Китай, провинция Сычуанъ, автобус 3-го класса на подъезде к Чэнду

У Шари Чопры – новая проблема, непредвиденная.

29, 9, 8, 2, 4.

Она никак не может прекратить перебирать в уме эти цифры.

29, 9, 8, 2, 4.

Всю жизнь без труда находила внутренний покой, но теперь что-то изменилось. После того как она встретилась с другими Игроками, после того как она получила подсказку. Что-то начало поедать ее изнутри, скрести, проситься наружу, чего-то требовать.

Эти числа.

29, 9, 8, 2, 4.

Они ползают у нее в голове.

Шари пытается отбросить мысли о будущем, сосредоточиться на дыхании, смотреть с закрытыми глазами.

Но ничего не работает.

29, 9, 8, 2, 4.

Что значат эти числа?

Что от них может зависеть?

29, 9, 8, 2, 4.

Чего Шари хотелось бы самой, так это пряного чая с молоком в глиняной чашечке. Напиться сладкой согревающей жидкости, а потом бросить пустую чашку на землю и посмотреть на красные осколки. И пойти дальше своей дорогой под выкрики уличных торговцев. Шари хочет дам алу и дальчини пулао на ужин. Хочет бабушкин кокосовый чатни. И еще – домой, она хочет домой. К своему любимому, к любви всей своей жизни. Шари хочет его увидеть. Прикоснуться к нему. Но на первое место выходят цифры и то, чего хотят они. Они заполонили ее мысли, выталкивая все остальное.

29, 9, 8, 2, 4.

Шари едет автобусом 3-го класса в Чэнду столицу Сычуаня. В автобус она села вслед за Элис Улапалой. Эту огромную кури она заметила еще в лесу и следила за ней до Сианя. С момента общей встречи в пирамиде не прошло еще и 30 часов.

Элис не заметила преследовательницу – или по крайней мере не подала виду. Элис сидит в передней части автобуса.

Пробравшись мимо нее, Шари расположилась посередине.

Вообще-то, автобус забит под завязку.

И голова у нее забита.

Под завязку.

Мозги кипят.

Как такое могло случиться? Шари всегда полностью контролировала свои мысли. Остальные Игроки посвятили себя развитию тела, но Шари оттачивала свой разум, как лезвие ножа, и медитация была ее точильным камнем. У нее практически совершенная память. Ее мозг впитывает любые мелкие подробности так же жадно, как пил бы воду умирающий от жажды в пустыне. Может, именно от этой открытости ей и настолько больно. Может, она оказалась слишком уж восприимчива к подсказке.

29, 9, 8, 2, 4.

Сзади начинает плакать какая-то женщина. Говорит, что у нее болит живот. Кондиционера в автобусе нет, а пекло ужасное и все усиливается. Нагретый двигателем воздух плавает по автобусу, а мотор все крутится, изрыгая новые порции жара, воняет маслом, бензином и огнем.

Может, надо их перевернуть? 4, 2, 8, 9, 29. В этой последовательности что-то есть? 4, 2, 8, 9, 29. И что? Это одно число? Или формула? 2 в квадрате – 4, в кубе – 8, плюс 1 равно девяти, если перед девяткой добавить 2, получается 29.

И что?

Что?

Что-что-что.

Шари истекает потом. И от жары, и от напряжения в мозгу.

Она хочет его увидеть. Ей захотелось этого, как только она услышала Вызов.

Она хочет увидеть его прямо сейчас.

Шари хочет увидеть Джамаля. Своего лучшего друга.

Своего джану, любимого.

Никому из остальных Игроков нельзя знать о нем.

О них.

Об ее муже и маленькой дочери, которую тоже зовут Элис, как и эту кури, которую Шари преследует. Она видит в этом добрый знак – в том, что ее дочь и этого Игрока зовут одинаково. Шари всего 17, но она уже женщина. Мать и жена. И это должно оставаться тайной. Секретом. Иначе это может подставить ее под удар. Потому что она их любит. И они должны выжить. Просто обязаны.

Но другим об этом знать нельзя.

Женщина сзади продолжает причитать, ей стало еще хуже.

Другие пассажиры возмущенно кричат. Шари пытается отвлечься от этого шума и сосредоточиться на цифрах.

29, 9, 8, 2, 4. 29, 9, 8, 2, 4. 29, 9, 8, 2, 4. 29, 9, 8, 2, 4.

Но женщина все не умолкает. Она орет еще громче и так колотит по окну, что стекло вот-вот разобьется. Шари оборачивается и видит, что другие пассажиры столпились вокруг той женщины и отчаянно машут руками. Похоже, они впадают в панику. Но водитель, не обращая на них внимания, едет дальше, трясясь по кочкам. Вдруг из-за спинки сиденья взлетает рука, сжатая в кулак. Кто-то спрашивает, нет ли среди пассажиров врача.

Но врачи не ездят на автобусах 3-го класса.

Спрашивают еще о чем-то. Шари разбирает одно слово: акушерка. Нет ли в автобусе акушерки?

Шари не акушерка, но она сама мать, и у нее 13 младших сестер и семь братьев, 29 (опять это число!) племянников и племянниц, несколько дюжин кузенов. У ее отца было пять жен. Такова уж ее Линия. Беспорядочная, большая и, слава всем богам, не бедная. Но и маленьких ртов в ней тоже хватает.

А в хвосте автобуса хочет выйти наружу еще один рот. Хочет дышать, кричать и есть.

Спокойно.

Успокойся.

Там маленький ротик, который пытается начать жить.

Шари смотрит на Элис. Над спинкой сиденья видна копна ее волос. Похоже, что кури заснула. Жара, автобус подпрыгивает, женщина орет – поразительно, что в такой обстановке кто-то может спать. Возможно, у кури в голове не такая сумятица, как у самой Шари. Она бы тоже с удовольствием поспала. Элис никуда не денется. Слишком уж она беспечная.

И Шари решает помочь.

Она поднимается и идет к роженице, на ходу доставая из поясной сумки антисептик. Выдавливает и смазывает пальцы и ладони.

– Извините, – говорит она на плохом китайском, убирая тюбик. Запах спирта в антисептике странным образом освежает. Некоторые смотрят на нее, качая головами. Они явно не этого ждали.

– Я понимаю, что я молоденькая иностранка, но я могу помочь, – объясняет Шари. – У меня у самой ребенок, я присутствовала при родах двадцать один раз. Пожалуйста, дайте мне посмотреть.

Те, кто стоял возле роженицы, расступаются. Это не женщина, а совсем еще девочка. Наверное, лет 13-ти.

Шари тоже когда-то была такой. Хотя свою Элис она родила не в душном автобусе. В тот день выдалась отличная погода, и Джамаль держал ее за руку.

Как бы ей хотелось, чтобы он был сейчас рядом.

Головка ребенка уже показалась. Осталось недолго. По идее он уже должен был бы выйти, но, видимо, что-то пошло не так.

– Разрешите, я помогу? – спрашивает Шари.

Девчонка перепугана. На переносице и на скулах у нее полопались кровеносные сосуды. Она кивает.

Это очень больно.

Пот, слезы, страх.

Внезапно на Шари нисходит покой. На какое-то время она забывает и об Элис, и о Последней Игре. И даже эти проклятые числа уходят из головы.

– Меня зовут Шари.

– Линь.

– Дыши, Линь. Я сейчас положу вот сюда руки. Ты вдохнешь, а я пощупаю. Но не тужься. Я правильные слова говорю? Я китайский знаю плохо.

– Я понимаю. Тужиться не буду. Ты пощупаешь.

– Правильно. Хорошо. А теперь раз, два, три, делай большой вдох.

Линь набирает полные легкие воздуха, надувает щеки.

Шари дотрагивается до ее кожи – горячей, влажной. Начинает мять живот и нащупывает ручку ребенка. Она застряла. На нее намоталась пуповина. Если пуповина слишком короткая, ребенок погибнет – и мать, возможно, тоже. Если длины окажется достаточно, надежда есть.

Какой-то мужчина притащил охапку бутылок с водой из ящика в голове автобуса.

Шари смотрит на него.

Ему тоже страшно.

Это тоже еще не мужчина.

Мальчишка 14-ти, может, 15-ти лет.

Отец ребенка.

Шари кладет руку ему на запястье:

– Не волнуйся.

Он нервно кивает, даже не взглянув на нее. Он смотрит только на Линь. А Линь – на Шари.

Шари просит его полить ей воды на руки, чтобы смыть спирт.

Он выполняет просьбу, но при этом по-прежнему смотрит в глаза Линь.

– Пуповина намоталась на ручку. Я попробую распутать.

Линь кивает, в глазах у нее страх.

Шари поднимает глаза и видит лица окружающих. И тут происходит то, чего она так боялась: над толпой миниатюрных китайцев поднимается огромная Элис Утапала. Взгляды Игроков встречаются.

– Что происходит? – интересуется кури. Голос у нее спокойный, даже дружелюбный.

Шари в ужасе.

– Помогаю этой девочке, – отвечает она по-английски.

Для остальных пассажиров Элис – как великанша из другого мира. Да в некотором смысле так и есть.

– Надо автобус остановить, – говорит Элис. Шари не уверена.

В таком случае Элис будет проще сбежать. Но иначе девушка с ребенком могут умереть.

– Хорошо, – решается Шари, – Элис, пожалуйста, попроси водителя.

– Ладно, подруга.

Элис разворачивается. На Шари вдруг находит что-то странное. Безрассудное желание, но, кажется, это будет правильный поступок. Хотя она и решила скрывать, что у нее есть семья, инстинкт подсказывает обратное. И она выкрикивает Элис в спину:

– Мою дочку тоже зовут Элис!

Элис Улапала замирает. Оглядывается через плечо. Шари замечает на темной коже кури серповидное родимое пятно, похожее на ущербную луну. Девушка словно обдумывает, можно ли верить услышанному. Можно ли верить Шари.

– Правда?

– Да, – в отчаянии отвечает Шари. – И я не знаю, зачем я это тебе сказала.

– Правильно сделала. Дети – ангелы. Я надеюсь, вы с ней скоро встретитесь. Правда.

– Спасибо.

– Нет проблем, подруга. – Кури идет по проходу, а крестьяне расступаются перед ней, как Красное море перед Моисеем. Шари смотрит на Элис. Та что-то объясняет водителю.

Не проходит и минуты, как автобус останавливается.

Происходящим заинтересовались уже все. Кто-то переживает за Линь, кто-то злится, что рейс задержится.

Шари переводит взгляд на Линь и забывает об Элис, Игре, Вызове и даже о Джамале со своей маленькой Элис.

Она полностью сосредоточивается на одной задаче. Мысли ясные и четкие.

– Будет больно, – сообщает она Линь. – Но недолго.

«Вскоре все так или иначе закончится», – думает Шари.

– Вдох!

Линь повинуется. Рука Шари скользит по головке ребенка, по лицу. Она чувствует, как у него бьется сердце: тук-тук-тук.

Младенец сильный. Роженица кричит. Отец, испугавшись за Линь, тянется к Шари, но его останавливает мужчина средних лет в круглых очках и поношенной парусиновой шляпе.

Пара женщин ахает. Девушка вопит еще громче.

Шари нащупывает пуповину. Исследует ее, пытается просунуть между пуповиной и ручкой палец, потом еще один. Младенец выгибает спину, тычется лицом Шари в запястье. Теперь она чувствует, как бьются уже два сердца: матери и ребенка. Шари старается пропустить пуповину вниз. Линь тяжело дышит, у нее начинают трястись ноги.

– Держись, уже почти получилось!

Из проезжающей по дороге машины раздается гудок, кто-то кричит из открытого окна.

Шари поднимает голову. Прямо напротив автобуса стоит Элис Улапала. Она встречается взглядом с Шари, подносит ладонь ко лбу в жесте почтения и садится в машину. Шари понимает, что надо бы бежать за ней. Нужно Играть.

Но она не может.

Она ведет палец. Пуповина сдвигается на один сантиметр. Пульсы у матери с ребенком как будто бегут наперегонки. Собственное сердце Шари тоже включается в гонку – со скоростью породистого скакуна.

Элис уехала.

А Шари все еще здесь.

И пока здесь и останется.

Натянутая пуповина цепляется за ее указательный палец.

Шари опускает плечо. Линь напрягается, дыхание становится неровным, живот сковывает схватка.

– Дыши!

Пульс ребенка замедляется. И еще, и еще.

– Дыши! Дыши!

Линь старается, но боль почти невыносима.

Шари опускается, загибает кончик пальца и подцепляет пуповину, больно упираясь костяшкой пальца в тазовую кость роженицы.

Линь начинает терять сознание.

– Лейте воду на лицо!

Какая-то женщина выполняет приказ. Линь приходит в себя.

У нее нет сил, она едва может двигаться.

А Шари спокойна. Ее саму это удивляет. У нее в руках, можно сказать, целая жизнь, даже две жизни. А мысли остаются такими ясными и умиротворенными.

«Это и есть Игра», – понимает она.

кеплер 22b назвал Игру загадкой жизни. «Это загадка жизни».

29.9.8.2.4.

Сейчас все сойдется.

Она – Игрок, и она в Игре.

Ребенок толкается в запястье. Шари продолжает свои старания и наконец высвобождает пуповину. Медленно разгибает пальцы и вытаскивает руку. И чувствует, как у младенца учащается пульс.

– Готово.

Мужчина в очках улыбается, льет ей воду на руки. Шари смывает кровь и околоплодную жидкость прямо на пол автобуса.

– Линь, ты меня слышишь? – Девушка вяло кивает. – Ребенок почти вышел. После следующей… – Шари не знает слова «схватки» на китайском, поэтому изображает его пантомимой, заламывая руки и кривя лицо. Линь ее понимает. – После этого – дыши и тужься, дыши и тужься, дыши и тужься.

– Хорошо. – Девушке все еще страшно.

Они ждут. Шари протягивает ей руку. Линь хватается за нее, старается улыбнуться. Отец ребенка берет ее за другую руку. Схватки возобновляются.

– Давай! – Шари выпускает руку Линь и готовится принять ребенка. – Давай-давай-давай!

Линь делает, как ей велено, снова и снова, и вот он выходит, выходит и кричит.

– Мальчик! Мальчик! Мальчик! – ликуют пассажиры, увидев его. Новость разносится по всему автобусу. Водитель заводит мотор, но какая-то старушка бьет его свернутой газетой, и он снова его выключает.

Шари держит новорожденного на руках. Линь плачет, и в этих слезах – всё: надежда, радость, горе, боль. Шари передает малыша отцу, который светится от радости. Кто-то вручает ему шарф, чтобы завернуть младенца. Шари достает из сумочки складной нож и перерезает пуповину.

Молодых родителей окружает огромная толпа. Шари отступает назад. Сердце до сих пор колотится, как бешеное.

В Последнюю Игру можно играть по-разному.

Шари улыбается.

Когда она идет к своему креслу, люди перед ней расступаются.

Она теперь героиня. Ей уступают место. Шари садится, мысленно благодаря австралийку за то, что та была здесь. Каким-то образом ее присутствие помогло. Когда адреналин начинает испаряться, Шари осознаёт, что мучившие ее числа ушли.

А вместо них появилась череда букв на санскрите. Непонятная мешанина. Шари крутит их в голове, и наконец они складываются в осмысленную фразу.

Теперь этот ребенок принадлежит твоей Линии.

Если не победишь, он умрет.