Карл Роджерс оказал значительное влияние как на психологию и психиатрию, так и на образование. Он создал клиенто-центрированную терапию (client-centered therapy), был инициатором создания групп встреч (encounter groups), одним из основателей гуманистической психологии, а также являлся ведущей фигурой в первых личностно-центрированных группах (person-centered groups), работавших над разрешением межнациональных политических конфликтов.

Хотя интересы Роджерса постоянно менялись и расширялись, охватывая не только индивидуальную и групповую психотерапию, но также учебные, социальные и правительственные системы, его философские взгляды на протяжении всей жизни оставались оптимистичными и гуманистическими.

«Мне мало симпатична довольно распространенная концепция о том, что человек в основе своей иррационален, а следовательно, если его импульсы не контролировать, они могут привести к разрушению его внутреннего Я и причинить вред окружающим. Поведение человека отличается абсолютной рациональностью: он двигается к целям, которых старается достичь, по хитроумной и упорядоченной системе. Трагедия для большинства из нас заключается в том, что защиты, которые мы сами себе выстраиваем, не дают нам осознать эту рациональность, из-за чего мы думаем, будто двигаемся в одну сторону, а на самом деле двигаемся в другую» (1969, р. 29).

Не желая довольствоваться популярностью и признанием своих ранних работ, Роджерс продолжал развивать свои идеи и подходы. Он поощрял других проверять его утверждения, но возражал против формирования «роджерсианской школы», которая бы только подражала его открытиям или повторяла их. Согласно его собственным словам, за пределами официальной психологии его работа была «одним из факторов, изменившим концепции промышленного (даже военного) лидерства, социальной работы, медицинского ухода, религиозной деятельности… Она оказала воздействие даже на студентов, изучающих философию и теологию» (1974, р. 115).

«Однажды станет ясно, что единственный смысл преподносимого мною взгляда таков: человек по сути своей добр и движется в направлении самореализации, если только ему предоставить такую возможность». (Rogers, 1969, р. 290)

«Свой опыт, приобретенный на начавшемся для меня в 1930-х годах пути индивидуальной терапевтической работы, я грубо сформулировал в виде собственных теоретических концепций в начале 1940-х годов… Можно сказать, что «техника» консультирования (counseling) нашла практическое применение в психотерапии, а это, в свою очередь, вызвало появление теории терапии и личности. Эта теория выдвинула гипотезы, открывшие новую обширную область для исследований, откуда и возник подход ко всем межличностным отношениям. Теперь он распространяется на систему образования в виде метода проведения интенсивных групповых занятий, облегчающего обучение. Именно этот метод и оказал большое влияние на теорию групповой динамики». (1970)

В течение 1970-х и ранних 1980-х годов интересы Роджерса переменились. Он отошел от индивидуальной терапии и занялся организацией рабочих групп по разрешению политических и социальных конфликтов уже на международном уровне, тем самым способствуя развитию общества.

Кроме того, Роджерс больше узнал о мистических переживаниях и стал терпимее к ним относиться. Его энергия, энтузиазм и вера в способность индивидуумов помочь самим себе продолжает влиять на психотерапевтов и психологов всего мира (Caspary, 1991; Macy, 1987).

 

Краткие сведения из биографии Роджерса.

Карл Роджерс, четвертый из шестерых детей, родился 8 января 1902 года в Оук парк, штат Иллинойс, в преуспевающей семье строгого протестанта, фундаменталиста (fundamentalist). Ребенок рос под влиянием убеждений родителей, их отношения к жизни и его собственного толкования их представлений:

«Я думаю, отношение к людям за пределами нашей большой семьи можно представить следующим образом: поведение других людей сомнительно и не одобряется членами нашей семьи. Многие из них играют в карты, ходят в кино, танцуют, пьют, курят, занимаются другими неприличными делами. Лучше всего просто их терпеть, ибо они не знают, что творят, держаться от них подальше и жить со своей семьей» (1973а, р. 3).

«Возможно, ласково подавляющая семейная атмосфера стала впоследствии причиной того, что у троих из шести детей на определенном этапе жизни развилась язва» (Rogers, 1967, р. 352).

Роджерс прекрасно учился, много и с удовольствием читал, любил заниматься самоанализом. Он не увлекался ни спортом, ни шумными играми и практически не имел друзей. «Все, что сегодня я мог бы назвать близкими межличностными отношениями, в тот период полностью отсутствовало» (1973а, р. 4). Чтобы оградить детей от «пагубного влияния города и окрестностей» (Kirschenbaum, 1980, р. 10), родители Роджерса переехали на ферму близ Глен Эллин, штат Иллинойс, когда он учился в средней школе. Карл делал блестящие академические успехи и серьезно интересовался наукой.

«Сейчас я понимаю, что был особенным, одиночкой с ничтожно малой возможностью найти свое место в мире людей. Практически я не умел себя вести в человеческом обществе. Мои фантазии в тот период были довольно причудливыми и, вероятно, могли показаться шизоидными, но, к счастью, с психологами я никогда не общался.» (1973а, р. 4).

Период его учебы в Университете Висконсина оказался весьма полезным и наполненным смыслом. «Впервые в жизни за пределами своей семьи я нашел настоящую человеческую близость» (1967, р. 349). Со второго курса он стал готовить себя к духовной карьере. В следующем, 1922 году, он поехал в Китай, чтобы присутствовать на конференции Всемирной Студенческой Христианской Федерации в Пекине, а затем с целью изучения языка отправился в путешествие по западному Китаю и другим странам Азии. Поездка смягчила его фундаменталистские религиозные установки и предоставила первую возможность обрести самостоятельность. «После этого путешествия сформировалась моя система ценностей, а мои цели и философия стали вполне определенными и отличными от взглядов, которых придерживались мои родители и которых ранее придерживался я» (1967, р. 351).

В 1924 году он женился на Хелен Эллиотт, которую знал еще со средней школы. Обе семьи возражали против возвращения Роджерса к учебе после женитьбы. Они надеялись, что вместо этого он будет искать работу. Но Роджерс твердо решил продолжить образование. Супруги переехали в Нью-Йорк, где Роджерс поступил в аспирантуру Теологической семинарии. Позднее он решил совершенствоваться в области психологии в Педагогическом колледже Колумбийского университета. Сделать этот выбор ему отчасти помог студенческий семинар, где он получил возможность проверить свои усиливающиеся сомнения по поводу религиозных обязательств. Впоследствии, проходя курс психологии, он был приятно удивлен открытием, что человек, интересующийся вопросами консультирования, может получать деньги, работая с людьми, которым необходима помощь, и при этом не зависеть от церкви.

Начал он в Рочестере, штат Нью-Йорк, в центре детского воспитания. Роджерс работал с детьми, которые направлялись к нему разными социальными организациями. «Я не был связан ни с каким университетом, никто не стоял за моей спиной и не предъявлял претензий к моим методам работы… Организациям было все равно, как я работаю, они лишь надеялись, что хоть какая-то польза от меня будет» (1970, р. 514–515). Пока он находился в Рочестере, с 1928 по 1939 год, изменилось его понимание процесса психотерапии. В конечном счете, он поменял формальный прямой подход на то, что впоследствии назовет клиенто-центрированной терапией.

«Мне стало приходить в голову, что вместо демонстрации своей учености и эрудиции, нужно полагаться на пациента, дать ему возможность самому направлять процесс терапии» (Rogers, 1967, р. 359).

В Рочестере Роджерс написал книгу «Клинический уход за проблемным ребенком» (The Clinical Treatment of the Problem Child, 1939). Книга была принята хорошо, и он стал профессором Университета в Огайо. По этому поводу Роджерс сказал, что, заняв высокую должность, он смог избежать давления, которому подвергаются ученые, стоящие на нижних ступенях академической лестницы, давления, которое душит новаторство и творчество.

Находясь в Огайо, Роджерс сделал первые магнитофонные записи терапевтических сеансов. Записывать терапевтические сеансы считалось немыслимым, но, поскольку Роджерс не принадлежал к терапевтическому обществу, он мог проводить свои исследования самостоятельно. Результаты этих исследований и его преподавательская деятельность навели Роджерса на мысль написать официальную работу о психотерапевтических отношениях «Консультирование и психотерапия» (Counseling and Psychotherapy, 1942).

Несмотря на мгновенный и широкий успех книги, ее появление не было отмечено ни в одном из основных психиатрических и психологических изданий. Более того, в то время как его занятия пользовались огромной популярностью среди студентов, Роджерс был «изгоем на своем собственном факультете штата Огайо, имел самый маленький офис, вынужден был вести курсы только в свободные часы и практически не имел единомышленников» (Kirschenbaum, 1995, р. 19).

В 1945 году Чикагский университет предоставил ему возможность организовать собственный психотерапевтический центр. Роджерс был его директором до 1957 года. Он уделял все больше внимания доверию (trust), что нашло отражение в демократической политике принятия решений центра. Если пациентам можно доверить решение вопросов, связанных с их собственным лечением, то уж персоналу тем более можно доверить принятие решений, касающихся обстановки, в которой он работает.

В 1951 году Роджерс опубликовал книгу «Клиенто-центрированная терапия» (Client-Centered Therapy), которая содержала его первую терапевтическую теорию и теорию личности. В книге приводились некоторые исследования, подтверждавшие его выводы. Он предлагал считать в процессе лечения главной действующей силой пациента, а не психотерапевта. Этот новый взгляд на психотерапевтические отношения подвергся значительной критике, поскольку резко отличался от традиционного. Терапевтический процесс, где лечением управляет пациент, поставил под сомнение один из основных бесспорных постулатов, согласно которому психотерапевт знает все, а пациент — ничего. Значение такого подхода в других областях Роджерс подробно разъясняет в книге «Становление человека» (On Becoming a Person, 1961).

Опыт работы Роджерса в Чикаго был крайне интересен и принес ему большое удовлетворение. Правда, он потерпел и неудачу, которая по иронии судьбы положительно отразилась на его профессиональных взглядах. Работая с крайне тяжелой пациенткой, Роджерс настолько углубился в ее проблемы, что был вынужден взять трехмесячный отпуск, так как находился на грани нервного срыва. Вернувшись, он прошел курс лечения с одним из своих коллег. После этого случая отношения Роджерса с клиентами стали более свободными и непосредственными.

В 1957 году Роджерс перешел в Висконсинский университет, в Мэдисон, где занимался сразу и психиатрией, и психологией. Этот период был для него довольно сложным с профессиональной точки зрения, поскольку возник конфликт с кафедрой психологии. Роджерс чувствовал, что его свобода учить и свобода студентов учиться ограничиваются. «Я довольно терпимый человек, живу сам и позволяю жить другим людям, но когда они не дают жить моим студентам, это уже становится серьезной проблемой» (1970, р. 528).

«Я часто благодарил судьбу за то, что в период, когда я крайне нуждался в помощи, я обучал терапевтов, которых по праву можно назвать личностями, не зависящими от меня, тем не менее всегда готовыми предложить мне эту помощь» (Rogers, 1967, р. 367).

Свое растущее негодование Роджерс высказал в работе «Современные положения об обучении в аспирантуре: Страстное заявление» (Current Assumptions in Graduate Education: A Passionate Statement, 1969). Несмотря на то что работа была отклонена от публикации «Американским психологом» (The American Psychologist), она моментально распространилась среди аспирантов и получила у них огромный неформальный успех еще до того, как, в конце концов, вышла в свет.

«Темой моего заявления было следующее: при подготовке психологов мы проводим неинтеллигентную, неэффективную и пустую работу, нанося вред и нашей науке, и обществу» (1969, р. 170). Вот утверждения, которые критиковал Роджерс:

«1. Студенту нельзя доверять управление процессом своего научного и профессионального обучения.

2. Оценка — это обучение; обучение — это оценка.

3. Что преподносится на лекции, то и изучает студент.

4. Все истины психологии уже известны.

5. Выдающиеся ученые выросли из послушных учеников» (1969, р. 169–187).

Неудивительно, что вскоре, в 1963 году, Роджерс переехал в Ла Джолла, штат Калифорния, в недавно основанный Западный научный институт поведения. Через несколько лет он помог создать центр изучения личности — общество, куда входили психологи, психотерапевты, врачи, педагоги.

Влияние Роджерса на процессы обучения стало настолько явным, что он написал о них книгу, где дал подробную характеристику методов обучения, которые защищал и активно внедрял. Работы «Свобода учиться» (Freedom to Learn, 1969) и «Свобода учиться для 80-х» (Freedom to Learn for the 80's, 1983) содержат его четкие положения, касающиеся природы человека.

Работа Роджерса с группами стала результатом лет, проведенных в Калифорнии, где он мог свободно экспериментировать, изобретать и проверять свои идеи без вмешательства различных социальных и академических институтов. Результаты исследований он собрал в работе «Карл Роджерс о группах встреч» (Carl Rogers on Encounter Groups, 1970).

«Что я подразумеваю под личностно-центрированным подходом? Он представляет собой основной предмет всей моей профессиональной жизни, который постепенно становился ясным благодаря опыту, взаимодействию с людьми и исследованиям. Я улыбаюсь, когда вспоминаю названия, которые я давал этому предмету в течение своей карьеры — недирективное консультирование (nondirective counseling), клиенто-центрированная терапия (client-centered therapy), студент-центрированное обучение (student-centered teaching), центрированное на группе руководство (group-centered leadership)» (1980a, р. 114).

Одним из направлений отхода Роджерса от психотерапии было исследование тенденций и ценностей в браках. Его работа «Вступление в партнерство: Брак и его альтернативы» (Becoming Partners: Marriage and Its Alternatives, 1972) представляет собой исследование преимуществ и недостатков различных видов взаимоотношений.

Через несколько лет, вернувшись к психотерапии, Роджерс объединил свою работу в группах с попытками ввести новшества в образовательную систему. Вместе с членами центра изучения личности он вел группы для факультета и студентов учебного колледжа Иезуитов, Католической школьной системы (от начальных уровней до колледжа), одновременно проводя консультации для школьных систем Луизвилля и Кентукки (Rogers, 1974b, 1975a, 1975b).

Ободренный своими успехами, Роджерс отошел от клиенто-центрированной терапии, которая являлась главным фактором в его карьере, и сосредоточил внимание на личностно-центрированных ситуациях и на их значении для различных политических и социальных систем. Результаты проделанной работы он представил в книге «Карл Роджерс о могуществе личности» (Carl Rogers on Personal Power, 1978).

В статье, написанной в возрасте 85 лет, Роджерс поделился своей радостью в связи с растущим воздействием этой книги: «Два документа, поступившие вчера, могут служить простейшим примером. В одном говориться о публикации 165 статей по личностно-центрированному подходу в период с 1970 по 1986 год. Поразило то, что эти 165 статей были написаны и опубликованы в Японии! В другом сообщается о крупной конференции в Бразилии, посвященной клиенто-центрированному/личностно-центрированному подходу» (1987b, p. 150).

До самой своей смерти в 1987 году, в возрасте 85 лет, Роджерс оставался в центре изучения личности. В последние десять лет жизни он применил свои идеи к политическим ситуациям и вел успешные симпозиумы по разрешению конфликтов и гражданской дипломатии в Южной Африке, Австрии и бывшем Советском Союзе (Macy, 1987; Rogers, 1986b, 1987a, Swenson, 1987).

В конце жизни Роджерс заинтересовался измененными состояниями сознания, так называемым «внутренним пространством — сферой психологических сил и психических возможностей человека (1980b, p. 12). Также он стал более открытым и эмоциональным. Об этих переменах он сказал так: «Я говорю теперь не просто о психотерапии, но о точке зрения, философии, понимании жизни, о пути существования, одной из целей которого является рост — человека, группы, общества» (1980а, р. 9).

«Понятно, что наш опыт содержит нечто трансцендентное, духовное, неподдающееся описанию. Я вынужден признать: как и многие другие, я недооценивал важность этого таинственного, мистического измерения» (Rogers, 1984).

Роджерс обобщает свою собственную жизненную позицию цитатой из Лао-Цзы, китайского философа VI века до н. э., которого считают старшим современником Конфуция:

«Если я не вмешиваюсь в дела людей, они заботятся о себе сами;

Если я не командую людьми, они действуют сами;

Если я не читаю людям проповеди, они совершенствуются сами;

Если я не навязываю людям свои взгляды, они становятся самими собой.» (1973а, р. 13).

В день смерти Роджерса пришло письмо, извещающее о том, что он выдвинут на Нобелевскую премию — замечательный венец его долгой карьеры (Dreher, 1995).

«В процессе своей работы я ни разу не сталкивался с каким-либо особо выдающимся человеком… не было ни одного, кому я вынужден был бы пойти наперекор или кого хотел бы превзойти» (Rogers, 1970, р. 502).

 

Интеллектуальные приоритеты.

Теория личности Роджерса родилась из его собственного клинического опыта. Он чувствовал, что, избегая отождествления с какой-либо определенной школой или традицией, он сохранит объективность.

«Я никогда по-настоящему не принадлежал к какой-либо профессиональной группе. Обучаясь и работая в тесном сотрудничестве с психологами, психоаналитиками, психиатрами, социологами, специалистами по работе с неблагополучными семьями, педагогами, религиозными деятелями, я, тем не менее, не чувствовал своей принадлежности в прямом или переносном смысле к какой-либо из этих групп… Чтобы меня не сочли за «бродягу» в профессиональном смысле, я хочу добавить, что единственные группы, к которым я действительно принадлежал, были тесно сплоченные группы особого назначения, которые я организовал или помог организовать (1967, р. 375).

Роджерс признавал, что его собственное мышление на первых порах основывалось на примере фрейдиста Отто Ранка, который к тому времени отошел от строгого психоанализа, а позднее — на сотрудничестве с учеником Ранка, Адлером. (Kramer, 1995; Rogers & Haigh, 1983). Роджерс обнаружил, что работа Адлера с детьми разительно отличалась от сложных фрейдовских процедур, применявшихся в то время — благодаря этому и сложилась его собственная позиция (Rogers in Ansbacher, 1990).

«Ни Библия, ни Книги Пророков, ни Фрейд, ни научные исследования — ничто не может сравниться с ценностью моего собственного непосредственного опыта» (Rogers, 1961, р. 24).

Студенты Роджерса из Чикагского университета считали, что занимаемая Роджерсом позиция напоминала отголоски идей Мартина Бубера и Сорена Кьеркегора. Эти мыслители в самом деле были поддержкой для Роджерса и помогли ему утвердиться в своей экзистенциальной философии. Имея за плечами немалый опыт, Роджерс обнаружил параллели между своей собственной работой и некоторыми Восточными учениями, особенно дзэн-буддизмом и работами Лао-Цзы. Хотя нет сомнений, что на работу Роджерса оказали влияние труды других ученых, его вклад в понимание человеческой природы, бесспорно, является самобытным.

 

Основные концепции.

Основополагающим во всех трудах Роджерса является утверждение, что человек, наблюдая и оценивая свой собственный опыт, познает самого себя. При этом жизненный опыт человека является неотъемлемой частью его «я» и лучше всего может быть известен только ему самому.

В своей основной теоретической работе Роджерс (1959) формулирует концепции, являющиеся ядром теории личности, терапии и межличностных взаимоотношений. Эти первичные принципы создают основу, на которой люди строят и совершенствуют свое представление о самих себе.

«Слова и символы относятся к реальному миру точно так же, как карта к изображаемой на ней территории… Мы живем по «карте» ощущений, которая сама по себе реальностью не является» (Rogers, 1951, р. 485).

Область опыта.

Существует некая область опыта, уникальная для каждого индивида. Она содержит «все, что происходит за внешней оболочкой организма в любой момент времени и что потенциально можно осознать (1959, р. 197); сюда входят также события, представления и ощущения, о которых человек не знает, но может узнать, если сосредоточится на этом. Область опыта представляет собой индивидуальный мир личности, который может соответствовать или не соответствовать наблюдаемой объективной реальности.

Область опыта избирательна, субъективна и несовершенна (Van Belle, 1980). Она ограничена психологическими (что мы готовы узнать) и биологическими (что мы способны узнать) пределами. Наше внимание, теоретически открытое для любого опыта, сфокусировано на сиюминутных заботах и при этом оставляет за пределами почти все остальное. Так, когда мы очень голодны, наша область опыта полностью заполнена мыслями о еде и о том, как ее раздобыть; когда мы одиноки, наше единственное стремление — избавиться от одиночества. Эта область опыта и есть наш реальный мир, даже если другие его таковым не воспринимают.

«Я» как процесс.

«Я» (self) находится внутри поля опыта. «Я» — это неустойчивая и постоянно меняющаяся сущность. Тем не менее когда его наблюдают в какой-то момент времени, оно кажется неизменным и предсказуемым. Это происходит потому, что мы замораживаем некую часть области опыта, чтобы наблюдение стало возможным. Роджерс сделал заключение, что «мы знакомимся с «я» не методом постепенного изучения… Результатом наблюдения, безусловно, является гештальт, форма, где изменением одного незначительного аспекта может изменить весь паттерн целиком» (1959, с. 201). «Я» — это организованный последовательный гештальт, постоянно находящийся в процессе формирования и преобразования по мере изменения ситуаций.

«Я» нельзя уловить или сфотографировать как на фотоснимке, потому что оно представляет меняющуюся, неустойчивую сущность.

Многие используют понятие «я» для описания стабильной и неизменной части личности. Для Роджерса оно имеет прямо противоположный смысл. Согласно теории Роджерса, «я» означает процесс, систему, которая по определению является меняющейся, непостоянной. В своих рассуждениях Роджерс опирается именно на эту разницу, делает акцент на изменчивости и гибкости «я». Опираясь на понятие изменчивого «я» Роджерс сформулировал теорию о том, что люди не просто способны к личностному развитию и росту, — такая тенденция является для них естественной и преобладающей. «Я» или «я» — концепция (self concept) — это понимание человеком самого себя, основанное на жизненном опыте прошлого, событиях настоящего и надеждах на будущее (Evans, 1975).

«Я» — идеальное.

«Я» — идеальное — это «я» — концепция, которой индивид больше всего хотел бы обладать, тот мысленный образ, которому он хотел бы соответствовать» (Rogers, 1959, р. 200). «Я» — идеальное представляет собой структуру, которая также постоянно трансформируется и меняет свое определение.. Если у человека «я» — идеальное сильно отличается от «я» — реального, он чувствует психологический дискомфорт, неудовлетворенность, у него может развиться невроз. Признаком психического здоровья является способность адекватно воспринимать себя и чувствовать себя комфортно. «Я» — идеальное — это идеальная модель, к которой человек стремится. И наоборот, если «я» — идеальное сильно отличается от реального поведения человека и его системы ценностей, то оно может стать препятствием на пути к личностному развитию.

Приведенный ниже случай из практики служит отличным примером. Студент, который был лучшим в средней школе и очень хорошо учился в колледже, внезапно решил бросить колледж. Свой уход он объяснял тем, что получил за курс оценку «C». Его мысленный образ самого себя, согласно которому он везде и всегда должен быть лучшим, подвергся опасности. Единственное разрешение конфликта, которое молодой человек мог себе представить, было бегство. Ему проще было оставить академический мир вообще, чем отрицать различие между своим реальным поведением и идеальным представлением о себе. Молодой человек сказал, что попытается стать «лучшим» в какой-нибудь другой области. Таким образом, чтобы защитить идеальный образ своего «я», он готов был оставить академическую карьеру. Он бросил школу, много путешествовал по миру и сменил множество мест работы. Когда мы снова встретили его, он уже был в состоянии допустить возможность, что совсем необязательно быть лучшим с самого начала, однако все еще испытывал большие трудности, когда ему приходилось заниматься любым видом деятельности, который предполагал возможность неудачи.

Если «я» — идеальное сильно отличается от «я» — реального, это отличие может серьезно мешать нормальному здоровому функционированию личности. Люди, страдающие от такого различия, зачастую просто не готовы увидеть разницу между своими идеалами и реальными действиями. Например, некоторые родители говорят, что сделают для своих детей «все, что угодно», однако на самом деле родительские обязательства являются для них бременем. Такие родители не исполняют обещаний, которые дают своим детям. В результате дети оказывается в замешательстве. Родители либо не могут, либо не хотят видеть разницу между их «я» — реальным и «я» — идеальным.

Для размышления. Образ своего идеального «я»

Чтобы получить представление о разнице между вашим «я» — идеальным и «я» — реальным, попробуйте выполнить следующее упражнение.

Напишите список своих качеств, которые вы считаете недостатками. Например:

«У меня 10 фунтов лишнего веса».

«Я очень жадный, особенно в отношении книг».

«Мне никогда не понять математики».

Теперь перепишите те же самые утверждения, но подчеркивая разницу между вашим «я» — реальным и «я» — идеальным. Например:

«В идеале я должен весить на 10 фунтов меньше».

«В идеале я щедрый и одалживаю или дарю свои книги друзьям, если они просят об этом».

«В идеале я хороший математик, не профессионал, конечно, но могу легко усваивать и запоминать математические концепции».

Сравните свои утверждения. Есть ли среди ваших целей нереальные? Следует ли вам изменить некоторые из своих целей, приведенных в описании «я» — идеального? Если да, то почему?

Тенденция к самоактуализации.

Тенденция к самоактуализации присуща любому живому организму. Самоактуализация — это стремление живого существа к росту, развитию, самостоятельности, самовыражению, активизации всех возможностей своего организма (Rogers, 1961, р. 35).

Роджерс считает, что стремление к полной самореализации является врожденным для каждого из нас. Так же, как растения развиваются, чтобы вырасти здоровыми, как семя содержит в себе стремление стать деревом, так и человек склоняется к тому, чтобы обрести целостность и наиболее полно реализовать себя. Хотя Роджерс не включал в свои формулировки никаких религиозных или духовных аспектов, другие ученые развили его теории и внесли в них понятия о трансцендентных переживаниях (Campbell & McMahon, 1974; Fuller, 1982). В конце жизни Роджерс пришел к пониманию взгляда Артура Кестлера о том, что индивидуальное сознание есть лишь фрагмент космического (1980а, р. 88).

Стремление к здоровому развитию не является подавляющей силой, которая сметает в сторону любые препятствия на своем пути. Роджерс видит ее просто как преобладающую и мотивирующую силу в человеке, действующем свободно, силу, которая не ослаблена ни событиями прошлого, ни установками настоящего. Абрахам Маслоу пришел к аналогичным выводам, назвав эту тенденцию тихим, едва различимым внутренним голосом. Утверждение о том, что рост возможен и является главной целью организма — один из главных постулатов Роджерса.

Можно заметить, что основная тенденция к актуализации является единственным побуждением, которое утверждается в этой теоретической системе… «Я», например, является центральным понятием в нашей теории, но «я» ничего не «делает», оно просто выражает господствующую тенденцию организма вести себя таким образом, чтобы поддерживать и усиливать себя (Rogers, 1959, р. 196).

Для Роджерса тенденция к самоактуализации является не просто каким-то одним побуждением среди множества других, а центром, на котором сфокусированы все остальные стремления.

Значение личности (personal power).

Так как Роджерс уделял внимание не только психотерапии, то он стал рассматривать проблемы личности в политическом и социальном контексте. Его личностно-центрированный подход широко известен под названием «Значение личности» («Personal Power»). Оно относится к «локусу силы принятия решений: тот, кто принимает решения, сознательно или бессознательно регулирует мысли, чувства или поведение других людей и самого себя… В целом это процесс приобретения, использования, разделения или отказа от власти, контроля и принятия решений» (1978, р. 4–5).

Роджерс полагал, что каждый человек, как только ему предоставляется такая возможность, сразу же проявляет большие способности к тому, чтобы использовать силу своей личности правильно и с пользой. «Индивидуум обладает обширными внутренними ресурсами самоосознания, изменения «я» — концепции, своих аттитюдов и саморегулирующего поведения» (1978, р. 7). Проявлению этого стремления к саморазвитию препятствует контроль одних людей над другими. Откровенное доминирование, диктат часто вызывают сопротивление.

Роджерса волнуют более распространенные и косвенные виды доминирования одних людей над другими. В частности, он говорит о терапевтах, контролирующих и манипулирующих своими пациентами, учителях, контролирующих и манипулирующих студентами, правительственных организациях, которые контролируют и пытаются манипулировать различными слоями населения, бизнесменах, манипулирующих своими наемными работниками. Он предсказывает, что без этих манипуляций при оговоренных ограничениях личной власти отдельные люди и группы вполне смогут разрешить свои проблемы, и эти решения не требуют господства небольшой группы людей над остальными. Это направление работы Роджерса, берет ли он интимную терапевтическую ситуацию или грубые и стихийные взаимодействия политических, общественных и государственных организаций, — считается радикальным и даже революционным. Роджерс не предлагает качественного изменения власти (например, замены одного правительства другим), однако он поддерживает постепенную реструктуризацию общественных институтов, так, чтобы она учитывала личную власть каждого из ее членов.

Соответствие и несоответствие. [13]

Роджерс не разделяет людей на приспособленных или плохо приспособленных, больных и здоровых, нормальных и ненормальных; вместо этого он пишет о способности людей воспринимать свою реальную ситуацию. Он вводит термин соответствие , обозначающий точное соответствие между опытом, коммуникацией и осознанием.

Высокая степень соответствия подразумевает, что коммуникация (то, что человек сообщает другому), опыт (то, что происходит) и осознание (то, что человек замечает) более или менее адекватны друг другу. Наблюдения самого человека и любого стороннего наблюдателя будут совпадать, когда человек обладает высокой степенью соответствия.

Маленькие дети проявляют высокую степень соответствия. Они выражают свои чувства с такой готовностью и так полно, что опыт, коммуникация и осознание для них почти одно и то же. Если ребенок голоден, он заявляет об этом. Когда дети любят или сердятся, они выражают свои эмоции целиком и откровенно. Может быть, в этом причина того, что дети с такой скоростью переходят из одного состояния в другое. Взрослым в полном выражении чувств препятствует эмоциональный багаж прошлого, который они ощущают при каждой новой встрече.

Соответствие хорошо иллюстрируется поговоркой дзэн-буддистов: «Когда я голоден, я ем; когда я устаю, я сажусь отдыхать; когда я хочу спать, я ложусь и засыпаю».

Несоответствие проявляется в несовпадениях между осознанием, опытом и коммуникацией. Например, люди проявляют несоответствие, когда они выглядят сердитыми (сжимают кулаки, повышают голос и начинают ругаться), однако даже под давлением настаивают на противоположном. Несоответствие также проявляется у людей, которые говорят, что они чудесно проводят время, а на самом деле скучают, испытывают чувство одиночества или неловкости. Несоответствие — это неспособность точно воспринимать реальность, неспособность или нежелание точно сообщать свои чувства другому или и то, и другое одновременно.

Когда несоответствие проявляется в несовпадении переживаний и их осознания, то Роджерс называет это подавлением, или отрицанием. Человек просто не осознает, что делает. Большинство психотерапевтов разрабатывают именно этот аспект несоответствия, помогая людям полнее осознавать их поступки, мысли и отношения в той степени, в которой поведение клиентов воздействует на них самих и остальных.

«Чем больше способность терапевта внимательно прислушиваться к тому, что происходит внутри него самого, и чем больше он способен, не испытывая страха, осознать всю сложность собственных чувств, тем выше степень его соответствия» (Rogers, 1961, р. 61).

Когда несоответствие проявляется в виде несовпадения между осознанием и коммуникацией, то человек не выражает своих подлинных чувств или переживаний. Человек, который проявляет этот вид несоответствия, может казаться окружающим лживым, неаутентичным и бесчестным. Подобное поведение часто обсуждается на сеансах групповой терапии или групповых сессиях. Человек, обманывающий или ведущий себя бесчестно, может выглядеть злым. Однако тренеры и терапевты говорят о том, что недостаток социального соответствия и видимое нежелание общаться, в действительности, свидетельствуют не о злом характере, а о пониженном самоконтроле и восприятии человеком самого себя. Из-за страхов или с трудом преодолеваемой застарелой привычки к скрытности, люди теряют способность выражать свои настоящие эмоции. Случается и такое, что человек испытывает трудности, пытаясь понять желания других, или не может выразить свое восприятие так, чтобы это было им понятно (Bandler & Grinder, 1975).

Несоответствие проявляется в ощущении напряжения, тревоги; в экстремальной ситуации несоответствие может выразиться в потере ориентации и замешательстве. Пациенты психиатрических клиник, которые не знают, где они находятся, какое время суток или даже забывают свои имена, проявляют высокую степень несоответствия. Несоответствие между внешней реальностью и их субъективным опытом настолько велико, что они больше не могут действовать без защиты со стороны.

Большинство симптомов, описываемых в литературе по психопатологии, подходит под определение несоответствия. Роджерс подчеркивает, что несоответствие любого рода обязательно должно разрешиться. Конфликтные чувства, идеи или интересы сами по себе еще не являются симптомами несоответствия. Фактически, это нормальное и здоровое явление. Несоответствие выражается в том, что человек не осознает эти конфликты, не понимает их и, следовательно, оказывается не в состоянии разрешить или сбалансировать их.

Несоответствие можно наблюдать, если человек делает такие, например, замечания: «Я не могу ничего решить», «Я не знаю, чего я хочу» и «Кажется, я никогда ни на чем не остановлюсь». Когда человек не в состоянии рассортировать разнообразную информацию, поступающую к нему, то он может в результате прийти в замешательство.

Рассмотрим случай пациента, который говорит следующее: «Моя мать велит мне заботиться о ней; по крайней мере, я могу это сделать. Моя подружка говорит, что я должен уметь постоять за себя и не позволять собой управлять. Я думаю, я хорошо обхожусь со своей матерью, намного лучше, чем она заслуживает. Порой я ненавижу ее, иногда я ее люблю. Временами с ней хорошо, а иногда она меня унижает».

Этот клиент приведен в замешательство противоречивыми фактами. Каждый из них по отдельности достаточно силен, и вызванные ими действия иногда приводят к соответствию. Очень трудно отделить факты, с которыми клиент действительно соглашается, от тех, с которыми он хотел бы согласиться, однако не может этого сделать. Это вполне нормально, но многие с трудом признают, что все мы имеем разные и даже противоречивые чувства. В разное время мы ведем себя по-разному. Это не является ни необычным явлением, ни отклонением от нормы, однако неспособность признать, справиться или допустить существование в себе конфликтных чувств может говорить о несоответствии.

Для размышления. Соответствие

Этот эксперимент может помочь вам осознать природу «я», как его описывает Роджерс. Он покажет вам степень вашего собственного соответствия.

Список прилагательных в табл. 14.1 представляет собой пример личностных характеристик.

Табл. 14.1. «Я» — реальное и идеальное «я»

Часть 1

1. Я» — реальное: найдите прилагательные, соответствующие вам. Эти параметры отражают ваше знание о самом себе, независимо от того, характеризует ли вас так кто-нибудь еще или нет.

2. Как другие воспринимают меня: отметьте только те характеристики, которые, как вы полагаете, приписали бы вам другие люди, которые вас знают.

3. «Я» — идеальное: отметьте параметры вашей личности, характеризующие вас наилучшим образом. Помните, однако, что эта последняя колонка — ваше идеальное «я», а не какой-то гипсовый святой.

(Примечание. Никто из нас не соответствует этим характеристикам постоянно. Например, вам необязательно быть постоянно веселым, чтобы выбрать это прилагательное для своей характеристики. Если вы думаете, что вы обычно веселы, тогда отметьте его.)

Часть 2

Обведите в кружочек прилагательные в разных колонках, противоречащие друг другу. Они представляют возможную область несоответствия в вашей жизни. Неважно, сколько прилагательных, много или мало, вы обведете. Людей с идеальной степенью соответствия практически не существует.

Далее вы можете выполнять упражнение по своему желанию, например, работая в маленьких группах и обсуждая ваши внутренние противоречия. Можете написать о них для себя или обсудить с другими на занятии.

 

Динамика.

 

Психологический рост.

Позитивная направленность к здоровью и развитию личности является в человеке естественной и врожденной силой. Основываясь на клиническом опыте, Роджерс пришел к выводу, что люди способны чувствовать собственную неприспособленность и отдавать себе в ней отчет. То есть человек может осознать несоответствие между своей «я» — концепцией и актуальными переживаниями. Эта способность сочетается со способностью модифицировать «я» — концепцию в соответствии с реальностью. Таким образом, Роджерс обосновал естественное движение личности от конфликта к его разрешению. Роджерс рассматривает приспособленность не как статичное состояние, а как процесс, в котором ассимилируются всякое новое знание и опыт. «Основную гипотезу этого подхода можно сформулировать кратко. Она заключается в том, что личность обладает большими ресурсами понимания себя, изменения своей «я» — концепции, отношений и регулируемого «я» — поведения» (Rogers, 1984).

Роджерс убежден, что межличностные отношения, в которых, по крайней мере, один из участников достаточно свободен от несоответствия, так что его «я» — корректирующий центр доступен окружающим, облегчают проявление здоровых тенденций личности. Главная задача терапии — установить искренние отношения. Принятие себя — необходимое условие для более легкого и искреннего принятия окружающих. И наоборот, принятие личности другим человеком ведет к более явному принятию себя. Последний необходимый элемент терапии — эмпатическое понимание (Rogers, 1984). Это способность точно ощущать чувства других людей. «Я» — корректирующий и «я» — усиливающий цикл помогает людям преодолеть внутренние барьеры и облегчает им психологическое развитие.

 

Помехи в развитии.

Помехи появляются у человека уже в раннем детстве, они присутствуют и на нормальных стадиях развития. Уроки, полезные в одном возрасте, могут принести вред на более поздней стадии. Фрейд описывал ситуации, в которых уроки, полученные человеком в детстве, приводили к невротическим фиксациям взрослого. Роджерс не останавливается на специфических препятствиях в развитии личности, а рассматривает паттерны, потенциально ограничивающие личность ребенка.

Требование признания заслуг

По мере того как ребенок начинает осознавать свое «я», у него или у нее растет потребность в любви или позитивном отношении. «Эта потребность в человеческих существах универсальна, а в человеке она обычна и устойчива. Для теории не так уж важно, является ли эта потребность приобретенной или врожденной» (Rogers, 1959, р. 223). Так как дети не отделяют свою личность от поступков, они зачастую реагируют на похвалу за правильное действие так, как если бы хвалили их самих. Сходным образом они реагируют на наказание, так как если бы это было неодобрение их личности в целом.

Для ребенка так важна любовь, что «он руководствуется в своем поведении не тем, насколько приобретаемый опыт поддерживает и укрепляет его организм, а вероятностью получения материнской любви» (1959, р. 225). Ребенок ведет себя так, чтобы завоевать любовь или получить одобрение, независимо от того, будет такое поведение нормальным или нет. Дети могут действовать вопреки собственным интересам, добиваясь в первую очередь расположения окружающих. Теоретически, такое положение необязательно, если личность ребенка принимается целиком и при условии того, что взрослый воспринимает негативные чувства ребенка, однако отвергает сопутствующее им поведение. В таких идеальных условиях ребенок не будет подвергаться давлению и не станет стремиться отказаться от непривлекательных, однако естественных черт своей личности.

«Таким образом, мы видим базовое отчуждение в человеке. Он не относится искренне к себе самому, к собственной органичной оценке переживаний и, для того чтобы сохранить позитивную оценку других людей, фальсифицирует какие-то осознанные им ценности и рассматривает их только с точки зрения привлекательности для окружающих. Это все же не сознательный выбор, а вполне естественное — и трагичное — следствие детского развития» (1959, р. 226).

Поведение и отношения, отрицающие какие-то аспекты «я», называются требованиями признания заслуг. Подобные требования считаются необходимыми для ощущения собственной ценности и завоевания любви. Однако они не только препятствуют свободному поведению человека, но и мешают развитию и осознанию им собственной личности; приводят к развитию несоответствия и даже ригидности личности.

Такие требования главным образом и препятствуют правильному восприятию и мешают человеку мыслить реалистически. Это избирательные шоры и фильтры, которыми пользуется тот, кто нуждается в любви других. Детьми, мы перенимаем определенные отношения и поступки для того, чтобы быть достойными любви. Мы понимаем, что если примем определенные условия, отношения и будем вести себя соответственно, то будем достойны любви окружающих. Такие сложные отношения и действия относятся к области несоответствия личности. В предельных ситуациях требования признания заслуг характеризуются убеждением, что «меня должны любить и уважать все, с кем я вхожу в контакт». Требования признания заслуг создают несоответствие между «я» и «я» — концепцией.

Если вам, к примеру, говорят: «Ты должен любить свою новую маленькую сестричку, иначе мама и папа не будут любить тебя», — то смысл подобного утверждения заключается в том, что вы обязаны подавлять любые искренние негативные чувства, которые вы испытываете к вашей сестре. Только если вам удастся скрыть свою недоброжелательность и ваше нормальное проявление ревности, — только тогда ваши отец и мать будут продолжать любить вас. Если вы признаете свои чувства, то рискуете потерять родительскую любовь. Решение (которое вызвано требованием признания заслуг) состоит в том, чтобы отрицать подобные чувства и блокировать их восприятие. А это означает, что чувства, которые так или иначе выйдут на поверхность, скорее всего, не будут соответствовать своему проявлению. Вы, вероятно, будете реагировать следующим образом: «Я на самом деле люблю свою маленькую сестру; я обнимал ее, пока она не заплакала», или «Я нечаянно подставил ей ногу, вот она и упала», или скажете что-нибудь более универсальное: «Она первая начала!»

Роджерс пишет о той невероятной радости, которую испытывал его старший брат, как только появлялась возможность за что-то ударить младшего. Их мать, брат и сам будущий ученый были ошеломлены подобной жестокостью. Позже брат вспоминал, что не особенно сердился на младшего, однако это была редкая возможность, и ему хотелось «сбросить» как можно больше накопившейся злости. Признавать подобные чувства и выражать их, когда они возникают, здоровее, говорит Роджерс, чем отрицать или считать, что этих чувств нет.

Развитие ложного образа «я»

Когда ребенок взрослеет и его личность развивается, проблема может оставаться. Развитие личности осложняется отрицанием фактов, противоречащих искусственно созданной «хорошей» «я» — концепции. Для того чтобы сохранить ложный образ «я», ребенок продолжает искажать собственные переживания. Чем больше искажение, тем больше шансов у ребенка совершить ошибку и столкнуться с дополнительными проблемами. Первоначальные искажения в результате могут проявиться в спутанности поведения, ошибках и смущении.

Существует и обратная связь. Каждый пример несоответствия между «я» и реальностью усиливает дисбаланс личности, который, в свою очередь, вызывает защитные реакции, неспособность человека воспринимать новый опыт и создает условия для новых проявлений несоответствия.

Иногда защитные механизмы не срабатывают. Человек начинает осознавать очевидное несоответствие между своим поведением и убеждениями. В результате он может испытывать хронический страх, тревожность, стремление уйти и даже психоз. Роджерс пишет о том, что психотическое поведение, по-видимому, возникает из-за отрицания какого-то аспекта предыдущего опыта человека. Перри (Perry, 1974) подтверждает это наблюдение и представляет доказательства того, что психотический эпизод — отчаянная попытка человека сбалансировать себя и удовлетворить фрустрированные внутренние потребности.

«Я ощущал прилив тепла и внутреннее удовлетворение, когда допускал факт или разрешал себе чувствовать, что кто-то другой заботится обо мне, принимает или восхищается мной… Мне было очень трудно это допустить» (Rogers, 1980а, р. 19).

Терапия, центрированная на личности, стремится создать такую атмосферу, при которой вредные для клиента требования признания заслуг отбрасываются в сторону и он может высвободить здоровые тенденции, которые Роджерс считает врожденными. Так личность может восстановить исходное доминирование здоровых сил.

 

Структура.

 

Тело.

Роджерс не уделяет особого внимания роли тела. Ссылаясь на свое строгое воспитание, он отмечал: «Моя подготовка не такова, чтобы позволить мне вести себя в этом плане достаточно свободно» (1970, р. 58). Лишь в конце своей жизни, руководя курсом групп встреч, Роджерс начал пользоваться методами физического взаимодействия, облегчать людям физический контакт и напрямую работать с невербальными жестами.

Для раскрытия «я» необходимы взаимоотношения с людьми

Роджерс полагает, что взаимоотношения с другими дают возможность человеку открыть, прояснить, испытать или столкнуться со своим настоящим «я». Наша личность становится видимой нам самим во взаимоотношениях с другими людьми. В терапии, во время случайных встреч и при ежедневном общении связь с другими людьми позволяет нам ощутить самих себя.

По мнению Роджерса, взаимоотношения с другими людьми дают человеку отличную возможность полноценно функционировать. Они позволяют человеку ощутить гармонию с собой, другими людьми и окружением. В отношениях удовлетворяются основные потребности человека. Стремление к удовлетворению заставляет людей расходовать большое количество энергии на отношения с другими — даже на те отношения, которые могут показаться нездоровыми и неудовлетворительными.

«Я бы рискнул предположить… что главный барьер для взаимной межличностной коммуникации — наша вполне естественная тенденция судить, оценивать, одобрять или не одобрять мнение другого человека или группы других людей» (Rogers, 1952a).

Брак

Брак — особые взаимоотношения, потенциально долгосрочные, интенсивные, заключающие в себе возможность постоянного роста и развития.

Роджерс утверждает, что в браке действуют те же общие законы, которые верны для групп встреч, в психотерапии и в других взаимоотношениях. Самые прочные браки заключаются между партнерами, которые меньше подвержены давлению требований признания заслуг и способны искренне воспринимать других людей. Когда брак используется для того, чтобы сохранить несоответствие или усилить существующие в человеке защитные тенденции, — такой брак наименее удовлетворителен и совсем нестоек.

Роджерс делает вывод о том, что любые долгосрочные близкие взаимоотношения, включая брак, подразумевают четыре необходимые составляющие: постоянное выполнение обязательств, выражение чувств, отрицание специфических ролей и способность участвовать во внутренней жизни другого. В итоге каждая составляющая — обет, заранее оговоренный идеал, к которому стремятся для сохранения постоянных, полезных и осмысленных взаимоотношений.

«Один мудрый человек сказал, что все наши проблемы ложатся на нас тяжким грузом из-за того, что мы не умеем быть одни. А ведь это так хорошо. Мы должны уметь быть одни. Иначе мы превращаемся в жертв. Когда мы можем находиться в одиночестве, мы осознаем, что нам остается только установить новые взаимоотношения с другим — или тем же самым — человеческим существом. То, что люди должны быть расставлены друг от друга порознь, как телеграфные столбы, — это чепуха» (D. H. Lawrense, 1960, р. 114–115).

Верность обязательствам. Каждый из партнеров в браке должен считать партнерство продолжительным процессом, а не контрактом. «Отношения в браке — это работа, которая совершается как для личного, так и для взаимного удовлетворения». Роджерс так определяет брачные обязательства: «Каждый из нас обязан работать, сообща участвуя в наших взаимоотношениях, так как они постоянно обогащают нашу любовь, нашу жизнь и порождают в нас желание расти» (1972, р. 201). Отношения — это работа; это труд, у которого есть и отдельные, и общие цели.

Коммуникация — выражение чувств. Роджерс настаивает на полной и открытой коммуникации. «Я рискну и попытаюсь сообщить партнеру свое любое устойчивое чувство, позитивное или негативное, — так глубоко, как я сам его понимаю. Попытаюсь передать живую часть меня самого. Затем я рискну еще больше, пытаясь со всей силой эмпатии, на которую я способен, понять реакцию своего партнера, будет ли это обвинение, критика, симпатия или откровенность» (1972, р. 204). Коммуникация имеет две одинаково важные фазы: первая состоит в том, чтобы выразить эмоции; вторая — в том, чтобы оставаться открытым и почувствовать реакцию партнера.

Роджерс не просто защищает открытое проявление чувств. Он считает, что человека должно заботить то, как его чувства воздействуют на партнера. Также человека должны интересовать сами чувства. Это намного труднее, чем просто стремление «выпустить пар» или быть «открытым и честным». Оба партнера должны согласиться принять возможные риски подобного предприятия: отрицание, непонимание, ощущение боли и возмездие.

«Разве не представляет собой брак вопрос без ответа, который задается с основания мира, ибо что же представляет из себя этот институт, в котором заложено такое желание из него выйти и столь же сильное желание в него вступить?» (Ральф Уолдо Эмерсон, 1803–1882).

Неприятие ролей. Многочисленные проблемы возникают, когда мы пытаемся оправдать ожидания других, вместо того чтобы определить наши собственные. «Мы хотим жить по своему собственному выбору, руководствуясь глубокими органичными чувствами, на которые мы способны. Желания, правила и роли, которые другие слишком охотно нам навязывают, не сформируют нашу личность» (1972, р. 260). Роджерс пишет, что отношения во многих парах становятся напряженными, потому что супруги пытаются жить в соответствии с неподходящими для них образами, которые навязывают родители и общество. Брак, опирающийся на множество нереалистических ожиданий и образов, по сути, нестабилен и не содержит потенциального подкрепления для партнеров.

Становление отдельного «я». Это обязательство состоит в попытке раскрыть всю свою природу и принять ее целиком. Это самое трудное из обязательств, верность ему требует снимать с себя маски сразу же, как они возникают.

«Пожалуй, я могу понять и подойти ближе к тому, кем я на самом деле являюсь — порой чувствуя злость или ужасаясь, порой ощущая прилив любви и заботы, то ощущая себя красивым и сильным, то бешеным и ужасным — я смогу это понять, если не буду скрывать свои чувства от самого себя. Пожалуй, я смогу высоко оценить богатство собственной личности. Может быть, я и на самом деле буду больше походить на этого человека. А если так, то я смогу жить в соответствии с моими собственными ценностями, даже осознавая все общественные законы. Тогда я смогу выражать своему партнеру всю гамму чувств, смыслов и ценностей. Я буду достаточно свободно проявлять любовь, гнев и нежность, в той самой мере, в какой они существуют во мне. Вероятно, тогда я смогу быть настоящим партнером, так как нахожусь в процессе становления истинной личности. И я надеюсь, что мне удастся ободрить партнера, чтобы он следовал по собственной дороге к становлению собственной личности. В таком становлении я с радостью приму участие» (1972, р. 209).

Этот ряд положений очень трудно достижим даже для самых удачных пар, однако именно он, в конечном итоге, определяет прочные и длительные взаимоотношения.

 

Эмоции.

Здоровый нормальный человек отдает себе отчет в своих эмоциях, независимо от того, выражает он их или нет. Чувства, которые не находят выражения, искажают восприятие и реакцию на событие, их спровоцировавшее.

Например, человек может чувствовать беспричинную тревогу. Исходной причиной тревоги будет неприятие и непонимание этой тревоги, так как она воспринимается как угроза образу «я». Организм бессознательно реагирует на возможную тревогу и вызывает психофизиологические изменения (McClearly & Lazarus, 1949). Как следствие защитных реакций, организм поддерживает несоответствующие убеждения и поведение. Человек может действовать, исходя из этих убеждений и не осознавать, почему он или она именно так поступает. Например, мужчина может неуютно себя чувствовать, заметив откровенное поведение гомосексуалистов. Его восприятие зафиксирует дискомфорт, но не подскажет причину. Он не сможет признать свою собственную неясную сексуальную идентичность или, может быть, страхи и надежды, касающиеся его собственной сексуальности. Искажение его восприятия может перейти в открытую враждебность к гомосексуалистам. Этот мужчина будет воспринимать их как внешнюю угрозу, вместо того чтобы признать свой внутренний конфликт.

«Все же, если мы попытаемся осознать себя целиком, мы можем услышать «молчаливые крики» отвергнутых чувств, услышать их эхо, отражающееся от стен аудиторий и университетского коридора. И если мы будем достаточно чувствительны, то сможем уловить творческие мысли и идеи, зачастую рождающиеся в результате открытого проявления чувств» (Rogers, 1973b, p. 385).

 

Интеллект.

Роджерс называет интеллект тем инструментом, который человек может эффективно использовать для того, чтобы интегрировать собственный опыт. Он скептически относится к образовательным системам, переоценивающим интеллектуальные способности и недооценивающим эмоциональные и интуитивные аспекты функционирования личности.

В частности, Роджерс считает, что тренинг после окончания учебы, использующийся во многих областях, слишком агрессивен, унижает достоинство и ведет к депрессии. Необходимость постоянно выполнять неинтересную рутинную работу, в сочетании с зависимой ролью, которую отводят студентам последних курсов, — все это подавляет и затормаживает проявление продуктивных творческих способностей студентов. Роджерс приводит пример Альберта Эйнштейна и его впечатления о студенческой поре: «Это принуждение подействовало на меня настолько устрашающе, что после того как я сдал последний экзамен, целый год разрешение каких бы то ни было проблем вызывало у меня отвращение» (1969, р. 177).

Если интеллект, как и любые другие свободно проявляющиеся в человеке функции, ведут его к более правильному восприятию, то, следовательно, любое принуждение и ограничение интеллекта необязательно принесет пользу. Роджерс настаивал на том, что людям лучше решать самим, что им необходимо сделать для себя, пользуясь при этом поддержкой окружающих, а не делать то, что решили за них другие.

«Все знают, как действуют на детей шпинат и ревень, которыми их закармливают. То же самое происходит и с насильственным обучением. Студенты говорят: «Это шпинат, ну его к черту»» (Rogers, 1969).

«Кто бы мог привести в действие всю эту личность? Основываясь на своем опыте, я скажу, что вряд ли это могут сделать члены университетских кафедр. Их традиционализм и самодовольство близки к невозможному» (Rogers, 1973b, p. 385).

 

Понимание.

Роджерс выделяет три типа понимания, которые встречаются у психологически зрелых людей при восприятии реальности. Это субъективное понимание, объективное понимание и межличностное понимание.

Субъективное понимание наиболее важно, оно включает в себя осознание человеком, кого он любит, ненавидит, презирает или от какого события или переживания он испытывает удовольствие. Человек улучшает качество субъективного понимания, находясь в более тесной связи со своими внутренними эмоциональными процессами. Стоит человеку прислушаться к своему «внутреннему голосу», как он начинает замечать, что при одном типе поведения лучше себя чувствует, чем при другом.

Именно способность к верному пониманию дает человеку возможность действовать, не опираясь на проверенные факты. В частности, в науке эта способность позволяет ученому при разрешении специфических проблем руководствоваться собственными предчувствиями. Исследования, посвященные разрешению креативных проблем, показывают, что человек «понимает», что он находится на правильном пути задолго до того, как он осознает, в чем именно будет заключаться решение данной проблемы (Gordon, 1961).

Объективное понимание дает возможность протестировать гипотезы, проверить предположения и догадки, опираясь на внешнюю информацию. В психологии такая информация содержится в наблюдении над поведением, в результатах тестирования, в анкетах или оценке коллег-психоаналитиков. Представление о пользе обмена информации с коллегами основано на убеждении в том, что люди одной профессии, использующие сходные методы оценки, могут верно оценить то или иное событие. Мнение экспертов может быть объективным, а может явиться примером массового неправильного восприятия. Любая группа экспертов может проявить косность и защитную реакцию, когда рассматриваемая проблема затрагивает аксиоматические аспекты их собственного опыта. Именно Роджерс показал, что такую тенденцию, в частности, склонны проявлять теологи, марксистские диалектики и психоаналитики.

Роджерс не одинок в критике валидности так называемого объективного понимания, особенно в том случае, когда психотерапевт пытается понять опыт другого человека. Философ Поляны (Polanyi, 1958) определил цели и границы личного или субъективного понимания и общественного или объективного. Оба вида понимания полезны, когда их применяют для описания и осознания разнообразного опыта. По мнению Тарта (Tart, 1971, 1975), даже для простого восприятия, не говоря уже об оценке различных переживаний, необходимы различные виды тренинга.

Третья форма понимания — межличностное понимание, или феноменологическое понимание — составляет сущность роджерсианской психотерапии. Оно заключается в практике эмпатического понимания: проникновение в частный, уникальный, субъективный мир другого человека для того, чтобы выяснить и понять его мировоззрение. Цель эмпатии не только в том, чтобы быть объективно корректным по отношению к другому человеку, выяснить согласие или несогласие другого с той или иной точкой зрения, а и в том, чтобы осознать опыт другого человека именно так, как он его сам пережил. Эмпатическое понимание проверяется при помощи вопросов, задаваемых другому человеку, правильно ли его или ее поняли. Так, один человек может сказать другому: «Мне кажется, ты сегодня в депрессии, да?», или «Я думаю, ты пытаешься сообщить членам группы, что ты нуждаешься в их помощи», или «Ты, наверное, слишком устала, чтобы закончить эту работу сегодня». Способность правильно воспринимать реальность другого человека является основой для установления искренних взаимоотношений.

«Считается слегка неприличным признавать то, что психологи имеют предчувствия, необычные ощущения или страстно преследуют что-то в еще неясном направлении» (Rogers, 1964).

«Не судите о пути другого человека, пока не пройдете милю в его мокасинах» (поговорка индейцев Пуэбло).

 

Полноценно функционирующая личность.

Авторы учебников обычно классифицируют Роджерса как теоретика «я» (Hall & Lindzey, 1978; Krasner & Ullman, 1973). В действительности же Роджерса больше интересует восприятие, осознание и переживания, нежели гипотетический конструкт «я». Так как мы уже описали предложенную Роджерсом дефиницию «я», то можем обратиться к определению полноценно функционирующей личности: личности, целиком осознающей свое нынешнее «я».

«Полноценно функционирующая личность является синонимом оптимальной психологической приспособленности, оптимальной психологической зрелости, полной соответствия и открытости опыту… Поскольку некоторые из этих понятий звучат статично, как если бы такая личность «только что появилась», следует отметить, что все они характеризуют процесс становления такой личности. Полноценно функционирующая личность возможна только как процесс, как постоянно изменяющийся человек» (Rogers, 1959, р. 235).

Полноценно функционирующая личность характеризуется несколькими параметрами, первый из которых — открытость переживаниям. Преждевременная тревожность, ограничивающая восприятие, приносит мало пользы человеку или вообще вредна. Человек постоянно движется от защитных реакций к более открытым переживаниям. «Он более открыт для ощущений собственного страха, робости и боли. Он также более открыт для чувства смелости, нежности и благоговения… Он лучше приспособлен к тому, чтобы прислушиваться к переживаниям собственного организма, а не отрицать их осознание» (Rogers 1961, р. 188).

«Вторая черта полноценно функционирующей личности — проживание в настоящий момент времени, заключающееся в полном осознании каждого момента. Такая непрерывная, прямая связь с реальностью позволяет „я“ и всей личности выходить из переживаний, а не переводить их в плоскость заранее определенной структуры „я“ или искажать в соответствии с ней» (1961, р. 188–189). Человек в состоянии перестроить собственные реакции по мере того, как ему на опыте раскрываются или предоставляются новые возможности.

Последняя характеристика полноценно функционирующей личности — вера в свои внутренние побуждения и интуитивную оценку, постоянно растущая уверенность в собственной способности принимать решения. Наиболее вероятно, что человек, который может верно воспринимать и использовать поступающую к нему информацию, правильно оценит собственные способности к суммированию данной информации и свою способность реагировать на нее. Эта деятельность затрагивает не только интеллект, но и всю личность в целом. Роджерс полагает, что у полноценно функционирующего человека, ошибки, которые он совершает, являются следствием неверной информации, а не тем, как она была переработана.

Это доверие к своему «я» сродни реакции кошки, сброшенной вниз с большой высоты. Кошка не учитывает скорости ветра, угла, под которым летит, ускорения свободного падения, однако какие-то из этих факторов все же принимаются во внимание — это следует из успешной реакции животного. Кошка не рефлексирует над тем, кто бы мог сбросить ее с такой высоты, не интересуется его мотивами и тем, что может произойти с ней в будущем. Кошка реагирует на непосредственную ситуацию и самую неотложную проблему. Зверек переворачивается в воздухе и приземляется на все четыре лапы, моментально приспособив позу и подготовившись к следующему событию.

«В нынешнем безумном мире, который могут уничтожить в одно мгновение, самый перспективный человек — тот, кто полностью осознает свои внутренние переживания в данный момент» (Rogers in Kirshenbaum & Henderson, 1989, p. 189). Таким образом, полноценно функционирующая личность полностью реагирует и целиком осознает свою реакцию на ситуацию. Она представляет суть понятия того, что Роджерс называл жить хорошей жизнью. Такие люди постоянно расширяют свою самоактуализацию (1959).

«Хорошая жизнь — это процесс, а не положение дел. Это направление, а не конечная цель» (Rogers, 1961, р. 186).

Терапия, центрированная на личности.

Большую часть своей профессиональной карьеры Роджерс работал практикующим психотерапевтом. Его теория личности основана на опыте и интегрирована из его терапевтических методов и идей. Теория Роджерса прошла несколько ступеней развития, и ее акценты неоднократно смещались с одного предмета на другой, однако несколько фундаментальных принципов, впервые сформулированных Роджерсом в 1940 году, остались в силе и тридцать лет спустя. Его подход основывался на стремлении человека к росту, здоровью и приспособленности. Терапия служила одним из способов освобождения личности и восстановления ее нормального развития. Терапия опирается, скорее, на чувства, нежели на интеллект и касается в основном непосредственной жизненной ситуации, а не прошлого. В конце своей жизни Роджерс рассматривал взаимоотношения терапевта и пациента как переживания роста личности (1970).

Первоначально Роджерс пользовался словом клиент, а позднее словом человек, вместо традиционного термина пациент. Считается, что пациент — это больной человек, нуждающийся в помощи тренированных профессионалов, тогда как клиенту требуется оказать услугу, которую он сам себе оказать не может. Клиенты, несмотря на то что у них могут быть проблемы, рассматриваются как люди, потенциально способные понять свою собственную ситуацию. Равенство отношений подразумевает центрированную на личности модель, отсутствующую в отношениях доктор—пациент.

Терапия помогает человеку разобраться в собственных проблемах с минимумом постороннего вмешательства. Роджерс определил психотерапию как «высвобождение уже существующей способности у потенциально компетентной личности, а не манипуляцию эксперта с более или менее пассивным человеком» (1959, р. 221). Такая терапия называется центрированной на личности, потому что в ней необходимо активное участие человека, движущегося в определенном направлении. Роджерс считал, что любые «интервенции эксперта» крайне вредны для роста личности.

«Человек обладает внутренней, по крайней мере, латентной способностью осознавать те факторы своей жизни, которые причинили ему боль или явились причиной несчастья. Он может перестроиться так, чтобы преодолеть их» (Rogers, 1952b).

Клиент-центрированный или личностно-центрированный терапевт.

Ключи к выздоровлению находятся у клиента, но все же терапевт, помимо профессиональных навыков, должен обладать рядом личных качеств, которые помогут клиенту научиться пользоваться этими ключами. «Эти силы будут эффективны, если терапевт сможет установить с клиентом достаточно теплые отношения принятия и понимания» (Rogers, 1952b, p. 66). Под пониманием Роджерс подразумевал «желание и способность понять мысли, чувства и внутренние противоречия клиента с его точки зрения; это способность смотреть на все глазами клиента, учитывая его опыт» (1950, р. 443). Для того чтобы работать с клиентами, терапевт должен быть аутентичным и искренним. Терапевт должен избегать того, чтобы играть роль — особенно роль терапевта, — когда он беседует с клиентом.

«[Это] подразумевает желание вести себя или выражать в словах различные чувства и отношения, существующие во мне. Это значит, что мне нужно осознавать мои собственные чувства, насколько это возможно, а не представлять их фасад, в действительности ощущая совсем другое» (1961, р. 33).

На тренингах терапевты часто спрашивают: «Как надо себя вести, если мне не нравится пациент, я чувствую скуку или сержусь?», «Разве эти чувства не будут свидетельствовать о чувствах, которые человек переживает в ответ на его раздражающее поведение?»

Центрированный на клиенте ответ на эти вопросы включает несколько уровней понимания. На одном уровне терапевт служит моделью искреннего восприятия. Он предлагает отношения, в которых клиент может проверить свое чувство реальности. Если клиент уверен в том, что получит честный ответ, он может убедиться в оправданности собственных предчувствий и опасений. Клиенты начинают понимать, что могут получить на свои внутренние поиски искреннюю, не искаженную и не ослабленную реакцию. Такая проверка реальности ощущений имеет большое значение, если восприятие клиента лишено искажений и его переживания непосредственны.

На следующем уровне клиент-центрированный терапевт полезен тогда, когда он принимает и способен поддерживать в себе безусловное позитивное отношение к клиенту. Роджерс определяет его как «заботу, но не собственническую, не приносящую личной выгоды. Это такая обстановка, при которой просто утверждается „я о тебе забочусь“, а не „я позабочусь о тебе, если ты будешь вести себя так-то и так-то“» (1961, р. 283). Для терапевта это отношение заключается в «ощущении позитивного, не оценивающего, одобрительного отношения» (1986а, р. 198). Такое отношение не означает позитивной оценки, так как оценка есть форма морального суждения. Оценка имеет тенденцию ограничивать поведение, вознаграждая одни вещи и наказывая другие; безусловное позитивное отношение дает возможность человеку быть таким, какой он есть на самом деле, независимо от его характера.

Такая точка зрения близка к понятию таоистской любви, предложенному Абрахамом Маслоу. Эта любовь не осуждает, не ограничивает, не определяет. Она обещает принять человека просто таким, какой он или она оказываются в действительности. (Данная концепция схожа с понятием христианской любви, обозначающимся греческим словом agape; см. послание к Коринфянам, 13 и послание Иоанна 4:7–12, 18–21.)

Чтобы продемонстрировать безусловное позитивное отношение, клиент-центрированный терапевт должен постоянно держать в фокусе суть самоактуализации клиента, в то же время стремясь игнорировать его деструктивное, причиняющее вред или обиду поведение. Терапевт, который сумеет сконцентрироваться на позитивной сущности человека, может реагировать конструктивно, избегая скуки, раздражения и гнева в те моменты, когда его клиент наименее привлекателен. Клиент-центрированный терапевт сохраняет уверенность в том, что клиент может осознать свою внутреннюю и, возможно, неразвитую сущность. Роджерсианские терапевты признают, однако, что зачастую они оказываются неспособными поддерживать в своей работе такое качество понимания.

«Когда взаимоотношения в терапии равны, когда каждый в них несет за себя ответственность, то независимый (и взаимный) рост происходит значительно быстрее» (Rogers, 1978, р. 287).

Для размышления. Клиент-центрированный терапевт

Это стимулирующее упражнение, включающее клиент-центрированный подход. Оно не предназначается для того, чтобы вы могли представить себе терапию, центрированную на личности, а лишь намекает на сложность требований, которые Роджерс считал обязательными для эффективного консультирования или терапии.

Выберите партнера, с которым будете работать. Один из вас будет терапевтом, другой — клиентом. Меняйтесь ролями, так чтобы вы опробовали обе ситуации. Для начала клиент рассказывает терапевту неприятный случай из своей жизни, который, вероятно, трудно было бы рассказать. Например, вы можете поделиться рассказом о том, как вы лгали или вас обвиняли в том, что вы несправедливы и злы.

Как терапевт, вы прилагаете все усилия к тому, чтобы понять то, что вам рассказывают. Слушайте так, чтобы вы смогли повторить рассказ. Повторяйте клиенту то, что слышите. Вы хотите понять точно сказанное вам. Как роджерсианский терапевт, не акцентируйте внимания на правильности или неправильности поведения, не предлагайте совет, не критикуйте. Продолжайте воспринимать клиента как еще одно человеческое существо, независимо от того, что он или она вам рассказывает.

Это трудное упражнение. Зафиксируйте момент, когда вам захочется прокомментировать, когда у вас появится стремление судить, жалеть или если вас встревожит рассказ вашего клиента. Обратите внимание на то, как трудно одновременно осознавать ваш собственный опыт, оставаться эмпатичным и сохранять позитивное отношение. Попытайтесь понять собственные ощущения. Вам, вероятно, покажется легко играть в искреннее поведение, но в такой ситуации намного труднее обладать настоящей эмпатией и позитивным отношением.

Поменяйтесь ролями. Теперь терапевт — клиент. Проделайте ту же самую процедуру. Как клиент, попробуйте понять, что значит, когда тебя слушают и не осуждают.

---

Искреннее понимание.

Одобрение клиента подразумевает не только терпимость и статичную позу, которая может отражать, а может и не отражать настоящее понимание, простое терпение в данном случае неадекватно. Безусловное позитивное отношение также состоит в эмпатическом понимании… в том, чтобы ощутить мир личности клиента так, как если это были ваши собственные ощущения, не утрачивая при этом состояния «как будто» (Rogers, 1961, р. 284). Такое отношение предоставляет клиентам намного больше свободы в проявлении своих чувств. Клиенты убеждаются в том, что терапевт не просто одобряет их; терапевт активно пытается почувствовать то, что чувствуют клиенты.

«Когда я делаю все, на что я способен в качестве терапевта и помощника в группе, то приближаюсь к своему внутреннему интуитивному «я»… Когда я нахожусь в слегка измененном состоянии сознания, тогда все мои действия представляются мне исцеляющими» (Rogers, 1984).

Последний критерий хорошего терапевта — способность сообщить клиенту всю полноту своего понимания. Клиент должен знать, что терапевт аутентичен, он действительно проявляет заботу о клиенте, действительно слушает и понимает его. Терапевт должен сохранять эмпатическое отношение, даже вопреки избирательным искажениям восприятия клиента, его защитным реакциям и вредным последствиям утерянного у него самоуважения. Как только установилась связь между клиентом и терапевтом, клиент может приступать к серьезной работе над собой.

Предлагаемое описание может выглядеть статичным и даже механистичным, как будто терапевт стремится забраться на горное плато, доходит до него и затем занимается терапией, ограничивающейся этим плато; процесс тем не менее представляет собой непрерывную динамику и постоянно возобновляется. Терапевт, как и клиент, постоянно стремится к максимальному соответствию.

В ранней работе Роджерса Counseling and Psychotherapy («Консультирование и психотерапия» (1942, р. 30–44) он разделил процесс психологической помощи на следующие ступени:

«- Клиент обращается за помощью.

— Определяется ситуация.

— Поощряется свободное выражение чувств.

— Консультант одобряет и поясняет.

— Постепенно позитивные чувства находят выражение.

— Положительные импульсы становятся узнаваемыми.

— Разрабатывается инсайт.

— Поясняется выбор.

— Предпринимаются позитивные действия.

— Инсайт углубляется.

— Возрастает независимость.

— Потребность в помощи снижается.»

Такая предполагаемая последовательность событий выражает убеждение Роджерса в том, что клиенты сами определяют свой путь развития, пользуясь помощью и одобрением терапевта.

Для размышления. Слушать и понимать

Данное упражнение представляет собой адаптацию одного из упражнений, которые давал своим ученикам Роджерс (1952а). Оно должно помочь вам оценить, насколько хорошо вы понимаете другого человека.

В следующий раз, когда вы начнете спорить с соседом по комнате, близким другом или маленькой группой друзей, на секунду прекратите дискуссию. Установите следующее правило: любой может высказать свое возражение только после того, как он точно перескажет мысли и чувства того, кто говорил раньше. Прежде чем излагать свою точку зрения, вы должны действительно понять мысли и чувства противоположной стороны и суммировать их.

Когда вы попробуете проделать это упражнение, оно может сначала показаться вам трудным. Но как только вы сможете встать на точку зрения другого человека, ваши собственные представления сильно изменятся. Различия снимаются в процессе понимания. Любые сохраняющиеся различия станут каждому из вас более очевидны.

---

Необходимые и достаточные условия.

Некоторые аспекты роджерсианской терапии достаточно легко усвоить, и их действительно используют многие психотерапевты. Но гораздо труднее приобрести личностные характеристики, обязательные для эффективности подобной терапии. Способность по-настоящему присутствовать рядом с другим человеком — понять страдания человека и поддерживать в нем уверенность в его росте — это достаточно трудновыполнимое требование к личности психотерапевта.

Позднее Роджерс сформулировал то, что он называл необходимыми и достаточными условиями успешной терапии. Его гипотеза, изложенная в форме алгоритма если/то, заключалась в следующем:

«ЕСЛИ

1. Клиент испытывает психические страдания или неудовлетворенность.

2. Контактирует с психотерапевтом.

3. Терапевт сохраняет соответствие во взаимоотношениях.

4. Терапевт сохраняет безусловное позитивное отношение к клиенту.

5. Терапевт эмпатически понимает опыт клиента и передает клиенту свое понимание.

6. Клиент хотя бы в малой степени воспринимает безусловное позитивное отношение и эмпатическое понимание.

ТО

Происходят позитивные терапевтические изменения» (Rogers, 1957).

Многие исследователи поддерживают данные базовые условия эффективной терапии (Mitchell, Bozarth, & Krauft, 1977; Rogers, 1967; Traux & Mitchell, 1971). Рачман и Уилсон (Rachman & Wilson, 1980), придерживающиеся строгих бихевиористских взглядов, проанализировали деятельность крупнейших психотерапевтических школ и пришли к выводу, что прежние исследования были не в состоянии определить и измерить переменную релевантности терапевта, но дополнительные разработки (Farber, Brink, & Raskin, 1996; Paterson, 1984; Raskin, 1986) по-прежнему демонстрируют прямую зависимость между эмпатическими отношениями терапевт—клиент и позитивными изменениями личности клиента.

Пока между исследователями идут дебаты, фундаментальные требования Роджерса к психотерапевтам уже включены в большинство программ по консультированию и тренингу, в частности, они включены в программы, организуемые для телефонных операторов, работающих на «горячих линиях», или в местных кризисных центрах; их учитывает в своих программах духовенство; социальные работники; терапевты, занимающиеся семейным и детским консультированием; психологи различных направлений.

Собственные исследования увели Роджерса от пропаганды «метода». Он пришел к выводу, что терапия — не наука, возможно, даже не искусство; это отношения, зависящие отчасти от душевного здоровья терапевта, которые дают ему возможность заронить и взрастить семена этого здоровья в клиенте (Rogers, 1977).

 

Группы встреч.

Роджерс отстаивал мнение о том, что все люди, независимо от того, являются они экспертами или нет, обладают врожденными терапевтическими способностями. Закономерным было увлечение Роджерса работой с группами встреч. Переехав в Калифорнию, он много времени посвящал организации работы групп, участию в их работе и оценке группового опыта.

История.

Кроме курсов групповой терапии, встречи групп имеют историю, предшествовавшую их популярности в 50-е и 60-е годы. В рамках протестантской традиции и в меньшей степени в хасидском иудаизме существовал опыт группового общения, который использовался для того, чтобы изменить отношении людей к самим себе и их взаимодействию с другими. Техника подобных встреч состояла в организации общения небольшой группы людей приблизительно одинакового статуса, в котором создавалась атмосфера честности и открытости, сосредоточенности на происходящем здесь и сейчас, обстановка тепла и поддержки (Ogden, 1972).

Современные группы встреч зародились в Коннектикуте в 1946 году во время проведения программы для общественных лидеров. В программу входили вечерние встречи для тренеров и наблюдателей, во время которых оценивались дневные события. Участники программы приходили послушать и, в конце концов, стали принимать участие в этих дополнительных заседаниях. Тренеры поняли, что связь с участниками обогащала опыт и тех, и других.

Часть тренеров из групп Коннектикута вместе с другими тренерами в 1947 году основала Национальные лаборатории по тренингу (НТЛ). НТЛ помогали расширять и развивать деятельность T-группы (тренинговой группы), которая стала полезным инструментом в политической и производственной деятельности. Участники данных групп давали людям представление об их деятельности, люди учились отвечать на непосредственную реакцию окружающих на их действия.

Всего через несколько недель работы Т-группы, в ситуации, когда в обстановке поддержки встречались люди одинакового положения, в участниках работы происходили сильные личностные изменения, до этого ассоциировавшиеся с сильными травмами или длительной психотерапией. Проанализировав 106 встреч, Гибб (Gibb, 1971) заключил, что «существуют очевидные доказательства в пользу того, что опыт интенсивного группового тренинга имеет терапевтический эффект» (in Rogers, 1970, р. 118).

НТЛ формировались и развивались главным образом на Восточном побережье, а Институт Исалин в Калифорнии занимался разработкой более интенсивных и менее структурированных групповых процессов. Ученые этого института обратились к исследованиям новых направлений, содержавших неизвестные ранее возможности развития личности и придававшие новую ценность человеческому существованию. В Институте Исалин в 60-х годах была организована сеть рабочих групп, называвшихся группами встреч и базовыми группами встреч. Работа Роджерса в группах проходила независимо, по форме она напоминала базовые группы в Исалин, однако деятельность участников групп Роджерса была менее активной. Его группы соответствовали ряду структурных компонентов групп НТЛ (например, в отношении скромной роли лидера).

Все группы встреч стремились создать климат психологической безопасности и поощряли у своих участников непосредственное проявление чувств и реакцию остальных на эти чувства. Лидер нес ответственность за установление и поддержание в группе общего настроения и сосредоточенности. Терапевт в роли лидера создает атмосферу, меняющуюся от очень деловой до эмоциональной, от сексуальной до страшной, провоцирует всплески гнева и даже жестокости. Литература по психологии описывает все вышеперечисленные примеры (Howard, 1970; Maliver, 1973).

Базовые теоретические понятия, применявшиеся Роджерсом в индивидуальной терапии, использовались им и при работе с группами. В работе Carl Rogers on Encounter Groups (1970) («Карл Роджерс о группах встреч» описано большинство феноменов, проявляющихся в течение нескольких дней групповой деятельности. Несмотря на периоды неудовлетворенности, неясности и тревоги, возникающие в процессе работы группы, каждый из этих периодов приводит к более открытой, менее скованной обстановке, создает атмосферу открытости и доверия. Эмоциональная напряженность и способность ее переносить, по-видимому, возрастают в соответствии с увеличением времени совместной работы членов группы.

«Группа встреч… является одним из самых успешных изобретений современности, она помогает справиться с ощущением нереальности, обезличенности, дистанции и изолированности существования, встречающемся у большого количества людей» (Rogers in Smith, 1990, p. 12).

Процесс встречи.

Группа начинает процесс встречи с топтания на месте; то есть участники ждут, когда им скажут, как себя вести, чего ждать, как реагировать на ожидания других участников. Фрустрация возрастает по мере того, как группа начинает осознавать, что ее участники сами должны решить, каким образом она будет функционировать.

Следующее описание применимо к группам, которыми Роджерс либо руководил, либо наблюдал за их деятельностью.

Существует первоначальное сопротивление в проявлении личных чувств и исследовании собственной личности. «Участники группы стремятся показать друг другу общественное «я» и только постепенно, проявляя страхи и амбивалентность, они предпринимают шаги для того, чтобы приоткрыть свое личное «я». (1970, р. 16). Такое сопротивление встречается в большинстве ситуаций общения — на вечеринках, танцах, на пикниках — в тех случаях, когда люди имеют еще какие-нибудь возможности, помимо исследования самих себя. Группа встреч подавляет любые другие стремления.

Во время взаимодействия люди обмениваются своими чувствами, связанными с прошлым. Хотя выражение данных чувств очень важно для индивидуума, акт обмена ими все же вызывает первоначальное сопротивление. Прошлый опыт и связанные с ним чувства безопаснее того, что происходит здесь и сейчас, а поскольку эти переживания характеризуются удаленностью, то у них есть несомненное преимущество — они несут меньшую эмоциональную нагрузку.

Когда люди начинают выражать свои чувства другим членам в присутствии остальных, самыми распространенными первыми выражениями являются негативные чувства: «Я неуютно себя чувствую рядом с тобой», «У тебя стервозная манера разговаривать», «Я не верю в то, что ты говоришь о своей жене».

«Глубокие позитивные чувства выразить намного труднее и опаснее, чем негативные. Если я скажу, что люблю тебя, я окажусь в ранимом положении и буду открыт для получения самого ужасного отказа. Если я скажу, что тебя ненавижу, я лучше всего подготовлюсь к нападению, от которого я смогу теперь защититься» (1970, р. 19). Неспособность понять эту сторону взаимодействия членов группы приводила к серии неудач. Так, в военно-воздушных силах были организованы программы по развитию отношений между представителями разных рас, они включали группы встреч черных и белых, которыми руководили опытные терапевты. В результате этих встреч, однако, возникла еще более интенсивная расовая ненависть с обеих сторон. Из-за организационных сложностей, связанных с армейским распорядком дня, заседания групп длились не более трех часов — вполне достаточный период для проявления негативных чувств и слишком короткий для развертывания второй фазы процесса.

Пока в группе выражаются негативные чувства, а сама группа не раскалывается на части и не распадается, становится видна личностно-значимая информация. При таких обстоятельствах не все члены группы обязательно чувствуют себя комфортно, однако «климат доверия» установлен и люди перестают вести себя чересчур осторожно и начинают рисковать.

Когда проявляется личностно-значимая информация, члены группы начинают выражать друг другу непосредственные чувства, как позитивные, так и негативные: «Я рад, что ты смог поделиться этим с группой», «Каждый раз, как я что-то говорю, ты смотришь на меня так, словно хочешь задушить», «Забавно, я предполагал, что ты мне не понравишься. Теперь я в этом уверен».

По мере того как выражается все больше эмоций и группа реагирует на них, возникает то, что Роджерс называл «развитием исцеляющей способности». Люди начинают предпринимать шаги, которые, как им кажется, помогут другим осознать свой собственный опыт без чувства опасения и страха. То, чему тренированные терапевты обучались в течение нескольких лет в курсе практики и наблюдений, в группе возникает спонтанно.

«Эта способность так часто проявляет себя в группах, что она навела меня на мысль о том, что терапевтические и исцеляющие способности намного больше распространены в человеческой жизни, чем мы предполагаем. Часто требуется только дать им волю — или обеспечить свободу их проявлению — с помощью открытого группового опыта, чтобы они стали очевидны» (1970, р. 22).

«Это нормально быть самим собой, со всеми своими достоинствами и недостатками. Моя жена сказала, что я кажусь более аутентичным, более реальным и искренним» (In Rogers, 1970, p. 27).

Одним из эффектов реакции группы и ее одобрения будет то, что люди могут принять и одобрить самих себя. Это одобрение можно увидеть в следующих утверждениях: «Наверное, я действительно не даю людям приблизиться ко мне», «Временами я сильный, даже безжалостный», «Я так хочу понравиться, что изображаю из себя полдюжины людей одновременно». Парадоксально, но принятие себя самого, даже своих ошибок, говорит о готовности к перемене. Роджерс отмечает, что чем ближе человек подходит к соответствию, тем легче ему обрести ментальное здоровье. Пока человек не признает свою личность и свой образ жизни, он или она не сможет увидеть альтернативные паттерны поведения. «Одобрение в области психологических аттитюдов часто приводит к изменению того, что одобряется. Здесь есть ирония, но это правда» (Nelson, 1973).

По мере того как группа продолжает свою работу, растет ее нетерпимость к защитным реакциям. Кажется, группа требует права помогать, лечить, раскрепощать людей, которые кажутся скованными и сдерживаемыми защитными реакциями. Временами мягко, порой почти грубо, группа требует того, чтобы люди были самими собой — то есть не скрывали своих настоящих чувств. «Самовыражение членов группы делает очевидным, что возможно более глубокое базовое столкновение, а сама группа, по-видимому, бессознательно и интуитивно движется к этой цели» (Rogers, 1970, р. 27).

С каждым новым обменом ощущениями или с каждым новым столкновением возникает обратная связь с группой , когда руководителю говорят о его эффективности или недостатках. Каждый член группы, отвечающий другому, может, в свою очередь, услышать ответ на свою реакцию. Человеку может быть трудно принять это, однако он не сможет долго противостоять мнению группы.

Крайней формой обратной связи Роджерс называет конфронтацию: «Порой термин обратная связь слишком мягок для описания таких взаимодействий, когда лучше сказать, что одна личность противостоит другой, пытаясь полностью „уравняться“ с ней. Подобная конфронтация может быть позитивной, однако чаще она полностью негативна» (1970, р. 31). Конфронтация доводит чувства до такого сильного напряжения, что требуется принять какое-то решение. Для группы это период тревоги и беспокойства, а для участников группы этот период потенциально намного тревожнее.

За волной негативных чувств, взрывом страха следует выражение поддержки, позитивных чувств и близости. Роджерс цитирует слова одного из членов группы: «Члены группы снова и снова переживали тот невероятный факт, что стоило одному из них полностью выразить свои негативные чувства по отношению к другому, как отношения этой пары налаживались, а негативные чувства сменялись глубоким одобрением личности другого» (1970, р. 34). Оказывается, что каждый раз группа успешно демонстрирует свою способность принять и терпеть негативные чувства, не отвергая человека, их выражающего, а сами члены группы в процессе такого взаимодействия начинают относиться друг к другу с большим доверием. Многие люди описывают свой групповой опыт как самые положительные переживания в их жизни, позитивный опыт эмпатии и одобрения. Группы встреч стали популярны благодаря эмоциональному теплу, которое сообщается их участникам, и способности облегчать личностный рост каждого из членов групп.

«Каждый из нас состоит из двух отдельных частей, отчаянно пытающихся соединиться в одно интегрированное целое, в котором различия между душой и телом, чувствами и интеллектом были бы стерты» (Rogers, 1973b, p. 385).

Оценка групп встреч.

Скрыты ли какие-то опасности в групповом опыте? Как при любом интенсивном взаимодействии, в группах могут быть и бывают неудачные результаты. Случаются психотические срывы, самоубийства, депрессии, пожалуй, ускоренные участием в деятельности группы встреч. Однако в большинстве случаев группы встреч, как предполагается, способствуют проявлению скрытых механизмов, позволяющих одному человеческому существу помочь другому. Неудивительно, что такие позитивные результаты получаются не всегда. Благодаря работе Роджерса и других психотерапевтов, опыт терапии в небольших группах считается теперь одним из путей развития личностных способностей, развития навыков консультирования, мотивации и помощи людям. Такие группы дают возможность их членам пережить необычайно интенсивный личный опыт.

Разрешение конфликтов: интернациональные группы.

В последнее десятилетие жизни Роджерс стал применять свою теорию исцеляющей силы открытой коммуникации к группам, состоящим из людей с различной расовой и этнической принадлежностью, представителей воюющих сторон или национальностей, разделенных длительной враждой. Он показал, что методы, применяющиеся для того, чтобы помочь отдельному человеку осуществить его личностный рост, можно применять к людям разных обществ. Такие методы оптимизируют коммуникацию между людьми, помогают установить отношения доверия и стимулируют сотрудничество людей, несмотря на разницу культур и идеологий.

В группы под руководством Роджерса и других сотрудников Центра по изучению личности входили католики и протестанты из Северной Ирландии, представители черного и белого населения из Южной Африки, представители воюющих национальностей Центральной Америки. Роджерс работал со многими русскими из бывшего Советского Союза, где его технологии даже демонстрировались в телевизионных передачах.

Такие интернациональные группы в отличие от однородных групп встреч организовывались в соответствии с социальными программами, имевшими, скорее, политическую, а не личностную направленность.

Их работа показала обнадеживающие результаты. В каждой группе уровень риторики снижался, а доверие, наоборот, возрастало. Впоследствии участники групп встреч говорили о значительных переменах в своем отношении к тем, против кого раньше они были настроены. Многие из них сами формировали новые группы, применяя ту же форму в другом политическом и социальном контексте (O'Hara, 1989; Rogers, 1986b, 1987a; Swenson, 1987).

Роджерс использовал терапевтические принципы, применение которых не учитывалось клиницистами и не рассматривалось в академических журналах. С помощью своих концепций он внес выдающийся позитивный вклад в дело мира и интернационального взаимопонимания (Caspary, 1991).

«Даже несовершенные попытки создания атмосферы свободы, одобрения и взаимопонимания, как мне кажется, освобождают человека в его продвижении к социальным целям» (Роджерс в диалоге с Полом Тиллихом (Paul Tillich) см. Kirschenbaum & Henderson, 1989, p. 68).

 

Оценка.

Во время одного разговора в 1966 году Роджерс так характеризовал свой статус:

«У меня не очень завидное положение в самой психологии, такое, меньше которого я бы не мог желать. Но что касается образования, производства, групповой динамики, социальной работы, философии науки, духовной психологии, теологии и других областей, то мои идеи проникли туда и оказали настолько сильное влияние, о каком я никогда и не мечтал» (1970, р. 507).

К моменту смерти Роджерса его работы получили мировое признание (Macy, 1987). Основанная им обширная сеть терапевтических центров успешно действует в Японии (Hayashi, Kuno, Osawa, Shimizu & Suetake, 1992; Saji & Linaga, 1983). В последнее время под влиянием его идей в Японии стали организовываться постоянные группы встреч и корпоративные тренинги (Murayama & Nakata, 1996; Ikemi & Kubota, 1996).

Критики идей Роджерса сделали объектом своих замечаний позитивный взгляд Роджерса на человека. Они считают, что Роджерс сглаживает темные стороны человеческой природы. Ряд авторов считают, что было бы слишком наивно основывать терапию и обучение, полагаясь лишь на внутреннюю способность личности к самоактуализации (Ellis, 1959; Thorne, 1957).

Они аргументируют свою точку зрения тем, что Роджерс не учитывает психопатологические паттерны, прочно укоренившиеся в людях и мешающие их совершенствованию. Теории Роджерса также критикуют за то, что они не поддаются строгому тестированию.

«Определенно спорным остается вопрос о том, является ли человеческая природа, нетронутая обществом, настолько удовлетворительной, как стремится доказать нам данная точка зрения. Будет довольно трудно как подтвердить, так и опровергнуть ее предпосылки на основании эмпирического опыта… Концепция самоактуализации, которой придается столь большое значение… страдает, по нашему мнению, от неясности ее определения, нечеткости изложения и неадекватности доказательств ее основных положений» (Coffer & Appley, 1964, p. 691–692).

Другие ученые считают, что самоактуализация не является ни врожденной чертой, ни приобретенным в ходе развития личности стремлением. Стремление к самоактуализации возникает из первичного желания — потребности в стимуляции (Butler & Rice, 1963). Суть критики в адрес Роджерса заключается в недоверии к его стойкому оптимизму. Несгибаемая вера Роджерса в присущую человеку доброту не находит отклика в опыте тех, кто высмеивает его работу и исследования. Люди, не верящие в человеческую доброту, редко сталкивались с ее проявлениями. Они, вероятно, будут утверждать, что доброта присутствует в каждом человеке, но она скрыта. Маслоу считал, что доброта в человеке легко заглушается личными и культурными прессами. А Ролло Мей говорит: «Методика Роджерса скрывает стремление терапевта к власти, а отсутствие собственного суждения выглядит нереальным». Уолт Андерсон настаивает на том же: «Нет суждения, нет манипуляций — здесь не принимается в расчет вся человеческая природа» (Arons & Harri, 1992). Тем не менее тщательное и беспристрастное изучение результатов работы Роджерса в области разрешения конфликтов показывает, что его подход к человеку приводит к предсказанным им результатам.

Рассматривая критику идей Роджерса с точки зрения эмоций или с разумной точки зрения, можно сделать вывод о том, что его критики либо лечили совершенно другой тип пациентов, либо они не могут принять его доверие к способности людей найти свою собственную дорогу (Rogers & Skinner, 1956). Карл Меннингер считает, что настойчивое отстаивание Роджерсом идеи о врожденном стремлении человека к здоровью, — лишь полуправда. «Многие пациенты, сознательно или бессознательно, но сами обрекают себя на стагнацию и медленную духовную смерть» (Menninger, 1963, р. 398).

Этот спор, в котором обе стороны уже не опираются ни на информацию, ни на данные исследований, очевидно, относится к их личному опыту. Так Квинн придерживается мнения, что «психотерапевтическая практика при личностно-центрированном подходе уделяет слишком большое внимание эмпатии и заботе в ущерб искренности, и этот недостаток коренится в чрезмерном оптимизме убеждений, лежащих в ее основе» (Quinn, 1993, р. 7).

Пусть последнее слово в этом споре останется за Роджерсом. Вот что он писал в статье, обнаруженной и опубликованной уже после его смерти.

«Я бы не хотел быть неправильно понятым. Я не придерживаюсь точки зрения Поллианны на человеческую природу. Я прекрасно осознаю, что наши защитные реакции и внутренний страх могут быть и бывают причиной необычайно деструктивного, незрелого поведения, они заставляют нас вести себя антисоциально или причинять боль другим. Все-таки самой вдохновляющей и живительной составляющей моего опыта была работа с именно с таким типом людей. Она раскрыла сильные позитивные тенденции, существующие и в них, и во всех нас на самом глубинном уровне» (Rogers, 1995, р. 21).

Человеческая природа в том виде, как ее описывает Роджерс, кажется, не производит впечатления на его критиков. Поэтому маловероятно, что дальнейшие исследования и надежные доказательства в пользу роджерсианского образа человека как-то повлияют на критиков его идей. Для Роджерса проверка его теории не связана с ее изяществом, ему была важна общая польза. Разработки Роджерса приобретают все большее значение и с каждым годом находят все более широкое распространение. Популярность его идей в рамках клинической психологии и за ее пределами продолжает расти.

Хотя теория Роджерса очевидно является упрощенным взглядом на вещи, можно провести параллель с идеями Фрейда, удовлетворившими потребность людей в понимании некоторых аспектов человеческой природы. Разве что идеи Роджерса полнее всего удовлетворили потребности американцев. Философия Роджерса «прекрасно вписывается в американскую демократическую традицию. С клиентом обращаются как с равным, который обладает внутренней способностью „излечиться“, не опираясь при этом на мудрость авторитетного человека или эксперта» (Harper, 1959, р. 83). Тесная связь идей Роджерса с американским мировоззрением помогла его идеям завоевать повсеместное одобрение. Благодаря этому завоевали популярность и его терапевтические методы, и его убежденность в способности и желании индивидуума быть цельной личностью.

Пристальное внимание Роджерса к личности видно в серии тезисов, которые Роджерс называет существенными сведениями. В них он подводит итог «тысячам часов, потраченным мной на интенсивную индивидуальную работу с людьми, испытывающими личностные расстройства» (1961, р. 16). Вот некоторые из его выводов:

«1. Общаясь с людьми, я понял, что при длительной работе мне мешает, если я пытаюсь вести себя как кто-то другой.

2. Более эффективным оказывается прислушиваться к себе и быть самим собой.

3. Когда я разрешаю себе понимать другого человека, это оказывается необычайно ценным.

4. Я считаю, что обогащаю себя, когда открываю каналы, посредством которых люди могут передать мне свои чувства, свое личное восприятие.

5. Когда я могу одобрить другого человека, это кажется мне необычайно плодотворным.

6. Чем больше я открываюсь для реальности во мне и в другом человеке, тем меньше я испытываю желание бросаться «улаживать дела».

7. Я могу доверять собственному опыту» (1961, р. 16- 22).

В своей работе по разрешению конфликтов Роджерс вывел схожий ряд аксиом, в том числе следующие:

«Я чувствую гражданское удовлетворение:

Когда каждому человеку помогают осознать его или ее собственную силу и власть.

Когда члены группы понимают, что разделение власти приносит больше удовлетворения, чем попытка использовать власть для контроля над остальными.

Когда каждый член группы придает ее решениям силу, контролируя свое поведение.

Когда каждый член группы осознает последствия решения и их влияние на членов группы и окружающий мир» (1984).

«Вас [Rollo May], по-видимому никогда не волновало то, являются ли злые импульсы в человеке генетическими и врожденными или они приобретаются при рождении… Для меня их происхождение очень важно» (Rogers, 1982b).

«Этот новый мир будет более человечным и гуманным. Он исследует и разовьет все способности человеческого сознания и духа. Появятся люди более интегрированные и цельные. Это будет мир, в котором станет поощряться индивидуальность — одно из наших величайших богатств» (Rogers, 1980a, р. 356).

Роджерс завершает свое перечисление следующим утверждением: «Я уверен, что многие из вас посчитают этот список безнадежно идеалистическим. Но на своем опыте я убедился, что члены группы, особенно если в ней создан благоприятный климат, предпочитают вести себя именно таким образом, как я описал». Роджерс сохранял веру в исходную доброту человека всю свою жизнь — начиная с первых лет работы терапевтом с конфликтными семьями и до последних лет, — когда он работал с конфликтными нациями. Прав ли был он, или введен в заблуждение, — это следует решать не путем ученых изысканий, а исходя из личных наблюдений и опыта.

«Когда руководит лучший,

Когда сделана вся работа,

И каждая ее часть закончена,

Все люди скажут:

«Мы это сделали сами»»

(Лао-Цзы, «Дао-дэ-цзин». Это изречение Роджерс носил с собой в бумажнике).

 

Теория из первоисточника. Идеи Роджерса.

Данные отрывки иллюстрируют идеи клиенто-центрированной терапии Роджерса.

Теоретические концепции, определенные в коротких формальных положениях, касающихся процесса и результатов клиенто-центрированной психотерапии, удивительно хорошо иллюстрирует письмо, которое написала автору молодая женщина по имени Сьюзан, проходившая курс терапии с человеком, по всей видимости, сумевшим создать хороший терапевтический климат. Письмо, приведенное здесь, сопровождается пояснениями того, как в ее случае сработали положения теории.

«Дорогой мистер Роджерс. Я только что прочитала вашу книгу «О становлении человека», и она произвела на меня большое впечатление. Просто однажды я нашла эту книгу и начала ее читать. Это совпадение, потому что как раз сейчас мне нужно что-то, что бы помогло мне найти меня. Позвольте разъяснить. [Она пишет о своем образовании, о некоторых планах работать медсестрой.] Я чувствую, что не смогу сделать много для других, пока я не найду меня…

Мне кажется, что я начала терять меня, пока я училась в средней школе. Я всегда хотела найти такую работу, чтобы помогать людям. Но моя семья была против, и я думала, что они правы. Четыре или пять лет все шло гладко, пока около двух лет назад я не встретила парня, казавшегося мне идеальным. Затем, около года назад, я пригляделась к нам и поняла, что я была такой, какой хотел он, а не такой, какой я сама хотела быть. Я всегда была эмоциональной и испытывала много разных чувств. Я никогда не могла различить или идентифицировать их. Мой жених обычно говорил мне, что я просто сумасшедшая или счастливая, я соглашалась и оставляла все как есть. Затем, когда я как следует взглянула на нас, я поняла, что я злилась, потому что не действовала в соответствии со своими настоящими эмоциями.

Я изящно прекратила наши отношения и попыталась выяснить, где же были все частицы [моего я], которые я утратила. Спустя несколько месяцев поисков я обнаружила, что этих частиц было гораздо больше, чем я думала. Я не знала, что с ними делать и как отделить их друг от друга. Я начала ходить к психоаналитику и в настоящее время продолжаю это делать. Он помог мне найти части меня самой, которые я раньше не осознавала. Некоторые части плохие по меркам нашего общества, но я обнаружила, что они полезны для меня. Я ощущала тревогу и смущение, с тех пор как стала посещать его, но также чувствовала облегчение и более сильную уверенность в себе.

Особенно я вспоминаю один вечер. Я была на приеме у аналитика в тот день и вернулась домой очень злая. Я злилась, потому что хотела поговорить о чем-то, но не могла понять, что это было. К восьми часам вечера я настолько расстроилась, что испугалась. Я позвонила ему, и он велел мне зайти в его офис как можно скорее. Я пришла туда и проплакала, по крайней мере, час, затем я смогла говорить. Я до сих пор не знаю всего, что тогда говорила. Я помню только, что испытала столько боли и гнева, о существовании которых я никогда прежде не подозревала. Я шла домой и мне казалось, что это был кто-то другой, и у меня были галлюцинации, как у некоторых пациентов, которых я видела в госпитале. Я продолжала чувствовать то же самое, пока однажды вечером, сидя и размышляя, я не поняла, что эта чужая и была я, которую я пыталась найти.

С того вечера я стала замечать, что люди больше не казались мне такими странными. Теперь я думаю, что жизнь только начинается для меня. Сейчас я одна, но не боюсь и не обязана что-то делать. Мне нравится встречать меня и дружить со своими мыслями и чувствами. Благодаря этому я поняла, как радоваться другим людям. Один пожилой мужчина, он очень болен, позволяет мне чувствовать себя очень живой. Он принимает всех такими, какие они есть. Он сказал мне на следующий день, что я очень изменилась. По его мнению, я больше раскрылась и начала любить. Мне кажется, я всегда любила людей и я так ему и сказала. Он сказал: «Они это знали?» Я не думаю, что выражала свою любовь больше, чем гнев и боль.

Кроме того, я теперь понимаю, что никогда особенно не уважала себя. А теперь, когда я действительно учусь нравиться себе, я наконец примиряюсь с собой. Спасибо вам, что вы приняли в этом участие».

 

Связь с теорией.

Подводя итог некоторым ключевым отрывкам письма Сьюзан, можно выделить очевидную связь ее утверждений и положений теории.

«Я теряла меня. Мне был нужен кто-то, кто помог бы мне найти меня». Когда она оглядывается назад, она осознает, что она ощущала смутное несоответствие своей жизни и тем человеком, который она считала, была она сама. Этот тип смутной обеспокоенности несоответствием может стать подлинным источником для человека, осознающего это чувство и обращающегося к нему. Сьюзан также дает ключ к разгадке некоторых причин потери контакта с ее собственными переживаниями.

«Моя внутренняя реакция означала для меня то, что я хотела заниматься работой определенного вида, а моя семья показывала мне, что они не вкладывали в это понятие тот же смысл». Это, конечно, ведет нас к тому, как формировалась ее ложная концепция себя самой. Без сомнения, этот процесс начался еще в детстве, иначе она бы не восприняла оценку семьи во взрослом возрасте. Ребенок переживает что-то внутри своего организма — ощущения страха, гнева, зависти, любви или, как в данном случае, ощущение выбора, — все это только для того, чтобы родители сказали, что ребенок переживает совсем другое. Отсюда берет начало конструкт: «Родители мудрее, чем я, и знают меня лучше, чем я знаю себя самого». Также из этого возникает растущее недоверие к своему собственному опыту и несоответствие между «я» и переживаниями. В данном случае Сьюзан не доверяет своему внутреннему чувству, что она знает, какую работу ей хочется делать и воспринимает мнение семьи как правильное и нормальное…

«Все шло гладко…» Это замечательное откровенное утверждение. Она стала очень удобным человеком для тех, кому она пытается понравиться. Эта фальшивая концепция своего «я», которую они неумно развили, и есть то, что они хотят…

«Я оставила меня позади и пыталась быть такой, какой меня хотел видеть мой друг». Снова она отрицает для своего понимания (бессознательно) переживания своего собственного организма и просто пытается быть желанной для своего возлюбленного. Происходит тот же самый процесс…

«Наконец что-то во мне восстало, и я попыталась найти себя снова. Но я не могла без помощи». Почему она наконец восстала против того, как она отказывалась от себя самой? Этот мятеж показывает силу тенденции к актуализации. Подавленная и искажаемая так долго, она снова утвердилась… Ей повезло, что она нашла консультанта, который, очевидно, создал настоящие личностные взаимоотношения, выполнив все условия терапии.

«Теперь я обнаруживаю, что мои переживания — некоторые из них плохие, по мнению общества, родителей и друга — были конструктивными в той мере, в какой это касалось меня». Теперь она уже считает своим правом оценивать свои переживания. «Локус оценки» теперь находится внутри нее, а не в других. Именно посредством исследования собственных переживаний она определяет смысл очевидности, сформировавшейся в ее сознании. Когда она говорит: «Некоторые части меня по меркам общества — плохие, но я считаю, что они полезны для меня», — она, вероятно, имеет в виду некоторые свои чувства — ее мятеж против родителей, против своего друга, ее сексуальные чувства, ее гнев и горечь или другие аспекты ее самой. По крайней мере, когда она доверяет своей собственной оценке своего опыта, она обнаруживает, что он имеет ценность и значение для нее самой.

«Важный поворотный момент был тогда, когда я испугалась и расстроилась от неизвестных мне чувств». Когда аспекты опыта отрицались для сознания, они, вероятно, в терапевтическом климате приблизились к осознанию и вызвали сильную тревогу и испуг…

«Я плакала, по крайней мере, с час». Еще не зная, что именно она испытывает, она как-то подготавливает себя к контакту с этими чувствами и смыслами, настолько чужими для ее концепции «я».

«Когда отрицаемые переживания прорвались сквозь преграду, оказалось, что это были гнев и боль, которые я совершенно не осознавала». Индивидуумы способны совершенно отрицать переживания, сильно угрожающие их концепции «я». Однако в безопасных и неугрожающих отношениях их можно высвободить. Тут в первый раз в своей жизни Сьюзан испытывает все сдерживаемые чувства боли и гнева, кипевшие за фасадом ее ложного «я». Переживать что-то полностью не подразумевает интеллектуальный процесс; фактически, Сьюзан даже не может точно вспомнить, что она говорила, но она на самом деле чувствовала непосредственно эмоции, которые годами отрицало ее сознание.

«Я думала, я схожу с ума, что мной завладела какая-то другая личность». Почувствовав, что «я человек, полный боли, гнева и сопротивления», хотя прежде она считала, что «я — человек, который всегда нравится другим, а я даже не знала своих истинных чувств». Это очень радикальное изменение в ее концепции «я». Маленькое чудо заключается в том, что она чувствовала, что это была чужая личность, кто-то пугающий, которого она никогда не знала.

«Только постепенно я стала понимать, что эта чужая личность и была настоящая „я“». Она обнаружила, что послушное, податливое «я», с которым она жила, «я», которое устраивало других и направлялось их оценкой, отношением и ожиданиями — что, это больше не было ее «я».

Это новое «я» — болезненное, злое, понимающее свою пользу даже при неодобрении окружающих, это переживания разного рода, от бредовых галлюцинаторных мыслей до чувства любви… Ее «я» стало гораздо явственнее проявляться в организмических процессах. Ее концепция самой себя уходит вглубь спонтанно ощущаемых смыслов ее переживаний. Она становится более конгруэнтной, более интегрированной личностью.

«Мне нравится мое „я“, мне нравится дружить со своими мыслями и чувствами». Тут видно зарождающееся самоуважение, принятие самой себя, уверенность в себе, которой она была так долго лишена. Она даже чувствует некоторую привязанность к себе самой. Теперь, когда она больше принимает себя, она будет в состоянии свободнее отдаться другим и будет проявлять к другим людям более искренний интерес.

«Я начала приоткрываться и любить». Она увидит, что чем больше она выражает свою любовь, тем она больше может выражать свой гнев и боль, свои пристрастия и неприязнь, свои «дикие» мысли и чувства, которые впоследствии могут, вполне вероятно, оказаться творческими импульсами. Она находится в процессе изменения из человека с фальшивым фасадом, ложной концепцией «я» в более здоровую личность, соответствующую своим переживаниям, «я», которое может измениться вместе с изменениями своих переживаний.

«Я наконец нашла мир внутри себя». Она обнаружила мирную гармонию в том, чтобы быть целостной и конгруэнтной личностью — но она ошибется, если будет думать, что эта реакция постоянна. Напротив, если она действительно открыта для своих переживаний, она найдет другие скрытые аспекты в себе, осознание которых она отрицала, и каждое открытие даст ей нелегкие и тревожные моменты или дни, пока они не впишутся в новую измененную картину ее личности.

 

Итоги главы.

— Философские взгляды Роджерса всегда оставались гуманными и оптимистичными, поскольку его интересы вытекали из индивидуальной психотерапии и групповой терапии, работы в социальных, образовательных и правительственных учреждениях.

— В клиент-центрированной терапии главной направляющей силой должен быть клиент, а не терапевт. Роджерс двигался от клиент-центрированного подхода к подходу, центрированному на человеке. Отчасти на Роджерса повлиял его опыт работы в различных образовательных учреждениях. Он убедился в том, что его разработки нашли широкое применение в различных социальных и политических системах.

— Люди определяют самих себя, проводя наблюдения и оценивая свой опыт. Реальность — частное дело человека, и только сам человек может ее осознать.

— «Я» — это подвижный процесс, а не неизменная сущность. Роджерс верил, что люди способны расти и развиваться, а позитивные изменения — часть естественного и закономерного прогресса.

— Насколько идеальное «я» отличается от актуального или реального «я», настолько это отличие мешает здоровью личности и развитию. Человек может чувствовать неудовлетворенность, дискомфорт и испытывать невротические трудности, если это несоответствие чересчур велико.

— Стремление к улучшению здоровья и самоактуализации является частью человеческой природы. Оно — главный мотивирующий фактор для людей, которым не мешают проблемы прошлого или убеждения, ограничивающие их поведение.

— Термины соответствие и несоответствие отражают степень совпадения между коммуникацией, опытом и его осознанием. Замечания постороннего наблюдателя и самого человека будут совпадать в ситуации с высоким соответствием. Большинство симптомов, описываемых в литературе по психопатологии, могут быть лучше поняты с помощью определения несоответствия.

— Как только человек осознает несоответствие между своей «я» — концепцией и опытом, он начинает естественным образом стремиться его ликвидировать.

— Роджерс полагает, что потребность в позитивном отношении или в любви универсальна. Требование признания заслуг — базовое препятствие для реалистичного мышления и точного восприятия. Оно создает несоответствие между «я» — концепцией и «я».

— Четыре базовых элемента создают фундамент выгодных и осмысленных отношений: постоянное выполнение обязательств, выражение чувств, отсутствие специфических ролей, способность соучаствовать во внутренней жизни другого.

— Здоровый человек осознает свои эмоции, независимо от того, выражены они или нет. Когда они не доводятся до сознания, то восприятие и реакция на переживание, их вызвавшее, могут быть искажены.

— Полноценно функционирующая личность — это личность, находящаяся в процессе изменения. Такой человек свободно реагирует и свободно воспринимает собственную реакцию на ситуацию, такой человек стремится к осуществлению самоактуализации.

— В терапии, центрированной на личность, подразумевается равенство отношений, отсутствующее в отношениях доктор—пациент. Именно сам человек в этой терапии делает все для того, чтобы разрешить свои проблемы с минимальным вмешательством терапевта.

— Терапия для Роджерса — это взаимоотношения, зависящие отчасти от ментального здоровья терапевта, который должен способствовать проявлению здоровых тенденций клиента.

— Базовые теоретические концепции, применяющиеся в индивидуальной терапии, могут быть использованы и при работе с группой. Прежде чем члены группы создадут обстановку доверия, в группе проходит период неуверенности, беспокойства и неудовлетворенности происходящими процессами. Чем дольше члены группы работают вместе, тем сильнее нарастает эмоциональное напряжение, но одновременно увеличивается и терпимость членов группы друг к другу.

— Свою теорию исцеляющей силы открытой коммуникации Роджерс применял на встречах групп людей разных национальностей и стран; на этих сессиях он искал разрешения конфликтов, возникающих на международном и межнациональном уровне.

 

Ключевые понятия.

Безусловное позитивное отношение (Unconditional positive regard). Забота о человеке, не требующая никаких личных наград, не являющаяся собственнической. Такое отношение создает условия для того, чтобы человек был тем, кем он является в действительности, независимо от его характера. Безусловное позитивное отношение отличается от позитивной оценки, сдерживающей поведение человека, когда он наказывается за одни действия и вознаграждается за другие.

Значение личности (Personal power). Широко распространенное название личностно-центрированного подхода. Оно включает локус силы принятия решений и контроля.

Межличностное понимание (Interpersonal knowing). В роджерсианской психотерапии под этим понятием подразумевается практика эмпатического понимания. Цель его — понять опыт другого человека так, как он его сам переживает, соблюдение объективной корректности при этом не требуется.

Несоответствие (Incongruence). Нежелание или неспособность к точной коммуникации, неспособность к адекватному восприятию или и то, и другое. Несоответствие имеет место при различиях между опытом, коммуникацией и пониманием.

Объективное понимание (Objective knowing). Понимание на социальном уровне. С его помощью в условиях объективной реальности проверяются гипотезы, спекуляции и предположения.

Поле опыта (Field of experience). Уникальная для каждого человека субъективная реальность, содержащая события его жизни и доступная пониманию. Поле опыта может соответствовать или не соответствовать объективной реальности. Это личный отдельный внутренний мир человека, он субъективен, избирателен и несовершенен.

Полноценно функционирующая личность (Fully functioning person). Человек, полностью осознающий свое реальное «я». Такой человек характеризуется следующими чертами: он открыт опыту, живет настоящим, доверяет своим интуитивным суждениям и внутренним импульсам. Уверенность человека в способности принимать решения относится ко всей личности в целом, а не только к «интеллекту».

Процесс встречи (Process of encounter). В группах, которыми Роджерс руководил или где он выступал наблюдателем, применялась следующая последовательность действий. Группа начинает с топтания на месте, проявляет начальное сопротивление исследованию личности и выражению чувств. Люди обмениваются своими чувствами относительно прошлого. Сначала чаще всего выражаются негативные чувства. Если группе удается сохранить единство, становится явной личностно-значимая информация. Непосредственно выражаются как позитивные, так и негативные чувства. По мере того как люди проявляют все больше эмоций и реагируют на них, в группе развивается исцеляющая способность. В результате обратной связи с группой и ее одобрения люди принимают и одобряют самих себя.

Соответствие (Congruence). Состояние гармонии между коммуникацией, опытом и пониманием. Если то, что человек выражает (коммуникация), то, что происходит (опыт), и то, на что человек обращает внимание (осознание), почти совпадают, следовательно, такой человек обладает высокой степенью соответствия.

Субъективное понимание (Subjective knowing). Понимание того, ненавидит ли человек, любит, получает удовольствие или презирает другого человека, событие или собственный опыт. Подобное понимание может быть усовершенствовано с помощью осознания своих внутренних физических ощущений. Это способность понимать происходящее в той мере, чтобы действовать, опираясь на намеки, следовать интуиции, не используя очевидных доказательств.

Тенденция самоактуализации (Self-actualizing tendency). Часть процесса, характерного для всех живых существ. У человека она выражается в стремлении активизировать и использовать все способности организма. Самоактуализация — единственный мотив, постулированный в системе Роджерса.

Требование признания заслуг (Condition of worth). Тип поведения и аттитюдов, отрицающих какой-то аспект «я». Человек считает данное требование необходимым, чтобы завоевать любовь и приобрести ощущение собственной ценности. Такая ограниченность мешает свободному поведению человека, препятствует его зрелости и полноценному осознанию себя. Оно приводит к несоответствию и в конечном итоге к ригидности личности.

Эмпатическое понимание (Empathic understanding). Способность точно воспринимать чувства других людей. Необходимый элемент в цикле «я» — коррекции и «я» — развития, который помогает людям преодолеть внутренние барьеры и облегчить их психологический рост.

«Я» — идеальное (Ideal self). Оптимальная «я» — концепция человека. Как и само «я», она постоянно изменяется. Она может служить идеалом, к которому человек стремится, но в то же время может препятствовать развитию, если сильно отличается от актуальных ценностей и реального поведения.

 

Аннотированная библиография.

Kirschenbaum, H., & Henderson, V. (Eds.). (1989). The Carl Rogers reader. Boston: Houghton Mifflin.

Прекрасная подборка наиболее важных работ Роджерса. В книгу включены личные записи Роджерса, а также фрагменты из его наиболее широко известных книг. Если вы захотите выбрать для прочтения только одну книгу о Роджерсе, остановите свой выбор на этой книге.

Raskin, N. J., & Rogers, C. (1989). Person-centered therapy. In R. Corsini & D. Wedding (Eds.), Current psychotherapies (4th ed.) (pp. 155–194). Itasca, IL: F. E. Peacock.

Эта книга, законченная после смерти Роджерса, представляет собой полный, хорошо написанный обзор его идей, имеющих отношение к психотерапии.

Rogers, C. R. (1951). Client-centered therapy: Its current practice, implications and theory. Boston: Houghton Mifflin.

Базовая работа для направления, называемого роджерсианской терапией. Сам Роджерс считал некоторые части этой книги слишком догматичными, но несмотря на это, книга остается важным и полезным источником.

Rogers, C. R. (1959). A theory of therapy, personality, and interpersonal relationships, as developed in the client-centered framework. Ir S. Koch (Ed.), Psychology, the study of a science. Vol. 3: Formulations of the person and the social context (p. 184–225). New York McGraw-Hill.

Единственная работа, в которой Роджерс представил свои идеи в виде формальной, развитой и систематической теории. Хотя попытка оказалась удачной, эта книга до сих пор является одной из наименее читаемых его работ. Это забвение незаслуженно. Если вам импонируют идеи Роджерса, когда-нибудь вы захотите прочесть эту книгу.

Rogers, C. R. (1961). On becoming a person: A therapist's view of psychotherapy. Boston: Houghton Mifflin.

Личный практический и подробный взгляд на основные темы, являющиеся предметом работ Роджерса. Эта книга до сих пор остается одной из наиболее ясно изложенных и полезных для тех, кто избрал своей профессией помощь людям.

Rogers, C. R. (1969). Freedom to learn. Columbus, OH: Merrill.

Книга бросает вызов системе образования, которая, по мнению Роджерса, в основном отбивает у молодых людей желание учиться и является источником тревоги неприспособленности к жизни. Более жестко написанная книга, чем большинство терапевтически-ориентированных работ Роджерса.

Rogers, C. R. (1970). Carl Rogers on encounter groups. New York: Harper & Row.

Серьезное обсуждение достоинств и недостатков групп встреч. Предметом большинства комментариев являются группы, работу которых вел или наблюдал сам Роджерс; таким образом, материалы книги показательны и наглядны. Книга, вероятно, является лучшим введением для знакомства с этим типом групповой терапии, опубликованным до сих пор. Книга лишена как восторженного, так и критического тона.

Rogers, C. R. (1972). Becoming partners: Marriage and its alternatives. New York: Dell (Delacorte Press).

Интервью Роджерса с несколькими парами, придерживающимися различных взглядов на брак. Роджерс указывает на сильные и слабые стороны в близких отношениях. В основном ограничиваясь описанием, он привлекает внимание читателя к факторам, ответственным за успехи и неудачи в длительных отношениях. Полезная книга.

Rogers, C. R. (1978). Carl Rogers on personal power. New York: Dell.

Первая книга, в которой Роджерс рассматривает возможности применения своей работы в широких социальных масштабах. Книга имеет очень точный подзаголовок: «Внутренние силы и их революционное влияние. Распространение идей, разработанных в терапии, на образовательные и политические системы».

Rogers, C. R. (1980). A way of being. Boston: Houghton Mifflin.

Собрание эссе и лекций Роджерса, служащее в качестве его краткой автобиографии и свидетельствующее о растущем осознании им того факта, что социальное влияние его идей распространяется за рамки психологии. Трогательная и оптимистичная, это одна из наиболее интимных и сочувственных книг Роджерса.

Rogers, C. R. (1983). Freedom to learn for the 80's. Columbus, OH: Merrill.

Пересмотренное и дополненное издание более ранней работы Роджерса. Роджерс подробно описывает свою собственную работу со студентами, побуждая их к «ответственной свободе».

Rogers, C. R., & Stevens, B. (1967). Person to person. Walnut Creek, CA: Real Peoples Press (New York: Pocket Books, 1971).

Собрание статей, преимущественно самого Роджерса, с прекрасными комментариями к ним, написанными Барри Стивенсом.

Веб-сайты.

http://psyl.clarion.edu/jms/syll.html

Это не только сайт, посвященный Роджерсу, но и хороший образец той работы, которую член администрации факультета может проделать с сайтом. Этот личностно-центрированный сайт (в роджерсианском смысле слова) содержит информацию, которую необходимо знать студентам и всем работающим на университетском факультете сотрудникам. Профессор предлагает курс бихевиоризма, роджерсианской психологии и гештальт-терапии — необычно широкий круг тем (для преподавателя).

http://www.nrogers.com/carlrogers.html

Лучший общеобзорный сайт, посвященный Роджерсу. Сайт поддерживается Натали Роджерс, дочерью Карла, талантливым терапевтом, ведущим программы экспрессивной (исполнительской) арт-терапии. Приводятся ссылки на все сайты, посвященные Роджерсу, его книги, а также постоянно обновляемый список книг, в основе которых лежат идеи и работа Роджерса. Бесценный источник для всех студентов, проводящих серьезное факультативное исследование творчества Роджерса.

Библиография.

Ausbacher, H. (1990). Alfred Adler's influence on the three leading cofounders of humanistic psychology. Journal of Humanistic Psychology, 30(4), 45–53.

Arons, M., & Harri C. (1992). Conversations with the founders. Manuscript submitted for publication unpublished.

Sandler, R., & Grinder, J. (1975). The structure of magic (Vols. 1, 2). Palo Alto, CA: Science and Behavior.

Boy, A. V., & Pine, G. J. (1982). Client-centered counseling: A renewal. Boston: Allyn & Bacon.

Butler, J. M., & Rice, L. N. (1963). Audience, self-actualization, and drive theory. In J. M. Wepman & R. W. Heine (Eds.), Concepts of personality (p. 79–110). Chicago: Aldine.

Campbell, P., & McMahon, E. (1974). Religious type experiences in the context of humanistic and transpersonal psychology. Journal of Transpersonal Psychology, 6, 11–17.

Caspary, W. (1991). Carl Rogers-values, persons and politics: The dialectic of individual and community. Journal of Humanistic Psychology, 31(4), 8–31.

Coffer, C. N., & Appley, M. (1964). Motivation: Theory and research. New York: Wiley.

Dreher, D. (1995). Toward a person-centered politics: John Vasconcellos. In M. M. Suhd (Ed.), Carl Rogers and other notables he influenced (p. 339–372). Palo Alto, CA: Science and Behavior.

Egan, G. (1970). Encounter: Group processes for interpersonal growth. Monterey, CA: Brooks/Cole.

Ellis, A. (1959). Requisite conditions for basic personality change. Journal of Consulting Psychology, 23, 538–540.

Evans, R. I. (Ed.). (1975). Carl Rogers: The man and his ideas. New York: Dutton.

Fadiman, J. (1993). Unlimit your life. Berkeley, CA: Celestial Arts.

Farber, В., Brink, D, & Raskin, P. (1996). The psychotherapy of Carl Rogers: Cases and commentary. New York: Guilford Press.

Freedman, A. M., Kaplan, H. I., & Sadock, B. J. (1975). Comprehensive textbook of psychiatry. Baltimore: Williams & Wilkins.

Fuller, R. (1982). Carl Rogers, religion, and the role of psychology in American culture. Journal of Humanistic Psychology, 22(4), 21–32.

Gibb, J. R. (1971). The effects of human relations training. In A. E. Bergin & S. L. Garfield (Eds.), Handbook of psychotherapy and. behavior change (p. 2114–2176). New York: Wiley.

Gordon, W. (1961). Synectics. New York: Harper & Row.

Hall, C., & Lindzey, G. (1978). Theories of personality (3rd ed.). New York: Wiley.

Harper, R. A. (1959). Psychoanalysis and psychotherapy. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Hayashi, S., Kuno, T., Osawa, M., Shimizu, M., & Suetake, Y. (1992). The client-centered therapy and person-centered approach in Japan: Historical development, current status and perspectives. Journal of Humanistic Psychology, 32(2), 115–136.

Holden, C. (1977). Carl Rogers: Giving people permission to be themselves. Science, 198, 31–34.

Howard, J. (1970). Please touch: Aguided tour of the human potential movement. New York: McGraw-Hill.

Ikemi, A., & Kubota, S. (1996). Humanistic psychology in Japanese corporations: Listening and the small steps of change. Journal of Humanistic Psychology, 36(1), 104–121.

Kirschenbaum, H. (1980). On becoming Carl Rogers. New York: Dell (Delacorte Press).

Kirschenbaum, H. (1995). Carl Rogers. In M. M. Suhd (Ed.), Carl Rogers and other notables he influenced, (p. 1–104). Palo Alto, CA: Science and Behavior.

Kirschenbaum, H, & Henderson, V. (Eds.). (1989). The Carl Rogers reader. Boston: Houghton Mifflin.

Kramer, R. (1995). The birth of client-centered therapy: Carl Rogers, Otto Rank, and «the beyond». Journal of Humanistic Psychology, 35(4), 54–110.

Krasner, L., & Ullman, L. (1973). Behavior influence and personality: The social matrix of human action. New York: Holt, Rinehart and Winston.

Lawrence, D. H. (1960). The ladybird together with the captain's doll. London: Harborough.

Lieberman, M. A., Miles, M. В., & Yalom, I. D. (1973). Encounter groups: first facts. New York: Basic Books.

Macy, F. (1987). The legacy of Carl Rogers in the U. S. S. R. Journal of Humanistic Psychology, 27(3), 305–308.

Maliver, B. L. (1973). The encounter game. New York: Stein and Day.

McCleary, R. A., & Lazarus, R. S. (1949). Autonomic discrimination without awareness. Journal of Personality, 19, 171–179.

Menninger, K. (1963). The vital balance: The life process in mental health and illness. New York: Viking Press.

Mitchell, K., Bozarth, J., & Krauft, С (1977). A reappraisal of the therapeutic effectiveness of accurate empathy, non-possessive warmth and genuineness. In A. Gurman & A. Razin (Eds.), Effective psychotherapy. Oxford: Pergamon Press.

Murayama, S., & Nakata, Y. (1996). Fukuoka human relations community: A network approach to developing human potential. Journal of Humanistic Psychology, 36(1), 91–103.

Nelson, A. (1973). A conversation with Carl Rogers. Unpublished manuscript.

Nitya, Swami. (1973). Excerpts from a discussion. Journal of Transpersonal Psychology, 5, 200–204.

Ogden, T. (1972). The new pietism. Journal of Humanistic Psychology, 12, 24–41. (Also appears in The intensive group experience: The new pietism. Philadelphia: Westminster Press, 1972.)

O'Hara, M. (1989). Person-centered approach as conscientizacao: The works of Carl Rogers and Paulo Friere. Journal of Humanistic Psychology, 29(1), 11–35.

Paterson, С. Н. (1984). Empathy, warmth, and genuineness in psychotherapy: A review of reviews. Psychotherapy, 21, 431–438.

Perry, J. W. (1974). The far side ofmadness. Englewood Cliffs. NJ: Prentice-Hall.

Polanyi, M. (1958). Personal knowledge. Chicago: University of Chicago Press.

Quinn, R. (1993). Confronting Carl Rogers: A developmental-interactional approach to person-centered therapy. Journal of Humanistic Psychology, 33(1), 6–23.

Quinn, R. (1959). The study of man. Chicago: University of Chicago Press.

Rachman, S. J., & Wilson, G. T. (1980). The effects of psychological therapy (2d ed.). Oxford: Pergamon Press.

Raskin, N. (1986). Client-centered group psychotherapy. Part II: Research of client-centered groups. Person-Centered Review, 1, 389–408.

Raskin, N. J., Rogers, С (1989). Person-centered therapy. In R. Corsini & D. Wedding (Eds.), Current psychotherapies (4th ed.) (p. 155–194). Itasca, IE: F. E. Peacock.

Rogers, C. R. (1939). The clinical treatment of the problem child. Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, C. R. (1942). Counseling and psychotherapy. Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, C. R. (1950). A current formulation of client-centered therapy. Social Service Review, 24, 440–451.

Rogers, C. R. (1951). Client-centered therapy: Its current practice, implications and theory. Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, C. R. (1952a). Communication: Its blocking and its facilitation. Northwestern University Information, 20(25).

Rogers, C. R. (1952b). Client-centered psychotherapy. Scientific American, 187(S), 66–74.

Rogers, C. R. (1957). The necessary and sufficient conditions of therapeutic personality change. Journal of Consulting Psychology, 21, 95–100.

Rogers, C. R. (1959). A theory of therapy, personality, and interpersonal relationships, as developed in the client-centered framework. In S. Koch (Ed.), Psychology, the study of a science. Vol. 3: Formulations of the person and the social context (p. 184–256). New York: McGraw-Hill.

Rogers, C. R. (1961). On becoming a person: A therapist view of psychotherapy. Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, C. R. (1964). Towards a science of the person. In T. W. Wann (Ed.), Behaviorism and phenomenology: Contrasting bases for modern psychology (p. 109–133). Chicago: University' of Chicago Press.

Rogers, C. R. (1967). Carl Rogers. In E. Boring & G. Lindzey (Eds.), History ofpsychology in autobiography (Vol. 5). New York: Appleton-Century-Crofts.

Rogers, C. R. (1969). Freedom to learn. Columbus, OH: Merrill.

Rogers, C. R. (1970). Carl Rogers on encounter groups. New York: Harper & Row.

Rogers, C. R. (1972). Becoming partners: Marriage and its alternatives. New York: Dell (Delacorte Press).

Rogers, C. R. (1973a). My philosophy of interpersonal relationships and how it grew. Journal of Humanistic Psychology, 13, 3–16.

Rogers, C. R. (1973b). Some new challenges. The American Psychologist, 28, 379–387.

Rogers, C. R. (1974a). In retrospect: Forty-six years. The American Psychologist, 29, 115–123.

Rogers, C. R. (1974b). The project at Immaculate Heart: An experiment in self-directed change. Education, 95(2), 172–189.

Rogers, C. R. (1975a). Empathic: An unappreciated way of being. The Counseling Psychologist: Carl Rogers on Empathy (special topic), 5(2), 2–10.

Rogers, C. R. (1975b). The emerging person: A new revolution. In R. I. Evans (Ed.), Carl Rogers: The man and his ideas. New York: Dutton.

Rogers, C. R. (1977). A. therapist's view of personal goals. Pendle Hill Pamphlet 108. Wallingford, PA: Pendle Hill.

Rogers, C. R. (1978). Carl Rogers on personal power. New York: Dell.

Rogers, C. R. (1980a). A way of being. Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, С R. (1980b). Growing old-or older and growing. Journal of Humanistic Psychology, 20(4), 5–16.

Rogers, C. R. (1982a). A psychologist looks at nuclear war: Its threat, its possible prevention. Journal of Humanistic Psychology, 22(4), y-20.

Rogers, C. R. (1982b). Reply to Rollo May's letter to Carl Rogers. Journal of Humanistic Psychology, 22(4), 85–89.

Rogers, С R. (1983). Freedom to learn for the 80's. Columbus, OH: Merrill.

Rogers, C. R. (1984). A client-centered, person-centered approach to therapy. Unpublished manuscript.

Rogers, C. R. (1986a). Client-centered therapy. In I. L. Kutash & A. Wolf (Eds.), Psychotherapists casebook: Therapy and technique in practice (p. 197–208). San Francisco: Jossey-Bass. (1986b). The Rust workshop. Journal of Humanistic Psychology, 26(3), 23–25.

Rogers, C. R. (1987a). Inside the world of the Soviet professional. Journal of Humanistic Psychology, 27(3), 277–304.

Rogers, C. R. (1987b). On reaching 85. Person Centered Review, 2(2), 150–152.

Rogers, C. R. (1995). What understanding and acceptance mean to me. Journal of Humanistic Psychology, 35(4), 7–22.

Rogers, C. R., Gendlin, E. Т., Kiesler, D. J., & Truax, C. G. (1967). The therapeutic relationship and its impact: A study of psychotherapy with schizophrenics. Madison: University of Wisconsin Press.

Rogers, C. R., & Haigh, G. I. (1983). Walk softly through life. Voices: The Art and Science of Psychotherapy, 18, 6–14.

Rogers, С R., with Hart, J. (1970a). Looking back and ahead: A conversation with Carl Rogers. In J. T. Hart & Т. М. Tomlinson (Eds.), New directions in client-centered therapy (p. 502–534). Boston: Houghton Mifflin.

Rogers, C. R., & Ryback, D. (1984). One alternative to nuclear planetary suicide. Counseling Psychologist, 12(2), 3–12.

Rogers, C. R., & Skinner, B. F. (1956). Some issues concerning the control of human behavior. Science, 124, 1057–1066.

Saji, M., & Linaga, K. (1983). Client chushin rycho [Client-centered therapy]. Tokyo: Yuhikaku.

Schutz, W. C. (1971). Here comes everybody. New York: Harper & Row.

Schutz, W. C. (1973). Elements of encounter. Big Sur, CA: Joy Press.

Smith, M. B. (1990). Humanistic psychology. Journal of Humanistic Psychology, 30(4), 6–21.

Swenson, G. (1987). When personal and political processes meet: The Rust workshop. Journal of Humanistic Psychology, 27(3), 309–333.

Tart, С. Т. (1971). Scientific foundations for the study of altered states of consciousness. Journal of Transpersonal Psychology, 3, 93–124.

Tart, С. Т. (1975). Some assumptions of orthodox, Western psychology. In С. Т. Tart (Ed.), Transpersonal psychologies (pp. 59–112). New York: Harper & Row.

Thorne, F. C. (1957). Critique of recent developments in personality counseling therapy. Journal of Clinical Psychology, 13, 234–244.

Truax, C., & Mitchell, K. (1971). Research on certain therapist interpersonal skills. In A. Bergin & S. Garfield (Eds.), Handbook of psychotherapy and behavior change (p. 299). New York: Wiley.

Van Belle, H. A. (1980). Basic intent and the therapeutic approach of Carl Rogers. Toronto, Canada: Wedge Foundation.