Закончилась пасхальная неделя, а за ней подступила посевная, но на этот раз Фросе некогда было особо заниматься огородом, она совсем закинула базар, все помыслы и поступки закрутились вокруг предстоящего отъезда к Алесю.

В первую очередь надо было подумать о получении разрешения на въезд в зону поселения. Она записалась на приём в КГБ к знакомому ей начальнику, Владимиру Ивановичу. И снова тот же кабинет, те же пристальные глаза буквально пожирают её взглядом. Фрося не отводя от него своих сапфировых широко распахнутых глаз, поведала, в чём заключается её просьба:

— Владимир Иванович, я бы хотела к середине лета уже отправиться вместе с сыном к мужу в Сибирь, очень вас прошу, не тянуть с запросом. И в свете последних событий, происходящих в нашей стране, хотела бы ходатайствовать перед властями, чтобы вернуть доброе имя моего мужа, ведь я нашла несколько свидетелей его подпольной деятельности…

Молодой человек поднялся с кресла, обошёл стол, заложил руки за спину и стал нервно ходить взад-вперёд за спиной Фроси. После долгого молчания он, наконец, заговорил:

— Уважаемая Фрося, я думаю, что разрешение на поездку к Алесю Цыбульскому ты получишь, но это займёт какое-то время. Заявление с ходатайством о реабилитации надо написать, приложить документы и имена свидетелей и где положено, разберутся в этом вопросе.

Но сейчас не для протокола, ты только мне скажи, зачем тебе это надо, столько мороки, столько проблем, ехать к чёрту на кулички за лишениями к человеку с которым переспала несколько раз, к человеку который за двенадцать лет неизвестно в кого превратился, бросать хозяйство, достаток, привычный уже образ жизни. А я тебе предлагаю всё оставить, как есть и своё покровительство…

И с этими словами плотно положил ладони к ней на плечи. Фрося не вскочила, не закричала, осталась сидеть, как сидела, только руки лежавшие на коленях сжались в кулаки.

Не поворачивая головы, она заговорила:

— Быстренько сними свои нахальные, похотливые руки с моих плеч гражданин начальник, покровитель одиноких, обездоленных баб. Привыкли тут, что мы рта боимся открыть. Вам плевать на наших детей, на наши натруженные спины и руки в мозолях от тяжёлой, часто не женской работы. Вам стоит закорючку поставить и мы уже в Сибири. Ты можешь сейчас лишить меня возможности поехать к любимому и замечу, не на курорт, человеку, который под страхом смерти выполнял задания подполья в логове у врага, а его, толком не разобравшись, запёрли на длительный срок в неволю, на медленную смерть, от жены, от детей, от нормальной жизни. Так почему не воспользоваться бабёнкой и не предложить ей покровительство в постели, а куда она денется, раздвинет ноги, жить то хочется. У баб, ведь за детей сердце болит и страшно до жути, оказаться в лапах органов. Найдутся такие и немало, что примут изголодавшего кобеля в объятия, а куда нам деться. Но не на ту нарвался начальничек, не сделаешь то, что тебе положено сделать, так я на тебя управу найду, не те времена, кое-что тоже понимаем и слышали. А если всё же удастся тебе угробить мои надежды и своей властью ещё больше обездолить бабу, так я тебя из-под земли достану, своими вот этими руками, перелопатившими гектары земли, перевернувшими тонны навоза, шею твою перекручу, как курёнку!..

Последние слова она уже не говорила, а шипела. Молодой начальник уже давно убрал руки с её плеч, обошёл стол и уселся на своё место. В комнате воцарилась зловещая тишина, которую через пару минут нарушил, взявший себя в руки Владимир Иванович:

— Так вот, уважаемая Фрося, я тебе ничего не говорил, а ты мне ничего не отвечала. В самое короткое время тебе придёт разрешение на въезд в зону поселения, я сделаю для этого всё, что от меня зависит. Что касается апелляции, то это решается на верхах, приноси ходатайство, в том виде, как я тебе говорил раньше, пошлю в инстанции без промедления…

Он вновь устремил на Фросю свой пристальный взгляд, но на этот раз на губах его играла чуть заметная дружелюбная улыбка:

— А ты баба-гром, уважаю, ступай и не серчай на меня, ты мне с первого взгляда понравилась, но не с того края я к тебе подъехал, а может быть, и нет того края, с которого можно к тебе подойти. Повезло твоему муженьку, не часто встретишь таких верных и смелых баб.

Он кивнул Фросе, дав понять, что визит окончен. Она поднялась и пошла к дверям, и уже взявшись за ручку, произнесла:

— А я думала, что отсюда сама уже не выйду, выведут.

И широко улыбнулась молодому человеку, провожающему её совсем не казённым взглядом.