Ближе к утру гости разошлись, дети и Николай улеглись спать, а Алесь до сих пор так и не вернулся.

Аглая с Фросей дружно, быстро навели порядок, убрали, помыли посуду и уселись пить чай. Аглая хотела завести разговор о семейных отношениях Фроси, но та её остановила:

— Не надо пока подруга этого касаться, я сама скоро разберусь, тогда уже и поговорим по душам. Запуталась я в себе и пора уже что-то распутывать, а что-то возможно и по новой запутывать…

И как-то невесело засмеялась. Вернувшись от Аглаи, Фрося не легла спать, а достала вещевой мешок Алеся и стала туда складывать его немногочисленные вещи. Четыре месяца достаточный срок, чтоб разобраться в чувствах и определить будущее.

Она со своей стороны определилась окончательно, Алесь — перевёрнутая страница.

Фрося осмотрела книжную полку сына, нет, книги трогать она не будет, пусть сами между собой разберутся. Поставила у входных дверей раздувшийся за эти месяцы мешок Алеся и уселась ждать. Она сидела за столом, уронив голову на руки и думала тяжёлую свою думу. Уже не первый раз в жизни она находилась в нелёгком положении, но в этот раз ситуация была хуже некуда, потому что далеко не всё зависело от неё. Алесь — ушёл в прошлое, как когда-то Степан, она уверенна, что сумеет объяснить старшим детям суть произошедшего между ними, а вот Андрейка… Бесспорная ошибка, что она его взяла с собой, а надо было ехать одной, разобраться и принимать решение. Ведь она настолько была уверена в своей любви и в любви к ней Алеся, что даже допустить не могла нынешнее положение вещей. А тут ещё Семён упал на её голову… Что она нашла в этом человеке, но её тянуло к нему со страшной силой. Нет, Семён здесь не при чём, ещё до встречи с ним всё рухнуло в одночасье, когда Алесь вышел на крыльцо Шурочкиного дома.

Вернуться и что дальше?! Старшие дети уже определенны, в её опеке не нуждаются. Нуждаются, конечно, в средствах, так в них она им никогда не откажет и неважно, где будет находиться, и с кем свяжет свою судьбу.

Андрея сорвать сейчас отсюда крайне сложно, середина учебного года.

И, самое страшное, как теперь поколебать и разорвать тёплые отношения с отцом, благотворно сказывающееся на его развитии. Ох, отрыгнётся это ей когда-нибудь, чует сердце.

И она сама… потерявшая надежду, связанную с Алесем, невероятно трудные объяснения со Стасом, Аней и Олей, да, и с другими любопытствующими. Пожалуй, это она переживёт без особых душевных усилий, дети Алеся ведь практически не знают, не считая её фантазий, им не надо привыкать и отвыкать, а время скоро накинет платок на чужой роток.

Больше всего пугало беспросветное одиночество, потеря цели и уходящая молодость, в которой она по-настоящему так и не познала бабьего счастья, не считая меньше, чем трёхлетнего периода любовных отношений с Алесем, под страхом, урывками, беременной и после родов. Чем больше размышляла Фрося, тем больше ей становилось жалко себя, так жалко, что хотелось выть и разом покончить этим предвещающим серость будущим.

А Семён?! А, что она для Семёна… новое развлечение для распутного мужика, потешится и бросит, сколько у него таких перебывало, Аглая, и та, зубы скалит. Ну, и пусть потешится, ну, и пусть бросит, что она потеряет… невинность, авторитет, доброе имя?!.. Фрося, горько усмехнулась от этих мыслей — невинность она потеряла так, что и вспоминать не хочется, втоптал муж в кровать в первую брачную ночь пьяным, походя, без ласки и нежных слов, как бык корову покрыл. Авторитет… ну, да, уборщица, сказал Алесь, стыдно в общество интиллегентное привести, вырвала из рук любовницы и не подавилась.

Доброе имя… а кто может палку кинуть в её огород, двух мужиков имела, так ни одного же не обманула, каждому по сыну подарила, что она виновата, что один был бык безмозглый, а второй козёл с бубенцами, кроме звона ничего путного.

Дура! Да, вроде нет… Наивная, так тоже нет, просто доля такая несчастная. И снова мысли вернулись к Семёну, на радость или беду она его повстречала, а если бы не повстречала… Нет, однозначно, с Алесем нынешним не осталась бы, она и так дала им много шансов, а губить свою молодость даже ради сына она не будет.

В это время боком в дверь протиснулся Алесь и натолкнулся сразу же на горящие ненавистью глаза Фроси:

— Погулял хорошо, дорогой муж, там же было общество не чета нашему. Вот, хочу только узнать, почему ты припёрся ко мне тогда в сорок первом, к замужней бабе с дитём, к неотесанной деревенщине, читающей от случая к случаю, что в руки попадётся, чаще цены в магазине? Почему написал то письмо, от которого я с ума сошла и полетела бы к тебе в тот же день, только больной твой дядя и дети сдерживали? Что, готовил платформу, куда можно будет после поселения удобно пристроиться и неважно, что деревенская баба, зато достаток, а умное общество везде можно найти. И, тут рожки склонил, пошёл на поводке в приготовленное жилище, расплатился с вдовушкой за тепло и заботу, а скорее, выгнала, в чём стоял, а тут опять, баба-дура, одела, обула, да и накормит, приберёт, обстирает, ещё и супружеский долг не надо выполнять, там похоже и нечем, страшные урки всю хотелку отбили…

Фрося уже давно не сидела, а стояла напротив Алеся и хлестала словами, как справедливыми, так и просто оскорбительными, но ей уже было всё равно, вся горечь, что накопилась в её душе, хлынула кипящим потоком. Она не плакала, не кричала, а выплёскивала всю накопившуюся в ней горечь ровным голосом, почти шёпотом. Алесь стоял, втянув голову в плечи, дёргаясь, как от ударов под градом Фросиных едких слов, весь хмель набранный за эту ночь улетучивался по мере того, как до него доходил смысл происходящего. Ведь вроде всё наладилось: интересная работа в школе, приятное общество единомышленников и людей, равных по развитию, эрудиции и наклонностям, обретённый сын, любовь которого внесла дополнительный смысл в его жизнь, которому было приятно отдавать накопленный багаж знаний, и быть в его глазах авторитетным и уважаемым. И он решил попробовать всё это спасти. Алесь неожиданно упал на колени перед Фросей, и стал целовать её ноги, плакать и умолять о прощении:

— Фросенька, я не знаю, что со мной происходит, но я тебя не узнаю, никак не могу привыкнуть к тебе такой решительной, волевой и неприступной.

Я клянусь, что в корне изменюсь, перестану совершенно пить, в ближайшую субботу введу тебя в своё общество.

Фросенька, это ведь ты меня отвергла, а я с наслаждением смотрю, как ты раздеваешься.

Если ты позволишь мне вернуться в нашу спальню, то клянусь, что с этого дня буду услаждать каждый день твоё тело…

От всех этих пьяных излияний Алеся, Фросю всю коробило, она пыталась остановить этот поток лжи и лести, но не успела, к своему ужасу, она увидела Андрейку стоящего в дверях своей комнаты, и наблюдающего эту мерзкую картину.