Фрося часто потом в своей памяти возвращалась в эти незабываемые дни, проведённые в домике Семёна, которые они прожили без оглядки на прошлое, наслаждаясь только настоящим.
Никогда не забудется разливающаяся по телу и душе нежность любимого мужчины, который своими ласками сумел разбудить в ней страстную женщину. В тёплом домике Семёна было всё приготовлено, чтобы эти дни превратились в благодатный оазис любви. Совершенно не надо было думать о закусках, хозяин наготовил столько, что хватило бы на роту солдат. Фрося с интересом читала наклейки на бутылках стоящих на столе, многие из них она никогда не видела: шампанское, вишнёвый ликёр, армянский коньяк и болгарское сухое вино…
Также к их услугам была хорошо протопленная банька, на выходе из которой их поджидал графин с холодным квасом. Фрося смотрела на всё это изобилие и изысканность, и улыбалась:
— Сёмочка, ты это всё приготовил для меня?… Красиво, но мне с тобой было незабываемо великолепно и на медвежьей шубе, а затем отлично пошла водочка под сало.
— Фросенька, но шуба уже была, а теперь раздеваемся и в баньку.
Семён лежал на полке на спине, заложив руки за голову, а Фрося склонившись над ним, целовала его в лоб и глаза, в губы, в грудь, нежно касаясь губами рваных шрамов, от полученных на войне ранений… Он тяжело дышал и тихо подстанывал:
— Сладкая моя, ниже, ниже…
В грудь Фроси упёрся твёрдый дрожащий от вожделения жезл Семёна.
Она вдруг решительно отбросила в сторону свою деревенскую стеснительность, неопытность и предрассудки — обняла ладонями древко воинственно настроенного копья, взяла в рот багровую головку и лизнула языком. В ответ она услышала сладкий протяжный стон Семёна:
— Фрось, ты чудо, ещё, ещё…
И она осмелела, язык, поигрывая, бродил по всему стволу, губы то спускали кожицу, то поднимали кверху, руки нежно гладили два готовых разорваться, раздувшихся от прилива семени мешочка… Семён под напором её ласк, выл и извивался, а в лоне у Фроси горел такой невообразимый пожар, от нахлынувшего желания, что оно буквально истекало влагой…
Возбуждённая до крайности женщина вдруг отпрянула и умоляюще посмотрела на мужчину… Семён мигом соскочил с полка, присел за спиной у Фроси, взял в ладони пышные груди, поглаживая и играя пальцами вздувшимися сосками, одновременно покрывая поцелуями шею, плечи и лопатки:
— Сёма, Сёмочка, миленький, если ты сейчас не войдёшь в меня, я умру…
Семён не дал долго себя упрашивать, потянув и Фросю, повернул задом, взялся за широкие бёдра и нагнул к полку. Она понимающе упёрлась руками о горячие доски, но любовник бородой нагнул её ещё ниже и в разгорячённое лоно ворвался смерч, уносящий все посторонние мысли, только волны страсти и наслаждения возносили их на гребень обоюдного счастья… Сладострастный крик сотряс своды баньки и любовники тяжело дыша, вылетели наружу. Они поочерёдно, передавая графин друг другу, пили квас и не могли напиться, Фрося, тяжело дыша, прилегла головой на плечо Семёна, и слушала его прерывистое дыхание, они долго ещё не могли отдышаться:
— Сёмушка, у меня такое чувство, что я заново родилась или что-то новое родилось во мне…
Как, ни странно, но Семён на Фросину шутку ответил серьёзно:
— Фросенька, а пусть бы так и было, ведь у меня кроме тебя на земле, нет ни одного родного человека.