Надежда в глазах дочери, увидевший перед собой мать, моментально сменилась на неуверенность и смущение.

Всё, что хочешь, можно было прочитать в заплаканных глазах Ани, но только не прежнюю радость при встречи с матерью.

Фрося быстрым взглядом обежала зал квартиры, в который она вошла следом за дочерью и ужаснулась.

Разбросанные повсюду вещи и детские игрушки, выдвинутые полки с бельём и бумагами, на столе остатки какой-то еды… Фросе не захотелось разглядывать дальше этот невообразимый бедлам, она сыпанула градом вопросов:

— Аня, почему такое безобразие в квартире, где дети, посмотри, на кого ты похожа?

— Мама, позавчера вечером в дом ввалились милиционеры и ещё какие-то люди, перевернули всё вверх тормашками, всё, что-то искали, рылись даже в моём нижнем белье, перепугали детей, и только за полночь покинули квартиру, уведя с собой Мишу.

Рита в школе, Маечка в детском садике, а я не нахожу себе места от неизвестности и страха за Мишу.

— Так, почему ты не занялась уборкой, как можно находиться посреди этого безобразия, а про детей ты подумала, на кого и на что они смотрят?!

Нет, моя девочка, так не пойдёт, ты в своей дурацкой любви к непутёвому муженьку, совсем потеряла голову.

Дай мне какой-нибудь халат переодеться и берёмся за уборку, потом уже поговорим…

— Мама, я хотела сейчас сходить в органы и узнать что-нибудь о Мише…

— А вчера ты ходилаяяя?

— Да, ходила, но со мной не стали разговаривать.

— А с чего ты взяла, что будут сегодня?

Аня заплакала в голос, прижав ладони к лицу.

— Всё, всё, хватит понапрасну себе душу разрывать, ты сейчас должна быть, как никогда сильной и выдержанной, а нюнями делу не поможешь.

Давай, берёмся за уборку, а потом будем соображать, что делать дальше…

Мать с дочерью в четыре руки быстро навели порядок и чистоту в доме.

Всё водворено на прежние места и не стало видно следов от жуткого обыска.

За время совместной работы мать с дочь не обменялись и двумя словами, ни касающихся уборки.

— Всё, Анюта, полный порядок, дождёмся Риту со школы, заберём Маечку из детского сада и пойдём пообедаем в ближайшее кафе, а пока, сделай нам чаёк, пришла пора, посидеть и спокойно обсудить создавшееся положение.

— Мам, я не представляю даже, как жить теперь, чем заниматься и главное, я не знаю, как спасти Мишу…

И слёзы вновь потекли по щекам Ани.

Фрося не стала успокаивать дочь, спокойно привела себя в тот вид, в котором она зашла несколько часов назад в эту квартиру, уселась за стол, и стала хрустеть печеньем, запивая чаем.

Аня, глядя на спокойствие матери, села напротив и тоже пододвинула к себе кружку:

— Мама, что мне делать, только ты можешь мне помочь…

— Послушай доченька, когда-то я прошла не такое, в сорок четвёртом осталась одна с тремя детьми, вам со Стасиком было по три годика, а Андрейке полтора.

А это был конец войны, разруха, голод, а у меня полная неизвестность о судьбе Алеся и о нашем будущем с моими малолетними детьми.

Я не стала сидеть и слёзы проливать, а пошла пешком в Поставы, а это больше, чем за десять километров.

Мне трудно передать, а тебе представить: по дорогам перемещались танки, орудия, машины с солдатами, колонны с пленными…

Да, что там говорить, война и есть война, чтоб тебе этого не знать.

У меня была тоненькая ниточка, которую мне вручил Алесь и я попыталась за неё зацепиться, а вела она к ксёндзу Вальдемару, и к счастью не оборвалась.

Я за эту ниточку ухватилась и выбралась из страшной ямы, в которую меня скинула судьба.

Как ты сама понимаешь, на бога надейся, а сам не плошай.

Анюточка, я не сидела опустив руки, заливаясь слезами, забыв о своих детях, а вгрызалась зубами, ногтями в эту свою злосчастную судьбу и вот сейчас имею то, что имею…

Фрося усмехнулась, и продолжила:

— Смотри, я пошла по этому пути, но ведь были и другие, и можешь поверить мне, я бы ради будущего своих детей прошла бы все круги ада.

Ты, рвёшь волосы по Мише, а почему ты не думаешь, что моё сердце не разрывалось от тоски и отчаянья за судьбу, тогда горячо любимого мной Алеся.

Ты же, хорошо должна уже помнить, что я двенадцать лет его ждала и при этом, поднимала вас на ноги.

С высоты вашего возраста, я имею в виду вас, взрослых уже моих детей, можете сегодня оценить, как мне это удалось.

Недостаток внимания к вашему воспитанию, я старалась компенсировать достатком, который правдами и не правдами вносила в наш дом.

А с вашим воспитанием мне прекрасно помогал ваш дедушка Вальдемар, не в упрёк ему, но он долгие годы тоже был тем ртом, который мне надо было кормить.

Разве я когда-нибудь попрекнула вас или его куском хлеба, более того, я никогда не забуду участие в моей жизни душевного Вальдемара, многими советами которого, возможно, понапрасну не воспользовалась.

Ты не знаешь, а он всё время склонял меня к тому, чтобы я устраивала свою жизнь, перечеркнув прошлое с Алесем, между прочим, его обожаемым племянником.

А, вспомни про судьбу Ривы, она потеряла во время войны единственное дитя и любимого мужа.

Замечу, её муж не в тюрьму сел по дурости, а погиб от вражеской пули.

Так вот, Рива нашла в себе силы, после долгого страшного пребывания в гетто, преодолев невероятные трудности и лишения, переехать в другую страну, и начала жизнь сначала с кровоточащей раной в душе.

Надеюсь, что хватит примеров и пора уже разобраться в нынешней твоей ситуации.

Только умоляю, отставь своего Мишу на третье место, а вначале подумаем о детях, о тебе, а потом уже о моём высоко интеллектуальном зяте.

Так, первым делом, надо подумать, как можно убыстрить твой отъезд в Израиль, здесь тебе оставаться совсем не резон.

Это важно и для тебя, и для детей, и очень даже может быть, что и для твоего муженька.

Как можно быстрей увольняйся со своей высокооплачиваемой и достойной для тебя работы, сдай в надёжные руки квартиру, и приезжайте ко мне в Москву, поживёшь с детьми на даче, тебе это будет совсем не вредно.

Не ты, не я, никто другой сейчас твоему мужу не поможет, надо подождать, как будут разворачиваться события, а в органы не лезь, пока идёт следствие, ты только ему навредишь своими откровениями.

Ты ведь не знаешь, какую линию поведения и защиты он ведёт.

Тебе, однозначно, надо скрыться от карающего меча органов, а лучше всего это сделать в огромной Москве…

Ну, а теперь о твоём муже, тут сложней, сама я не разберусь, обратимся к знающим и понимающим людям, надо поговорить с Марком, зятем Розы Израилевны, с которым я приехала на машине вчера в Вильнюс.

Держи эти деньги, они тебе сейчас очень даже понадобятся.

Не махай руками, разбогатеешь, отдашь, может быть, в гости в Иерусалим пригласишь.

И на лице у Ани впервые после прихода матери расцвела улыбка:

— Мамуль, ты мне ничего нового сейчас не открыла, но почему-то на сердце стало намного легче.

Я последую большинству твоих советов и деньги эти приму, а в Иерусалиме для тебя всегда у меня будет открыта дверь.