Как только мать с дочерью поднялись в свою квартиру на двенадцатый этаж, так тут же нетерпеливая Аня подступила к Фросе с упрёками и расспросами:

— Мама, ты у нас взрослая и самостоятельная женщина, но я тебя сейчас совсем не понимаю.

Ведь ты, всем нам, твоим детям, по сто очков вперёд дашь по умению адаптироваться в любых жизненных ситуациях, но сейчас у меня вызывает недоумение твои отношения с этим Марком, который мне абсолютно не нравится.

Фрося, хранила молчание и внимательно смотрела на дочь, призывая её продолжать.

— Мамуль, ты достигла уже в жизни таких высот и такого благополучия, которое многим и не снилось, а теперь вступаешь, явно, на тернистый и опасный путь.

Все эти коробки и мешки, перешёптывания и переглядывания вызывают у меня страх за тебя, а, между прочим, в Советском Союзе за спекуляцию в особо крупных размерах тоже судят, а бывает и расстреливают.

Я же перед отъездом из Вильнюса забегала к дяде Ицеку попрощаться, он хоть и пытался отмолчаться, но кое-что я всё же для себя выяснила.

Твой Марк, воспользовался его безвыходным положением и неплохо на этом нагрелся.

Ты, не думай, дядя Ицек на него не жаловался, а даже совсем наоборот, выражал глубокую благодарность в ваш адрес, но если бы ты знала, как зудит его Кларочка.

И ещё, мамуль, ты ему буквально смотришь в рот, и более того, мне кажется, что ты, к нему, явно, не равнодушна, а он, между прочим, женатый и в какой-то степени, родственник…

Возникла пауза, дочь вопросительно смотрела на мать, а та собиралась с мыслями, не хотелось грубить или просто оборвать этот неприятный разговор, надо было что-то отвечать, а отвечать совершенно не хотелось.

Фрося тяжело вздохнула:

— Анюточка, ты во многом права, только твоя правда, однобокая.

Я не хочу оправдываться и обижать тебя, поэтому ответы мои будут короткими, и надеюсь всё же, что ты меня постараешься понять…

Я не сегодня вступила на этот путь с криминальным запахом.

Думаешь, в этой стране можно достойно жить честным трудом, покажи мне такого человека, кто достиг материального благополучия и служебного продвижения без взятки или воровства.

Ты, наверно помнишь, как мы посылали золотую монету в Сибирь Алесю, но вряд ли помнишь, как ещё раньше, за считанные месяцы выбрались из нищеты, и надвигающегося на нас голода, думаешь, с неба упали деньги…

Я одна поднимала после войны трёх детей и на моих руках, между прочим, ещё был Вальдемар.

В эти годы во многих семьях картофельными очисками питались и супом из крапивы.

Скажи, вы в чём-то нуждались, были плохо одеты и накормлены, что ты думаешь, государство о вас беспокоилось.

Думаешь, от лёгкой жизни или от огромного желания я стала базарной торговкой?!

Нет, моя миленькая, на базар я пошла по совету раввина Рувена, чтобы скрыть от людей и органов приваливший к нам достаток.

Пойми, моя дорогая, я не хочу тебя не в чём упрекать, я это делала от всей души, но, вспомни, ты, почти десять лет прожила в Вильнюсе за мои деньги, и на работу тебя приняли в республиканскую больницу не за твои красивые глазки и отличную учёбу, а за взятку, и скажу тебе, очень не маленькую, с которой мы подсуетились с Ицеком.

Да, будет светлая память моему Семёну, он перед смертью оставил мне очень большую сумму денег, но шестьдесят первый год съел значительную часть из них, только благодаря Ицеку, удалось немного спасти.

И ещё, моя правильная дочь, ты у меня была не одна, и я выучила вас троих, и вы с Андрейкой на хлебе и чае, учась в далеке от дома, не сидели, и одеты были не хуже многих городских студентов, и даже детей руководителей партии и народа.

Нет, нет, не пытайся меня сейчас успокоить, и превратить наш разговор в обнимашки и извинялки, ты хотела правду, так получи.

Не зря говорят, что любое добро наказуемо, так и со мной, но обидней всего, что эту благодарность я получаю, в полной мере, от своих детей.

Вначале Андрей корчил из себя жертву, играл в неизвестно кого, и неизвестно за что упрекал меня, считая, что я испортила его отцу и ему жизнь, связавшись с Семёном.

Хотя, он видел собственными глазами, как его папочка встретил нас в том сибирском посёлке, но это он быстро забыл, у него забрали пустышку или интересную игрушку.

А на мои чувства и на мою личную жизнь вам всегда было начхать, как и теперь.

Недавно Стас накормил меня упрёками до тошноты, начальник хренов, комуняга праведный, умником стал большим, а забыл, миленький сынок, кому он обязан своим положением.

Так вознёсся в своей самооценке, что и твоё добро по отношению к нему, тоже забыл.

Ты, не обольщайся, с вражескими элементами он больше общаться не хочет, так, что в Поставы не суйся, выгонит, и он тут не шутил.

Это самое малое из того, что он мне наговорил, но не буду тебя совсем в нём разочаровывать, а вдруг ещё опомнится и пожалеет о сказанных в пьяном запале словах.

Слёзоньки не лей, дослушай свою разошедшуюся мать, но я же тебя за язык не тянула, сама правды захотела.

Да, у меня сейчас есть шикарная квартира в Москве, теперь ещё появилась дача, не скрою, есть и сбережения, и золотишко водится.

Могу тебя заверить, что не только оставшееся от Ривы, я те украшения все сохранила, даже брошь, и та вернулась ко мне.

Мне переправить их хозяйке никак не удавалось, а теперь, когда будешь уезжать в Израиль, наряжу вас с Маечкой, как новогодние ёлки.

Ну, и подошли к твоему главному вопросу, зачем я связалась с этим Марком, и влезаю в сомнительные дела…

А кто меня кормить до старости будет, ты?

А, может, государство побеспокоится?

Конечно, побеспокоится, пенсию отвалит рубликов сорок.

За эти денежки и будем с сынишкой жировать, как раз подоспеет, он в армию, а я на пенсию или наоборот.

Вас старших выучила, а Сёмочка после армии может и на стройке поработать, потому что его сестричке вдруг за маму стыдно стало, добродетельной себя возомнила, а скажи мне миленькая, где пять тысяч за своё высшее образование будешь брать, чтобы оплатить государству перед отъездом в Израиль…

Может сама честно заработаешь, а, может быть, тебе муженёк чемодан денег оставил?!

Не плач, не плач, я не жалуюсь и не упрекаю, просто выдаю, что на душе накипело.

Я понимаю, что ты сейчас находишься не в лучшем положении, и без меня у тебя есть, за что или за кого поплакать, но из-за этого ты не должна свою злость и обиду выплёскивать на мать, которая сегодня, как и раньше, хочет тебе помочь во всём, в чём только сможет.

А если предостерегаю от некоторых необдуманных поступков, это не со зла, а от желания уберечь.

Анюточка, ты же знаешь, чего мне будет стоить разлука с тобой, я не от желания избавиться от тебя, хочу отправить побыстрей в Израиль, а от моей безумной любви к тебе.

Из-за этой сумасшедшей любви, я могу расстаться навсегда со своей девочкой, которая на протяжении тридцати лет была мне отрадой, надеждой, гордостью и подругой.

Ну, пора и заканчивать мне свою отповедь или исповедь…

Доченька, ты уже у меня тоже взрослая и самостоятельная, а, пробыв две недели в разлуке с любимым мужем, места себе не находишь.

А, теперь посмотри на всю мою жизнь, на мои разлуки и на моё одиночество.

Ты, очень рано стала делать выводы и ревновать меня к первому же оказавшемуся возле меня после долгого перерыва мужчине.

Я тебе сейчас скажу, не как дочери, а как взрослой женщине и моей подруге.

У нас с Марком близко ничего не было, о чём ты подумала, а прояви он хоть чуточку интереса не только ко мне, как к партнёру по гешефту, а к моему телу, и я не знаю, что тебе сказать, я и себе ничего не могу ответить, как бы отреагировала…

И резко отвернувшись от дочери, как будто сама себе прошептала:

— А, наверное, знаю…