Влад уехал, а на душе у Фроси вдруг наступила такая умиротворённость, что она даже не поверила своим ощущениям.
Оказывается от больших денег одни только хлопоты и переживания, а сейчас хоть появились мысли о спокойном завтрашнем дне.
Праздность за последние два месяца порядком ей поднадоела, захотелось появиться на людях, с кем-то встретиться, поговорить и просто пошляться по магазинам или сходить, в конце концов, в кино.
Надо выяснить, где это там застряла Аглайка, пора бы уже появиться и скрасить её одиночество.
Сёмка тут не в счёт, у него в основном своя жизнь.
Фрося оглядела дачу, а, что тут ковыряться, обычно идущие в это время дожди и без неё польют грядки и фруктовые деревья, травинкой больше, травинкой меньше, всё равно от сорняков полностью не избавишься, только спина гудит от этой постоянной неудобной позы и у Сёмки завтра первый экзамен, хоть он у неё и самостоятельный не по возрасту, но если мать рядом, разве от этого ему не будет лучше и приятней.
Надёргала редиски, нащипала изрядный пучок перьев лука и укропа, насобирала вокруг дачи пакет щавеля, огляделась, переоделась и отправилась домой, ей очень захотелось в свою квартиру, в свою Москву.
Уже в полдень Фрося затормозила возле своего подъезда.
Сына, конечно же, она в квартире не обнаружила, но, слава богу, в комнатах стоял относительный порядок, не считая, разбросанных по письменному столу пластинок без конвертов и мокрого полотенца на стиральной машине, Сёмка явно с утра куда-то торопился.
Такая не аккуратность в отношении любимых пластинок была ему не свойственна.
Первым делом, зайдя в свою спальню, водрузила обратно на подоконник третий цветочный горшок, никакой чрезвычайной ситуации у неё пока не было.
Хорошо, что ей нынче не нужна опёка Мираба с Владом, не было никаких сделок, встреч с нужными людьми, передачи товара, получения за заказанный дефицит денег…живи себе и радуйся спокойной жизни.
Ах, да, вот только не позвонит больше Марк с неожиданными предложениями, нежными словами и не ошарашит откровенным признанием о желании немедленной интимной близости, и, неважно, где и в каких условиях, главное, у них есть день, час или пять минут.
Всё, не осталось даже одной секундочки, когда она могла бы прижаться к любимому мужчине всем телом и душой — уехал и навсегда.
Фрося заглянула в холодильник, опять сынок питается пельменями и сосисками, вот бедолага, сегодня она ему приготовит настоящий домашний обед.
Через час кастрюля со щавелем уже студилась в миске с холодной водой, картошка со свиными рёбрышками тушилась в духовке, любимый Сёмкин салат с редиской, зелённым лучком и укропчиком ждал, чтоб его только заправили сметанкой.
Так, чем это ещё заняться?!
Ага, надо проверить прикроватную тумбочку, куда обычно сын складывает адресованную ей корреспонденцию.
Интуиция или неприкаянность оказались правы, в тумбочке лежали два письма — одно от Аглаи, а другое от Анютки.
Так, от подруги короткое, с него и начнёт:
«Здравствуй ненаглядная подруга!
Не поверишь, а я уже соскучилась.
Долетела благополучно, хотя, когда шла на самолёт и выходила из него, чуть трусики не намочила, без тебя я оказывается изрядная трусиха.
Фросенька, я на месте и всё, что было со мной тоже…»
Фрося, оторвалась от письма — надо его будет уничтожить после прочтения, очень уж намёки подружки тяжеловесны, так и хочется придраться, а у соответственных лиц, могут вызвать ненужное любопытство.
«…Сорок дней по Коле прошли спокойно, из близких приезжала только Наташка с зятьком.
Распрекрасный муженёк моей дочери даже двадцать грамм не выпил за упокой души моего Коленьки, сославшись, что он за рулём, можно подумать, что вдоль таёжной дороги стоят гаишники с трубкой…»
Фрося вновь оторвалась от листка.
Кто бы мог подумать, что Аглая окажется такой непримиримой тёщей, нет, рядом с дочерьми жить ей крайне противопоказано.
«…Фросенька, людей на сороковинах было очень даже мало и те, бегали с одной задницей на два обеда, ведь ты знаешь, что хоронили Колю с Васей в один день.
Прости меня бабу-дуру, после того, как все разошлись и разъехались, опять напилась в стельку, но на завтра утром только похмелилась и завязала.
Я с тобой уже согласна, горю водкой не поможешь, да и нет рядом плеча, на котором можно поплакать.
Капусту запрятала в надёжное место и скоро уже поеду к тебе, только улажу последние организационные дела.
В июне жди.
Нет, не надо ждать, просто знай, что приеду.
Целую, твоя Аглая.»
Ох, надо ещё многому научить эту глупышку, спрятала капусту — тоже мне, закодировала слово.
Фрося поспешно стала рвать на мелкие кусочки письмо Аглаи, чем чёрт не шутит, лучше не искушать судьбу.
Так, а вот письмо от дочери, тут обычно душа нараспашку.
Анютка так пишет письма, будто разговаривает с матерью, словно и не существует между ними огромного расстояния.
Никому она не может и не пытается объяснить, как ей хочется прижать к груди несравненную свою дочурку — искреннюю, прямолинейную, откровенную, ранимую, сердечную и такую любимую.
Тут же поймала себя на мысли, а ведь она не ответила на предыдущее письмо Анютки.
Вот тебе и любимая дочурка, вот тебе и соскучилась, от злости на себя даже щёки покраснели.
Всё откладывала на потом, ждала, когда на душе полегчает, а затем, закружил такой водоворот событий, что вспомнить страшно — неожиданная поездка в Сибирь к Аглае на поминки по Коле, потом эта сумасбродная авантюра с полётом во Владивосток, глупостей там выше крыши, но зато, вывела подругу из ступора.
Тут приехала и навалился депресняк, связанный с отъездом Марка и этой суматошной вознёй вокруг сумасшедших по Советским меркам денег, скопившихся у неё.
Вот, сейчас прочитает в свой адрес массу упрёков от дочери и она будет совершенно права.
Фрося только успела надорвать край конверта, чтобы достать обычные два листка письма от дочери, как услышала, что в квартиру стремительно ворвался Сёмка:
— Мамуленька, ура, опять праздник живота, вижу, что нашла письма на своём обычном месте, как я соскучился по тебе, но честное слово, ещё совсем не ожидал твоего приезда, ну, и правильно, что слиняла с этой дачи.
И вбежавший с потоком слов в её спальню сын, кинулся в материнские объятия.