Зайдя в больницу, Фрося по сложившейся уже привычке, проследовала к палате реанимации, но вместо Марка увидела за стеклом, подключенного к аппаратам, совсем другого человека. Сердце отчаянно забилось в груди, что это значит, хорошее или… Долго ей не пришлось пребывать в неведении, голос лечащего врача Глеба Николаевича вывел её из ступора:
— Ефросинья Станиславовна, вы можете пройти в палату к больному, он вас ожидает.
Молодой человек двинулся по коридору, но Фрося его обогнала, и первая стремительно открыла двери и влетела в помещение, где на кровати с по-прежнему забинтованной головой лежал её Марк. Она не слышно приблизилась и села на рядом стоящий стул и ласково погладила его по руке. Он медленно приоткрыл веки, мутным взглядом посмотрел мимо неё и хрипло, не то утвердительно, не то вопросительно, выдавил из себя:
— Фросик…
Она не в силах была больше сдерживаться, схватила в свои ладони безжизненную руку любимого человека, поднесла к губам и зарыдала:
— Маричек, Маричек, слава богу, ты жив, ты пришёл в себя, теперь быстро пойдёшь на поправку.
Хриплый, словно треснутый голос мужчины прервал её радостные восклицания сквозь слёзы:
— Фросик, я тебя не вижу. Я ничего не вижу.
До Фроси не дошёл сразу смысл сказанного Марком, она продолжала целовать его руку:
— Маричек, всё это ерунда, окрепнешь, вернётся сила в руках и ногах, у нас ещё столько счастливых дней впереди, я познакомлю тебя со своими внуками, мы объездим с тобой пол света, увидим столько нового и красивого, пусть только мой Сёмочка вернётся домой живым и здоровым…
— Фросенька, я ничего не вижу.
И она вдруг увидела, как хрупкая слезинка, задержавшись ненадолго в уголке его глаза, скатилась по щеке к губам. Нельзя сказать, что после возвращения Марка в сознание, жизнь у Фроси побежала весёлым ручейком. Каждый день с утра она приезжала в больницу, сидела у кровати Марка, читала ему газеты и книги и постоянно пыталась вызвать на прежние сердечные разговоры, но всё было напрасно, он замкнулся в себе. Фрося в полдень отъезжала из больницы к Тане, самой пообедать и захватить для Марка бульончики, супчики, а позже и более значительные блюда, приготовленные заботливой и искусной кухаркой, которой всегда была её невестка. Благодаря сильному организму и заботе Фроси, Марк быстро поправлялся. Прошло чуть больше двух недель после того, как он пришёл в себя и с разрешения врачей, и с помощью Фроси, вначале присел на кровати, а потом поднялся на ноги и, поддерживаемый любящей женщиной, стал учиться по новой ходить. Возвращались к Марку силы, уверенность в себе, но вместе со зрением пропали нежная улыбка и сердечность в общении с Фросей. От врачей она уже знала, что в результате тяжёлой травмы или сложнейшей операции у него произошла какая-то патология со зрительным нервом. Обследовавшие его знаменитости, не могли прийти к однозначному мнению, что к нему в ближайшее время вернётся зрение, но не исключали, что в будущем это вполне возможно. Фрося часто заставала в его палате знакомую женщину из американского посольства, с которой Марк вёл бесконечные разговоры на английском языке, не посвящая Фросю в их содержание. Дни бежали один за другим, в заботах и тревогах за Марка, Фрося даже прозевала дату своего дня рождения, но утром на кухонном столе обнаружила кассету, на которой было написано: «Алесь Цыбульский и группа Вираж», рядом лежала красивая открыточка, с коротким текстом: «Бабушке, с Днём рождения, от любящего внука — мечты сбываются!». Фрося долго смотрела на прыгающие перед глазами буквы на открытке и поняла, что она плачет: да, мой мальчик, твои мечты сбываются и мне от этого так радостно, ведь и я к этому приложила некоторые усилия, по крайней мере, не мешала их полёту. Внимательно разглядела кассету, на первом плане которой, был изображён её внук с его крутой гитарой в руках, а за ним стояли улыбающимися ещё три парня и симпатичная девушка на фоне рассветного утра в золотых лучах восходящего солнца. Фрося тяжело вздохнула и с кассетой в руках вышла из дому. Первым делом, сев и заведя машину, она вставила её в магнитофон и вслушалась в родной голос внука и подпевающих ему ребят. Трудно было ей сказать, насколько хорошо они пели, какова музыка и слова песен, все они были незнакомыми и сразу не воспринимались душой. На одной незамысловатой песенке она вдруг сконцентрировалась. На этот раз пела девушка, а парни ей подпевали, простые вроде бы слова тронули душу Фроси:
Фрося была вынуждена остановить машину, потому что слёзы застилали глаза — боже мой, сколько душевных тайн и её грёз скрылось за горизонтом, и сейчас, ещё недавно такое осязаемое счастье уже кажется пушистыми облаками, которые вот-вот скроются вдали. Она взяла себя в руки и поехала дальше, предварительно отмотав ленту на магнитофоне, чтобы ещё раз послушать полюбившуюся песню.