Несмотря на то, что жена и дети Сёмки были весьма покладистыми и тихими, дом всё равно наполнился новыми звуками и голосами. Гости Фроси и Марка с удовольствием приняли душ и с радостью переоделись в обновки. Теперь они уже не выглядели замызганной беднотой из трущоб, какой предстали взору Фроси и Марка сегодняшним утром.

Зара, одетая в лёгкий спортивный костюм, безропотно и ловко выполняла все указания свекрови, чем её, как ни странно, заметно раздражала.

— Ну, что ты заладила «госпожа Фрося», «госпожа Фрося», «как Вы скажете», «как Вы считаете нужным»… — у тебя что — головы и своего мнения нет?

— Я не считаю себя вправе Вам перечить и навязывать своё мнение, это Ваш дом, это Ваш порядок, а я и мои дети постараемся Вам не доставлять много хлопот своим здесь присутствием.

— Зара, может, тебе Семён велел так себя вести и в такой манере со мной разговаривать?

— Мой муж на этот счёт не давал мне никаких распоряжений, он только мне велел во всём довериться его матери.

— А ну тебя, если я с тобой не чокнусь, будет очень хорошо, пошли ужинать, я слышу, что пицца прибыла.

После ужина Фрося увела Зару, Фатиму и маленького Антошку на второй этаж, где предложила им выбрать себе комнаты для проживания. Невестка без раздумий расположилась в спальне вместе с малышом, а одиннадцатилетней девочке досталась отдельная комната, чему она несказанно обрадовалась.

Фарида Марк увёл в свой кабинет, расположенный на первом этаже, где находился его верный друг — говорящий компьютер.

Фрося, выдав бельё, оставила Зару с дочерью стелить постели. А сама, показав Антошке принцип сборки лего, немного поиграла вместе с ним и спустилась на первый этаж. Зайдя в кабинет Марка, увидела возбуждённого мужа и как тринадцатилетний мальчик с обожанием смотрит на старательного учителя, увлечённо нажимающего кнопки клавиатуры и объясняющего парню азы работы на сложном для новичка аппарате.

Фрося внимательно посмотрела на мужа и нахмурилась:

— Маричек, тебе не кажется, что на сегодня было предостаточно волнений и трудозатрат, я думаю, что уже хватит нагрузок на твоё слабое сердце, у тебя вид, как у загнанной собаки. Пойдём отдыхать, сегодня у нас был весьма насыщенный день.

Прости, Фаридик, но дядя Марк очень устал. Завтра, с самого утра вы снова займётесь этой игрушкой, а сейчас, если хочешь, можешь побегать по каналам телевизора.

Марк сконфуженно улыбнулся:

— Знаешь, дружок, наверное, твоя бабушка права, дедушке уже пора в кроватку, но завтра обязательно продолжим. Через два дня ты будешь гонять по интернету, как Шумахер по гоночной трассе.

Пожилая пара, не спеша, под руку, поднялась на второй этаж и закрылась в своей спальне.

— Марик, ты опупел, на тебе лица нет, разве можно себя так перегружать с твоим сердцем! Откуда у тебя появилось столько азарта, ведь, бывает, по целым дням валяешься на диване и слушаешь книги, хорошо ещё, что мне иногда удаётся вытянуть тебя на парочку часиков на воздух.

— Ну, успокойся, моя милая ворчунья, что ты не видишь, какого отличного пацана мне судьба подкинула? Увидишь, он станет учёным, как был его отец.

— Марик, не был, а ещё будет, что в сорок три года уже списывают на свалку?

— Прости, но это мы пока можем только предполагать. Мне ли тебе говорить, что твой сын с характером, а какая вожжа его стукнет по прибытию в Штаты, мы не знаем.

— Маричек, пей свои таблеточки, я уже держу воду наготове…

— Фросик, а я ведь сегодня выкурил только одну сигарету утром, вот что значит быть целый день занятым.

— Уф, а я бы уже закурила, моя невесточка скоро меня доконает, косит под безропотную, а сама неприступна, как мраморная скала.

— Да оставь ты в покое свою невестку, пусть пообвыкнется, ты себя представь на её месте, утром обитала на птичьих правах у бедных родственников, а вечером вдруг стала бедной родственницей у мамы мужа, которая, прямо скажем, далеко не подарок… Она ещё молодчина, держится достойно, попав в такую передрягу.

— Ладно, это я переживу, в конце концов, она живёт у меня, а не я у неё. Но как не вовремя всё это происходит, нам надо уезжать, а старшим деткам нужно определяться в школу, и малыша надо отдавать в детский садик, не будут же они сидеть, как отщепенцы, в четырёх стенах, пока мы вернёмся.

— Фросик, у меня идея.

— От твоих идей у меня скоро мозги лопнут. Ну, выкладывай.

— Ты полетишь в Израиль и Москву без меня, а я останусь здесь и всё как следует устрою. Успокойся, к твоему прибытию все эти проблемы будут улажены.

— С ума сошёл, ты долго об этом думал?

— Почти не думал, а решение ко мне пришло только сейчас, спонтанно. Фросичек, если хорошо раскинуть мозгами, мне делать нечего ни в Израиле, ни даже в Москве, а тебе без меня будет намного вольготней. Для меня все твои родственники — по сути, чужие люди, ведь телефонные разговоры не в счёт.

Фрося отлично осознавала, что её муж совершенно прав, но она так привыкла за эти десять лет всё время быть рядом с ним, что перспектива отправиться в вояж одной приводила её в трепет. В сложившейся ситуации его аргументы были весьма вескими, но она решила привести мужу свой главный аргумент:

— Маричек, ты ведь говорил про какой-то стимулятор.

— Ах, оставь, это я тебе мульку заливал, есть что-то подобное и в Штатах, приедешь, и мы выясним.

— Так, может, и мне никуда не ехать?

— Фросенька, тебе просто необходимо поехать. Ты меня прости, но на этот раз я тебе напомню о твоём возрасте и о твоих моральных обязательствах перед собой. Я же тебя хорошо знаю, потом будешь себя казнить до конца своей жизни, а мне нужна спокойная жена, уделяющая внимание своему стареющему муженьку и пребывающая в его компании в отличном настроении.

А если без шуток, ты ведь давно хочешь побывать на могиле своей дочери, да и навестить другие места упокоения дорогих твоему сердцу людей, ушедших в мир иной. И, наконец, столько лет лелеешь в себе мысли о встрече со своими близкими.

Я уверен, что тебя дожидаются с нетерпением Рива и дети Ани, а про Москву вообще не стоит распространяться и перечислять, езжай и ни о чём плохом не думай.

Утром Фрося проснулась в обычное для себя время, но Марка рядом не было. Помывшись, она спустилась на первый этаж и обнаружила мужа, сидящего в любимом своём кресле с задумчивым видом. Перед ним стояла чашка с кофе, в руках дымилась сигаретка.

— Марик, что ты не мог меня подождать, я бы приготовила тебе кофе.

— Фросик, ну, чего ты в самом деле попусту нервничаешь, я что — безрукий?

— Да не в этом дело, просто мне очень приятно ухаживать за тобой, а ты меня порой лишаешь этой радости.

— Брось ты, Фросик, у тебя сейчас будет радостей больше, чем ты даже можешь себе представить. Беги ты уже в свой любимый бассейн, а мне надо ещё кое-что обмозговать…

Фрося, глядя на сосредоточенного мужа, покачала головой и, облачившись в купальник, вышла на двор. В этот день с утра было холодно, с океана набегали чёрные тучи, по-видимому, собирался дождь и, возможно, даже с грозой.

Скинув с тела халат, Фрося передёрнула плечами, даже для неё было зябко, но она не стала раздумывать, а, как всегда, отчаянно бросилась в воду. Скорей всего, на ней сказывалась усталость, накопившаяся за вчерашний суматошный день, но уже после трёхсот метров она почувствовала закрепощённость в мышцах и решила прекратить плавание, не доставляющее на этот раз прежнего удовольствия.

Выбравшись из бассейна, сразу же встретилась с внимательными глазами Зары, которая стояла возле крыльца и во все глаза смотрела на пожилую свекровь, пренебрегающую возрастом и прохладной погодой.

— Салют! — Фрося с улыбкой взмахнула в приветственном жесте рукой.

— Доброе утро! — удивление и восхищение одновременно читались на лице у молодой женщины. — Вам что, не холодно?

— Так я же не полощусь на одном месте, а плаваю, хотя сегодня не выполнила обычную для себя норму, только треть от неё…

— А я не умею плавать, у нас в таком виде нельзя перед людьми представать.

Фрося укуталась в тёплый халат и подошла к молодой женщине:

— А знаешь, я тоже воспитывалась в очень религиозной семье и неважно, что это была совершенно другая религия, чем у тебя, но с годами поняла, что вера живёт только в нас самих. Поэтому слушаю всегда только своё сердце, свои чувства, свою интуицию… И теперь никогда не пеняю на Бога, а только на саму себя, когда совершаю глупые ошибки.

— Госпожа Фрося, а может быть, если бы верили в Бога, то он бы предостерёг Вас от этих глупых ошибок?

Фрося рассмеялась:

— Зарочка, я по горло сыта божьими милостями и карами небесными. Нетушки, моя нынешняя вера меня полностью устраивает. Живущему во мне Богу всё равно, оголяюсь я в своём дворе или нет, кушаю я свинину или нет, стою я перед ним на коленях или бьюсь головой о стену, умоляю или поношу его… — он у меня всё приемлет.

Вот говорят, что Бог воздаёт по заслугам… Так ответь мне на милость, почему он забрал у меня и у близких мою святую Анютку, ведь она столько добра сделала для людей, не обращая внимания на их веру, цвет кожи и язык?

— Госпожа Фрося, я не шейх, чтобы трактовать поступки Аллаха или людей, я могу только высказать, что сама чувствую.

— Ну, и что ты чувствуешь?

Невестка от невероятного волнения сжала до белизны свои пухлые губы:

— Что Вы меня не любите…

Женщины стояли в двух шагах напротив друг друга, встретившись горящими глазами. Фрося вздохнула:

— Пойдём, Зара, в дом, всё же прохладно, и дождь начинается, а мне простыть никак нельзя, ведь через два дня улетаю.

Зара открыла перед ней входную дверь. Фрося переступила порог и обернулась:

— После завтрака зайди, пожалуйста, ко мне в спальню, нам надо с тобой серьёзно поговорить и выяснить основательно, кто кого любит и почему…