Я уже было собрался, пространно начать отвечать своему любознательному другу на поставленный им вопрос, каким образом образовалась эта пирамида, и кто, и когда забрался на её вершину в зарождающихся капиталистических отношениях, но он вдруг резко открыл дверь подъезда:

— Витя, я совсем обалдел, держу тебя на этом пронизывающем ветру, забыв, что ты всё же мой пациент, о котором я должен заботиться, а не подвергать риску твоё здоровье. Давай, поднимайся на третий этаж, там находится наша квартира, где мы живём вместе с мамой…

Я не стал обращать внимание Димы на то, что в подъезде отсутствовал интерком, в моём мире он был установлен во всех многоэтажках.

Войдя внутрь, я ужаснулся, это было ещё более жалкое зрелище, чем снаружи дом и двор. Потолок и стены, давно не видавшие краски, были все в подтёках и с выщербленной штукатуркой, да вдобавок разрисованы и расписаны всякими непристойностями и другими проявлениями детско-юношеского таланта. Ступеньки и проходы между этажами забросаны окурками и другим мусором различного содержания, как пищевого, так и обёрточного. На переходах на обогревательных батареях стояли пустые бутылки из-под спиртного, а между секциями были затолканы пакеты с отходами закуски.

Дима заметил мой брезгливый взгляд и тут же поинтересовался:

— У вас подъезды выглядят иначе?

— Да, совершенно иначе, они открываются для посторонних только с помощью интеркома, и поэтому нет такого вопиющего безобразия. Замечу только, что не все дома выглядят одинаково вылизанными, во многом это зависит от материального и социального уровня соседей, ну и, безусловно, от их аккуратности и ответственности.

Пока я это объяснял, мы поднялись на третий этаж, и Дима своим ключом отпер одну из четырёх дверей на площадке, в торце которой возле стены громоздились ящики. Из них пахло гниющей картошкой.

Дима лёгенько подтолкнул меня в открытую дверь, и я зашёл в тесную прихожую. Возле одной стены стоял ящик для обуви, наверху была прикреплена вешалка, а напротив — дверь, по всей видимости, в совместный санузел. Я, следуя примеру Димы, разулся и повесил на один из крючков куртку.

С большим наслаждением я шевелил пальцами на ногах, избавившись, наконец, от тесной обуви. Дима кинул передо мной домашние тапочки, они тоже были для меня малы, но в них же отсутствовали задники.

По квартире из кухни распространялся очень вкусный запах домашней еды, которую мне и в параллельной жизни не часто доводилось пробовать.

Вслед за Димой я сделал несколько шагов в сторону ближайшей комнаты. Нетрудно было догадаться, что это зал. В широком проёме я сразу же разглядел старый сервант с горками посуды и хрустальными рюмками в стеклянной витрине. Покрытые ковровыми накидками диван и два кресла, возле которых уютно примостился низкий журнальный столик, напомнили мне мебель в квартире у дяди.

Мне не пришлось долго разглядывать обстановку, из кухни вышла миловидная женщина средних лет, лицом очень напоминающая моего нового друга.

— Здравствуйте, я уже Вас заждалась, меня зовут Алла Дмитриевна, а Вас, мне известно, зовут Виктором? Присядьте в зале, скоро будем обедать. Представляю, как трудно такому крупному парню довольствоваться больничным рационом. Для меня же это не секрет, чем кормят в больницах, ведь я работаю дежурной медсестрой в областной, вот к четырём мне на смену…

— Мамочка, ты своей тирадой ошеломила гостя, за обедом поговорим спокойно, а пока пусть он осваивается, тебе чем-то помочь?

Сын нежно приобнял мать и поцеловал в щёку. Глядя на них, сердце тоскливо заныло, ведь я лишился родителей, когда мне ещё не было пяти лет. Они погибли в пожаре на элеваторе, и меня в деревне воспитывали бабка с дедом, а в большей мере последний, потому что моя бабушка Фруза умерла, когда я ходил в седьмой класс.

Мать отказалась от помощи сына, и Дима, усадив меня в одно из кресел, сел напротив:

— Вить, и всё же расскажи, каким образом существует ваша страна при отсутствии нормального производства?

— Дима, ответ простой, за счёт энергоносителей или, как говорят у нас, за счёт трубы.

— Объясни.

— Россия до последнего времени является одним из главных поставщиков нефти и газа в Европу, а также в Китай, а за вырученные деньги приобретает необходимую для страны электротехнику, автомобили, мебель, компьютерное оборудование… — и разве всё перечислишь. Круглый год в страну поступают фрукты и овощи, и другие продукты питания.

— Вить, а собственное производство и сельхозпродукты?

— Есть и собственные, но ими все дыры не заткнёшь, и они не могут конкурировать с аналогами из других стран. Что ты хочешь, маленькая Беларусь гонит к нам мясные и молочные продукты, а после того, как на Россию после присоединения Крыма наложили санкции, эти бульбяши умудрились перепродавать нам креветки, крабов, омаров и прочие морские продукты из Норвегии, нацепив этикетки своей страны.

Китай вовсе завалил нашу страну ширпотребом и не только, ведь эта страна сейчас главный сборочный цех в мире, там собирают автомобили, электротехнику и почти всё до самых мелочей японское, южнокорейское, американское и многих европейских стран…

— Витя, так нефть и газ мы тоже продаём в эти страны и в немалом количестве, но ввоз импортного оборудования и товаров широкого профиля строго ограничен, чтобы развивать собственное производство.

— Скажи, дружище, а ваши, а теперь и наши товары конкурентоспособны и их достаточно?

— Нет, Вить, и ещё раз нет, но об этом особо не рекомендуется распространяться на людях и лучше будет, когда ты сам всё сравнишь.

Мы вдруг услышали вздох и одновременно оглянулись. Облокотившись о притолоку, стояла Алла Дмитриевна и печально смотрела на меня.

Дима заговорил скороговоркой:

— Мам, это мы обсуждаем новую книгу, наделавшую много шума, такая фантастика, что дух захватывает.

— Ладно тебе, сынок, я ведь у тебя не последняя дура, я ведь весь ваш разговор подслушала, и пойми, мой мальчик, с самого начала я ни на секунду не поверила, что тебе навязали легко помешанного парня с полной амнезией. А теперь слушаю, и мне кажется, что амнезия у нас, а не у него…

— Мамуль, я потом постараюсь всё тебе объяснить, только ты должна знать и уяснить, что профессор мне доверил этот секрет и Витю с большой опаской, и я не могу его подвести, как и Витю. Если мы ему не поможем, то из психушки ему не выбраться до смерти. А чтобы ему закрыть рот, залечат до полной потери памяти.

— Сынок, я не твоя пациентка, не разговаривай со мной, как с шизофреником, и хоть я не выучилась на врача, как ты, но в медицине за тридцать лет работы чему-то научилась и что-то понимаю, как, впрочем, и в жизни… — и ещё раз вздохнув, пригласила: — Идёмте, ребята, к столу, я вас не подведу…

Сев на кухне на предложенную мне табуретку, я вдохнул шумно носом нестерпимо вкусные запахи и оглядел тесно заставленный стол. Жирком лоснилась порезанная на кусочки селёдочка, посыпанная кольцами репчатого лука и залитая уксусом. Маринованные огурчики и помидорчики, явно домашней закатки, вызвали у меня дополнительный приток слюны. А как аппетитно смотрелись тонко нарезанное сало и сырокопчёная колбаса! В двух вазочках я сразу же узнал салат из крабовых палочек и мой любимый оливье.

Я с таким упоением разглядывал стол, заваленный вкусностями, что не заметил подсунутую мне под руку рюмку с водкой.

— Вы думаете мне можно?

— Пей, дорогой мальчик, тебе всё можно, на меня не обращай внимания, ведь скоро на дежурство.

Я взглянул на Диму, он в ответ улыбнулся и протянул мне навстречу свою рюмку:

— Витёк, тебе надо оттуда, из нашей психушки, как можно быстрей выбраться, за это и выпьем.

Водка проскочила в меня, как в лучшие годы, ведь я был не дурак с друзьями оторваться в выходные дни, что, впрочем, и стало причиной моего фантастического появления в стране, шагающей параллельным маршрутом. Мы выпили по второй и по третьей. Мне было стыдно, но я сметал со стола кушанья с быстротой мощного пылесоса.

Несколько раз я порывался извиняться за свой чрезмерный аппетит, в ответ мать с сыном только смеялись и подкладывали в четыре руки новые блюда на мою тарелку. Под горячую закуску, а это были ошеломляющие на вкус и запах голубцы, мы с Димой выпили по четвёртой и пятой, пока не закончили пол-литровую бутылку «Пшеничной».

Мой друг взглянул на меня, но я отрицательно покачал головой:

— Достаточно на сегодня, не время нам напиваться, ведь у меня есть кое-какие соображения, и я хотел бы это обсудить до того, пока Вы, Алла Дмитриевна, не ушли на работу.

— Спасибо, сынок, за доверие, ты пока излагай, а я вам сделаю кофе, а может быть, ты предпочитаешь чай?

— Нет, кофе, кофе, я даже не представляю, как смог всё это время пребывания в больнице обойтись без моего любимого наркотика… — и мы все вместе рассмеялись.

— Суть моих размышлений заключается в том, что я жил в этом городе и до того, как пути страны разошлись по двум параллелям.

У меня была квартира и, надо сказать, неплохая, — трёхкомнатная на одного, где был оборудован мой кабинет для частных приёмов. Я работал в современном спорткомплексе и считался очень хорошим специалистом, там тоже могут быть мои следы. У меня была крутая машина и гараж.

В конце концов, у меня был родной дядя, который жил на Московском проспекте, примерно в такой же, как у вас, двушке, которую я ему отделал по последнему крику европейского ремонта.

Ну, и это тоже для меня очень важно, сразу примерно после армии мы сошлись в тесной дружбе с Петей Фомичёвым и Игорьком Наумчиком, я бы очень хотел разыскать их следы, ведь это были реальные пацаны и реальный мой дядя, к которому я приехал из деревни после окончания школы. От него я ушёл в армию, к нему вернулся после демобилизации и какое-то время жил, пока не встал на собственные ноги…

Мать с сыном внимательно и серьёзно смотрели на меня, не стараясь перебить или задать встречные вопросы, и, когда я выдал всю эту информацию, чуть ли не разом заговорили:

— Сынок, вам надо пройтись по городу и, особо не привлекая к себе внимания, разузнать обо всех этих обстоятельствах.

— Витя, я сейчас сбегаю в общежитие и попробую надыбать для тебя подходящую обувь, и мы двинем по всем точкам, что ты сейчас назвал, как это мне не пришло самому в голову.

— Дима, жалко времени, и это не решает в полной мере вопроса, лучше скажи, за эту тридцатку, что мне выдал Владлен Евграфович, я могу купить себе что-то подходящее на ноги…

— Вряд ли, Витя, может, только что-то резиновое, кожзаменитель или войлочное, на кожу рассчитывать не приходится…

— Да чёрт с ним, пьём кофе и в магазин, а когда я навсегда вырвусь из психушки, уверен, что заработаю денег на лучшие скороходы, какие только есть в вашей стране…