Уже поздно. Но я не хочу идти спать. Мне нужно выйти на улицу, на свежий воздух. Я хочу, чтобы холодный ветер обдувал мне лицо. Я хочу пить его большими глотками, наполняя легкие, чтобы разогнать мрачные мысли, мешающие мне успокоиться. Я думаю о том, что когда мы ляжем спать сегодня вдвоем, то Чарли не будет рядом, в соседней комнате.

Мы оставляем грязные тарелки и бокалы на столе, выходим на улицу Шампион и направляемся в парк. В ресторанах и кафе на бульваре кипит жизнь. Вокруг витают ароматы различных блюд. На тротуаре стоит группа мужчин в белоснежных фартуках. Они громко и оживленно о чем-то спорят, но, замечая нас, прекращают спор. Они улыбаются и кивают нам.

Я вспоминаю, как мы гуляли здесь по утрам, каждое воскресенье, когда вся улица превращалась в рынок. Везде стояли лотки, на которых возвышались оранжевые и желтые горки фруктов и овощей. Золотисто-коричневые цыплята кружились на вертелах за стеклянными дверцами; халва и разные изделия из теста, пропитанные медом, с зеленой фисташковой пастой и масляным миндалем, напоминали цвета и запахи Марокко, Турции, Алжира… И все это было сосредоточено на одной улице.

Сейчас Марк рассказывает мне о своем отце. Он завтра поедет к нему на воскресный обед, как делал это раньше, как мы делали это раньше. Марк не хочет, чтобы я ехала с ним. Они еще не встречались, не в этот раз. «Я должен поехать один, Энни…» Я киваю. Но когда мы сходим с тротуара, направляясь в парк, я неловко беру его за руку. Мне не нравится все это.

Движение довольно оживленное. Мимо проносятся машины с молодыми людьми за рулем, из машины на полную катушку звучит рэп. Музыка играет так громко, что даже перестает быть похожей на музыку. Она звучит вразлад с ритмом моего сердца, которое сейчас бьется слишком быстро. Просто я знаю, что значит эта поездка для Марка.

И мне нехорошо. Я сжимаю его руку.

— Что ты скажешь ему, Марк?

— Je ne sais pas, Энни! Я просто хочу поговорить с ним об этом… c'est tout. — Он тяжело выдыхает.

Парк закрыт на ночь, и ворота заперты. Я наблюдаю, как Марк одним прыжком перелезает через ворота высотой по пояс. Его проворство вызывает у меня улыбку. Марк улыбается мне в ответ. Теперь моя очередь. Я переношу одну ногу через ворота, удостоверившись, что он смотрит. Даже будучи девчонкой, я не была профессионалом в подобных вещах. Прыжки через перекладину в школе пугали меня до смерти. Я всегда боялась, а вдруг я промахнусь? Но тут Марк крепко обхватил меня за талию и осторожно помог перебраться через ворота. Он целует меня в губы, а я кусаю его язык, неожиданно оказавшийся у меня во рту.

Мы идем по тропинке в темноте. В парке тихо. Этот темный зеленый рай излучает умиротворяющую тишину. У подножия толстого ствола огромного старого дерева, в траве, я замечаю крошечную тень. Это белка. Она тоже заметила нас и теперь наблюдает, замерев на месте, подняв пушистый хвост вверх. Ее глаза-бусинки мерцают в темноте.

Я тихо обращаюсь к Марку:

— Ты скажешь ему, что он болен? Или…

— Я попробую уговорить его пойти к врачу, Энни. Я не хочу, чтобы… — Марк внезапно замолкает, тяжело вздыхая, и замирает на месте, как та белка, прямо посредине дороги. — Ах, Энни!

Я протягиваю руку к щеке Марка и ощущаю жар его кожи, жар его дыхания. И чувствую его решимость.

— Я знаю, Марк.

Я жила с его болью, его горем, очень долго. Я знаю, он должен это сделать. Потому что я помню, как это было тогда, как Марк изменился и как это изменило наши отношения. Между нами словно появился какой-то третий, чужой человек. По крайней мере, так казалось до сих пор, когда мы снова оказались здесь, а его отец жив.

И все равно меня это сильно тревожит. Потому что в глубине души я не хочу, очень не хочу, чтобы он делал это. Если Марк поступит так, как хочет, он изменит ход прошлого. Одно незначительное изменение, но оно повлечет за собой целую цепь изменений, точно так же, как поезд, оказавшись на железнодорожной стрелке, следует только по одному из возможных путей. И, свернув, больше нельзя уже будет вернуться на прежний путь. Так и наша жизнь может пойти по совсем другому сценарию. И что будет тогда? Что тогда будет с Чарли?

— Non, Энни… — Марк сжал мою руку, отвлекая меня от тревожных мыслей. — Это ничего не меняет. Это касается только моего отца, d'accord? (согласна?). Это больше ничего не изменит…

* * *

За окном занималось утро. Солнце едва поднялось над горизонтом. Я взяла со столика в холле ключи от машины Марка, тихо пробралась к двери в одних носках, с туфлями в руке. Я вышла из квартиры, стараясь не разбудить Марка. Я хотела сделать сюрприз.

Я возьму его фургон, поеду к Бетти домой и заберу все свои вещи. Я должна вернуться с рогаликами, прежде чем Марк поймет, что меня не было. Я хочу забрать все, чтобы не разрываться между двумя квартирами, между двумя мирами, чтобы я побыстрее смогла перейти на следующую ступень нашей жизни.

Воскресное утро, и я еду по улицам Парижа, и на моих губах играет улыбка, когда я проезжаю по площади Республики и мне снова машет оливковой ветвью та самая дама.

Странно. У меня такое чувство, что меня отжали в стиральной машине. Эту неделя прокатилась по мне словно паровой каток, лишив меня чувств. Я боялась, я до ужаса боялась больше никогда не увидеть Чарли. Этот страх заставлял мое сердце вырываться из груди. От этого необъятного страха на глаза наворачивались слезы, и мне хотелось кричать: «Помогите, пожалуйста, кто-нибудь! Я потеряла ребенка!» Но, несмотря на все это, где-то в глубине души я чувствовала что-то еще, совершенно необъяснимое, противоположное этому страху. Это было новое чувство, с которым я проснулась сегодня утром. Словно луч солнца оказался на моей подушке, когда я была еще маленькой и просыпалась с чувством безграничного и неосознанного счастья. Может, потому, что был день моего рождения или Рождество?..

И я поняла, что счастлива, просто счастлива. Прошлой ночью что-то произошло, я видела это по глазам Марка, и я была этому рада. Я ощущала это в его прикосновениях ко мне. Конечно, я не собиралась поддаваться на все эти «телячьи нежности», как говорил Чарли, но моя мать не зря говорила: «Энни Макинтайр, ты безнадежный романтик».

Да, я просто была счастлива, без какой-то особой причины. Моя душа пела, невзирая на разум, невзирая на логику.

Повернув на улицу Лиан, на нашу улицу, я вспомнила то время, когда мир казался мне волшебным оазисом удовольствий, который только и ждал, чтобы я открыла его. Я не хочу думать об этом сейчас, но мысли возникают в моей голове помимо моего желания. Именно тогда я пошла на прием к врачу, мистеру Харди, подумав, что у меня что-то с пищеварением. Но с этим все оказалось в порядке. Я просто забеременела. Я помню, как ехала домой и глупо улыбалась каждому, кто бы ни остановился рядом со мной. Сейчас же я сжимала руль, намеренно стараясь думать только о Чарли.

Этим утром я буду счастлива, просто счастлива.

Я свернула на параллельную улицу и припарковалась позади нашего с Бетти дома. Я не хотела, чтобы она видела меня за рулем. Еще подумает, что я вправду спятила. Я видела окно ее спальни со стороны переднего входа. Занавески задернуты, и это хороший знак. Я взглянула на часы, было всего шесть тридцать. Бетти никогда не любила рано вставать, и уж тем более по утрам в воскресенье. Я поднялась на третий этажи тихо зашла в квартиру, снова сняв туфли.

Я кралась по коридору словно тень, словно Песочный человек, пока весь мир спал.

Передвигаясь по квартире, точно вор, я собираю отдельные вещи: старую медную шкатулку с драгоценностями, заколки, помаду, записку от Карло, письма из Австралии и фотографии. Я складываю все в спортивную сумку. Начав со своей комнаты, я перехожу в гостиную. Закончив там, я собираюсь перейти в ванную, как вдруг слышу звук открывающейся двери в спальню Бетти. Я замираю, спрятавшись за стеной гостиной. Я не хочу встречаться с ней вот так. Не сейчас. Я хочу уйти, а потом просто спокойно объяснить все ей за чашкой кофе. Кто-то направляется в ванную комнату, и это не Бетти. Это мужчина, я слышу это по тому, как он дышит. Улыбка заиграла у меня на губах, ведь это же он, загадочный любовник Бетти. Значит, на этот раз она привела его к себе, когда подумала, что меня не будет дома. Она прочла мою записку.

Я выглядываю из-за края стены. Открывая дверь в ванную, мужчина сейчас стоит спиной ко мне. Он совершенно голый. Я смотрю, и мой взгляд замирает на его обнаженной спине, бедрах. Я вижу, как он тянется к выключателю, и силуэт его тела четко вырисовывается в дверном проеме. Мое сердце с болью сжимается. Этот силуэт кажется мне знакомым, очень знакомым. Я уже видела эту потрясающую грацию и впечатляющую фигуру древнеримского бога.

Мужчина закрывает за собой дверь. Я видела его только сзади, но я уже знаю, кто это. Я узнала его.

Я узнала Карло.