— Все кончено, — просто говорю я.

Так странно, что я произношу эти слова, хотя всего неделю назад, в Тулузе, мы так и не осмелились произнести их. Для того чтобы они наконец прозвучали, понадобилось все это сумасшествие.

— Разве мы не можем начать все сначала, Энни?

Голос Марка тихий и хриплый. Мы устали и измучились. Согнувшись над столом, мы смотрим каждый в свою чашку с холодным кофе. Уже день, а мы все еще не двинулись с места. Солнце ушло из рамки кухонного окна, и теперь лишь один солнечный луч затерялся в углу гостиной, перепрыгнув за порог кухни.

— И с чего мы начнем, Марк? Теперь у нас ничего нет. У нас нет Чарли, нет доверия друг к другу — у нас нет ничего. Даже моя подруга… — Мой голос дрогнул. Я едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться снова. Из носа течет. Я вытираю его тыльной стороной ладони, так как платка у меня нет. «Высморкайся как следует и вытри нос», — сказала бы я Чарли.

— У нас есть мы, quand même (вопреки всему), Энни. — Марк говорит тихо, почти умоляюще. — Мы можем начать с этого, non?

— Нет! — Я пытаюсь прийти в себя, но все бесполезно. Я не в силах контролировать себя. Я не могу унять эти слезы, текущие словно из бездонного колодца. — Нет! Мы не можем вернуться, нельзя повернуть время вспять.

Марк бьет кулаком по столу, отчего на мраморной его поверхности со звоном подпрыгивают чашки, и мое сердце вздрагивает.

— Mais, t'es sérieuse, Энни? Мы уже вернулись назад! Именно в этом дело. Мы можем все начать сначала!

Сейчас я лишь хочу забраться в постель и накрыться с головой одеялом. Мне холодно, и я дрожу, глядя на Марка.

— Что именно мы можем начать сначала, Марк?

Он берет меня за руки.

— Mais toi et moi… Ты и я вместе, наши отношения, конечно!

— Ты и я? Ты и я? — Я пытаюсь встать, но Марк сильнее сжимает мои руки, удерживая меня на месте. — А как же Бетти, Марк? А как же Карло и…

— Проклятие, Энни! Нет, только ты и я… и Чарли. — Марк смотрит мне в глаза, продолжая удерживать меня, но я все равно пытаюсь подняться.

— Нет, нет, Марк!

Его стул жалобно скрипнул, когда он, встав, отпустил меня.

— Почему нет?

Я устало поднимаюсь из-за стола.

— Нет, потому что я не верю тебе! — Сейчас я чувствую себя намного, намного старше той девочки, что выходила из этой квартиры ранним утром. Я чувствую себя даже старше, чем раньше, неделю назад. Я направляюсь в прихожую, и мое тело кажется мне просто чужеродной оболочкой. — Я больше не верю тебе, Марк…

— Что ты делаешь? Tu vas ou? — кричит он мне вслед.

Я должна все обдумать, говорю я себе. Я должна уйти. И я понимаю, что я должна была поступить так давным-давно.

Моя сумка с кучей совершенно ненужных мне вещей лежит в прихожей. Но я смертельно устала и ничего не вижу за пеленой слез. Я опускаюсь на пол рядом с сумкой, скрестив ноги. Я не знаю, с чего начать.

— Ты должна позволить мне доказать тебе, что в этот раз все будет по-другому. — Марк последовал за мной. — Мы должны, должны попытаться еще раз, Энни!

Я не смотрю на Марка.

— Энни, пожалуйста! — Его голос дрожит. — On ne puet pas faire une omelette sans casser des œufs.

Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц? Забавно, что Марк говорит об этом сейчас. Так говорила моя бабушка, только совсем по другому поводу. «Ты должна рисковать, Энни. Ты не должна бояться разбить скорлупу, иначе не получить омлета. И научись не жалеть о том, что сделано».

— Действительно, — отвечаю я. — Но нет смысла готовить омлет, если яйца протухли.

— Протухли?

— Pourri, Марк, — перевожу я. Мне неприятно произносить это вслух специально для него. — Des œufs et pourri!

— Почему ты переиначиваешь мои слова?

Дрожащими руками я роюсь в своих вещах. Теперь у меня ничего нет, вся моя жизнь, прошлое и будущее, сжалась до размеров этой сумки, Записка Карло падает мне на колени, самая первая его записка. Моя мать была права, думаю я, разрывая записку в мелкие клочья. Все мои романтические сувениры — сплошная подделка — падают на пол как конфетти. Я была молодой глупой девчонкой. Да, мама правильно говорила, что «вся эта романтическая чушь ничего не значит». Я возьму с собой только опыт. Я начну все с нуля.

— Tu te rend compté alors? Ты понимаешь, что это тогда означает, Энни?

Я поднимаю глаза. Казалось, теперь он не может сделать мне больно, я потеряла все. Но я ошибаюсь.

— Это значит, что мы больше никогда не увидим Чарли.

Я чувствую, как кровь приливает к лицу. В висках у меня стучит, а губы болезненно пульсируют.

— Это угроза, Марк? — шепчу я еле слышно. Сердце молотом колотится в груди, грозя вырваться наружу, и я уверена, что Марк слышит его удары.

— Non, Энни. — Марк прислоняется спиной к стене. — Я просто говорю, как все будет. Теперь судьба всех нас троих только в твоих руках.