Хаакон Серый Шторм поднялся на обледеневший склон хребта. Когда-то давно его доспехи были сине-серого цвета ледника. Теперь они потускнели, будто истертый от времени металл. Царапины и вмятины покрывали пластины брони, словно нити шрамов, а к выбоинам и бороздам цеплялись хлопья краски, яркими фрагментами напоминая о былых свершениях воина. Доспехи Хаакона заскрипели, когда он присел за кромкой гряды. Даже от самого незначительного движения его кожа немела, как будто боевая броня протестовала против холода. Хаакон замер и втянул стылый воздух. Воин был без шлема, и когда он запрокинул голову, морозный ветер убрал черные волосы у него с лица. Желтые глаза уставились в безоблачное синее небо, где сверкали ослепительно-яркие звезды. Хаакон выдохнул.

Он чуял ведьму.

Воин медленно снял с пояса секиру. Ее навершие расходилось двумя изогнутыми лезвиями полированного металла, по которым вились золотые драконы. Обмотанная кожей рукоять удобно легла в ладонь. Он поднес секиру к горлу, большой палец опустился на переключатель генератора силового поля. Кромки оружия заискрились на фоне кристаллической пыли химического снега.

Дальше кряж опускался к дороге из растрескавшегося от холода камня. По ней и шла ведьма. Хаакон снова принюхался. Ее вонь ощущалась невзирая даже на испарения, поднимавшиеся ото льда. Пот, подсохшая кровь и аромат, похожий на раздавленные розы и свежие испражнения: запах скверны, варпа. Варп изменял все, чего касался, и оно более не могло стать чистым. Ни этот мир, ни звезды, сияющие на солнечном небе, ни сам Хаакон. Однажды он спросил у рунического жреца, изменяется ли он, мог ли заразиться порчей во время охоты в мирах на краю Ока? Рунический жрец не нашелся, что ответить, но Хаакон понял правду. Он изменился. Его обоняние, и без того острое, теперь чуяло запах души. Казалось, его цель обрела собственное отражение в варпе, и охотник получил способность выслеживать добычу. Варп коснулся его. Он был осквернен, и останется таким навсегда, но его цель была по-прежнему чистой, и большего ему не требовалось.

Ведьма была уже ближе, ее запах усиливался с каждым медленным ударом сердец. С ней шли стражи, последователи ее мерзкого культа. Он чуял и их также. Их было десять. Воин чуял смазку на оружии и лезвиях ножей. Хаакон пришел в движение. Он стряхнул с себя снежную пыль, поднимаясь во весь рост. Выдохнул в последний раз, расслабив мышцы. Разум и тело стали одним целым, полностью сфокусировались на цели. Ведьма знала. Она могла лишь мельком увидеть его истинную добычу, но этого было достаточно. Ведьма пропиталась запахом изгнанника, и он собирался следовать за ним до самого конца.

А затем Фенрис отомстит.

Хаакон перескочил гряду. На один удар сердца он увидел под собой всю картину: десять фигур, стоящие кругом, их лица скрывались за начищенными до блеска масками в форме морд рептилий. В центре шла согбенная женщина в плаще из дубленой кожи. Воин заметил вытатуированные угловатые узоры, извивавшиеся всякий раз, когда ветер трепал плащ.

Затем Хаакон приземлился. Некоторые стражи обернулись и схватились за оружие. Другие кинулись наутек. Двоих он раздавил под ботинками. Первый удар секирой был горизонтальным, слева направо, наотмашь, мышцы слажено пришли в движение. Брызнула кровь. По доспехам забили лучи. Хаакон развернулся и нанес еще удар, разрубив человека от бронзового ошейника до паха. В лицо Хаакону брызнула красная влага. На самом деле он не видел, кого убивал. Каждый враг превратился в размытое движущееся пятно: проблески помятых доспехов, скрытого под звериной маской лица, украшенного бронзой лазерного оружия. Секира расколола череп и размазала мозг. Кровь под ногами плавила химический лед. Вокруг поднимался пар. Сгущающийся туман смешивался с запахом вывороченных внутренностей. Хаакон ударил снова.

Что-то попало ему в щеку. Кожу воина обожгло, и плоть вокруг раны начала неметь. Ведьма поднялась, сжимая вычурный бронзовый лазпистолет, нацеленный прямо в него. Кожа на ее хрупком черепе висела серыми мешками, а плащ из освежеванных лиц не мог скрыть изуродованное тело. Рука, державшая пистолет, дрожала. Хаакон заглянул в ее желтые, цвета топленого жира, глаза. Воин зарычал, и рана на щеке раскрылась, словно второй рот. Палец ведьмы крепче стиснул спусковой крючок.

Нога Хаакона врезалась ведьме в грудь. Удар расколол ей ребра и отбросил назад. Секира разрубила ей шею прежде, чем ведьма упала на землю. Хаакон замер, медленно втягивая воздух. Вокруг него валялись груды разрубленного мяса и склизких внутренностей, исходящие паром на морозном воздухе. Доспехи Хаакона блестели, испещренный шрамами серый цвет исчез под багрянцем. На мгновение его разум будто избавился от усталости, которая давно поглотила тело и душу. На секунду воин испытал радость. Но затем мимолетное чувство покинуло его, и жажда охоты вернулась вместе с болью уставших мышц. Он должен забрать то, ради чего пришел, пока труп не успел остыть.

Хаакон присел и подобрал голову ведьмы. Жидкие волосы спутались между пальцев, когда воин поднял ее к глазам. Он стиснул ладонь. Секунду череп сопротивлялся, а затем треснул, будто яйцо. Плоть внутри была покрыта желтыми нарывами и свернувшейся черной жидкостью. Хаакон поднес окровавленную массу ко рту и впился в нее клыками. Плоть была еще теплая и пахла воспоминаниями. С каждым укусом разум наполнялся впечатлениями, призрачными ощущениями и обрывками слов. Он ел до тех пор, пока череп не превратился в пустую скорлупу, и он не получил то, что нужно.

Его кожу вдруг защипало, когда Хаакон выронил череп. За спиной кто-то стоял.

Воин стремительно развернулся, секира превратилась в размытое острое пятно.

― Это я, брат, ― прорычал голос.

Хаакон остановил удар, но не опустил секиру. На расстоянии вытянутой руки стоял человек. Он посмотрел на него знакомыми голубыми глазами. Змеиные символы предотвращения вились по серым доспехам, а с красных наплечников свисали нанизанные на нити заостренные зубы. Кое-где змеиные символы горели бледным светом. Хаакон узнал голос и лицо говорившего. Он знал, что ему следует опустить секиру, но частичка его желала довершить удар и посмотреть, как снег окропится свежей кровью.

― Хаакон, ― произнес человек в сером. ― Убери оружие.

Хаакон не опускал секиру.

― Оульф? ― медленно проговорил Хаакон. Имя далось ему с трудом, онемение вокруг дыры в щеке перекинулось и на челюсть.

― Это я, ― повторил человек. Хаакон сменил хватку на секире.

― Ты погиб в мире песка и жажды, ― сказал Хаакон.

― Нет, брат, ― ответил человек. ― Убийство лишило тебя разума. Я не умер. Вспомни, ― в глазах у Хаакона помутилось, и он мотнул головой, словно отгоняя мух. Оульф погиб, Хаакон помнил, как кровь рунического жреца пропитывала белый песок. Но вот он стоит перед ним…

― Нет, ― сказал Хаакон, пошатнувшись. Кровавые воспоминания ведьмы еще кружились в голове, забивая мысли угасающими образами. Возможно, Оульф не погиб? Возможно, это был просто сон. Возможно, варп лишил его памяти.

Человек, который выглядел и говорил как Оульф, прошел мимо Хаакона и подобрал пустой череп ведьмы.

― Что она знала? ― спросил человек, посмотрев в безжизненные глаза ведьмы, а затем снова на Хаакона. ― Она знала, где найти изгнанника?

Хаакон закрыл глаза. Рана на щеке начинала гореть от боли. В голове росла тупая пульсация.

― Хаакон, ― осторожно произнес человек. ― Что она знала?

― Она встречалась с ним, ― сказал Хаакон. Глаза стало жечь, ему с трудом удавалось говорить. ― Но она не понимала, кто он. Изгнанник входил в банду… ― воин сделал вдох, пытаясь устоять на ногах. Воспоминания ведьмы постепенно блекли: взгляд на поле боя, мимолетный взгляд назад, пара небесно-голубых глаз.

― В какую банду? ― спросил человек и шагнул ближе. Хаакон снова потряс головой. ― Брат, в какую банду он входил? Где она видела его?

Глаза Хаакона резко распахнулись, и его рука крепко стиснула рукоять секиры.

― Ты умер, ― мягко сказал он. ― Ты умер давным-давно, и я остался один.

Секира стремительно понеслась к человеку, носившему лицо Оульфа. Он отступил назад быстрее, чем кто-либо мог двигаться. Хаакон рубанул опять, и секира вонзилась человеку в грудь. Из раны заструился дым и черная кровь. Внезапно воин почуял запах пепла и опаленной плоти. Человек припал к земле, и Хаакон занес секиру для смертельного удара.

Лицо человека дернулось вверх. Посреди лба ярким красным цветом пылал третий глаз. Из легких Хаакона разом испарился воздух. Он будто горел изнутри. Лед, кровь и небо исчезли из поля зрения. Воин поднял секиру, но и она исчезла ― в его руке остался лишь прах, и ему стало казаться, словно он падает. Вокруг взвихрился ветер, а мир стал осыпаться хлопьями пепла.

Череп Хаакона заполонила боль. Человек больше не походил на Оульфа, он превратился в черный огонь. На месте глаз полыхали две точки зеленого света. Хаакон шагнул вперед, из глотки вырвался вопль ярости и ненависти. Его руки исчезли в мощном вихре, когда он потянулся к глазам человека. Голову опять пронзила боль, и череп взорвался белым сиянием.

Хаакон открыл глаза. Он все еще выл, звук эхом разносился в кристаллических стенах зала. Воин лежал на каменном столе, наклоненном так, что голова находилась над уровнем ног. Цепи сковывали его запястья, горло и лодыжки. С него сняли доспехи, а кожа была покрыта спиральными символами, которые нанесли синими чернилами. По подбородку и груди стекали густые струйки крови вперемешку с желчью.

― Ты расскажешь, что узнал у ведьмы, ― в поле зрения появился человек. Кожа у него была золотой, а глаза зелеными, без признаков белков и зрачков. На красных полированных доспехах красовались серебряные скарабеи, птицы и полулюди с шакальими головами. На наплечниках зашелестели полоски густо исписанных пергаментных свитков, когда человек шагнул вперед, сжимая в руке черный стеклянный нож. Позади него неподвижно высились два комплекта доспехов, из шлемов с высокими гребнями призрачным светом сияли глаза.

«Колдун», ― подумал Хаакон. Ему мускулы непроизвольно напряглись. Колдун посмотрел на Хаакона и покачал головой.

― Ты расскажешь мне, ― произнес он, и мягкие слова взбудоражили мысли Хаакона. В ответ воин посмотрел на колдуна и плюнул. Кислота в окровавленной слюне зашипела на нагруднике человека.

― Вы не сможете остановить нас, ― прорычал Хаакон. ― Мои братья отыщут его, а затем придут и за вами. Мы будем охотиться, пока вы не устанете, а когда вы ослабнете, мы порубим вас на куски и скормим сердца воронью.

Хаакон тяжело дышал, силясь разорвать оковы. Колдун покачал головой, словно сочувствуя ему.

― Ты не найдешь его, волк. Никто из твоего рода не найдет, ― колдун сделал паузу и посмотрел на острие черного стеклянного кинжала в руке. ― Вы не найдете его потому, что мы найдем его первыми. Мы, те, кто был ему братьями, найдем его, ― он оторвал взгляд от кинжала, и Хаакон заметил в непроницаемых зеленых глазах колдуна нечто, что заставило его оскалиться. ― Его судьба принадлежит нам, не вам.

― Лжешь.

― Не лгу. Твоя добыча на самом деле наша, и наша конечная цель намного важнее. Вы, псы, ненавидите нас, но мы, Братья Праха, были его братьями, его последователями, его друзьями. Он обманул нас, уничтожил и отправил в изгнание, ― колдун приставил кинжал к горлу Хаакона. ― Ты дашь то, что мне нужно, чтобы найти Аримана. Тебе не выстоять.

― Темные волны поглотят тебя, а поверх трупа застынет лед, ― прорычал Хаакон, от прикосновения острия кинжала его мышцы напряглись. По шее закапала кровь.

― Ты способен противиться нашему искусству, твой род всегда этим славился. Но мне не потребуется ломать твой разум, ― колдун медленно покачал головой. ― Я должен поблагодарить тебя за то, что ты напомнил о существовании иных, менее утонченных путей к познанию.

Зрачки Хаакона расширились, и воин взревел, поняв, что последует дальше. Он продолжал реветь, когда кинжал пронзил шею. Колдун полоснул лезвием по горлу Хаакона прямо под линией челюсти. По каменному столу густо потекла кровь. Хаакон все еще ревел, когда колдун засунул руку в раскрытую рану и вырвал оттуда мягкую белесую железу.

Секунду колдун рассматривал окровавленный кусок мяса. Железа называлась прогеноидной и была источником генетического чуда, создавшего космических десантников. Она хранила память крови лучше, нежели человеческий мозг. Колдун медленно запрокинул голову, открыл рот и проглотил железу. Как и у Хаакона, его разум захлестнули воспоминания, словно кровь, капающая в чистую воду. Он пошатнулся. Затем нашел искомое: воспоминания о минувшем кровавом пиршестве, о теплой плоти из черепа ведьмы. Колдун потянулся разумом и схватил формирующееся воспоминание.

― Тер… ― колдун силился произнести слово, которое обретало форму у него в голове. ― Терзание, ― произнес он и сплюнул густую кровь на пол. Колдун получил то, что требовалось. Это было имя, а имена обладали силой. С ним он мог выследить через эфир их хозяев, и оно еще на шаг приблизит его к своему зверю, своей добыче, как сказал бы Хаакон. Он отправит весть своему повелителю и остальным из Братства Праха. След изгнанника был отчетливым, и они оказались еще ближе к конечной цели.

Хаакон извивался на каменном столе, все еще живой, несмотря на перерезанное горло. Колдун достал меч и посмотрел воину в глаза.

― Спасибо, Хаакон Серый Шторм, ― он занес оружие над головой. ― Наше братство благодарит тебя, ― произнес колдун и опустил меч на шею Хаакона.