Майет выбралась из носилок и стала на коленях пробираться между телами убитых солдат. Над головой ее проносились стрелы, вонзаясь в стены, сделанные из кизяка. Носильщики, которые доставили ее сюда из дворца, были ранены, некоторые из них умирали.

Чья-то окровавленная рука схватила Майет за ногу. Она оттолкнула ее и продолжала ползти, не поднимая головы. Один из стражников побежал. Другой бросился за ним, зажимая рану в боку. Первый стражник добежал до перевернутой повозки, и тут в его грудь ударило длинное копье, брошенное издалека. Застонав, он опрокинулся навзничь. Второй упал на землю, лицо его было искажено от ужаса.

Из-за повозки послышались чьи-то возгласы, вслед за ними вылетели три оперенные стрелы. Бронзовый наконечник одной из них вонзился в грязь между указательным и большим пальцами Майет. Она задрожала, но сдержала крик. Позади нее все явственнее раздавались мужские голоса.

Она должна выбраться отсюда, иначе ей не жить! Когда по носильщикам был нанесен первый удар, она решила, что отряд спасателей явился, чтобы освободить ее. Но уже в следующее мгновение поняла, насколько наивным было это предположение. Нападающие намеревались убить всех, и ее в том числе.

Обезумев от страха, она огляделась. Заметила узкую дверь, поднялась и рванула за ручку. Деревянная дверь заскрипела, немного подалась и замерла. Майет налегла на нее всем телом, и внутренний засов сломался. Она метнулась в темный чулан, захлопнув за собой дверь, и оказалась в комнате, где лежали мотки канатов, сложенные паруса и стояли высокие амфоры, наполненные маслом.

Она побежала дальше, споткнулась о спящего кота и бросилась в жилую часть купеческой лавки. В пропахшей дымом комнатушке лежал соломенный матрас, стояли табурет и резной комод. Со стропил свисала ощипанная выпотрошенная утка и пыльные связки лука и чеснока. Посередине комнатки сидела на корточках старуха, помешивающая готовившуюся на угольной жаровне рыбу с луком.

Прежде чем испуганная старуха успела испустить вопль, Майет сорвала с хитона золотую булавку и протянула ей.

— Помогите мне, — умоляюще попросила она. — Меня хотят убить!

Старая женщина взяла булавку и указала на ложе, заваленное корзинами, Майет нерешительно смотрела на него, но потом заметила грубо сделанную лестницу. Она подбежала к ней и вопросительно взглянула на свою спасительницу. Та кивнула. Майет взобралась по далеко отстоявшим друг от друга ступеням, прибитым к кедровой доске, и попала на чердак. Она рассчитывала, что там будет выход, но ошиблась! В отчаянии Майет прижалась к стене и стояла неподвижно, пока солдаты-египтяне громили лавку.

Старуха бранилась и размахивала руками, показывая на вход в лавку. Солдаты расспрашивали ее, ругались, переворачивали корзины, опрокинули амфору с пшеницей, изрезали мечами ложе. Майет боялась даже сделать вдох. Если они посмотрят наверх, она погибла!

Но солдаты не догадались. Командовавший ими человек отдал приказ, и они побежали на улицу. Последний из них захватил с собой утку.

— Вор! — закричала старуха. — Отродье Сета!

Майет долго не решалась спуститься из своего укрытия. Старуха сидела на ложе, ела рыбу и сплевывала косточки в корзину.

— Да накажет их Амон! — пробормотала она, глядя слезящимися глазами на Майет. — Кто ты такая, что сама царица посылает своих воинов, чтобы убить тебя?

— Берениса ненавидит меня.

Майет встревоженно оглянулась, опасаясь что солдаты вернутся.

— Берениса? — Старуха фыркнула. — Иноземная царица тоже ненавидит тебя? Ты, должно быть, важная персона, раз у тебя столько врагов!

Майет завязала на плече разорванную тунику.

— Значит, это не были воины Беренисы?

Старуха обсосала кость карпа, бросила ее и принялась за лук.

— Я уже почти слепа, — сказала она, помолчав немного. — Но ты-то молода! Или ты настолько глупа, что не можешь различить знак царской секиры на их туниках? Это солдаты царицы Артакамы.

— Артакамы?

— Не рассчитывай, что уйдешь отсюда со своими золотыми украшениями. Только попробуй, и я подниму такой шум, что сюда сбежится пол-Александрии.

— Я и не собиралась, — сказала Майет. — Я в этом городе недавно. — Она вынула из уха сережку. — Эти серьги стоят намного дороже, чем булавка. Ты получишь обе, если найдешь кого-нибудь, кто проводит меня во Дворец голубого лотоса.

— Покажи.

Майет покачала головой.

— Одну я отдам сейчас, а вторую — когда попаду во дворец.

Старуха захихикала.

— Да, не очень-то ты мне доверяешь. — И кивнула головой в знак согласия. — Я слышала на рынке, что у царя сейчас наложница из египтян. Говорят, она первая красавица на свете. Посмотри на себя. Твои волосы и лицо испачканы, туника порвана и в пятнах крови. Кому ты нужна во дворце?

Старая ведьма заквохтала, радуясь собственной шутке.

— Хороший вопрос, — сказала Майет. — Но я не стану на него отвечать. Хочешь получить серьги? Или же…

— Да, да. Мой внук Узерхат проводит тебя. Он знает этот город как свои пять пальцев. А там уж разбирайся сама…

Узерхат прижал палец к губам в знак молчания и вжался в тень высокого дома. Мимо них прошли несколько человек, и Майет узнала одного из них — он сопровождал принца Кайана на приеме у царя. Варвары были, очевидно, пьяны и громко распевали похабную песенку про хозяина пивнушки и красавицу.

Гуляки остановились у ворот богатого дома. Привратник впустил их и закрыл ворота. Улица опустела.

Узерхат потянул Майет за локоть. Держась в стороне от света факелов, они проходили мимо богатых домов. Майет услышала свежий запах озера и поняла, что они приближаются к Дворцу голубого лотоса.

Через четверть часа Узерхат остановился и показал на окруженный колоннами вход, находившийся в дальнем конце улицы. Майет посмотрела туда, а когда обернулась, ее провожатый, исчез.

Двое стражников охраняли вход. Она не узнавала здание, но предположила, что во дворце много ворот. Ждать до утра ей не хотелось, Геспер рассказывала, что по ночам по городу бродят своры одичавших собак. Недавно они разорвали моряка, который пьяным заснул прямо на улице. Кроме того, на улицах Александрии много разбойников и убийц, а также преступников, вершивших свои темные дела под покровом ночи.

— Спасите меня, о боги! — прошептала она. Но какие боги? Кому из богов она молилась? Услышат ли они ее, если она даже не помнит их имен? Призвав на помощь всю свою смелость, она перешла дорогу и подошла к стражникам.

— Я госпожа Майет, — произнесла она со всем достоинством, на которое только была способна. — Именем царя Птолемея, откройте ворота!

Кайан осушил до дна кубок неразбавленного вина и протянул его, чтобы ему налили еще. В зале было душно, пахло потом и духами. Три рабыни — египтянки с блестящими от масла телами, прикрытыми лишь лентами, обвивавшими бедра, — исполняли танец с большой змеей.

Звуки труб и грохот барабанов становились все громче, госпожа Нофритари вышла к танцующим, извиваясь под первобытный ритм. Она несколько раз совершила волнообразные движения телом, затем упала на колени, запрокинула голову и стала удовлетворять себя на виду у гостей.

Кайан взглянул на ложе, где расположился Яндель. Женщина с огромной грудью склонилась к его лицу, две других были заняты другими частями его тела. Яндель славился своим искусством стрелка, отлично боролся и владел мечом, но здесь он сдался без сопротивления.

Хомиджи также не отставал от него. Он почти сполз со своего ложа, положив сапоги на блюдо с разрезанным арбузом, которым его кормила обнаженная карлица.

Пара индийских акробатов, мужчина и женщина, присоединились к танцующими занялись безрассудными плотскими утехами без различия полов.

Кайан зевнул. Когда-то подобное сборище могло зажечь в нем кровь, но, похоже, в свои тридцать три года он стал слишком стар и брезглив, чтобы наслаждаться столь разнузданным весельем.

Кайан не был пьян. По крайней мере, недостаточно пьян. Он хотел напиться, чтобы забыть боль, наполнявшую его душу черной пустотой. Но греческое вино, которое подавали у госпожи Нофритари, пусть даже и самое лучшее в Александрии, почти не одурманивало его, привыкшего к напиткам степных племен.

Что-то было не так…

Роксана ничем не дала понять, что знает его. Он смотрел прямо на нее, ей в глаза и даже метал яростные взгляды, на которые она отвечала как женщина, которая видит его впервые. Он знал, что она прекрасная актриса и ее перевоплощениям могли бы позавидовать афинские актеры. Но все же она не смогла бы притвориться, что не знает человека, которому с детства была обещана в жены.

Может быть, Птолемей чем-то опоил ее? Или ее околдовали?

Возможно, она стала жертвой отвратительной египетской магии?

Что бы с ней ни произошло, он дознается, в чем дело! Чтобы сделать это, надо узнать, где Птолемей держит ее. А Кайан был уверен; что знает человека, который может ему это сказать!

С громким криком он прыгнул на площадку с танцующими, схватил госпожу Нофритари и перебросил ее через плечо. Она взвизгивала, притворяясь, что сопротивляется, что, возможно, выглядело бы правдоподобно, если бы она не смеялась так громко и не пыталась ласкать его зад.

Майет только-только искупалась и переоделась, когда Геспер в слезах вбежала в покои и обняла ее.

— Мы боялись, что потеряли вас, — призналась она. — В городе говорят, что вы поссорились с царем и что ваши носилки найдены сломанными, а рядом с ними пять убитых стражников царя.

— И еще носильщики, — сказала Майет. — По крайней мере, двоих из них убили. Ты уверена, что именно пятеро солдат погибли? Меня сопровождали шесть солдат, еще четверо несли носилки. Всего десять.

— Я уверена, что речь шла о пяти. Никто не упоминал про носильщиков. — Геспер сжала ее руки. — Должно быть, одному солдату удалось спастись.

— Да, должно быть. Если только он не был заодно с теми, кто напал на нас.

Майет была уверена, что оттуда можно было убежать лишь тем путем, который нашла она. Сомнительно, что раненого человека пощадили, ведь он видел, что произошло. Майет понизила голос до шепота.

— Интересно, не царь ли приказал убить меня.

Геспер отрицательно покачала головой.

— Он был вне себя от ярости и приказал отрядам воинов искать вас в городе. Как вам удалось убежать? И как вы смогли найти дорогу сюда?

— С помощью везения и золотых побрякушек.

— Наверно, виновна во всем царица Греции. — Геспер отпустила служанок и принялась причесывать Майет. — Мой муж здесь, во дворце. Его послали сообщить царю, что вы живы.

— Не думаю, что убийц подослала царица Берениса. Я видела знак секиры на их туниках. Ведь это знак египетской царицы?

— Да, но царица Берениса могла приказать своим воинам переодеться в стражников царицы Артакамы, чтобы под их видом совершить злодеяние.

— Я попросила одного из стражников царя проводить меня домой, но, думаю, он тоже предал меня. Мы были в бедном предместье; когда произошло нападение. Я не знаю дорогу из дворца Птолемея, но запомнила, сколько времени мы добирались с тобой туда. Думаю, они хотели похитить меня, но… — Майет пожала плечами, — погибли так быстро, что я не успела разгадать их намерения.

Геспер уложила волосы Майет в виде короны и закрепила их серебряными булавками, выпустив по спине каскад завитков.

— Наденьте самые красивые украшения, накрасьте лицо. Вам следует как можно скорее помириться с царем Птолемеем. Он единственная ваша защита!

Майет посмотрела на нее. Совет Геспер был дельным, но она чувствовала, что молодая женщина говорила не все, что ей известно.

— Ты видела принца Кайана и варваров, сопровождавших его. Что ты думаешь о них?

Геспер покраснела.

— Я… я… — запнулась она. — Как вы и сказали, госпожа, они дикари. На них было интересно посмотреть, но…

— Ты не видела принца раньше?

— Нет, госпожа, не видела. Как я могла бы встретиться с ним? — Она поднялась. — Я должна идти. Мой муж будет ожидать появления царя. — Она крепко обняла Майет. — Возможно, я смогу прийти только после рождения малыша.

Майет кивнула.

— Я понимаю. Тебе надо позаботиться о своей безопасности и о своем ребенке. Со мной все будет в порядке.

— Обязательно помиритесь с царем, — сказала Геспер. — Только он сможет защитить вас. — Она обеспокоенно оглянулась. — Александрия — это змеиное кубло. Только самые сильные смогут выжить, госпожа.

— Спасибо. Я буду помнить об этом.

Через час явился Птолемей в сопровождении лучников, возниц и сорока своих лучших воинов. На его лице было написано раскаяние и радость.

— Я чуть не сошел с ума от тревоги за тебя, — сказал он, заключая ее в объятия.

Она стояла неподвижно, не сопротивляясь, но и не отвечая на ласку.

— Майет, ты обвиняешь меня в том, что…

— Не знаю. — Она оттолкнула его. — Меня уже дважды пытались убить!

— Ты решила, что это я? — Он выругался. — Разрази тебя демоны, ты мне дороже всего… — Он не смог договорить. — Прости меня, я был чересчур резок. Мне не следовало так обращаться с тобой.

— Да. Я не стыжусь своего положения, но я не уличная девка.

Он нахмурился.

— Мне показалось, что ты выставляешь меня посмешищем, когда так смотришь на… Неважно, главное — ты в безопасности.

— Разве? — Он попытался взять ее за руку, но она отняла ее. — Берениса или Артакама, а может, обе они пытаются убить меня.

Выражение его лица стало злым.

— Это, конечно, Берениса. Не удивлюсь, если…

— На хитонах солдат, напавших на меня, был знак секиры, знак царицы Артакамы.

Птолемей пробормотал проклятия.

— Вот бы не подумал… — Он покачал головой. — Я узнаю, кто виновен. Кто бы это ни был, он ответит за это. Я обещаю тебе.

— Я не могу оставаться здесь. Я хочу вернуться домой.

— Это невозможно. Я возьму тебя в жены, и как можно скорее.

— Я не стану вашей женой, Птолемей. Это несправедливо по отношению к вам.

Он сердито посмотрел на нее.

— Почему?

— Я не люблю вас.

Он снисходительно улыбнулся.

— При чем здесь любовь? Разве для брака нужна любовь? Ты что, настолько наивна, что веришь в бредни поэтов или в песни о вечной любви? Ты будешь моей царицей, Майет! Я сам короную тебя, и ты родишь мне много сыновей.

— Почему именно я? У вас есть другие жены. Что вы скрываете от меня, Птолемей? И почему тот бактриец…

— Хватит. Я вижу, ты расстроена. Я вернусь завтра, когда ты будешь более благоразумна.

— А если завтра я буду точно такой же?

— Тогда ты узнаешь, кто здесь царь. — Он холодно, поцеловал ее в лоб. — Спокойной ночи, Майет. Спи спокойно, и подумай, что ты теряешь, не подчиняясь моей воле.

Она проглотила слова, вертевшиеся на языке, и отвернулась от него.

— До завтра, милая жена.

— Почему? Почему же я не могу ничего вспомнить? — шептала Майет. Ответом было лишь стрекот сверчков и шуршание пальмовых листьев.

Не в силах переносить любопытные взгляды прислуги, она выгнала их из своих покоев и в одиночестве ходила по тропинкам сада. За всем этим скрывалась какая-то игра, но никто не раскрыл ей правил. Она ничего не чувствовала по отношению к Птолемею, а будущее казалось ей темным и неопределенным.

Кем была эта таинственная Майет? Как ей удалось завоевать расположение царя? И почему у нее не получалось принять жизнь, ради которой другие женщины могли бы пожертвовать всем на свете? Она была уверена, что правда притаилась в ее запутанных снах, но эти сны были вязкими и непроходимыми, как болота Нила.

В отчаянии она упала на колени и стала молиться.

— Помогите мне! — заклинала она. — Помогите мне найти выход!

Она ждала долго, надеясь получить знамение, но перед ней была лишь пустота. Измучившись, она побрела в покои и легла спать.

Но сон не приходил. Она металась и не могла найти себе места, начинала дремать и резко просыпалась. Ей слышались чьи-то шаги или чье-то присутствие в опочивальне. Но, открыв глаза, она не видела и не слышала ничего, в комнате никого не было.

Наконец сознание ее затуманилось, ей показалось, что она видит стоящего рядом человека… этот человек держал на руках ребенка. Она протянула руки к ребенку.

— Отдай его мне, — прошептала она. — Дай, пожалуйста…

Ее пальцы коснулись не нежного тельца ребенка, а сильной мужской руки. Майет открыла глаза, увидела неясно вырисовывавшуюся в темноте мужскую фигуру, склонившуюся над ложем, и попыталась закричать. Мозолистая рука закрыла ей рот.

— Шшш… — прошептал мужчина ей на ухо. — Разве так надо приветствовать после восьмилетней разлуки?