Сразу по возвращении домой я попыталась отыскать фамилию Гвен в телефонном справочнике. Там ее не оказалось — вероятно, потому, что Гвен преподает математику в средней школе. Окажись ее фамилия в справочнике, ее замучили бы звонками: что задано на завтра? Почему мой ребенок провалился на экзамене?

Я сунула картофелину запекаться в духовку, налила себе сначала один бокал вина, затем второй, обдумывая свои сегодняшние действия. Неужели я совершила нечто предосудительное?

Почему нельзя назваться чужим именем, пусть даже именем лучшей подруги? У Гвен я ничего не отняла. Я не намерена пятнать ее имя или репутацию. Да, я ввела в заблуждение Фрэнсис и Бет. Но если бы я честно объяснила, кто я, меня приняли бы за помешанную.

Примерно через час я вынула картофелину из духовки, щедро намазала ее сливочным маслом, посыпала солью и перцем. А затем съела сначала нежную мякоть, потом хрустящую кожуру. Объедение. Зазвонил телефон.

— Где тебя носит? — возмущенно крикнула в трубку Мэри.

— А в чем дело?

— Ты сегодня приглашена к нам на ужин.

— Правда?

— Я же несколько дней назад тебя приглашала. И ты согласилась. Мы уже садимся за стол.

— Буду через десять минут, — пообещала я.

Чертыхаясь, но уложившись в полминуты, я приняла душ и влезла в платье. Потом набросила пальто, выбежала из дома и на углу поймала такси.

Мэри приветствовала меня ледяным тоном, но не рискнула накричать на вдову в присутствии Эрика и четырех других гостей. Из них я знала двоих: с Доном и Лорой Мэри дружила давно. Приглашены также были Мадди из офиса, где работала Мэри, и Джефф, который познакомился с ней и Эриком пару лет назад во время велопробега по Сицилии.

Мэри знакомила меня с гостями, а я замечала на лицах собеседников уже знакомую озабоченность. Очевидно, Мэри заранее предупредила всех о том, в каких обстоятельствах я оказалась. Но мне следовало быть благодарной за приглашение — хотя бы теоретически. Мэри не могла не понимать, что украшением и душой компании я вряд ли стану. Остальные тоже держались скованно — вероятно, стараясь избежать в разговоре неуместных тем: смерти, похорон, супружества.

В конце вечера я отклонила предложение Джеффа подвезти меня домой. Мне хотелось пройтись и подумать.

Я уже почти решила, что в офисе Фрэнсис больше не появлюсь, потому что это непорядочно, с какой стороны ни посмотри, но, вспоминая вечер у Мэри, пришла к выводу, что так больше продолжаться не может. Со стороны казалось, что у меня все в полном порядке, я напоминала робота, умело запрограммированного на благопристойное человеческое поведение: ничем не обращала на себя внимание, не плакала, никого не конфузила. Но сама я понимала, что это лишь видимость.

Возможно, для кого-то умение прожить день, не поддаваясь депрессии, — хороший признак. Однако я хотела от жизни совсем другого, но не этого жуткого ощущения отстраненности, чувства, будто я играю чужую, неподходящую мне роль. Если бы мне только удалось узнать, был роман у Грега с этой женщиной или его и в помине не было, я смогла бы начать новую жизнь.

Поэтому на следующий день я оделась в деловом стиле, точнее, постаралась имитировать его, так как деловой одежды в строгом смысле слова у меня не было: если занимаешься реставрацией мебели в сарае, в глубине собственного сада, наряжаться ни к чему. Я выбрала черные брюки с тонким серым жакетом, собрала волосы в пучок, вдела в уши сережки, застегнула на шее серебряную цепочку и даже подвела глаза и подкрасила ресницы. И превратилась из Элли в Гвен: предупредительную и невозмутимую.

В половине одиннадцатого, когда я позвонила в дверь Фрэнсис, она открыла мне с такой улыбкой радости и облегчения, что я невольно улыбнулась в ответ.

— А я уж боялась, что вы не придете, — призналась она. — Думала, может, вчера так отчаялась, что вы мне померещились.

— Я буду приходить и помогать дня два, — пообещала я. — Скоро я снова начну работать, но сейчас для вас настали такие трудные времена, что если я могу чем-нибудь помочь…

— Да, трудные, — подтвердила Фрэнсис, — ужасные времена, настолько ужасные, что я даже не представляю, чем вы можете помочь — разве что поджечь всю эту кучу хлама.

— Я не сумею устроить вечеринку, — честно призналась я, — или приготовить обед из пяти блюд на сорок персон, но, если мне дадут чашку кофе, я переберу все до единой бумаги в этом офисе, рассортирую их, отвечу, если это письмо, или выброшу.

Фрэнсис снова улыбнулась.

— Чем я заслужила такую награду, как вы? — спросила она.

Бет явилась в двенадцатом часу. Она извинилась, оправдываясь тем, что вчера поздно легла спать, но выглядела свежей и отдохнувшей. Сегодня она оделась, как и вчера, безукоризненно, но совершенно в ином стиле: темно-серая юбка-карандаш с коротким разрезом сзади, туфли на плоской подошве, джемпер поверх накрахмаленной белой рубашки. Кожа сияла, волосы ниспадали на плечи. Рядом с ней я почувствовала себя неопрятной, старой и скучной. Мое появление удивило и, похоже, раздосадовало Бет.

— И где же она будет работать? — спросила Бет у Фрэнсис.

— Будет пристраиваться то тут, то там, — опередила я хозяйку компании. — Просто разберет бумаги и никому не помешает.

— Да я просто спросила, — начала Бет, но ее перебила веселая мелодия мобильника. Она приложила телефон к уху и повернулась ко мне спиной.

Почти сразу мне стало ясно, что для избавления офиса от хаоса понадобится не один и не два дня. Я недоумевала, как Фрэнсис угораздило запустить дела: она производила впечатление организованного человека.

— Делопроизводством и организацией занималась Милена? — спросила я во время перерыва, пока мы пили кофе.

— Да нет, какое там! — отмахнулась Фрэнсис. — Милена была эффектным представителем компании «Тусовщики». Ее задачей было охмурять клиентов, флиртовать с поставщиками и выдавать блестящие идеи.

— А что делали вы?

— Были на подхвате, — ответила из другого угла комнаты Бет.

— Похоже, непросто было с ней ладить, — заметила я.

— Вам лучше знать.

— Никогда не угадаешь, как человек проявит себя в рабочей обстановке, — поспешила объяснить я. — Скучаете по ней, наверное.

— Нам ее определенно не хватает, — сказала Фрэнсис и принялась нажимать на кнопки своего телефона.

Я расчистила себе место в глубине офиса и теперь раскладывала бумаги, пополняя вчерашние стопки. Некоторое время я молчала, опасаясь, что неосторожными словами выдала себя. Каждый раз, когда Фрэнсис называла меня «Гвен», я чуть не вздрагивала от неловкости. А вдруг она догадается, что я вовсе не Гвен.

— Как вы познакомились с Миленой? — спросила Фрэнсис.

— С Миленой? — В голове лихорадочно завертелись мысли. — На одном сборе средств на благотворительность. Для больных раком груди, — добавила я. — Скука там была убийственная, вот мы с Миленой и спасались разговорами, а потом решили продолжить знакомство. Но виделись редко — даже не припомню, когда это было в последний раз. — Я бросила взгляд на Фрэнсис: похоже, она сочла мои слова убедительными.

— Чем вы занимаетесь, Гвен? — продолжала расспросы она.

— Преподаю математику в средней школе.

— Теперь понятно, откуда в вас эта организованность. А почему вы ушли с прежней работы?

— Просто решила передохнуть. Мне нравится преподавать, но в школе стрессы неизбежны. — Фрэнсис сочувственно закивала, а я разговорилась, припомнив то, что слышала от Гвен: — Школа, где я работаю, находится в старом рабочем районе, где половина детей не желает учиться. Вместо того чтобы учить их, я добивалась порядка в классе. Пока наконец не решила отдохнуть несколько месяцев и все как следует обдумать. Может, съездить куда-нибудь.

— Замечательно, — откликнулась Фрэнсис, глядя в какой-то проспект и хмурясь. — А куда?

— В Перу, — сообщила я. — Или в Индию — меня всегда туда тянуло.

— Вы замужем?

— Нет. У меня были длительные отношения, но ничего из этого не вышло. — Я грустно пожала плечами. — Прежние закончились, новые еще не начались. Как видите, у меня сейчас один из редких моментов свободы: нет ни близкого человека, ни работы.

— И детей тоже нет?

— Нет, — коротко подтвердила я, а затем добавила, не вполне понимая, что делаю, и с удивлением слушая собственные слова: — Мне всегда хотелось иметь детей.

Опасный момент: все мои оборонительные укрепления вмиг рухнули, и я снова стала самой собой, Элли, сердце которой болит потому, что у нее по-прежнему нет детей…

— Может, когда-нибудь они у меня будут, — заключила я, то есть Гвен, решительно и жизнерадостно.

— А я никогда не хотела детей, — призналась Фрэнсис. — Мне казалось, они отнимают столько времени, так изматывают, и вообще, к чему жертвовать свободой ради благополучия другого человека? Это не для меня, думала я. А потом несколько лет назад я вдруг решила, что было бы неплохо о ком-нибудь заботиться. Теперь я стараюсь не вспоминать об этом. Слишком поздно. Тик-так, — с легкой и грустной улыбкой добавила она.

Из бумаг, которые я перекладывала все утро, мне не удалось выудить никаких сведений о Милене. Ее подпись я увидела только на письмах, где обсуждалась цена легких закусок и проката бокалов для шампанского. Тем не менее я аккуратно переписывала к себе в блокнот даты и контактную информацию. А потом решила избрать более прямой путь.

— Скажите, — начала я, когда все мы потягивали кофе во время одного из перерывов, разбивающих наш день на неравные отрезки, — этот человек, вместе с которым погибла Милена… кто он был такой?

Фрэнсис пожала плечами:

— О нем я ничего не знаю. Я даже не знала, что он вообще встречается с Миленой.

— Странно… — протянула я.

— Для Милены — нормально. Ее личная жизнь всегда была запутанной. И таинственной.

— Хотите сказать, верной женой она не была?

Лицо Фрэнсис вспыхнуло от смущения или досады.

— В сущности, да.

— Вот как… Я не знала. И ее муж не возражал?

Фрэнсис метнула в меня непонятный взгляд.

— Не представляю даже, знал ли он вообще.

— Значит, она с вами не откровенничала?

— Только когда хотела. Но я догадывалась, когда у нее назревал очередной роман — Милену буквально распирало изнутри. — Она пренебрежительно усмехнулась. — Вы, наверное, сочтете меня бессердечной, ведь о покойных так отзываться не принято.

— Вы просто говорите все как есть. Милена была сложной натурой. — Я вдруг спохватилась: не зайти бы слишком далеко. Я направилась через комнату за очередной пачкой нерассортированных бумаг. — Займусь-ка я лучше делом.

Около четырех часов, когда за окнами уже начинало темнеть, Бет ответила на очередной звонок и что-то сказала Фрэнсис.

— Вот дерьмо, — процедила Фрэнсис. — Все ясно, надо ехать. — Она перевела взгляд на меня. — Гвен, мы должны на время отлучиться. Вы не против пока подержать оборону?

Я была не против. Мало того, мне прямо-таки не терпелось подержать оборону. Я дождалась, когда закроется входная дверь, а потом увидела, как Бет и Фрэнсис — точнее, их нижние половины, — прошли мимо окна цокольного этажа. Едва они скрылись из виду, я вскочила и приступила к поискам. Я сама не знала, что ищу, но полагала, что в папках, которые перебираю, ничего ценного для меня нет. Может, что-нибудь найдется в ящиках письменного стола.

Рванув на себя первый ящик, я увидела две бутылки водки — одну пустую, вторую наполовину полную. Я задвинула ящик и кинулась к компьютеру, нажала кнопку включения и стала ждать завершения загрузки.

Звонок в дверь заставил меня подскочить на стуле, сердце дико заколотилось. Я выключила компьютер, пригладила волосы, нацепила маску спокойного достоинства и пошла открывать дверь.

Стоявшего на пороге мужчину удивило мое появление. Незнакомец был невысоким и худым, почти тощим, в сером костюме и белой рубашке. Его щеки были впалыми, серые глаза — живыми.

— Чем могу помочь? — спросила я.

— Кто вы?

— А почему вы спрашиваете?

— Так и будем отвечать вопросами на вопросы? Вот вам еще один: Фрэнсис здесь?

— Нет. Я Гвен, ее временная помощница.

— Джонни. — Он протянул руку, я пожала ее. — Неужто Фрэнсис забыла про меня?

— У нее сейчас слишком много забот. Она скоро вернется.

— Ладно, подожду. — Он прошел мимо меня. В офисе Фрэнсис он чувствовал себя как дома.

— Вы работаете с Фрэнсис? — спросила я.

— По ее поручению я занимаюсь едой.

— На повара вы не похожи, — заметила я.

Джонни окинул взглядом свой костюм:

— Думаете, я вас обманываю? Меня просто занесло наверх, в администрацию. Кстати, я привез Фрэнсис меню на следующую неделю. Хотите взглянуть?

— У меня нет никаких полномочий…

— Зато вы здесь, так?

Мы сели рядом на диван, Джонни показал меню и подробно рассказал о нем. Он объяснил, как надо заранее готовить суфле, добавил, что старается выбирать ингредиенты местного производства, накрыл мою руку ладонью и сообщил, что его ресторан называется «Смак» и что я непременно должна побывать там как можно скорее, внимательно слушал, пока говорила я, смеялся, заглядывал мне в глаза, поминутно повторял мое имя: «Как вы думаете, Гвен?», «Вот что я вам скажу, Гвен…» А Гвен заливалась румянцем смущения и удовольствия с примесью неловкости.

Вернувшаяся Фрэнсис взглянула на нас, сидевших рядышком на диване, дружелюбно и чуть насмешливо.

— Вижу, ты без меня не скучал. — Она сняла пальто, бросила его на спинку стула и расцеловала Джонни в обе щеки.

— Без тебя я скучаю всегда, — возразил он, — просто сегодня меня усердно опекали. — Он положил ладони на плечи Фрэнсис, слегка отстранил ее и внимательно вгляделся в ее лицо. — У тебя измученный вид, Фрэнсис. Ты бережешь себя как следует?

— Нет, этим занята Гвен, — ответила она, и оба одобрительно улыбнулись мне.

Джонни подвез меня до станции метро. Прощаясь, он взял меня за обе руки, заверил, что был просто счастлив познакомиться со мной и что нам обязательно надо встретиться снова как можно скорее. Я ответила уклончиво, избегая его горящего взгляда.

Путь от станции метро до дома я проделала в темноте, под мелким дождем. До самой длинной ночи в году оставалось еще несколько недель, дни становились все короче. Я безрадостно гадала, чем займусь на Рождество. Мне казалось, проснувшись утром в рождественский день, я задохнусь от нестерпимой боли.

Мобильник зазвонил, как только я переступила порог. Меня разыскивала Гвен.

— Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться.

— Извини, я была занята.

— И правильно. Ты не забыла, что через несколько дней у тебя день рождения?

— Не забыла, — подтвердила я, — просто не вспоминала.

— Можно отметить его — устроить вечеринку в узком кругу, созвать друзей…

— Не знаю, стоит ли.

— У тебя дома. От тебя потребуется только одно: присутствие. Все остальное я сделаю сама.

— Что-то мне подсказывает, что ты уже все организовала.

— Не совсем. Только выяснила, смогут ли прийти гости — такие, как Мэри.

— Такие, как Мэри? Что это значит? Кого еще ты пригласила?

— Всего несколько человек. Буду я, Мэри с Эриком, Фергюс с Джеммой, конечно, Джо с Элисон, Джош с Ди. Вот и все. Ну и те, кого ты захочешь позвать сама.

Мне надоело отнекиваться.

— Сейчас, только уточню в ежедневнике, — пошутила я, — нет, этот день у меня как раз свободен.

— Отлично. Значит, договорились.

Явившись в офис, я обнаружила, что Фрэнсис разговаривает по телефону. Она отчаянно замахала мне рукой. Похоже, собеседник читал ей бесконечные нотации.

— Правда?.. Неужели мы?.. Серьезно?.. А мы что же?..

Я на цыпочках прошлась по комнате, сварила кофе, наполнила две чашки и принесла одну Фрэнсис. Гротескными гримасами, словно актриса немого кино, она поблагодарила меня за кофе и в то же время ухитрилась выразить досаду, злость и усталость.

— Да, — сказала она в трубку. — Но дело в том, что положение несколько осложнилось…

Наконец разговор закончился.

— Не думала, что когда-нибудь займусь предпринимательством, — простонала она. — Это был наш невыносимый бухгалтер. Похоже, мы опоздали с отчетностью по НДС. А я думала, бухгалтеры для того и нужны, чтобы избежать лишней головной боли.

Мне вспомнился наш разговор с Грегом, когда мы только познакомились, и я часто поддразнивала его профессией. Складывать цифры да заполнять бланки — что еще требуется от бухгалтера? Он только смеялся. Оказалось, не все так просто, особенно когда попадаются такие клиенты, как у него. С ними приходилось быть и психиатром, и фокусником, и представителем, ведущим переговоры об освобождении заложников, и специалистом по обезвреживанию мин, ну и заодно знать, как надо заполнять бланки.

— С такими обязанностями Бет не справляется, — продолжала Фрэнсис. — Изъян Бет, которая, кстати, до сих пор отсутствует, в том, что она слишком молода, легкомысленна и самоуверенна. Что бы ей ни поручили, она весь день будет выглядеть страшно занятой, а к концу никто не сможет определить, что же она, собственно, сделала. На мероприятиях ей цены нет. Клиенты от нее без ума — я имею в виду клиентов-мужчин. Что неудивительно: ей двадцать два. Да еще такая грудь.

— Да, грудь впечатляет.

— Но для оформления отчетности по НДС бесполезна. Гвен, вы уверены, что не хотите поработать у меня? Хотя бы три месяца по контракту, пока мы не разгребем эти завалы?

Я покачала головой и припомнила, что говорил в таких ситуациях Грег:

— В первую очередь вам сейчас нужно понять, в каком вы положении. Какие долги висят на вас, что задолжали вам, что есть в вашем распоряжении и каковы ваши планы. За пару дней мы все выясним, и дела снова пойдут на лад.

— Когда я познакомилась с Миленой, — сказала Фрэнсис, — мы просто решили развлечься. Нам нравилось бывать на вечеринках и принимать гостей у себя, так почему бы не заработать тем же способом? Оказалось, не все так просто. Вам случалось чувствовать себя постоянно на взводе даже на вечеринке? И каждую минуту беспокоиться, что не хватит спиртного или кто-нибудь из гостей будет недоволен? Для нас это перманентное состояние.

— Для Милены тоже? — уточнила я.

— Нет. — Фрэнсис печально улыбнулась. — Милена не допускала, чтобы мелочи испортили ей удовольствие.

— Теперь эти мелочи — моя работа, — заметила я. — По крайней мере на ближайшие несколько дней.

С другой стороны, отрадно было сознавать, что эта суета не на всю жизнь. В течение двух часов я складывала в одну кучу бумаги, которые выглядели одинаково. Составляла списки дат. Сверяла счета с банковскими выписками. В одиннадцать изволила появиться Бет. Я вручила ей список телефонов, по которым следовало позвонить и уточнить даты поставок. Бет была шокирована так, словно я попросила ее прочистить канализацию. Бросив раздраженный взгляд на Фрэнсис, она нехотя выполнила мою просьбу.

Через двадцать минут приехал Джонни, кивнул мне, придвинулся к Фрэнсис и заговорил о меню. Я работала не поднимая головы. В тот момент я держала в голове слишком много информации и опасалась, что растеряю ее, если заговорю или задумаюсь о чем-нибудь другом. Тогда придется начинать все заново.

Вскоре я почувствовала, что рядом кто-то стоит. Это был Джонни.

— Вам достается самая нудная работа и ни капли удовольствия.

— Без этой работы никак не обойтись, — отозвалась я.

— А я предпочитаю оставлять удовольствия себе, а все самое скучное и нудное как-нибудь само собой утрясется.

— Похоже на верный путь к банкротству.

— Все рестораны рано или поздно банкротятся.

— И что же в этом хорошего?

— Все, — убежденно ответил Джонни и задумчиво добавил: — До самого конца все идет просто замечательно. А потом начинаешь заново. Возникает цикличность. Но на самом деле я хотел поговорить о другом, точнее, спросить. Помните, я рассказывал о своем ресторане? Не хотите побывать там? Я мог бы показать, какую еду готовлю. Когда-нибудь — сегодня, завтра, когда угодно.

— Не могу, — сказала я. — Не то сейчас время. В моей жизни.

— Да я же не настаиваю, — невозмутимо ответил он. — И не предлагаю конкретную дату. Торопить вас я не стану. Просто подумал, что вам как профессионалу было бы любопытно и полезно увидеть еду, которую мы готовим.

— Сейчас в моей жизни многовато путаницы, — призналась я. — Но я подумаю.

В четвертом часу я услышала, как в офис впустили посетителя. Слегка удивившись мужскому голосу, я обернулась и вздрогнула.

Это был Хьюго Ливингстоун. Человек, которого я видела всего один раз, в зале суда. Какого черта ему здесь надо? Я выругала себя за глупость: он же был мужем Милены. Что может быть естественнее, чем визит мужа в компанию, принадлежавшую его покойной жене? От страха, что меня узнают и потребуют объяснений, меня бросило в жар.

Склонившись над бумагами, я сделала вид, что старательно изучаю их. За время моей работы в офисе побывало немало посетителей, многие проходили мимо, не замечая меня. Может, и Хьюго не заметит, если я постараюсь не привлекать к себе внимания. Я прислушалась, пытаясь понять, зачем он пришел, но он говорил так неразборчиво, что я улавливала лишь отдельные слова. Зато речь Фрэнсис я слышала отчетливо. Она пожаловалась на хаос и путаницу в делах, и я замерла, уже догадываясь, что будет дальше.

— А это Гвен, — объявила она. — Наше бесценное сокровище. Она сама пришла и теперь разбирает бумаги. Гвен!

Похолодев от ужаса, я судорожно пыталась придумать хоть какой-нибудь предлог, который помешал бы мне обернуться. Рядом на столе лежал мой мобильник — отключенный, чтобы никто не мог дозвониться до меня. Я схватила его.

— Да, правильно, — сказала я в трубку. — А вы не могли бы уточнить?.. Да, в срочном порядке. Да.

Повернув голову на полградуса, я вскинула свободную руку жестом, напоминающим тот, который недавно видела у Фрэнсис. Я надеялась, что он означает «извините, я была бы рада познакомиться с вами, но у меня тут сверхважный разговор». Я решила для себя, что разговариваю с мастером, который делает ремонт у меня в спальне, и продолжала повторять в трубку «да» и «нет», чередуя их с неразборчивыми длинными фразами.

Продолжая ломать комедию, я прислушивалась к словам Фрэнсис. Больше всего я боялась, что она назовет меня подругой Милены и тогда Хьюго задержится, пожелав узнать, как мы с ней познакомились. Но Фрэнсис заговорила о каких-то незнакомых людях, а через несколько минут послышался скрип открывшейся и снова захлопнувшейся входной двери.

— Так мы обсудим цвета при встрече? — жизнерадостно и громко произнесла я. — Отлично. Пока.

— Все в порядке? — с сочувствием спросила Фрэнсис.

— Это мой мастер, если его можно так назвать, — объяснила я. — Вы же понимаете…

Фрэнсис только кивнула.

Я действительно приводила в порядок бумаги компании. Не притворялась, а работала на совесть. И в то же время украдкой записывала к себе в блокнот все упоминания о том, где Милена находилась в то или иное время. Сравнив эти сведения с таблицей, составленной для Грега, возможно, я выясню, какое время они провели вместе или хотя бы когда их пути могли пересечься. Работая, я решила по пути домой опять заглянуть в магазин канцелярских принадлежностей, купить еще ватмана и фломастеров и составить таблицу для Милены.

Сосредоточившись на бумагах, я не заметила, как пролетело время, и когда вдруг услышала, что Фрэнсис зовет меня, то мне показалось, будто я спала, а проснувшись, увидела, что за окном уже темно.

Фрэнсис была не одна: рядом с ней стоял рослый, импозантный мужчина чуть за пятьдесят, с короткими седеющими волосами. На нем было пальто и темно-синий шарф.

— Это Гвен, моя добрая фея, — представила меня Фрэнсис, — а это мой муж Дэвид.

Дэвид сдержанно улыбнулся мне и протянул руку. Она показалась мне красивой и тщательно ухоженной — как, впрочем, и все остальное: от его волос до черных мокасин.

— Дэвид, ты должен уговорить Гвен остаться у нас.

Он ответил ей холодным взглядом и слегка пожал плечами.

— Видите, как высоко вас ценят? — обратился он ко мне.

— Для меня это всего лишь отдых, — ответила я.

— Забавный способ отдыхать.

— Она учительница математики, — вмешалась Фрэнсис.

— А-а-а, — откликнулся Дэвид таким тоном, словно это все объясняло.

— Пора идти, — напомнила Фрэнсис. — Подожди секунду. — Она отошла к своем столу и что-то быстро написала, а затем вернулась и протянула мне чек.

— Я не могу его взять, — сказала я.

— Не смешите.

— Нет, правда не могу.

— А, из-за налогов? Дэвид, ты не дашь мне свой бумажник?

Он со вздохом вынул бумажник. Фрэнсис порылась в нем, извлекла несколько купюр и протянула мне. Мне хотелось отказаться, но я подумала, что человек, который приходит в чужую компанию как на работу, разбирает завалы бумаг и наотрез отказывается от оплаты, выглядит подозрительно. И я взяла деньги.

— Спасибо, — сказала я.

— Завтра опять? — спросила она.

— Завтра уж точно.

Из офиса мы вышли втроем.

— Знаете, мы все полюбили вас, — объявила Фрэнсис.

— Ну что вы такое говорите!

— Джонни в самом деле обожает ее, — обратилась она к мужу, который с отсутствующим видом улыбнулся и отстранился, едва она попыталась взять его под руку.

От этого жеста Фрэнсис нахмурилась. Она слишком настойчива с ним, подумала я, она волнуется, а он относится к ней почти с презрением. Мне стало искренне жаль Фрэнсис. Было совершенно очевидно, что она несчастна.

— Как вы думаете, — спросила я, — может быть, мне стоило бы просмотреть электронную почту Милены и выяснить, нет ли там других неприятных неожиданностей?

Фрэнсис только что узнала, что их с Миленой ждали в особняке в Кингстон-апон-Темз, чтобы обсудить предстоящую свадьбу дочери клиентки. Даже с другого конца комнаты я слышала пронзительный и возмущенный женский голос в трубке.

— Милена ни словом не упоминала об этой встрече, — произнесла Фрэнсис, закончив разговор обещанием приехать на следующий день. — Она должна была записать ее в ежедневнике.

— Можно взглянуть? — спросила я. — На всякий случай.

— Вы очень добры.

Я взяла тяжелый блокнот в твердом переплете, страницы которого были сплошь покрыты записями, пометками, напоминаниями. Попытки запомнить их все оказались напрасными: вскоре я сдалась и решила при первом же удобном случае переписать информацию из ежедневника.

Фрэнсис охотно позволила мне порыться в электронной почте Милены, зато воспротивился компьютер.

— Какой у нее был пароль? — спросила я у Фрэнсис.

— Без понятия.

— М-да… — Я в досаде уставилась на экран. Потом на всякий случай набрала имена двух приемных детей Милены, но безуспешно. — Есть идеи?

— Попробуйте дату ее рождения — 20 апреля 1964 года.

Значит, Милене было сорок четыре. На десять лет больше, чем мне. Я ввела дату. Никаких результатов.

— Ну что ж, будем надеяться, что других встреч нет.

В тот день я предупредила Фрэнсис, что мне надо уйти пораньше. Но, несмотря на это, задержалась, и Гвен дожидалась меня у дверей дома, сгрузив пакеты на крыльцо.

— С днем рождения! — воскликнула она и расцеловала меня в обе щеки. — Где же ты была? Я уже боялась, что ты все забыла или струсила.

— Да так, кое-какие дела, — туманно объяснила я.

Гвен с любопытством взглянула на меня:

— Ты с недавних пор такая загадочная.

— Не обижайся, мне правда надо разобраться с делами. — Я выудила из кармана ключи. — Пойдем греться. Пакеты я сама занесу. Что там? Ты же говорила, что гостей будет немного. — Мы прошли в кухню.

— Верно. Самое большее — человек двадцать. — Гвен начала выгружать содержимое пакетов на кухонный стол. — Здесь хуммус и гуакамоле, к ним лепешки. Кукурузные чипсы с сальсой. И фисташки. Готовить не понадобится — надо только выложить угощение в посуду.

— На какое время назначен сбор?

— На шесть или половину седьмого.

— Подскажи, что мне надеть?

— Да успокойся. Это же твои друзья. Сейчас мы пойдем и откопаем у тебя в шкафу что-нибудь подходящее и не слишком нарядное. Гости приедут прямо с работы. Если хочешь, можешь даже не переодеваться, останься как есть.

— Нет уж. — Собственная резкость изумила меня. На мне был наряд Гвен: черные брюки, серый жакет. — Так не пойдет.

— А я тебе кое-что принесла, — объявила Гвен. — Подарок на день рождения. — И она протянула мне небольшой пакетик.

Я разорвала подарочную упаковку и увидела под ней футляр. В нем лежал гладкий серебряный браслет.

— Какая прелесть! — Я надела его на запястье и подняла руку, демонстрируя подарок Гвен.

Она переменилась в лице.

— Элли, ты сняла обручальное кольцо!

Я почувствовала, как жаркий румянец заливает мое лицо и шею. Мы стояли, уставившись на мой палец без кольца.

— Да, — наконец выдавила я.

— Это потому, что…

— Я не знаю почему, — перебила я. — Кольцо у меня в сумке, могу снова его надеть. Хочешь?

— Господи, Элли, я даже не знаю. Давай поговорим об этом потом, когда все разойдутся. А сейчас пойдем выберем тебе одежду.

Я прихорашивалась перед зеркалом и меняла наряды, а Гвен приносила их мне, пока я наконец не выбрала джинсы и тонкую белую рубашку. Волосы я собрала в хвост на макушке.

— Так пойдет?

— Шикарно выглядишь.

— Вряд ли.

— Нет, правда. Я пригласила Дэна — ты не против?

— Кто такой Дэн?

Гвен густо покраснела:

— Один знакомый.

— Замечательно, — откликнулась я.

Гвен не везло с мужчинами. Я всегда твердила ей, что они ее недостойны, и в каком-то смысле была права. Мужчины, мрачно думала я, ухлестывают за такими, как Милена, которые их в грош не ставят. Наш общий недостаток — чрезмерная заботливость.

В дверь позвонили.

— Кто это? Уже пора?

— Наверное, Джо. Он обещал привезти выпивку.

Это действительно был Джо, припарковавший машину с открытым багажником возле двери. Джо неловко обнял меня и уколол щетиной на щеках и ворсом шерстяного пальто.

— Как дела у новорожденной?

— Прекрасно.

— Вот и славно, я отнесу все это на кухню, хорошо? Здесь двенадцать бутылок шампанского… ну, если уж совсем начистоту, игристого вина. Может, прямо сейчас и откроем одну?

Он оборвал с горлышка бутылки фольгу, раскрутил проволочную уздечку и хлопнул пробкой. Мы подняли бокалы.

— За нашу дорогую Элли! — провозгласил Джо.

— За Элли, — поддержала Гвен, дружески улыбаясь мне.

Почему мне вдруг захотелось плакать?

Гости прибывали: сначала по одному, по двое, а потом нагрянули разом. Вскоре в моем тесном доме было не протолкнуться. Люди заполонили гостиную и кухню, сидели на лестнице.

Это мои друзья, думала я, это моя жизнь. Грустноватый, но милый Фергюс, шумливый Джо, обнимающий всех подряд. Гвен разговорилась с Элисон, но украдкой поглядывала на часы, потому что Дэн до сих пор не явился. Мэри единолично завладела вниманием Джеммы и теперь в душераздирающих подробностях расписывала ей ужасы деторождения. С бутылкой в руке я переходила от одной группы к другой, нигде не задерживаясь подолгу.

В половине восьмого, после того как в дверь снова позвонили, а Гвен направилась открывать и вернулась смущенная и разрумянившаяся, в сопровождении незнакомца — очевидно, того самого Дэна, — Джо постучал вилкой по бокалу.

— Общий сбор! — громогласно объявил он.

— О, не-ет…

— Не волнуйся, Элли, будет не речь, а всего лишь тост.

— Ладно уж.

Элисон предупредила:

— У Джо свои представления о том, каким должен быть тост.

— Да нет же, я только хотел сказать, что ты вынесла тяжелое испытание и что я могу с полным правом от имени всех собравшихся заявить, что все мы будем и впредь поддерживать тебя, несмотря ни на что. С днем рождения, Элли!

— С днем рождения! — подхватил нестройный хор.

— Речь! — потребовал кто-то.

— Просто спасибо, — сказала я. — Всем вам.

— Выпьем! — скомандовал Джо.

— Сейчас. — В другом углу комнаты Фергюс вытащил пробку из бутылки, и струя пены ударила ему в шею и обдала столик у окна. — Ах, черт, я тут все облил… кстати, что это?

— А-а, это, — откликнулась я, мысленно ругая себя за то, что не удосужилась убрать результаты своих трудов. — Это… словом, моя таблица.

Фергюс склонился над листами ватмана.

— Очень красочно. Это для работы?

— Нет… — Я помедлила. — Вообще-то здесь показано, как Грег провел последние несколько недель своей жизни.

— Серьезно?

— Да.

— Потрясающе, Элли, — ошеломленно выговорил он. — Дни расписаны буквально по минутам! Но зачем?

— Затем, чтобы… — Хорошо, что за таблицу для Милены я еще не принималась: сначала следовало собрать информацию. Я сделала глубокий вдох. В конце концов, я среди друзей. — Мне хотелось выяснить, когда именно Грег мог встречаться с этой женщиной. И как видите, — я взмахнула рукой в сторону таблицы, — он с ней не встречался. В таблице практически нет пробелов.

Я уставилась на собравшихся. Никто не улыбался и не кивал.

— Значит, произошло нечто совсем другое, — зловещим тоном продолжала я, слушая, как мои слова падают в тишину. — Что-то страшное. Я думаю, его убили.

Стало так тихо, что казалось, мы услышим, как упадет булавка.

— Дай-ка я налью тебе вина, — наконец спохватился Джо и отобрал бутылку у Фергюса.

— Спасибо, не надо. Я же вижу: все вы считаете, что я спятила.

— Нет! — поспешил заверить Фергюс. — Мы думаем, что ты… — он помолчал, подыскивая верное слово, — всецело предана мужу, — заключил он.

— Я испекла торт, — объявила Мэри, прерывая неловкую паузу. — Резать уже пора?

Все разразились преувеличенно радостными возгласами, я задула символическую свечку на кофейном бисквите с грецкими орехами и взялась за нож.

— Если мы услышим, как нож звякнет о тарелку, — плохая примета, — предостерегла Ди, и как раз в эту секунду раздался отчетливый стук по фарфору.

Джо бросил в сторону Ди многозначительный и недовольный взгляд и обнял меня за плечи.

— Отныне пусть все приметы будут для тебя добрыми, — пожелал он, целуя меня в макушку.

— Ты думаешь, я свихнулась?

— Не свихнулась. Просто горюешь.

— Познакомься с Дэном, — вмешалась Гвен, подходя ко мне. — Дэн, это Элли.

Дэн был рослым и широкоплечим, с негромким рокочущим голосом. Мне сразу понравилось, как он смотрел на Гвен.

— Джош хочет прямо сейчас запустить фейерверки, — сообщила Гвен, взяв меня под руку. — Пойдем посмотрим, а потом отправим всех по домам, ладно?

— Ладно, — согласилась я, вдруг ощутив страшную усталость, будто силы покинули меня разом. И кроме того, меня охватило чувство одиночества — более острое теперь, чем в те минуты, когда я действительно оставалась одна.

До постели я добралась в третьем часу ночи, но это не имело значения, потому что наступала суббота. В мои планы, если это можно назвать планами, входило проспать сколько получится, проснуться и снова заснуть. Если я и выползу из постели, то лишь затем, чтобы перекусить и снова впасть в спячку. Но осуществить свой замысел мне не удалось: меня разбудил звонок в дверь. Набросив халат, я поспешила вниз, бормоча все известные мне бранные слова. Распахнув дверь, я увидела Фергюса.

— Разбудил? — спросил он.

Я еще не успела толком проснуться.

— А который теперь час?

— Пора завтракать, — сообщил он. — Можно мне войти?

Я чуть было не выпалила «нет», но посторонилась, вернулась наверх, приняла душ и натянула джинсы. Выбрав старую теплую футболку Грега, я нашарила под кроватью шлепанцы. По дому уже распространился аромат кофе.

Спустившись на кухню, я увидела, что Фергюс расчистил место на столе и расставляет кружки и тарелки.

— Я нашел в морозилке булочки, — сообщил он. — И разморозил их. Или тебе яичницу с беконом?

— Мне и булочку не хочется, — ответила я.

— Захочется. — Он вынул из микроволновки булочку, намазал ее маслом и малиновым джемом, положил на десертную тарелку и поставил передо мной. Потом налил кофе мне и себе и устроился за столом напротив меня. — Мы тут посовещались…

— Кто это «мы»?

— Обычные подозреваемые: мы с Гвен и Джо с Мэри. Мне поручили поговорить с тобой.

— Из-за той таблицы, да? Напрасно я не убрала ее с глаз долой.

— Мы плохо заботились о тебе, — заявил Фергюс.

— Все вы только и делали, что окружали меня заботой, — возразила я. — Устроили вечеринку в день моего рождения, приглашали меня в гости. Думаю, этого больше чем достаточно.

— Отказ я не приму, — сообщил Фергюс.

— Кто это решил?

— Мы вместе с Гвен, Джо, Мэри и остальными.

— После вечеринки успели?

— Отчасти — да, но сама идея возникла раньше.

— Могли бы просто поговорить со мной. Ну выкладывай: что вы задумали?

— План заключается в том, чтобы сначала убедить тебя съесть булку, а потом пройтись с тобой по всему дому.

Я жевала булочку, чувствуя себя наказанным ребенком.

— Умница, — спустя некоторое время удовлетворенно заявил Фергюс. — А теперь идем наверх.

Поднимаясь по лестнице вместе с ним, я думала о том, что потратила несколько дней, улаживая свои дела, разбирая вещи Грега, приводя дом в порядок. Но теперь, попытавшись увидеть спальню, чулан и свободную комнату глазами Фергюса, я была вынуждена признать, что дом стал захламленным и неопрятным. В спальне кучей лежала одежда Грега. В свободной комнате громоздились папки, стопки бумаг и книги.

— Понимаю, выглядит неряшливо, — сказала я, — но я как раз сейчас разбираю вещи.

Добавить мне было нечего: не могла же я заявить в свое оправдание, что запустила дом по единственной причине — потому что наводила порядок в офисе Милены Ливингстоун!

— Ничего, — откликнулся Фергюс, — мои осведомители мне уже рассказали.

— Кто? Ручаюсь, это Мэри проболталась.

— Речь не об этом. Если хочешь, могу объяснить, в чем заключается наш план.

— Какой план?

— Ты сегодня никуда не уходишь?

— Пока не решила.

— Вот и хорошо. Жди гостей. Думаю, ты их узнаешь. Они тебе помогут. Кое-что можно сделать сразу, но мы бы не хотели навязывать тебе свои решения. Мы можем собрать все, что понадобится, увезти и рассортировать. Конечно, если ты нам доверишься.

— Это очень мило с вашей стороны, — ответила я. — Но я должна справиться с этим делом сама. Не хочу, чтобы Грега удаляли из моей жизни хирургическим путем. Хочу, чтобы меня окружали его вещи. Не обязательно кучами на полу.

— Не в этом суть. Мы просто хотим помочь тебе. Если мы вторгаемся в твою личную жизнь, если ты не хочешь, чтобы мы лезли не в свое дело, только скажи, и мы оставим тебя в покое.

— Мне нечего скрывать от своих друзей. Для этого уже слишком поздно. Но все равно мне неловко.

— Напрасно, — покачал головой Фергюс. — Разреши нам хоть что-нибудь сделать для тебя.

Час спустя прибыли Джо, Гвен и Мэри. Я призналась, что чувствую себя хуже некуда: ведь у них выходной. А как же семьи, обязательства перед ними?

Джо дружески подтолкнул меня в бок.

— Не все так плохо. Считай, что просто пришло время сделать в доме косметический ремонт и что мы взялись переклеить обои.

— Хотите, чтобы я показала вам, где что лежит? — спросила я.

— Если мы и хотим чего-нибудь, — вступила в разговор Гвен, — так это чтобы ты прошлась по магазинам, съездила в бассейн, побаловала себя еще чем-нибудь, а тем временем мы здесь все переберем, кое-что сложим в коробки и увезем. Через пару дней мы привезем их обратно.

На минуту я задумалась.

— Следовало бы отказаться или хотя бы рассердиться, но если бы вы знали, насколько легче мне стало!

— В таком случае иди развлекайся, — скомандовала Мэри, и я подчинилась, но прежде украдкой сунула себе в сумку заготовки таблицы для Милены.

Я поплавала в общественном бассейне, вымыла голову в душевой и переоделась в чистую одежду. Затем нашла тихое кафе, заказала чайник чаю и прочла газету. К тому времени, как я вернулась домой, там уже никого не было. Поспешив наверх, я замерла в изумлении: почти все разбросанные по дому вещи Грега исчезли, а оставшиеся были аккуратно разложены на полках в шкафу или на столе. Кто-то пропылесосил полы, заправил постель и выстирал накопившееся белье.

На следующее утро позвонил Джо. Он взял на себя сортировку вещей Грега, имевших отношение к работе, для чего увез их в офис. Личное имущество он обещал привезти позднее на неделе. Днем ко мне заскочила Гвен с кипой счетов и других домашних бумаг в папке. Она перебрала их, пересмотрела, разложила по порядку и составила список дел: кого обзвонить, какие счета оплатить, кому отправить письма. Я узнала в ней ту самую Гвен, которой притворялась в присутствии Фрэнсис. Но, конечно, признаться в этом настоящей Гвен я не могла.

В воскресенье вечером я позвонила Фрэнсис — сообщить, чтобы не ждала меня в понедельник. Я не знала, появлюсь ли вообще когда-нибудь в офисе, но говорить об этом не стала. В понедельник с самого утра я направилась к себе в мастерскую, поставила в плеер первый попавшийся диск с барочной музыкой и занялась креслом-качалкой. Я полировала его старательнее, чем требовалось, но не потому, что хотела довести до совершенства: просто я вновь убедилась, что физический труд прогоняет тягостные мысли. Почти машинально я продолжала работу, а когда вдруг очнулась, обнаружила, что передо мной стоит кресло — готовое, идеально отреставрированное, настолько красивое, что с ним жаль расставаться.

Вернувшись в дом, я позвонила хозяину качалки, объяснила, что нашла время выполнить обещанную ему работу, и предложила забрать кресло, когда ему будет удобно. Затем я неторопливо приняла ванну и лишь после этого вспомнила, что со вчерашнего дня не проверяла сообщения на автоответчике, словно желая хотя бы ненадолго отгородиться от внешнего мира. Фергюс оставил сообщение с просьбой перезвонить ему, что я и сделала.

— Ты будешь дома в ближайшие десять минут? — спросил он.

— Да.

Он повесил трубку. Я едва успела одеться, как в дверь позвонили. Это был Фергюс, но держался он скованно, совсем не так, как утром в субботу, и старался не встречаться со мной взглядом.

Он прошел мимо меня в гостиную и сел на диван. Не говоря ни слова, Фергюс вынул из кармана какой-то предмет. Я увидела нечто похожее на крупную и узкую игральную карту.

— Ты должна это видеть, — с трудом выговорил Фергюс.