Я села в машину и проверила телефон, мы всегда выключаем звук во время допросов, иначе в самый ключевой момент позвонит ваша мамуля – в полном соответствии с законом Мерфи. Сообщение от Софи: Получила результаты проверки ДНК с матраса. Мужчина. В базе данных не фигурирует. Дай образец подозреваемого для сравнения. Стив прислал аудиофайл с голосом Бреслина. Я внимательно выслушала разглагольствования Бреслина о высоком потенциале Стива и как надо заботиться о том, чтобы этот потенциал не пропал. Блондинке из Гугла прилетело еще четыре миллиона сообщений с самых разных сайтов знакомств от самых разных мудаков. Я удалила ее страничку.

Коротко написала Стиву: Позвони. Потом включила печку на полную мощность, пытаясь отогреть ноги, едва не отмороженные в квартире Люси, и смотрела на идущих мимо людей. Они просто бесили меня. Десятки, сотни все шли и шли, и в их головах роились истории, в которые они верили, – истории, в которые они хотели, чтобы поверили другие, истории, в которые их заставили поверить, и каждая история билась под черепом, норовя вырваться наружу, наброситься на кого-то, впиться, завладеть его разумом. Даже вон та милая студенточка, жеманно фланирующая в пестром пальтишке, и этот шаркающий старикан со своим шаркающим спаниелем – все они выглядели смертельными, как эбола. Я не знала, что, нахер, со мной не так. Может, вирус…

Прошли одиннадцать минут, прежде чем на экране смартфона возникло имя Стива.

– Привет, – сказала я. – Говорить можешь?

– Да, но недолго. Опрашиваю хозяина газетного киоска. Бреслин через дорогу, в пекарне. Ты получила файл?

– Да. Слушай внимательно. Я показала Люси записку Ашлин и фото, и ей понадобилось примерно четверть секунды, чтобы опознать тайного любовника. И это не Бреслин.

Стив не успел договорить «что за черт?», как до него дошло.

– Иисусе, Маккэнн?!

– Бинго.

– Что за… Как?

Я выдала сокращенную версию. После молчания он хрипло повторил:

– О боже.

– Божиться позже будем. У тебя есть что-то, что я должна знать?

Стив сказал:

– Мой человек в телефонной компании прислал полный список звонков с номера, с которого позвонили в участок.

– Что-то в списке указывает на Бреслина?

– Нет. Все остальные номера, на которые с этого номера звонили, принадлежат журналистам, включая…

Да кто бы сомневался.

– Краули, – закончила я.

Бреслин, кусок дерьма. С самого начала он был на первом месте в крысячьем списке, но я все равно задохнулась от ярости.

– Дай угадаю. В воскресенье утром.

– Без четверти семь.

Я демонически захохотала.

– А потом прочел нам лекцию о солидарности и чувстве локтя. Козел. Решил, что если вокруг расследования создать достаточно высокое давление, то я быстро спихну все на Рори Феллона, лишь бы закрыть дело. Он знал, что этот недоносок Краули не упустит случая нагадить мне, и швырнул меня ему, как кость собаке. Подбросил сенсацию и велел пустить в ход все: намеки на мою некомпетентность, фотографии, на которых я выгляжу буйнопомешанной. Нет, ну что за гнида.

– Похоже на правду, – сказал Стив. Досада в голосе явно на что-то намекала, но моя голова сейчас была занята другим. Проблемы с Краули у меня начались не этим воскресным утром.

– И сколько раз с этого телефона звонили Краули?

– Был только один звонок. И восемь – другим журналистам, в течение года примерно, но звонок Краули только один, в воскресенье утром.

Первое явление Краули, словно его кто-то наколдовал, случилось прошлым летом, затем повторилось еще четыре или пять раз. Получается, если Бреслин использует этот номер для связи с журналистами, то натравливал на меня Краули не он. До последнего раза. Я припомнила, как сидела за столом, злая на весь мир, подозревающая, что расследование – часть вселенского заговора против меня. И вот это подозрение вернулось.

– Тут вот еще что, – сказал Стив слегка напряженно. – Откуда Бреслин знал, что именно нам поручат это дело?

– Потому что звонил в Стонибаттер двумя часами ранее. Даже учитывая задержки, медиков, местную полицию и все прочее, за эти два часа новость должна была оказаться в отделе, как раз во время нашего дежурства.

– Я не об этом. Откуда Бреслин мог знать, что его поручат именно нам? Краули – сволочь, но сволочь умная. Он бы не захотел создавать проблемы, скажем, О’Нилу или Винтерсу, если бы на дело назначили кого-то из них. Гадить им в овсянку он точно бы воздержался. А вот мы для него идеальная цель. Звонок Краули был бы совершенно бесполезен, не будь Бреслин уверен, что расследование отойдет к нам. Шеф поставил нас на дело около семи часов.

Тяжелое молчание. Я слышала в трубке шум ветра, далекие детские крики и шепот пустоты.

– Может, Бреслин знал, что у нас ночное дежурство? – спросила я, понимая, как неубедительно это звучит. – Шеф обычно нас и бросал на бытовуху…

– Но как он мог знать, что сообщение об убийстве не поступит на десять минут позже и не ляжет на стол дневной смене?

Общая комната, холодный сумрак раннего утра, О’Келли, кладущий мне на стол листок с вызовом: Я просто подхватил это по пути, чтобы Бернадетте не пришлось мотаться туда-сюда.

Голос мой прозвучал спокойно, четко и отстраненно:

– Бреслин говорил с шефом.

– Ты можешь предположить хоть один иной вариант?

– В твоем списке есть номер шефа?

– Нет. Думаю, он звонил со своего обычного номера. Понимал, что звонок в Стонибаттер мы отследим, и не хотел, чтобы номер телефона шефа всплыл. Со звонками журналистам он ничего поделать не мог, опять же, мы не можем заставить их раскрыть источник информации. Полагал, что через этот номер на него не выйдут.

О’Келли разглядывает список личного состава, руки в карманах, покачивается с пяток на носки.

– Шеф знал все с самого начала, – сказала я. – И Бреслина поставил на это дело, чтобы тот за нами приглядывал.

– Да. Мать его. Да, Антуанетта.

Мы не могли позволить себе гнев, нервозность, только не сейчас.

– А теперь соедини все вместе, – сказала я отрывисто.

И услышала, как Стив шумно выдохнул:

– Знаю.

– Когда вы с Бреслином вернетесь в отдел?

– Мы почти закончили здесь. Минут через сорок. Может, час.

– Я кину ему мячик, пусть побегает. Когда он уйдет, встретишь меня в парке рядом с управлением.

– Ладно. – И Стив отключился.

Казалось, проходя мимо машины, люди прибавляют шагу, гонимые неумолчным яростным шумом в голове. Я все еще ощущала странное недомогание, будто начиналась лихорадка. Я не могла позволить себе заболеть сегодня, не могла позволить потерять голову. Пора было ехать, но сперва я поставила свой телефон на анонимный режим, позвонила в главное управление и робким голоском хорошей девочки из средней школы попросила детектива Бреслина, чтобы сообщить ему нечто касательно Ашлин Мюррей. Меня перебросили на Убийства, трубку сняла Бернадетта и уведомила, что детектива Бреслина нет, но я могу передать информацию другому офицеру, а я нервно забормотала в ответ: «Нет, спасибо, но нельзя ли оставить для него сообщение?» И Бернадетта по телефону погладила меня по головке и перевела на голосовую почту Бреслина.

Детектив Дон Бреслин. Голос бархатный, как в рекламе кофе. Наверняка пару десятков дублей сделал. Оставьте свое сообщение, и я вам перезвоню. Бип. На всякий случай я немного отодвинула трубку ото рта. Эээ. Привет. Меня зовут… эээ, я не очень хочу… но я дружу с Саймоном Феллоном. Я слышала, вы расспрашивали о его брате Рори? И… ну, то есть, я и с Рори встречалась, и он делал такие вещи, о которых вам, наверное, стоит знать… Я не обращалась, но… Саймон сказал, что вы были очень милы. Я в баре «Топ Хаус», это в Хоуте. Столик у камина. Вы не могли бы приехать сюда? Я буду здесь примерно до четырех. Если нет, то я могу попытаться встретиться с вами в какое-то другое время, или… Ну ладно. Спасибо. До свидания.

Я убрала телефон и рванула с места. Должно сработать. Бреслин проверит сообщения, оглядит свой костюм от Армани, развернется и помчится выяснять, какие такие ужасные вещи творил Рори с бедной малюткой. Стива с собой он не возьмет – вдруг малютка побоится беседовать сразу с двумя большими и свирепыми детективами. По такой погоде и в это время дня поездка в Хоут займет минут сорок. Скажем, еще минут тридцать он будет ждать таинственную куколку, а то и вовсе до четырех часов, если нам повезет. Потом сорок минут назад. По меньшей мере на два часа Маккэнн в нашем распоряжении.

В пабе «У Гэнли» никого не было, кроме лысого бармена, который составлял стаканы и мурлыкал себе под нос «Волшебные мгновения» Перри Комо.

– А, – сказал он, приветственно взмахнув рукой, – собственной персоной. Я выиграл?

– Вы прошли в следующий тур, – сказала я. – Женщина, которую вы опознали пару дней назад. Помните мужчину, что был с ней?

– Более-менее. Я же говорил вам, что не очень-то разглядывал его.

– Не могли бы вы посмотреть несколько фотографий. Может, кого-то узнаете?

– Ваш приятель уже был здесь вчера и спрашивал то же самое. Я не сумел ему помочь.

– Да. Он рассказал. Но это другие фото.

Бармен пожал плечами:

– Давайте посмотрю. Все что угодно, лишь бы помочь нашим силам закона и правопорядка.

Я вытащила подборку с фотографией Маккэнна.

– Если вы узнаете этого человека на одной из фотографий, скажите мне. Если его там нет, тоже скажите. Если не уверены, скажите. Договорились?

– С этим я могу управиться.

Бармен взял лист и долго, внимательно разглядывал.

– Ты только посмотри, – наконец сказал он. – Думаю, что на этот раз вы угадали. Вот этот парень, – и он постучал пальцем по лицу Маккэнна.

– Вы уверены?

– Жизнь свою на это не поставлю, но пятьдесят фунтов – спокойно. Вам это как-то поможет?

– Принимаю вашу ставку. – Я вытащила ручку. – Поставьте свои инициалы рядом с фото, которое опознали. Внизу напишите, где вы видели этого человека, насколько уверены, что это он, и распишитесь.

Бармен принялся писать, низко склонившись над бумагой.

– Как думаете, кто-то еще мог обратить на них внимание?

– А вот теперь вы просите слишком многого. Я не веду запись своих посетителей каждый вечер.

– Возможно, мне придется заглянуть еще раз, побеседовать с вашими постоянными клиентами. Постараюсь сделать все тихо.

– А мне показалось, что этот парень с фотокарточки нормальный. – Бармен передал мне ручку и лист. У него был изящный бисерный почерк, такому больше бы подошла перьевая ручка и плотная пожелтевшая бумага. – Если будете с ним говорить, передайте, что он здесь нежелательный клиент. Я не спрашиваю, сделал ли он что-то той юной леди, я только хочу сказать, что люди приходят сюда за покоем. – Он сдвинул очки на лоб и одарил меня долгим взглядом. – И за весь чай Китая не хотел бы я заниматься вашей работой.

Дежурный в участке Стонибаттера сказал, что голос на образце может принадлежать звонившему в воскресенье утром, вот только голос того парня звучал немножко иначе, может, тембр чуть выше, и то ли с митским, то ли с килдэрским произношением, точнее он не определит. Неудивительно. Даже если бы мы не размазали все в его памяти бесполезным набором голосов, не я одна умею подделывать голос. Мы выжали из этого все, что могли.

Близилось время ланча. Я остановилась у любимого «Теско» Рори, взяла две бутылки кока-колы и два огромных сэндвича с говядиной – день предстоял долгий – и двинула в Главное управление. Дождь со снегом мутузили по лобовому стеклу, но когда я подъехала к Замку, вдруг утих.

Я выбрала участок каменной ограды, закрытый живой изгородью, чтобы меня не было видно из окон, вытерла камни бумажными салфетками, села и развернула свой сэндвич. Птички сиротливо прыгали в мокрой траве, а когда я бросила им кусок хлеба, в панике порхнули к кустам. В спину им взвыл ветер.

Я успела прожевать лишь первый кусок, когда появился Стив. Он быстро шагал, опустив голову, как будто это могло волшебным образом укрыть его рыжую шевелюру от глазеющих в окна.

– Привет.

– Привет. Бреслин умотал?

Стив смахнул воду с ограды и уселся рядом со мной.

– Только что. Получил сообщение от какой-то девчонки из Хоута.

– Да. Но толку от нее не будет. Ты уже обедал?

– Не-а.

– Держи. – Я протянула ему второй сэндвич.

Стив взял, но разворачивать не спешил.

– Нарыла что-нибудь?

– Предварительное опознание от бармена. С дежурным не срослось. Ребята Софи получили мужскую ДНК с матраса.

– И что мы будем делать?

– Поговорим с Маккэнном.

Мы не могли больше ходить вокруг да около. Спустя два, от силы три часа вернется Бреслин, настороженный и горящий желанием арестовать Рори. Эта пара часов – все, что у нас есть.

Стив кивнул:

– Сейчас?

У нас богатый выбор трюков. Обзаводишься ими, наблюдая за работой других детективов, подслушиваешь в историях, что рассказывают в общей комнате, изобретаешь свои и передаешь другим, запоминаешь и надежно припрятываешь до того момента, когда они тебе понадобятся. И когда попадаешь в Убийства, у тебя накоплен такой арсенал ядовитых штучек, что ими можно города опрыскивать.

Приходишь в допросную с тяжеленной стопкой бумаг, чтобы подозреваемый думал, что все это ты накопал на него. Настраиваешь видеомагнитофон – пусть думает, будто у тебя есть отснятые доказательства. Листаешь бумаги, закладываешь их пальцем, начинаешь что-то говорить, обрываешь себя – ладно, вернемся к этому позже – и меняешь тему, чтобы подозреваемый терялся в догадках, что же ты приберег на потом. Достаешь диктофон – у меня ужасный почерк, мы можем вместо этого записать на аудио? – чтобы позже, когда ты выключишь запись, он и не сомневался, что говорил не под протокол, вот только в допросной есть штатный магнитофон, который все запишет. Притворяешься, будто читаешь только что полученное сообщение, обмениваешься критическими замечаниями – удачный денек, обыск прошел что надо – со своим партнером. Устраиваешь фальшивую проверку на детекторе лжи, втюхиваешь подозреваемому всякую хрень об электромагнитных полях и просишь его нажать пальцем на экран твоего телефона после каждого вопроса, а когда доходишь до ответа, в котором он явно врет, незаметно нажимаешь, и на экране высвечивается красное: Ложь Ложь Ложь. Говоришь ему, что жертва мертва и не может опровергнуть его слова, но жертва-то выжила, или наоборот – что покойный жив и вот-вот заговорит. Объясняешь, что не имеешь права отпустить его, пока вы вместе все не выясните, но если он просто расскажет, что произошло, то окажется дома на диване с чашкой чая в руках как раз к очередной серии «Аббатства Даунтон». Говоришь, что это была не его вина, говоришь, что жертва сама напросилась, говоришь, что на его месте так бы поступил каждый. Или свидетель, мол, слышал, как подозреваемый хвалился своим интересом к детскому порно; другой вариант: патологоанатом утверждает, что подозреваемый переехал уже мертвое тело; обстреливаешь мутными версиями, самыми бредовыми, какие только можно выдумать, пока он не заорет, что все это чушь и было совсем не так, а ты приподнимаешь бровь: ну-ну, конечно, а как же тогда это было? – и слушаешь, как он все выкладывает.

Только все наши трюки на этот раз бесполезены. Маккэнн их назубок знает, он лепил их своими руками задолго до того, как мы их впервые увидели.

– Мы поговорим с ним. Это все, что мы можем сделать.

– Вот только он не захочет говорить с нами.

– Он захочет рассказать свою версию произошедшего. Они все этого хотят. В глубине души он хочет, чтобы мы знали про него и Ашлин, что это была настоящая любовь, а этими играми с Рори, всей этой мышиной возней она сама напросилась на хорошую затрещину. Давай посмотрим, как много он готов сообщить нам.

– Сосредоточимся на их отношениях. Исключительно на них. Не станем упоминать, что Бреслин замешан, иначе Маккэнн из преданности тут же заткнется. Словом, только об Ашлин.

– У нас лишь одна граната, – сказала я. – Когда Бреслин понял, что в том ящике были документы по исчезновению Десмонда Мюррея, он расслабился. То есть он не знает, что это было дело Маккэнна. Получается, еще два дня назад Маккэнн не понимал, что все связано. И до сих пор не в курсе, что Ашлин – это дочь Деса Мюррея. Не догадывается, что она с ним играла с самого начала.

– Это мы попридержим.

– Да. Такое должно выстрелить с шумом.

Птички забыли о своем страхе и клевали крошки у самых наших ног. Бреслин был за рекой и направлялся к северу.

– Где мы все провернем? – спросил Стив.

Именно об этом я размышляла в машине по дороге сюда и пока дожидалась Стива.

– В допросной.

– Уверена? А может, очистить оперативную комнату? Или даже здесь.

– Нет. Выгнать всех из оперативной все равно что повесить на ее двери плакат о происходящем внутри секретнейшем деле. И мы должны протоколировать каждый наш шаг, если хотим получить хотя бы призрачный шанс на успех.

– Он сразу поймет. В ту минуту, когда мы свернем к допросной, все и поймет.

– Он поймет в любом случае. Неважно, куда мы его приведем, уже через полминуты от приятельской беседы и следа не останется. А в тот момент, когда мы спросим его о встречах с Ашлин, убедится окончательно.

Снежные струи внезапно полоснули по лицу, словно подтверждая мои слова, и мы замолчали.

Покончив с сэндвичами и влив в себя кофеин вместе с колой, мы двинулись внутрь, прошли через черные блестящие двери, набрав комбинацию цифр, которую я способна выдать, даже если разбудить меня посреди ночи, не останавливаясь, кивнули Бернадетте, разделись и аккуратно повесили пальто в свои шкафчики, сумку я запихнула поглубже. Стив нашел семейное фото из дела Десмонда Мюррея и сунул во внутренний карман пиджака. Я сфотографировала подборки фотографий телефоном и положила листы на дно шкафчика, понадеявшись, что сегодня его никто не взломает и не нассыт в него. Сдвоенное эхо от захлопнувшихся дверец, резкое и испуганное, прокатилось по сумрачному помещению с кафельными стенами.

Вместе мы двинулись вверх по широкой мраморной лестнице, оставляя за собой мокрые следы, которые двойной цепочкой протянулись в общую комнату. Ни стопок бумаг, ни дисков с видеозаписью, ни диктофонов – руки наши были пусты. Как была пуста и общая комната – во всяком случае, на первый взгляд, – почти все разошлись, кто по делам, кто перекусить. Остро вспомнилось воскресное утро – за миг до того, как появился шеф и свалил на нас это расследование.

Тишина, слегка тронутая едва различимым уличным гулом, белый флюоресцентный свет и тяжелое серое марево туч за окнами, придающее разбросанным на столах бумагам и забытым кофейным чашкам какой-то скрытый смысл. Глядя вокруг, я думала, как бы любила все это, если бы не…

Маккэнн съежился в своем углу, настукивая пальцами по клавиатуре. Каждую нашу встречу он выглядел все хуже и хуже. А я-то, дура, просила Блоху последить, кто там у него выглядит так, будто неделя не задалась. В мешки под глазами Маккэнна можно было улики складывать.

– Маккэнн, – окликнула я, – найдется пара минут? Нужна помощь.

Он взглянул на нас из своего угла и понял все мигом. На долю секунды мне показалось, что он сейчас отмахнется: «У меня своей работы навалом». Но ему надо было узнать, что мы нарыли, и он же матерый детектив, а мы – зеленая поросль, с которой наверняка нетрудно справиться. Маккэнн просто не мог уклониться от разговора. Он полагал, что быстро разделается с нами и пойдет себе дальше.

– Хорошо. – Он взглянул на Стива и встал.

О’Нил и Винтерс, шуршавшие бумагами в другом конце комнаты, даже не взглянули в нашу сторону.

– Спасибо, – сказал Стив, когда мы вышли на лестницу. – Мы очень это ценим.

– Да. А с чем помочь-то?

– Дело Ашлин Мюррей, – обронила я. Лицо Маккэнна не дрогнуло. – Здесь удобно?

Я распахнула дверь уютной комнаты для допросов, той самой, в которой мы беседовали с Рори во второй его визит к нам, – стены пастельно-желтого оттенка и пакетики с чаем-кофе. Маккэнн что-то пробормотал, выбрал один из стульев с полицейской стороны, спиной к одностороннему стеклу, и легонько хлопнул по сиденью, проверяя на прочность.

– Я бы чаю выпил, – сказал он, тяжело усаживаясь. – Немного молока, без сахара.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – Стив без пререканий направился к столу с чайником. – Ничего личного, но выглядишь слегка помятым.

– Спасибо.

– Миссус на этой неделе тебе рубашки не гладит? – спросила я с неопределенной улыбкой. – Ночуешь в конуре?

– Я в порядке. А как у вас с личной жизнью?

– Фигово, – ответила я.

Мы со Стивом рассмеялись. Маккэнн изобразил бы подобие улыбки, если б умел.

– Ты женат уже двадцать пять лет, я не ошибаюсь? Как тебе это удается?

– Двадцать шесть. Я вам для этого понадобился? В качестве семейного консультанта?

– Нет. Не возражаешь, если мы этим воспользуемся? – Я уже включала видеокамеру.

Брови Маккэнна дернулись. Он не ожидал, что нам хватит наглости.

– А на кой черт нам эта штука?

– Потому что я параноик. Несколько месяцев назад, помнишь? Я тогда попала впросак, помогая Роше допрашивать мамашу одного подонка, уговорила ее отказаться от фальшивого алиби, а Роше сказал шефу, что это он сделал. – Я захватила стул напротив Маккэнна, стул подозреваемых. – Так что теперь я все записываю. Даже подумываю, не купить ли личный видеорегистратор.

– Честно говоря, – сказал Стив извиняющимся тоном, опуская в чашку чайный пакетик, – это ведь обычная практика, вести запись беседы.

– Да похер, – буркнул Маккэнн. – Пишите, если хотите.

– Эй, дружище. – Стив едва не извивался от неловкости, щенячий взгляд умолял Маккэнна не сердиться. – Мне правда очень неудобно. Мы бы и рады были не приставать к тебе со всей этой лабудой. Имейся у нас лишь одно свидетельство, мы бы просто сунули его в самый низ и забыли. Не стали бы отнимать у тебя время. Но… В общем, тут лезет изо всех щелей. Мы решили, что лучше всего покончить с этим прямо сейчас.

– По крайней мере, у вас хватило ума отвести роль хорошего копа ему. – Маккэнн посмотрел на меня: – Ты уж точно на нее не годишься.

Стив подхалимски хихикнул.

– Тебя не проведешь, – я сокрушенно покачала головой, – с тобой притворяться бессмысленно. Но поверь, мы и в самом деле не стали бы попусту тратить ни твое время, ни наше.

– Вы уже тратите мое время. Что вам нужно?

– Займи, пожалуйста, свое место, – сказала я Стиву.

Со смущенной улыбкой он понес к столу чашки с чаем, не сводя с них напряженного взгляда. Поставил чашки перед нами, придвинул к столу стул и сел рядом со мной. Маккэнн отхлебнул чая и скривился.

– Давай сразу кое-что проясним, – начала я, – чтобы сэкономить время всем нам. Мы знаем, что у тебя был роман с Ашлин Мюррей.

Маккэнн прищелкнул языком и уставился на меня, даже не пытаясь скрыть отвращения.

– Мелкая ты крыса.

К собственному удивлению, я не рассердилась.

– У нас есть свидетельница, которая видела, как ты разговаривал с Ашлин и взял у нее номер телефона. Она опознала тебя по фотографии. У нас также есть свидетель, видевший тебя с Ашлин в пабе «У Гэнли». Он тоже опознал тебя на фото. Кроме того, у нас есть свидетель, видевший тебя рядом с Викинг-Гарденз по крайней мере трижды за последние шесть недель. И он опознал тебя. Все они смогут сделать это и очно, если ты заставишь нас зайти так далеко. Нам стоит начинать возню или перейдем к делу?

Маккэнн пил чай и молчал. Я почти что могла видеть, как в голове у него передвигаются фигуры – как у шахматиста, обдумывающего партию на десять ходов вперед.

Правильнее всего было бы сказать: «Без комментариев». Это так просто. Сразу возводишь эту стену, ждешь и наблюдаешь, как мы будем пулять в нее улику за уликой, пока не выдохнемся, а потом встаешь и уходишь. Это единственный не идиотский ход, и все детективы в мире это знают. Каждому из нас приходилось принимать участие в допросах, когда просто в осадок от изумления выпадаешь, не в силах поверить, что этот недоумок выкладывает все как на духу, тогда как ему достаточно немного помолчать, и мы будем вынуждены его отпустить. Каждый из нас наблюдал, как профи криминала скрещивает на груди руки и талдычит «Без комментариев» раз за разом, пока мы не сдадимся и не отпустим. Каждый из нас неоднократно думал: «На его месте я бы не открывал рот». И каждый из нас твердо знает, что если прихватят, виновного или нет, то нужно повторять: «Без комментариев».

Вот только Маккэнн не мог себе позволить это. Как только он произнесет «Без комментариев», то сразу же перестанет быть детективом – возможно, навсегда. Как только эти два слова окажутся произнесены, он ничем не будет отличаться от мелкого обдолбыша-воришки или извращенца, лапающего девочек по автобусам. Он превратится в подозреваемого.

– Я знал Ашлин Мюррей. Мы встречались несколько раз.

– И это все?

– Да.

– Ты бывал у нее дома?

Вновь фигуры начали свой танец. Он раздумывал, могли ли мы что-то утаить от Бреслина – например, отпечатки, которые он забыл стереть.

– Да, – наконец сказал он. – Она пригласила меня на чай.

– Ты с ней спал?

– У вас имеются веские причины для подобного вопроса?

Мы со Стивом переглянулись. Маккэнн даже бровью не повел.

– Мы обнаружили мужскую ДНК на ее матрасе.

– Она не моя.

– Хочешь сказать, что всегда пользовался презервативом? Но это не сперма. Это пот.

Маккэнн снова закуклился внутри своей башки. Я сказала услужливо:

– Мы почти уверены, что Ашлин не спала ни с кем другим за последние пару лет.

Он не шелохнулся, все примерялся, взвешивал. Кивнул:

– Да. Разок перепихнулись.

На этом прелюдия завершалась. То, что каждый из нас мог сбросить в этой игре, уже лежало на столе. Так в энергичном дебюте жертвуешь это, берешь то, пока совместными усилиями игроков доска не оказывается свободна от всякой мелочи, поле для битвы расчищено.

– Эх, старина, – произнес Стив огорченно, ероша волосы. – Эх, старина. Из всех девушек в этом городе угораздило же тебя выбрать именно ту, что убили.

Маккэнн пожал плечами и хлебнул из чашки.

– Случайность. Показалось, что она не из таких.

– Ты должен был нам сообщить, – сказал Стив с упреком. – В тот момент, когда узнал о расследовании.

Маккэнн небрежно прошелся взглядом по нашим лицам, будто мы не стоили того, чтобы нас разглядывать.

– Если бы дело попало к любым другим детективам, я так бы и поступил.

– Мы бы не кинулись к твоей миссус тебя закладывать.

– Да? Не стали бы выносить сор из избы? Посмотрите, где мы сейчас.

– Ты знаешь, что мы обязаны так поступить, – сказал Стив огорченно. – А что ты хочешь? Чтобы мы проигнорировали все, взяли Рори Феллона, а потом получили плевок в морду прямо в зале суда?

– Я хочу, чтобы вы проявили хоть каплю уважения. Если сочли нужным что-то выяснить, можно было просто поговорить. Не в долбаной допросной. Не под долбаную запись.

Яростный взгляд прямо в камеру.

– Будь я любым другим детективом, – сказала я, – именно так и поступила бы. Но я в этом отделе такого дерьма нахлебалась, что теперь все записываю. Мы не хотим давать этим сведениям ход, но я не могу ничего обещать, пока не разберусь полностью.

Ну да, азбучная истина. Маккэнн скривил губы:

– Буду это иметь в виду.

– Ладно, давай выслушаем тебя. Начни с того, как вы познакомились. Где, когда, как.

Маккэнн откинулся на стуле, вытянул ноги, скрестил руки на груди, поерзал, устраиваясь поудобнее.

– Паб «Хорганс». Прошлым летом. Даты я точно не помню.

– Не беспокойся. Мы выясним. Ты ее видел уже там до этого?

– Нет.

– Ты обратил на нее внимание.

– Да. Обратил. Все ребята обратили. Некоторые девушки, – он многозначительно покосился на меня, – тоже.

– Неудивительно. Я видела фото. Как ты набрался мужества заговорить с ней?

– Я не набирался. Она заговорила со мной.

Я расхохоталась:

– Ну конечно, она! Эффектная девушка двадцати с чем-то лет бросается в объятия немолодого кобеля с морщинистой физиономией и пивным брюхом. И поскольку она явно не готова к отказу, то что еще оставалось делать бедному мужику, верно?

– Повторяю, если бы она не начала со мной кокетничать, я бы в жизни ничего не предпринял. Но она строила мне глазки.

Одна бровь у меня так и осталась приподнятой.

– Да боже, – подал голос Стив, – у людей же разные вкусы. Только из-за того, что кто-то не в твоем…

– Мне нравятся молодые, чтобы с ними можно было что-то делать, – я подмигнула Маккэнну, – и красивые.

– И как ты их себе добываешь? За деньги?

Он явно начинал раздражаться.

– …эээ… вкусе, еще не значит, что он не может понравиться другой девушке, – закончил Стив. – Всякое бывает.

– В мыльных операх. Всякий раз, когда я включаю телевизор, там знойная красотка обмирает в объятиях козла, который ей в отцы годится. Ты что думаешь, мы на съемочной площадке «Славного города»?

– Конвей, такое происходит не только в мыльных операх. В жизни тоже.

– Ну да, если ты Дональд Трамп. Ты что-то скрываешь от нас, Джоуи? Ты подпольный миллионер?

«Джоуи» ему не понравилось, но он почти смог утаить это за кривой усмешкой.

– Если бы.

– Не всякую девушку интересуют деньги, – сказал Стив. – Ашлин он мог просто понравиться. Что тут особенного.

– Бывает, конечно. Ты похож на Джорджа Клуни, Джоуи? Может, только по выходным?

– Лучше ты скажи.

Я скривилась и помахала рукой:

– Извини, друг, но я не вижу ничего выдающегося. И потому до смерти хочу знать, чем ты ее купил? И не говори, будто никогда не раздумывал над этим.

Маккэнн шевельнулся. Расцепил руки, сунул в карманы.

– Она западала на полицейских.

Вначале и мы так думали. Ашлин всех нас провела. Нам со Стивом следовало понять, верит ли в это Маккэнн – до сих пор.

– Значит, девушка ищет полицейского, – сказала я. – И находит тебя? Серьезно?

– Просто под руку подвернулся, – процедил Маккэнн.

– Да там под рукой была целая толпа. «Хорганс» же всегда кишит полицейскими. Так почему именно ты?

– Потому что ей нужен был детектив. Она любила слушать истории из моей практики, постоянно спрашивала: над какими делами ты работал? а как все было? а что ты сделал потом? Это давало ей острые ощущения. Понимаешь, о чем я? – Маккэнн скабрезно ухмыльнулся. Но меня таким не пронять. – Она выбрала меня, потому что я был достаточно стар и достаточно хорошо одет. Сообразила, что я наверняка детектив. Она знала, чего хочет. А когда я сказал, что работаю в Убийствах, все и завертелось. У нее глаза вспыхнули. Да я бы ее с вилами не отогнал. А вы ее видели – с чего мне ее вообще отгонять.

– Может, с того, что ты женат? – предположила я. – До меня доходили слухи, что у тебя нет привычки совать свой хрен в каждую подвернувшуюся дырку.

– Ну перепихнулись мы пару раз. Что тут необычного. Пустяки же.

Хороший ход. Если Ашлин ничего для него не значила, то с чего ему ее убивать из-за другого парня.

– Для тебя это обычное дело? Изменять своей миссус?

– Нет.

– Но прежде изменял?

– Нет.

– Так что же такого особенного было в Ашлин?

– Ну, на меня никогда не западали такие красотки. А с женой у нас в последнее время как-то не складывается. Вот я и подумал: а почему бы и нет?

Мы со Стивом переглянулись так, чтобы Маккэнн заметил.

– Милая история, – сказала я. – Очень романтичная. Вот только с Люси Риордан не сходится.

– Что еще за Люси Риордан?

– Лучшая подруга Ашлин. Описать? Крашеная блондинка, короткая стрижка. Никого не напоминает?

Маккэнн рассмеялся, по-собачьи оскалив зубы.

– Эта маленькая лесба? Еще бы ее история не отличалась от моей. Она вовсе не была лучшей подругой Ашлин, что бы сама там ни болтала. Она просто таскалась за Ашлин повсюду, была в нее по уши влюблена, а когда выяснила, что у Аш появился мужчина, чуть не спятила от бешенства. Конечно, она выдумает историю, где я злодей.

– А где ты познакомился с Люси? – спросил Стив.

– А то вы не знаете. Ваша свидетельница, которая все видела, вы думаете, я не…

– Мы хотим услышать твою версию.

Маккэнн выпрямился на стуле, снова скрестил руки на груди и, скривив губы, рассматривал нас.

– Вы выглядите жалко. Знаете что? Вот сидите вы тут, практикуете на мне свои приемчики, перескакиваете с одного на другое. Я все это проделывал с подонками, настоящими подонками, когда вы еще в носу ковырялись и на постеры с поп-звездами дрочили. Вы всерьез думаете, что сможете меня так подловить?

– Никто не собирается тебя подлавливать, – обиженно сказал Стив. – Мы надеемся на твою помощь.

– Итак, где ты познакомился с Люси? – повторила я вопрос.

– А она вам не рассказывала?

– Да ладно тебе, приятель! – Стив подался вперед: – Ты прекрасно знаешь, что мы хотим утопить ее историю. Думаешь, нам надо, чтобы ты оказался убийцей? Серьезно? Но ведь если это так, то мы в полной жопе. Думаешь, нам охота сидеть за этим стеклом и ломать голову над тем, предъявлять ли обвинение в убийстве одному из наших?

Маккэнн перевел на меня взгляд глубоко посаженных глаз. Опыта изображать бесстрастность у него куда как больше моего, так что я в его глазах ничего не прочла.

– У тебя нет причин любить отдел, Конвей. Ты в жопе в любом случае. Так почему бы не прихватить кого-то с собой?

И хотя я понимала, что он пытается сделать, слова его отозвались холодком вдоль спины.

– С тобой у меня никогда проблем не было. Ты мне ничего плохого не сделал.

Он кивнул.

– Если у тебя осталось хоть чуть-чуть здравого смысла, то не лезь в это. Это мой тебе искренний совет. Такой же я дал бы собственному ребенку, сиди он сейчас на твоем месте. Я этого не делал, и тебе не удастся доказать обратное. А если попытаешься, то лишь окажешься в еще более глубокой жопе. И тогда тебе придется уйти не из отдела, а из полиции. А то и страну покинуть.

Нам всем доводилось говорить подозреваемому, что жизнь его кончена, если он упрется. И все же холодок пробрался внутрь.

Но я спросила в третий раз:

– Где ты познакомился с Люси?

Секунду спустя Маккэнн мотнул головой – медленно, тяжело.

– Твое дело. Хорошо. Она была в «Хоргансе» с Ашлин, присматривала за ней. Ашлин сидела там в своем маленьком ярком платьице, потягивала коктейль и, наслаждаясь всеобщим вниманием, решала, кого же ей выбрать. А вторая, вся такая шерсть дыбом, шипела на каждого, кто пытался взглянуть на Ашлин во второй раз. Ашлин потом рассказывала мне, что Люси потащила ее в паб, чтобы поплакаться – дескать, никак не может найти парня. – Уголки губ у Маккэнна слегка приподнялись, на какой-то миг лицо его сделалось почти мягким. – Во многих отношениях Ашлин была очень наивна. Она была как ребенок. Искренне думала, что Люси нужен парень. Вы проверяли алиби Люси?

– Да, – сказала я и поняла, что прокололась, увидев, как улыбка стала шире. – Алиби твердое. Извини.

– Значит, думали об этом.

– Мы делаем свою работу.

– Ну да, и сейчас вы тоже делаете свою работу. – Мягкая улыбка сменилась оскалом. – Готов поставить сто фунтов, что это Люси пытается повесить все на меня. Что она говорит? Будто я бил Ашлин? Будто обращался как с грязью под ногами?

Мы со Стивом снова переглянулись.

– Не совсем, – сказал Стив.

– Точнее, – сказала я, – совсем нет.

Лицо Маккэнна снова потеряло всякое выражение. Этого он не ожидал.

– По словам Люси, ты относился к Ашлин так, будто она из бриллиантов. И что у вас был вовсе не случайный перепихон. А настоящая большая любовь, с заглавной буквы.

Он рассмеялся – свирепый лай, столь громкий, что опешили все трое.

– Гребаный Иисус! И вы ей поверили?

– Ты утверждаешь, что никогда не говорил Ашлин, что любишь ее? – И прежде, чем он успел ответить: – Осторожно, у нас есть сообщения Ашлин, адресованные Люси.

– Может, и говорил. У меня есть новости для тебя, Конвей. Если парень пытается залезть к тебе в трусы и говорит, что любит тебя, может статься, он врет. Или ни один до сих пор так и не польстился?

– Согласно сообщениям, вы с Ашлин виделись несколько раз в августе, но до начала сентября ничем таким не занимались. Если ты просто хотел ее трахнуть, то чего тогда ждал?

Маккэнн снова закрылся, не торопясь обдумывал варианты ответа. Наконец сказал:

– Мне нравилась Ашлин. Она была хорошей девушкой. Милой. Ей хотелось острых ощущений, но она вовсе не была каким-то вампиром, охочим до крови и кишок. Судьба у нее была нелегкая. Отец умер, когда она была ребенком, мать страдала рассеянным склерозом, и Ашлин с детства ухаживала за ней, пока та не умерла несколько лет назад. В ее жизни было не так уж много сильных переживаний, и она словно впитывала их из моих рассказов.

Клянусь, он сам в это верил. Я буквально ощутила, что Стив это тоже засек. Наша припасенная граната не протухла.

Рори она поведала то же самое: папа умер, у мамы рассеянный склероз. Неудивительно, что она не хотела с ним об этом говорить. Одно дело – охмурить жалостливой историей Маккэнна, и совсем другое – рассказывать ее человеку, которого хочешь впустить в свою настоящую жизнь.

– Мы с женой переживаем не лучшие времена. И мне было приятно находиться рядом с женщиной, которой нравилась моя компания. Радовало, что есть тихое место, куда можно всегда прийти, где никто не будет расписывать, какое я пустое место. Она просто делала мою жизнь чуть легче. Вот что это было для меня – тихая гавань, немного покоя.

Оттянутый вниз уголок рта показывал, что не стоит упоминать о некоторой ироничности его слов.

– А куда вы ездили?

– Я подбирал Ашлин где-нибудь поблизости от ее дома, и мы ехали на природу. Было лето. Она собирала корзинку с едой, и мы устраивали пикник, находили место поприятнее, с хорошим видом, сидели и разговаривали.

Маккэнн по-прежнему был спокоен, но в голосе угадывался намек на тоску, которую ему не удалось удержать на привязи.

– Мило как, – сказала я. – Что же, ты ни разу не пригласил девушку в ресторан? Или хотя бы в паб? Заставлял ее готовить сэндвичи и сидеть в траве, с муравьями в трусах?

– Она не жаловалась, так что не выступай. Сходили однажды в местный паб. Мне это не нравилось. Дублин – город маленький, попадешься на глаза не тому человеку, а он расскажет своей миссус, а та – подругам из женского клуба, одна из которых лучшая подруга твоей жены, бац – и ты уже спишь у друга на диване.

– Из-за того, что пригласил кого-то выпить? – Стив приподнял брови. – Сдается мне, что в глубине души ты все же понимал, что это не просто дружеские беседы.

Губы Маккэнна растянулись – и снова не столько улыбка, сколько оскал.

– Оно и видно, что женат ты не был. «Да, дорогая, я провел вечер за рюмочкой с молодой красивой блондинкой, но мы просто беседовали, богом клянусь!» Думаешь, такое прокатит? Не с моей женой.

Стив ухмыльнулся:

– Исчерпывающе. Похоже, лучше мне оставаться холостым.

– Тебе, и всем, и каждому. Говорю вам, у нас с Ашлин все начиналось вполне невинно.

– И почему изменилось?

Маккэнн пожал плечами. Он становился все осторожнее, мы приближались к границе, за которой начиналась опасная территория.

– Иисусе, Моран, – сказала я. – Он засадил ей по самые гланды, вот почему все изменилось. Он выжидал, а когда время подошло, отодрал ее как следует. Что ты от него хочешь? Чтобы он диаграмму тебе нарисовал?

Маккэнн молчал, но я видела, как напряглись жилы у него на шее.

– Сама ты Иисусе, – ответил Стив мне в тон. – Я же не спрашиваю, какая поза им больше всего нравилась. Я спрашиваю, что привело к этому. Мы же говорим о Маккэнне Монахе. Он ведь не планировал изменять своей миссус.

И Стив с надеждой посмотрел на Маккэнна. Тот, не сводя с меня взгляда, заговорил:

– А сама как думаешь, что привело? Мужчина и женщина проводят время вместе, они начинают нравиться друг другу, и в какой-то момент все выходит из-под контроля. И смейся сколько угодно. Но скажи мне одно: с чего бы Ашлин встречаться со мной, если ей этого не хотелось? Конвей, ты же сама сказала: я не знаменитый, не богатый.

– Ты детектив. Для некоторых это может оказаться очень кстати.

– Я думал об этом. Не дурак. Может, она в чем-то замешана и ей нужен прирученный коп.

– И прогнал ее по нашей базе.

– Да. Вперед, иди, настучи шефу, если тебе от этого станет легче. Только не говори мне, что сама никогда так не делала.

– Ну да, проверка биографии – фундамент всякой здоровой романтики.

– Я понимал, что во мне нет ничего особенного. И должен был проверить. Но Ашлин оказалась чище свежего снега. Она даже не просила меня подтереть ее штрафы. Она вообще ни о чем меня не просила, – Маккэнн развел руками. – Вот он я. Если она меня хотела, то ради меня самого.

Мы со Стивом слишком явно собрались переглянуться, так что Маккэнн занервничал.

– Что?

– Ваш роман начался в сентябре?

– Да. Где-то в первых числах.

– Дата?

– Не помню.

Я позволяла ему лгать, не цепляясь к деталям, но он знал, что мы знаем. Я позволила улыбке мелькнуть по моему лицу и тут же исчезнуть. Маккэнн так сжал челюсти, что заходили желваки.

– Ладно, пускай начало сентября, – великодушно согласилась я. – И продолжалось до конца прошлой недели. За это время вы расставались? Ну или что-то такое?

Лицо у Маккэнна снова окаменело, сделалось лицом полицейского – невыразительным, как стол.

– Нет. Проблем не было. И ссор. Все шло прекрасно.

– Осень… – задумчиво протянул Стив, рассматривая кончик своей ручки. – Зима. И – как бы это помягче выразиться? – вы теперь не беседами занимались. Пикники в горах, наверное, остались в прошлом? А где вы встречались?

«Не ваше дело», – было написано у Маккэнна на лбу, но он ответил:

– У нее.

Стив нахмурился:

– Никто из соседей тебя не видел.

– Потому что я не хотел, чтобы меня видели. Я сворачивал в проулок за домом Ашлин, перебирался через стену и входил через заднюю дверь. Она дала мне ключ.

А вот и осенний злоумышленник.

– Недурно. В твоем-то возрасте лазать по стенам, – сказала я, почти не ухмыляясь. – Отличный фитнес. И как часто?

Он бы и рад был соврать, но рисковать не хотел.

– Пару раз в неделю. Зависело от работы, от семьи, от всего.

– А как ты назначал свидания?

– Иногда мы вместе строили планы на следующую неделю, перед тем как я уходил. Иногда оставлял ей записки с датой и временем. А если неожиданно выдавались свободные час или два, просто заезжал к ней.

– И где ты оставлял эти записки?

– Писал на стикерах, засовывал бумажку в пластиковую бутылку и перекидывал через ограду.

– Мы не нашли никаких записок в доме.

– Я забирал их, когда приходил. Избавлялся.

– Зачем? – изумилась я.

– А ты как думаешь? Затем, что я давно уже работаю детективом, и не в моих привычках разбрасывать улики.

Безучастный взгляд, казалось, говорил: и слишком давно, чтобы такие, как вы, могли меня поймать.

– Столько мороки исключительно ради секса.

– А уж тут важно, насколько он хорош.

Снова мерзкая улыбка, но я видела, как Маккэнн использует ее на допросах, так что на меня она не подействовала.

– Почему не позвонить Ашлин или не написать? Твоего номера нет в ее телефоне.

– Потому что я не хотел, чтобы он там был.

– А почему не входить через переднюю дверь, как нормальный человек?

Он посмотрел на меня с неприязнью:

– Сама как думаешь?

– Я спрашиваю тебя. Ее что, заводило это твое «совершенно секретно»? Или тебе нравилась мысль, что она должна принимать тебя в любой момент?

– Она ничего не должна была. Я ей не начальник.

– А ты не… злился, если не заставал ее дома?

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала. Ты заставлял Ашлин сидеть дома, день за днем, готовую подпрыгнуть, как только тебе вздумается потянуть за веревочку. И что произошло бы, если однажды ты бы потянул за веревочку, а она не подпрыгнула?

– Ничего. Обычно я заранее сообщал, что приду. Ну да, несколько раз заявился внезапно, но если не заставал ее, то просто разворачивался и уходил. Конец истории.

Я спросила скептически:

– Ты уверен?

– Да. Я уверен.

– Ты бы не влепил ей затрещину? Не для того чтобы причинить боль, а просто показать, что не надо с тобой шутить.

– Я в жизни не ударил ни одну женщину.

– Хм, ладно. Ты заставил Ашлин снять с телефона пароль, чтобы мог читать ее сообщения. Верно?

Его голова дернулась на какие-то доли миллиметра, но он тут же овладел собой.

– Я ничего не заставлял ее делать.

– Давай иначе. Скажем, попросил ее об этом.

– Да, попросил. Она могла послать меня. Но не послала.

– И ты их читал? Надеюсь, не из профессионального интереса. Если детектив из Убийств решил выяснить, нет ли у его подружки кого на стороне, он мог бы провернуть это более элегантно.

Маккэнн спрятал лицо за кружкой, но я заметила, что он слегка покраснел. Из всех возможных проколов его пронял именно этот: он представил себя роющимся в смс Ашлин. Он все еще цеплялся за свою любовь к ней, вот только это копание портило всю картину.

– Всего пару раз. Там не было ничего интересного, и я почувствовал себя придурком. Больше я этого не делал.

Я верила ему. Маккэнн не знал ничего о Рори вплоть до субботнего вечера. Безумный план Ашлин подстегнуть его обернулся пшиком. Люси права, она прыгнула метров на пять выше своей головы.

– Ты и жене запрещаешь ставить пароль на телефон?

– Не умничай. Не запрещаю. – Голос неожиданно резкий – должно быть, чтобы заглушить стыд. – Я не контролировал Ашлин. Я просто не хотел, чтобы моя жена о нас узнала. Только поэтому я проверял ее сообщения. Чтобы убедиться, что Ашлин не разболтала о нас подругам. Поэтому я всегда заходил через заднюю дверь. Поэтому я не дал ей мой номер телефона. Она мне очень нравилась, я даже доверял ей – в известной мере, но не настолько, чтобы вручить всю свою жизнь. Я не хотел, чтобы она из-за своей привязанности ко мне, или если пмс в голову ударит, или решив слегка пошантажировать, могла просто позвонить мне домой и разнести все в клочья. Я достаточно доходчиво излагаю?

Самая длинная его речь. Попытка отогнать воспоминания пробудила в нем разговорчивость.

– Итак, – сухо сказал Стив, – по твоим словам, ты не планировал уйти от жены к Ашлин?

Маккэнн хрипло и слишком громко рассмеялся.

– Да о чем ты! У нас с женой, конечно, есть проблемы, но я люблю ее. А детей люблю еще больше. Я не собирался никуда уходить.

– Так что же ты собирался? Продолжать лазить к Ашлин через стену, – я фыркнула и удостоилась свирепого взгляда, – до конца своих дней?

– Так далеко я не заглядывал. Меня все устраивало.

– Даже если он и планировал уйти от жены, – пояснила я Стиву, – он хотел бы держать отношения с Ашлин в секрете. Не нужно давать миссус лишние козыри в бракоразводном процессе.

– Ты слышала меня? Ни о каком разводе речь не шла. Нас с Ашлин все устраивало именно так, как оно было.

– Ашлин тоже устраивало?

– Насколько я могу судить. Если бы не устраивало, она бы со всем этим покончила.

– Тебе досталось пирожное, а ей объедки. Кому такое понравится?

– Я ничего от нее не скрывал. Мы с самого начала договорились, что у нее могут быть и другие приятели. Все честно.

Хороший ход. И ни одного шанса, что это правда.

– И она поймала тебя на слове, – сказала я. – Когда тебе стало известно, что у нее есть другой?

Он быстро моргнул: с этого момента нужно быть особенно осторожным.

– Только после ее смерти.

Мы со Стивом переглянулись и не сказали ни слова. Но Маккэнн был слишком старым псом, чтобы попасться на такой трюк. Сардонически усмехаясь, он тоже молчал.

– Ладно, пусть так, – сказала я. – И что ты почувствовал?

Маккэнн фыркнул:

– Ты что, мой психотерапевт?

– А ты ходишь к психотерапевту?

– Я – нет. А ты?

– Тогда тебе не нужно беречь свои ощущения для него. Что ты почувствовал, когда выяснил, что у Ашлин был кто-то еще?

Маккэнн был готов к этому вопросу. Он пожал плечами:

– Никто не любит делиться. Но я всегда пользуюсь презервативами, так что ничего страшного.

– Ты удивился? – спросил Стив.

– Я вообще об этом не думал.

– А вот Люси удивилась, когда узнала о Рори.

Еще одна сардоническая усмешка.

– Да. Уверен, она подпрыгнула от восторга. Теперь от Ашлин ее отделял не один мужчина, а два.

Стив сказал:

– Она удивилась, потому что Ашлин была влюблена в тебя, дружище. С ума по тебе сходила. Ты знал?

Голова Маккэнна дернулась, будто ему влепили пощечину. Он уже не понимал, что здесь правда, а что ложь. Осторожно подбирая слова, явно памятуя об смс, он произнес:

– Возможно, так и было.

– Она до этого никогда не влюблялась. Ты был ее первой любовью. Это ты тоже знал?

– Может, она и говорила. Я не помню.

– Итак, если она была влюблена в тебя, зачем ей романтический ужин с другим мужчиной?

А Маккэнн хорош. Только потому, что я пристально следила за ним, от меня не укрылась вспышка боли, мгновенная и яростная, как выстрел.

– Кто знает. Женщины сумасшедшие.

– Хорошо, – проговорила я, постукивая по своей чашке. – Давай подумаем вместе. Ашлин в тебя влюблена, но это не взаимно. Верно?

Самообладание уже полностью вернулось к нему.

– Господи. Ну конечно. Она была хорошей девочкой, с ней было весело. Секс великолепный. Но и все.

– Она знала о твоем отношении к вашему роману?

– У меня хватало мозгов не особо откровенничать, если ты именно об этом.

– Но догадываться могла. Она же не дурочка.

– Могла, но мне об этом ничего не известно.

– Если бы она догадалась, – сказал Стив, – то для нее весь мир рухнул бы. Первая любовь – штука сильная. Тебя это не смущало?

Мы переключили скорость. Это не ускользнуло от внимания Маккэнна. Он выпрямился, в глазах что-то мелькнуло и исчезло. На миг я увидела его на двадцать лет моложе, голубоглазого, с темными кудрями, высокими скулами, – и поняла, почему он думал, что мог нравиться Ашлин.

– Я не хотел причинять ей боль. Но я и не нянька. Ашлин была взрослой женщиной.

– Тогда, может, вся ее интрижка с Рори была нужна только для одного? Заставить тебя ревновать?

Приподнялись и опустились плечи.

– Сомневаюсь. Я же не знал о его существовании.

– В ее телефоне его сообщения. Может, она надеялась, что ты их прочтешь?

Глаза снова вспыхнули, а голова чуть дернулась.

– А даже если бы прочел. Не сработало бы. У Ашлин хватало здравого смысла, чтобы это понимать.

– Может, она использовала Рори, чтобы слезть с крючка? – предположил Стив, и я поняла, что он ухватил, к чему я клоню, и следует за мной след в след. – Хотела отвлечься от тебя.

– Может, и так.

– То есть она подозревала, что ее чувства глубже твоих.

– И это возможно. Она никогда об этом не говорила.

Я спросила:

– А о том, чтобы ты оставил семью, когда-нибудь говорила?

– Всплывало. Ничего серьезного, просто между делом.

Он ступал осторожно. Помнил про возможные сообщения в телефоне.

– И что ты отвечал?

– Ничего. Менял тему. Она не настаивала.

– Хм.

Я откинулась на стуле, отпила остывшего чаю и вытащила телефон. Открыла почтовый ящик, не торопясь нашла фотографии записок из секретной папки Ашлин. Глаза подозреваемых всегда следят за тем, что ты делаешь. Они не могут себя контролировать. Маккэнн ни на миг не оторвал взгляда от моего лица. Я положила телефон перед ним. Легкий стук точно ножом разрезал тишину.

Маккэнн дождался, пока я займу прежнюю позу, и только потом опустил глаза. Его лицо не изменилось, но я буквально ощутила, как его накрыло тревогой и недоумением.

– Там еще есть. Листай.

Он листал и листал. К замешательству прибавилось что-то еще – плохо скрытая боль и почти радость. Маккэнн считал, что перед ним доказательства того, что он все понял неправильно. Что Рори ничего для Ашлин не значил. Что только по нему она сходила с ума.

Просмотрев с десяток фотографий, он быстро вздохнул и толкнул телефон в мою сторону.

– Я понял в общих чертах.

– Это те записки, которые ты писал Ашлин?

Маккэнн поерзал, устраиваясь поудобнее, небрежно засунул руки в карманы, но напряжение, угадывавшееся в каждом мускуле, выдавало его. Мы приближались к главному броску, и он понимал это.

– Я не эксперт и не знаю, твой ли это почерк, но могу одну из записок переслать экспертам, если понадобится. А еще могу распечатать твой график за последние шесть месяцев и сравнить его с датами и временем, когда Ашлин сохранила эти фотографии в своем компьютере. Я готова свою зарплату поставить на то, что каждая из них составит пару тому времени, когда ты уходил с работы.

– Может, это и мои записки. И что? Я же не скрываю, что писал их.

– И тщательно уничтожал, – добавил Стив. Он взял мой телефон, пролистал фото. – По крайней мере, ты так думал.

– Вот только у Ашлин были свои мысли на этот счет, – подхватила я. – Каждый раз, когда ты оставлял записку, она фотографировала ее и сохраняла в компьютере, в папке с паролем, а после стирала фото в телефоне. Зачем ей такая возня?

– Откуда мне знать?

– Попробуй предположить.

– Сувениры на память?

Я расхохоталась.

– Ты серьезно? – Я забрала телефон у Стива и помахала им перед носом Маккэнна. – Думаешь, девочки такое хранят в качестве сувениров?

– Я не знаю, что делают девочки и чего они не делают.

– Поверь мне. В качестве сувениров они это не хранят. Так для чего же они понадобились Ашлин?

Немного подумав, Маккэнн сказал:

– Может, она думала показать их моей миссус?

– Ты же говорил, что она была счастлива, ее все устраивало.

– Я так считал. Это не значит, что я был прав.

– Ты сказал, что был осторожен на тот случай, если Ашлин захочет разнести все в клочья. – Я крутанула телефон на столе. – Похоже, не зря.

– Недостаточно осторожен, – добавил Стив.

– Сдается мне, что у Ашлин имелись планы. Она догадывалась, что если твоя жена все узнает, то тут же даст тебе пинка под зад, тогда ты прилетишь прямо ей в руки.

– Дала бы твоя миссус тебе пинка? – спросил Стив.

– Не-а.

Стив удивленно приподнял брови:

– Не-а?

– Ни за что.

– Приятель, ты только что сказал, что она вышвырнула бы тебя, если бы узнала о твоих поездках с Ашлин. А если бы узнала, что ты не с ней, а на ней катался несколько месяцев…

– Она бы устроила мне адскую жизнь. Проклинала всеми проклятьями мира. Я бы ночевал в гостевой комнате Бреслина несколько недель, а то и месяцев. Бог свидетель, я все это заслужил. – Злость в голосе Маккэнна свидетельствовала о его искренности. – Но мы бы в конце концов все уладили. Без вариантов.

Теперь я удивленно приподняла бровь:

– Ну теперь-то легко говорить.

– Это факт. Она заставила бы меня ползать у нее в ногах, унижаться, но она бы меня приняла. Дети…

– Да. И не забудем про детей. Такая травма.

Его челюсти сжались.

– Они уже достаточно взрослые, ну почти. Несколько недель ругани между мамочкой и папочкой не стали бы для них концом света.

– А как бы они отнеслись к тому, что папочка трахал девочку, которая им в сестры годится?

– Боже, – сказал Стив. – Да они бы с ним навсегда общаться перестали.

Маккэнн рявкнул:

– Они бы не узнали!

– Нет? Твоя миссус сохранила бы все в тайне? Она святая?

– Похоже на то, – сказал Стив.

– Она бы очень захотела святой стать, – добавила я.

– Она слишком любит детей. Она бы не причинила им боли.

Мы увеличили натиск, стреляя вопросами без пауз. Маккэнн встретил атаку достойно – без пауз стрелял ответами, голубые глаза сверкали. Был уверен, что мы выложили ему все. Что теперь он ясно видит, к чему мы клоним и на какую версию поставили. Осталось уничтожить ее, и он в дамках.

– В любом случае, – сказал Стив, – гораздо лучше было бы не допустить этого хаоса. Не так ли?

– Так. Мое счастье, что до этого не дошло.

– Счастье? – поразилась я. – Так ты это называешь? У нас тут мертвая девушка в морге, но эй, какой же ты счастливчик!

Маккэнн прожег меня взглядом, полным отвращения, и ничего не ответил.

– Если начистоту, – сказал Стив, – Маккэнну тут и вправду подфартило. Так что вполне себе счастье.

– А он так и называет. Ашлин угрожала пойти к твоей жене, Маккэнн?

Он покачал головой, уверенно. Тут под ним твердая почва. Нет нужды бояться содержимого телефона Ашлин, потому что он говорит правду.

– Никогда.

– Только намекала?

– И не намекала.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Спросите эту лесбу Люси, спросите кого хотите. Посмотрим, сможете ли найти хоть какое-то доказательство, что Ашлин угрожала, что пойдет к моей миссус. Хоть какое-то.

– У нас есть несколько дюжин.

– Эти записки? – Маккэнн разразился лающим смехом мне в лицо. – Господи, Конвей, скажи мне, что у тебя есть что-то получше, чем это. Эти записки ровным счетом ни о чем не свидетельствуют. Может, Ашлин и планировала их использовать, чтобы выкрутить мне руки, а ты и этого доказать не сможешь, но она даже не подступилась к тому, чтобы пустить их в ход. Я не догадывался о существовании снимков записок. У меня и доступа к ним не было, сама же сказала, что они были запаролены. Киберпреступления могут проверить, когда эту папку открывали, и время точно не совпадет с моими посещениями Ашлин. Эти записки – пшик, и только.

Я покачала головой:

– А какая разница, знал ты о них или нет. Ашлин могла отправить их твоей жене.

– Но она не отправила. Проверьте ее компьютер, ее принтер, рабочий принтер, к которому у нее был доступ. Готов поспорить – их никогда не распечатывали. Отправила по электронной почте? Вперед, проверьте ее ящик. И вы думаете, у Ашлин был адрес моей жены? Я что, выгляжу совсем идиотом?

– А может, она заскочила к тебе домой, когда ты был на работе.

– Она этого не делала. Отследите ее передвижения, найдите того, кто видел ее в окрестностях моего дома. Удачи.

– И твоя жена скажет то же самое?

Маккэн стремительно вскочил, перегнулся через стол и оскалился прямо мне в лицо:

– Не смей вмешивать сюда мою жену. Она ничего не знает про Ашлин, и так это должно остаться. Ты поняла?

Я подняла руки:

– Обычная процедура. Я обязана проверить все возможные направления в расследовании.

– Проверяй что хочешь. Но если пикнешь хоть слово моей жене про Ашлин, я тебе шею сверну. Уяснила?

– Вы только посмотрите, – сказала я насмешливо. – Сдается мне, что если миссус узнает о твоих похождениях, у тебя все-таки возникнут проблемы.

Маккэнн бешено раздувал ноздри, ему отчаянно хотелось мне врезать. Я смотрела на него в упор, продолжая ухмыляться, надеясь, что именно так он и поступит.

Секунду спустя он отвел глаза, упал на стул, покрутил головой.

– Если мечтаешь побеседовать с моей женой – пожалуйста. Только про мой роман не упоминайте. Даже такие придурки, как вы, способны это провернуть. Спросите ее, получала ли она анонимные письма или странные звонки. Я могу вам точно сказать, что она ответит, но если вам невтерпеж почувствовать себя звездами сезона…

– Если ты не хочешь, чтобы мы говорили с твоей миссус, дружище, то просто не заставляй нас это делать. Говори сам.

– А чем, по-твоему, я занимаюсь?

– Ну хорошо, – сказала я. – Где ты был в субботу вечером?

И снова верхняя губа дернулась в зверином оскале. Но он тут же откинулся назад, скрестил руки и рассмеялся в потолок.

– Вот теперь мы дошли до дела. Вовремя, мать вашу.

– Где ты был?

– Вы собираетесь зачитать мне мои права?

– Если настаиваешь. Ты не обязан что-то говорить, если не хочешь, но все, что ты скажешь, будет записано и может служить доказательством.

Новый приступ смеха.

– Где ты был в субботу вечером?

– Не ваше дело.

А вот это умно. Нет алиби – значит, мы не можем ничего опровергнуть.

– Без комментариев. Ты это имеешь в виду?

– Нет. Я говорю, что это не ваше сучье дело.

– А что твоя жена ответит на вопрос, находился ли ты в это время дома?

– Есть только один способ выяснить.

Стив подался вперед:

– Мы не пытаемся загнать тебя в ловушку, дружище. Мы спрашиваем. Если можешь доказать, что ты был там-то и там-то, мы тут же все это прекратим. И ни одно слово из сказанного не выйдет из этой комнаты. Но ничего не получится, если мы не будем знать всю историю.

Маккэнн бросил на Стива такой взгляд, будто не мог поверить, что тот пробует на нем столь дешевый прием.

– Мне нечего сказать о субботнем вечере. Кроме того, что я и пальцем Ашлин никогда не трогал. На этом все. Мы можем сидеть здесь еще год, и все равно ничего другого вы от меня не услышите.

– Так просто это не закончится, – сказала я. – Помнишь свидетеля, который видел тебя в Стонибаттере несколько раз за последние недели?

– И что?

– Этот свидетель видел тебя выходящим из проулка за Викинг-Гарденз около половины девятого вечера в субботу.

Маккэнн фыркнул:

– Рори Феллон. Не так ли?

– Ты узнал его, когда мы его привезли?

Он прищелкнул языком и быстро покачал головой: на этом он не попадется.

– Да нет. Брес упоминал, что Рори крутился по Стонибаттеру в последнее время. Подглядывал за Ашлин. Правильно?

Мы со Стивом не ответили.

Маккэнн удовлетворенно кивнул.

– То есть он был одержим Ашлин. Зациклен на ней. Наверное, как-то вечером видел, как я ухожу или прихожу?

Мы молчали.

– Обезумел от ревности. В субботу вечером, оказавшись у нее, он сразу затеял ссору, стал расспрашивать, встречается ли она с кем-то еще. Бедная Ашлин не смогла отпереться или недостаточно хорошо отпиралась, и… – Он сжал кулак и занес его над столом. – Неудивительно, что он утверждает, будто видел меня в субботу. Он что угодно скажет, чтобы вы кинулись рыть в другом месте. А вы должны быть дебилами, чтобы на это клюнуть. Но присяжные не клюнут.

Стив сказал извиняющимся тоном:

– Никто не говорит, что мы клюнули. Мы просто разговариваем.

Маккэнн даже не пытался скрыть торжества. Он больше не сомневался: все наши карты выложены на стол, и он выстоял.

– Как вы думаете, что произойдет, если в отделе узнают, что вы просто разговаривали со мной? Что почти обвинили меня, основываясь на нескольких перепихонах?

– Да ладно тебе, – Стив почти умолял, – ты же свидетель. Мы должны были с тобой поговорить, сам знаешь.

– Я не свидетель.

– Ты знал потерпевшую. Ты спал с ней. Мы не могли просто…

– Если вы хорошо попросите и не будете лезть в мой брак, то я забуду все, что здесь произошло.

– Мы не станем рассказывать твоей жене про Ашлин. Клянусь.

– Хороший выбор. – Маккэнн потянулся, выгнул спину. – Мы закончили?

Стив неуверенно оглянулся на меня.

– Нет, – твердо сказала я. – Если уж мы здесь, давайте выясним все до конца.

– Еще пять минут? – попросил Стив. – Клянусь богом, это не займет больше пяти минут.

Маккэнн рассмеялся и развел руками.

– Хотите попытаться еще разок? Валяйте.

– Спасибо, – смиренно сказал Стив. – Да мы и не…

– Хочу спросить тебя о том, что происходило в голове Ашлин.

Маккэнн фыркнул:

– Опять эта психологическая мутота, Конвей. Ну честное слово, пора бы уже из этого вырасти. Рори Феллон слетел с катушек. А все остальное, о чем там Ашлин думала, – не твоя проблема. Это уже неважно.

– Возможно, ты прав, но все же сделай одолжение.

Маккэнн испустил мученический вздох.

– Несколько минут назад ты сказал, что если человек желает заманить кого-то в постель и говорит ему про любовь, то его слова – хрень и чепуха. Тут ведь можно взглянуть и с другой стороны, верно?

– Верно. Только Ашлин не пыталась заманить меня в постель.

– Ты прогнал ее через нашу систему в самом начале ваших отношений. Потому что хотел узнать, а нет ли у нее умысла. Так?

– Так. Вот только на нее ничего нет.

– Именно. И этого оказалось достаточно, чтобы ты расслабился? Ты никогда не прокручивал подозрения снова? Такая девушка и с таким, как ты, – и ты искренне верил, что тут все чисто?

– Может, и верил, – сказал Стив. – Гормоны. Ударили в голову.

– Да нет, он прокручивал. Постоянно. Ненавидел себя за это, пытался перестать, правда, Маккэнн? Но не мог. Знаешь, что я думаю? Я думаю, в глубине души он знал…

Маккэнн оскалился.

– По-вашему, я не знаю, что вы пытаетесь провернуть? И у вас хватает наглости пробовать это на мне? Играйте в эти игры с Рори Феллоном. И Бреса прихватите, чтобы показал, как это делается. Может, чему-то научитесь. – Он отодвинулся от стола: – Я закончил.

Стив достал из внутреннего кармана семейное фото Деса Мюррея и положил на стол:

– Ты узнаешь кого-то из этих людей?

Маккэнн наклонился, собираясь отшвырнуть снимок, но замер, взял фотографию. Он держал ее и вглядывался в лица, но было видно, каких усилий стоит ему сохранять спокойствие, потому что он узнал Эвелин, потом Деса и терялся в догадках, как они связаны со всем этим. И тут эта маленькая пухлая девочка и ее неуверенная улыбка что-то напомнили. Мы следили за тем, как воспоминание отразилось на его лице, как набрало силу, как он начал понимать.

Стив указал пальцем на Десмонда Мюррея:

– Ты узнаешь этого мужчину?

Маккэнн его не слышал.

Я подалась вперед и постучала по фотографии:

– Маккэнн, кто это?

Он моргнул. Ответил невнятно, будто мозг был занят чем-то другим:

– Его зовут Десмонд Мюррей.

– Откуда ты его знаешь?

– Вы и сами знаете.

– Мы хотим услышать это от тебя.

– Он пропал. Много лет назад. Я работал над этим делом.

– А это кто? – Я переместила палец на Эвелин Мюррей.

– Его жена Эвелин.

– А это?

Мой палец лег на Ашлин. Стив придвинулся ко мне, теперь мы оба сидели лицом к лицу с Маккэнном, наблюдая за каждым его движением. После долгого молчания он произнес:

– Их дочь.

– Как ее зовут?

Вздох:

– Ашлин.

После того как имя было произнесено, повисла тишина.

– Ты действительно не помнил ее? – наконец с недоверием в голосе спросил Стив. – Я понимаю, что она выросла, но разве ее лицо не казалось тебе знакомым? Имя? Ничего?

Маккэнн после паузы медленно повел головой из стороны в сторону.

– А она тебя помнила, – сказала я.

Он все мотал головой.

– Вот поэтому-то она и сняла тебя в «Хоргансе». Не потому что западала на полицейских, не потому что ты детектив. А потому что хотела узнать, что случилось с ее отцом.

– Я думал, что это какая-то шутка, розыгрыш, – сказал Стив, – или извращенное желание вот таким способом стать поближе к отцу. (У Маккэнна дернулся уголок рта.) А когда она тебя узнала поближе, влюбилась.

Я презрительно фыркнула.

– Эй, случаются вещи и постраннее. Ты сама наверняка тоже так считала?

Маккэнн вскинул голову, и яростная надежда в его глазах ужасала.

Я взяла телефон и принялась копаться в нем, чувствуя, как Маккэнн изо всех сил старается не смотреть. А вот и листок со сказкой Ашлин.

– Вот, почитай, – я протянула телефон Маккэнну.

Во время чтения он несколько раз закрывал глаза. Закончив, очень медленно, неуверенно, будто пьяный, положил телефон на стол. На нас он не смотрел.

– Узнал почерк?

Кивок.

– Чей?

Спустя секунду:

– Ашлин.

– Да. А злодей в сказке? Разрушивший ее жизнь и жизнь которого она хотела разрушить? Ты знаешь, кто это, правда?

Маккэнн не ответил. Я слышала его дыхание, тяжелые всхрипы в густом перегретом воздухе.

Когда стало ясно, что он не собирается говорить, я сказала:

– Это ты, Маккэнн. Ты, понимаешь?

Ни звука. Ладонь накрывала телефон с фото на экране.

Я придвинулась, пристукнула по столу.

– Сосредоточься. Я хочу, чтобы ты досконально понял, почему все произошло.

Его веки дернулись. Он уже догадывался, но ему этого было недостаточно. Он отчаянно хотел услышать все, до конца.

– Помнишь, как вы беседовали с Ашлин о деле ее отца?

– Я никогда не называл имен.

Я рассмеялась. Из всего, что его волновало, он упомянул именно это. Чтобы мы, Иисусе ты наш, не подумали, будто он способен вести себя непрофессионально.

– Да тебе и не надо было. Она же отлично знала, о ком идет речь. Она ведь направляла беседу. Так ты помнишь, что ей говорил?

– Как мы отследили его в Англии… Как нашли его там с этой… Ашлин и словом не обмолвилась. И бровью не повела. Просто слушала и кивала…

– О, она была хороша. Ашлин была гораздо круче, чем ты мог даже представить. Ты рассказал ей про свой разговор с ее отцом? Рассказал, как он попросил передать Ашлин и ее матери, что с ним все в порядке, а ты решил не говорить ничего?

Маккэнн поднял на меня глаза:

– Ты не видела Эвелин Мюррей. Утонченная, скромная, милая. Будто сошла со страниц старого романа. Она и умерла в конце концов от чахотки или чего-то такого, потому что этот мир был ей не по силам. Она была из стекла. – По моему лицу расползлась улыбка, и он заорал: – Да пошла ты! Я с ней не спал. Я и пальцем до нее не дотронулся.

– Ладно. Но если ты так о ней заботился, почему не сказал ей правду?

– Потому что если бы она узнала, что ее муж сбежал с молоденькой, то не пережила бы. Рассыпалась в пыль. Я не хотел стать тому причиной.

– Но это не помешало тебе забрать весь остаток ее жизни. Все, что происходило с ней после того, как ты появился у нее дома, каждое ее действие, каждая ее мысль – все замарано твоими отпечатками. И ты знал, что так и будет.

Я наклонилась над допросным столом, намеренно узким, чтобы можно было подобраться поближе к допрашиваемому, я хотела рассмотреть каждый волосок в щетине этого ублюдка, ощутить чайный душок в его дыхании, запашок несвежей одежды, едкую вонь страха и ярости. Я была близка настолько, что могла выпить из него всю кровь.

– Не обманывай себя, Маккэнн. Ты ведь из-за этого промолчал, да? Эвелин заполучить не мог, но тебе нравилось сознавать, что вся ее жизнь отныне принадлежит тебе. Что ты накрыл ее своей тенью. Просыпаясь, она спрашивала себя, заглянет ли нынче детектив, вздрагивала от каждого телефонного звонка, и каждый раз, когда ей снилось, что он мертв, она принадлежала тебе. Ты думал об этом, когда жена не давала тебе и ты лежал рядом с ней и мечтал об очаровательной малышке Эвелин? Тебя заводило, что все ее поступки, все ее мысли отныне – это твоих рук дело?

Запавшие голубые глаза смотрели в упор. Никогда прежде я не видела столько ненависти, направленной на меня. Такая ненависть способна возникнуть только среди близких, в семье, между друзьями. Я ткнула пальцем точно меж ребер, туда, где больнее всего, где все скрыто от всех. Он был целиком мой.

Маккэнн тихо, сквозь зубы, прямо в лицо, процедил:

– Отъебись, сука. Это было для ее же пользы. Знаешь, что ее муженек о ней говорил? Чем оправдывался? Что он задыхался с ней целых десять лет. Что он с ума сходил, и еще несколько месяцев, проведенных в том доме, довели бы его до психушки. Думаешь, это я должен был ей сказать? Чтобы она страдала до конца дней? Она была не из тех, кто может отмахнуться и продолжать себе жить. Не я ее сломил. Мои действия позволили ей сохранить хоть каплю самоуважения, запомнить свою семейную жизнь так, как ей хотелось. Я дал ей шанс.

– Вот только в комплекте еще шла Ашлин. Ты ни разу не дал себе труда подумать о ней, правда? Ты перешагнул и через ее жизнь. Каждый ее день – твоих рук дело, и это были очень плохие дни. А потом она выросла, начала искать ответы и когда узнала, кто скрыл от нее правду, было слишком поздно.

У Маккэнна приоткрылся рот. Я буквально увидела ярчайшую вспышку в его мозгу, услышала оглушительный грохот – и вот уже мозг мечется, искрит, осыпается осколками, пытаясь найти укрытие, спрятаться, забиться в угол.

– Позволь мне рассказать тебе, какое же решение приняла Ашлин в тот вечер, когда ты поведал ей эту историю. Она решила, что теперь ее очередь превратить твою жизнь в кошмар, который она для тебя выберет. Вот поэтому вы и кувыркались в постели, Маккэнн. А не потому что твой хер ей понадобился. Потому что Ашлин понимала, что тобой удобней вертеть, если ты у нее между ног. И она не промахнулась. Она почти добилась своего, правда? Когда ты собирался пойти к своей миссус и сообщить ей, что все кончено? На следующей неделе, а может, прямо сегодня?

Из рта у него вырвался лишь хрип.

Я придвинулась еще ближе и сказала мягко, артикулируя каждое слово:

– Все это было ложью. Всякий раз, когда Ашлин целовала тебя, всякий раз, когда ложилась с тобой в постель, всякий раз, когда говорила, что любит тебя, она едва сдерживала рвотный позыв. Она заставила себя пройти через все это, чтобы воздать тебе по заслугам.

Маккэнн принялся раскачиваться на стуле, голова его поникла, плечи обвисли, он напоминал истекающее кровью животное, пытающееся удержаться на ногах.

– Теперь ты понимаешь, зачем ей понадобились эти фотографии?

Он дышал так, будто эта миленькая комната в пастельных тонах превратилась в больничную палату.

– Ты был прав. Она собиралась отнести их твоей жене, если бы не удалось заставить тебя уйти от нее по своей воле. Так или иначе, Ашлин намеревалась разрушить твой брак. А потом приняла бы тебя с распростертыми объятиями, сказала бы, что жена тебя не заслуживала и что тебе лучше с той, кто умеет тебя ценить. А позже, когда все успокоилось бы, развод остался позади, дети возненавидели тебя, а твоя миссус прокляла тебя навеки, вот тогда Ашлин собиралась вышвырнуть тебя в тот бардак, который отныне назывался бы твоей новой жизнью.

Только болезненное дыхание. Вот и все. От Маккэнна не осталось ничего. Мы с Ашлин выиграли эту партию. Если он даже заговорит, то голос будет раздаваться из той кипящей бездны, в которую мы его ввергли.

Стив спокойно спросил:

– Ты любил ее, правда?

Маккэнн поднял голову. Пустой взгляд слепца метался по нашим лицам. Он открыл рот, глотнул воздуха и долго-долго не выпускал. Потом произнес:

– Без комментариев.

– Расскажи, приятель. Что она тебе сказала? Чтобы ты уходил и никогда больше не возвращался? Она посмеялась над тобой, потому что ты возомнил, будто такая, как она, может влюбиться в тебя? Что?

– Без комментариев.

Он даже не пытался смотреть на нас. Уже нет. Белые глаза уставились в стену между нами. Все теперь было для него далеким лепетом. Я уже видела такой взгляд – у убийц и насильников. Взгляд, означающий, что они окончательно все поняли и перестали сопротивляться.

– Где ты был вечером в субботу? – спросил Стив.

– Без комментариев.

От щелчка дверного замка мы со Стивом дернулись. Маккэнн не пошевелился. В дверях стоял Бреслин, дождевые капли стекали с его пальто, он улыбался.