Когда-то я очень любила первые совещания, мне нравилось в них буквально все. Пульс оперативного штаба; все напряжены, как гончие, рвущиеся с поводка; ответы, опережающие вопросы; предельно сосредоточенные взгляды. Поручения разлетаются со скоростью пулеметной очереди: Мерфи собирает все записи камер наблюдения, Винсент проверяет все золотистые «тойота камри», О’Лири побеседует с подружкой – бах-бах-бах. Когда я закрываю свой блокнот и говорю «поехали», все уже на полпути к двери еще до того, как я успеваю закрыть рот. Я всегда уходила с этих совещаний с чувством, что у сукина сына, которого мы ищем, нет ни одного шанса ускользнуть. Но сейчас сама мысль о совещании, о практикантах, которые будут рассматривать меня и гадать, какой из слухов обо мне – правда, о том, как я сама буду пялиться на них и думать, кто из них станет ловить каждый мой просчет, раздувать его до размеров слона и обменивать на смех и похлопывание по плечу, – все это отзывалось внутри похмельной тошнотой.

Но это же комната С. Я не бывала в ней с тех пор, как сама практиканткой отрабатывала никуда не ведущие следы для больших дядей, все забылось. Мягкий свет, струящийся с высокого потолка, отражался от белой доски, от стекол высоких окон, компьютеры выстроились рядком, готовые к действиям, экраны нервно мерцают. Столы отполированы так, что наверняка можно порезаться, проведя пальцем по кромке. Один шаг в дверной проем – и всю мою усталость как рукой снимет, я начну потрескивать и искриться, как воздух, полный статики. Войди туда – и ты сможешь поймать самого Джека Потрошителя. И я больше не практикант, не должна вскакивать по щелчку пальцев какого-то большого дяди, теперь я сама большая тетя, и каждая частичка этого пространства принадлежит мне. На одно мгновение эта комната возвращает любовь к моей работе, тяжкую, болезненную любовь, которая, как упорная трава, снова пробивается сквозь асфальт.

Задранное вверх лицо Cтива, губы, раздвинутые в полуулыбке, как у ребенка на кукольном представлении, показывали, что и он чувствует нечто подобное. Ко мне мигом вернулся здравый смысл. У Стива башню сносит от всякой красоты, и мыслями, откуда все взялось и что за этой красотой стоит, он себя не утруждает. Я не такая.

Я припечатала стопку бумаг к столу ведущего детектива, самому длинному, у входа.

– Джентльмены, – громко сказала я, – начнем. Это чье? – И цапнула чашку с кофе, забытую кем-то на столе.

Бреслин, прислонившись к доске, обсуждал что-то с Дэйзи и Стэнтоном, практикантами, которые привезли Рори, а затем отправились опрашивать соседей. Компанию им составляли нервный чернявый Миихан, с которым я уже когда-то работала, и он мне нравился, и Гэффни, совсем зеленый новичок с чопорным лицом, практически незнакомый мне, выправка у него была такая, что пиджак сидел как идеально подогнанный мундир. Бреслин – а вернее кто-то, кому он приказал, – уже потрудился над доской, приклеил фотографии Ашлин, места преступления, Рори, карту Стонибаттера и положил рядом стопку блокнотов, в которые мы записываем, что должно быть сделано и кто за это отвечает. Тут даже имелся электрический чайник.

– Это мое, – сказал Гэффни, выпрыгивая вперед, чтобы подхватить чашку, и, покраснев, тут же быстро ретировался назад. – Прошу прощения.

– Миихан, – я бросила ему блокнот, – записываешь задания, окей?

Он поймал блокнот и кивнул. Стив пристроил свои бумаги рядом с моими и начал раздавать фотокопии. Начальный отчет о месте преступления, отчет местной полиции, показания Рори. Я подошла к доске и набросала временну2ю шкалу прошлого вечера. Практиканты быстренько расселись, разговоры утихли.

– Жертва, – начала я, указывая маркером на фото, – Ашлин Мюррей, двадцать шесть лет, работала секретаршей в фирме по продаже санитарных принадлежностей. Криминальное прошлое и обращения в полицию отсутствуют. Вчера вечером подверглась нападению у себя дома. Согласно предварительному заключению Купера, ей был нанесен удар в лицо, она упала и ударилась затылком о приступок камина за ее спиной. Сообщения на ее телефоне позволяют сузить временной промежуток от 19:13 до 20:09. – Я передвинулась к фотографии Рори. – Парень на снимке – Рори Феллон, встречался с ней пару месяцев. Он был приглашен к ней на ужин к восьми вечера.

– Вот же тупой придурок, – ухмыльнулся Дэйзи, – прежде чем убивать такую куколку, хоть бы трахнул ее.

Раздались смешки. Бреслин прокашлялся и с извиняющейся улыбкой кивнул головой в мою сторону, смешки тут же стихли.

– Вижу, ты слегка озабочен, Дэйзи? Ну так помоги ему в следующий раз, когда мы его вызовем, отведи в туалет и доставь ему удовольствие.

Дэйзи дернул себя за поросль над губой и скуксился. Снова раздались смешки, колючие и двусмысленные.

– Я, Моран и Бреслин уже побеседовали с Феллоном. Он утверждает, что ровно в восемь часов стоял у дверей Ашлин, но она ему не открыла. Он решил, что его продинамили, и помчался домой рыдать в подушку.

– Странно, – протянул Бреслин, вертя в руках карандаш, – но мы ему не поверили.

– Наша рабочая версия, – продолжила я, – заключается в том, что Феллон оказался в квартире у жертвы где-то около половины восьмого, что-то там пошло не так и он ее ударил. Мы полагаем, он решил, что она просто потеряла сознание, и смылся, надеясь, что она не подаст жалобу в полицию или же попросту не вспомнит, что случилось.

Тут Бреслин одобрительно закивал, благословляя гипотезу, и сказал:

– Больше походит на непредумышленное убийство, чем на предумышленное, но это уже не наша проблема.

– Сегодня ранним утром то ли в Феллоне совесть пробудилась, то ли он излил душу приятелю, а тому захотелось творить добро, но в участок Стонибаттера поступил анонимный звонок. Звонивший сообщил, что по адресу Викинг-Гарденз, 26 находится женщина с травмой головы, и потребовал вызвать «скорую».

– Ставлю на Феллона, – снова подал голос Бреслин. – Он из тех типов, до которых несколько часов спустя доходит, что натворили, и они начинают пытаться собрать пролитое молоко.

– Звонок был анонимный, номер не определился, – сказал Стив. – Кто хочет этим заняться?

Все подняли руки.

– Спокойно, ребята, – усмехнулся Бреслин, – дел для всех хватит.

– Гэффни, телефонный номер на тебе, – распорядилась я. Надо было подкинуть мальчику сладенького, успокоить его после истории с чашкой.

Миихан застрочил в блокноте.

– Стэнтон, Дэйзи, вы составляли список окружения Феллона. Как успехи?

– Ничего сверхъестественного, – заговорил Стэнтон. – Мать, отец, два старших брата, сестер нет. Несколько однокашников по школе и колледжу, несколько бывших соседей по квартирам, длинный список коллег и приятелей, в основном учителя истории, библиотекари и все такое. Я скину список по электронной почте.

– Валяй. Детектив Бреслин, вы ведь уже начали шерстить окружение Феллона, не так ли?

– Оба брата потрясены, – сказал Бреслин. – Говорят, что знали о важном свидании Рори, но и все. Они ждали, что он поделится всякими грязными подробностями. Заявили, что не звонили в Стонибаттер ни этим утром, ни когда-либо еще, но с чего бы им утверждать иное? Я планирую вызвать их сюда побеседовать с каждым по отдельности.

Итак, Бреслин намерен растянуть свою смену ради весьма заурядного дела.

– Если с братьями ничего не выйдет, продолжайте двигаться по списку, – сказала я. – Начните с тех, кто живет поблизости от вчерашнего маршрута Феллона. Он мог заявиться неожиданно. И раз вы этим занимаетесь, сделайте запись голосов братьев и ближайших друзей. Дадим прослушать дежурному в Стонибаттере, который принял звонок. Сможете это сделать?

На какую-то долю секунды мне показалось, что Бреслин сейчас объявит, куда я могу засунуть свои распоряжения, но он ответил:

– Конечно, – хотя рот у него и перекосило.

– Прекрасно. Нужно, чтобы кто-то просмотрел все записи видеонаблюдения. Каллахер и Райли, достаньте записи со всех местных камер, а потом займитесь просмотром.

Миихан кивнул, записывая.

– И кто-то должен просмотреть видеозаписи вчерашнего вечера с автобусного маршрута 39А. Разыщите все автобусы, которые останавливались на Мохэмптон-роуд около семи, проверьте, нет ли на записях Рори Феллона, надо выяснить, когда он сел в автобус и когда вышел в Стонибаттере.

Качок поднял палец. Вот тот ритм, который я так люблю, он действует на меня не хуже тройного эспрессо.

– Стэнтон, займешься этим. Так, еще нужно, чтобы кто-то выдвинулся в Стонибаттер и проверил по минутам маршрут Феллона от автобусной остановки на Астрид-роуд до вершины Викинг-Гарденз. Миихан, ты примерно такого же роста, что и Феллон, и такого же телосложения. Сможешь прикинуть? Проведи двойной хронометраж. Один – в своем обычном темпе, а второй – быстро, как только сможешь.

Миихан кивнул.

– Нашли цветы Рори у пристаней? – спросил Стив.

– Я искал, – ответил Миихан, – пока Гэффни обходил соседей. Осмотрел все урны. Судя по содержимому, мусор со вчерашнего вечера не вывозили. Но я не нашел никаких ирисов. Возможно, подобрал какой-то парень для своей подружки.

– Или, – сказал Бреслин, – никаких цветов в урнах не было. Малыш Рори швырнул их в реку, потому что не хотел, чтобы мы обнаружили на них кровь Ашлин, или волос, или волокна с коврового покрытия. А что у нас с ее кругом знакомств?

– Близких родственников нет и нет широкого круга друзей, – сказала я. – Ее подруга Люси дала нам несколько имен и номеров телефона. С них и начнем. Пусть кто-нибудь сходит к Ашлин на работу и привезет ее босса на опознание, а затем побеседует с ее коллегами. Я хочу знать, рассказывала ли она о Рори, и что именно.

– И надо узнать, не точил ли кто зуб на Ашлин, – добавил Стив. – На случай, если Рори говорит правду.

Бреслин фыркнул.

– Для кого-то могло стать неприятным сюрпризом, что у Ашлин завелся бойфренд, – невозмутимо продолжил Стив. – А с коллегами она проводила больше всего времени.

Хорошая мысль. Если еще чьи-то действия, а не только Рори, покажутся нам подозрительными, вот вам и потенциальный преследователь. Это даже может оказаться правдой.

– Почему бы тебе самой не проверить, не закрутила ли она романчик на работе? – вопросил Бреслин. – Женская интуиция и все такое.

– Моя в ремонте, – ответила я, – трансмиссия полетела. У нас хватает нормальной работы. Дэйзи, Стэнтон, займетесь этим завтра, прямо с утра.

– Ашлин посещала вечерние курсы, – сказал Стив. – Там тоже мог появиться настырный ухажер. Нужно проверить, на какие курсы она ходила, раздобыть список ее тамошних знакомых и всех обзвонить.

– Гэффни, возьми это на себя, – сказала я, – а мы с Мораном займемся телефоном Ашлин, ее электронным ящиком, соцсетям и прочим.

– Я могу начать разбираться с этим уже сегодня вечером, – вызвался Бреслин. – Готов задержаться на несколько часов, если это поможет поскорее отправить дело на боковую, но заявляться домой к приятелям Рори в девять вечера не шибко складно. Кроме того, я готов помочь разобраться с кругом общения жертвы.

На какую-то долю секунды наши со Стивом взгляды сцепились, но он тут же опустил голову и уткнулся в свои записи. Возможно, Бреслин старается подкачать свою репутацию звезды, поскольку носители информации жертвы – всегда самый лакомый кусок, именно там обычно обнаруживается нечто стоящее, а возможно, мечтает выставить меня лохушкой, не способной разобраться с уликами. Или же хочет первым найти нечто, указывающее на дружка-гангстера, и уничтожить это.

Миихан прекратил писать и нерешительно посмотрел на нас.

– Мы с Мораном уже занимаемся этим, – сказала я. – Мы на работе со вчерашнего вечера, нам надо вздремнуть пару часов, но с утра пораньше примемся за аккаунты Ашлин. Вы уже погрузились в историю Рори Феллона, детектив Бреслин, думаю, не стоит распыляться. Необходимо составить список всех его бывших, вдруг им есть что сказать, выяснить, как он себя ведет, когда его гладят против шерсти. Если вы готовы задержаться сегодня вечером, почему бы не закатить этот шар в лузу?

У Бреслина на лице появилось такое выражение, будто он нашел волос в тарелке с супом.

– Действительно, почему бы мне не заняться этим.

– Прекрасно, – сказала я.

Миихан снова застрочил.

– Детектив Гэффни, это твое первое убийство, да?

– Так и есть.

До этого наверняка расследовал покражу овец.

– Тогда, – сказала я, мысленно рассыпаясь в благодарностях шефу за то, что не потрудился прикомандировать к нам людей хоть с каким-то опытом, – держись поближе к детективу Бреслину. Он обучит тебя азам.

Бреслин мило улыбнулся Гэффни, не выказав никакого недовольства, но это ничего не значило.

– Сможешь задержаться сегодня?

Гэффни еще больше выпрямил спину.

– Конечно!

– Есть такие, кто не сможет?

Никто не шевельнулся.

– Хорошо. Кто-то должен заняться финансами Ашлин. Гэффни, начни с этого. Все равно надо будет с этим возиться, чтобы понять, как она оплачивала свои вечерние курсы.

Бреслин вздохнул достаточно громко, чтобы всем стало ясно, что я разбазариваю время и ресурсы.

– У нас пока что нет мотива, – заговорил Стив. – Неудачно завершившийся роман – очевидная версия, но мы не можем исключать и финансовые проблемы. Рори упомянул, что его книжный магазин переживает не лучшие времена. А подруга Ашлин, Люси Риордан, намекнула, что у Ашлин было кое-что припрятано в кубышке. Рори мог попросить ее вложить пару тысяч в его лавку и разозлиться, когда она его послала.

Бреслин пожал плечами, что-то черкая в блокноте.

– Так, еще нужно связаться с телефонной компанией и проверить все звонки Феллона прошлой ночью. Дэйзи, у тебя есть свой человек в «Водафоне»? Хорошо. И пусть кто-то проверит алиби Люси Риордан и всей ее компании из театра «Фонарь». Стэнтон, это на тебе. Так, теперь официанты в баре «Маркет» и в «Пестике», надо проверить, вдруг они вспомнят что-то про свидание Ашлин и Рори. Миихан, ты? Отлично. Кто-то из местной полиции должен по протоколу присутствовать на вскрытии. Дэйзи, займись этим. Вскрытие назначено на завтрашнее утро, проследи, чтобы парень не опоздал, иначе Купер откусит нам головы.

Все, кто хоть однажды сталкивался с Купером по работе, дружно фыркнули.

– Мы с Мораном на связи с экспертами, они будут держать нас в курсе новостей. Завтра новая порция дел, а на сегодня достаточно. Вопросы есть?

Вопросов не последовало. Все били копытами на стартовой линии.

– Хорошо, тогда за дело.

Миихан захлопнул блокнот, все развернулись к своим столам, телефонам, к показаниям Рори, рванули вперед, чтобы быть первыми на финише. Комната С задрожала от энергии, рикошетом отскакивающей от столов и разбивающейся об окна.

А в глубине моего сознания – наверное, и Стива – бился потаенный дребезжащий осколочек мысли, умоляя выпустить его на волю. Бреслин казался целиком погруженным в свои записи, но, почувствовав мой взгляд, поднял голову и послал мне роскошную широченную улыбку.

Стив отпечатал отчет для шефа, пока я проглядывала то, что успели сделать практиканты. Все они были достаточно профессиональны, если не считать того, что Дэйзи писал с ошибками, а Гэффни имел склонность описывать мельчайшие детали, и неважно, имеют они отношение к делу или нет. Свидетельница заявила, что она вместе со своей дочерью Эвой, восьми лет, шла навестить дедушку в больнице и видела Мюррей, выходящую из машины… Обход близлежащих домов не дал ничего интересного. Ашлин была в хороших отношениях с соседями, никаких ссор из-за шума, парковочных мест или чего-то другого, но близко ни с кем не сходилась; многие видели женщину, подходящую под описание Люси, входившую и выходившую из ее квартиры; никто ни разу не видел других визитеров. Ашлин никогда не упоминала о бойфренде. Иногда видели, как вечером она выходит принаряженная, но никаких сплетен о ней не курсировало, и куда она направлялась, осталось неизвестным. Пожилая пара из дома 24 была глуховата, старики не слышали ничего вчера вечером. Молодая пара из дома 28 слышала, как у соседки поет Бейонсе, но незадолго до восьми, по их словам, Ашлин то ли сделала тише, то ли совсем выключила музыку. Молодые родители хорошо запомнили время, потому что в восемь обычно укладывают ребенка, и были благодарны, что звук приглушили. После этого со стороны дома 26 не доносилось ни звука.

Старичок из дома 3 подтвердил рассказ Рори – по крайней мере, частично. Он вышел прогуляться с собакой (белый терьер, кобель, кличка Хэролд, согласно отчету Гэффни) чуть раньше восьми вечера и видел парня, подпадающего под описание Рори, который сворачивал на Викинг-Гарденз. Когда собачник возвращался, пятнадцатью минутами позже, парень был все еще там, в конце улицы, и возился со своим телефоном. Никто другой из соседей не выходил из дому в течение этих пятнадцати минут. На Викинг-Гарденз живут в основном пожилые люди или молодые семьи, субботние гулянки не для них, а это значит, что Рори вполне мог зайти в дом, убить Ашлин, выскочить наружу и начать строчить свои сообщения уже в десять минут девятого. Но мне не это казалось важным. Подозрительна другая часть его истории – до того, как он направился в «Теско». Никто из соседей не находился в это время на улице и не мог подтвердить или опровергнуть его появление.

Стив все еще печатал. Бреслин ушел беседовать с братьями Рори, прихватив с собой Гэффни и скармливая ему крохи мудрости из своих закромов; Миихан застегивал куртку, собираясь в Стонибаттер; Дэйзи перешучивался со своим человеком в телефонной компании; Стэнтон объяснял букву закона кому-то из автобусной компании. Их голоса блуждали по комнате, затухали в углах. За окнами была тьма.

Ожил мой телефон.

– Конвей.

– Вы с Мораном немедленно ко мне, – сказал О’Келли. – Я жду отчет.

– Уже идем.

Стив, откинувшись на стуле, пробегал глазам рапорт на экране.

– Шеф хочет нас видеть.

Стив поднял голову и моргнул. Каждое из этих действий заняло у него несколько секунд. Он фактически спал. И больше не выглядел сопливым юнцом.

– Зачем?

– Требует отчет.

– Ого.

Шеф желает, чтобы ему лично отчитывались только по крупняку, но у нас-то заурядное дело. Или когда расследование тянется слишком долго. Но даже если мы у него на очень плохом счету, прошло меньше суток. В общем, ничего хорошего вызов не сулил.

Ходили слухи, что в отдел я попала исключительно потому, что О’Келли требовалось взять кого-то во имя политкорректности, а что может быть политкорректнее меня? И это еще приятные слухи. Все прочие – такая же чушь собачья. Когда шеф взял меня в отдел, у него не хватало детектива, один из его лучших парней ушел на раннюю пенсию, а я была восходящей звездой Пропавших без вести – с огромной кипой раскрытых дел в каждой руке. Я вся из себя была из газетных заголовков – дескать, без соли сожрала все виды детективной работы от слежки и взламывания компьютерных паролей до запугивания друзей, для того чтобы отыскать папашу, который вышел на пробежку с двумя детьми и исчез, а потом еще несколько часов уговаривала его выйти с детьми из машины, вместо того чтобы разогнаться как следует и всем вместе рухнуть с пирса в воду. Тогда я была горячей штучкой. У нас с шефом имелись веские основания полагать, что все пойдет как по маслу.

О’Келли прекрасно знал, что происходит в отделе, а я знала, что он знает, но он ни разу даже не заикнулся об этом, просто наблюдал и ждал. Ни один начальник не хочет перебранок по углам и серого ядовитого смога, ползущего по общей комнате. Любой на его месте стал бы размышлять, как избавиться от занозы в заднице отдела.

Стив послал отчет на печать, и принтер принялся за работу с довольным урчанием, столь непохожим на полузадушенный визг развалюхи в общей комнате. Мы вытащили расчески и привели в порядок волосы, почистили пиджаки. У Стива на рубашке было какое-то синее пятно, но у меня не хватило духу сказать ему об этом, потому что на возню с пятном у Стива сил уже не оставалось. У меня на лице вроде бы виднелись следы маркера или что-то такое, но Стив тоже воздержался от замечаний.

Одна из причин, по которой я не доверяю О’Келли, – это его кабинет. Он буквально набит всяким хламом. Детский рисунок в рамочке с надписью «Лучшему в мире дедушке», какие-то смехотворные награды за матчи в гольф на местном поле, дареные офисные игрушки – на случай, если ему срочно захочется послушать звук сталкивающихся металлических шариков, стопка пыльных папок, к которым никто никогда не прикасался. Вся комната говорит вам, что это берлога замшелого старпера, чьи дни проходят между отработкой ударов клюшкой для гольфа, полировкой таблички с собственным именем и изобретением хитроумных способов выяснить, не трогал ли кто его заветную бутылку скотча. Но если бы О’Келли и вправду был таким, он бы не руководил Убийствами последние двадцать лет. Вся эта декорация нужна только для того, чтобы вывести человека из равновесия. А в кабинет шефа заходят лишь сотрудники отдела.

О’Келли сидел, откинувшись на спинку своего модного эргономичного кресла, положив руки на подлокотники – ни дать ни взять диктатор банановой республики, принимающий подданных.

– Конвей, Моран, – провозгласил он, – расскажите мне об Ашлин Мюррей.

Стив выставил перед собой отчет с таким видом, будто протягивал кусок сырого мяса голодному псу. О’Келли указал подбородком на стол:

– Положи сюда, прочту позже. Сейчас я желаю послушать вас.

Он не предложил нам сесть, и это было добрым знаком – не займет всю ночь. И мы остались на ногах.

– Завтра ждем отчета о вскрытии, – сказала я. – Но по предварительной оценке Купера, Ашлин нанесли удар в лицо, при падении она ударилась затылком о каминный приступок. Она ждала к ужину парня по имени Рори Феллон. Он признает, что прибыл в означенное время, но утверждает, что она не открыла ему дверь и он понятия не имел, что она мертва, пока мы не сообщили ему об этом сегодня днем.

– Хм… – Настольная лампа освещала лицо О’Келли только с одной стороны, вторая терялась в тени, так что вид у него был вполне зловещий. – Вы ему верите?

Я пожала плечами.

– Отчасти. Наша основная версия заключается в том, что она открыла ему дверь, они повздорили и Феллон нанес удар. Однако он действительно мог не знать, что она мертва.

– У вас есть какие-нибудь веские улики?

Двенадцати часов не прошло, а мне уже устраивают выволочку за то, что у меня на руках нет отчета о совпадении ДНК. Я засунула руки в карманы пиджака – чтобы не расшвырять все горшки с цветами с его стола.

Стив вмешался до того, как я успела ответить:

– Мы отправили на экспертизу пальто и перчатки Феллона, в которых, по его утверждению, он был вчера, и теперь обследуем весь его маршрут до дома на тот случай, если он что-то выбросил. Он дал согласие на обыск своей квартиры, и мы можем взять любую одежду, если она нас заинтересует, этим уже занимаются. Эксперты утверждают, что если он наш парень, то, вероятно, мы обнаружим кровь, или частицы эпителия, или волокна, идентичные тем, что найдены на теле жертвы.

– Я попросила приятеля из лаборатории проверить эти предметы как можно быстрее, – сказала я по возможности спокойным голосом. – Предварительное заключение у нас должно быть уже завтра. Мы оповестим вас.

О’Келли соединил кончики пальцев, не отрывая от нас взгляда.

– Бреслину кажется, что вам бы хорошо прекратить разбазаривать время, и свое, и остальных парней, и арестовать этого мелкого гаденыша.

– Это дело вы поручили не Бреслину.

– Что ты хочешь сказать? Что у тебя есть сомнения? Или желаешь всем показать, что Бреслин тебе не начальник?

– Если кому-то не хватает ума понять, что Бреслин нами не командует, я не собираюсь разбазаривать свое время, объясняя ему, что это не так.

– Значит, сомнения.

За черным окном завывал ветер, он надрывался так, будто прилетел из далеких полей, мчался мили и мили, не встречая препятствий, и наконец добрался до одинокой горы, на вершине которой стоит наш отдел.

– Мы проведем арест, когда будем готовы.

– Сомнения насчет того, достаточно ли доказательств? Или сомнения в его виновности?

Он смотрел только на меня.

– Сомнения насчет того, готовы ли мы его арестовать.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Тишина. Глаз О’Келли, отливающий металлическим блеском в свете лампы, немигающе глядел на меня.

– Вероятно, он наш парень. Но я не арестую его, основываясь только на собственных ощущениях. Если у вас есть с этим проблемы, то заберите дело у нас и передайте его Бреслину. Будем рады.

О’Келли еще с минуту сверлил меня единственным глазом, второй так и терялся в тени. Я не отвела взгляда. Наконец он сказал:

– Держите меня в курсе. Я хочу полный отчет у себя на столе каждый вечер. Если вылезет что-то важное, вы не ждете вечера. Вы немедленно сообщаете мне. Все ясно?

– Ясно.

Стив молча кивнул.

– Хорошо.

О’Келли повернулся к одной из груд своих папок и принялся что-то листать. Пыль закружилась в круге света.

– Идите поспите. Выглядите даже хуже, чем утром.

Мы со Стивом вернулись в комнату С, плотно закрыли дверь и только потом позволили себе переглянуться.

– Что это было? – спросил он.

Я стащила свое пальто со спинки стула и влезла в него. Когда мы вошли, практиканты были погружены в работу. В комнате стоял шелест бумаг и щелканье клавиатур.

– Это было явление шефа, поджаривающего нас на медленном огне.

– Это я понял. Но зачем? До этого наши дела были ему до лампочки, выволочки устраивал, только если мы тянули резину.

Я обмотала шею шарфом. Темнота за окном наглядно указывала, какая там холодрыга. О’Келли слегка приглушил сияние наших грандиозных замыслов. Гангстеры и продажные полицейские вдруг показались легкой разминкой по сравнению с коллегами, что ждут, когда можно будет напакостить мне по-крупному.

– Именно. Но даже после всех выволочек я еще здесь. Может, шеф решил, что пришло время поднять ставки?

– Или… – очень тихо сказал Стив. Он и не думал одеваться, так и стоял у своего стола, барабаня по нему. – Или он думает о том же, что и мы, может, уже давно думает, но не хочет ничего говорить, пока не убедится окончательно…

– Я пошла домой.

Снаружи мое жилище – близнец домика Ашлин Мюррей. Викторианский, одноэтажный, с террасой, массивными стенами и низкими потолками. Мне одной вполне хватает. Когда я позволяю кому-нибудь остаться у меня на ночь, а это бывает нечасто, то по утрам с раздражением начинаю чувствовать, что мы натыкаемся друг на дружку. Перепись населения 1901 года утверждает, что в таких домах обычно проживали семейства с семью детьми.

Внутри же моя квартира не имеет ничего общего с гнездышком Ашлин. Полы у меня старинные, я сама их чистила и циклевала, камин тоже настоящий, а не эта газовая дрянь, стены я отскребла до кирпичей, а потом сама же оштукатурила. Выплаты за дом и машину съедают изрядную часть жалованья, поэтому вся мебель куплена в «Оксфам» или на распродажах в «Икеа», но голубков и розочек у меня точно не водится.

Я швырнула сумку на диван, отключила сигнализацию и включила кофемашину. Тренькнул телефон – сообщение от подруги Лизы: Мы в пабе. Приходи! Я настучала: После двойной смены. Умерла. Это было недалеко от истины: я на ногах почти двое суток, глаза уже не способны сфокусироваться. Можно, конечно, пропустить стаканчик и посмеяться в компании людей, не считающих меня токсичной. Но есть причина, по которой я останусь дома. Если ты проводишь достаточно много времени с надписью «Я ДЕРЬМО», вытатуированной на лбу, то начинаешь опасаться, что эта надпись заживет собственной жизнью и каждый, с кем ты говоришь, сможет ее разглядеть. Для моих друзей я – крутой коп Антуанетта, умная и успешная Антуанетта, которая любому надерет задницу, так что задевать Антуанетту себе дороже. Хочу, чтобы так это и осталось. Я упустила массу возможностей выпить пинту за последние месяцы.

А кроме того, готова биться об заклад, что в компании в пабе меня поджидает мой приятель из охранной фирмы. И сейчас мне совсем не хочется выслушивать очередное предложение перейти к нему на работу. Я не приму его предложение – не сегодня, во всяком случае, не когда мне бросили вызов. Но и чтобы предложение отменили навсегда, мне тоже не хочется.

Мне бы закинуть что-то в желудок и рухнуть в постель, но я ненавижу тратить время на сон еще больше, чем на всякие обеды-ужины, потому сунула порцию готовой пасты в микроволновку. Пока она разогревалась, позвонила маме. Я звоню ей каждый вечер, понятия не имею почему. Моя ма не из тех, кто жалуется на боли в спине или начинает рассказывать, дочь которой из подруг залетела и скоро родит, или что она нашла в мусорной корзинке средней руки начальника, поэтому у нас не особо много тем для разговоров. Когда я в хорошем настроении, то в общих чертах рассказываю, как прошел мой день. Когда в плохом, пускаюсь в подробностях описывать, как выглядел потерпевший и как рыдали его родители. Иногда я ловлю себя на том, что специально фиксирую в уме на местах преступления детали поужаснее, надеясь, что пройму ими ма, у нее прервется дыхание или она заорет, чтобы я прекратила. Но этого никогда не происходит.

– Привет, – сказала ма.

Щелчок зажигалки. Она обязана курить, пока мы разговариваем. Я нажала на кнопку «эспрессо».

– Привет.

– Какие новости?

– Мы с Мораном выезжали на уличную драку. Парочка пьяных ребятишек взяла в оборот третьего и немного поскакала у него на голове. Глазные яблоки катались по асфальту.

– Хм. Больше ничего интересного?

Мне не хотелось рассказывать про Ашлин. Слишком много дерьма вокруг, и слишком со многим я еще не разобралась. Я никогда не рассказываю маме то, чего сама не понимаю.

– Не. Лиза зовет выпить с ее компанией, но я просто мертвая. Валюсь с ног.

Ма немного помолчала, исключительно для того, чтобы дать мне понять: моя ложь от нее не укрылась. Затем сказала:

– Мэри Лан говорит, что про тебя сегодня в газетах писали.

Ну конечно. С этой коровы станется.

– Так и сказала?

– И не в связи с уличной дракой. А в связи с какой-то девушкой, убитой прямо у себя дома. В газете из тебя сущее чудище сделали.

Я заменила кофейную капсулу и снова нажала кнопку. Кофе мне требовался двойной крепости.

– Обычное дело. В газеты оно попало только потому, что девушка была блондинкой и на ней был слой макияжа в два пальца. Кроме того, этот репортер меня терпеть не может. Конец истории.

Большинство мамочек, почуяв слабину, принялись бы ковырять у своего дитяти дырку в голове и высосали бы по капле весь мозг. Моя ма не из таких. Для нее главное – указать, кто тут босс, и не надо пытаться морочить ей голову. Но указав на это, она тут же успокаивается.

– Ленни снова просится переехать ко мне.

Ленни и ма вместе уже девять лет, с перерывами. Нормальный мужик.

– И?

В трубке раздался смех, потом шорох выпускаемого дыма.

– Сказала, что он, должно быть, шутит. Если бы мне требовались его грязные труселя в моей спальне, то они давно бы уже там поселились. В общем, несет сам не знает что. Ему больше не нравится, как я готовлю, да и на расстоянии он дешевле обходится…

Она еще немного прошлась насчет Ленни, докурила и попрощалась. Звякнула микроволновка. Я вытащила имитацию пасты, взяла кофе, села на диван и включила ноутбук.

Зашла на сайты знакомств. Я скорее умру, чем стану заниматься этим на работе, один взгляд через плечо – и вот они, восторженные вопли: Господи, братцы, Конвей ищет свидания по интернету! – Что-что за сайт? Ну конечно, фригидныесучки. В наши дни на все найдется покупатель, ребята. – На нее? Ты шутишь? – Эй, мы-то знаем, что за щеку она берет будь здоров как, иначе бы ее здесь не было, наверняка у нее в профиле это все расписано. Но если мистер Любовник существует, должна же была Ашлин как-то с ним познакомиться. Проверка ее связей на работе не покроет криминальный сектор, а судя по ее телефону и по словам Люси, новые знакомства давались ей нелегко. Если только она не нашла себе гангстера на курсах кройки и шитья, но я все-таки думаю, что она подцепила его в интернете.

Я завела аккаунт, используя фиктивный электронный адрес, описание Ашлин и фотографию какой-то улыбающейся блонды из «Гугла» на случай, если наш проказник предпочитает определенный типаж и уже ищет себе новую подружку взамен старой, и немного покопалась в анкетах. На сайтах в основном используют ники, а не имена: джей-вау79, футболист12345. Описание Ашлин подходило здесь половине девушек, я отфильтровала по возрасту и листала селфи блондинок – губки гузкой, пока у меня не пошли круги перед глазами, но Ашлин среди красоток я так и не нашла. Я верю, что в жизни главное позитив и то, что предназначено, всегда нас найдет ЛОЛ… Мне нравится романтика, спонтанность, уважение, искренность, честность, интересные собеседники… Хочу просто поболтать, а потом просто плыть по течению. Напиши мне, ведь никогда не знаешь, что из этого может выйти!!!

Фальшивая паста остыла и подернулась пленкой жира, но я все-таки запихнула ее в себя. Улица за окном тонула в ночи, только фонарь боролся с темнотой, но силенок ему явно недоставало. Ветер гнал бумажный пакет из какой-то забегаловки, швырял о стену, поднимал в воздух и снова кидал на проезжую часть. Мимо окон торопливо проковыляла старуха из дома 12, плотно закутанная в шаль, перед собой она толкала магазинную тележку.

Я переместилась в раздел жеребцов и начала выискивать лица, знакомые по работе или из выпусков новостей. Пусто. Не то чтобы известные гангстеры обычно развешивают свои снимки на сайтах знакомств. Я впервые на подобном сайте. Даже не знаю, что сказать, ищу человека, легкого на подъем, без драм, с хорошим чувством юмора… Все говорят, что я немного сумасшедший и бешеный. Башню мне снесло в глубоком детстве. Но если думаешь, что сможешь удержать меня в руках, пиши!!!

Эти люди выводят меня из себя. Все они отчаянно нуждаются во внимании, подпрыгивают, машут ручками и принимают самые соблазнительные позы, только бы вызвать интерес. Эй, посмотри на меня, я хочу тебе понравиться, пожалуйта, ну пожалуйста, желай меня!!! Жалобная песня «потому-что-я-этого-стою» (ищу высокого, стройного, спортивного, некурящего, не употребляющего наркотики, без детей, без домашних животных, с постоянной работой и собственной машиной, любящего кухню фьюжн, говорящего минимум на трех языках, любителя йоги и эйсид-джаза…) угнетает не меньше. Заказ отношений из онлайн-меню, потому что ты же обязан иметь отношения, с таким же, как ты, с такой же современной аудиосистемой и с таким же навороченным автомобилем, и очень важно убедиться, что ты получил именно то, чего хотел. Мое уважение вызывают только те, для кого это бизнес. Супердевочки из Украины, ищущие папиков в глубинке, надеющиеся охомутать их. Всем остальным надо дать хорошего пинка и выписать двойную порцию самоуважения.

Никто не нуждается в отношениях. То, что действительно нужно, – немного здравого смысла, чтобы это понять, немотря на всю чушь, которую вываливают масс-медиа, взахлеб кричащие, что сами по себе вы ничего не значите и если вы с этим не согласны, то вы урод. Правда заключается в том, что если вы ничего из себя не представляете без кого-то другого, то вы вообще ничего из себя не представляете. И это относится не только к романтическим отношениям. Я люблю мою ма, я люблю своих друзей, люблю искренне и сильно. Если ради кого-то из них мне нужно будет отдать почку или свернуть несколько шей, я сделаю это, не задаваясь лишними вопросами. Но если все они завтра уйдут из моей жизни, помахав на прощанье, я останусь такой же, какой и была.

Я живу внутри собственной шкуры. Ничто из того, что происходит снаружи, не может изменить того, что у меня внутри. И как по мне, так это не причина для гордости. Насколько я понимаю, это базисное требование, чтобы называться взрослым человеком, где-то между умением чистить зубы и знанием, как поменять рулон туалетной бумаги. Все эти идиоты с сайтов, которые молят, чтобы пришел кто-то и подтянул им штанишки, вызывают у меня приступы тошноты.

В ящик уже упало два сообщения. Привет! Как ты, ничо? Просмотри мою страничку и напиши если хочешь общаться. Парню 23 года, айтишник, так что на роль тайного ухажера Ашлин не годится. Приветствую, прекрасная леди. Я бы очень хотел узнать, что скрывается за этой ошеломительной внешностью. О себе: очень духовная личность, очень творчески развит, путешествую по миру. Обо мне говорят, что мне следовало бы написать роман о своей жизни. Заинтригована? Давай поболтаем. Я узнала парня на фото. В те дни, когда еще носила форму патрульной, я арестовала его за то, что мастурбировал прямо в автобусе. Дублин – маленький город. Я отметила для себя, что в свободную минутку стоит проверить, чем он занимался в последнее время. Но это не к спеху. Вряд ли Ашлин сошла с ума из-за такого мелкого урода. Я вышла с сайта, когда экран начал расплываться и двоиться перед глазами. Допила остатки холодного кофе. Затем залогинилась в своем обычном почтовом ящике. В папке «исходящие» письмо.

Привет, дорогуша, что новенького? Давно не виделись. Хотелось бы поболтать, как будешь свободен. Дай мне знать. Увидимся. Рэч. ХХ.

В строке «отправитель» стоял адрес «рэйчелводкасколой». Я перечитала снова, подвела курсор к кнопке «отправить», но не нажала. Освещение в комнате изменилось. На террасе зажглась лампа, подключенная к датчику движения. Я встала, потушила свет в комнате и подошла к кухонному окну. Ничего. Просто дворик. Яркий свет и пляшущие тени придавали ему зловещий вид. Голая брусчатка, высокие стены с плетьми плюща и темнота, нависшая над всем этим. На секунду мне почудилось какое-то движение поверх стены. Чья-то макушка высовывается со стороны переулка. Я моргнула, и все исчезло.

Сердце билось учащенней. Я подумала об Ашлин: молодая одинокая женщина, коттедж в Стонибаттере. К дому можно подобраться сзади, со стороны переулка. Подумала о злоумышленнике, который сбежал через стену заднего дворика, когда его засекли. Подумала об этом недоноске Краули, который размазал мое фото на целый газетный лист – вдруг кому-то захочется подкараулить меня у Дублинского замка и проследить до самого дома.

Я выключила свет во дворе и проверила пистолет. Затем распахнула заднюю дверь, метнулась к стене, вскарабкалась на нее и заглянула вниз, готовая встретиться лицом к лицу с любой опасностью – от обдолбанного наркомана до Фредди Крюгера. Но я увидела лишь узкий проулок, еле освещенный далеким уличным фонарем и совершенно пустой. Тени и пакеты от чипсов метались вдоль стен, какой-то детский рисунок намалеван на противоположной стене. Я прислушалась. То ли удаляющиеся шаги, то ли ветер играет черепицей.

Гнев слегка поутих, теперь я уже злилась на себя за глупость. Сама ведь ввязалась в эту историю, но даже если бы это дело каким-то чудом превратилось в расследование серийных убийств, то маньяк сегодня вечером сидел бы дома и резался в компьютерную приставку, а не искал приключений у меня во дворе. Макушка, которую я заметила, была или обманом моего переутомленного зрения, или принадлежала алкашу, который решил отлить в переулке. А датчик движения включился или от порхающего мусора, или от пробегавшего уличного кота. Я вернулась к компьютеру и долго сидела, положив палец на тачпад, слушая, как ветер мечется снаружи, и одним глазом следя за игрой теней на заднем дворе. Затем нажала «отправить».