Первым делом в понедельник утром я снова отловила моего свидетеля с дискотеки подонков, выдернула его из постели и уговорила прийти в отдел и дать показания заново, на этот раз он позволил себе едкие замечания, что он, дескать, платит мне зарплату (хотя сам отродясь не работал) и как я должна это ценить, а не разбазаривать его время. Мы оба знали, что если я прикажу ему заткнуться, у него тут же разовьется тяжелая амнезия, касающаяся всех обстоятельств прошлой ночи. Даже этот маленький гаденыш чувствовал мою слабость. Парочка крепких оплеух наверняка уладила бы все дело, но я решила приберечь их для кого-нибудь поважнее.

В любом случае, я была сосредоточена на нем не слишком. День начался странно. Было еще темно, когда я вышла из дома, густой холодный туман накрывал улицу, возвращая ее к викторианским истокам. Автомобили расплылись кляксами, а освещенные окна и уличные фонари будто висели в пустоте.

Мужчина в конце улицы просто стоял – утром, в час, когда ни один нормальный человек не будет просто так там стоять. Он был слишком далеко, чтобы я могла как следует его разглядеть. Высокий, лицо обращено в мою сторону, темное пальто, темная шляпа, сутулые плечи выдают возраст. Прилив адреналина напомнил мне о ночи. В голове всплыли строки из отчета о неизвестном, пытавшемся перебраться через стену Ашлин: телосложение среднее, темное пальто; по предположению соседей, среднего возраста… Но пока я маневрировала, пытаясь выехать с парковки на улицу, он исчез.

Я была на взводе и все время посматривала в зеркальце заднего вида по дороге на полицейскую стоянку, затем к подонку домой и обратно в офис с подонком, канючившим на заднем сиденье, и покоя мне не давало это черное пальто. Стив прав. Каждый второй носит темное пальто. Включая почти всех детективов, с которыми я знакома. Есть несколько возможных причин, почему детектив мог торчать на моей улице. Некоторые были забавными, некоторые – совсем нет.

Чтобы мой день засверкал еще более яркими красками, козел Краули продолжил раздувать дело Ашлин в сенсацию года. Он нарыл еще парочку ее фотографий, все после преображения. Краули и его читатели не пускают слюну при виде полноватых брюнеток в костюмах из полиэстра, а вот стройная блондинка, в которую преобразилась Ашлин, сподвигла его разлиться сладким сиропом и набившими оскомину клише по всей первой полосе «Курьера». Значительная часть материала была посвящена полицейским – вернее, мне, – не принимающим это дело всерьез, потому что стражи закона заняты защитой политиканов и всяких шишек, вместо того чтобы заниматься делами рядовых граждан. Краули раздобыл где-то мою размытую фотографию – в форме, на демонстрации. На той демонстрации пара сотен жителей района собрались, чтобы выразить возмущение закрытием травмпункта, не было зарегистрировано ни единого инцидента, но вот она я – в бронежилете и с дубинкой, а этого Краули достаточно, чтобы доказать свою правоту. Если мы в ближайшее время не наденем ни на кого наручники, на высокое начальство начнут давить, а оно начнет давить на шефа, а шеф размажет меня.

Я проводила подонка-свидетеля до двери под его скулеж, что я испортила ему безделье, и посмотрела, как он закурил и свалил домой. Было уже почти десять утра. День разгорался в меру своих убогих возможностей – хиленький серый свет, ежеминутно перебиваемый тучами. Я притулилась у внешней стены здания, не обращая внимания на холод, пробиравшийся под жакет, и позвонила Софи, пока меня не взяли в оборот. Жирные отпечатки пальцев наркобарона в спальне у Ашлин или отчетливое пятно крови на перчатке Рори вернули бы мой день в правильное русло.

– Привет, – сказала Софи. – Ничего, если я включу громкую связь? Эту вазу нужно доставить в целости обратно в Голоуэй по делу О’Флаерти, а я готова поклясться, что недоумки из транспортировки улик используют такие вещи для игры в футбол, поэтому я сама ее упакую. В годовой запас пузырчатой пленки. Я у себя в кабинете, никто нас не слышит.

– Конечно. Ты получила вещи нашего подозреваемого?

– Да. Серые нейлоновые перчатки, черное шерстяное пальто, а также брюки цвета морской волны, две льняные рубашки, бледно-голубой пуловер, красные шерстяные перчатки, вязаные шерстяные варежки, серьезно, и черный шерстяной шарф из его квартиры. И отпечатки пальцев.

Судя по звукам, Софи пустила в ход клейкую ленту.

– Для информации: Бреслин приперся ко мне вчера вечером. Хотел получить все отчеты с места преступления и всю электронику Ашлин.

Камень впился мне в спину сквозь жакет.

– И ты ему дала?

– А как ты думаешь? Выкусить я ему дала. Ввалился, этакий охотник за головами, рассказал, как он счастлив, что именно я работаю над этим делом, что ни один другой эксперт даже не приближается к моему уровню, это каким же идиотом надо быть, чтобы подумать, что, оскорбляя моих коллег, он сможет наладить со мной отношения?

Снова заскрежетал скотч.

– Я сказала, что результаты пока не готовы и что это дело не единственное на всем белом свете, а компьютерщики еще даже не начали проверять ее электронику. И это правда. Ну, почти что. Бреслин не обрадовался, но продолжал подбивать клинья. В конце визита я думала, что он сейчас откуда-нибудь выдернет корзину с цветами.

– У меня намечается душевная беседа с Бреслином, – сказала я. Мне хотелось расцеловать Софи. – А насколько далеко вы продвинулись на самом деле?

– Отчеты готовы, и ты можешь получить их в любую минуту. Я попросила своих ребят поработать допоздна. Но если хочешь, чтобы этот жополиз не добрался до отчетов прежде тебя, то лучше, чтобы он думал, будто ты на пару шагов позади от того места, где находишься сейчас.

– Это непременно. – И я мысленно показала Бреслину средний палец. – Ты просто лапочка. Нашли что-нибудь интересное?

Софи издала неопределенный звук.

– Черные волокна на теле жертвы подходят к пальто подозреваемого, но это не так ценно, как может показаться. Таких пальто полно, и волокна подойдут к половине черных шерстяных пальто в этом городе. Нет совпадений по шарфу. Никакой крови на его вещах, а это значит, что даже если это ваш мальчик, то перчатки на нем были другие. Извини.

– Ну что есть, то есть, – сказала я. Неудивительно. Даже у Рори хватило бы мозгов найти урну и выбросить окровавленные перчатки. – Продолжим искать. Есть что-то новенькое с места преступления?

– Все найдешь в отчетах. Куча неопределимых волокон и все такое. Мы проведем перекрестную проверку с волокнами из квартиры подозреваемого на случай вторичного переноса – волокно с его ковра попало ему на пальто, а оттуда на ее диван или куда-то еще, и проверим одежду подозреваемого на волокна из квартиры жертвы. Но до этого мы пока не дошли. Черт! – Шуршание, глухой стук: Софи боролась с рулоном пузырчатой пленки. – Но есть одна странная штука. Квартира чистая.

– Она пригласила кавалера на ужин. И убрала квартиру.

– Нет. Это не та уборка. То есть и это тоже, конечно. Начнем с того, что она явно была прилежной хозяйкой, наверху платяного шкафа ни пылинки, как в «Степфордских женах». Ну и конечно, она еще раз прошлась по дому тряпкой, поджидая своего Ромео. Но я говорю об отпечатках пальцев. Помнишь, Моран просил меня поискать там, где могли остаться отпечатки бывших? На внутренних поверхностях дверец, на изнанке сиденья унитаза?

– Помню.

– Ничего. Ни единого отпечатка, даже пальцев жертвы. А там акриловая краска, она прекрасно удерживает отпечатки. Дверные ручки, душевая, сиденье унитаза, дверца холодильника, упаковка с презервативами на прикроватной тумбочке. Все смазано.

– Кто-то протер всю квартиру.

Призрак гангстера-ухажера уже вовсю отбрасывал тень. Ребята из мафии хорошо знают, где следут вытирать пальчики. Рори, который никогда не бывал там прежде, незачем было это делать.

Софи неопределенно хмыкнула:

– Возможно. Или миссис Степфорд прибралась чуть тщательнее обычного. Подходит любое предположение. Насколько я понимаю, мне удалось тебя заинтересовать.

– Еще как, – сказала я. – Какие-нибудь жидкости на кровати?

– Да. Простыни свежие, но мы обнаружили пятна на матрасе. Это может быть ее собственным потом, ты же была там, в квартире тропическая жара. Но если нам повезет, некоторые пятна окажутся следами спермы или, на худой конец, потом другого человека. – Энергичное шуршание. Софи обматывает свою вазу еще одним слоем пленки. – Но даже если мы получим ДНК, узнать, когда ее там оставили, мы не сумеем. Установишь, когда она купила матрас, – определишь лишь нижнюю границу, но все, что после этого…

– Держи меня в курсе насчет ДНК, – сказала я. Больших надежд я не питала. Упаковка презервативов намекала, что нам очень повезет, если хоть капля чьей-то спермы попала на матрас. – Спасибо, Софи. А что с гаджетами Ашлин? Есть что-то интересное?

– По большей части, чепуха. На ее мобильном ничего, какие-то запросы по магазинам одежды и ночным клубам, девчачьи игровые приложения, полные пухленьких феечек. На фото нет никого, кто бы нас заинтересовал, но я тебе вышлю копии, чтобы ты могла сама посмотреть. Фейсбук – сплошные селфи, тесты типа «какой-ты-герой-из-Голодных-игр» и «репостни это, если ненавидишь рак», ну что за галиматья? Рак увидит лайки, поймет намек и вымрет?

– Вышли нам пароль, ладно? Нужно проверить ее фейсбучных френдов.

– Без проблем. Но нет ощущения, что там собрались ее ближайшие друзья. Приватных чатов или чего-то в этом духе нет. Скорее, это коллеги и одноклассники из тех, кому ты раз в год пишешь поздравления с днем рождения, но посмотри сама.

Если гангстер-любовник существует, то ему пока неплохо удается оставаться невидимым. Впрочем, у него это давно вошло в привычку.

– А что насчет электронной почты? Какие-нибудь любовные послания, разговоры о сексе, назначение свиданий и прочее в том же духе? От Рори Феллона или кого-то другого?

– Ничего. Ее ящик на Гугле, привязанный к телефону, переполнен подтверждениями заказов и специальными предложениями из магазинов модных тряпок. Самое розовослюнявое – письма от какой-то кузины из Австралии, она рисовала котиков в конце сообщений. Ты все еще интересуешься бывшими?

– Я ничего не отбрасываю.

Толпа туристов брела мимо, задрав головы и отвесив челюсти – они озирали строения Замка. Один наставил на меня камеру, но я бросила на него такой взгляд, что у него все линзы в объективе трещинами пошли и он торопливо отвалил.

– Мы видим только то, что она решила сохранить, – сказала Софи, – она могла просто стереть всякие упоминания о бывшем. Почту, сообщения, фотографии.

– Знаю. – Или это мог сделать кто-то другой вечером в субботу. – Мы обратимся в телефонную компанию и получим список всех ее звонков и сообщений. Я прямо сейчас скажу Стиву. Перешли мне данные ее почтового ящика, с копией Стиву, и поговори с ее провайдером. Получи учетный журнал, и мы сравним с тем, что осталось у нее в почтовом ящике.

– У моего компьютерщика есть друзья среди этих ребят. Поручу ему, как только закончу с чертовой вазой. Ты бы видела ее. Четыре фута в высоту, фарфоровые мопсики налеплены повсюду, и вся забрызгана кровью. Но это ей, скорее, к лицу.

– А что там с ее ноутбуком? Хоть там есть что-то аппетитное?

Я замерзла. Отвратный растворимый кофе в общей комнате представлялся заманчивым.

– Если тебе нужны интересные улики, дай мне интересную жертву. Эта женщина жила очень скучной жизнью. Она проводила кучу времени онлайн, но не совалась ни в какие темные углы интернета – по крайней мере, насколько мы видим. Мой компьютерщик тщательно прошелся по последним месяцам ее истории. Не вылезала с сайтов туристических агентств. Читала об Австралии, Индии, Калифорнии, Португалии, Хорватии… Искала вечерние классы в Дублине, просматривала курсы по искусству в университете, накупила целый шкаф дизайнерской одежды на распродажах и прочитала все, что можно, о паре судов над гангстерами. Искала острых ощущений. Хрена бы она получила их откуда-то еще в своей скучной жизни.

Именно это я и подумала, разглядывая маленькую библиотеку Ашлин о настоящих преступлениях. Кофе мигом вылетел из головы.

– Интересно, – сказала я как можно более ровным голосом. – Ты можешь припомнить, какие конкретно суды?

– Френси Хеннон и еще этот, Как-его-там, которому отрезали язык. Уже не вспомню той волнующей даты, когда газеты вышли с этими заголовками. Репортеры тогда всласть порезвились, еще бы – такой жесткач.

Оба парня были из одной банды, мерзкая свора ребятишек с Норс-сайд, которую возглавлял полный псих по прозвищу Биток Ланиган. Обоими случаями занимались Бреслин и Маккэнн.

– Похоже, наша жертва очень этим интересовалась. – Если Ашлин спуталась с парнями Битка, ее легко могли стереть в порошок. – Что-то еще на ноутбуке?

Энергичное шелестение на линии.

– Она прочла кучу фанфиков. Сентиментального содержания, а не эротического. Мой парень даже расстроился. Он сказал, что остановился на том, как Джульетта проснулась поутру, и жили они с Ромео долго и счастливо.

– Как мило. А какие-нибудь сайты знакомств?

– Не-а.

– Доски объявлений?

– Ничего. И никто не трогал историю в компьютере.

– Ты сможешь это перепроверить чуть позже? Нам нужна вся ее история, как минимум за полгода. А лучше за год.

Софи с шумом выдохнула.

– Ты уверена? Мой компьютерщик будет вне себя, он тебе пошлет список всех сайтов, на которые она когда-либо заходила. Ты потратишь остаток жизни на то, чтобы проверить каждую страничку всех аутлетов всех дизайнеров в мире.

– Для этого Бог создал практикантов, – сказала я. – Это все по ноутбуку?

– Не торопи меня, – пропыхтела Софи сквозь шуршание. – Я как раз собиралась перейти к хорошим новостям. Есть еще папка «документы». Хоть какой-то интерес представляло только ее резюме, составленное несколько месяцев назад. Похоже, она собиралась искать работу. Фото, как правило, те же, что в телефоне, – селфи в ночных клубах. Но там есть одна папка, защищенная паролем. Ее создали в прошлом сентябре, и она называется ИПОТЕКА, но кто станет запирать такую папку паролем?

Мне больше не требовался кофе. Сонливость как рукой сняло. Сентябрь. Задолго до того, как Ашлин встретила Рори, и совсем скоро после того, как, по словам Люси, Ашлин завела секретную интрижку.

– Название для отвода глаз, – сказала я. – Чтобы не привлекать внимания, если кто-то решит порыться в ее компьютере. Как продвигается взлом пароля?

– Пока никак. Мой парень засунул туда целый словарь, пробовал разные вариации на тему имени Ашлин и дня ее рождения, и по нулям.

– Ты пробовала воспользоваться паролем с ее фейсбука?

– У нас его нет. Фейсбук и Гугл были уже открыты в ее телефоне. Мы ответили на секретный вопрос – девичья фамилия ее матери, прости господи, и переустановили пароли. Теперь можем заходить на ее аккаунты с любых гаджетов, но оригинальных паролей у нас нет. Их нет и у провайдеров. Они заскриптованы.

– Твой парень работает над этим?

– Да. И он наверняка туда проникнет. Эта девушка все-таки не Джейсон Борн. И наверняка не так хороша, как мой парень. Но она всерьез пыталась сохранить содержимое этой папки в тайне.

– Я верю в тебя и в твоего парня, – сказала я. Уровень адреналина все рос. И как я ни пыталась это подавить, какая-то часть меня уже представляла, как парень Софи взламывает пароль и заходит к нам, размахивая кипами фотографий, на которых Ашлин в позе наездницы сношается с Битком Ланиганом, а на заднем фоне стоит Бреслин и считает деньги.

– Сообщите мне, когда взломаете, хорошо?

– Как только, так сразу. – Софи оторвала еще одну полосу клейкой ленты. – Ну вот и все. Клянусь, эта штука просто уродливая, и где-то внутри себя я надеюсь, что ребята из перевозки ее покоцают. Мир без нее станет лучше.

Я отправилась на поиски Бреслина. Бернадетта сообщила, что он где-то здесь, но в общей комнате его не оказалось. Разговоры сменились пустыми взглядами, как только я открыла дверь, и снова возобновились, перемежаемые смешками, едва я вышла. В буфете Бреслина тоже не было. Я решила проверить в комнате С и была на лестничной площадке, когда услышала голос из рекламного ролика, доносящийся сверху. Прямо надо мной Бреслин с кем-то тихо разговаривал.

Я замерла. Потом осторожно двинулась наверх. Широкие ступени белого мрамора были частью старого замка, и каждое движение отдавалось эхом. Наконец я смогла выглянуть из колодца между перилами. Бреслин и Маккэнн стояли почти вплотную друг к другу. Маккэнн будто утонул в собственном костюме, руки глубоко в карманах. Бреслин стоял спиной ко мне, привалившись к перилам. Судя по напряженной позе, ему было нелегко поддерживать видимость дружеской болтовни.

Маккэнн пробормотал что-то, я разобрала только «эта сучка».

– Я этим занимаюсь, – сказал чуть громче Бреслин. – Ты сиди тихо и предоставь это мне. Окей?

Маккэнн стоял в такой скованной позе, будто его костюм обмазали клеем.

– Она не любит, когда ею помыкают. Если попытаешься…

– Я не собираюсь ею помыкать. Я только хочу, чтобы она поняла, что у нее есть только один вариант.

Маккэнн хлопнул пальцами себя по щекам, голова его дернулась назад.

– Я все устрою, – сказал Бреслин. – Очень скоро все станет как раньше.

Маккэнн опустил голову и заметил меня – черное пятно на белом фоне лестницы.

– Брес, – только и сказал он.

Бреслин тоже посмотрел вниз, взгляд его ничего не выражал.

– Детектив Конвей. Хорошо, что ты пришла.

– У меня с субботней ночи осталась пара недоделанных дел, – ответила я. – У нас же не покушение на Джей Эф Кей. Я не собираюсь ради него бросать все остальное. Мне надо перекинуться с тобой парой слов.

– Конечно. Пойдем. Мак, чуть позже, хорошо?

Маккэнн кивнул, не глядя на меня. Бреслин хлопнул его по плечу и пошел за мной вниз. Я шла впереди. Когда подняла голову, Маккэнн так и стоял на лестничной площадке, уставясь в пустоту.

– Маккэнн со своей миссус переживают нелегкие времена, – доверительно сообщил мне Бреслин под цоканье наших шагов. – Ты, вероятно, слышала телефонные разговоры?

Я издала звук, который мог означать все что угодно. Мы все слышали. Маккэнн цедил в трубку сквозь сжатые зубы, что придет домой пораньше, и голова его при этом склонялась над столом все ниже и ниже под довольные смешки парней.

– Ей не нравится то, чем он занимается. Не нравятся поздние возвращения домой, не нравится, что мысли у него заняты убитыми маленькими детьми. Все как обычно, в общем. Трудно ее в этом винить, верно? Маккэнну кажется, что скоро ему предъявят ультиматум: или он уходит из отдела – или она уходит от него.

Я кивнула. Все это собачья чушь. В этом отделе сплетни разлетаются быстрее, чем в зале для бинго, пусть меня в них и не посвящают. Эта парочка явно говорила обо мне. Или о том, как заставить меня закрыть это дело, или о том, как заставить меня покинуть отдел. Весь вопрос – зачем?

– Хм. И что же он собирается делать? – спросила я.

– Ему не нравится ни то ни другое, естественно. Я сказал, что побеседую с его миссус, успокою ее. Мы уже много лет дружим. Она знает, что я всегда ношу их в своем сердце. – Бреслин улыбнулся мне улыбкой человека, который всегда носит всех в своем сердце. – Только пообещай мне, Конвей, что никому об этом не расскажешь. Маккэнн не хочет, чтобы его личная жизнь растеклась по всему отделу. Ты не должна была этого знать. – Укоризненно поднятый палец прекрасно вписался в эту сцену. – Но коли уж узнала, постарайся отнестись к этому с уважением.

– Я не распускаю сплетен, предоставляю мужчинам.

– Если отбросить всю эту шелуху, они жить друг без друга не могут. Все устроится, просто Маккэнн переживает.

– Это да. Вы оба выглядели очень напряженными.

Бреслин остановился и взглянул на меня:

– Я? Что ты имеешь в виду?

Я развела руками:

– Да просто сказала.

– Я показался тебе напряженным? – Губы у него скривились в улыбке недоверия. – Тебе срочно нужно откалибровать радары, Конвей. С чего мне напрягаться?

Я пожала плечами:

– Откуда мне знать?

Бреслин не сдвинулся с места.

– Нет. Ты не можешь так заявлять, а когда я прошу объяснений, давать задний ход. С чего мне быть напряженным?

Напряженный и к тому же до чертиков обороняющийся. Интересно. Я решила не акцентироваться на этом.

– Да с чего угодно. Обычные дела. Работа. Деньги. Жизнь.

– У меня прекрасная жизнь. Спасибо, что поинтересовалась. Я люблю свою работу, не то что некоторые, и если ты думаешь, что нескольких дней, проведенных с тобой и твоим рыжим, достаточно, чтобы изменить это, то заблуждаешься. С финансами у меня все в порядке, и более чем. Никаких вообще проблем, я счастлив. Ясно?

– Эй, старик, – сказала я, – это же светская болтовня.

Бреслин долго изучал меня взглядом. Затем буркнул «хорошо» и зашагал вниз по ступенькам.

– Маленький совет, Конвей. У каждого из нас есть свои сильные стороны. Светская болтовня к твоим сильным сторонам не относится.

– Может, и так, – покладисто согласилась я. Хороший у нас с Бреслином получился разговор по душам. – Есть что-то, что ты хочешь рассказать мне о вчерашнем вечере?

– Старшие братья Рори согласились побеседовать у нас. Отчеты у меня на столе, можете с Мораном взглянуть на них, если хотите, но там ничего интересного. Оба твердят, что Рори – «современный мужчина», что он уважает женщин и никогда никого, боже сохрани, не бил. Несколько раз его динамили – правда, не верится? – но он никогда из-за этого не впадал в ярость, только в депрессию. Они знают, что дела у книжного магазина так себе, но если бы Рори понадобились деньги, то он обратился бы к ним, а не к своей новой подружке. Однако у них самих нет ни гроша, так что я не понимаю, с чего бы ему просить у них. Обоих я записал на аудио, так что мы можем прокрутить запись тому парню в Стонибаттере, но, откровенно говоря, я удивлюсь, если он опознает их голоса.

– Прекрасно. Ты обращался к Софи Миллер и интересовался электронными устройствами Ашлин?

Лицо Бреслина обернулось ко мне, брови предостерегающе приподнялись.

– Да. А что?

– Я же сказала, что мы со Стивом займемся этим.

Он остановился, чтобы как следует рассмотреть меня.

– Да ладно тебе, Конвей. Я понимаю, что все интересное вы хотите оставить себе, но тут не детский сад. Вы не можете застолбить свои любимые игрушки. Здесь реальный мир. Важно только то, что работа выполнена.

– Да. И мы вполне в состоянии ее выполнить.

– Вчера вечером вы не могли ее выполнить. Вы оба ушли домой поспать. Знаю-знаю, двойная смена, но факт остается фактом: вас тут не было. А я был. Я закончил с братьями Рори, назначил встречи всем его знакомым, а потом у меня оставалось еще немного времени. Я решил его использовать. Вы должны быть мне благодарны, а не злиться на меня.

– Нашел что-то полезное?

– У Миллер не было ничего готового.

– Именно. Поэтому я и не благодарю тебя. А еще потому, что я люблю точно знать, кто чем занимается в моем расследовании. Поэтому мне не нравится, когда я пытаюсь что-то сделать, а мне говорят, что кто-то уже меня обскакал.

Бреслин скрипнул зубами.

– Конвей. Тебе бы немного успокоиться. Прими во внимание, что у меня гораздо больше опыта. Если я что-то делаю, то можешь быть уверена, что это только в интересах следствия.

– Нет, – сказала я. Голос Стива в моей голове произнес: «Нам еще с ним работать», но меня уже несло. – Я ничего не буду принимать во внимание. Если только я не пропустила твое повышение, то мы в одной должности, и это мое расследование. А это значит, что ты наглый пиздюк, который слишком много на себя берет, хотя должен помнить, кто есть кто в этом деле.

На мгновение мне показалось, что я зашла слишком далеко, но Бреслин изобразил на лице усталое смирение – учитель, не ждущий ничего путного от нерадивого ученика.

– Ладно, Конвей. В следующий раз я дважды подумаю, прежде чем делать что-то сверх положенного в твоем расследовании, и только после того, как посоветуюсь с тобой. Теперь ты себя лучше чувствуешь?

– Да. Значительно.

– Прекрасно. Тогда можешь немного сдуться.

– Я… Господи. – Я отыграла назад, мигом обратившись в кроткую овцу: – Я не хотела… – Я оглянулась на коридор, проверяя, не слышит ли меня какой-нибудь проныра. – Мне нелегко. Ты же понимаешь? Когда такой, как ты, участвует в расследовании. Это напрягает. Я не всегда справляюсь… Ну… и не всегда правильно себя веду.

– Ясно. – Бреслин помолчал, явно намеренно растягивая паузу, но вскоре самодовольно улыбнулся. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Но сразу нападать не стоит. Мы же одна команда.

– Да, я знаю. Прошу прощения. Я не стану лизать задницы, только чтобы понравиться всяким придуркам, но иногда сама веду себя как придурок. И очень ценю помощь и дельный совет. Даже если не очень способна это выразить.

Бреслин кивнул, так и лучась великодушием.

– Хорошо, не стоит об этом больше говорить.

– Спасибо. Ты сейчас куда?

– На свидание с выводком приятелей Рори. Если ты, конечно, не возражаешь. – Он улыбался, но в улыбке сквозил металл.

– Здорово. Тысяча благодарностей. Увидимся позже.

Я смущенно кивнула ему, развернулась и снова начала подниматься по лестнице к комнате С. Маккэнна на лестничной площадке уже не было. Я дошла до самого верха и уже свернула в коридор, когда услышала неторопливые шаги Бреслина пролетом ниже.

Оперативный штаб прекрасно работал и без меня, что, наверное, хорошо. Практиканты трудились, как пчелки, и изо всех сил старались показать свою незаменимость. Гэффни что-то энергично строчил, Миихан говорил по телефону, Каллахер и Райли прильнули к экранам компьютеров, просматривая записи камер видеонаблюдения. Стэнтона и Дэйзи не было – по-видимому, пошли опрашивать коллег Ашлин. Стив полностью прибрал к рукам наш командирский стол, завалив его отчетами вперемешку с батончиками «Киткат». И мирно насвистывал что-то, пробираясь сквозь залежи бумаг. Выглядел он счастливым.

– Всем доброе утро, – сказала я, кидая сумку на стул.

Практиканты изобразили широкие улыбки, демонстрируя, до чего же они меня любят. Если с ними кто-то поговорил, а это почти наверняка, ведь что бы Бреслин ни задумал, ему нужен свой человек среди практикантов, то не стоит мне выдавать свои подозрения.

– Привет, – сказал Стив. – Управилась?

– Да.

Я не вдавалась в детали, просто сказала ему, что мне нужно вытянуть кое-что из одного мерзкого свидетеля, а он не расспрашивал.

– Есть что-то, что мне нужно знать?

– Софи прислала, пару минут назад. – Он указал на листы перед собой.

– Да, я с ней уже поговорила. – Я повесила пальто на спинку стула. – Ты получил журнал телефонных звонков?

– Да. Мой парень в «Метеоре» уже все сделал. – Стив посмотрел на кучу бумаг, потом похлопал по стопке справа. – Бреслин прошелся по звонкам Рори. Говорит, там ничего интересного. Рори не звонил никому, кроме Ашлин, в субботу вечером. И не звонил в Стонибаттер вчера утром. И нет никаких связей с Люси Риордан. Бреслин хочет раздобыть сообщения, чтобы проверить, нет ли там чего-нибудь любопытного.

– Гэффни, как насчет телефона, с которого звонили в участок?

Гэффни подскочил.

– Номер установлен, но он нигде не зарегистрирован.

– Я не вижу ни одной причины, по которой Рори мог иметь незарегистрированный мобильник, – сказал Стив. – И мы не нашли ничего такого при обыске его квартиры.

А вот у ребят из банд незарегистрированных мобильников полным-полно.

– Никогда нельзя знать наверняка, – сказала я. – Но да. Не похоже, чтобы в полицию звонил сам Рори. Надо прошерстить все звонки с неопознанного номера, может, это даст нам ключ к владельцу. Моран, займешься?

Cтив кивнул, не отрываясь от бумаг. Гэффни выглядел обиженным, но у меня не было выхода. Если с этого телефона звонили известным нам дилерам, мы со Стивом должны знать об этом первыми.

– Миихан, ты просчитал время, которое понадобилось бы Феллону на его предполагаемый маршрут по Стонибаттеру? Что получилось?

– Согласно заявлению Феллона, – начал Миихан, разворачиваясь к нам лицом, – он вышел из автобуса около половины восьмого, это подтверждается свидетелем, который выгуливал там свою собаку. Таким образом, у него было полчаса, чтобы пройти от остановки до верха Викинг-Гарденз, зайти в «Теско», купить цветы и вернуться к дому жертвы. Я прошел сначала спокойным шагом, это заняло двадцать семь минут. Быстрым шагом, но не переходя на бег, у меня получилось на шесть минут меньше.

– То есть у Рори оставалось еще почти десять минут!

– Больше, – сказал Стив. – Тут интересный момент. Стэнтон получил материалы с камер маршрута 39А. Рори вошел в автобус без десяти семь, а не «почти в семь», как он говорит, а вышел из него в четверть восьмого, а не в половине. Может быть, он ошибся или определял время навскидку, но…

– Но он же боялся опоздать к Ашлин, – возразила я. – А вдруг она обидится на него и бросит, а его жизнь будет разрушена и все такое. Нет. Он ничего не делал приблизительно и не ошибался. Он чем-то был занят в течение этих неучтенных двадцати пяти минут, и он врет нам, потому что не хочет, чтобы мы знали, чем именно.

И снова в нос мне ударил запах близкой добычи. Это было так заманчиво – Рори, весь такой с большими глазами, белый и пушистый, просто просился на роль убийцы. Мне бы доставило огромное удовольствие вломиться к нему в квартиру, притащить сюда и сунуть ему под нос съемки видеокамер.

– Прекрасно. Когда мы снова приведем его сюда, хорошо бы ему иметь убедительное объяснение, чем он занимался все это время. У нас уже есть материалы наблюдения с уличных камер?

– Да, – сказал Каллахер, отрываясь от монитора. Высокий, веснушчатый, спокойный, он эффективен настолько, что рано или поздно наверняка окажется в Убийствах. – Плохие новости заключаются в том, что между остановкой 39А и Викинг-Гарденз, а также между Викинг-Гарденз и «Теско» нет никаких камер. Поэтому мы не можем проверить утверждения Феллона относительно времени. Но на записи есть момент, когда он расплачивается на кассе за цветы. Это произошло в 19:51, что подтверждает его показания.

– Ничего странного, – сказала я. – Он должен был знать, что в «Теско» есть камеры, и не стал бы в этом лгать. Нужно просмотреть камеры с более широкой площади Стонибаттера. Чем бы ни занимался Рори в это неучтенное время, он мог отклониться с маршрута, о котором нам рассказал. Райли, займись этим.

Миихан потянулся к журналу поручений. Райли выглянул в окно, там собирался дождь, и снова повернулся к монитору.

– Я еще не закончил просмотр тех материалов, которые у нас уже есть.

Райли учился в тренировочном центре годом позже меня. Он значительно менее способный, чем Каллахер, но, думаю, в отделе окажется раньше. Судя по тому, как изящно он хочет спихнуть на кого-то другого прогулку под проливным дождем.

– Каллахер закончит это за тебя, – распорядилась я. – Имея двадцать минут в запасе, Феллон мог отдалиться где-то на полмили от заявленного маршрута. Очерти радиус в полмили и начни с него. Вперед.

Райли дернул подбородком и посмотрел на меня, как подопытная свинка, но стащил себя со стула и начал натягивать пальто.

– Каллахер, ведь у тебя есть и хорошие новости?

– Есть чуток. Мы засекли Феллона в четырех точках по дороге из Стонибаттера к его дому. Я обозначил их на карте. – Он указал на новенькую карту, прикрепленную к доске, дополненную крестиками, стрелками и зернистыми фотографиями с указанием точного времени. – Все совпадает с его показаниями.

Я принялась рассматривать снимки. Парень небольшого роста в черном пальто с опущенной головой пробирается сквозь дождь в неудавшийся вечер. Это точно Рори. На более ранней фотографии, сделанной у северных пирсов, можно рассмотреть смятый букет у него в руках. К тому времени, как он шел по мосту, букета уже не было.

– На какой-нибудь фотографии видны его руки? – спросила я.

– Нет. Руки всегда в карманах.

– Миихан, проведи хронометраж дороги Феллона домой. Я хочу проверить, мог ли он отклониться от маршрута и выбросить перчатки или позвонить кому-нибудь. Каллахер, судя по камерам наблюдения, каким шагом он идет?

– Довольно живо, – сказал Каллахер, рассматривая снимок с моста, на котором Рори расталкивал толпу каких-то придурков, напяливших на себя пластмассовые сиськи и размахивающих пивными бутылками. – Не бежит и не несется, но очень хочет домой. Точно, довольно живо.

– От Викинг-Гарденз до книжного магазина быстрым шагом, и записывай точное время каждый раз, когда оказываешься в поле зрения камер, которые засекли Рори.

– Я на этом деле наберу отличную форму, – сказал Миихан, вскакивая.

– Если пойдешь достаточно быстро, даже дождь опередишь, – приободрила я. – И спасибо. Каллахер, сколько записей тебе осталось просмотреть?

– Не так много.

– Как закончишь, побеседуй с людьми, которые были на презентации книги, где встретились Ашлин и Рори. Выясни, как это происходило. Может, кто-то наблюдал за ними, может, кто-то слышал что-нибудь интересное. Все, что сможешь узнать. Хорошо?

Миихан, уже выходя из дверей, записал это в блокнот. Каллахер показал мне большой палец и включил запись с очередной камеры на быструю перемотку. Маленькие серые фигурки прыгали и катились по улице, как резиновые мячики. Я вернулась к нашему столу и заглянула за плечо Стиву.

– Журнал звонков Ашлин, – сказал он, похлопывая по стопке бумаг. – А это то, что мы получили от Софи, обнаруженное в телефоне. Хочу сделать перекрестную проверку. Может, что-то стерто.

– Великие умы мыслят одинаково, – сказала я. – Именно это я и хотела тебе предложить. – И добавила тише: – Нам нужно поговорить. Не здесь.

Конечно, то, что в собственной рабочей комнате невозможно говорить свободно, – очень плохо, но мы не знаем, кто из практикантов – человек Бреслина.

– Нам в любом случае надо снова осмотреть квартиру Ашлин.

– Отлично. Поехали.

Он выкинул обертки от «Киткат» в корзину, вот оно, хорошее воспитание.

– Когда будем в Стонибаттере, устроишь мне экскурсию по тамошним пабам?

– Зачем?

– Может, они иногда заходили выпить пивка.

Практиканты были погружены в работу, но я все равно говорила тихо, это становилось привычкой.

– Кто? Ашлин и ее дружок? У парня роман на стороне. Ты думаешь, он станет водить свою тайную зазнобу по пабам?

– Они встречались шесть месяцев, судя по словам Люси. Ты думаешь, они все шесть месяцев сидели взаперти и трахались?

Стив пошуршал бумагами на столе, нашел фотографию Ашлин и засунул ее в карман пальто.

– Пабы скоро откроются. Пошли.

Я не двинулась с места.

– Даже если он существует, они не пошли бы в местные забегаловки. Люси говорит, что Ашлин любила модные клубы. Пабы в Стонибаттере не подходят под это определение, и это мягко говоря.

– Значит, меньше шансов попасться. А если он женат, то они трахались у Ашлин, но когда одолевала жажда или скука, могли пропустить по пинте где-то неподалеку. – Стив накинул пальто и посмотрел в окно. – Свежий воздух пойдет нам на пользу.

– В Стонибаттере нет никакого свежего воздуха, а мы с тобой слишком изысканны для этой деревни. Кроме того, думаешь, бармен вспомнит какую-то фифу, которая выглядит в точности как половина женских особей в Дублине?

– Ну ты же ее запомнила. А у барменов прекрасная память на лица.

Стив стянул мое пальто со стула и теперь держал его, точно швейцар.

– Сделай одолжение.

– Дай сюда, – я вырвала пальто у него из рук, – и прибери тут. – Я указала подбородком на распечатки.

Стив принялся сгребать бумаги. Гэффни посмотрел в нашу сторону.

– Гэффни, передай остальным, совещание в половине шестого. И найди Бреслина. Ты не должен отходить от него ни на шаг, помнишь? Что ты вообще здесь делаешь?

– Ну, то, что он велел. – Гэффни оцепенел, бедный сукин сын вдруг увидел, как вся его карьера растекается лужей по ковру. – Я и не отходил от детектива Бреслина ни на шаг весь вчерашний вечер и все утро. Я вел его записи, и он объяснял, как вы работаете и все такое… А потом ему понадобилось уйти, и мне он сказал, что теперь я вполне могу работать самостоятельно и вам я, вероятно, нужнее, чем ему, поэтому…

Бреслин, конечно, прав. Гэффни вполне способен рыться в финансовых документах и звонить по телефону, без того чтобы кто-то держал его за руку, иначе он бы попросту не оказался в списке кандидатов на место в Убийствах. Но он также способен вести записи во время допросов, а Бреслин не из тех, кто отказывается от помощников, когда их предлагают. Если только ему не надо втихую надавить на свидетеля. Гэффни выглядел как загнанный пони и смотрел на меня умоляюще. Нет никакой пользы в том, чтобы он таскался с Бреслином, тот все равно придумает, как избавиться от чужих ушей.

– Все в порядке, – сказала я. – Не парься и займись работой, у тебя ее предостаточно.

Гэффни что-то благодарно мямлил, но я уже вышла из комнаты; сзади раздался скрежет ключа – Стив запирал ящики стола. Не знаю, насколько это могло помочь.