ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 

 

Нэвви высадил Мёвиуса на расстоянии полуквартала от квартиры.

— Вы меня поймите, сэр, ни к чему, чтоб они совали свои носы...

— Да, понимаю. Добрых тебе опросов, Нэвви.

Мёвиус некоторое время постоял у края тротуара, глядя, как удаляется машина. Ему трудно было осознать, что эта поездка для него последняя. Часы показывали почти одиннадцать. Он повернулся и заспешил в сторону застекленного огороженного фасада. Парадное было неярко освещено. Толстый пушистый ковер под ногами, негромкий шелест кондиционеров.

Домоправителя уже известили: завидев Мёвиуса, он устремился навстречу.

— А, Мёвиус?

Теперь просто — Мёвиус, подумал тот. Он привык зваться мистером Мёвиусом. Ах ты ж напыщенный швейцаришка!

— Вы больше не живете здесь, Мёвиус, — злорадство придало домоправителю особенное сходство с кроликом. — Ваш новый адрес указан здесь. — Он подал Мёвиусу вырванный из блокнота клочок бумаги. Мёвиус взглянул на полоску: Ропер-роуд, 8100–4790ВЛХ. Крольчатники! Ну что же, этого и следовало ожидать. ВЛ — внизу под лестницей, Х — холостяцкая конура. Там не будет никакого коврика под ногами — одни голые плиты. Не будет и шумоизоляции. Гам. Теснота. Крольчатник.

Домоправитель стоял и глядел на Мёвиуса, явно упиваясь его замешательством.

— Ваши пожитки уже перевезли.

Уже перевезли! подумал он. Еще двух часов не прошло, а уже перевезли. Словно он был непростительным просчетом, который надлежало загладить.

— Есть ли для меня почта? — спросил Мёвиус.

— Нет, но думаю, что на принтере есть телепослание. Минуточку.

Он отошел в уголок и вернулся с очередным листком бумаги. Послание оказалось кратким:

Дэн,

мне только что сообщили. В Компьютерной секции по-прежнему нужны люди, у которых руки откуда надо растут. Можем устроить особый запрос.

Фил Генри.

Мёвиус опустил листок в карман. Фил Генри. Как давно? Нахлынуло чувство вины, когда Мёвиус понял, что не виделся с Филом Генри почти год. Он вспомнил сердитый взгляд из-под кустистых бровей, который так часто падал на Мёвиуса в бытность того сотрудником КС. Почти год. Мёвиус тряхнул головой и снова повернулся к домоправителю.

— Мисс Лэнг у себя? Я хочу ее увидеть.

— Мисс Лэнг?

В голос Мёвиуса прорвался гнев.

— Да, мисс Лэнг. Она ведь не на работе. Я хотел бы знать, дома ли она сейчас.

— Я спрошу, согласна ли мисс Лэнг с вами увидеться, — ответил домоправитель и удалился в кабинетик. Мёвиус слышал, как он оттуда говорит по телефону. Одна из привилегий апартаментов для Высшего Ранга, подумал он, никаких тебе незваных гостей. Следовательно, мне придется испрашивать разрешения навестить мою же невесту. Он задумался, как с ней поступят. Наверное, по-быстрому переведут в другой департамент. Низопросное низвержение постигнет лишь управленцев высшего звена. Натасканный на более простые задачи люд пригодится везде и всегда.

Домоправитель долго болтал по телефону, потом вернулся и осклабился, прежде чем заговорить с Мёвиусом.

— Вы можете подняться к ней.

Усмешка превратилась в ухмылку.

Мёвиус прошел к лифту и нажал кнопку тридцать третьего этажа. Почему Сесилия не на работе? Она редко опаздывала и зачастую уезжала с работы вместе с ним. Мёвиус вспомнил, какие усилия ему пришлось приложить, чтобы поселить ее рядом. Сколько взяток он раздал, сколько милостей пообещал, ведь у Сесилии всего Двенадцатый Ранг. В этом-то и состояла трудность.

Лифт замер, двери разъехались. Мёвиус вышел, повернул налево, миновал дверь собственной квартиры — 3307. Он увидел, что там открыто, и внутри снуют уборщики. Ему захотелось остановиться, окинуть квартиру прощальным взглядом, но он не смог себя заставить — объяснять что-то уборщикам под их усмешечки, исполненные превосходства... Он прошел дальше и заметил двоих мужчин в проеме двери напротив квартиры Сесилии. Одно лицо показалось ему знакомым. Он этого парня уже где-то встречал. Двое с интересом смотрели, как Мёвиус стучится в дверь Сесилии. Один из них отлепился от стены, пересек коридор, не вынимая руки из кармана.

— Минуточку...

Тут дверь открылась, и вышла Сесилия — великолепная блондинка в одеянии под цвет волос. Губы ее были подведены ярко-оранжевой помадой, и это придавало ей сходство с ожившей золотой статуей.

Мёвиус шагнул вперед, игнорируя человека за спиной.

— Сеси! Я...

Она отстранила его, протянув правую руку вперед, словно для поцелуя, а другой махнула человеку в коридоре.

— Дэн! Как мило с твоей стороны. Заходи, не стесняйся. Будь моим гостем.

Она взяла его за руку.

В ее голосе что-то не так, подумал Мёвиус и вслух произнес:

— Кто это был в коридоре?

— Да так, не обращай внимания.

Она провела его в квартиру. С кушетки поднялся седеющий широкоплечий мужчина с лицом как обшивная доска и стрижкой под ёжик. Он поспешно запихивал в карман носовой платок с оранжевыми разводами — от помады Сесилии... Мёвиус остановился. Теперь он понял, кто были те люди в коридоре — телохранители.

А это — Гельмут Гласс, Координатор всех Бюро. Коор. Хотя каждый директор Бюро обладал примерно равной властью, формальным главой правительства был именно этот человек. Он восседал на вершине пирамиды.

— Прости, что так получилось, — сказал Гласс, — с твоей работой.

Левый глаз его сощурился, щеку пробил тик.

— Я услышал только пару часов назад, — продолжил он.

Мёвиус прикусил язык, чтобы не сказать: И что с того — мой водитель знал еще раньше. Мысли его заметались: одиннадцать часов утра. Одиннадцать вычесть два часа будет девять часов утра: примерно в это же время Нэвви сделал свое предсказание. Коор не мог прослышать о вынесенном решении два часа назад, если только источник его информации не был тем же самым, каким питалось и предзнание Нэвви. Но как это вообще возможно — спрогнозировать Опрос?

— Всего пару часов назад, — повторил Гласс. — Я положительно шокирован.

Он слишком на это упирает, подумал Мёвиус. Просчитанная ложь. Отчего бы Глассу испытать шок? Ведь это он и другие главы Бюро — Комбюры — сформулировали вопрос. Хочет вывести меня из себя. Хочет, чтоб я его обозвал лжецом. Извините, мистер Гласс, перебьетесь.

— И у тебя как раз хватило времени приехать сюда, чтобы утешить Сесилию, не так ли? — спросил Мёвиус ровным тоном.

Глаза Коора расширились и тут же сузились.

— Сесилия...

Он обернулся к ней. Сесилия переступила с ноги на ногу и промямлила:

— Гельмут меня взял к себе в департамент. Повезло, правда? Даже съезжать с квартиры не придется.

Не Координатор перевел меня в... Разве не мило? И, уж конечно, дорогуша Гельмут, принесший столь радостную весть, заслужил крепкий поцелуй.

Гласс поднес к сигарете пламя зажигалки, выпустил синий клуб дыма и посмотрел через него на Мёвиуса отстраненным, неприступным взглядом.

— Хорошая секретарша всегда пригодится. Когда я услышал, что твой департамент низопросили, а Сесилия лишилась работы, я подхватил ее и не дал упасть. — К Мёвиусу поплыло новое облачко сигаретного дыма. — Даже не представляю, как мы без тебя тут будем, Дэн. Но мы справимся... надеюсь. — Щеку Коора снова передернул тик, и глаз его сощурился.

Гельмут и Сесилия, подумал Мёвиус. Поглядел на Сесилию, прикидывая, как бы вызвать ее в сторонку поговорить наедине. Она так на него смотрела... с трудом сдерживая смех, с явным чувством превосходства. Из глубин памяти всплыл давно похороненный там факт. Сесилия Лэнг была когда-то обручена с другим мужчиной. Как бишь его звали? Браунли, кажется, так. Глава департамента редкостей и древностей. Он слетел со своего поста и угодил на исправительные работы за то, что скрыл находку старинной библиотеки. И теперь, вспомнив об этом, Мёвиус припомнил заодно, что Сесилию перевели в департамент связи на следующий день после того, как Браунли, или как бишь его там, оказался низопрошен.

Глядя на Сесилию — любуясь ее кремовой кожей, ловя взгляд глаз, мимо которых ему ни разу не удалось пройти равнодушным, — Мёвиус сказал себе:

Я ее унаследовал.

— Я подумал, — произнес он, — может, мы увидимся вечером?

Тщательное разочарование отобразилось на ее лице. Мёвиусу вдруг показалось, что Сесилия как следует натренировала этот вид перед зеркалом.

— О, прости, — ответила она, — Гельмут меня попросил...

— Вечером Летний фестиваль, — сказал Гласс, — разве ты забыл? Сесилия говорит, ты ее не приглашал. Поэтому ее пригласил я.

Дело было не в том, что они говорили, и не в том, что делали, по отдельности. Тут сыграла роль комбинация ощущений, более тонких, нежели обычное восприятие: Мёвиус почувствовал, как между ним и этой парочкой опустилась незримая стена. Значит, вот как чувствовал себя Браунли. Браунли, прости. Я не знал... Мёвиус не сразу опознал чувство, которое на него нахлынуло. Оно было похоже на голод. Потом он понял: то была ненависть, кипящая в поисках выхода ненависть. Он опустил руки в карманы и стиснул их в кулаки.

— Вот видишь, — сказала Сесилия, и снова ему почудился с трудом подавляемый ею смех.

— Вижу, — сказал Мёвиус, слыша, что голос у него против воли поднимается. Гласс со значением посмотрел на него и улыбнулся.

— Я пойду, пожалуй, — сказал Мёвиус.

Сесилия отвернулась. Гласс нагло ухмыльнулся. Лишь пробивавший его щеку тик выдавал, что уверенность не так прочна, какой желает казаться. Мёвиус развернулся и вылетел из комнаты, ничего не видя перед собой, двигаясь по памяти. Когда он пришел в себя и немного успокоился, то обнаружил, что сидит в общественном транспорте и едет в Крольчатники. По своему новому адресу.

Не проронив в его адрес ни единого обидного слова, Сесилия фактически выставила его за дверь. Он только сейчас оценил, как мастерски это было сделано. Вполне типично для нее. Она всегда им вертела, как хотела. Держала на расстоянии, распаляла, даром что были они уже обручены. Она его с ума сводила. А что он о ней знает, вообще говоря? Имя: Сесилия Лэнг. Великолепное, восхитительное тело. Но больше этого — смотреть на нее и восхищаться — не знает ничего. Ну, это доступно многим. Так что еще? Поставив себе этот вопрос, он вдруг осознал, сколь немногое известно ему о Сесилии Лэнг. Она никогда не говорила с ним о родителях, ограничившись единственным замечанием, что мать ее была трущобной шлюхой. Отца она, возможно, вообще не знала. Исходя из всего, слышанного им от Сесилии... с равным успехом ее жизнь могла начаться в возрасте двадцати одного года. Или девятнадцати. Он вроде бы где-то слышал, что с Браунли она водила шуры-муры два года. О, бедняга Браунли.

Еще одно лицо отвернулось от него. Красивое, безукоризненно выдержанное лицо. Сесилия Лэнг.

Его новое обиталище было в такой дали Крольчатников по берегу реки, что транспортник почти опустел, когда они доехали до нужного адреса. Мёвиус отсчитывал номера угловых домов и встал со своего места, когда появился номер 8000. Сзади прохрипел мужской голос:

— Бьюсь об заклад, у него тут где-то цыпочка из РП, и он не хочет, чтоб его водила пронюхал.

Мёвиус внезапно сообразил, что на нем прежняя одежда с Т поверх идентификационного номера. Но будь это даже и не так, все равно манеры выдали бы в нем Вышепроса. Сколько времени пройдет, прежде чем они сотрутся?

Транспортник остановился, Мёвиус вышел. Дом сорок семь был в четырех кварталах по кривой улочке, по которой с воплями носились дети рабочих. Завидев Мёвиуса, они разом замолчали и уставились на него. Какая-то женщина в дверном проеме замерла как вкопанная, глядя в никуда. В привилегированных районах шум был редкостью, а здесь то же самое можно было сказать о тишине — пока рабочие не возвращались домой, чтобы забыться кратким сном. И даже тогда покрывало ночи не до конца отфильтровывало звуки: где-то хихикали, стонали, чертыхались. А еще тут воняло: просто-таки разило немытой теснотой. Мёвиус брел, как во сне, слушая, как цокают каблуки туфель по бетону. Он вспоминал свое детство в Крольчатниках. Он отдавал себе полный отчет, что за ним наблюдают.

Здание ничем не отличалось от всех остальных. Безжизненные окна, дверной проем, похожий на раззявленный рот. Крольчатники. Сколько времени прошло? Одиннадцать лет? Нет. Двенадцать. О, великий Гэллап! Двенадцать лет! С той поры, как он завербовался в Расчетный Корпус, откуда, если повезет, можно было пробиться в ряды среднего класса. Там он повстречал Фила Генри. Они начинали вместе. Жадно впитывали знания и веру в неисчерпаемые возможности системы. Он задумался, сколько осталось от той веры в нынешнем Филе Генри. Фил послал ему приглашение вернуться в Компьютерную секцию. Всего-то в четырех уровнях над РП, в четырнадцати — от вершины. Некоторые привилегии, немного улучшенное жилье. Его мучила совесть: они с Филом не виделись почти год. Исполнившись гордыни, Мёвиус тогда игнорировал старого друга. О да, Фил был ему другом. Он не отвратит лица. Надо повидать Фила... попозже. Не сейчас.

Ему явилась другая мысль. Компьютерная секция, в четырнадцати уровнях от вершины. А стремится ли он к вершине? Он с изумлением понял: нечто в нем стремится именно туда. Нечто неосознанное, но могучее. Нечто. Пока часть его личности, наделенная сознанием, бездумно движется, точно пассажир в потоке народа на глубокой станции подземки.

Между Мёвиусом и ближним Крольчатником пронеслась, оглушительно галдя, стайка детей. Вот он, Крольчатник. Его Крольчатник. Он вернулся туда, где начинал. Делать было ровным счетом нечего, пока сортировочная машина не подыщет ему работу по многочисленным способностям, но это отнимет время. Может, месяц, а может, и больше. Он не осмеливался представить, как выходит на улицы с нашивкой РП и натыкается на знакомых, а те делают вид, что не заметили. Тогда лучше пересидеть здесь, никуда не выходя.

Он отыскал комнату 90 и помедлил на пороге. Он с легкостью представил себе, как та должна выглядеть. Точная копия комнаты из воспоминаний: семь на девять футов, узкая койка, стандартное белье, санузел — три с половиной квадратных фута, с душевой кабинкой напротив унитаза, а умывальником рядом с душевой, места ровно столько, чтобы распрямиться, рядом с санузлом — шкаф тех же размеров. Три с половиной на два будет семь. Семь футов — предписанная опросом ширина стандартной комнаты холостяка. Пластиковые стены с характерным рисунком выступающих труб. Толщина хорошо если три четверти дюйма.

Да восторжествует мнение Большинства!

Мёвиус открыл дверь и отшатнулся, увидев странную женщину на кровати. Серая мышка болезненно худощавого телосложения, волосы туго стянуты в типичный для работниц узел.

— Простите, — сказал он, — я думал, это моя комната. На двери...

Она резво подхватилась с кровати, держа в руке какую-то бумажку, и воскликнула:

— Дорогой, я не могла больше ждать, я так по тебе соскучилась!

Это что, шутка? подумал Мёвиус. В одном углу комнаты высился штабель коробок, помеченных ярлыками департамента транспорта. Его вещи?

— Давай же, заходи, не серчай на меня.

Она яростно подмигивала ему. Мёвиус поставил бывший с ним портфель на пол и закрыл дверь. Замок щелкнул. Звук смутил его, он принялся снова отпирать дверь, но женщина что было сил замотала головой и замахала на него бумажкой, одновременно говоря:

— Дорогой, что с тобой такое? Ты уже от меня устал?

Он передвинулся к ней, взял бумажку, прочел. Он не сразу осознал смысл написанного — женщина продолжала к нему ластиться, сетуя на мужское непостоянство.

Вслух ничего не говори. Нас могут подслушивать. Ты в страшной опасности. Подойди к кровати и притворись, что занимаешься со мной любовью.

Уверившись, что он прочел послание, женщина выхватила у него листок, запихала в рот, размягчила слюной и конвульсивным движением проглотила. Схватила за руку, потянула на койку, зашептала в ухо:

— Да скажи же что-нибудь, идиот, ты что, не знаешь, как надо с женщинами?

Он почувствовал, как изнутри поднимается прежде сдерживаемая шоком ярость. Снова им пытаются манипулировать! Он вцепился в нее, дернул к себе, зашипел на ухо:

— Кто ты? Что все это значит?

— Я Грейс Лондон, сестра Нэвви. Он меня послал, как только узнал. Будь осторожен. Тебя хотят перевести в Арктический Работный Пул на погодную станцию.

Она так странно на него смотрела, что Мёвиусу стало не по себе. Снова байку по виноградной лозе спустили! Но он припомнил, с какой зловещей точностью сбылось предыдущее предсказание Нэвви, и сама эта мысль, казалось, открыла дверь в Арктику, через которую ворвался порыв ледяного воздуха.

— Это же смертный приговор! — прошептал он, ошеломленный. — Там высоченная смертность!

Во имя Ропера, они что, его гневные мысли читают?

— О, дорогой, я так рада, что ты на меня не сердишься, — протянула женщина. — Поцелуй меня! — Она завозилась губами у его уха, почвякивая, пришептывая: — Все вскроется, но будет уже слишком поздно. Страшная ошибка. Такая жалость. Надгробные эпитафии безвременно почившему мистеру Мёвиусу. Посмертно восстановленному в Ранге.

Посмертно вышепрошен, подумал он. Ее требовательная спешка начинала теснить его тупое оцепенение.

— Я тоже по тебе скучал, дорогая.

Он неловко завозился на койке. Скрипнули пружины. Прошептал:

— Почему?

— Нет времени объяснять, — прошептала она в ответ. Опять скрип. Ей в щеки бросился румянец. — Делай, что я говорю. Когда я уйду, дождись темноты, потом выходи на улицу и поймай коммерческий транспорт. Доедешь до конца линии, зайдешь на парковку. Найди Клэнси у него в офисе. Он тебе даст ключ от своего шкафчика, смену одежды и расскажет, куда дальше. — Она стиснула его ладонь и сказала громко: — Дорогой, может, заглянешь ко мне вечерком? Тут мы как на ладони. — Пружины протестующе скрипнули, она поднялась.

Все еще очумелый, он встал, глядя, как женщина отпирает дверь. Обвел взглядом коридор. В воздухе после ее ухода будто заряд статического электричества повис. Постепенно возбуждение спало, и он ощутил дезориентацию. Бредятина из бульварных журнальчиков! Кто тут может шпионить за ним? В холостяцкой конуре посреди Крольчатников? А эта чушь про Арктический Работный Пул? Такие ошибки попросту не допускаются!

Но ведь его уже низопросили.

И официальный вопрос, если внимательнее присмотреться, был-то сформулирован как раз с этим намерением.

В целях экономии средств налогоплательщиков!

Кто станет шпионить...

Потом он вспомнил. Привилегия высших пяти Рангов: жить в здании, свободном от постоянной лучевой прослушки. С глушилкой на крыше. Телефон вышепроса не прослушивается по тем же причинам. Он слишком долго прожил в таких условиях. Расслабился, забыл. А БюКон все время шпионит за Крольчатниками, ищет сепаратистов.

Мёвиус разгреб коробки в углу и прилег отдохнуть. Нэвви послал свою сестру. Иногда водители оказываются неоценимо верны. Нэвви пользовался большей свободой, чем многие шоферы. Мёвиус отпускал его на дни рождения и по другим делам. Теперь — как знать? — Нэвви возвращает добро сторицей?

Койка была жесткая, почти как мат в спортзале. Ох, спортзал! У него отняли доступ в привилегированный спортзал. Не будет больше занятий с Окаси, паровых бань, массажа. Не будет ничего, что делает жизнь хоть чуточку сносной. Даже доступ в куцую библиотеку, и тот отобрали. Назад в апатию Крольчатников... К чему мне стремиться? Подниматься по иерархии бюро и департаментов интересно только в первый раз. Игра на выбывание. В сущности, все это — игра. Состязание. Живи по правилам, уверуй в правила. Было похоже, что он пришел в себя — и увидел мир без темных очков, затенявших восприятие.

Сесилия и Гельмут!

Он бил кулаком по койке, пока не ощутил боль. Сесилия! Дорогая безделушка, знак принадлежности!

Красная метка. Опрос SD22240368523ZX.

Всемогущий Опрос!

Постепенно он начал осознавать весь масштаб утраты. Обнаружил, что вздыхает. Почувствовал себя сдувшимся воздушным шариком, откуда выпустили все, кроме чувства ребяческой обиды.

Нэвви послал сестру. Нэвви оказался прав этим утром. Прав ли он и теперь? Как мне поступить? Вопрос этот вызвал в памяти видение отца Мёвиуса. Никогда не спрашивай, что тебе делать, сынок. Спрашивай, как именно. О да. Неизменно позитивный папочка, знаток истории, приверженец дисциплины. Все добрые намерения его обернулись втуне. Бывший учитель истории, вынужденный доживать свой век обычным рабочим в Крольчатниках, не в силах позабыть о прошлом, черпает утешение в пересказах сыну запрещенных книг. Это отец вывел его на нужный путь. Старикан умер, когда Мёвиусу сравнялось двадцать, в тот год, когда юношу зачислили в Расчетный Корпус. Матери своей Мёвиус не помнил. Она пала жертвой чисток в системе образования. Людям нужен козел отпущения, Дэн! Пускай сражаются с собственным знанием! Смейся, пока они отнимают у себя последний шанс на спасение! Снова папочка. В скверном расположении духа, поучает сына, как сливаться с толпой, обретая защитную окраску: Веди себя глупо с глупцами, действуй разумно с умными. Но не смей вести себя умнее вышестоящего.

Старик его слишком хорошо натаскал.

Мёвиус заворочался на койке. Чертов матрас для низопросов!

Как всё началось? Этому учили книги по истории, запрещенные книги, распаляющие ненависть в обществе. Их все низопросили!

Всё началось в двадцатом веке, когда опросчики пытались предсказать исход проводимых по несовершенным технологиям той эпохи выборов. Почти столетие методики опросов общественного мнения совершенствовались, и процедура опроса исполнялась все большей значимости. Затем явился Джулиус Стэкман. Он родился в двадцать первом веке, после войн, завершившихся установлением мирового правительства. Стэкман с его пытливым умом сообразил, как замкнуть системы электронного пробоотбора для нужд опросов на регулятор броуновского движения. Источник абсолютной случайности .

Задайте работенку машине! Присвоить девятизначный индекс каждому дееспособному человеку возрастом от шестнадцати лет. Затем выбрать случайным образом три числа. Каждый гражданин мира, в чьем индексе могут быть выделены эти числа, обязан посетить реестровый киоск. Пусть введет там свой индекс, имя и оставит отпечаток большого пальца. Клик, клик, клик, клик. Пожалуйста, ответьте на вопрос... У тебя нет регистрационного индекса? Ты не даешь ответа? Ты не в состоянии оправдаться вэтом? Проваливай в Арктический Работный Пул или в Отряды Очистки Канализационных Систем. Кто туда захочет — в АРП или ООКС? Лучше уж явиться — даже сползти с койки, если ты болен, — в киоск, ответить на вопрос и зарегистрировать свое мнение.

Если только ты случайно не знаком с каким-нибудь очень высокопоставленным вышепросом.

Билл был со мной. Занят по официальным делам.

В рядах сепаратистов были те, кто мог подделать отпечаток пальца, чтобы приятель зарегистрировал мнение вместо тебя по слепку. Но этим методом мало кто пользовался.

Задайте работенку машине!

Что возымеет следствием абсолютная формализация абсолютной случайности? Поиском ответа на этот вопрос занималась импелляционная математика, сводившая так называемые законы случая к более простому набору практически применимых факторов и минимизируя коррелятивные ошибки опроса общественного мнения к пренебрежимо малым. Все это чухня. Все это √-1. И даже более того.

Было время, когда неслыханную популярность обрели карманные компьютеры, специально разработанные для игр. Скажем, в шахматы. Компьютеры могли рассчитать оптимум для любого набора стартовых условий. Если машинками этими пользовались оба игрока, то, как стало вскоре ясно, всегда выигрывал тот, кто ходил первым. Находились пуристы, которые презирали компьютеры, но эти немногие всегда проигрывали тем, кто прибегал к помощи стремительных машинок. Интерес к игре быстро умер. Понадобилось почти пятьдесят лет, чтобы возникла новая, основанная на картах вроде роршаховских. Повинуясь выражавшим личные реакции потекам чернил, правила игры менялись, и формализация утрачивалась. Некоторые до сих пор играли в такие игры. Общепризнанным мастером их считался директор БюПсиха Натан О'Брайен.

Они задали машине работенку, и машина заменила собой правительство.

Вокруг опросов общественного мнения возникла иерархическая пирамида Бюро. Бюро Переписей (БюПер), Бюро Опросов (БюОп), Бюро Опросников (БюОпр), Бюро Контроля (БюКон), Бюро Информации (даже собственные сотрудники именовали его БюБлаБла), Бюро Психологии (БюПсих), Бюро Транспорта (БюТранс), Бюро Коммуникаций (БюКомм) и, на вершине пирамиды, Бюро Координации, или просто Бюро. Все эти организации были обручены с Селектором Стэкмана.

А что говорить про Комбюр, комитет директоров двадцати пяти главных бюро. Комбюры формулировали вопросы. БюОпр утверждало вопросы. БОЛЬШАЯ МОКРАЯ ПЕЧАТЬ. БюОп сообщало ответы, которые затем превращались в законы.

Да восторжествует мнение Большинства.

Большинство всегда пишется с большой буквы Б.

Как ни странно, должности высшего звена быстро стали передаваться по наследству. Гельмут Гласс был четвертым Коором в своем роду. Время от времени, впрочем, он уступал свое место директору какого-нибудь Бюро — на год. Даже Коору нужно отдыхать.

В Бюро Коммуникаций, в тесной комнатке прямо под башней главного передатчика, клерк набивает перфоратором кодовую последовательность и вопрос:

...449. Считаете ли вы принудительное обучение нарушением прав?

Ну что за вопрос. Вроде и все в нем правильно. Но вы только взгляните на соседствующие слова: принудительное и нарушение прав.

Никто не вправе мне указывать, что я должен делать!

Тик, тик, тик, тик — стекаются ответы в Компьютерную секцию БюОпа. Да, да, да, да, да, да, да, нет (тут надо учинить расследование: в окрестностях Парижа много сепаратистов), да, да, да, не определился, да, да...

Оформить законодательно.

Опрос RE40407770877TX. Никакое обучение не должно быть принудительным.

Принудительное обучение семантике? Низопрошено!

В таком случае мы предложим пройти курсы всем, кто захочет.

Семантика учит, что слова могут воздействовать на человеческое мышление. Низопрошено.

Мы организуем консультационную службу: как уберечься от чужого воздействия.

Та же семантика, только под другим названием. Негативное принуждение. Низопрошено.

Шестьдесят одна тысяча новых заключенных на исправительных работах. Несколько избежали этой участи, публично отрекшись от своей науки. Квиллиам Лондон был среди них. Когда вспыхнули тщательно подготовленные мятежи, его жена и старшая дочь не стали спасаться бегством.

Побочные эффекты закрались в систему. Побочные эффекты принудительного соглашательства. Если торжествует мнение Большинства, значит, неизбежна стандартизация. Стандартная одежда, стандартные кнопки на рубашках, стандартные украшения, стандартная косметика, стандартные жилища, стандартные развлечения, стандартная еда.

От Портленда и Мэна до Пешавара — СТАНДАРТИЗАЦИЯ.

Конечно, неизбежны и досадные ошибки. Однажды Бюро Науки попыталось выбить грант на космическую экспедицию. Они натолкнулись на ожесточенное сопротивление религиозного фанатика-Коора, двоюродного дедушки Гельмута Гласса.

— Если бы Господь пожелал, чтоб мы шлялись по Вселенной, он бы дал нам крылья. Мы вынесем это на обсуждение.

Обсуждение выдалось жарким. Ходили слухи, что это им вызваны вновь вернувшиеся странные болезни. Что таково проклятие Господне.

Поступили сводки из БюОпа.

Опрос CG819038331BX. Да не запланирует человек полета к иным небесным телам, не спроектирует и не построит машины, для этого предназначенной.

— Видишь вон ту почтовую ракету, младшенький? Так вот, за тридцать дней она бы перевезла десяток человек на Луну и обратно.

— А почему нет?

— Низопросили это дело.

— А-а.

Стандартная гравитация планеты Земля.

И только людей не удавалось полностью стандартизировать. В своих стандартных постелях они продолжали давать жизнь новым людям странных телесных форм, размеров и окрасов кожи. Последний бастион нонконформизма: стандартная постель.

И, возможно, другое укрывище: язык.

Вышепрос и низопрос — часть лексики, вместе со всеми производными. Не всегда эти термины были полностью комплементарны. Вышепрос мог оказаться на должности, которой не заслуживал. Вышепросить человека значило использовать его в своих целях. Низопрос был человеком, от которого проку что с козла молока. Низопросить челове человека значило подставить его или понизить в Ранге. Неизменно сопутствующая коннотация: низопрос = дурак.

А статуэтки? Они точно из воздуха возникали. Возмутительные статуэтки Вышепроса и Низопроса. БюКон проводило рейды, налеты на склады, посылало кое-кого в АРП, но проклятые пластиковые статуэтки продолжали появляться. Откуда они берут сырье? Зачем им это? Государство о них заботится! Ага, чтоб с голоду не подохли. Они обеспечены всем необходимым для жизни. У них есть мечты, фестивали, двухпроцентное пиво, стандартные койки и, чуть не забыли, пластмасса, из которой они и делают эти омерзительные статуэтки. Отвратительно! Извращение какое-то!

... пусть едят пирожные!

Той, кто это сказала, отрубили голову.

— Ну чего им еще надо?

...пусть читают древние книги.

— Не будьте идиотами!

В рядах среднего класса протекала неустанная борьба за привилегии, дополнительные блага жизни, символы власти. Удачливые забирались выше по иерархической лестнице.

Се Даниэль Мёвиус, тот, кто выжил. Услышьте его!

Низопрошен!

Низопрошен!

Низопрошен!

Мёвиус заколотил кулаками по подушке. Всеобщая серость — вот что его угнетало. Он уже мечтал о чем-то ином. Неважно, о чем, лишь бы — нестандартном. Этой мечтой манили Непоседы, внедрившиеся там и сям нелегальные школы индивидуалистов, сторонников запрещенной Сепаратной Партии.

Каждый человек — сепаратная личность!

КЧСЛ!

Индивидуализм в стандартизованном мире? Немыслимо!

А все ж четыре буквы продолжали появляться на стенах и тротуарах. КЧСЛ!

Их вписывали под хвост стилизованному скунсу, пропечатывали посередке чистого листа, который секретарша в БюКоне только что вынула из непочатой стопки. Вырезали с обратной стороны туалетных седушек. А однажды — только однажды — кто-то начертал их вонючим липким дегтем на стенах туалета самого Коора.

Следствие по этому случаю все еще продолжалось.

Казалось, что весь мир полон сепаратистов.

Мёвиус задумался, не сепаратист ли Нэвви. Перекатился на спину, уставился в потолок. Потолок был так близко. И стены. Так близко. После апартаментов Третьего Ранга эта клетушка казалась тюрьмой. Тюрьмой с грязно-коричневыми стенами. Крольчатник.

Нэвви сепаратист? Не исключено. Нетрудно было представить себе Нэвви, царапающего КЧСЛ... где угодно. На стене. На спине нового старшесвязникова костюма.

Мёвиус рывком сел.

Во имя Ропера! А что, если это Нэвви?..

Медленно, задумчиво он откинулся обратно на подушку.

Спускался вечер. Горькие думы и безответные вопросы накатывались серыми волнами. Кто сделал это с ним? Гласс?

Возникло новое ощущение, и понадобилось покопаться в воспоминаниях, определяя, какое именно. Голод. Он посмотрел на хронометр. Шесть. Время перекусить. Койка застонала, когда он привстал. Ему так свело мышцы, словно он час упражнялся на татами с Окаси.

В столовке Крольчатника воняло дешевой жратвой и стоял неумолчный жужжащий гул людской болтовни. Мёвиус получил стандартный вторничный ужин и ушел с подносом в угол за свой столик. Пюре с тушеными грибами под синтетической витаминно-минеральной подливкой. В треснувшую чашку плеснули варева, при некотором усилии воображения способного сойти за кофе. На десерт — какое-то зеленое желе.

Мёвиуса ели глазами, не осмеливаясь пока задавать вопросы. Там и сям прерывались разговоры. Он взял вилку. Подцепив и прожевав первую порцию, с необычайной ясностью вспомнил отца, несчастного отца.

Тупицы! Если мир сделать плоским и понятным, человек не расстроится и тому, что его рано в гроб сведут!

Подавляя гнев, Мёвиус заставлял себя жевать. Он твердил себе, что аппетит у него плохой из-за отсутствия пряностей, к которым он привык в ресторанах для привилегированных служащих, а еда в общем та же. Он понимал, что это самообман: вопреки пропагандистской чухне БюБлаБла, еда была не та же. Может, некоторые чиновники Высших Рангов нынче тоже ужинали пюре с подливкой, но в картошке у них было сливочное масло, а в подливке — курятина и свежие овощи. Кофе у них настоящий, а в десерте — свежие фрукты.

Привилегии.

Сколько поколений уже сменилось с тех пор, как настоящая еда стала привилегией?

Он как раз управился с пюре, когда у его столика возник незнакомец. От того разило потом.

— Ты тут новенький, а, чувак? — Он подцепил пальцем нашивку Мёвиуса. — Ты чего тут делаешь, Третий, в столовке Крольчатника? Задержался допоздна?

На улицах они так не быковали. Наглая уверенность охватывала их лишь в среде себе подобных. Там они чуяли одобрение и совместную ненависть.

— Я тут живу, — сказал Мёвиус.

— Да?

Глаза незнакомца, чернильно-темные и маленькие, как у птицы, не мигали.

— С какой стати Третьему в Крольчатнике обретаться?

— Я вернулся к своим корням, — сказал Мёвиус.

Мужик подался вперед, сгреб Мёвиуса за грудь и дернул.

— Тогда сдирай нафиг это свое Т! И добавь краски! Ты не лучше нас, слышь, ты?

— Майк? Оставь его.

Мёвиус покосился влево. Говорила огромная женщина в фартуке поварихи, с исполинским мясницким ножом в руке.

— Он только сёдни, — сказала повариха. — Низопросили с утра.

— Не суй нос, куда не просят, Мэри Коттон, — ответил мужик. — Знаем мы, что его низопросили!

Мэри наклонилась поближе.

— Тебе чегой-то в пюре доложить, э? Толченого стекла? — Она поднесла нож к его подбородку. — Или собственной кровишки?

Мужик сдал назад.

Повариха оттеснила его взглядом еще дальше, до самого стула, куда он и плюхнулся, весь побагровев. Потом повернулась к Мёвиусу.

— Наша белошвейка тут живет, вниз по коридору от тебя. Она тебе переделает одежку за пару кредов в долг, ну или пайком поделишься. — Женщина снова повернулась, промаршировала на кухню, на пороге вдруг остановилась и возвестила в зал: — У нас тут мирный Крольчатник. У нас никаких проблем сроду не было. И не будет, ясно?

У Мёвиуса всплыли воспоминания детства. Повар правит Крольчатником. Конечно, окружное начальство назначает управляющего, но с него все смеются. Управляющий всего в ступеньке от РП. Ты глянь, как раздухарился! А вот повар — это уже серьезно. Он тебе, если захочет, яду в харч подложит. Маленькими дозами. С поваром лучше не ссориться.

Но Мёвиуса беспокоила одна деталь. Почему это повариха взялась его защищать? С новеньким опущенным можно было б неплохо позабавиться. Он задумчиво отнес поднос к мойке и вернулся к себе в комнатушку. Вопрос подвис. Пора сниматься с места и следовать указаниям сестры Нэвви. Если он вообще собирается им следовать. Как там было ее имя? Глэдис? Нет, Грейс. Вот, Грейс. Он вспоминал, как Нэвви рассказывает о ней и об их отце. У старикана было такое необычное имя: Квиллиам, Квиллиам Лондон. Профессор каких-то там наук, пока его не низопросили.

Ему велели дойти до автостоянки и спросить там Клэнси. Ну а почему бы и нет? По крайней мере, удастся себя занять. И потом, Нэвви ведь оказался прав с утра? Черт бы его побрал с этой привычкой секретничать...

В сумерках галдели дети, орали коты, хихикали парочки. На другой стороне улицы стоял и курил мужчина. Посмотрев вслед Мёвиусу, он затоптал окурок, повернулся и пошел за ним. Вскоре к нему присоединился напарник. Они шагали быстро и, в отличие от остальных праздношатающихся, молча. Мёвиус повернул за угол и увидел, как прямо на него летит машина со включенными фарами. Свет фар ослепил его, и тут же что-то острое — шприц! — вонзилось в руку. Сознание стало ускользать. Он даже не почувствовал, как его берут под локти и затаскивают в машину. Успел только подумать: надо было поосторо...

Он очнулся в камере. Предметов обстановки не было, за вычетом жесткого матраса. Мёвиус разлепил веки, ощупал матрас, кое-как сориентировался в окружении. Медленно вернулась память. Улица, фары, игла в руке. Он дернулся, окинул камеру взглядом. Восемь футов в длину, шесть в ширину, восемь в высоту, без окон и дверей. Странно. Стены выкрашены в беспокойный темно-красный цвет. Он слез с матраса, ощупал руку в том месте, куда вонзился шприц. Кто?

Ответ явился незамедлительно: дальняя стена камеры отъехала в сторону. За ней возник остролицый мужчина со складным стулом в руке. Мёвиус тут же узнал его. Это был директор БюПсиха Натан О'Брайен.

Чего хочет от меня БюПсих? И О'Брайен? Мёвиус знал того как человека себе на уме.

О'Брайен поставил стул на пол и раскрыл его, сел напротив Мёвиуса. Движения директора были неторопливы и расчетливы. Темные глаза вонзились в Мёвиуса.

— Привет, Дэн.

Какого ответа он ждет? Привет, Нат?

Мёвиус молча смотрел на своего визитера и ждал.

— Прости, если мы тебе доставили беспокойство.

— А то, — сказал Мёвиус. Он решил, что сберег достаточно ненависти для О'Брайена, частички уничтожившей его системы.

— Нам пришлось так поступить, — продолжил О'Брайен, — потому что за тобой увязались двое людей Коора. Не было времени объяснять. Они ждали момента тебя сцапать.

Мёвиус дернул головой, но не сумел сбросить взгляд О'Брайена.

— Сцапать? Чего Коору от меня надо? Я думал, он просто отправит меня в АРП.

О'Брайен поскреб седеющий висок.

— Вижу, тебе уже известно. Зачем ему это надо? Скажем так, он захотел продемонстрировать, что способен совершить с человеком, и не намерен был оставлять тебе лазейку. Ты стал бы... м-м, жертвой несчастного случая. Когда столь жестокие методы применяются к жертве трагической ошибки, демонстрация власти более убедительна.

— Не верю.

— Твое право, Дэн.

Мёвиус почувствовал нарастающий гнев.

— Как это возможно? — повысил он голос. — Он что, способен предсказать результат опроса? И если да, то как?

Последние слова он почти прокричал.

О'Брайен ответил тихо и очень спокойно:

— Коор способен предсказывать исход голосования несколькими способами. Вместе с членами Комбюра, куда вхожу и я сам, он может сформулировать вопрос таким образом, что ответ на него окажется практически самоочевиден. Когда же Коор желает абсолютной уверенности, он кодирует вопрос таким образом, чтобы проголосовали только доверенные лица.

— Обойти селектор невозможно, — проворчал Мёвиус.

— Ты правда так думаешь? — спросил О'Брайен.

Мёвиус пожал плечами. А во что еще остается верить? Клянусь Ропером, у Гласса явно была возможность узнать ответ еще до того, как его можно было узнать.

— Тебе стоило бы ознакомиться с моим перечнем окружных губернаторов, мэров, управленцев, ассистентов и семей всех вышеперечисленных, чьи индексы особым образом — вручную — вводятся в селектор, — сказал О'Брайен. — Кому взбредет в голову задавать лишние вопросы оператору селектора, оглашающему нужный индекс?

— Я так понимаю, вопрос о судьбе моего департамента был проголосован с применением одного из этих особых индексов.

О'Брайен кивнул.

— Номер 089. В общем-то необходимости не было, учитывая, как сформулирован вопрос, но Коор хотел увериться.

Мёвиус коротко, часто задышал, успокаивая нервы.

— Как они умудряются держать это в тайне? Столько народу вовлечено!

— Ответов два, — сказал О'Брайен. — Они не держат это в тайне. Я готов побиться об заклад, что ты...

— Да. Но это слухи.

— А как лучше всего сохранить тайну? Не хранить ее. Я знаю. Много кто знает. Ты знаешь. Второй ответ в том, что на самом деле они держат это в тайне. Они...

Мёвиус поднял руку.

— Ты только что сказал...

— Да. Они держат это в секрете от большей части РП. Сепаратисты пытаются распространить информацию, но кто же поверит сепаратистам? О, эти яйцеголовые! Между прочим, доверять сепаратистам попросту опасно. А как ты убедишь кого-то поверить, если тебя не хотят слушать?

Мёвиус потер глаза ладонями. И вправду, как?

— Верю, — сдался он.

— Но чего мне стоило тебя убедить? — вопросил О'Брайен. В голосе его прозвучали раздраженные нотки, словно он был профессором и сражался с тупоумием ленивого студента. — Конечно, в их броне имеется брешь. Если человека как следует разгневать, ошеломить горькой утратой, он чему хочешь поверит...

— А если ему не давать рассердиться, если ему туго набить брюхо и погрузить в апатию, — сказал Мёвиус, — он и не станет даже слушать. Лень.

О'Брайен подытожил педантично:

— Первый гневный вопль младенца провоцируется голодом. Как ты и сказал: не давайте обывателям голодать.

— Или убедите их, что все уже известно, — сказал Мёвиус.

— И это тоже.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил Мёвиус.

— Ах да, чуть не забыл, — будто встрепенулся О'Брайен. — Мёвиус, Коору понадобилась твоя невеста. На твоем примере он возжелал продемонстрировать... гм, остальным, что он — владыка жизни и смерти. Поэтому тебя низопросили.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Минуточку, пожалуйста, — сказал О'Брайен. — Сегодня ты видел Гласса в компании твоей собственной невесты.

Мёвиус ударил кулаком по ладони. Откуда О'Брайен знает, кого я сегодня видел?

— Ты не ответил на мой вопрос, — повторил Мёвиус.

— Пожалуйста, потерпи немного. Как ты знаешь, завтрашней разнарядкой тебя бы отправили в АРП. Главным образом с целью продемонстрировать, как... тонко могут настраиваться несчастные случаи. А также убрать тебя с глаз прекрасной мисс Лэнг. Не то чтоб я полагал такие жестокости необходимыми. Истинные причины глубже.

Ага, наконец-то, подумал Мёвиус и спросил:

— И?

— Ты Третий. Ты вообще в курсе, что из всех правительственных чиновников Рангом выше Пятого ты единственный выходец из РП? Ты преодолел этот путь всего за двенадцать лет. В условиях сформировавшейся структуры управления, когда столько мест зарезервировано для больших династий... э-э, вышепросов, скорость поистине устрашающая. Для тех, кого ты мог бы в дальнейшем сместить. Думаю, некоторые из них озвучили свои опасения.

— Возможности открыты для всех и каждого! — протянул Мёвиус. Снова бубнеж из официальной пропаганды. Глотай по утрам виталак, малыш, вырастешь и станешь Координатором. Устрашающая скорость карьерного роста? Не ешь столько виталака, малыш, а то станешь опасен для других. — Значит, меня пошлют умирать в АРП.

— Смертность 17.4%, — со своеобычной скрупулезностью заметил О'Брайен. — Если же своевременно подкрутить нужные гайки и посулить некоторым узникам исправительных лагерей освобождение, смертность в случае Даниэля Мёвиуса достигнет ста процентов.

Ты все еще не ответил на мой вопрос, подумал Мёвиус. Мистеру БюПсиху от меня что-то надо.

— Что мне теперь делать? — спросил он.

— Это зависит от нескольких факторов, — ответил О'Брайен. — Примерно через шесть недель воспоследует другая разнарядка. Законная. Тебя переведут в распоряжение БюТранса.

— Зачем она мертвецу?

— Чтобы прикрыть фальшивку. Когда приказ, возымевший следствием... трагическую случайность, вскроется, кого-то в БюТруде, кого-то невиновного, низопросят.

Если я сумею продержаться до тех пор, разве это их не посрамит? подумал Мёвиус. А посрамит ли?

— Можно ли укрыть меня? – спросил он.

— Вероятно.

Что значит — вероятно?

— Вторая разнарядка для БюТранса, — продолжал О'Брайен, словно позабыв собственные слова. — Сегодня Уоррен Джеррард ввел особые критерии сортировки в свою машину. Он готов ждать долго, потому что и сам не уверен в реализуемости запроса. Он не знает, что твою карточку уже изъяли из сортировщика и подъюстировали: теперь она отвечает его ожиданиям в куда большей мере, чем мог он надеяться.

— Чушь какая-то, — сказал Мёвиус, поднимаясь, и посмотрел на О'Брайена сверху вниз.

— Сядь, — сказал О'Брайен, — и выслушай меня.

— Ну да, я должен тебя выслушать, как же. — Мёвиус почувствовал, как участилось дыхание. Я тут сижу и слушаю все, что мне плетет этот прохиндей. Откуда я знаю, что он со мной искренен?

— Хочешь в АРП? — спросил О'Брайен.

— Ты не сказал мне, — ответил Мёвиус, — каков предмет твоей игры.

— Скажу, не переживай. Сядь и выслушай меня. Поверь, это очень важно.

Мёвиус сел обратно на матрас.

— Ладно, только покороче.

— Как смогу. — О'Брайен почесал уголок глаза. — Положение Джеррарда в высшем звене БюТранса неустойчиво. Ахиллесова пята его — КП-14, департамент конфиденциальных перевозок, как он проходит по реестру организации. Это сверхсекретная правительственная шпионская служба.

— В БюТрансе? — на лице Мёвиуса отобразилось крайнее недоумение.

— Кто заглядывает в грузовики БюТранса? — риторически вопросил О'Брайен. — Они едут себе по своим делам, и только-то. И, как следствие, кого заинтересует команда рабочих на таком грузовике?

— А чем обеспокоен Джеррард?

— Его напрягает племянник Коора, Рэйф Ньютон, глава КП-14. Коор и Лорен Аддингтон...

— Мистер Полиция?

— Угу, только мы его зовем Мистер БюКон. Эти двое сговорились заменить Джеррарда на Ньютона.

— Какое это имеет ко мне отношение?

С видом творца, представляющего публике шедевр, О'Брайен распростер руки.

— Джеррарду нужен человек, способный разгрести гадюшник КП-14.

— Я удовлетворяю его требованиям?

— Именно.

— Чего они взъелись на Джеррарда?

— Джеррард самый могущественный чиновник правительства после Коора. Во всяком случае, потенциально. У него под началом самое обширное Бюро, даже крупнее БюКона, однако оно не превосходит мощью совокупно взятые БюКон и несколько других Бюро, от которых зависит Коор. Это называется балансом власти. Очень тонкая...

— Ладно, я понял. — Мёвиус снова подхватился на ноги. — О'Брайен, чего ты хочешь?

О'Брайен посмотрел на Мёвиуса, приложил палец к седеющему виску и задумчиво поскреб.

— Ты любишь говорить начистоту, а, Дэн? Отлично. Я хочу, чтобы ты пошпионил за шпионами... для меня.

Мёвиус услышал собственное невеселое фырканье.

— Все вы там наверху — одна большая счастливая семейка.

— Можно и так выразиться. — О'Брайен встал. — Тебе нужно время, чтобы подумать?

— А у меня есть выбор? Если не ввяжусь в твои махинации, меня упекут в АРП, — передернул плечами Мёвиус. — Где мне прятаться?

— Гэллап всемогущий! — сказал О'Брайен. — Не стану я тебя прятать!

— Но ты...

— Сегодня в Крольчатнике тебя ждала женщина. Она...

— Еще одна твоя шпионка?

— Она? О нет. Она сепаратистка. Те же качества, какие придают тебе ценность в глазах Джеррарда и выставляют угрозой для правительства, заставили сепаратистов взыскать твоих услуг. Им удобней тебя прятать, нежели мне. Меня могут заподозрить.

— Эта женщина будет меня укрывать?

— Со своими дружками.

— У нее много друзей?

— У Грейс Лондон? Она работает медсестрой в окружной больнице своего Крольчатника. Там куда ни плюнь, в подрывного элемента попадешь. Полный домик сепаратистов.

— Я так понял, мне предстоит отблагодарить спасителей, пошпионив за ними.

— Нет нужды. — О'Брайен направился к отодвинувшейся перед ним