В от тут,
в староказачьей мирной хате,
На ум приходят дымные бои,
И фотографии на стенах кстати
Напоминают образы мои.
Зарубцевались их сквозные раны,
Смягчился вдвое командирский бас.
Теперь у них совсем иные планы,
Хоть прежний пыл и вовсе не погас.
Теперь солдат не ходит в плащ-палатке,
Но даже в длиннополом пиджаке
Не изменил он фронтовой повадке
И остается краток в языке.
Люблю его невоинское платье
Без орденов, колодок и погон,
Не расточая зря рукопожатия,
Ладонь к виску прикладывает он.
В делах не суетлив, а скупо точен,
Уйдет в себя — ничем не отвлечешь:
Он по-иному стал сосредоточен,
Остер и тверд, как закаленный нож.
И следу нет зазнайства и бахвальства,
И петушиного задора тоже нет.
Явился юмор вместо зубоскальства —
Дурного свойства довоенных лет.
Не думайте, что ом отвык от шуток,
Остыл к веселью, разлюбил друзей,
Кто более, чем он, умен и чуток?
Кто держится достойней и трезвей?
И даже там, где родился и вырос —
В отеческом приветливом дому, —
С его приходом что-то появилось
Не ясное доселе никому.
Мне по душе небыстрая походка,
Подтянутый и ловкий поворот,
И волевая твердость подбородка,
Серьезный взгляд и молчаливый рот.
Таков он — не загадка и не тайна —
Советский современный гражданин:
Таких встречал я в шахте, у комбайна
И за рулями грузовых машин.
И на степном гиганте-самоходе,
И в штреке ленинградского метро,
На стройке, на уборке, на охоте,
На многих заседаньях партбюро…