Я пятился, Комаров и Джордж Кейли следовали за мной.

Ричард появился из обеденного зала с подносом, на котором стояла грязная посуда со столика, за ко­торым сидели последние посетители. Комаров и я увидели его одновременно. И прежде чем я успел предупредить его об опасности, Комаров перевел пистолет на Ричарда и застрелил его. От грохота вы­стрела в маленьком помещении я аж подпрыгнул. На белой рубашке Ричарда вспыхнула алая звезда. Пуля пробила сердце, и, я уверен, он умер до того, как упал. Металлический поднос, который он дер­жал в руках, запрыгал по полу, осколки стаканов разлетелись во все стороны.

А пистолет снова нацелился на меня, и я поду­мал, что все, конец. Он мог убить меня так же легко. Почему нет? Уже пытался дважды, чего отказывать­ся от третьей попытки? Злость, которая позволила мне выжить при пожаре в моем коттедже, вспыхнула с новой силой. Я не собирался умереть без борьбы.

Комаров увидел эту злость в моих глазах, понял мои намерения.

—  Даже не вздумай, — предупредил он. По-английски говорил идеально, с едва-едва заметным рус­ским акцентом.

Я стоял как скала и смотрел на него. Широко­плечего мужчину лет пятидесяти пяти, среднего рос­та, с густыми, аккуратно причесанными, заметно тронутыми сединой волосами. И тут я понял, что уже видел его. Он был гостем Джорджа и Эммы в «Торбе» в первую субботу после взрыва бомбы. Я вспомнил, как Джордж торопил Эмму. «Питер и Таня ждут», — сказал он. Питер и Таня, друзья Джорджа Кейли, обернулись Питером и Татьяной Комаровыми, контрабандистами, подрывниками, убийцами.

Мне с трудом верилось, что Джордж — не тот дружелюбный, постоянный клиент, которого я вро­де бы так хорошо знал. Я посмотрел на Джорджа и увидел, что мое незавидное положение нисколько его не трогает. Не шокировало его и убийство моего метрдотеля. Я продолжал смотреть на него, но он отказывался встретиться со мной взглядом. По вы­ражению лица Джорджа чувствовалось, что он при­знает необходимость таких действий.

—  Я собираюсь убить и тебя, — продолжил Ко­маров. Как будто я в этом сомневался. — Но прежде хочу получить ту вещицу, что принадлежит мне.

—   И что это за вещица? — Каждое слово дава­лось мне с трудом. Язык, казалось, прилип к нёбу.

—  Ты знаешь, что мне нужно. Ты заполучил ее в Делафилде.

«Боже, — подумал я, — ты, видать, говорил с миссис Шуман, а может, Курт и этот мордоворот с клюшкой для поло нанесли ей визит». Я тут же ото­гнал от себя мысли о том, что они могли сделать с этой милой, хрупкой женщиной.

—  Я не знаю, о чем вы говорите. — Я чуть воз­высил голос. Понимал, что Каролина по-прежнему в моем кабинете, и хотел предупредить ее об опасно­сти, хотя она наверняка слышала выстрел и грохот разбивающихся об пол стаканов. Я прекрасно пони­мал, что Комаров убьет ее так же, как только что убил Ричарда. Хуже того, он мог начать мучить ее, чтобы заставить меня отдать металлический шар. Я подумал о нем. С собой у меня его не было, так что я никак не мог вернуть его Комарову. Скорее всего, он лежал на столе Тоби, где я и оставил его, чтобы брат показал этот шар ветеринару. И я не со­бирался подвергать опасности Тоби и его семью.

—  Джордж, — Комаров не отрывал взгляда от меня, — пойди и проверь, одни ли мы.

Джордж Кейли вытащил из кармана другой пис­толет и прошел в обеденный зал. По звукам я понял, что он заглянул и на кухню. Через какое-то время вернулся.

—  Больше никого.

—   Проверь там. — Комаров мотнул головой в сторону бара и моего кабинета. Последний находил­ся между кухней и баром, с двумя дверьми, располо­женными одна против другой, более напоминая ши­рокий коридор, чем комнату.

Я продолжал смотреть на Комарова, но подоб­рался, готовый прыгнуть на него, если Джордж крикнул бы, что нашел Каролину. Но он не крик­нул. Вернулся и доложил, что мы одни.

—  Где твоя подруга? — спросил Комаров.

—  В Лондоне.

—  Где в Лондоне?

—  У ее сестры. В Финчли.

Ответ, похоже, его устроил, и он махнул писто­летом в сторону обеденного зала:

—  Туда.

Мне пришлось обойти тело Ричарда. Я посмот­рел на его спину. Выходного отверстия не было. Пу­ля из тела не вышла. Меняло ли это что-то для Ри­чарда? Разумеется, нет. Он все равно умер.

Я шел впереди Комарова. Он собирался убить меня выстрелом в спину. Я в этом сомневался, но для него, похоже, не имело значения, как прикон­чить человека — выстрелом в спину, грудь или голо­ву. Для меня, впрочем, тоже.

—  Стоять! — приказал он. Я остановился. — Отодвинь стул, вон тот, с подлокотниками. — Я протянул левую руку и отодвинул от стола указан­ный стул. Только тут понял, что за этот стол обычно садились Кейли со своими гостями. Задался вопро­сом, а заметил ли это Джордж. — Сядь спиной ко мне. — Я так и сделал.

Комаров и Джордж обошли меня, чтобы мы сно­ва оказались лицом к лицу.

Я услышал за спиной хруст осколков стекла на полу вестибюля. Подумал, что это Каролина, но Ко­маров смотрел поверх меня, и на его лице не отра­жалась тревога. Следовательно, пришел кто-то свой.

—  Ты все принес? — спросил он вновь прибыв­шего.

—  Да. — Мужской голос. Опять хруст осколков. Шаги приблизились. — Жаль, что вам пришлось за­стрелить Ричарда.

Голос я узнал. Многое внезапно прояснилось.

—  Свяжи его, — приказал Комаров.

Мужчина обошел меня. Он нес большую темно-синюю сумку.

—  Привет, Гэри, — поздоровался я.

—  Привет, шеф, — ответил он.

Следов ветрянки на лице я не заметил. Да их и быть не могло. Мне расставили западню, а я в нее угодил. Гэри не заболел ветрянкой, а Оскар, разуме­ется, не рылся в моих бумагах и не крал деньги. Ко­маров хотел, чтобы я появился в «Торбе», и пра­вильно рассчитал, что лучший способ заставить ме­ня вернуться — обезлюдить кухню. Сначала уволить Оскара на основе ложных обвинений Гэри, потом самому Гэри сказаться больным. Гопля, и я уже бегу сломя голову. Как барашек на закланье.

—  Почему? — спросил я Гэри.

—  Что — почему?

—  Почему ты так поступил?

—  Разумеется, ради денег. — Он улыбнулся. Не понимал, в какую попал беду, какая ему грозила опасность.

—  Но я хорошо тебе платил.

—  Не так хорошо, как платит он. И не только деньгами.

—  Не только?

—  Еще и коксом.

Я и не подозревал, что он наркоман. Обычно кухня и наркотики несовместимы. Этим, вероятно, объяснялись некоторые из его внезапных перемен настроения, также и нынешнее поведение. Наркоти­ческая зависимость очень сильна, она обычно лиша­ет человека здравомыслия и силы воли. При опреде­ленных обстоятельствах Гэри мог сделать что угод­но, лишь бы получить очередную дозу. Вот и принадлежал Джорджу душой и телом.

Гэри достал из сумки кольцо широкой липкой ленты, примотал мою левую руку к подлокотнику стула. Комаров чуть передвинулся, чтобы Гэри не оказался между мной и пистолетом, но я не сомне­вался, что Комаров тут же пристрелил бы Гэри, если б такое развитие событий соответствовало его пла­нам.

Гэри переместился к моей правой руке.

—  Эй, у него под курткой пластиковый гипс.

—  Курт говорил, что Уолтер, скорее всего, сло­мал ему руку. — Комаров подошел ближе. — А ты сломал руку Уолтеру. — «Хорошо, — подумал я, — жаль, что не сломал его чертову шею». — И ты за это заплатишь. — Внезапно Комаров улыбнулся. — Но Уолтер всегда был таким импульсивным. Вероят­но, он хотел вышибить тебе мозги клюшкой для по­ло. — Он вновь улыбнулся. — Возможно, ты еще по­жалеешь, что не вышиб. — Я похолодел, весь по­крылся потом, но тем не менее улыбнулся в ответ.

Гэри липкой лентой примотал гипс к другому подлокотнику стула. Потом точно так же соединил мои лодыжки с ножками кресла. Меня обездвижи­ли, словно индейку, перед тем как взрезать ей горло. Потом Гэри достал из сумки что-то еще, напоми­нающее замазку, мягкую белую замазку. Замазка эта находилась в длинном пластиковом мешочке, прямо-таки белый колбасный батон. Я похолодел еще сильнее: Гэри достал из сумки пару фунтов пласти­ковой взрывчатки.

Белую колбасу он прикрепил к стулу между мои­ми ногами. Господи! Только не мои ноги. Ноги Мэри-Лy, точнее их отсутствие, продолжали преследо­вать меня по ночам. Только теперь мне предстояло пережить мой кошмар наяву. Из сумки появилась металлическая трубка размером с сигарету, которую Гэри очень осторожно воткнул в мягкую белую взрывчатку, как вставляют пластинку шоколада в сбитые сливки. Из верхней части трубки выходили два коротких проводка, соединенных с маленькой черной коробочкой. Дистанционно управляемый де­тонатор, заключил я. Теперь меня бросило в жар, пота явно прибавилось. Комаров наслаждался моим страхом. И я действительно насмерть перепугался, осознав, что мне предстоит умереть, и надеяться я мог лишь на то, что смерть будет быстрой и безбо­лезненной, а не долгой и мучительной. Мог я не сказать ему, где оставил этот чертов металлический шар? Мог умереть, не выдав эту тайну? Удалось бы мне обезопасить моих близких, что бы со мной ни сделали? Эти самые вопросы более пятидесяти лет тому назад задавали себе схваченные гестапо развед­чики и бойцы Сопротивления. Ни я, ни они не зна­ли ответа, пока не наступал момент истины.

—  Где он? — спросил Комаров.

—  Где — кто? — переспросил я.

—   Мистер Мортон, — он обращался ко мне, словно мы сидели на совещании совета директо­ров, — давайте не будем терять времени. Мы оба знаем, о чем речь.

—  Я оставил его у миссис Шуман.

Джорджу стало как-то не по себе.

—     А у меня несколько другие сведения, — пока­чал головой Комаров. — Миссис Шуман дала тебе две эти вещицы. Одну удалось вернуть, вторую — нет. — Он обошел меня сзади. — Миссис Шуман во­обще не следовало держать их в своем доме. Все они теперь изъяты, за исключением одной. — Он вновь оказался передо мной. — И ты скажешь мне, где она, рано или поздно. — Опять улыбнулся. Ему все это очень даже нравилось. Мне — нет.

Из кухни донесся какой-то звук. Не так чтобы громкий, но отчетливый. Словно металлическая ложка упала на пол. «Должно быть, Каролина», — подумал я.

—   Неужели ты ничего не можешь сделать как следует? — бросил Комаров Джорджу Кейли. Голос переполняло раздражение. — Следи за ним. — Он указал на меня. — Если дернется, прострели ему ступню. Только не попади во взрывчатку, а не то мы все умрем. — Перевел взгляд на Гэри. — Ты пой­дешь со мной.

Комаров и Гэри прошли на кухню через дверь, которой обычно пользовались мои официанты, а не хладнокровный убийца. Мне оставалось только мо­литься, чтобы они не нашли Каролину.

Стоявший передо мной Джордж явно нервничал.

—  Как вы могли влезть в это дело? — спросил я его.

—   Заткнись! — фыркнул он, но я его реплику пропустил мимо ушей.

—  Почему вы отравили всех гостей на обеде?

—  Заткнись! — повторил он, но я опять его не послушал.

—  Так вот почему вы не пришли в субботу на скачки.

—  Я же сказал, заткнись!

—  Это Гэри бросил фасоль в соус? — не унимал­ся я. Он промолчал. — Глупое, между прочим, ре­шение. Не будь отравления, я бы и не дергался. Не стал бы задавать вопросы. — Подумал: «И не сидел бы здесь, связанный, на пороге смерти».

—  Зря ты их начал задавать. — Тут я понял, что задел его за живое.

—  У вас, значит, неприятности? С боссом? — Я посыпал соль на рану. Он молчал, а я продолжил наступление: — Вы напортачили, не так ли? Джордж оказался не таким умником?

—  Заткнись! — Он замахнулся на меня пистоле­том. — Заткнись!

—  А что думает Эмма? Она знает, чем вы зани­маетесь?

Он повернулся и направился к двери, за которой исчезли Гэри и Комаров. Надеялся на подкрепле­ние, потому что я начал доставать его.

—  Это Эмма нарубила для вас фасолины?

—  Какая чушь. — Он вернулся ко мне. — Фасоль предназначалась только для того, чтобы отравить ее.

—  Чтобы отравить Эмму? — в изумлении пере­спросил я.

—  Эмма настаивала на том, что мы должны пой­ти в эту чертову ложу. Я не мог ее отговорить. Она и Элизабет Дженнингс готовились к этому ленчу с то­го самого момента, как нас туда пригласили. Я же не мог сказать ей, почему мы не можем пойти. Так?

—  Вот вы и отравили обед, чтобы она не пошла на ленч?

—  Да. От этого чертова Гэри требовалось подсы­пать фасоли только Эмме и Дженнингсам, а этот идиот отравил всех. Даже меня, мерзавец.

—  Хорошо. Это послужит вам уроком. — Я ска­зал ему то самое, что услышал от Каролины.

Гэри я понимал: проще отравить весь обед, чем три тарелки, которые потом каким-то образом должны были попасть к определенным людям. Ему пришлось бы договариваться с кем-то из официан­тов. Опять же, массовое отравление позволяло ему самому в субботу не приходить на ипподром, чтобы помогать готовить ленч.

—  Но Элизабет Дженнингс все равно пришла на скачки, — напомнил я Джорджу. — Почему?

—  Я понятия не имел, что у нее аллергия к гри­бам. Элизабет ела курицу без соуса. Я очень об этом сожалел.

«Очень, но не настолько, чтобы не прийти на похороны Элизабет, — подумал я. — Не настолько, чтобы не принести Нейлу Дженнингсу соболезнова­ния у церкви».

—  Тебе следовало спустить все на тормозах. — Он впервые встретился со мной взглядом.

—  Что спустить на тормозах?

—   Очень уж ты рвался выяснить, кто отравил обед.

—  Разумеется, рвался.

— А я не мог этого допустить.

Я уставился на него.

—  Так это вы пытались меня убить?

—  Я только нанимал людей, — ответил Джордж. И угрызений совести в его голосе не слышалось.

Мне нравился Джордж. Всегда видел в нем дру­га, и тем не менее он дважды пытался отправить ме­ня на тот свет. Его стараниями сначала мой автомо­биль превратился в груду покореженного металла, потом он сжег мой дом и все мои вещи, а теперь стоял передо мной с пистолетом в руке и вновь ду­мал об убийстве. На прошлой неделе я сказал Доро­ти Шуман, что многих людей убивают друзья. Но никак не ожидал, что жизнь наглядно продемонст­рирует мне справедливость моих слов.

—   Но получилось у вас не очень, не правда ли? — Я опять принялся злить его. — Готов спорить, Комарову ваши неудачи не понравились. Вы не смогли убить даже деревенского повара. Или вы ни­чего не можете сделать как следует? — Я чуть пере­фразировал слова Комарова.

—   Заткнись! — в который уж раз крикнул Джордж. От злости он буквально выпрыгивал из штанов. — Это у чертова Гэри руки растут из жопы!

—  Так это Гэри пытался меня убить?

Он не потрудился ответить, подошел к двери на кухню, заглянул в круглое окно.

—  Почему Комаров взорвал ложу? — спросил я, сменив тему.

—  Я тебе сказал, заткнись! — Джордж махнул в мою сторону пистолетом.

—  Он хотел убить Ролфа Шумана? — настаивал я.

—  Заткнешься ты или нет? — Он подошел ко мне, наставил пистолет мне в голову с расстояния в каких-то двенадцать дюймов.

Я продолжал гнуть свое. Возможно, выйдя из се­бя, он бы мог убить меня быстро, безо всяких муче­ний.

—  Почему взорвали ложу? Это какой-то перебор. Почему он не застрелил одного Шумана, если уж хотел его убить? Тихо и без свидетелей, на какой-нибудь темной улочке в Висконсине?

—   Комаров не любит по-тихому, — ответил Джордж. — Нужно показать, кто в доме хозяин, вот что он сказал. Показать всем, что он настроен серь­езно. Шуман крал у него, а воров Комаров не выно­сит. И хотел, чтобы все это уяснили. — Джордж оп­ределенно повторял те самые слова, которые сказал ему Комаров.

«Странная логика, — подумал я. — Шуман ока­зался вором, вот Комаров и попытался его убить, но при этом он убил девятнадцать невинных человек, в том числе очаровательную Луизу и честно исполняв­шую свои обязанности Мэри-Лу, не говоря о десят­ках раненых». Комаров являл собой зло.

Из-за двери на кухню донесся крик, потом вы­стрел. Я насмерть перепугался. Молил бога, чтобы стреляли не в Каролину.

Джордж попятился от меня, вновь заглянул в круглое окно в двери. Прогремел второй выстрел, третий, раздались крики. Оставалось только сожа­леть, что соседей у нас нет. Иначе кто-нибудь услы­шал бы выстрелы и вызвал полицию.

Вернулся Комаров.

—   Снаружи кто-то есть. Думаю, если я их не убил, то ранил. Иди и прикончи их. Я послал туда и Гэри, так что смотри не подстрели его. — Джордж, похоже, колебался. — Джордж, поторопись!

Джордж вышел за дверь, всем своим видом пока­зывая, что идти ему ужасно не хочется. В охоте на людей с пистолетом и в темноте он был явно не си­лен. Но ему следовало хорошенько подумать, преж­де чем связываться с такими, как Комаров.

—  Зачем вам нужен этот шарик? — спросил я Комарова. — У вас же их сотни.

—  Зачем мне нужны сотни? — спросил он. В го­лосе послышалось любопытство. Ему хотелось выяс­нить, что мне известно. Следовало мне ему сказать? Имело это значение?

—  Чтобы закладывать в лошадей, — выложил я.

Мои слова произвели ошеломляющий эффект.

Он побледнел как полотно, его рука дрогнула.

—  Кто об этом знает? — Он даже возвысил голос.

—  Все, — ответил я. — Я рассказал полиции.

Я не ожидал, что мои слова спасут меня, совсем наоборот. Просто надеялся, что смерть будет быст­рой.

—   Ты поступил безответственно. — Голос стал обычным. — За это ты умрешь. — Я и так знал, что умру. Ничего не изменилось.

Он начал обходить меня. «Хорошо, — подумал я, — он выстрелит мне в затылок. Я ничего не увижу и не почувствую. Просто... уйду».

И когда Комаров уже обошел мое плечо, Каро­лина вошла в распахнутую дверь и ударила его в ли­цо своим альтом. Со всего размаха, держа обеими руками за гриф. Удар был такой силы, что от бедно­го альта остались рожки да ножки. Гриф сломался, корпус разлетелся в щепки, но, что было для меня главным, Комаров повалился на пол. Каролина сама была на грани обморока. По щекам катились слезы.

—  Быстро! — крикнул я ей. — Возьми нож! — Она посмотрела на меня. — В том буфете. В верхнем левом ящике. — Она направилась к буфету, верну­лась с острым ножом для резки стейков. Посетите­лям я их обычно не давал, полагал, такой нож — признание, что стейк может быть жестким, но не­сколько на всякий случай держал под рукой. И слава богу. Однако даже ножом разрезать намотанную в несколько слоев клейкую ленту оказалось нелег­ко. Каролина все-таки справилась, от отчаяния и ужаса, боясь, что Комаров может очнуться в любую секунду.

Едва моя левая рука освободилась, я сказал Ка­ролине:

—  Быстро возьми у него пистолет и дай мне.

Падая, Комаров не выпустил пистолет из руки.

Каролина наклонилась и выхватила его из пальцев убийцы, когда тот уже начал приходить в себя. Отда­ла пистолет мне, выдавила из себя улыбку, вновь принялась резать клейкую ленту, теперь освобождая правую руку. И тут я вспомнил про взрывчатку. Где пульт дистанционного управления? У Комарова в кармане?

Каролина принялась за мои ноги, но дело шло крайне медленно. Комаров очнулся и наблюдал за происходящим. Кровь текла из носа на рот, подбо­родок, стекала по шее. Он поднес руку к лицу и по­морщился. Думаю, Каролина сломала ему нос.

—  Ни с места, — приказал я, нацелив на него пистолет.

Он приподнялся на левом локте и сунул правую руку в карман.

—  Держите руки так, чтобы я мог их видеть.

Он вытащил руку из кармана, и я заметил в ней маленькую плоскую черную коробочку с красной кнопкой по центру. «Боже, — подумал я, — мои но­ги! Неужели он нажмет на кнопку? Но ведь он по­гибнет и сам. Застрелить мне его? Если я выстрелю, успеет он нажать на кнопку? Нажмет, если не вы­стрелю?»

Я наблюдал за ним и видел, что он просчитывает варианты. Если я действительно сообщил в поли­цию, его империя рушилась. Он, конечно, мог по­пытаться сбежать в Россию или Южную Америку, но вдруг ему уже перекрыли пути отхода? А это оз­начало, что его ждет пожизненное заключение. Ор­ганизаторы таких взрывов, как на ипподроме Нью­маркета, не могли рассчитывать на досрочное осво­бождение.

И внезапно я почувствовал, что он намерен сде­лать: взорвать нас всех и поставить жирную точку.

Я наклонился, опустил руку и за провода выдер­нул детонатор из пластиковой взрывчатки. Зашвыр­нул его через обеденный зал. Комаров нажал на красную кнопку, но слишком поздно. Детонатор взорвался в воздухе, никому не причинив вреда. Словно из бутылки шампанского вылетела пробка.

Поняв, что просчитался, Комаров пришел в ярость. Начал подниматься с пола.

— Оставайтесь на месте, — повторил я. Мои сло­ва он проигнорировал, встал на колени. — Я буду стрелять. — Но он продолжал подниматься.

Вот я и выстрелил.

Удивился, как это легко. Направил на него пис­толет и нажал на спусковой крючок. И выстрел про­звучал не так громко, как я ожидал: обеденный зал размерами значительно превосходил вестибюль, где Комаров застрелил Ричарда.

Пуля попала ему в правую ногу, повыше колена. Я не целился именно в ногу. Я — правша, но из-за гипса пришлось стрелять с левой руки. Просто наце­лил пистолет ему в пупок и выстрелил. Если б целил в ногу, скорее всего, промахнулся бы. Комаров вы­ронил дистанционный пульт управления, двумя ру­ками схватился за рану и вновь повалился на пол. Из ноги текла кровь, и я задался вопросом: а не по­вреждена ли артерия? Сам Комаров меня особо не волновал, но он пачкал дорогой ковер обеденного зала. Я подумал, не выстрелить ли в него еще раз, уже в голову, чтобы остановить кровотечение. Слишком много вытекало крови, алой, насыщенной кислородом крови. Потом решил, пусть течет. В конце концов, лилась не невинная кровь, а ковер я мог и заменить.

Каролина стояла на коленях справа от меня. Она наконец-то справилась с липкой лентой. Я поднял­ся, отодвинул стул, шагнул к ней, держа под контро­лем и Комарова, и дверь на кухню. Помнил о Джордже Кейли и Гэри. Каролина держала в руках разбитый альт и рыдала. Только четыре струны свя­зывали воедино верхнюю часть грифа с колышками для натяжки струн и корпуса. Нижняя часть грифа отвалилась, корпус в том месте, где соприкоснулся с лицом Комарова, превратился в месиво щепок. По­вреждения альта показывали, с какой силой Кароли­на наносила этот удар. Оставалось только удивлять­ся, что Комаров так быстро пришел в себя.

—   Будь осторожна, дорогая моя, — предупредил я ее. — Еще двое где-то здесь. Я собираюсь их най­ти, а ты иди в мой кабинет и вызови полицию.

—  Что я им скажу? — Она пребывала в шоке.

—  Скажи, что убили человека. И убийца еще здесь. Тогда они приедут быстро.

Каролина ушла, прижимая к груди останки альта.

Комаров пытался подняться. Кровотечение за­метно уменьшилось, и я подумал, не всадить ли в него вторую пулю. Но ограничился тем, что схватил за шиворот и толкнул к двери на кухню, приставив пистолет к затылку. Если бы Джордж Кейли попы­тался меня застрелить, то пуля попала бы в его бос­са. Но кухню я нашел пустой. Джордж и Гэри по-прежнему обыскивали окружающую ресторан терри­торию.

Я повел Комарова через кухню, с силой впечатал в стену рядом со стальной дверью в холодильную ка­меру. Двинул коленом по раненой ноге, и он засто­нал. Мне это понравилось, и я двинул его вновь.

Повернул рычаг-ручку и распахнул дверь, затем толкнул Комарова в спину, и он распластался на де­ревянном полу. Площадь холодильной камеры со­ставляла десять квадратных футов, высота — семь, вдоль стен тянулись четыре полки из нержавеющей стали для продуктов. Стоила она целое состояние, но отрабатывала каждый вложенный в нее пенс. Я захлопнул дверь. В камере имелся такой же рычаг- ручка, чтобы открывать дверь изнутри, но снаружи ушки позволяли закрыть ее на висячий замок. Замка у меня не было, поэтому я вставил в дырки ушек вертел для приготовления кебаба, таким образом от­резав Комарова от окружающего мира.

Прошел в кабинет и увидел, что Каролина, дро­жа всем телом, стоит у стола. Она рыдала, но тихо, без истерических воплей. Я прижал ее к себе, поце­ловал в шею.

— Сядь и подожди здесь. — Я усадил ее за стол. — Мне нужно найти остальных. Ты позвонила в полицию? — Она кивнула.

Я вернулся на кухню и услышал, как Джордж Кейли зовет Гэри. Вытащил шомпол, осторожно от­крыл дверь в холодильную камеру. Комаров сидел на полу, привалившись спиной к нижней полке. Посмотрел на меня, но сломанный нос, рана в ноге и потеря крови лишили его боевого духа.

Я услышал, как Джордж через посудомоечный закуток идет на кухню. Услышал и Комаров.

— Джордж, — попытался крикнуть он, но с губ сорвался только хрип.

Я распахнул дверь в холодильную камеру и спря­тался за ней. Почувствовал — не увидел, как Джордж пересек кухню и подошел к камере. Заме­тил Комарова, шагнул в нее, и я тут же захлопнул дверь. Быстро вставил шомпол в дырки ушек.

Услышал, как Джордж поворачивает рычаг, пы­таясь открыть дверь, но шомпол надежно удерживал ее на месте. Он выстрелил, но пистолетная пуля, ко­нечно же, не могла пробить три слоя изоляции и две стальные пластины, изнутри и снаружи.

Так что остался только Гэри.

Мне потребовалось время, чтобы найти его. Он привалился к одному из деревьев на дальней сторо­не автостоянки. Мне он никаких хлопот не доста­вил. Собственно, уже никому не мог доставить хло­пот, кроме гробовщика. Из его груди торчала ручка рыбного филетира, а все восемь дюймов тонкого, острого лезвия находились в груди. Крови практиче­ски не было, только узенькая струйка стекла из уголка рта. Нож пронзил сердце, и, вероятно, биться оно прекратило мгновенно.

И кто это сделал? Определенно не Джордж Кей­ли. Ему бы сил не хватило.

Я огляделся. Значит, был кто-то еще.

Внезапно из ресторана донесся крик Каролины, и я вихрем пересек автомобильную стоянку, через посудомоечный закуток влетел на кухню, метнулся к кабинету. Каролина, широко раскрыв глаза, стояла посреди комнаты, и не одна.

Перед ней застыл Яцек, тоже в крови. Большие капли падали с пальцев левой руки на деревянный пол, образовав у ноги ярко-красную лужу. «Неуж­то, — подумал я, — кровопролитие никогда не за­кончится?» Я поднял пистолет, но напрасно. Преж­де чем успел произнести хоть слово, Яцек упал на колени и медленно повалился на пол, застыл на спине. Ему прострелили левое плечо.

Яцек, человек, которому я не доверял, кухонный рабочий, на деле оказался хорошим парнем и, несо­мненно, спас мне жизнь.

* * *

Полиция в конце концов прибыла. И «Скорая помощь». Позвонить Каролина позвонила, но пре­бывала в таком шоке, что не смогла связать двух слов. Дежурный определил, с какого номера сделан звонок, и направил в «Торбу» патрульный автомо­биль и машину «Скорой помощи».

Сначала Яцека, потом Каролину увезли в боль­ницу. Медики заверили меня, что с ними все будет в порядке, но эту ночь и Яцек, и Каролина проведут в больнице. Каролина никак не могла прийти в себя от шока и, похоже, второй раз упускала возмож­ность побывать в отеле «Бедфорд лодж».

Полицейские, приехавшие на первом патруль­ном автомобиле, не знали, что и делать, вот почему даже не подходили к двери холодильной камеры, а в ожидании подкрепления растягивали вокруг ресто­рана бело-синюю ленту с повторяющейся надписью: «ПОЛИЦИЯ - ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».

Я попытался уехать в «Скорой помощи» с Каро­линой, но меня остановил полисмен, сказав, что я должен остаться в ресторане и дать показания.

Так что я прошел в вестибюль, где на каменных плитках, лицом вниз, лежал Ричард. Ногой отодви­нул часть осколков, опустился рядом с ним на коле­ни. Не сомневался, что он умер, но на всякий слу­чай пощупал пальс на запястье левой руки. Пульса не было, а кожа уже похолодела. Как такое могло случиться с моим метрдотелем? Какое-то время я постоял на коленях, положив руку ему на плечо, словно мог утешить в смерти, а потом подошел по­лицейский и попросил отойти от трупа.

Наконец прибыло подкрепление: детективы в штатском, группа спецназа и армейские саперы. По­нятное дело, никто из них не стремился открыть дверь в холодильную камеру. Потому что внутри на­ходился человек с заряженным пистолетом. Они ре­шили подержать преступников там, чтобы они охла­дились в прямом смысле слова. Три градуса тепла — не слишком комфортная температура без пальто, перчаток и шляпы. А поскольку дело происходило погожим днем в конце мая, Петр Комаров и Джордж Кейли пришли в ресторан в рубашках с ко­роткими рукавами. Но я совершенно не переживал из-за этого.

Один из детективов допросил меня, и я попытал­ся объяснить, что произошло. Получилось сложно, да и его больше занимали мысли о преступниках в холодильной камере. Он сказал мне, что меня до­просят позже, в полицейском участке. Я зевнул, на­деясь, что произойдет это утром.

Перед тем как разобраться со взрывчаткой, сапе­ры потребовали, чтобы и я, и полиция покинули ресторан. Так что какое-то время я сидел на пласти­ковом стуле на автомобильной стоянке. Один из ме­диков подошел, накинул мне на плечи красное одеяло, спросил, как я себя чувствую.

— Все отлично, — ответил я и вспомнил другой случай, когда мне накидывали на плечи красное одеяло: на ипподроме Ньюмаркета в день взрыва. Но теперь действительно все было отлично. Кошмар закончился.