Поскольку на следующее утро Мария попросила подать ей завтрак в постель, за столом Джоанна сказала:

— Грант, я не смогу больше пользоваться ванной, раз приехала мисс Кортес.

— Да. Пока можешь просто фотографировать, а проявление и печатание оставь на потом. Идет?

— Это зависит от того, как долго она здесь пробудет.

— Она пробудет здесь столько, сколько захочет, — ледяным тоном ответил Грант, и Джоанна почувствовала, что ей снова указали на место.

— Понимаю. Может быть, ты предпочел бы, чтобы я ужинала в своей комнате или с миссис Уилер, пока она здесь?

— Господи, Джоанна, мы не собираемся говорить о том, что не предназначается для твоих ушей!

Его явно удивил этот вопрос, но ведь Джоанна не могла ему объяснить, что Мария хотела выпроводить ее на кухню. Впрочем, трудно было бы поверить в это вечером, когда Мария приветствовала Джоанну с самым дружелюбным видом. Беседа шла гладко — до тех пор, пока Мария не сказала со смехом:

— Грант, а помнишь, как однажды на ранчо ты хотел прокатиться на том мустанге и…

Он резко оборвал ее:

— Я уверен, что мисс Лэндон не интересны мои юношеские приключения, — и тут же сменил тему.

У Джоанны снова появилась пища для уединенных размышлений. На ранчо, да еще в юности. До чего же ловко он всегда переводил разговор на общие темы! Она так ничего и не знает ни о нем, ни о его отношениях с Марией.

Эта неделя была небогата событиями. Грант и Мария все время куда-то выезжали и то и дело ужинали вне дома. Джоанне нравилось, как идет работа. Она доставляла ей столько удовольствия, что дни летели незаметно, и, все сильнее привязываясь к этому дому, Джоанна иногда с грустью думала о том, как трудно ей будет уезжать отсюда по окончании контракта. Но она решительно гнала от себя эти мысли. Наслаждайся жизнью, пока есть возможность, — думала она — и тут же приступала к оценке следующего предмета.

Как всегда позабыв обо всем на свете, Джоанна испуганно вздрогнула, когда однажды возле нее вдруг вырос Грант, и удивленно подняла на него глаза. Даже одетый в светлые слаксы и футболку, он умудрялся выглядеть элегантно и держался, как обычно, свободно и непринужденно. Казалось, от него исходит какая-то таинственная, непреодолимая сила, которая столь необычно действовала на Джоанну.

— Ну ты и труженица, Джоанна!

— Мне нравится, — просто сказала она, кивая на стол, на котором стояли большие серебряные чашки и тарелки.

— Да, я знаю. — Грант взял одну из чашек и, внимательно рассмотрев ее, поставил обратно. — На самом деле я должен перед тобой извиниться.

Заметив недоумение Джоанны, он продолжил:

— Прости меня за те колкости, которые я наговорил тебе в первый вечер. Ты удивительно тонко чувствуешь все, что кажется мне замечательным. Твой отец был, наверное, необыкновенным человеком, раз научил тебя так ценить всю эту старину.

— Да, ты прав. — Лицо Джоанны просветлело. Глаза ее ярко заблестели при воспоминании об отце. — И не только ценные вещи. Он умел во всем видеть красоту! Когда я была маленькой, он показывал мне полевые травы и цветы, приучая видеть их совершенную форму и пропорции; показывал деревья, прекрасные в любое время года, и яйца в птичьем гнезде; учил стоять не шелохнувшись и слушать песню дрозда и жаворонка. — Джоанна вздохнула. — Мне его очень не хватает.

Она взглянула на Гранта, и глаза ее вдруг наполнились слезами. Обняв Джоанну, он поднял ее из кресла. Она положила голову ему на плечо и сразу почувствовала себя спокойнее в его сильных, но нежных объятиях. Немного придя в себя, она подняла на него глаза. Прежде чем Джоанна успела что-то сказать, губы Гранта коснулись ее губ, и она инстинктивно охватила его шею руками, запустив пальцы в его густые черные волосы. Он еще крепче сжал ее в объятиях, и тут они услышали шуршание шелков и голос Марии:

— Грант, где ты?

Грант отпустил Джоанну и отвернулся. Сердце ее неистово колотилось; Джоанна чувствовала себя бесконечно одинокой и несчастной, когда он оставил ее и направился к двери.

— Я здесь, Мария. Мне надо было кое-что уточнить с мисс Лэндон.

До Джоанны долетел обрывок испанской скороговорки. Грант вышел, даже не оглянувшись, и закрыл за собой дверь. Через несколько минут она услышала веселый хохот Марии и звук захлопнувшейся за ними парадной двери. Не удержавшись, она подошла к окну и успела увидеть, как Грант открыл перед Марией дверь и она подняла на него свое прекрасное лицо, а он улыбнулся ей в ответ.

Джоанна снова вернулась за рабочий стол, но все никак не могла прийти в себя от этой встречи, вновь и вновь вспоминая, как он крикнул Марии: «Кое-что уточнить с мисс Лэндон». Сперва она рассердилась, но здравый смысл подсказал ей, что это глупо. Он поцеловал ее просто для утешения.

Джоанна с новыми силами принялась за работу. Чем скорее она завершит этот контракт, тем лучше для ее же спокойствия. Телефонный звонок Малкольма пришелся как нельзя кстати, и она с благодарностью согласилась поужинать с ним вечером. Уже спускаясь по лестнице ему навстречу, Джоанна услышала слегка раздраженный голос Гранта:

— Добрый вечер, Фостер. Я вас не ждал. Вам следовало позвонить, если вы хотели со мной увидеться.

Не успел Малкольм ответить, как Джоанна сказала:

— Мистер Фостер приехал за мной. Привет, Малкольм.

Грант быстро обернулся и взглядом охватил ее всю: от золотых волос до туфель цвета морской волны на высоком каблуке, подобранных в тон к шелковому платью. Лиф с низким вырезом увеличивал ее упругую грудь, а мягко колышущийся подол платья, изящно подчеркивал ее стройные ноги. Плечи Джоанны укутывала кружевная кашемировая шаль.

— Ты потрясающе выглядишь, — восхищенно сказал Малкольм, когда она приблизилась к нему, и легонько чмокнул ее в щеку. Взглянув поверх его плеча, Джоанна увидела, как у Гранта заходили желваки.

— Это точно, — сказал он тем не менее. — Я рад, что вы уговорили ее хоть немного отдохнуть. Желаю приятно провести вечер, — добавил он и вышел.

— Высокомерный болван, — заметил Малкольм, открывая перед Джоанной дверцу автомобиля, и, очевидно не предполагая ее ответа, продолжил: — Сегодня мы едем в один ночной клуб.

Малкольм пустил в ход все свое обаяние, чтобы развлечь свою спутницу. И пусть на тесной площадке для танцев он слишком сильно прижимал ее к себе, самыми разными способами давая ей понять, что он от нее без ума — даже эти его ухаживания были Джоанне как бальзам на душу после обиды, которую ей нанесли днем. И все же она отказалась поехать к нему и выпить еще немного, решив, что на сегодня вина для нее достаточно. Правда, ей не удалось выйти из машины, пока Малкольм не осыпал ее страстными поцелуями. И лишь когда она поняла, как мало они ее волнуют, Джоанна смогла наконец высвободиться из его объятий.

— Прости, Малкольм, но мне пора. Я вспомнила, что у меня нет своего ключа. Мне придется стучать и поднимать кого-то с постели.

Взглянув на часы на приборной панели, она воскликнула:

— О Боже, уже четыре!

Он рассмеялся.

— В конце концов, у них же есть прислуга. Что ты так разволновалась? Они ведь для этого и существуют. Ради Бога, не строй из себя Золушку!

Решительно высвободившись, Джоанна вышла из машины. Малкольм так разозлился, что завел мотор и умчался, даже не оглянувшись. Чувствуя себя ужасно глупо и подавленно, Джоанна позвонила, беспокоясь оттого, что приходится ни свет ни заря будить миссис Уилер. К ее величайшему изумлению, дверь почти тут же открыл Грант, стоявший на пороге в домашних брюках и халате.

Джоанна увидела, как он сжал губы, убедившись, что поблизости уже нет ни Малкольма, ни его машины. Она видела, что от его взгляда не укрылись ни ее смущение, ни несколько растрепанный вид.

— Прости, что я так поздно тебя подняла…

— Это моя вина. Я сам должен был дать тебе ключ. — Он провел рукой по волосам и нахмурился, взглянув на часы. — Хотя, честно признаться, я не ожидал, что ты вернешься так поздно.

Чувствуя свою вину, Джоанна заняла оборону.

— Я уже извинилась и прекрасно понимаю, что мне следовало подумать о том, как я попаду в дом. Мне очень жаль, что я доставила тебе столько хлопот, но, в конце концов, я ведь имею право на личную жизнь, даже живя под этой крышей! Я не подросток, и тебе незачем изображать рассерженного отца!

Схватив ее за руку, Грант развернул Джоанну к себе, и она почувствовала, как его с трудом сдерживаемый гнев проявляется в виде физической силы. В следующую минуту он уже впился поцелуем в ее губы, с силой прижав Джоанну к своей мускулистой груди. По ее телу волнами побежала приятная дрожь. Разозлившись на себя за эту слабость, Джоанна пришла в чувство и изо всех сил оттолкнула его прочь. Не успела она открыть рот для отповеди, как он насмешливо сказал:

— Может быть, хоть это убедит тебя в том, что я не считаю тебя подростком и уж тем более не собираюсь изображать отца?

Досадуя на то, что он бьет ее собственным же ее оружием, Джоанна сказала ледяным тоном:

— Я запомню, что ты предпочитаешь извиняться при помощи рук, и впредь постараюсь избегать твоих извинений.

Увидев, как сузились его глаза, как сжались кулаки — словно для того, чтобы задать ей взбучку, — она развернулась и направилась к лестнице. Ее «Доброй ночи, мистер Уэзерби» прозвучало язвительно даже для нее самой.

— Доброе утро, мисс Лэндон! — насмешливо передразнил он, запирая мудреные замки и задвигая засовы на парадной двери.

Джоанна поспешила принять душ, надеясь смыть теплыми струями свое раздражение и успокоить расстроенные нервы. Лежа меж четырех столбов кровати, она виновато вспоминала, как устало выглядел Грант, когда отворял ей дверь. На секунду ей вдруг нестерпимо захотелось обнять его и очутиться в его сильных руках. В этот миг она точно знала, что, окажись на месте Малкольма Грант, она не стала бы сопротивляться. По тому, как ее тело реагировало на каждое его прикосновение, Джоанна знала, что влюблена в него. И именно поэтому, когда он посетовал на поздний час, ей пришлось обороняться: он не должен был догадаться, какие чувства она испытывает к нему.

«Но если он любит Марию, то почему целует и ласкает меня, словно не в силах сдержаться?» Джоанна упорно гнала от себя эти мысли. Воображая, будто Грант испытывает к ней какие-то чувства, она занимается самообманом.

— Хорошо отдохнули вчера? — спросила миссис Уилер на следующее утро, внося поднос с ленчем. В последнее время она завела обыкновение сама приносить Джоанне ленч и заодно болтать с ней о том о сем. Джоанна рассказала ей, где была, не забыв упомянуть и о позднем возвращении.

— Да, мистер Грант так и сказал, что вы опоздаете, и захотел сам вас дождаться. Он сильно ворчал?

— Нет, что вы. Но мне было ужасно неловко, что я заставила его ждать так долго. Я и не подозревала, что вернусь так поздно, и не подумала о том, каким образом попаду домой.

— В следующий раз, когда вы куда-нибудь соберетесь, скажите мне: я дам вам свой ключ от боковой двери. Когда вернетесь — запрете ее на задвижку, мистер Грант ни о чем и не догадается.

— Спасибо, миссис Уилер. Признаться, я чувствовала себя как школьница, крадущаяся домой в то время, когда ей давно уже пора видеть сны.

— Мне кажется, мистер Малкольм к вам неравнодушен.

— Скорее всего, ему просто приятно пообщаться с новым человеком. Конечно, очень любезно с его стороны, что он приглашает меня, пока я здесь; но в остальном он не слишком меня занимает.

Экономка поднялась из кресла и направилась на кухню, предоставив Джоанне в одиночестве доедать свой ленч. «Интересно, — подумала Джоанна, — что сказала бы миссис Уилер, если бы узнала, что я люблю Гранта Уэзерби?» Но раскрыть этот секрет она не могла никому.

Словно материализовавшись из ее мыслей, в комнату вошел сам Грант.

— Мы с Марией уедем дня на два — на три, так что у тебя появится возможность напечатать хотя бы часть фотографий, чтобы не задерживаться здесь дольше, чем нужно.

Ее ответ был не менее холоден.

— Вот и замечательно. Спасибо.

«Он хочет, чтобы я побыстрее заканчивала и убиралась», — несмотря на все доводы рассудка, эта мысль причинила Джоанне боль. Следующие два дня она работала не покладая рук до глубокой ночи, проявляя и печатая фотографии всех вещей, которые успела оценить. Она докажет Гранту Уэзерби, что не собирается тянуть с работой просто для того, чтобы задержаться здесь подольше. Покончив с фотографиями, Джоанна позвонила Джиллиан и договорилась о верховой прогулке во второй половине следующего дня. Возвращаясь домой отдохнувшая и радостная, Джоанна увидела у дома машину Гранта с открытым багажником, из которого Берт вынимал картонные коробки. Она обратила внимание на то, что на большинстве коробок красовались этикетки лондонских магазинов: должно быть, с Марией случился приступ покупной лихорадки.

Поднявшись наверх, Джоанна, проходя мимо спальни Марии, услышала ее радостно-возбужденные возгласы: «Грант, дорогой! Это великолепно! Только ты мог сделать такой чудный свадебный подарок! С него начнется наш собственный конезавод!»

Джоанна поспешно вошла в свою комнату и закрыла дверь, чтобы не слышать этого. Она подошла к окну, посмотрела в него невидящим взором и вдруг почувствовала, что вся дрожит.

«Дура! — выбранила она себя. — Ты же прекрасно знала, что рано или поздно это случится! Так что же ты так раскисла?» И все же она чувствовала себя совершенно опустошенной. Неужели она действительно поверила, будто случайные ласки Гранта, его поцелуи и прикосновения — это знаки любви? Идиотка! Куда уж ей до энергичной и темпераментной Марии!

Но никакое самокопание и уговоры не помогали, и Джоанна решила съездить куда-нибудь поужинать. Она боялась, что ненароком выдаст себя, если сядет с Грантом и Марией за один стол. Этой мысли ей было достаточно, чтобы взять себя в руки. В конце концов, здесь она просто делает свое дело, за которое ей платят деньги. И вообще, она должна быть благодарна Гранту, что он позволил ей продолжить работу по контракту. Вспомнить хотя бы, как плохо все шло сначала! Джоанна криво улыбнулась. Она и правда вела себя просто отвратительно, но только потому, что изо всех сил пыталась не поддаваться его неотразимому обаянию. Теперь ее даже радовала мысль о том, что работа движется хорошо и скоро она сможет уехать. По крайней мере, Джоанну утешало то, что сделанная ею оценка не только верна, но и прекрасно подана.

Все эти мысли крутились у нее в голове, пока она принимала душ и одевалась. Неожиданный стук в дверь удивил ее, и она торопливо накинула халат, прежде чем открыть. На пороге стояла сияющая Рози.

— О, мисс Лэндон! Мистер Грант просил сказать вам, что заказал столик в «Тоби Джаг» и надеется, что вы присоединитесь к нему и мисс Кортес. Он говорит, что у них сегодня торжественный день, мисс. Он так и сияет!

Джоанна надеялась, что ее улыбка была столь же искренней, как и улыбка девушки.

— Мне ужасно жаль, дорогая, но как раз сегодня вечером я договорилась увидеться с друзьями. Пожалуйста, извинись перед мистером Грантом и передай, что я желаю им приятного вечера.

— Как жаль, мисс. Хорошо, я скажу им. Вам тоже приятного отдыха.

«Хорошо, что я не успела заказать столик в «Тоби Джаг», — подумала Джоанна. И все же она одевалась с таким тщанием, словно и впрямь собиралась шикарно провести время. Надеясь не столкнуться с Грантом и Марией, она спустилась вниз, выскользнула из дома и, лишь выехав за пределы усадьбы, вздохнула с облегчением.

Джоанна понятия не имела, куда направиться. Мысли ее были в полном беспорядке. Она остановилась у первой же гостиницы. Это было приятное место, где никто не мог ее узнать. Есть ей не хотелось, и она с час посидела в уютном баре, прежде чем вяло принялась за ужин. Покончив со своим кофе, Джоанна вдруг услышала сердитый голос одного из посетителей, который, впрочем, тут же затих. Любопытство заставило ее посмотреть в дальний угол ресторана, где, к великому своему удивлению, она увидела Малкольма в компании еще двоих мужчин. Судя по их невозмутимому виду, разгневан был именно Малкольм. Он тут же сгреб со стола какие-то документы и сунул их в карман.

Боясь, как бы он ее не заметил, Джоанна тихонько выскользнула из зала и, сев в машину, отправилась обратно в усадьбу. Раз уж она так рано уехала, то вернуться должна до того, как Грант и Мария отметят предстоящее торжественное событие. Выкинув из головы все мысли об их свадьбе, Джоанна уверенно вела машину, но, лишь очутившись в своей комнате и почувствовав себя в безопасности, она смогла немного расслабиться.

И все же сон к ней не приходил. Теперь в ее голове вертелись мысли не только о Гранте и Марии, но и о том, что так рассердило Малкольма. После нескольких часов тревожного, беспокойного сна Джоанна проснулась, как ей показалось, от внезапного шума. Однако, сколько она ни прислушивалась, все было тихо. Окончательно перебив сон, она решила выпить и крадучись двинулась к лестнице, но, проходя мимо спальни Марии, услышала нежный шепот Гранта и стремглав пустилась обратно, позабыв о своем намерении. Джоанна нещадно ругала себя за слабость, но прошло еще несколько часов, прежде чем она наконец заснула крепким сном.

Даже когда утром Рози принесла ей чай, Джоанна лишь пробормотала «спасибо» и тут же, повернувшись на другой бок, заснула снова. Окончательно пробудившись, она с ужасом увидела, что уже почти полдень. Выскочив из постели, она быстро приняла душ, оделась и спустилась вниз. Гранта и Марии нигде не было ни видно, ни слышно, и Джоанна двинулась на кухню.

— А вот и вы, моя милая! — радостно приветствовала ее миссис Уилер. — Когда вы не вышли к завтраку, я велела Рози разбудить вас, но мистер Грант сказал, что трогать вас не нужно и что вы, должно быть, очень устали. Когда я поднялась к вам около десяти, вы еще крепко спали и даже не выпили свой чай. Я и подумала, что вам действительно надо отдохнуть.

Джоанна со вздохом объяснила, что плохо спала эту ночь (естественно, не сказав почему), и отказалась от завтрака, но выпила чашечку кофе.

— Можете не беспокоиться. Мистер Грант и мисс Кортес снова уехали. — Увидев на лице Джоанны почти испуганное выражение, миссис Уилер продолжала: — Она захватила с собой все вещи и, похоже, больше не вернется. Нет-нет, — она подняла руки, — ни о чем меня больше не спрашивайте, я сама ничего не знаю. Мистер Грант сказал только, что отвезет ее в Лондон к самолету.

— А сам он разве не летит вместе с ней?

Это выглядело странно, если только… Впрочем, конечно: она, скорее всего, возвращается домой, чтобы приготовить все к свадьбе, а он последует за ней некоторое время спустя — когда продаст усадьбу и сможет навсегда покинуть Англию. Торопливо поставив чашку на стол и пробормотав, что ей пора работать, Джоанна вышла из кухни и направилась в гостиную.

Несмотря на все, что она себе обещала, Джоанна чувствовала, что теряет власть над своими эмоциями. Грант действительно собирается жениться на Марии Кортес, и она вряд ли это вынесет. Джоанна обхватила себя за плечи, словно боялась рассыпаться — именно такое у нее сейчас было чувство. Ей казалось, что, потеряв Гранта, она погибнет. Не то чтобы она теряла его — он никогда ей и не принадлежал. Стремилась к нему, желала его — вот, пожалуй, и все. Несколько случайных прикосновений, немного нежности, исходившее от него загадочное обаяние, которое она так сильно ощущала — и ничего больше.

Джоанна чувствовала, что не в силах приняться за работу: она требовала большой концентрации, а сейчас Джоанна ни на чем не могла сосредоточиться. Она принялась бесцельно бродить по дому из комнаты в комнату, разглядывая картины, открывая стеклянные шкафы и доставая оттуда фарфор и серебро. Вещи были прекрасны и, как обычно, подействовали на нее успокаивающе.

В конце концов Джоанна очутилась в той части дома, где раньше никогда не была и где, судя по всему, уже долгое время никто не жил. Открыв одну из дверей и увидев пыльные чехлы на мебели, она не раздумывая сняла их. Помещение представляло собой нечто среднее между кабинетом и гостиной. Кожаные кресла, письменный стол со множеством ящиков, книжные полки, стеклянный шкаф с серебряными кубками. Открыв дверцу, она достала один из них и прочла: «Эдварду Уэзерби, лучшему стрелку. Кубок Уингфилда».

Все призы были похожи — за первые места по стрельбе, верховой езде, рыбной ловле. Изгнанный сын был, очевидно, превосходным спортсменом, чем, без сомнения, отчасти объяснялся его успех у женщин.

Ящики стола были не заперты, и в них до сих пор валялся всякий хлам: обрывки бумаги, карандаши, небольшие бухгалтерские книги; но в центре стола аккуратно лежала пачка писем, перевязанная ленточкой. Джоанна с любопытством взяла ее в руки и увидела, что письма адресованы мистеру Эдварду Уэзерби на американский адрес. Некоторые из них были переадресованы в Канаду и Мексику, и на всех одним и тем же твердым почерком было выведено: «Вернуть отправителю».

В одной связке с письмами лежал и дневник в выцветшем кожаном переплете. Перелистав страницы, Джоанна нашла заключительную запись: «Мое последнее письмо Эдварду вновь возвращено. Очевидно, оно так и осталось непрочитанным. Как же он ожесточился. Больше писать ему не стану».