Джоанна чувствовала себя не в своей тарелке. Повязка и перевязь облегчали боль в руке, а после нескольких дней вынужденного отдыха и прогулок по саду последствия падения почти не давали о себе знать. Она решила, что не может и дальше просто сидеть без дела. Грант сразу же после завтрака уехал в Торнтон, чтобы повидаться со своими адвокатами, но тут, словно ее мольбы были услышаны, в холле раздался голос Малкольма.

На его приветствие и поцелуй она ответила нежнее, чем обычно. Он поставил на пол большую плетеную корзину и кивнул на лежавшие в ней овощи и фрукты.

— С любовью от Джиллиан. Она надеется скоро тебя увидеть. — Он развернулся и направился к двери. — Минутку, сейчас принесу кое-что еще.

Джоанна с улыбкой вдыхала нежный запах фрезий, которые заботливая рука Джиллиан положила поверх более прозаических подарков. Как это на нее похоже! «И как это похоже на Малкольма», — подумала она, когда он вернулся со своим подарком. Изящное сочетание резных веточек папоротника и мелких голубых незабудок прекрасно контрастировало с великолепными алыми розами, бархатистость которых подчеркивала белизна фарфоровой корзинки. Чарующей красоты этого ансамбля не нарушала никакая цветная ленточка.

— Это восхитительно, Малкольм. Большое спасибо.

На этот раз поцелуй его длился несколько дольше. Ее слова, очевидно, доставили ему удовольствие.

— Я так и думал, что тебе должно понравиться. А теперь скажи мне: ты действительно чувствуешь себя гораздо лучше, как говорила по телефону, или просто делаешь вид?

Джоанна заверила его в том, что ей действительно лучше, и, когда он сказал, что не сможет пробыть у нее слишком долго, ей в голову вдруг пришла замечательная идея.

— Послушай, Малкольм, а ты не принес бы мне из шкафов часть серебра, чтобы я могла сделать их описание для оценки?

Он озадаченно посмотрел на Джоанну.

— Я полагал, что ты не сможешь этим заниматься, пока не снимешь повязку.

— Я только что подумала, что, раз я все-таки правша, то могу писать без проблем, а потом мне останется лишь сделать фотографии. Сейчас, только принесу ключи.

— Хорошо. А я пока попрошу миссис Уилер освободить для меня корзину.

Малкольм открыл ей дверь, а сам направился на кухню. Когда она с ключами спустилась вниз, он уже ждал ее в холле и последовал за ней в гостиную. Отперев один из двух шкафов, Джоанна сказала:

— Мне осталось доделать лишь это. Большие вещи можешь не трогать, принеси что поменьше. Можешь поставить их вон на тот поднос, — Джоанна кивнула в сторону буфета. — Я открою тебе дверь. Отнеси их, пожалуйста, в маленькую комнату за спальней.

Она опередила его, чтобы освободить стол, а затем поднялась к себе за ручками и папкой. Когда Малкольм принес поднос с серебром и начал выставлять его на стол, Джоанна вышла за весами, которые использовала для взвешивания небольших предметов. Поблагодарив его за помощь и радостно подумав о том, что не будет теперь попусту тратить время, Джоанна весело распрощалась с Малкольмом, который попросил его не провожать.

Через несколько минут она уже позабыла о нем, тщательно взвешивая серебряные вещицы и внимательно изучая клейма городских пробирных палат, на которых стояла дата изготовления, а также клейма, удостоверяющие авторство того или иного мастера. В такие минуты Джоанне нравилось воображать себя детективом, изучающим важные улики, чтобы раскрыть преступление, причем в ее случае — «ювелирное» в буквальном смысле слова.

Услышав, что часы в холле пробили четыре, она потянулась и решила сделать, перерыв на чай, который Рози должна была принести с минуты на минуту. Прикрыв серебро на столе, Джоанна встала и подоспела как раз вовремя, чтобы открыть дверь девушке, которая входила с подносом. Налив чай, Рози заметила подарок Малкольма.

— О мисс! Восхитительно, правда! Можно я пойду и скажу миссис Уилер?

Джоанна смущенно кивнула, и Рози выбежала прочь. Через минуту в комнату вошла встревоженная экономка.

— Случилось что-нибудь? — спросила она, переводя дыхание.

— Не-е-ет!.. О, миссис Уилер! Я просто сказала: «Пойдемте скорей» — они такие милые…

Рози показала на цветы. Джоанна рассмеялась, увидев раздосадованное лицо миссис Уилер.

— О Боже, девочка моя! Ты меня в могилу сведешь! Разве можно мне так бегать? Я-то думала — в доме пожар! — Но тут же, взглянув на цветы, добавила: — А впрочем, милочка, неудивительно. Они и впрямь чудо. — Она обернулась к Джоанне. — Знаете старинную поговорку: «Красная роза — эмблема любви»? Судя по розам и незабудкам, у мистера Малкольма намерения, возможно, более серьезные, чем вы думаете.

Джоанна посмеялась над ее предположением.

— Сомневаюсь, что Малкольм вообще слышал эту поговорку.

Однако, допив свой чай после того, как миссис Уилер заторопила Рози и сама вышла из комнаты, Джоанна припомнила, что Малкольм действительно был с ней особенно нежен с тех пор, как она упала с лошади. Он присылал ей целые охапки цветов и звонил каждый день. О Боже! Джоанна надеялась, что миссис Уилер все же ошибается. Отбросив нелепую мысль, она поработала еще с час и решила, что на сегодня достаточно. Нести серебро обратно в шкаф ей было неохота, и она просто заперла комнату, положив ключ от нее рядом с остальной связкой, которую, когда она ею не пользовалась, Джоанна обычно держала у себя в спальне.

За ужином Грант внимательно посмотрел на нее.

— Ты все еще бледна, Джоанна. Может, тебе повидать доктора? Он пропишет тебе что-нибудь тонизирующее: у тебя утомленный вид.

— Я действительно немного устала, но сегодня лягу пораньше. Доктор мне правда не нужен, спасибо.

Джоанна поднялась к себе. Она была рада, что не проговорилась о своей сегодняшней работе. Грант наверняка рассердился бы. Он, должно быть, приятно удивится, когда узнает, что оценка будет завершена раньше, чем он думал.

На следующее утро Джоанна вновь с легким сердцем приступила к работе. Заканчивая описание каждой вещи, она ставила против нее галочку в списке, который вручил ей Грант. И лишь через пару часов, когда Рози принесла оставшееся серебро с двух нижних полок, Джоанна поняла, что что-то не так.

Список не отличался подробностью: в нем указывалось лишь количество больших и малых предметов на каждой полке. До сих пор данные списка совпадали с тем, что Джоанна находила в шкафах. Теперь же обнаружилось расхождение: не хватало двух больших и восьми малых предметов.

Джоанна поспешно вернулась к шкафу, чтобы проверить остальное серебро, и с облегчением увидела, что все на месте. Но, сколько она ни проверяла список, сколько ни пересчитывала и ни сверяла, десять предметов куда-то пропали. Вдобавок ко всему, неизвестно было, что же это за вещи. Может быть, ошибка в списке? Но до сих пор все в нем было в полном порядке — так почему теперь она должна сомневаться в его правильности? Если же в списке все верно, значит, пропавшие предметы кто-то взял. Но кто и когда?

Джоанна ужаснулась. Доступ к ключам только у нее — если, конечно, у Гранта нет второй связки. Но ведь реши он взять часть серебра, то наверняка предупредил бы ее об этом или поменял номера в списке. Джоанна понимала, что отчаянно хватается, как утопающий за соломинку, за самые неубедительные объяснения из страха взглянуть в глаза горькой правде: исчезла часть доверенной ей ценной коллекции, и ответственность за это несет она одна.

Восстанавливая в памяти вчерашние события, Джоанна пришла к выводу, что шкаф был открыт, лишь пока она пила чай, а точнее — еще раньше: когда Малкольм приносил ей серебро. Малкольм! О, нет! Не мог же он взять их! Гоня прочь эту нелепую мысль, Джоанна все же припомнила, как настойчиво он пытался выяснить стоимость серебра и как тревожило ее это его навязчивое стремление. И все же Джоанна не могла допустить, чтобы он с его щепетильностью и положением в обществе был способен на кражу. Но даже если Малкольм и украл эти вещи, то поступил очень глупо: ведь он все равно не сможет ими воспользоваться.

От всех этих вопросов голова у Джоанны пошла кругом. Срочно надо что-то делать, пока не пришел Грант. Она позвонила в «Тоби Джаг» и попросила Малкольма, но к телефону подошла Джиллиан.

— Привет, Джоанна! Ну, как твоя рука, уже лучше? К сожалению, Малкольм сейчас в Лондоне. Он спешно уехал вчера вечером и сказал только, что сегодня утром ему с кем-то надо повидаться.

— О! А ты не знаешь, как с ним связаться?

— Адреса он не назвал, но в Лондоне он обычно останавливается в гостинице своего клуба. Если хочешь, я дам тебе номер телефона клуба. Уж не случилось ли чего, Джоанна? Голос у тебя немного беспокойный.

— Нет-нет, со мной все в порядке. Я просто хотела с ним кое-что выяснить, если только… Он вернется сегодня, как ты думаешь?

— Он не сказал. Малкольм терпеть не может, когда к нему пристают с расспросами, если он вдруг срочно соберется куда-нибудь на несколько дней. Но в последние дни он ходил какой-то задумчивый и был немного раздражен, что вообще-то на него не похоже. — Помолчав, Джиллиан добавила: — Могу я чем-то тебе помочь?

Джоанна заколебалась. Стоит ли делиться с Джиллиан своими подозрениями, просить у нее совета? Еще не успев понять, что она приняла решение, Джоанна уже говорила:

— Нет-нет, спасибо. Мне, возможно, и не придется с ним связываться, но телефон я на всякий случай запишу.

Положив трубку, Джоанна принялась раздумывать, что же делать дальше. Даже если она позвонит Малкольму, то что она ему скажет? «Ты украл серебро? В таком случае верни немедленно!» Как он отреагирует на то, что его обвиняют в воровстве? Конечно, лучше было бы увидеться с ним и сказать ему все в лицо… Джоанна не раздумывая подняла трубку и набрала лондонский номер, попросив портье соединить ее с Малкольмом Фостером.

— Одну секунду, мадам. По-моему, мистер Фостер вышел… Да-да, вот его ключ. Если вы оставите свой телефон, я передам ему, чтобы он вам перезвонил.

Не зная, сколько придется ждать, Джоанна приняла решение. Она сама отправится в Лондон и отыщет его. Обрадовавшись, что теперь у нее появился хоть какой-то план действий, Джоанна уже изучала железнодорожное расписание, когда раздался телефонный звонок.

— Мисс Лэндон? — услышала она отчетливый голос портье. — Мистер Фостер вернулся, как только вы положили трубку. Соединяю.

Рука Джоанны, державшая трубку, дрожала, а во рту пересохло, когда она сказала:

— Привет, Малкольм. Это Джоанна.

— О! — Последовала пауза. — Какая неожиданность, Джоанна! С тобой все в порядке?

— Нет, я очень расстроена и обеспокоена. Вчера, когда ты брал серебро из шкафа, ты не заметил, сколько вещей стояло на подносе? Это очень важно, Малкольм!

— Не-ет… Я просто достал их, поставил на поднос и принес к тебе в комнату.

— В таком случае ты, может быть, помнишь, сколько вещей оставалось на полке? Это тоже может пригодиться.

— Боюсь, что нет. Мне очень жаль…

Но то, что в его голосе не было слышно ни удивления, ни беспокойства, укрепило подозрения Джоанны.

— Понимаешь, пропали десять предметов, и единственное время, когда шкаф оставался открытым — это вчера…

Теперь в его голосе звучал гнев:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я их украл?

— Разумеется, нет, Малкольм. Разве я могу подумать, что ты способен на такую глупость? Я просто надеюсь, что ты сможешь мне помочь. Понимаешь, раз они пропали, то ответственность за это несу я — ведь мистер Уэзерби доверил ключи мне.

Его ответ не заставил себя ждать и был почти язвителен:

— Вечно этот Грант Уэзерби! Даже если из его коллекции и пропало несколько вещиц, что за беда? У него и без того добра хватает!

— Дело не в этом, Малкольм! Как ты не понимаешь: ведь от этого зависит моя репутация и вся карьера! Если серебро, которое мне доверили, пропало — неважно, украли его или просто положили не туда, — значит, я просто проявила халатность, и мне никогда уже не доверят крупного контракта. Я слишком долго специализировалась на этом деле, чтобы разменять свою карьеру на пустячные заказы для мелких ювелиров! Теперь ты понимаешь, насколько все это серьезно?!

— Да, Джоанна, понимаю. — В его голосе послышались вдруг усталые нотки. — Что я могу для тебя сделать?

— Не набрасывайся на меня, пожалуйста, но, по-моему, ты все-таки взял это серебро. Нет, не говори ничего! Я не хочу сказать, что ты его украл. Может быть, ты просто прихватил эти вещицы, чтобы досадить Гранту. Если я права, Малкольм, то позволь мне помочь тебе вернуть их на место, прежде чем Грант заметит пропажу.

Джоанна затаила дыхание, не смея надеяться, что ее уловка возымеет ожидаемое действие.

— Ты хочешь сказать, что Уэзерби ничего еще не знает?

— Нет, я никому пока об этом не говорила. Если вещи действительно у тебя, то ведь неприятности грозят не только мне, но и тебе, а я этого не хочу.

— Почему?

— Ты еще спрашиваешь! Мы ведь друзья, разве нет?

В его голосе звучала ирония.

— А я думал, мы больше чем друзья?

Джоанна сделала вид, что не заметила вопросительной интонации.

— В таком случае, тем более позволь помочь тебе выпутаться из этой истории. Серебро ведь у тебя, правда?

— Нет.

Услышав ее судорожный вздох, Малкольм добавил:

— Но ты права, я действительно взял эти вещи. Сегодня утром я отнес их одному человеку и сейчас собираюсь выяснить, сколько же они все-таки стоят.

— Но ты ведь не хочешь их продать? — с нескрываемым ужасом спросила Джоанна.

Он невесело рассмеялся.

— Бедная Джоанна! Ты не можешь поверить, что на свете есть такие злодеи, которые способны лишить усадьбу Бэрдсли — а точнее, Гранта Уэзерби — ничтожной части их достояния. Ты действительно полагаешь, что он хоть немного дорожит этой коллекцией, которая тебе представляется столь ценной? С какой стати, если до смерти своего дядюшки он вообще не знал, что усадьба Бэрдсли существует на свете?! — Малкольм явно был рассержен. — Всю мою жизнь усадьба была для меня вторым домом, и я не считаю, что украл это серебро. Я всего лишь взял то, что принадлежит мне по праву. Может быть, ты не знаешь, что если бы Гранта Уэзерби не нашли, то большая часть поместья по завещанию его дядюшки отошла бы мне?

Потрясенная его поступком и ядовитым тоном, Джоанна все же нашла в себе силы возразить:

— Но ведь его нашли, и все это теперь принадлежит ему. — Она возмущенно повысила голос: — Что бы ты там ни думал и что бы ни чувствовал, неужели ты хочешь попасть за решетку по обвинению в краже? Ведь тебе грозит именно это. — Джоанна смягчилась и добавила почти ласково: — Ты не должен оказаться в такой ситуации, Малкольм.

— Твое беспокойство делает тебе честь, дорогая, но боюсь, оно слегка запоздало. Когда ты попросила меня принести серебро, а сама поднялась наверх, мне не составило труда сложить его в корзину и откланяться. Я знал, что ты еще не успела его оценить, и рассчитывал, что ты никогда не узнаешь о пропаже. — Он вздохнул.

— Есть выход. Ты сможешь встретить меня на Пэддингтонском вокзале, если я приеду в Лондон следующим же поездом? Я буду на вокзале в час. Мы заберем серебро, и я привезу его обратно. Никто даже не узнает, что оно куда-то исчезало.

Он так долго молчал, прежде чем ответить, что Джоанна решила, будто их разъединили. Но тут Малкольм устало сказал:

— Судя по всему, раз уж меня вычислили, другого выхода нет. Отлично, Джоанна, твоя взяла. Уэзерби вновь обретет свое бесценное серебро! — Он опять умолк. — Хотя в настоящий момент я не слишком тебе признателен, но в будущем я, вероятно, не раз поблагодарю тебя за то, что ты не дала мне так по-крупному свалять дурака. Жду тебя на станции.

Облегченно вздохнув, Джоанна повесила трубку. Слава богу, здравый смысл взял над Малкольмом верх. Она очень боялась, что он примется все отрицать.

Джоанна забежала к миссис Уилер.

— Мне срочно необходимо в Лондон. Не могли бы вы заказать мне такси до Торнтона? И еще: пусть Рози поможет мне убрать серебро в гостиной.

— Конечно, дорогая, но лучше я просто попрошу Берта отвезти вас на станцию. Для него это не составит никакого труда.

К тому времени, как. Джоанна была готова и положила свою сумочку в большую кожаную сумку, машина Берта уже гудела у подъезда. На станции как всегда расторопный Берт купил ей билет, после чего попросил Джоанну позвонить из Лондона и сообщить, каким поездом она вернется. Он даже проводил Джоанну до поезда, избавив ее от мелких проблем, которые неизбежно возникают у человека «с одной рукой».

Впервые с той минуты, как она обнаружила пропажу, Джоанна смогла наконец расслабиться на пару часов. Но стоило ей закрыть глаза, как мысли вновь вихрем завертелись у нее в голове. Когда на перроне к ней подошел Малкольм, она устало его поприветствовала.

— Не говори ничего, — сказал он, поздоровавшись.

Поймав такси, Малкольм дал шоферу вест-индский адрес аукционных экспертов по антиквариату, у которых он и оставил серебро для оценки.

Когда их провели в отдельный кабинет и к ним пришел оценщик, Джоанна втайне облегченно вздохнула. Они с отцом никогда раньше не имели с ним дела — в противном случае у оценщика могло бы возникнуть несколько щекотливых вопросов. Когда оценщик выложил перед ними серебро, глаза Джоанны расширились. Малкольму действительно повезло: две супницы с рельефным романским орнаментом в виде выпуклых овалов и крышками (причем одна из них — времен Георга II) уже тянули тысяч на двадцать фунтов, так что с мелкими вещицами у Малкольма набралась бы приличная сумма. Поблагодарив оценщика и сообщив, что он все-таки не собирается выставлять эти вещи на аукцион, Малкольм выписал чек за оценку, после чего серебро было тщательно упаковано и перекочевало в сумку Джоанны. Малкольм лишь криво улыбнулся, узнав, сколько все это стоит.

Когда они вышли на улицу, Малкольм предложил ей выпить, но она отказалась, сказав, что как раз успеет на следующий поезд.

— Ты не мог бы позвонить миссис Уилер и попросить, чтобы Берт приехал за мной в Торнтон к половине седьмого? — И тут Джоанна все же не сдержалась: — Но почему, Малкольм?! Почему?!

— Потому что мне очень нужны были деньги.

Не говоря больше ни слова, он повернулся и быстро пошел прочь, но в его походке не было теперь привычной упругости.

Когда Джоанна села в вагон, ее глаза наполнились слезами. Может быть, он попал в беду? Иначе отчего в его светлых голубых глазах столько отчаяния? Эта мысль всю дорогу не давала ей покоя, и она была рада, когда поезд прибыл наконец в Торнтон.

Но на платформе ее встречал вовсе не Берт, а суровый и не слишком приветливый Грант Уэзерби.