— Нам, наверное, нужно поговорить. — Келли смотрела в его широкую напряженную спину. В огромной кастрюле на плите что-то пузырилось и булькало, и только шипение пара нарушало тишину. Но кровь так сильно стучала в висках, что вряд ли Келли слышала что-то еще. — Ну скажи что-нибудь, Ник.

Он обернулся к ней, и она увидела поджатый рот и профиль, будто выточенный из мрамора. Он отбросил назад свои темные волосы и испустил тяжелый вздох.

— Ты хочешь этого?

Она оцепенела. Этого? Они ведут разговор о ребенке — новой жизни, которую вместе зачали. О чем он спрашивает? Значит ли это, что он не хочет их ребенка?

— Да.

Он сглотнул и в первый раз с тех пор, как услышал новость, поднял взгляд. Прищуренные глаза были мрачнее безлунной ночи. Глубокие морщины залегли между бровями.

Келли смотрела на него и ждала, надеясь, что ошиблась. Но каждая секунда тягостного молчания усиливала ее ужас. Слова застряли в горле. Но она сделала еще одну попытку:

— Ты удивлен?

Он засмеялся. Этот резкий невеселый смех отнюдь не развеял ее опасений.

— Не то слово, чтобы описать мое состояние.

— Ник, пожалуйста, давай поговорим.

— Я не знаю, что сказать.

Ник протянул руку к буфету и достал объемистую коричневую бутылку. Он вышел из кухни, и Келли услышала, как открылась и закрылась дверца бара. Когда он вернулся, в его руке был бокал, и он плеснул в него немного янтарной жидкости, а потом одним глотком выпил содержимое.

Келли до смерти боялась, что он уйдет, и испытала явное облегчение, когда он сел напротив нее. Правда, сейчас она едва ли смогла бы до него дотянуться. Эта подчеркнутая дистанция обидела ее, но она постаралась не дать волю слезам, уже было навернувшимся на глаза.

Все должно было быть совсем иначе. Шок должен был смениться радостным удивлением. Она снова и снова проигрывала эту сцену в уме. Он берет ее на руки и кружит, а потом начинает обращаться с ней осторожно, как с хрупким кристаллом.

Он не собирался делать ничего подобного, а сидел в тяжелом раздумье, покачивая свой бокал. Брови сошлись у переносицы, губы сжаты, в глазах — отсутствующее выражение.

— Ник.

— Хочешь знать, о чем я думаю? — Он глубоко, будто с трудом, вздохнул. — Я думаю, что мне придется пройти через это все в третий раз и неоткуда ждать помощи.

— Вот она я. Чем я могу помочь?

— Без тебя и проблем бы не было. Мери-Бет я должен благодарить и за это, помимо всего прочего. Обещание, которое она с нас взяла, было ее последним насилием надо мной. — Его глаза совсем почернели.

— О чем ты говоришь? Что ты сказал про мою сестру? — Келли отшатнулась как от удара.

— Я говорю, что Мери-Бет намеренно меня напоила, чтобы я переспал с ней. Когда она узнала, что беременна, мне ничего не оставалось, как жениться.

— Я не...

— Только не говори, что не знала. Ты медсестра. Ты умеешь считать.

Она вздрогнула от его саркастического тона.

— Конечно, я знала, что она была беременна, когда выходила замуж. Я объясняла это тем, что вы оба были сильно влюблены и не могли ждать. Я знаю, ты любил мою сестру.

Вдруг он вскочил и оттолкнул стул, едва не опрокинув его.

— Я никогда не любил Мери-Бет. Я женился на ней только потому, что она носила моего ребенка.

Она не могла поверить, что та жизнь, которой она всегда завидовала, всего лишь обман.

— И все эти годы... Что-то же должно было вас связывать. Почему вы жили вместе? Как?

— Мы старались пореже сталкиваться. — Он пожал плечами. — Она занялась недвижимостью и нашла повод не бывать дома. Да и я оставался на работе допоздна.

Келли молча терла лоб, стараясь переварить это. Все эти годы Мери-Бет притворялась, что у нее прекрасная семья: двое детей, машина и дом в пригороде, — и все это было ложью. А ее собственный брак? Келли так старалась быть похожей на женщину, которую он, как ей казалось, хотел видеть возле себя. И все оказалось обманом...

Она окинула Ника взглядом. Ее муж стоял, опершись о стол, с бокалом в руке. Но она знала, что обыденность этой позы обманчива. Угрюмое выражение его лица не располагало к беседе. От его холодности Келли бросило в дрожь, и горькое предчувствие льдинкой пронзило ей сердце.

— Ты думаешь, я нарочно забеременела? — Она уже не знала, чему верить. Может быть, она и в Нике ошиблась? Существовал ли когда-нибудь тот любящий, заботливый человек, или это был плод ее девичьей фантазии?

— А что я должен думать? С тех пор как мы поженились, ты только и делала, что пыталась забраться ко мне в постель.

— После свадьбы люди обычно спят вместе. — Вдруг она ощутила удивительное спокойствие. Ей уже нечего было терять, но она отчаянно хотела во всем разобраться. — Почему ты отталкивал меня? К чему эти отдельные спальни?

— К тому, что я не совершаю дважды одной и той же ошибки.

— Но ты женился на мне!

— Только ради мальчиков.

Она для него ничего не значит? А как быть с влечением, которое они постоянно ощущают? Они спали вместе, они сотворили ребенка, и это ничего не значит? Их брак бессмыслен?

— Я не верю, что ты ничего не чувствуешь. И как насчет ребенка? Как ты смеешь обвинять меня? Мы спали вместе, мы оба должны нести ответственность за последствия. Ты значительно опытнее меня. Если ты больше не хотел иметь детей, почему же ничего не предпринял? Даже я знаю, где можно взять презерватив.

Ник вздрогнул. У него промелькнула та же мысль — это его вина. Он знал, что в этих язвительных словах есть правда, и страдал от того, что видел боль и разочарование в ее глазах. Он ненавидел себя за то, что разбил ее мечты, но не мог остановиться. Единственный выход — заключить ее в свои объятия, а это как раз то, чего он любой ценой должен был избежать.

— Как насчет ребенка? — повторил он ее вопрос. Измерил шагами кухню, повернулся и пошел в обратном направлении. — Конечно, он у тебя будет.

— А что будет с нами? — Она обхватила себя руками, будто пытаясь защитить своего ребенка от его ледяного тона.

— Нет никаких «нас». Это то, что я тебе пытаюсь объяснить с того самого дня, как привел тебя сюда. По большому счету и тебе так будет спокойнее. Уж я-то знаю.

— Ты счастлив, Ник?

Вопрос прозвучал так тихо, что он едва расслышал его из-за стука сердца и шума в ушах. Когда Келли закусила губу, чтобы унять дрожь, он чуть было не утратил остаток самообладания.

Труднее всего оказалось просто стоять столбом в попытке скрыть от нее, что делается в его сердце, умолчать о том, как он всегда мечтал о большой семье, пока железная воля Мери-Бет не разрушила эти мечты. Не мог же он признаться ей, как мечтает иметь дочь, рыжеволосую малышку с голубыми, чуть раскосыми, как у матери, глазами. Он не мог дать ей такую власть! Вместо этого Ник опрокинул в себя остатки бренди в надежде, что это поможет забыться.

— Такие... отношения... ты в самом деле этого хочешь? Тебе этого достаточно? — Она поднялась.

— Должно быть достаточно.

— Ну, тогда мне тебя жаль. — Ее взгляд на мгновение встретился с его взглядом.

Будто какая-то пелена упала на ее глаза — блеск исчез, сияние испарилось. Он никогда не думал, что способен чувствовать чужую боль острее своей собственной. Она удалилась в свою бывшую комнату и закрыла дверь.

Ник прикрыл глаза. Смотреть, как она уходит, отгораживаясь от него, было невыносимо.

Он услышал голоса в коридоре. Мальчики вернулись домой. Нужно рассказать им новость. Их нужно успокоить, объяснить, что недомогание Келли вызвано самыми естественными причинами. Но сейчас он был не в состоянии это сделать.

Мальчики ворвались на кухню.

— Привет, п-па. — Брэд направился прямиком в кладовку.

— Привет, па. — Скотт устремился к холодильнику.

— Как кино, парни?

Их ответ не дошел до сознания Ника. Он был занят своими мыслями, одновременно прислушиваясь к звукам в соседней комнате.

Будто угадав его мысли, Келли, медленно отворив дверь, вошла в кухню. Она засунула смятый носовой платок в карман джинсов. Темные круги залегли у нее под глазами, и бледность испугала его, но она выглядела спокойной. Келли ни разу даже не взглянула в его сторону, она вышла только из-за мальчиков.

— Привет, парни, — Ее голос слегка дрожал. — Как кино?

Скотт сел за стол и отхлебнул молоко прямо из пакета.

— Скукотища.

Она потерла руками глаза, будто от боли.

— Какая-то глупая любовная история. Там совсем не было крови.

— А я думала, ты по горло сыт сценами насилия после того случая в школе. — Ее губы слегка изогнулись в улыбке.

Скотт дернулся и развалился на стуле.

Ник вынул тарелки из буфета, удивляясь, как легко Келли находит с мальчиками общий язык. Она была словно создана для материнства — излучала тепло и радушие, располагала к доверию. Ему всегда с трудом удавалось найти с сыновьями контакт.

Когда ужин был разогрет, а стол накрыт, они сели за него все вместе. Ник не спускал с Келли глаз, но она так ни разу и не взглянула на него. Он заметил, что Брэд, морща свой гладкий лоб, с беспокойством наблюдает за тем, как она ложкой гоняет еду по тарелке.

— Почему ты не ешь, мам?

Ник взглянул на Брэда. Он впервые слышал, как мальчик называет Келли мамой.

Келли моргнула и подняла глаза на Брэда.

— Я просто не очень голодна, миленький.

— Ты больна? — Голос Брэда слегка дрожал.

Даже если он сам и не будет в ней нуждаться, то у Брэда и Скотта все иначе. Они привязались к ней, и Ник знал, что он должен сказать им. Он откашлялся.

— Есть новость, которую вы, парни, должны знать. — Краем глаза он заметил, как Келли напряглась, почувствовал на себе ее ошеломленный взгляд.

Скотт поставил пакет молока на стол.

— Мы зальем каток на заднем дворе?

— Нет, гораздо лучше, — засмеялся Ник.

— Что может быть лучше этого?

— Келли ждет ребенка. Поэтому она и устает и у нее нет аппетита.

— Ребенок? — Скотт выпрямился на стуле. Брэд разинул рот.

— Да, ну вы знаете, это такие маленькие люди, которые только едят, спят и кричат.

— Я знаю, что это такое, папа, но не верю своим ушам. Я ведь в высшей школе.

— Спасибо за напоминание, — сказал Ник сухо. — Только я не вижу связи одного с другим.

Брэд, поднявшись со стула, переминался с ноги на ногу.

— Мне не терпится рассказать моим д-друзьям. Можно мне позвонить Эрику, мам?

— Позвони из кабинета. — Келли смотрела, как мальчик выбежал из комнаты. Нежный, любящий взгляд смягчил ее черты. На мгновение Нику захотелось ощутить такой же взгляд на себе.

— Когда это должно случиться?

Ник удивился, как ему самому не пришло в голову спросить об этом. Оба выжидательно посмотрели на Келли.

— В июне, — сказала она.

— Значит, летом. — Скотт внимательно оглядел ее. Он на мгновение задумался. — Ну что ж, достаточно времени, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Келли поднялась и, обойдя стол, приблизилась к Скотту. Когда она наклонилась, чтобы обнять мальчика, из ее глаз хлынули слезы.

— Это лучшее, что ты мог сказать.

Секунду потерпев ее ласку, тот отстранился.

— Да, но знаешь, я бы солгал, если бы сказал, что в восторге от этого.

Она кивнула и, вытащив из кармана платок, высморкалась.

— Не переношу телячьи нежности. — Скотт поднялся со стула. — Позовите меня, когда будет готова индейка.

Келли завернула кран в раковине, пока Донна чистила подгоревшую кастрюлю. Окно запотело от тепла кухни. На улице температура все понижалась, угрожая снегопадом. Еще месяц назад Келли бы с трепетом предвкушала белоснежное Рождество — ее первые праздничные дни в кругу собственной семьи, чудесную возможность побыть вместе с любимым человеком. Но равнодушие Ника исключало всякую возможность чудесной зимней сказки вместе с ним.

Донна перестала скрести кастрюлю и тыльной стороной руки отбросила со лба светлую прядь волос.

— Теперь мне понятно. Ты пригласила на День благодарения только Эрика и меня, поскольку знала, что я посчитаю себя обязанной помочь тебе с мытьем посуды.

— Ну вот, мой секрет и раскрыт, — попыталась улыбнуться Келли.

— Ты в общем-то и не обязана ничего мыть. Все приготовила, а сама едва дотронулась до еды.

— У меня в последнее время плохой аппетит. Я беременна.

Донна улыбнулась:

— Похоже, курс обольщения для продолжающих уже ни к чему. Это тоже способ. Ты счастлива?

Келли, уставившись взглядом в раковину, покачала головой.

— Ник его не хочет.

— Не верю.

— Он мне сам сказал. — Келли подняла глаза на подругу.

Донна казалась озадаченной.

— Соврал. Теперь, когда я знаю о ребенке, мне все стало ясно. Его поведение говорит о том, что он хочет его.

— О чем ты? Что он такого сделал?

— Когда ты начала вытаскивать из печи индюка, он рассердился, а потом сделал это сам. Этот парень так тебя оберегал, поддерживал, так порхал вокруг тебя, что мне даже захотелось как-нибудь поддеть его. Теперь я знаю, почему все это. — Донна снова принялась за кастрюлю.

— Ты ошибаешься. Он не хотел, чтобы нас что-то связывало. И правда, зачем ему это? Он сказал, что никогда не любил Мери-Элизабет. А тогда как он может любить меня?

— Постой-ка. Ты даже не сравнивай себя со своей сестрой. Она была очень тяжелым человеком...

— О чем ты говоришь?

— Я знаю, что нехорошо дурно отзываться о мертвых, но сейчас самое время сказать тебе, что Мери-Элизабет была совсем не такой, как ты думаешь. Ты приятная, доброжелательная и веселая. И мне уже до смерти надоело молчать о том, какой су... то есть я хотела сказать — ведьмой была эта женщина.

— Ты ошибаешься.

— Нет, Келли. Ты была за три тысячи миль отсюда. Ты здесь только гостила. Мне приходилось слышать разговоры Эрика с Брэдом. Ребенку необходимо было внимание матери, но Мери-Элизабет всегда было не до него. Потом она заболела. Ты, в сущности, ее не знала. Я никогда не понимала, почему Ник на ней женился.

— Это длинная история, — ответила Келли.

— До меня дошло — она забеременела.

— Откуда ты узнала?

— Это просто. Ник — отличный парень, но у него есть мужские потребности, как и у любого другого. Мери-Бет забеременела. Ну а Ник не мог поступить непорядочно. Ведь так?

— Да, примерно так.

Донна вдруг перестала тереть кастрюлю и задумчиво уставилась на мыльную воду.

— Прошлое осталось позади, но тебе нужно подумать о будущем. У меня есть сильное искушение пойти сейчас наверх, выключить этот футбольный матч и поделиться с Ником кое-какими соображениями. Кто-то же должен открыть ему глаза на то, что он тебя любит.

— Он меня не любит, но это не имеет значения. Ни он, ни я не сказали ни слова о любви.

— Это ровным счетом ничего не значит. — Донна сердито замотала головой.

— Единственное, что для меня важно, — это ребенок.

— Почему ты не говорила Нику, что любишь его?

Келли чуть не выронила сковородку, которую вручила ей Донна. Эта женщина так прямолинейна и безжалостна. Да, она любит Ника. Она всегда его любила. Но как Донна узнала об этом?

— Я должна думать только о ребенке.

— Ты рассказывала, что Мери-Бет взяла с тебя обещание выйти замуж за него ради мальчиков? Извини меня за эти слова, но это единственное на моей памяти, что она сделала бескорыстно. — Донна вздохнула. — Я давно подозревала, что когда-то между тобой и Ником что-то было. Люди не женятся — даже ради детей, — если нет чувств. А теперь тебе нужно позаботиться еще об одном ребенке — твоем и Ника. И ты должна сказать Нику о своих чувствах.

— Может быть, — согласилась Келли, только чтобы поскорее сменить тему разговора.

Никогда она не сможет сказать Нику, что любит его. Может быть, он и достаточно воспитан для того, чтобы не рассмеяться ей прямо в глаза, но и его сочувствие было бы унизительным.

— Я не буду больше ничего говорить. Но если тебе нужна моя помощь...

— Знаю. Не могу выразить, как я тебе благодарна, — сказала Келли.

— Я понимаю, тебе сейчас нужно многое обдумать. Но ты не посчитаешь меня чудовищем, если я попрошу у тебя кусочек тыквенного пирога? — Ее подруга улыбнулась.

***

Ник беспокойно перевернулся на спину и закинул руки за голову. В комнате было темно и тихо, как в могиле. Ничто не нарушало его одиночества. Он уже не мог протянуть руку и дотронуться до ее теплого, мягкого тела. Он был совершенно один, как того и хотел.

Так почему же он не может уснуть? После обильной еды, а потом еще и десерта он должен спать как младенец. Младенец...

Он подумал о Келли, которая спала внизу уже вторую ночь. Скучает ли она по нему так же, как он по ней?

Она никак не выходила у него из головы. От тревоги у него все переворачивалось внутри. Келли выглядела сегодня усталой. Ему не следовало позволять ей в ее положении устраивать званый ужин. И Донну никак нельзя было назвать радостной, когда она поздравляла его с грядущим прибавлением семейства. Когда она уходила, то взглянула на него так, будто хотела придушить.

Так прошел их первый совместный День благодарения. А ведь им было за что благодарить Бога. Но из-за него, Ника, Келли была несчастна, как, впрочем, и он сам.

Он откинул покрывало и встал с постели, спустился вниз. Полоска света из-под двери гостиной падала на нижнюю ступеньку лестницы.

В кухне Келли, босая, в своем голубом шерстяном халате, убирала в шкаф вымытые и высушенные кастрюли и тарелки. Почему она не спит? Она же беременна.

Ник тихонько кашлянул.

— С тобой все в порядке?

Она резко обернулась и прижала руку к груди:

— Ты меня напугал до смерти.

Он опустил глаза на ее живот.

— Извини. Я думал, ты слышала, как я вошел. Ты в порядке? — снова спросил он.

— Да. — Она оперлась о стол.

— Почему не спишь? Тебе это сейчас просто необходимо. И ты сегодня ничего не ела. Ты должна есть за двоих. Давай я сделаю тебе сандвич с мясом индейки.

Она озадаченно взглянула на него. И неудивительно. Он ведет себя как лунатик и говорит совсем не то, что хотел сказать. Он хочет, чтобы она пошла с ним наверх, в постель, где и есть ее законное место. Может быть, тогда они оба смогут заснуть.

— Я не голодна. И пожалуйста, Ник, не нужно всей этой суеты. От этого только тяжелее.

— О чем ты?

— Ты дал ясно понять, что не рад этому ребенку, и я смирилась с этим. Не стоит изображать из себя преданного мужа. Мы оба знаем, что это только игра. А мне нужно решать реальные проблемы. Мне нужно подумать о своем ребенке.

— Это наш ребенок. И мне не нравятся твои намеки.

Он подошел к холодильнику и, вытащив оттуда пакет молока, потянулся за стаканом.

— Хочешь немного? Может быть, это поможет тебе заснуть.

— Ник, я уже сказала, что не могу выносить, когда ты так заботлив.

— Мне хочется сделать тебе что-нибудь приятное.

— Не надо. Это не искренне, а так, игра. Я поняла, что у тебя в этом большой опыт. — Она обвела рукой вокруг себя: — Для тебя важно только это, но я к этому не имею никакого отношения.

— Конечно, имеешь. Ты — моя жена.

— Ты что, не понимаешь? Мы поженились только потому...— Вдруг она замолчала и согнулась пополам, обхватив руками живот, а на лбу появились морщинки. — Я сейчас вернусь, — едва слышно проговорила она и медленно выпрямилась. Кровь отлила от ее щек.

— С тобой все в порядке? — Ник хотел было пойти вслед за ней, но только стиснул спинку стула, глядя, как она удаляется в свою комнату, так и не ответив на его вопрос.

Она так долго не выходила, что он не на шутку испугался.

Он мерил шагами кухню и уже собрался было зайти к ней, когда она сама появилась в дверях с почти паническим выражением лица. Она было протянула к нему руку, но тут же сжала ее в кулак.

— Келли? Что случилось?

— У меня кровотечение, Ник. — Она закусила губу, подавив стон.