Тихий океан. Земля

Всасывая кислород по большей степени из атмосферы, нежели из почти опустошенных баков, челнок летел на высоте нескольких метров над бурным морем, в темноте задевая гребешки самых высоких волн. Хотя свет в кабине был потушен, а приборы были едва освещены, нос челнока красновато поблескивал после прохода сквозь обжигающие верхние слои атмосферы.

Когда пилот Коковцев корректировал курс, направляя челнок на северо-запад, Ханс Кольдеве заметил с командного пункта:

– Никогда бы не подумал, что ты сможешь вести челнок так близко от воды.

– Неудивительно, что вы не думали, – огрызнулся обычно молчаливый Коковцев.

– Не беспокойтесь, сэр, – заверил командира группы второй пилот Жеребцов из разведвзвода Томаса. – Если что-нибудь пойдет не так, все будет кончено, прежде чем вы успеете заметить.

– Благодарю за утешение, – проворчал Кольдеве, ощупывая под формой гражданскую одежду.

Спустя час девять минут Коковцев предупредил:

– Готовьте штатского.

Жеребцов отправился будить Питера Оливье.

Лицо Оливье, сидящего рядом с правым аварийным выходом, казалось серым при тусклом неоновом освещении кабины. Он посмотрел на спящих бойцов Кольдеве.

– И куда же вы меня выкинете?

– Через одиннадцать минут мы пройдем над островом Гуам. Замедлять ход не будем, поэтому я вытолкну вас через девять минут, – ответил Жеребцов. – Только не угодите мимо острова.

– Постараюсь, – буркнул Оливье.

– Один вопрос. Вы уверены, что раньше никогда не играли в тарок?

Оливье усмехнулся. Оказавшись через несколько минут в воздухе, он раскрыл парашют и плавно приземлился на широкий белый пляж, в то время как челнок в один миг растворился в ночной тьме.

Освободившись от парашюта, Оливье сложил его и запихнул в большой зеленый ящик для мусора. Пройдя по пляжу несколько сот метров, он снял комбинезон и засунул его в другой ящик, потом поправил галстук и поднялся на холм к спасательной станции, где и сориентировался по карте, как его учили Томас и другие разведчики. Найдя нужную монету, Оливье позвонил в ночной таксопарк, чтобы его подобрали на дороге.

Через час он зарегистрировался в небольшом отеле и, рассчитав в уме разницу во времени, позвонил в маленький женевский банк «Беранже и компания».

– Алло. У меня есть инструкция относительно счета 0110-7342-8119.

– Да, мсье. – Клерк набрал номер счета на компьютере. – Пожалуйста, назовите первую часть шифра.

Безразличная физиономия клерка с тоненькими усиками раздражала Оливье, внимательно смотревшего на видеоэкран.

– Первая часть – 734-0021-7622-0912.

– Совершенно верно, мсье. А вторая?

– 482-9093-6550-3218.

– Минутку, мсье. Да, тоже правильно. Что мы можем для вас сделать?

– Сообщите состояние текущего счета.

– Согласно нынешнему курсу, триста сорок пять миллиардов шестьсот тридцать два миллиона восемьдесят семьдесят три тысячи тридцать семь экю. – Заметив легкое замешательство Оливье, клерк добавил: – Экю – это европейский валютный стандарт.

– Отлично. Я хочу продать под гарантию акции следующих компаний… – Оливье стал перечислять названия начиная с «ЮСС». – Продайте акции «ЮСС» на сто миллионов франков, а другие сто миллионов распределите между акциями других компаний с датой возврата через тридцать дней.

«Продажа под гарантию» означала, что Оливье оплачивает «заимствование» акций с целью их продажи по текущим ценам, гарантируя возврат такого же количества акций через тридцать дней.

Клерк слегка изменился в лице.

– В настоящий момент, мсье, эти акции котируются очень высоко. Вы уверены, что они так скоро упадут в цене?

– Таковы мои инструкции. У меня есть свои причины. Ваш банк готов выполнить указания? – терпеливо спросил Оливье.

– Одну минутку, мсье. Я должен переговорить с директором. Могу я узнать ваше имя?

– Пожалуйста, передайте ему, что меня зовут Йопи Фурье. – Фамилию он назвал по буквам.

Через несколько минут клерк вновь появился на экране.

– Мы немедленно выполним ваши пожелания, мсье.

– Далее, пожалуйста, продайте на сто миллионов акции будущих контрактов группы ДКУ с гарантией на шестьдесят дней и вложите еще двадцать пять миллионов в гарантийную продажу японских иен. – Оливье мрачно усмехнулся. – Оставшиеся деньги можете сохранить, чтобы ваш директор чувствовал себя спокойно.

Клерк судорожно глотнул.

– Как пожелаете, мсье.

– Благодарю вас. Рассчитываю на быстрое исполнение. Свяжусь с вами через несколько дней, чтобы узнать, как идут дела. Если у вас есть собственные деньги, советую подумать о продаже под гарантию акций «ЮСС».

– Нет-нет, мсье. Мой директор этого не одобрит.

– Надеюсь, вы записали нашу беседу. Покажите ее вашему директору и передайте ему мой совет. – Оливье повесил трубку.

Отель старался удовлетворить любые запросы своих постояльцев. Выведя на экран монитора котировки фондовой биржи, Оливье стал неторопливо выбирать газеты, которые он хотел бы купить через несколько дней, недель и даже лет.

 

Запив Аго, тихоокеанское побережье Японии

Челнок продолжал свой путь, пока в ночном мраке не замаячила темная масса Хонсю – самого большого острова Японии. Его окружали маленькие островки, поросшие соснами. Впереди виднелись белые полоски прибоя, разбивающегося о крутые утесы.

– Проходим залив Аго, сэр, – доложил Жеребцов. Он указал на огни на горизонте. – Курорты Касикодзимы.

Коковцев изменил курс на несколько градусов и приподнял нос челнока, чтобы перелететь прибрежные горы. Ему удалось выровнять челнок почти рядом с верхушками деревьев.

– Слава Богу, – пробормотал Коковцев, ныряя в долину, – что мы идем не с полным грузом.

Кольдеве кивнул. Шли минуты, и он уже начал подремывать, когда второй пилот постучал по его колену.

– Гора Асама, сэр. Мы почти прибыли.

– Да-да. Скажите, чтобы все были готовы. – Стряхнув дремоту, Кольдеве выглянул в окно, изучая местность через приборы ночного видения. Вскоре он разглядел первую из предполагаемых посадочных площадок, которые они выбрали по картам – обрамленную деревьями лужайку возле горного озера, которое поблескивало серебром в лунном свете. Грунтовая дорога вела к шоссе Изе-Сима, тянущемуся вдоль хребта впереди.

Они дважды описали круг над лужайкой в поисках возможных неприятных сюрпризов. Наконец Кольдеве кивнул.

– Ну, ребята, постарайтесь не посадить нас на головы, каким-нибудь туристам. – И он двинулся к задним дверям.

Коковцев развернул челнок и поднялся на достаточную высоту для развертывания парашютов. Потом он сильно замедлил скорость, открыл задние двери и включил лампочку, подавая сигнал прыгать. Пока челнок описывал третий круг, на землю выбросились пятьдесят четыре человека и различное снаряжение.

Когда челнок развернулся в последний раз, Коковцев закрыл двери, вставил в компьютер автопилота запрограммированный курс и шагнул следом за Жеребцовым в боковую дверь.

Челнок направился в сторону моря, где ему предстояло вонзиться в воду на заранее установленном месте.

Кольдеве смотрел ему вслед. Удачный рейд требовал трех важнейших элементов: проникновения на вражескую территорию, нанесения ущерба противнику и отхода с территории с минимумом потерь.

– Надеюсь, когда придет время, мы найдем другой челнок, – пробормотал он себе под нос. Когда он высвобождался от парашюта на опушке леса, на землю с приглушенным стуком опустился первый тюк со снаряжением.

Поручив организацию разгрузки лейтенантам, Кольдеве выбрался через лес к дороге и присел на камень. Вскоре к нему присоединилась группа обеспечения безопасности. Прошло почти полчаса, и на дороге сверкнули фары приближающегося автомобиля.

Машина остановилась на солидном расстоянии. Оттуда вышел мужчина в форме и двинулся по тропинке, освещая себе путь фонариком. Затаив дыхание, Кольдеве подал знак своим людям. Когда человек приблизился, перед ним внезапно вырос один из бойцов разведвзвода.

Сторож парка направил на него луч фонарика.

– Кто вы? Что вы здесь делаете? – резко выпалил он по-японски.

Солдат умоляющим жестом сложил вместе ладони, потом поднял палец, призывая сторожа подождать, и поманил кого-то из темноты.

Когда сторож попытался заговорить, из тени шагнул старший сержант разведслужбы Аксу с прикрытым щитком лицом. Солдат скрылся в темноте.

– Я майор Ёсухиро из особого отдела имперской службы безопасности, – представился Аксу, говоря по-японски с тяжеловесным кагосимским акцентом. – В чем дело? – Он специально повернулся так, чтобы луч фонаря осветил черную полоску у него на штанине.

– Вы не должны здесь находиться! Меня никто не предупреждал… – неуверенно промямлил сторож.

– Прошу прощения, но где именно «здесь»? – мягко поинтересовался Аксу. – Наш пилот мог немного ошибиться, и я точно не знаю, где мы.

– Это национальный парк Изе-Сима.

– Симата! – Аксу хлопнул себя по лбу. – Оказывается, мы даже не в той префектуре! Знаете, это очень серьезно. Вам не следует в это впутываться.

– Но… – попытался возразить сторож.

– Прошу вас, дайте мне подумать, – внушительно произнес Аксу и притворился погруженным в размышления. – Могу я довериться вашей скромности? Дело в высшей степени секретное!

Сторож кивнул, как марионетка.

– В течение ближайших десяти дней никому об этом не рассказывайте – даже вашей жене. Беда в том, что мы в данный момент должны находиться совсем в другом месте. – Аксу вынул из кармана бумагу и карандаш. – Сообщите мне ваше имя и адрес, и я вышлю вам благодарность за помощь.

Поболтав со сторожем еще несколько минут, чтобы выяснить, не заметил ли тот чего-нибудь лишнего, Аксу отпустил его. Как только сторож скрылся из виду, Аксу отправил следом за ним двух разведчиков.

– Неплохая работа, – заметил Кольдеве, подойдя к Аксу.

– Он думает, что видел четырех парашютистов, достопочтенный сэр. Ручаюсь, что это нам не повредит.

– А если он все-таки что-то почуял?

Аксу похлопал по своему автомату.

– Лучше проверить. – Кольдеве присел на корточки и раскрыл блокнот.

Аксу не смог сдержать любопытство.

– Достопочтенный сэр, что вы делаете?

– Пишу ему благодарственное письмо. Потом найду где-нибудь конверт и брошу в почтовый ящик.

– Хотите записать его имя и адрес?

– Пока нет. Если нам не повезет и при мне найдут имя и адрес сторожа, у бедняги могут быть неприятности.

Аксу задумчиво кивнул и начал стягивать с себя форму.

К ним присоединился лейтенант Дэнни Мигер.

– Мы закончили разгрузку. Большая часть снаряжения в порядке. Один «Воробей» пришел в негодность, и еще мы потеряли два пузыря с жидким топливом.

– Это еще куда ни шло. – Кольдеве кивнул в сторону озера. – А люди не пострадали?

– Два растяжения – ничего серьезного, – заверил его Мигер.

– Тоже неплохо, – отозвался Кольдеве, стягивая с лица маску. – Переодень водителей в штатское. Мы с Аксу должны найти телефонную будку. Пора звонить Мидзогути.

Аксу посмотрел на него.

– Признаюсь, эта часть плана мне не по душе.

– Знаю. – Кольдеве указал на швы, подтягивающие кожу вокруг глаз. – Похож я на японца?

– К счастью, сейчас совсем темно.

Они нашли телефонную будку возле какой-то забегаловки, полной запоздалых обедающих с окраины города Удзи. В сопровождении нервного Аксу Кольдеве вошел в будку и начал листать справочник.

– Смотри, – сказал он, указывая на имя. – Это легче, чем пива выпить.

– Будем надеяться, что это тот самый Хироси Мидзогути. В конце концов, прошло восемь лет, – заметил Аксу.

– Есть только один способ это узнать, – отозвался Кольдеве, бросая монеты в щель и набирая номер. Он нажал кнопку таким образом, чтобы связь была только звуковой.

В трубке послышался сонный гортанный голос.

– Алло, Мидзо? – заговорил Кольдеве. – Это Ханс. Давно не виделись. Как насчет того, чтобы встретиться? – Внезапно он посмотрел на Аксу и воскликнул: – Черт! Мидзо уронил телефон.

Мидзогути жил в Нагое, примерно в часе езды по железной дороге. Он договорился встретиться с Кольдеве через пять часов в городке Изе-Си в кабинете ресторана «Набемоне». Еще от входа Кольдеве увидел Мидзогути сидящим за столом. Рядом с ним стояли две чашки с кабе-набе и бутылка саке амакуси. На экране телевизора демонстрировался мультфильм о семействе морских выдр. Чувствуя себя неловко в штатском, Кольдеве сел на татами напротив слепого друга, просунув ноги под стол.

– Привет, Мидзо.

– Привет, Ханс, – отозвался Мидзогути. Он сильно постарел, его лицо прорезали глубокие морщины. – Это заведение принадлежит моему кузену. Ему можно доверять. Жена отвезла меня на вокзал. Я сказал ей, что должен встретиться с бывшим коллегой, который может предложить мне хорошую работу. Назад я вернусь поездом, и жена приедет за мной, когда я позвоню. – Бывший лейтенант устремил на Кольдеве незрячие глаза. – Как ты здесь оказался? Вот уж не ожидал такой встречи!

Кольдеве взял бутылку амакуси, налил себе немного и окинул взглядом стол, рассчитывая, что кузен Мидзогути оставил какую-нибудь приличную закуску.

– Официально меня здесь нет. – Он сделал паузу, давая Мидзогути возможность переварить это заявление. – Во-первых, Варяг прислал меня поблагодарить тебя. Мы очень многим тебе обязаны. Если бы ты не предупредил нас о происходящем, мы бы имели бледный вид.

– Выходит, экспедиция адмирала Хории прибыла на Зейд-Африку, когда ты еще был там?

– Хорошая выпивка, – громко похвалил Кольдеве, прислушиваясь к звукам из кухни, дабы убедиться, что кузен Мидзогути не подслушивает. – Мидзо, – зашептал он. – Помнишь, когда мы в последний раз выпивали и говорили о политике? Как ты живешь?

– Я пенсионер, – с горечью произнес Мидзогути по-английски. Он почти забыл, что знает этот язык. – А в общем я живу неплохо.

– Забавно! Обычно можно узнать, что твой собеседник лжет, когда у него начинают бегать глаза. Но ты слепой, так что с тобой этот номер не пройдет. Тем не менее я так понимаю, что живешь ты паршиво. Насколько паршиво?

Мидзогути ответил не сразу.

– Я кое-как приспособился, Ханс, – наконец сказал он. – Еду готовлю я – жена говорит, что у меня это получается лучше, чем у нее. Я не вижу жену, но знаю, как она выглядит – ее видят мои руки и мое тело. В конце концов, глаза мне не так уж и нужны – ведь их все равно закрывают, когда в жизни происходит самое важное. Если бы я был художником – другое дело, а так мне достаточно и других органов чувств. Ведь столько зрячих ничего не видят. Пожалуй, я был более слеп, когда обладал зрением. Так что, Ханс, со мной все в порядке.

Кольдеве глубоко вздохнул.

– Мидзо, я не зря напомнил тебе о политике. Как ты относишься к тому, чтобы кое-что здесь перетряхнуть?

Мидзогути раскрыл рот от изумления.

– Мидзо, – шепотом продолжал Кольдеве, – ты можешь забыть, что встретился со мной. У меня для тебя конверт с деньгами – если хочешь, считай его подарком от друзей. Но ты можешь и принять в этом участие. Тогда позвони жене и сообщи, что тебя не будет дня три-четыре. – Он усмехнулся. – Скажи ей, что такая возможность представляется раз в жизни.

– А потом? – также шепотом осведомился Мидзогути.

– Честно говоря, Хироси, если ты согласишься, то возможно, что уже не будет никакого «потом». Мы прибыли сюда с безумным предприятием. Я сказал Раулю и Варягу, что нам незачем привлекать к этому тебя, что ты можешь оказаться неблагонадежным. Тогда Варяг посмотрел на меня и сказал: «Но ведь он один из нас». А Рауль добавил, что ты не мог измениться ни за шесть, ни за шестьдесят лет. У тебя есть дети?

– Нет, но моя жена… Не каждая женщина вышла бы замуж за слепого. – Мидзогути немного помолчал. – Конечно, дела не слишком хороши. Из-за временного сдвига мои родные и друзья состарились куда больше, чем я. Они сильно изменились, и им не нравится, что я не так постарел, как они. Многие возмущены, что я подрабатываю там, где это мог бы делать зрячий. Работу трудно найти, хотя теперь молодежь начали призывать на военную службу. Это вызывает недовольство. Людям вообще многое не нравится. – Мидзогути повернулся к Кольдеве. – Многие утверждают, что видели, как Осио Хейхатиро бродил у подножия горы Фудзи. Это нелепо – большинство даже не помнит, кто такой был Осио Хейхатиро, но люди все больше и больше думают, что их нужды никого не заботят. Налоги очень высоки. Все требуют понижения налогов на малый бизнес и физических лиц, но правительство ничего не делает в этом направлении. Считается, что чиновники должны работать на благо людей и служить им примером, но повсюду говорят, что чиновники возвышены, а народ унижен. – Он стиснул кулаки. – Но я не сомневаюсь, что если здесь так плохо, то в других местах еще хуже. Мы, японцы, слишком поглощены сами собой. Я ведь знаю, как живут в других странах и на колониальных планетах. Уверен, что их жители доведены до отчаяния. Это пугает меня, Ханс. Политики, компании, бюрократы из министерств соблазняют нас подачками. Японцы утратили силу духа. – Мидзогути вздохнул, пытаясь получше выразить свои мысли. – О таких вещах стараются не говорить. Это слишком опасно – повсюду полиция. Мы можем только обсуждать это с близкими друзьями после хорошей выпивки, но в такие минуты слова необязательны. Однако, мне кажется, большинство считает, что все это нужно остановить.

– Ну? – подбодрил его Кольдеве.

– Думаю, подполковник Верещагин знает меня лучше, чем я сам. Я позвоню жене. – Он сделал паузу. – Если мы уцелеем и нам представится такая возможность, я бы хотел, чтобы ты познакомился с моей женой. Мне интересно, сочтешь ли ты ее красивой. Я часто чувствую ее лицо, но все же хотел бы знать.

– Договорились, – пообещал Кольдеве. – Только скажи ей, что тебе сделали хорошее предложение и ты будешь вне досягаемости три-четыре дня. Чем меньше она будет знать, тем лучше для нее.

– Да, понимаю.

– Я постараюсь, чтобы у тебя еще была возможность все ей объяснить.

– Это необязательно, но все равно спасибо, Ханс.

– Антон говорит, что просил тебя зарегистрировать компанию и дать об этом знать репортерам.

– Это было столько лет назад… Да, компания все еще существует, и деньги, которые он присылал мне все эти годы, помещены в банк. Я знаю двух подходящих репортеров. Правда, они не друзья, а просто знакомые.

– Отлично. Большие суммы наличными заставляют людей нервничать, и нам понадобятся репортеры. Вот твои деловые карточки. – Кольдеве вложил стопочку пластиковых прямоугольников в руку Мидзогути.

Слепой пробежал пальцами по выпуклому шрифту.

– Старший исполнительный директор?

– Звучит впечатляюще, верно? Когда взойдет солнце, мы купим несколько машин и позвоним твоему репортеру. – Кольдеве взглянул на часы. – Пора возвращаться. Аксу ждет на окраине.

– Где вы расположились? – с внезапным подозрением спросил Мидзогути.

Кольдеве небрежно взмахнул рукой, чтобы слепой ощутил движение воздуха.

– В горах. Не слишком далеко отсюда.

– Что?! Вы остановились в парке Изе? – хрипло спросил Мидзогути.

– Мы искали место побезлюднее. На тихоокеанском побережье Хонсю таких не слишком много.

– Но ведь это… святыня, – смущенно пробормотал Мидзогути.

– Знаю. Согласно путеводителю, там семьдесят пять мест поклонения. По пути я заглянул в одно из них и внес пожертвование от имени батальона.

Мидзогути растерянно потер себе виски.

– Я также прихватил тряпичный амулет с присоской, который прикрепляют к ветровому стеклу, – добавил Кольдеве. – Учитывая то, как Пригал водит машину – помнишь Пригала? – я подумал, что амулет нам не помешает.

Когда они встали, кузен Мидзогути робко просунул голову в дверь.

– Все в порядке?

– Более чем в порядке, – успокоил его Мидзогути.

 

День прибытия плюс следующие сутки

Мидзогути позаимствовал у своего кузена старенькую «тойоту». Утром они с Аксу отправились в банк в Изе и добавили денег на счет, который Мидзогути открыл для Верещагина. Потом, взяв с собой трех похожих на японцев водителей, присланных Кольдеве, они пошли к местному торговцу автомобилями и приобрели у него три микроавтобуса разных цветов.

Микроавтобусы с обычными откидными сиденьями и матовыми стеклами в боковых и задних окошках вмещали по семь пассажиров. Мидзогути попросил торговца установить стеклянную перегородку между сиденьем водителя и пассажирским отделением и добавить задние сиденья в двух фургонах.

Однако тот отказался, объяснив, что сейчас лишних сидений у него нет, но он может гарантировать доставку через три дня. Аксу незаметно подтолкнул локтем Мидзогути; тот все понял, выразил торговцу искреннюю благодарность за его старания и с сожалением сообщил, что в таком случае они вынуждены отказаться от покупки.

Торговец тотчас же извлек сиденья из последнего оставшегося у него микроавтобуса. Они сбили цену на двадцать пять процентов и вежливо отклонили предложение установить единую эмблему на всех машинах за чисто номинальную стоимость.

Аксу велел своим водителям вывести микроавтобусы со стоянки. Рядовой Пригал, загримированный и надушенный, чтобы походить на уроженца Хоккайдо, вскарабкался на пассажирское сиденье и стал старательно искать руль, забыв, что на японских дорогах левостороннее движение.

– К счастью, Будда заботится о слабоумных, – спас положение Аксу.

Торговец понимающе подмигнул и отпустил пару замечаний относительно деревенских дурачков. Пригал, разумеется, был дурачком, хотя из совсем другой деревни, но обиженная мина, которую он скорчил, перелезая на место шофера, заставляла забыть о национальных различиях.

Приобретя трейлер для третьего микроавтобуса, Аксу и Мидзогути отправили все три машины к Кольдеве вместе с дорожными картами и сухими пайками.

– Что дальше? – спросил Мидзогути.

Аксу улыбнулся.

– Мы купим себе подписку на вечернее издание «Нихон Кейдзай Симбун» и радио для связи с Тимо Хярконненом. Потом позвоним в пару мест и отправимся в библиотеку уточнить информацию о кое-каких личностях и зданиях.

Просмотрев несколько книг о токийской архитектуре и членах нынешнего правительства, он засел за телефон, потом связался по радио с Кольдеве и сказал, чтобы тот приводил в действие план два по запасам топлива. После этого поручил Мидзогути договориться о встрече с знакомыми журналистами в вестибюле токийского отеля «Нью-Акасаки Принс».

Очередная проблема возникла, когда Аксу узнал, что Осати Абе пребывает в отпуске в своем родном городе на побережье Японского моря.

– Ниигата расположен в сотне километров к северу от Токио, – сказал Кольдеве. – Ладно, Резит, что-нибудь придумаем. Конец связи.

Поразмышляв немного, он обратился к Ёсиде:

– Если мы откажемся от атаки на министерство просвещения, можем отправить в Ниигату Жеребцо-ва в «Воробье», но ему придется где-то добыть топливо для возвращения назад. Мне это не нравится. Может, займемся каким-нибудь другим политиком?

Ёсиде поручили организовать встречу с репортерами и объяснить причины, побудившие Зейд-Африку поднять восстание.

– Никто для этого так не подходит, – отозвался Ёсида. – Из сообщения Аксу ясно, что Абе единственный из нынешних политиков, не потерявший возможности стать генсеком ОДП, а его предвыборная кампания предусматривает постоянный контакт с электоратом.

– Хм! Интересно, какую политику он намерен проводить, – задумчиво произнес Кольдеве.

Ёсида озадаченно посмотрел на него.

– А зачем Абе вообще проводить какую-то политику?

– Ты прав. Черт возьми, надо добраться до него, но не могу придумать как.

– Разреши мне попробовать, Ханс.

– Что? – Кольдеве с удивлением уставился на Ёсиду.

– Я ведь не командую ротой и отвечаю только за себя. У меня есть японский паспорт, который изготовил Тимо, чтобы одурачить центральную базу данных министерства безопасности. Из Ниигаты я могу вернуться поездом.

– А как же мы тебя подберем?

Ёсида взял Кольдеве под руку не слишком японским жестом.

– Это не проблема. В конце концов, здесь моя родина. – Он улыбнулся, и его лицо неожиданно стало совсем молодым. – Я бы хотел взять ручное 88-миллиметровое орудие. По его виду не догадаешься, для чего эта штука предназначена.

– Хорошо, – согласился Кольдеве. – У нас где-то есть лишнее. Мидзо и я сможем заняться репортерами. Скажи Томасу, чтобы он выдал тебе пушку, а так как ты уже давно не держал такую в руках, то попроси Мииналайнена тебя потренировать.

Когда Ёсида ушел, Кольдеве обратился к взводному сержанту Соэ, который слышал разговор:

– Мидзо никогда не любил Тихару. Конечно, с тех пор он изменился, и надо надеяться, что к лучшему. Но на всякий случай напомни мне сказать Мидзо, что если он назовет Тихару Консервным Оскалом, то слепой он или нет, но я его как следует вздую. И свяжись с Томасом – в плане появились изменения относительно министерства финансов.

– Почему? – поинтересовался Соэ.

Кольдеве усмехнулся.

– Аксу говорит, что министерства уже нет на прежнем месте.

Пока Кольдеве и Аксу занимались этой проблемой, в лесистом районе Изе-Симы, менее чем в полукилометре от дороги для туристов, штурмовая группа Дэн-ни Мигера приступила к переделке микроавтобусов. Быстро и ловко они снабдили две машины занавесками и матовыми стеклами, дабы скрыть вооруженных солдат, которые должны были разместиться на задних сиденьях. В качестве дополнительного штриха они изготовили голографические изображения пустой кабины и прикрепили их к боковым и задним окошкам. Им понадобились две недели, чтобы отшлифовать эту технику на Зейд-Африке, и они горько сожалели, что Кольдеве выбросил фотооборудование в озеро.

Затем люди Мигера прикрепили защитное покрытие к внутренним панелям и снабдили переднюю часть двух микроавтобусов стальными стержнями, чтобы избежать фронтального столкновения.

Загрузив трейлер третьей машины водой, коробками с пищей, оборудованием связи и канистрами с горючим для «Воробья», Кольдеве отправил шифровку Верещагину, сообщив, что все идет по графику. Затем он и сержант Соэ, минометчик-индонезиец из 8-го взвода, спрятали оружие и обмундирование и позвали водителей к крытым грузовикам, взятым напрокат Мидзогути и Аксу.

Кольдеве считал эти машины слишком заметными, поэтому Сниман, Караев и их штурмовые группы по тринадцать человек каждая проехали через лес на велосипедах, чтобы пересесть в них на окраине Удзи. Понимая, что солдатам придется долгое время трястись в грузовиках, Сниман и Караев проследили, чтобы их подчиненные воспользовались выкопанными уборными и тщательно их замаскировали.

Незадолго до вечернего закрытия парка Мидзогути вернул своему кузену «тойоту», и пять машин двинулись по шоссе к Токио. Десять человек и пять «Воробьев» остались в лесу под командованием лейтенанта Виктора Томаса.

Соэ вывел машину Кольдеве на шоссе с автоматизированной регулировкой движения.

– Сколько нам понадобится времени, чтобы добраться до Токио? – спросил Кольдеве.

– Несколько часов до Нагой, а оттуда еще пять часов по автостраде, – отозвался Мидзогути.

– Отлично. Примерно так я и думал. Считая пару остановок для отдыха, нам останется полночи для осмотра достопримечательностей, прежде чем начнется забава.

– Мне это кажется чересчур оптимистичным.

– Конечно, мы можем притаиться до наступления дня, но это уж очень скучно.

– Жаль, что я слепой и не могу вести машину. – Мидзогути указал на Аксу, дремавшего на переднем сиденье. – Я чувствую себя бесполезным.

– Вот уж нет. Конечно, Аксу выглядит и ведет себя как японец, но он явно не местный. Без твоей помощи кто-нибудь запросто может его разоблачить. Как тебе только в голову пришло считать себя бесполезным?

Мидзогути тяжко вздохнул.

– Иногда мои бывшие товарищи по Академии спрашивают, почему я не покончил с собой, чтобы не быть бесполезным. – Он с горечью добавил: – Некоторые из моих соседей задают тот же вопрос.

– Мне очень жаль, Мидзо, – печально произнес Кольдеве. – В Академии учились хорошие ребята. Хотя, увы, при мне существовали раздельные классы для японцев и нас, гайдзин, но все к лучшему! В противном случае я бы обязательно расквасил парочку носов у сиятельных особ, меня бы вышибли и ты бы не смог наслаждаться общением со мной. Как говорил Шиллер: «Mit der Dummheit kampfen Gotter seibst vergebens», что означает: «Против глупости даже боги бороться бессильны».

– Так ты стал читать Шиллера? А я думал, ты предпочитаешь вестерны.

Кольдеве бросил на Мидзогути обиженный взгляд; впрочем, демонстрация уязвленной гордости была напрасной, поскольку слепой собеседник не мог ее оценить.

– Я заполнил некоторые пробелы в моем образовании.

– Не думаю, что наша система образования так уж хороша, – фыркнул Мидзогути. – Все высокие посты и престижные места достаются выпускникам Тодай, а если ты не учился в привилегированной школе, тебе не позволят воспользоваться твоими талантами. Мы избираем наших лидеров в зависимости от того, где они в отроческие годы сдавали экзамены.

– А как ты стал солдатом, Хироси?

– Провалился на экзаменах в высшую школу, – угрюмо отозвался тот. – Отец был очень разочарован.

Чтобы сменить тему, Кольдеве заметил:

– Мне всегда казалось, что девочки учатся лучше мальчиков.

– Для женщин здесь еще сложнее. Практически никто из них больше не занимает высокие должности на гражданской службе. – Взгляд невидящих глаз был направлен в непроглядную тьму. – Моя жена этого не понимала. Она считала, что ее должны принять в Тодай, и открыто об этом заявляла. Когда ее родители пытались-устроить выгодный брак, подобное поведение создавало немалые трудности.

– Вот как?

– Она очень несчастна, поэтому я думаю, ей будут понятны наши действия. Хотел бы я сказать ей, каковы наши шансы на успех.

– Подумай сам, – сказал. Кольдеве. – Если мы будем болтаться по Токио достаточно долго, чтобы все как следует разведать, то, вероятно, привлечем к себе нежелательное внимание. Придется положиться в основном на удачу и опыт. В целом наш план в высшей степени авантюрный. – Он усмехнулся.. – В нашу пользу говорит только одно. Лет двадцать назад Варяг посещал здесь штабной колледж, и один из учеников предложил поспорить, что Токио неуязвим для атаки. Антон походил вокруг некоторых зданий, куда мы намерены нанести визит, и признал себя побежденным, однако кое-какие идеи у него с тех пор остались в памяти. Поэтому можно сказать, что имперское правительство пригрело на груди змею.

Мидзогути прислонился головой к окну.

– Интересно, почему вы не взяли машины?

– Модели и форма резко отличаются, не говоря уже о том, что в зейд-африканских машинах руль слева. Мы бы выглядели белыми воронами. К тому же нам бы не удалось зарегистрировать их, не вызывая подозрений. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь полицейский пропустил наши номера через компьютер и задержал за угон.

– Притом возникли бы проблемы с местом в челноке, – добавил Соэ с шоферского сиденья.

Мидзогути кивнул и потянулся.

– Где мы остановимся на ночь?

– В отеле «Нью-Акасаки Принс».

– Что? – встрепенулся Мидзогути. – Это ведь очень дорогой отель.

– Зато он прекрасно расположен, – объяснил Кольдеве. – Варяг Обедал там около двадцати лет назад. Отель стоит на холме справа от Хандзоманской линии метро, и с верхних этажей открывается превосходный вид на город.

– Мы снимем две комнаты и воспользуемся салоном «Крыша Акасаки», когда его закроют на ночь, – заговорил проснувшийся Аксу. – Я объяснил, что компания совсем недавно образовалась, нам необходимо устроить на рассвете очень важную для бизнеса демонстрацию. Они с легкостью согласились – клиентов мало – и обещали, что к трем часам ночи салон освободят, уберут всю мебель. – Он внимательно посмотрел на Мидзогути. – Положитесь на меня, сэр. Вам нечего беспокоиться о цене.

– Не волнуйся, – усмехнулся Кольдеве. – Они отработают каждый полученный сен. Хотя вообще-то мне нравится альтернативный план пять. Кладбище Аояма – такое тихое и спокойное место! Вот где надо бы провести ночь.

Аксу не ответил на невысказанный вопрос Мидзогути.

– Нет, сэр. Он не передумал.

Тем временем в Изе-Симе Тимо Хярконнен и сержант интендантской службы Вулко Редзап читали в вечерней газете сведения о последних биржевых ценах.

Вскоре после наступления сумерек оба улетели на север в «Воробье». Спустя несколько часов за ними последовали еще четыре машины Томаса.

 

Центральный Токио. Земля

Токио-то – огромный столичный район, население которого превосходит по количеству все соседние префектуры. При ярком свете городских огней Вулко Редзап нашел устье реки Сумидагава и принялся искать наружный сад императорского дворца.

Определив его местонахождение, он быстро обнаружил ров Бабасаки, затем широкие тротуары района Маруноути – финансового центра Японии – и довольно безобразное здание из стекла и камня с плоской крышей – банк «Дайкити Санва». Направив «Воробья» по ветру, Редзап ловко приземлился на крыше. Покинув машину, они накрыли ее легким серым брезентом.

Хярконнен наблюдал, как Редзап с помощью сенсоров проверяет систему безопасности.

– Знаешь, Вулко, я всегда мечтал ограбить баше.

– Это всего лишь административный корпус. Здесь нет никаких денег – и всего парочка охранников.

Хярконнен покачал головой.

– Банк гораздо легче обчистить, вооружившись портфелем, а не пистолетом. Как здесь все расположено?

Прежде чем год назад перейти в интендантскую службу, Редзап служил сначала разведчиком, а потом сапером. Он постучал по крыше резцом.

– Здесь большая вентиляционная труба, по которой мы можем выбраться в один из главных коридоров. – Сержант взглянул на дисплей. – Там все чисто, но в коридоре, похоже, установлены сенсоры.

– Ты можешь их убрать?

– Запросто, – отозвался Редзап, вынимая оснащенную батарейками пилу, чтобы проникнуть сквозь крышу.

Вскоре после полуночи, отправив сообщения Верещагину и заглянув в храм Сенгакудзи, чтобы оставить «долговое обязательство» в музее, посвященном сорока семи слугам, Соэ оставил фургон Кольдеве в гараже отеля «Нью-Акасаки Принс», где они зарегистрировались.

Отказавшись от помощи, крепыш Соэ тщательно проверил оборудование для связи и баки с топливом, упакованные в картонных коробках. Потом сам отнес их наверх.

– Приборы очень хрупкие и чувствительные, – объяснил Аксу. Кольдеве и Соэ распаковали свою форму и плюхнулись на диваны, а Аксу взял у администратора ключ от салона на крыше отеля и поднялся, чтобы обследовать его.

– Танцевальная площадка послужит отличной взлетно-посадочной полосой, – удовлетворенно заметил он, вернувшись.

Кольдеве лениво приоткрыл глаз.

– Тут есть что-нибудь еще, достойное внимания?

– Бар караоке. – Кольдеве скривился, и Аксу добавил: – Очевидно, это снова стало популярным.

– Большинство людей поют скверно в трезвом виде и еще хуже, когда напьются, – произнес Кольдеве и обернулся к Мидзогути: – У нас есть еще около двух часов, так что можно поспать.

– Я слишком нервничаю, – покачал головой Мидзогути.

Кольдеве подмигнул ему.

– Ты меня шокируешь, Мидзо. Солдат способен спать, где угодно и когда угодно. – Негромкий храп Соэ подтвердил правоту его слов.

Остальные «Воробьи» добрались до Токио через два часа, стараясь не задеть провода.

– Это и есть императорский дворец? – спросил капрал Маркус Аларисто с заднего сиденья головного самолета. Аларисто провел восемь лет в разведвзводе Томаса. Хотя он сознавал, что заметить крошечный полупрозрачный самолет практически невозможно, он чувствовал себя словно обнаженным при ярком свете огней города, когда они пролетали над недавно восстановленной Токийской башней.

Его пилот Коковцев кивнул и продолжал полет в направлении здания «ЮСС». Грохот транспорта и стрелой вылетающих из туннелей поездов полностью заглушай слабое гудение мотора самолета и шум, издаваемый вращением похожего на саблю пропеллера.

Лейтенант Томас летел следом за Коковцевым во втором «Воробье». Лучший стрелок в батальоне Верещагина, он был еще и одним из лучших пилотов. Ориентируясь по комплексу зданий императорского дворца и высокому треугольному Главному управлению национальной полиции с его причудливой маленькой башенкой, Томас обнаружил широкую, переполненную людьми Сакура-Дори и полетел вдоль нее. Справа раскинулся парк Хибая, слева – здание имперского парламента. Лейтенант нашел поперечную улицу Касумигасеки – сердце официального Токио – и направился прямо к цели. Третий и четвертый «Воробьи» следовали за ним.

На северо-востоке вырисовывался Центральный вокзал, полускрытый двумя высокими домами. Томас заметил, как с одной из отдаленных площадок поднялся вертолет.

Замедлив скорость и развернувшись над министерством международной торговли и индустрии, он заставил самолет лететь буквально в нескольких сантиметрах над крышами трехэтажных домов. Позади старший рядовой Абдулла Салчов осторожно отодвинул панель под ногами, опустил на крышу рюкзак с прикрепленным к нему цилиндром, а после высадился туда сам.

Стараниями Томаса «Воробей» завис над зданием. Когда Салчов оказался на крыше, Томас поднял машину и направил ее параллельно Касумигасеки в сторону «Нью-Акасаки Принс».

На другой стороне улицы аналогичная операция была проделана на перемычке между двумя пристроенными флигелями нового здания министерства финансов. Спустя несколько минут четвертый «Воробей» за несколько кварталов от него высадил солдата разведвзвода на крышу министерства просвещения.

На крыше министерства международной торговли Салчов установил сенсорную сеть и, не найдя сигнализации, быстро обнаружил трубу системы усиленного воздушного пресса для защиты здания от химической и биологической атаки. Он тщательно проделал алмазным резцом отверстие и проник в здание, таща за собой объемистый газовый цилиндр.

Работая почти в полной темноте с помощью прибора ночного видения, Салчов залатал дыру в крыше. Потом открыл одну из вентиляционных труб, вставил туда цилиндр, установил на нем таймер и вновь заделал проход.

Найдя маленькую кладовую, Салчов устроился в ней на ночь, защелкнув замок, чтобы никто не мог войти.

В полутора километрах к северо-востоку, возле вокзала, Коковцев высадил Аларисто на покатой гранитной крыше здания «ЮСС». Здесь, однако, все оказалось не так просто. Поверхность была непроницаемой для инструментов, а дверь сбоку крепко заперта и снабжена сигнализацией. Ближайшие окна находились десятью метрами ниже. Аларисто подумал о том, чтобы спуститься на веревке, прикрепленной к его поясу, но одна мысль, что придется болтаться в воздухе, вызвала дрожь.

– Вызываю пункт два, – заговорил он в ручное радио. – Это Аларисто. Кокос, у меня проблемы. Будь готов забрать меня, если что-то пойдет не так.

– Ладно. Конец связи.

Он наклонился и направил заряд энергии в дверь, пытаясь нейтрализовать систему безопасности. Затем начал водить резцом по панели. Внезапно зажглись установленные им сенсоры.

– Пункт два. Кокос, неприятности! Забирай меня.

– Хорошо. Конец связи.

Аларисто тщательно сложил свои сенсоры и спрятал их в пояс. Хотя он мог бы перебить всех охранников в здании, их исчезновение утром вызвало бы подозрения.

Однако выбраться тоже оказалось непростым делом. Посадка миниатюрного самолета на покатую крышу и взлет с нее – страшный риск, к тому же незапланированный.

«Надеюсь, что ветер не переменится», – подумал Коковцев, разворачивая «Воробья». Изменив угол винта, он осторожно посадил машину в нескольких метрах от Аларисто.

Надев на спину рюкзак и цилиндр с газом, тот ухватился руками в перчатках с альпинистскими шипами за конек крыши и подполз к Коковцеву. Когда он открыл входную панель снизу, внезапный порыв ветра качнул самолет, и Коковцев с трудом удержал его.

Аларисто залез внутрь, рассказывая о происшедшем, в то время как пилот приспосабливался к изменению веса. Самолет клонился влево, пока Коковцев не взялся за штурвал. Аларисто задвинул за собой панель, пилот снова изменил угол крыльев; самолет поднялся и скрылся в темноте.

Через несколько минут два охранника высунули головы наружу, чтобы проверить крышу. Поддерживаемый за ноги, самый высокий огляделся по сторонам. Когда он вернулся, напарник усмехнулся и заметил:

– Ночные птицы.

Отлетев на несколько кварталов; Аларисто обратился по радио к Кольдеве:

– Штурмовой пункт один? Это Аларисто. Капитан Ханс, я не смог проникнуть в здание «ЮСС». Мешает сигнализация. Прошу разрешения заправиться и попробовать снова.

– Говорит Кольдеве. Ты задел сигнал тревоги, Маркус?

– Да, сэр. Но охранники уже проверили крышу, и, даже если я снова включу сигнал, они подумают, что это неполадка в цепи.

– Что скажешь, Коковцев?

– Ветер начинает стихать. Если мне придется забирать Маркуса снова, возникнут проблемы.

– К тому же до рассвета осталось мало времени. Просьба отклонена, Маркус. Пусть Санмартин проделает это в «Шустрике». Конец связи.

Последний из четырех «Воробьев» приземлился на танцплощадку отеля «Нью-Акасаки Принс» и замер возле бара, где Кольдеве незаметно установил коммуникационное оборудование. Соэ уже помогал другим пилотам заправляться топливом из баков и закрывать самолеты брезентом.

– Мы разместились в номерах 3440 и 3442 на верхнем этаже, – сообщил Кольдеве. – Входите, располагайтесь как дома. Маркус, ты завтра будешь помогать Соэ, поэтому он тебя проинструктирует.

Прежде чем лечь спать, Кольдеве и Соэ повесили на дверях таблички с надписью «Не беспокоить» на семи языках.

 

Район Сото, Токио

У отряда де Канцова, едущего в одном из восьмиместных микроавтобусов, было две задачи в Сото – привилегированном районе Токио, застроенном величественными старыми домами. В половине четвертого утра микроавтобус остановился у дома на 1-23-15, и сапер Кетлинский выскользнул через заднюю дверцу.

Глядя на массивное здание, Кетлинский задумчиво почесал нос. Потом вывел из строя сенсоры дома и скрылся в кустах возле входной двери. Через несколько минут его подобрал вернувшийся микроавтобус.

В четыре часа де Канцов остановил машину перед еще большим домом на 1-16-32, где он и еще пять человек, переодетые сотрудниками службы безопасности, выскользнули наружу и проникли на территорию. Обезвредив четыре системы против проникновения непрошеных гостей и выведя из строя двух охранников, они обнаружили свою добычу спящей в постели с любовницей.

Рядовой Дирки Руссо направил в лицо мужчины луч фонарика и приставил к его груди автомат. С лицом, прикрытым щитком, Дирки заговорил на безупречном японском:

– Я майор Ёсухиро из имперской полиции безопасности. Сато Содзи, вы арестованы за то, что подвергли угрозе безопасность империи.

– Что?! – Содзи, единственный владелец одной из крупнейших в Японии финансовых компаний, попытался отодвинуться от дула, вдавившегося в тело. Девушка рядом с ним захныкала и спряталась под одеялом.

Как и следовало ожидать, Руссо пришлось дважды повторить свое заявление, прежде чем он убедился, что Содзи его понял.

– Ваша компания сознательно ссужала миллионы мошенникам, стремившимся манипулировать фондовой биржей. Вы это отрицаете? – прошипел Руссо. – Чтобы обогатиться самому и осчастливить ваших коррумпированных друзей, вы посягаете на имперский образ жизни!

– Но сам премьер-министр… – начал Содзи.

– Премьер-министр не имеет значения. Важна только безопасность империи, – прервал Руссо, окруженный людьми в форме «черноногих». – Вам придется ответить за экономические преступления. Вы должны исчезнуть! – Он подал знак остальным.

Де Канцов, чей словарь японского языка состоял в основном из непристойностей, поколебался пару секунд, потом грубо вытащил из постели любовницу Содзи и завернул ее в простыню.

– Йоросику онегай итасимасу! – вскрикнул Содзи. Точно перевести это выражение невозможно, но приблизительно оно означало: «Прошу относиться ко мне с уважением!»

– Молчать! – рявкнул Руссо.

Стоящий рядом с Руссо сержант Каарло Кивела, играя свою роль, властно произнес:

– Подождите. Дайте ему слово.

– Я абсолютно лоялен! Никто не может быть более лояльным, чем я! – Дуло автомата Руссо больно ткнуло его в живот, и Содзи взвизгнул.

– Но, господин, – возразил Руссо, – он должен заплатить за свои преступления.

– Я принял решение, – остановил его Кивела. – Сато Содзи, если вы в самом деле лояльны, вам предоставят возможность исправить причиненный вред. Но вы должны безоговорочно выполнять все указания.

– Я протестую, достопочтенный господин! – воскликнул Руссо, изображая возмущение.

– Я принял решение, – твердо повторил Кивела.

– Что я должен делать? – с облегчением спросил Содзи.

– Немедленно позвоните в ваш офис, – сказал Кивела, передавая ему телефон. – Распорядитесь отозвать ссуды, которые вы предоставили, и продать все ваши акции, как только откроется биржа. Это притормозит спекуляции. Если ваши служащие повинуются, вы будете освобождены. Вы даже получите солидную прибыль. Только убедитесь, что вас не ослушаются.

– Наруходо, со десу не? (Разумеется, как я об этом не подумал?) – сказал Содзи. Он торопливо продиктовал инструкции на автоответчик, указав двум ассистентам, что все должно быть выполнено неукоснительно, так как речь идет о безопасности империи.

Конечно, в истории Руссо имелось несколько крупных пробелов, которые Содзи наверняка бы заметил, если бы не сидел голым на краю кровати в четыре часа ночи под дулами автоматов. Покуда шоу продолжалось, солдаты де Канцева успели по очереди воспользоваться туалетом.

Как только Содзи положил трубку, ему и его любовнице сделали укол. Они будут спать двенадцать часов.

Когда микроавтобус отъехал от дома, Грязный Дэ-Ка обернулся к Дирки.

– Ты хорошо поимел этих засранцев, парень из колледжа. И ты тоже, Кивела.

Дирки Руссо – еще один ветеран среди исполнителей «Бориса Годунова», правда, благодаря скорее актерским способностям, чем голосу. Во время африканерского мятежа он служил ополченцем и был взят в плен Раулем Санмартином.

А в это время губернатор Токио, живущий на расстоянии шести кварталов, мирно спал в своей кровати.

 

Район Гиндза, Токио

Группа лейтенанта Дэнни Мигера, сидящая в другом микроавтобусе, имела более прозаическую задачу – проехать по городу, оставляя бумажные сумки в мусорных ящиках. В каждом пакете находились дымовые шашки с таймером и фейерверки, способные имитировать огонь из стрелкового оружия. Шофер Мигера, Пригал, остановил машину между Гиндзой и портом, возле двух заведений с массивными неоновыми вывесками: «Храм любви» и «Мотель «Романтика».

– Ты заметил большой мусорный ящик? – спросил Мигер. – Я бы хотел оставить хоть один пакет в таком ящике ради эффекта реверберации. – Остальные пять человек в кабине крепко спали.

– Да, сэр. Боюсь, что мы заблудились.

Мигер отодвинул непрозрачное стекло.

– Это не выглядит фешенебельным районом.

Пригал начал консультироваться с компьютером.

– Ну, нам нужно убить время, а микроавтобус, стоящий на улице в такое время, здесь вряд ли вызовет подозрения. Сверься по карте, запри дверцы и поспи. – Мигер толчком разбудил Еленова. – Твоя очередь, Мама Лена. Разбудишь нас без нескольких минут семь.

Еленов потянулся, протирая глаза. Потом он выглянул в окошко и увидел неоновые вывески.

– Пригал привез нас сюда?

– Он заблудился.

– Нашел, где заблудиться – в районе борделей. Должно быть, это инстинкт.

– Пути Господни неисповедимы, – произнес Мигер, устраиваясь поудобнее. – Иногда мне кажется, что у Бога весьма своеобразное чувство юмора.

 

Центральный Токио

В здании банка «Дайкити Санва» Тимо Хярконнен прекратил тщетные попытки в четыре сорок утра.

– Я не могу туда проникнуть, не зная кода, – сказал он, отсоединяя свой компьютер от терминала на одиннадцатом этаже банка.

– Ты уверен? – спросил Редзап.

– Я был уверен уже пятнадцать минут назад. Учитывая, сколько триллионов иен контролирует банк, я не слишком удивлен, что они стараются держать посторонних подальше от их базы данных.

Редзап пожал плечами.

– Хорошо, давай вернемся и скажем Кольдеве, что пора переходить ко второму плану.

Кольдеве не особенно удивился. В пять часов, когда другие группы доложили о своих успехах, он подал в. космос шифрованный сигнал Верещагину, повторяя его через нерегулярные промежутки, пока оттуда не подтвердили получение.

В шесть утра Аксу позвонил в комнату обслуживания и заказал четыре «европейских» завтрака, которые все обитатели двух номеров разделили по-братски.

– Зачем всем говорить о том, сколько нас здесь на самом деле, – объяснил он.

Изучив завтрак, состоящий из яичницы и овсянки, Аларисто заметил:

– Европа здорово изменилась.

В половине седьмого Аксу облачился в серый костюм безукоризненного покроя, взял портфель и приготовился проехать на метро от «Нью-Акасаки Принс» к Центральному вокзалу.

– Когда будешь переходить улицы, смотри в обе стороны, – предупредил его Кольдеве. – Водители здесь совершенно бешеные, тем более что сейчас среди них есть и наши.

Прибыв на Центральный вокзал, – Аксу предъявил мастерски подделанный японский паспорт и купил в кассе вертолетной площадки билет на рейс в 9.16 до международного аэропорта Нарита. После этого он провел несколько минут, наблюдая за процедурой посадки и проверяя фильтры в своих ноздрях, потом закусил лапшой и прошелся по магазинам.

В 6.45 Мидзогути и Соэ отправились на встречу с репортерами в вестибюле. Первый из журналистов прибыл почти сразу же и какое-то время дружески болтал с Мидзогути. Второй репортер опоздал на две минуты и явился в сопровождении двух коллег, один из которых представлял ведущую японскую газету «Асахи Симбун».

После представлений и краткой беседы репортер «Асахи» заявил с обезоруживающей прямотой:

– Мидзогути-сан, вы сказали, что сможете сообщить важную информацию, которая смутит многих значительных лиц. Надеюсь, что вы правы.

Мидзогути низко поклонился.

– Думаю, вы будете удивлены. Пожалуйста, следуйте за мной. – Они поднялись на лифте к номеру 3440, куда Мидзогути вошел, дважды постучав в дверь.

Вооруженные и одетые в форму Кольдеве и Аларисто поднялись им навстречу.

– Добро пожаловать. Я капитан Ханс Кольдеве из Тюбингена, командир 3-й роты 1-го стрелкового батальона, ранее входившего в состав 35-го имперского пехотного полка. Вы все говорите по-английски?

– Да, – поспешно ответил Мидзогути, вспомнив японскую речь Кольдеве.

Четверо журналистов выглядели несколько неуверенно.

– Хорошо, будем говорить по-английски, – сказал наконец один из них. – Мидзогути-сан сообщил нам, что у него имеются новости, которые нам следует осветить. Вы его представитель?

– В некотором роде, – ответил Кольдеве.

– Что же это за новости? – спросил репортер «Асахи».

– В последний раз Япония подвергалась вторжению в 1274 году. Сейчас мы осуществляем это снова. Отнюдь не второразрядная новость, поэтому мы решили, что людям следует о ней знать.

– Вторжение?! – Один из репортеров уронил свой диктофон..

– Да. Я один из участников экспедиционных сил – Мидзо, тебе лучше это перевести, дабы не сомневаться, что они правильно поняли, – с планеты Зейд-Африка, которая недавно провозгласила себя независимой от Империи. Мы глубоко обеспокоены действиями компании, именуемой «Юнайтед-Стил стандард», а также ее дочерних предприятий и сторонников. – Кольдеве посмотрел на часы. – Через два часа мы можем позволить вам передать сообщение по телевидению и радио, так что разрешите посвятить вас в детали. – Он добавил, лишь слегка отклонившись от истины: – Наши экспедиционные силы состоят из сорока семи человек – этот факт может заинтересовать ваших читателей.

 

Земная орбита

Далеко наверху фрегат «Хендрик Пинаар» начал приближаться к станции Ямато, уже передающей сигналы тревоги.

– Это и называется делать историю? – осведомился Хенке, глядя на экран.

– Только подталкивать ее локтем, – отозвался Верещагин.

Детлеф Янковски улыбнулся, осуществляя маневр корабля.

– Следующая остановка – станция Ямато. Прибываем примерно в 8.50 по токийсrjму времени. – Янковски уже мог различить тонкие трубки лазеров, начавших выслеживать их.

 

Район Сото, Токио

В 7.5 °Cтунити Гётен вышел из своего дома на 1-23-15 в Сото в сопровождении двух помощников и телохранителя. Толстого весельчака и одновременно безжалостно жестокого политика погубили его размеры.

Кетлинский приготовил свой сенсор к реакции на двух или более передвигающихся людей, один из которых должен иметь рост около метра восьмидесяти и вес более ста десяти килограммов. Гётен и его сопровождающие соответствовали этим параметрам.

Когда они сели в ожидающий их лимузин, две мины, установленные в кустах с каждой стороны двери, взорвались, поразив всех троих. Один из помощников, шедший впереди, скончался прямо перед тем, как прибыла «скорая помощь».

 

Отель «Нью-Икасаки Принс», Токио

Закончив объяснять, что плохого сделали Зейд-Африке «ЮСС» и имперское правительство, Кольдеве выразил готовность ответить на вопросы.

Один из журналистов робко поднял руку.

– Но если все это правда, вы бы достигли ваших целей, просто сообщив о происшедшем японскому народу. Какой же смысл устраивать бесполезные атаки, которые приведут только к ненужным жертвам?

Кольдеве наморщил нос.

– Если бы мы хотели передать сообщение, то воспользовались бы телефоном. Но подобные вещи уже происходили как на колониальных планетах вроде Эсдраэлона, так и во многих местах на Земле. В армии есть старинная поговорка: «Мы не можем удержать вас от определенных поступков, но можем внушить желание к ним не прибегать». Мы сожалеем о всех случайных жертвах, которые могут повлечь за собой наши действия.

– Если мы, японцы, будем и дальше придерживаться порочного курса, – вежливо добавил Мидзогути, – нынешнее поколение детей ожидает весьма печальное будущее.

Все поняли значение его слов.

По окончании вопросов Мидзогути поклонился и надел пальто, собираясь уходить.

– Куда вы? – спросил репортер.

– До сих пор я сделал очень мало, чтобы приостановить развитие событий. Я задал себе вопрос: какова должна быть ответственность людей, внесших вклад в создание ситуации, когда слова становятся бессильными?

– Но вы же слепой! – запротестовал репортер «Асахи».

– Капитан Кольдеве уверяет, что я по-прежнему хороший солдат, а многие другие, кажется, еще бо-» лее слепы, чем я, – отозвался Мидзогути. – Надеюсь, вы все позаботитесь о своем здоровье.

– Надеюсь, вы тоже, – пробормотал журналист, когда Мидзогути вышел.

– Куда он отправился? – спросил репортер «Май-нити».

– К сожалению, в Японии нередко убивают людей, которые задают трудные вопросы. Я говорил Хироси, что уничтожить одного из ваших крайне правых суперпатриотов – все равно что раздавить таракана, но Хироси сказал, что эту проблему должны решать сами японцы и он хочет к этому приступить.

 

Центральный Токио

Первая серьезная проблема возникла в 8.20. Относительно небольшой процент населения ежедневно ездит по Токио на автомобилях, однако они образуют чудовищный поток машин. Автомобили мчатся на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга, приводя в ужас приезжих. Корабельный компьютер мог лишь приблизительно смоделировать реальную обстановку.

Когда Пригал ехал к северу по Сакура-Дори, плотно зажатый между машин, на связь с де Канцовым, на него устремился водитель-«камикадзе». Пригал рванул в сторону и толкнул уличную тележку ятай, с которой продавали легкие завтраки. Он сразу же остановился, задержав следующий за ним транспорт.

– Высунься в окошко и извинись! – прошипел сидящий за перегородкой Мигер.

– Сицурей симадзи, – запинаясь произнес Пригал. – Сумимасен.

Владелец ятай пробормотал вежливый ответ, обследуя вмятину в тележке.

– Дай ему деньги! – шепнул Мигер, слегка отодвинув панель и бросив на сиденье банкноты.

Пригал опустил оконное стекло и сунул деньги в руки торговцу, повторяя: «Сумимасен».

Владелец ятай пробормотал «Додзо» и стал протестовать, что Пригал дал ему слишком много.

Пригал, вымученно улыбаясь, бешено замахал руками, подавая торговцу знак взять деньги.

Тот улыбнулся в ответ и просунул в микроавтобус дюжину вертелов с тарояки.

– Я вижу де Канцова. Трогай, придурок! – свирепо прошипел Мигер.

Пригал поехал дальше, стараясь не задеть кучу школьников в голубой форме. Миновав полквартала, он выпрямился и прошептал, указывая на зеркальце:

– Только не это!

К ним направлялся маленький полицейский в белом, который видел инцидент с тележкой. Крича «Орай, орай!», он размахивал руками, давая знак остановиться у обочины.

– Спроси его, где можно достать билеты на «Такарадзуке», – прошептал через перегородку Мигер.

– Сэр, он захочет посмотреть мои права, – захныкал Пригал.

– Скажи, что они в твоей сумке, и приведи его к задней дверце, – велел Мигер и подал знак Мииналайнену и Кирпоносу быть готовыми.

Когда Пригал медленно открыл заднюю дверцу, Мигер, дождавшись, пока в поле зрения появится пряжка пояса полицейского, выстрелил в него из лазерного пистолета. Схватив уже мертвого беднягу за мундир, он втащил его в салон и опустил на пол.

– Пригал, – зашипел Мигер, – закрой дверцу и веди себя как ни в чем не бывало! Езжай дальше, но не слишком быстро!

Тот поспешно захлопнул заднюю дверцу, заставив себя не торопясь вернуться на водительское сиденье. Мигер обернулся назад.

– Мама Лена, сообщи по рации Дэ-Ка и капитану Хансу, что нас задержали, но мы выкрутились и через десять минут войдем в график.

На улице прохожие уставились друг на друга, изумленные увиденным.

Когда микроавтобус пристроился в поток транспорта, Дэнни Мигер посмотрел на смертельно-бледные лица сидящих напротив солдат.

– Между прочим, вон там находится Главное управление национальной полиции, и, если не повезет, нас могут задержать еще на двадцать минут.

Сержант Еленов мрачно кивнул.

– Знаешь, – обратился Мигер к бывшему наемнику, – последний раз я оказался в таком положении, когда ты и твои ребята стреляли в меня. Надеюсь, сейчас все сработает лучше. – Он крикнул Пригалу: – Чего ты ждешь? Передай сюда жратву!

Держа руль одной рукой, Пригал передал назад вертелы, оставив один для себя.

– Вкусно, заметил он, попробовав кусок.

– Это щупальца осьминога, запеченные в тесте, – сказал Мигер, с удовольствием наблюдая, как Пригал едва не проглотил свой вертел. – Не забывай, – добавил он, – что ты ведешь не бронемашину, и, если тебе так необходимо в течение ближайших десяти минут врезаться во что-нибудь еще, постарайся, чтобы это была тележка с чем-нибудь не менее вкусным.

Еленов закатил глаза.

– Держу пари, если Пригал упадет головой в отхожее место…

– Это он уже проделывал! – хором откликнулись Мииналайнен и Кирпонос.

– … то вынырнет оттуда с золотым кольцом в зубах. Но почему я должен находиться с ним в одной машине? – со стоном закончил Мама Лена.

Мигер положил деньги в карман мертвого полицейского и начал писать на оборотной стороне записку с извинениями его семье.

– Прости, приятель, – сказал он, рассеянно похлопав труп по плечу. – Ты оказался не в том месте. Конечно, я веду себя так, словно уже двадцать пять лет отделываюсь подобным способом от назойливых уличных регулировщиков.

 

Пункт противовоздушной обороны Дцуги, пригород Токио

В 8.35, сидя в фургоне грузовика вне поля зрения с одного из шести пунктов противовоздушной обороны вокруг Токио, лейтенант Караев окинул взглядом своих людей.

– Ну, пора. Когда составляли план, я говорил Раулю, что его часть абсолютно бессмысленна.

Старший сержант Пааво Хейсканен бросил на него насмешливый взгляд.

– Я объяснил Раулю, что большинство гордых орлов типа вас осведомлены о рутине на учебном плацу примерно так же, как птицы в небе и звери в лесу, поэтому нелепо предполагать, что среди вас можно найти дюжину умеющих маршировать.

Лица бойцов исказили волчьи усмешки.

Караев указал на каждого своим старым черным зонтом.

– Вам всем ясно, в чем заключается наше задание?

– Если нам не удастся вывести из строя пусковые установки и лазеры, Полярник не сможет приземлиться и никого не подберет, – ответил Тюленев.

– В общем верно. На самом деле, если у нас все получится, мне можно будет прекратить учить японский и есть рис, чем я занимался последние девять месяцев. Но если мы потерпим неудачу, как ты сказал, нас никто не подберет. Поэтому, пожалуйста, постарайтесь не слишком мне мешать.

Солдаты улыбались, хорошо знакомые со своеобразным юмором Караева.

Сунув под мышку зонтик с тщательно залатанными дырками от пуль, Караев жестом велел Тюлене-ву открыть дверь.

Построившись, три группы двинулись к воротам в ограде, окружающей центр противовоздушной обороны. Два человека несли автоматы, а третий – ручной миномет, единственное тяжелое оружие, которое, по мнению Караева, можно было пронести за ворота, не вызывая подозрений.

Заметив знаки отличия Караева и черные полоски на его брюках, два рядовых у ворот вытянулись по стойке «смирно».

– Мы можем быть вам полезны, господин? – спросил старший.

Караев медленно откинул с лица щиток. Его бабушка была из хантов – одной из многих сибирских народностей, давным-давно растворившихся среди русских переселенцев, – и Караев унаследовал от нее прямые черные волосы и раскосые глаза. Косметическая хирургия довершила дело.

– Я Накаяма, подполковник имперской службы безопасности. – Караев небрежно продемонстрировал искусно подделанное удостоверение в кожаной обложке и тут же захлопнул его. – Стоять смирно, когда я к вам обращаюсь! Немедленно пропустите меня к вашему командиру! У нас есть причины полагать, что здесь находятся политически неблагонадежные лица, занимающиеся антиправительственной деятельностью.

– Но, достопочтенный господин, мои инструкции не…

– Молчать! Мои приказы важнее любых инструкций! Начинаю подозревать, что вы сообщник изменников! Сержант, задержите обоих, пока мы разберемся в этом деле.

Тюленев пролез в окно, выхватил винтовку у несчастного рядового и защелкнул наручники у него на запястьях. С его ошеломленным товарищем обошлись таким же образом.

– Теперь откройте ворота!

Двое рядовых повиновались. Караев поместил их в середине маленькой колонны. Они молча маршировали к входу в командный бункер. Дежурный офицер и капрал выбежали им навстречу. Увидев нашивки Караева, офицер остановился и отдал честь. Караев с холодным презрением отсалютовал в ответ.

– Господин… – начал офицер.

– Молчать! – рявкнул Караев. – Я не разрешал вам говорить! Немедленно проводите меня к командиру. Это дело не терпит отлагательств! Пока мы разговариваем, преступники могут уничтожить документы.

Пройдя мимо молодого офицера, Караев вошел в бункер. Возле первой бронированной двери он повернулся к своим людям.

– Вы двое! Стойте здесь и не пропускайте никого!

Тейс Мейринг и Тойво Виркки с лицами, скрытыми щитками, отсалютовали и стали у дверей в угрожающих позах.

Показав молодому офицеру поддельное удостоверение, Караев ткнул его зонтом.

– Вы пойдете со мной, лейтенант. Эти два рядовых подозреваются в сообщничестве. Вы лично отвечаете за них, пока мы не выясним, виновны они или нет.

– Есть, сэр! – отозвался лейтенант, убежденный, что имеет дело с безумцем.

Заметив, что сержант звонит по телефону на контрольном пункте, Караев взял у него трубку.

– Лейтенант, предупредите вашего командира, чтобы он ждал меня. Сообщите ему, что это секретное дело чрезвычайной важности.

Лейтенант повиновался с остекленевшими от страха глазами и последовал за Караевым и его людьми в лифт. Когда они спустились на четыре этажа, Караев одним взглядом пересек вялые попытки лейтенанта завязать беседу.

Внизу их ждал командующий центром, кипящий от злости подполковник. Тем не менее, увидев «черноногого», он слегка поклонился.

Не обратив на него внимания, Караев прошел мимо, подав знак лейтенанту следовать за ним. Как только они миновали последнюю бронированную дверь, Хейсканен подал знак. В течение двух минут люди Караева очистили операционный центр газовыми гранатами и завладели арсеналом.

Воспользовавшись слухами, несомненно предшествовавшими его появлению, Караев сообщил по внутреннему телефону, что командир арестован за участие в заговоре и пункт находится под контролем службы безопасности. Он велел персоналу собраться в столовой, после чего запер их и бросил внутрь пару гранат с усыпляющим газом, покуда сапер Мушегян обезвредил лазеры и подготовил операционный центр к взрыву.

Поднявшись наверх, они уничтожили лифт и оставили записку, сообщающую, что около полутораста человек нуждаются в спасении. Выходя, они забрали с собой Тюленева, сторожившего озадаченных охранников.

Хотя сами по себе лазеры и ракетные установки остались практически нетронутыми, требовалась минимум неделя, чтобы вновь подготовить их к использованию.

Когда группа Караева садилась в грузовик, Хейсканен заметил:

– Держу пари, охранники не поймут, что произошло, пока не придет их смена.

– Нет, – возразил Караев. – Через десять – пятнадцать минут каждый второй офицер противовоздушной обороны будет в курсе. Этот пункт не отвечает на вызовы, и кто-нибудь догадается, что у них проблемы.

Когда грузовик тронулся, он огляделся вокруг и холодно улыбнулся:

– Ловушка не захлопнулась бы, если бы солдаты не были убеждены, что обычные законы и правила не распространяются на «черноногих». Посмотрим, сможем ли мы добраться до Татикавы, прежде чем на дорогах возникнут пробки.

 

Пункт противовоздушной обороны Хатедзи, пригород Токио

Штурмовой группе Яна Снимана удалось беспрепятственно добраться только до входа в командный бункер пункта Хатёдзи. Играя роль «подполковника Накаямы», взводный сержант Лю легко одурачил охрану у ворот, но дежурный офицер оказался куда более крепким орешком, чем тот, с кем имел дело Караев. Хотя он вышел им навстречу, но оставил запертой бронированную дверь и упорно не позволял Лю войти, пока в министерстве безопасности не объяснят его присутствие.

Так как у чиновников было полным-полно других дел, офицер терпеливо ждал ответа, вежливо игнорируя угрозы Лю.

Наконец Сниман принял решение и хлопнул рукой по бедру, подавая Лю сигнал.

Лю повернулся к Полежаеву и Сварту.

– Вы двое! Возвращайтесь и доложите о ситуации. Остальные вольно!

Они сразу побежали. Другие люди Снимана начали отходить, освобождая пространство для боя. Уборевич с ручным минометом рассчитывал ширину прорези над входом в командный бункер; пулемет внутри мог за несколько секунд уложить большую часть группы. Он несколько раз кивнул сам себе.

Когда Полежаев шепотом сообщил по рации, что он занял позицию, Сниман вытер нос белым носовым платком. По счету «три» Уборевич всадил три минометных снаряда в прорезь бункера, Исаак Ваньяу застрелил задерживающего их бравого лейтенанта, а остальные бойцы Снимана начали уничтожать охрану.

Венедиктов, находясь возле караульной будки с ручным пулеметом, застрелил двух солдат и открыл огонь по баракам. Покуда Полежаев и Сварт вели стрельбу по ближайшему из двух массивных противовоздушных лазеров, Ваньяу с четырьмя бойцами начал обходить бункер, чтобы избавиться от часовых на дальней стороне. Захваченные врасплох защитники Хатёдзи были не в состоянии дать эффективный отпор.

Сниман взял под контроль наземную часть пункта, но люди внутри бункера благоразумно оставили бронированную дверь запертой.

Воспользовавшись суматохой, сапер Никоскелайнен захватил с собой Лю и бросился к грузовику. Они вернулись оттуда, таща рюкзаки со взрывчаткой.

– Скоро здесь будет полиция, – сказал Сниман Никоскелайнену, пока Сварт и Полежаев занимались последним лазером. – Взрывай бункер с ракетами и давай убираться отсюда. – Он включил ручную рацию. – Штурмовой пункт три. Это Сниман. Готовьтесь атаковать с флангов, как только мы взорвем бункер.

Никоскелайнен поместил взрывчатку на плоскую крышу и отпрыгнул в сторону, закрыв голову руками. После взрыва он подполз к бункеру, чтобы обследовать результаты работы, направил луч фонаря в образовавшуюся дыру и сразу же вскочил, громко чертыхаясь.

Сниман подбежал к нему, пригибаясь, чтобы избежать шальной пули.

– Посмотри-ка на это! Всего лишь вмятина! – Никоскелайнен преувеличивал, но не слишком. – Этот заряд должен был проделать дыру в броненосце!

– А если мы используем по два заряда на каждый бункер? – спросил Сниман.

– Получим две вмятины вместо одной. Ах ты, черт!

– Ну, если они попытаются пустить ракету, пока мы здесь, нам останется только швырнуть взрывчатку, когда они откроют крышку. – Ян снова включил радио. – Пункт три. Говорит Сниман. Изменение в плане. Похоже, нам придется задержаться.

 

Земная орбита

На борту «Хендрика Пинаара» Янковски громко свистнул.

– Не знал, что эта штука такая здоровенная.

Держась на постоянной орбите на высоте четырехсот пятидесяти пяти километров над центральным Хонсю, станция Ямато располагала огромными площадками для стыковки с космическим транспортом.

– Сколько там у ни

х кораблей? – спросил Верещагин.

– Два корвета, один фрегат и крейсер «Микаса». Кроме того, несколько торговых кораблей, но не думаю, что мы должны о них беспокоиться.

– А есть поблизости другие военные корабли?

– Два корвета летают над Восточной Сибирью. Все остальные минимум в трех-четырех часах полета отсюда.

Сидящий рядом старший сержант службы связи Пойколайнен поднял голову.

– Они подают нам сигналы, сэр.

На станции, очевидно, признали в приближающемся корабле «Майю». К сожалению, Янковски не мог передать по радио идентификационный код, который был скрыт в той части базы данных, куда не смог проникнуть даже Тимо Хярконнен.

Ответив на звуковые и визуальные сигналы со станции, они были бы вынуждены продолжать маскарад. Тем не менее стоило попробовать.

– Включите огни стыковки, – распорядился Янковски. Он начал нетерпеливо передавать азбукой Морзе, что корабль практически лишился основных средств связи и просит разрешения состыковаться для необходимого ремонта. Тем временем станция сигналила все настойчивее.

– Продолжай притворяться, что мы их не слышим, – велел Верещагин. – Следующие несколько минут обещают быть интересными.

Дежурному офицеру на станции действительно оставалось всего несколько минут, чтобы принять решение. Чем ближе подходил корабль, тем меньше времени для отражения его атаки.

– Сэр, они просят нас сохранять дистанцию, – доложил Эско Пойколайнен.

– Продолжай сближение. Сообщи, что у нас на борту раненые, – приказал Верещагин.

Минуты тянулись, как часы.

– Сообщение принято, сэр, – сказал Пойколайнен. – Они говорят, чтобы мы состыковались у второй площадки.

Янковски облегченно вздохнул, Верещагин невозмутимо кивнул.

– Когда мы окажемся. на расстоянии двадцати восьми километров, увеличивай скорость, а с двадцати пяти километров открывай огонь. Передай Раулю, что он одновременно может заняться наземными целями. Думаю, мы сумеем справиться с корветами.

– Японцы называют неожиданные удары «шока-ми». Как, по-твоему, они назовут этот? – осведомился Пауль Хенке.

– Шок Верещагина, – предположил Янковски.

– Они не смогут произнести мою фамилию, – возразил Верещагин. – Скорее «зейд-африканский шок».

На расстоянии пятнадцати километров «Хендрик Пинаар» одновременно выпустил поток заряженных частиц, чтобы разрушить лазерные батареи станции, и целую тучу ракетных снарядов, в том числе один с ядерной боеголовкой. Изменив направление, фрегат начал удаляться от станции на большой скорости, в та время как отделившийся от него корвет «Лайтуэлл Гомани» стал входить в земную атмосферу.

Ядерная ракета достигла цели через две минуты девятнадцать секунд. Взрыв реактора довершил уничтожение станции.

– Тем, что мы все еще живы, – заметил Верещагин, – мы обязаны расчетам лейтенанта Рейникки.

– Однако мы получили серьезные повреждения, – сказал Янковски, глядя на экраны. – Особенно сенсоры.

– Мы можем что-нибудь отремонтировать?

Янковски покачал головой.

– Тогда нужно сразу же заняться этими двумя корветами.

По пути Детлеф не забыл сжечь семь спутников связи.

 

Отель «Нью-Икасаки Принс», Токио

В половине девятого Кольдеве привел журналистов на крышу отеля и предложил им посмотреть на небо.

– Что мы должны там найти? – спросил один из репортеров, вытянув шею.

– Поймете сами, когда увидите.

Кольдеве продолжал рассматривать со всех точек зрения причины экспедиции на Землю, а журналисты записывали его слова на пленку, снабжая их комментариями. Попутно он обучил их нескольким куплетам «Свистящего свина». Как несколько лет назад узнал Верещагин, Хансу удалось составить почти полную коллекцию этих миниатюрных шедевров.

– Смотрите! – внезапно воскликнул один из четырех репортеров. Безоблачное небо на мгновение озарила яркая вспышка.

– Раньше там находилась станция Ямато, – объяснил Кольдеве, слушая вполуха радиосигналы.

– Но ведь там были сотни техников! – воскликнул репортер «Асахи».

– В Академии меня учили, что уроки следует вколачивать людям в головы. Сейчас осуществляются другие операции. Через пятнадцать минут вы можете начинать передавать информацию, если хотите.

В комнате внизу капрал Жеребцов был занят тем, что звонил в банки и правительственные учреждения, сообщая хриплым голосом о приближающихся взрывах. – Свои усилия он увенчал звонком в полицию, сообщив, что шестеро вооруженных террористов намерены захватить Мейдзи Дзингу. Эта национальная святыня, воздвигнутая в память императора Мейдзи – последнего представителя сёгунской династии Токугава, который открыл Японию для окружающего мира, – всегда была переполнена туристами. Разумеется, она находилась в нескольких километрах от реального объекта атаки.

Пока Жеребцов сидел на телефоне, бомбы, установленные Мигером и Пригалом в различных районах города, начали взрываться с десятиминутными промежутками. Полицейские доложили о шестнадцати взрывах, за которыми следовали зловещие звуки выстрелов.

В то же самое время в аэропорту Нарита, расположенном примерно в тридцати километрах к востоку от Токио, сработали взрывные устройства, которые Лебедев ночью сбросил со своего «Воробья» возле взлетно-посадочных полос. Хотя взрывы не причинили никакого вреда, грохот и клубы дыма вызвали панику. Все это по плану Верещагина должно было отвлечь внимание полиции, и без того поглощенной расследованием убийства Гётена.

 

Банк «Дайкити-Санва», Токио

Без двадцати девять ядовитый газ хлынул в вентиляционную систему гигантского банка. Выбравшись из-под брезента на крыше, Хярконнен и Редзап осторожно вошли в здание.

– Запри двери, – приказал Хярконнен. – Встретимся у биржевого стола.

Редзап спустился в лифте на первый этаж. Не обращая внимания на неподвижные тела вокруг, включая несчастного мальчишку-посыльного, он снял с пояса охранника ключи и запер переднюю и заднюю двери, прикрепив к каждой табличку с надписью: «Временно закрыто по распоряжению министерства здравоохранения. Приносим извинения за неудобства».

Когда он добрался до биржевого стола, Хярконнен уже колдовал над компьютером.

– Эврика! – Его голос был приглушенным из-за противогаза. – Мы проникли в систему. Ну-ка, финансовый чародей, помоги мне.

Редзап улыбнулся и придвинул стул.

– Прежде всего нам нужно добраться до предохранительных устройств, которые они установили, чтобы служащим не пришло в голову вмешиваться в триллионные сделки.

– Я как раз над этим работаю, – отозвался Хярконнен и подмигнул. – Просто, как кусок пирога.

 

Центральный Токио

В 8.49 зашипели, словно проснувшись, цилиндры с газом, спрятанные в министерствах просвещения, финансов и международной торговли– и индустрии.

Через несколько минут вентиляционная система разнесла газ во все уголки трех зданий.

В 8.52 микроавтобусы Мигера и де Канцова второй раз объехали вокруг массивного здания министерства безопасности.

– Надеюсь, эта штука подействует как надо, – пробормотал Пригал, завидев двух вооруженных охранников у входа. Свободной рукой он откинул с лица щиток и прикрыл грудь плотной циновкой.

В последний раз проверив снаряжение и убедившись, что тело полицейского надежно прикреплено к перегородке, Мигер посмотрел на пятерых бойцов.

– Держитесь крепче, ребята! Поехали! – Он нагнулся, обхватив колени.

Повернув микроавтобус, Пригал на полной скорости направил его в дверь министерства. Замешкавшийся охранник получил страшный удар и уже мертвым влетел внутрь здания.

Пригал промчался сквозь контрольно-пропускной пункт, раздавив еще двух охранников, прежде чем остановился в центре холла. В этот момент через дыру в двери в здание ворвался микроавтобус де Канцова. Солдаты высыпали из машин и методично перебили всех «черноногих», находившихся в поле зрения. Эту операцию они тщательно отрепетировали на корабле.

Отбросив в сторону циновку вместе с осколками ветрового стекла, Пригал разрядил пол-обоймы в ошеломленного майора службы безопасности. В течение нескольких секунд люди Мигера очистили холл и взяли под охрану все выходы.

Задержавшись у покоробившейся дверцы водителя, Мииналайнен просунул руку в разбитое окошко, ухватил водителя за воротник и вытащил наружу.

Верещагин специально поручил Пригалу эту часть операции, так как она требовала бесчувственности и железных нервов, причем работать головой не требовалось, да и времени на это не было.

Пока группа де Канцова держала под прицелом главный вход и центральную лестницу, люди Каарло Тёрнвенена забрасывали газовыми гранатами пожарные проходы, а группа Еленова зачищала комнаты на первом этаже. Не тратя времени на любезности, Мииналайнен давал через дверь автоматную очередь, а Кирпонос бросал полукилограммовую гранату, на случай, если там еще оставался кто-нибудь живой. «Черноногий», пытавшийся воспрепятствовать операции, получил полную порцию из миномета Еленова.

Спустился лифт, и оттуда выбежал майор, размахивая двумя пистолетами. Столкнувшись с Мигером, он ранил его в руку, но Дэнни тут же разделался с ним четырьмя выстрелами в грудь и двумя в лицо.

Через несколько секунд целый взвод «черноногих» появился из первого яруса подвала. Де Канцов встретил их гранатами и автоматным огнем, ругаясь при этом на трех языках, Мигер сразу же отправил людей очистить ярус.

Выхватив из ранца маленького Кетлинского двадцатикилограммовую взрывчатку, де Канцов, стоя у лестницы в подвал, швырнул ее вниз. Взрыв заставил дрогнуть укрепленное на случай землетрясения здание. После этого люди Дэ-Ка очистили второй и третий ярусы.

Когда газ с лестницы стал проникать на верхние этажи здания, бойцы начали расстреливать убегавших. Дирки Руссо прикончил трех человек с мокрыми полотенцами на лицах.

Кетлинский, на мгновение отвлекшийся от своего основного задания, наконец обнаружил кабели, уходящие под пол. Принеся из фургона рюкзак с тридцатикилограммовой взрывчаткой, он установил ее, и вскоре здание вновь сотряслось от взрыва, пробившего бетонированный пол. Свет погас, а сигнал тревоги, звонивший с тех пор, как Пригал сокрушил дверь, наконец умолк.

Через несколько секунд загудели вспомогательные генераторы, и свет зажегся вновь. Кетлинский оттащил мертвого «черноногого» от распределительного щита и, обнажив отрезок провода, прикрепил к нему электронное устройство. Вскоре здание опять погрузилось во тьму.

– Внизу засела целая рота, – крикнул де Канцов, – и некоторые из них в противогазах! Мне нужна поддержка!

– О'кей, Дэ-Ка. – Мигер огляделся. Пока что единственной потерей был Кирпонос. Мииналайнен использовал краткую передышку, чтобы перевязать Мигеру руку.

– Каарло, оставляю тебе четверых бойцов для охраны этого яруса. Следи, не появятся ли Коковцев и Томас. Остальные за мной. – Накинув на плечо рюкзак с взрывчаткой, он устремился вниз по лестнице. – Помните, самые крупные крысы прячутся в глубоких норах.

Тем временем на верхнем этаже министерства международной торговли и индустрии Абдулла Салчов, выждав пару минут, чтобы успел подействовать газ, спустился на десятый этаж, пристрелив по пути двоих, еще способных передвигаться. Даже не посмотрев на трупы, Салчов вынул из рюкзака зажигательные бомбы замедленного действия и разбросал их по углам. Взбежав на верхний этаж, он заминировал четыре лестничные клетки и установил взрывные устройства над дверями лифтов, чтобы оборвать канаты.

Когда кабины начали одна за другой падать в подвал и на десятом этаже вспыхнуло пламя, Салчов извлек из кладовой зенитную установку и поднялся на крышу, чтобы прикрыть Мигера от нападения с воздуха.

Заметив полицейский вертолет, он подождал, пока двое его товарищей на крышах министерства просвещения и финансов подадут знак, что они готовы, и включил ручную рацию.

– Вызываю пункты сорок два и пятьдесят два. Это Абдулла. Мы на месте. Первый вертолет мой.

Передав сообщение, Салчов метким выстрелом сбил вертолет. Через несколько секунд зенитчик на крыше министерства просвещения проделал то же со второй машиной.

Впервые за время операции Салчов позволил себе расслабиться. Учитывая ограниченный доступ на крыши, три бойца разведвзвода были в состоянии минут пятнадцать портить жизнь полицейским.

– Пункты сорок два и пятьдесят два. Это снова Абдулла. Я слышу сирены. Держите меня под прикрытием. Я собираюсь открыть огонь по копам на улице, чтобы усекли, что они здесь лишние.

 

Центральный вокзал, Токио

В 9.01 Резит Аксу стоял первым в очереди у эскалатора, поднимающегося к первой вертолетной площадке. Вертолет, лишь слегка отличающийся от своего военного собрата, высаживал двадцать пассажиров, доставленных из аэропорта Нарита, и готовился к обратному полету.

Аксу прошел через детектор. Охранники и контролер, проверяющий билеты, беспрепятственно пропустили его. Поднявшись на эскалаторе, Резит нажал кнопку прибора, прикрепленного к левому запястью, и сунул руку во внутренний карман. Проходя мимо служащего, который встречал пассажиров, садившихся на борт, он бросил на пол гранату с усыпляющим газом. Люди, шедшие за ним, сразу свалились. Когда голубой дым начал расползаться по всем направлениям, перепуганный охранник внизу остановил эскалатор: пассажиры начали падать, как кегли.

Через пару секунд в двух вестибюлях произошли маленькие взрывы. Дым и слезоточивый газ, просачивающиеся из треснувших мусорных урн, моментально создали панику.

Бросившись на пол вертолета и притворившись потерявшим сознание, Аксу метнул вторую гранату, чтобы вывести из строя экипаж. Пилот рухнул на пульт управления; второй пилот, шагнувший назад посмотреть, что происходит, свалился на сиденье.

Вскоре над площадкой появился «Воробей», вызванный сигналом Аксу, и легко приземлился рядом с вертолетом. Спрыгнув на землю, Томас и Коковцев двумя выстрелами уложили пару охранников, выбежавших на площадку. Пока Аксу деликатно убирал из вертолета пилота и его помощника, Коковцев готовился к взлету. Томас бросил дымовую шашку, чтобы скрыть их отлет. Через две минуты одиннадцать секунд после того, как Аксу бросил первую газовую гранату, вертолет, управляемый Коковцевым; поднялся с площадки. По прошествии двадцати минут полиция и медперсонал все еще разбирались с суматохой в здании вокзала.

Полиция допросила семнадцать свидетелей и получила четырнадцать заявлений, имеющих отношение к случившемуся в действительности. Прежде чем их внимание отвлекли другие события, полицейские позвонили в министерства обороны и безопасности узнать, почему люди в форме захватили вертолет и оставили на площадке свой самолет.

Чиновники министерства обороны отнеслись к сообщению с явным недоверием. В министерстве безопасности на звонки никто не откликался.

 

Район Сетагая, Токио

В 9.03 Хироси Мидзогути вышел из такси возле витиевато украшенного дома в Сетагае – районе на западной окраине Токио. С плохо скрытым отвращением водитель проводил пассажира до двери. Мидзогути вежливо поблагодарил его.

Дверь открыла горничная, которая проводила посетителя в кабинет.

– Кодзо-сан, ваш гость здесь, – доложила она.

Мидзогути отвесил низкий поклон.

– Считаю великой честью, что такой великий ученый согласился принять меня по столь ничтожному поводу.

– Я польщен, – не без самодовольства кивнул Кодзо. – Надеюсь, ваша поездка была приятной?

– Когда человек упорно стремится к цели, мелкие неудобства не имеют значения, – ответил Мидзогути, прислушиваясь, чтобы определить, где находятся другие обитатели профессорского дома.

– Да, упорным стремлением можно добиться всего. Жизнь всего лишь цепь сменяющих друг друга моментов, и самое важное – какова ваша цель в данный момент, – довольно непоследовательно заметил Кодзо, усаживая гостя. – Вы сказали, что хотели бы обсудить «восемь направлений под одной крышей»?

– Да, эта концепция представляется мне важной.

– Прояснение фундаментальных принципов национальной политики неизбежно приводит к выводу, что восемь направлений должны встретиться под одной крышей с помощью процесса духовной мобилизации.

– Естественно.

– Хотя всегда возможны непредвиденные препятствия, целеустремленность поможет их преодолеть.

– Конечно, профессор. Но меня тревожат опасности, возникающие при подобном курсе, и то, что они могут помешать некоторым людям увидеть приносимые им блага.

– Пути Неба не всегда понятны низшим созданиям, – наставительно произнес Кодзо. – Но, как я объяснил в своих книгах, нам следует стремиться к прогрессу, даже если невежественные и злонамеренные лиц$ будут ему противодействовать. Каким образом вы заинтересовались этой темой?

– Пребывание на колониальных планетах убедило меня, что ситуация там становится все более серьезной.

– Рад, что вы осведомлены о трудностях, с которыми мы сталкиваемся, и о необходимости неуклонного стремления к цели; – заметил профессор.

– К сожалению, хотя я и понимаю эту необходимость, мой опыт заставляет меня чувствовать, что некоторые люди в стремлении привести все народы под одну крышу имперского правления проявляют излишнюю суровость, вызывающую протесты. Не многие книги печатаются с выпуклым шрифтом для слепых, но я недавно прочитал одну, которая произвела на меня глубокое впечатление. В ней говорится о животных в зоопарке Уэно во время Великой тихоокеанской войны.

– Ее следует называть Великой войной за процветание Восточной Азии, – с раздражением поправил профессор. – И что же сказано в этой книге?

– Там упоминается, что в конце войны, когда американцы разбили наши военно-морские и военно-воздушные силы, было принято решение уничтожить животных, которые могли представлять опасность, если бы им удалось убежать во время воздушного налета. Среди них были и слоны. – Тон Мидзогути смягчился. – Сначала смотрители решили подмешать им яд в пищу, но слоны очень сообразительны и отказались есть отраву. Смотрители слишком их любили, чтобы просто застрелить, поэтому им ничего не оставалось, как позволить животным умереть от голода. Оставшимся двум слонам приходилось из последних сил показывать трюки в надежде, что посетители сжалятся и покормят их.

– Действительно, печальная история. – Кодзо прищурился. – Но какое она имеет отношение к делу? Что значат какие-то слоны в сравнении с великой. задачей приведения восьми направлений под одну крышу, которой мы поглощены?

– Могу я узнать, сколько сейчас времени, достопочтенный профессор?

– Самое начало десятого. – В голосе профессора послышались резкие нотки. – Вы говорили, что хотите видеть меня по делу чрезвычайной важности, вопросу жизни и смерти, поэтому я и согласился вас принять.

– Я считаю, что люди должны более внимательно относиться к слонам. И к другим людям тоже. – Определив местоположение Кодзо по звуку голоса, Мидзогути швырнул ему на колени газовую гранату, прежде чем она обожгла ему пальцы в результате внутренней реакции химикалий.

Через несколько секунд он встал и вышел из комнаты, пока газ еще не успел проникнуть сквозь фильтры в его ноздрях. Уходя, тщательно закрыл за собой дверь, чтобы не пострадала семья профессора. Остановившись у телефонной будки, Мидзогути воспользовался монетами, которые дал ему Кольдеве, чтобы позвонить жене.

 

Отель «Нью-Якасаки Принс», Токио

В 9.11 Жеребцов поднял все лифты отеля на верхний этаж и оставил их там с открытыми дверями. Потом он бросил вниз в одну из лестничных клеток дымовую шашку и нажал кнопку пожарной тревоги.

Постучав в двери, Жеребцов, Соэ и Аларисто приказали людям немедленно эвакуироваться с верхнего этажа, похлопав по автоматам для пущей убедительности. Когда все разбежались, они закрепили на лестничных клетках газовые гранаты с прикрепленными к ним тонкими проводами и швырнули вниз еще несколько дымовых шашек.

Когда репортеры начали вести передачи из «Нью-Акасаки Принс», Жеребцов стал ожидать появления полиции. Он был хорошим разведчиком и не собирался облегчать ей работу.

 

Авиабаза Ирума, пригород Токио

В 9.09 «Лайтуэлл Гомани» вошел в верхние слои атмосферы над штаб-квартирой центральной базы противовоздушной обороны в Ируме, к северо-западу от Токио. База уже сто лет не сталкивалась с серьезной угрозой нападения, и Санмартин с Малининым убедились, что противник абсолютно не готов к отражению их атаки.

Пробужденная от многолетней летаргии ядерным взрывом на станции, база потеряла драгоценные минуты на то, чтобы убедиться, что Ямата действительно уничтожена, а взрыв не был несчастным случаем. В отсутствие старшего офицера, обладающего полномочиями отдать приказ об ответном ударе, на Ируме начали действовать на свой страх и риск с вполне предсказуемым результатом.

С высоты десяти километров Малинин осыпал территорию «цыплячьим кормом», выводя из строя самолеты и, радары.

Наконец база отдала приказ открыть огонь по противнику с собственной территории и с пунктов Ацуги и Хатёдзи. Ацуги не отозвался: занявшие его люди Караева не отвечали на звонки. Хатёдзи, прежде чем прервалась связь, сообщил, что сам подвергся наземной атаке. Собственных сил базы оказалось недостаточно.

Получив незначительные повреждения от лазерной батареи, «Шустрик» отметил оперативный центр базы лазерным указателем и выпустил в него один из 210-миллиметровых проникающих снарядов Рейникки. Он пробил одну из дверей бетонированного сооружения и взорвался на глубине двадцати метров. Снаряды меньшего калибра уничтожали ангары и мобильные ракетные установки.

Нейтрализовав Ируму, Санмартин и Малинин выровняли «Гомани» и направились на юго-восток в сторону командного пункта противовоздушной обороны в Футё, осыпав здания «цыплячьим кормом». В результате через несколько минут после удара по станции Ямато противовоздушная система Токио была обезглавлена.

– Тора, тора, тора, – сообщил Малинин по радио Верещагину и Кольдеве, докладывая таким образом об успехе. Санмартин направил корвет в сторону Центрального Токио.

– Ты взял свой носовой платок? – спросил Малинин.

Рауль продемонстрировал клочок ткани, который много лет назад вышила его жена и который он носил у себя на груди.

– Мой кусочек Зейд-Африки.

 

Авиабаза Татикава, пригород Токио

В то время как Ирума находилась под огнем, к 3-й взлетно-посадочной полосе базы перехвата в Татикаве, в двадцати пяти километрах к северо-западу от Токио, подлетел челнок. Передав сигнал тревоги, он приземлился, игнорируя указания с башни, и открыл задние люки.

Из башни вышла группа полицейских. После краткой, но оживленной дискуссии они сели в микроавтобус и направились к челноку.

Но через несколько секунд контрольная башня, получив сигналы с базы в Ируме, превратилась в подобие растревоженного улья. Пилоты и штурманы начали спешно готовить к вылету два истребителя на первой полосе, а из здания появился настоящий рой полицейских.

Внезапно из корабля словно вылетела молния, пронзившая микроавтобус с «черноногими». Два «кадиллака» и два вездехода под командой Даниила Савичева выбралась из брюха челнока. Первый «кадиллак» располагал тысячью двумястами 30-миллиметровыми снарядами, а у Савичева – были сто пятьдесят 90-миллйметровых, и он не собирался их экономить.

Следом появились пехотный взвод и минометное звено, которые сразу же открыли огонь. Развернувшись веером, машины Савичева нанесли удар по противовоздушным лазерам и начали методично крушить авиабазу. Одно звено стрелков Полярника образовало защиту по периметру, а два других держали под контролем здания, разрушенные бронемашинами. Миномет, установленный в маленькой впадине возле взлетной полосы, тоже вносил свой вклад.

Несколько стрелков выкатили из задних люков челнока вертолет, который вскоре поднялся, скрытый дымом, чтобы забрать людей Снимана и Караева.

Петр Коломейцев наблюдал за операцией из челнока, время от времени передавая приказы. В его распоряжении находилось шестьдесят семь человек, и больше для успеха не требовалось. Хотя на базе располагалось несколько тысяч солдат войск ПВО, только немногие из них были обучены приемам наземного боя, и менее половины вооружены.

Людям Полярника понадобилось четырнадцать минут, чтобы уничтожить все самолеты и превратить в горящие руины большую часть зданий, а также навесы, под которыми стояла артиллерия. Трое имперских солдат из группы техобслуживания, соорудившие противотанковое орудие, поместив на грузовик пусковую установку, погибли, как и храбрый пилот, попытавшийся превратить свой самолет в опорный пункт обороны. Почти треть персонала базы была уничтожена, а оставшиеся в живых – полностью деморализованы.

Даниил Савичев, вернув свою машину в челнок, сразу же загрузил его свежей порцией 90-миллиметровых боеприпасов. Его глаза сверкали гневом – интенсивный огонь деформировал орудийное дуло.

 

Интермедия

После недолгого возбуждения, вызванного заморскими сделками Оливье и продажей акций Содзи, на токийской фондовой бирже шла обычная суета.

Настоящее волнение началось вскоре после того, как полиция эвакуировала биржу, отреагировав на угрозу взрыва, которую, в числе прочих, передал Жеребцов. Так как наиболее крупные вкладчики торговали друг с другом при помощи электронных устройств, эвакуация не приостановила торговлю акциями. Она даже активизировалась через шесть минут, когда Хярконнен приступил к операциям с терминала «Дайкити».

Первая фаза программы, внедренной Тимо в банковскую электронную торговую программу, выглядела довольно забавно. Следуя полученным инструкциям, «Дайкити Санва» перехватывал тысячи сделок с премиями, превращая их в акции группы ДКУ. Такие сделки должны были позволить «Дайкити» продавать акции ДКУ по твердым ценам в течение следующих тридцати дней, заставляя следивших за биржевыми операциями думать, что банк уверен в скором падении цен на эти акции. Так как банк искусственно взвинчивал стоимость акций ДКУ, по образному выражению Редзапа, «с тех пор, как Иисус был младшим капралом», это слегка будоражило финансовый мир.

Несмотря на падение доверия к биржевому рынку в целом, большинство акционеров ДКУ ожидало, что «Дайкити Санва» продолжит поддерживать высокие цены на эти акции. Лишь немногие из них застраховались на случай возможного понижения стоимости.

Недавно рынок потрясли новости, что Банк Японии не смог достичь консенсуса относительно повышения процентов скидки и правительство намерено выкупить у банков рискованные ссуды, чтобы обеспечить их очередной субсидией. Хотя целью этой меры было укрепление доверия к банковской системе, оно произвело непредвиденный эффект, убедив вкладчиков, что банки пустятся в еще более сомнительные спекуляции, раз правительство собирается защищать их от последствий неверных решений.

В таких обстоятельствах гамбит Хярконнена показался наблюдателям первым залпом в какой-то невероятно дерзкой кампании с целью быстрого получения сверхприбылей. Очевидно, «Дайкити» намеревался спровоцировать резкое падение стоимости акций ДКУ. Инвесторы стали спешно их продавать.

Вторая фаза программы Хярконнена основывалась на страхах, вызванных первой. «Дайкити» с невероятной скоростью начал ликвидировать свои колоссальные холдинги ценных бумаг группы ДКУ.

Акционеры считают фондовую биржу эффективной, когда они обладают информацией, позволяющей хотя бы относительно рассчитывать степень риска. Японская налоговая структура и постоянные банковские махинации сделали здешний биржевой рынок неэффективным, но даже в этом случае цена акций не изменялась, когда кто-нибудь избавлялся от крупной их порции, если только это не означало поступление новой информации, на которую реагирует биржа. К сожалению, сам факт продажи основным банком группы ДКУ огромного количества ее акций был именно такой информацией.

В ответ на подобные новости цены меняются очень быстро, и те инвесторы, которые реагируют первыми, приобретают преимущества. Так как рыночная теория подразумевает, что каждый биржевой игрок стремится делать деньги, никому и в голову не пришло, что действия «Дайкити» рассчитаны на то, чтобы потерять как можно больше денег в максимально короткий срок. Инвесторы решили, что самая большая акула в игре получила какие-то очень скверные сведения, которые им неизвестны, и попытались прореагировать вовремя.

Несмотря на это, в течение первых одиннадцати минут «пожарной» продажи акций ДКУ, спровоцированной Хярконненом, компьютеризованные биржевые программы автоматически продолжали покупку крупных порций ценных бумаг, хотя цены на них и упали ниже обычного уровня. К сожалению, никто не располагал таким количеством акций, как «Дайкити», и тем более не пытался продать их единовременно. Так как стоимость ликвидированных акций превысила долговые лимиты, вмонтированные в торговые программы, автоматическая покупка прекратилась и цены рухнули.

Тем не менее охотники за прибылями быстро заключали сделки, и цены, возможно, стабилизировались бы на очень низком уровне, если бы средства массовой информации не сообщили новые сведения.

Биржевые цены куда больше отражают людские надежды и страхи, чем реальную стоимость пользующихся спросом авуаров компании. Тот факт, что военные корабли в небе над Токио и солдаты на его улицах вознамерились уничтожить «ЮСС» и другие компании ДКУ, сразу всем объяснил, почему «Дайкити Санва» устроил спешную распродажу. Сидя за компьютерами, инвесторы принимали за чистую монету оценку «Дайкити» будущего группы ДКУ и впадали в истерику.

За паникой всегда интересно наблюдать. Хотя изощренные математические формулы в целом точно описывают поведение рынка и цен, паника на фондовой бирже требует скорее психологических, чем математических характеристик. Она выглядит как игра в «музыкальные стулья», когда несколько человек маршируют под музыку вокруг стульев. Как только музыка внезапно прекращается, участники забавы устраивают свалку, стремясь сесть первыми, потому что стульев меньше на один, чем игроков. Так и на бирже во время паники никто не хочет остаться с обесцененными акциями на руках. После длившихся десятилетиями манипуляций «Дайкити Санва» группа ДКУ получила по заслугам.

Акции, которые биржевые спекулянты скупали в надежде на скорую прибыль, упали в цене с невероятной быстротой. В течение пятнадцати минут самые дальновидные инвесторы избавились и от других акций, чья стоимость должна была снизиться из-за краха группы ДКУ.

Чтобы усилить эффект, третья фаза программы Хярконнена начала ликвидацию общего фонда, который создал «Дайкити», продавая как ценные бумаги корпорации, так и акции других компаний.

– Ну, мистер финансовый гений, – сказал Хярконнен Редзапу, – программа запущена и действует. Пожалуй, нам пора подумать, как выбираться отсюда… Что ты там ищешь?

– В телефонном справочнике, который мы скопировали, есть очень интересные номера. – Редзап начал набирать номер.

– Кому звонишь, Вулко?

– Это президент «Додзан Кемикал»? – по-японски осведомился Редзап. – Не важно, как я узнал ваш номер. Вы осведомлены о сегодняшней панике на бирже?.. Прошу прощения, но я только что скупил большую часть акций вашей компании. Вы избавите себя и нас от лишних затруднений, если не явитесь завтра на работу. – И он положил трубку.

Хярконнен скрестил руки на груди.

– Ты понимаешь, Вулко, какой ад сейчас разверзся за двенадцать кварталов отсюда? Тебе не кажется…

– Еще только один звонок, – прервал тот, вновь набирая номер.

Осознав приближение финансовой катастрофы, инвесторы надеялись, что японская банковская система осуществит дополнительное вливание капитала, дабы смягчить радикальное изменение цен, как она поступала в течение двух столетий. К несчастью, чиновники в министерстве финансов были не в состоянии это осуществить, поскольку стали трупами, а когда банкиры начали звонить друг другу и обсуждать кризис, Ханс Кольдеве вышел в эфир с сообщением, что корвет «Лайтуэлл Гомани» намерен открыть огонь по Банку Японии и административным зданиям еще трех крупнейших японских банков, а людям, находящимся внутри, предоставляется десять минут, чтобы покинуть опасные места. Банковская система обеспечения безопасности перестала функционировать.

Уже целых два века брокеры в каждом банке и универсаме уговаривали доверчивых людей приобретать акции в огромных количествах. Периодически биржевые цены достигали невероятной высоты, но их колебания, ловко организованные крупными корпорациями, разоряли целые поколения держателей акций, чьи деньги шли на благо Постоянно расширяющейся японской экономической экспансии. Акционеры, надеявшиеся, что подъем цен никогда не прекратится, и низменно играющие на повышение стоимости, чувствовали себя, как бабочки в огне, как только цены начинали падать.

Когда полиция позволила маклерам вернуться в здание биржи, они обнаружили в своих компьютерах множество невыполненных распоряжений о продаже акций по ценам, в которые было трудно поверить. В отчаянии они начали звонить инвесторам, которые скупали их про запас, чтобы в подходящий момент выставить на рынок. Через час акции «ЮСС» и некоторых других компаний было» уже невозможно сбыть даже по самой низкой цене. Биржевой рынок начал разваливаться.

Десятилетиями колеса японского рынка заставляла вращаться только надежда, что кровосмесительные связи между корпорациями, банками и политиканами не позволят ценам упасть слишком низко. Но эта надежда рухнула под мощной волной массовых распродаж акций.

Без четверти одиннадцать рынок рассчитывал только на вмешательства крупных залоговых объединений, которые часто смягчали последствия краха, выплачивая потери пользующимся доверием клиентам. Но, к сожалению, банки уже десять лет назад без лишнего шума проглотили львиную долю этих объединений, а оставшиеся, посовещавшись, предпочли не рисковать.

Как и рассчитывали Хярконнен и Редзап, акции на токийской бирже снизились за пятьдесят девять минут на девятнадцать процентов. К концу дня, после двух непродолжительных периодов оживления, потеря достигла тридцати семи процентов, и большинство маклеров вышли из игры.

Эффект должен был сказаться и в будущем. Многие более мелкие японские компании выпускали множество краткосрочных и дешевых гарантированных акций, дающих покупателю права, конвертировать их в облигации компании по истечении срока действия, предоставляя возможность получать не подлежащий налогообложению годовой доход вместо дивидендов. Предполагая, что большинство этих акций будут конвертированы, компании спокойно тратили полученные за них деньги. Но когда биржевые цены начали падать, они превратились в бомбы с часовым механизмом в японской финансовой системе.

Довершило беду то, что пятьдесят лет назад министерство финансов разрешило банкам учитывать полную текущую рыночную стоимость их акционерного капитала и недвижимого имущества при определении потерь резервных фондов. Большая часть мелких банков не имела других средств смягчения последствий неудачных ссуд. В течение нескольких минут эти банки оказались практически лишенными капитала, так как осуществленные ими сомнительные ссуды всплыли на поверхность. И без того нестабильная японская финансовая система взлетела на воздух.

Говоря образно, крошечная иголка заставила лопнуть гигантский пузырь.

Ко второй половине дня обезглавленный банк «Дайкити» остался лишь с весьма большой суммой наличных денег и юридическими проблемами, для решения которых потребовались бы годы. Никто не знал, кому именно принадлежали компании, с которыми был связан банк.

Прошли часы, прежде чем кто-то сообразил сообщить о вторжении двум корветам над Сибирью. Понадобилось еще определенное время для того, чтобы корветы сблизились и начали совместные действия.

 

Ниигата, префектура Ниигата

В 9.35 Тихару Ёсида, стоя у окна на верхнем этаже отеля, выстрелил из ручного 88-миллиметрового противопехотного орудия по трибуне, на которой Осати Абе и пятеро его главных сторонников готовились к церемонии открытия нового здания муниципалитета. Оставив деньги владельцу отеля за стены, поврежденные взрывной волной, Ёсида спокойно вышел на улицу, где сразу же был арестован. Впоследствии медицинский эксперт насчитал пятьдесят пять маленьких стреловидных осколков, застрявших в теле Абе или прошивших его насквозь.

 

Центральный Токио

Токийские власти сразу отреагировали на происходящее. В различных районах города завыли сирены, и силы гражданской обороны начали эвакуировать население в соседние префектуры по заранее подготовленным маршрутам.

Солдаты из военной Академии были выдвинуты на защиту императорского дворца. Три гвардейских батальона, размещенные в Сибауре, неподалеку от Токийского залива, получили боеприпасы и были готовы выступить в очаги беспорядков, как только прояснится ситуация.

Токийская полиция откликнулась на путаные сообщения о взрывах и вспышке террористической деятельности. Через несколько минут после первого звонка семь рот и четыре самостоятельных взвода, предназначенные для подавления беспорядков, выехали на бронемашинах из различных мест дислокации вокруг города.

Одна из рот, прибыв на Касумигасеки, обнаружила два полицейских вертолета, упавшие прямо на улицы.

К сожалению, их металлические щитки, шлемы и нагрудники были предназначены для защиты от камней и палок, а не стрелкового оружия. В течение нескольких минут Салчов и его соотечественники на крышах зданий министерств прикончили пятерых полицейских и уничтожили бронемашину противотанковой ракетой. Отчаянно вопя о помощи, полиция отступила, чтобы перегруппироваться и обзавестись тяжелым вооружением. Разведгруппа из трех человек попыталась проникнуть в министерство безопасности. Ни один из них не вернулся.

В здании министерства безопасности люди Мигера, очистив от «черноногих» первые два подвальных яруса, очутились перед бронированной дверью.

– Что ты об этом думаешь, Кетлинский? – осведомился Мигер.

Маленький сапер почесал подбородок.

– Должно быть, эта дверь весит целую тонну. С отключенным электричеством ее не открыть ни снаружи, ни изнутри.

– Ладно, – кивнул Мигер. – Дэ-Ка, ты и мама Лена оставьте мне Мииналайнена и Кетлинского. Возьмите остальных, чтобы помочь Каарло наблюдать за дверью и расчистить нам путь на крышу. Не хочу опоздать к отлету.

Де Канцов и Еленов забрали с собой большую часть бойцов Мигера.

– Есть какие-нибудь идеи? – осведомился Дэнни, роясь в переполненном рюкзаке.

– Сначала проделать в двери дыру 30-миллиметровым снарядом, затем пустить в нее 88-миллиметровый, чтобы припугнуть тех, кто там прячется, а потом бросить газовые гранаты, – без колебаний ответил Кетлинский.

– Все хорошо, но если у них есть противогазы, гранаты не подействуют, – заметил Мигер.

– Вместе с гранатами нужно бросить дымовые шашки, – вмещался Мииналайнен. – Там нет циркуляции воздуха, и они поглотят весь кислород.

– Ты гений! – Мигер хлопнул его по спине. – Так мы и сделаем.

Через пять минут они уже поднимались на крышу, где их поджидали в украденном вертолете Коковцев и Томас. По дороге Мииналайнен бросил свое противопехотное орудие, чтобы нести тело Дирки Руссо.

 

Пункт противовоздушной обороны Хатёдзи, пригород Токио

Вцепившись рукой в плечо Исаака, Ян Сниман спросил:

– Какие будут предложения?

Бойцы Снимана проникли в командный бункер пункта, взорвали лифты, чтобы изолировать находившийся внизу персонал, и отразили атаку небольшого отряда полиции. Пуленепробиваемый жилет Яна защитил его от автоматной очереди полицейского, но в результате он заработал перелом ключицы.

Командующий пунктом выпустил пару снарядов, образовавших две большие ямы в земле.

– Майор Коломейцев высылает за нами транспорт, но как только мы уберемся, полиция обезвредит взрывчатку, и кроты смогут палить в нас из своих нор, – возбужденно произнес Ваньяу. – Кажется, у нас проблемы!

– Лю водит бронемашину, а Никоскелайнен – сапер, поэтому мы отправим их вместе с ранеными. Остальные засядут здесь и будут удерживать пункт, сколько смогут, – задумчиво произнес Сниман. – Полагаю, назад нам уже не вернуться. Боже, помоги Лю, когда ему придется объяснять это моей жене.

Ваньяу улыбнулся, на черном лице блеснули ослепительно белые зубы.

– Сказать по правде, Ян, мне твоя планета не слишком нравится. Население держится недружелюбно, а в Нигерии у меня до сих пор еще есть родственники. Пожалуй, я возьму отпуск и съезжу их повидать.

– Через час можешь считать себя в отпуске. – Сниман покачал головой. – Интересно, где сейчас Орлов? – Кирилл был первым наставником Снимана на военной службе.

– Кирилл? – переспросил Ваньяу. – Он совсем рядом, в Татикаве, и жалуется всем, что был идиотом, напросившись в эту экспедицию.

– Может, он и прав. – Сниман сделал паузу. – Я никогда не спрашивал тебя, почему ты вызвался лететь на Землю, Исаак.

– Ты забыл об Ашкрофте. Мы помним, во что превратили эту планету корпорации. Все те, кого Варяг там завербовал, вызвались участвовать. Слушай, что ты сделал со своей маской?

Сниман откинул с лица щиток и осмотрел его.

– По-моему, с ней все в порядке.

Ваньяу хлопнул прямо у него под носом гранату с усыпляющим газом.

– Забыл сказать тебе, Ян: ты тоже один из раненых! Кроме того, я не могу допустить, чтобы бедняга Лю что-то объяснял твоей жене.

Когда прибыл вертолет, присланный Полярником, Ваньяу отправил на нем в Татикаву четверых раненых и один труп, оставив при себе семь человек.

 

Район Сибуя, Токио

– Здесь маловато посадочных площадок, – сказал Малинин, когда корвет «Лайтуэлл Гомани» летел к центру города. – Надо бы помочь им соорудить парочку.

– Когда я отпускаю замечания вроде этого, – усмехнулся Санмартин, – Ханс говорит, что я слишком много времени потратил на жуков и слизняков.

– Он прав.

Санмартин одним ухом слушал сообщения Янковски.

– Цели приближаются. – В районе Сибуя Малинин выпустил полдюжины пятисоткилограммовых снарядов по имперскому управлению цензуры и еще пару в окна офисов «Денцу-Хакухадо».

Санмартин сбросил скорость и повернул на севе-ро-восток.

– Фармацевтическая компания «О-Тан»? – спросил Малинин.

– Она в нашем списке. У председателя совета директоров наверняка самое большое окно.

Малинин сбросил пятисоткилограммовую бомбу в окно председателя. Полицейские открыли огонь из сада Мейдзи, но достать «Воробья» не могли. Малинин усмирил самых упорных лазером.

– Имперские самолеты собираются нас перехватить. Корветы все еще не поняли, что к чему. Сбрось что-нибудь на офисы патриотических организаций и будь готов выпустить пар.

Малинин усмехнулся, собираясь сбросить «цыплячий корм» во рвы вокруг императорского дворца. Лишившийся волос, с кожей как у мумии, обтягивающей лицо, он выглядел ужасно. Операция «Гомани» заключалась в поражении достаточно большого количества целей, чтобы привлечь к ним внимание и дать возможность Полярнику забрать штурмовые группы. Юрий Малинин наслаждался каждой минутой операции.

 

Земная орбита

– Сэр, – сообщил Янковски на борту «Хендрика Пинаара», – имперские корветы сбавили высоту и направляются к югу в обход нас.

Не обращая внимания на угрозы, корветы над Сибирью двинулись к центру Токио, чтобы перехватить Санмартина и Малинина.

– Оставь их, – распорядился Верещагин. – А нам обеспечь такую позицию, чтобы мы могли прикрыть отход Петра.

 

Отель «Нью-Икасаки Принс», Токио

– Коковцев подобрал людей Мигера, – доложил Жеребцов Кольдеве, – а копы ломятся в дверь внизу.

Кольдеве уже отправил своих бойцов.

– Расставаться всегда тяжело, – сказал он репортерам, – но я вынужден с вами проститься. Советую вам остаться здесь еще на десять минут и посматривать в сторону здания «ЮСС». На корвете «Лайтуэлл Гомани» остался еще один 210-миллиметровый снаряд, и это зрелище может вас заинтересовать. Только ложитесь и натяните на головы брезент.

– Вы уходите? – устало осведомился репортер «Асахи». /

– Да, и в случае удачи уже не вернусь. Помните, «Будда прощает злых, если они обращают к нему свои взоры».

Жеребцов уже завел мотор маленького «Воробья». Помахав на прощание журналистам, Кольдеве прыгнул в самолет и сказал Жеребцову:

– Домой, Джеймс.

 

Авиабаза Татикава, пригород Токио

Коковцев посадил краденый вертолет рядом с вертолетом Полярника, и группа Мигера стала пересаживаться на челнок. Через несколько минут приземлился «Воробей» с Жеребцовым и Кольдеве; Коломейцев встретил их у дверей челнока.

– Я уже начал посадку своих людей, – сказал он, – и отправил один из ваших «воробышков» за ребятами Ваньяу. Кого еще не хватает?

– Мидзо остается, а Тихару все еще не вернулся.

– Не думаю, что он намерен возвращаться, – заметил Коломейцев. – Однако неустрашимый дуэт Хярконнен – Редзап по-прежнему отсутствует.

– Черт! – выругался Кольдеве. – Они уже должны быть здесь. – Он попытался связаться с ними по радио. – Ничего не получается!

Внезапно небо осветила яркая вспышка.

– Должно быть, это Рауль. Пора разворачивать челнок и убираться отсюда, – твердо заявил Полярник. Два его «кадиллака» уже завершили последнюю операцию, и их экипажи пересаживались в челнок. Через несколько секунд за ними последовали оставшиеся стрелки Коломейцева. Бронемашины, самолеты и вертолеты оставили начиненными взрывчаткой.

Когда заработали двигатели челнока, появился «Воробей» Редзапа. Не желая рисковать, он посадил его прямо на скат челнока. Маленький самолет быстро закрепили, люки закрылись, челнок взлетел.

Глядя на постепенно отдаляющуюся поверхность Земли, Коломейцев сказал Кольдеве:

– Надо спросить у Тимо, почему он то и дело упрекает Вулко: «Ты же сказал, что сделаешь еще только один звонок».

 

Центральный Токио

– У нас осталось две минуты до прибытия истребителей-перехватчиков и около девяти до появления корветов, – предупредил Малинина Санмартин.

Малинин бросил взгляд на свои приборы.

– Скажи это им. Перехватчики пускают ракеты издалека. – Он бросил на колени Санмартину маленькую плоскую бутылку.

– Что это?

– Поддельный арак для третьего тоста. Настоящий прожег бы бутылку.

– Вам отлично известно, батальонный сержант, что пить на борту строжайше запрещено, – рассмеялся Санмартин. – Лучше угости еще раз призраков внизу.

– В министерстве безопасности?

– Да.

Малинин выпустил последний 210-миллиметровый снаряд в разрушенное здание для пущей уверенности, что внутри никого не осталось. Санмартин направил корвет вверх над императорским дворцом, и скрытые за горизонтом батареи на севере и востоке тут же выпустили вслед кораблю полдюжины ракет.

Повернув «Гомани» под самым острым углом, какой позволяла его конструкция, автопилот направил нос корабля в сторону Земли.

Ракеты, пущенные с перехватчиков, пролетели мимо. Пилоты истребителей дружно разинули рты при виде того, что показывали экраны. Корабли не были рассчитаны на подобные стрессы, не говоря уже об экипажах.

На высоте полутораста километров корвет выбросил ядерный реактор. Корабль продолжал падать, устремляя в небо испепеляющий жар, подобно исполинскому лазеру. Ослепительная вспышка озарила небосвод.

Корвет на полной скорости врезался в третий этаж здания «Юнайтед-Стил стандард», похоронив себя в фундаменте. Здание развалилось, рассыпав обломки в радиусе полукилометра. Две ракеты, пущенные, ему вслед с батарей противовоздушной обороны, врезались в огромную яму. На расстоянии десяти кварталов в домах вылетели все стекла.

Сила взрыва отбросила приближающиеся истребители, но пилоты понимали, что, не выброси «Гомани» реактор, их самолеты и четверть города разделили бы судьбу корвета. Теперь же последствия ограничились кратером на том месте, где высилось здание «ЮСС».

Не потеряв надежду атаковать противника, два корвета, патрулировавшие Сибирь, устремились в космос, пытаясь настигнуть «Хендрика Пинаара».

 

Земная орбита

Верещагин и Хенке бесстрастно наблюдали за происходящим в городе.

– Из праха мы возникаем и в прах обращаемся, – тихо произнес Верещагин; а Эско Пойколайнен стал зачитывать по радио объявление о причинах показной гибели корвета.

Уничтожение штаб-квартиры «ЮСС» должно было нанести компании смертельный удар, однако Рауль Санмартин настаивал с самого начала, что экспедиции необходимо продемонстрировать самопожертвование во имя долга, красной нитью проходящее через японскую культуру из поколения в поколение.

Стоя перед экраном, Верещагин вспоминал доводы, приводимые Санмартином. Для японцев не имело особого значения, была ли морально оправдана цель, ради которой Малинин и Рауль отдали свои жизни. Важно было то, что, умирая, они доказали свою «искренность». Если самопожертвование как таковое действительно завораживало японцев, то сейчас они получили возможность восхититься таковым.

Верещагин понимал, что без этого жеста японский народ не смирился бы с жертвами, которые принесла их экспедиция, но от этого легче не становилось.

Кольдеве отправил информацию во все газеты Японии, и в ближайшие дни японцы должны осоз-. нать> что представляла собой эта война. Такую цель и преследовал Рауль Санмартин. Оставалось лишь надеяться, что она будет достигнута.

Верещагин припомнил слова Рауля, что временной парадокс по сути маленькая смерть. Они покинули Зейд-Африку на два года, а вернувшись, обнаружат, что прошло семь лет. Антон осознал, что Санмартин выбрал большую смерть, дабы избежать маленькой.

К нему подошел Янковски.

– Сэр, челнок готов к стыковке.

– Отлично, Детлеф.

– Сэр, – неуверенно продолжал Янковски, – наша экспедиция причинила страшные разрушения. – Он видел, как потерявшие управление ракеты токийской ПВО угодили в густонаселенные районы, а участок вокруг здания «ЮСС» превратился в развалины. Полицейские и пожарники, походившие на экранах на крошечных муравьев, старались, чтобы огонь не перекинулся со зданий министерств на соседние дома.

– Есть одна причина, по которой они не станут нас преследовать, Детлеф, – произнес Верещагин. – Помня историю военного правления в Японии, элита боится предоставить армии сколько-нибудь значительную роль в руководстве страной. Мы продемонстрировали, что они не могут продолжать свою нынешнюю политику с помощью военных полумер, и предоставили им выбор между наделением армии властью, в которой они нуждаются для обеспечения безопасности Японии, и согласием на то, чтобы народы Земли и колонии шли своим путем. По-моему, они выберут второй вариант.

– А тебе не кажется, что они предложат Зейд-Африке независимость в обмен на твою шкуру? – спросил Хенке.

– Я бы охотно на это согласился, – невесело усмехнулся Верещагин. – Но тогда они должны были бы осудить меня. Не думаю, чтобы им этого хотелось.

– Стыковка завершена, – доложил Эско Пойколайнен.

– Пора отправляться домой, – объявил Антон.

Когда Хансу Кольдеве растолковали, что произошло с «Лайтуэллом Гомани», он с трудом пришел в себя и отправился в корабельную библиотеку перечитывать великолепное описание низвержения Люцифера в ад в «Потерянном рае» Мильтона.

 

Япония, Земля

Взятый под стражу капитан Тихару Ёсида был тайно осужден трибуналом и казнен. Спустя несколько месяцев Хироси Мидзогути предстал перед гражданским судом, и его приговорили к семи годам тюремного заключения. При выходе из зала он был убит членом ультраправой организации. Его вдова обратилась с просьбой разрешить эмигрировать на одну из колониальных планет.

Некоторые из соучеников Верещагина по штабному колледжу получили от него послания, отправленные Кольдеве. В разгар полемики после отставки правительства и столкновений между национал-патриотическими и антимилитаристскими организациями хранитель тайной печати – один из однокашников Антона – опубликовал ответ на полученное письмо и переслал его императору.

Как объяснил некий комментатор, «хорошая война могла бы объединить нацию, но, – к сожалению, Зейд-Африка для этого слишком мала и далека».