28-го марта [1923, Берлин] Не вздумай, получив сие послание, решить, что я, возлюбив “машинизм”, отныне письма буду исполнять на машинке. Нет, подобный способ моему пассеистическому сердцу весьма претит. Но я, уступая соединенным мольбам переписчиц, издателей, корректоров и прочих заинтересованных лиц, приобрел себе дорожную машинку и теперь должен практиковаться. Ты на меня не сердись!

Я тебе писал о твоей книге. Получила ли ты письмо? На всякий случай повторяю. Ее хочет издать здесь “К[нигоиздательст]во Писателей” (марка не ахти какая), условия: 10% с номинала. Думаю, что издание в России не остановит их. Напиши мне ответ. Пришли мне свои последние стихи, очень хочу.

Особливо хочу прочесть “ЛИРИЧЕСКУЮ ФИЛЬМУ” 115.

С Асеевым лично не знаком. Стихи его большей частью люблю. Его же статьи остроумны, но чрезмерно легки, и не той легкостью, которую я люблю.

В. Б. кончил новую книгу “ZОО”. Среди зверей сего сада имеюсь и я, описан не особенно удачно, но “благожелательно” 116. Встретив меня, как-то спросил: “Скажите, а почему я вас так не любил?” Но я никак не мог ответить на сей важный вопрос.

С Европой я кончил, и от жалости чуть-чуть не плакал. Мне очень хочется поскорей тебя познакомить с моим новым героем, племянником ХУЛИО ХУРЕНИТО с ЕНСОМ БООТОМ.

Ах, как умел любить этот человек м-ме Люси Бланкафар, урожд[енную] Фламенго – финикианскую царевну – Европу! Посылаю тебе в качестве экзотики последнюю страницу рукописи. Издавать ее в России будут, кажется, если сему не воспрепятствует ни прекрасная “Анастасия” 117, ни не менее прекрасный пильнячек