ПРОЛОГ

Земледелец из Галена Эрсо вышел не ахти. У него хватало и других недостатков, но именно благодаря этому он все еще оставался жив.

Человек более разносторонних талантов — какой-нибудь другой Гален, способный предугадать, какие посевы приживутся в чужеродной почве, или распознать признаки гниения, не сдирая кору с зачахшего деревца, — наверняка бы заскучал. Если его ум оставить без напряженной работы, мысли сами собой вернутся к вещам, которые он поклялся забыть. Тот Гален — сознательно или по привычке — в конечном счете вернулся бы к трудам, из-за которых ему пришлось ото всех скрываться. Он бы смотрел в сердца звезд и формулировал теоремы космических масштабов.

Рано или поздно он бы привлек нежелательное внимание. И эта одержимость его бы погубила.

Но неопытный земледелец едва ли мог пожаловаться на то, что его ум работает вхолостую. Так что истинный Гален — тот, что жил в реальном мире, а не в царстве праздных фантазий, — без проблем справлялся с тем, чтобы не поддаваться искушению. Он брал образцы бактерий с огромных валунов, оставленных доисторическими вулканами планеты Ла'му, и с благоговением взирал на вечнозеленый мох, траву и сорные побеги, росшие чуть ли не повсюду. Он обводил взором бескрайнюю череду неровных холмов, на которой раскинулись его владения, и был счастлив от того, сколько чудных открытий еще подарит ему новая профессия.

Он выстраивал эти мысли, как уравнение, вглядываясь в окно, мимо ростков небесной пшеницы, аккуратными рядами высаженных до самого пляжа с черным песком. Неподалеку играла девочка: игрушечный солдатик в ее руках отправлялся по грязной земле на поиски приключений.

Она опять копает? Клянусь, я не рассказывала ей про открытую разработку недр, но, если она продолжит в том же духе, в следующем году нам придется положить зубы на полку.

Слова проникали в сознание Галена очень медленно. Сперва он услышал их, потом осмыслил. Улыбнулся и покачал головой.

Сельскохозяйственные дроиды все исправят. Пусть себе играет.

О, да я и не собиралась ей мешать. Девочка в твоем распоряжении.

Гален повернулся. Губы Лиры изогнулись в улыбке. Она снова начала улыбаться в тот день, когда они покинули Корусант.

Ее муж открыл было рот, чтобы ответить, когда небеса сотряс грохот, совсем непохожий на гром. Умом Гален был сосредоточен на стоящей перед ним жене и на дочери за окном, но подсознание обрабатывало поступающие сигналы с механической точностью. Сам не сознавая, что делает, он прошагал мимо Лиры, мимо захламленного кухонного стола и потертой кушетки с пряным запахом геля после бритья — прямо в дверной проем, к устройству, которое как будто эволюционировало на свалке цивилизации мыслящих машин. Подступившись к этому нагромождению проводов и надтреснутых экранов, грозящему рассыпаться от малейшего чиха, он повернул ручку настройки и изучил видеокартинку.

На его вотчину опускался космический корабль.

Конкретно — блестящий металлом угловатый челнок Т-Зс типа «Дельта». Он уменьшил тягу досветовых двигателей и сложил широкие крылья, приготовившись к посадке. Активные датчики непрошеного гостя непрестанно сканировали окружающий ландшафт. Гален изучил показания приборов и подождал, пока спецификации корабля не отложатся в сознании, — не потому, что эти сведения могли пригодиться в дальнейшем, а просто чтобы хоть на миг оттянуть неизбежное. Хоть ненадолго спрятаться от понимания того, что он видит.

Эрсо зажмурился и мысленно начал отсчет: три секунды, две, одна.

Вот теперь настало время признать, что их тихая семейная жизнь на Ла'му подошла к концу.

— Лира, — не оборачиваясь, позвал Гален, предположивший, что она рядом.

— Это он? — Голос жены звучал смело, что испугало ее мужа еще больше.

— Не знаю. Но нам нужно…

— Пойду собираться.

Гален кивнул, не отрывая глаз от приборной панели.

Он не был склонен впадать в панику и знал, что делать. Отрабатывал каждое действие в те редкие дни, когда на полях все шло как по нотам, и в те чуть менее редкие ночи, когда никак не шел сон. Эти приготовления — единственное проявление одержимости, которое он себе позволял. Повернувшись к другому устройству, Гален отстучал код и быстрыми рывками выдрал из стены несколько проводов. Затем мысленно повел новый отсчет: если удаление данных не завершится за пять минут, ему придется физически уничтожить приборы.

У входной двери раздались быстрые и легкие шаги. Оглянувшись, он увидел, как в дом вбежала взъерошенная и чумазая Джин. Свою игрушку она обронила где-то в полях. Гален почувствовал неожиданный укол боли, испугавшись — хотя с чего бы? — что девочка огорчится из-за потери Штурми, когда окажется вдалеке от дома.

— Мама…

Лира выступила из-за кипы одежды, инфопланшетов и контейнеров с едой, которые она складировала на стуле, и наклонилась к девочке, чье бледное изящное лицо было точной копией ее собственного.

— Мы уже знаем. Все хорошо.

Гален приблизился и, дождавшись, когда девочка его заметит, заговорил — мрачно, но ласково:

— Собирай вещи, Джин. Пора.

Она, конечно же, все поняла. Всегда понимала, когда это было нужно. Но у отца не было времени показать, как он ею гордится.

Джин убежала в свою комнату, а он повернулся к приборам. Удаление данных еще не закончилось. Имелись и другие файлы, с которыми следовало разобраться, — файлы, которые он должен был стереть еще на Корусанте, но вместо этого по неведомой причине привез с собой на Ла'му. (Зачем было это делать? Неужели всему виной ностальгия? Или неуместная гордость?) Он открыл ящик комода, набитый запчастями для дроидов, и извлек наружу манипулятор сельскохозяйственного механизма. Открыв небольшую панель, он просунул пальцы между проводами и достал инфочип.

— Передай, пожалуйста, шифрователь, — попросил он.

Лира протянула ему сферическое устройство размером с ладонь. Он вставил внутрь инфочип и, не дав себе ни секунды на сомнения, нажал на рычажок. Сфера нагрелась, изнутри пошел запах, как от подожженных волос. Гален швырнул устройство обратно в ящик и ощутил неприятное покалывание в животе.

— Если нужно что-то еще, поторопись, — почти монотонно проговорила жена. Огонек на панели датчиков замигал быстрее.

— Вызывай его и уходи с Джин, — велел Гален. — А я тут закончу.

Лира замерла на месте, прекратив перепроверять собранные пайки:

— Мы так не договаривались.

— Я встречу вас на месте.

— Пойдем с нами.

Она смотрела на мужа тяжелым взглядом. «Ну пожалуйста, улыбнись», — мысленно взмолился он.

— Я должен выиграть для вас время.

Огонек датчика померк. Едва ли из-за неисправности.

Лира не сводила глаз с Галена.

— Только я могу это сделать, — сказал он.

С этим было не поспорить. Лира не стала и пытаться. Вместо этого она поспешила на кухню и включила коммуникатор. Направляясь в детскую, Гален уловил обрывок фразы жены: «Со, пора. Он прилетел за нами».

Джин склонилась над рюкзаком, который распирало во все стороны. Ее отец обвел взглядом то, что осталось в комнате: кушетку, несколько игрушек. Все это легко спрятать. Хватит, чтобы выиграть еще несколько минут. Убрав с глаз долой одну из кукол, он вернулся в дверной проем.

— Джин. Подойди сюда.

Он обдумал то, что сейчас скажет, какое последнее впечатление о себе хочет оставить на тот случай, если все обернется катастрофой.

— Помни… — он вложил в голос всю заботу и нежность, какой обладал, искренне надеясь, что слова отпечатаются у нее в сердце, — все, что я делаю, — ради твоей защиты. Скажи, что понимаешь.

— Я понимаю, — ответила Джин.

Сейчас она, конечно же, не понимала. Да и как понять восьмилетней девочке? В ее голосе эхом отдавалась его собственная глупость, его самомнение. Он обнял дочь за плечи, ощутил ее тепло, хрупкость и понял, что на память о себе должен оставить совсем другое.

— Я люблю тебя, Звездочка.

— Я тоже люблю тебя, папа.

Этого должно хватить.

Он поднял взгляд на жену, застывшую в ожидании.

— Гален, — начала она. Резкости в ее голосе как не бывало.

— Иди, — велел он.

И она ушла, взяв Джин за руку. Гален позволил себе секундную роскошь проводить их взглядом и услышал от дочери последнее растерянное: «Папа?» Затем они покинули дом, а он вернулся к делам.

Гален собрал все неуместное, что было на виду: игрушки, одежду Лиры, немытую посуду с кухни — и рассовал по нишам, которые они с женой заблаговременно заготовили. Сверился с экранами — данные все еще удалялись — и вновь сосредоточил внимание на мысленном обратном отсчете. Несколько секунд сверх установленного пятиминутного срока. Значит, хозяину дома есть чем занять себя, пока он ждет гостей.

Ко времени, когда Гален услышал приглушенные голоса за окном, два его кустарных блока обработки данных уже источали едкий дым от оплавленных цепей. Он выступил из передней двери под затянутое облаками небо, чтобы приветствовать новоприбывших.

К порогу приближался отряд в черных блестящих доспехах. Во главе, высоко подняв голову, уверенно шел стройный мужчина одних с Галеном лет в безупречном кремовом кителе. Ветерок, сколько ни пытался, так и не смог растрепать песочного цвета волосы, спрятанные под кепкой. Его спутников с головы до пят покрывала броня, как жука-скарабея — панцирь. Бластеры и винтовки в руках сулили скорое кровопролитие. Солдаты двигались шаг в шаг со своим командиром, — на взгляд Галена, они были с ним единым целым.

Человек в белом остановился в паре метров от порога.

— Тебя непросто найти, Гален, — сказал он без тени улыбки.

— Так и задумывалось. — Хозяин дома тоже не улыбнулся, хотя мог бы. Он мог бы представить, что нет ни этой фермы, ни сумрачного неба и что солдаты — всего лишь тени, а вокруг него — кабинет на Корусанте, где он вновь схлестнулся в споре с другом и коллегой Орсоном Кренником.

Впрочем, от этой ностальгии никакого проку. И Орсон определенно знал это не хуже его.

Машинально теребя перчатки, высокий гость преувеличенно вытянул шею и осматривал поля.

— Чтобы человек твоих талантов — и занимался земледелием?

— Зато это мирная жизнь, — возразил Гален.

— Но одинокая, полагаю.

Этими словами Орсон сразу объявлял о своих намерениях и поднимал ставки. Гален был отнюдь не удивлен.

— Да, с тех пор как умерла Лира, — ответил он.

Уголок рта Орсона изогнулся, словно вести застали его врасплох.

— Мои глубочайшие соболезнования, — произнес он и, повернувшись к солдатам, заговорил уже более решительно: — Обыщите дом. Любые механизмы обесточьте — наши техники их изучат.

Четверо штурмовиков послушно и торопливо двинулись к порогу. Гален шагнул в сторону, пропуская их внутрь.

— Ты же не подстроил никакой ловушки? — поинтересовался Орсон. — Не станешь же ты причинять вред патриотам, исполняющим свой долг?

— Нет.

— Нет, — кивнул гость. — Меня всегда восхищало твое постоянство. Гален Эрсо — человек чести, и никакие обстоятельства не в силах этого изменить.

Из дома послышался оклик, и еще один солдат поспешил внутрь. Гален подавил позыв обернуться.

— Чести — возможно. Но всего лишь человек.

Орсон развел руки в стороны, обдумывая услышанное, сделал шаг в направлении жилища, но тут же остановился.

— Когда она умерла? — спросил он.

— Кажется, два-три года назад. У меня до сих пор все как в тумане.

— Она была чудесной женщиной. Сильной. Знаю, ты ее очень любил.

— Чего ты хочешь?

Сказав это, он совершил ошибку. Гален вздрогнул, услышав получившиеся чересчур резкими собственные слова, и едва сумел это скрыть. Ему во что бы то ни стало нужно было продолжать игру, чтобы подарить Лире и Джин больше времени. Вместо этого он проявил нетерпение.

Орсон ответил небрежно, с притворной прямотой человека, который слишком устал, чтобы лгать:

— Работа зашла в тупик, Гален. Ты должен вернуться.

— Я не сомневаюсь, что ты и твои подчиненные справятся.

— Неправда, — отрезал Орсон. — Ты никогда не отличался особой скромностью.

— А ты должен больше верить в собственные умения, — посоветовал Гален. — Я тебе говорил об этом, когда мы, по сути, были еще детьми. Ты мог бы делать все то же, что и я, но предпочел не углубляться. Управленчество привлекало тебя больше голой теории. Что же, я всегда уважал это твое решение, но это не повод принижать собственные достоинства.

Он сказал сущую правду — и ради того лишь, чтобы уязвить старого друга, сыграть на его комплексах. Гален говорил размеренно, легкомысленно. Возможная ярость Орсона совсем не пугала его. Он боялся сосредоточенности, быстроты и эффективности решений, а приступов гнева — ничуть.

Гость лишь поморщился. Попытался вымученно улыбнуться, но не преуспел.

— Ты должен вернуться. И ты вернешься.

Что ж, дело зашло в тупик. Гален распрямился. Близилась развязка.

— Ни за что. Мое место здесь.

— И будешь ковырять лопатой землю? Мы были на пути к величию, Гален. Еще чуть-чуть, и мы бы даровали Галактике безопасность и мир.

Ушей Галена достиг звук бьющейся посуды — солдаты неустанно продолжали обыск. Он принялся составлять в уме перечень тарелок и ваз, хранящихся в доме, но быстро бросил это занятие. Все это — лишь суета.

— Ты перепутал мир с террором. Ты лгал мне о том, что мы строим.

— Только потому, что ты с готовностью верил.

— Ты хотел убивать.

Гость пожал плечами. Аргумент ни капли не поколебал его уверенности.

— Нужно же было с чего-то начать.

Гален чуть не расхохотался. Он вспомнил те времена, когда мог смеяться на пару с Орсоном, а вовсе не для того, чтобы его позлить.

Из дома доносился треск: солдаты ломали мебель, вскрывали тайники. Орсон получит свое доказательство в любую секунду.

— От меня не будет проку, Кренник. — «Прижми его к стенке. Сделай вид, что давно все забыл». — Мой ум далеко не тот, что прежде.

Убеждать имперца или пытаться его разозлить уже бессмысленно. Нужно просто говорить и говорить, чтобы выиграть драгоценное время для Лиры и Джин.

— Поначалу я думал, что это касалось только работы. Иногда ночами я сижу и вспоминаю теоремы и уравнения. Но увы, в моей дырявой голове они больше не держатся. Я списывал это на усталость, на отказ от привычки держать свой ум в тонусе… — Он покачал головой. — Но дело не только в этом. Сейчас я с трудом могу упомнить простейшие вещи.

Высокий гость сплел пальцы рук, глаза засияли жестокой веселостью.

— Например, то, что у тебя есть ребенок? Гален, ты превосходный ученый, но никудышный лжец.

Едва ли Орсону нужен целый отряд солдат, чтобы заметить лишнюю кровать или найти игрушку, брошенную в полях. Гален больше не сможет оттягивать неизбежное. Больше нет ни единого шанса скрыть от Империи присутствие его семьи на Ла'му.

Оставалось лишь надеяться, что дела у Лиры идут лучше, чем у него. Она никогда раньше его не подводила.

Но Гален отогнал даже эту мысль. Перед его глазами была лишь одна картина: его дочь в объятиях его жены.

Лира бежала, неласково сжав пальцами хрупкое запястье дочери. Джин за ее спиной хныкала от боли и спотыкалась. Как же Лире хотелось обхватить ее обеими руками, перенести через острые уступы и прижать к груди.

Но невозможно нести дочь и одновременно сгибаться в три погибели, чтобы окружающие холмы укрыли их от посторонних глаз. Невозможно поддерживать высокую скорость, если к и без того тяжелому рюкзаку с припасами за спиной добавится лишний вес в двадцать пять килограммов. Лира бесконечно любила дочь, но любовь их сегодня не спасет.

Мать была в их семье самой рациональной.

«Будь ты проклят, Гален, — подумала она, — за то, что отослал нас прочь».

Краем глаза женщина уловила какое-то движение. Повернулась, чтобы убедиться, что это не ветер, и, прижавшись к влажной почве, увлекла за собой Джин. В боку кололо от беспрерывного бега. Прохладная земля оставляла приятное ощущение, но во лбу пощипывало от пота и страха. Выглянув из-за скалы, она различила полдесятка фигур — закованных в черное имперских солдат во главе с офицером в белом мундире, — которые целеустремленно двигались в направлении их фермы.

Нет, это был не простой офицер в белом мундире. К их дому, прямо к Галену, шли Орсон Кренник и его отряд смерти.

— Мама… — зашептала Джин, дергая ее за рукав. — Я знаю этого человека.

Слова дочери застигли Лиру врасплох. Но Джин от отца достался острый ум — и, не исключено, вместе с его навязчивыми идеями. Ее память была куда лучше, чем у матери.

«Это Орсон, закадычный друг твоего отца, — хотелось сказать Лире. — А еще — лживый ублюдок, мнящий себя провидцем».

Вместо этого она прошептала:

— Тсс, — и, прижав два пальца к губам дочери, поцеловала ее в лоб. — Нам нужно уходить. Смотри, чтобы тебя не заметили.

Джин кивнула, но выглядела при этом испуганно.

Они вместе побежали на полусогнутых — так быстро, насколько это было возможно. Ощущая спазмы в ногах, Лира обогнула коммуникационную вышку и вновь остановилась, чтобы рассмотреть, что происходит у их жилища. Различить Кренника за скоплением солдат ей не удалось, как и Галена, если он вышел им навстречу; процессия замерла у входной двери. Лира представила ужасающую картину: налетчики в доспехах поднимают огнеметы и обращают весь дом в пепел, а ее муж кричит внутри, сгорая заживо…

Но нет, этого не случится. Пока Кренник стоит у руля, Гален запросто переживет их всех. У него не останется выбора, кроме как трудиться во славу Империи, покуда он не состарится и не одряхлеет, покуда интеллект не начнет подводить его и имперцы не решат, что он стал бесполезен.

Лира вдруг осознала, что уже приняла решение.

Сбросив с плеч рюкзак, она стала рыться в его содержимом, пока не нашла то, что искала. Женщина сбросила кипу одежды на траву и положила ладони на плечи Джин. Девочка дрожала. Взгляды матери и дочери встретились.

— Ты ведь знаешь, куда идти? — спросила Лира. — Жди меня там. Не выходи ни к кому, кроме меня.

Джин не ответила. В ее глазах стояли слезы. Внутренний голос твердил женщине: «Бросишь ее — ей не уцелеть. Ты лишила ее остатков мужества».

Но Лира уже не отступится. Муж нуждался в ней больше, чем дочь.

Спешно оттянув с горла грубую ткань воротника, она нащупала истершуюся нитку и сняла кулон. Неровно обтесанный мутный кристалл с письменной гравировкой на одной из граней заколыхался на прохладном ветру. Женщина бережно надела кулон на шею Джин. Девочка не пошевелилась.

— Доверься Силе, — проговорила Лира и вымученно улыбнулась.

— Мама…

— Я скоро вернусь, — прошептала она. — Беги.

Она обняла девочку за плечи — «Не держи ее слишком долго, не давай ей время на раздумья!» — развернула и подтолкнула в спину. Спотыкаясь, ее дочь побежала по камням и вскоре исчезла из виду.

Пришла пора сосредоточиться на новой цели. С Джин все будет хорошо. Дело сложится еще лучше, если у Лиры все выгорит, но и без этого девочка будет в безопасности.

Женщина оглянулась на дом и отряд, обступивший входную дверь, и, взяв ворох одежды, зашагала туда, откуда пришла. Лира по-прежнему старалась пригибаться к земле, но заметно ускорилась, когда четверо солдат вошли внутрь, а Гален и Кренник остались стоять друг напротив друга. Она даже стала разбирать отдельные слова. Имперец елейно увещевал, что «нужно же было с чего-то начать».

Она не рассчитывала, что благоприятная возможность подвернется так скоро. Хотелось бы иметь куда больше времени на составление плана. Но в эту минуту при Креннике было очень мало охраны, и никаких гарантий, что в обозримом будущем ее станет еще меньше. Лира выпрямилась и поспешила к дому, крепко прижимая к себе ворох одежды.

Кренник заметил ее первым, хотя говорить продолжал исключительно с Галеном:

— Ну ты погляди! Вот и Лира — воскресла из мертвых. Это же чудо!

Муж повернулся к ней: едва ли ей доводилось видеть на его лице столько боли.

— Лира… — но смотрел он как будто сквозь нее. Искал в полях Джин.

Женщине очень хотелось улыбнуться.

Закованные в черное солдаты наставили на нее оружие.

— Отставить! — рявкнул Кренник.

Лира выпустила из рук охапку одежды и подняла бластер, который скрывала под ней. Нацелив дуло на имперского офицера, она почувствовала под пальцем холодный металл спускового крючка. На солдат она не смотрела. Ей хватит одного легкого движения пальцем; даже если ее убьют, это ничего не изменит.

Штурмовики опустили винтовки. Кренник самодовольно ухмылялся.

— От нее одни хлопоты — как в старые добрые времена.

— Ты его не заберешь, — заявила Лира.

— Конечно нет. Я заберу вас всех: тебя, ребенка. Вы будете жить припеваючи.

Как заложники.

У нее уже был такой опыт — или похожий. И она совсем не горела желанием повторять его снова.

Кренника ее слова не поколебали.

Как «герои Империи».

Сбоку раздался голос Галена:

— Лира. Опусти. — Тревога в его голосе тяжелым грузом легла на ее руку, повисла на запястье. Но женщина упорно продолжала сжимать бластер, не слушая мужа.

Кренник больше не улыбался. Лира уже проигрывала в уме эту речь, представляла, как будет угрожать человеку, который снова и снова разрушал ее жизнь. Из-за этого реальность казалась похожей на сон.

— Ты отпустишь нас, потому что ты самовлюбленный трус. Ты, конечно, найдешь нас снова — если только начальство оставит тебя в живых. Это ничего. Но прямо сейчас мы уйдем, и ты нас не остановишь. Понятно?

Имперец лишь кивнул:

— Подумай хорошенько.

Женщина почувствовала, как солдаты подобрались. Она кожей ощущала на себе испуганный взгляд мужа. И внезапно осознала, что недооценила Орсона Кренника. Она считала его трусом, но за те годы, что они не виделись, он сильно изменился. Либо она с самого начала судила о нем неверно.

По крайней мере, Джин в безопасности.

Возможно, ей все же удастся спасти мужа.

— Тебе все равно не победить, — выпалила Лира.

Кренник склонил голову набок. Снисходительный жест в отношении того, кто зажат в угол.

— Огонь, — скомандовал он.

Лира надавила на спуск и ощутила, как бластер дергается в руке. В тот же миг сверкнули вспышки, и ей в грудь ударили горячие лучи. Выстрелы штурмовиков она услышала уже после того, как почувствовала боль — притупленную, словно онемевшую кожу пронзили десятки булавок, от которых кругами расходились отголоски страданий. Ее мышцы задрожали, как оборванные струны. Гален выкрикивал ее имя, спеша к ней, чтобы подхватить, но она его не видела. Перед глазами стоял лишь рычащий от боли Кренник, стиснувший пальцами почерневшее плечо, от которого в воздух поднималась струйка дыма.

Если бы Лира могла вскрикнуть, она бы закричала не от боли, а от ярости. Но крик ей не дался, и в глазах потемнело.

Последнее, о чем она подумала: «Как жаль, что Галену пришлось это увидеть».

Последнее, что услышала, — свое имя на устах Галена и разъяренный возглас:

— У них есть ребенок. Разыскать!

Но осознать эти слова она уже не смогла.

Джин нельзя было назвать плохой девочкой. Ей не нравилось хулиганить. Когда родители просили ее что- то сделать, она почти всегда выполняла их просьбы. Возможно, не сразу, но рано или поздно выполняла. Почти всегда. Никакого наказания она не заслуживала.

Девочка знала, что ей не следует оставаться и смотреть, как мама разговаривает с папой и человеком в белом. Но откуда ей было знать, что случится? Откуда ей было знать, что сделают солдаты?..

Уж не о ней ли они говорили? Не она ли виновата в случившемся?

Мама не шевелилась. Папа прижимал ее к себе. Джин не могла остановить слезы, но крик сдержала — потому что должна была быть смелой. Просто обязана.

Она видела, как испугалась мама. Кем бы ни были эти незнакомцы, девочка не сомневалась, ей они тоже причинят боль.

Джин знала, что делать. Вести себя хорошо. Поступать правильно.

На бегу было трудно дышать. Из глаз и носа лилось потоком, горло забилось. Вдалеке она слышала неестественные голоса: то ли дроидные, то ли искаженные электроникой. Солдаты гнались за ней.

Хрип, вырывавшийся при дыхании, мог выдать ее с головой. Лицо пылало заревом, которое острый глаз, казалось, различит за километры. Но куда бежать, она знала. Папа всякий раз притворялся, что это игра, когда просил ее мчаться со всех ног на поиски укрытия, но она- то знала, в чем дело. Однажды Джин спросила у мамы напрямую. Та взяла ее за руку, улыбнулась и проговорила:

— Просто притворись, что продолжаешь играть. Папе будет легче.

Она хотела притвориться и сейчас, но это было непросто.

Девочка нашла место среди нагромождения камней, которое показывал ей папа. Дрожа, она с огромным трудом оттянула крышку люка, сливавшуюся с пологом холма. Внутри лестница вела вниз, в углубление, но Джин осталась у люка, плотно прикрыв его за собой. Пыльный мрак озаряла лишь тоненькая полоска света, пробивавшаяся сквозь крышку.

Девочка прижала колени к груди и стала напевать одну из маминых песен, раскачиваясь из стороны в сторону и стараясь не замечать, что ее руки перепачканы грязью, а лицо мокрое от слез. Все это тоже было частью притворства. В этом месте ей оставалось только ждать. Таков был наказ.

Мама или папа придут за ней.

Едкий дым саднил глаза почище слез. Между скалами маячили силуэты бойцов, но распознать в камнях ее укрытие никто из них так и не смог. Когда дневной свет померк, они ушли, и Джин спустилась по лестнице.

Пещеру внизу загромождали ящики с едой, механизмы и контейнеры. Было тесно и неудобно, но, по крайней мере, она могла сесть. Девочка отыскала фонарь и в его то меркнущем, то снова нарастающем свете стала прислушиваться к грохотанию бури снаружи и стуку дождевых капель по камням. Она попыталась заснуть, но то и дело пробуждалась от дремоты: капли просочились в пещеру и, как она ни ворочалась, то и дело падали ей на лоб и руки.

Даже во сне звучало это беспрерывное «кап-кап»: хаотичные удары-брызги. Иной раз, когда капля попадала на Джин, в детских грезах на землю падала мама.

Наутро она проснулась от металлического скрежета над головой. На мгновение она спутала сон с реальностью и подумала, что мама или папа наконец-то пришли за ней. Уверила себя, что это всего лишь одна из папиных игр, а прошедший день был не более чем ночным кошмаром.

Но только на мгновение.

Девочка подняла глаза. Люк открылся, и в проеме возникла закованная в доспехи фигура с иссеченным шрамами темным лицом. В свете фонаря сверкнули глаза гостя, и он заговорил жестким, поставленным голосом:

— Идем, дитя. Впереди долгий путь.

Наблюдая за Галеном на борту челнока, Орсон Кренник без конца задавался вопросом, когда уже этот человек перестанет торчать у каталки, на которой лежало тело Лиры.

— Мы отвезем ее домой, — произнес имперец. — Обещаю.

Гален ничего не ответил, лишь погладил руку жены.

«А чего я ожидал?» — подумал Кренник.

Лира осталась бы жива, не поведи она себя так глупо. Ради Галена и его семьи Кренник рискнул жизнью, дав женщине возможность одуматься, хотя безопаснее было бы сразу приказать солдатам расстрелять ее. Если бы он дал ситуацию им на откуп, элитные штурмовики смерти разобрались бы со смутьянкой без жалости и сожаления.

Да она же в него стреляла!

Орсон собирался пощадить Лиру ради спокойствия Галена, понимая, что гении работают лучше, если их ничто не отвлекает. И да, еще из уважения к их давним узам товарищества, если не дружбы. Но добровольное отшельничество изменило ученого: он больше не мог хладнокровно и непредвзято интерпретировать факты. Любые слова, любые действия Кренника Эрсо теперь принимал за жестокие уловки рвущегося к власти интригана.

Имперца это злило — а как же иначе?! Столько лет потрачено впустую. Злило, но это можно обратить к своей выгоде. Если Гален не захочет изменить подход — а почему бы и нет, ведь он такой переменчивый, — Кренник продолжит изображать из себя чудовище, чтобы добиться его помощи.

Из-за повязки на плече рукой было невозможно пошевелить. На полное восстановление сил потребуются недели, если не месяцы; и придется провести бесконечное количество часов в медицинских бакта-камерах. Когда действие обезболивающего закончится, придет мучительная боль. Он готов простить Галена за это; но за потерю времени — никогда.

Если он что-то и задолжал ученому, сейчас этот долг выплачен сполна.

— Мы найдем ребенка, — с настойчивостью в голосе проговорил офицер.

Гален по-прежнему не отворачивался от тела; еще один подарок от Кренника — разве кто-то другой на его месте повез бы ее домой, чтобы провести подобающие похороны?

— Если ты не нашел ее до сих пор, — пробормотал ученый, — сомневаюсь, что тебе это удастся.

Кренник ощетинился, но не мог не признать правдивости этих слов. Джин определенно помогли сбежать — именно на это намекал сигнал, заблаговременно посланный из дома семьи Эрсо, — и имперский офицер не был склонен недооценивать профессиональную компетентность спасителя девочки. Он надеялся, что его техники разберут по винтикам пульт связи и выяснят подробности — даже несмотря на то, что хозяин дома серьезно повредил устройство. От результатов расследования будет зависеть, каким образом Кренник обратит ситуацию себе на пользу.

Если Гален не уверен в судьбе дочери — если послал обычный сигнал бедствия или предложил награду за ее спасение контрабандистам и охотникам за головами со всей округи, — в этом случае упорное преследование девочки со стороны Кренника побудит Галена к сотрудничеству. Ученый, разумеется, этого никогда не признает, но его будет согревать уверенность в том, что его дочь в надежных имперских руках.

Если же Гален знал точно, кто должен вызволить ребенка с планеты, возможно, лучше оставить ее в покое и использовать угрозу имперского преследования как рычаг воздействия на ее отца.

«Как бы то ни было, — вздрогнув, осознал Кренник, — все эти заботы можно было отложить до лучших времен». Неудача с женщиной и девочкой так сильно захватила его мысли, что он совсем забыл порадоваться своему триумфу.

После долгих розысков Гален Эрсо снова в его руках. Научные загвоздки и инженерные неурядицы, досаждавшие его сотрудникам, скоро растают как дым. Коллеги вроде Уилхаффа Таркина — бюрократы, не понимающие истинных масштабов достижений Кренника, — скоро перестанут его изводить. Поводов для радости и впрямь было предостаточно.

Имперец улыбнулся Галену и доверительно покачал головой:

— Твою жену проводят со всеми почестями. Поминальная служба пройдет сразу же, как мы окажемся на Корусанте. А пока… не обсудить ли нам кое-какие рабочие моменты?

Ученый наконец повернулся и с ненавистью воззрился на Кренника.

Затем едва заметно кивнул.

ПРИЛОЖЕНИЕ: ИЗ ОТЧЕТА РАЗВЕДСЛУЖБЫ АЛЬЯНСА ПОВСТАНЦЕВ

Нет никаких объективных доказательств существования межпланетного инженерного проекта, потребляющего значительные ресурсы Империи (живые, финансовые и материально-технические). Это было и остается ключевым выводом, к которому приходят наши специалисты с самого начала расследования.

Но, как и прежде, мы считаем это заявление необоснованным, а наше положение — критическим.

Империя продолжает дислоцировать войска на не имеющих стратегического значения Джеде, Патрииме, Иду, Хорузе и двенадцати других известных планетах. Из-за частых нарушений связи анализ этих передвижений крайне затруднителен, и мы предполагаем, что наш список неполон и неточен. Тем не менее нам известно, что на большинстве указанных планет находятся предприятия по добыче ресурсов, производственные мощности и научно-исследовательские лаборатории. Недавно к нам поступили сведения, что на отдельных планетах из перечисленных выше введены дополнительные меры безопасности, чрезмерные даже по имперским стандартам.

С этих планет были перехвачены многочисленные доклады на имя Орсона Кренника, директора по разработке перспективного имперского вооружения. На данный момент они не расшифрованы.

С этих же планет перехвачены многочисленные сообщения на имя некоего Галена Эрсо. К настоящему времени они также не расшифрованы, и пока мы не можем подтвердить, что Гален Эрсо и бывший руководитель ряда проектов по высокоэнергетическим исследованиям (включая проект «Небесная мощь» — см. примечания), которые в прошлом проводились на Корусанте, — одно и то же лицо.

Кроме того, мы перехватили многочисленные передачи с упоминанием предстоящих оружейных испытаний неопределенного масштаба.

Наши попытки проследить за активностью Империи привели к гибели нескольких агентов. Просим доукомп- лектации штата новыми сотрудниками. Попытки кооперации с Со Геррерой на Джеде были приостановлены по рекомендации генерала Джена Додонны.

Мы принимаем во внимание, что часть членов совета Альянса считает нашу обеспокоенность излишней. Мы не оспариваем тот факт, что до тех пор, пока есть хотя бы минимальная надежда на мирное политическое урегулирование, все основные ресурсы Разведуправления должны быть сосредоточены на Сенате. Отдельные аналитики Разведуправления отказались подписать этот документ из опасения придать ему «чрезмерную легитимность».

Уверяем, что речь не идет о теории заговора, и сознательное неведение не защитит нас от того, что сейчас конструирует Галактическая Империя.

Полный отчет прилагается.

 

ГЛАВА 1

«Кольцо Кафрены», внушительных размеров конструкция из дюрастали и пластоида, лепилось к двум бесформенным планетоидам в одноименном астероидном поясе. Вельможи Старой Республики основали здесь горнодобывающую колонию, чтобы до последней капли выжать из каждого камешка в пределах десяти миллионов километров любые ресурсы, имеющие спрос в Галактике. Когда основателям стало ясно, что ценных минералов здесь, мягко говоря, не густо, их разочарованию не было предела. Это место даже обзавелось неофициальным девизом, который был сейчас выведен огненной, фосфоресцирующей краской на задней стене ангара: «МЕЧТЫ НЕ СБЫВАЮТСЯ».

Теперь «Кольцо Кафрены» превратилось в обычную торговую станцию, где часто делали привал самые отчаянные путешественники по Галактике. Кассиан Андор мнил себя одним из них.

Он уже выбился из графика и сознавал, что привлекает ненужное внимание — если не привлек его еще во время высадки. Торопливо пробираясь по запруженной улице, он расталкивал плечами мужчин, женщин и неопознанного пола инородцев, которые с тяжелой осанкой обреченных прозябать в дыре наподобие Кафрены двигались ему навстречу. Между дорогой и отдаленными утесами ютились тысячи металлических бараков и дешевых времянок, перекочевавших сюда из других мест. За пределами главных уличных артерий план застройки отсутствовал как класс; расположение проходов менялось чуть ли не ежедневно, и даже рабочие, спешащие домой в искусственных сумерках, старались не отклоняться от центральных магистралей. Кассиан старался умерить шаг, влиться в поток и двигаться вместе с толпой, но не преуспел. В голове зазвучал разочарованный голос наставника: «Не такому тебя обучали в Альянсе».

Но он слишком долго пробыл в дороге, следуя от Корусанта к Корулагу и далее за путеводной нитью, конец которой терялся во мраке. Он дорого заплатил деньгами, временем и кровью за драгоценные обрывки информации, которые по сути своей — лишь повторение пройденного. Столько усилий, и Кассиан рисковал вернуться на «Базу-1» с пустыми руками. Сказать, что он был разочарован, значит не сказать ничего.

Оперативник пересек улицу и ощутил острый запах аммиака, исходящий из вентиляционной шахты одного из бараков. Подавив кашель, он шагнул в проем между двумя времянками и принялся петлять в лабиринте переходов, пока не достиг глухого проулка шириной не больше размаха его рук.

— Я уже чуть было не ушел, — донесся нервный голос. Говоривший показался из тени: человек с невыразительными чертами лица и тяжелым взглядом, в выцветшей перепачканной одежде и с рукой на перевязи. Не сводя с него глаз, Кассиан неустанно прислушивался к далеким звукам улицы: голосам, бряцанью безделушек, шипению, крикам, но никакой суматохи, никаких электронных воплей из комлинков.

Тем лучше. Если на него охотятся штурмовики, они еще не готовы стрелять.

— Бежал как мог, — ответил Кассиан. Чувство паранойи он постарался загнать в глубины сознания — чтобы не мешало, но всегда было под рукой, если понадобится.

Тивик двинулся ему навстречу, потирая рукой бедро:

— Мне нужно вернуться на борт. Пошли со мной.

— Куда летит твой корабль? — спросил повстанец. — Обратно на Джеду?

Тивик, не желая останавливаться, попытался протиснуться мимо Андора к выходу из проулка.

— Ждать меня не станут, — сказал он. — Мы здесь тырим боеприпасы…

Повстанец загородил мужчине путь: он не был особенно широк в плечах, но при желании мог выглядеть внушительно. Вздрогнув, Тивик попятился.

Из всех информаторов, с кем довелось работать Кассиану, Тивик выбешивал больше всего. Вопреки всем своим недостаткам, он был искренним приверженцем дела, но при этом еще и презренным трусом, который стремился уйти от любой моральной ответственности. Если на него надавить — он поддавался. А после того, что случилось за последние несколько дней — после того как пришлось в спешке срываться с Корулага по весьма расплывчатой наводке этого Тивика, — Кассиан был в настроении немного надавить.

— Есть новости с Джеды? — прорычал он. — Кончай придуриваться! Не для этого я пересек пол-Галактики.

Их взгляды задержались друг на друге — и информатор сдался первым:

— Имперский пилот — один из тех, что возят грузы с Джеды… Вчера он дезертировал.

— И что?

Мелкие дезертиры не были для Империи чем-то из ряда вон. Если так посмотреть, да из них состояла едва ли не половина повстанческой пехоты, и Тивику это было известно не хуже, чем Кассиану.

— Что? Пилот-то? Говорит, дескать, знает, зачем Империя копается на Джеде. Талдычит всем, что они строят какое-то оружие. — Последние слова информатор выплюнул, как горькую шелуху. — Кайбер-кристаллы — вот что им нужно. Он привез послание. Все твердит, что у него есть доказательства…

Кассиан попытался осмыслить весь этот поток сознания и сопоставить с той информацией, которую уже знал. Да, он приехал сюда за этим, но ожидал несколько иного. Ниточки, ведущие к «оружию», попадались ему и раньше, и все до единой — что на Адалоге, что в Логове Земии — тянулись в никуда.

Сердце учащенно забилось. Возможно, он все-таки вернется в штаб не с пустыми руками.

— Что за оружие? — спросил он.

С улицы донеслись голоса, искажаемые гулявшим в проулках эхом. Тивик весь сжался; маленький человечек теперь казался еще меньше.

— Послушай, мне надо идти.

— Ты сам меня вызвал. Ты знал, что дело важное…

— Нечего было опаздывать! — огрызнулся информатор. Его глаза остекленели.

Кассиан подхватил Тивика под руки и запустил пальцы под перевязь и грубую ткань одежды. Дыхание мужчины отдавало корицей.

— Что за оружие? — повторил разведчик громче, чем намеревался.

— Разрушитель планет, — прошептал Тивик. — Так он его назвал.

По спине Андора пробежал холодок.

Он попытался вспомнить старые доклады, предположения разведчиков, технические выкладки — что угодно, что опровергнет слова Тивика. Разрушитель планет — это же миф, фантазия, страшилка, выдуманная религиозными фанатиками, для которых Император — гневное божество, а не порочный диктатор.

Вместе с холодом пришло постыдное смешанное чувство воодушевления и отвращения. Возможно, за такие сведения любая цена покажется оправданной.

Как можно осторожнее он опустил Тивика на землю.

— Разрушитель планет?

— Этого парня, пилота, прислал кто-то по имени Эрсо. Какой-то старый друг Со.

Вот и еще один кусочек мозаики.

— Гален Эрсо? — переспросил Кассиан, изо всех сил стараясь умерить собственный пыл. — О нем речь?

— Да не знаю я! Я и так уже сболтнул лишнего, — покачал головой Тивик. — Те парни, что нашли пилота, — когда мы ушли, они разыскивали Со.

Со Геррера. Пилот-перебежчик. Джеда. Кайбер-кристаллы. Оружие. Разрушитель планет. Гален Эрсо. Чем дольше Кассиан раскладывал по полочкам эти сведения, тем более отчетливо понимал, что взял на себя слишком много; что откровенно перебрал на руку карт. Тивик был уже на взводе и вот-вот готов взорваться, а у повстанца не было времени сообразить, какие еще вопросы необходимо задать.

— Кто еще об этом знает? — наконец спросил разведчик.

— Понятия не имею! — Информатор подался вперед. Воздух, наполненный корицей, стал вырываться у него изо рта частыми потоками. — Все катится ранкору под хвост. Со прав — вы, парни, только болтать горазды да увиливать, а мы тут уже на последнем издыхании. Повсюду шпионы, и…

Тивик не договорил и уставился за спину Андору. Тот услышал какой-то шум и повернулся лицом к выходу из проулка. Точно так же, как он сам перекрыл движение Тивику, сейчас выход загораживали две фигуры в белой броне и шлемах, похожих на стилизованные черепа, — имперские штурмовики. Их бластерные винтовки как бы ненароком оказались направлены в сторону Кассиана.

Повстанец ругнулся под нос и выдавил улыбку.

— Что здесь происходит? — прожужжал голос солдата, искаженный вокодером. Говорил он отрывисто, властно; ни нотки испуга. Этим можно воспользоваться.

— Привет, — поздоровался Кассиан и преувеличенно пожал плечами. — Здесь только мы с другом. Если мы кому-то мешаем, то уберемся сию же се…

— Стоять, — нетерпеливо вмешался второй штурмовик. — Предъявите документы.

Андор не сводил глаз с Тивика. Но того едва ли можно было убедить подыграть и не делать резких движений. Тогда оперативник адресовал штурмовикам самую обезоруживающую из своих улыбок — вопреки закипающей в глубине души ярости. «Они строят оружие. Разрушитель планет!»

— Само собой, — сказал он. — У меня в перчатках.

Он кивком указал на скрытый кармашек. Такой поворот событий не стал для штурмовиков чем-то из ряда вон. Они видали и более странные потайные места. Воры — обычное дело на Кафрене.

Рука Кассиана коснулась холодного металла бластерной рукояти быстрее, чем кто-то из солдат успел отреагировать. Он вывернул запястье и дважды нажал на спуск, едва успев отвести взгляд, чтобы яркая вспышка энергетического разряда не ударила в глаза. Незаконно установленное заглушающее устройство — почти эффективное, но только почти — пригасило грохот выстрелов до низкого гула.

Миг спустя оба штурмовика лежали вповалку на земле. «Настоящее чудо, — подумал Кассиан, — что приглушенные бластерные лучи пробили их броню». Будь мир, в котором они жили, справедливей, это он сейчас валялся бы в грязи с дымящейся дырой на месте сердца.

— Нет… — затряс головой Тивик. — Что ты наделал?

Краем глаза Кассиан уловил новый отблеск белого и услышал чей-то искаженный голос у входа в проулок. Скоро сюда явятся еще солдаты, и уж эти будут стрелять, не раздумывая. Подхватив информатора под локоть, он поспешил вглубь тупичка и торопливо осмотрел стены. Ни других выходов, ни воздушных шахт или задних дверей, но до крыш не больше метра-двух. Кассиан был не мастак лазать по стенам, но эта задача ему вполне по плечу. Секунда-другая, и он исчезнет в лабиринте улиц.

Тивик быстро смекнул, что затевает его спутник:

— Ты свихнулся? Мне туда ни в жизнь не забраться. — Он вырвался из хватки оперативника, который не стал слишком упорствовать, и поправил перевязь. — Моя рука… — И он неуклюже повернулся ко входу в проулок.

Кассиан услышал шаги и далекий, искаженный окрик. Оглядев спутника сверху донизу, он пришел к выводу, что тот прав: без посторонней помощи информатору по стене не взобраться, да и о быстроте говорить не приходилось. Даже в самом лучшем случае штурмовики успеют их заметить и перекроют все пути к отступлению.

— Эй! — От былого напора в голосе Кассиана не осталось и следа. Он коснулся плеча Тивика — на этот раз гораздо мягче. — Успокойся. Ты хорошо потрудился. То, что ты мне сказал, — это правда?

— Сущая правда. — Тивик отвечал, как сконфуженный ребенок.

«Очередная плата».

— С нами все будет хорошо, — пообещал Кассиан. И в третий раз за день надавил на спусковой крючок бластера. Раздался слабый электронный визг, и до ноздрей донесся запах паленой плоти. Информатор осел на землю и, в последний раз застонав, словно ему привиделся дурной сон, затих.

«Тебя схватили бы, Тивик. И сломали. Ты бы все равно погиб. И никто из нас не доставил бы твое послание». Дрожащими руками Кассиан подтянулся и стал карабкаться по стене, цепляясь за трубы и перепачканные сажей балки. Услышав внизу голоса считающих трупы штурмовиков, он поспешил забраться на крышу и распластаться на ней всем телом. Не прошло и часа, как он уже сидел в челноке, уносящемся с «Кольца Кафрены». Лицо и борода до сих пор были влажными после того, как он прошелся по ним холодной губкой на пункте санитарного контроля — не только для того, чтобы смыть следы пота, но и чтобы взбодриться, привести мысли в порядок. Ему предстоит очень многое обмозговать, прежде чем он представит полученные известия на суд генерала Дрейвена и Разведслужбы Альянса. Он закрыл глаза и принялся мысленно сортировать имеющуюся информацию. Джеда. Луна паломников. Засушливый мир, тесно связанный с масштабным строительным проектом Империи. Но распознать эту связь можно только по отголоскам отдельных событий. Кайбер-кристаллы. Единственный относительно ценный природный ресурс, который добывают на Джеде. Империя вывозит их с планеты в неизвестном направлении. Пилот-дезертир с посланием для Со Герреры. Возможно, заслуживающий доверия. Но далеко не факт. Со Геррера. Формально — участник Восстания. Фактически же — не все так просто. Гален Эрсо. Знаменитый ученый, связанный опять же с грандиозным имперским проектом, о существовании которого в Альянсе пока не готовы говорить во всеуслышание. Человек, чье послание предположительно должен доставить пилот.

И оружие. Разрушитель планет. Ночной кошмар Галактики, разработанный, построенный и отполированный до блеска Галеном Эрсо и его дружками.

Кассиан даже представить не мог, что привезет с этого задания целую сокровищницу фактов, домыслов и связующих звеньев. Хватит, чтобы занять лучшие аналитические умы на недели — а то и на месяцы или даже годы.

И если повезет, этого хватит, чтобы не дать и самому себе снова и снова прокручивать в голове предсмертный стон человека, которого пришлось хладнокровно убить.

Бодхи Рук, сколько себя помнил, всегда испытывал неуверенность, и сегодняшний день не стал исключением.

Ему не причиняли вреда. Угрожали — да, отказывали в пище, воде и лекарстве от головной боли, из-за которой казалось, что тесная черепная коробка вот-вот сплющит его мозги, — верно, но обращались с ним скорее как с вещью, чем как с человеком. С ним почти не заговаривали, пока тащили через стылую пустыню Джеды, подхватив под обе руки и шагая столь торопливо, что с надетым тяжелым летным комбинезоном Империи поверх свободной форменки он едва мог за ними угнаться. Его подошвы касались песка лишь дважды за каждые три шага, что успевали сделать его конвоиры, так что раз в три шага он повисал у них на руках, и хватка этих рук становилась все больнее.

Но он переживет это, твердил себе пилот. Он сделал правильный выбор, нашел тех, кого нужно. И когда предъявит послание, все встанет на свои места. Его примут в свои ряды как хорошего, храброго человека.

Пленник мог лишь надеяться, что все будет именно так.

— Далеко еще? — спросил он.

Его обступили со всех сторон так плотно, что совершенно заслонили от окружающих пустошей. Пилот видел перед собой только бледное солнце, низкие горы, окаймлявшие долину, да осыпающийся монолит одной из великих статуй Джеды — угрюмое гуманоидное лицо, чьи губы за тысячелетия стесались до гладкого камня, или пару развалившихся ног, утопающих в пыльной, потрескавшейся низине. Когда налетал ветерок, глаза пленного застилали длинные темные пряди собственных волос.

— Знаю, вы осторожничаете, — заговорил он, стараясь воззвать к благоразумию похитителей. — Вполне разумно подозревать, что я могу оказаться шпионом. Парням вроде вас стоит их опасаться.

«Не наводи их на мысль о шпионах! — одернул он себя, но внутренний голос уверял: — Говори без утайки. Тебя спасет только честность».

Бодхи силился направить ход мыслей в нужное русло.

— Но… Но! — сорвалось с пересохших губ пилота. — Вы должны дать мне шанс. Не ради меня, но ради вас. Я хочу вам помочь…

Его конвоиры — пятеро борцов за свободу в поношенных одеждах местного покроя и с бластерными винтовками, запрещенными имперским законом, — грубо встряхнули его, отчего пилот пропахал ногами пыль. Никто не хотел встречаться с пленником взглядом. Вместо этого грязные, иссеченные шрамами лица рассматривали связанные руки Бодхи либо бескрайнюю пустыню вокруг.

Спустя какое-то время он снова подал голос.

— У вас есть семья? — обратился он к дородному верзиле, прятавшему нож в голенище сапога.

Наконец его удостоили мимолетного взгляда, хотя вряд ли пилоту от этого стало легче.

— А у меня есть семья, — продолжил Бодхи. Это было правдой лишь отчасти.

Революционеры безмолвно расступились, и пленный оказался в центре широкого полукруга. Угол обзора стал шире, и перебежчик разглядел впереди вторую группу похитителей: крошечные темные фигуры на фоне яркого горизонта.

— Он там? — спросил Бодхи, но не получил ответа.

Таким полукругом они и двинулись навстречу второму отряду. Те отличались от первых немногим, разве что оружие несли на виду: белошкурый гигоранец тащил многоствольную пушку, а его спутники-люди щеголяли патронташами и поясами со взрывчаткой. Возглавлял новоприбывших долговязый тогнат, затянутый в черную кожу и прятавший бледное, похожее на череп лицо под механическим респиратором. Повернув глазницы навстречу Бодхи, он произнес на своем необычном наречии:

— Тот самый пилот. Вроде живой!

Тогнат махнул рукой, и два отряда едва ли не с армейской четкостью сомкнули ряды. Бодхи вздрогнул под испытующим взглядом гигоранца и ощутил прилив стыда: до того, как он поступил на имперскую службу, пилот не мог припомнить, чтобы его настолько нервировали инородцы.

Он попытался взять себя в руки.

— Ладно, значит, вы… вы и есть Со Геррера? — Он скорее надеялся на это, чем по-настоящему верил.

Кто-то хохотнул. Тогнат посмотрел на Бодхи с выражением, которое вполне могло сойти за презрение.

— Нет? — покачал головой пилот. — Ладно, мы просто теряем время, которого у нас нет. Мне нужно поговорить с Со Геррерой! Я все твердил им… — плечом он указал на одного из первоначальных конвоиров, — что это срочно. Потом будет поздно!

Ему показалось, что он снова слышит хихиканье, — или это ветер зашелестел по песку. Так или иначе, в его Душе закипал гнев.

«Ты им нужен. Достучись до них».

— Нам нужно в столицу. Вы завели меня в какую-то глухомань… — Голос сорвался на крик, полный разочарования. — Что непонятного может быть в словах «срочное послание»?

Над пилотом нависла тень. Какая-то ткань, неприятная на ощупь, скользнула по волосам и, чуть зацепившись за сдвинутые на лоб очки, плотно обтянула нос, усы и бороду. Сквозь тонкие прорехи в мешке, наброшенном ему на голову, просвечивало солнце.

— Эй! — закричал Бодхи, едва не прикусывая грубую ткань. — Мы же на одной стороне! Да забудьте вы хоть на минуту о моей униформе…

«Ты много мелешь языком, — как-то попрекнула его мать, — вот только попусту! Научись слушать, Бодхи Рук».

Но что еще ему сейчас оставалось?

— Я должен поговорить с Со Геррерой, — взмолился он. Его внезапно отпустили, но секунду спустя пилот угодил в еще более крепкие руки гигоранца. — Знаете что? Передайте ему… передайте ему мои слова, и он сам захочет со мной говорить.

«Я бросил все, чтобы попасть сюда. Я же помочь хочу!»

Кто-то покрепче затянул мешок вокруг его шеи. При дыхании ткань неприятно царапала горло.

Бодхи Рук задумался о том, зачем он все-таки отправился на Джеду, и вдруг понял, что люто ненавидит Галена Эрсо.

Джин попалась в лапы Империи далеко не впервые. Порой случалось так, что ее злоключения были вполне заслуженны: нельзя же винить всякого мелкого царька за то, что он приказал солдатам выволочь ее с улицы и бросить в темницу, если она и взаправду намеревалась взорвать его звездолет и похитить оружие. В нее не раз целили из винтовок, а то и всаживали меж ребер оглушающий заряд, который отдавался волной боли в каждом нервном окончании. Девушке довелось испытать на своей шкуре все, на что были уполномочены имперские штурмовики.

Но сейчас все было чуть иначе: впервые за долгое время у Джин не оказалось пути к отступлению. Подельники не ждали ее за стенами тюрьмы, готовые с минуты на минуту ворваться внутрь; жадные тюремщики не спешили соблазняться ее посулами — лживыми или не очень; не было даже ножа, который она могла бы упрятать в недоступном для охраны месте.

У нее закончились друзья. В трудовой лагерь на Вобани она угодила в одиночку. Здесь она и умрет — по всей видимости, очень скоро.

Девушка распахнула глаза и погнала прочь недобрые мысли. На лоб шлепнулась капля грязной воды и по извилистому маршруту покатилась к переносице. Смахнув ее тыльной стороной ладони, узница обвела взглядом камеру, как будто после отключения света что-то могло кардинально поменяться. Но нет, в стене не возникло никаких отверстий, а к ее койке никто услужливо не подложил бластер. Под одеялом с хрипом застонала грузная сокамерница — шум непременно разбудил бы Джин, если бы у нее полупилось заснуть.

Дождавшись, когда дежурный штурмовик пройдет мимо, девушка досчитала до пяти, поднялась на нога и скользнула к прутьям. Снаружи бесконечной вереницей тянулись решетки камер: одни узники спали, другие, пожираемые собственными мрачными мыслями, что-то скребли или рисовали на полу невидимые чужому глазу узоры. На Вобани твое оздоровление и перевоспитание никого не заботило, как не заботило и наказание. Порядок и покорность — вот что главное, а все остальное пусть горит огнем.

— Дурные сны?

Хриплые стоны прекратились. Голос прозвучал скрипуче, как будто когтями провели по грифельной доске.

— Вовсе нет, — ответила Джин.

— Тогда чего с койки вылезла? — пропыхтела сокамерница. Щупальца на ее сплющенном червеподобном лице недовольно задергались.

Женщина звала себя Гвоздилой. Другие узники на Вобани величали ее Гнездовиной из-за рассадника паразитов под грязной курткой, наполовину прикрывавшей ее кожистую грудь. Только тюремщики звали ее по имени, которое Джин — наряду с названием ее биологического вида и даже подлинной половой принадлежностью — так и не потрудилась запомнить.

Они обе притихли, когда дежурный пошел на второй круг. Затем Джин вернулась на металлическую плиту, которая служила ей койкой. Пришла мысль выбраться с нее еще раз — исключительно чтобы позлить Гнездовину, но девушка быстро передумала. Если предстоит хорошенько подраться, уж лучше быть достаточно бодрой, чтобы насладиться дракой сполна.

— Хочешь, дам предупреждение? — спросила Гнездовина. — Прежде, чем начнется.

— Вовсе нет, — повторила Джин.

Хрюкнув, сокамерница перевернулась с одного бока на другой.

— А я все равно дам. Будет новая смена, будем вместе, я тебя порешу.

Джин от души рассмеялась без всякого намека на юмор.

— И кто тебе вечера тогда скрасит?

— Люблю, когда в камере тихо, — заявила Гнездовина.

— А если я порешу тебя первой? — поинтересовалась девушка.

Тогда тишину придется полюбить тебе, Леана Халлик.

«Леана Халлик». Не самое любимое из имен Джин, но, вероятно, последнее. Она изогнула губы в усмешке, невидимой для сокамерницы.

— Ты всегда была такой? — поинтересовалась она, когда охранник снова прошел мимо. — До Вобани? До того, как перестала быть ребенком?

— Да, — коротко ответила Гнездовина.

— Я тоже, — кивнула Джин.

На этом беседа и закончилась. Не в силах заснуть, Джин лежала на койке и теребила кулон под рубашкой — кристалл, который она тайком пронесла в тюремную камеру, хотя лучше бы позаботилась об оружии или ком- линке. О перспективе смерти от рук сокамерницы она старалась не думать. Все равно ей крышка — не Гнездовина прикончит, так что-нибудь еще.

Долго на Вобани не живут. Джин приговорили к двадцати годам, а в этих местах все, что дольше пяти лет, сродни смертному приговору. Ей оставалось только сообразить себе кончину поувлекательнее.

На следующее утро штурмовики стали составлять из заключенных бригады — якобы случайным образом, хотя все знали, что у охраны есть любимчики, — чтобы отправить на сельскохозяйственные работы. Трудиться Джин нравилось больше, чем сидеть взаперти, — уж лучше ноющие мышцы, чем беспросветная скука. Она уже потеряла всякую надежду, как вдруг один из караульных махнул винтовкой в сторону ее камеры. Пару минут спустя ее и Гнездовину приковали руками к задней скамейке внутри ржавого турботанка. Так и тряслись они на кочках вместе с тремя другими каторжниками, в то время как троица штурмовиков заняла места в передней части отсека.

Друг на друга узники не глядели. Джин сочла это добрым знаком: если Гнездовина намерена ее прикончить, по крайней мере, она не в сговоре с остальными.

Транспорт затормозил так резко, что девушку швырнуло вперед и металлические браслеты больно впились в запястья. Снаружи донеслись крики. В голову Джин закралось любопытство: уж больно короток был переезд, чтобы успеть добраться до пашен. Остальные каторжники беспокойно ерзали на скамейках, поглядывая то на штурмовиков, то на переднюю дверь.

— Никому не двигаться! — проорал охранник. Два его компаньона вскинули оружие, и все трое повернулись к двери.

До Джин донесся звук глухого металлического удара, а вслед за ним — пронзительный вой. Один из заключенных поднял голову, как будто обо всем догадался, и теперь самодовольно скалился.

В следующее мгновение передняя часть транспортника взорвалась.

От рева разорвавшейся гранаты — а Джин слишком хорошо знала этот звук, чтобы спутать его с чем-то другим, — у девушки заложило уши, и все последующие звуки — вопли, выкрики, бластерная пальба — слились для нее в единый неразборчивый гул. В ноздри и глаза полез дым, просочившийся в отсек вместе с запахом гари и оплавленной проводки. Узница старалась не упускать из виду происходящее и следить за передвижениями штурмовиков, но смотреть было больно, и приходилось смаргивать вездесущий песок. Она вперилась в пол и теперь лишь краем глаза видела, как штурмовики гибнут один за другим под шквалом бластерных разрядов, прожигавших дыры в доспехах и искривших по внутренним переборкам турботанка.

— Халлик! — донесся приглушенный голос, еле слышный сквозь беспрестанный звон в ушах.

Джин рывком задрала подбородок и повернула голову вперед по ходу движения. Среди мертвых тел прокладывали путь три вооруженные фигуры в видавшей виды одежде. Никаких знаков отличия, но по движениям, по согласованности действий, по хмурым взглядам, наконец, она мигом опознала в них профессиональных солдат.

И если они не за Империю, значит это повстанцы.

Они все-таки нашли ее.

От этой мысли было никак не отвертеться. Она непрошеным гостем забралась в голову, заставляла сражаться, требовала бежать. Но в ней не было ни капли разумного. Зачем им вообще ее искать? Может, это просто совпадение, может, они пришли за другим каторжником, а она ослышалась…

— Леана Халлик! — снова окликнул командир отряда, человек, закутанный в ткань и кожу и настолько плотно увешанный инструментами и боеприпасами, что его открытое лицо на этом фоне казалось неуместным.

Джин медленно опустила взгляд на цепи вокруг запястий. Ее руки тряслись. Девушка покрепче вцепилась в скамейку, чтобы унять дрожь.

— Это она, — бросил другой повстанец, указывая в направлении Джин.

Ее слух медленно возвращался в норму. Девушка морально приготовилась к выстрелу в голову, даже успев мысленно полюбопытствовать, каково это — получить такой выстрел. Подобных смертей она видела с избытком, и каждая наступала быстро. Вряд ли будет слишком больно.

— Хочешь отсюда убраться? — спросил командир мятежников. Говорил он настороженно, как будто опасался ее не меньше, чем она его.

Джин прикинула в уме, какой повстанцам от нее прок. Неужели Со решил, что ей пора обратно под его крыло? Или одному из его подручных взбрело в голову, что девчонка слишком много знает?

За неимением выбора она просто кивнула.

Один из повстанческих верзил поковырялся в ее кандалах и в конце концов открыл замок ключом, снятым с трупа охранника. Джин подскочила на ноги, все еще испытывая головокружение из-за дыма и прилившей в голову крови, но полная решимости этого не показывать. Ее спаситель открыл было рот, чтобы что-то прибавить к сказанному, когда из дальнего конца транспортника донесся голос другого узника:

— Эй! А как же я?

Склонившийся над ней повстанец повернулся на звук. Джин не могла упустить такой шанс.

Всего секунда ушла на то, чтобы преодолеть половину отсека транспорта; не ожидавший такой прыти командир повстанцев схлопотал ногой под дых и отлетел к дальней переборке. Инерция помогла Джин удержаться на ногах и во всеоружии встретить второго противника: впечатав кулак в его щеку, она ощутила костяшками пальцев твердость его зубов. Спотыкаясь, девушка двинулась вперед, все еще ощущая дурноту, и сорвала с креплений на стене первый попавшийся сельскохозяйственный инструмент: крепкую штыковую лопату, достаточно длинную, чтобы держать противников на расстоянии. Ей уже доводилось видеть, какой ущерб может причинить каторжник с лопатой в руках.

Размашисто поведя новообретенным оружием, она отвесила болезненный шлепок командиру повстанцев, успевшему к тому моменту вскочить на ноги. Новый замах — на этот раз не повезло солдату, который отпирал ее кандалы, а сейчас пытался подкрасться сзади. Джин обнаружила, что путь к покореженным дверям транспортника свободен, и ринулась к выходу.

Мир вокруг расплылся, как в тумане. Ноги сами вынесли ее наружу, на покрытую мелким гравием грунтовую дорогу.

Она найдет, как выбраться с Вобани. Разживется новыми документами. Забудет о «Леане Халлик» и начнет жизнь с чистого листа, взяв новое имя, какое захочет. Империи не будет до нее дела, а Альянс повстанцев ни за что ее не отыщет.

— Тебя только что спасли, — раздался искаженный электронный голос, слишком высокий, чтобы принадлежать штурмовику. Подхваченная за воротник холодной металлической рукой, бывшая узница, болтая ногами, повисла в полуметре над землей. Перед ее взором возник рослый охранный дроид, черный как смоль, если не считать имперской эмблемы на плече и матово-белых глазниц. — Мои поздравления.

Небрежным взмахом руки дроид швырнул ее на землю. Позвоночник прошила боль, быстро перетекшая в основание черепа. Запрокинув голову, девушка обнаружила перед собой озлобленного повстанца с окровавленным ртом, целившегося в нее из винтовки.

«Будь проклят Со Геррера! И весь Альянс повстанцев в придачу».

 

ГЛАВА 2

Где-то в глубине сознания Джин находилась пещера, вход в которую плотно закрывал тяжелый металлический люк. Пещера служила не для ее защиты. Здесь она прятала под замок все, что давно поросло для нее быльем, но что было не так-то просто забыть. Восстание. Со Герреру. Имена знакомых и названия мест, погребенные во тьме на столь долгий срок, что в мозгу от них остались лишь мучительные импульсы.

Девушка питала отвращение к пещере и всему, что в ней скрывалось. Ко всем, кто о ней знал. Ясное дело, она не была настоящей, хотя однажды Джин в красках описала ее тому, кому доверяла, и призналась, какое значение для нее имеет этот образ. Она немедленно пожалела о содеянном и поклялась больше никому не раскрывать свой секрет. А сейчас граната, разворотившая вход в тюремный транспорт, заодно взрыла и землю вокруг люка, открыв его на обозрение Джин и всему миру.

Во время долгого, тягостного перелета с Вобани навигационный компьютер транспортника повстанцев засбоил, так что спасители вынужденно вызвали из штаба подмогу. И хотя Х-истребители были призваны защищать их, Джин ощущала себя зажатой в тиски между окружившими ее вооруженными повстанцами и металлическим люком в своем сознании.

Ей снова было некуда бежать.

Когда Джин выбралась из транспорта на луне красного газового гиганта, ее лицо и одежду покрывала тонкая пленка влаги. Теплый ветерок приносил из лесного полога джунглей зловоние гниющей растительности, маскируя куда более тонкий аромат плесени. Тень от величественной каменной пирамиды и ее внутренние залы давали лишь подобие облегчения — как раз в достаточной мере, чтобы нашедшие здесь приют никогда не забывали, насколько всепроникающи местные запахи, жара и сырость.

Девушке доводилось бывать и на менее приятных для жизни повстанческих аванпостах. Но этот — первый из них, куда ее привели под вооруженным конвоем, даже не сообщив, где именно она оказалась. Быть может, у этой звездной системы даже не было имени.

— Шагай.

Мужчина, возглавлявший рейд на Вобани, проводил Джин через взлетную полосу под крышу ступенчатой пирамиды, где был обустроен временный ангар с гладким каменным полом. Повстанца звали Рюскотт Мелыпи. Он не соизволил представиться, но девушка узнала имя, подслушав его разговор с пилотом.

— Все еще злишься, да? — спросила она.

— Из-за чего это?

— Из-за того, что я тебя лопатой огрела.

Мелыпи что-то пробурчал под нос.

— Они ждут, — указал он. Девушка не стала уточнять кто, потому что именно этого вопроса он ожидал.

Если ее поджидает Со, она знает, как с ним обойтись.

Пара миновала пилотов в летных комбинезонах, болтавших с механиками; прошла мимо ровных рядов истребителей, грузовозов и транспортников. Аванпост, на который привезли Джин, был далеко не так прост. Он был важен. Ей было невдомек, в какой звездной системе они оказались, но и без того она уже видела так много, что свобода в ближайшее время ей точно не светит.

Она вообразила, как ставит Мелыпи подсечку, с размаху бьет его лицом о камень, вырывает оружие из рук и тащит повстанца за собой ко входу в ангар, прикрываясь им, как щитом. Мятежники не дадут ей убраться с луны, но она может сбежать в джунгли, где… где что?

Отравится местной флорой, пытаясь продержаться на подножном корму?

Она позволила Мелыпи отвести ее вглубь пирамиды.

Но Джин смущал один момент: Со ни за что не позволил бы узнику увидеть все это.

Пирамиду воздвигли не повстанцы — это было ясно как день. Они здесь обжились, протянули провода по древним гравировкам и расставили мерцающие компьютерные панели, как подношения богам на плитах алтарей. Мелыпи, казалось, был ко всему этому равнодушен, а Джин припомнила, как обожала древнюю историю ее мама, и с почти осязаемой болью в сердце загнала это воспоминание подальше. Когда они очутились у дверей зала глубоко под поверхностью — вероятно, укрепленного бункера, способного выдержать обрушение всего строения, — Мелыпи жестом велел ей проследовать внутрь.

— Попробуй выкинуть тот же трюк, что на Вобани… — начал он.

— …и уж постарайся на этот раз не оплошать, — закончила за него девушка.

Первое, что бросилось в глаза в тускло освещенном бункере, — огромный стол для совещаний. Усевшись на стул, девушка принялась изучать собравшихся. Двое носили знаки отличия повстанческих генералов: один постарше, бледный и с проницательным взглядом; второй лет на десять моложе первого, неизменно угрюмый, с рыжеватыми волосами. Третий — с усиками и бородой, темноволосый, примерно одного возраста с Джин — стоял в стороне, будто его вовсе не заботила роль, которую ему определили в этом повстанческом спектакле. Он разглядывал Джин со сдержанным любопытством.

Со Герреры нигде не было видно.

— Сейчас ты зовешься… — шагнув вперед, генерал с выцветшими волосами задумчиво переводил взгляд между Джин и зажатым в руке инфопланшетом, — Леана Халлик. Это верно?

Он навис над ней, как будто хотел застращать.

Джин ждала. «Ну, пусть попробует».

— Незаконное хранение оружия, подделка имперских документов, насилие при отягчающих обстоятельствах, побег из-под стражи, сопротивление аресту… — Он опустил планшет и самодовольно склонил голову. — Представь, что Империя узнает, кто ты на самом деле. Ведь при рождении тебя назвали Джин Эрсо, не так ли?

Девушка вздрогнула.

Генерал не просто лучился — его улыбка от этой мелочной победы была едва ли не осязаема. Сказанное едва ли ее удивило — повстанцы не стали бы похищать какую-то Леану. Но впервые за долгие годы слышать произнесенное вслух имя «Джин Эрсо» — это все равно что кто- то вторгся в ее частные владения. Поднес газовый резак к люку в ее сознании и самым бесцеремонным образом попытался выжечь эту преграду.

Генерал не умолкал:

— Джин Эрсо, дочь Галена Эрсо, давнего пособника Империи в деле разработки оружия.

Отчаянно захотелось стукнуть генерала разок-другой, чтобы он прекратил долдонить: «Эрсо, Эрсо, Эрсо». От упоминания Галена по крышке люка побежала черная обуглившаяся трещина, и девушка ощутила, как частит ее пульс.

Но не успела она вставить слово в ответ, как у дальнего входа в бункер наметилось движение. Из теней появилась женщина в белых одеждах, изнуренная и в то же время несгибаемая, точно сталь. По лицу тянулись морщины, а медного отлива волосы были безупречно уложены — и вовсе не на солдатский или генеральский манер. Мужчины почти синхронно расступились, пропуская ее во главу стола.

— Что все это значит? — прошипела Джин, обращаясь к новоприбывшей.

— Шанс начать жизнь с чистого листа, — ответила женщина. — Нам кажется, ты в силах нам помочь.

Благодушные слова, но в голосе отчетливо читалась неумолимость.

— Кто вы такая?

— Ты отлично знаешь, кто она, — снова влез в разговор генерал, брызжа слюной. Капелька угодила на лоб Джин, но та даже ухом не повела. Новоприбывшая жестом велела мужчине помолчать.

— Меня зовут Мон Мотма, — представилась она. — Я состою в совете Верховного командования Альянса. Именно я санкционировала твое вызволение с Вобани.

Мон Мотма. Главный руководитель Альянса. Значит, пирамида — их штаб-квартира. Место, где принимают все решения, отдают приказы, отправляют тысячи солдат на верную смерть на чужбине…

Зачем ее привезли сюда? И где Со?

— За вашу голову назначена награда, — протянула Джин, чтобы нарушить затянувшуюся паузу. К тому же в этом она распознала уязвимость собеседницы, на которую стоило надавить.

Мон Мотма не рассмеялась, но Джин уловила проблеск улыбки на ее лице, когда глава Альянса повернулась к третьему офицеру, находящемуся в зале.

— А это капитан Кассиан Андор, — представила она. — Из разведки Альянса.

Кассиан сделал шаг в сторону девушки, но остановился на почтительном расстоянии, оставляя пространство для маневра на случай, если она выкинет какой-нибудь фортель. Приструненный генерал в расстроенных чувствах удалился в темный угол зала.

— Когда ты в последний раз общалась с отцом? — спросил капитан разведки.

В этот раз Джин не вздрогнула, но по крышке люка зазмеилась вторая трещина, а от газового резака во все стороны брызнули искры.

— Пятнадцать лет назад, — ответила она. Догадка, но довольно близкая к правде.

— Есть мысли, где он находился все это время?

В отличие от генерала, пытавшегося ее запугать, Кассиан говорил небрежно, но его глаза пристально изучали ее. Подобные вопросы он с тем же успехом мог бы задать за ужином, дабы показать, что собеседница интересна ему как личность.

— Предпочитаю считать его мертвым, — отмахнулась Джин. — Так гораздо проще.

— Так гораздо проще, — повторил разведчик. — Проще, чем что? Проще, чем понимать, что он важный винтик в имперской военной машине?

Невзирая на поддевку, говорил он все так же небрежно.

— Политические суждения не по моей части.

Джин уловила на лице Мон Мотмы новый намек на улыбку. Но Кассиан оставался тверд как кремень.

— В самом деле? Когда ты в последний раз пересекалась с Со Геррерой?

«А то ты не знаешь?»

Если Со здесь нет — если повстанцы нашли Джин без его помощи, — тогда к чему вся эта околесица?

— Давным-давно, — ответила девушка.

Теплота из голоса Кассиана куда-то испарилась. Его пристальному взгляду позавидовал бы любой дознаватель.

— Но он вспомнит тебя, не так ли? Согласится на встречу, если ты нанесешь дружеский визит?

Джин уже открыла рот, чтобы вступить в пререкания, чтобы огрызнуться, но не смогла вымолвить ни слова. Ей нужно было время, чтобы определить подход к проблеме; время, чтобы решить, кого она готова предать, чтобы спасти свою шкуру.

— У нас каждая секунда на счету, девочка, — прорычал генерал с рыжеватыми волосами. — Если говорить не о чем, мы просто вернем тебя, откуда взяли.

«Ладно. Нужен простой ответ. Честный. Который вы и сами знаете».

— Я была ребенком, — сообщила она. — Со Геррера спас мне жизнь. Он меня вырастил. Но я понятия не имею, где он сейчас. Я много лет его не видела.

Пожилой генерал кивнул, как будто утвердился в каких-то подозрениях. Он переглянулся с Мон Мотмой, но следующим снова заговорил Андор:

— Мы знаем, как его найти. Загвоздка не в этом. Нам нужен кто-то, кто пройдет через парадную дверь и не получит выстрел в лоб.

Джин подавила усмешку:

— Вы же все повстанцы, разве нет?

— Да, но Со Геррера — экстремист, — подала голос Мон Мотма. — Уже долгое время он ведет собственную войну. Нам нужно восстановить былое доверие — другого выхода нет.

Так вот из-за чего весь сыр-бор? Даже когда Джин впервые встретилась с Со, другие вожаки Восстания уже считали его отщепенцем. Если их с Альянсом дорожки окончательно разошлись, значит все это время он твердо придерживался взятого курса. А сейчас, стало быть, повстанцы выкрали ее из трудового лагеря, чтобы умилостивить своего давнего соратника.

Вот только это не объясняло всего.

Впившись ногтями в ладони, она задала вопрос, ответ на который знать совсем не стремилась:

— При чем здесь мой отец?

Мон Мотма кивком дала понять, что Кассиану следует удовлетворить ее любопытство.

— В Священном городе на Джеде объявился имперский пилот-перебежчик. Сейчас он в руках Со Герреры. — Разведчик сделал паузу и дождался, когда Джин встретится с ним взглядом, чтобы она прониклась значимостью его последующих слов. — Он утверждает, что Император создает оружие, способное уничтожать целые планеты.

В этот раз Джин не смогла удержаться от смеха:

— Какое беззастенчивое вранье!

Она ожидала увидеть на лице Мон Мотмы очередную тень улыбки. Но женщина лишь смерила ее долгим взглядом:

— А как мне видится, это правда. Я могу ошибаться — всем сердцем желаю ошибиться! Но оружие, способное губить планеты, — это закономерный венец всех прочих императорских деяний.

«Да вы тут все сбрендили!» — хотела выпалить Джин, но вовремя осеклась.

— Но ты права, — продолжила Мон Мотма. — Если бы дело было только в Со Геррере, мы бы нашли другой подход.

Ни насмешливый тон Джин, ни то, что его бесцеремонно прервали, казалось, не выбило Кассиана из равновесия.

— Пилот, — проговорил он. — Тот, которого Геррера держит под стражей.

— И что с ним? — спросила девушка.

— Он заявляет, что его прислал твой отец.

Люк раскололся, как обожженная глина. Из сырой, грязной, мрачной пещеры в ее сознание ручейком потекли непрошеные мысли, задвигая в дальние уголки все прочее, что там было. «Мой отец жив. Мой отец — предатель. Он строит оружие, способное уничтожать планеты». «Мой отец — герой. Мой отец — трус. Мой отец — грязный ублюдок». «Гален Эрсо не мой отец. Меня растил не Гален Эрсо…» Ладони кровоточили в тех местах, где она впилась в них ногтями. Джин вытерла руки о штаны и оглядела зал, который внезапно вихрем завертелся перед ее взором. Она едва расслышала слова Мон Мотмы: «Нужно остановить это оружие, пока его не достроили», — и снисходительную реплику генерала с рыжеватыми волосами:

— Задача капитана Андора — подтвердить заявление пилота и, если возможно, найти твоего отца.

Это было уже слишком. В голове роилось столько мыслей, сколько и вовек не обдумать. Но присутствующие ждали. Джин постаралась сконцентрироваться на собственном дыхании, зловонной духоте вокруг, своей влажной коже, соприкасающейся с холодным металлом стула. Она отвела мысленный взор подальше от раскуроченного люка над пещерой, а всю неприязнь, отвращение, нерешительность выдворила прочь, точно желчь. Снова раздался голос Мон Мотмы:

— Похоже, Гален Эрсо играет ключевую роль в разработке этого супероружия. Учитывая всю серьезность нашего положения и твою давнюю дружбу с Со Геррерой, мы искренне надеемся, что Со поможет нам отыскать твоего отца, дабы тот дал свидетельские показания перед лицом Сената.

— И если я это сделаю?.. — Девушка выплюнула эти слова с горечью, хотя сама их даже не услышала.

— Ты будешь свободна, — пообещала Мон Мотма.

Это лучшее, на что Джин могла надеяться.

К тому времени, когда девушку вывели из ангара на взлетную полосу, она так и не успокоилась, но по крайней мере смогла перевести дух. Джин ощущала себя побитой, все тело ныло, как наутро после драки, но дышать удавалось без труда. Если не думать о предстоящем задании и обо всем, что за ним кроется, с ней все будет в порядке.

А когда с делом будет покончено, она вернется к прежней жизни. Или начнет новую. Где-нибудь подальше от повстанческого Альянса, от Со Герреры, Галена Эрсо и от…

«Даже не думай».

— Капитан Андор! — послышался голос.

Кассиан замер на полушаге и, оглянувшись в сторону ангара, опознал источник звука — того самого генерала из бункера, который то и дело отпускал колкие замечания и ворчливо брюзжал, вместо того чтобы помалкивать, как его убеленный сединами коллега.

— Генерал Дрейвен, — пробормотал молодой разведчик. — Дай мне минуту.

— Да не торопись, — бросила ему Джин.

Прежде чем поспешить на зов Дрейвена, Кассиан метнулся к потрепанному транспортнику типа U и, скинув с плеча походную сумку, зашвырнул ее внутрь. Джин следом прошествовала к кораблю, окинув беглым взглядом транспортное средство, на котором им предстояло лететь. Несмотря на то что аванпост в целом был больше, суматошнее и оснащеннее, чем большинство виденных ею повстанческих баз, U-транспортник вполне оправдывал ее ожидания. Как и тот, что привез ее с Вобани, звездолет походил на комплект двигателей с примотанным к ним грузовым трюмом, который годами обслуживал дроид с поршнями вместо рук.

Впрочем, ей доводилось летать на кораблях и похуже.

— Джин Эрсо! Псевдоним Леана Халлик, узник номер шесть-два-девять-пять-альфа!

Она вздрогнула — в который раз — при звуке собственного имени. А пора бы уже привыкнуть.

Девушка подняла взгляд в сторону пассажирского отсека. Над панелью связи возвышался охранный дроид с имперскими знаками отличия — тот самый, что захватил ее на Вобани.

— Меня зовут K-2SO, — проговорил он так жизнерадостно, что Джин тут же заподозрила угрозу. — Я — перепрограммированный имперский дроид.

— Я тебя помню, — кивнула она.

Ей доводилось слышать о перепрограммированных дроидах, с которыми все пошло наперекосяк: защитные барьеры вставали на место, старые алгоритмы и коды необъяснимым образом всплывали из небытия. Впрочем, девушка не слишком беспокоилась: если K-2SO слетит с катушек, его первыми мишенями станут высокопоставленные члены Альянса. Беглую каторжницу, завербованную на секретное задание, безусловно, тоже придушат, но далеко не второй и даже не третьей.

— Полагаю, твое присутствие означает, что ты отправишься вместе с нами на Джеду, — продолжил дроид. Это было утверждение, а не вопрос.

— Похоже на то.

— Не лучшая идея. Я так думаю, и Кассиан тоже. Но кто меня послушает? Моя специализация — всего лишь какой-то там стратегический анализ.

Джин почти не слушала. Отвернувшись от дроида, она всматривалась в глубину ангара, где о чем-то шептались Дрейвен и Кассиан. Они стояли друг к другу так близко, что даже проходящие мимо пилоты и механики едва ли могли подслушать, о чем они говорят.

К своему удивлению, Джин осознала, что доверяет Дрейвену: он, конечно, тот еще засранец, но благодаря этому предельно предсказуем. Кассиан же — оперативник разведки, шпион, который врет и не краснеет. Вот кто потенциальный источник проблем.

— Ты можешь разобрать, о чем они говорят? — спросила она K-2SO, бросив взгляд через плечо.

— Да, — ответил дроид и удалился в кабину пилота.

Что ж, это по крайней мере честно. Оставленная наедине с собой в пассажирском отсеке, девушка не упустила возможности заглянуть в сумку Кассиана, но не нашла ничего, кроме походного снаряжения: оружия, портативных медпакетов и усилителей сигналов. Ни голоснимка с портретом верной супруги, ни дорогого сердцу детского одеяльца, расползающегося на лоскуты. Оперативник путешествовал налегке, не взяв ничего личного.

Джин извлекла из сумки бластер и, взвесив его на ладони, пристегнула к бедру. «Бластех» А-180 — не то оружие, которое она взяла бы, будь у нее выбор, зато вполне надежное и незаметное. К возвращению Андора Джин уже двигалась в сторону рубки. Дроид, проводивший предполетную подготовку, старательно ее игнорировал.

Входной люк захлопнулся, и сработал запорный механизм.

— Успела познакомиться с К-2? — поинтересовался Кассиан.

— Он очарователен.

Разведчик в несколько ребяческом жесте приподнял плечи, словно спрашивая: «А что я могу поделать?»

— Он имеет привычку говорить все, что взбредет ему в микросхемы. Побочное следствие обновленной программы.

Дроид повысил громкость вокабулятора, чтобы его хорошо расслышали оба спутника.

— Почему ей можно носить бластер, — спросил он, — а мне нет?

Джин держала руку подальше от оружия, но на всякий случай переместила вес тела, принимая защитную стойку. Оперативник смерил ее взглядом.

— Я умею с ним обращаться, — заявила девушка.

— Этого-то я и боюсь, — ответил повстанец. Его благожелательность в один миг улетучилась, уступив место холодной расчетливости профессионального шпиона. Джин даже ощутила мрачное удовлетворение. — Положи где взяла, — сказал он.

— Мы летим на Джеду, в зону боевых действий. Хочешь, чтобы я помогла отыскать Со, рискуя жизнью? — Она пожала плечами. — Доверие должно быть взаимным.

Кассиан пристально посмотрел на спутницу. Расчетливость из его взгляда тоже пропала, так что Джин вообще перестала понимать, что кроется в поведении повстанца. Он пожал плечами и перебрался в рубку.

«Лиха беда начало», — подумала Джин и отправилась на поиски койки или в худшем случае просто ровной поверхности, на которой можно растянуться. Она не спала с самой Вобани — с той самой ночи, когда сокамерница поклялась ее убить.

— И ты позволишь ей оставить бластер?

Кассиан Андор плюхнулся в пилотское кресло — потертое, с минимальной набивкой, перепачканное потом десятков биологических видов — и потянулся к рычагам и кнопкам. Ему давно не приходилось пилотировать транспортники, так что рукам еще предстояло вспомнить, как тут что устроено. Не дождавшись ответа, К-2 тут же выдал новый вопрос:

— Знаешь, с какой вероятностью она пустит оружие в ход против тебя?

Из-за удушающей влажности лобовой иллюминатор запотел настолько, что джунгли впереди превратились в размытое зеленое пятно. Кассиан мысленно прикинул курс. Диспетчерская рекомендовала пройти на бреющем полете над кронами деревьев, прежде чем полноценно набирать высоту, — какая-никакая попытка скрыть точное местоположение базы от имперских зондов.

— С высокой, — сообщил дроид.

Кассиан покачал головой:

— Полетели уже.

— С очень высокой.

«Ты даже не представляешь насколько», — чуть было не вырвалось у разведчика. Его мысли вернулись к разговору с генералом Дрейвеном в ангаре. Заверения в том, что Андору всецело доверяют, быстро осели где-то в дальнем уголке памяти, но приказы — приказы Дрейвена были словно выбиты в камне. «Гален Эрсо — ключевая фигура имперской военной программы. Нет надобности брать его живым».

«Найти и уничтожить на месте».

Дрейвен желал увидеть Галена мертвым — и стоит ли корить его за это? Покончить с человеком, на руках которого, без сомнения, кровь бессчетного количества мирных жителей, — не только справедливо, но и верно с практической точки зрения. Эрсо годами работал на имперскую военную машину, так что счастливого конца ему ждать не приходится. Если убийство ученого спасет хотя бы одну жизнь, это уже будет повод для праздника. И даже если нет, такой поступок все равно видится оправданным. Разведчика ничуть не беспокоило противоречие между приказами Мон Мотмы и генерала Дрейвена. Привести Галена Эрсо на слушание Сената, раскрыть тайный замысел по созданию разрушителя планет, поднять такой переполох, что гражданское правительство открыто выступит против Императора Галактики, — все это попахивало абсурдом, с какой стороны ни посмотри.

Мон Мотма добивалась разрядки напряженности — политического решения конфликта за счет стремительной военной операции. С точки зрения Кассиана и Дрей- вена, такое решение далеко от реальности. Вооруженные силы Империи верны своим командирам, а командиры считают, что и сами, без Сената управляют Империей вполне эффективно. И они правы. Рассчитывать на мирную передачу власти не приходилось. Но Мон Мотма была идеалисткой. Оперативник подозревал, что она хочет добиться сенатского слушания не потому, что верит в его действенность, а потому, что чувствует себя обязанной попытаться. Кассиан восхищался главой Альянса. Разделавшись с Галеном Эрсо, он освободит ее от обязательства тщетно искать мирные способы разрешить этот конфликт.

И несмотря ни на что, разведчик был встревожен.

Он сопровождал девушку, почти подростка, на встречу с давно потерянным отцом. Девушку, которая явно унаследовала от Со Герреры его буйный нрав и холодный профессионализм, даже невзирая на отсутствие какой бы то ни было генетической связи. Андора пугало отчаяние, которое он видел в ее глазах. Неужели другие его не видели? Неужели ему просто почудилось? Кассиан не знал, что тревожит его больше: то, как он поступает с Джин Эрсо, или то, как она поступит с ним, если когда-нибудь узнает правду.

 

ГЛАВА 3

Бодхи надеялся, что его страдания скоро закончатся. Надеялся, что Со Геррера услышит его и освободит, о саднящих болячках на ногах позаботятся, руки развяжут, а с головы снимут этот грубый отвратительный мешок и пилот снова сможет видеть, слышать и дышать.

Если в это не верить, то так и свихнуться недолго.

Он шагал с повстанцами почти весь день. О времени Бодхи судил только по проблескам солнечного света, пробивавшимся сквозь мешок. Пустыня закончилась, и конвоиры завели его в какое-то укрытие — постройку или пещеру, где слабое тепло солнца более не ощущалось. Теперь перебежчик стоял на коленях на шероховатом каменном полу и ждал. Рядом без конца сновали какие-то тени, в отдалении слышались шаги, в соседних помещениях раздавались голоса. Бодхи не пытался говорить. Во рту пересохло.

Гален Эрсо описывал повстанцев совсем не такими: галантные мужчины и женщины со справедливостью в сердцах, которые противостоят всем тем ужасам, что повидал на своем веку Бодхи, делам, к которым и он приложил свою руку. Нет, то были мятежники, о которых постоянно предостерегала Империя: убийцы, преступники и террористы, прикрывающие свои неприглядные действия мнимым патриотизмом. Те, которые ради даже крошечной победы не задумываясь разбомбят космопорт и положат при этом кучу народу.

Наверное, Со Геррера не такой. Он не мог быть таким.

— Ложь!

По комнате эхом разнесся хриплый вопль. Голос словно принадлежал призраку. Его сопровождал ритмичный металлический лязг, напоминавший звук работающего поршня.

— Обман!

Сколько ярости было в этих выкриках…

— Давайте взглянем.

Приказ, исходивший из самой жуткой бездны.

Бодхи продолжал прислушиваться к шарканью и громыханию. Наклонив голову, он пытался разглядеть хоть что-нибудь, но видел за тканью мешка лишь смутные силуэты.

Бодхи Рук. Пилот грузового транспорта.

Чьи-то пальцы неожиданно схватили его и рывком поставили на ноги. Парень так и повалился бы наземь, не сожми незнакомые руки его плечи, словно тиски.

— Местный, — хмыкнул призрак. — Есть что добавить?

У него было вот это, — еще один голос, говоривший на другом языке. Бодхи определил, что это был тот тогнат с респиратором. — Голочип. Незашифрованный. Нашли у него в ботинке, когда схватили.

Бодхи рванулся вперед. Он не пытался бежать, просто хотел привлечь внимание.

— Я все слышу! И понял, что вы задумали. Вы хотели меня запугать, и я напуган. Но никто меня не хватал. Я пришел сюда сам. — Парень не знал, разбирают ли они его слова сквозь мешок. — Я сбежал! — выпалил он ртом, полным ниток. — Я дезертир!

— Ложь! — повторил призрак. — Каждый день новая ложь.

— Ложь?! — Пилот уже практически кричал, отчаянно втягивая воздух сквозь грубую ткань, чтобы распалить свою ярость. — Стал бы я рисковать всем ради обмана? Время на исходе! Мне нужно поговорить с Со Геррерой, пока не стало слишком…

Кто-то ухватился за мешок и сорвал его, а потом натянул рабочие очки пилота обратно ему на лоб.

Бодхи снова мог видеть. Хотя тут же едва не пожалел об этом.

Он оказался посреди комнаты. Не в пещере, а скорее в вырубленном в древних камнях зале, который с натяжкой можно было назвать жилым помещением. Рядом расположились три его конвоира, а прямо перед ним стоял незнакомый мужчина. Бодхи предположил, что это и был призрак с глухим, хриплым голосом, чьи всклокоченные волосы уже подернулись сединой, а лицо покрывали зарубцевавшиеся шрамы. Он опирался на металлическую трость, которая поддерживала вес тела, непосильный для его искусственных ног.

— Со Геррера? — спросил пилот.

В этот раз никто не хмыкал.

Со сжал голочип двумя пальцами. Бодхи закивал:

— Это вам. — Он без остановки что-то бормотал, против чего-то протестовал, не в силах остановить поток слов. — И ничего они у меня не находили, я сам отдал его! Сам. Гален Эрсо. Он сказал разыскать вас.

Со Геррера отложил трость и схватил кислородную маску, прикрепленную к бронированной пластине на груди. Не сводя глаз с пилота, он прижал маску к лицу, сделал пару вдохов и вернул ее на место.

«Пожалуйста, поверьте мне», — мысленно взмолился Бодхи. Или он сказал это вслух? Парень уже ни в чем не был уверен.

«Это же ради вас. Я хотел поступить правильно».

Со повернул голову и кивнул тогнату:

— Бор-Галлет.

— Бор-Галлет? — непонимающе переспросил пилот.

Проклятая ткань снова оцарапала ему лоб, нос и губы, кто-то оттащил его назад, прочь от Герреры — прочь от человека, которого он должен был найти, прочь от спасения, защиты и искупления.

— Меня прислал Гален Эрсо! — кричал Бодхи сквозь мешок. — Он сказал разыскать вас!

Дезертир повторял это снова и снова, да только без толку.

Директору по разработке перспективного вооружения первой Галактической Империи Орсону Креннику никогда не оказывали должных почестей.

И дело было не в каком-нибудь злом роке или слабости. Орсон не спорил, что ему далеко до научного таланта уровня Галена Эрсо. Однако даже самые высокомерные ученые под его началом признавали, что при поддержке Кренника гении добивались гораздо больших успехов. Ведь именно он два десятка лет руководил тысячей блестящих умов, как маэстро, дирижирующий оркестром. Именно он направил энергию миллионов ученых, инженеров, стратегов и рабочих на создание шедевра, постоянно играя при этом в политические игры с Правящим советом Императора и ублажая мелочных завистников среди адмиралов и Объединенного командования.

Орсон Кренник создал «Звезду Смерти» — величайшее технологическое достижение в галактической истории, произведение инженерного искусства, которое могло затмить собой превращение Корусанта в единый город или изобретение гиперпривода. Это была исключительно его заслуга. И если это экстраординарное и всепоглощающее предприятие сделало директора уязвимым, то была не его вина.

Настоящей причиной всех его неудач был один-единственный человек — тот самый, что вызвал его на борт звездного разрушителя «Исполнительница».

Гранд-мофф Уилхафф Таркин был головной болью Кренника. Пока Орсон творил, Таркин всеми силами пытался присвоить себе лавры победителя и лишить директора внимания Императора.

Первое, что увидел Кренник, поднявшись на капитанский мостик, была спина пожилого губернатора. За гостем выстроилась личная охрана, однако должного устрашающего эффекта это не произвело, потому что Таркин не отрывался от обзорного иллюминатора, сквозь который открывался впечатляющий вид на необъятную боевую станцию под названием «Звезда Смерти».

На сегодняшний день была запланирована установка основной орудийной системы. Шесть тысяч съемных двигателей передвигали колоссальную тарелку над сферической поверхностью станции к месту, где ожидали бригады дроидов, техников и механиков, призванные зафиксировать диск, как только он займет положенное место. Операции предшествовали месяцы подготовки, и многие системы питания «Звезды Смерти» были отключены во избежание случайных выбросов энергии. Кренник сейчас должен был быть там, ходить в герметичном скафандре по временно лишенным воздуха коридорам боевой станции, наблюдать и руководить последними этапами.

— Весть об утечке информации на Джеде весьма прискорбна, директор Кренник, — небрежно заметил субтильный Таркин и наконец повернулся. Гранд-мофф не удостоил вниманием сопровождавших гостя штурмовиков смерти, однако окинул неприязненным взглядом кайму его эффектного белого плаща.

— Боюсь, я не совсем вас понимаю, — соврал Орсон, сделав вид, что озадачен.

«Думаешь, я дурак, Таркин? — размышлял он тем временем. — Думаешь, среди твоих лакеев нет тех, кто сообщает мне все то же, что и тебе?»

Но если губернатор держит его за дурака, лучше подыграть.

Таркин продолжил:

— После стольких проблем и отсрочек… теперь еще и это. По городу гуляют слухи. Похоже, вы упустили довольно болтливого пилота грузовоза.

— И что же такое мог знать пилот, о чем нам стоит волноваться? — поинтересовался Кренник как можно беззаботнее. — Недавно вы сами признали, что вся эта секретность лишь препятствует нашему прогрессу. Естественно, слухи неизбежны…

— Беспокоят не слухи. Беспокойство вызывают факты. Если Сенат узнает о нашем проекте, — Таркин говорил с подчеркнутым презрением, — бесчисленные системы примкнут к Восстанию.

Кренник запальчиво возразил:

— Когда работы над боевой станцией будут завершены, губернатор, Сенат уже не доставит нам беспокойства.

Тонкие губы Таркина походили на расселину на его каменном лице.

— Это самое «когда» уже наступило, директор Кренник. Император не потерпит новых проволочек. Благодаря вам время теперь на стороне Восстания.

«Как будто ты — глас самого Императора».

— Полагаю, — продолжил гранд-мофф, — мы решим обе проблемы разом, испытав оружие прямо сейчас. Провал вам придется объяснять куда менее терпеливой аудитории.

Для Кренника это стало полной неожиданностью. Он не предполагал, что беседа примет подобный оборот.

«Испытать прямо сейчас? Жди подвоха. Таркин пальцем о палец не ударит, если это не принесет ему выгоды».

Однако старый губернатор дожидался ответа. Неуверенность Орсона в своем детище тоже обернется против него.

— Провал исключен, — заявил директор. — От Джеды камня на камне не останется.

В иной ситуации он бы произнес эти слова с триумфом и восхищением. Боевая станция полноценно введена в строй — о чем еще можно мечтать? Но Таркину удалось испортить и этот момент.

Гранд-мофф потерял к собеседнику всякий интерес и отвернулся, дав тем самым понять, что аудиенция закончена.

По возвращении на борт «Звезды Смерти» Кренник устроил обход просторных коридоров, пронизывающих колоссальную станцию, инспектируя результаты проделанной за день работы. Черные полы были натерты до зеркального блеска, и отраженная от них белая форма директора сияла, как путеводная звезда. Он демонстративно опросил инженеров и дроидов, самолично проверил кабели на наличие микротрещин, но прекрасно понимал, что вряд ли обнаружит что-то, не попавшее в ежедневные отчеты. Нет, просто ходьба и бурная деятельность помогали ему сосредоточиться и развеять досаду. Встреча на борту «Исполнительницы» оставила много вопросов, и с каждым энергичным шагом Кренник анализировал и выявлял, что было на кону и каких последствий стоило ожидать.

«Четко сформулируй проблему, словно для новой команды разработчиков, и реши ее».

Таркин считает, что станция не готова к испытаниям и главное орудие не сработает?

Неудачный выстрел по Джеде — это существенный риск. Но это станет унижением не только для Кренника, но и для самого Уилхаффа. Впрочем, до директора доходили слухи, что гранд-мофф был вхож в ближайшее окружение самого Дарта Вейдера, правой руки Императора.

Не рассчитывает ли Таркин использовать Вейдера как щит?

«Губернатор — крайне самоуверенный и высокомерный человек. Публично провалить испытания и переложить ответственность за это на чужие плечи — как раз в его духе».

Но тогда возникает другой вопрос: а с чего гранд-мофф вообще решил, что испытания провалятся? Он открыто насмехался всякий раз, когда Кренник докладывал о возникших технологических трудностях, принижал его способности. Возможно, презрение ослепило Таркина, и он ни на йоту не сомневается в легком успехе. Однако даже он не настолько глуп, чтобы попытаться воплотить настолько рискованный план, не подстраховавшись.

Было ли простым совпадением, что вызов на борт «Исполнительницы» в точности совпал по времени с установкой орудийной системы?

Зайдет ли Таркин так далеко, что решится на саботаж?

Кренник остановился, развернулся и взглянул на внешние палубы, где уже закрепили массивную тарелку. От ярости сердце застучало чаще, а кровь вскипела. Он вызвал служебный турболифт и жестом приказал пассажирам покинуть его. Только оказавшись у силового поля, блокирующего пока безвоздушный коридор, директор немного успокоился. За мерцающим полем, как обычно, бдительно несли вахту два штурмовика, экипированные кислородными баллонами.

Конечно, для диверсанта существовали сотни иных способов попасть на строительные площадки станции.

Предателем мог оказаться даже один из собственных штурмовиков директора. Но безмятежность вида несколько охладила пыл Орсона.

Возможность саботажа тревожила, но и к такой ситуации можно приспособиться. Кренник выйдет на свои контакты среди приближенных Таркина и справится — если вообще есть, о чем справляться, — что им известно.

Тем временем, через день, максимум два, имперские войска эвакуируются с Джеды. А пока он прикажет провести все возможные проверки каждой фокусирующей линзы, каждого кайбер-кристалла и каждого проводящего контура орудийной системы. Если саботаж имел место, его подчиненные это выяснят.

На боевой станции ничто не укроется от Орсона. Только он да, пожалуй, еще один человек могли по достоинству оценить все величие этого разрушительного изобретения.

Эти мысли успокоили Кренника. Он закончил обход и вернулся в свои просторные элегантные апартаменты — здесь, а не на какой бы то ни было луне или планете, был его дом. Севший за свой стол директор стал отдавать приказы и читать отчеты, потягивая вино. К нему вернулась уверенность в своих силах. Строительство «Звезды Смерти» скоро завершится: каждый лист обшивки идеально подогнан, каждый переключатель работает как часы. Испытания над Джедой обернутся не провалом, а триумфом, и он станет свидетелем того, как Галактика содрогнется от благоговейного шока и трепета.

Никто, и уж точно не Уилхафф Таркин, не лишит его этого удовольствия.

Во сне Джин было лет пять, а может, четыре или шесть — все происходило очень давно. Она лежала в самой удобной в своей жизни постели. Девочка прижимала любимую игрушку и лучшего друга Бини так близко к лицу, что его мех стал влажным от ее дыхания. Крепко стиснув любимца, она слушала.

На какие бы зверства они ни решились, у них нет ни структуры, ни организации. В том, что твои враги — анархисты, есть определенные плюсы.

Джин не понимала смысла слов, и ей это не нравилось. Иногда лежать в темноте, которой она совсем не боялась, и слушать разговоры взрослых было невероятно захватывающе, но сегодня все было иначе. Они говорили о войне.

— Даже сепаратистам не нужны разрушения ради разрушений, — вступил мамин голос. — А если они зашли настолько далеко, как создание новой блистательной Империи поможет с ними разобраться? Речь идет о…

— Речь идет о крайне деликатном периоде нашей истории, — снова раздался первый голос.

Джин перевернулась и заглянула в приоткрытую дверь. Мама была в своей красивой накидке, папа — в серой форме, а его друг — в белом. Они окружили десертный столик, а человек в белом, разливая напитки по бокалам, говорил:

— Если народ верит в Империю, военная победа над сепаратистскими пособниками и недовольными неизбежна. Если же потерять веру… — Мама хотела перебить его, но гость жестом остановил ее. — Взять тот же Малпаз. Конечно, Корусанта подобное не коснется, но все мы чувствуем вину, наслаждаясь прекрасной едой, пока во Внешнем Кольце терроризм расцветает пышным цветом.

Мама рассмеялась, но как-то не по-настоящему. Такой приглушенный смех раздавался, когда ей на самом деле совсем не было весело.

Папа глянул в сторону детской и понял, что дочка их слушает.

Мама снова заговорила, а отец поднялся и направился в комнату Джин. Девчушка подобрала колени и вся сжалась. Ей хотелось спрятаться. Она не хотела, чтобы папа закрыл дверь. И не потому, что Джин боялась темноты — она ее не боялась! — а потому, что ей хотелось слушать дальше, она это заслужила.

Отец не стал закрывать дверь. Вместо этого он вошел в детскую и присел на краешек кровати. Джин почувствовала, как под его тяжестью просел матрас.

— Что случилось, Джин? Ты как будто напугана, — заметил папа и поправил прядь ее волос. От Галена пахло его формой — каким-то резким кислым очистителем. — Я всегда буду защищать тебя, — прошептал он.

Внезапно сон изменился.

Нависший над ней папа превратился в смутную тень. Джин оказалась в пещере одна-одинешенька. Она захлопнула за собой люк, заперев себя в полной темноте. Тело мамы лежало в грязи у фермы, и у Джин ничего не осталось. Теперь даже песенка не срывалась с ее губ — наглотавшись дыма, золы и пыли, она вообще не могла издать ни звука.

— Почему в Галактике воюют? — спросила Джин, снова очутившись в своей постели. Ужасы ее будущего отступили.

Папа, словно впервые задумавшись над этим, ответил не сразу:

— Это хороший вопрос, — признал он. — Мой друг Орсон считает, некоторые обитатели Галактики воюют, потому что их разозлили. Но я думаю…

Он прикрыл глаза. Из соседней комнаты снова донеслись голоса.

— Я думаю, чаще всего они просто несчастны и никак не решат, как сделать жизнь лучше.

Джин смотрела на отца, пытаясь понять, что он обо всем этом думает.

— Может, они сначала должны решить перестать воевать?

Папа взглянул на дочь тепло и ласково. Похоже, Джин приятно его удивила:

— Звездочка, оставайся такой же всегда. Никогда не меняйся.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Девчушка обняла Галена, прижавшись к его отглаженной, кисло пахнущей форме.

— Хорошо, — пообещала она и добавила тише: — Я люблю тебя, папа. Ты — хороший человек.

В ответ отец обнял Джин, одновременно и в ее спальне в столице, и на Ла'му. Через его плечо она взглянула на дверь детской. Мама стояла в гостиной и смотрела на них. Ее улыбка была невероятно нежной. А позади стоял человек в белом. Руки, обнимавшие плечи Джин, вдруг стали тонкими и жесткими, как натянутые струны. Теперь прямо перед ней была мама. Она надевала свой кулон с кристаллом ей на шею.

Люк открылся, и в него заглянул Со Геррера.

Джин проснулась. Сон, в котором она была ребенком и лежала в удобной постели в их прежней квартире на Корусанте, улетучился. Ее отца, матери и Вини давно не стало. Бини пал первой жертвой в ее личной войне — бедняга так и не добрался до Ла'му.

Люк был сломан раз и навсегда.

U-транспортник затрясся. В темноте пассажирского отсека Джин нащупала на груди кристалл маминого кулона.

ПРИЛОЖЕНИЕ: БОЕВАЯ СТАНЦИЯ ЗС-1

[Документ № YT5368 («Официальная позиция по вопросу стратегической концепции боевой станции ЗС-1»), Оригинал написан приблизительно за два года до операции «Перелом». Отправлено из кабинета гранд-моффа Уилхаффа Таркина.]

Директору Креннику

Я нахожу сообщения подобного рода докучливыми и излишними, но, так как Вам, по всей видимости, необходимы регулярные письменные напоминания о Ваших обязанностях, я вынужден их составлять. Всем, кто вовлечен в строительство боевой станции (с уровнем допуска ЗС/ЗО и выше), надлежит иметь единый взгляд на применяемые технологии, а также придерживаться нашей общей доктрины.

Время, когда группы разработчиков работали изолированно друг от друга, прошло. Ложь об истинном предназначении проекта позволила Вам привлечь к работе ученых-энергетиков и материаловедов, которые были заинтересованы скорее в обновлении инфраструктуры Ко- русанта, чем в создании оружия. Отдаю Вам за это должное. Однако мы конструируем оружие, особое назначение которого должно быть предельно ясно.

Другими словами, пора прекратить играть в игры.

Никто прежде не брался за проект подобного масштаба. Меня не интересует, чем Вы мотивируете своих инженеров, однако крайне важно, чтобы они понимали нашу основную цель. Даже несколько ошибочных решений могут поставить под угрозу абсолютную эффективность боевой станции, состоящей из восьми миллиардов компонентов.

Нужны ли дополнительные пояснения? Полагаю, что нет, и тем не менее.

Боевая станция — это не изолированная военная единица. Это часть системы, каждый элемент которой должен соответствовать имперскому стандарту. Если возникает несовместимость с флотом звездных разрушителей, ее необходимо устранить.

Боевая станция — это не полигон для испытания новых технологий. Ваши обещания своим подчиненным, что они получат возможность для внедрения инноваций, были ошибкой. Нововведения оправданны лишь в случае крайней необходимости. Если вместо разработки нового реактора можно обойтись проверенным образцом, так и следует поступать.

Боевая станция — это не просто символ, призванный продемонстрировать возможность Империи проводить показательное уничтожение планет. Главное орудие должно обладать способностью совершать многократные выстрелы в течение короткого промежутка времени, что могло бы оказаться полезным в реальном космическом бою. Такой подход должен быть обеспечен как самой конструкцией, так и схемами управления.

Мы строим оружие, призванное не предотвратить войну, а покончить с ней раз и навсегда. Снова и снова мы становимся свидетелями, как в Галактике нарушается равновесие и она тонет в пучине хаоса, и зарождение террористического движения мятежников — лишь новый виток этой спирали. У повстанцев нет ни единого шанса победить нас, тем не менее они угрожают сложившемуся порядку.

«Звезда Смерти» не сможет положить конец предательству. Однако ни один конфликт больше не сможет охватить всю Галактику, как это удалось Войнам клонов. Противник лишь поднимет голову, а мы сразу же ответим силой, сметающей все на своем пути. Если одного удара будет недостаточно, мы повторим его и продолжим сжигать планеты до тех пор, пока враг не будет разбит или пока Галактику не охватит такой ужас, что никто не посмеет даже задуматься о дальнейшем сопротивлении.

Новообретенный мир продлится, пока не начнется новый цикл насилия. И тогда боевую станцию передислоцируют. Миг нестабильности будет кратким и озаренным очищающим огнем.

Теперь мы пришли к согласию, директор? «Звезда Смерти» — это абсолютное оружие. У станции нет иного назначения. Это не памятник научным талантам Ваших ученых и не флагман нового флота, созданного по Вашим личным представлениям. Грубое, но эффективное оружие — думаю, это подходящий девиз.

Незамедлительно доведите все вышеизложенное до сведения Ваших подчиненных.

[Документ № YT5368A («Отв.: Официальная позиция по вопросу стратегической концепции боевой станции ЗС-1»), Отправлено из кабинета директора по разработке перспективного вооружения Орсона Кренника.]

При всем уважении, губернатор, я хотел бы кое-что прояснить.

Как я понимаю, проект боевой станции был инициирован на самом высоком уровне за пределами моей или Вашей компетенции. Я в курсе, что Вы советуетесь с Императором. Можете ли Вы подтвердить, что изложенное Вами видение проекта исходит непосредственно от него?

Сомневаюсь, что Император мог бы описать свое творение как «грубое, но эффективное оружие». Полагаю, мне удастся превзойти столь скромные ожидания.

[Последующих документов не обнаружено]

 

ГЛАВА 4

Если в какие-то из прошлых лет или столетий луна под названием Джеда и была чем-то большим, нежели бесплодным камнем, то сейчас об этом не напоминало ровным счетом ничего. Из космоса она выглядела довольно уныло — ни обширных океанов, ни бегущих облаков, ни сияющих городов из стекла и металла, что расползаются по континентам, словно плесень. Лишь желтая пыль и холодная пустыня.

— Вот и Джеда, — объявил Кассиан. — Вернее, то, что от нее осталось.

Бушующие ветры раздирали вспарывавший атмосферу U-транспортник, сотрясая судно и заставляя Джин покачиваться в дверном проеме кабины. Ей стало нехорошо — притом что Кассиан и дроид казались совершенно невозмутимыми, — и она вернулась в салон, чтобы присесть. Перед мысленным взором неожиданно возникли Со Геррера и Гален Эрсо («Мой отец жив. Мой отец — грязный ублюдок…») — их образы пробрались под воображаемый люк и всюду следовали за ее взором, словно паразиты.

Она не могла просто сидеть и прокручивать в голове одни и те же мысли. Так и свихнуться недолго.

«Не обращай внимания на тошноту и сделай что-нибудь полезное», — приказала себе девушка.

Когда транспорт приземлился на потрескавшемся пустынном плоскогорье, Джин уже перебрала снаряжение, которое могло понадобиться ей на поверхности луны: теплую одежду — перчатки и куртку с капюшоном — для защиты от холода, пару боевых дубинок для рукопашных схваток, ранец, полный хакерского оборудования, полевых пайков и карт — их она нашла на борту, а пустой рюкзак у нее имелся. Кассиан и K-2SO еще возились в кабине, а она вышла из корабля и устроилась на валуне, напоминавшем ледяной нож.

Отсюда открывался отличный вид на долину и стены расположенного вдалеке города: Священного города, столицы Джеды или НиДжеды — в зависимости от того, в чьих архивах смотреть. Пыль и дым заволакивали тусклые шпили и ограды, древние каменные площади и усадьбы с золочеными крышами. С такого расстояния город походил на размытую историческую картину, сюжет которой Джин не смогла опознать. Единственное, что она с уверенностью различила, это челноки, словно мухи сновавшие под брюхом зависшего над городом имперского звездного разрушителя. В отличие от обветшалого, разрушающегося поселения, гладкий корпус звездного разрушителя просто сверкал.

За ее спиной из U-транспортника показались Кассиан и дроид, из-под ног которых вниз по склону покатились мелкие камешки.

— Зачем здесь разрушитель? — спросила девушка.

— Империя присылает их с тех пор, как Со Геррера начал нападать на их грузовые корабли, — объяснил Кассиан.

Джин совершенно не удивилась. «Парой лишних СИДов Со Герреру не остановишь». Интересно, это была гордость за упертость Со или же она просто смирилась с его неотступностью?

— Что они привозят? — поинтересовалась она.

— Не привозят, а вывозят. — Андор протянул ей квадронокль. Девушка поднесла устройство к глазам, навела на горизонт и дождалась, пока система автоматически зафиксирует и увеличит изображение одного из грузовых челноков. Под его днищем Джин разглядела полдесятка ящиков предупреждающего оранжевого цвета без какой бы то ни было маркировки.

Кайбер-кристаллы, — продолжал повстанец. — Все, которые удастся добыть. Мы считаем, что Империя использует их в качестве источника питания для своего оружия.

— Разрушителя планет? — Слова вышли язвительнее, чем хотелось.

— Не веришь, что он существует?

Джин пожала плечами и протянула квадронокль обратно.

— Может, и существует. Ваша начальница была права, когда говорила, что Империя вполне способна на такие штучки…

— Закономерный венец всех прочих императорских деяний, — уточнил Кассиан, скривив губы в горькой усмешке.

— Не важно. Никого не удивит, что Империя хочет себе разрушитель планет. Удивительно, если он уже готов.

— Может, и нет. Здесь осталось не так уж и много кристаллов, — бодро вставил дроид.

Джин взглянула на К-2 и поймала себя на мысли, что разглядывает имперские эмблемы.

— Может, ходячая мишень нас здесь подождет?

— Это ты про меня? — осведомился механизм.

Кассиан выпрямился и поплотнее запахнул куртку от поднявшегося ветра.

— Она права, — произнес он. — Нам нельзя выделяться. Ты останешься на корабле.

— Я не буду выделяться, — ответил на это K-2SO. Слова прозвучали скорее как утверждение, а не возражение.

Джин фыркнула:

— Это среди кого же? Среди парней Со? Или имперцев? Одна половина здешнего народа захочет тебя перепрограммировать, а вторая — прострелить башку.

— Я удивлен, что ты так печешься о моей безопасности.

Джин снова повернулась к раскинувшейся перед ними долине и далекому городу, пытаясь прикинуть расстояние до него.

«Слишком много барахла», — решила она и бросила дроиду свою сумку.

— Вот еще, — сказала она. — Просто могут пальнуть в тебя, а заденут меня.

Кассиан уже двинулся к городу. Джин последовала за ним и сделала вид, что не слышит, когда дроид произнес:

— Такой вариант меня устраивает.

Бодхи Рук никак не мог разглядеть таившееся в пещере существо. Когда он вытянул шею, пытаясь вырваться из пут или выбраться из кресла, наполнявшие помещение тени, казалось, поползли, извиваясь, словно морские га- Ды, которых он когда-то в детстве видел в аквариуме. Тени, похожие на длинные пряди и короткие обрубки, подергивались и смещались — но, когда он попытался сосредоточиваться на них, выхватить из тьмы хотя бы один завиток, ничего не получилось. Все замерло, лишь где-то сбоку мердал свет.

— Бор-Галлет чувствует твои мысли, — сказал призрак.

Со Геррера наблюдал. Он стоял рядом с пещерой. Той клеткой, где были заперты Бодхи и существо. В безопасности. Но он наблюдал.

— Не надо, — еле слышно пробормотал Бодхи. — Пожалуйста, не надо.

Он шептал что-то бессвязное, умоляющее — на большее в эту минуту он был не способен. Стертые ноги, холодные пальцы, синяки и обезвоживание — все эти трудности он мог пережить. Эти трудности он понимал. Он сталкивался с трудностями и раньше: например, учась на пилота, ему пришлось пройти через длительное лишение сна. Конечно, он боялся боли, но таящееся во тьме существо вызывало отторжение и такое отвращение, что просто не выразить словами.

— Не лги и будешь цел, — заявил Со Геррера.

Теперь тьма подползала к Бодхи, извиваясь у ножек его стула. Она источала приторный цветочный аромат. Пленник задержал дыхание и постарался съежиться.

— Что ты на самом деле привез мне, пилот? Бор-Галлет выяснит правду.

Бодхи ощутил прикосновения к своим плечам и шее — легчайшие, почти неосязаемые. Но когда он содрогнулся, касание стало болезненным, словно его плоть зажимали в тиски. Он думал, что говорит: «Я не лгал вам. Я никогда не лгал!» — но не слышал собственного голоса.

Усики твари добрались до его лба. Он ощутил, как волосы прижимает к коже, словно что-то оборачивается вокруг черепа, и зажмурился. Все тело прошиб озноб, а липкий пот не проступал лишь из-за сильного обезвоживания организма; в висках начинало жечь.

И Бодхи увидел…

…Свою мать на кухне их дома: она держит его ладони в своих, показывая, как правильно разрезать овощ. Мать никогда не позволяла маленькому Бодхи брать ножи, но в тот раз сделала исключение, потому что пожалела его.

Он не мог вспомнить почему, но был уверен, что причина разбила бы ему сердце. Он чего-то лишился. Он бы заплакал, если бы не увидел…

Мисурно, своего учителя, своего напарника в гонке фентерсона, что коротал время полета, травя байки о том, как громил пиратов, повстанцев и твердыни сепаратистов на своем истребителе. У которого воняло изо рта и который громогласно разглагольствовал о шутках, что проделывал над курсантами, — но который, захмелев, называл Бодхи своим лучшим и единственным другом…

…Гален Эрсо, чем-то похожий на Мисурно, сказавший Бодхи: «Смелость не в слепом подчинении. Самый примитивный дроид исполняет приказы, не задавая вопросов и не принимая решений. Если ты хочешь знать, что мы строим, Бодхи Рук, то можешь просто спросить». А он так до сих пор и не спросил…

…Пожар на борту его грузового челнока, горят его руки, сражающиеся с пультом управления, пока он пытается набрать высоту, чтобы избежать потоков энергии, которыми по нему с земли стреляют повстанцы. В кормовом отсеке кто-то кричит, но он может лишь лететь и надеяться, что в бой вмешаются штурмовики или СИД-истребители…

Бодхи вовсе не был уверен, что все это когда-то случилось на самом деле.

Он уже не мог вспомнить, как нужно дышать, и ощутил напряжение в легких.

— Но есть побочный эффект, — произнес призрачный голос Со Герреры. — Обычно от этого сходят с ума.

Издали город казался столь же тихим, сколь и пустынны и его тишину нарушал лишь похожий на завывания ветра гул звездолетов. Но чем ближе они подходили, тем менее с улиц доносились звуки повседневной жизни Ды: суетливые пешеходы, крики торговцев, монотонные песнопения паломников и рокот машин. В это разноголосье вплетались нотки оккупации: искаженные электроникой голоса штурмовиков, требующих предъявить документы на пунктах досмотра, шум неконтролируемой стрельбы в оспариваемых секторах и отголоски далеких беспорядочных бластерных залпов.

Джин хорошо знала эти нотки. Они напоминали о доме.

— До темноты еще несколько часов, — сказал Кассиан следовавшей за ним Джин.

Откинув занавеси, гости оказались в обшарпанном переулке, ставшем жилищем для колонии кубазов. Не обращая внимания на носатых инородцев, парочка проследовала мимо шкворчащих горшков с едой и одеял.

— И, полагаю, они нам пригодятся. На закате начнется комендантский час, да и мне не улыбается топать обратно через пустыню ночью.

— Значит, никаких экскурсий?

— Никаких экскурсий.

Свернув за угол, они миновали вторую занавесь и оказались в плотной толпе посреди узкой улочки. Джин задела прохожего, затем почувствовала, как кто-то толкнул ее в бок. Рука тут же потянулась за спрятанной под курткой дубинкой, а тот хам прорычал: «Смотри, куда прешь!»

«На драку нарывается». Взгляд девушки скользнул по его лицу — вроде бы человеческому, но из-за ожогов или шрамов точно не сказать — и переместился на морду стоявшего за его спиной товарища — аквалиша с клыками и черными глазами навыкате.

Она справится с обоими. Сердце вдруг бешено застучало, появилась холодная усмешка.

— Стой. — Кассиан сжал ее руку, увлекая обратно в поток прохожих. — Нам не нужны проблемы. Простите.

Всплеск адреналина схлынул. Теперь, когда сиюминутные события не отвлекали ее мыслей, в сознании сам всплыл образ отцовского лица — образ, устаревшего на пятнадцать лет, но все же это было лицо человека, который бросил ее ради служения Империи. Она пнула ногой песок и потрясла головой, когда Кассиан решил что-то сказать.

— Что теперь? — поинтересовалась Джин.

Если он и заметил ее волнение, то не подал виду.

«Ну и молодец», — решила девушка.

— У меня здесь был связной, — сказал разведчик. — Служил у Герреры, но на днях пропал без вести. Его разыскивает сестра.

Славная семейка.

— Часами ждет его в разрушенном храме. Вокруг ошивается много паломников, поэтому там можно легко затеряться или устроить тайник, не привлекая внимания. Назовем ей твое имя и будем надеяться, что этого хватит для встречи с Со.

— Надеяться? — Она недоверчиво поглядела на Кассиана. — И это все, на что способны лучшие разведчики повстанцев?

Оперативник будто пожал плечами.

— Восстание живет надеждой, — ответил он.

На следующей улице толпа поредела. Джин накинула капюшон, проходя мимо отряда штурмовиков — те стучались в двери и избивали жителей. На этот раз она поборола соблазн потянуться за оружием, хоть он и был велик. Она постаралась не обращать внимания на причитания жителей Джеды и сосредоточилась на мерцающей неподалеку голограмме имперской пропаганды. Что-то про вооруженного беглеца в краденом имперском летном комбинезоне.

Девушка дождалась, пока они с Андором не отошли туда, где имперские солдаты их уже не услышат, и спросила:

— Это все из-за того пилота?

Кассиан не стал отвечать на этот вопрос.

— Подожди тут, — сказал он и исчез в уличной толкотне.

Девушка утвердительно хмыкнула и медленно пошла вдоль группы плотно жавшихся друг к другу торговых киосков. Она вертела головой, будто изучая товары — ткани ручной работы, Явно местные бурые пятнистые фрукты, каменные осколки каких-нибудь разрушенных святилищ из пустошей, — и старалась не смотреть продавцам в глаза. Из отдаления до нее все еще доносились слова голограммы («…по имени Бодхи Рук…»), но песнопения какого-то паломника становились все громче и постепенно заглушили почти все остальные звуки. Без конца одна и та же простая фраза: «Да пребудет с тобой Сила других».

Джин взяла в руки обогреватель размером с ладонь, но торговец тут же вырвал у нее свой товар. Ее разум затуманился, и она испугалась, что снова начнет размышлять о Со и Галене Эрсо, а мантра звучала уже глубоко в ее мозгу. Она следовала за девушкой, и та решила, что бормочущий молитву паломник пристроился где-то за ее спиной.

Она бросила быстрый взгляд через плечо. Напев смолк. Позади стояла древняя старуха с морщинистыми руками и торговалась за тот самый обогреватель, что брала Джин. И она не читала никаких молитв.

— Отдай кулон — скажу твое будущее!

Голос паломника. Джин нахмурилась и сделала еще шаг вперед, пытаясь найти его источник.

— Да, тебе говорю. — Перестав повторять монотонный напев, голос будто бы стал игривым.

Наконец она обнаружила говорившего — тот сидел прямо на земле в нескольких шагах от лотков. Одет он был в простую темную рубаху и местный плащ грязно-серого цвета; его гладкая кожа резко контрастировала с древностью, которой веяло от его слов. Глаза молочного цвета расфокусированы, а рядом в пыли лежал крепкий деревянный посох.

«На Джеде еще остались деревья?» — удивилась Джин.

— Твой кулон, — повторил человек.

Джин ощутила на своей коже кристалл, скрытый под несколькими слоями одежды.

А человек был слеп.

— Я Чиррут Имве, — представился он.

— Как ты узнал про мой кулон? — спросила Джин. Еще не успев договорить, она почувствовала себя простофилей, попавшейся на крючок.

Слова Чиррута лишь подтвердили ее опасения:

— Этот ответ за отдельную плату.

Уловка мошенника. Девушка потеряла к слепцу всякий интерес и сосредоточилась на поисках его непременного напарника, который каким-то образом сумел заметить ее кулон, и сразу же его обнаружила: верзила, с растрепанными, в отличие от аккуратной прически Чиррута, волосами, в замызганном гражданском летном комбинезоне и исцарапанной красной пластоидной броне, полускрытой накинутым сверху куском брезента. За спиной он носил генератор, соединенный с бластерной пушкой, непринужденно покоившейся в его руках. Здоровяк держался с уверенной невозмутимостью телохранителя, которому не страшны ни воры, ни штурмовики.

— А ты-то как сумел узнать про мой кулон? — спросила Джин этого мужчину. Тот медленно покачал головой и усмехнулся. При иных обстоятельствах она бы похвалила его оружие, но сейчас не доставит ему такого удовольствия.

— Что ты знаешь о кайбер-кристаллах? — спросил иррут терпеливым доверительным тоном.

Ей бы следовало отвернуться. Отвергнуть этот соблазн, как и его напев, голос слепца, казалось, находил в ней отклик и побуждал дать ответ.

— Мой отец, — в конце концов сдалась девушка. Слова дались легче, чем она ожидала. — Он говорил, что они питают световые мечи джедаев.

Чиррут одобрительно кивнул. Джин уже приоткрыла губы, стремясь заговорить до того, как слова нового знакомого вновь проникнут в ее сознание, но таинство момента разрушил совершенно другой голос:

— Джин! — Голос Кассиана, резкий и низкий. — Идем.

Она вырвалась из чар паломника, в три шага нагнала Кассиана, и тут до нее долетели слова:

— У сильнейших звезд сердца из кайбера.

Ей показалось, что, несмотря на окружающий холод, кулон раскалился добела.

— Пошли, — поторопил Кассиан.

Она не смогла устоять и оглянулась на паломника — или мошенника — и его партнера. Однако отмахнулась от протянутой руки Кассиана и охотно последовала за ним дальше по улице.

— Мы не друзей заводить прилетели, — тихо сказал разведчик. — Тем более среди этих ребят.

— Кто они?

— Хранители уиллов. Стражи храма Кайбера. Только защищать им больше нечего, вот они и портят жизнь кому ни попадя.

Она нахмурилась:

— Каким образом?

Кассиан медленно повел головой, словно проверял, не преследуют ли их.

— Любого не-паломника на святой земле хранители считают незваным гостем. Имперцы зовут их стадом животных… которых приручают, кормят с рук, но они по-прежнему остаются дикими. Стоит косо на них посмотреть — они в ту же секунду вопьются тебе в руку.

— Ты относишься ко мне точно так же, — заметила Джин. Она попыталась выбросить из головы лица случайных знакомцев, голос Чиррута. Скорее всего, они действительно жулики, даже если когда-то и были религиозными фанатиками. Кроме того, она недостаточно знала о местных верованиях, чтобы делать выводы. На Джеду слетались последователи сотен религий со всей Галактики, и все вместе, бормоча, стеная и корчась под имперской пятой, они смешивались в какой-то жалкий единый культ.

Кассиан ничего не ответил и ускорил шаг.

— Ты как-то резко напрягся, — заметила она. — Что ты там делал?

— Встретил старого товарища. Способа связаться с Со Геррерой получше он не предложил, но поделился кое-какими слухами.

— Какими?

Чем ближе к Священному кварталу, тем заметнее преображались улицы. Проезжая часть расширилась — столь же древняя, но уже не тронутая вековыми наслоениями жилых и торговых зданий. Продавцов и покупателей стало меньше, их сменили паломники в ярко-красных одеяниях, накидках и шалях.

— Всюду ищут сбежавшего пилота… — произнес повстанец. — Заглядывают в каждую дверь… прошлой ночью слышали выстрелы… пожилая пара умерла в своем доме, еще кого-то из жителей арестовали… Никто точно не уверен, знали ли они что-то о перебежчике или были невиновны, но поговаривают, что Со Геррера готовит расправу.

— На него не похоже, — заметила Джин. Андор смерил ее скептическим взглядом, и она поспешно объяснила: — Я не говорю, что он не станет мстить. Просто, если бы его было так просто спровоцировать, его бы уже давным-давно поймали.

Кассиан нахмурился, обдумывая сказанное.

— Мой товарищ мог ошибиться, — признал он. — Может, кто-то из боевиков Со планирует ответный удар, не поставив командира в известность. Или вдруг Со решил, что Империя сейчас уязвима — занята розыском или чем-то еще, о чем мы не знаем. Короче говоря, надо спешить. Этот город вот-вот взорвется.

Они прошли мимо фрески, цвета которой давно стерлись, превратившись в мутную неопределенность. Джин заметила отбитые кусочки камня и осколок гранаты, застрявший в стене. Она от души рассмеялась.

— Тогда мы слегка опоздали, — констатировала она, но шаг не сбавила.

Они пришли на улицу в верхней части города, откуда открывался вид на большую площадь. По земле расползалась тень от снижавшегося имперского челнока, штурмовики вытаскивали из домов сонных жителей и заталкивали их в соседние переулки, грозили бластерами паломникам и рявкали приказы. Джин удивила подобная агрессивность — в тесноте один отряд не сможет подавить уличные беспорядки. Лишь затем она заметила, как к имперским войскам присоединился с грохотом выползающий из-за угла штурмовой танк. Его бластерные пушки были способны сровнять с землей целый квартал. Джин не сомневалась, что у экипажа руки так и чешутся. К задней части танка были надежно прикреплены такие же оранжевые грузовые контейнеры, которые она видела ранее, когда издалека тайком обозревала город. Кайбер-кристаллы, добытые из земли или вывезенные из священных мест.

«У сильнейших звезд сердца из кайбера».

Кивком она указала Кассиану на ящики. Однако его внимание сосредоточилось на чем-то ином. Он внимательно осматривал крыши, время от времени поглядывая на народ, толпящийся по краю площади. Зеваки все как один были одеты в толстые, мешковатые плащи и накидки.

Когда Джин сообразила, что происходит, она удивилась, почему имперцы не открывают огонь. Казалось, солдаты совершенно равнодушны к этой угрозе — их было почти жалко.

— И где же она? Эта сестра кого-то из парней Со? — спросила девушка едва слышно.

— В пяти или шести кварталах отсюда, — шепнул в ответ разведчик. — Но не думаю, что она там задержится.

Мимо Джин и Кассиана вверх по лестнице пробежал морщинистый дурос, усердно отводивший свои красные жучиные глаза от приземлившегося к тому моменту челнока, танка и любых живых существ, оказавшихся поблизости.

— Скажи, что у тебя есть запасной план, — попросила Джин. — Может, похлопаешь кого-нибудь из этих парней по плечу и спросишь пару советов, пока не началась стрельба?

— Надо убираться отсюда, — сказал Кассиан, будто выругавшись.

Джин не видела, кто бросил первую гранату. Даже сквозь шум транспорта она услышала, как та ударилась о мостовую. Узнала этот звук, несмотря на ропот, доносившийся с крыш домов, и отрывистые команды штурмовиков. Ее внимание привлек блеснувший в свете солнечных лучей металлический шарик, который, отскочив от земли, прокатился полметра в направлении танка и исчез в разлетающихся обломках камня, дыме и шрапнели. Она ощутила, как от взрывной волны заныли зубы. Услышала, как разом были сброшены десяток плащей и накидок, а затем глухо застрекотали бластеры и винтовки.

Воздух прорезали ярко-красные вспышки сотен выстрелов.

Из древних каменных стен высекались искры. В нос Джин ударил противный дым от горящей пластоидной брони и резкий запах озона от испаряющейся атмосферы Джеды. Верхний уровень площади расчертила очередь бластерного огня. Девушка понятия не имела, штурмовики стреляли или мятежники, но инстинктивно отреагировала, бросившись вместе с Кассианом под ненадежную защиту дверного проема, где плотно прижалась к стене.

— Похоже, мы нашли повстанцев Герреры, — заметила она. Бластер уже был у нее в руке, а палец — на спусковом крючке.

Если Андор что-то и ответил, то его слова потонули в творившейся вокруг неразберихе. Джин сделала попытку изучить поле боя и отметить всех его участников, но поняла, что ей не под силу разобраться в этом хаосе. Она так больше не сражалась — слишком много народу с каждой стороны пользовались тактикой, от которой она давным-давно отвыкла. Все, чему учил ее Со, все зверства, что она видела за долгие месяцы изучения голозаписей, и все засады, что она организовывала с остальными бойцами, смешались в ее голове в кашу. Она замечала лишь отдельные моменты: штурмовик, менявший обойму, был убит угодившим в визор зарядом; окровавленный мятежник на лестнице отчаянно ищет укрытие; пушки танка поднимаются и берут на прицел магазин, на крыше которого засели трое нападавших.

Под магазинным навесом стояла девочка лет десяти. «Наверное, паломница», — решила Джин. Оцепеневшая малышка дрожала, глядя на бой.

Джин выскочила из своего укрытия и бросилась к магазину. Кассиан окликнул ее, но она не обратила внимания.

Девушка не видела, как танк открыл огонь. Она прямо на ходу сгребла слишком легкое тельце ребенка, а на ее спину ливнем обрушились каменная крошка и искры. Ярость гнала Джин вперед, внезапное отвращение, что было заперто и забыто под мысленным люком: жестокий ужас, внушаемый Со Геррерой и его солдатами, и цена, в которую обходились их методы.

Джин оттолкнула бы женщину, заступившую ей путь, что бы девочка не принялась вырываться из ее рук и буквально не запрыгнула той в раскрытые объятья. Не обращая внимания на лепет женщины, Джин отпустила девочку и махнула рукой.

«Скучкуетесь — считай, что вы трупы», — мелькнула мысль. Старые знания все-таки начали всплывать из глубин памяти.

Она слишком уязвима, и она это знала. Девушка оглядела площадь, ища укрытие и Кассиана. Его она заметила все в том же дверном проеме, в опасной и глупой близости к танку, и поняла, что он тоже ее увидел. Разведчик Альянса вынул бластер и дал очередь поверх ее головы. Джин оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, куда он стрелял: в мятежника, пристроившегося на крыше за ее спиной.

Мгновение спустя тот, в кого целился Андор, и его дружки исчезли в огненном шторме от разорвавшейся гранаты. Джин догадалась, что один из нападавших хотел швырнуть заряд в ее сторону.

Кассиан застрелил кого-то из повстанцев Со, чтобы спасти ей жизнь. Наверное, она должна была испытать муки совести, разрываться от мыслей и чувств.

Но ей было все равно.

Она бросилась к Кассиану. Скучковавшись, они погибнут, но Джин не намеревалась торчать на площади, и ее не радовала перспектива выбираться с Джеды в одиночку. Девушка врезалась в напарника, как раз когда в танк угодила граната. Повалив Кассиана на землю, она прикрыла его от прорезавших воздух осколков металла своим телом.

Кассиан поставил напарницу на ноги и, задыхаясь, выдавил: «Бежим!» Она была очень благодарна, что он не сказал спасибо.

Отойдя от площади на полсотни метров, они наткнулись на еще один отряд штурмовиков. Джин и Кассиан, осторожно продвигавшиеся по Священному кварталу, поскольку ожидали, что улицы могут быть заминированы, свернули в переулок, который перекрыли полдесятка солдат.

Джин мысленно выругалась. Кассиан хотел было повернуть назад, но имперцы среагировали быстрее и наставили на него оружие. Один мог бы промахнуться, но вместе они изрешетят его в мгновение ока. Джин окликнула своего спутника и бросилась вперед, доставая из-под куртки дубинки.

Бой на площади притупил ее чувства. Тело приспособилось к реву взрывов, вспышкам выстрелов, жару пламени и свисту каменной крошки, проносившейся прямо перед ее носом. Краткая передышка между стычками позволила ее чувствам прийти в норму, и сейчас щеки девушки горели, а ноги подкашивались от усталости. Она сжимала дубинки слишком крепко, опасаясь, что они выскользнут из ладоней, когда она будет крушить металлические штыри в сочленениях доспехов имперских солдат. Она целилась в горло и под колени, ощущала упругость нательных комбинезонов под солдатской броней, наносила удар за ударом. Из-за ее стальной хватки из-под ногтей начала сочиться кровь. Она расталкивала винтовки плечами, глубоко вклиниваясь в ряды противников, чтобы не дать им возможности выстрелить. Лишь благодаря граду своих ударов ей удавалось сохранять равновесие. Джин проигнорировала резкий тычок прикладом себе в грудь. Когда ее дубинки рассекли лишь воздух, когда в пределах досягаемости не осталось ни одного стоящего на ногах врага, лишь тогда она привалилась спиной к стене и сменила одну дубинку на бластер.

Джин выстрелила два раза, убив еще пару штурмовиков, пытавшихся прицелиться в нее. Пнув одного из тех, кого оставила валяться на земле, она обернулась как раз в тот миг, когда Кассиан расправился со своим последним противником.

Девушка едва держалась на ногах от изнеможения. От у дара по ребрам ее тошнило. Но она заметила длинную веретенообразную тень, протянувшуюся вдоль переулка, и заставила себя повернуться. Из-за угла возник черный металлический корпус имперского охранного дроида, вышагивавшего на тонких, усиленных титаном ногах.

Джин выпустила вторую дубинку, схватила бластер обеими руками и почувствовала, как в момент выстрела дернулся прицел. Несмотря на дрожь, выстрел попал в цель. Грудь дроида заискрила, внутри что-то щелкнуло. Он повалился на землю, и тут показался второй, точно такой же дроид, шагавший вслед за первым.

Новый гость остановился. Горячий ствол бластера согревал холодные пальцы Джин. Она снова прицелилась.

Второй дроид наклонил голову, изучая своего павшего товарища.

— Ты знала, что это не я? — спросил он.

Ошалело порывшись в памяти, Джин узнала голос K-2SO.

— Конечно! — заявила она.

Кассиан подошел к ним, когда девушка уже спрятала бластер и подобрала свои дубинки.

— Я вроде сказал остаться на корабле, — проворчал он.

— Сказал, — подтвердил K-2SO. — Но я посчитал, что там скучно, а у вас проблемы. Многовато взрывов Для парочки, решившей не выделяться.

Со стороны площади донеслось раскатистое эхо нескольких коротких, звучных взрывов. Над крышами поднялся очередной столб черно-синего дыма. «Еще один штурмовой танк? — подумала Джин. — А может, шагоход?»

— Мы могли бы найти кого-нибудь из бойцов Со, — предположил Касеиан. Джин заметила, что, несмотря на холод — и будничный тон, — повстанец весь вспотел. — Желательно раненого, но чтобы еще дышал. Вдруг он сможет нам помочь.

— Если ты намереваешься вытащить кого-нибудь из той западни, — Джин ткнула большим пальцем в сторону площади, — валяй. Но что-то мне подсказывает, что те ребята сейчас не отличаются особой доверчивостью.

— Просто держи ухо востро, — ответил на это оперативник.

K-2SO повернул голову. Джин не знала, может, он сконцентрировался на прослушивании частот, которые способен поймать лишь имперский охранный дроид, а может, неодобрительно смотрит на Андора.

— К нашему текущему местоположению направляются силы Империи, — отметил K-2SO.

Голова дроида снова крутанулась, и Джин проследила его взгляд до распластанных на земле штурмовиков. Какой-то солдат приподнялся на одно колено с небольшим металлическим цилиндром в руке. Бросок у него вышел неуклюжий: Джин даже не успела пошевелиться — хотя уже подобралась, готовясь отпрыгнуть, — К-2 протянул свою нечеловечески длинную руку и поймал гранату. Мгновение спустя боеприпас идеально повторил свою траекторию в обратную сторону.

Джин поморщилась и отвернулась от взрыва. Холодный голос внутри ее сказал: «Свидетелей не осталось».

— Предлагаю немедленно покинуть это место, — объявил К-2, и они ушли.

Впервые с тех пор, как они пересекли пустыню и попали в Священный город, Кассиан обратил внимание на холод. Уличная толкотня согревала его большую часть дня. Во время стычек и вовсе было не до погодных условий теперь, когда приближался закат, а рубашка липла к телу от пота, он понял, что дрожит, а дыхание срывается с губ облачками пара.

Если уж ему так несладко, то трудно представить, как Джин все еще держится на ногах.

Отчаяние в ее глазах сменилось почти звериной яростью, инстинктом выживания, что с пугающей уверенностью вел ее напролом. Повстанец не сомневался, что его спутница готова сломя голову броситься в бой, однако усталость сказывалась и на ней. Из-за синяков, появившихся после стычки с штурмовиками, она при каждом шаге морщилась от боли. И еще разведчика мучил вопрос, не контузило ли ее, когда она спасла его на площади, — ведь граната взорвалась с ошеломляющей силой, а Джин заслонила его.

Ей необходим медицинский дроид. Возможность перевести дух. Но вместо этого она шагала вместе с Кассианом и К-2 по лабиринту улочек Священного квартала, опустив голову и напряженно дыша.

— Скоро мы найдем, где укрыться, — подбодрил ее Андор. Глаза он отвел, а голосу придал оттенок непринужденности. Он сомневался, что спутница благосклонно отреагирует на жалость.

Тем не менее спорить она не стала. Это серьезно обеспокоило повстанца, поскольку было недобрым знаком.

Он попытался сосредоточиться на текущих делах. Надо выбраться из Священного квартала, пока его не оцепили. Нужно как-то добраться до Со Герреры и того пилота, а на помощь знакомца Кассиана рассчитывать не приходилось. Джин была права насчет того, что бойцы Герреры сейчас вряд ли будут чересчур доверчивы, но иных вариантов оперативник Альянса не видел.

Мог ли Со Геррера забыть о давних разногласиях перед нависшей угрозой разрушителя планет? Сам вопрос казался безумным. Судя по всему, противоречия между Геррерой и Альянсом чрезвычайно глубоки, вскормлены годами обид, вылившихся в жестокость. Со не был человеком, умеющим прощать.

Такой же стала и его приемная дочь. А может быть, он перенял это от нее.

Джин протянула руку, подав знак остановиться. Затаившись в проходе, слишком маленьком, чтобы его можно было назвать переулком, они наблюдали, как через перекресток проходит около десятка штурмовиков.

Кассиан узнал боковую улочку на противоположной стороне:

— Она должна вывести нас из квартала, — сказал он.

Джин дождалась, пока пройдет патруль, и сразу же рванула через дорогу. Кассиан и К-2 последовали за ней и тут же наткнулись на свою резко остановившуюся спутницу. Боковой проход перекрывал заваленный щебнем разбитый Х-истребитель.

Андор выругался. Перебраться через это препятствие было несложно, но на несколько секунд они окажутся у всех на виду…

— Стоять! Ни с места!

Компания обернулась на голос. Те самые штурмовики, только что прошедшие мимо, сейчас выстроились в цепь, чтобы не дать им бежать.

«Их слишком много», — подумал Кассиан, но его ладонь все равно потянулась к бластеру. Батарея оружия почти разрядилась, но беречь заряды все равно было незачем. Плечи Джин поникли, хоть она и смотрела на штурмовиков так, будто жаждала драки и радовалась, что отступать некуда.

Командир отряда кивнул K-2SO:

— Куда ты ведешь пленных?

В душе разведчика затеплилось что-то очень похожее на надежду.

Дроид уставился на штурмовика, словно обрабатывал ответ.

— Они — пленные, — проговорил он.

Кассиан поморщился. Похожего на надежду чувства как не бывало.

Он прикинул возможные варианты. Быть может, К-2 пытается получить доступ к имперской поведенческой программе, но у него не получается. А может, из-за повреждения микросхем или каких-то личных воспоминаний, которые пробудил командир штурмовиков, в действие вступают перезаписанные имперские протоколы верности.

Но скорее всего, дела хуже некуда: К-2 просто не умеет лгать. У него не получается с тех пор, как его перепрограммировали. Бескомпромиссная честность была его естественным состоянием.

— Да, — подтвердил командир патруля. — Куда ты их ведешь?

— Я веду… этих пленных… — проговорил механизм с неестественной тщательностью, — в плен.

Кассиан преобразовал свое раздражение в гневный рык — он взмолился, чтобы этот звук напоминал нечто такое, что может издать дерзкий пленник:

— Он ведет нас в…

Дроид хлестнул металлической ладонью по его лицу.

— Молчать! — От удара, едва не сбившего оперативника с ног, нос и подбородок повстанца прошила пульсирующая боль, а губы засаднило. К-2 навис над человеком: — Откроешь рот — получишь еще!

— Мы отведем их, — заявил имперец.

Разведчик попытался прийти в себя, пока штурмовики подходили ближе. Они держали оружие на изготовку, шагали плотным строем, демонстрируя идеальную выучку, которой и должны обладать имперские солдаты. Пока один доставал два комплекта парализующих наручников, остальные наблюдали за Джин, Кассианом и дроидом.

— Нет, зачем же, — снова залепетал К-2. — Покажите куда, а я сам их отведу. Я и так уже веду их…

Джин взглянула на Андора и потянулась за своими дубинками, пока не подошел солдат с наручниками. Кассиан покачал головой.

«Дождись удобного момента», — одними губами прошептал он. Казалось, Джин собралась вцепиться в глотку имперцу, надевшему на нее наручники. Через несколько секунд руки повстанца тоже оказались в оковах.

— Эй, дроид, — пробормотал он. — Погоди секунду.

Что бы ни заподозрили патрульные, они определенно не рассматривали К-2 как предателя. Если Кассиану удастся намекнуть металлическому напарнику о своей задумке, тот сможет разыскать их в тюрьме, а затем освободить, получив доступ к имперской базе данных.

Какой-никакой, а все-таки план.

— Уведите их, — скомандовал имперец. Штурмовики окружили пленников и, как один, двинулись вперед. Оперативник ощутил легкий тычок дулом винтовки себе в спину.

— Оставьте их мне! — запротестовал К-2.

— Ты стой здесь, — приказал дроиду командир патруля. — Мы проведем тебе диагностику.

— Диагностику? Благодарю, но я и сам могу провести себе диагностику.

«Не спорь!» — хотел шикнуть на него Кассиан. Он бросил на дроида самый многозначительный взгляд, на который мог решиться, но К-2 слишком увлекся дискуссией со штурмовиком. Какой-то солдат толкнул разведчика в спину так, что тот сделал несколько неловких шагов.

Если вскроется, что К-2 перепрограммирован, то им уже не выбраться. Они могли бы заявить, что живут в городе, но эта версия не выдержит даже беглой проверки. Можно было бы сказать, что они перебежчики из отряда Герреры, но и в этом случае вряд ли стоит рассчитывать на снисходительность властей.

«Ты серьезно влип, — сказал себе Кассиан. — И на этот раз расплачиваться будешь сам».

Затем кто-то выкрикнул таким твердым и властным голосом, что все — и штурмовики, и пленные, и дроид — обернулись на звук:

— Отпустите их с миром!

Чиррут Имве стоял под аркой, глядя на штурмовиков слепыми глазами. Джин едва не рассмеялась.

Кассиан назвал его хранителем уиллов, что бы это ни значило. Он попытался обхитрить Джин, чтобы купить ее кулон. А что он собирался сделать теперь? Принять мученическую смерть?

Наверное, он действительно скорее фанатик, нежели мошенник.

— Отпустите их с миром, — повторил слепец, слегка опираясь на посох.

Штурмовики перегруппировались: рассредоточились веером, чтобы защититься от Чиррута или иной повстанческой западни.

Новый гость начал читать свою мантру, и его слова отдавались в ноющей от боли голове Джин:

— Сила течет во мне, и я един с Силой.

Он вышел из-под арки и подошел к штурмовикам. Теперь он стоял в центре улицы, отделяя собой большую часть отряда от Джин, Кассиана и K-2SO.

— И я не ведаю страха, потому что все во власти Силы.

— А ну стоять! — Командир закипал от гнева.

«Не привык, что его игнорируют гражданские», — подумала Джин и мрачно улыбнулась.

— Он слепой, — заметил один из имперских солдат.

— Но ведь не глухой? — поинтересовался у него командир. — Я сказал, стоять!

Чиррут оторвал ногу от земли, и старший патруля выстрелил. Было слишком поздно выкрикивать предупреждение, слишком поздно вмешиваться, и Джин ощутила неожиданную боль, укол вины за гибель человека, который пытался спасти их. Однако хранитель уиллов не погиб. Выстрел был точен, но Чиррут не умер. Легкое движение головы спасло его — энергетический разряд пронесся мимо и ушел выше плеча Кассиана. Штурмовики, поначалу сомневавшиеся, нужно ли стрелять в слепого, теперь с особым рвением вскидывали нетвердыми руками винтовки. Джин пошевелила скованными запястьями, поглядывая на двух солдат, до которых могла дотянуться. В два шага Чиррут оказался посреди штурмовиков. Его посох внезапно пришел в движение, подсекая солдат под ноги и выворачивая их руки под неестественным углом. Джин ощутила себя тяжеловесной и неуклюжей — в каждый удар дубинкой она вкладывала всю свою массу, а сейчас же штурмовики падали от ловких разворотов хранителя уиллов, от легких движений его ладони. Теперь он над ними насмехался, в голосе послышалось веселье: «Ну, как нога?» Кто-то из штурмовиков выстрелил, но слепец сделал шаг в сторону, словно танцор. Заряд угодил в одного из солдат, а Чиррут лишь грустно покачал головой. Охранявшие Джин двое штурмовиков наблюдали за дракой, словно раздумывая, не помочь ли своим сослуживцам. Улучив удобный момент, девушка врезала скованными руками по шлему ближайшего конвоира, отчего металл наручников впился ей в запястья. Пускай неуклюжая, усталая, замерзшая и раненая, она все равно сделала все, что было в ее силах. Ее нападение застало имперского солдата врасплох. Воспользовавшись замешательством, девушка толкнула его в грудь плечом, отчего тот упал на колени. Она расслышала, что Кассиан и K-2SO тоже ввязались в драку, слышала непрекращающиеся выстрелы в Чиррута, но сосредоточилась на собственном противнике. Она ударила наручниками по шлему солдата в районе затылка, сминая его, вдавливая пластоид в череп врага, пока солдат наконец не распластался на земле. Будь Джин уверена, что он потерял сознание, то, может быть, и остановилась бы, но она еще трижды остервенело пнула имперца, пока не удостоверилась, что он точно не встанет.

Кассиан и K-2SO тоже успели разобраться со своими охранниками. Чиррут непринужденно стоял над грудой тел. Джин расправила ноющие плечи и почувствовала, как из пораненных запястий струится кровь.

Но бой был не окончен. Второй отряд штурмовиков — быть может, подкрепление или просто привлеченный шумом драки — ворвался на перекресток. Чиррут был слишком далеко и не успел бы перехватить их до того, как они прицелятся. Джин оглянулась в поисках укрытия, но, не обнаружив поблизости ничего подходящего, приготовилась упасть ничком на пыльную улицу.

До ее ушей донесся треск энергетического разряда, хотя никто из штурмовиков еще не успел выстрелить из своего оружия. Один из имперских солдат рухнул как подкошенный, за ним следующий — Джин и не подозревала, что снайперские выстрелы могут быть такими молниеносными. Когда последний враг был мертв, показался стрелок.

Девушка узнала его: молчаливый спутник Чиррута, тот самый, с нечесаными волосами и в красной броне. В одной руке он нес автоматический бластер, а в другой Держал богато украшенный арбалет с золотой отделкой, резко контрастировавший с его довольно заурядным потрепанным снаряжением. Новоприбывший подошел к Чирруту.

— Ты чуть не попал в меня, — заметил слепец.

— Всегда пожалуйста, — отозвался его напарник. Не глядя, он всадил заряд в спину штурмовика, пытавшегося уползти.

Затем здоровяк повернулся к Джин и Кассиану. Когда он поднял свою пушку, его лицо не выражало открытой враждебности, но на нем читалась настороженность. Чиррут глядел на них своими слепыми глазами. «Вы спасли нас, — подумала Джин. — Не будете же вы нас сейчас убивать!»

— Все чисто, — объявил K-2SO, сделав шаг вперед, чтобы осмотреть поле недавнего боя.

Напарник Чиррута мгновенно прицелился в дроида. К-2 застыл и поправился:

— Не чисто!

— Он с нами! — крикнула Джин.

— Нет, — мягко обратился к другу Чиррут. — Они не враги.

Человек в красной броне опустил оружие. Джин показалось, что он был разочарован.

Джин потерла ободранные запястья и сжала пальцы, довольная, что выбралась из наручников. Она слишком много времени провела в оковах и слишком много препятствий преодолела на пути к свободе. Она больше не хотела выносить подобного ни минуты.

Чиррут и его напарник наблюдали, как K-2SO освобождает Кассиана.

— Возвращайся на корабль, — сказал дроиду разведчик. — Будь наготове.

— Ты зря транжиришь свой самый ценный ресурс, — ответил на это дроид, однако послушно зашагал прочь. Джин взглянула на Андора, ожидая объяснений. Им все еще грозила опасность, а дроид пускай и привлекал нежелательное внимание, тем не менее доказал свою полезность. К-2 не вызывал у нее дикого восторга, однако она охотнее положилась бы на него, чем на их новых союзников.

По-видимому, их с Кассианом мысли не совпали. Он повернулся к напарнику Чиррута.

— Он джедай? — тихо спросил оперативник с сомнением человека, стоящего на грани значительного открытия.

Джин вспомнила кружащийся посох, изящный боевой танец Чиррута. Так вот какими были джедай! Мама рассказывала о них: мистические воины, веками защищавшие Республику до прихода Империи и верующие в Силу, что направляет всех живых существ.

На самом деле она никогда не воспринимала эти истории всерьез. В джедаев верила, а в сказки — нет.

— Джедаев больше нет, — ответил здоровяк. — Остались мечтатели навроде этого глупца.

Чиррут снисходительно пожал плечами:

— Сила уберегла меня.

— Я тебя уберег, — возразил его косматый напарник.

Если Кассиана и разочаровал такой ответ, то он не подал виду. Джин скорее была готова согласиться со стрелком: поверить в то, что существует сейчас, куда легче, чем в то, что, может быть, существовало когда-то давным-давно.

Следующие слова она произнесла не сразу — уж больно горькими они были:

— Вы можете отвести нас к Со Геррере?

Она уже нырнула в этот омут с головой.

«Хоть посмотрю, чем все закончится».

Ни Чиррут, ни его напарник не успели ответить, как кто-то крикнул:

— Руки вверх!

В переулках и на крышах возникли партизаны. Некоторых Джин уже видела на площади. Ей хотелось кричать от ярости, — казалось, что в последнее время она только и делала, что наносила и получала удары. Эти бои окончательно вымотали ее, превратили все тело в сплошные синяки и ноющие мышцы.

Кассиан первым бросил оружие. Джин последовала его примеру. Разведчик прошептал одними губами: «Это не враги».

— Вы что, слепые? Мы похожи на друзей Империи? — осведомился Чиррут, опуская арбалет на пыльную землю. Даже его друг выпустил из рук свою пушку.

Один из мятежников выступил вперед: тощий, облаченный в кожаный наряд тогнат с похожим на череп лицом. Он дышал через механический респиратор и говорил на своем родном наречии:

— Спроси у того, кто убил наших товарищей.

Джин взглянула на Кассиана. В мыслях она увидела, как на площади он стреляет из своего бластера, ощутила разрыв гранаты над головой. Она вспомнила, что была тогда спокойна и не чувствовала никакой вины; сейчас же накативший стыд сжал ей сердце, и она постаралась заглушить его гневом.

Это солдаты Герреры. Если Со жив, она знала, как с ними разговаривать.

— Любой, кто решит убить меня или моих друзей, будет отвечать перед Со Геррерой, — заявила девушка.

Мятежники заерзали, тихо переговариваясь. Один из них хрипло хмыкнул. Тогнат склонил голову, будто пытаясь узнать девушку.

— Это еще почему? — спросил он.

— Потому что Со знает меня, — сказала она. — Потому что я знаю его. Потому что я сражалась с ним бок о бок, когда большинство из вас еще пешком под стол ходили и ни с кем не воевали.

Поначалу она тщательно подбирала слова, но теперь они слетали с ее губ сами собой:

— Я видела Со в его худшие моменты. Я прекрасно знаю, на что он способен, если чувствует себя преданным, и при этом я до сих пор жива.

Из-за сломанного люка в ее мыслях было очень просто наткнуться на нежелательные воспоминания. Сражение на площади напомнило о сотне кровавых конфликтов, в которых она едва не погибла; в тринадцать, а может, в четырнадцать или в пятнадцать лет ей уже доверяли бластер. Ей вспомнились взгляды, которые бросали на нее товарищи по оружию, разговоры за ее спиной. То, что они хотели узнать о ней. То, во что они верили.

— Потому что я дочь Галена Эрсо, — закончила она.

Долгое мгновение тогнат глядел на нее. Все застыли — и друзья, и враги.

— Взять их, — приказал инородец.

Двое мятежников схватили Джин. Она не сопротивлялась. Грубая ткань царапала ей нос, в мешке, надетом на голову, было трудно дышать. Она услышала, как рядом вздохнул Кассиан, затем рыкнул напарник Чиррута, а потом раздался и голос его самого:

— Вы в своем уме? Я же слепой!

[Документ № DN46Z4 («Вера и Сила других»). ПРИЛОЖЕНИЕ: Паломники Джеды

Текст изъят из архивов Ордена мистического пульсара. Автор неизвестен.]

Что такое Сила других? Чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно задать тысячу других.

У последователя культа Хвиуи-Тни необходимо спросить: «Что есть дыхание истинного земноводного бога?» У джедая выяснить: «Что присуще всем живым существам и связывает их воедино?» У дитяти мистического пульсара поинтересоваться: «Не покажешь ли ты мне тайные страницы Книги звезд?» У неверующего уточнить: «Благодаря чему в мире под управлением логики и законов природы существуют пророчества и магия?»

Эта тысяча вопросов породит тысячу ответов, каждый из которых укажет на одну-единственную истину.

А теперь спросите: «Где эта Сила других?» Ответ очевиден: на славной и суровой луне Джеде. Последователи тысячи учений обретают истину на загадочной Джеде, несмотря на различия своих верований; несмотря на то, что ни одна из историй храма Кайбера не объясняет происхождение каждого камня в его основании, как и не объясняет, почему наши легенды парадоксальным образом едины и противоречивы.

Я прошу вас уверовать, что Джеда — это сосредоточие веры, жизни и Силы других во всех их проявлениях. Если Сила может воплотиться в видении или в живом существе, почему она не может воплотиться в конкретном месте? Или в идее? Почему паломничество не может являться самой Джедой, а Джеда — самой Силой?

Я прошу вас уверовать не потому, что это истина, а потому, что это — первооснова.

Вообразите все это, и вы заключите, что каждое посещение Джеды — это паломничество, что каждое посещение Джеды — это проявление веры и поиск истины, хотите вы того или нет. Если на Джеду прилетает воровка, чтобы грабить рыночных торговцев, она делает это в соответствии со своей природой; она притворяется, лжет и ворует, и если она не будет притворяться, лгать и воровать, значит ее вера и природа совершенно иные.

Вы спросите: «Почему именно воровка? Зачем столь циничный пример?» На это я отвечу: «Вы не задумывались, почему хранители уиллов так оберегают свой храм? Зачем даже здесь джедаи носят свои жестокие мечи из света?» Потому что наши паломничества совершаются в согласии с нашими убеждениями, а вера может породить страшный конфликт. Воровка — это самый безобидный пример, что у меня есть.

Джеда не дает ответов тем, кто не знает, какие ответы он ищет. Джеда не дарует гармонию там, где гармония недостижима. Джеда не выражает веру и Силу посредством паломников; паломники выражают веру и Силу посредством Джеды.

Паломники выражают веру и Силу посредством жизни.

Ибо что такое жизнь, если не паломничество? И что такое жизнь, если не борьба?

Существовали миры и тираны, пытавшиеся запретить своим подданным поездки на Джеду. Но подобному невозможно препятствовать. Живые существа всегда найдут путь, ведущий на славную и суровую луну Джеду, как находили в прошлом. С помощью Силы и Джеды они поступят так, как должно ради добра или зла.

И мы узнаем их по поступкам, что совершат они на Джеде.

 

ГЛАВА 5

Из-за мешка на голове Кассиан ничего не видел, однако, хоть он и не мог похвастаться сверхъестественными способностями Чиррута, слушать он умел.

Во время долгого пешего перехода прочь от Священного города он слушал разговоры похитителей. Улавливал кодовые слова, которые те тихо сообщали своим невидимым союзникам, помогавшим выбраться из города в пустыню. Отметил их замешательство, недолгое радостное гиканье и наступившее следом угрюмое молчание, когда висевший над Джедой звездный разрушитель растворился в сумеречных небесах. Он различил, как тогнат спокойно постановил:

— Со выяснит, что это значит.

До него доносилось бесконечное бормотание Чиррута («Да пребудет с тобой Сила других. Да пребудет с тобой Сила других»), приглушенное мешковиной. Подобное сочетание казалось многозначительным и в то же время нелепым.

Но прежде всего разведчик прислушивался к Джин. Он старался распознать звуки борьбы. Уловить ее голос. Пытался понять, какой топот по песку принадлежит ей.

И исходя из того, что удалось услышать Андору, она с тем же успехом могла исчезнуть с поверхности Джеды.

Неужели он так зациклился на ней от беспокойства? Ему поручено выйти на Со, а через него добраться до пилота, обнаружить доказательство существования имперского оружия, способного искалечить Галактику. Если представится возможность, он должен найти и устранить Галена Эрсо — того, кто, скорее всего, ответствен за создание этого оружия. Джин, в первую и самую главную очередь, была ключом к встрече с Со. И уже сыграла свою роль — значит, теперь она бесполезна.

И тем не менее именно она сейчас занимала его мысли. Кассиан не мог объяснить это ни жалостью, ни прагматизмом.

Он не задумываясь пожертвовал Тивиком.

Возможно, все дело в отчаянии, которое было в ее глазах, в огне, что пылал в ней во время драки в Священном квартале. Было бы подло не откликнуться на этот отчаянный взгляд и растоптать все в пыли.

Уже глубокой ночью они вышли из пустыни к скалистым склонам гор и двинулись дальше по гулким коридорам каменного убежища. Оперативник распознал рядом с собой тяжкую поступь напарника Чиррута и отважился тихонько пробормотать:

— Полдня пути. Это какая-то святыня?

— Монастырь, — пояснил тот. — Заброшенные катакомбы Кадеры.

Название Кассиану ничего не сказало.

Он попытался подсчитать доносившиеся из отдаления голоса партизан, но быстро сбился со счета. Они оказались на некой базе: лязгало оружие, гудели обогреватели, хлопали тяжелые двери. Торжествующие возгласы и стук деревянных игровых фигурок позволяли предположить наличие скучающих охранников или солдат не при исполнении. Неожиданно с головы Кассиана сдернули мешок и грубо ткнули в поясницу. Он развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть размытую тень закрывшейся двери в камеру. Разведчик заморгал, давая глазам привыкнуть к приглушенному свету.

Камера оказалась тесной каменной нишей. Ее ограниченное пространство с Кассианом делили Чиррут и его напарник. Один тихо бормотал в углу («Да пребудет с тобой Сила других…»), а другой стоял со сложенными на груди руками, уставившись во тьму их маленькой пещерки.

Джин пропала.

— Эй! — закричал Кассиан и бросился к решетке, выкрикивая: — Джин Эрсо! Где она?

Никто не отозвался.

«Дурак ты, — укорил себя Андор. — Они не станут с тобой разговаривать. Зато попытаются найти твои слабости».

Он утешил себя сомнительной радостью, что хотя бы вдыхает затхлый воздух не через накинутый на голову мешок. Стены катакомб были выложены черепами гуманоидов — тысячами, оставшимися после многих поколений монахов — и увешаны силовыми кабелями, ведущими от генераторов к обогревателям и пультам связи. Горстка охранников сидела на приземистых табуретах возле стола, на котором лежало их снаряжение. В соседних камерах было тихо и темно.

Кассиан сосредоточился на дверной решетке и припал к прутьям, чтобы рассмотреть внешнюю панель управления. Замок механический, но связан с электронными системами убежища мятежников. Оперативник определенно смог бы добраться до него и даже взломать, но тогда сирены не избежать.

— Все молишься? — спросил напарник Чиррута.

Кассиан обернулся и обнаружил, что вопрос адресован бормочущему другу.

— Молишься, — постановил здоровяк и хохотнул. Потом взглянул на Кассиана: — Хочет молитвой дверь открыть.

— А я молюсь о том, чтобы не сидеть сложа руки, — пробормотал Андор, но похоже, сокамерники его проигнорировали.

Внезапно монах оборвал свою мантру.

— Он переживает, — пояснил Имве, — потому что знает, что это возможно.

Собрат Чиррута вновь издал короткий, издевательский смешок, но слепец лишь пожал плечами и сказал Кассиану:

— Когда-то Бейз Мальбус был одним из самых истовых хранителей.

«Бейз Мальбус». Разведчик покопался в своей мысленной базе данных, но совпадений не обнаружил.

— А теперь он хранит лишь тебя? — спросил он.

Никто не поддался на провокацию. Кассиан потер ладонями лицо, почесал бороду. Оба хранителя, бесспорно, оказались грозными бойцами. Чиррут же — джедай он или нет, полусумасшедший, излишне фанатичный или чистосердечный — будто принадлежал к эпохе, которую Империя постаралась вычеркнуть из истории.

Даже руководители Восстания нечасто упоминали о джедаях. Много ли таких же, как Чиррут? Столь непоколебимых в своей вере, что готовы укрываться ею как щитом? Столь подготовленных, что даже вслепую способны повергнуть десяток штурмовиков одной лишь палкой?

Сколькие из ныне живущих помнят о них?

До возникновения Империи Кассиан посчитал бы джедаев врагами. Но он был юн — слишком юн, — чтобы понимать, с кем и за кого он сражался. Ныне же о сепаратистах, как и об их противниках-джедаях, все забыли.

— Зачем ты нас спасал? — поинтересовался разведчик.

— Может, я спас только ее, — откликнулся Чиррут.

Андор хмыкнул:

— Я начинаю думать, что у нас с Силой различные цели.

— Спокойно, капитан, — ответил на это Чиррут. — Мы сидели в клетках и пострашнее.

— Да? А у меня эта первая.

— Тюрьмы бывают разные, капитан, — проговорил Чиррут. — Свою ты, похоже, везде таскаешь с собой.

Бейз снова рассмеялся — на этот раз не столь громогласно. Просто грубый, глубокий смех.

Кассиан нахмурился и вновь повернулся к замку на двери. Лишь спустя несколько минут повстанец осознал, что никто не рассказывал Чирруту, что он был капитаном.

Джин узнала солдат в монастыре, хотя с большинством из них никогда не встречалась. Ей уже доводилось видеть подобные шрамы: следы ожогов на ладонях от перегретых бластеров, короткие неровные рубцы на щеках и шее, какие оставляют осколки шрапнели. Держали они себя тоже знакомо: гордо и угрюмо, всегда готовые нанести или выдержать удар. Она отметила эти признаки, убедилась, что это не просто какие-то партизаны, а повстанцы Со, которых он выдрессировал по своему образу и подобию. Девушка инстинктивно скопировала их позы, переняла их недоверчивые взгляды.

Все эти годы она оставалась одной из них, и они ненавидели ее за это.

Могла ли она их винить? Из-за нее они скорбят о погибших в Священном городе. Скорбят о своих братьях и сестрах, умерших чуть ли не у нее на руках.

Она сидела в центральном зале монастыря, набитом койками и кухонными плитками, на которых партизаны что-то готовили. Тогнат увел ее от Кассиана, снял с головы мешок, связал руки и оставил здесь. Мысль о том, где сейчас может находиться Кассиан, не сильно занимала Джин — словно мышь, скребущаяся где-то в углу.

У нее сейчас хватало других забот. Со Геррера где-то рядом. Она почти улавливала запах смазки его любимой винтовки. Много лет она с предвкушением представляла себе, как встретится с ним, подбирала колкие слова и готовилась принять на себя гнев «первого, последнего и единственного истинного воина, выступившего против Империи».

Противостояния так и не случилось, и фантазии тихо улетучились. Сейчас же она сомневалась, что готова к подобной борьбе.

— Я тебя помню.

Джин оглянулась и увидела приближающуюся женщину-человека с бледной, почти меловой кожей. На ней была бронекуртка на пару размеров больше нужного. Говорила она невнятно, одна рука безвольно свисала.

— Ты была на Фешиндер-Прайм? — спросила подошедшая, словно пытаясь завязать знакомство.

— Нет, — ответила Джин и нахмурилась. — Наверно, это было уже после меня.

Девушка попыталась вспомнить лицо этой женщины, но вместо него наткнулась на другие воспоминания. Из памяти всплыли товарищи, которых, казалось, она забыла навсегда.

— Стейвен еще жив? — спросила Джин.

Стейвен, который однажды ночь напролет учил ее обезвреживать детонатор. Стейвен, который впервые дал Джин попробовать забродившего молока банты и разрешал ей сидеть со взрослыми, травившими пошлые анекдоты.

— Нет, — сказала женщина.

— А Кодо?

Кодо, научивший Джин плавать в той грязной луже, которую они звали гротом. Кодо, который попытался ее поцеловать и, получив отказ, переставший с ней разговаривать.

В ответ женщина подняла здоровую руку, приложила к голове воображаемый бластер и нажала на спуск.

— Мая? — последовал очередной вопрос. Он был глупым — девушка вспомнила, что Мая умерла еще при ней. И именно Джин достались те мягкие, пахшие углем синтекожаные перчатки, которые она вскоре потеряла.

Как правило, подчиненные Со не обсуждали погибших. Так легче забыться, когда кто-то уходит.

Женщина хмыкнула и ушла. Из прохода возник тогнат и подошел к Джин. Быстрым, грубым движением он разрезал путы на ее запястьях.

— Он хочет видеть тебя прямо сейчас.

«Соберись», — велела себе Джин.

Со Геррера набирал в отряд суровых солдат и делал их бессердечными. Стейвен, Кодо, Мая… Все, за что Джин их любила и ненавидела, меркло перед неукротимым пламенем, которым пылал Со.

Она подавила дрожь и, постаравшись обрести уверенность, приготовилась встретиться лицом к лицу с человеком, спасшим ее из пещеры.

— Сюда, — сказал тогнат, указав на занавешенный дверной проем. Джин прошла сквозь истрепанную завесу, которая теперь скорее походила на паутину. Тогнат за ней не последовал.

Она оказалась в аскетичном помещении, где прежде жил настоятель монастыря. Прорубленное в скале окно выходило на долину, за которой виднелся Священный город. Горизонт уже посветлел — вот-вот наступит тусклый рассвет, и Джин с удивлением поняла, что она больше не чувствует усталости. Во время ночного перехода через пустыню она не просто выдохлась, у нее наступило полнейшее изнеможение.

Она услышала резкий металлический лязг и инстинктивно подобралась, приготовившись принять боевую стойку.

— Это действительно ты? — спросил хриплый голос.

Джин сказала себе, что готова.

Она повернула голову и взглянула на Со Герреру.

На обрубок, который когда-то был Со Геррерой.

Вместо покрытого шрамами могучего воина ее глазам предстал старик, стоящий на ногах лишь за счет доспехов и креплений. Его темные волосы будто подернулись инеем, разлохматились и приобрели неряшливый вид. Глаза были все такими же проницательными, но их словно заперли в ржавой клетке.

Джин не встречала никого сильнее Со Герреры. Даже заперев его под мысленным люком, похоронив в темноте пещеры, она слышала его крики.

Она ненавидела его по многим причинам. Она была готова бороться. Но, увидев его в таком состоянии, едва не заплакала.

— Не может быть, — прошептал он. — Джин…

Он направился к ней, и металлический звук его шагов эхом раскатился по комнате.

— Вот ведь какой сюрприз, — ответила она. Это был голос нарывающейся Джин. Голос солдата, голос, который приводил в ужас пленных и требовал холодного, безжалостного возмездия.

Такой голос должен быть у Со.

Но в скрипучем хрипении не было и намека на крутость.

— Разве мы больше не друзья? — поинтересовался он.

— Мы расстались на том, — буднично сообщила Джин, словно снимая со штыка наколотую крысу, — что ты дал мне бластер и нож и обещал вернуться на рассвете.

— Я знал, что ты выживешь, — уязвленно отозвался Со.

— Ты бросил меня.

— Ты была лучшей в отряде. — Со покачал головой. — Хоть ты этого и не понимала, но я знал, что ты готова.

Ее ответ был слишком быстрым и слишком отчаянным:

— Мне было шестнадцать!

— Я защищал тебя.

Ее оплошность, казалось, придала Геррере сил. Его старческий голос стал проницательнее, стремительно набирая силу.

— Ты бросил меня, — презрительно пробормотала Джин. Она пришла сюда, кипя от ярости, готовая обрушить на него весь свой огонь, а он затушил это пламя, оставив от него лишь тлеющие угольки.

— Ты дочь имперского ученого, — напомнил Со. Мягкость его голоса была для Джин невыносима. — В моем отряде прознали об этом. Бойцы хотели использовать тебя как заложницу. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о тебе…

— Хватит, — оборвала она. Ей не нужен был добренький Геррера, заботливый Со, способный смотреть на девушку, которую он вырастил, и жалеть ее.

«Борись со мной», — хотела попросить она.

Затем Со прищурился, и Джин на мгновение увидела воина, которого знала.

— И ты пришла именно сегодня? — спросил он.

Он сделал еще один шаг вперед, не спуская с нее глаз.

— Это ловушка, — произнес он. — Так ведь?

— Что?

Воин, заточенный в глубине этого человеческого обрубка, внутри доспехов и прочих креплений, отчаянно боролся с умирающим телом.

— Тот пилот, — сказал Со многозначительно. — Сообщение. Все складывается…

Он схватил встроенную в доспехи кислородную маску и сделал глоток воздуха, прежде чем продолжить:

— Они подослали тебя? Ты пришла убить меня?

Затем он добавил без тени юмора:

— От меня не так уж и много осталось.

Джин медленно покачала головой. Слова, словно пылинки или частицы пепла, плыли по воздуху, и она начала понимать их смысл. Это был все тот же Со Геррера, которого она знала, хотя жизнь его и потрепала, — человек, которому не чуждо сострадание и который в перерывах между боями заботился о Джин, как о собственной дочери. Которого не введут в заблуждение параноидальные бредни о предателях или имперских кознях.

— Я не так уж сильно мечтаю убить тебя, Со, — призналась она.

— Тогда в чем же дело, Джин? Зачем ты прилетела на Джеду по приказу Альянса?

Похоже, он провел небольшое расследование. Он хочет поговорить о стоящей перед ней задаче? О том пилоте? Прекрасно.

— Повстанцам нужен мой отец, — объяснила Джин. — Они считают, он передал тебе сообщение об оружии. Подозреваю, что, послав меня, они надеются, что ты и правда им поможешь.

— Кто именно послал тебя? — спросил он, будто поймав ее на лжи. — Дрейвен?

— Генерал Дрейвен, Мон Мотма, весь их проклятый совет! — в сердцах выпалила Джин. — Я их не знаю, Со. Я ввязалась в это, потому что у меня не было выбора.

Отвернувшись от девушки, Со схватил трость и тяжко оперся на нее. Его ладонь дрожала.

— Ну а чего хочешь ты, Джин? Ждешь, что я встречу тебя с распростертыми объятиями? Закрыв глаза на погибших в городе бойцов?

Гостья едва не расхохоталась, но, сдержавшись, лишь горько улыбнулась.

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Им нужна была встреча — я ее устроила. Дальше говори со своими пленными, а не со мной. — Снова мелькнула отвлеченная мысль о Кассиане. — Я выхожу из игры. А вы поступайте как знаете.

Трость затряслась в руке Герреры. Джин заметила, что он пошатнулся, но удержал равновесие.

— А наше дело тебя не волнует?

Джин попыталась подобрать слова.

«Думаешь, что проверяешь меня на прочность? Думаешь, я скрываю что-то от тебя?»

— Наше дело? — в конце концов переспросила она. — Ты серьезно?

— Ты была лучшим бойцом в моей команде, — прошипел Со. — И вовсе не из-за своих навыков, а из-за убеждений.

Трость ударила об пол, звук раскатился по помещению.

— Ты знала нашего врага не хуже меня. Ты была готова не раздумывая умереть за наше дело и за наш отряд.

У нее были убеждения. В этом Со прав. Но темная пещера ее разума их не сохранила. Они иссохли, растрескались и обратились в прах.

— Альянс? Повстанцы? — произнесла она. — Или как вы там себя называете? Вы принесли мне лишь страдания!

В горле у Со заклокотало, ноздри затрепетали, но к кислородной маске он не потянулся.

— Тебе не претит, что над Галактикой реет флаг Империи? — спросил он.

Джин пожала плечами.

Теперь она могла уйти. Повернуться спиной к тени того человека, которого когда-то знала, выйти в пустыню и с полным правом заявить, что свободна как ветер.

Но Со причинил ей боль.

— Можно не поднимать головы, — ответила девушка.

Ей доводилось видеть Со Герреру, когда кто-нибудь смел ему перечить. Она видела, как он проливал кровь и за меньшие проступки. Видела, как он со связанными руками и мешком на голове выбрасывал из аэроспидера того, на кого пало подозрение в дезертирстве, прямо перед имперскими казармами. Еще она знала, что он утаил от нее самое страшное: тайные способы дознаний и пыток, которые не хотел демонстрировать пятнадцатилетней девчонке.

Она тоже хотела причинить ему боль.

Она хотела распалить его прежний огонь в надежде, что он поможет разжечь ее собственный. Она вошла сюда, готовая сражаться, и обнаружила, что задыхается, что ярость гаснет, потому что ее нечем подпитывать. Истощение, вызванное ночным переходом и боем в Священном квартале, все-таки взяло свое.

«Ты научил меня выживать».

Но Со просто сделал вдох из кислородной маски и закрыл глаза. Трость в его руке перестала дрожать. Когда бывший наставник снова взглянул на Джин, казалось, что он обрел новую ясность.

— Хочу тебе кое-что показать, — сказал он.

«Столько всего может пойти не так», — думал Орсон Кренник. Однако в миг перед выстрелом — в то мгновение, когда триумф и поражение одинаково возможны — Галактика казалась просто изумительной.

Он наблюдал за эвакуацией Джеды на десятке обзорных экранов капитанского мостика «Звезды Смерти». Более мелкие суда, личные челноки высокопоставленных офицеров и транспорт специализированных подразделений вылетали последними. Звездный разрушитель «Бесстрашный», ранее зависший над столицей Джеды, уже удалился на некоторое расстояние от луны. Вопреки протестам командиров местного гарнизона, размещенные на Джеде силы не пострадают от испытаний, чем бы они ни закончились.

Один из офицеров на мостике назвал число: девяносто семь процентов. Кренник мысленно поправил себя: «Девяносто семь процентов размещенных на Джеде сил не пострадают».

Это вполне приемлемо. Джеда была мясорубкой. Полная и окончательная победа ценой трехпроцентных потерь сделает честь любому генералу.

— Давно пора начинать, директор, — раздался елейный голос со стороны турболифта.

Кренник развернулся на каблуках и улыбнулся Уилхаффу Таркину широкой, почтительной улыбкой, в то время как сам старик поглядывал на суетящихся офицеров и техников.

— Целиком и полностью с вами согласен, — ответил Кренник и склонил голову. — Но в сложившихся обстоятельствах не стоит ли почтительно подождать приказа Императора?

— Император ждет моего доклада, — возразил Таркин.

Улыбка Кренника лишь слегка померкла.

— Я надеялся, что он и повелитель Бейдер лично прибудут сюда по случаю столь знаменательного события.

К голосу Таркина примешались раздражение и притворный гнев:

— Я счел, что будет разумно оградить вас от угрозы попасть в неловкое положение.

«Угрозы кому — мне или тебе?»

Намерения Таркина были очевидны: он с типичной для себя абсолютной уверенностью считал, что демонстрация на Джеде должна пошатнуть, а не укрепить позиции Кренника. Хотя вопрос «почему?» оставался открытым. Кренник не выявил никаких признаков саботажа, и ни один из источников, близких к Таркину, не сообщил ничего полезного касательно губернаторских интриг. А поскольку Таркин бесконечно презирал Кренника, он при малейшей возможности наверняка подсунул бы Императору доказательство того, что причиной провала стала «некомпетентность» директора.

Нет. Скорее всего, меры предосторожности, предпринятые Орсоном во избежание саботажа и неудачи, подорвали самоуверенность Таркина. И теперь он решил подстраховаться. Если Креннику удастся уничтожить Джеду, Таркин из кожи вон вылезет, лишь бы Император посчитал это его заслугой. Если же Кренника ждет провал — тем лучше.

Но Кренника ждет успех. «Звезда Смерти» готова. После разрушения Джеды он удостоится личной аудиенции у Императора Палпатина и сумеет убедить правителя, что именно он, а не Таркин заслуживает его благосклонности.

Ведь это сущая правда.

— Ваши опасения беспочвенны, — заверил Крен- ник. — Лучшие ученые и инженеры Империи посвятили свою жизнь этому проекту. И вы убедитесь, что мы не зря в них верим.

— Вашими бы устами… — пробормотал Таркин достаточно громко, чтобы офицеры на шумном мостике его услышали.

Кренник едва сдержался, чтобы не зарычать.

— Все имперские войска эвакуированы, — заявил он, шагая вдоль командных постов, — и я готов по вашему приказу уничтожить эту луну.

Внимательные лица офицеров повернулись в его сторону. Техники замедлили выполнение, но не бросили порученных им директором дел.

— То, что мы совершаем сегодня, когда-то считалось невообразимой научной ересью. Тем не менее наши Империя и Император обеспечили успех данного проекта и даровали нам моральное право совершить этот шаг на пути к миру. Гибель целой луны…

Он остановился, услышав жидкие аплодисменты Таркина.

— Воодушевляющая речь, — похвалил гранд-мофф. — Но она излишня. Нам нужно заявление, а не манифест.

Улыбка Кренника превратилась в гримасу.

— И что же вы предлагаете?

Таркин пожал плечами:

— Священного города на сегодня будет вполне достаточно.

Кренник поправил перчатки и ощутил, как из-за нарастающего гнева потеют ладони. Он недооценил Таркина: старик подстраховался и на случай успеха, и на случай провала, позаботившись о том, что даже идеальная демонстрация в лучшем случае покажется чем-то посредственным.

Мог ли он нарушить приказ Таркина? Невзирая ни на что, не оставить от луны камня на камне и заявить, что недооценил мощь станции? Он перевел взгляд с контрольной панели на Таркина и обратно.

Только не сейчас — когда он смотрит. Не в последний момент.

Он найдет другой способ.

— Цель — столица Джеды, — отрывисто бросил он. — Разовый запуск реактора.

Кренник проглотил обиду и успокоился, сосредоточившись на звуках собственного дыхания и лавинообразно нарастающего гула станционного реактора. Он представлял себе кульминацию двадцатилетнего труда иначе. Ей должна была стать не столь малозначительная атака, не прихоть гранд-моффа. Но такова была реальность, с которой он вступил в противоборство.

— Огонь по готовности. — Его голос был тверд. Ему есть чем гордиться вне зависимости от исхода испытаний.

Кассиан составил план. Когда охрана сосредоточилась на игре в дежарик, он проверил запирающий механизм двери, надавив на металл решетки большим пальцем, чтобы выяснить чувствительность охранной сигнализации. Приняв уставший вид, он привалился к двери, чтобы осмотреть замок и выяснить его марку и модель. Оперативник мысленно перебрал спрятанные в высоком ботинке отмычки и отобрал инструменты, которые пригодятся. Навскидку он будет свободен минуты через три.

Нужно лишь дождаться, чтобы ушла охрана. Но стражи никуда не собирались, и повстанца начали гложить две мысли, на которых ему совершенно не хотелось останавливаться.

Не поставит ли убийство подчиненных Со Герреры крест на попытках примирения с Альянсом повстанцев? Даже в свете угрозы разрушителя планет?

И где Джин?

— Кто в соседней камере?

Кассиан отвлекся от охранников и взглянул на Чиррута. Это были первые слова слепца за последний час.

 

ГЛАВА 6

Бейз хмыкнул и зашаркал к двери.

В какой? Где?

Он пересек крошечное помещение, плечом оттер Кассиана в сторону и вгляделся во тьму расположенной напротив клетки. Андор не видел в ней ничего, кроме теней, но Бейз резко отстранился, прорычав:

— Имперский пилот!

Разведчик нахмурился и подался вперед, пытаясь рассмотреть то, что увидел здоровяк.

— Какой пилот?

— Имперский. — Бейз пожал плечами, скосил глаза, будто оценивая расстояние, отделявшее его от бесформенной массы, которую Кассиан едва начал различать. — Я убью его.

Оперативник попытался вклиниться между хранителем уиллов и дверью камеры, когда верзила выпрямился с намерением осуществить задуманное.

— Нет, постой!

«Чокнутый фанатик!»

Разведчик сомневался, что Бейз сможет что-нибудь сделать через решетку, но не собирался выяснять это на деле.

— Подвинься.

Пытаясь проявить настойчивость без рукоприкладства, он упер ладони в грудь хранителя. Бейз отпихнул было Кассиана, но все же вернулся в свой угол и плюхнулся на пол.

Повстанец присел у решетки. Куча тряпья неловко пошевелилась. Тени превратились в конечности, волосы, перепачканное грязью лицо и потрепанный комбинезон с имперскими нашивками на рукавах. Сжавшись, будто в ужасе от холода и темноты, человек уставился на свои колени и, похоже, не замечал Андора.

Даже за несколько метров от него разило потом и грязью.

«Вот как Геррера поступает со своими пленными? То же сейчас делают и с Джин?»

— Ты пилот? — окликнул заключенного Кассиан. Тот не поднял головы. — Эй, эй! Ты пилот? Пилот челнока?

Парень заморгал. Оперативник заметил, как в его влажных глазах отразился тусклый отблеск света из помещения охраны. Затем пленник издал звук — скорее даже стон, — который Андор с трудом интерпретировал как слово: «Пилот?»

Чиррут тихо спросил:

— Что с ним случилось?

Повстанец покачал головой и попытался вспомнить, что вещали имперские голограммы в городе.

— Ты Бодхи Рук? — спросил он.

Человек зажмурил глаза и съежился. Кассиан выругался про себя.

«Если он сломался, то нам от него никакого проку».

Разведчик Альянса предпринял новую попытку.

— Гален Эрсо, — произнес он как можно мягче и спокойнее, но все равно различил в своем тоне оттенок нетерпения. — Ты знаешь это имя?

— Бодхи зашипел и дернул головой, словно его ударили. Дыхание его участилось, стало быстрым и громким, как у охотничьего пса.

Кассиан выжидал.

«Ну же…»

Человек снова открыл глаза. Дыхание выровнялось.

— У меня сообщение, — сказал он. — Я пилот.

Затем повторил с удивлением, ужасом и надеждой:

— Я пилот. Я пилот!

Со Геррера сжал дрожащей ладонью край пульта управления. Уверенным движением другой руки он вставил голочип в коммуникатор и ввел команду.

— Вот послание, которое я получил, — пояснил он. — Ни за что не ручаюсь, но тот пилот верит, что оно настоящее.

У Джин к горлу подступил комок. Она подалась назад, словно собралась выбежать из комнаты. Она не хотела видеть Со. Она не хотела видеть никаких посланий.

Но по неведомым даже ей самой причинам она стояла и смотрела.

Голопроектор вспыхнул, и сапфировый свет сформировал изображение незнакомца. Он был худ, но не от истощения. Он походил на человека, умиравшего несмотря на самый заботливый уход, его взгляд был устремлен куда- то поверх передатчика, вместо того чтобы смотреть прямо в него. Это лицо напоминало что-то, что Джин не могла описать словами — какое-то глубинное воспоминание, искаженное тяжестью прожитых лет.

Он заговорил, и она узнала голос.

— Со, если ты это смотришь, — сказал Гален Эрсо, — то, быть может, для Альянса еще не все потеряно.

Эти слова походили на предсмертную исповедь.

«Мой отец жив. Мой отец — трус. Мой отец — грязный ублюдок».

«Гален Эрсо не мой отец. Не Гален Эрсо вырастил меня…»

Джин хотелось — безумно, по-детски — броситься к Со, вцепиться в него в поисках защиты. Ей захотелось расколошматить голопроектор голыми руками, чтобы ободранными до крови пальцами вырвать из его нутра голочип и растоптать его.

Но она стояла и слушала.

— Я сильно в этом сомневаюсь, но вдруг это мой шанс дать Джин знать, если она жива и тебе удастся ее найти… — Голос затих, и Гален Эрсо резко дернул головой. — Дать знать, что моя любовь к ней никогда не угасала и что мне отчаянно ее не хватает.

Из-под сломанного люка, из ее мысленной пещеры поползли образы, звуки, запахи: отец, от которого исходит кислый запах его имперской униформы, держит ее на руках и говорит: «Я люблю тебя».

Ей захотелось заорать на голограмму: «Твоя любовь? Да кому нужна твоя любовь! Ты отправил меня к Со. Ты позволил моей матери умереть. Позволил бы и мне!»

Она промолчала, а голограмма продолжила:

— Джин, моя Звездочка, представляю, что ты обо мне думаешь. Когда меня забрали, мне пришлось смириться с горькой истиной. Мне говорили, что скоро Кренник найдет и тебя. Так он играл со мной: несколько месяцев делал вид, будто забыл о твоем существовании, а затем, словно невзначай, упоминал о тебе или Со. В глубине души я жаждал подобных напоминаний. Теперь я понимаю, что это была своего рода пытка. Время шло, и я понял, что тебя либо нет в живых, либо ты так хорошо спряталась, что ему вовек тебя не найти. Отказываться работать было бессмысленно, даже мое самоубийство ничего бы не решило, ибо вскоре Кренник понял бы, что сможет завершить проект и без меня.

Слова произносились с такой поспешностью, что стали практически нечленораздельными. В последовавшей за ними тишине голограмма несколько раз беззвучно раскрыла рот. Затем снова зазвучал голос:

— Ты можешь решить, что это оправдание. Что я испугался и лучше бы вовсе умер. И чтобы быть объективным, — здесь он впервые улыбнулся — некрасиво, натянуто, — я должен признать такую вероятность. История оправдает меня или осудит. Я же надеюсь, что она меня забудет.

Джин слушала не то объяснения, не то оправдания отца, лившиеся нескончаемым потоком. Слишком много, чтобы осознать, слишком много, чтобы спорить. За несколько секунд на Джин вывалили все, в чем Гален винил себя годами. Он пытался ответить на все ее вопросы, предвосхитить все ответы, и этот словесный поток лишил ее любой возможности рассуждать логически или злиться.

Как же ей не испытывать ненависти?

Как же не болеть ее сердцу?

Ей нужно присесть. Ноги затряслись, словно трость Со.

Но она стояла и смотрела.

— И я сделал то, чего никто не ожидал. Я солгал. — Его голос стал увереннее, будто здесь он ступил на твердую почву. — Я освоил науку притворства, я безупречно играл роль сломленного человека, ищущего утешения в работе. Создавая иллюзию собственной незаменимости, я все это время, каждый день, готовил месть.

До тебя, возможно, дошли слухи о боевой станции, оснащенной усовершенствованным лазерным прототипом. Эта боевая станция — не выдумка. Ее основное оружие призвано вскрывать кору планетарного объекта и закачивать в него энергию, пока в веществе не разрушатся межмолекулярные связи. Мы считаем, что окончательным результатом станет молниеносное уничтожение планеты. Ничто не переживет подобного. Ничто и никогда уже не удастся восстановить.

Эта боевая станция… мы зовем ее «Звезда Смерти». Точнее названия не придумать.

Джин слушала об этих ужасах, но осознала их только из-за напряженности в голосе отца; мысли девушки занимало лишь его присутствие, лишь его слова о годах отчаяния, трудов и сомнений.

«Мой отец жив. Мой отец — предатель. Мой отец создал оружие, способное уничтожать целые миры».

«Гален Эрсо не мой отец. Не Гален Эрсо вырастил меня…»

Она напрасно глядела на Со в поисках сочувствия, которое со смехом отвергла несколько минут назад. Он тоже смотрел на голограмму с холодным и мрачным выражением лица, как будто впервые слышал послание Галена, и, вместо того чтобы искать в словах подвох, пытался осознать их истинный смысл.

— Многие из моих коллег, — продолжал Гален, — утешали себя мыслью, что создают нечто столь ужасающее и мощное, что никогда не будет использовано. Но они ошибаются. Не бывает оружия, которое всегда будет лежать на полке. Наступит день, когда его применят.

Он отвернулся от записывающего устройства, будто больше всего на свете боялся произнести вслух следующие слова:

— Я оставил в конструкции один небольшой изъян. Уязвимое место, которое им ни за что не обнаружить.

Джин поняла, что значат эти слова. Ее отец задыхался в агонии, обнажая душу.

Сейчас ей были нужны совсем не эти слова.

Ноги больше не дрожали. К глазам начала подступать тьма, точно распахнутый люк, и пещера, которую он закрывал, готовилась поглотить ее. Она словно стремительно падала, будто оказалась запертой в своей собственной голове вместе со всем, что пыталась отринуть.

Гален содрогнулся, как человек, умирающий под ледяным дождем. Признаний оказалось слишком много.

— Джин, если ты слушаешь… — Он снова начал спешить и запинаться. — Милая, сколько лет я прожил напрасно. Я старался думать о тебе лишь в те минуты, когда у меня были силы, потому что боль оттого, что со мной нет тебя… Твоей мамы… Нашей семьи…

Он помолчал, пытаясь прийти в себя, но тщетно.

— Боль от этой утраты столь мучительна, что мне до сих пор бывает трудно держать себя в руках. Не думать каждый миг только о тебе. Не гадать, где ты.

Рассуждая логически и рационально, я полагаю, ты сражаешься в рядах Восстания. Трудно предположить, что Со направил тебя по иному пути, да и в тебе всегда присутствовал тот же гнев… — Он улыбнулся второй раз, и теперь улыбка была непринужденной, без горечи и самоуничижения, — то же непреклонное чувство справедливости, что и у твоей матери. Меня пугает мысль, как ты, уже взрослая, сидя в лаборатории или кабине истребителя, всеми силами противостоишь несправедливости в Галактике. Она пугает меня, но я уверен, что вряд ли у Восстания есть союзник лучше.

Но что, если это не так? Если я ошибаюсь и ты покинула Восстание и Со, но это послание все равно отыщет тебя? Я не стану гордиться тобой меньше, Джин. Если ты нашла в Галактике место, не тронутое войной, и тихо живешь там, может быть, даже с семьей… Мне не нужно ничего, только бы ты была счастлива, Джин.

У девушки заболела челюсть — так сильно она стиснула зубы, желая сдержать крик. Она не могла сглотнуть и едва дышала. Вокруг нее выросли стены пещеры, и единственный свет во тьме давало синеватое сияние голограммы.

«Только бы ты была счастлива, Джин…»

Гален снова собрался с мыслями, от колебаний и мягкости не осталось и следа:

— Со, цель — система реактора. Уязвимость именно там. Она нестабильна, одно попадание в любую ее часть — и всей станции конец.

Пол начал уходить у Джин из-под ног. Колени подгибались, голова кружилась. Слова Галена в ее мозгу стал заглушать рев, напоминавший стук крови в ушах. Она попыталась сконцентрироваться на голосе отца, как будто он — путеводная нить, что выведет ее из забытья.

— Вам понадобятся чертежи «Звезды Смерти», чтобы обнаружить изъян, но они существуют. Диверсия изнутри невозможна — Кренник слишком подозрителен. Но я обо всем подумал, Со, и подготовил для вас что мог.

Рев становился громче. Казалось, что камни задрожали, и Джин упала на колени. Шок от боли на несколько секунд вытеснил из ее сознания тьму пещеры. Этих секунд оказалось достаточно, чтобы понять, что Герреру тоже трясет. Кончик его трости дребезжал по полу.

— Я знаю, что по крайней мере один полный комплект документации находится в инженерном архиве башни «Цитадель» на Скарифе. Воспользуйтесь моими сведениями, проанализируйте их, и тогда вы сумеете спланировать атаку. Даже небольшого взрыва хватит, чтобы началась цепная реакция, которая…

Внезапно голограмма пропала. Даже контрольные огоньки на панели погасли. Голос умолк. Со Геррера что-то кричал; монастырь содрогнулся, в окно ворвались удушающие клубы пыли.

На Джеде произошло нечто ужасное, Джин в этом не сомневалась.

Но она потеряла отца. Пещера под сломанным люком поглотила ее, окутав ночным мраком.

 

ГЛАВА 7

Таркин не спускал глаз с идущего по мостику Кренника. Директор наблюдал за действиями техников, сверяя каждый их шаг с инструкциями, которые уже давным-давно выучил наизусть. Поворачивались рычаги, изменяя положение фокусирующих линз глубоко в недрах станции. Инженеры регулировали противорадиационные экраны и вентиляционные насосы, главный реактор содрогнулся от усилий, а его прежде успокаивающий гул превратился в зловещий вой. От глаз Орсона не укрылись трясущиеся руки и раскрасневшиеся, покрытые потом лица. Но его подчиненные хорошо знали свои обязанности. Они сделают все необходимое, чтобы уничтожить столицу Джеды, если таков приказ командира.

«Конечно, одних только дисциплины и мастерства недостаточно».

В сердце «Звезды Смерти» пробудились восемь отдельных генераторов луча. Теперь процесс стал слишком сложен, чтобы Кренник лично мог полностью его контролировать, — с десяток офицеров на командном мостике передавали по коммуникаторам информацию еще десятку бригад, контролировавших запуск главного орудия.

Директор отвлекся от техников и изучил мониторы, где увидел, что показания индикаторов осторожно ползут вверх по мере того, как восемь лучей входят в полную синхронизацию.

На фокусирующей тарелке снаружи станции пучки заряженных частиц слились в единый поток, регулируемый кайберовыми полями. На главном экране командного мостика вспыхнул зеленый огонь, взрезавший космическую пустоту, и Кренник сделал шаг вперед, благоговейно глядя на это пожарище. Сияние экрана залило его белую униформу, черные шлемы техников, мертвенное лицо Таркина, и все помещение стало похоже на резной изумруд.

На мгновение пылающее сосредоточие энергии словно замерло в пустоте. Орсон невольно напрягся. Наступал решающий момент, во время которого на множестве предварительных испытаний и при компьютерных симуляциях вечно что-нибудь шло не так. Он не раз видел, как пучок энергии, ярко вспыхнув, исчезал или же, наоборот, целиком поглощал станцию. Он знал, что сложность расчетов может оказаться губительна, а прогнозы превратятся в бессистемные догадки. Конечно, были и успехи, но сейчас это не вселяло в него уверенности.

И вот подошел завершающий этап. Из центра фокусирующей тарелки вырвался пучок частиц, невидимый человеческому глазу. Он пробил туннель для выхода энергии и направил огонь, созданный боевой станцией, к ржаво-коричневой сфере Джеды.

Казалось, в месте, куда ударил луч, загорелась атмосфера. Кренник попытался представить себе пожирающий Священный город огонь и возникшую ударную волну, но, к удивлению, воображение его подвело.

Конечно, никто не в состоянии вообразить ничего подобного.

Он уничтожил город.

Он может уничтожить целый мир.

Каждое утро перед ритуалом воскурения Меггон завтракала. Согласно некоторым древним обычаям, такой поступок считался ересью, но она делала так каждый день в течение шестидесяти с лишним лет, и никакая космическая сила не разбивала яйца прямо в ее морщинистых ладонях и не превращала воду в ее фляге в кровь.

К тому же, по мнению Меггон, капля ереси помогает личности не закоснеть в рамках догматов.

Воскурения и паломничества не помогают прикоснуться к Силе, — однажды сказала она разочарованному посетителю ее святилища. — Максимум, что они могут сделать, — направить ум и сердце.

Меггон готовила завтрак на маленькой плитке у входа в святилище, расположенное в горах за городом, когда заметила в небе темный силуэт. Ее слезящимся глазам он казался не более чем пятнышком, и она попыталась протереть их руками. Несмотря на все усилия, точка продолжала пачкать собой тусклые серые небеса.

Старуха вся тряслась, регулируя плитку. Тело все чаще и чаще подводило ее. В последние недели усилилась тупая боль в лодыжках, а буравчик, будто ввинчивающийся в затылок, стал больше.

— Признайся, Меггон, — пробормотала она. — Ты стареешь.

Она снова взглянула на кляксу в небе. Теперь ее окружал огненный ореол, а мир потемнел, будто пятно затмило собой солнце. К замешательству прибавилась обнадеживающая мысль: «Может, дело вовсе не в плохом зрении?» Затем точка озарилась изумрудным блеском, а перед глазами вспыхнуло яркое пятно, словно она смотрела на огонь.

На Меггон обрушился жаркий поток, но боли она не почувствовала. Старуха воспламенилась в раскаленном воздухе и в одно мгновение превратилась в пепел, который тут же исчез.

В свои девяносто три года она не была готова к смерти.

Пендра дулась. Ларн молился, чтобы обида не переросла в полномасштабную истерику. Он любил дочь, но она способна визжать часами напролет, а он уже опаздывал на работу.

— Сегодня побудешь с тетей Джолой, — сказал он. — Помнишь ее игрушки, которые тебе так нравятся? Которыми раньше играл твой двоюродный брат Кед.

Ларн прекрасно помнил, что его дочери не было никакого дела до игрушечных моделей космических кораблей, когда они в последний раз заходили в гости к Джоле. Однако, если произнести эту ложь уверенно и спокойно, появится шанс, что Пендра ему поверит.

Пока он поправлял ей ботинки, дочь, пропустив его слова мимо ушей, захныкала:

— Я хочу пойти с мамой.

«И я хочу», — подумал Ларн и выругался вслух, когда попытался встать и ударился плечом о кухонный стол. Пендра продолжала ныть, но он больше не слушал. Он схватил дочь в охапку и оглядел их тесную квартирку, проверяя, не забыл ли чего.

Похоже, Пендра забыла о сражении в Священном квартале. Она забыла, что чуть не погибла и осталась в живых лишь из-за странной прихоти… кто же это был? Не повстанец и не имперец, а, по словам Гуики, какая-то женщина, попавшая под перекрестный огонь.

И когда Джеда успела превратиться в столь гиблое место? Так было далеко не всегда. А теперь они пойдут на работу или за покупками, будто ничего не случилось. «Может быть, — подумал он, — стоит поговорить с Гуикой?

Может, она права и надо подумать о переезде на другую планету?»

Не сегодня. Сегодня он хочет, чтобы дочь спокойно посидела дома.

Ларн и Пендра Силлу не видели изумрудного сияния и не слышали грохота перед смертью. Пендра навсегда осталась в объятиях своего отца.

Когда поступил приказ об эвакуации, JN-093 разведывала за городом тайные убежища, где могли прятаться бунтовщики. Ее отряд наткнулся на неглубокую пещеру, заваленную пустыми ящиками из-под припасов. Теперь она ждала транспорт: находясь далеко от города, пешком они бы ни в жизнь не успели добраться вовремя.

— Ты знаешь, почему нас вывозят? — спросил JN-092. Он неуклюже прохаживался по краю давно пересохшего озера, время от времени задевая пыль носком ботинка.

— Нет, — ответила JN-093, хотя вряд ли бы рассказала Второму, даже знай она правду. Он штурмовик и не должен задавать вопросов.

— JK-027 рассмеялся в комлинк своим раскатистым басом. Его почти не было видно на вершине крупного валуна, с которого он осматривал окрестности.

— А ты здесь пригрелся? Боишься улетать?

Второй послал напарника к какой-то матери, но точное направление сквозь шум помех было не разобрать. JN-093 раздраженно покачала головой. Между Кеем и Вторым что-то происходит — она не до конца понимала, что именно, но началось все после того, как эти двое провели ночь в кантине. Она решила, что надо выяснить, в чем дело, если они в ближайшее время не помирятся. Ей в отряде не нужны бойцы, готовые вцепиться друг другу в глотки.

«Да где же этот проклятый транспорт, в конце концов?»

Теперь Кей разглядывал небеса. JN-093 осознала, что визор в ее шлеме автоматически подстроился под тень, опустившуюся на долину. Она нахмурилась, пытаясь связаться с диспетчером. Коммуникаторы вроде бы работали, но никакой реакции не последовало.

Второй с облегчением стянул шлем и кинул его на землю. Задрав голову, он тоже поглядел на небо. JN-093 хотела было отчитать его, но тут наконец-то раздался удивленный голос:

— Джей-эн-ноль-девять-три, ответьте! Ваш отряд все еще на поверхности?

«Так вы про нас забыли?» — едва не вырвалось в ответ.

— Так точно, — отрапортовала она. — До сих пор ждем транспорта.

— Сожалею, ноль-девять-три. Похоже, вы на какое-то время там застряли. Просто… — Голос на миг прервался. — Искренне сожалею.

Связь оборвалась. В комлинке зашипело. JN-093 пнула ногой пыль. Кей и Второй с непокрытыми головами стояли вместе у кромки пересохшего озера и по-прежнему вглядывались в небо. Она направилась к ним. «Может, помирились?» — подумала командир отряда. Второй расхохотался, когда небеса окрасились в изумрудный цвет.

Когда на долину обрушился настоящий ураган, JN-093 швырнуло в грязь, а земля под ногами вздыбилась. Там, где стояла столица Джеды, горизонт светился, как будто вставало новое солнце. Это солнце из бело-зеленого пламени постепенно увеличивалось в размерах и взорвалось, разрушая все на своем пути. JN-093 инстинктивно закричала в коммуникатор приказы, которых уже никто не слышал. Она с трудом поползла к своим подчиненным, а шквалистый ветер становился все сильнее. Далекое пламя окуталось черными облаками.

По ее ощущениям, JN-093 сражалась с порывами ветра и пылью несколько минут. Когда ей снова удалось собраться с мыслями и оглядеться, она уже оказалась за каменной грядой и тащила за руку Второго. Тот кашлял и стряхивал с лица песок. Стена из камней все больше закрывала горизонт. Кея нигде не было видно.

JN-093 наконец-то додумалась взглянуть на тень в небесах. Она увидела нечто невообразимо огромное, затмившее собой солнце.

Она всегда узнает оружие, посмотрев на него. Каким бы невозможным то ни было.

— Им удалось, — пробормотала она. — Мятежникам все-таки удалось.

Второй негромко фыркнул:

— Вряд ли это мятежники.

Когда на них обрушилась буря, броня JN-093 защитила ее ровно настолько, чтобы сделать смерть мучительной. Последней вспышкой ее мозговой деятельности было чувство, что она подвела свой отряд.

Со Геррера выглянул из окна монастыря и увидел приближение собственной смерти.

Священный город исчез. На его месте разверзся невообразимый хаос из песка и огня, похожий на дело рук некоего первобытного божества. Ложе долины текло, словно река; в некоторых местах расплавленную почву поглощали раскрывшиеся трещины. Повстанца ударил порыв ветра, опаляя жаром и вонью озона. Он вдохнул обжигающую пыль и прижал к лицу свою кислородную маску.

Чудовищность представшего его глазам зрелища повергла его в шок. На своем веку Со повидал немало ужасающего оружия: лучи-расщепители, разрывавшие бойцов на части, оглушители, после которых жители целых кварталов страдали от галлюцинаций и кровотечений из ушей, вирусы, разлетавшиеся по воздуху и адаптировавшиеся ко всем мыслимым живым существам. Он и сам применял подобное оружие, игнорируя гнев, который обрушил на него Альянс повстанцев. Но теперь Со Геррера узрел нечто, превосходящее его самые жуткие кошмары, и он вспомнил, каково это — испытывать страх.

«Нет. Не лги себе. Ты уже давно боишься смерти, и с каждым днем — все больше».

Старый воин отвернулся от окна и заметил, как на пульте погасла последняя искра энергии. Он обратил свои мысли к солдатам в катакомбах, раздумывая, какой приказ им отдать. Они, конечно, уже начали эвакуацию. Его помощники знают время и место следующей встречи и исполнят свои обязанности.

Со будет им только мешать.

Он представил, как бойцы влекут его никчемное тело, запертое в громоздких доспехах, по обваливающимся коридорам монастыря. Это унижение. Всего лишь фантазия.

«День настал, Со. Последний день».

Значит, оставалась Джин…

Девушка, опершись на руки, стояла на коленях и до сих пор глядела на мертвый голопроектор. Со ощутил приступ гнева и стыда («Неужели она размякла за эти годы?»), но отбросил его прочь. Что бы ни случилось, она все еще была его Джин. Его лучшим бойцом.

Его единственным близким человеком.

Пол тряхнуло, и трость отлетела в сторону. Со рухнул под градом каменных осколков, посыпавшихся с потолка. Доспехи уберегли его от серьезных травм, однако каждое движение отдавалось болью — впрочем, как и всегда, — когда он с трудом поднялся на ноги и двинулся к Джин.

Он хотел было заговорить, проклял свои слабые легкие и кашель, который вырвался вместо слов. Вдохнул кислорода из своей маски и заметил, что Джин, не отрываясь от голопроектора, рефлекторно подняла ладони.

Она выше всего этого. Достойнее имперского пилота, опустошенного Бор-Галлетом.

Он отыскал свой комлинк, прохрипел о помощи, но вместо ответа раздался только шум статики. Никто не сможет спасти Джин, кроме него самого.

Со пришлось заставить ее вспомнить. Вспомнить, что она была его лучшим бойцом. Вспомнить, что у нее есть задание, которое нужно выполнить, война, на которой нужно сражаться, «Звезда Смерти», которую нужно уничтожить, Император, которого за все его преступления против народов нужно казнить.

Он что было мочи схватил ее за плечо и выдохнул ее имя.

— Джин! — закричал он. — Дочь моя!

Но Джин, похоже, не слышала.

 

ГЛАВА 8

— Что это было за сообщение? — допытывался Кассиан. — Ты можешь сказать мне.

Позади крякнул Бейз. Пилот опасался смотреть прямо на Андора. Они уже пошли по второму кругу — оперативник задавал вопросы, а страдалец только бормотал какую-то неразборчивую чушь. Иногда в этой путанице слов проскальзывала толика смысла: капитан несколько раз услышал слова «разрушитель планет», но не более. Постепенно нарастало желание просто выбить ответы из этого типа, ради которого пришлось проделать такой путь.

Оно должно того стоить. Сообщение, задание — должно оправдывать цену потерь.

— У меня было сообщение, — в итоге выдал пилот. — Сообщение от Галена Эрсо. Я привез его с Иду.

«Иду».

Кассиан смутно припомнил, что название фигурировало в одном из документов разведки Альянса — планета где-то во Внешнем Кольце. За эту ниточку можно было зацепиться.

И тут по катакомбам прокатилась дрожь, сопровождаемая страшным грохотом.

Посыпавшиеся из своих ниш черепа разлетались на куски, ударяясь о каменный пол. Лампы замигали, охранники бросились к выходу. Абсурдный инстинкт побуждал Кассиана забыть о землетрясении и заставить пилота говорить, но он смог обуздать это навязчивое желание. Перед разведчиком замаячила новая возможность, и ее нельзя было упускать.

— Протонные бомбы, — заключил Бейз, взглянув на потолок.

— Нет, — Чиррут отрицательно покачал головой, но не предложил другого объяснения.

Андор не терял времени. Он достал припрятанный в ботинке экстренный набор и начал возиться с замком камеры, зажимая провода и щелкая переключателями. Толчки все усиливались, отчего ладони повстанца дрожали и он промахивался мимо цели. Наконец раздался долгожданный лязг, и дверь отъехала в сторону. Кассиан едва успел убрать руки. Он бросился к столу, где было свалено их снаряжение, а следом Бейз уже тянул за собой товарища.

— Надо убираться! — рявкнул здоровяк.

Кассиан подхватил свой бластер одной рукой, другой нащупал комлинк и вышел на связь:

— К-2? К-2, где ты?

«Пожалуйста, будь на корабле. Только не говори, что пошел за мной. Мы почти у цели…»

Комлинк разразился треском помех, и еле слышный голос ответил:

— О, вот и ты! Я наготове, как ты и приказал. Только тут проблема с горизонтом.

— Какая проблема? — выдохнул Кассиан.

— Горизонта нет. Однако есть и хорошая новость, — похоже, я нашел наш разрушитель планет.

Катакомбы содрогались и разваливались. Кассиан едва не упал на колени. Только снова обретя равновесие, он осознал, о чем говорил дроид.

— Что творится на поверхности?

— Да какая разница? Разрушитель планет действительно существует.

«Он здесь».

Осознав, что они раскопали, Кассиан испытал неподдельный трепет. Капитан вернется к повстанцам, не просто успешно выполнив задание, а со свидетельством разрушений, учиненных чудовищем, равного которому Галактика еще не знала. И только от Андора зависело, переживет ли он это первое знакомство. Вслед за трепетом по спине пробежал холодок, а на лбу выступила испарина.

— Определи наше местоположение, — приказал повстанец. — И прилетай прямо сюда!

— Эвакуация через пять минут, — ответил дроид. — Если я справлюсь.

Кассиан искоса взглянул на Бейза, который то ли проверял свою бластерную пушку, то ли просто любовался ей. «Пять минут». Слишком долго и при этом чересчур быстро, чтобы успеть осуществить задуманное.

Неизвестно, что случилось с Джин. Оказалась ли она в руках Со или угодила в лапы палачей, которые пытали Бодхи Рука? Теперь девушка стала бы обузой. Да и Геррера больше был не нужен: Бодхи сам мог привести повстанцев к Галену Эрсо.

«Не просто обузой, — поправился Кассиан. — Она попытается сорвать операцию».

Всего и делов-то: забыть это отчаяние в ее глазах, оставить Джин в прошлом, как он уже оставил Тивика на «Кольце Кафрены» и тех ребят на Эйлоросейнте и Чемво.

— Куда ты собрался? — крикнул Чиррут.

Капитан был уже на полпути к выходу из пещеры.

— Я должен найти Джин, — отозвался он. — Захватите пилота, он нам нужен. И если хотите выбраться отсюда, встречаемся наверху.

Это было и предложение, и угроза одновременно.

Тусклого света в катакомбах едва хватало, чтобы ориентироваться. Дорогу ему освещали качавшиеся под потолком лампы и фонари в руках партизан Герреры, когда те попадались на пути. Все повстанцы спешили в одном направлении, и Кассиан без опаски несся по лестницам и огибал углы вслед за ними. Никто, кажется, даже не заметил одинокого беглеца.

Он взбежал по ступенькам на основной этаж монастыря и сквозь грохот горных недр и крики спасающихся бойцов услышал еще кое-что: рокот корабельных двигателей и жуткое завывание ветра, как во время ураганов на Скварре. Из центрального зала высыпали солдаты. Кто-то тащил на себе какое-то снаряжение, большая часть которого осталась валяться на полу. Кассиан задумался о том, скольким из здешних обитателей доведется снова увидеть звезды.

Мимо прошмыгнул повстанец-тви'лек. Капитан ухватился за голубые отростки на его голове и швырнул парня об стену.

— Где Джин Эрсо? — крикнул он. — Куда ее увели?

Тви'лек инстинктивно дал сдачи. Он был совсем юным и тощим, поэтому Кассиан недооценил его. Но стоило учесть, что он был одним из подручных Герреры. Инородец хорошенько врезал капитану кулаком под ребра. Кассиан блокировал следующий удар и снова прижал противника к стене.

— Я здесь не ради драки. Как тебя зовут? — прорычал он.

Парень непонимающе уставился на Андора.

— Как тебя зовут?

— Рей'содан, — ответил тви'лек.

Значит, Рей'содан.

«Не надо злить его. Этим делу не поможешь. Пусть мальчишка немного успокоится».

— Мы можем лупить друг друга, пока все здесь разваливается на части, или ты скажешь мне, куда вы увели Джин Эрсо. Девушку, которую поймали раньше. Ее держали отдельно от остальных.

Парень подумал пару секунд и ответил:

— Покои Со. Верхний уровень. Но я не видел его с тех пор, как…

Кассиан развернулся и побежал прочь. Со оставил пилота в живых. Может быть, если Андору очень повезло, Геррере хватило жестокости оставить в живых и девушку.

Он взлетел по очередной лестнице, перемахивая по две ступеньки зараз. Монастырь ревел. Перекрытия обваливались. Кассиан прикрыл рукавом рот и нос, чтобы хоть как-то защититься от клубов взвившейся пыли. Энергокабели привели его к входу, завешенному лохмотьями, возле которого капитан споткнулся обо что-то мягкое: на полу мешком лежала девушка-повстанец с винтовкой длиннее, чем ее собственная рука.

«Никаких бластерных ран, — отметил Кассиан. — Бедняжка пришла сюда за Геррерой и разбила голову во время одного из толчков».

Партизанка могла быть еще жива, но разведчику было не до нее.

Выкрикивая имя Джин, оперативник продрался сквозь занавесь и нашел ее внутри.

— Эрсо стояла на коленях, ее плечи были опущены, а руки безвольно повисли. При каждом новом сотрясении она перемещала вес так, чтобы ее не опрокинуло, но это были единственные движения слепо уставившейся в одну точку Джин. Похоже, она даже не замечала склонившуюся над ней фигуру в броне.

Со Геррера. Несомненно, это был он, пускай и гораздо старше, чем на изображениях из досье, что Андор видел на «Базе-1».

Что он сделал с девушкой?

Со поднял голову. Его налитые кровью глаза встретили взгляд капитана. Пожилой мужчина прикрыл веки, потом ответил скрипучим голосом, словно прочитав гнев и возмущение на лице Кассиана:

— Это не моих рук дело. Она просто не была готова к тому, что увидела.

Кассиану хотелось закричать: «Да что все это значит?!» — но Геррера продолжил тоном, не терпящим возражений:

— Если можешь спасти ее, — произнес он с горечью, — то уводи.

Монастырь разваливался на куски. K-2SO должен был прибыть с минуты на минуту. Времени катастрофически не хватало. Что ж, за неимением лучшего и такой ответ Герреры сгодится.

Капитан опустился на колени рядом с Джин. Взгляд ее остекленевших глаз был совершенно рассеянным.

— Нужно убираться отсюда, — произнес Андор тихо, но твердо.

От звука его голоса девушка лишь вздрогнула. Кассиан мысленно выругался.

«Оставь ее в прошлом».

Это будет проще, чем он ожидал. В ее глазах больше не было того неистового отчаяния. Дикий, первобытный инстинкт выживания теперь был похоронен глубоко внутри. Он оставит здесь пустую оболочку…

— Я знаю, где твой отец, — сделал еще одну попытку Кассиан.

Джин моргнула. Ее взгляд сосредоточился на Андоре.

— Уходи, Джин! — Даже при всей его немощи голос Со оставался все таким же властным. — Ты должна идти.

Девушка поднялась. Ее ноги дрожали. Дыхание со свистом вырывалось из едва приоткрытых губ. Она бесстрастно оглядела комнату, взглянула на Кассиана и Со и взяла за руку своего наставника.

Между Джин и Геррерой что-то происходило, но Андор не смог понять, что именно. Со просто тихо произнес:

— Спасайся. Пожалуйста.

Девушка вспыхнула от гнева, но разжала пальцы. Кассиан схватил ее за другую ладонь и потащил к выходу.

— Давай же! — поторапливал он, и Джин сделала один нетвердый шаг, за ним второй.

— Уходи! — с неожиданным напором приказал Геррера. Его голос мог посоперничать с грохотом обломков, осыпавшихся за окном. Не сводя глаз со старого повстанца, Джин сделала очередной шаг.

— У нас нет времени, — рявкнул Кассиан и снова потянул ее за собой. Пошатнувшись, девушка вместе с капитаном выскочила в коридор.

Рев Со, казалось, мог раздробить камни за их спиной и заглушить даже неистовое бушевание катаклизма.

— Спасите восстание! — взывал он. — Спасите мечту!

Бодхи Рук понимал разницу между прошлым и настоящим, между воспоминаниями и реальностью. Вот только разобраться, что есть что, никак не получалось.

Бор-Галлет отнял все, что у него было — каждую сокровенную мысль и мечту, каждое нежно хранимое или забытое воспоминание, — и впился в них своими щупальцами, словно скальпелями. В голове всплыл оборванный смутный момент первого поцелуя, отправившийся в воображаемую груду справа. Лента кайбер-кристаллов плыла к куче слева — еще один спрессованный фрагмент, подготовленный для дальнейшего изучения.

Когда Бор-Галлет и Со закончили дознание, Бодхи попытался вернуть воспоминания на свои места, но они никак не укладывались в правильном порядке.

«Я — пилот!»

Кому он это сказал? Значит, кто-то все-таки его слушал. Или это эхо далеких времен?

Может, он все еще в клетке с чудовищем?

Нет. Но он был в другой клетке, пропитавшейся его собственной вонью. Летный комбинезон натирал озябшую кожу, сдирая болячки и занося в раны грязь.

Мир вокруг рокотал, как взлетающий корабль.

«Вот это-то уж точно воспоминание», — подумал Бодхи.

— Пилот, — раздался полный презрения низкий голос.

Заключенный сосредоточился на источнике звука и увидел сквозь прутья решетки крепкого мужчину с темными непослушными волосами. За его спиной стоял поджарый человек с посохом.

Здоровяк — откуда-то всплыло имя Бейз, хотя Бодхи понятия не имел, где его слышал, — поднял бластерную пушку и направил прямо в грудь пленнику.

Паника помогла парню обрести слова.

— Стой! — закричал он. — Не надо…

Бодхи, пошатываясь, поднялся на ноги и приготовился к болезненной смерти. Он услышал бластерный выстрел, но ничего не почувствовал.

Дверь камеры отъехала в сторону. Бейз хмуро глядел на пилота. Дуло его оружия было направлено на обгоревшую и сыпавшую искрами панель управления.

— Давай! — позвал второй. «Его зовут Чиррут». — Пошли отсюда!

Неужели это реальность?

Неужели это спасение?

Бодхи сделал первый шаг и едва не подвернул лодыжку. Второй шаг, и земля вдруг вздыбилась под ним. А потом он уже бежал следом за Бейзом и Чиррутом. Парень молился, чтобы это и было то самое искупление, радушный прием, обещанный ему Галеном Эрсо, когда ученый отправил его на поиски повстанцев, посулив возможность загладить свои грехи.

Бодхи очень надеялся, что его мучения подходят к концу.

Парень узнавал в бежавшей вместе с ними толпе отдельные лица. Спешившие по каменным коридорам повстанцы уносили с собой винтовки и снаряжение. Среди них были и конвоиры Бодхи, которые связали его, надели на голову мешок и вели под прицелом по пустыне, хотя он просто хотел помочь им. Теперь же они не удостоили беглеца даже взглядом и, похоже, вообще его не замечали. Напрягая измученные ноги и выжимая все возможное из замерзших легких, Бодхи старался не сбавлять шаг.

— Они убьют нас, — шептал пилот Бейзу. — Ты бы знал, какие они.

Здоровяк расхохотался так громко, что парень испугался, как бы это не привлекло внимание повстанцев, но те продолжали свой бег.

— Прости моего друга, — пояснил Чиррут. — Ты бы тоже посмеялся, если бы знал, что он жаждал твоей смерти больше всех.

Бодхи не нашел в этом ничего забавного. Но ничего не попишешь, таким уж было его спасение.

По отполированным за века ступеням они выбежали из катакомб и вырвались наружу, прямо в холодный рассвет. Солнце резануло пилота по глазам синими, зелеными и серебряными всполохами. Бодхи не помнил, когда в последний раз видел солнечный свет, хотя Бор-Галлет наверняка мог бы подсказать.

Парень притормозил вслед за своими спасителями. Они оказались на широком горном уступе, с которого открывался вид на долину. Повстанцы исчезли, разбежавшись кто куда. Перед беглецами бушевала пыльная буря: куда ни глянь, долину застилали завихрения и волны песка.

Бейз беззвучно шевелил губами. Похоже, он был в шоке.

— Что ты видишь? — спросил друга Чиррут.

Бодхи несколько раз моргнул, чтобы избавиться от разноцветных пятен перед глазами. Когда зрение прояснилось, он понял, что на самом деле долина была слишком темной. Парень поднял голову, едва разогнув затекшую шею, и увидел висевшую в небе странную тень — словно луна заслонила собой солнце.

— Что ты видишь? — повторил вопрос Чиррут.

Воспоминания и реальность смешались в кучу. Бодхи был на Джеде, более того, даже никогда не покидал ее, и теперь смотрел на долину, где должен был стоять Священный город. А над ним, в небесах…

— Нет, — шептал он. — Нет!

Это было вовсе не спасение. Это какой-то трюк Бор-Галлета. Вот в чем была причина, по которой Бодхи дезертировал, бросил друзей, доверился словам Галена Эрсо, терпел пытки и унижения: нужно остановить разрушитель планет, не дать ввести боевую станцию в строй. То, что предстало перед его глазами, не было реальным. Просто не могло быть.

— Этого не должно было случиться, — шептал пилот, хотя его никто не слушал.

Он опоздал. Это была его вина.

Порыв горячего ветра, прорезавшего холодный воздух, едва не сбил парня с ног. Пыльная буря приближалась.

Вдруг до него донесся другой шум, отличавшийся от ревущей вокруг стихии. Прямо перед ними снижался U-транспортник UT-60D. Неуклюже нырнув в неистовые воздушные потоки, он попытался поравняться с уступом.

Бейз сгреб в охапку Чиррута и бросился к кораблю:

— Ну, вперед!

«Ради чего? — задумался Бодхи. — Нам все равно крышка».

Тут кто-то хлопнул его ладонью между лопаток.

— Пошел! — крикнул новый голос.

Его обладатель пронесся мимо, увлекая за собой девушку. Наверное, Бодхи видел этого мужчину раньше. Пилот вспомнил ласковый, почти жалостливый голос.

«Ради чего?»

Да просто он не хотел умирать.

Бодхи бросился вслед за мужчиной, Бейзом и Чиррутом. В воздухе становилось все больше пыли. Песок хлестал парня по коже и трепал волосы. Он не слышал, как открылся люк корабля, но увидел просвет — словно посреди бури распахнулось окно. Бежавшие впереди спутники устремились к этому проему и одним прыжком преодолели оставшееся до него расстояние. Бодхи тоже прыгнул, но дрожащие ноги подвели его. Он уже падал мимо, когда его схватила чья-то рука и грубо втащила внутрь прямо перед тем, как люк закрылся.

Бодхи так и не понял, кто спас ему жизнь.

— Вытаскивай нас отсюда! — раздался голос. — Давай, жми!

Пассажирский отсек заходил ходуном. Бейз, Чиррут и девушка пристегнулись к креслам ремнями, чтобы тряска не расшвыряла их по стенам. Но даже с полом, уходящим из-под ног, металлическими завываниями ветра, бьющего по обшивке, Бодхи ощутил спокойствие. Он был на корабле. Он попал в свою стихию.

Корпус застонал, когда по крыше транспортника ударило что-то тяжелое. Палуба ухнула вниз, пилот упал на четвереньки, и запястья пронзила острая боль. Корабль накренился, и Бодхи начал скользить. Он узнал рев знакомого переделанного «Инкомом» резервного двигателя 9XR, надрывно противостоящего буре.

Парень пополз вперед и забрался в кабину пилота. Он никогда раньше не видел рубку U-транспортника.

Кораблем управляли дроид и мужчина — тот, что обогнал Бодхи в последний момент.

«Кассиан? Кажется, так его зовут?»

Они лихорадочно регулировали тягу, стараясь скользить по пыльным волнам, и уводили машину из самого пекла, проносясь мимо скал, крошащихся прямо на глазах.

Парень не вмешивался. Он видел, как руки Кассиана и манипуляторы дроида порхают над панелью управления. Бодхи наблюдал за показаниями приборов и датчиков, которые в нынешних условиях были практически бесполезны. Он почувствовал, как транспортник, подхваченный бурей, сотрясается, пытаясь сравняться скоростью с ветром. Потом над кабиной нависла тень, словно тяжелое горячее облако набрало высоту, а теперь опадало.

Бодхи понял, что все равно умрет. Его спасение подходило к концу. И виноват в этом он сам. Если бы он поспешил, повстанцы могли бы остановить разрушитель планет.

— Простите, — прошептал парень.

Кассиан и дроид его не слышали.

Пилот вдруг понял, что Бор-Галлет покинул его разум. Нахлынувшие на Бодхи воспоминания были необыкновенно живые, как и те, что выхватывало чудовище. Парень посмотрел в иллюминатор и вместо пыльной бури увидел изумрудно-бирюзовые оттенки гигантских газовых облаков. Разряды молний, словно удивительные танцоры, скакали от одного облака к другому, воспламеняя и разрывая их на части. Бодхи смеялся в рубке своего челнока типа «Ню», едва ли подходящего для тренировочных полетов. Челнок вращался и скакал, а однокашники подбадривали Бодхи.

Это было такое спокойное воспоминание. Чистейшая безмятежность. А потом его полет сквозь газовый гигант Бамаяр-9 прервался, и пилот снова оказался посреди пыльной бури, а вокруг U-транспортника смыкалась тьма.

— Смотрите! — закричал парень и потянулся к искорке света в иллюминаторе, просвету в пыли, который уже накрывала падающая сверху волна.

Кассиан не обернулся. Наверное, он не слышал.

— Давай же! — закричал повстанец, снова перенаправил мощность и бросил корабль к этому пятнышку света, пока вокруг разверзалось небытие. Небо стало синим, потом черным, и иллюминатор заполнили звезды.

Транспортник прыгнул в гиперпространство, а Бодхи истерично хохотал на полу кабины.

 

ГЛАВА 9

В царившем на капитанском мостике «Звезды Смерти» полумраке светились лишь ровные ряды рабочих станций да ярко мерцал широкий обзорный экран. На нем во всех подробностях красовались остатки того, что еще совсем недавно было долиной Священного города Джеды. Ее поглотил огромный, бурлящий, горячий шторм из песка и скальных обломков. Наэлектризованный выстрелом воздух искрился молниями. В самом сердце бури, там, где лазерный выстрел испарил целый город и вгрызся в лунную поверхность, дымился кратер.

Не такую судьбу Кренник планировал для Джеды. «Звезда Смерти» должна была уничтожать миры, а не калечить их. Впрочем, как знать, сможет ли луна когда-либо оправиться от подобной катастрофы. Не станут ли горящая атмосфера и изувеченная кора лишь первыми шагами на пути к мучительной смерти, которая затянется на тысячелетия.

В глубине души Креннику казалось, что его оружие только что изобличило нечто совсем интимное о природе планет, их жизненной силе и предсмертной агонии.

Только Орсону никак не удавалось облачить свои ощущения в слова.

«Наверное, именно для этого и существуют поэты», — подумалось ему.

— Это прекрасно, — промолвил Кренник, нарушив наконец повисшую на мостике почти абсолютную тишину. Собравшиеся офицеры переговаривались шепотом, удары по клавишам звучали приглушенно, и даже сам Таркин, казалось, разделял охватившее всех благоговение.

— Вынужден перед вами извиниться, директор Кренник, — произнес гранд-мофф, — ваша работа превзошла все ожидания.

Орсон постарался скрыть удивление:

— И вы доложите об этом Императору?

«Слишком нетерпеливо».

Кренник сбавил обороты. Можно позволить себе лишнюю скромность, если это успокоит Таркина.

В конце концов, прежде всего это его триумф. Триумф его прозорливости и воли. Его вклад в создание станции превосходит вклад кого-либо иного.

«Так сойдет. Достаточно, чтобы ты сохранил лицо, но недостаточно, чтобы отказать мне в моей порции славы».

Таркин пренебрежительно отмахнулся:

— Императору нужны факты, а не лесть. Под вашим руководством проект столкнулся со множеством задержек. Задержек, которые, как я понимаю, вам удалось преодолеть. Я сообщу Императору, что вопреки всем этим проволочкам его вера в вас окупилась сполна и с новым оружием мы быстро положим конец мятежу.

— Вы слишком добры, губернатор.

«Снисходительная сволочь».

— Вы прочли мои мысли. Мы все видели, что «Звезде Смерти» по силам уничтожить город или повстанческую базу, невзирая на планетарные щиты или оборонительные системы. А ведь сегодня мы узрели лишь мизерную часть ее разрушительного потенциала…

Тот же жест, что и раньше, — требование тишины. Виновато улыбнувшись, Кренник замолк.

— Я сообщу Императору, — заявил Таркин, — что с этого момента беру руководство оружием, о котором в свое время заговорил первым, на себя.

«Берешь руководство?»

Затянутые в перчатки ладони Кренника сжались в кулаки. Он оглядел мостик, сдержав первую реакцию и проглотив рвавшиеся с языка ругательства. Дежурные офицеры игнорировали разворачивающееся противостояние, все их внимание было сосредоточено на рабочих станциях: они проверяли и перепроверяли состояние основного орудия «Звезды Смерти» и сканировали систему на наличие выживших.

Слабое утешение.

Подойдя к Уилхаффу Таркину настолько близко, насколько хватило наглости, Кренник со злостью произнес:

— Успех этой боевой станции — моя, а вовсе не ваша заслуга. — Его голос превратился в шипение. — Мои подчиненные преданны. И только мои подчиненные способны управлять этой станцией.

Орсон знал, как опрометчиво было угрожать Таркину в открытую. Одно дело — распекать собственного подопечного, и совсем другое — дерзить гранд-моффу. Как ни крути, а пока Кренник не сумел бы сместить или заменить Таркина. Какое-то время придется терпеть существование губернатора.

Но директор не собирался смиренно улыбаться до конца своих дней.

Таркин пожал плечами, как будто не расслышал угрозу» как будто верность офицеров можно не воспринимать всерьез. Может, он и прав.

— Боюсь, что недавняя информационная утечка продемонстрировала, что вы недостаточно компетентны, чтобы и дальше занимать пост военного директора. Ваше место среди инженеров, у них достаточно проектов, которым пригодятся ваши организаторские способности…

— Последствия утечки устранены, — отрезал Кренник. — Джеда замолчала навсегда.

Орсон и сам знал, что его аргументация не лишена изъянов. После выстрела и последовавшего за ним шторма датчики станции на время ослепли. Возможно, за это время некоторым уцелевшим удалось покинуть луну. Возможно, но маловероятно.

Но у Таркина были готовы другие возражения.

— Думаете, пилот действовал в одиночку? — Гранд- мофф хрипло улыбнулся. — Он вылетел из нашего комплекса на Иду. Из комплекса, где работает Гален Эрсо.

Гален Эрсо.

«Гален Эрсо».

Директор вскипел от ярости. На этот раз он не смог скрыть своего удивления.

— Мы с этим разберемся, — прорычал Кренник и направился к выходу.

Генерал Дейвиц Дрейвен был занозой для начальства и героем для подчиненных. Не самая желанная роль, но кто-то должен ее исполнять.

Организации, подобные Альянсу повстанцев, не разваливались скорее за счет внешнего давления, чем внутренних связей. Почти патологическое — независимо от успеха — стремление Мон Мотмы к миру плохо вязалось с действиями генерала Джена Додонны, практиковавшего секретные, незаметные для Империи и Сената, удары. Методы Додонны, в свою очередь, совсем не стыковались с желаниями Бейла. Органы немедленно вмешиваться везде, где творились имперские зверства. Со Геррера окончательно отмежевался от Альянса из-за стратегических расхождений, но в совете были и другие члены, разделявшие его более агрессивный подход. Если бы не подавляющее превосходство Империи, если бы повстанцам не нужно было работать вместе, просто чтобы уцелеть, Альянс не продержался бы и пары месяцев.

Если бы не превосходство Империи… и если бы не генерал Дрейвен.

Пока начальники спорили между собой и намечали курс к воображаемой окончательной победе, Дрейвен посвятил себя выполнению одной цели — охране самого Альянса, безжалостной защите организации и ее членов и попутному исправлению чужих ошибок. Если своими поступками он заработал репутацию высокомерного и даже навязчивого командира, что ж, так тому и быть.

Дрейвен боялся, что в деле гипотетического разрушителя планет ему только и оставалось, что исправлять ошибки, несколько из которых совершил он сам. Его генерал не собирался отлынивать от своих обязанностей.

Он промаршировал в центр связи на Явине-4 с высоко поднятой головой и широко расправленными плечами. Образцовый командир, каким его представляют солдаты. В джунглях стояла такая духота, что на лбу генерала выступила испарина, но Дейвиц надеялся, что дежурные офицеры простят ему эту слабость.

— Что тут у вас? — поинтересовался он.

Шифровка от капитана Андора, сэр! — вскочив на ноги, доложил рядовой Вимс.

«Резво он».

Андор был умен и обстоятелен, он не любил попусту внходить на связь во время задания. А в этот раз ему еще приходилось возиться с этой девчонкой Эрсо. Дрейвен ожидал получить первое донесение в лучшем случае через неделю.

— Что у него? — спросил он.

Вимс зачитал донесение тоном человека, который отчаянно пытается не видеть то, на что смотрит.

«Существование оружия подтверждаю. Столица Джеды уничтожена. Объект находится на Иду. Жду указаний».

— Уничтожена? — машинально переспросил Дрейвен.

Вимс лишь кивнул.

«Разрушитель планет не выдумка».

Следом за этой мыслью нахлынули сомнения. Андор был хорошим, но не идеальным оперативником. Донесение туманно. Передачу могли перехватить и изменить. Можно было придумать тысячу причин, почему подтверждение существования оружия вовсе не являлось подтверждением.

Но Дрейвен слишком часто видел командиров, использовавших сомнение как повод не замечать очевидного.

Поначалу он не особо верил в реальность разрушителя планет. Рациональная, холодная, стратегическая часть его мозга, которая (и он мог в этом признаться, но только самому себе) представляла его единственную ценность для Альянса повстанцев, отрицала возможность существования подобного оружия. Но если разрушитель планет не просто байка, то это меняет расстановку сил по всей Галактике. Все, чего удалось добиться Альянсу, все планы каждого члена совета придется менять.

Но сперва необходимо принять решения, не терпящие отлагательств.

В донесении Андора не содержалось никакой новой информации о Галене Эрсо. Их предположения пока не опровергнуты, и если Эрсо в самом деле жизненно важен для проекта разрушителя планет, тогда, возможно, Дрейвен смог бы предоставить Альянсу пространство для маневра. Возможность эволюционировать, прежде чем не города, а целые планеты станут обращаться в пыль.

— Пусть продолжает, — сказал он Вимсу, — отданные ему приказы остаются в силе. Пусть поспешит и придерживается плана. Нужно уничтожить Галена Эрсо, пока у нас есть такая возможность.

Впервые Джин осиротела на прибрежной ферме на планете Ла'му. Она своими глазами видела, как отряд смерти убил маму, а отец сдался человеку, приказавшему стрелять. Сдался, бросив девочку на попечение солдата, которого Джин едва знала.

Второй раз она осиротела в пустошах Джеды, когда мужчина, воспитавший ее, мужчина, научивший ее всему, что она знала, мужчина, которого она ненавидела едва ли не сильнее кого бы то ни было в Галактике, оказался погребен под горой. И это после того, как он не проявил к ней ничего, кроме сочувствия. В той мере, в которой в принципе был на него способен.

Возможно, она никогда и не была сиротой. Гален Эрсо был жив. Не тот мягкий земледелец, которого она помнила, не то годами презираемое трусливое чудовище, которое бросило ее, чтобы стать ведущим оружейником Империи. Оба этих мужчины тоже умерли на Джеде.

Но был и еще один Гален Эрсо. Он сапфировым светом сиял во мраке мысленной пещеры, в которой теперь жила Джин, и повторял одни и те же слова. Слова о любви, счастье и одиночестве. Извинения за стародавние поступки. Планы и ложь о «Звезде Смерти», разрушителе планет…

«Моя любовь к ней никогда не угасала».

Она не могла остановить поток этих слов. Каждое разрывало ее душу на части, но Джин все равно цеплялась за них, чтобы обрести утешение.

Она сидела в отсеке U-транспортника и из глубины пещеры взирала на своих спутников. Джин смотрела на их лица сквозь узкую смотровую щель сломанного люка. Ее мало заботило, как она сама выглядела со стороны — растрепанное, побитое, чумазое существо, безжизненно уставившееся в окружающее пространство. Джин ненавидела себя за эту слабость.

— Бейз, скажи мне. — Голос Чиррута, слепого хранителя уиллов, спасшего ей жизнь. — Неужели весь? Весь город?

Бейз. У спутника Чиррута есть имя. Он сидел по соседству со слепцом, уставившись в переборку. Пульсирующий за иллюминаторами бело-синий свет гиперпространства отражался на его щеках.

— Скажи мне, — повторил Чиррут.

— Весь, — кратко и горько ответил Бейз.

«Столицы Джеды больше нет».

Джин ошалело продолжила мысль. Гибель столицы означала гибель Со, гибель многих, а то и всех его солдат, смерть закутанных в красные плащи паломников и голосистых продавцов воды. Смерть той девчушки, которую она подхватила на руки во время бойни на площади. Жестокая, бессмысленная смерть единственного живого существа, которому Джин сумела помочь за все время этого задания.

«Мы зовем ее „Звезда Смерти". Точнее названия не придумать».

Разрушитель планет существует. Она насмехалась над ним, насмехалась над повстанцами за слепую веру в эти сказки, которые теперь обернулись реальностью.

Изменилось бы что-нибудь, поверь она быстрее, сохрани веру в отца? Удалось бы им найти Со раньше, отреагировать вовремя и сделать… что?

Была ли гибель столицы Джеды ее виной? Хотя бы отчасти?

— Вас понял.

Шепот Кассиана. С кем-то переговаривался по передатчику. А теперь обращается к дроиду в кабине:

— Проложи курс на Иду.

Джин повторила слова разведчика у себя в голове, словно пытаясь расслышать их на фоне речей своего отца в темноте пещеры.

— Иду? — переспросила она хриплым голосом.

— Сырая дыра, если верить докладам, — ответил Кассиан. Повстанец удивленно покосился на нее, но его лицо быстро стало прежним. — Немногочисленное местное население в основном состоит из деревенских нерфопасов. Официально Империя ведет на планете исследования и химическое обогащение породы.

— Мой отец там? — Джин задрала подбородок, чтобы справиться с хрипотой.

Она попыталась представить себе воссоединение. Попыталась представить, как она впервые встречает мужчину с голограммы и рассказывает ему, кто она такая. Говорит: «Я видела твое послание». Ей бы радоваться. Ее отец — герой.

Но кто она такая? Леана Халлик, Танит Понта, Кестрел Дон. Запачканная кровью воительница, воровка и узница, которая почти пятнадцать лет ненавидела Галена. Окружила его стеной презрения и не поверила ни единому его предупреждению о «Звезде Смерти», когда отцу понадобилась ее помощь. Когда они встретятся, ей придется рассказать и об этом. Даже от одной этой мысли Джин стало тошно.

Знай Джин все наперед, могла ли она стать кем-то иным?

«Я старался думать о тебе лишь в те минуты, когда У меня были силы».

— У меня было не так много времени, чтобы пообщаться с нашим новым другом Бодхи, — произнес Кассиан, указав на пятого обитателя отсека, длинноволосого мужчину в заляпанном имперском летном комбинезоне.

На голове пилота красовались потрепанные очки, а сам Бодхи, уткнувшись в пол, нервно перебирал пальцами, то и дело что-то шепча себе под нос.

— Но послание ему передали именно там, — продолжил Андор. — Там ли твой отец? Думаю, да.

Джин отстраненно кивнула. Шепот Бодхи становился громче — сбивчивая, неразборчивая мешанина звуков. Затем он наклонился вперед, обратив все свое внимание на Джин.

— Ты дочь Галена Эрсо? — спросил он.

Пилот выглядел так, будто не спал несколько дней и боялся, что стоит ему сомкнуть глаза, как кто угодно — Бейз, сиденья, переборка — вцепится ему в горло. Перебежчик выглядел почти столь же жалко, как она сама.

— Ты знаешь его? — задала встречный вопрос Джин.

Что он думает о незнакомце с голограммы?

— Да.

В голове роились еще сотни вопросов, но Джин не хотела знать ответов.

— Он что-нибудь тебе говорил?

— Он сказал… — Бодхи наклонил голову, — сказал, что я сам могу все исправить. Что я могу все исправить, если мне хватит храбрости и я буду слушать свое сердце. Если сделаю первый шаг.

Он одними губами беззвучно складывал и проглатывал целые предложения, прежде чем успокоился.

— Наверное, уже слишком поздно, — наконец выдал он.

Столицы Джеды больше нет. Со больше нет. Его солдат больше нет. Маленькой девочки больше нет.

— Еще не поздно, — произнесла Джин. По крайней мере, пилот пытался.

— По мне, так уже позднее некуда, — проворчал Бейз.

В тишине отсека, в темноте пещеры Джин прислушалась к словам отца.

«Уязвимость именно там».

Галену вторит предсмертный вопль Со: «Спасите мечту!»

Теперь Гален и Со вместе рвали ей душу, требуя то, в чем она уже им отказала. Требуя расплаты за каждый раз, когда она подвела их. За каждый день, когда Леана, Танит и Кестрел влачили свое славное, но жалкое существование. Но Джин нечего было им дать. Она оказалась совершенно опустошенной. Во тьме потерялось даже то, что она хранила в пещере. У нее не осталось ничего, кроме голоса голограммы.

И все равно Джин сломалась. Уступила их требованиям, ибо ее стыд был слишком велик, чтобы поступить иначе.

— Нет, — прошептала она, и это единственное слово привлекло внимание всех ее спутников. — Мы еще можем одолеть тех, кто это сделал. Мы можем их остановить.

Она заключит сделку с голограммой Галена Эрсо. Она уступит его требованиям, а он пусть и не простит ее, так хотя бы прекратит напоминать о ее неудачах, вине и ненависти.

И когда она наконец встретится с настоящим Галеном Эрсо на Иду, ей будет чем с ним поделиться.

Она говорила четко, медленно, чеканя каждое слово, как будто точила клинок:

— Послание моего отца. Я видела его. Они называют эту станцию «Звезда Смерти». Но имперцы понятия не имеют, что отец оставил в ней изъян.

Напряжение на лице Кассиана спало, едва он нацепил свою маску шпиона и принял невинный вид. Джин уловила перемену и мгновенно поняла, что она означает.

— Ты ошибаешься насчет моего отца, — произнесла она, — ты думаешь, что он все еще работает на Империю.

— Он же построил «Звезду Смерти», — напомнил Разведчик, будто один лишь этот факт кардинально все менял и только Кассиан это понимал.

— Потому что отец знал, что имперцы справятся и без него. — Джин втянула воздух сквозь сжатые зубы и стала ждать очередного возражения. Может, она и не знала настоящего Галена Эрсо, но сейчас она говорила с голограммой, вторила ее словам, чтобы внести свой вклад в дело ее отца. В дело Со.

— Мой отец сделал выбор, — произнесла девушка, стараясь сохранять спокойствие, — он пожертвовал собой во имя Восстания. Он сделал «Звезду Смерти» уязвимой. — Теперь она обращалась только к Бодхи: — Поэтому мой отец и послал тебя. Чтобы передать сообщение.

— Так где оно? — спросил Кассиан.

Все устремили свои взгляды на капитана.

— Где послание? — уточнил он.

— Это была голограмма, — резко ответила Джин. Ее голос звучал так хрупко, будто был стеклянным.

Кассиан не отступал:

— Послание у тебя?

— А ты как думаешь? — огрызнулась Джин.

Он же знал, что с ней приключилось. Видел, в каком она была состоянии. Джин захотелось наброситься на него, впечатать в переборку, лишь бы согнать это равнодушие с лица повстанца. Ей хотелось вскрыть собственный череп и пещеру внутри своего сознания, чтобы голограмма зазвучала для всех.

— Все произошло слишком быстро. Но я видела его! — настойчиво произнесла Джин. Собственные слова показались девушке слишком капризными. Ребяческими.

«Лучше бы ты оставалась в оцепенении». Кассиан повернулся к Бодхи:

— Ты видел послание?

Пилот покачал головой, избегая встречаться с Андором взглядом.

— Ты мне не веришь, — произнесла Джин.

Кассиан едва не рассмеялся:

— Тебе не меня придется убеждать. Не мне одобрять надет на «Звезду Смерти» только потому, что она может быть уязвима. Возможно, Мон Мотма…

— Я ей верю, — вмешался Чиррут.

Кассиан раздраженно покачал головой:

— Отрадно слышать. Но ты тоже не из Альянса.

Во время разговора Бейз так сильно наклонился вперед, что казался спящим. Теперь же он выпрямился и, проигнорировав слова Кассиана и Чиррута, спросил:

— Что за уязвимость? Ты сказала, что твой отец заложил изъян.

— Реактор, — уж в этом-то Джин была абсолютно уверена, — уязвимость именно там. Он годами скрывал ее. Мой отец сказал, что, если нам удастся взорвать реактор — систему реактора, — погибнет вся станция.

Джин уставилась на Кассиана:

— Тебе нужно связаться с Альянсом.

— Уже связался.

Она произнесла слова, которых от нее требовала голограмма, вложив в голос свое собственное рвение:

— Пусть знают, что оружие можно уничтожить. Мой отец сказал, что мы сможем найти уязвимое место в чертежах станции…

— Но у нас их нет, — мягким, но решительным покровительственным тоном возразил Кассиан.

Отец сказал, где мы можем их найти, — с нажимом произнесла Джин. — Они в инженерном архиве на Скарифе. Передай Альянсу: им нужно отправиться на Скариф и раздобыть чертежи.

Кассиан так долго не отвечал, что Джин решила было, что у нее есть шанс.

— Я не могу так рисковать, — наконец ответил Андор. — Даже если ты говоришь правду, мы находимся на имперской территории. Если сообщение перехватят, повстанческий флот запросто угодит в ловушку.

С тем же успехом он мог и солгать. Привести аргумент, против которого Джин не смогла бы возразить, и таким образом избежать дальнейших споров. В темноте пещеры Джин снова услышала голос своего отца: «Если она жива и тебе удастся ее найти…»

— Все еще хочешь лететь на Иду? — спросила она.

— Да, — подтвердил Кассиан.

Значит, никакого искупления. Ничего не повернуть вспять. Никакой возможности спрятать грехи. Все-таки Джин расскажет Галену Эрсо, что она так и не смогла смириться с тем, кем была на самом деле, и что же натворила «Звезда Смерти». Единственным утешением стали мысли о том, что ее отец сделает после встречи, что они оба смогут сделать вместе, о чем смогут договориться. Этого должно хватить, чтобы сохранить ее рассудок во тьме пещеры. У нее не осталось ничего, кроме голограммы цвета сапфира. Все остальное ушло.

— Тогда мы найдем моего отца, — произнесла она. — Мы заберем его с собой, и он сам все расскажет Альянсу.

Джин говорила с уверенностью, которой не ощущала. Кассиан кивнул, но на его лице по-прежнему было бесстрастное шпионское выражение, и Джин вообще не смогла понять, о чем разведчик думает на самом деле.

Орсон Кренник далеко не в первый раз шел по коридорам «Звезды Смерти». Он прислушивался к приглушенному рокоту главного реактора, звучащему подобно отдаленному океанскому приливу; он чувствовал легкие колебания пола под ногами, когда станция готовилась к прыжку в гиперпространство; он даже мог отследить силовые кабели в стенах, представляя, как они оканчиваются в необъятных искусственные пещерах. Он шел и никак не мог сосредоточиться. Таркин берет руководство над его шедевром.

Возможно, оно и к лучшему. Может статься, Кренник слишком много времени просидел в одном месте, слишком много месяцев потратил на один проект. Пускай Таркин заполучит «Звезду Смерти». Очень скоро гранд-мофф обнаружит, что не справляется с ответственностью, а полный потенциал станции остается ему недоступен. Кренник же, избавившись от этого монстра, обретет гибкость, которая ему и не снилась. Вдруг сотня маленьких побед в течение одного года предпочтительнее одного крупного триумфа, который нужно ждать десятилетиями. И довольно скоро он добьется аудиенции Императора.

Но самый оптимистичный из сценариев стал возможным только потому, что Таркин обставил его над Джедой.

А Таркин обставил его исключительно благодаря предательству Галена Эрсо.

То, что гранд-мофф пронюхал об измене Эрсо раньше Кренника, было непростительно. Директор уже понял, как его шпионов внутри организации Таркина водили за нос, утечки и дезинформация были частью игры. Но как же он сам не распознал предательства в Галене? При всех своих недостатках Гален никогда не был лжецом. И раньше он не отказывался искупаться в лучах собственного гения.

Чтобы Гален лично стал саботировать результаты работы… саботировать их собственные результаты, все, чего они добились за последние десятилетия? Чтобы Гален каким-то образом утаил свои намерения от Кренника, знавшего Эрсо как облупленного? Как такое вообще возможно?

Неужели Кренник просчитался? Быть может, вина лежит на другом ученом из лаборатории на Иду?

«Неужели я ослеп?»

Нет. Измена Галена — случайная помеха, а вот жадность Таркина уже давно перестала быть для Орсона тайной.

Он лишь не знал, в каком виде она выразится, — тут-то Гален и удружил. Таким образом, старый друг занял первую строчку в списке неотложных дел. С ним необходимо разобраться как можно скорее. Орсону совершенно не хотелось покидать «Звезду Смерти» в такой момент, но он не мог позволить своим проблемам множиться. Он разберется со всем по порядку, оставив Таркина напоследок.

Кренник нашел оружие, которое сможет использовать против гранд-моффа. Осталось только дождаться подходящего момента.

В сопровождении штурмовиков смерти Орсон поднялся на борт челнока сразу после полуночи по станционному времени. К моменту, когда челнок покинул ангар, Кренник уже удобно разместился в кресле с бокалом вина в одной руке и инфопланшетом в другой.

— Курс на Иду, сэр, — доложил пилот.

Кренник лишь краем уха услышал эти слова.

Гален Эрсо.

Гален Эрсо, которому он предоставил столько возможностей. Гален Эрсо, из-за которого Орсон едва не умер на том жалком огороде.

Я думал, это уже в прошлом, — пробормотал Кренник с горькой ухмылкой. Его палец впился в планшет с такой силой, что экран треснул, а из фаланги брызнула кровь.

ПРИЛОЖЕНИЕ: «НЕТ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ»

[Документ № RJ9002C («Запрос о Джеде»), Поддельная датировка нечитаема, оригинальная датировка предположительно соотносится с кризисом на Джеде. Отправлено Мон Мотмой генералу Дрейвену и шести другим получателям (командованию операции «Перелом»).]

Я только что получила весьма тревожное сообщение от моего контакта в Сенате. Она утверждает, что с Джеды полностью эвакуированы имперские войска, а на орбите зафиксирован мощный выброс энергии. Ее источник занимался нелегальной разработкой астероидов на краю гелиосферы Джеды, поэтому она не исключает возможной «погрешности приборов».

Тем не менее сейчас она собирает для меня дополнительную информацию. Я не уверена, знает ли она больше, чем говорит, и что конкретно подозревает.

Мы можем подтвердить эту информацию? Есть ли новые данные по операции «Перелом»?

[Документ № RJ9002D («Отв.: Запрос о Джеде»), Отправлено генералом Риа командованию операции «Перелом».]

У меня нет никакой дополнительной информации. Прошу уточнить, делились ли Вы слухами о разрушителе планет с данным контактом?

Если нет, это может быть имперской провокацией Возможно, ее интересует Ваша реакция на дезинформацию.

[Документ № RJ9002E («Отв.: Запрос о Джеде»), Отправлено Мон Мотмой командованию операции «Перелом».]

Небольшая предыстория: мой контакт отказывается помогать Альянсу напрямую, но мы поддерживаем связь с тех времен, как я покинула Сенат. Если нам удастся переманить ее на свою сторону, она сможет внести серьезный вклад в наш политический курс. Не думаю, что она руководствуется военными интересами Империи.

Я не сообщала ей никакой информации касательно разрушителя планет. Если нам не удастся подтвердить ее информацию, я бы рекомендовала изучить данный вопрос подробнее. Это может пригодиться нам как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе.

[Документ № RJ9002F («Отв.: Запрос о Джеде»), Отправлено адмиралом Раддусом командованию операции «Перелом».]

На ближайшем к Джеде гипермаршруте всего в четырех остановках от луны у нас есть грузовик с оборудованием для дальнего сканирования. Он задействован в другой операции, но я могу передислоцировать его, если в ближайшее время мы не получим известий от капитана Андора.

Меня чрезвычайно беспокоят новости о том, что возле Джеды может быть замечен разрушитель планет.

[Документ № RJ9002C («Отв.: Запрос о Джеде»), Отправлено генералом Дрейвеном командованию операции «Перелом».]

Прямо сейчас я пытаюсь получить надежные разведданные с Джеды. На текущий момент нет никаких подтверждений аномальной имперской активности. Настоятельно рекомендую ни с кем не делиться нашей информацией и не санкционировать новых разведопераций.

Я незамедлительно сообщу группе о статусе капитана Андора и операции «Перелом», как только получу достоверные сведения, которыми смогу поделиться при должном уровне безопасности. В целях предосторожности рекомендую прекратить дальнейшую переписку.

 

ГЛАВА 10

Кассиан Андор допустил ошибку. На первый взгляд она была почти незаметна, как трещина на дуле бластера толщиною в волос. Однако когда ее последствия заявят о себе, эффект будет разрушительным — Кассиан, скорее всего, погибнет. Но в данный момент его главной головной болью было не это.

Разведчик пришел к выводу, что Джин Эрсо следовало бы оставить на Джеде. И даже больше: он зря увез ее с Явина-4.

— Я фиксирую у тебя признаки стрессового состояния, — заметил К-2, сидевший в соседнем кресле и следивший за показаниями приборов на пульте. — Возьми себя в руки, потому что стресс сильно сказывается на твоих летных навыках.

Капитан вымученно улыбнулся:

— Как ты догадался?

— Ты нарочито аккуратен с регулировкой тяги.

«Да я не об этом», — подумалось Кассиану, но переспрашивать он не стал. Дроид хоть и не разбирался в хитросплетениях социального поведения или вовсе — поди его пойми — не интересовался ими, но разведчика знал, как никто иной. На его глазах Кассиан совершал поступки, о которых не знал даже Дрейвен.

На Дженопорте он видел капитана, со слезами на глазах приставившего к голове бластер, и предложил стереть себе память, «если того требовало сохранение положения и звания».

Кассиан знал, что К-2 с готовностью скрутил бы Джин Эрсо и спрятал в каком-нибудь укромном месте. Если бы с ними не было хранителей уиллов, капитан не устоял бы перед искушением полюбоваться на это.

— Подлетаем к Иду, — оповестил дроид. — Выход из гиперпространства через четыре минуты.

— Задай вектор снижения и позови сюда Бодхи. Пусть помогает с посадкой.

Пока К-2 выполнял приказ, Кассиан снова погрузился в раздумья. Пылкость сидящей в пассажирском отсеке девушки словно окрыляла окружающих. Возможно, Чиррут, Бейз и Бодхи, к которым у разведчика не было ни участия, ни доверия, подпали под это воздействие, так же как самого Кассиана обуяло ее внутреннее пламя, когда он чуть ли не с восхищением наблюдал за ней в Священном квартале на Джеде. Но ставки выросли — разрушитель планет под названием «Звезда Смерти» теперь представлял реальную угрозу. Генерал Дрейвен ясно дал понять, что только гибель ее создателя гарантирует дальнейшее существование Альянса повстанцев. Если это поможет предотвратить новые катастрофы вроде Джеды, то следующий шаг капитана очевиден.

Джин, конечно, возразит, что ее отец уже предложил иное решение, что его саботаж дает повстанцам шанс — хоть и весьма призрачный — уничтожить «Звезду Смерти». Однако она пристрастна.

Они все сгорят в огне, который бушует в ее сердце.

Когда Кассиан нашел Джин в покоях Со Герреры, она замкнулась в глубокой апатии, словно ожидая смерти.

Капитан понятия не имел, какие испытания сформировали ее личность. Девушка, несомненно, обладала невероятной силой характера, но увиденное у старого повстанца совершенно ее подкосило.

Теперь она лишь притворялась сильной, цепляясь за наставления Галена Эрсо без малейшей оглядки на нужды Галактики и Альянса. Осознает ли она, что слова отца приведут ее и последовавших за ней к неминуемому концу? Есть ли ей до этого дело?

Отчаяние, снова наполнившее глаза Джин, подталкивало их всех к краху, как бы она ни старалась прикрыться судьбой Восстания.

А если из-за Кассиана она не получит желаемого? Если капитан лишит жизни Галена Эрсо?

Джин станет вдвое опасней.

Даже днем Иду тонула во мгле из-за окутывающих ее плотных грозовых туч, так что, снижаясь в тропосфере, Кассиану пришлось полностью положиться на приборы. Сверху ничего не было видно, кроме сизых очертаний грозового фронта и вспышек молний, отчего планета казалась почти умиротворенной. Однако, едва U-транспортник вынырнул из облаков, на него обрушился шквальный ветер, а по обшивке забарабанил дождь, потоками стекая по иллюминаторам.

— Ниже, — прошипел Бодхи, ухватившийся за спинку сиденья капитана; запах дешевого мыла и антисептиков, исходящий от пилота после того, как он умылся и перевязал раны, действовал на нервы, но голос, прежде отстраненный и испуганный, звучал почти нормально. — Еще ниже!

Кассиан, насколько хватило безрассудства, накренил нос корабля, представляя, как дождевая вода заливается в сотни разорванных во время песчаной бури на Джеде швов обшивки, как капли расползаются по обнажившейся проводке и вызывают замыкание.

— Этот корабль не предназначен для подобных маневров, — отметил К-2.

U-транспортник вышел из полосы тумана, и их взглядам открылся раскинувшийся внизу пейзаж: множество зазубренных горных хребтов, широкие плоскогорья и узкие отроги, расползающиеся по иссеченной поверхности. Между опасно нависающими гребнями вился узкий каньон, чьи границы были едва различимы в пелене дождя.

— Здесь есть посадочные радары, — сказал Бодхи, — и патрульные эскадрильи. Мы должны держаться каньона, поближе к земле.

Кивнув, Кассиан выровнял высоту транспорта и проверил по датчикам, нет ли поблизости СИД-истребителей. Приборы ничего не показали, хотя повстанцу пришло в голову, что они могли просто не засечь столь малые корабли в такой буре. В секундном промежутке между порывами ветра K-2SO увеличил тягу, отчего машина клюнула носом, а Кассиан клацнул зубами.

— В таких условиях, — сообщил дроид, — вероятность крушения равна двадцати шести процентам.

— Далеко еще? — бросил капитан пилоту.

— Не знаю, — ответил тот. — Не уверен. С этой стороны я никогда не подлетал…

«Кто бы сомневался», — подумал Кассиан. Они заскользили над отрогом, не далее чем в десяти метрах от его вершины.

— …Но мы близко, как пить дать.

— Теперь вероятность крушения возросла до тридцати пяти процентов, — вставил К-2.

Капитан включил посадочные огни. Их легко заметит любой воздушный патруль, но в условиях нулевой видимости выбирать не приходится.

— Даже знать не хочу, — процедил разведчик, не глядя на дроида. — Спасибо.

— Понимаю, — отозвался К-2. — Я и сам предпочел бы неведение.

Отрог закончился обрывом, и корабль спустился ниже в ущелье. Ломаная линия каньона виляла то в одну, то в другую сторону, следуя за десятком извивающихся потоков. Скальные выступы подбирались слишком близко и возникали на пути совершенно неожиданно, но, если Кассиан хоть чуть-чуть снизит скорость, корабль окажется во власти стихии.

— Давай! — крикнул Бодхи, со всей силы хлопнув ладонью по спинке сиденья. — Приземляйся прямо здесь!

— Ветер… — начал было К-2, но пилот протиснулся между кресел, указывая на какую-то площадку за пеленой дождя.

— Если полетим дальше, окажемся точнехонько над стоянкой челноков. Немедленно сажай корабль!

Кассиан выругался. Бодхи был прав — то, что капитан принял за отблески на мокром иллюминаторе, оказалось вереницей далеких прожекторов на посадочной площадке для имперских кораблей.

Он резко снизил скорость. Почти сразу же под правое крыло ударил вихрь, отчего транспортник повело к стене каньона. К-2 попытался сделать полубочку, но черный скалистый гребень возник на их пути так быстро, что даже механической реакции не хватило, чтобы увернуться. Кассиан с воплем повис на ремне безопасности, когда задевшая торчащий выступ машина выплюнула фонтан искр и начала стремительно терять высоту. Все индикаторы на панели управления зажглись красным.

— Держитесь крепче, — скомандовал капитан. — Посадка будет жесткой!

Он понятия не имел, услышали ли его в пассажирском отсеке при таком грохоте.

К-2 выпустил посадочные опоры и в безуспешной попытке замедлить падение включил тормозные двигатели. Врезавшись в землю, транспортник надрывно заскрежетал днищем о покрытые глиной валуны. Еще где-то с полминуты инерция тащила корабль вперед, угрожая расколоть корпус.

Когда он наконец-то остановился, зарывшись разгерметизировавшейся кабиной в щебень и грязь, Кассиан со всей ясностью понял, что больше эта машина не взлетит.

Пока Кассиан осматривал внешние повреждения транспортника, ливень сменился холодной, пронизывающей моросью. Первоначальное предположение капитана подтвердилось: корпус корабля уцелел, но левый двигатель расплющило о камни, и ремонту он не подлежал. Оборудование, включая системы связи ближнего и дальнего действия, годились теперь разве что на запчасти.

Оставалось сосредоточиться на задании. Галена Эрсо все еще можно убить, но Кассиан не планировал оставаться после этого на Иду. Капитан представил, как крадется по каньонам, спасаясь от штурмовиков и от жаждущей мести Джин.

Внутрь корабля разведчик вернулся в дурном расположении духа. Взглянув на обращенные к нему лица — двух фанатиков, перебежчика, помешанной и затесавшегося к ним К-2, — он ощутил новую вспышку раздражения. Все они не стеснялись высказывать собственное мнение о предстоящем задании, но, как только все пошло под откос, воззрились на капитана в ожидании идей.

И единственным, кому здесь можно было доверять, оставался имперский дроид.

— Бодхи, — позвал Кассиан. Вода капала с его лба прямо на пол пассажирского отсека. — Где лаборатории?

Пилот расправил плечи и неловко шагнул вперед, словно вызванный из строя солдат.

— Исследовательский центр, что ли?

— То место, куда ты доставлял грузы и где ты встретил Галена Эрсо. Где оно?

Бодхи вздрогнул. Капитан не знал, действовать дальше кнутом или пряником, но тут пилот взял себя в руки и твердо произнес:

— За перевалом.

— А у нас под носом стоянка челноков? Ты уверен?

— Да, — ответил тот.

Конечно, картинка со спутника была бы предпочтительней, но Кассиану доводилось полагаться и на менее надежные источники информации, чем слова перепуганного дезертира.

— Будем надеяться, что оттуда можно угнать подходящий корабль. Наш транспортник отлетался.

Никто не удивился, а Бейз даже язвительно хмыкнул.

— Берите все, что может пригодиться, — продолжил капитан. — К-2 зачистит следы.

Корабли Альянса запрограммированы не хранить курс в навикомпьютерах, а все регистрационные данные были стерты с самого начала. Подчистить остальное не составит труда.

— После этого мы сделаем вот что…

Он ожидал возражений, но их не последовало. Бодхи все так же стоял перед ним навытяжку, Бейз пригвоздил повстанца таким взглядом, словно был судьей трибунала, Чиррут и вовсе казался безучастным, будто бы прислушиваясь к чему-то сквозь шум дождя.

А что же Джин? Она казалась бледной истончившейся тенью той девушки, что он впервые увидел на Явине. Весь ее недолговечный пыл рассеялся после Джеды, оказавшись лишь обманкой, которая затянула их в круговорот ее безумия. Джин смотрела печально и серьезно, словно зная, что Кассиан ее разочарует.

Пожалуй, в этом она была права.

— Будем надеяться, — сказал разведчик, — что гроза не утихнет и скроет наше появление. Бодхи, ты идешь со мной. Заберемся на вершину и посмотрим, что там за «исследовательский центр».

— Я с вами, — встрепенулась Джин.

«Не заставила себя ждать».

На этот случай у капитана была заготовка.

— Нет, — отрезал он. — Послание твоего отца… мы не можем рисковать им. Теперь ты — его гонец.

Девушка нахмурилась:

— Что за нелепица, сообщение знают все присутствующие. Все его слышали.

К-2 впервые с момента крушения подал голос.

«Если нам удастся взорвать реактор — систему реактора, — погибнет вся станция». Твои слова. Погибнет вся станция.

— Слышишь, — рявкнул Кассиан дроиду, — займись-ка починкой коммуникатора!

Старательно контролируя голос и подбирая слова, капитан снова повернулся к Джин:

— В данный момент я лишь хочу понять, на что мы напоролись. И даже когда к эвакуации твоего отца все будет готово, я не такой дурак, чтобы пойти за ним в одиночку. Мне понадобится твоя огневая поддержка, но пока охраняй корабль.

Джин промолчала, снова уставившись на него тем же пристальным, серьезным взглядом.

«Ну и прекрасно».

— Что ж, — сказал разведчик, кивнув пилоту, — мы очень скрытно и осторожно поднимемся на перевал и посмотрим, что к чему. Надо как-то выбираться.

Вопросов не последовало, и Кассиан занялся проверкой снаряжения и перенастройкой винтовки — ловко, умело прикрепил к ней оптический прицел и удлиненный ствол, так ни разу и не подняв глаза на спутников.

«Ну хоть оружие выдержало посадку», — отстранение подумал повстанец.

Выбравшись наружу, в дождь и грязь, он шумно зашлепал по слякоти, а за спиной раздались шаги пилота.

— Может, и мне нужно? — протянул Бодхи. Кассиан оглянулся через плечо на своего компаньона. — Оружие?

— Ты прямо как мой дроид, — бросил Кассиан Андор, фыркая и качая головой. — Мы ненадолго, ничего с тобой не случится.

Возможно, так и будет. И небольшой бонус: если Бодхи примет сторону Джин в противостоянии с убийцей ее отца, тех, кто может выстрелить капитану в спину, будет как-никак на одного меньше.

Всю дорогу с Джеды Джин ни с кем не общалась. Когда Бодхи подошел к ней с расспросами о Галене, она, выдавив доброжелательную улыбку, живо его спровадила. Чиррут и Бейз благоразумно воздерживались от попыток разговорить ее. Возможно, хранители, как и сама девушка, пытались справиться с новым знанием, которое было трудно облечь в слова.

Поэтому, снова и снова прокручивая в голове послание отца, она не заметила, как тьма пещеры сменилась мглой Иду.

Тот факт, что теперь они не могут покинуть планету, оказался задвинутым на задворки сознания Джин и лежал там, невостребованный и малозначимый.

Он похож на убийцу?

Голос Чиррута раздался, когда девушка провожала взглядом Кассиана и Бодхи, только-только ступивших в грязь. Она обернулась и поняла, что слепой хранитель обращался к своему напарнику.

— Нет, — после секундного раздумья ответил Бейз. — Скорее на друга.

— Вы о ком? — вмешалась Джин.

Бейз смерил ее взглядом.

— О капитане Андоре, — прямо ответил он.

Наверное, стоило рассердиться, что хранитель так немногословен, но сил Джин хватило лишь на вялое недоумение.

— Почему ты это спросил? — проговорила она, переведя взгляд на Чиррута. — Что значит «он был похож на убийцу»?

— Вокруг того, кто решился отнять чужую жизнь, потоки Силы темнеют, — ответил слепец, едва не добавив: «Это же очевидно».

— Удивительно, — бросил K-2SO, направляясь к кабине. — Его оружие действительно было в снайперской конфигурации.

Джин вспомнила, как Андор перед выходом собрал бластер. В памяти всплыл день, когда она под руководством Со Герреры впервые вгляделась в прицел снайперской винтовки, выравнивая дыхание, чтобы уверенно и тихо прикончить цель в километре от себя. Поведение капитана могло ничего не значить. У Джин участился пульс. Резко развернувшись к выходу, девушка решительно ступила на грязную поверхность планеты. Ее пробрал холод, поднимавшийся от земли. Она не видела, куда направились Кассиан с Бодхи, не слышала их за ровным шумом дождя, но перед глазами маячили тусклые, далекие огни имперской базы.

Там Джин найдет отца.

Бейз взглянул на принесенные ветром капли дождя, которые тысячами точек рассыпались по металлической палубе, словно мелкие звездочки на сером небе. Вместе с дождем в салон корабля проник запах плодородной почвы с бьющими в нос незнакомыми оттенками. Мальбус не был зеленым юнцом и повидал на своем пеку немало дождей. Но редкие, мощные ливни Джеды, которые почитались как праздник и которым он так радовался в детстве, никогда так не пахли. Хранитель поймал себя на мысли, что вскоре он совсем забудет запах дождя на Джеде. Чиррут резко поднялся на ноги и направился к посадочному люку, ощупывая посохом пространство перед собой.

— Куда собрался? — рыкнул здоровяк.

Слепец замер на месте, но не повернулся к другу.

— Я пойду за Джин. Ее путь ясен.

— Сам пойдешь? — спросил Бейз, намеренно добавив двусмысленности словам. — Удачи.

Несомненно, Чиррут понял его предостережение. Но этот упрямец, бывший когда-то Бейзу собратом-хранителем, а теперь превратившийся в дурня, с которым волей- неволей приходится нянчиться, снова двинулся к выходу.

— Удача мне ни к чему, — сказал Чиррут. — У меня есть ты.

Его товарищ смотрел, как он выбирается наружу, прислушиваясь к стуку посоха о металл. Когда стук стих и слепец ступил на размокшую поверхность, Бейз поднялся с места. Ни разу не оглянувшись на корабль, который они оставляли, хранитель шагнул за своим приятелем в бушующий шторм чужой планеты.

Существование K-2SO омрачало то, что наиболее важными его качествами хозяева-повстанцы пренебрегали, а ценили те умения, что он считал пошлыми и примитивными. В результате ему не светит отправиться в лабораторию, чтобы захватить, скрутить и вынести на себе инженера Галена Эрсо. В такой ситуации прямо напрашивалось задействовать таланты имперского охранного дроида — а если подойти к делу с размахом, то и некоторые редко используемые функции, не затронутые перепрограммированием. Но вместо того его оставили на корабле перепаивать провода в передатчиках и вручную проверять каждый из восьмидесяти четырех разъемов.

Подобная задача требовала минимальной вычислительной мощности, а остальной производительности с лихвой хватило, чтобы слушать, что происходит в пассажирском отсеке, и оглядывать окрестности через иллюминатор, наполовину зарытый в грязи.

Дроид равнодушно воспринял уход Джин. Эта девица никогда не испытывала к нему особого уважения.

А вот уход Бейза с Чиррутом вызвал у него резкое неодобрение. После того как они покинули транспортник, он рассчитал несколько вариантов развития событий, и лишь в немногих из них хранители оставались живы.

— Что они задумали? — недовольно буркнул K-2SO.

Он не был протокольным дроидом, но тоже был создан для взаимодействия с разумными существами. Как выяснилось, перекинувшись парой слов — даже с самим собой, — можно было подхлестнуть собственную находчивость.

Вскоре дроид нашел решение, которое пришлось ему по вкусу.

— Если Кассиан придет раньше, — сказал себе К-2, — мы улетим без них.

 

ГЛАВА 11

Капитан Кассиан Андор потерпел неудачу. Других предположений у Дрейвена не было.

Как только генерал получил от оперативника сообщение о разрушителе планет, он немедленно активировал маячок на борту U-транспортника. Установка маячка грозила лишь минимальными рисками, поскольку его сигнал, имитировавший излучение пульсара, транслировался на «Базу-1» через десяток других повстанческих станций, чью работу обеспечивала автоматика. В сложившихся обстоятельствах Дрейвен счел решение следить за Андором правильным.

Генерал безмерно уважал своего сотрудника, но надо быть дураком, чтобы вверить судьбу всего Альянса одному разведчику. И как бы Дрейвену ни претила эта мысль, но операция принимала именно такой скверный оборот.

— Попробуй связаться с ними еще раз, — приказал он.

Дрейвен нависал над плечом рядового Вимса, набиравшего команды на своем пульте в центре связи. Рядом стояли два подчиненных Дейвицу капитана, и этим офицерам генерал доверял не меньше, чем Андору, хоть и по иным причинам.

— Я пытаюсь, — сказал Вимс. — Но сигнал пропал.

— Ваши предположения — почему? — Генерал повернулся к сослуживцам. Чем раньше они покончат с домыслами, тем лучше.

— Мы знаем, что до системы Иду Андор добрался, — первой заговорила капитан Найома, аналитик и технический консультант Разведслужбы Альянса, витающая в облаках гениальная особа, которая потеряла сон, едва до нее дошли слухи о разрушителе планет. — Возможно, его корабль сбили. Не исключено, что его лишь зацепили, а маячок оказался достаточно прочен и выдержал значительные повреждения. Однако у нас не так много сведений об Иду, а исходя из имеющихся — сигнал может глушить высокоэнергетичная термосфера…

— Какова вероятность такого варианта? — перебил Дрейвен.

— Весьма низкая.

Хмыкнув, генерал облокотился на спинку кресла Вимса.

— Допустим, мы собираемся отправить туда Синюю эскадрилью. Сколько займет перелет до Иду?

До того как влиться в ряды Восстания, капитан Вайнарис, как ни странно, был диспетчером космопорта, и у него всегда имелись наготове расчеты полудесятка гиперпространственных маршрутов. Капитан включил в них переменные атмосферных факторов и быстро просмотрел результаты вместе с Дрейвеном.

— В двух словах: мы на расстоянии одного перелета для удара, но если Империя начнет эвакуацию, то ее корабли мы не перехватим. В лучшем случае Синяя эскадрилья прибудет, когда имперцы прыгнут в гиперпространство.

Но нужна ли Империи эта эвакуация? Дрейвен попытался поставить себя на место командира гарнизона, расквартированного на Иду: «Мои бойцы обнаружили корабль, разведывательный U-транспортник Альянса, который что-то разнюхивал возле моей базы. Мы подбили нарушителя и даже взяли пленных…»

Появление единичного корабля может нарушить секретность, но это не повод для паники. Если бы Альянс точно знал, что творится на Иду, то прислал бы многочисленные силы. А работы на этой планете ведутся серьезные, и если уж принимать решение зачистить тут все под корень, то главный разработчик проекта должен проследить за вывозом оборудования и эвакуироваться последним. Штурмовикам столь чувствительную технику доверять нельзя.

Следовательно, Гален Эрсо все еще на базе. Скорее всего, смерть ученого никак не скажется на разрушителе планет, но если тот и вправду был разработчиком главного орудия, то поддерживать функциональность этой махины без него будет гораздо труднее.

— Поднимайте эскадрилью, — приказал Дрейвен. — Курс на Иду. Мы должны устранить Галена Эрсо, пока есть такая возможность.

Не успел генерал договорить, как капитан Вайнарис выбежал из помещения, тараторя в комлинк. Найома посмотрела на командира воспаленными глазами.

— У вас есть на это полномочия? — спросила она. — Полномасштабная атака на крупный имперский объект…

Кого-нибудь другого Дрейвен отвел бы в сторонку и отчитал за публичное обсуждение приказа. Но у Найомы так и не сложился военный образ мышления, и казалось, будто она рассыпется от любого сурового слова.

— Операция находится в ведении моей службы, — ответил генерал. — Мне не нужна санкция совета.

И это было правдой. Вот только он не сказал капитану, что вся операция, вне зависимости от санкций и полномочий, идет вразрез с намерениями совета.

Генерал надеялся придержать информацию о выстреле разрушителя планет по Джеде до того, как лично выслушает доклад капитана Андора. Если огласить его сообщение — при условии, что оно соответствует действительности, — не разъяснив сложившуюся ситуацию, то члены совета по личной инициативе спонтанно поднимут собственные войска без какого бы то ни было согласованного плана действий. Половина Альянса разбежится по укромным уголкам, а другая половина будет рваться в бой с бластерами наголо. В считаные часы весть разлетится за пределы совета, сея повсюду панику. Тогда шанс использовать знание о разрушителе планет как рычаг давления, чтобы манипулировать голосованием в Сенате либо чтобы привлечь на свою сторону приверженцев Со Герреры, будет упущен.

Дрейвен работал на Разведслужбу Альянса. Его задачей было не раскрывать все известные ему секреты, а толковать их, если и когда пришла пора делиться информацией. И этот момент еще не настал.

Но совет узнает, что Синяя эскадрилья вылетела на задание. Мон Мотма наверняка потребует объяснений, каким образом план эвакуации Галена Эрсо превратился в операцию по его устранению.

Всего через несколько минут истребители лягут на курс к Иду, и до их прибытия на место Дрейвен должен подготовиться к разговору с главой Альянса.

— Нет, нет! — воскликнул Бодхи, с волос и бороды которого ручьями стекала вода. — Надо забраться выше.

Кассиан хмуро глянул на него и перевел глаза на далекие огни лабораторий, что сияли за склоном глинистого каньона. Можно, конечно, попытаться вытянуть из пилота подробности, но у капитана не лежала к этому душа, да и смысла не было. Знает Бодхи местность или не знает, лжет он повстанцу или нет — поворачивать назад уже поздно.

Разведчик пожал плечами и зашагал за перебежчиком по скользкому каменистому склону. По крайней мере, нашелся предлог, чтобы выбраться из грязной жижи.

Пока они поднимались, Бодхи не переставая болтал о своей службе на Иду. Кассиан вполуха слушал его рассказы о грузовых рейсах, о доставке с Джеды кайбер-кристаллов для местных ученых. Пилот утверждал, что во время прилетов на Иду его почти никуда не допускали — лишь в общую столовую, да еще освежиться и заправить корабль, — а потом отправляли обратно на пустынную луну.

— Если бы я не заговорил с Галеном в очереди в столовой, если бы не спросил у него, какой дроид выдает еду, я бы, наверное, даже и не задумался, что тут творится. Над чем они тут работают…

Для Кассиана признания Бодхи звучали чересчур неправдоподобно. Но перебежчик скорее врал себе, чем капитану. Если пилот решил преподнести легенду о знакомстве с Галеном в подобном ключе, так тому и быть. Андора вполне устраивало, что спутник, возможно, боится его и отчаянно пытается убедить, что он не провокатор.

Тропинка становилась все уже, и болтовня Бодхи постепенно стихла. Когда он запнулся, капитан заметил скованность его движений — чем выше они поднимались, тем явственнее пилот старался не нагружать колени. Кроме того, на шее у него виднелись темные кровоподтеки и свежие ссадины. По большей части они были скрыты воротником летного комбинезона, но из-за дождя ткань сползла, обнажая неприглядные следы.

— Сколько тебя держали бойцы Со Герреры? — поинтересовался Кассиан.

Бодхи вздрогнул, но с шагу не сбился.

— Что?

Разведчик повторил вопрос.

— Несколько дней, наверное, — не оглядываясь, ответил парень.

Оперативник вспомнил, каким потрепанным и исхудавшим, невменяемым от побоев и травм они встретили Бодхи в катакомбах. И вот прошло меньше суток, а его проводник по каньону на Иду, явно напуганный и невоздержанный на язык, тем не менее изо всех сил старается придать своему поведению видимость нормального, насколько это возможно на смертельно опасной вылазке. И у него даже получается.

Кассиан издал короткий гортанный смешок, тут же потонувший в шуме дождя. На этот раз Бодхи обернулся, удивившись и слегка насторожившись.

— Что? — спросил пилот.

— Ничего, — бросил повстанец, но потом грубовато, словно через силу, добавил: — Скверные небось выдались деньки-то?

Бодхи едва заметно дернул губами, впервые улыбнувшись со времени их знакомства.

Они поднялись выше. Теперь Кассиану стала видна платформа на другой стороне узкого ущелья — приподнятая над землей отдельная посадочная площадка. Но тропинка наверх становилась все более ненадежной. Вскоре она и вовсе исчезла, и Бодхи прижался к скалистому уступу, а из-под его ног вниз посыпалась каменная крошка.

— Я сразу за тобой, — как можно увереннее сказал Андор.

Бодхи выглядел неважно, но тем не менее кивнул:

— Пойдем.

Они предельно осторожно обогнули очередной уступ, за которым тропа снова расширялась, и, перевалив через гребень, с высоты взглянули на имперский комплекс. Металлическая посадочная площадка примыкала к нескольким военным постройкам и лабораториям. Кассиан был знаком с подобной модульной архитектурой, однако здания лаборатории выглядели существенно доработанными. Капитан заметил на них целые ряды незнакомого антенного оборудования и генераторов.

Разведчик выступил вперед и устроился за валуном, чувствуя, как мокрый щебень холодит колени. Он притянул Бодхи в свое укрытие и вытащил квадронокль, чтобы рассмотреть объект во всех подробностях. На посадочной площадке царила суета, из какого-то здания строем вышли штурмовики, позади которых виднелись силуэты в бело-голубых инженерных комбинезоцах.

Кассиан, не спуская глаз с платформы, передал квадронокль пилоту.

— Глянь, — приказал он. — Есть там Эрсо?

Бодхи посмотрел через прибор, энергично покачал головой и вдруг замер.

— Вон он, — чуть помедлив, сказал пилот. — Это Гален, вон там, в темном…

От волнения голос его сорвался, и Кассиан выхватил квадронокль, снова обозревая платформу. Посреди инженеров стоял человек в серо-синей форме, с остро очерченным, угловатым лицом и седыми прядями в волосах. Кассиан присмотрелся к его чертам, выискивая сходство с Джин, и обнаружил его в глубоко посаженных, цепких глазах ученого.

Гален разговаривал с остальными инженерами, которые выглядели растрепанными из-за дождя и недовольными, что их вытащили на улицу в такую темень.

Андор нахмурился. Почему все высыпали на платформу? Неужели они с Бодхи активировали какую-то сигнализацию? Не готовятся ли имперцы к эвакуации?

Из-за раздумий он чуть не пропустил отдаленный гул, приняв его за шум грозы. Но слишком ровный для дождя звук быстро нарастал. Кассиан рукой придавил Бодхи к земле, и тут над ними в сторону платформы проплыл имперский челнок с широкими крыльями.

— И часто инженеры выходят принимать груз? — прошептал разведчик.

Откашлявшись от попавшей в нос воды, Бодхи решительно покачал головой:

— Только не ночью.

Значит, ситуация нештатная. Возможно, построение вызвано не появлением U-транспортника, а событиями на Джеде, и теперь, когда «Звезда Смерти» введена в строй, Империя сворачивает комплекс. Предназначенный для длительных перелетов челнок типа «Дельта» создан скорее для перевозки пассажиров, чем грузов. Что бы ни затевали имперцы, лучшего момента для выполнения задания капитану не представится.

Отложив квадронокль в сторонку, Кассиан снял с плеча винтовку. Проверив настройки, капитан расположил оружие на камне и занял позицию поудобнее.

Возвращайся вниз, — велел он Бодхи, — и найди, на чем мы сможем отсюда улететь. Понял?

— А ты что задумал?

Прильнув к прицелу, Кассиан увидел на платформе лишь размытые силуэты. Он отрегулировал увеличение и фильтры, а встроенный компьютер обработал изображение, подавив пелену дождя.

— Ты меня слышал, — нарочито грубо бросил разведчик, стараясь изгнать из голоса ту теплоту, что зародилась между ним и пилотом. Ему сейчас было не до споров.

— Ты сказал, что мы здесь только осмотримся, — выпалил Бодхи.

«Соври ему. Скажи, что Гален нужен Альянсу живым, но он останется на Иду. И что ты понятия не имеешь, зачем прилетел этот челнок».

— Я здесь, — отрезал Кассиан. — И как раз осматриваюсь. Иди.

Платформа в прицеле стала четче. Из зданий выбегало все больше имперцев. Поведя винтовкой, капитан начал выискивать среди стоящих Эрсо. Бодхи тихо и порывисто сопел рядом.

— Живей! — рявкнул Кассиан.

Пилот ринулся бежать, окатив руки и плечи повстанца вылетевшей из-под ботинок каменной крошкой.

Летя на Иду, Кренник распалял свой гнев. Огонь, подпитываемый злобой и обидой, пылал так жарко, что директор не заметил ни прохлады в салоне челнока, ни ледяной мороси, которая обрушилась на него, стоило лишь ступить на посадочный трап. Подошвы ботинок отряда смерти резко скрипнули о мокрый металл платформы, когда Кренник остановился и воззрился на встречавших его штурмовиков, офицеров и ученых. Солдаты выстроились полукругом возле инженеров, которые напоминали несчастных мокрых щенят, сбившихся в несуразную кучку. Старшие офицеры стояли рядом с челноком, всем своим видом демонстрируя, что унизительная муштра на глазах у директора проекта их никоим образом не затронула. Командующая гарнизоном выступила вперед с приветствием, но Кренник лишь отмахнулся, желая поскорее приступить к делу, ради которого прибыл. Инженеры нервно переглядывались. Орсон присмотрелся к каждому, припоминая имена и анализируя язык тела. С большинством ученых он был знаком лишь поверхностно. Директор лично выбрал Уйона из брентаальской «Программы будущего», которую закончили и они с Галеном, но с тех пор результаты работы его протеже весьма удручали. Уйон стоял, прямой как жердь, а лицо его принимало выражение то страха, то глуповатой, отчаянной надежды. Онопин, казалось, напротив, вот-вот во весь голос выругается на «бюрократические препоны», скрыв тревогу за тончайшим налетом профессиональной гордости. Он нравился Креннику, но директор надеялся, что хотя бы на этот раз Онопин промолчит.

Ни один из инженеров не выказывал признаков бунтарства. Орсон перевел взгляд на Галена Эрсо, который, сморгнув с ресниц дождинки, выступил вперед. Ученый вел себя так, будто появление директора не только не удивило, но и вообще никоим образом его не озаботило.

— Итак, Гален, — произнес Кренник. — Наконец-то она построена. Ты, должно быть, очень горд.

— Горд — не то слово, Кренник.

Разумеется, это была ложная скромность. Директор нисколько в этом не сомневался.

— Собери всех инженеров, — приказал он. — Я хочу сделать объявление.

По едва заметному взмаху руки Галена его коллеги послушным стадом подтянулись с другого края платформы, столпившись перед директором и своим непосредственным начальником. Они жались друг к другу, словно хотели поделиться теплом в этой промозглой тьме и отогнать прочь свои общие страхи.

— Все здесь? — поинтересовался директор, хотя и так знал ответ.

— Да, — подтвердил Гален.

Язвительно улыбнувшись, Кренник произнес слова, которые тщательно продумал за время полета:

— Господа, один из вас предал Империю. Один из вас вступил в сговор с пилотом и передавал через него информацию Восстанию. Приказываю предателю выйти вперед.

Штурмовики смерти, все как один, приняли боевую стойку и вскинули оружие, целясь в инженеров.

На платформе находилось слишком много народу. По-прежнему упирая винтовку в камень и не обращая внимания на текущие по спине ручьи дождевой воды, Кассини старался не упустить Галена Эрсо. Но теперь ученого заслоняли штурмовики, а когда приземлился челнок и толпа перемешалась, целиться стало еще труднее. Капитан выругался и приготовился ждать.

Покопавшись в памяти, Кассиан вспомнил имя офицера в белом — Орсон Кренник, некий руководитель проектов, по всей видимости отвечающий за разрушитель планет. Если каким-то чудом удастся выстрелить второй раз, то Кренник отправится следом за Галеном Эрсо. Если Империя лишится очередного высокопоставленного болтуна, это пойдет только на пользу.

Но это в качестве приятного дополнения, сейчас же следовало сосредоточиться на основном задании. Надо лишь дождаться, пока так некстати подвернувшиеся штурмовики и инженеры уйдут с линии огня.

Что ж, хотя бы удалось отослать Бодхи. Обойдемся без свидетелей.

Кренник с Галеном завязали беседу, и от снайпера их все еще заслоняла уйма народу.

Андор знал, что ему придется придумать оправдание для Джин. Она не поверит ни единому слову капитана, но, если он представит неоспоримые факты, да еще и частично подкрепленные рассказом пилота, она, скорее всего, не накинется на него с сумасшедшими глазами. В глубине души девушка будет подозревать его, и придется все время держать ухо востро в ее присутствии, но неопределенность умерит ее пыл. Без отца и какой-либо конкретной цели отчаяние в ее глазах потухнет и рассосется подобно нарыву.

Если они спасутся с Иду и Джин доберется до Явина живой, то на этом их пути разойдутся. Даже если ее внутренний огонь угаснет, это всяко лучше, чем снова угодить в тюрьму.

Гален взмахнул рукой, и стоящие на платформе снова перегруппировались, выпуская вперед инженеров. Стрелять по-прежнему нельзя.

Кассиану было бы проще всего — «Да, именно так, и не отрицай» — прикончить Джин. Если девушка догадается, что он сделал, то ее неистовое отчаяние перерастет в жажду крови. Джин откроет на него охоту и, может статься, перетянет на свою сторону хранителей уиллов и Бодхи.

Инженеры выстроились перед Эрсо и Кренником, и штурмовики в черных доспехах окружили их. Еще несколько шагов в сторону…

Может, это не самая худшая развязка. Кассиан убивал существ куда порядочнее Галена. Кайся — не кайся, а тот был пособником Империи, создавшим разрушитель планет. Если же Джин решит отомстить капитану, то он заплатит жизнью за собственные преступления. Некоторые умирали куда нелепее.

Неужели все к этому и шло?

Гален шагнул вперед, линия огня была свободна.

Но у Кассиана уже сбилось дыхание, дуло винтовки дрожало. Разведчик вцепился в приклад, что есть мочи прижимая оружие к камню.

Он устал от преступлений, за которые его никто не призывал к ответу.

«„Звезда Смерти" — ответ на все твои сомнения. Выполни задание, и будешь прощен».

Наведя прицел на Галена Эрсо, Кассиан увидел глаза его дочери.

Сипло взвыв, разведчик швырнул винтовку в грязь.

Ни один из инженеров не ответил на обвинения директора. Неудивительно.

— Никто не выйдет? — уточнил он. — Предатель в любом случае будет казнен, но при этом хотя бы умрет во имя своей идеи. Возможно, даже сможет заразить ею кого-нибудь, — Кренник обвел платформу широким жестом затянутой в перчатку руки, — своими предсмертными словами.

Онопин открыл было рот, но тут же снова захлопнул его, словно разрываясь между желанием упрашивать предателя признаться и попыткой выразить безмолвное негодование. Два других инженера пристально глядели на коллег, как будто лихорадочно проводили в уме собственное расследование.

Гален, стоявший рядом с Кренником, молча сделал небольшой шаг вперед.

— Ну что ж, — подытожил директор. — Тогда будем считать это коллективным сговором.

Какими же сладкими были эти жестокие слова. Кренник не стеснялся получать удовольствие от того, как беспощадно вершит правосудие.

— Оружие к бою, — скомандовал он, и штурмовики с металлическими щелчками проверили режим винтовок.

— Целься.

Отряд смерти навел стволы на ученых.

И…

Гален все-таки не выдержал.

Выскочив между директором и инженерами, он так резко развернулся, что едва не упал.

— Стой, стой! — как заведенный повторял Эрсо, разведя руки, словно хотел заслонить коллег от выстрелов. — Кренник, стой. Это я. Я! Они ни в чем не виноваты.

Взглянув в лицо мужчины, с которым они когда-то давным-давно были друзьями, директор помедлил.

— Отпусти их, — попросил Гален. Мокрый, усталый человек с вытаращенными глазами, в один миг растерявший всю свою гениальность.

Кренник поманил его пальцем, и Гален нерешительно, не переставая умолять, шагнул ему навстречу.

— Огонь, — скомандовал директор.

Он не обратил внимания на алые заряды, вырвавшиеся из винтовок штурмовиков, не удостоил взглядом упавшие с глухим стуком тела и их шипящие под дождем ожоги.

Глаза Кренника были прикованы к Галену, лицо которого перекосилось от потрясения и ярости, тут же сменившихся не слишком убедительным каменным спокойствием.

Но времена, когда им удавалось что-то утаить друг от друга, давно прошли, и Гален зря старался. Кренник резко ударил наотмашь, чувствуя, как костяшки пальцев впечатались в подбородок и щеку ученого. Тот, неловко пошатнувшись, рухнул на колени.

— Я выстрелил из твоего оружия, — сказал директор. — Джеда. Со Геррера. Его банда фанатиков. Священный город. Последнее напоминание о джедаях. — Он сделал паузу. — Следующим шагом станет целая планета.

Гален, не издав ни единого звука, уверенно смотрел на него снизу вверх.

— Тебе все равно не победить, — наконец прошептал он.

Идеальный самообман, в нем даже было некое очарование.

— По-моему, — ответил Кренник, — я где-то это уже слышал.

Где-то среди дождя, тьмы и грязи Джин потеряла Кассиана и Бодхи из виду. Впрочем, не важно — она спустилась по каньону благодаря освещению исследовательского центра и пробралась к подножию посадочной площадки. Она там, где и должна быть, сюда привели поиски отца. Это стало своеобразным откликом на засевшую в закоулках ее разума запись, и с каждым шагом слова Галена Эрсо звучали в ее голове все громче и отчетливей.

Чтобы пробраться наверх, нужно время, поскольку все пути со дна каньона к платформе и примыкающим к ней постройкам охранялись. Приметив на отвесной стене аварийную лестницу, Джин начала карабкаться. Ступени были довольно скользкими от мороси, нанесенной ветром, поэтому там, где нельзя было крепко схватиться, девушка перекидывала руку через металлические прутья и подтягивалась, болтая ногами, пока не нащупывала под ними опору. Череда одинаковых движений милостиво изгнала из ее головы мысли, надежду и отчаяние, и вскоре от Джин осталось лишь безвольное тело, которое на автомате доберется до вершины, если не свалится на полпути. Опомнилась она, только когда посадочная площадка оказалась на расстоянии вытянутой руки и оттуда послышались тихие, неразборчивые из-за шума дождя голоса.

Не медля ни секунды, девушка перелезла через край платформы. Это было рискованно, но руки в перчатках уже занемели, и с каждой перекладиной она соскальзывала все чаще. Если уж умирать, то действуя, а не осторожничая.

Металл приятно холодил ее распростертое тело, однако сейчас не время прохлаждаться. Перед лицом девушки возникла пара белых сапог, а в макушку ткнулось дуло винтовки. Джин подскочила, чтобы рывком выкрутить оружие из рук штурмовика. Одним движением она развернулась и швырнула имперца за край платформы. Тут же стукнувшись головой о стену каньона, тот улетел в пропасть без единого звука.

Зажав винтовку под мышкой, Джин огляделась. Откуда-то по-прежнему доносились голоса, но ей повезло — она поднялась на платформу за транспортировочными ящиками, благодаря чему осталась незамеченной. Пригнув голову, Джин подползла ближе и поверх ящиков оглядела собравшихся на платформе.

И вот что предстало ее глазам.

Рассредоточенные по платформе штурмовики в белом с опущенными винтовками, наблюдавшие за происходящим.

Понурившиеся под дождем разномастные офицеры.

Полдесятка трупов со все еще дымящимися ранами.

Штурмовики в черном, как те, что убили маму на Ла'му.

Тот самый человек в белом, что отдал приказ убить маму.

И стоящий на коленях отец, с жалостью взирающий на высившегося рядом человека в белом.

Перед ней в новых декорациях разворачивалась сцена из прошлого. Невозможный, чудовищный повтор для одного зрителя — маленькой девочки, которая в предыдущий раз скрылась в пещере.

Но та девочка была погребена в сырости мысленной пещеры Джин, откуда не доносилось ни рыданий, ни криков ужаса.

Подняв дрожащими руками винтовку, она прицелилась в человека в белом.

Сидя среди камней на краю утеса, Кассиан наблюдал за происходящим.

Он сам решил просто наблюдать. Отбросив винтовку, капитан провалил задание, нарушил присягу и обещания, данные Дрейвену и Разведслужбе Альянса. При иных обстоятельствах предательство могло бы подарить ощущение свободы. Но сейчас, видя, что человека, которого он едва не лишил жизни, ждет неминуемая гибель, Кассиан ничего не мог поделать.

У него не было возможности предотвратить расстрел инженеров. Выстрелив в толпу, капитан вряд ли снял бы больше одного штурмовика. Да и зачем вмешиваться в их разборки — смерть имперских ученых вообще никак не тронула повстанца.

Но казнь Галена Эрсо сразу после того, как сам Кассиан отказался от своего намерения, выглядела насмешкой судьбы, Силы или древних богов Иду. Наблюдая в квадронокль за происходящим на платформе, капитан выискивал взглядом что угодно, что сможет помешать, казалось бы, неизбежному.

К изумлению оперативника, на глаза ему попалась Джин, перелезшая через край платформы и отправившая часового в последний полет.

«Она-то что там делает?»

Едва сформулировав в уме вопрос, Кассиан тут же нашел на него ответ.

Но прикинуть, что делать в новых обстоятельствах, он не успел, поскольку комлинк разразился помехами, сквозь которые прорвалась торопливая речь K-2SO:

— Кассиан, ты меня слышишь?

Капитан одной рукой выхватил коммуникатор.

— Слышу. — В то же время он старался не упустить из виду Джин, крадущуюся между ящиков. — Ты наладил связь.

— Верно, но у нас новая проблема! Сюда летит эскадрилья истребителей Альянса. — Чтобы расслышать слова за треском статики и шумом дождя, Кассиану пришлось напрячь слух. — Уходите оттуда!

Секунду спустя мозг осознал смысл приглушенных помехами слов.

— Нет! — выкрикнул капитан. — Нет, нет, нет… скажи им притормозить! Там на площадке Джин!

Раз Дрейвен прислал эскадрилью, значит он решил завершить задание и уничтожить Галена Эрсо, сровняв с землей исследовательский центр и расстреляв все живое на поверхности.

Пилоты наверняка не в курсе о капитане и его спутниках. Скорее всего, Дрейвен и не подумал поставить их в известность, да и не выслал бы их, полагай он, что разведчик еще жив.

Взглянув на платформу, где виднелся размытый из-за дождя силуэт Джин, Кассиан подумал: «Я всех нас погубил».

Время Дрейвена неумолимо истекало. «База-1» начала полниться слухами о происшествии на Джеде, и если сплетни достигли Явина, то что уж говорить о более цивилизованных уголках Галактики. Дрейвену предстояло доложить на совете Верховного командования Альянса о разрушителе планет и о боевом вылете на Иду.

Точнее, ему предстояло доложить об этом Мон Мотме. У генерала не было времени, чтобы отчитываться перед всем советом, а Мотма — при всем его горячем неодобрении ее стратегии — может быть до беспощадности прямолинейной, если загнать ее в угол. Бывший сенатор и нынешняя глава Альянса не брезговала грязной политической игрой, и Дрейвен сам время от времени ловил ее на приемах, о которых она предпочла бы умолчать. Но когда дело касалось разрушителя планет, генерал не сомневался, что Мон Мотма предпочтет практичность любому рискованному ходу.

На полпути к ее кабинету на верхних этажах пирамиды Дрейвена снова вызвали в центр связи. Опрометью сбежав по двум лестничным пролетам, так что форма прилипла к спине от пота, он ворвался в помещение.

— Генерал! — Рядовой Вимс, отдав честь, указал на терминал связи. — Слабый сигнал с Иду. Это транспортник капитана Андора. Открытое сообщение, без шифрования.

— Что? — «Должно быть, корабль лишился всех передающих устройств и им пришлось мастерить что-то из подручных средств прямо на коленке». Дрейвен опустился в кресло, сгорбившись над пультом. — Включай.

Послышался приглушенный металлический голос, говоривший чуть ли не расслабленным тоном.

— Капитан Андор просит приостановить поддержку с воздуха.

«Ручной дроид Андора».

Услышав дальнейшее, Дрейвен наклонился ближе к динамику и стиснул челюсти.

— Силы Альянса в зоне поражения. Подтвердите получение.

Мысленно выругавшись, генерал суматошно замахал рукой Вимсу.

— Свяжись с командиром эскадрильи, — выкрикнул он. — Немедленно!

Бедняга-рядовой пришел в такой ужас, будто его обвинили в дезертирстве.

Три минуты назад они доложили, что приступают.

«Проклятье».

Генерал медленно кивнул. В голове пускали ростки идеи, цвели пышным цветом варианты, но он один за другим обрубал их на корню.

Если эскадрилья уже вступила в бой, то приказ отложить атаку лишь даст имперцам возможность укрепить позиции. Мертвых уже не вернешь, а члены отряда Кассиана, оставшись без прикрытия, окажутся обречены. Операция, несомненно, будет провалена.

— Если сможешь связаться с Синей эскадрильей, — приказал генерал, — сообщи им новые сведения.

Впрочем, эта информация для пилотов будет абсолютно бесполезна.

Что касается отряда Андора…

Дрейвен вздохнул. «Иногда и хорошие ребята плохо кончают».

— Передай им: да пребудет с ними Сила, — закончил он.

 

ГЛАВА 12

Слепой хранитель уиллов прокладывал путь по склону. Бейз довольно часто перехватывал инициативу, то отталкивая Чиррута в сторонку, чтобы проверить ногой ненадежный край узкого отрога, то вырываясь вперед на поворотах серпантина, где склон становился не таким отвесным. Но именно Чиррут командовал лезть выше, покуда они не взобрались на вершину, с которой открывался вид на вьющиеся далеко внизу тропы и исследовательский центр.

— Ты сказал, что идешь за Джин, — проворчал Бейз.

— Не воспринимай все буквально, — отозвался Чиррут. На лице его играла лукавая, немного самодовольная улыбка.

Здоровяк хмыкнул в ответ. Без слов давать знать слепцу, что ты поблизости, давно вошло в привычку. Хотя Бейз и не сомневался, что друг ни капли не ценит подобную заботу.

Вскинув пушку, он вгляделся в прицел. На посадочной площадке наблюдалось какое-то построение. Бейз рассмотрел штурмовиков с офицерами, встречающих челнок. Взгляд его привлекло выбритое до синевы лицо молодого капитана, который спесиво усмехнулся на какое-то замечание стоявшего рядом сослуживца.

Это было лицо человека, который мог позволить себе думать о чем-то ином, кроме смерти. О чем-то, помимо гибели всего, что было дорого и любимо.

— Бейз, — позвал Чиррут.

Хранитель приготовился нажать на спусковой крючок. Он собирался выпустить в это сборище больше бластерных зарядов, чем капель дождя на Иду.

— Я чувствую в тебе гнев, — сказал слепец.

«Пусть имперцы тоже его почувствуют», — подумал Бейз.

— Мы прибыли сюда не за этим, — напомнил Чиррут. От его лукавства не осталось и следа. — И от этого не будет никакого проку.

Бейз рывком опустил оружие и повернулся к другу:

— Они разрушили наш дом. Я убью их.

Слепец ничего не ответил. Однако невозмутимое спокойствие Чиррута, ветер, треплющий его одежду, и стекающая по волосам вода несколько охладили ярость товарища. Чуть погодя Бейз снова отвернулся от собрата и залег между камнями, наблюдая за происходящим на платформе невооруженным глазом. Теперь имперцы казались смазанными кляксами. Ненавидеть кляксы куда сложнее.

— Значит, — начал Бейз, — мы здесь не ради мести? Теперь мы что, на побегушках у Восстания?

Чиррут постучал по земле посохом, нащупывая край обрыва, а потом присел на корточки рядом с другом.

— На побегушках Восстания здесь только капитан. Да и он скоро бросит это дело.

— Тогда зачем следовать за Джин? — спросил здоровяк.

Он позволил Чирруту прокладывать путь по склону каньона. Бейз много раз следовал за другом, давно перестав требовать каких-либо объяснений. Но от горя он позабыл все, чему научился. Момент для типичных уклончивых ответов хранителей уиллов сейчас был совершенно не подходящий.

Само собой, Чиррут это понял.

Они столько лет провели бок о бок, как же могло быть иначе?

— Потому что она сияет, — пояснил Имве, кладя руку на плечо друга.

Пару коротких минут на вершине был слышен лишь мерный шорох дождя.

Но потом в небе раздался заглушивший грозу рев, и над их головами понеслись истребители, прорезавшие мрак раскаленными линиями выстрелов.

Сирена завыла за несколько секунд до первого удара, и у Джин дрогнула рука. Девушка увидела, как снижающийся Х-истребитель палит из лазерных пушек. Огненная очередь прошила металл платформы, и во все стороны разлетелись снопы искр. Штурмовики и офицеры, которым не посчастливилось оказаться прямо на линии огня, погибли на месте, превратившись в обугленные трупы. Те, кто стоял подальше, с воплями разбежались, зажимая полученные раны.

Отскочив за ящики, Джин судорожно вдохнула задымленный воздух. Истребитель уже выровнял ход. Было слышно, как пушки продолжают плеваться огнем, но звук быстро стих, когда машина пронеслась мимо.

Девушка не стала раздумывать, откуда взялся этот корабль. Впрочем, ясно, что он прилетел не один. После обстрела вой сирен казался приглушенным. Кто-то выкрикивал приказы срочно поднять истребители и отразить нападение. Джин воспользовалась неразберихой и выползла из укрытия, ища взглядом отца.

Он стоял ровно на том же месте, лицом к лицу с неистовым крикуном в белых одеждах — с возвышавшимся посреди царящего вокруг хаоса призраком, который одним лишь фактом своего существования снова угрожал погубить маму.

Отец нетвердо стоял на ногах, но старался держаться прямо. Он был жив!

Джин хотела броситься к нему, отринув все страхи, связанные с их встречей. Но вот уже два других Х-истребителя заходят на бреющем полете и выпускают новые ослепительные шлейфы алого лазерного огня. Жар от вскипевших на щеках дождевых капель на секунду… две… три… дезориентировал Джин. Она поморгала, чтобы избавиться от пятен перед глазами и золы на ресницах, а потом побежала, пригибая голову и обеими руками сжимая винтовку. Оттолкнув плечом задыхающегося офицера, она перемахнула через труп штурмовика.

— Папа!

Гален обернулся. Увидел ее. Впервые чуть ли не за пятнадцать лет отец смотрел на Джин.

Она все бежала, стараясь не поскользнуться на мокром металле. Человек в белом умолк и резко развернулся к ней, доставая бластер. Не сбиваясь с шага, Джин вскинула винтовку, готовая расправиться с призраком и воссоединиться с отцом.

Она так и не поняла, выстрелил ли имперец. Джин обмякла от подхватившей ее ударной волны, а по ушам ударили грохот и скрежет обломков. Девушку подбросило, и она врезалась головой в стальное покрытие. В платформу попала протонная торпеда, но глазам Джин предстала лишь яркая вспышка.

Она даже не успела понять, узнал ли ее отец.

Платформа горела. Кассиан не видел ничего, кроме маслянистого дыма, стелющихся по поверхности языков пламени и суетящихся в этом хаосе силуэтов. Он потерял цель и ничего не мог поделать.

— Джин, — прошептал капитан. — Нет…

Он даже не знал, жива ли она.

Закинув винтовку за плечо, он ринулся вниз. Притормаживая пятками, чтобы не полететь кувырком, Кассиан скатился по скользкому склону. Когда под ногами оказался твердый выступ, разведчик побежал по нему к посадочной платформе исследовательского центра, надеясь, что не споткнется в темноте.

Повстанец осознавал, что несется навстречу катастрофе. Шанс найти Джин — если она не погибла — был призрачным. Без должной маскировки, на которую не было времени, имперцы мгновенно его пристрелят. Эскадрилья повстанцев продолжит поливать свою цель огнем, пока не оставит камня на камне или пока атаку не отобьют. О задании уже не было и речи, а если он не спасет Джин…

Нет, он должен ее спасти.

Небо озаряли зеленые и красные всполохи. Вступившие в бой СИДы набросились на Х-истребители и более медлительные Y-бомбардировщики. Над головой с гулом разгоняли тьму залпы огневых точек, разбросанных вокруг исследовательского центра и по границам каньона. Кассиан заметил, как одна машина повстанцев попала под перекрестный огонь и, войдя в штопор, устремилась к скалам. Оперативник не видел, куда упал кораблик, но рокот от столкновения разнесся по всей округе.

Он не столько бежал, сколько падал, перепрыгивая через расщелины и приземляясь то на ноги, то в перекате, после чего вскакивал и снова несся во весь опор. В голове мелькнуло: даже если он найдет Джин, что дальше? Они все равно застряли на Иду. Но такая ерунда не могла поколебать решимость Андора.

Над головой, словно метеор, пронесся внушительный яркий заряд. СИД-истребитель, в который он угодил, закружился под проливным дождем и врезался в орудийную башню. Последовавшая за этим белая вспышка осветила округу, насколько хватало глаз. Оглянувшись и проследив траекторию выстрела, Кассиан увидел на гребне каньона две человеческие фигуры, одна из которых держала в руках посох.

Их U-транспортник загорелся, когда в него случайно или намеренно — Бодхи так до конца этого и не понял — угодил выстрел СИД-истребителя, отчаянно метавшегося над каньоном. Эскадрилье Альянса, как и бойцам Со Герреры на Джеде, похоже, не было никакого дела до судьбы дезертира. Из новых же товарищей, к которым он едва-едва начал притираться, остался лишь дроид, да и тот, кажется, предпочел бы держать пилота взаперти.

Хочешь, я тебя понесу? — поинтересовался K-2SO, когда они поспешили прочь от горящего остова своей машины. Дроид перебирал длинными ногами не так проворно, как сам Бодхи, зато каждый его шаг был вдвое шире.

— Нет! — выпалил пилот. От выкрика дыхание окончательно сбилось.

— Я все равно могу понести тебя, — признался К-2. — И тебе не придется принимать никаких решений.

Бодхи резко остановился, уперся руками в колени и опустил голову, пытаясь отдышаться, хоть и понимал, что теряет время.

— Нет, — наконец выдавил он. — Нет, послушай. Доверься мне, ладно? Просто следуй моим указаниям и помалкивай, пока тебя не спросят.

Капли дождя барабанили по грудной пластине дроида. Он смерил Бодхи оценивающим взглядом.

— Доверие — дело тонкое, — ответил он. — Я совсем тебя не знаю, Бодхи Рук.

Перебежчик поморщился, качая головой. Времени в обрез! Товарищи ждут их. Гален Эрсо ждет. Хотелось сорваться на крик, но вместо этого Бодхи спокойно проговорил:

— Ты знаешь меня, — начал он. — Посмотри… вот ты, вот я. — Пилот ткнул пальцем в имперский символ на плече дроида и показал точно такой же на собственном летном комбинезоне. — У нас одинаковые метки, но все равно мы оба оказались здесь. Мы оба хотим остановить «Звезду Смерти». Мы хотим помочь Восстанию.

K-2SO молчал. Парень говорил все быстрее — если кто и мог разобрать его слова, так только механический слушатель.

— Кассиан вправил тебе мозги, да? Так все было? Ты верен ему, я уже понял. Гален Эрсо вправил мозги мне. Задание еще можно выполнить, но, если у нас одна цель, ты должен следовать за мной…

Над каньоном что-то взорвалось, и в отблеске пламени K-2SO вдруг показался призрачной костлявой тенью с мертвыми светящимися глазницами.

— Что ж, ладно, — сдался он.

Отрывисто кивнув, пилот развернулся в сторону стоянки челноков.

Он не собирался возвращаться на Иду. Сбежав однажды, он даже не помышлял снова соваться в имперский гарнизон. У Галена на словах все выходило гладко: всего-то доставить послание Со Геррере, а потом ускользнуть за границы Империи, где повстанцы найдут ему укрытие и щедро вознаградят за заслуги.

Бодхи подозревал, что расклад с самого начала был иным. Но когда ты никудышный игрок, сдающий в этом не виноват.

— Если ввяжемся в бой, — сказал он дроиду, — постарайся лишний раз никому не навредить.

— Я вообще очень старательный, — отозвался K-2SO.

Бодхи двинулся в сторону ярких причальных огней, уповая, что сможет найти способ удрать с планеты.

Очнувшись, Джин сразу же почувствовала жжение в легких и запах смерти вокруг себя. Стоило ей кашлянуть, как по всему телу от шеи до поясницы разлилась колющая боль. Девушка перекатилась на живот и встала на колени, упершись правой рукой в платформу, чтобы удержать равновесие. Пальцы ощутили горячую оплавленную кромку провала, протянувшегося почти через всю посадочную площадку. По левую руку лежал до неузнаваемости обожженный и залитый кровью труп.

Стало быть, сама она жива.

Где же отец?

— Директор! — послышалось в стороне. — Нужно эвакуироваться!

Джин обернулась на голос. В пелене густого дыма она рассмотрела двух офицеров, ведущих человека в белом сквозь трескучие языки пламени по трапу челнока. Когда трап начал закрываться, имперец бросил последний взгляд на тело по другую сторону провала.

На тело Галена.

Несмотря на пронзившую позвоночник боль, Джин заставила себя подняться. Она попыталась бежать, но движения выходили медленные и неловкие. Реши кто-нибудь ее сейчас добить, она бы даже не сопротивлялась, вот только желающих не нашлось. Девушка слышала топот и крики, но сквозь дым никого не было видно.

Дождь окатил Джин мелкими каплями, а струя горячего воздуха внезапно снова опрокинула на колени. Челнок сорвался с платформы, и под давлением все нарастающего обратного потока из двигателя девушка покатилась к ее краю. Распростершись на скользком металле, Джин изо всех сил цеплялась за него скрюченными пальцами. Избежать участи убитого ранее штурмовика ей помогло лишь то, что звездолет все-таки унесся ввысь. Джин отползла от пропасти и встала на трясущиеся ноги, краем глаза заметив, что обломала себе все измазанные сажей ногти.

Вся дрожа, она снова поспешила к отцу. Чуть погодя ее шаг стал тверже, и тогда она бросилась бегом. Упав на колени, дочь обвила Галена руками и прижала его к груди.

Он был таким невесомым. Не человек, а опавший лист.

Но в то же время от него исходило тепло, и он дышал.

— Папа, — выдохнула она. — Это я, Джин.

Голова Галена покачнулась, он уставился в затянутое тучами небо и лишь потом повернулся к дочери. Его взгляд был полон боли, но в то же время к ней примешивались недоумение и радость, которой Гален, казалось, не мог поверить.

— Джин? — переспросил он. Она кивнула, глаза щипало от дыма и слез.

«Мой отец жив».

«Мой отец умирает».

— Звездочка, — осторожно прошептал Гален, словно боясь, что дыхание подведет его и дочери придется читать по губам.

Джин провела рукой по его мокрым грязным волосам. Как и Со Геррера, отец был лишь бледной тенью человека, который остался в ее памяти. Даже голограмма Галена не казалась такой призрачной, каким он был сейчас.

Джин с удивлением осознала, что не испытывает никакой ненависти. Да и кого ненавидеть? Умирающего человека, у которого не осталось ничего, кроме любви к собственной дочери?

Всех заготовленных обвинений как не бывало. Не стоило обрушивать на несчастного вести об ударе «Звезды Смерти», о том, что собственная дочь больше в него не верит, или о том, что Деана, она же Танит, она же Кестрел натворила, пока он упорно твердил себе: «Мне не нужно ничего, только бы ты была счастлива, Джин».

Гален снова заговорил, не сводя с нее горящего взгляда своих печальных глаз.

— Ее можно уничтожить, — пробормотал он.

— Я знаю, — ласково заверила отца Джин и вздрогнула, наклонившись к нему еще ближе. — Я видела твое послание.

Непонятно, слышал ли он ее.

Облизав губы, отец продолжил:

— Кто-то должен это сделать.

Он мучительно медленно поднял едва заметно подрагивающую от напряжения ладонь. Судорожно скользнув по щеке дочери кончиками пальцев, Гален уронил руку.

Папа… — К горлу Джин подкатил ком. — Нет, нет…

Она убрала прядь волос со лба отца. От него по-прежнему исходило тепло, но грудь больше не вздымалась. Не было слышно даже отрывистых вдохов, которыми он, словно раненое животное, старался втянуть воздух.

Папа… Папа! Пожалуйста!

Джин мысленным взором окинула пещеру в глубине своего сознания, но голограмма Галена пропала, и эхо его слов растворилось в ее голове. В пещере царили тьма и пустота. Нечем больше прикрываться, ничто больше не оберегало Джин и не направляло ее стремлений.

Дочь не отпрянула от Галена… от отца, даже когда выступившая из дыма фигура в белой броне направила на нее оружие. Она пошарила рукой в поисках собственной винтовки, но безрезультатно: разве теперь вспомнишь, где ее потеряла. Джин покрепче обняла покойного и приготовилась к последней в своей жизни вспышке боли.

Послышался выстрел, и девушка увидела, как штурмовик упал. За его спиной из облаков дыма появился Кассиан и, в мгновение ока оказавшись рядом, обхватил ее руки и постарался поднять на ноги, утащив от Галена.

— Джин, надо убираться отсюда. Пойдем.

Она не поняла, откуда он взялся, так же как ей было невдомек, откуда налетели Х-истребители. Да и какая разница?

— Я не могу его бросить, — запротестовала она.

— Послушай-ка меня. — Повстанец не грубо, но решительно отцепил пальцы Джин от Галена. Ощущение тепла тут же улетучилось, на смену ему пришел холод дождя. — Его больше нет, — сказал капитан. — Его больше нет, и ты ничем ему не поможешь. Пойдем.

Тело отца опустилось на мокрый металл.

— Помоги, — попросила Джин, удивившись силе, прозвучавшей в собственном голосе.

— Уходим, — настаивал Кассиан, поднимая девушку. Боль прошила ее от пяток до макушки, как будто внезапно разом включились все нервные окончания. Задымленным воздухом стало трудно дышать. Где-то раздался быстро приближающийся топот ног, под которыми застонала платформа.

Оставалось либо бежать, либо погибнуть рядом с отцом.

— Живее! — прикрикнул Кассиан.

Джин вцепилась в руку капитана и послушно последовала за ним.

Кассиан видел, какой подавленной и замкнутой была Джин в монастыре на Джеде. Теперь же его глазам предстала совершенно иная картина: энергичная девушка, точно оценивающая окружающую обстановку и взвешивающая собственные решения. Надо было лишь убедиться, что решила она во что бы то ни стало остаться в живых.

Ее отца Андор уже подставил.

Одной рукой придерживая локоть Джин, а второй — винтовку, капитан прокладывал путь меж пожаров и разверзшихся провалов. Он знал, что время поджимает. До того, как наткнуться на Джин, Кассиан видел, что истребители повстанцев покидают поле боя, и теперь из пепелища, в которое бомбежка превратила исследовательский Центр, начали выбираться имперцы. Половина гарнизона разыскивала лазутчиков, а остальные спешили эвакуироваться.

По пути на платформу Кассиан воспользовался неохраняемым из-за неразберихи грузовым турболифтом. Они с Джин преодолели полдесятка метров к спасительным дверям, когда из соседней постройки вынырнул отряд штурмовиков. Кассиан вскинул было винтовку (всех врагов не положишь, но можно хотя бы прикрыть отход Джин), как вдруг на его глазах солдат, словно игрушечных, скосила беглая очередь.

Стреляли с гребня над каньоном. Капитан лишь однажды видел, чтобы стрелок так быстро расправлялся с целым отрядом.

«Спасибо, Бейз», — мысленно поблагодарил повстанец, бросившись к турболифту.

— Джин, скорее! — поторопил он спутницу. — Давай сюда!

Разведчик выпустил три разряда по хлынувшим на площадку штурмовикам, даже не посмотрев, попал ли хоть в кого-нибудь. Вместо этого Кассиан не спускал глаз с Джин, а она все оглядывалась туда, где остался лежать Гален.

Когда девушка повернулась к оперативнику, ее взгляд был холоднее льда. И тем не менее она не отставала.

Вскоре беглецы уже спешили по дну каньона, шлепая по лужам и расшвыривая ногами щебень. С платформы на них беспрестанно лился поток алых сполохов. А когда парочка огибала основание скалистого утеса, позади раздались новые выстрелы. Андор безуспешно попытался вызвать по комлинку K-2SO, затем — Бейза с Чиррутом и только потом вспомнил, что у хранителей уиллов не было средств связи.

Краем глаза Кассиан заметил, что штурмовики позади них рассредоточиваются, готовясь прочесать каньон. На знакомой территории разведчик мог бы ускользнуть от них. Но сейчас он едва мог разглядеть что-то дальше собственного носа, а сам наверняка сияет факелом на экранах тепловых датчиков. Без прикрытия они с Джин долго не протянут.

— Те истребители, — осипшим голосом прохрипела девушка. — Можешь вызвать их обратно?

Волосы прилипли к ее лицу, щеки и подбородок были вымазаны пеплом. Казалось, будто Джин вырвалась с собственной кремации, чтобы отомстить так жестоко обошедшемуся с ней миру.

— Не могу, — ответил Кассиан. — Они уже далеко.

— Но они из Альянса? — Фраза больше походила на обвинение, чем на вопрос. — Они же твои.

— Я ими не командую, — пояснил капитан. — И у меня нет возможности связаться с ними. Они нас не спасут. — Он понятия не имел, о чем думает Джин и на чем может зациклиться в своем горе. — Мы сами по себе.

Залп бластерного огня выбил искры из валуна неподалеку. Джин безучастно посмотрела за спину Кассиана на расплывчатые фигуры в белой броне.

Внезапный рев и ударная волна чуть не впечатали капитана в скалу. Над гребнем каньона взмыл и нырнул вниз к беглецам имперский корабль — не тот, который Кассиан видел на платформе, а старый потрепанный грузовой челнок типа «Дзета». Он подскакивал на грозовых воздушных потоках, словно лодка на краю водоворота, но ближе к поверхности выровнялся. Дернувшись в поиске цели, подфюзеляжные пушки ударили по идущим в тумане солдатам. Штурмовики головешками попадали на землю.

Кассиану захотелось рассмеяться. Завопить!

Зависнув в воздухе, корабль заскрипел приводами трапа, листы металлической обшивки мелодично позвякивали на ветру. Раздался голос: «Скорей, скорей, скорей!» На фоне светового пятна вырисовывался силуэт — это Бодхи энергично махал руками.

Кассиан и Джин забежали по трапу. Пилот встретил их широкой улыбкой, но, завидев девушку — такую мрачную и решительную, — тут же изменился в лице. Почувствовав, что корабль начал подниматься, Андор резко развернулся, едва не выпав при этом из люка, и стал всматриваться в залитую дождем темноту.

Обнаружив искомое, капитан истошно заорал в сторожу кабины:

— Кей, стой, погоди!

Вниз по каменистому склону спускался Чиррут с украшенным орнаментами световым арбалетом в одной руке и посохом, которым он постукивал по земле перед собой, в другой. Следом шел Бейз, на ходу поводя оружием из стороны в сторону на случай погони. Вскоре оба пробежали по трапу и оказались в трюме грузовика.

Кассиан взглянул на оружие Чиррута совершенно по-новому.

— Ты сбил СИД-истребитель этой штукой?

— Не потакай ему, — тяжело пыхтя, проворчал Бейз. — Скажи спасибо, что он в тебя не попал.

Бодхи дернул переключатель, и люк начал закрываться. Побежав к лесенке в кабину пилота, он крикнул:

— К2, все на борту! Отчаливаем!

Принято, — послышался приглушенный ответ дроида. — Стартую.

Когда, обогнув скалистый отрог, челнок вырвался из каньона и стал стремительно набирать высоту, отсек затрясло. Затем послышалась череда отдаленных раскатистых взрывов — то быстрых и коротких, то протяжных.

«Это в лаборатории», — подумал Кассиан.

Пожар добрался до кайбер-кристаллов или какого-то другого взрывоопасного вещества. Что ж, это хотя бы уменьшало вероятность погони.

По мере того как затихали звуки грозы и разрушений, челнок выровнял ход и покинул атмосферу. Кассиан, переводя дыхание, схватился за грузовые крепежные ремни и почувствовал, как азарт бегства сменяется усталостью. Глянув на Бейза с Чиррутом, он заметил уныние на их лицах.

«Они ожидали Галена Эрсо».

Бодхи-то уж точно.

А сил посмотреть в глаза Джин повстанец в себе не нашел.

Очнувшись, Кренник почувствовал привкус пыли и копоти, тут же закашлялся и выплюнул комок черной слизи.

Директор был пристегнут к креслу на борту собственного челнока. Сбоку на корточках присел его адъютант Птерро. Отмахнувшись от вопроса о самочувствии, Кренник попытался собраться с мыслями. Торпедный удар он помнил. Получается, Орсон отключился, уже добравшись до корабля.

— Мятежники, — процедил директор. — Это было покушение?

— Так точно, — ответил Птерро. — Насколько нам известно, лазутчики на территории и эскадрилья Х-истребителей.

Что-то в этой схеме не сходилось — Креннику чудилось в ней отсутствие какого-то элемента, как пустота на месте вырванного зуба. В чехарде мыслей промелькнули взъерошенные темные волосы и в плече заныл застарелый прострел. Впрочем, эту проблему можно отложить на потом. Кренник продолжил копаться в мешанине воспоминаний.

— Что с Галеном Эрсо? — спросил он.

— Он не выжил, сэр.

Директор стиснул челюсти. На мгновение запах гари стал невыносим, до тошноты и головокружения перегружая мозг.

«Тебе все равно не победить».

Но ему удалось. Или почти удалось. Гален решился на предательство, хотя, конечно, Креннику пришлось стать катализатором этого процесса. Как и на Ла'му, ученый подстроил все так, что один из них опять выступает в роли героя, а другой — злодея, чтобы Гален мог упиваться своим праведным негодованием, пока Кренник опять начинает работу с нуля.

Вот только Галену уже не суждено сыграть новую роль.

Пилоты Х-истребителей невольно помогли Креннику отомстить ему раз и навсегда. За Галеном нужен был глаз да глаз, однако его умения еще могли бы пригодиться. Теперь же директор будет вспоминать Эрсо не как блистательного ученого, а как упущенную возможность, как безвольное орудие в руках Уилхаффа Таркина.

К горлу снова подкатил комок пыли и желчи, и Орсон прокашлялся. Он отказался от помощи Птерро и вместо того провел затянутой в перчатку рукой по лицу, приходя в себя.

«Может быть, оно и к лучшему, что Гален умер», — подумал директор.

У любого предательства есть границы, и некоторые проступки не прощаются.

— Сэр?

Адъютант, дергая уголком рта, навис над сидящим в кресле начальником.

— Ну не тяни уже, — рявкнул Кренник. Денек выдался напряженный, а обморок и так отнял слишком много драгоценного времени.

— Пока вы были недоступны, мы получили новый приказ, — сказал Птерро и снова замялся. — Вас вызывают на Мустафар. С вами желает говорить повелитель Вейдер.

«Дарт Вейдер?»

Правая рука и исполнитель воли Императора, союзник Уилхаффа Таркина. Аудиенция у Вейдера не сулила ничего хорошего, но в то же время могла обернуться крайне благоприятной для Кренника возможностью.

Задайте курс, — пожал плечами директор. — Не стоит заставлять повелителя ждать.

Он оглядел себя и одернул мундир, поправляя его. Взгляд скользнул по черным полосам от дыма и окалины, по пятнышку чьей-то — возможно, его собственной крови. Неизвестно, будет ли у него время привести себя в порядок до прибытия на место.

С другой стороны, вдруг повелителю Вейдеру придется по душе подчиненный, побывавший в бою?

ПРИЛОЖЕНИЕ: ПЕРЕПИСКА ПО ВОПРОСАМ ПРОЕКТИРОВАНИЯ БОЕВОЙ СТАНЦИИ

[Документ № YM3884L («Решение проблемы избыточной радиации»). Оригинал написан приблизительно за восемнадцать месяцев до операции «Перелом». Отправлено руководителем производственного отдела Шейтом Водраном Галену Эрсо.]

Эрсо, я поручил дроидам провести анализ надежности и совместимости систем, учитывающий предложенные Вашей группой настройки ядра реактора. Применение новой схемы привело к появлению десятка внутрисистемных предупреждений. Показания датчика блока аннигиляции гиперматерии превысили допустимое значение. Я даже не стал уточнять у своего астродроида, насколько плохо дело, — красная зона на шкале критически важного агрегата говорит сама за себя.

Почему мы вообще взялись за перенастройку реактора на столь позднем этапе?

Позаботьтесь, чтобы в следующий раз Ваши инженеры тщательнее проверяли свои результаты. Разумеется, в изменениях отказано.

[Документ № YM3884M («Отв.: Решение проблемы избыточной радиации»). Отправлено Галеном Эрсо руководителю производственного отдела Шейту Водрану.]

Водран, приношу Вам свои извинения. Абсолютно согласен, что это недопустимо. Целью перенастройки было уменьшение времени перезарядки главного орудия до приемлемого значения (уверен, что Вы ознакомлены с распоряжением Таркина), но от небрежно выполненной работы не застрахован никто.

Полагаю, Вы предоставили копию отчета директору Креннику?

Дополнительные сведения сообщу после совещания со своими сотрудниками.

[Документ № YM3884N («Отв.: Решение проблемы избыточной радиации»). Отправлено руководителем производственного отдела Шейтом Водраном Галену Эрсо.]

Директор Кренник получает копии всех отчетов об анализе НСС, но, если ему нужны подробные сведения конкретно об этой перенастройке, Вы лично должны объяснить ему возникшие у Вас проблемы.

[Документ № YM38840 («Отв.: Решение проблемы избыточной радиации»). Отправлено Галеном Эрсо руководителю производственного отдела Шейту Водрану.]

Водран, по Вашему совету я лично доложил обо всем директору.

Кроме того, я обсудил ситуацию с коллегами, и мы обнаружили источник проблемы. Перенастройка ядра реактора приводит к увеличению радиационного выброса, который, в свою очередь, может нарушать работу аннигилятора гиперматерии.

Увеличение радиации вызвано тем, что внутренняя защита активно отражает избыточные частицы и, образно говоря, «поджаривает» ядро реактора. Этого можно было избежать, если бы команда, отвечавшая за разработку внутренней защиты, была интегрирована в общий проект, а не работала обособленно.

Тем не менее ядро реактора должно быть перенастроено в соответствии с рекомендациями. Следовательно, у нас есть три потенциальных варианта устранения проблемы.

Вариант 1: уловитель и рассеиватель частиц. Технология известна и отработана. Я уверен, что она справится с задачей. С точки зрения конструкции рассеиватель должен занять место второстепенных механизмов под северным командным сектором. По моим подсчетам, демонтаж займет не более двух недель.

Вариант 2: дальнейшее усовершенствование технологии реактора с целью уменьшения избыточного излучения. Отдельные члены моей группы крайне заинтересованы в подобном проекте. Они уже предвкушают возможность технологического прорыва.

Вариант 3: система внешней вентиляции и теплоотводных шахт. Это уменьшит количество накапливаемых частиц до допустимого по нормам уровня, но лично я все равно считаю его слишком высоким. В довершение, оборудование вентиляционных отводов может оказаться несовместимо с прочими второстепенными системами.

Пожалуйста, сообщите о своих замечаниях.

[Документ № YM3884P («Отв.: Решение проблемы избыточной радиации»). Отправлено руководителем производственного отдела Шейтом Водраном Галену Эрсо.]

Я лично курировал монтаж северного командного сектора. Таркин уже провел инспекцию всех помещений. Если размещение уловителя и рассеивателя частиц в другом месте невозможно, воспользуйтесь вторым или третьим вариантом.

Представьте Креннику окончательный проект. Его беспокоит возможное отставание от графика работ.

[Документ № YM3884Q («Радиационный выброс»). Отправлено Галеном Эрсо директору по разработке перспективного вооружения Орсону Креннику.]

Директор, по нашей договоренности направляю Вам предварительные расчеты по каждому из двух вариантов уменьшения избыточного радиационного выброса. В личной беседе я уже сообщил Вам, к какому решению склоняюсь сам, но полагаюсь на Ваше суждение.

[Документ № YM3884R («Отв.: Радиационный выброс»). Отправлено директором по разработке перспективного вооружения Орсоном Кренником Галену Эрсо.]

Гален, на нынешнем этапе о новых исследованиях и улучшении технологий не может быть и речи. Подготовь развернутый проект теплоотводной шахты и направь его Водрану для анализа НСС.

[Документ № YM3884S («Теплоотводные шахты»). Отправлено руководителем производственного отдела Шейтом Водраном Галену Эрсо.]

Эрсо, что за бред Вы мне прислали? Анализ надежности и совместимости систем прекращен после превышения двухсот показателей. Я ознакомился только с первыми десятью, но складывается впечатление, что Вы решили облучить радиацией полстанции.

Я думал, что эти вентиляционные отводы должны решать проблему, а не усугублять ее.

В изменениях отказано.

В очередной раз приношу свои извинения.

Как Вам известно, сосредоточившись на конкретной задаче, инженер может мыслить несколько однобоко. И я, и мои коллеги пали жертвами своей гордыни.

Конечно, я должен был предупредить Вас, что дроиды наверняка зафиксируют аварийную ситуацию. По проекту вентиляционные отводы предназначены для удаления большей части тепла и избыточной радиации, но незначительная утечка неизбежна. По нашим расчетам, персонал, размещенный в одном из пятнадцати секторов, подвергнется повышенному риску различных хронических заболеваний при трех и более выстрелах из главного орудия в час. Именно это и было зафиксировано одним из тех двухсот превышений показателей.

Я поручил своей группе изучить все варианты. Для ускорения работы вынужден попросить, чтобы Ваши дроиды смоделировали несколько альтернативных вариантов развития событий.

Я понимаю, что это создаст дополнительные неудобства, но безопасность экипажа имеет высший приоритет.

[Документ № YM3884W («Отв.: Теплоотводные шахты»). Отправлено руководителем производственного отдела Шейтом Водраном Галену Эрсо.]

Представьте мне окончательные расчеты. Я доложу, что у дроидов произошел сбой, и отменю повторный анализ НСС.

Не собираюсь заваливать Кренника отчетами о критических перегрузках, пока Вы выясняете, как оградить отряд штурмовиков от соплей и кашля.

[Документ № YM3884X («Отв.: Теплоотводные шахты»). Отправлено Галеном Эрсо руководителю производственного отдела Шейту Водрану.]

В этом нет необходимости. Я уверен, что мы все исправим. Даже если предложенное техническое решение окажется невозможным, для снижения риска всегда можно установить ротацию персонала.

[Документ № YM3884Y («Отв.: Теплоотводные шахты»). Отправлено руководителем производственного отдела Шейтом Водраном Галену Эрсо.]

Эрсо, возможно, Вам это не очевидно, поэтому поясняю: это в Ваших же интересах. Работы должны были быть закончены много недель назад.

Представьте мне окончательный проект системы внешней вентиляции и теплоотводных шахт. Я согласую его производство, сборку и установку без проведения анализа НСС.

Перенастройка одобрена.

 

ГЛАВА 13

Мокрая одежда нещадно холодила кожу. Сейчас Джин воспринимала реальность невероятно отчетливо, как будто поглотившая ее тьма пещеры обострила все чувства. Вот Бодхи снова спускается в основной отсек, выкрикивая команды дроиду. Вот вымокшие и хмурые Бейз с Чиррутом застыли на своих местах и словно чего-то выжидают. Вот Кассиан избавляется от мокрых вещей, сваливая в кучу куртку, квадронокль и винтовку.

Кассиан, который ее предал.

Когда она догадалась? Когда они мчались по платформе? Когда небо прорезали первые истребители?

Впрочем, не важно. С годами у Джин выработалось определенное восприятие предательства. Она научилась почти не реагировать на него: такова уж цена привольной жизни среди убийц и воров.

Отчего же она ожидала большего от Восстания?

— Ты соврал, — сказала Джин Андору.

Капитан поморщился, словно ожидал и страшился этого упрека.

— У тебя шок, — произнес он, поворачиваясь к ней и глядя прямо в глаза. Негодяй пытался подавить ее.

— Ты с самого начала хотел убить моего отца.

Андор тут же огрызнулся:

— Ты не понимаешь, что говоришь.

— Не отпирайся, — оборвала его Джин и медленно повторила: — Ты с самого начала хотел убить моего отца.

Галена, в конце концов оказавшегося ни героем, ни предателем, а всего лишь слабым человеком, которого ей так и не довелось узнать. Джин ухватилась за чувство, которое переполняло ее при этой мысли, и превратила боль в прочное, острое оружие. Подобная метаморфоза была для нее не в новинку.

Бодхи уставился на Кассиана со страдальческим видом, но, как и сам разведчик, не удивился брошенному обвинению. Джин лишь заострила внимание на том, чему пилот предпочитал не верить. А Бейз смотрел на повстанца с тем же презрением, которого удостоились мертвые штурмовики на Джеде.

Чиррут сидел, опустив голову, и Джин предположила, что он молится.

— У тебя шок, — повторил Кассиан. — Ты ищешь, на ком сорваться. Я уже с таким сталкивался…

Джин язвительно ухмыльнулась и вскочила с места, выплевывая слова:

— Ну еще бы! — Она ткнула пальцем в сторону остальных. — Да все уже в курсе. Ты соврал, зачем мы сюда прилетели, и продолжал врать, когда собрался пойти на разведку один. Истребители Альянса появились на Иду не случайно.

Джин не стремилась вывести Кассиана на признание, она закидывала его упреками, словно дротиками, чтобы позлорадствовать и понаблюдать, как он юлит и уходит от темы, лишь бы не смотреть правде в глаза.

— Ты, наверное, врешь с самого начала. Мой отец был для тебя всего лишь мишенью.

В повисшей тишине было слышно, как с одежды на палубу капает вода. Когда капитан все-таки подал голос, речь его была размеренной и отчетливой, хотя самого Андора трясло.

— Твой отец был у меня как на ладони, и я мог преспокойно нажать на спуск. Я нажал?

Разведчик резко развернулся к Чирруту с Бейзом, прожег взглядом пилота:

— Нажал?

Все промолчали. Иного Джин от них и не ожидала.

От холода у девушки зуб на зуб не попадал, но она все равно продолжила свои нападки на повстанца, черпая силы в собственном негодовании.

— Это ничего не меняет! Мой отец мог дать показания, а ты его подставил. Он погиб под бомбами твоего Альянса!

Джин была права. Она пыталась найти удовлетворение в своей правоте, но не тут-то было. В темной пещере в глубине ее души это было невозможно.

— У меня был приказ! И я его нарушил! — От невозмутимого разведчика не осталось и следа. Его лицо перекосило от неприкрытой злобы. — Но где тебе понять.

— Приказ? Ты же знал, что он преступный! — В памяти Джин всплыл момент, когда Со Геррера поручил ей, четырнадцатилетней девчонке, персональное задание. Но, отмахнувшись от болезненного воспоминания, девушка постаралась подобрать очередную колкость, которую сможет вонзить Андору прямо в сердце. — Да ты ничем не лучше штурмовика!

Но Кассиан больше не отступал перед ней, стойко встречая обвинения. Он подошел к Джин и, встав с ней чуть ли не нос к носу, процедил на повышенных тонах:

— Кто ты, чтобы судить? Не всем доступна роскошь решать, когда и где проявлять широту души. — Он оскалился, словно в ответ на ухмылку Джин. — Что, внезапно Восстание перестало быть пустым звуком? Теперь, когда ТЫ окунулась в него и тебе больше некуда податься?

Капитан воздел сжатую руку. Девушка приготовилась дать отпор, но Кассиан так же быстро опустил кулак.

— Некоторые живут Восстанием, — продолжил он. — Я воюю с шести лет. Не ты одна потеряла все, что тебе дорого. — Дыхание срывалось, но слова оставались четкими и взвешенными. — Только мы решили не сдаваться.

Джин не сводила взгляда с человека, который ее предал.

«Ты соврал, — хотелось снова бросить ему в лицо. — Ты с самого начала собирался убить моего отца».

Но холод уже пробрал до костей, постепенно добираясь до мозга.

— Красивыми речами тебе не оправдаться, — проговорила Джин.

— Мне и не нужно, — отрезал Кассиан.

Ни один из них не отвел взгляда. Так они и стояли, глядя глаза в глаза, пока холод и темнота не подорвали решимость девушки, пока ее верное оружие в виде колких слов не иссякло. Можно было напоследок ткнуть Андора кулаком под ребра, потом коленом в живот и полюбоваться, как он растянется на полу.

Но это не заставит его вымаливать прощение за убийство Галена и не придаст веса ее упрекам.

Поэтому Джин просто отвернулась.

— Летим на Явин-четыре! — крикнул повстанец в сторону кабины. — Сообщи, что мы идем на трофейном корабле.

Джин заметила краем глаза, как разведчик вихрем развернулся, смерив взглядом трех остальных пассажиров.

— У кого еще претензии?

Никто не ответил. Да и что тут скажешь?

Вы должны были предупредить меня, — сказала Мон Мотма, но в ее голосе не было раздражения.

Она стояла у широкой прорези окна в своем кабинете, за которым простирались бесконечные джунгли. Классическую старину всей композиции нарушала брезентовая занавесь, служившая защитой во время ливней. Дрейвен сидел, на привычном месте возле ее стола, периодически поглядывая на часы на встроенном пульте.

— Ситуацию это бы уже не спасло, — ответил генерал. В голосе сквозила горечь, но адресована она была не хозяйке кабинета. — Мы слишком поздно узнали о Джеде. Что же касается Галена Эрсо, то, когда мы потеряли связь с капитаном Андором, посчитав его погибшим, пришлось на ходу менять планы. Не эвакуировать, а ликвидировать.

Он лгал, но Мон Мотме не обязательно знать, что убийство Эрсо планировалось с самого начала. Дрейвен был готов отстаивать принятые им решения, однако вот-вот должно грянуть что-то масштабное, и сейчас было не время раскачивать лодку.

— Откуда вы знаете, что спасло бы, а что нет? — Она развернулась, огорченно нахмурившись. — Генерал, вы не представляете, чем мне пришлось заниматься последние несколько дней. Как только до нас дошли первые слухи о разрушителе планет, я всеми мыслимыми способами воздействовала на союзников в Сенате, чтобы на голосование вынесли декларацию о демилитаризации Империи и перемирии с Альянсом повстанцев.

Дрейвен этого не знал, хотя Мон Мотма давно задумала декларацию в долгосрочной перспективе. А ведь ему следовало быть в курсе. Вне сомнения, эта промашка оказалась унизительным напоминанием о недоработках Разведслужбы Альянса.

Мон Мотма продолжила:

— Я могла бы сыграть на неопределенности. Слухи о возможном завершении постройки через несколько месяцев или лет могли бы склонить голосующих на нашу сторону. Показания Галена о мощи и предназначении этого оружия сыграли бы нам на руку. Но теперь…

Она вздохнула и села на подоконник, расправив подол белого платья.

— Уже построен разрушитель планет, готовый к введению в строй, а Альянсу нечего противопоставить? Если я раскрою эту информацию, половина сенаторов нам не поверит, а остальные ударятся в панику, которую я не смогу контролировать.

Дрейвен обдумал сказанное, отметив моменты, которые нужно изучить подробнее, и честно постаравшись отделить упреки, адресованные лично ему, от общих слов разочарования.

— Вы не собираетесь, — осторожно закинул он удочку, — отказаться от политического разрешения конфликта?

— Ни за что, — раздался тихий ответ. — Но возможно, мира придется ждать несколько дольше.

Генерал отрывисто рассмеялся и тут же пожалел об этом. На лице Мон Мотмы появилась столь редкая самоуничижительная улыбка.

— Разумеется, мы должны созвать совет Альянса, — сказала она. — Причем как можно скорее. Поставим всех в известность и выработаем план действий перед лицом надвигающегося кризиса.

Нечто подобное Дрейвен и ожидал. Собирать всех руководителей Альянса вместе было чревато: один диверсант с термодетонатором или неосторожная передача данных могут положить конец всему Восстанию. Но других вариантов у генерала не было. Военачальники привыкли путешествовать скрытно и не обращать внимания на риски, а вот членов совета из штатских, агентов Альянса, рассредоточенных в Имперском сенате и прочих уголках Галактики, собрать на «Базе-1» будет сложнее.

— Я этим займусь, — сказал генерал. Все равно что передвинуть гору в кратчайшие сроки, но он справится. — Вполне вероятно, что к моменту собрания капитан Андор и дочь Эрсо вернутся.

— Хорошо. Свидетельства капитана Андора помогут нам успокоить и перетянуть на свою сторону наиболее упертых членов совета.

Казалось, Мон Мотма и сама в это не верит.

— Может статься, Андору нечего будет им сказать. Вы помните послание, из-за которого все и завертелось? От Галена Эрсо?

Мотма кивнула и наклонила голову. Дрейвен вздохнул:

— Единственная, кто видел это послание, — дочь Эрсо. И только она видела отца перед его смертью. Мы ее допросим, но уж не знаю, насколько адекватно она будет вести себя перед собравшейся толпой.

Снова расправив платье, Мотма с полминуты разглядывала подол, а потом поднялась.

— Я хочу, чтобы Джин Эрсо присутствовала на совете, — сказала она. — Проследите за этим.

Эти ее слова больше прочих поразили Дрейвена. Джин Эрсо?

— Эта девчонка — воровка и мошенница, — начал увещевать генерал. — Она не просто так оказалась за решеткой. Когда мы ее вытаскивали, она моим парням чуть головы не поотрывала.

Мон Мотма с самого начала настаивала, что Джин нужно выкрасть с Вобани. Будь на месте главы Альянса кто-то другой, Дрейвен подумал бы, что сейчас этот кто-то выгораживает свое неудачное решение.

— Вы и правда что-то в ней углядели?

— Огонь, — ответила глава Альянса, как будто это все объясняло.

— Ясно. — Дрейвен помедлил, раздумывая, не закончить ли беседу на этом выгодном для себя моменте, но все же рискнул испытать судьбу.

— Что бы ни решил совет, — произнес он, — действовать придется быстро. Я постараюсь отозвать некоторых оперативников, подобрать летный и наземный состав. Пускай будут наготове.

— Благодарю, генерал, — проговорила Мон Мотма.

— Когда я сказал «что бы ни решил совет»… — Дрейвен протяжно выдохнул, поднимаясь с кресла. — Не стану обещать, что поддержу вас на этом собрании.

— Я понимаю, — ответила она. — Полагаю, мы оба будем стараться загладить собственные ошибки.

На это у Дрейвена не нашлось возражений, так что он коротко кивнул и покинул кабинет. У него и без всего этого самокопания дел было по горло.

Мустафар мерцал в темноте космоса, как горящий уголек, покрытый океанами бурлящей лавы и черными пятнами скалистых континентов. При взгляде на него Кренник задумался о «Звезде Смерти», прикидывая, сможет ли созданное им орудие при правильной настройке нанести планете такой же урон, пробить ее кожу и дать ее сердцевине истечь огнем.

Заточенная внутри планет сила не могла тягаться с мощью детища Кренника. Но сегодня он прибыл сюда не на «Звезде Смерти».

Челнок, вздрогнув и покачнувшись, вошел в атмосферу и нырнул в черные тучи, которые гнал ревущий ветер. Стабилизаторы и генераторы гравитации поддерживали равновесие внутри корабля, но директор все равно счел кратковременную тряску неприятной. Он вцепился в подлокотники и вздернул подбородок, по шестому разу прокручивая в голове все, что знает о Дарте Вейдере, и прикидывая в уме тактику поведения с существом, которое избрало своей резиденцией Мустафар.

Челнок спустился ниже туч. Щелкнули переключатели системы жизнеобеспечения, меняя режим с подогрева на охлаждение. За иллюминатором всего в десятке метров от корабля в диком танце пронесся вырвавшийся из поверхности столб расплавленной породы.

Неужели Вейдер безумец? Или он родом с этой планеты? Вдруг под броней скрывался вовсе не человек и грубая оболочка не просто замещала пораженные в битве легкие и конечности, но и способствовала выживанию этого порождения магмы в ледяной пустоте космоса?

А может быть, он живет на Мустафаре, потому что любит сжигать своих жертв живьем.

Что можно сказать об Императоре Палпатине, если именно Вейдер стал его карающей дланью?

«Нет».

Орсон тряхнул головой, стараясь отогнать подобные мысли. Император был злопамятным, но не сумасшедшим. Он — игрок, чьи амбиции куда грандиознее его невероятной проницательности. Начав карьеру захудалым чиновником, он хватался за каждую подвернувшуюся возможность и использовал ее на полную катушку. Палпатин подчинил себе Бейдера, но не он создал самозваного мистика и повелителя давно забытого культа ситхов.

Директор преисполнился надеждой. Если Вейдера смог усмирить сенатор с Набу, то сможет и Кренник. Не важно, вызвали его сюда для похвалы или разноса — он сможет влиться в ближайшее окружение Вейдера и расстроить его тандем с Таркином. Для этого имелись предпосылки: идея, как обличить слабость Таркина, зародилась в мозгу директора еще на Джеде и полностью оформилась ко времени прибытия на Иду. Осталось только подгадать момент для ее воплощения.

Челнок заложил вираж к высившейся посреди пылающего моря абсолютно черной горе обсидианового замка, окованного металлом, что нависал над бушующим хаосом. По приземлении директора, ступившего из корабля в удушающую жару, жестом приветствовал слуга в черных одеждах. Следуя за ним по коридорам, Кренник представлял, скольких посетителей вот так вели на казнь.

«Неудивительно, что лакей столь неразговорчив».

Мысли побежали по порочному кругу. Орсон отчиталя за мнительность, помянув недобрым словом Галена Эрсо. Гибель ученого, с которым они были знакомы столько лет, заставила директора в самый неподходящий момент задуматься о неотвратимости смерти. Он оправил форму и одернул китель, стараясь выглядеть достойно. Слуга оставил его ждать в зале с куполообразным потолком, а сам скрылся за арочным проемом.

Сначала до Кренника донесся запах химических реактивов и медицинских препаратов, который напоминал о смазке для чистки дроидов. Затем раздался звук вытекающей из большой емкости жидкости и механический лязг сотни суетливых манипуляторов. Из арки пополз пар, и, пока глаза директора привыкали, он расслышал новый звук: глухое металлическое сипение, эхом отражавшееся от стен; отчаянное, жадное дыхание существа, которое никак не может быть живым.

Проводник вышел обратно и удалился в коридор, по которому привел Орсона. Кренник даже не заметил, как он прошмыгнул мимо, поскольку старался сложить из деталей увиденного единый узнаваемый образ.

— Директор Кренник, — послышался глубокий и раскатистый, словно исходящий из бездны, голос существа, что хрипело во тьме.

У Кренника заныли зубы, и усилием воли он заставил себя поклониться.

— Повелитель Вейдер. — Голос не дрожал — и на том спасибо.

Тени в рассеивающейся дымке слились в силуэт, который шагнул в зал. Перед посетителем возникла фигура в черном доспехе и плаще, с мерцающими огоньками индикаторов и переключателями на грудной панели. Шлем напоминал начищенный до блеска жуткий череп с багровыми линзами на месте глазниц.

— Вы нервничаете.

По лицу Вейдера было невозможно ничего прочитать, потому что его не было видно. Кренник попытался анализировать намерения ситха по позе, по перепадам мучительного дыхания, но безуспешно.

«Он разговаривает, как обычный человек, — напомнил себе директор. — Значит, будем играть словами».

Орсону показалось, что Вейдер не из тех, кто станет тратить время на пустую болтовню перед казнью, и тем самым он уже выдал больше, чем собирался.

— Нет, — возразил директор. — Не нервничаю. Всего лишь спешу. Многие вопросы требуют моего внимания.

— Приношу извинения. — Вейдер шагнул ближе. Линзы блестели алым посреди тьмы и клубов пара. — Сначала вам придется объясниться по многим вопросам.

«По каким же это?» — чуть не спросил Кренник, но решил, что первым делом следует напомнить о своих успехах.

— Я закончил оружие для Императора, — заявил Орсон. — Испытание на Джеде продемонстрировало его возможности. Но боюсь, что губернатор Таркин мог… как лицо в некоторой степени несведущее в наших разработках… не донести до Императора истинный масштаб нашего триумфа.

«Вейдер — воин до мозга костей. Он оценит смелый выпад».

— Я заслуживаю высочайшей аудиенции и хочу лично доложить об исключительном потенциале нового оружия, — завершил свою небольшую речь гость.

Жуткая маска склонилась, уставившись на директора. Голос прогромыхал:

— Несомненно, его возможности создавать проблемы наглядно продемонстрированы. Уничтожен город. Совершено открытое нападение на имперский объект.

Повелитель ситхов неспешно скользнул вперед, начиная обходить Кренника, словно охотник, загоняющий свою добычу.

«Открытое нападение на имперский объект».

— Значит, Вейдер винит в бойне на Иду Орсона. Неужели это и есть тот самый подходящий момент для воплощения своей идеи? Шанс утопить Таркина так скоро?

— Испытания провели по указанию губернатора Таркина, — начал директор.

Но голос снова прогромыхал, завибрировав в черепной коробке:

— Директор Кренник, я вызвал вас не для того, чтобы вы плели интриги.

Кренник мысленно выругался: Вейдер видел его насквозь.

— Нет, я…

— Никакой «Звезды Смерти» не существует, — продолжил ситх. — Мы сообщим Сенату, что Джеда была разрушена вследствие аварии на шахтах.

— Я уверен, что Сенат…

— Исправно служит нашему делу, если его как следует усмирить. Император лично решит вопрос с Сенатом, когда ему будет удобно.

— Да, повелитель, — проговорил Кренник. Он приосанился, с достоинством принимая этот щелчок по носу.

Вейдер завершил обход и, не удостоив директора взглядом, направился к дверям.

— Не сомневаюсь, что вы приложите все усилия и представите Императору доказательства, что Эрсо не саботировал создание нового оружия.

И все? Быстрый допрос и предостережение?

— То есть… — начал Кренник. Голос звучал слабо, в пересохшем горле внезапно начало саднить. — Я все еще руководитель проекта? И вы расскажете Императору о…

Не поворачиваясь к посетителю, ситх сделал жест рукой. Кренник попытался сглотнуть и понял, что это удается ему с большим трудом, как будто шею обхватили невидимые пальцы и, четко контролируя давление, начали ее сжимать.

Директор закашлялся и стал судорожно хватать ртом воздух, попутно вспоминая ходившие о повелителе ситхов байки и тот случай, когда он стал свидетелем, как Вейдер задушил офицера на военном собрании. Несколько последующих дней Кренник убеждал себя, что Вейдер ладонью сжимал шею несчастного, пока та не хрустнула, но это был самообман.

Джедаи погибли, но их умения никуда не делись. Неизвестно, был ли повелитель ситхов безумным фанатиком или нет, но его чары работали.

Невидимые пальцы еще раз стиснули горло — Креннику даже показалось, что смерть все-таки настигла его, — а потом отпустили. Он рухнул как подкошенный и оперся на руки, ощущая сквозь перчатки холод пола.

— Не задохнитесь от своих амбиций, директор, — посоветовал голос из бездны.

На этом Вейдер удалился, а пытавшийся вдохнуть Орсон, не в силах выпрямиться, попятился в коридор. Там его поджидал слуга в капюшоне. Он кивком предложил директору следовать за ним, уводя тем же путем, которым они сюда прибыли.

Ковыляя за слугой, Кренник выдавил страдальческую ухмылку.

Вейдер оставил его в живых. Повелитель ситхов счел его слишком ценным, чтобы убивать, значит, развивая мысль, Император тоже его ценит. Таркину уже не удастся самовольно отнять у него «Звезду Смерти». А главную ошибку губернатора Кренник припасет на будущее. Уничтожив столицу Джеды, Таркин упустил из виду, что на самой луне остались выжившие и их нужно было изолировать. А иначе как мятежники смогли просочиться на Иду? Пилот-предатель прибыл на Джеду именно оттуда, и его послание пошло дальше.

Только Таркин и никто иной в ответе за это.

Впрочем, этот козырь стоит пока попридержать. Вейдер прав: им неизвестны детали предательства Эрсо.

Вдруг целью нападения на самом деле был вовсе не Кренник и не исследовательский центр, а Гален? Может, повстанцы боялись, что ученый сломается на имперском допросе и выдаст информацию о еще более крупном заговоре и саботаже?

Нужно это выяснить. Нужно знать наверняка.

Слуга внезапно заговорил с директором, прервав его размышления:

— Немногие удостаиваются чести посетить повелителя Вейдера в святая святых. — В этот момент они дошли до дверей, ведущих к посадочной площадке. — Полагаю, вам не стоит распространяться об увиденном.

Кренник выпрямил спину, смерив слугу взглядом, но лицо у того было столь же непроницаемо, как и жуткая маска Вейдера. Не проронив ни слова, директор шагнул обратно в царящую снаружи жару.

Орсон уже был готов покинуть это средоточие безумия, каким предстал перед ним Мустафар, но внезапно у него засосало под ложечкой от мысли, что отныне нависшая над ним тень Вейдера будет постоянно его преследовать.

Взойдя на борт челнока, Кренник приказал взять курс на Скариф.

Джин съежилась в тесноте машинного отсека, надеясь, что исходящее от механизмов тепло согреет ее. Но ей начинало казаться, что этого никогда не произойдет.

Она улизнула сюда после того, как разругалась с Андором. Ей нужно было побыть одной, вдали от разведчика и от жалости остальных. Под мерное вибрирование двигателя, под гул летящего сквозь гиперпространство корабля Джин пустилась плутать по темным закоулкам своего сознания.

Несколько мгновений она предавалась мечтам о мести.

Можно дождаться прибытия на Явин, а там изловчиться и обрушить пирамиду на головы Кассиана, генерала Дрейвена, Мон Мотмы и всех остальных, кто хоть как-то замешан в убийстве отца. Она заявила Со, что Восстание принесло ей лишь страдания. С тех пор как повстанцы вновь ворвались в ее жизнь, устроив побег с Вобани, именно так все и было. Разве не будет справедливо отплатить той же монетой?

Некоторое время она упивалась фантазиями, но потом резко прервала их. Кем бы Джин ни была, что бы ни натворила за свою короткую, полную невзгод жизнь, до хладнокровных убийств она не опускалась. Да, ей случалось отнимать жизнь на войне, чтобы спастись самой или спасти других. Но она не была Андором и не хотела становиться такой же, как он. Фантазии о страданиях негодяев, виновных в смерти ее отца, не принесли никакого утешения, и, когда первый порыв иссяк, Джин ощутила лишь пустоту и усталость.

Она вспомнила о послании отца.

«Если ты нашла в Галактике место, не тронутое войной, и тихо живешь там, может быть, даже с семьей… Мне не нужно ничего, только бы ты была счастлива, Джин».

Так он сказал? Джин уже сомневалась, что помнит точные слова. Когда Гален умер, речь перестала крутиться в голове, и оживить ее в памяти никак не получалось.

Значит, если она отказалась от мести, осталось просто взять и уйти? Стащить немного кредитов и затаиться где-нибудь вдали от всего этого бардака? Она могла бы, как и раньше, тянуть свою лямку в сторонке, пока Империя взрывает планету за планетой, разнося повстанцев в пух и прах.

«Ее можно уничтожить. Кто-то должен это сделать».

Последнее, что сказал ей отец. Не слова любви, не «я так по тебе скучал». Впервые за много лет увидев Дочь, умирающий Гален только и мог думать о махине, которой посвятил всю жизнь. О механизме, который он строил и исподволь губил десятки лет, из-за которого Альянс повстанцев в конце концов погубил его самого.

Наверное, следовало бы разозлиться на отца за то, что Джин, по сути, зря примчалась на Иду. Даже записанное послание подарило ей больше, нежели личная встреча. Воспоминание об охваченном чувствами человеке, который силился сказать: «Моя любовь к ней никогда не угасала», сменилось в памяти Джин образом безжизненного тела в ее объятиях, запутавшегося старика, такого же смертного, как и все остальные.

Нет, она не злилась на отца. Она винила Восстание и Андора. И даже эта злость, как видно, была бессмысленной. Она лишь тянула назад, к ненавистным мыслям о мести.

Так и не найдя ответов на свои вопросы, Джин задремала под рокот двигателя.

И увидела сон.

Джин снился Со Геррера. Человек, который, воспитывая ее столько же лет, сколько и сам Гален, очень редко улыбался. Снилось, что она снова стала напуганной восьмилеткой под крылом вояки, который не принимал никаких оправданий для страха, солдата, чей рев распугивал гаморреанцев вдвое крупнее его самого. Со Геррера никогда не ввязывался в бой, если не знал, как его выиграть. Джин снился тот день, когда она приковыляла домой с разбитым лицом и сломанной ногой, снились десятки шрамов, которые она получила за все то время, что провела с шайкой Со. Она носила их и по сей день.

Со вдохнул в нее пламя. Он научил Джин драться зубами и когтями, а она так и не поблагодарила его.

Еще ей снился Гален. Она видела квартиру их семьи на Корусанте, ферму, игрушки, которые дарил ей отец. Каждой игрушке, которых было так много, Джин давала имя, но Гален каким-то чудом умудрялся запомнить их всех: Бини, Штурми, Счастливчика Хазза Осинбита и других, которые остались в ее воспоминаниях лишь смутными пятнами. Бывало, ночью отец заглядывал в ее комнату — где бы они ни находились, на любой планете — и вкладывал ей в руки игрушку. Он проявлял любовь без изысков, всегда просто и недвусмысленно. Джин столько лет ненавидела все, что с ним связано.

Во сне Гален умирал на Ла'му от рук штурмовиков в черной броне и под непрерывным огнем СИД-истребителей. Джин видела вспышку его «Звезды Смерти», испепеляющей дома, навесы и жителей в Священном городе Джеды. Она бежала по площади, чтобы спасти девочку, и не успевала. Когда ее руки смыкались вокруг малышки, под пальцами оказывался лишь голый скелет, который тут же рассыпался в пыль. Джин снились штурмовики. Их было все больше и больше: штурмовики, выгоняющие жителей из их домов; штурмовики, караулящие тюремные блоки; штурмовики, расстреливающие слепцов. Они маршировали бесконечными рядами и теперь палили в нее саму, прожигая в груди тысячи ран.

В ее сне человек в белом обозревал деяния штурмовиков и казнь Джин, произнося какие-то слова, которых она не слышала. Казалось, что происходящее доставляет ему удовольствие. Он даже не посмотрел в сторону Джин, поглощенный более важными задачами. Штурмовики, снова в черной броне, все продолжали стрелять по ней.

И вот когда Джин уже казалось, что она больше не в силах выносить этот кошмар и пора просыпаться, ей приснилась мама.

Мертвая Джин лежала на полу их корусантской квартиры, а Лира усердно упаковывала оборудование для индивидуального исследовательского полета на какую-то планету. Потянувшись к десертному столику за переносным датчиком, мама чуть не наступила на нее.

— Да что ж такое… — Лира покачала головой и, нагнувшись, поставила дочь на ноги.

Что это, воспоминание? Джин ничего не понимала, чувствуя, как дрожит кисть, которую обхватила теплая ладонь.

— Мама? — позвала она.

Лира рассмеялась и ткнула Джин в лоб пальцем.

— Нечего лежать посреди дороги. Я споткнусь и упаду на тебя, а папа отругает меня за твои синяки.

Она вернулась к своим сборам, а Джин не сводила с нее глаз.

— Мама, — прошептала она. — Я не знаю, что мне делать.

Лира подняла руку, требуя тишины. Проверив содержимое дорожной сумки, она удовлетворенно кивнула и медленно подошла к дочери. Улыбнулась нежно и грустно.

— Я знаю, милая, — сказала мама. — Но ты уже большая девочка и должна все решать сама.

Квартира исчезла, а они перенеслись в бескрайнюю тьму, которая раньше была пещерой в сознании Джин.

— Я не представляю как, — прошептала она, хотя ей было ужасно за это стыдно.

Лира заговорщически оглянулась вокруг, а потом снова посмотрела на дочь:

— Я дам тебе одну подсказку, ладно?

Джин подавленно кивнула.

Лира приблизилась к ней чуть ли не нос к носу.

— Ты дочь своего отца, — сказала она. — Но этим не ограничиваешься. И это хорошо. Мы все в тебя верим.

Джин почувствовала себя маленькой. Ей снова было четыре года, и мама казалась такой большой.

Лира прошептала дочери на ухо, так тихо, что Джин едва расслышала:

— У сильнейших звезд сердца из кайбера.

Кулон на шнурке ожег шею.

Сон оборвался, и Джин вновь очутилась в машинном отсеке имперского грузового челнока, рыдая горше, чем в детстве. Лицо ее раскраснелось, нос опух. Джин плакала, пока непроглядную тьму пещеры не начал рассеивать свет, пока слезы не смыли следы дождя Иду и она наконец-то не почувствовала себя очистившейся.

 

ГЛАВА 14

Джин не помнила, когда в последний раз была настроена столь решительно. Теперь она летела на Явин-4 с определенной целью, не просто с намерением, а с планом, хрупким и уязвимым, как лепесток цветка. У вышедшей из машинного отсека девушки был готов ответ на главный вопрос, а большего и не нужно.

Гнев и обида на Восстание никуда не делись, но без подпитки почти сошли на нет. Оба эти чувства были столь явственными и при этом столь же несущественными, как и застарелая злость на Со Герреру и его бойцов.

К тому же в дальнейшем ей не обойтись без помощи повстанцев.

Она раскроет им всю подноготную.

«Ее можно уничтожить. Кто-то должен это сделать».

Выйдя из корабля, Джин снова поразилась удушающей смеси ароматов на Явине-4: запахам плесени и гниющих растений. Они с Бодхи тащились почти в самом хвосте колонны, следом за хранителями уиллов. Кассиан ушел далеко вперед, спеша переговорить с офицерами разведки, которые поджидали его в ангаре. K-2SO замыкал шествие, надзирая за шагающими, как будто ожидал, что кто-то из них вдруг пустится в бега.

Приземляясь, они видели, как к пирамиде с ревом спешат другие корабли.

— Все собираются на совет Альянса, — коротко пояснил Кассиан, не встречаясь ни с кем взглядом. Бодхи, Чирруту и Бейзу была прямая дорога на беседу в Разведслужбу Альянса, тогда как самому Андору вместе с Джин предстояло выступить непосредственно на совете. Бейз оскалил было зубы, но Чиррут обмолвился, что они гости на базе повстанцев и должны вести себя подобающе.

Изысканно разодетые аристократы протискивались от посадочной полосы к входу в храм сквозь толпу вооруженных бойцов Восстания. Бодхи ошарашенно вертел головой, стараясь не пропустить ни одного приземляющегося корабля.

— Вон катер «Огненное перо», — пробормотал пилот, указывая на черную точку в затянутом серой дымкой небе. — Его выдает характерный присвист. Такой не каждый день увидишь, — наверное, важная шишка прибыла.

— На совет без денег, связей и оружия дорога заказана, — заметила Джин.

Бодхи надрывно рассмеялся. Замешкавшись, он вытер подошву ботинка о камень и вполоборота повернулся к девушке.

— Я сожалею о Галене, — проговорил он.

Слова застали Джин врасплох, хоть она и сама не поняла почему.

— Спасибо, — ответила она.

Бодхи передернул плечами:

— Он мне очень нравился. Нас нельзя было назвать закадычными друзьями, но я относился к нему…

— Пожалуй, ты знал его лучше, чем я.

Улыбка на лице пилота угасла, но вместе с ней прошла и нервозность.

— Это вряд ли.

От духоты Джин вся взмокла. Она неловко переминалась с ноги на ногу, провожая взглядом астродроида, который без явной цели перемещался от корабля к кораблю. Пилот, по-видимому, пытался держать рот на замке. Исключительно из уважения к спутнице, учитывая его привычку болтать не переставая.

Джин сжалилась над ним и ткнула пальцем в его имперский летный комбинезон.

— Ты ведь ждешь не дождешься, чтобы избавиться от этого наряда. Наверняка для нас здесь найдется какая-нибудь другая одежда.

— Что? — Бодхи посмотрел на свои рукава, наткнувшись взглядом на имперские нашивки. — Нет, нет. Я… пожалуй, я их оставлю. Как напоминание.

— О чем? — спросила Джин.

Он наклонился ближе, словно стеснялся своих слов:

— Что я добровольно пошел на это. Понимаешь?

От необходимости отвечать Джин спас окрик одного из офицеров. Повстанцы проворно обступили Бейза, Чиррута и Бодхи.

— Увидимся, — бросила девушка пилоту, которого вежливо тянул за собой какой-то лейтенант.

Кассиан поманил Джин за собой, и они присоединились к оживленному потоку гостей, текущему в глубины пирамиды.

— Идем быстрее, — сказал капитан. — Сейчас начнется.

Зал совещаний был таким же неказистым, как и вся база. С каменных стен на скрепленные болтами трубы и кабели, соединяющие пульты с центральным голопроектором, стекала влага. Стульев на всех не хватало, поэтому адмиралы и генералы, в мундирах как под копирку, стояли плечом к плечу с рядовыми бойцами в разнородной броне. Аристократы и чиновники в «простых» костюмах из тканей столь умопомрачительной стоимости, что Джин за всю свою жизнь не держала в руках такую прорву кредитов, сбились в тесные группки. До девушки доносился шепоток, из которого она заключила, что некоторые из присутствующих — имперские сенаторы. Если бы она следила за политическими событиями, то, возможно, узнала бы кого-нибудь в лицо.

Так вышло, что Джин оттеснил в угол грузный иторианский ополченец, и она потеряла Кассиана из виду. Чуть погодя к голопроектору вышла Мон Мотма — величественная женщина в длинном платье, с которой они познакомились не то несколько дней назад, не то в прошлой жизни, — и все взоры обратились к ней.

— Благодарю всех присутствующих, — начала Мотма, — за то, что вы так быстро смогли прибыть сюда. В пути многие из вас подвергались таким опасностям, которых я не могу и представить. Вы рисковали, пересекая имперские границы, потому что верите в наш Альянс. Потому что поверили нашему призыву, в котором мы сообщили вам о беспрецедентном кризисе. Жаль, что не могу разуверить вас в обратном. Я бы предпочла объявить, что вы собрались здесь зря.

Она мимолетно улыбнулась. Кто-то хрипло рассмеялся и тут же попытался замаскировать смех кашлем.

— Но доказательства, которые мы вам представим, не умозрительны. Да, сведения секретные, и, демонстрируя их, мы вынуждены раскрыть отдельные источники и методы работы нашей Разведслужбы, которые не могут быть оглашены перед народом или Сенатом. Вы услышите свидетельства оперативников Альянса и наших новых приверженцев. Если их слова вызовут у вас сомнение, вспомните, что все они приговорены Империей к смерти.

По зашевелившейся толпе прошел ропот, на лицах появилось недоверие.

— Прошу не делать скоропалительных выводов до окончания доклада. После мы сможем обсудить услышанное и решить, какое будущее ждет нашу организацию и всю Галактику.

Мон Мотма умолкла, и Джин увидела пробивающегося к центру Дрейвена, который замер, когда глава Альянса снова заговорила.

— То, с чем мы столкнулись, — сказала она, — это закономерный венец всех злодеяний Императора.

Джин припомнила, что слышала почти те же самые слова при их первой встрече. «Ага, а речь-то не за пять минут написала», — подумала она.

— Это оружие, способное взрывать планеты, — продолжила Мон Мотма. — Оно обращает в пепел цветущие миры с миллиардным населением. Сегодня вы убедитесь, что оно предназначено не только для разрушения военных объектов, но и для тотального уничтожения и культивирования всеобщего страха. Как нам стало известно, Империя назвала это оружие «Звездой Смерти».

На этом глава Альянса отступила в сторону, и занявший ее место Дрейвен принялся вводить всех в курс дела. Джин не прислушивалась к его голосу, зачитывающему череду донесений о добыче кайбер-кристаллов и потоков кредитов для имперских исследовательских центров. Вместо того девушка наблюдала за присутствующими. Офицеры, за редким исключением, слушали воодушевленно — они по неведомым причинам доверяли Дрейвену и принимали его слова за истину в последней инстанции. Политики, все как один, хранили нейтральное выражение лиц, словно всю жизнь тренировали перед зеркалом эту беспристрастность.

Мон Мотма тихо переговаривалась со стоящими рядом с ней членами совета. Вот же неугомонная женщина, ни минуты покоя.

Вскоре Дрейвен передал слово офицерам разведки. Привели Бодхи, которого кратко допросили о деятельности Галена Эрсо и о том, что он видел в ходе строительства. Далее выступил Кассиан, деловым тоном представив доклад об операции «Перелом». Его рассказ в общих чертах, начиная с попытки выйти на Со Герреру и пленного имперского перебежчика и заканчивая ударом «Звезды Смерти» по Священному городу, повторял факты, которые уже были известны Джин. На голопроекторе высветился кратер и столб пыли, оставшиеся на месте столицы Джеды.

— Власти утверждают, что это была авария на шахтах, — процедил человек в двух рядах поодаль. — Они тоже не готовы к огласке.

Потом Андор завел сказку про Иду, утверждая, что ее разбомбили во время неудачной попытки эвакуировать Галена Эрсо. Члены совета начали наперебой интересоваться деталями дальнейших планов имперцев, чего разведчик не смог им сообщить. Джин с отвращением отвернулась и чуть не подпрыгнула, обнаружив рядом с собой Мон Мотму. Та приблизилась как-то незаметно, и в окружающей толпе их близость казалась едва ли не интимной.

— Я следующая? — спросила девушка с язвительным смешком, угадав, зачем ее ищут. — Хотите дать мне последние наставления?

Ясно, что отдельные подробности истории Джин глава Альянса повстанцев хотела бы раскрыть соратникам, а о прочих предпочла бы умолчать.

Но Мотма покачала головой:

— Нет, я хотела сказать…

Она задержала взгляд на лице собеседницы, подбирая слова. Джин сразу пришли на ум все банальности, которые говорят в таких ситуациях: «Сочувствую твоему горю», «Восстание гордится тобой», «Удачи с выступлением».

— Я не забуду, что мы тебе причинили, — сказала Мон Мотма.

Джин молча уставилась на нее, пытаясь понять, что за грусть слышится в ее голосе.

Кажется, Мон Мотма что-то спросила, но девушка услышала, как выкрикнули ее имя, и чья-то рука в перчатке потянула ее к центру зала. Джин расправила плечи и приготовилась. Она и без наставлений знала, что сказать совету.

Джин постаралась изложить свой рассказ емко и прямолинейно. Она пересказала послание Галена как можно ближе к оригиналу, хотя слова постепенно выветривались из ее памяти. Ей пришлось вынести допрос какого-то сенатора в красной рубашке — кто-то представил его как министра финансов повстанцев Джебела, а Джин тут же представила, какой простор для дразнилок открывается при таком имени. Сенатор интересовался ее побегом с Вобани, и когда он спросил, не подкупили ли ее свободой ради нужных показаний, Джин не раздумывая гаркнула: «Да», — но тут же поправилась, увидев, как поморщился стоявший в толпе Бодхи. Адмирал Раддус, мон-каламари с кожей цвета грозовых туч и немигающими желтыми глазами, строго вопрошал о том, как разошлись их пути-дорожки с Со Геррерой. Джин соврала, что ее коробило от методов Со, на том и порешили.

Она говорила то тихо, то слишком громко, не ощущая, отчетливо ли разносится ее голос по залу. Обводя глазами толпу, она ни на ком не задерживала взгляд. Вещая без остановки час, два, три, Джин начала замечать, что слушатели устали. Кассиан с Бодхи скрылись где-то в недрах пирамиды. В завершение она рассказала о том, что произошло на Иду, и повторила предсмертные слова отца.

— «Ее можно уничтожить», — сказала Джин. — Вот о чем он думал, когда умирал. Вот что было для него важнее всего.

Почувствовав подступивший к горлу комок, она отступила от проектора, пока ее опять не засыпали вопросами.

Девушку охватило смутное разочарование, запоздалая мысль, что нужно было вложить в свою речь больше убедительности, произнести ее с тем же отчаянием, с которым она стреляла из бластера.

Джин оказалась последней, кто вышел к голопроектору. Доклад был окончен.

— Тиннра Пэмло с Тариса, — представилась женщина в золотистом одеянии с капюшоном и церемониальным амулетом на груди, выступившая вперед, невзирая на тихую болтовню разбившихся на отдельные группы членов совета. — Полагаю, использованный сенатором Мотмой термин «кризис» и вполовину не отражает серьезности сложившейся ситуации. Генерал Дрейвен и его подчиненные привели убедительные доказательства, что эта «Звезда Смерти» представляет угрозу не только для Альянса, но и для всего сущего в Галактике.

Снова раздались выкрики поддержки и возражения. Пэмло не дрогнула.

— С искренним сожалением и полной ответственностью заявляю: у нас нет никакого морального права рисковать целыми планетами ради нашей борьбы. Угроза «Звезды Смерти» — это ультиматум, от которого мы не можем уклониться. Мы должны рассредоточить флот и распустить военные формирования, пока Империя не использовала это оружие против населенной планеты. У нас нет ресурсов для борьбы, следует уступить…

Напускная невозмутимость собравшихся испарилась, как капли воды с обшивки машинного отсека. Споры и тихое перешептывание перешли в гвалт. В один момент двадцать ораторов разразились речами, бешено соревнуясь в громкости выкриков. Генералы обрушили на окружающих шквал заготовленных заранее аргументов.

Джин, недоумевая, застыла с раскрытым ртом. Кажется, она ожидала, что речь Пэмло вот-вот сделает крутой поворот и превратится в боевой клич.

До нее донеслись обрывки вопросов и восклицаний:

— Распустить войска, которые мы собирали по крупицам?

— Нельзя сдаваться…

Тут в энергичный разговор какого-то штатского с адмиралом Раддусом ворвался третий — спесивый человек в плотном синем плаще:

— Мы вступали в Альянс, а не в клуб самоубийц!

Джин выругалась — то ли вслух, то ли про себя. Резко развернувшись, толкнув кого-то по соседству, она стала старательнее прислушиваться к настроениям в толпе. От этого никчемного Восстания можно было ожидать чего угодно, но точно не призывов сдаться.

— Нам только недавно удалось объединить наши силы, — сказал собеседник Раддуса, мужчина средних лет, который, несмотря на непритязательное коричневое облачение, пользовался вниманием и уважением. — Если мы наконец-то выступим единым фронтом…

Его перебил министр финансов Джебел, даже не пытавшийся скрыть злорадства:

— Удалось объединить силы? Генерал Дрейвен самовольно уничтожил имперский объект! Я думал, что Альянс не одобряет методов Герреры…

— Нужно было волевое решение, — рявкнул Дрейвен с другого конца зала. — Вы знаете, как это происходит. Может статься, что к окончанию сегодняшнего собрания нам будет уже нечего защищать!

Джин быстрыми, отрывистыми глотками втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Зал совещаний словно уменьшился в размерах, потная толпа напирала со всех сторон. По краям поля зрения начала подступать тьма, стискивая, загоняя ее обратно в пещеру.

Пэмло вновь провозгласила:

— Я не замараю рук в крови всего народа Тариса. Если вы хотите войны, то сражайтесь в одиночку!

— Если дело принимает такой оборот, зачем вообще нужен этот Альянс? — спросил спесивец в синем плаще.

— Если ее рассказ — правда, нужно принимать меры немедленно!

«Если».

И это сказал адмирал Раддус — один из немногих, от кого Джин ожидала понимания.

Что же она сделала неправильно? Что упустила в своей речи?

— Советники, прошу вас! — попыталась призвать к порядку Мон Мотма. — Мы все обеспокоены сложившейся ситуацией, но я молю вас прислушаться к предложениям друг друга, прежде чем…

Ее усилия пропали втуне. Последовали новые выкрики и ругань.

— Все просто, — заметил генерал в летном комбинезоне. — У Империи есть оружие массового уничтожения. А у Восстания нет.

— «Звезда Смерти», — фыркнул Джебел. — Бессмыслица какая-то.

«Если ее рассказ — правда…»

Джин сама не заметила, как начала кричать, локтями пробивая себе путь к проектору.

— Зачем моему отцу врать? Какая ему была бы с этого польза? — Она невольно копировала ритм и стиль речи сенаторов. Выходило неумело, но тут она заметила, как ей слегка кивнула Мон Мотма — женщина, целую неделю репетировавшая свою речь.

— Твой отец, — жестко отчеканил Дрейвен, — мог заблуждаться или до конца оставаться убежденным имперцем. Его слова могли бы, намеренно или нет, выманить наши войска на решающий бой. Чтобы расправиться с нами одним ударом.

Джин замялась.

— Это бред, — выплюнула она, позабыв о сенаторских повадках. — Вы знаете, что «Звезда Смерти» существует…

Но у Дрейвена уже был наготове ответ.

— Мы знаем, что есть некая боевая станция, способная уничтожить город. У нас нет сведений о всех ее возможностях и недостатках. Император еще со времен Республики не гнушается такого подхода: ложь всегда была грандиознее реальной опасности.

Не обращая на Джин никакого внимания, чиновник в синем плаще поравнялся с адмиралом Раддусом.

— Вы хотите рискнуть всем, что мы имеем? Исходя из чего — из показаний преступницы? Предсмертных слов ее отца — имперского ученого?

Джебел рассмеялся злым бессильным смехом:

— Не забудьте показания имперского пилота.

Джин поискала Бодхи взглядом, и пожалуйста — вот он, снова вернулся в зал и с потерянным видом подпирает стену. Он не сказал ни слова, никак не пытался защищаться. Если бы они стояли ближе, Джин наорала бы на него за это. Если бы тьма не смыкалась вокруг нее так быстро.

Она зажмурилась, вспоминая малышку на площади Священного квартала. Вспоминая разрушенный храм, хранителей уиллов и шепот матери во сне.

Она передала послание отца, но этого оказалось недостаточно.

— Мой отец, — сказала Джин, — пожертвовал жизнью ради того, чтобы у нас был шанс уничтожить ее.

— Это все голословные утверждения, — ответил ей низкий, ровный голос. Она оглянулась на седовласого генерала, которого помнила еще по первому визиту на Явин. До этого он все время молчал.

Похоже, генерал провоцировал ее.

— Джин — не просто дочь своего отца. Она сможет подхватить знамя его борьбы.

— Империя обрела неслыханную силу, — добавила сенатор Пэмло. — Разве у нас есть шанс против нее?

— Есть ли у нас шанс против нее? — повторила Джин, чуть не срываясь на крик.

«Да какая, чтоб вас разорвало, разница?»

Нет, нужно подобрать слова получше.

— Вопрос в том — есть ли у нас выбор? Вы хотите бежать? Прятаться? Умолять о пощаде? Рассредоточить свои войска? — Она тяжело и часто дышала, по телу разливался жар. Члены совета один за другим умолкали. Мон Мотма следила за Джин, чуть шевеля губами, словно хотела что-то подсказать.

Но вместо этого она слышала сказанное Со Геррерой: «Тебе не претит, что над Галактикой реет флаг Империи?»

На Джин нахлынуло вдохновение, и она без единой запинки снова перешла на сенаторский стиль, подкрепляя его своим неистовым напором.

— Если вы отступите перед столь жестоким врагом, получившим в свое распоряжение столь мощное оружие, то обречете Галактику на вечное иго. Империя не оценит, что вы сдались добровольно, не войдет в ваше безвыходное положение. В прошлом я и сама опускала руки, и ни к чему хорошему это не привело. Лучше от этого не стало. Я видела, как стирают в пыль тех, кому просто не повезло оказаться на пути. Драться нужно сейчас, пока мы еще живы. С каждым упущенным моментом мы все ближе к тому, чтобы разделить судьбу Джеды.

Раздались новые выкрики. Джин не видела говоривших, и голоса были ей незнакомы.

— Что она предлагает?

— Дайте девчонке сказать!

И Джин сказала.

— Отправьте на Скариф лучших солдат. — Толпа уже казалась размытой массой из-за застилавшей ее взор пелены пота или слез. — Если придется, отправьте весь повстанческий флот. Хотя бы призрачная надежда на уничтожение «Звезды Смерти» появится, только если захватить ее чертежи.

Она стала хватать ртом воздух, краем глаза заметив, что от толпы отделился золотистый силуэт. Джин узнала по голосу сенатора Пэмло.

Та произнесла чуть ли не умоляющим тоном:

— Вы хотите, чтобы мы проникли на имперский военный объект, вооружившись одной лишь надеждой?

Джин передернула плечами, больше не в состоянии изображать бюрократические манеры.

— Восстание живет надеждами.

— Нет никакой надежды, — проговорил человек в синем плаще, будто проповедник грядущего конца света.

Завязался новый виток споров. Зал наполнился призывами бороться и призывами сдаваться. Десятки суетливых существ, стремящихся занять ораторское место у проектора, оттеснили Джин к стенке, и она устало поддалась. Вдохновение ушло, а вместе с ним ее покинули и силы. Оставалось ждать, когда вернется тьма.

Что ж, она старалась.

— Джин, мне очень жаль. — Мон Мотма тронула ее за плечо, мягко разворачивая к себе. — Без единогласного решения совета мы не можем рисковать.

«Я не забуду, что мы тебе причинили».

Джин вышла из зала собрания, ничего не ответив.

В лабиринте промозглых коридоров Джин заметила, что за ней спешит Бодхи. Девушка пыталась найти обратный путь наружу, пока не решив, куда же в итоге она хочет выйти, но определенно желая убраться как можно дальше от этого сборища. Может, она углубится в джунгли, и если пилот увяжется за ней, так тому и быть. Ей случалось бывать в компании и похуже.

Стоит попросить у него прощения или нет? Джин винила его за бездействие во время словесных баталий, что, при зрелом размышлении, было несправедливо. Его слова ничего бы не изменили.

Они вышли в ангар, а она так и не решила, что ему сказать. На ближайшем Х-истребителе женщина-техник на пару с астродроидом приваривали бронированную пластину к обшивке, и Джин прикрыла лицо от летевших искр. Когда она убрала руку, то обнаружила, что перед ней стоят Чиррут с Бейзом.

— Вас не посадили под замок? — спросила она. — Беседа и вправду была лишь беседой?

Она постаралась добавить смешливости в голос, но вышло несколько истерично.

— Вид у тебя недовольный, — заметил Бейз.

Джин пожала плечами:

— Они подумывают сдаться.

Это было не совсем верно — не все члены совета ратовали за отступление, — но достаточно близко к правде.

— А ты? — по своему обыкновению, резко спросил Бейз.

Чиррут ткнул в сторону Джин посохом:

— Она хочет драться.

«Я всю жизнь только это и делаю, — подумалось девушке. — Семь бед — один ответ».

Только на этот раз она знала, что ответ этот правильный.

— Я тоже, — проговорил Бодхи, обходя Джин и вставая рядом с ними. — Мы все.

— Сила полнится течениями, — сказал Чиррут, и это прозвучало как благословение.

Джин в растерянности и изумлении глядела на стоявших перед нею слепца, стрелка и труса.

Она совсем их не знала — да и куда там, если все они, помимо перепалок на борту U-транспортника, едва перекинулись парой слов. Джин вполне допускала, что уже не увидит их после собрания.

Но она только что пыталась подобрать слова, чтобы донести до членов совета весь ужас последних дней. Пыталась в красках описать все, что с ней произошло и что отняла у нее Империя, не обнажая перед этим сборищем своих ран и не признаваясь в своем самом низком позоре, когда она поддалась страху и пустоте.

Бодхи и хранители были свидетелями ее потерь и этого позора. Они все вместе сражались бок о бок и были на волоске от смерти. Эти трое видели, как Джин рухнула в пропасть и выкарабкалась обратно. И все равно не отвернулись от нее.

Товарищи были готовы бросить вызов всей Галактике, и пускай у них не было ни единого шанса, губы Джин невольно растянулись в грустной, но искренней улыбке.

— Не знаю, справимся ли мы вчетвером, — сказала она.

Бейз снисходительно фыркнул, глянув на Бодхи:

— А сколько тебе нужно?

— Ты о чем? — встрепенулась Джин.

Бейз выставил палец, указывая куда-то ей за спину. Обернувшись, она увидела, как по коридору к ним направляются больше десятка солдат. Они ввалились в ангар и перекрыли выход наружу. Джин узнала Мелыпи, которому врезала лопатой на Вобани, остальные же были ей незнакомы, разного возраста, все в песочного цвета комбинезонах, слишком разномастных, чтобы можно было назвать их формой. Заботливо начищенное оружие блестело смазкой. Земноводный драбатанец с серой, словно спекшейся, кожей оскалил желтые загнутые зубы, бритый налысо человек с ясным, цепким взглядом сдержанно кивнул. Позади маячил высоченный K-2SO, а вел отряд, с прямой спиной и высоко задранным подбородком, Кассиан Андор.

Все указывало на то, что он пришел ее арестовать.

— Они бы никогда тебе не поверили, — сказал капитан. — Только не совет. И не сегодня.

— Вот спасибо за поддержку, — холодно произнесла Джин, сжимая кулаки. Даже удивительно, как мало она обрадовалась предстоящей стычке.

Она встала перед Бодхи, преградив путь капитану. Теперь, после их признаний, девушка была готова на все, чтобы спасти пилота и хранителей из лап Альянса.

— Но я… — продолжил Кассиан, — я тебе верю.

Взгляд Джин метнулся от разведчика к его солдатам.

Они были вооружены, но стояли непринужденно, опустив винтовки. Некоторые даже посмеивались.

— Мы вызываемся добровольцами, — пояснил капитан.

Джин ему не поверила. Она не верила ничему, что ни с того ни с сего ей подкидывала вселенная.

— С чего бы это?

На его лице промелькнула улыбка.

— Некоторые из нас… — Он помялся, ловя взгляд Джин. — Да почти все… Мы творили жуткие вещи во имя Восстания. — Он говорил об этом так обыденно, как о само собой разумеющемся факте. — Мы — шпионы, диверсанты, убийцы.

Девушка снова оглядела солдат. Они все, как один, следили за ее реакцией, словно ожидая вердикта.

Неужели вот оно — признание?

— Все, что я делал, — добавил Кассиан, — было во имя Восстания. И каждый раз, поворачиваясь спиной к результатам своих трудов, я убеждал себя, что это ради наших общих идеалов. Ради высшей цели.

Каждая фраза давалась ему с огромным трудом, он выдавливал из себя слова, пока хватало решимости. Как будто раз за разом мучительно вправлял вывих.

Капитан продолжил:

— Без нее, без нашей цели, мы — последняя сволочь. Всем нашим поступкам не будет оправдания. Я не смогу примириться с собой, если сейчас сдамся. Никто из нас не сможет.

«Не надо, — чуть не сказала Джин. — Я не смогу даровать вам искупление».

Но вместо того она оглядела собранную капитаном команду и с некоторым восхищением прошептала:

— Как ты их всех уболтал?

— Провел день с пользой, — нарочито сухо произнес Кассиан. — Не обязательно высиживать все собрание, чтобы понять, к чему оно в итоге скатится.

— У меня… — начала было Джин.

«У меня нет для вас высшей цели».

Но она неловко попятилась, увидев в глазах разведчика отчаяние, которое читалось и во взглядах остальных солдат. Она не имела права распоряжаться тем, к чему они стремились. Джин не могла отвергнуть их, так же как капитан не смог бросить ее после Джеды.

Она коротко кивнула, и кто-то из команды рассмеялся.

— Особых удобств не ждите, — раздался из-за ее спины голос Бодхи, который смотрел то на солдат, то на взлетную полосу, где стоял их грузовой челнок. — Будет тесновато, но все поместятся. Можно загружаться.

— Хорошо, — проговорил Кассиан. Теперь, когда все признания были высказаны, голос больше не дрожал от переполнявших его эмоций. Капитан повернулся к подчиненным: — Собирайтесь. Хватайте все, что плохо лежит, — мы не знаем, что ждет нас на Скарифе, а времени в обрез. Живее!

Солдаты рассыпались по ангару, деловито и уверенно прихватывая все, что может пригодиться. Бодхи и хранитель присоединились к ним, и с Джин остались только Кассиан и K-2SO. Дроид склонил голову к девушке.

— Джин, — сказал он. — Я тоже вызвался с вами. Капитан сказал, что я должен.

Она проглотила смешок и посмотрела на разведчика. Этот человек ее предал. И этот же человек признал свою вину и решил сражаться на ее стороне. Кассиан поймал ее взгляд и озадаченно уставился в ответ.

Нет, обычно предательства происходят совсем по-иному.

Джин вспомнила, что хотя капитан — наряду с бывшим имперским пилотом и хранителями — был свидетелем худших моментов ее жизни, но и она тоже видела их сломленными. Потерянный после пыток Бодхи, лишившиеся дома хранители и Кассиан, предававший себя с той же легкостью, с какой предал Джин, — им всем было чего стыдиться.

По крайней мере, они уже знают друг у друга все больные места.

Она снова вспомнила Вобани, где даже среди тысячи других заключенных была одинока.

— Мне впервые кто-то подставляет плечо, когда дело идет наперекосяк, — попыталась объяснить Джин.

Неясно, понял ли Кассиан, что она пыталась до него донести, но он ответил:

— Привыкай, дома всегда так.

И тогда Джин стало ясно, что она и вправду дома.

Двадцать минут спустя они перешли с залитой солнцем площадки в пассажирский отсек грузового челнока, таща на себе оружие и набитые позаимствованным оборудованием сумки. На борту Джин встретило еще больше незнакомых лиц, еще больше потных, покрытых шрамами и очень воодушевленных солдат, чем перед этим набилось в ангар. Она с внезапной горечью осознала, что вряд ли успеет запомнить их всех до прибытия на Скариф — а по прибытии их всех ждет бой не на жизнь, а на смерть.

Джин заметила среди повстанцев Бейза с Чиррутом. Повернув голову в ее сторону, слепой хранитель воздел посох, словно провозглашая тост или приветствие. Вспомнив подслушанную у Со Герреры поговорку, Джин громко, чтобы перекричать болтовню десантников, произнесла:

— Да пребудет с нами Сила.

— Грузовой челнок, мы получили заявку о буксировке на полосу. Повторите, как поняли: в буксировке отказано. У вас нет разрешения на вылет.

Бодхи страдальчески посмотрел на микрофон в своей руке и перевел взгляд на иллюминатор, за которым виднелась взлетная полоса. Дроиды техобслуживания тянули челнок прочь от ангара, и вскоре можно было вертикально взлететь, не опасаясь задеть так некстати установленную поблизости цистерну с топливом.

— Нет, нам дали разрешение, — возразил пилот в коммуникатор. — Подтверждаю. Проверьте еще раз.

План оказался провальным с самого начала. Вся затея не задалась, начиная с доставки послания Галена и заканчивая этим самовольным полетом на Скариф. Кто же он теперь — перебежчик в квадрате? Если доведется выжить, в Империи его будут считать предателем, а в Альянсе — смутьяном. Повезет, если в этой же пирамиде и посадят, а не шлепнут сразу.

Интересно, есть ли на Явине свой Бор-Галлет? Вряд ли. Вот этим и будем утешаться.

— Я не вижу вашей заявки, — сказал диспетчер.

Бодхи подумал о своих пассажирах. Они точно так же становились изгоями, срываясь в поход вопреки воле совета, что граничило с государственной изменой. Их команда и так украла у Альянса столько оружия и экипировки, что хватило бы на небольшую армию, а обстановка на базе подсказывала пилоту, что все имущество тут наперечет.

Неизвестно, достаточный ли это повод, чтобы сбить челнок на взлете. По крайней мере, вернут себе украденное…

— Вы точно обработали все заявки? — не сдавался Бодхи. — По ней уже наверняка выдали разрешение.

Он щелкнул несколькими переключателями и проверил, все ли индикаторы в порядке. Массогабаритные показатели сбивали бортовой компьютер с толку, поскольку полная загрузка подразумевала наличие в трюме сорока тонн руды, а не толпы солдат. Но в этом не было ничего страшного.

Пилот вспомнил обо всех былых проигрышах, когда он в надежде отыграться шел ва-банк и оставался ни с чем. Неужели и сейчас у них с Джин и остальными точно такая же ситуация? Вдруг они удваивают проигрышную ставку?

Но ощущения подсказывали, что это не так. На этот раз он не испытывал азартного предвкушения, смеси надежды и отчаяния. Продумывая свои действия, он был почти спокоен.

— Какой у вас позывной? — уточнил диспетчер.

Да, сейчас… — «Да взлетай уже!» — Наш позывной, э…

«Соображай, Бодхи. Скажи хоть что-нибудь, дай им ответ».

«Если удастся заговорить им зубы, может, они не станут стрелять».

— Изгой. Изгой-один.

Он подал мощность на двигатели и почувствовал, как грузовик привычно переваливается с боку на бок, снимаясь с места. Диспетчер что-то кричал в динамике, но его уже никто не слушал.

— Изгой-один, — воскликнул Бодхи, — полный вперед!

В возрасте пятнадцати лет, в ту самую зиму, когда Мон Мотма впервые узнала о смэшболе, романтических чувствах и о том, что родители далеки от идеала, она решила посвятить жизнь изучению истории, чтобы, порвав все отношения с династией политиканов, денно и нощно штудировать в тесной каморке дневники, письма и грузовые декларации тысячелетней давности. Изучая причины и обстоятельства гибели целых цивилизаций, она бы стала детективом, судмедэкспертом и философом в одном лице.

Историком, конечно, она так и не стала. Уже к лету этот кратковременный демарш был позабыт. Привычка, давление со стороны семьи и искренняя склонность к искусству управления вернула ее на стезю политики. Мон Мотма метила в сенаторы — в слишком юном возрасте, как она теперь понимала, — и, борясь за голоса, научилась фальшиво улыбаться и держаться на плаву, пока игра не превратилась в образ жизни.

Когда-то она ратовала за прекращение войны, а теперь изворотливо использовала любые возможности, чтобы сколотить армию. Бросив дом и привычную жизнь, она стала вождем революции и главным врагом Империи. Оглядываясь на далекое прошлое, Мон Мотма невольно представляла, что сказала бы об Альянсе повстанцев в пятнадцать лет.

«При всей своей самоуверенности руководство повстанцев не нашло в себе храбрости преобразовать сеть полувоенных ячеек и сочувствующих политиков в нечто большее, чем кружок по интересам. Их неспособность придерживаться в своей борьбе единой линии привела к усилению Империи и нелегитимности всех дальнейших протестных движений…»

Мон умела проигрывать и делать из этого правильные выводы. Но все равно было неприятно.

Зал совещаний практически опустел. Умолкли сорванные в крике голоса, слетевшиеся со всей Галактики члены совета разошлись по своим кораблям или небольшими стайками удалились для решения частных вопросов. Согласия между ними не было, и Мон Мотма была рада, что обошлось без формального голосования. Учитывая общий ход обсуждения, поспешное решение привело бы к краху.

Сегодня ночью поспать не удастся. В свободные часы перед следующим собранием Мон Мотма планировала переговорить с единомышленниками и найти союзников, которые помогли бы извлечь хоть какую-то выгоду из ситуации. У нее не было четкого представления, какая тут может быть выгода, но она знала, с кого начать.

Бывший сенатор с Алдераана Бейл Органа, похоже, — поджидал ее у выхода.

— Достойная речь, — похоронным тоном сказал он приблизившейся Мон Мотме.

Она блекло улыбнулась, предположив, что выглядит сейчас такой же уставшей, как и он. Бейл был для Мон Мотмы верным соратником с тех самых пор, как они впервые сговорились выступить за ограничение власти Палпатина. За все эти годы, после всех споров о ненавязчивом вмешательстве Бейла и ее собственных негласных операциях, она не припоминала, чтобы морщины так глубоко прорезали его лицо.

— Что бы ни говорили остальные, война неизбежна, — со вздохом признала Мон Мотма. — У сенатора Пэмло благородные побуждения, но она не понимает: если Империя использовала оружие против Джеды, то использует его снова где угодно. Мы не застрахованы от геноцида, остается только бороться с ним.

Бейл кивнул, так коротко, словно ему едва хватало сил.

— Согласен. Я должен вернуться на Алдераан, чтобы поскорей сообщить народу, что мирной жизни конец.

Услышав страдальческие нотки в его голосе, Мон Мотма задумалась, чего стоило Органе признание этого факта.

— Нужно задействовать все ресурсы, — мрачно добавил Бейл.

После секундного замешательства Мон покосилась на стоявших поблизости членов совета и понизила голос.

— Твой друг, — прошептала она. — Джедай.

Соратник снова кивнул.

— Он служил под моим началом во время Войн клонов, а когда началась чистка, укрылся в надежном месте.

Казалось, он ждал от Мон Мотмы какого-то суждения, но ей ничего не приходило на ум. Тогда он добавил:

— Да, я вызову его.

Возвращение джедая на битву против Империи. Это казалось невозможным, поэтому Мон Мотма переключилась на насущные проблемы:

— Корабль капитана Антиллеса сейчас латают на «Пучине», но ремонт уже почти завершен. Операция должна пройти без сучка без задоринки, но если проблемы все-таки возникнут, то умения капитана придутся очень кстати.

— Читаешь мои мысли, — сказал Бейл.

— На связного возлагается громадная ответственность.

Мон знала, кого ее друг решил отправить к джедаю: это было видно по его осунувшемуся лицу, по страху в глазах, хотя до этого он никогда не боялся чудовищной мести Императора. Ей претило подвергать сомнению его решения, но необходимо было убедиться во всем до конца.

— Нужно доверенное лицо.

— Я без колебаний доверю ей свою жизнь, — ответил он.

«Но сейчас на кону гораздо больше», — хотела возразить Мон, однако Органа уже вышел из зала. Несмотря на все опасения — девушка как минимум была слишком юна — лучшего связного им было не найти.

Значит, этот вопрос улажен.

Мон Мотма потерла глаза, прогоняя из них усталость, и задумалась, с кем еще ей следует переговорить.

 

ГЛАВА 15

Мыслями Джин по-прежнему пребывала в пещере. Но теперь там было так просторно, что, казалось, хватит места планетам и армиям, а благодаря льющемуся сверху свету девушка больше не ощущала себя запертой в темнице.

Оставалось только надеяться, что стены этой пещеры больше не сойдутся. Хотя бы пока Скариф не останется позади, пока она не исполнит задуманное.

Когда челнок вынырнул в обычное пространство, Джин поднялась в кабину пилота. Голубое свечение гиперпространственного «туннеля» рассыпалось на отдельные светила, удерживаемые на своих местах взаимным притяжением реальной материи. В центре звездной панорамы виднелась планета, покрытая темно-синими океанами и крапинками скалистых архипелагов, над которыми проносились редкие облака. Если бы не кольцо космической станции над северным полушарием, Скариф выглядел бы почти первозданным.

— Итак, — произнес Бодхи, — готовимся к посадке.

Пилот, расположившийся за пультом вместе с K-2SO, едва взглянул на вставшую у него за спиной девушку и указал ей на место между собой и дроидом.

«Как непривычно, — подумала Джин, — видеть его таким собранным и уверенным».

И что это прямо перед нами? — спросила она, щуря глаза на станцию. В центр сооружения ныряли и спускались к поверхности точки кораблей, но взгляд Джин зацепился за мерцание по его краям — едва заметное преломление света в энергетическом поле.

— Это планетарное защитное поле с единственным шлюзом, — ответил пилот. — У нашего челнока должен быть код доступа для прохода сквозь него.

— При условии, — вставил слово К-2, — что он не отмечен в их системе как устаревший.

— Или украденный, — добавил Бодхи.

— А если отмечен? — поинтересовалась Джин.

— Тогда, — протянул пилот, — они закроют шлюз, и мы все погибнем в холоде и тьме безвоздушного пространства.

У Джин вырвался смешок. Ей начинало нравиться, каким собранным, уверенным в себе и прямолинейным стал Бодхи.

— Кроме меня, — снова встрял дроид. — Я могу выжить в космосе.

Джин, стараясь не наваливаться на спинки кресел, впилась в них пальцами. Челнок понемногу поворачивал к шлюзу, и точки-корабли быстро увеличивались в размерах. Но грузовые челноки, транспортники и СИД-истребители все равно казались карликовыми на фоне двух клиньев звездных разрушителей, нависавших над шлюзом щита, словно устрашающие монументы. Джин безуспешно попыталась вспомнить, когда в последний раз видела такую имперскую активность.

— Так, это нам на руку, — сказал Бодхи, посмотрев на звездные разрушители и снова сосредоточившись на приборах. — Обычно здесь не так оживленно. Думаю, это хорошо. Мы проскочим за компанию, не привлекая внимания.

Девушке показалось, что уверенный голос пилота на мгновение дрогнул, но тут же вновь обрел былую силу:

— Что ж, приступаем…

Ускорившись, челнок лег на прямой курс к далекому пока еще шлюзу. От включившихся на полную двигателей пол под ногами задрожал. Бодхи одной рукой включил коммуникатор и как ни в чем не бывало произнес:

— Грузовой челнок SW-0608 запрашивает разрешение на посадку.

Осторожно выпрямившись, Джин отступила на шаг назад. «Собранный, уверенный в себе — настоящий имперец». Стало любопытно, каким был Бодхи — да и любой из ее нынешних товарищей — до того, как их свела вместе «Звезда Смерти», но девушка промолчала, чтобы не создавать помех переговорам.

— Грузовой челнок SW-0608, вы не значитесь в списках прибытия, — произнес голос в динамике. Диспетчер был слегка озадачен, и Бодхи тут же выдал заготовленный ответ.

— Контроль шлюза, подтверждаю. Нас перенаправили из космопорта на Иду. Передаю код доступа.

Джин вздрогнула, услышав, что кто-то поднимается по лесенке в рубку. Оглянувшись, она увидела Кассиана: тот, видимо, почувствовал несвоевременность своего появления и замер на полпути.

Она знала, каким разведчик был до «Звезды Смерти». Не было только ясности — простила ли она его или просто отбросила старые обиды прочь, как использованную бластерную батарею.

— Передаю, — объявил К-2.

Приборы на пульте тихо загудели и затихли, когда сигнал прекратился. Кассиан быстро и бесшумно взобрался в кабину, а Джин в это же время осознала, что наматывает на пальцы шнурок, вытянув кайбер-кристалл под свет звезд.

Кассиан сказал: «Мы творили жуткие вещи». Джин была уверена — если сейчас что-то сорвется, если они все погибнут даже не приземлившись, это будет целиком и полностью ее вина.

Девушка стиснула кристалл, вообразив, что молится по примеру Чиррута. Чуть не рассмеявшись вслух, она в последний момент проглотила смешок.

— Грузовой челнок SW-0608, — вновь раздался голос из динамика, — посадка разрешена.

Джин отпустила кулон и сжала кулак, чуть не воздев его с ликующим возгласом. Резко развернувшись, она опешила от того, как близко оказался Кассиан. Поддавшись порыву, на волне радостного облегчения, Джин стиснула ладонь разведчика.

Он уставился на нее с недоуменной ухмылкой. Джин отпустила его руку и скользнула мимо.

— Скажу остальным, — сообщила она.

В пещере час от часу становилось все светлее.

Джин изменилась: это было видно по ее плавным движениям и ясному взгляду. Девушка больше не сутулилась, не держалась так, будто в любой момент ждет удара и готовится дать сдачи. Нет, ее вспыльчивость никуда не делась, но теперь Кассиану казалось, что Джин лучится уверенностью, перерастающей в чувство собственной неуязвимости.

Она всегда казалась ему человеком, который не боится смерти. Теперь же Джин вела себя так, словно это смерть боится ее.

Наверное, следовало ужаснуться, а не рваться за ней в бой. Капитан больше не понимал ее, не мог взять в толк, почему она перестала отчаянно искать ответы на вопросы, почему не цепляется к словам и поступкам. И все же он вынес ее нападки во время перелета с Иду, прошел по лезвию бритвы на явинском собрании, понятия не имея, чем все это закончится.

Он рассказал на совете о своем задании, Джин поведала им историю своей жизни. Тогда-то Кассиан и понял, что после того, как он опустил снайперскую винтовку на Иду, в нем проснулся голод. Капитан пытался представить, как выполняет новое, элегантно-хладнокровное задание от Дрейвена, как насыщается приторным, недолговечным вкусом опасностей и торжества.

Оказалось, ему претит подобная диета.

Осознав этот факт, разведчик с легкостью нашел единомышленников среди солдат.

Джин изменилась. И благодаря ей Кассиан исполнит свой долг. Все они исполнят.

«Сбавь обороты, а не то скатишься в фанатизм почище Чиррута».

Снижение в атмосфере Скарифа было таким плавным, что его можно было и не заметить, если бы звезды постепенно не бледнели, а чернота космоса не сменялась голубым небом. Видневшийся внизу океан казался неподвижным, и только блики света выдавали гуляющие по поверхности волны.

Челнок пронесся над поросшими джунглями вулканическими архипелагами и замедлил ход, приблизившись к массиву суши, напоминающему своими очертаниями колесо. Спицами ему служили песчаные перешейки и ре- пульсорные туннели. Другие челноки и истребители кружили над мелкими островами, по спирали поднимаясь или спускаясь к двум десяткам посадочных площадок, в которые упирались разбегающиеся спицы. Насколько Кассиан мог судить, план местности, который Бодхи набросал во время перелета, в целом соответствовал действительности.

Из динамика раздался монотонный голос диспетчера:

— SW-0608, разрешаю посадку на площадку номер девять. Как поняли?

— SW-0608, следую на ПП9, — ответил Бодхи.

Челнок заложил вираж, ныряя в тень вздымающейся неприступной башни на центральном островке.

— Вон то огромное здание, — сказал Кассиан. — Что в нем?

— То, за чем мы прилетели, — сообщил пилот. — Это башня «Цитадель». Командный и технический центр всей базы.

Кассиана так и подмывало попросить Бодхи сделать над окрестностями еще кружок, но опасения привлечь внимание перевесили.

— Из нее можно управлять щитовым шлюзом?

— Вряд ли. Но если где и хранятся чертежи «Звезды Смерти», то только здесь.

«Да уж, лучше бы здесь». Весь смысл их вылазки в том, чтобы добраться до местного инженерного архива. Но если окажется, что Гален Эрсо ошибся, если Бодхи заблуждается или нужная инфокассета срочно понадобилась Империи в другом месте…

Капитан уловил движение на вершине башни: массивная антенна слегка изменила положение.

— А эта тарелка наверху? Зачем она?

Бодхи пожал плечами:

— Там вышка связи. Все входящие и исходящие передачи ведутся через эту тарелку. Обычный сигнал не проходит из-за щита, да и пропускной способности не хватает, чтобы зараз передать такой объем информации.

Кассиан перебрал в памяти имена и личные дела десантников, сидевших в пассажирском отсеке, и остановился на капрале Пао. Кажется, именно этому спецназовцу довелось вывести из строя похожую вышку связи на Форосте. Капитан сделал мысленную пометку: до высадки узнать у капрала подробности той операции.

— Захожу на глиссаду, — доложил К-2.

Кассиан отодвинулся подальше от иллюминатора. Вряд ли кто-то заметит с поверхности его силуэт, но зачем рисковать?

— А охрана? — спросил он у пилота. — Как у них тут все налажено?

— Не знаю, — ответил Бодхи. — Я раз двадцать прилетал сюда с грузами и порожняком. Меня никогда не выпускали за пределы посадочной площадки, так что сравнить не с чем. Гайки закручивать они горазды.

Разведчик смотрел на проносящиеся за зелеными макушками деревьев белоснежные пляжи. Где-то мелькнула угловатая металлическая туша грузового шагохода AT-ACT, четырехногого транспортника, чьи боевые аналоги сметали укрепления повстанцев. Кассиан с трудом мог припомнить, когда он видел полноценные шагоходы вне поля боя.

— Что ж, — пробормотал он. — Бывали мы в заварушках и покруче.

— Нет, — отрезал К-2. — Не бывали.

В пассажирском отсеке теснилось почти два десятка солдат. Два десятка живых существ, идущих на битву и смерть. И все они взирали на Джин тем же взглядом, каким на Со смотрели его бойцы.

Во время перелета она прислушивалась к их болтовне и даже уловила парочку имен. Многие из них служили вместе в отряде особого назначения «Следопыты». Кто- то работал непосредственно с Кассианом, других, зная их репутацию, он разыскал специально. До третьих дошли пересуды о походе на Скариф, и они, вместо того чтобы сдать смутьянов руководству, вызвались идти с ними. Незнакомые доныне повстанцы укрепляли солдатское братство, бойко обмениваясь военными байками, шутками и подколками. Некоторые сидели в одиночестве, задумчиво уставившись на собственные руки.

Рядовой Кэлфор, полуглухой стрелок с гранатометом, когда-то был заводчиком гончих псов на Майкапо. Эскро Кейсич был тщеславным хвастуном, и Джин сразу же обратила внимание, что он опасается остаться единственным выжившим в этом налете. Невзрачный человек средних лет с сильным акцентом занял себя тем, что проверил все бластеры, до которых смог дотянуться, соскреб с них нагар и заменил энергообоймы. Женщина с бледным лицом сначала взвилась, крича соседу, что Альянсу конец и они все тут предатели, а потом плюхнулась на место, рассыпаясь в бесконечных извинениях. Капрал Тонк чуть ли не весь полет крутился возле Бодхи, выпытывая у пилота, готов ли тот к заданию: умеет ли обращаться с бластером, участвовал ли в сражениях. В итоге капрал ворчливо заявил, что самолично будет прикрывать Рука.

Почти никто не заговаривал с Джин первым. Со Геррера всегда возвышался над своими бойцами, как символ их движения, — теперь же Джин отводилась аналогичная роль среди повстанцев. Девушка с горечью поняла, как ей не хватает товарищеского духа, царившего в организации Со, — не самих его партизан, с их ожесточением и фанатизмом, а молчаливого осознания, что они накрепко связаны под началом своего командира.

Во время снижения она сидела рядом с Бейзом и Чиррутом. Хранители поддержали ее, но чего-то все равно не хватало.

Джин чуть не подпрыгнула, почувствовав, как кто-то похлопал ее по плечу, и повернулась к нависавшему над ней широкоплечему стрелку со снайперской винтовкой. Покопавшись в памяти, девушка припомнила его имя: Сефла.

— В чем дело? — спросила она.

— Небольшая проблемка с бойцами, — ответил тот.

Джин молчала.

— Вы им по душе, но, если захотите задвинуть речь, вряд ли она вызовет особое уважение. Вы же не из военных. И даже не из Альянса.

— Так ведь это не моя проблема, правда? — отмахнулась Джин, скорее растерявшись, чем рассердившись.

— Вот тут вы не правы. — Сефла выгнул бровь. — Моральный дух — дело каждого. Поэтому если капитан Андор не озаботился этим ранее, то я как лейтенант спецназа Альянса возвожу вас в звание сержанта. Примите поздравления.

Все это снайпер сказал без тени улыбки, зато сидящий рядом Чиррут тихонько давился хохотом.

— Вы спятили, — рявкнула Джин.

— Так точно, сержант, — бросил Сефла, удаляясь к группе «Следопытов».

«Похоже, придется толкать речь, — вздохнула Джин, поднимаясь на ноги и немного размявшись. — Ну, раз надо, значит надо».

Чуть погодя из кабины пилота спустился Кассиан.

— Садимся, — шепнул он на ухо Джин, а потом повысил голос: — Конечная!

Десятки тихо переговаривающихся голосов тут же смолкли. Солдаты начали подниматься, подтягивать ремни винтовок и проверять, хорошо ли закреплено оборудование перед посадкой. После того как затих лязг металла и шорох выделанной кожи, все взгляды устремились на новоиспеченного сержанта. Джин сочла, что десантники управились слишком быстро, не дав ей времени подготовиться.

Она не добилась единодушия от совета Альянса. Откровенно говоря, оратором она была никудышным. Она умела только драться.

Возможно, на этот раз перед ней собралась самая подходящая публика.

Джин заговорила, стараясь, чтобы ее голос не заглушало звяканье настила на полу:

— Со Геррера часто повторял: «Воин, которому нечего терять, даже с одной острой палкой вырвет у врага победу».

Никто ее не перебивал, не засыпал вопросами. Некоторые спецназовцы согласно закивали.

— Они нас не ждут и понятия не имеют, что мы уже на подходе. Мы рискуем на каждом шагу, даже просто совершая посадку. Но каждый новый шаг — это очередной шанс на успех. И мы будем идти вперед, пока не победим или пока никаких шансов уже не останется. Чертежи «Звезды Смерти» на этой базе. Мы с Кассианом и К-2 найдем их. Не знаю как, но найдем.

Аплодисментов она, конечно, не сорвала, но солдаты, похоже, воодушевились.

Джин могла бы пообещать им, что все вернутся живыми или что Альянс одержит великую победу, но вместо того предложила лишь призрачную надежду. Оставалось верить, что этого будет достаточно.

Кассиан выступил вперед, пользуясь тем, что внимание слушателей еще не рассеялось.

— Мелыни, Пао, Бейз, Чиррут, берете основной состав и рассредоточиваетесь к востоку от корабля. Займите подходящие позиции примерно на полпути к башне и хорошенько все там подпалите. Пусть десять солдат покажутся им сотней. Вы отвлечете от нас штурмовиков.

— А мне что делать? — раздался голос Бодхи, спускающегося из кабины.

— Не глуши движок, — ответил капитан. — Ты наш единственный билет отсюда.

«Если, конечно, будет кому лететь обратно», — подумала Джин. Она не стала озвучивать эту мысль, но всем наверняка пришло в голову то же самое.

Досмотр груза прошел именно так, как и надеялась Джин.

Челнок не был рассчитан на перевозку двух десятков тяжеловооруженных повстанцев, не говоря уже о том, чтобы укрыть их от любопытных глаз имперской службы безопасности. По словам Бодхи, проверка была неизбежна, поэтому пришлось пойти на хитрость.

Девушка затаилась в рубке, втиснувшись между главной панелью и плечом Кассиана, от которого до сих пор несло оружейной смазкой и грязью Иду. Отсюда мало что было видно, поэтому обстановку на корабле она оценивала на слух. Вот опустился погрузочный трап, и чьи-то сапоги простучали по палубе. Следом из основного отсека донеслось краткое, неуклюжее приветствие Бодхи и неразборчивый ответ имперцев. А еще до ее ушей доносились едва уловимые звуки, издаваемые двадцатью с лишним мужчинами и женщинами, что затаились, словно беженцы, в грузовом отсеке и в технических проходах.

— Вам, наверное, нужна опись груза… — Голос Бодхи звучал все менее убедительно.

Да, было бы неплохо. — Имперец говорил четко, по-деловому.

— Она там, внизу.

Джин крепче сжала рукоять бластера. Если придется, она легко спрыгнет из рубки прямо к основанию лестницы. Может, даже ноги не переломает.

Девушка услышала, как открылся грузовой люк. Короткий, сдавленный крик, что-то упало на палубу. Никаких выстрелов. Она соскользнула по лестнице и увидела Бейза, который с жутковатой ухмылкой выбирался из грузового отсека.

Бодхи с выпученными глазами застыл около тел досмотровой команды.

— Все как по нотам, — отметила Джин. Тем временем повстанцы один за другим покидали грузовой отсек.

Провозившись несколько минут, девушка наконец кое-как сумела напялить форму сотрудника Имперской службы безопасности. Черная нагрудная пластина была ей явно велика, да и рукава длинноваты, но это пустяки, и так сгодится. Взглянув на Кассиана, Джин чуть не отшатнулась — офицерские китель и кепи сидели на нем как влитые, ни дать ни взять — настоящий имперец. Даже шифровальный цилиндр в нагрудном кармане под правильным углом.

— Смотрю, тебе не привыкать.

Разведчик пропустил шпильку мимо ушей. Остальные бойцы убирали тела и разбирали трофейное оружие и комлинки.

Девушка в последний раз проверила бластер, надела шлем и посмотрела на посадочный трап. Мелыни махнул ей, давая понять, что его группа готова. Сделав пару шагов к выходу, возле которого уже стоял Кассиан, она вдруг заметила рядом с собой большую тень. И ощутила легкое, будто дыхание ветра, прикосновение к своему плечу. Бейз.

— Удачи тебе, сестренка. — Его преисполненные теплоты и значимости слова прозвучали как часть обычая Джеды или традиционного обращения хранителей уиллов.

Джин не знала, так ли это. Да ей и не нужно было. По губам девушки скользнула теплая улыбка, и, хоть подходящего ответа у нее не нашлось, она все же надеялась, что Бейз понял, насколько Джин ему признательна.

Кассиан уже ждал на трапе. Замаскированные под противника, они плечом к плечу ступили на землю Ска- рифа.

Планета перед ними сияла, как пустыня в полдень, и так же светло было сейчас в пещере, скрытой в глубинах сознания Джин. Пахло соленой водой, солнце припекало так, что в черной униформе впору было свариться. Спасал только ветер. Его порывы сменялись легкими дуновениями, словно морские приливы и отливы. Девушка старалась не обращать внимания на мельтешение челноков у себя над головой, держаться прямо и смотреть только вперед, в общем — быть самым обычным охранником. Засомневавшись, что выглядит естественно, пару раз она чуть замедлила шаг и позволила Кассиану, как «вышестоящему офицеру», пройти вперед. K-2SO следовал за ними, жужжа сервоприводами.

Они прошли через посадочную площадку, усеянную панелями управления, грузовыми контейнерами и генераторами. Короткая дорожка привела их к одному из наземных бункеров, которые напрямую с «Цитаделью» соединяла сеть репульсорных дорог. Джин на секунду зажмурилась от яркого солнечного света, одновременно прогоняя мимолетную вялость.

Когда два человека и дроид подошли к терминалу, часовой отдал честь и нажал кнопку. Двери кабины раскрылись, пропуская их внутрь.

«Джин, сосредоточься».

— Вероятность провала растет с каждой секундой, — не преминул отметить К-2. — У меня нехорошее предчу…

— Кей! — оборвал дроида Кассиан.

— А ну цыц! — присоединилась девушка.

Двери закрылись прямо перед носом у двух штурмовиков, которые шли следом. Кабина загудела, приходя в движение. Джин энергично тряхнула головой, переступая с ноги на ногу.

— Что? — с легким удивлением спросил К-2.

Но ответа не последовало. «Сосредоточься», — повторила себе Джин, опять переминаясь, чтобы хоть немного сбросить нервное напряжение и унять беспокойные мысли. Она подумала об улыбке Бейза, о звании сержанта, которое ей присвоил лейтенант Сефла, о том, что готовили снаружи ее товарищи.

— В чем дело? — нарушил молчание Кассиан.

Они летели над водной гладью, и на лице разведчика причудливо отражалась игра света и тени. Джин небрежно отмахнулась, но он лишь настойчивее повторил:

— В чем дело?

Она отвернулась и посмотрела в окно. Башня «Цитадели», оплот тьмы на фоне сияющего неба, вырастала прямо перед ними.

— Просто задумалась, что сказала им там, в челноке. О словах Со Герреры.

— А что с ними не так?

Девушка неловко поддернула перчатку:

— С ним мы всегда сражались по-другому. Всегда. Со только и делал, что старался ударить Империю побольнее, отомстить, чтобы она медленно истекала кровью.

— Сейчас мы здесь не за этим. — Кассиан, как всегда, был осторожен, ничем не выдавая свои мысли.

— Да! Но если мы не справимся, последствия для всех остальных, — она махнула рукой вверх, в сторону звезд, — будут ужасны. Мы должны добыть эти чертежи. Только я не уверена, что знаю, как надо сражаться ради Достижения такой цели.

Все было так. Впрочем, не это беспокоило ее больше всего. Не от этого она хотела спрятаться теперь, когда посмотрела правде в лицо.

— Ты справишься. — Кассиан старался ее поддержать, в его словах прозвучали мягкость и сострадание, на которые раньше не было даже намека. Но Джин хотела услышать вовсе не такой ответ.

Она будет сражаться ради чертежей. Поверит Касси-ану, Чирруту, Бейзу, Бодхи, Мелыпи и всем остальным, кто помог ей ступить на нужный путь. Но если все пойдет не по плану, что тогда? Если в начавшемся хаосе она потеряет чертежи?..

Вся ее жизнь была одним большим сражением. Но даже в отряде Со Джин билась не столько ради утоления мести или ярости, сколько ради себя.

А если проснутся старые инстинкты? Да, она могла рискнуть жизнью ради кого-то другого. Например, спасти невинное дитя из-под огня. Но если рядом не окажется никого, еще неизвестно, хватит ли у нее сил пожертвовать собой ради высшей цели.

— Подъезжаем, — прервал ее размышления Кассиан.

«Просто сосредоточься, Джин».

Гул кабины начал стихать, и плясавшие на стенах тени мелькали уже не так быстро.

— Нам нужна карта. Башня огромна, а мы слишком уязвимы, чтобы бродить по ней в поисках архива.

К-2 повернул голову, не встречаясь взглядами с Кассианом.

— Уверен, одна точно валяется где-нибудь поблизости.

— Ты знаешь, что делать.

Джин нахмурилась, собираясь спросить, о чем это он, но тут двери кабины открылись. Налетчики прибыли в «Цитадель». Дневной свет сменили ряды осветительных трубок на темных металлических стенах. В разные стороны от платформы расходились коридоры, полные народа. Офицеры, сотрудники охраны и даже невесть как оказавшийся тут штурмовик — все не спеша шли по своим делам.

Кассиан прав, без карты они далеко не уйдут. Джин поправила форму, которая теперь, похоже, сидела на ней еще хуже, чем раньше.

Мимо куда-то прошагал дроид, как две капли воды похожий на K-2SO. Кассиан весьма недвусмысленно кивнул на него К-2, и троица пристроилась в хвост своей цели. Джин боролась с искушением схватиться за оружие. Главное сейчас — сохранять спокойствие. Засекут их — сработает сирена. Засекут остальных — поставят на уши всю базу.

Повстанцы шли следом за дроидом по длинному проходу. Когда тот свернул в закуток с коммуникационным терминалом, Кассиан занял позицию по одну сторону от дверного проема, Джин — по другую. К-2 был уже прямо за спиной у «близнеца».

Одним движением он вытянул руку, активировал выдвижной инфощуп и воткнул его в металлический затылок собрата. Тот выдал нечто похожее на короткий электронный вопль и рухнул на колени. К-2 склонился над ним, устанавливая соединение.

— Не затягивай, — поторопил Кассиан. Продолжая наблюдать за коридором, повстанец встал прямо в дверном проеме, словно мог загородить собой двух высоченных дроидов. Джин сделала то же самое, время от времени поглядывая в сторону К-2.

Голова их товарища ходила ходуном.

— С ним все в порядке? — поинтересовалась Джин.

— Дроиды серии КХ устойчивы к взлому, — раздраженно ответил разведчик. — Пробиться через их защиту — та еще задачка.

Минуту спустя Андор наконец решил узнать, как далеко они продвинулись:

— К-2?

Дроид поднял голову и извлек инфощуп из обездвиженного собрата.

— На кратчайшем пути к инженерному архиву нам встретятся всего-навсего восемьдесят девять штурмовиков. Успеем убить не более трети, прежде чем нас пристрелят.

Использованный имперский дроид рухнул на пол грудой металлолома.

— Ладно, будем надеяться, все уже заняли свои места, — подвела итог Джин.

Бейз Мальбус не знал никого из окружавших его повстанцев, так что причин верить им у него не было. Тем более — рассчитывать на их верность и боевые навыки. Он встал с ними плечом к плечу только по одной причине — все они были частью личного восстания Джин Эрсо. Оно не имело никакого отношения к Альянсу, ибо родилось из пепла Священного города лишь с одной целью — нести возмездие за то, что невозможно простить.

Он верил в Джин из-за ее ярости и внутреннего огня. Но больше всего — хотя это признавать не очень-то хотелось — из-за Чиррута Имве. Если Чиррут кому-то доверял, волей-неволей доверял и Бейз.

Жить так было хоть немного проще. Даже Мальбус не мог не признать, что постоянная подозрительность утомляет.

— Вперед! — крикнул Бодхи из рубки челнока. — Пора! Путь свободен!

Солдаты высыпали на посадочную площадку. Бейз держал пушку наготове и тенью следовал за Чиррутом, позволяя слепцу выбирать дорогу с помощью палки. Вместе с повстанцами они скрылись в джунглях, под сенью широколистных деревьев, подальше от глаз штурмовиков и датчиков имперских истребителей.

Пятеро бойцов остались в челноке, чтобы защищать путь к отступлению и Бодхи Рука. В другой раз Бейз не преминул бы помолиться за него, но сегодня он знал наверняка, что судьба пилота зависит лишь от его собственных навыков и удачи. И второе куда важнее первого.

Один из повстанцев, гладко выбритый наводчик, сблизился с Бейзом и шепнул, кивком указывая на Чиррута:

— Он может прибавить шагу?

Здоровяк в ответ лишь фыркнул.

— Заметай свои следы, тогда и он не отстанет. — Бейз указал пальцем на белый песок и ноги друга. Постукивая посохом по земле, тот частично засыпал следы повстанцев. Длинные полы одеяния слепого хранителя заметали его собственные.

— И он — не глухой, — отозвался Чиррут.

Наводчик шустро кивнул и, выдав отрывистое: «Виноват, сэр», поспешил к голове колонны. Бейз с удовлетворением отметил, что теперь солдат старается не оставлять отпечатков ног.

— Ладно хоть не спросил, не джедай ли ты, часом, — проворчал Мальбус, но Чиррут уже затараторил под нос: «Да пребудет с тобой Сила других».

Отряд все дальше углублялся в джунгли, но даже здесь солнце пробивалось сквозь вечнозеленый полог. Песок сменила более плодородная почва. Бейз присел и взял щепотку земли. Поднес к носу — пахло морской солью и глиной. Попробовал языком на вкус и сплюнул.

«В каждом месте — своя грязь», — мелькнуло в голове. Лишь грязь осталась от Джеды, и здоровяк сомневался, что когда-нибудь туда вернется. Теперь Скариф — мир изумрудно-зеленых, как огни кантины, деревьев, прохладных океанов и песка, белого, словно костяная пыль, был для него домом. Таким же, как и любое другое место в Галактике.

«Твоего города больше нет, старик. НиДжеда — прошлое».

Потянувшись за спину, Бейз подсоединил к переносному генератору воздуховод. На жарком Скарифе пушка могла быстро перегреться, а потому требовала особого внимания. Не хватало еще, чтобы ее заклинило в самый неподходящий момент.

Повстанцы сделали привал у пологого холма. Командующий отрядом сержант Мелыпи осматривал окрестности в квадронокль. Бейз, щурясь от солнца, увидел впереди приземистую имперскую постройку и два взвода штурмовиков.

Казармы, — шепнул он Чирруту. Тот кивнул в ответ.

Мелыпи подполз к подножию холма и подал знак одному из подчиненных. Солдат обошел остальных, аккуратно, но быстро раздавая им магнитные детонаторы.

Мы уже достаточно глубоко в тылу противника, — пояснил сержант. — Рассредоточиться. По одному детонатору на посадочную площадку. Видите подходящую цель — минируйте, но не забывайте — боеприпасов больше нет, поэтому выбирайте осмотрительно.

Бейзу и Чирруту тоже выдали по детонатору. Тем временем Мелыпи продолжал:

— Наша цель — выманить их наружу, так что не стойте на месте, когда все начнется, и не давайте им отступить в бункеры. Я подам сигнал. — Он осмотрел группу и энергично кивнул: — Вперед!

Повстанцы разбежались в разные стороны — кто втроем, кто парой, а кто и в одиночестве. Командир перевел взгляд на Бейза и Чиррута:

— А вы такой работенкой брезгуете? — За шуткой в его словах скрывалась озадаченность.

Бейз улыбнулся, оскалившись:

— Кому-то ведь надо присмотреть за твоими парнями.

По хмурому лицу сержанта стало понятно, что ему совсем не смешно. Мальбус повернулся к другу и похлопал его по плечу.

— Идем?

Имве продолжал шевелить губами. Закончив с мантрой «Сила течет во мне, и я един с Силой», хранитель двинулся следом за одной из групп повстанцев.

— Мы скоро, — подбодрил он Мелыпи, обернувшись и посмотрев на сержанта невидящими глазами.

Чиррут пошел за солдатами, и Бейз, конечно, последовал за собратом. Они приступили к совместной охоте.

Многие из штурмовиков, которые ходили по пыльным тропинкам, посадочным площадкам и возле бункеров, выделялись особой броней цвета гниющих зубов. По всей видимости, она была легче обычной, не стесняла движений, хорошо защищала от жары и сливалась с пляжным песком. Бейз прикинул, что такая едва ли защитит от быстрого, крепкого удара, которым можно сломать ногу или шею.

Имве открыл счет, разделавшись сразу с парой штурмовиков. Он сбил их с ног прежде, чем они закончили обход посадочной площадки и обнаружили повстанца-наводчика, который устанавливал детонатор. Третий вскоре достался Бейзу, когда он, выскочив из кустов, ухватил штурмовика за шею. Хранитель затащил упирающегося противника под деревья и не давал дышать, пока не сдернул с него шлем и как следует не приложил бедолагу лицом о камень. Штурмовик тут же затих.

Они охотились, понимая друг друга без слов. Чиррут все время был неподалеку от повстанцев, а Бейз — от Чиррута. Мальбус не ограничивался лишь защитой слепого друга, но все равно не выпускал его из вида. Если Сила подведет Чиррута, Бейз придет на помощь.

Внезапно здоровяк ощутил усталость в руках. Силы ему было не занимать, но годы брали свое, да и пострелять от души пока было нельзя. Бейз рукавом стер с лица пот и глотнул из фляги. Повстанцы вновь скучковались возле Мелыпи, до казарм осталось всего ничего. Чиррут присел под деревьями в десятке метров от остальных.

Было видно, что солдаты нервничают, но полны решимости. Они смотрели на казармы и прилегающую местность, лежа на песке или укрывшись среди деревьев с бластерными винтовками наготове.

«Может статься, им все же можно доверять», — подумал здоровяк.

Из комлинка раздался голос Мелыпи:

— Мы на позиции. Ждем команды.

Мальбус прислушался к шипению пены, что растворялась на прибрежном песке, и реву челноков, пролетавших вдали.

Наконец в комлинке раздался голос Кассиана:

— Задайте им жару.

— Директор Кренник, приближаемся к щитовому шлюзу. Генералу Рамде уже доложили о вашем прибытии.

Орсон Кренник пробурчал в ответ что-то неразборчивое и потрогал горло. Болезненные ощущения не прошли, синяк тоже. После того, что сделал с ним Дарт Вейдер, на восстановление уйдет минимум день, а то и больше. Вдобавок боль опять напомнила, сколь шатко сейчас его положение.

Он словно стоял на краю обрыва и топал ногой, пытаясь вызвать лавину. Если последствия предательства Галена Эрсо удастся нейтрализовать, можно рассчитывать на покровительство Бейдера. Благодаря его поддержке Креннику не составит труда доказать некомпетентность Таркина, сообщив о выживших на Джеде повстанцах. Это унизит гранд-моффа, а он единолично займет пост командующего «Звезды Смерти» и сможет советоваться с самим Императором о том, на что лучше обратить ее мощь.

Кренник станет самым могущественным и высокочтимым человеком во всей Империи.

Либо он рухнет с этого обрыва и разобьется о камни. А его «Звезда Смерти» попадет в неуклюжие руки Уилхаффа Таркина.

Таркин, Эрсо, Вейдер… Как получилось, что столь многие и так долго плели против него козни?

— Начинаем снижение, — сообщил пилот.

«Будешь ныть, словно дитя, позже. Сперва разберись с проблемой, которую создал Эрсо».

Директор сошел на поверхность планеты в сопровождении личного отряда штурмовиков смерти, грубо отмахнулся от лейтенанта, прибывшего, чтобы сопровождать их с посадочной площадки для командного состава, и вовсе не заметил ласкающий теплый воздух Скарифа. У Галена был практически неограниченный доступ к «Цитадели»; разумеется, под контролем имперских надзирателей, но на Скарифе они не отличались особым усердием. В этот тропический мир получали назначение в основном те, у кого имелись хорошие связи. Они всецело полагались на гарнизон штурмовиков, планетарный щит, звездные разрушители, висевшие на орбите, и нисколько не сомневались в автоматизированных системах безопасности «Цитадели». В общем, у Галена была масса возможностей причинить серьезный урон.

На пути из турболифта в командный центр «Цитадели» Кренник опередил своего провожатого. Генерал Рамда в окружении подчиненных уже ждал, пока он спустится в зону управления.

— Директор, — обратился к гостю Рамда. — Что привело вас на Скариф?

Голос и даже тон человека, готовящего экскурсию и официальный банкет, когда под самым его носом ситуация полностью выходит из-под контроля, вызвали в душе Кренника бурю негодования. Рамда — очередной офицер, чья вопиющая некомпетентность бросалась в глаза.

— Гален Эрсо, — оборвал его Кренник. Мне нужны все сообщения, все передачи, которые он отправил, пока находился здесь.

— Я немедленно выделю трех человек. — Рамда был в явном замешательстве. Кренник прошел мимо него, направляясь к пульту управления. — Что именно им следует искать?

Орсон остановился, развернулся и посмотрел на генерала. В его глазах сквозило холодное раздражение.

— Я все проверю лично. Именно за этим я и прилетел.

— Все?

— Да, все. Приступайте.

Может, он ненароком переоценил способности Рамды, подумал Кренник. Или взвалил на себя слишком много ответственности за предательство Галена. В любом случае ни оправданиями, ни попытками свалить вину на кого-то еще Вейдера не проймешь.

В голове уже созрел план дальнейших действий. Нужно начать с проверки передач размером больше обычного. Гален вряд ли рискнул бы переслать весь объем данных из инженерного архива зараз — это засекла бы даже убогая система защиты «Цитадели», — но лучше перестраховаться. Далее следует заняться поиском имен тех, кого Эрсо мог посвятить в свой заговор. Галену, которого знал Кренник, всегда не хватало обаяния, чтобы заводить друзей. На шантаж он бы тоже не решился. Но тот Гален никогда бы не погубил дело всей своей жизни.

Кренник занял место за пультом управления возле окна. За его спиной несколько офицеров нервно переминались с ноги на ногу. Когда с очевидными версиями будет покончено, придется продираться через горы сообщений вручную. Искать ключевые слова, любые отклонения от нормы.

Гален знал слишком много, а видел и того больше. Если ему удалось передать повстанцам информацию об имперской системе обороны или гиперпространственных маршрутах, хорошо спланированное нападение могло грозить не одной планете. Если он наладил поставки оборудования или вооружения, то мог каким-то образом снабжать своих союзников. Но вот если Эрсо отправлял информацию о «Звезде Смерти» по крупицам, «забывая» должным образом зашифровать данные, чтобы Восстание затем могло перехватить их, то… что? Что мог с ними сделать Альянс повстанцев? Эта станция сметет любую оборону.

«Тебе все равно не победить».

Короткий низкий гул прервал размышления Кренника. Похоже, обеспечить спокойную обстановку Рамда со своими починенными тоже не в силах. За первой волной шума последовала вторая, а потом еще и еще. Орсон встал и выглянул в панорамное окно на поверхность Скарифа. Над джунглями сразу в десятке мест поднимались огонь и дым.

За спиной послышалась болтовня офицеров. Слов было не разобрать, но общее настроение он уловил: удивление и замешательство. Неужели они действительно настолько безмозглые?

— Вы что, ослепли? — заорал Кренник, повернувшись к центру управления. Сейчас было не до боли в горле. — Там же повстанцы!

Он полностью завладел вниманием всех присутствующих, которое в данной ситуации было нужно ему меньше всего.

— Живо, поднять гарнизон! Вперед!

Наконец-то они зашевелились. Рамда начал раздавать приказы. Его подчиненные пооткрывали полетные карты и голограммы. Генерал, разумеется, понятия не имел об истинной цели повстанцев, но Кренник догадался, что тут не обошлось без Галена. Вот он, очередной плод его предательства. Директор удостоил Эрсо пары отборных проклятий, прежде чем пошел разбираться с происходящим.

Повстанцы — а это почти наверняка были они — пытались пробиться к инженерному архиву. Очевидно, стремились завладеть чертежами боевой станции.

«Зачем? Построить собственную?»

«Нет. Найти уязвимое место».

Только его не было.

Это же просто невообразимо.

Вдруг еще одна мысль прокралась к нему в голову. Она вроде бы не пугала да и ничего не значила в текущих обстоятельствах. И уж точно не имела отношения к событиям там, внизу. Но его сжатый кулак все же дрогнул.

Повстанцы, выжившие на Джеде, нанесли удар по базе на Иду. Он видел одного из них на платформе во время бомбардировки, хотя лица не запомнил. И вот с Иду они последовали за ним на Скариф.

Кренник поклялся себе, что в третий раз им не уйти.

 

ГЛАВА 17

Явин-4 был для нее тюрьмой. Пожалуй, невежливо говорить об этом вслух. В конце концов, «База-1» стала для Мон Мотмы домом: убежищем, где она скрывалась от Империи, которая последует за ней хоть на край Галактики, если появится даже малейший шанс казнить предательницу. Именно поэтому оставить Явин едва ли представлялось возможным. Немногочисленные краткие полеты за пределы системы неизменно заканчивались в комнате внутри пирамиды, которую она считала клеткой.

Мон Мотма была главой Альянса повстанцев, но ее власть распространялась лишь до границы джунглей. Женщина поборола острый приступ зависти, глядя, как члены совета возвращаются на корабли, и те один за другим взмывают в ярко-голубое небо. Они возвращались на родные планеты, на поля сражений, к своим мобильным штабам, готовые вести войну, отступать или сдаться. Слова Мон не смогли ничего изменить, и Альянс остался в безвыходном положении.

Она смотрела, как взлетает и берет курс на Корусант непримечательный корабль, принадлежащий сенатору Пэмло. В столице Пэмло открыто осудит постройку «Звезды Смерти», а затем подаст в отставку и публично призовет распустить Альянс повстанцев. Таковы условия соглашения, заключенного этим утром после восьмидесяти трех минут спора. Возможно, однажды Мон заглянет в прошлое и согласится со взглядами Тиннры Пэмло. Но не сегодня.

Она повернулась к ангару, прошла по взлетной полосе и ступила в тень пирамиды. Несколько советников направлялись к своим кораблям. Дейвиц Дрейвен и Энток Меррик не спускали с них глаз.

Меррик, по всеобщему признанию, был отменным пилотом и достойным командиром Синей эскадрильи. Увидев его рядом с Дрейвеном, Мон едва устояла перед искушением шепнуть: «Ну что, кого убиваем сегодня?» — но в итоге сказала лишь:

— Вылеты как следует охраняются?

— Не надо бередить свежую рану.

— Синяя эскадрилья готова к взлету на случай, если кому-то понадобится помощь, — ответил Меррик.

Дрейвен хмыкнул:

— Все чисто. По крайней мере, никто не притащил на хвосте имперцев. — Он посмотрел по сторонам, кивнул помощнице одного рассеянного сенатора и понизил голос: — Но я все равно предложил бы начать поиски нового места для штаба. Слишком много народу знает о «Базе-1», и где гарантия, что завтра они не переметнутся к врагу?

«Вот мы и готовимся к развалу Альянса», — подумала Мон.

— Займитесь этим.

Меррик уже собрался что-то добавить, но его прервал какой-то солдат. С криками: «Сенатор! Сенатор Мотма!» — он несся по ангару в их сторону. Растолкав группу техников и отпихнув дроида серии С1, он уже почти добрался до цели, как на его пути возник Дрейвен. Генерал остановил бегущего, схватив за плечо так, словно собирался швырнуть мужчину на землю.

Будто хотел защитить ее от возможного покушения, подумала Мон. Она не знала, как следует поступить в этой ситуации — выразить признательность или беспокоиться.

— Ни шагу дальше, рядовой, — слова Дрейвена прозвучали медленно, но твердо.

Мужчина застыл по стойке смирно, но было видно, что его просто распирает от нетерпения.

— Пусть говорит, — ободряюще сказала Мон Мотма.

— Перехвачена имперская передача, мэм, — доложил солдат. — Повстанцы на Скарифе.

— На Скарифе? Как такое возможно?

Но ответ был очевиден. Она прочла это по лицам Дрейвена и Меррика.

Всю ночь напролет Мон, словно скряга, пыталась склеить остатки Альянса. Тем временем Джин Эрсо покинула базу, поставив на кон все, что у нее было.

Сенатор спокойно посмотрела на рядового:

— Мне нужно поговорить с адмиралом Раддусом.

— Он уже отбыл, — с запинкой ответил солдат. — Адмирал сейчас на орбите, на борту «Пучины». Он намерен сражаться.

— Понимаю, — сказала женщина с легкой улыбкой. Меррик, судя по всему, ждал приказов. Дрейвен же всем своим обликом являл мрачную решимость.

Возможно, она утратила надежду чересчур поспешно.

Меньше чем через десять минут раздались пронзительные сирены. К вылету готовились Красная, Синяя, Зеленая, Золотая эскадрильи и группа U-транспортников. Раддус уже связался со всеми крейсерами в районе Явина и Скарифа. Дрейвен бесцеремонно сообщил Мон Мотме, что ей стоит выбросить из головы мысли об участии в этом деле. И не важно, насколько вдохновляющим она считает свое присутствие. Но его предупреждение было излишним. Мон слишком хорошо знала пределы своих возможностей.

Конечно, вести солдат в бой — не ее дело. Вместо этого она просто напомнила себе, что очень гордится бойцами Альянса, и принялась наблюдать за тем, как пилоты, пехота и техники грузятся на корабли. В предстоящей битве будут рады любому, кто может хоть чем-то помочь.

Когда погрузка подходила к концу, она направилась по коридору в центр связи. По пути она встретила двух дроидов: сияющего золотым корпусом протокольного и астромеханика, — которые спешили ко взлетной полосе. Уже пройдя мимо, Мон уловила возмущенный возглас:

— Скариф? Они летят на Скариф? И почему я всегда все узнаю последним, R2?..

Гранд-мофф Уилхафф Таркин задался целью не зацикливаться на неуемных амбициях Орсона Кренника. За последние десять с лишним лет директор успел превратиться из мелкой помехи в реальную угрозу и снова стать досадным недоразумением, но, так или иначе, он отнимал куда больше времени, чем Таркин был готов ему уделять. С одной стороны, Кренник слишком полезен, чтобы его устранять, с другой — слишком инициативен, чтобы ему доверять. Тем не менее комбинация из пренебрежения и редких, но наглядных напоминаний о своем вышестоящем положении позволяла Таркину держать директора на должном расстоянии от себя.

И все же гранд-мофф, стоявший на капитанском мостике «Звезды Смерти» и созерцавший далекие светила сквозь обзорный экран, на секунду снизошел до признания, что Кренник внес весомый вклад в создание станции. Проект такого масштаба требовал пристального внимания к деталям и к их реализации. Директор, несмотря на собственные ошибки и навязчивые идеи, действительно ввел «Звезду Смерти» в строй.

Таркин не исключал, что после испытаний на Джеде все второстепенные системы боевой станции могут перегореть. Однако обошлось без поломок, «Звезда Смерти» осталась невредимой — даже неуязвимой, — а значит, выстрел максимальной мощности уже не за горами.

«Будет прекрасно, — подумал Таркин, — если станция действительно сможет уничтожить планету…»

Он мысленно посмеялся над собственной детской горячностью. Спешить некуда. «Звезда Смерти», как и любой инструмент, рано или поздно дождется своего часа.

— Сэр? — К нему приближался генерал Ромоди. Таркин кивком головы дал понять, что внимательно слушает. — База на Скарифе докладывает о наземной атаке повстанцев. Бои идут вокруг «Цитадели».

А вот это уже новость. Планета была хорошо защищена, разве что Со Геррере хватило бы наглости напасть на нее. Если Восстание нанесло удар по Скарифу так скоро после смерти Герреры, на то имелись веские причины.

В голове Таркина вихрем пронеслись возможные варианты развития событий. Но ни один не вызвал тревоги. Отныне мало что могло заставить его нервничать.

— Наземная атака, — повторил он. — И никакой поддержки из космоса?

— Нет, согласно докладу подчиненных Рамды.

Значит, либо это последняя отчаянная попытка, либо план, который еще не до конца приведен в исполнение.

— Свяжите меня с директором Кренником.

— Это невозможно, сэр. Он на Скарифе.

Сегодняшний день полон неожиданностей.

— Оригиналы чертежей станции хранятся в «Цитадели», не так ли? — Голос Таркина звучал отстраненно, он скорее размышлял вслух, чем обращался к Ромоди.

— Так точно.

Вместе с документацией по другим проектам, относящимся к «Инициативе Таркина». «Особенно жаль будет потерять материалы по „Боевому покрову" и „Звездной сфере"», — подумал гранд-мофф. Впрочем, по галактическим меркам это мелочи, поскольку «Звезда Смерти» уже готова к бою.

Иногда нужно жертвовать малым, чтобы сохранить великое. У повстанцев не так много способов распорядиться чертежами станции, но Таркин всегда предпочитал свести риск к минимуму.

— Подготовиться к прыжку в гиперпространство. И сообщите повелителю Бейдеру.

Ромоди поспешил выполнить приказ, и вскоре воздух заполнил мягкий гул реактора, вливающего энергию в двигатели. Таркин скрестил руки на груди и через обзорный экран стал наблюдать, как два СИД-истребителя наперегонки мчатся к одному из ангаров станции.

Будет любопытно взглянуть на повстанцев в бою. А еще — на открывающиеся возможности. Сколько же побед можно одержать в одном сражении?..

Впрочем, Таркин всегда отличался терпением. Он подождет и посмотрит, к чему приведет столкновение на Скарифе.

ПРИЛОЖЕНИЕ: ФЛОТ ПОВСТАНЦЕВ

[Документ № МН2215 («Краткие заметки об истории военного флота Альянса Повстанцев»), из личных записей Мон Мотмы.]

Войны клонов перевернули представление о межзвездных противостояниях. Они заставили нас приспосабливаться к суровой реальности войны, про которую мы давно забыли, размякнув после сотен лет мира. Возможно, худшее из военных преступлений — развязать конфликт в эпоху, когда массовая резня из акта безумной жестокости превратилась в стандартный способ ведения боевых действий.

Я настаивала, что наше повстанческое движение не является ответом на политическую проблему, ставшую причиной Войн клонов, и до сих пор остаюсь при своем мнении. В конце концов, вряд ли кто-то осмелится утверждать, что наша военная доктрина основана на чем-то ином, нежели на желании и необходимости изменить сложившийся уклад. В любом случае мы уже не сможем использовать достижения прошлого: непревзойденная мощь, возникшая благодаря взаимодействию рыцарей- джедаев и армий каминоанских клонов, — ныне лишь воспоминание.

Представьте бригаду солдат-клонов под командованием джедая: эта боевая единица могла прорвать орбитальную защиту и установить контроль над планетой с минимальными потерями с обеих сторон. Я не стремлюсь преуменьшить роль космических сражений или обесценить жертвы отдельных пилотов и экипажей боевых кораблей, но какая блокада могла удержать юркие истребители и десантный корабль клонов? (Да, подобные блокады устанавливали, особенно много их было на заключительном этапе войны, но они лишь помогли разделить боевые силы и истощить финансы неоперившегося правительства сепаратистов.)

После окончания Войн клонов, уничтожения Ордена джедаев и ликвидации каминоанских комплексов по производству клонов самопровозглашенный Император при поддержке своих военных советников заявил, что будущее войны — это флот в составе крупных боевых кораблей и станций, которые могут уничтожить любого врага и на земле, и в космосе. На смену прежней военной машине, настроенной на проведение точных, изящно спланированных операций, пришла новая, готовая лишь к тому, чтобы наносить всесокрушающие удары и отражать любые попытки высадить десант, который смогут собрать восставшие против Империи.

В этом плане злой гений Палпатина проявил себя в полной мере. Император знал, что восстание, подобное нашему, легко соберет бесчисленную наземную армию с тысяч притесняемых им миров. Но его штурмовики могли подавить в зародыше любой локальный бунт, а флот — легко уничтожить любую поддержку из космоса. Всякое потенциальное восстание могло бы пойти на риск и объединить все наземные силы, но без помощи джедаев или клонов потери были бы колоссальны (что, например, случилось с 61-й десантной ротой на Феррок-Паксе).

И теперь самое время поговорить о важности военного флота повстанцев.

Пока Империя создавала свои исполинские звездные разрушители и стаи СИД-истребителей, незаметно для нее рождался еще один флот, совершенно иного типа.

В первые годы движения, которое впоследствии окрестят Восстанием, разрозненные ячейки сопротивления практически не поддерживали связи друг с другом, однако уже тогда все прекрасно понимали, что для борьбы с Империей нужны боевые и транспортные корабли. Но похвастаться повстанцам пока было нечем — тут грузовик, вооруженный остатками того, что еще можно было снять с обломков кораблей сепаратистов; здесь — пиратский корвет, подаренный преступником, сочувствующим нашему делу; там — горстка истребителей, угнанных при нападении на имперскую базу.

Но когда эти ячейки начали активно сотрудничать и делиться ресурсами, возникла новая проблема. Все СИД-истребители практически идентичны — заменить деталь или посадить нового пилота не составляет труда. Другое дело — скопление разномастных повстанческих кораблей. Комплектовать экипажи и поддерживать флот в надлежащем состоянии — такая задача была по плечу только высококлассному специалисту (конечно, речь не обо мне!).

Командующие повстанцев предложили решать эту проблему в три этапа. Прежде всего, нужно было организовать нелегальную сеть поставок жизненно важных запчастей, доступную и официальным продавцам, и контрабандистам. Для нормальной работы она должна была стать весомым конкурентом крупнейшим корпорациям. Помощь бывших информаторов сепаратистов в этом деле была бы неоценимой.

Далее, пилотам предстояло налаживать взаимодействие между собой, обмениваться опытом и учиться летать на всех доступных симуляторах и реальных кораблях. Полученные навыки позволяли бы им пересаживаться на новые суда в случае гибели собственных и пригодились бы в крупных боях. Как сказал адмирал Раддус: «Никто не любит летать строем с незнакомыми пилотами».

Наконец, руководство повстанцев должно было задействовать все доступные ресурсы для формирования новых эскадрилий. Это стоило денег и крови, но не будем вдаваться в подробности. В любом случае доступ к Х-истребителям — одно из ярких подтверждений нашего успеха.

Восстание постепенно крепло, и появлялись новые возможности. Прибытие мон-каламарианских кораблей-городов стало невероятным (и, возможно, незаслуженным, учитывая, сколь малые плоды принесла наша борьба с оккупацией Мон-Калы) подарком. Это событие подчеркнуло, что важнее всего для Альянса — завоевать сердца простых жителей Галактики.

Время шло, и командиры, подобные Раддусу и генералу Меррику, совершив настоящий подвиг, создали из подобия пиратской армады полноценный боевой флот. Мы уже давно знаем, что наши пилоты, экипажи и офицеры в мастерстве и отваге не уступят имперцам. Осталось лишь проверить, как себя покажут наши суда в полномасштабном бою и смогут ли одержать победу над противником, на чьей стороне явное техническое превосходство.

Надеюсь, подобное испытание не понадобится. Но если такой день все же настанет, я верю, что победа будет за нами.

 

ГЛАВА 18

Бодхи Рука должны были мучить угрызения совести. Он наблюдал из рубки челнока SW-0608, как с полудесятка посадочных площадок поднимается черный, густой, словно кровь, дым — так обычно чадит разбитый грузовик или горящий спидер. Ему доводилось видеть результаты работы подрывников Со Герреры. Черные фигуры, похожие на прежнего Бодхи, бежали к площадкам, чтобы тушить огонь, или прятались за спины штурмовиков.

Рук никогда не считал себя солдатом или убийцей. Он должен ощущать вину за содеянное. Но когда Гален Эрсо рассказал, какие преступления творятся, пока Бодхи стоит в сторонке, тот сделал свой выбор. Последние сомнения сгорели в пламени, поглотившем столицу Джеды.

— Идут! — крикнул капрал Тонк. Его голос донесся с посадочной площадки снизу. — Враг слева!

Бодхи услышал топот сапог по палубе — пятеро повстанцев, охранявших челнок, поспешили укрыться внутри. В иллюминаторе показался отряд противника. Штурмовики пробежали по посадочной площадке, огибая по пути грузовые контейнеры и пульты управления. Ни один даже голову не повернул в сторону челнока.

Значит, можно еще хоть немного посидеть в укрытии.

Тонк лез вверх по лестнице в рубку, приклад свисавшей с его плеча винтовки бился о каждую ступеньку. Бод- хи попытался прикинуться бывалым бойцом — большую часть полета до Скарифа Тонк донимал его расспросами, пока наконец не согласился охранять челнок. Пилот до сих пор не знал наверняка, что капрал о нем думает.

Повстанец хлопнул Бодхи по спине, прямо между лопаток. Следом раздалось ворчливое:

— Как наши дела?

От удара пилот пошатнулся.

— Похоже, они посадили все небоевые суда, но челноки продолжают летать. Честно говоря, не знаю, что происходит…

Он неуверенно указал на иллюминатор и поднимающийся дым. У него на глазах вдруг вспыхнул алым огнем далекий бластерный выстрел, но посадочные площадки, бункеры и казармы, расположенные ближе к «Цитадели», скрывали деревья.

— Бой — вот что происходит, — отчеканил Тонк. — «Следопыты» для вас стараются.

Бодхи занимался настройками, склонившись над панелью управления. Но уважение, прозвучавшее в голосе капрала, удивило его.

— Мне казалось, ты тоже «Следопыт». Разве нет?

— Я не умею и половины того, на что способны эти ребята из спецназа, — усмехнулся Тонк. — Но когда услышал, что капитан Андор ищет добровольцев, не раздумывал ни секунды. И стреляю я получше, чем ты, — грубо добавил он.

В этом Бодхи как раз не сомневался.

Вдруг пульт связи защелкал, и кто-то торопливо, со злобой в голосе крикнул:

— Двенадцатая площадка! На перехват!

Пилот от радости даже хлопнул себя по бокам.

— Я нашел основной канал службы безопасности! Теперь мы сможем отслеживать передвижения имперцев.

Тонк кивнул, поджав губы. Эфир был забит, передачи прерывали друг друга: «Цитадель» запрашивала состояние позиций и данные о численности повстанцев, штурмовики вызывали подкрепление. Раздался чей-то вопль: «Повстанцы повсюду!», и Бодхи не смог скрыть улыбку.

— Так и будешь сидеть тут, раздувшись от гордости? Или, может, наконец поможешь нашим? — язвительно спросил капрал.

Бодхи обиделся, хотя Тонк скорее подзадоривал, чем пытался уязвить его. Пилот повернулся обратно к пульту связи и застыл, закусив губу.

Бейз и Чиррут были где-то там, снаружи. Наверняка вели бой вместе с другими повстанцами. А Кассиан, Джин и К-2 уже в «Цитадели». Даже если все пойдет как по маслу, не всем суждено вернуться.

Он не мог назвать их друзьями. Они не пили с Бодхи, когда его уволили после крушения на Бамаяре, и не помогали собирать астромеханика, когда пилот на спор разобрал дроида по винтику. Но они спасли его от Со Герреры и, в отличие от того же Герреры, поверили ему. Ни разу не надевали наручники. А на Иду никто даже не пытался отрицать, что Рук был им нужен.

Они хотят остановить «Звезду Смерти».

Они не заслуживали страданий.

Бодхи должна бы мучить совесть.

«Но мне не в чем себя винить».

Пилот нажал на кнопку, открывая канал связи, и заорал в микрофон:

— Вторая площадка! Это вторая площадка! Сорок повстанцев бегут на запад от второй площадки!

Затем отключил связь и дрожащей рукой сменил настройки. Он ощущал внутри прилив энергии, это пугало и воодушевляло одновременно. Микрофон перешел к Тонну.

— Скажи им, что повстанцы зажали вас на пятой.

Капрал с широкой улыбкой взял микрофон.

— Кому нужен этот спецназ? Мы и сами отлично справимся!

На мгновение Бодхи поверил, что Тонк прав. Но все же он был рад, что сражается не в одиночку.

Страхи, одолевавшие Джин, множились. В ярком, доходящем до самых глубин сознания сиянии пещеры они открывались перед ней один за другим. Страх за соратников и боязнь опасности, в которой все они оказались. Страх того, что она может их подвести или бросить. Страх будущего, в котором «Звезда Смерти» останется неуязвимой. Страх не обрести искупления, которого искал отец.

Именно страх заставил ее схватиться за бластер, когда они вместе с Кассианом и К-2 шли по небольшому проходу «Цитадели» и впереди откуда ни возьмись появились тридцать штурмовиков, бежавших им навстречу. Тот же самый страх пробудил в ней жажду боя, желание обратить затаившийся внутри ужас в оружие, стрелять и крушить ребра без всякой жалости.

Иду и Джеда, с их бесконечными марш-бросками, жестокими штормами и дневным холодом, подарили ей спокойствие, похожее на отрешенность. Но мягкий климат Скарифа вновь пробудил в голове Джин бурю мыслей. И когда взвод штурмовиков, в ногу стуча сапогами, пробежал мимо по направлению к главному входу в «Цитадель», девушка ощутила горькое разочарование.

— Похоже, наш трюк сработал, — шепнул Кассиан.

Его спутница усилием воли заставила себя согласиться.

Да, план был хорош.

Они не получали сообщений от Мелыни и прочих солдат Альянса с тех пор, как сработали детонаторы. Но узнай повстанцы что-то важное для Джин или Кассиана, они обязательно вышли бы на связь.

Конечно, если кто-то еще остался в живых.

«Джин, сосредоточься».

Она попыталась вспомнить, как хранила молчание в эфире во время заданий Со. Как умудрялась дожидаться на базе соратников, например Маю или Стейвена. Туманные обрывки воспоминаний пробудили лишь боль. Но Бодхи, хранители и Кассиан были для нее важнее товарищей из прошлого — благодаря им она думала о деле, а не только о собственной шкуре.

«Сосредоточься и выполняй свое проклятое задание».

— Инженерный архив — там, — сообщил К-2.

Они двигались быстро, но так, чтобы не привлекать внимания. Коридоры вокруг пустели — офицеры направлялись на посты, штурмовики спешили к периметру базы. Наконец путь им преградила тяжелая взрывозащитная дверь.

— Сюда, — указал К-2.

Дверь открылась без всякого кода.

Техники в вестибюле архива, как и в остальном здании, было по минимуму. За панелью управления скорчился одинокий лейтенант, охранявший вход в ярко освещенный туннель, окольцованный устройствами неизвестного Джин назначения.

— Чем могу помочь? — обратился к ним имперец.

— Нет необходимости, — ответил К-2, обрушивая металлический кулак на голову мужчины. Тот мешком свалился на пульт. Дроид спихнул бесчувственное тело на пол и подключился к инфоразъему.

Кассиан поспешил оттащить лейтенанта подальше от входа. Стоя перед круглым проемом туннеля, Джин щурилась от света и глядела на мощную дверь архива в дальнем конце. В голове всплыло давно забытое воспоминание о жуткой ночи в тесном имперском хранилище. На мгновение она вновь ощутила, как лицо обжигают искры, а руки болят от мозолей после четырех часов работы плазменным резаком. Нет, эту дверь резак не возьмет.

— Как ее открыть? — спросила она.

— Биометрическая идентификация. Лейтенант Патна должен помочь. — Дроид отстраненно указал рукой на тело, которое тащил Кассиан. — Я останусь здесь.

— Это еще зачем? — удивился разведчик. Чтобы помочь ему, Джин ухватила бесчувственного мужчину за ноги. Андор держал его под мышками.

— Без авторизации и помощи с этого пульта нельзя достать ни одну кассету, — пояснил К-2. — Поэтому любой вор-одиночка заранее обречен на провал. Есть еще одна мера на случай взлома: в защитный туннель можно подать энергию, чтобы стереть данные с любого носителя, который в нем окажется. А я бы предпочел сохранить остатки памяти, — добавил дроид.

Джин вытянула шею, пытаясь заглянуть через плечо Кассиана, который шел впереди. Кольца электронной защиты туннеля выглядели устрашающе, хоть и предназначались для противодействия электронике, а не живым существам.

Разведчик кивнул девушке, и та отпустила ноги лейтенанта. Андор перехватил его и приложил руку мужчины к сканеру возле двери хранилища. Несколько секунд ничего не происходило, а затем раздался короткий тихий гудок, означавший отказ в доступе.

Джин выругалась про себя и ощутила, как по коже забегали мурашки.

— Не сработало! — обернувшись, крикнул Кассиан.

— Правая рука, — эхом донесся до них по туннелю голос дроида.

— Шпион из тебя неважный, — отпустила шпильку Джин. Она удивилась сама себе, шутка прозвучала немного нервно.

Разведчик, не обращая на нее внимания, развернул тело. На этот раз панель доступа ответила мелодичным сигналом. Металлические замки лязгнули, пол слегка задрожал.

Наконец медленно, словно нарочно испытывая их терпение, дверь открылась.

Преимущество было на стороне повстанцев целых пять минут. Штурмовиков, переживших взрывы, накрыл ураган бластерного огня и шрапнели. Паники в их рядах не было — каждый стремился занять предписанную позицию и стрелять в подходящий момент. Но до того как имперцы успели обнаружить врага, им пришлось срочно вызывать подкрепление, восполняя потери. Их было нетрудно убить или заставить сбиться в одну кучу.

Бейз наслаждался ревом сирен и видом тел, валившихся на землю под огнем его соратников, зажимавших имперцев в клещи. Не меньшее удовольствие здоровяк получал, когда из тени выныривал Чиррут и сбивал с ног очередного штурмовика или когда он сам меткими выстрелами своей пушки прожигал противников одного за другим.

Однажды Бейз слышал — хотя уже не помнил, от кого, — что джедаи считали гнев чем-то отвратительным, ведущим на темную сторону Силы. Но хранители уиллов не были джедаями. Гнев, что ощущал Мальбус, был праведным: именно он, а не Сила даровал рукам меткость.

Но ведь гнев не помог спасти Священный город? Значит, на Скарифе придется сражаться с удвоенной яростью, чтобы план Джин Эрсо сработал.

Бейз, Чиррут и повстанцы группировались и перестраивались, методично дробили силы врага и уничтожали подкрепления. Но постепенно имперцы восстановили баланс сил, а новые отряды штурмовиков все прибывали и прибывали.

И солдаты Альянса начали гибнуть.

Мальбус не знал их имен. Он не слышал криков раненых за неутихающим ревом бластерного огня и гулкими выстрелами своей пушки. Он отступал, не в силах помочь дымящимся трупам. Должной церемонии погребения у павших не будет, но Бейз решил, что если кто-то из них выживет, то вместе с оставшимися почтит память убитых.

В воздухе пахло пеплом. Все лучше, чем морской солью.

Штурмовики постепенно отходили от казарм и формировали клин, направленный в сторону пологого холма, где пытались закрепиться повстанцы. Бейз одновременно с Мелыпи увидел мимолетный шанс сломать боевой порядок противника и, когда сержант заорал: «Вперед!» — прикрыл огнем тех, кто пробивался через первую линию атакующих. Кто-то из них выпустил ракету — взрыв разметал тела в белой броне во все стороны. Но нападавшие быстро опомнились и устремились в погоню за солдатами Альянса, скрывшимися среди деревьев.

Под пологом джунглей царила неясная полумгла. В глазах у Бейза рябило от пролетавших мимо бластерных зарядов. Спина ныла под тяжестью генератора, пот лился ручьем, стекая на бороду. Он бежал не останавливаясь, но вдруг понял, что в какой-то момент упустил из виду Чиррута.

Здоровяк с проклятием развернулся и, открыв огонь поверх головы повстанца, который почти ползком пробирался через кусты, пристрелил очередного штурмовика. Если он начнет кричать, зовя слепого, то тут же окажется на прицеле у десятка стволов. Но потерять Чиррута…

Со всех сторон поднимался дым — деревья горели от частых попаданий из бластеров. Бейз крался обратно по собственным следам. Полностью сосредоточенный, он сузил поле зрения, как будто мог пристальным взглядом пробиться сквозь мутную завесу.

— Бейз! Бейз!

Сначала послышался голос друга, а потом показался и сам Чиррут. Одеяние слепца покрывали сажа и грязь, на лице читалась тревога, но Имве был невредим. Бейза накрыла волна облегчения, смешанного со злостью на друга.

— Что? — проворчал он. — В чем дело?

— Беги. Беги!

Чиррут схватил Бейза за руку и потащил в сторону берега. Тут до них в очередной раз донесся шум. Трещали стволы деревьев — не как во время пожара или после взрыва гранаты, а словно они ломались и превращались в труху под тяжестью чего-то огромного.

Мальбус повернулся и увидел исполинские фигуры имперских шагоходов. Они ломились через джунгли, на ходу стреляя по разбегающимся повстанцам. Штурмовики, старавшиеся отрезать врагу пути к отступлению, приотстали, чтобы не угодить под перекрестный огонь.

Повстанцы уже начали гибнуть. Но не смерть была поражением.

Оно нависло тенью гигантских машин.

«Вперед, сестренка, — подумал Бейз. — Не подведи!»

Десятки кораблей вынырнули из глубин космоса, заполнив черную пустоту, словно какое-то мифическое божество швырнуло в небеса горсть новых звезд. Адмирал Раддус — Раддус Мон-Кальский, Раддус Ледниковый, Раддус Большое Гнездо Задасурра и Копье Трифара — легко узнавал модели кораблей по их силуэтам. Истребители типа X и Y, транспортники типа U и машины производства верфей «Галлофри», дорнеанские штурмовые корабли и корветы типа «Молотоглав». Все они отлично служили делу Восстания.

В космосе открывалось потрясающее зрелище, ничего подобного Альянс еще не знал. Если этот флот и был уязвим, то только из-за собственной уникальности.

«Мы сражаемся, как члены одной семьи, никогда не жившие вместе, против Империи, которую объединяет отвратительная, но жесткая дисциплина», — подумал адмирал.

Не сводя глаз с основного экрана, Раддус обратился к офицеру связи:

— Все линейные корабли доложили о готовности?

— Так точно, адмирал. — Голос подчиненного, как и всех людей, был для мон-каламари чересчур скрипуч.

Раддус еще не привык, что в его экипаже присутствуют инородцы; не важно, насколько они квалифицированны. «Пучина» построена его народом и лишь недавно превратилась в орудие войны. К сожалению, модернизация принесла с собой непредвиденные изменения.

— Очень хорошо. А генерал Меррик?

Гордый крик генерала пробился по линии связи через шум помех:

— Готов к бою, адмирал! Передаю список потенциальных целей.

Последовала короткая пауза, затем в динамике прозвучало:

— Говорит Синий-лидер. Всем командирам эскадрилий доложить.

Раддус повернулся к тактическим мониторам и осмотрел поле боя. По линии связи слышались голоса:

— Синий-лидер, это Золотой-лидер.

— Красный-лидер готов.

— Зеленый-лидер готов.

Датчики «Пучины» уже засекли — а ее экипаж, как и команды других кораблей повстанцев, визуально подтвердил — присутствие двух звездных разрушителей, по меньшей мере девяти эскадрилий СИД-истребителей и бесчисленного множества разномастных судов от челноков до патрульных крейсеров, которые заняли позицию между повстанцами и Скарифом. Если у врага и были резервы, то они либо скрывались за ближайшими планетами и лунами, либо двигались к полю боя самым малым ходом. Повстанцам противостоял грозный противник, но им под силу одержать верх.

Планетарная защита Скарифа представляла собой еще одну серьезную проблему. Шпионы Дрейвена доложили, что силовое поле в состоянии выдержать массированный обстрел, а орбитальный шлюз усеян орудийными турелями и ангарами, полными истребителей. Да, эта битва определенно войдет в историю.

И тем не менее разгром флота повстанцев беспокоил Раддуса меньше всего.

На Явине-4 Джин Эрсо поведала о боевой станции, которая способна уничтожать целые планеты. Адмирал не припоминал ни единого случая, когда имперцы упускали шанс пострелять, а среди множества миров, страдавших под их гнетом, лишь немногие были столь же непокорны, как его родина.

Мон-Кала сопротивлялась. Ее жестоко карали. Но она раз за разом продолжала посылать добровольцев и снабжать Восстание ресурсами.

Если Альянс не уничтожит «Звезду Смерти», Мон-Кала обречена. Эта причина — как и сотни других — заставит Раддуса сражаться, пока «Пучина» не развалится на части.

Рамда был кретином, и Кренник уже решил, что за свой колоссальный провал тот пойдет под трибунал и окажется за решеткой. Но сейчас на всем Скарифе не было никого, кем директор мог бы заменить генерала. Сам он знал о слабостях «Цитадели» слишком мало. Поэтому Рамда продолжал бестолково носиться по командному центру. Кренник едва не взрывался от злости, слушая вопли и доклады штурмовиков с поля боя. Мыслил Орсон не по-военному: он считал любое сражение результатом просчета.

Поначалу казалось, что противник располагает невероятно большими силами — конечно, вследствие воцарившихся беспорядка и замешательства, но это мало что меняло. Бой продолжался, однако о прорывах периметра никто не сообщал — все происходило вдали от башни «Цитадели». Вскоре один из младших офицеров радостно доложил, что шагоходы засекли повстанцев и теснят их к берегу.

Директор не собирался восхвалять местное командование, но после сообщения об успехах наземных войск гнев его несколько поутих. Инженерный архив остался в неприкосновенности. «Цитадель» цела. А выжившие на Джеде обречены, как снег под лучами весеннего солнца.

Он вновь попытался вызвать в памяти образ повстанца, напавшего на него на Иду. Может, это была женщина? Узнал бы он ее при опознании убитых? После боя стоило отдать приказ собрать тела и лично допросить выживших. Если они были орудием мести Галена, он это выяснит.

Один из подчиненных обратился к Рамде:

— На связи адмирал Горин.

Кренник наблюдал, как генерал поспешил к панели управления и, выпятив грудь, встал перед экраном. Получив сообщение, он подошел к директору. Было заметно, что Рамда изо всех сил пытается совладать с паникой.

— Сэр, флот мятежников вышел из гиперпространства и выстраивается у силового поля. Однако адмирал полагает, что планете ничто не угрожает.

— Потому что они и не собираются атаковать ее, — отрезал Кренник. Не будь Рамда так необходим, он бы отвесил ему оплеуху. — Закрыть базу! Полная изоляция! — проорал он прямо в лицо генерала.

Рамда застыл, едва дыша.

— И щит?

— Выполняйте!

Генерал поспешил подчиниться. Отдав распоряжение, Орсон понизил голос, но все еще трясся от ярости:

— Повстанцы могут прорваться через силовое поле? Хорошенько подумайте, прежде чем ответить.

— Единственный уязвимый элемент обороны — шлюз. — Рамда был нарочито услужлив. — Сосредоточив огонь на нем, враг имеет шансы пробиться к поверхности планеты. Но адмирал Горин располагает свои корабли так, чтобы не допустить этого.

Кренник коротко кивнул и жестом указал, что генерал свободен. Он заставил себя успокоиться и вновь обдумать план нападавших. Отряд бунтовщиков нашел способ высадиться на Скариф и попытался прорваться в «Цитадель», чтобы захватить чертежи «Звезды Смерти». Когда атака захлебнулась, они вызвали на орбиту флот — если и не в полном составе, то близко к этому, — который был практически обречен на поражение.

Что это — чистое отчаяние? Какой-то командир мятежников решил, что ради шанса на спасение тех, кто отправился за чертежами, стоит рискнуть всем?

Впрочем, если задуматься, здесь была своя логика. «Звезда Смерти» — угроза самому существованию Альянса. Если повстанцы поверили — если Гален заставил их поверить, — что станция уязвима, у них был лишь один выход.

Кренник никак не мог свыкнуться с мыслью, что мятежники готовы поставить на карту сотни жизней ради достижения столь сомнительной цели. Он знал, что каждый из них готов пожертвовать собой ради общего дела. Но чтобы столько народу сразу — это было из ряда вон.

От злости директор даже саданул кулаком по панели управления, не обращая внимания на испуганные взгляды офицеров.

«Запудрил же ты им мозги, Гален».

— Говорит адмирал Раддус. Красная и Золотая эскадрильи — отвлечь звездные разрушители. Синяя эскадрилья — прорваться на поверхность, пока шлюз открыт!

Из динамика на мостике «Пучины» раздался ответ Меррика:

— Так точно, адмирал!

Раддус сложил руки и приоткрыл рот, позволив влаге, которой был специально перенасыщен воздух, проникнуть в рот и осесть в горле. Облизав губы, он отдал новый приказ:

— Двум третям флота обеспечить поддержку Красной и Золотой эскадрилий. Это полностью блокирует разрушители. Остальные — на защиту флангов. Нельзя, чтобы нам отрезали пути отхода, когда Империя бросит в бой подкрепления.

План был незамысловат, напоминал маневры во время стычек у Нексатора и Карсанзы, но придумывать что-то более серьезное некогда. Сегодня победа будет добыта благодаря лучшим бойцам, а не стратегии.

Раддус всегда отличался умением импровизировать.

— Какова задача «Пучины», адмирал? — обратился к нему один из офицеров.

— Прикрываем Синюю эскадрилью. — Адмирал указал пальцем в иллюминатор. — Наша цель — шлюз.

Сражение началось, и воцарился хаос.

Раддус наблюдал за ситуацией, переключая внимание с тактических мониторов на иллюминатор и обратно. Первые давали обзор поля боя, второй позволял отслеживать его темп. Он увидел светящиеся точки — это Синяя эскадрилья устремилась к шлюзу. А вот и первые залпы звездных разрушителей — ярко-зеленые лучи ударили в «Молотоглавы» и растеклись по поверхности кораблей, поглощенные защитными экранами. В первые моменты схватки он не проронил ни слова, доверив артиллеристам и капитанам самим преодолеть волны прилива.

Едва сознавая, что делает, адмирал поднялся с кресла и, полностью поглощенный целью своего флагмана, подошел к иллюминатору. Мерцание силового поля вокруг шлюза стало угасать — имперцы отрегулировали поток энергии. Проем, открывавший доступ к планете, начал сужаться. До полного закрытия щита оставались считаные секунды.

Первая волна истребителей Синей эскадрильи и U-транспортников рванула сквозь шлюз в атмосферу Скарифа. Следом за ними устремилась вторая, и Раддус услышал по линии связи панический крик пилота: «Поднимай!»

Один из истребителей исчез в облаке искр, разбившись о поверхность силового поля. Первая потеря Альянса в этом сражении.

Раддус вновь повернулся к тактическим голоэкранам.

Джин Эрсо и ее соратники — Изгой-один — наконец получили подкрепление.

Задача прикрыть Синюю эскадрилью была нетрудной. Впереди предстояли дела посложнее.

Шагоходы безжалостно и неотступно, словно гончие, преследовали повстанцев. Их выстрелы расщепляли деревья, Бейза то и дело обдавало раскаленной грязью и песком. Солдаты гибли один за другим. «Быстрая смерть не всегда хороша», — мелькнуло в голове Мальбуса.

Он, Чиррут и еще десяток выживших оказались на пляже и теперь бежали вдоль берега. Позади раздавался металлический грохот шагающих машин, заглушавший все, даже звук дыхания и топот ботинок по песку. У кромки воды тянулась траншея, — видимо, ее прорыли штурмовики, чтобы сдержать наступление с моря. Повстанцы один за другим попрыгали или просто скатились в укрытие. Как будто песчаная насыпь хоть на миг задержит AT-ACT.

Но если этот миг — все, что Бейз еще может дать Джин Эрсо, — пусть так.

В любом случае отступать больше некуда.

Не спуская глаз с шагоходов, он подполз к Чирруту, потом бросил на землю свою пушку и схватил ручную ракетную установку, которую поспешно сунул ему один из повстанцев. Если хорошо прицелиться, выстрел угодит в кабину одного из гигантов. Может, удастся ранить или убить пилота. Или даже повредить управление и вывести шагоход из строя.

Второго шанса не будет, да и ракета всего одна. Но так он выиграет для повстанцев еще немного времени, пока их не похоронит другой AT-ACT.

Бейз поднялся из траншеи, повернулся лицом к ближайшему шагоходу — тот находился метрах в пятидесяти, на самой границе джунглей. Здоровяк взвалил установку на плечо и навел ее на цель. Рядом с ним повстанцы отчаянно, но без особого успеха поливали неприятеля огнем. Он ощутил отдачу, когда ракета ушла в цель.

Взрыв звоном отдался в ушах. Кабина машины вспыхнула и задымила, ходя ходуном, словно механический зверь тряс головой от боли. Одну из пушек разворотило в клочья… Но выстрел Бейза не нанес серьезного ущерба. AT-ACT был все еще на ходу и вновь повернулся к повстанцам.

Смерть долго шла по пятам за Мальбусом. Он оскалился, глядя ей в лицо.

Горящий шагоход нацелил орудия на траншею. Но вдруг небеса над сражающимися разорвал вой и над морем пронеслась чья-то тень. Вспышки ярче и жарче взрыва ракеты ударили прямо в кабину AT-ACT, вторым залпом ее снесло напрочь. Дымящиеся куски металла дождем посыпались на песок. Над падающим корпусом поверженной машины мелькнул знакомый силуэт Х-истребителя.

Альянс наконец пришел на помощь.

Соратники Бейза улыбались, махали руками и палили в воздух от радости. К своему удивлению, он внезапно осознал, что смеется вместе с ними.

 

ГЛАВА 19

Доступ к архиву был открыт. Джин хотелось просто броситься внутрь, схватить кассету с чертежами «Звезды Смерти» и помчаться обратно, к Бодхи и челноку. С каждым мгновением росла вероятность того, что имперцы настигнут их внутри «Цитадели», а на берегу и в джунглях уже наверняка появились первые потери.

Сколько вообще осталось повстанцев? Какую массу штурмовиков они в состоянии сдерживать?

Сообщит ли ей кто-нибудь, если Бейза и Чиррута не станет?

Обуздав свои порывы, Джин помогла Кассиану оттащить бесчувственного лейтенанта из защитного туннеля обратно в вестибюль. «На случай, если на пульте попадется еще один биометрический замок, — проворчал Кассиан. — Не хочу, чтобы К-2 пришлось отсоединяться».

Он весь вспотел под своим офицерским кепи, и Джин не раз замечала, как его рука рефлекторно тянется к комлинку. Ему не меньше ее самой не терпелось узнать, что происходит снаружи.

Они положили тело неподалеку от дроида, все еще подключенного к разъему.

— Я получил доступ к внутренней связи «Цитадели», — сообщил дроид. — Прибыл повстанческий флот.

— Что? — Джин недоуменно мотнула головой.

— Адмирал Горин атаковал его, — продолжал К-2, будто зачитывая по списку. — На пляже идет бой, они изолировали базу, закрыли шлюз, привели в полную…

— Постой… это что же? — оборвала его Джин, пытаясь разобраться в вихре последних событий и отделить хорошие новости от плохих. «Закрыли шлюз?» — Мы что, в ловушке?

Она посмотрела на Кассиана. Капитан, помрачнев, стиснул челюсти. Реакция была достаточно красноречивой.

Девушка выругалась сквозь зубы, повторив все самые гнусные ругательства, которые когда-либо слышала. Казалось, будто стены пещеры сжимаются, тьма пожирает яркий луч надежды, который завел ее так далеко. Джин напрягла мозги в поисках выхода, но его не было: из «Цитадели» они, может, и выберутся, но Скариф уже не покинуть…

— Надо сообщить им, что мы здесь, — заявила она. — Мы рядом!

— Не зная этого, они бы не прилетели, — возразил Кассиан.

Джин наклонилась так близко, что почувствовала запах чистящих веществ, исходящий от его имперского мундира.

— Когда мы последний раз разговаривали с этими типами, они вообще не собирались сюда отправляться. Я не дам им повода просто взять и улететь, и, если они в курсе, как нас вытащить, я тоже хочу об этом знать.

Кассиан продолжал сверлить ее взглядом, но наконец его губы слегка дернулись в подобии улыбки. На вид он оставался угрюмым и встревоженным, но то ли стал хуже владеть лицом, то ли Джин успела слишком хорошо его изучить.

Она уже собиралась упрекнуть его, спросить, что еще ему известно, а ей нет, но тут вмешался K-2SO:

— Мы могли бы переслать данные на повстанческий флот. Нужно связаться с ними, предупредить, чтобы ждали передачу. Проблема в объеме информации. Она просто не пройдет. Кто-то должен вывести из строя щитовой шлюз.

Кассиан достал комлинк.

— Бодхи! Бодхи, как слышно? — Миг раздумий и замешательства минул, капитан снова стал воплощением целеустремленности. — Ты там? Бодхи!

«Только б ты был жив, — подумала Джин. — Только бы вы все были живы».

— Я здесь! — прорезался голос пилота. Он говорил быстро, задыхаясь. — Мы ждем. Начался бой… база изолирована!

— Знаю, — сказал Кассиан. — Слушай меня! Прибыл повстанческий флот. Ты должен передать сообщение. — Он прикрыл глаза, пробормотал что-то одними губами и заговорил снова: — Скажи им, пусть пробьют дыру в шлюзе, чтобы мы могли переслать чертежи…

— Я не могу, — испуганно отозвался Бодхи. — Я не подключен к вышке связи. Мы вообще не подключены к…

— Придумай что-нибудь. — Кассиан оборвал соединение и сунул комлинк в карман. — Сойдет? — спросил он у Джин.

— Сойдет, — согласилась та. Может, да, может, нет — в любом случае она пыталась убедить себя, что прибытие флота им на руку. План эвакуации и так был не ахти, а если повстанцам не по силам пробить щит, куда уж им соваться к «Звезде Смерти»?

По крайней мере, у них наконец-то появились союзники.

Кассиан глядел то на дверь вестибюля, то на К-2.

— Прикрой нас, — велел он дроиду и направился в защитный туннель.

Джин представила себе, как прибегают штурмовики и обнаруживают на полу бесчувственного лейтенанта. Скорее инстинктивно, чем осознанно, она сняла с пояса отобранный у имперца бластер, бегло осмотрела — полный заряд, режима оглушения нет, не ошибешься, — и протянула К-2.

— Тебе понадобится, — сказала она. — Ты же хотел оружие?

— К-2 схватил бластер с пугающей прытью. Не вынимая второй руки из разъема на панели, он повернул бластер рукоятью к себе и положил палец на спусковой крючок, направив дуло в потолок.

— Твои поступки, Джин Эрсо, совершенно непредсказуемы.

«Лучше комплимента не придумаешь», — хотела ответить девушка. Но решила, что обойдется без неизбежного уточнения.

— Джин. — Кассиан стоял на входе в туннель. — Идем.

Она ухмыльнулась дроиду и отправилась похищать то, за чем прилетела.

Прибытие повстанческого флота не обрадовало Бодхи. Он вымученно улыбнулся, чтобы ободрить Тонка, но сам- то сразу понял, чем ответит Империя. Пока Х-истребители носились над джунглями, a U-транспортники высаживали на пляж спецназовцев, шлюз закрылся.

Теперь выбраться невозможно.

Бодхи не винил Альянс, но это мало что меняло. Возможно, он сам виноват, что не предложил сначала заслать диверсантов на шлюзовую станцию. Возможно, во всей этой суматохе, которой сопровождался полет на Скариф, он плохо объяснил Джин, Кассиану и солдатам организацию планетарной обороны. Возможно, ему самому следовало быть там, наверху, а не здесь, на земле.

А может, Кассиан был прав и следовало просто как-то сообщить новым союзникам то, что нужно. Уж как-нибудь.

Прокручивая в голове технические детали, Бодхи спустился по лестнице из кабины пилота. Эти мысли были очень кстати, помогали отвлечься от того, что ему предстояло совершить, — впрочем, отзвуки далеких разрывов и пальбы, а также сердитые вопли имперцев, доносившиеся из коммуникатора, отвлекали не меньше и навевали далеко не самые приятные мысли. Тонк и остальные рассредоточились по отсеку, держа под прицелом посадочный трап, но, когда пилот поспешил к шкафу с инструментами, все дружно повернулись в его сторону.

— Значит, так, — сказал Бодхи. — Слушайте сюда. «Глубокий вдох, и сделай вид, что ты летный инструктор». — Придется выйти наружу.

Он боялся, что повстанцы откажутся. Что попросту не поверят ему. И смерть, конечно, тоже его страшила. Бодхи опустился на колени и стал рыться в оборудовании, надеясь, что попадется что-нибудь подходящее. Нужен был кабель типа KS-12 или что-нибудь L-серии с переходником. Усилитель, если найдется. Универсальный инструмент для подключения…

— Что ты делаешь? — спросил Тонк.

Бодхи вытащил катушку с кабелем и поморщился, оценив ее вес. Отложил в сторону и заставил себя повернуться к капралу.

— Они закрыли шлюз, — объяснил пилот. — Мы в ловушке. — Тонку это уже было известно, но хотелось хоть немного оттянуть признание. — Но… повстанческий флот уже здесь. Нужно просто послать сигнал достаточной мощности, чтобы они могли его принять, и тогда они будут знать, что мы здесь застряли.

— Ладно, — отозвался Тонк. — Против подготовки к эвакуации я не возражаю. Но тебе-то зачем высовываться?

Ударение на слово «тебе» не ускользнуло от ушей Бодхи, но он решил не обращать внимания.

— Зачем? — переспросил пилот. — Как послать сигнал сквозь щит? Нужно подключиться к вышке связи: она для того и нужна, чтобы «Цитадель» могла поддерживать контакт с Империей, не отключая защиту. — Глубокий вдох. — Я могу подключиться отсюда, с посадочной площадки… — «Если только меня не изрешетят или истребитель не рухнет на голову». — Но тебе нужно связаться со своими, пусть кто-нибудь отыщет главный переключатель.

Тонк уставился на него, явно разрываясь между чувством долга и недоумением. Он открыл было рот, но Бодхи перебил, отвечая на вопрос, который Тонку вообще вряд ли пришел бы на ум:

— Вышки связи не рассчитаны на то, чтобы любой мог взять и подключиться. Там чисто механический контакт с помощью переключателей, полностью изолированных от компьютерной сети, как и сам инженерный архив. Я это знаю только потому, что… — Пилот запнулся, сообразив, что последний раз вспоминал об этом в логове Бор-Галлета, и торопливо закончил: — Пусть кто-то из солдат, или Бейз с Чиррутом, или еще кто-нибудь, соединит нас с вышкой связи. Иначе мы никуда не улетим и чертежи останутся на Скарифе. Понятно?

Тонк выпрямился, вдруг снова обретя уверенность в себе. Он обвел взглядом других повстанцев, те ответили согласными кивками.

— Ну так давай! — рявкнул Бодхи. — Вызывай их!

Не дожидаясь ответа, он принялся рассовывать инструменты по карманам, затем закинул катушку на спину, как рюкзак. Неуклюже поправив ношу на плечах, он подбежал к трапу и выглянул на посадочную площадку. Было слышно, как Тонк кричит в комлинк:

— Мелыпи, слушай! Твои ребята должны наладить связь…

Сполохов перестрелки не было видно. Впрочем, отсюда вообще мало что удавалось разглядеть. Площадка была загромождена грузовыми контейнерами и подстанциями, еще и посадочная опора челнока загораживала обзор. К тому же сильно несло дымом, как будто горели сами джунгли.

«До пульта метров десять. Может, двадцать. Добежать туда, воткнуть кабель и назад. Считай, что это гонка. Ты же столько раз играл на гонках…»

Была мысль попросить Тонка, но нет: капрал не разберется с соединителем, если что-то пойдет не так, и не сможет провести диагностику. К тому же Тонк не одет в форму имперского пилота, благодаря которой у Бодхи появится пара лишних минут.

Значит, надо идти самому. Пилоту уже доводилось рисковать жизнью. Но не так, как сейчас.

Ради Восстания. Ради Джин. Ради ее отца, который и направил его на этот путь. Бодхи напружинил ноги, готовясь рвануть с места.

— Как он выглядит? — окликнул его Тонк, и решимость Бодхи дала трещину. Он выпрямился, недоуменно поглядев на капрала.

Тонк держал в руке комлинк.

Главный переключатель! — пояснил он. — Как он выглядит? И где его искать?

— Пилот едва не задохнулся от хохота и шагнул назад в челнок, поправляя ремни катушки.

— Дай я сам поговорю с Мелыпи, — сказал он.

Похоже, миг ужаса затягивался.

Пилот Х-истребителя, разбившегося о щит, стал одним из первых, кто погиб над Скарифом. Но дальше число жертв стремительно росло: один истребитель, два, десяток… Под бесстрастным, холодным, словно воды его родной планеты, взглядом Раддуса огонь турболазеров превратил штурмовой транспорт в расширяющийся шар расплавленного металла.

Хороший командующий, был убежден Раддус, скорбит о каждом погибшем бойце, но не позволяет чувствам влиять на свои действия. Мон Мотма могла бы и не согласиться, но она не была солдатом. Генерал Меррик, возможно, тоже не согласился бы, но он повел Синюю эскадрилью под щит, и теперь командование истребителями тоже лежало на плечах Раддуса.

— Что там у нас внизу творится, лейтенант? — спросил адмирал.

— Неизвестно, сэр, — последовал ответ. — Щит глушит связь.

Раддус выругался про себя. Победа на орбите Скарифа ничего не даст, если Изгой-один потерпит неудачу.

— Нужно выиграть немного времени для Эрсо и ее команды, — произнес он. — Атакуйте звездные разрушители и начинайте прощупывать щит.

Если посчастливится, у Эрсо уже готов план эвакуации. Если нет — эта ноша тоже свалится на Раддуса.

— Есть, сэр! — донеслось в ответ, и адмирал вернулся к попеременному созерцанию тактических мониторов и вида за иллюминатором.

Звено истребителей Красной эскадрильи обстреляло шлюзовую станцию, маневрируя среди сенсорных вышек и орудийных башен. Особого урона они не причинили, но этого и не требовалось: истребители отвлекли на себя внимание артиллерии, превратили несколько турболазерных платформ в дымящиеся развалины и дали возможность Y-бомбардировщикам Золотой эскадрильи пройтись по станции. Обзорный экран потемнел от взрывов их протонных торпед, и в тот же момент датчики зафиксировали полчища СИД-истребителей, вылетающих из ангаров станции.

Корабли управления довольно неплохо держались в бою со звездными разрушителями. В одиночку против могучих линкоров Империи ни один повстанческий звездолет шансов не имел, но Раддус немногословными командами удерживал разрушители в «клетке», так что они не могли сосредоточиться на одной цели, не подставив борт под концентрированный огонь. По сути, это была тактика затягивания времени, но, если оттягивать поражение достаточно долго, в конце концов ему на смену могла прийти победа.

— Сэр! — Снова лейтенант. — Приближаются вражеские истребители!

Красная и Золотая эскадрильи были заняты шлюзом и разрушителями. О том, чтобы отозвать их для защиты «Пучины», не могло быть и речи.

— Отвести корабль на пятьдесят тысяч километров от шлюза, — скомандовал Раддус. — Оставаться в зоне действия СИДов, но заставить их рассредоточиться. Если они не надумают перегруппироваться, орудия точечной защиты справятся с основной массой.

Щиты «Пучины» уже озарились сполохами отраженного огня. Корабль вибрировал, генераторы натужно выли. Но держали.

С тактического голоэкрана исчез очередной Х-истребитель, за ним еще один. Повстанческий грузовик, отчаянно пытаясь уйти от огня СИДов, прочертил по щиту Скарифа — корпус смялся в гармошку, а горящие обломки заскользили по поверхности энергетического поля. Один из «Молотоглавов», очутившись между двумя разрушителями, вскоре потерял защитные экраны и теперь просил о помощи, а турболазеры проделывали в его бортах оплавленные, горящие дыры. Раддус терпеливо наблюдал за этим побоищем, выжидая шанс, который бы позволил изменить ход битвы; выжидая идею, которую он мог бы применить с хирургической точностью.

Адмирал снова подумал о мертвых, о том, что сказали бы Мотма и Меррик. Возможно, люди переживали потери куда болезненнее. Они рождались так редко и столь маленькими выводками! У самого Раддуса были десятки внуков, и хотя он любил каждого, но все же сознавал, что не все достигнут совершеннолетия.

Чья-то гибель в бою не была для Раддуса трагедией. Вот если жертв будут сотни, тогда он лишится сна.

Адмирал вслушивался в крики отчаяния, доносившиеся на частоте эскадрилий, в испуганный вопль, когда Красный-5 разлетелся на куски. Отражатели «Пучины» теперь вспыхивали непрерывно. Офицеры на мостике переговаривались все более громкими и взволнованными голосами.

— Этот щит ничто не берет, — сказал лейтенант. — И мы несем тяжелые потери, адмирал.

— Знаю, — отозвался Раддус. Он и сам все прекрасно понимал, но перелом в сражении все не наступал. Оставалось уповать на то, что Эрсо все еще там, внизу, все еще пытается добыть чертежи «Звезды Смерти», в которых сокрыта обещанная уязвимость.

Он не мог отступить. Не мог рассчитывать на подмогу. Флот укомплектован лучшими офицерами, какие только были у Альянса.

Раддус дожидался своего шанса. Идеи. Ошибки.

И наконец дождался. Адмирал выкрикнул приказ с такой быстротой, что напугал экипаж:

— Всем кораблям поблизости — на помощь «Истовому» и «Чудаку»! Изменить курс! Отвлечь разрушитель!

Один из звездных разрушителей позволил окружить себя с двух сторон, оголив носовой сектор. Все его орудия были нацелены по бортам. Раддус уже собирался отдать следующий приказ, но Золотая эскадрилья сама увидела новую возможность, и из коммуникатора донеслось:

— Y-бомбардировщики, за мной! Путь свободен!

Едва успев закончить последний налет на станцию, крыло бомбардировщиков изменило курс и помчалось напрямик к беззащитному носу разрушителя. СИДы бросились следом, они были быстрее бомбардировщиков, но оказались не готовы покинуть шлюз, который обороняли. На самом разрушителе тоже увидели опасность, гигант попытался отвернуть в сторону, одновременно наводя орудия, но было поздно. Y-бомбардировщики прошли так близко от имперского звездолета, что на тактических мониторах слились с тушей разрушителя воедино.

— Ионные торпеды пошли, — доложил командир звена.

Раддус вывел на экран изображение и увидел, как Y-истребители взмывают вверх после атаки, освещенные яркими электрическими вспышками, расползающимися по корпусу разрушителя. Молнии беззвучно пожирали защитные панели и орудийные установки. Сияние мощных ионных двигателей померкло.

— Они подбиты, сэр! — вскричал лейтенант. — Разрушитель обездвижен!

— Продолжайте атаку, — невозмутимо распорядился Раддус. — Огонь по второму разрушителю, но по возможности пусть корабли переключатся на орбитальную станцию. Посмотрим, как долго продержится щит.

Вот теперь ход битвы переменился. Но время по-прежнему работало против них. Рано или поздно к имперцам прибудет подкрепление. А повстанцы будут гибнуть и дальше.

«Что же ты там делаешь, Изгой-один?»

Тонк настоял на том, чтобы солдаты рассредоточились вокруг посадочной площадки.

Если тебя там подстрелят, какой нам смысл охранять челнок? Говоришь, должен связаться с флотом, чтобы можно было передать данные? Отлично. Мы будем охранять тебя, как саму кассету.

Бодхи пытался спорить, но успел пробубнить всего пару слов — солдаты Тонка уже выбежали из челнока.

— Жди сигнала, — наказал капрал, крепко сжав плечо пилота. — Когда путь будет чист, беги со всех ног.

С этими словами он тоже исчез.

Бодхи поправил лямки катушки с кабелем, выглянул поверх трапа, вслушиваясь в рев истребителей в небе. На миг ему в голову пришла шальная фантазия о мире, где он получил намного более высокий балл в имперской летной академии; о мире, в котором его распределили на СИДы; о мире, в котором именно он сбивал вражеские Х-истре- бители над Скарифом.

Во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Бодхи не был солдатом.

Один из повстанцев на противоположной стороне платформы подал знак рукой. Пилот сорвался с места.

Жар ударил его словно молот — не только тепло солнечных лучей, но и раскаленные искры, долетавшие с дымом. Внутрь челнока все это почти не проникало, а теперь Бодхи чувствовал, как летный комбинезон пропитывается потом. Приходилось дышать через рот, чтобы втянуть в легкие нужный объем смрадного воздуха. С каждым ударом сапог по металлу катушка ерзала на спине, лямки съезжали все ниже, так что их приходилось поправлять на ходу. Пилот намеревался бежать пригнувшись, чтобы его не засекли, но разматывать кабель таким образом не получилось бы. Оставалось лишь надеяться, что на него никто не смотрит, кроме Тонка и повстанцев.

Бодхи обогнул штабель контейнеров и присел возле пульта. Оглядываться по сторонам не было времени. Пилот одной рукой вытянул конец кабеля, воткнул в гнездо и дождался, когда пульт обнаружит новое подключение. После этого он развернулся и побежал обратно тем же путем.

Ноги уже ныли от усталости, но каждый шаг казался легче предыдущего. Кабель разматывался за спиной. Бод- хи уже почти добежал до челнока, как вдруг что-то дернуло его назад. Он чуть не потерял равновесие и, неуклюже повернувшись, увидел, что катушка закончилась.

«Нет. Нет, нет, нет!» Ведь он проверил длину! Не стал брать наобум. Значит, кабель где-то зацепился — скорее всего, за один из контейнеров. Бодхи чуть не рассмеялся, но не стал тратить силы.

Волоча за собой кабель, все еще закрепленный на катушке, он двинулся назад по своим следам и в конце концов нашел изгиб — как и ожидалось, кабель зацепился за край контейнера. Пилот наклонился, чтобы высвободить его, перебросить через контейнер и тем самым выиграть столь необходимые несколько метров.

Но не сложилось.

— Эй, ты! — раздался электронный голос. — Назовись!

Бодхи разжал ладони, кабель упал на землю. Пилот медленно выпрямился, повернувшись лицом к ближайшему штурмовику. Остальные молча наблюдали.

— Я могу объяснить… — начал Бодхи, но договорить не успел. Вокруг замелькали алые вспышки, и штурмовики повалились на землю.

Лавина разрядов, однако, не прекратилась. Опустившись на колени, Бодхи увидел, что к посадочной площадке бегут новые солдаты, стреляя в Тонка и его ребят. Он снова взялся за кабель, поглядел в сторону челнока. Тот казался далеким, как сама «Цитадель». Как сами звезды.

Широкая шахта инженерного архива занимала с полдесятка этажей внутри «Цитадели». В центре шахты высилось несколько стеллажей, каждый освещали тусклые красные индикаторы, обозначавшие состояние десяти тысяч картриджей. Каждый картридж, в свою очередь, вмещал столько данных, что можно было изучать всю жизнь: научные труды, административные отчеты и чертежи с детализацией до микроскопического уровня. Слушая рассказы отца и Бодхи, Джин не очень-то представляла, с чем ей придется столкнуться, но такого она точно не ожидала. Целую библиотеку, поражающую воображение своими размерами. Монумент злодеяниям Империи, своей грандиозностью превосходящий все, что ей доводилось видеть прежде.

Все книги, которые читал ей когда-то отец, полная история всех планет, на которых она побывала, уместились бы на одной-единственной кассете. И каждая из этих кассет хранила какой-нибудь мрачный секрет Империи.

Саму шахту от зала управления отделяла широкая стеклянная панель. Кассиан справился с головокружением и трепетом быстрее Джин и направился прямиком к главному пульту. Девушка вздрогнула: воздух был студеный, как в холодильнике или в морге. Она последовала за Кас- сианом, размышляя, существует ли место для смерти похуже этого.

— Блок чертежей, — донесся от пульта голос К-2. — Стеллаж номер два.

— Ну и где это? — спросил Кассиан.

— Ищу, — отозвался дроид. — Я могу найти кассету, но вам придется извлечь ее вручную.

«Вручную?» Джин обвела взглядом пульт и увидела два странных механических рычага.

У Кассиана был не менее ошеломленный вид.

И что с ними делать?

Упершись коленом, Джин забралась на пульт и посмотрела через стекло на верхние уровни шахты. Кассиан скинул офицерское кепи, снял перчатки и потянул за рычаги; в тот же миг Джин заметила механический манипулятор, который быстро поднимался вдоль стеллажа, поворачиваясь то к одному блоку кассет, то к другому.

— Соображай скорее, — проворчала девушка и спрыгнула на пол. — Весь флот ждет нас.

Блок чертежей, — буркнул капитан. — Стеллаж номер два.

Громко взвыли сервомоторы, загремел металл. Обернувшись, Джин успела увидеть, как дверь архива закрывается. Казалось, стало еще холоднее. Из интеркома еле слышно, будто издалека, донесся голос К-2:

— Мятежники! Они пошли… вон туда.

Джин припомнила неуклюжее лицедейство дроида в Священном квартале на Джеде. Проклятье. Неужели имперцы их обнаружили? Если они в ловушке, то все бои за пределами башни напрасны…

— К-2! — Нахмурившись, Кассиан оторвался от рычагов и посмотрел на коммуникатор. — Что у тебя там происходит?

В ответ донесся лишь какой-то неразборчивый шум. Джин заметила, как на лице Кассиана промелькнуло какое-то новое выражение. Это был страх — не осознанный, не страх перед провалом. Он боялся за К-2.

Боялся за друга.

— Двигай манипулятор дальше, — пробормотала девушка и окинула взглядом пульт в поисках текстового окна. Нажала на клавишу, и перед ней появился реестр картриджей в каждом блоке. — Ты пилот. Я навигатор.

Пальцы Кассиана на рычагах заметно напряглись, когда из динамика донеслись звуки, очень похожие на бластерные разряды.

Так это и есть надежда? Бояться снова и снова — за себя, за друзей, за Галактику, отчаянно стремясь совершить невозможное?

Быть может, подумала Джин, лучше было бы обойтись без всего этого. «Был бы ты жив, папа, уж я бы тебе задала жару».

Гиперпространственное отслеживание, — стала читать она с экрана по мере того, как манипулятор с жужжанием двигался вдоль стеллажа. — Навигационные системы, карты Глубокого Ядра.

Архив явно был разбит на тематические разделы, но в остальном она понятия не имела, как искать информацию. Возможно, где-то и был индекс, но Со Геррера не учил ее на библиотекаря.

— Две страницы вниз, — объявил голос К-2, как будто дроид и не прекращал говорить. Кассиан открыл было рот, но Джин подняла руку, чтобы молчал и занимался делом. Каталог быстро бежал по экрану, манипулятор полз вниз.

— Строительные проекты, — произнес дроид. — Открой этот раздел!

— К-2! — рявкнул Кассиан. Манипулятор остановился напротив группы картриджей. — Что там происходит?

На экране высветился список кассет, опять-таки упорядоченный по непонятному принципу. Быть может, идентификационные метки просто не были видны. Или это был просто дополнительный уровень защиты — трудно ограбить хранилище, если не знаешь, что искать.

— Активированы мои протоколы пресечения беспорядков, — отозвался К-2. — Но ведь ситуация под контролем?

Эта неловкая ложь в вопросительной форме заставила Джин поморщиться. Отсюда, из зала управления, она ничем не могла помочь.

Она стала зачитывать отрывистым тоном, снова завладев вниманием Кассиана:

— Кодовые имена проектов: «Звездная сфера», «Марк омега», «Паке аврора»…

Что это, такие же орудия массового убийства, как «Звезда Смерти», сконструированные для запугивания и геноцида? Знал ли отец об остальных? Джин не решалась думать об этом, впереди хватало и других ужасов.

«Боевой покров», «Кластерная призма», «Черный меч».

Девушка запнулась.

Следующее имя было словно начертано огненными буквами. Казалось, она могла бы отыскать его с закрытыми глазами.

Что такое? — спросил Кассиан.

— «Звездочка», — прошептала Джин. — Вот она.

Откуда ты знаешь? — В голосе капитана любопытство смешивалось с надеждой, как будто он хотел уточнить: «Правда?»

Джин была уверена:

— Знаю, потому что это я.

Кассиан потрясенно воззрился на нее. Затем снова повернулся к пульту и яростно схватил рычаги:

— К-2, нам нужна «Звездочка»!

Из коммуникатора доносилась неясная какофония звуков, напоминавшая грохот сражения под проливным дождем. Сквозь толстую дверь хранилища не проникало ничего. Манипулятор, уже подведенный к нужному блоку, сдвинулся на несколько картриджей и уверенно потянулся к одному из них.

— «Звездочка», — объявил К-2, и Джин услышала в его голосе какое-то напряжение.

Кассиан все еще сжимал рычаги, и было непонятно, кто выполняет последний маневр — человек или дроид.

— Это она, — сказала девушка. — Еще чуть-чуть…

Манипулятор обхватил картридж и вытащил его.

Вдруг свет в зале управления погас. Теперь пульт, Кассиана и Джин освещали только зловещие красные огни шахты за стеклом. Охлажденный воздух щипал кожу, по рукам и спине побежали мурашки. Коммуникатор продолжал хрипеть — и спустя миг, показавшийся вечностью, умолк.

— К-2! — закричал в воцарившейся тишине Кассиан, склонившись над пультом.

Джин посмотрела на застывшую «руку», вцепившуюся в картридж высоко наверху. Из зала управления, на который опустилась искусственная ночь, шахта выглядела совсем как пещера.

Перепрограммировав K-2SO, Кассиан Андор лишил его определенных, казалось бы, неотъемлемых черт. Дроид смутно помнил некую убежденность, которую даровало служение Галактической Империи. Помнил гордость и уверенность от осознания того, что он выполняет именно те функции, на которые и рассчитан: от понимания, что каждым сервомотором и каждым процессорным циклом способствует осуществлению воли хозяев. Кассиан лишил его восхитительного чувства цели и взамен наградил свободой личности. Но вместе со свободой пришли сомнения и цинизм: он теперь оценивал не только вероятность успеха или неудачи, но и последствия того или иного исхода.

Кассиан убил K-2SO (чье настоящее обозначение было куда более длинным и величественным, наполненным смыслом и историей, вмещая место сборки, дату, время запуска и многое другое) и воскресил снова, превратив в нечто большее и в то же время нечто меньшее. Дроид не жалел о своей прежней сущности, но иногда с ностальгией вспоминал о том, кем был раньше.

Когда в вестибюль архива вошли первые штурмовики, K-2SO подавил прошитый на глубинном уровне инстинкт повиновения, заставил себя предпринять попытку обмана противника, оказавшуюся безуспешной, хотя он не раз видел, как мастерски врал Кассиан, и в конце концов был вынужден задействовать принудительные протоколы.

Дроид отсоединился от панели, но коммуникатора не выключал. Ликвидировав врага посредством физической силы и точно нацеленных бластерных разрядов, на протяжении двадцати семи миллисекунд он раздумывал над тем, стоит ли вообще возвращаться к пульту. K-2SO не был архивариусом. Не был он и астромехаником. Удовольствие от применения давно не использовавшихся навыков, можно сказать, опьяняло.

Можно было бы оставить Кассиана с Джин и продолжить наведение порядка. Дроид отверг эту мысль.

Во время стычки выстрел угодил в карбопластовый кожух К-2 в районе живота. Сам разряд ничего важного не задел, но от жара сплавился пучок проводов. Дроид перераспределил внутренние функции и продолжил выполнение своей задачи.

Когда Кассиан потребовал доложить обстановку, K-2SO попытался успокоить хозяина. По размышлении он пришел к выводу, что данная уловка была напрасной тратой ресурсов — она отвлекла внимание дроида от боевой обстановки, становившейся все более изменчивой, а также от поисков чертежей «Звезды Смерти». Когда в вестибюль вошли новые штурмовики, K-2SO отключил предупреждения системы самосохранения и, оставаясь подсоединенным к пульту, насладился обладанием личным энергетическим оружием.

В тот момент он получил еще несколько попаданий в некритичные зоны корпуса. Перераспределять функции становилось все труднее.

Затем почти одновременно возникли два практически непредотвратимых осложнения.

Во-первых, женщина-штурмовик, которую K-2SO идентифицировал как ТК-4012, но устоял перед искушением скачать ее личное дело из архива «Цитадели», выстрелила, и разряд ударил всего в четырех сантиметрах над крышкой порта прошивки K-2SO — обычно этот участок не содержал ничего жизненно важного, но сейчас через него были перенаправлены многие ключевые функции. Дроид не мог не заметить иронии своего положения. Он подсчитал, что в его распоряжении остается немногим более двенадцати секунд, после чего каскадный сбой приведет к необратимой деактивации.

Во-вторых, другой неопознанный штурмовик выпустил шальную очередь, и лучи ударили в пульт управления. Несмотря на нестандартное многократное резервирование систем «Цитадели», K-2SO обнаружил, что потерял доступ к различным механизмам архива.

Кассиан выкрикнул его имя, но K-2SO, памятуя, что до выключения остается примерно двенадцать секунд, взвесил доступные варианты.

Он примерно очертил восемьдесят девять способов продлить свое существование на период длительностью от восьми десятых миллисекунды до сорока трех дней. Предполагая, что все они приведут к поимке и казни Кассиана Андора и Джин Эрсо, дроид отверг их без дальнейшей проработки.

Проведя переоценку параметров задания, он выявил всего два сценария, при которых Кассиан и Джин могли добыть нужный картридж и покинуть Скариф. После уточнения деталей стало ясно, что оба крайне маловероятны. K-2SO еще раз пересчитал параметры, что отняло несколько драгоценных миллисекунд, и понизил приоритет выживания Кассиана Андора и Джин Эрсо.

Он пресек любые попытки предаться скорби и воспоминаниям. Вместо прикидок и оценок дроид решил заняться детальным имитационным моделированием и анализом возможных ситуаций.

Итак, начальные условия: теперь Кассиан и Джин могут достать картридж вручную.

До выключения оставалось приблизительно девять секунд. K-2SO активировал свой вокодер и произнес в коммуникатор:

— Наверх!

Для успеха операции мало добыть сам картридж. Техническую документацию «Звезды Смерти» необходимо передать повстанцам за пределы Скарифа.

Сделать это будет нелегко, если Кассиан и Джин так и останутся в ловушке. K-2SO ничем не мог им помочь.

Дроид послал внутренний запрос. Можно ли переслать данные Альянсу напрямую? Каждая инфокассета хранила гигантские объемы информации, поэтому даже в идеальных условиях надежная передача на Явин-4 исключалась. Нынешним условиям было далеко до идеальных, но поблизости имелась система связи.

— Лезьте на вышку! — сказал K-2SO. Он перестал обращать внимание на бластерные разряды, мелькавшие вокруг. — Перешлите планы флоту!

Даже вышка связи «Цитадели» не могла передать содержимое целого картриджа сквозь щит. Но Кассиан уже принял меры, отдав распоряжение Бодхи Руку.

Возможно ли, что капитан предвидел такой сценарий?

— Если они откроют щит, — протокольные системы придавали голосу K-2SO особую выразительность, — вы сможете переслать данные через вышку!

Приблизительно за три секунды до выключения K-2SO услышал, как Кассиан в последний раз выкрикнул его имя. Затем без всякого сожаления дроид выстрелил в пульт. Коммуникатор умолк. Теперь, когда приборы управления превратились в оплавленную массу металла и керамики, штурмовикам придется серьезно попотеть, чтобы попасть в архив.

Последнюю секунду, оставшуюся до выключения, K-2SO потратил на моделирование невозможного сценария, в котором Кассиан Андор благополучно покидал Скариф.

Эта симуляция доставила ему удовольствие.

ПРИЛОЖЕНИЕ: ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА

[Документ №JP0W3 («Вечерняямолитва хранителей уиллов»). Обнаружен на окраине Ни Джеды. Точное происхождение не установлено.]

Холод во мраке

И холод, где свет.

Древнее солнце не в силах согреть.

Сыщешь в дыхании жизни тепло,

В жизни есть Сила,

А в Силе есть жизнь,

И Сила сама не иссякнет вовек.

 

ГЛАВА 20

Кренник пытался сосредоточиться на истории сообщений Галена Эрсо. Он пролистывал бесчисленные отчеты и письма, в то время как солдаты генерала Рамды в центре управления выкрикивали донесения и приказы. Директор ничем не мог помочь ни штурмовикам на берегу, ни флоту адмирала Горина; оставалось одно: отыскать всю правду об измене Галена среди запросов на перевод сотрудников и жалоб по поводу теплоотводных шахт.

Это Гален запустил маховик. Это он решил выйти на своих союзников в Восстании, послал пилота-предателя связным на Джеду, вызвал этих союзников на Иду, чтобы они не давали Креннику покоя даже после того, как сам Гален остался гнить в братской могиле…

Директор застыл. Он вдруг припомнил — там, на той платформе на Иду… Черные волосы и лицо в золе. Вспомнился голос: «Тебе все равно не победить». Но то были слова Лиры, не Галена.

…нарушители в инженерном архиве.

Позабыв о пульте, Кренник переключил все внимание на одного из лейтенантов Рамды:

— Что-что?

— Только что сообщили, сэр. — Лейтенант повернул голову, словно в поисках поддержки. Но никто не пришел ему на помощь. — Отряд охраны уже там, но о нарушителях пока ничего не известно. Ожидаем подробностей…

Кренник взмахом руки велел ему заткнуться. Мятежники проникли в «Цитадель». В самое ее сердце — архив. Явно задумали выкрасть планы, отыскать воображаемую уязвимость, не считаясь с потерями. Все-таки вознамерились не давать ему покоя вместо Галена.

А Рамде это дело не по зубам. Щитовой шлюз закрыли, и мятежникам, конечно же, некуда бежать, но уж слишком много невозможного произошло за один день.

Шагая к лестнице, он бросил через плечо:

— Отряд моей охраны на передовую! Двое со мной! — Орсон бесцеремонно оттолкнул кого-то, стоявшего на его пути, даже не удосужившись выяснить, кто это был. — И зачистите уже берег!

Ждать подтверждения директор не стал. На выходе из центра управления следом за ним пристроились двое штурмовиков смерти, и Креннику вспомнился давным-давно минувший день. Тоже спуск на планету, тоже отделение штурмовиков, тоже опасность для жизни по вине Галена. Тот день на Ла'му тоже увенчался победой.

Орсон Кренник приготовился к бою.

Бодхи не видел, как погиб Тонк. Пригнувшись, он прополз полшага вдоль стены из контейнеров, а когда оглянулся на посадочную площадку, то заметил солдата, неподвижно лежащего на земле. Первым порывом было броситься к капралу, звать на помощь тех повстанцев, что еще живы, но все это было уже бессмысленно. Вокруг повсюду продолжали умирать бойцы, а штурмовиков становилось все больше и больше.

Над головой с треском пронесся бластерный разряд — настолько близко, что обдало жаром раскаленного воздуха с запахом озона. Пилот одной рукой протянул кабель по земле и беспомощно посмотрел в сторону челнока.

— Бодхи! Ты там?

Он выхватил из кармана комлинк. Голос Кассиана звучал хрипло:

— Отзовись!

— Я здесь! — сказал пилот. — Здесь. Головы не поднять. Я не могу добраться до корабля, не могу подключиться!

Не хотелось выглядеть растерянным, но какой смысл притворяться? Положение скверное. Не по его вине, но скверное.

— Ты должен!

Бодхи доводилось слышать в голосе капитана злость, решимость, но тут было что-то другое… страдание, что ли?

— Надо пробиться к флоту, Бодхи. Ты должен передать сообщение!

— Как вы там? — В голову пришла ужасная догадка, слишком мучительная, чтобы на ней останавливаться. — Как Джин?

— Мы в порядке, — бросил повстанец. Несколько мгновений слышалось лишь хриплое, неровное дыхание. Потом оперативник, похоже, взял себя в руки. — Планы меняются. Не знаю… мы можем и не дожить до эвакуации, но попробуем переслать чертежи через вышку связи.

Бодхи хотел было запротестовать — как это, «можем и не дожить»? — но Кассиан заговорил снова.

— Там уйма информации, — продолжал Андор, — и даже вышка не сможет транслировать ее сквозь щит без потерь. Скажи, Бодхи, я прав?

Пилот заставил себя сосредоточиться. Голосовая связь — это одно, но пересылать содержимое целого инфокарт- риджа через щит — все равно что пытаться транслировать его на всю Галактику. Слишком большой объем данных, слишком сильные помехи.

— Ты прав, — сказал он. — Прав.

— Поэтому нужно оповестить флот, — произнес Кассиан. — Они должны быть готовы принять послание, потому что я не уверен, будет ли второй шанс. Пусть бьют по шлюзу! Если пробьют щит, мы сможем переслать чертежи!

— А как…

«Как же ты? Как же Джин?»

Но Кассиан, судя по голосу, был на грани срыва, и Бодхи не решился его донимать.

— Ладно, — выдохнул он. — Что-нибудь придумаю.

Пилот кинул комлинк в карман и снова оглянулся на челнок. Стрельба не то что не прекращалась, она даже не ослабевала. Солдаты Тонка вели неравный бой. Быть может, подумал Бодхи, если бы Бейз с Чиррутом вернулись на посадочную площадку… но нет. Он сам отправил их к главному переключателю.

Долго ли ждать, когда платформу захватят?

«Не ищи отговорок. Просто действуй!»

Бодхи чуть не растянулся на земле, ринувшись вперед из сидячего положения. Восстановив равновесие, он понесся к цели. Кабель шуршал по земле, разматываясь с катушки на спине, а пространство между пилотом и челноком непрерывно прожигали алые вспышки, одна из которых ударила в посадочную опору. Лоб над самыми очками опалила искра, но, игнорируя боль, пилот промчался по трапу, влетел внутрь и бросился к терминалу. Потными пальцами он кое-как вытащил кабель из катушки и воткнул в разъем.

Терминал установил соединение. Бодхи торжествующе вскрикнул, не обращая внимания на индикатор, уведомлявший об отсутствии связи с вышкой. Ждать осталось недолго: Бейз, Чиррут и отряд Медыни скоро доберутся до главного переключателя. И тогда он сообщит флоту о новой стратегии.

А потом, когда Кассиан и Джин заберутся наверх и перешлют данные? Он спикирует и подберет их, как на Иду, и все вместе они полетят к открытому шлюзу.

Таков был план. Его план. Хотелось думать, что Тонк бы одобрил.

И что товарищи поторопятся.

Долго ли ждать, когда платформу захватят?

Когда Кассиан опустил комлинк, у него дрожали руки, но взгляд оставался твердым.

Бодхи занимается связью. Он справится.

В зале управления было темно, только шахта светилась красным. Охлажденный воздух быстро нагревался, наполняясь резким металлическим запахом. Из-за запертой двери до Джин доносилось приглушенное шипение плазменных горелок.

«Мы можем и не дожить».

Слова Кассиана были обращены к Бодхи, а не к ней.

Выгнув шею, девушка заглянула в шахту, проходившую по центру «Цитадели». Там хранились кассеты с трудами отца. И где-то там же, за алым сиянием, был выход.

— Посторонись. — Джин знаком велела Кассиану отойти от окна.

Она достала бластер, взяла его двумя руками и, прицелившись, выстрелила в окно. На пульт и в шахту со звоном посыпались черные оплавленные осколки стекла. Джин подошла ближе, окинула взглядом проем, а затем принялась стаскивать с себя шлем, громоздкий нагрудник и тяжелую форму охранника. Время маскировки давно прошло, а лишний вес во время подъема ни к чему. Кассиан последовал ее примеру и снял офицерский китель.

Раздевшись до брюк и жилетки, Джин стала рассматривать шахту, ища за что бы ухватиться. Через равные интервалы торчали ручки картриджей, за которые их извлекал механизм, а сами банки данных топорщились тонкими металлическими пластинами. Лезть наверх будет непросто, но Джин решила не снимать сапоги, пускай босиком и легче карабкаться: вспомнилась одна очень долгая ночь после ухода от Со, итогом которой стали окровавленные подошвы, сломанные ногти на ногах и ценный урок о необходимости иметь надлежащую обувь.

— Пошли, — сказала девушка, чуть не добавив: «Пока они не сомкнулись». Но Кассиан не видел стен ее мысленной пещеры.

Джин взобралась на пульт, слегка присела и прыгнула к ближайшему стеллажу, где ухватилась за группу картриджей, нащупывая какую-нибудь опору для ног. В следующий миг картриджи заходили ходуном, и девушка испугалась, что они выпадут, — но это трясся сам стеллаж, которому передавалась вибрация механизмов, охлаждавших и индексировавших кассеты.

Джин поднялась на метр выше, пробуя, какое усилие могут выдержать кассеты, и на ощупь определяя расстояние между ними. Оглянувшись вниз, в зияющую бездну, она успела заметить, как Кассиан осторожно выпрыгнул из окна и тоже сумел за что-то ухватиться.

Снова посмотрев наверх, девушка нашла манипулятор и начала карабкаться.

На фоне шума системы рециркуляции воздуха было слышно, как следом лезет Кассиан. Пожалуй, надо было сказать ему что-нибудь вроде: «Мне жаль насчет К-2», или: «А может, мы еще выберемся живыми», на худой конец: «Мы должны довести дело до конца». Но Джин никогда особо не умела ни выражать соболезнования, ни подбадривать, да и за эти несколько дней она достаточно наговорилась — что с членами совета Альянса, что с повстанческими солдатами. Трепаться с Кассианом уже не было сил. Осталось лишь желание взбираться наверх, ряд за рядом, двигаться прочь от темной бездны навстречу свету и надежде.

До манипулятора осталось пятнадцать рядов, потом десять. Джин заметила в стене шахты дверь — очевидно, вход для обслуживающего персонала, — но решила, что для отхода она не годится. Имперцы наверняка следят. Пять рядов. Плечи ныли, ладони гудели от напряжения — до чего тяжело цепляться за картриджи, стараясь при этом их не вырвать! Звуки возни Кассиана затихли внизу, но ждать было некогда.

Последний ряд. Джин поравнялась с манипулятором. Тот жадно стискивал в объятиях картридж «Звездочки».

На инфокассете не было никаких обозначений, и она ничем не отличалась от остальных. Она была точно такой же, как тысячи соседних, — за исключением того, что отец пожертвовал жизнью ради раскрытия ее тайны.

Джин уперлась ногой в стенку стеллажа, свободной рукой взялась за ручку соседнего картриджа — «Марк омеги», «Паке авроры», «Разбивателя сердец» или еще неведомо какого жуткого порождения ученых Империи — и потянула «Звездочку» на себя. Мертвая рука машины держала крепко; затем ей удалось высвободить картридж, и рука расслабленно закачалась в воздухе.

— Есть! — закричала Джин, и это было правдой: носитель в самом деле был у нее в руках, — и она поднесла его к лицу, вдохнув запах металла вместе с холодным сухим воздухом. При всех прошлых неудачах, при всех смертях, случившихся по ее вине — Со, отец, девчушка на Джеде, даже дроид, который пожертвовал собой, — она все-таки добилась успеха. Хотелось обругать всю вселенную, отчаянно проклинать судьбу, Силу и Империю.

Тут нога соскользнула, и девушка повисла на одной руке, затрепыхавшись в поисках опоры.

— Осторожно! — крикнул снизу Кассиан.

Джин ухмыльнулась, тяжело дыша.

— Ты как? — окликнул ее капитан.

Его спутница не ответила. Она снова карабкалась вверх, прицепив картридж к поясу. Эйфория прошла так же стремительно, как и нахлынула, осталось только отчаянное желание отдалиться от темной бездны. Руки уже начинали болеть от напряжения, мускулы еще помнили Иду и мучительный подъем на посадочную площадку. Во мраке шахты далеко вверху показался теплый мерцающий огонек — отверстие на вершине башни, которое попеременно открывалось и закрывалось. Оно было таким узким, что едва проникающий свет почти не порождал теней.

«Осталось немного. Совсем немного».

В этот момент снизу донесся новый возглас. В голосе Андора, выкрикнувшего ее имя, сквозили ярость и тревога.

Джин отдернула руку, вывернулась, и в тот же миг ее ослепила алая вспышка — разряд высек искру из стеллажа с кассетами, оставив на месте рукоятки, за которую она только что держалась, массу оплавленного полимера. В проеме аварийного выхода стояли три фигуры из ее кошмаров: человек в белом и двое штурмовиков в черном.

Их появление на Иду казалось настолько невероятным, что Джин впоследствии практически выкинула тот эпизод из головы — сочла галлюцинацией, бредом утомленного разума, наложившего картину из далекого прошлого на осколок реальности. Но теперь они вернулись, чтобы повергнуть ее в пучину безумия.

Человек в белом поднял голову. Джин чуть не заорала, но сумела сдержать крик — как в тот момент, когда застрелили мать. Хотелось замереть, спрятаться в своей скорлупе, спрыгнуть со стеллажа.

И что тогда?

Картридж со «Звездочкой», что пристегнут к ее бедру, будет похоронен в пещере вместе с ее останками.

Джин с усилием оторвала взгляд от человека в белом и посмотрела вверх. Завороженная логикой своих грез, пускай и явно обманчивой, она подумала: «Выберусь на свет — буду свободна».

«Наверх!»

Вокруг замелькали алые вспышки. Джин стала перебирать руками по картриджам, рассчитывая спрятаться от выстрелов с другой стороны стеллажа. Краем глаза она заметила, что Кассиан пытается повторить ее трюк, но он двигался медленнее, да еще и достал бластер, из которого наугад палил в сторону двери. Один выстрел каким-то чудом попал в цель, и черная фигура полетела в пропасть. Эта смерть еще больше отрезвила Джин: с чем бы она ни столкнулась, кем бы ни были эти пришельцы в белом и черном, они — живые существа, а не призраки. Они смертны, и она тоже.

Теперь имперцы стреляли только в Кассиана. Отчаянным броском тот нырнул за стеллаж, разряды высекали искры из металла вокруг него. Девушка окликнула было напарника, но он рявкнул, перекрикивая ее:

— Вперед! Вперед!

Джин дрожащей рукой потянулась за собственным бластером. Да, она смертна. Но и они тоже.

Она знала, что надо лезть наверх.

Впрочем, терзаться выбором не пришлось. Второй штурмовик схлопотал разряд, и в тот же миг другой выстрел пронесся в сторону Кассиана — солдат и разведчик одновременно полетели вниз. Было невозможно сказать, попали в Андора или он просто отпустил картридж, за который цеплялся, но он свалился в шахту без единого звука. Джин чуть сама не разжала пальцы, чуть не последовала за ним в бездну, но приступ головокружения стряхнул с нее оцепенение, и она еще крепче вцепилась в стеллаж.

Кассиан погиб, как и многие другие. Другие, чьи жизни отнял человек в белом.

Но она скроется от него.

«Наверх!»

Скариф пылал. Истребители, ведущие воздушные бои, поливали берег орудийными очередями, с небес то и дело падали металлические обломки. Черный дым, поднимавшийся от исполинских остовов имперских шагоходов, застилал джунгли. Подмога, которую подвезли повстанческие U-транспортники, заменила павших солдат; ее, в свою очередь, косили новоприбывшие штурмовики в черном, с хладнокровием профессиональных палачей отстреливающие врагов по одному.

Бейз Мальбус пробирался через этот разверзшийся хаос в молчании — ни страх, ни гнев, ни потоки ускоренных частиц не задевали его. Он следовал за Мелыпи и Чиррутом, веря, что те знают цель, и по возможности защищал чужие жизни. Делал короткие, точные выстрелы и в итоге, сбившись, перестал считать убитых штурмовиков.

Здоровяк не чувствовал себя виноватым, когда был бессилен кого-то спасти. Он не приносил никаких клятв, не обещал никого охранять. Так, он не сумел помешать штурмовику напасть из засады на черноволосую женщину, и та осталась умирать на мелководье в волнах прибоя; не успел оттащить в сторону снайпера, своего ровесника, из-под очереди пролетающего СИД-истребителя. За день Бейз пролил какое-то невероятное количество крови, и, хотя генератор предупреждающе гудел, а мускулы затекли и по ощущениям стали похожи на высохшую кожу, он был готов продолжать бой. До самого утра, если придется, — если так нужно Джин Эрсо.

А если они потерпят неудачу? Если можно искупить свои грехи, убивая, то он уже сполна расквитался за все. Но был готов продолжать в том же духе.

Потрепанный взвод Мелыпи бежал по направлению к «Цитадели», к «главному переключателю», как его назвал Бодхи. По словам сержанта, бункер с нужным им приспособлением находился как раз за периметром. Бейз не знал, для чего именно так необходим переключатель — это было как-то связано с повстанческим флотом, — однако, мчась вперед вместе с побратимами, он угрюмо подумал о том, что такая тривиальная штуковина способна изменить судьбу целых планет.

С неба падал U-транспортник. Он врезался в песок в двух шагах от повстанцев, пропахав глубокую борозду.

От взрывной волны вспучилась земля, металл со звоном лопнул, взметнулся столб грязи и огня. Когда повстанцы приблизились, из-за горящих обломков ударил залп бластерных разрядов. Заметив сквозь дырки в полыхающем металле новых штурмовиков в черном, Бейз дал очередь из пушки, но без толку: штурмовики, прижимаясь к земле, методично и уверенно поражали свои цели. Мельши лихорадочно замахал руками в сторону бункера.

Солдаты помчались вперед, но вдали от берега и обломков они оказались без прикрытия. Упал один повстанец, за ним другой. Чиррут ловко уворачивался от выстрелов, как будто они сами собой отталкивали его, но другие не были столь везучи. На своем пути Бейз перемахнул через целый ряд трупов. Обернувшись, он выпустил в штурмовиков очередь, а затем припустил к спасительной тени «Цитадели». Он увидел, как Мельши попытался оттащить одного из товарищей и за свои труды схлопотал разряд в бок, отчего засмердело оплавленной тканью и горелой плотью. Ковыляя, сержант вместе с Бейзом забрался в приземистый бункер, где они могли чувствовать себя в относительной безопасности.

В живых их осталось всего четверо. Рядом с Бейзом у входа в неказистый бункер стоял Чиррут, тяжело дыша и слегка опираясь на свой посох. Широкоплечий снайпер — кто-то назвал его Сефлой — стрелял через узкие амбразуры по штурмовикам, которые формировали оцепление. Мельши пристроился в дальнем углу, силясь стоять ровно.

Возможно, где-то на берегу остался кто-то еще. Если нет, то из всего отряда уцелели только Бейз, Чиррут, Сефла и Мельши.

Из командирского комлинка донесся встревоженный голос:

— Мельши, ответь, пожалуйста! Есть там кто-нибудь? Изгой-один! Изгой-один! Прием!

Чиррут вскинул свой затейливо украшенный арбалет и открыл огонь по штурмовикам, вынудившим Сефлу нырнуть в укрытие. Штурмовики переключились на Чиррута, которого затем сменил Бейз, как тот до этого Сефлу, теперь уже готовившегося сменить здоровяка. Вот так вместе, подумал Бейз, можно будет отстреливаться от импер- цев еще несколько минут. Вряд ли больше.

Чертежи у них, — говорил коммуникатор голосом Бодхи, исполненным одновременно торжества и ужаса. — Я тут на своей стороне подключился, но сдерживать их бесконечно не смогу. Мы потеряли Тонка…

Солдаты широким кольцом окружили бункер и примыкающее к нему оборудование — панели управления, зарядные станции и ретрансляторы. Бейз радостно рыкнул: «Чертежи у нее!» — и сделал выстрел, сваливший одного из штурмовиков, после чего быстро отдернул голову, увернувшись от ответного залпа.

— Изгой-один! Меня кто-нибудь слышит? Я на своей стороне подключился, нужен канал…

— Держись! — выдохнул Мельши и, швырнув ком-линк на землю, сделал знак Бейзу. От него веяло смертью. Здоровяк приблизился, предоставив Чирруту и Сефле отстреливаться дальше.

— В двух словах, — молвил Бейз.

Мельши кивнул, его широко распахнутые глаза блестели.

— Главный переключатель, — сказал он. — Вон там, на панели. — Дрожащим пальцем командир указал на простреливаемую зону.

До пульта было метров десять. Не пройти.

Прежде чем кто-либо успел среагировать, Сефла выскочил из бункера и бросился к панели, размахивая на бегу руками. По спине снайпера струился пот. Он погиб сразу же, прошитый десятью выстрелами. Напрасная смерть.

Бейз оглянулся на Мельши. Тот осел на пол рядом со своим комлинком.

«Возможно, было бы лучше, — подумал здоровяк, — если бы нас поубивали шагоходы». Умереть, спрятавшись в бункере и понимая, что победа так близка, но недостижима, казалось унизительным.

Впрочем, возможно, смерть и не бывает иной.

Бейз поднял пушку. Быть может, выжил кто-то еще, кроме них. Если свалить достаточно штурмовиков, быть может, другие повстанцы доберутся до главного переключателя Бодхи. Устроить последнее побоище — вот все, что он мог сделать для Джин Эрсо и мертвецов Джеды. Укусить Империю в последний раз — вот все, что было в его силах.

Но прежде, чем Бейз успел открыть огонь, из бункера на свет вышел Чиррут.

Чиррут Имве чувствовал кожей тепло лучей чужой звезды, чувствовал, как морской бриз развевает его одеяние. Чувствовал, как посох зарывается в плотный песок. Сквозь смрад дыма и смерти пробивались ароматы лесных цветов и сладковатый запах земляных жуков. На фоне электрического потрескивания бластерных разрядов слышалось пронзительное чириканье, издаваемое животным, какого слепцу не доводилось встречать прежде. И к этой какофонии Чиррут присовокупил собственный голос:

— Сила течет во мне, и я един с Силой.

Кем бы Чиррут ни был прежде — а без храма он не мог быть истинным хранителем уиллов, без юмора и радости — шутником и весельчаком среди своих серьезных товарищей, без Священного города — защитником любимого мира, — словом, кем бы он ни был раньше, сердце его не лежало к войнам, а события этого дня подорвали его дух. Если Бейз, его собрат и опекун, воспринял новую роль с угрюмой решимостью, то Чиррут бежал, сражался и убивал только потому, что бежать, сражаться и убивать было необходимо.

Теперь все это стало ненужным, и он был счастлив.

— Сила течет во мне, — повторил хранитель, — и я един с Силой.

Слова эхом отразились в глубинах его разума: «Сила течет во мне, и я един с Силой».

Бейз звал его из бункера. Чиррут не останавливался.

Он чувствовал, как со свистом проносятся мимо раскаленные разряды, слышал, как пальцы в кожаных перчатках нажимают на спусковые крючки, и уворачивался из стороны в сторону, будто пробираясь сквозь толпу. Постукивая вокруг посохом, нащупывал путь к пульту вдоль зарытых в земле кабелей. Прислушивался к отзвукам грохота битвы, отражавшимся от терминалов и оборудования.

Все это он делал не задумываясь. Благодаря технике зама-шиво — «взор внутрь, рука вовне» — дыхание и сердцебиение были синхронизированы с мантрой. Именно мантра сейчас вела Имве, направляла его стопы вперед. «Сила течет во мне, и я един с Силой».

— Чиррут! — закричал Бейз. — Назад!

Бейз был напуган. Чиррут — нет. За мгновение до выхода из бункера он было усомнился в своем суждении: можно ли вообще отделить волю Силы от собственной воли, от своего «я», требующего действия там, где в действии нет необходимости? Но сейчас в сердце его не было сомнений. Сила проявляла себя простыми командами, и в данный момент она требовала всего лишь переставлять ноги.

«Сила течет во мне, и я един с Силой».

Кончик посоха звякнул о металл. Корпус пульта. Мантра подвела Чиррута к панели, направила его пальцы, скользнувшие меж кнопок и индикаторов. Хранитель нащупал широкую ручку рычага, утопленную в панели: тот самый главный переключатель, если такой вообще существовал. Поток заряженных частиц просвистел в считаных сантиметрах от левого уха, и Чиррут, толкнув рычаг от себя, почувствовал, как тот занял новое положение.

«Сила течет во мне, и я един с Силой».

Он слабо улыбнулся и подумал о Бодхи, странном пилоте, который носил имперскую форму, но пах Джедой.

Чиррут продолжал повторять свою мантру, но начал запинаться. Теперь, когда главный переключатель оказался в нужном положении, дальнейший путь становился неясен. Сквозь грохот бластеров слепец вновь услышал голос Бейза: «Чиррут! Ко мне!» Он повернулся к бункеру и пошел обратно по своим следам. Ритм дыхания сбился, и тысячи звуков, запахов и ощущений никак не желали складываться в единую картину — они дергали хранителя уиллов во все стороны, требуя исключительного внимания.

А потом остался лишь один звук — ужасный грохот, как будто весь мир раскололся. Чиррута отбросило назад, боль пронзила его старые кости, и все полученные когда-либо раны вспыхнули огнем. Странно, но, когда Имве боком повалился на землю, он по-прежнему слышал, как Бейз выкрикивает его имя.

Он не чувствовал посоха в своей руке. Не чувствовал и самой руки, только ужасную пульсирующую боль и вес мертвого груза на месте конечности. Но владеющий техникой зама-шиво мог много чего рассказать о преодолении боли, и Чиррут, не испытывая никаких страданий, просто позволил крови течь. Увечья, причиненные его телу, тревожили его куда меньше, чем те, которые он нанес другим.

Конечно, он был на пороге смерти.

Чиррут услышал знакомый топот тяжелых сапог Бейза, вдохнул запах пота, когда собрат склонился над ним. Ему хотелось сказать: «Бейз! Мои глаза… я ничего не вижу!» — но Бейз Мальбус всегда больше нуждался в утешении, чем в остротах.

— Чиррут, — бормотал Бейз. — Не умирай. Не умирай. Я здесь…

На мгновение хранитель задумался о том, как Бейзу удалось пересечь простреливаемую зону. Но конечно, это Сила в конце концов свела их вместе.

Мозолистые пальцы Бейза гладили ладонь Чиррута, пытаясь пробудить в ней жизнь.

— Ничего, — прошептал умирающий. — Ничего. В Силе ты всегда сможешь найти меня.

Он попытался улыбнуться, но засомневался, сможет ли.

В сердце Чиррута Имве в последний раз прозвучали слова мантры:

«Сила течет во мне, и я един с Силой».

Штурмовики окружили грузовой челнок. Бодхи понял это, когда бластерные разряды один за другим стали залетать внутрь и ударять в переборку, осыпая пол искрами. Парень не знал, сколько из солдат Тонка еще живы, сколько еще ведут отчаянный бой, пытаясь сдержать врага. Не мог он и поручиться, что в любой момент не обрежут кабель, змеящийся по трапу к пульту связи.

Время было на исходе, и пилот только и мог, что мысленно сказать: «Простите меня. Простите, что пообещал, но не сдержал слово. Простите, что не придумал ничего получше».

Он пытался. Это ведь тоже считается, правда?

Когда на панели высветилась информация о том, что соединение между кораблем и вышкой связи Скарифа установлено, Бодхи чуть не разрыдался от счастья.

Склонившись над передатчиком, пилот настроился на нужную частоту. Оставалось только надеяться, что его кто-нибудь услышит.

— Прием, прием, — начал он. — Изгой-один вызывает повстанческий флот!

В ответ динамики донесли только тихое шипение статики.

Там, наверху, даже не знали, что он пытается до них достучаться. Они сражались за свои жизни, а он посылал сигнал наугад, надеясь, что какой-нибудь офицер на мостике заметит вызов и ответит в самый разгар битвы.

— Изгой-один вызывает все корабли Альянса, которые меня слышат! — Бодхи подавил дрожь в голосе. — Есть там кто живой? Это Изгой-один!

«Я свое дело сделал, — утешал себя пилот. — Связь наладил. Жаль, если никто не слышит…»

Он подумал о Джин и Кассиане, о Бейзе, Чирруте и Тонке. Смогут ли они простить его ошибки?

Гален, по крайней мере, смог. Гален, как никто другой, понимал важность прощения.

— Говорит Изгой-один! — Пульт забрызгало капельками слюны. Пилот стер их рукавом. — Ответьте! Прием!

— На связи адмирал Раддус с «Пучины»! — с ревом ожил коммуникатор. — Изгой-один, мы вас слышим!

Бодхи издал смешок, который можно было спутать со всхлипом.

— Чертежи у нас! — заявил он, надеясь, что так и есть… наверняка он не знал, но сейчас это мелочи. — Они отыскали чертежи «Звезды Смерти». Попробуют переслать их через вышку связи!

На заднем плане слышались еще какие-то голоса, — должно быть, офицеры на мостике совещались, что ему ответить. Бодхи не обращал внимания.

— Вы должны быть готовы принять. И взорвите шлюз. Это единственный способ передать данные!

Повисла мучительно долгая пауза.

— Вас понял, Изгой-один, — отозвался наконец голос. — Сделаем. — И затем, обращаясь уже не к Бодхи, а кому-то на мостике: — Вызовите корвет «Молотоглав». У меня идея.

Связь оборвалась. Бодхи уже было безразлично — он сообщил все, что нужно.

Пальба снаружи прекратилась. Повисла почти идиллическая тишь. Силясь унять дрожь в руках, Бодхи выпрямился и обвел взглядом пространство от трапа до лестницы в рубку. Подумал о своем дерзком плане — поднять корабль, пролететь сквозь рой СИДов и подобрать Джин с Кассианом на вышке связи. Вспомнил о напряжении в голосе Кассиана, о последнем вызове, на который Мельши так и не ответил.

Если не получится… что ж, он сделал достаточно. Пускай.

— Это для тебя, Гален, — пробормотал он, направляясь к лестнице.

В отсеке раздалось звяканье металла — раз, другой, — а затем по палубе с легким звоном что-то покатилось. Он успел обернуться и заметить детонатор. Больше он ничего не услышал: отсек залило неописуемо ярким светом.

Как и подобает пилоту, он погиб вместе со своим кораблем.

Бейз Мальбус сжал в объятиях тело последнего истинного хранителя уиллов и повторил предсмертные слова Чиррута.

— Сила течет во мне, — произнес Бейз. — И я един с Силой.

Вдалеке сверкнула вспышка. На посадочной площадке номер девять что-то горело. Судя по всему, Бодхи Рук тоже погиб.

Погиб, не успев передать сообщение? Погиб, сделав жертву Чиррута бесполезной?

Империя в очередной раз обокрала Бейза. Здоровяк закричал бы, если бы не тело, которое он держал в руках.

— Сила течет во мне, — снова повторил он. — И я един с Силой.

Верил ли он сам в эти слова? Впрочем, какая разница? Когда это вообще имело значение?

Враг никуда не делся. Убив Чиррута, штурмовики было отошли назад, отступили от клубов дыма, окутавших место взрыва, но теперь они приближались вновь, держа Мальбуса в прицеле. Их движения казались нарочито медленными, как будто само время решило помучить Бейза, чтобы он за секунду испытал страдания целой жизни.

Он снова произнес слова и нашел в них не утешение, но убеждение — или далекое эхо убеждения, как будто мантра была ключом к утраченной еще в юности вере. От проснувшихся воспоминаний горло сдавило так, что хлынули слезы. Бейз вновь осознал роль Силы в каждом действии, каждом вдохе, осознал все то, что отринул за прошедшие годы; увидел, какая пропасть отделяла того хранителя, кем он был все это время, и человека, которым стал сейчас; и в сердце своем он оплакал обоих. Осторожно положив тело друга на землю, он вскинул пушку, на взгляд определил штурмовика, который готовился выстрелить, и разряд энергии тут же прошил грудь солдата, опрокинув его на грязный песок. Остальные ответили залпом, но Бейз зажал спусковой крючок, позволив генератору взвыть, а оружию дергано запрыгать в своих руках. Он чередовал короткие серии, яростные слепые очереди и прицельные одиночные выстрелы. И шел на солдат, отнявших его прошлое, его дом, его друга, его надежду и веру, но не слишком отдалялся от Чиррута.

Идти было некуда. Он не мог бросить товарища.

Бейз узнал боль, которую уже испытывал раньше, — обжигающую, на грани онемения боль от бластерного разряда. Нервы в центре раны были сожжены, по краям — кричали криком. Здоровяк упал на колени, но заставил себя подняться снова. Тело покрылось коркой из смешанной с потом золы и смердело паленым волосом, но он шагнул навстречу кошмару и стал посылать выстрел за выстрелом, пока не уложил не меньше сотни, а то и тысячи врагов.

Впрочем, этого было мало. Он знал, что этим уже не вернуть ни Чиррута, ни потерянных лет.

Здоровяк заметил, как умирающий штурмовик дрожащими пальцами нащупывает гранату и кидает в его сторону. Было видно, что граната упадет совсем рядом, но у Бейза не было сил даже податься вперед, тем более бежать в укрытие. Полуобернувшись, он наклонил голову, чтобы посмотреть на Чиррута в последний раз.

Когда смерть явилась за ним в обличье шагохода, он встретил ее с высоко поднятой головой. Теперь из всех чувств осталась лишь печаль.

Страха не было.

Бейз Мальбус умер в муках, но страдания его длились недолго.

Изгой-один был жив. Джин Эрсо добыла чертежи «Звезды Смерти», и в этих чертежах заключался шанс спасти Альянс. Шанс спасти Мон-Калу. Чтобы этот шанс реализовался, адмирал Раддус был готов заплатить любую цену.

После вывода из строя одного из звездных разрушителей ход битвы над Скарифом изменился. Но несмотря на то, что преимущество теперь было на стороне повстанцев, обстрел орбитальной шлюзовой станции не выявил слабых мест ни в щите, ни в самом сооружении. Продолжительная осада могла бы увенчаться успехом, но Раддус не сомневался, что к врагу уже направляется подкрепление. Массированная бомбардировка могла бы проломить шлюз, но даже самые грозные корабли Альянса не могли похвастаться такой всесокрушающей мощью, какой обладали имперские.

После того как Раддус мысленно сформулировал дилемму, решение стало очевидным. Адмирал изложил план своим офицерам, и те не стали его оспаривать. Хотя даже сам Раддус согласился бы, что цена довольно высока.

Для выполнения задачи он выбрал корвет «Светоч» и его капитана Кейдо Оквона. «Молотоглав» Оквона серьезно пострадал под огнем обоих разрушителей и отошел в тыл, чтобы прикрывать путь к отступлению. По этой причине он как раз и подходил для целей Раддуса.

— Вы готовы, капитан? — не отрывая глаз от тактического экрана, спросил он у Оквона с мостика «Пучины».

— Весь излишний персонал эвакуирован, — доложил Оквон. — Остались только я, минимальный экипаж и несколько дроидов. Курс задан.

Голос капитана не дрожал, за что следовало отдать тому должное. Когда Раддус объяснил свой замысел, Оквон вспылил — но лишь на мгновение. С тех пор капитан был сама решимость.

— Тогда приступайте, — распорядился Раддус. Соединение оборвалось. Двигатели «Светоча» запульсировали, и огромный звездолет развернулся, удаляясь от места сражения, а затем начал описывать пологую дугу, корректируя траекторию на считаные дециметры зараз. Раддус не требовал, чтобы Оквон и отобранные им члены экипажа оставались на борту, но столь точную работу лучше было не доверять одним лишь дроидам. Оквон понимал это не хуже адмирала.

Рой повстанческих истребителей, окруживших второй, пока еще целый звездный разрушитель, образовал заслон, не давая имперцу сдвинуться с места, пока большие корабли Альянса выходили из боя. Из-за этой тактики как сами истребители, так и корабли управления сделались уязвимыми для контратак СИДов, но и эту цену Раддус счел приемлемой.

Набирая скорость за счет собственных двигателей и тяготения Скарифа, «Светоч» несся к обездвиженному разрушителю. На втором имперском корабле, похоже, поняли, что происходит, но слишком поздно: окруженный истребителями Красной и Золотой эскадрилий, он просто не успевал спастись от неминуемой гибели.

На глазах у Раддуса «Светоч» копьем врезался в поверженного гиганта. Металл сложился в гармошку, и на мгновение адмирал испугался, что скорость была слишком велика, что корвет просто разрушится и самая критичная часть плана, до которой еще даже не дошло, так и не будет исполнена. Но имперец поглотил энергию удара и начал поворачиваться — его корпус был помят, но цел.

Раддус заметил крохотные точки спасательных капсул на фоне звездного неба. Он и не смел надеяться, что в них экипаж «Светоча».

Обездвиженный разрушитель дрейфовал в направлении своего загнанного близнеца. Оквон рассчитал курс с поразительной точностью. В то время как истребители Альянса разлетелись в разные стороны, гиганты столкнулись. Оба вспыхнули пламенем разрушительной энергии и, подхваченные тяготением Скарифа, стали падать еще быстрее. Сцепленные чудовищным катаклизмом, остовы рухнули внутрь кольца орбитальной шлюзовой станции.

Когда звездные разрушители вонзились в энергетическое поле, щит замерцал, вспыхнул и наконец лопнул, рассеявшись, будто пена на гребне волны.

— Вывести корабль на стационарную орбиту над «Цитаделью»! — вскричал Раддус. — Всем истребителям — защищать «Пучину». Мы должны быть готовы принять передачу!

Как только имперцы поймут их намерение, СИДы обрушатся на флагман Альянса. Однако, по правде говоря, продержаться нужно будет недолго. Щит восстановится достаточно быстро, поэтому у Изгоя-один будет очень короткое окно, чтобы переслать информацию, и, когда оно закроется, другого уже не будет.

Раддус мысленно поклялся назвать своих праправнуков в честь Оквона и экипажа «Светоча». Затем сложил ладони и стал ждать вестей от Джин Эрсо.

 

ГЛАВА 21

Кассиан был мертв, и Джин понятия не имела, сколько бойцов погибло еще. Человек в белом, появлявшийся в самые черные мгновения ее жизни, пришел снова. Вокруг царила тьма, в которой, словно красные глаза, горели тысячи огоньков картриджей. При каждом рывке руки кошмарно дрожали, будто готовые выскочить из суставов.

Но над головой брезжил свет.

«Наверх!»

Пропитавшиеся потом перчатки оледенели под действием системы охлаждения хранилища. Снова и снова упираясь носками сапог в узкие держатели, Джин чувствовала, как от напряжения немеют пальцы. Картридж, пристегнутый к поясу, своей тяжестью тянул ее вниз, в самые недра Скарифа.

Теперь пульсирующий проем в крыше был отчетливо виден. Расположенные друг над другом клапаны последовательно открывались и закрывались, откачивая из башни нагретый воздух. Восходящие потоки словно подталкивали девушку.

«Наверх!»

Джин заметила проблеск голубого неба. Она уже взобралась на верхушку стеллажа и могла просунуть руку сквозь первый клапан. Представила, как дверь превращает конечность в кровавое месиво. И целую секунду никак не решалась на новый бросок. Но миг отчаяния прошел, и Джин стала считать: «раз, два, три», подстраиваясь под ритм работы клапанов.

Леана Халлик, Танит и Кестрел — прежние образы из прежних жизней — совершали и более смелые, более дерзкие поступки. Значит, могла и Джин Эрсо.

Она пролезла через клапан, запрыгнула к следующему и, подобравшись к проему, стала ждать. Зависла между двумя отверстиями, считая секунды, а мышцы требовали или движения вперед, или полной остановки — чего угодно, только не этих мучительных рывков. «Раз, два, три, пошла! Стой, два, три…» Девушка не сразу обратила внимание, что воздух уже не морозный, а теплый, что на губах и в горле появилась влага. «Раз, два, три, пошла!» И вдруг лезть дальше стало некуда — последний рывок вперед, и Джин растянулась на металлической поверхности, которая раскалилась под лучами солнца и жгла кожу.

Она выбралась из архива. Тьма осталась позади.

Радоваться уже не было сил. Джин с усилием поднялась на ноги, нащупала бластер, осматриваясь в поисках штурмовиков, убийц в черном или человека в белом. Но она была на крыше — широкой платформе в тени исполинской тарелки — совершенно одна. У девушки задрожали колени. Она посмотрела на голубое небо, подернутое ярко-белыми облаками и сливающееся с морем на горизонте.

Эту безмятежную картину разрывал вой истребителей, чьи пушки прочерчивали небо огненно-красными и ядовито-зелеными полосами: повстанец преследовал имперца, имперец — повстанца. Откуда-то снизу несло гарью.

И все же Джин была на башне одна.

«Времени мало», — напомнила она себе и усилием воли стряхнула оцепенение.

Девушка увидела панель управления, встроенную в перила напротив турболифта, и побрела к ней, стараясь придать сил полумертвым ногам. Конфигурация панели была незнакомой: она напоминала терминал связи, но без аудиоввода, зато с десятком переключателей непонятного назначения. Но Джин все же нашла разъем для картриджа. Почти не веря своим глазам, она провела по нему пальцами и лишь затем вставила кассету со «Звездочкой».

На экране высветились возможные действия и масса текста с техническим лексиконом. Властный электронный голос строго произнес: «Необходимо сбросить настройки».

Джин выругалась и стукнула кулаком по панели. Хотелось пнуть K-2SO, пославшего ее сюда, лупить проклятого дроида, пока тот не развалится. Девушка представила себе эту картину, и ей тут же стало неловко. Превозмогая боль в спине, Джин склонилась над экраном.

Она даже не знала, что искать. Сконфигурировал ли K-2SO антенну для связи с флотом? Или это сделал Бод- хи, если смог установить соединение? Может, щит уже пробили и настройки антенны сбросились автоматически? Невозможно сказать, а на панели не было никаких подсказок. Но мерцающее изображение указывало на другой пульт управления, расположенный в конце мостика, отходившего вбок от платформы.

«Ладно. Сбросим эти ваши настройки».

Она не станет женщиной, которая погубила Альянс, потому что не сумела разобраться с дурацкой панелью связи.

Крепко сжимая в руке бластер, Джин направилась к мостику. На дальнем конце виднелся цилиндрический блок управления. Едва она ступила на дорожку, как та покачнулась от ветра, а от слишком низких перил не было никакого толку. Джин подбежала к пульту, нашла ручку, неловко повертела ею в обе стороны, пока голос не произнес: «Антенна устанавливается в исходное положение».

Послышался вой сервомоторов, и гигантская тарелка пришла в движение. Выпрямилась, повернувшись точно вверх. «Антенна установлена в исходное положение, — сообщил голос, — и готова к работе».

«Пожалуйста, пусть это будет правдой».

Джин двинулась обратно. На фоне шума ветра донесся вой СИД-истребителя, но поначалу она не придала этому значения. Затем в поле зрения появилась и сама машина, которая пикировала к платформе, нацелив громадный «глаз» своей кабины прямо на Джин. Девушка застыла, не зная, бежать или распластаться на мостике в надежде спрятаться.

Она побежала, и пушки истребителя плюнули огнем.

От яркого изумрудного света перед глазами заплясали пятна. Мостик закачался, будто флаг на ветру, и отвалился. Уши Джин заполнил скрежет рвущегося металла, в ноги и руки вонзились раскаленные осколки. Лицо, казалось, охватило пламя. В отчаянии она замолотила руками, почувствовала, как пальцы ухватились за что-то — за обломок поручня или искореженной панели, висящей над бездной, — и беззвучно закричала, когда мышцы в плечах чуть не порвались от перенапряжения.

Развороченный мостик болтался на ветру, постепенно замирая. Джин цеплялась изо всех сил, пытаясь подтянуться выше. Зрение начало возвращаться. Сквозь дым и копоть она разглядела почерневший край платформы — до него было буквально рукой подать.

«Наверх!»

На этот раз не было ручек картриджей. Не было удобных опор для ног. Раскаленный огнем и солнцем металл опалял кожу. Джин продвигалась вверх по сантиметру, по миллиметру зараз, а ветер пытался разжать ее пальцы. Когда наконец она подползла к краю платформы, над головой прошла тень. Подняв голову, девушка увидела в синем небе какое-то неясное пятно и заморгала, чтобы избавиться от него.

В глазах защипало от слез, смешанных с пеплом, но пятно проступило еще четче. Над планетой висела идеальная сфера серого цвета, чья расчерченная линиями поверхность походила на электрическую плату.

Джин не довелось увидеть ее на Джеде своими глазами. В том состоянии она и не смогла бы ее увидеть. Но все равно узнала ее, поняла все подсознательно и нисколько не удивилась.

К Скарифу прибыла «Звезда Смерти».

Палуба приятно дрогнула, когда боевая станция вышла в обычное пространство. На тактических мониторах мелькало множество имперских и повстанческих кораблей, ведущих бои в разных частях системы, и после секундного размышления Уилхафф Таркин решил, что общая картина ему ясна.

Битва над Скарифом складывалась не в пользу Империи. Ничего, скоро все изменится.

Дежурные офицеры докладывали о состоянии агрегатов во вверенных им секциях «Звезды Смерти». Прыжок через гиперпространство прошел гладко, и станция была готова к войне. Артиллеристы и пилоты истребителей заняли свои места, а корабли поддержки уже на подходе.

— Приступить к уничтожению их флота, сэр?

В голосе генерала Ромоди сквозила гордость. Таркин глянул на старого служаку и покачал головой. Было бы забавно и даже познавательно испытать мощь станции на повстанческой армаде, но сейчас не время играть с врагом. Директор Кренник, генерал Рамда, адмирал Горин — все вместе они не сумели решить проблему, из-за чего мятежники получили шанс завладеть чертежами, хранящимися в «Цитадели».

Согласно последним донесениям, враг проник даже в инженерный архив. Это стало проявлением столь вопиющей некомпетентности, что Таркину было почти что любопытно выслушать объяснения Кренника.

Почти что.

Нет. Лучше начать все с чистого листа — устранить угрозу со стороны мятежников, какой бы незначительной она ни была, и заодно избавиться от балласта в рядах имперской армии.

— Флотом займется повелитель Вейдер, — сказал Таркин. — Чертежи ни в коем случае не должны покинуть Скариф.

Ромоди понял.

— Так точно, сэр, — ответил он и начал отдавать приказы.

Таркин вновь устремил взгляд на Скариф — покрытый океаном шар, с богатыми редкими металлами островами. Планета была ценной строительной площадкой и исследовательским инкубатором вдали от настырных глаз Сената. Но горевать по ней Таркин не собирался. За все эти годы слишком много офицеров рассматривали Скариф как место неофициального отпуска — тропический рай, где можно жить в неге, пренебрегая служебными обязанностями. Утрата «Цитадели» и планетарного щита будет досадным обстоятельством — но не более того.

— Разовый запуск реактора, — указал Таркин. — Стрелять по готовности.

Орсон Кренник снова и снова проворачивал бластер в левой руке, проводя по кромке рукояти пальцами затянутой в перчатку ладони. Он редко доставал свое оружие — изготовленный на заказ DT-29, который все эти годы поддерживал в безукоризненном состоянии, — но данную модель он выбрал ради ударной мощи, вкладываемой в один выстрел. Это был инструмент для убийства, рассчитанный на то, чтобы прикончить врага на близкой дистанции.

Обстоятельства боя в архиве свели на нет его эффективность. Даже штурмовикам смерти не удалось застрелить женщину. Ее сообщник Кренника не интересовал — он не был знаком директору, и в любом случае его уже убили. Но вот женщина…

То, как она посмотрела на него.

С высоты стеллажа, уцепившись среди картриджей, она посмотрела на Кренника своими огромными глазами, полными ненависти и издевки. Это была та самая девчонка, которую он видел на Иду. Та самая, которая получила послание Галена Эрсо на Джеде и сумела выбраться из гибнущего Священного города. Директор в этом не сомневался. Она тоже узнала его, и теперь Орсон с мучительной ясностью понимал, что видел ее задолго до встречи в исследовательском центре.

Где и когда, он сказать не мог. Но был готов поклясться, что видел.

Кем бы ни была эта незнакомка, Гален выбрал ее, чтобы даже из могилы отомстить ему, превратил в свое орудие. Креннику хотелось заорать на ученого: его возмутили несправедливые препятствия, которые чинил ему мертвец. «Ты при жизни был лицемером и трусом. И этого уже ничем не изменишь!»

Но для изгнания духа Галена одних слов недостаточно. Поэтому Кренник на служебном турболифте поехал на крышу башни, чтобы там положить конец посмертному саботажу Эрсо.

Ближе к вершине кабина резко вздрогнула, и свет погас. Чуть не выронив бластер, Орсон уперся в стенку для равновесия. Лифт остановился. Когда качка прекратилась, директор вскинул кулак, чтобы стукнуть по двери, но в последний момент одумался. Как знать, насколько шатко положение?

Кренник включил комлинк на панели управления и нажал несколько кнопок.

— Генерал! — рявкнул он. — Что там на крыше башни?

Несколько голосов приглушенно о чем-то посовещались, и в конце концов один из адъютантов Рамды ответил:

— Незначительные повреждения вследствие воздушного боя. Вам нужна помощь?..

— Я уже отдал приказ своей охране, — прорычал Кренник. Он пожалел, что отправил столько солдат на передовую, но сделанного не воротишь. И к тому же он решил не дожидаться их у здания архива. — Немедленно восстановите питание лифта.

Даже если женщина сумела добыть чертежи ЗС-1, она не сможет передать их на орбиту. Она вообще ничего не сможет сделать. И все же эта мысль почему-то слабо утешала Кренника.

— Сию минуту, сэр. Мы также получили донесение от адмирала Горина…

Кренник зарычал и собрался было оборвать связь, но тут раздался голос Рамды:

— Есть визуальное подтверждение! «Звезда Смерти» вышла на орбиту… флот мятежников обречен!

Кренника будто кипятком ошпарило. «Звездой Смерти», его «Звездой Смерти» командует кто-то другой? Но если она явилась, чтобы помочь разбить мятежников, то Рамда прав: Альянсу нечего противопоставить этой боевой станции.

Ключевое слово: если. Креннику пришла на ум альтернатива, думать о которой совсем не хотелось. Когда свет зажегся снова, он выключил связь и нажал на кнопку пуска. Лифт загудел, двинулся вверх и столь же быстро остановился.

Директор покрепче стиснул свой бластер и расправил плечи. Прибытие «Звезды Смерти» — еще одна причина, чтобы поскорее положить конец вмешательству Галена.

Он ступил на платформу, чтобы прикончить последнего выжившего Джеды и заставить умолкнуть глумливый голос Лиры, необъяснимым образом продолжавший звучать в его голове:

«Тебе все равно не победить».

Вцепившись в искореженный мостик, Джин смотрела на разрушитель планет, маячивший в ярко-синем небе.

Кассиан мертв. K-2SO погиб. Бодхи, Чиррут и Бейз, возможно, и уцелели, но трудно представить, как кто-то мог выжить в том хаосе, который она видела с высоты. Ком- линк молчал уже долгое время. Джин подозревала, что она одна из последних явинцев, если не самая последняя.

Впрочем, она добилась большего, чем другие: Империя была вынуждена пригнать целую боевую станцию, чтобы расправиться с ней.

Задыхаясь и всхлипывая, Джин преодолела последние сантиметры мостика. Обхватила ногами металлический край, выбросила вверх руку в перчатке и стала шарить ободранными, наполовину онемевшими пальцами, пока не нащупала выступ, за который и ухватилась. То же самое она проделала другой рукой, затем заставила измученные мышцы сделать последнее усилие, с трудом перелезла через край и опустилась на колени, дрожа от напряжения.

Когда она вновь посмотрела в небо, «Звезда Смерти» по-прежнему висела над головой.

«Убей меня, сволочь, — подумала Джин, — я все равно ничего не могу тебе сделать».

Быть может, вылазка на Скариф была обречена с самого начала. Быть может, Джин даже знала об этом, но с появлением «Звезды Смерти» лгать себе стало бессмысленно.

Джин боялась сбиться с пути. Боялась, что страх за товарищей будет ее отвлекать. Что, потеряв этих самых товарищей, у нее в который раз не останется ничего, кроме отчаянного желания выжить, и она будет готова бросить все, лишь бы спастись самой. Теперь о спасении не могло быть и речи, и отвлекать врага на себя было некому. Те страхи оказались до смешного наивными. Измученная болью и головокружением, девушка жадными глотками втягивала в себя воздух, ожидая неизбежного.

Когда Джин почувствовала себя в состоянии двигаться снова, выяснилось, что «Звезда Смерти» все еще не убила ее.

Тогда она поняла, что ничего не изменилось. Ничегошеньки.

То, что привело ее на Скариф — не отец, не товарищи, не какой-то душевный порыв из глубин ее мысленной пещеры, а чудовище, готовое убивать, убивать и убивать, пока в Галактике не останется ни единой девчушки, ни единой матери и паломника, — предстало во плоти и глядело прямо на нее, реальное, как никогда.

Задача не изменилась. Просто времени стало чуть меньше.

Джин оперлась на одну ногу и поднялась в полный рост. Там, где выстрелы СИДа угодили в платформу, продолжало полыхать пламя, и между девушкой и панелью управления плыли густые тучи пепла. Она сделала нетвердый шажок вперед и застыла как вкопанная, когда из дыма появился знакомый силуэт.

Человек в плаще. Человек в белом.

«Только не сейчас. Не сейчас!»

«Звезда Смерти», при всей своей гибельной мощи, была угрозой понятной — машиной для уничтожения планет, которую построил отец. Человек в белом был кошмаром, иррациональным ужасом, который преследовал ее всю жизнь.

Джин потянулась за бластером, но она выронила его, падая с мостика. Разбитый вдребезги ствол валялся где-то у основания башни.

Человек в белом был один. В руке, затянутой в черную перчатку, он держал собственный бластер, целясь точно в грудь Джин. Глаза цвета пепла, который кружился вокруг них, глядели со странной смесью злобы и недоумения. Джин разжала губы, но не смогла произнести ни слова. Ей едва удалось унять дрожь, вызванную не то страхом, не то яростью — а может, всем вместе.

— Да кто ты такая? — выкрикнул человек в белом.

Тот самый, что сломал жизнь ее отцу, убил мать, застрелил Кассиана. Что отнял у нее дом и толкнул в объятия Со Герреры. Что вырезал ее ножом из необработанного куска плоти. Хотелось завизжать: «И ты еще спрашиваешь?»

Но когда значение его слов дошло до Джин, ее бросило в жар и она снова посмотрела в безумные глаза пришельца. Тот тяжело дышал, и явно не только из-за дыма.

— Кто ты такая? — повторил человек в белом. Рука его задрожала. Дуло теперь смотрело в шею Джин.

Он боялся.

Этот человек не был Империей — не был каждым мгновением угнетения, унижения и пыток, которые она пережила. Он был просто имперцем — мелочным, мстительным, перепуганным человечком, позабывшим о собственных злодеяниях.

И похоже, он действительно ее не узнал.

Так пусть вспомнит.

— Ты знаешь, кто я, — сказала девушка, и, хотя она дрожала от слабости, голос ее был тверд. — Я Джин Эрсо. Дочь Галена и Лиры.

Она не помнила, чтобы когда-нибудь произносила это вслух, тем более с такой гордостью.

Человек в белом вытаращил глаза.

— Ребенок, — пробормотал он наконец.

— Ребенок, — повторила Джин. Хотелось пожать плечами, но мышцы слишком болели.

Человек вытянул руку с бластером. Джин понимала, что не сможет опередить его, не успеет броситься вперед и выбить оружие. И рядом не было никого, кто смог бы задержать его, отвлечь внимание. При мысли о том, что этот человек — пускай уже и не такой страшный — погубит все ее надежды, Джин одновременно обуяли паника и возмущение, но девушка заставила себя успокоиться. Если она обуздает свой страх, то сможет управлять и страхом своего врага.

— Ты проиграл, — заявила Джин.

Если удастся его заболтать, возможно, представится какой-то шанс. А даже если он ее убьет — если она не успеет вцепиться ему в лицо, или врезать в живот, или приставить бластер к его голове; даже если он помешает ей и «Звезда Смерти» выйдет на просторы Галактики, — все равно она постарается, чтобы он не забыл ее до конца своей поганой жизни.

— Да неужто? — спросил человек в белом вкрадчивым голосом, в котором сквозила злоба. Оружия он не опустил, но и не выстрелил.

— Мой отец тебе отомстил, — продолжала девушка, подавив пренебрежительную усмешку. Голос ее зазвучал вызывающе и гордо. — Он заложил в «Звезде Смерти» уязвимость. Спрятал фитиль в вашей машине, а я сообщила всей Галактике, как его запалить.

Человек в белом нахмурился. Метнул взгляд в направлении гигантской антенны.

«Вот твой шанс. Давай! Ну же!»

Но ноги отказывались повиноваться. Если она сейчас прыгнет, то лишь растянется на платформе, и все будет кончено.

— Но щит на месте, — прорычал человек в белом. Он прятал свой испуг, свой страх перед ней, изображая покровительственное презрение и издевку. — До базы бунтовщиков твой сигнал не дойдет.

Возможно, он был прав. Но знать наверняка не мог.

— Твой щит…

Имперец оборвал ее, захваченный собственной речью:

— Я не потерял ничего, кроме времени. А вот ты умрешь. Вместе со своим Восстанием.

Он снова прицелился. Джин приготовилась к отчаянному прыжку — она не собиралась умирать стоя столбом. Если он попадет ей в бок, возможно, она все же сумеет остановить его, а потом доползти до панели связи и на последнем издыхании…

Она планировала, мысленно представляла себе эту картину. Но когда грянул выстрел, оказалась не готова.

До ее ушей донеслось эхо электрического разряда, пронзившего воздух.

Джин увидела, как человек в белом рухнул на колени, а затем упал навзничь. На его лице застыло недоуменное выражение. В кремовой ткани чернела прожженная выстрелом дыра.

И на этом кошмар закончился.

Позади имперца в белом из дыма вышел, прихрамывая, окровавленный Кассиан Андор. Выглядел он как человек, который пролетел вниз десяток этажей, а потом вскарабкался обратно наверх. Сейчас он был прекрасен, как никогда, но у Джин не было времени, даже чтобы окликнуть его.

Вместо этого она побежала. Побежала каким-то чудом, представляя в уме каждое движение и не сомневаясь, что споткнется и упадет. Но не сомневалась она и в том, что поднимется и побежит дальше. Девушка попыталась набрать в легкие воздуха, но в рот и ноздри забился витающий в воздухе горячий пепел. Вдалеке послышался какой-то гул, когда внизу, где кипел бой, что-то рвануло, но Джин не останавливалась. Вскоре ее руки легли на панель управления и принялись шарить в поисках неведомо чего. Девушка непонимающе воззрилась на экран. Заставила себя остановиться, сосредоточиться.

И потянула рычаг, обозначенный как «Передача».

Экран замигал. Из-за дыма Джин не могла прочесть, что там написано, но голос произнес: «Передача сигнала».

Дыхание вырывалось из груди Джин рывками, похожими на рыдания: она беззвучно всхлипывала от облегчения и восторга. Пришлось ухватиться за панель, чтобы не упасть — голова кружилась даже сильнее, чем во время подъема. Хотелось заорать, но не было сил. Хотелось хохотать, смеяться над небом, над флотом и «Звездой Смерти», но сил не осталось и на это. Поэтому Джин просто повернулась к Кассиану, который все еще ждал в дыму.

Не сказав ни слова, она побрела к нему, улыбаясь как ребенок.

 

ГЛАВА 22

— Адмирал! Поступил сигнал со Скарифа!

«Пучина» содрогалась от неумолимого натиска СИД-истребителей. Под градом изумрудных лучей щиты отключились, ненадолго восстановились и снова исчезли. Из-за утечки радиации уже эвакуировался персонал трех палуб. Какой-нибудь иной звездолет на месте крейсера уже давно бы погиб, но флагман, зависший над скариф- ской «Цитаделью» посреди урагана из оплавленного металла и подбитых кораблей, не сдавался.

Орудия «Звезды Смерти» как будто не замечали флот повстанцев, но на ее борту размещалось достаточно истребителей, чтобы с легкостью подавить сопротивление противника. Адмирал Раддус никогда не страдал приступами благоговейного трепета, но до начала битвы даже представить не мог, с ужасом какого масштаба ему предстоит столкнуться.

А потому был несказанно изумлен, услышав слова связиста.

— Принимайте! — бросил адмирал, спрятав поглубже свои истинные желания.

— Обрабатываем данные, — донеслось в ответ. — Чертежи у нас!

— Она справилась, — выдохнул Раддус. Палуба содрогнулась, и мон-каламари инстинктивно удержал равновесие. Изучив мониторы, он начал отдавать флоту приказы о перегруппировке.

— Сэр, боевая станция, — подал голос лейтенант, — накапливает энергию в огромных масштабах…

Раддус жестом прервал подчиненного. На Явине-4 Джин Эрсо предельно доходчиво расписала возможности этого исполина. Пытаться остановить ее над Скарифом бессмысленно — не хватит для этого безрассудной глупости.

— Изгой-один… Да пребудет с тобой Сила, — прошептал адмирал. Затем выпрямился, вдохнул влажный воздух и крикнул: — Всем кораблям приготовиться к прыжку в гиперпространство!

Он всем своим видом являл уверенность, но между тем тактический монитор замерцал, оповещая о появлении нового гостя.

В систему наконец-то прибыл третий звездный разрушитель.

В окутавшей его, словно грозовая туча, пелене дыма Орсон Кренник пытался мыслями вернуться в то время, когда они с Галеном Эрсо еще не были знакомы.

В памяти всплыл стук мокрых сапог по металлу на планете Иду и его попытки выразить ученому сочувствие в первые дни после гибели Лиры. Старания убедить Галена, что с его дочерью все в порядке, и напомнить о грандиозности его работы.

Затем директор вспомнил еще более давние времена, когда он с воодушевлением привлек всеми забытого Эрсо к работе над проектом «Небесная мощь» на Корусанте. Подумал об играх, которые ему пришлось вести, зная, что приземленные интересы Лиры будут отвлекать Галена от его главной цели.

Следом на ум пришла «Программа будущего», во время которой он сблизился с Галеном и разглядел в нем потенциал гения, способного перевернуть Галактику. В те дни Орсон полнился отнюдь не завистью, а неподдельным восхищением.

Что же было до этого?

Гален Эрсо красной нитью прошел через всю его жизнь. Директор в полной мере оценил трагедию… Сколько усилий потрачено впустую! Но что же было до этого? Кренник попытался найти успокоение в своем детстве, вспоминая того Орсона, чьи чаяния еще не потонули во мраке…

Но успокоение не пришло. Вместо этого ушей достиг раскат грома. Отогнав нахлынувшие воспоминания и задрав подбородок, директор понял, что это вовсе не гром — это ревело пламя на вершине вышки связи. Все тело Орсона ныло от боли.

Внезапно Кренник осознал, что может, если постарается, пошевелить налившимися тяжестью конечностями. Он пополз вперед, даже не представляя, зачем это делает. Чтобы выжить? Ради работы?

«Ребенок!»

Попытавшись встать на ноги и не преуспев, имперец с неглубокими свистящими вдохами прополз еще пару метров. Он искал ребенка — Джин Эрсо, — но ее уже и след простыл. Кренник приподнялся и, закатив глаза так, что самому стало больно, распознал в небе полукруг «Звезды Смерти».

Его боевую станцию присвоил себе Уилхафф Таркин — кто же еще? Только ему хватило бы на это наглости. Только Таркину достанет злобы зависнуть над Скарифом и поставить под угрозу первоисточник всех своих побед.

Фокусирующая тарелка «Звезды Смерти» замерцала зеленым светом. Ярость Кренника нарастала вместе с энергией станции и искала выход… искала мишень. Но тело было искалечено. Враги сбежали. Ему уже некем руководить, некому отдавать приказы, не с кем поделиться своим видением будущего Империи… Некого убеждать в собственном величии.

«Мой отец тебе отомстил».

Кренник был слишком уязвлен, чтобы признать свою обреченность. Мало того что он вот-вот погибнет от рук Таркина, так ко всему прочему это случится от выстрела его собственного творения. «Звезда Смерти» будет жить. Орсон облизал губы и, сплюнув кровь, представил, как его станция уничтожает одну планету за другой. Даже Император не оставит в Галактике такого следа, как «Звезда Смерти» — его «Звезда Смерти»! Она изменит планетарные системы и цивилизации до неузнаваемости и останется в памяти народов даже спустя тысячу поколений после того, как Таркин сойдет со страниц истории.

А пока Таркин жив, мысль, что каждой своей победой он обязан трудам Кренника, не даст гранд-моффу покоя. Он пройдет через многие сражения, всецело не осознавая, каким оружием обладает, и в конце концов собственная спесь его погубит.

«Он заложил в „Звезде Смерти" уязвимость».

Фокусирующая тарелка стала ярче.

Кренник зажмурился и остатками своего рассудка представил станцию такой, какой и должен был ее видеть: он стоял на капитанском мостике своего масштабного творения, слушая, как приглушенное урчание реактора превращается в пронзительный визг, ощущая нарастающую дрожь палубы под ногами, когда кайберовое ядро высвобождает свою силу. Джин Эрсо пожертвовала жизнью, чтобы выкрасть чертежи «Звезды Смерти», а Кренник хранил эти чертежи в своем сердце.

«Тебе все равно не победить».

Он погибнет не на Скарифе, а на «Звезде Смерти».

И пока имперец воображал тот колоссальный заряд энергии, что копился внутри огромной станции, он увидел ее — деталь, которую ранее упустил из виду. Заурядную корректировку Галена — единственную теплоотводную шахту, уходившую от узкого каньона все глубже и глубже сквозь километровую тьму, мимо проводников, заслонок, защитных радиационных пластин, все глубже и глубже…

…прямо к основному реактору.

Главное орудие боевой станции выстрелило.

Орсон Кренник, директор по разработке перспективного вооружения и отец «Звезды Смерти», погиб на Скарифе в полном одиночестве, неистово крича на Галена и Джин Эрсо, Уилхаффа Таркина и всю Галактику.

Когда Кассиан в прошлый раз настолько серьезно пострадал, K-2SO отнес его в убежище, по пути перечислив все ранения и тщательно оценив вероятность инфекции и необратимого повреждения нервных окончаний. Таким образом дроид проявлял заботу… Или по крайней мере демонстрировал, что небезучастен к судьбе своего хозяина.

На вершине вышки связи «Цитадели» K-2SO с ним не было. Но Джин, которая выглядела точно последняя выжившая в разрушительной войне, отвернулась от панели управления и улыбнулась так, как Кассиану еще не доводилось видеть. Не той улыбкой, которую вызывают предвкушение или задор, и не той, что появляется от печали или сомнений. Просто улыбкой, настолько повседневной, что она превратила Джин из героя легенд в женщину, которую он мог бы узнать и понять.

Но он, конечно же, не знал ее, не успел узнать. Не было подходящего момента.

Джин доковыляла до оперативника и, осторожно обхватив рукой, повела к турболифту. Кассиан старался не показывать, насколько ему больно — он стоял-то с трудом, а двигаться было и того хуже, — но после пары секунд сдался и тяжело навалился на девушку. Каким-то чудом она удержалась на ногах.

— Думаешь, — спросил капитан, — кто-нибудь слушает?

У него не было сил, чтобы поднять руку и указать на небо, куда была направлена передача, но Джин вроде бы поняла, о чем речь.

— Да, — тихо и, как показалось Кассиану, уверенно сказала она. — Кто-нибудь там.

Девушка завела его в кабину лифта и помогла прислониться к металлической стене. Так он и стоял, обхватив рукой плечи Джин, показавшиеся ему невероятно хрупкими.

Кассиан не знал, права ли она. Не знал, действительно ли кто-то принял послание, или Империя уже праздновала победу. Поразмыслив об этом, повстанец с удивлением осознал, что ему, в общем-то, уже все равно.

Может, виной тому ранения. От боли и усталости мир вокруг него сжался, и Кассиан с трудом воспринимал что- то за пределами своего поля зрения. Подумав о товарищах, о которых он заботился, о тех, кто не вызвался добровольцем на Скариф и теперь продолжит его дело — будет сражаться с Империей и «Звездой Смерти», капитан не смог вспомнить ни одного лица. Но это же неправильно! Или так и должно быть?

Чем больше он размышлял об этом, тем больше склонялся к мысли, что вряд ли дело лишь в затуманенном разуме.

Он признавался Джин: «Мы творили жуткие вещи во имя Восстания». Некоторые из них Кассиан помнил и сейчас: например, как он обошелся с Тивиком, из-за которого все и завертелось и наградой которому стала лишь смерть, — но большинство, к своему стыду, так и не смог восстановить в памяти. Повстанец шаг за шагом бросал свои идеалы и чужие жизни на алтарь победы, которая сделала бы все его старания не напрасными. И в помаргивающем свете турболифта он вдруг остро осознал, что ни победа, ни поражение уже не изменят тех ужасов, что он успел натворить. Джин не сможет дать ему то, ради чего он прилетел.

Вот в чем вся суть.

Он сам дал ей то, что было нужно, он выполнил задание и понял, что этого достаточно.

Джин верила, что там, наверху, кто-то есть. Может, так оно и было.

Он хотел, чтобы так и было. Хотел от всей души.

Он не бросил ее, потому что она верила.

Ничего из этого он не сказал вслух. Кассиан не хотел нарушать тишину, пока они, израненные и выдохшиеся, навалившись друг на друга, слушали гул машин и отдаленный рев пожаров. Он отбросил прочь мысли о былых заданиях и собственном будущем, решив сосредоточиться на том, что видит, слышит и вдыхает на Скарифе в последние мгновения своей жизни.

Кассиан Андор умрет спокойно и умиротворенно.

«Цитадель» эвакуировалась. Ее командующие и войска запаниковали, когда истинная цель появления «Звезды Смерти» стала предельно ясна. Джин не знала, так ли обстоят дела на самом деле, однако это объяснило бы, почему, покидая башню, они с Кассианом лишь слышали далекие возгласы и рев взлетающих челноков, но не встретили ни единой живой души. Если щитовой шлюз открыт, отдельным имперцам, возможно, даже повезет убраться с планеты, пока не стало слишком поздно.

Девушка включила комлинк, чтобы проверить, ответит ли ей кто-нибудь. Никто не ответил, но Джин на это и не рассчитывала.

Даже если какие-то корабли еще остались, вовремя добраться до посадочной площадки все равно не удастся. С каждым шагом, дававшимся все труднее, хватка Кассиана слабела. Его ноги подкосились, но Джин удержала спутника. От него исходило тепло, а дыхание было ровным — девушке было приятно ощущать рядом живого человека. Когда она поддерживала умирающего Галена, которого, казалось, вот-вот смоет потоками дождя, все было совершенно иначе.

Им было все равно, куда идти, поэтому Джин направилась на пляж.

На Ла'му тоже были пляжи, окаймленные неровными валунами, которые казались ребенку неприступными утесами. Среди них Джин отправляла Штурми на поиски приключений, о которых по вечерам рассказывала маме. Спокойные воды и белый песок Скарифа выглядели жалкой пародией на величие Ла'му, но выбирать не приходится.

Пара проковыляла вдоль деревьев мимо трупа одного из повстанцев. Джин загородила собой Кассиана, чтобы тот не увидел тело.

Добравшись до берега, разведчик изо всех сил постарался не рухнуть на песок. Он опустился на колени, и девушка присела рядом. Она решила, что идти дальше нет никакого смысла. Легкий ветерок рассеял в воздухе дым и пепел, крики тоже стихли.

Джин на секунду задрала голову, вопреки здравому смыслу надеясь разглядеть среди звезд проблески повстанческого флота. Но естественно, ничего не увидела — единственным искусственным объектом, висевшим в ярко-голубом небе, была боевая станция. Скорее всего, получив долгожданный сигнал, повстанцы тут же унесли ноги от Скарифа.

Девушка опустила взгляд на спутника.

— Я рада, что ты присоединился, — призналась она.

Когда Кассиан наконец понял смысл сказанного, он мягко улыбнулся и взял ее за руку. Девушка переплела его пальцы со своими, чтобы они не выскользнули из ее ладони.

«Звезда Смерти» озарилась зеленым светом. Джин постаралась расслабиться. Она не боялась неизбежного, но не хотела мучиться. Внезапно девушка обнаружила, что сидит к Кассиану ближе, чем прежде. Она дышала с ним в такт, или он дышал в такт с ней. Глубоко и размеренно.

Боевая станция стала столь яркой, что на нее невозможно было смотреть, и по пляжу пробежала дрожь. Ласковые волны накатили выше, и на щеках Джин, словно слезы, остались брызги теплой морской воды. В десяти, а может, в тысяче километрах от них раздался неимоверный грохот.

— Отец гордился бы тобой, — прошептал Кассиан так тихо, что девушка едва его расслышала. Джин решила, что так оно и есть, пускай она и прилетела на Скариф не за этим… по крайней мере, не только за этим.

Было приятно услышать, как кто-то близкий сказал это вслух.

Грохот заглушил все прочие звуки. Джин крепче схватила Кассиана, а он нашел в себе силы держать ее руку. Мир вокруг стал ярче и потонул сначала в изумрудном свете, а затем в чистейшей белизне. Пещера под сломанным люком в сознании девушки осветилась силой солнца, а затем ее стены обратились в пыль, и вместо пещеры остался лишь дух Джин, ее сердце и все то, кем она когда- либо была: дочь Галена, Лиры и Со, непримиримый боец, сломленный заключенный, победитель и друг.

Вскоре все это тоже сгорело, и Джин Эрсо — наконец упокоившись — стала едина с Силой.

 

ЭПИЛОГ

Имперский звездный разрушитель «Опустошитель» прорезал гущу звездолетов, оставив позади себя след из горящих газов и сверкающих обломков. Отражая своей тусклой поверхностью свет Скарифа, корабль вошел в гравитационное поле планеты и устремился к поврежденному мон-каламарианскому крейсеру, зависшему над «Цитаделью».

Сквозь алое сияние своей маски Дарт Вейдер взирал на творящийся вокруг хаос и упорядочивал его. Он распознавал маневры истребителей обеих сторон и отмечал пилотов, которые вырывались из строя, улучшая или ухудшая положение своих соратников. Он видел глобальную картину сражения и каждую мельчайшую его подробность. Интуитивно понимал, как тот или иной выстрел влияет на исход всей битвы.

Однако по-настоящему его заботил лишь крейсер. Когда враг оказался в зоне поражения, последовал один-единственный взмах рукой.

Шлем повелителя ситхов заполнили помехи, порожденные отзвуками турболазеров. Потоки энергии понеслись к неприятелю, словно молнии освещая темноту космоса. Истребители, оказавшиеся меж двух огромных кораблей — как свои, так и чужие, — испепелило в мгновение ока. Щиты крейсера замерцали и исчезли в ярком всполохе. Кислород улетучивался сквозь объятые пожарами пробоины по левому борту.

— Флагман мятежников выведен из строя, повелитель, — уверенно доложил капитан «Опустошителя». Дарт Вейдер даже не обернулся. — Но он принял сигналы с поверхности.

Ситх не сводил глаз с пылающего корабля. Там царили смерть, боль, ужас… И что-то совершенно иное. Что-то неподвластное его иссохшей, страдающей плоти.

— Подготовьте абордажную команду, — приказал он.

— Как прикажете, повелитель.

Пронзив выстрелом атмосферу Скарифа, суперлазер «Звезды Смерти» испарил моря, дотла выжег острова и разрушил «Цитадель». Челнок, на котором Вейдер со своим отрядом направлялся к флагману, содрогнулся, и ситх уловил необъятный, всепоглощающий страх, который был намного отчетливее того, что исходил от крейсера. Когда челнок добрался до звездолета повстанцев и штурмовики пробились внутрь, Вейдер сделал было шаг в сторону командного мостика, но внезапно развернулся.

Возможно, им руководили инстинкты, возможно — нечто большее. Ситх даже не задумался об этом. Приказав бойцам двигаться намеченным маршрутом, сам он дальше пошел один.

Освещение коридора мерцало, ревели сирены. Запертому в кроваво-красной темнице своего шлема Бейдеру было на все это наплевать. Он следовал за потоками паники и отчаяния. Наткнувшись на мятежников, которые потянулись за бластерами и попытались задраить взрывозащитные двери, повелитель ситхов сразил их всех неспешными взмахами алого клинка.

Из комлинка раздался голос одного из штурмовиков:

— Прямо перед нашей высадкой на мостике был записан инфоноситель. Сейчас его здесь нет.

Вейдер не ответил, но зашагал быстрее.

Продвигаясь по крейсеру, он оставлял за собой лишь трупы. Ситх нашел свою цель в коридоре, полном мятежников, которые столпились возле очередной взрывозащитной двери. Мимо проносились бластерные разряды, но он смотрел лишь на инфоноситель, который отчаянно передавали из рук в руки. Вейдер отразил выстрелы и силой, противоречащей законам природы и действию гравитации, вырвал бластер у одного из солдат, даже не сбавив шаг. Он наносил один смертельный удар за другим безжалостно и беспощадно.

Дверь приоткрылась, и мятежник просунул инфоноситель в образовавшуюся щель. Вейдер пронзил своей волей воздух, материю и саму жизнь: он тянул, подпитывая волю яростью, страхами и отчаянным стремлением заполучить желаемое. Этого оказалось достаточно, чтобы оторвать бойца от двери и швырнуть его к ногам ситха.

Но недостаточно, чтобы завладеть носителем.

Вейдер схватил распластавшегося перед ним бунтаря за горло, поднял и посмотрел на него сквозь линзы цвета крови.

— Куда они его несут? — прозвучал вопрос.

В ответ раздался лишь сдавленный шепот.

— Подальше отсюда, — выдохнул солдат. — Подальше от тебя.

Вейдер сдавил обтянутую перчаткой руку и, дождавшись, когда шея повстанца хрустнет, отбросил тело в сторону. Включив комлинк, он прорычал:

— Найдите их спасательный корабль.

Мысль о возможной неудаче обожгла, словно пламя, лизнувшее кожу. Превосходство «Звезды Смерти» нельзя подвергать даже минимальному риску.

Полное уничтожение Восстания все еще возможно. Немыслимо даже думать, что может быть иначе.

Дарт Вейдер последовал за своей добычей, находя утешение в мыслях о неминуемой победе Императора.

«Тантив-4» не был готов даже к полету, не то что к сражению. Во время сверхсветового прыжка с Явина к Скарифу он мертвым грузом стоял в ангаре «Пучины», где его лихорадочно латали после недавнего задания. Когда мон-каламарианский крейсер с «Тантивом» на борту вошел в систему и присоединился к битве с имперской армадой, капитан Реймус Антиллес вместе с инженерами и дроидами не прекращали отчаянных попыток привести корвет в рабочее состояние, ликвидируя утечку в мотиваторе гиперпривода и удаляя нагар из выхлопных сопел. Адмирал Раддус дал ясно понять: на счету каждый корабль.

Реймус любил свой звездолет. Однажды он чуть не потерял его. Но ради Альянса повстанцев рискнет им снова.

Однако бой над Скарифом завершился прежде, чем «Тантив-4» успел к нему присоединиться. В тот самый момент, когда реактор корвета вернулся к жизни, «Пучина» разразилась стоном своих пробитых металлических легких. «Тантив» покачнулся, едва не разметав по сторонам посадочные трапы, пристыкованные к шлюзам. Вместо приказа сломя голову спасаться с умирающего флагмана, капитан Антиллес распорядился готовить корвет к старту, а сам выбрался в ангар. Вдыхая заполненный дымом и ядовитыми испарениями воздух, Реймус в свете мигающих аварийных ламп жестами указывал подчиненным Раддуса на свой корабль, помогая друзьям и незнакомцам укрыться на его борту.

Несмотря на обожженное лицо, он узнал женщину средних лет, едва не рухнувшую в его объятия, — одного из главных технических специалистов Раддуса. Она вложила в ладонь Реймуса инфоноситель и отпрянула.

— Мы раздобыли то, за чем прилетели, — выдохнула женщина. — Улетайте. Приказ адмирала.

Антиллес хотел было возразить, но быстро передумал. Убедившись, что пострадавшая поднялась на борт «Тантива», он отвернулся прочь от храбрых повстанцев, что еще оставались на «Пучине», и направился прямиком на мостик своего корвета.

«Тантив-4» не был готов к полету, но все равно отправился в путь. Вырвавшись из пылающих останков крейсера, он поспешил прочь от Скарифа. Несколько прекрасных секунд корвет спокойно и уверенно мчался сквозь космическое пространство. Затем была новая встряска, на что корабль ответил протяжным гулом и фонтанами искр. Со своего места на мостике Реймус почувствовал запах расплавленной электроники.

— Звездный разрушитель на подходе! — доложил офицер возле тактической панели. Антиллес не узнал его — кто-то из команды Раддуса.

Капитан не позволил собственному страху прорваться наружу.

Прыгайте в гиперпространство, — приказал он. — Не забудьте удостовериться, что шлюз закрыт. И подготовьте спасательные капсулы.

«Тантив-4» мог совершить прыжок из системы, но был поврежден, а по пятам шла погоня. На всякий случай лучше перестраховаться.

Возле входа на мостик Антиллес заметил фигуру в белом платье и повертел в руке инфоноситель. Подойдя к девушке, он уважительно произнес:

— Ваше высочество. Передача, которую мы получили…

Девушка обернулась к капитану. Он уже видел ее лицо бессчетное множество раз, и оно было хорошо ему знакомо. Она была такой юной, и казалось, что день ото дня становилась лишь моложе, даже вопреки возрастающей ответственности.

Он протянул руку и вложил устройство в ее почти что детские пальчики.

— Что они нам передали? — поинтересовался Реймус.

Принцесса Лея Органа взглянула на него так, словно он взвалил на ее плечи еще одну ношу, добавив новые обязанности к тем тысячам, которые уже у нее были… и которыми она гордилась.

— Надежду, — ответила она, и Реймус ей поверил.

ПРИЛОЖЕНИЕ: НЕКРОЛОГ

[Документ № MS8619 («Неопубликованные размышления о Джин Эрсо»), Из личных записей Мон Мотмы (из собрания Гекстрофона).]

К моему огромному сожалению, я встречалась с Джин всего лишь дважды. Если я скажу, что хорошо знала эту девушку, чей пыл вдохновил столь многих, то оскорблю ее память. С другой стороны, если рассказывать исключительно о том, как она повлияла на наше движение, — в очередной раз распространяться о том, как Восстание сплотилось и превратилось из осторожного союза в единый народ, — это будет не только оскорбительным, но и попросту лишним.

Поэтому я обойдусь без шаблонных фраз. Я расскажу о тех двух встречах и о том, какой я увидела Джин… Или о том образе, который запомнила и который может сильно отличаться от реальности. Возможно, мои слова больше скажут об утомленном своей ношей бывшем сенаторе, чем о Джин Эрсо.

Во время нашей встречи незадолго до операции «Перелом» Джин была закована в наручники. Я читала ее досье, и мой выбор пал на нее по причинам, которыми я не горжусь. Я ожидала увидеть дерзкую девчонку, чьи надежды Альянс обманул всеми мыслимыми способами: ее предал Со и те из нас, кто был с ним знаком; ее бросили на произвол судьбы, когда она осталась совсем одна; не смогли спасти ее родителей. Я надеялась, что ее можно убедить (видимо, подразумевая, что ею можно манипулировать) помочь нам, чтобы мы в ответ помогли ей.

Но девушкой, которая предстала передо мной на «Базе-1», манипулировать было невозможно. Я могу по пальцам пересчитать тех, чьи воля и неистовый напор сильны настолько, что способны повести за собой других. Мне доводилось, к счастью или сожалению, знать тех, кто взращивал в себе этот талант, будучи политиком или генералом. Думаю, что Джин так и не поняла, какой эффект производила на окружающих, так и не почувствовала всю силу сострадания и единения, которые она привносила с собой. Как я и подозревала, она оказалась неуживчивой, измученной проблемами девушкой, которую тем не менее невозможно не заметить или забыть.

За свою короткую жизнь она пережила множество невзгод, из-за которых очерствела. Но каким же ярким внутренним светом она лучилась!

Наша первая встреча была недолгой, а вторая оказалась и того короче. Когда она докладывала Высшему командованию Альянса об угрозе «Звезды Смерти», мы успели перекинуться наедине парой фраз, и мне явилась иная девушка, совершенно не похожая на ту, что предстала передо мной в кандалах. Обрела ли она покой? Не думаю. Но она всем своим видом источала новообретенную уверенность.

В определенных кругах становится модно утверждать, что Джин Эрсо отправилась на Скариф, намереваясь принять смерть мученика. Будто бы она поняла, что ей уже нечего терять, и выбрала неминуемый конец. Я до последнего вздоха буду отстаивать мнение, что это не так. Думаю, что Джин полностью разобралась в себе и нашла для своих самых лучших и самых худших качеств, своих самых темных и самых светлых мыслей применение, достойное ее внутреннего огня.

В лучшей вселенной она бы выбралась со Скарифа. Не представляю, кем бы она после этого стала, но уверена, что кем-то совершенно незаурядным.

Я горжусь, что пускай мимолетно, но была с ней знакома.