Яникогда не забуду, как познакомился с Джорджем Бушем-младшим. Мы моментально друг другу понравились, почувствовали что-то вроде взаимной симпатии. Можно даже сказать, нас тянуло друг к другу. Мне кажется, он меня очаровал, он и его взгляд на мир”.
На долю секунды взор Берлускони затуманивается. Он задумчиво смотрит куда-то вдаль, а затем начинает рассказ о своей дружбе с 43-м президентом Соединенных Штатов. Судя по тому, как он об этом говорит, это была любовь с первого взгляда.
Берлускони сидит в саду у виллы Сан-Мартино за своим любимым столом со столешницей из тика. На нем темно-синяя рубашка, блейзер и слегка поношенные темно-синие кроссовки. Говоря о своих отношениях с Бушем, он подносит правую руку к сердцу. Непонятно, это жест от души или для усиления драматического эффекта. Когда Берлускони рассказывает какую-либо историю или анекдот, он как будто разыгрывает полную страстей шекспировскую пьесу. Он прирожденный шоумен и актер. А еще он очевидец важных исторических событий.
Берлускони хорошо помнит, как началась его дружба с президентом США Джорджем Бушем-младшим. Они познакомились 13 июня 2001 года в Брюсселе на саммите НАТО, который прошел достаточно сумбурно. На тот момент ни Берлускони, ни Буш не могли похвастаться большим опытом участия в мероприятиях подобного уровня. Буш был избран президентом за пять месяцев до встречи и впервые посещал Европу в новой должности. Берлускони принял присягу в качестве премьер-министра менее суток назад. В мае 2001 года он триумфально вернулся в итальянскую политику, выиграв парламентские выборы. Участие в престижном саммите стало его первым шагом на международной сцене. Бывший губернатор Техаса понимал, что его отношения с европейскими лидерами можно назвать в лучшем случае прохладными и что только Сильвио Берлускони готов стать его другом.
Отношения между Европой и администрацией Буша не заладились с самого начала. Германия и Франция были в обиде на США за то, что президент Клинтон отказался ратифицировать знаменитый Киотский протокол, касающийся глобального потепления. Париж и Берлин также негодовали из-за того, что Буш-младший настаивал на скорейшем утверждении нового дорогостоящего плана противоракетной обороны, который некоторые окрестили “сыном программы «Звездные войны»”. Президенту Бушу не хватало хитрости. Тони Блэр поддерживал его предложение, хотя стоит сказать, что он поддерживал Буша практически во всем. Блэр не скрывал, что американский президент ему очень нравится. Однако французы и немцы были с Вашингтоном на ножах. Ни Жак Ширак, ни Герхард Шредер не симпатизировали Бушу-младшему.
Тем временем во внешней политике Италии назревали большие перемены. Берлускони был первым премьер-министром, который настолько открыто пропагандировал все американское. То, что он принял сторону Буша и США, воспринималось как данность. Берлускони дал понять, что готов одобрить новый план ПРО, еще до вступления в должность премьер-министра. Что он и сделал.
Берлускони и Буш-младший вели себя в Брюсселе так, что ни у кого не оставалось никаких иллюзий. Они шутили и по-дружески переговаривались, когда позировали для традиционного “семейного портрета” лидеров стран НАТО. Две родственные души, два единомышленника – они, казалось, нашли друг друга. Они оба активно поддерживали бизнес и строили свои предвыборные компании на обещаниях снизить налоги. Их обоих неустанно критиковала европейская пресса, хотя и по разным причинам.
На Буша рисовали карикатуры, изображая его в виде высокомерного техасского ковбоя. Фотография Берлускони появилась на обложке журнала The Economist в сопровождении заголовка “Почему Сильвио Берлускони не годится в премьер-министры Италии?”. Статья в The Economist всецело отражала настроения многих европейских СМИ.
Буш и Берлускони были сильными, но неоднозначными политиками. Миллионы сторонников их любили и обожали. Оппоненты их не только критиковали, но и по-настоящему ненавидели.
Познакомившись с Бушем на саммите НАТО в Бельгии, Берлускони в тот же вечер поднялся на борт премьерского Airbus 300 и вылетел в шведский город Гетеборг – на следующий день ему предстояло принять участие в саммите Европейского союза и вновь встретиться с Бушем. Между тем американский президент заговорил в более жестких тонах. Буш не только утверждал, что необходимо развернуть противоракетный щит, он также предлагал расширить НАТО и сдвинуть границы Европы на восток. Его призывы были встречены в штыки и вызвали много разногласий. По европейским столицам прокатилась волна акций протеста, в том числе массовые демонстрации прошли в центре Гетеборга.
Антиглобалисты показали свою реальную силу. В тот день на улицах Гетеборга их было больше, чем полицейских.
Буш и Берлускони сидели в безопасности и вели переговоры с более чем десятком европейских лидеров, включая Герхарда Шредера, Жака Ширака и Тони Блэра, а в это время полиция сдерживала обозленных протестующих при помощи всадников, собак и водяных пушек. За несколько месяцев президентства Буш настроил против себя огромное число людей, и на время саммита в Гетеборг приехали итальянские и шведские анархисты, а также антиглобалисты из половины европейских стран. Шведская полиция не смогла усмирить демонстрантов и была вынуждена открыть огонь, ранив троих человек.
Однако Берлускони считал важным только то, что происходило за столом саммита.
Когда спецподразделения полиции воевали с протестующими на улицах, лидеры ЕС потягивали свои коктейли в ожидании ужина. Переводчик Берлускони утверждает, что настоящая дружба между Бушем и итальянским премьером завязалась именно тем пятничным вечером. Сначала лидеры вместе пили аперитивы, а затем остались побеседовать после ужина, который прошел в рамках саммита в конференц-центре Гетеборга.
“Буш вошел в комнату своей походкой техасского ковбоя, а стоит сказать, что из собравшихся в той комнате европейских лидеров многие его недолюбливали, – вспоминает Валентино Валентини, ближайший помощник Берлускони на саммите. – И вот президент Буш вошел туда и увидел улыбающегося ему Берлускони, одного из немногих людей, кто действительно был рад его видеть. Буш громко поздоровался с ним: «Привет, Сильвио! Привет, Сильвио Берлускони!» Он старался расположить его к себе. Можно было видеть, что они друг другу симпатизировали, позднее они общались за напитками и шутили. Во время ужина Буш осознал, что Берлускони – единственный участник саммита, готовый принять сторону США, единственный европейский премьер-министр, готовый открыто поддержать Вашингтон. Буш был очень рад повстречаться с Берлускони. В конце концов Берлускони был магнатом. Он любил Америку. Он развивал бизнес. Он был естественным союзником США. Понятно, почему они быстро поладили”.
Берлускони утверждает, что больше всего его поразила прямолинейность американского президента.
“Таких политиков довольно мало, – говорит Берлускони с ностальгической улыбкой. – В Буше мне особенно нравилось то, что его «да» означало да, а его «нет» означало нет, я совершенно такой же, мы во многом похожи”.
Нет ничего удивительного в том, что внешняя политика Италии сильно зависела от личных отношений Берлускони с мировыми лидерами, с Бушем-младшим, а затем и с Владимиром Путиным. “Он ведь бизнесмен, предприниматель, магнат. Его мир построен на сети знакомств, ему свойственно добиваться своего, обольщая и очаровывая людей, – рассказывает Валентини. – Благодаря дружбе с Бушем Берлускони поднял авторитет Италии, сделал ее основным союзником Америки наряду с Великобританией. Это было важно не только лично для Берлускони, но и для всей страны”.
Должно быть, Берлускони был очень рад подружиться с Бушем на саммите в Гетеборге. Берлускони на шесть лет исчез из политики, а после возвращения в один миг стал другом и союзником лидера свободного мира. Это было не просто приятно. Это был час искупления.
Саммит пришелся на начало премьерского срока Берлускони. Премьер-миллиардер продержался на своем посту пять лет – настоящее достижение по меркам итальянской политики, где правительства находились у власти в среднем 10–11 месяцев.
Прошло более шести лет после унизительного случая на неапольском саммите ООН по организованной преступности. Тогда, в ноябре 1994 года, во время саммита СМИ сообщили, что Берлускони находится под следствием по обвинению во взяточничестве и коррупции.
В 2001 году Берлускони одержал впечатляющую победу на выборах, в буквальном смысле восстал из политической могилы.
После саммита в Неаполе его судьба была предрешена. Через несколько дней Берлускони приехал в Милан на допрос к следственным судьям и стал первым премьер-министром Италии, подвергшимся допросу. Существовала большая вероятность того, что против него были готовы обвинения во взяточничестве и коррупции.
В Италии судьи охотно делились тайнами следствия с прессой. Добычей СМИ становилась практически любая внутренняя информация, каждый шепоток и любые догадки, обоснованные или нет. Нередко газеты публиковали подробности расследований задолго до их официального представления в суде.
Для Берлускони такие утечки были настоящей пыткой. Действующего премьер-министра прилюдно унижали, и это приводило его в ярость. Его коалиционное правительство было на грани распада, а самого Берлускони допрашивала группа миланских следователей.
Берлускони в последний раз обратился к нации с телеэкранов. Как и прежде, его речь была заранее записана на видеопленку в Аркоре, а затем передана СМИ. Он поклялся жизнью своих детей, что не совершал никаких незаконных действий, и торжественно пообещал, что не уйдет в отставку. Он продержался на посту чуть более недели.
Берлускони покинул премьерское кресло зимой 1994 года, за три дня до Рождества. Союзники обратились против него. Его соратник по коалиции, лидер одной североитальянской партии Умберто Босси, начал осыпать Берлускони обвинениями как на заседаниях парламента, так и на встречах своей партии. Он сравнивал премьера с Муссолини, критиковал его за захват половины итальянского телерынка и утверждал, что компании группы Fininvest и их дочерние компании связаны с мафией. Босси также нападал на Джанфранко Фини, партнера Берлускони по коалиции, который придерживался ультраправых взглядов. Он называл его фашистом.
Когда правительство Берлускони ушло в отставку, он попросил провести досрочные выборы, однако президент Италии Оскар Скальфаро решил иначе. Он воспользовался исключительным правом, данным ему Конституцией, и лично выбрал премьера, назначив на эту должность министра финансов. Берлускони остался ни с чем. Предполагается, что президент Италии беспристрастен и не вмешивается в межпартийную борьбу. В действительности это довольно редкое явление, поскольку любой итальянский президент приходит либо из левых партий, либо из правых. После смены правительства Скальфаро и Берлускони долго обменивались оскорблениями, что не красило их обоих.
В 1994 году Италия увидела взлет и падение своего первого премьера-миллиардера. В течение 1995 года против него выдвигалось одно обвинение за другим.
За год с небольшим общее число арестов и уголовных дел, касающихся Берлускони и его соратников, достигло двадцати семи. Его брат Паоло был обвинен во взяточничестве, как вскоре и сам магнат.
Имя Берлускони было покрыто позором. Он был очень зол на судей, потому что судебные разбирательства будут всю оставшуюся жизнь отвлекать его от политики и от управления партией “Вперед, Италия!”.
Берлускони был не в состоянии склеить осколки своего политического успеха и терял друзей и союзников. Практически каждую неделю газеты писали о новых расследованиях, обвинениях, допросах свидетелей и судебных заседаниях. Между Берлускони и судьями разгорелась настоящая война.
Весной 1995 года Берлускони начал опасаться ареста. Против него велось несколько судебных расследований. Всё новые обвинения выдвигались против его брата Паоло, двоюродного брата, адвоката и некоторых самых близких друзей.
Центристы и левые начали объединять усилия, чтобы противостоять Берлускони. Романо Проди, жизнерадостный экономист из Болоньи, объявил о создании социально-демократической коалиции под названием “Оливковое дерево”. По сути это была новая политическая партия, в которую вошли бывшие коммунисты, убежденные марксисты и христианские демократы. Это был странный и неуклюжий союз левых либералов и консерваторов, который держался только на неприязни к Берлускони. Тем не менее подобный альянс представлял опасность для него и его расколотой правоцентристской коалиции. Рождение такого союза было недобрым знаком для медиамагната-политика.
Разумеется, Берлускони утверждает, что прокуроры намеренно вредили ему, что они задались целью его дискредитировать и сообщали СМИ самые скандальные подробности расследований. Нет сомнений в том, что некоторая информация просочилась в прессу в преддверии выборов не без посторонней помощи, и для Берлускони те выборы оказались не очень удачными. Партия “Вперед, Италия!” проиграла на муниципальных и областных выборах 1995 года, а незадолго до этого Берлускони оказался под следствием по обвинению в подделке финансовых документов и махинациях с банковскими счетами. Утверждалось, что он сделал это ради покупки знаменитого футболиста для “Милана”.
В октябре 1995 года миланская прокуратура нанесла Берлускони сокрушительный удар, выдвинув официальные обвинения во взяточничестве и коррупции ему, его брату Паоло, четырем менеджерам Fininvest и пяти налоговым инспекторам. Берлускони помнит, что тогда он в первый (но не в последний) раз сказал: “Мы живем в полицейском государстве”.
Через несколько дней тучи сгустились еще больше. СМИ сообщили, что следователи операции “Чистые руки” обнаружили несколько швейцарских банковских счетов, при помощи которых компания Fininvest якобы незаконно переводила деньги давнему другу Берлускони – бывшему премьер-министру Италии Беттино Кракси. И хотя официальные обвинения были предъявлены только следующим летом, итальянские газеты уже осенью смаковали эту новость на первых полосах. Отныне Берлускони находился под следствием за подкуп Кракси.
Берлускони был также обвинен в даче взяток налоговым инспекторам, и в январе 1996 года его вызвали в миланский суд на слушания. Затем плохие новости пришли из Палермо: Берлускони и его ближайший соратник по Mediaset Марчелло дель Утри подозревались в связях с мафией. Дело Берлускони было отложено до конца года, а дель Утри подвергся многочисленным проверкам и в конечном счете был осужден за посредничество между Берлускони и мафией. Прокурор из Палермо, который изначально начал расследование против Берлускони и дель Утри, позднее стал политиком и принял сторону левых.
В апреле 1996 года Берлускони проиграл левоцентристу Романо Проди на общенациональных итальянских выборах. Его поражению предшествовала очередная серия скандалов и расследований, начатых миланскими судьями, и на этот раз обвинители активизировались подозрительно “вовремя”. Однако основной причиной провала Берлускони было нежелание правоцентристских партий сотрудничать с ним.
“На тех выборах мне удалось получить практически 8 миллионов голосов из тех 15,8 миллиона, что были отданы за правоцентристов, – вспоминает Берлускони. – Однако прежние союзники отказывались объединяться со мной, поэтому мы не могли выиграть физически”.
Берлускони был повержен и раздавлен. Против него заводилось все больше уголовных дел, и некоторые ближайшие советники стали настаивать, чтобы он ушел из политики. Его бывший пресс-секретарь написал статью, в которой призывал Берлускони уйти с достоинством. Статья была напечатана на первой странице газеты, принадлежащей семье Берлускони.
Поражение на выборах – это одно. Деньги – совсем другое.
Летом 1996 года Берлускони вспомнил о своей медиаимперии. Он нашел время, чтобы провести переговоры со своим другом, австралийским медиамагнатом Рупертом Мердоком. Речь шла о продаже Mediaset, однако приятели не смогли договориться об условиях сделки. Бывший премьер предпочел выставить акции Mediaset на Миланской бирже и тем самым смог сократить свои долги и приумножить свое состояние. Помимо этого, он продал крупные пакеты акций Mediaset принцу Саудовской Аравии аль-Валиду, немецкому телемагнату Лео Кирху и южноафриканскому миллиардеру Иоганну Руперту.
Стоимость компании Mediaset составляла более 5 миллиардов евро, а к концу десятилетия эта цифра увеличилась до 30 миллиардов. Левоцентристские политики называли Берлускони “ходячим конфликтом интересов”, поскольку он одновременно являлся главой политической партии, самым богатым человеком Италии и медиамагнатом.
К счастью для Берлускони, новое правительство не занималось укреплением своих позиций, а, наоборот, погрязло в междоусобных войнах и внутрипартийных распрях. Бывший лидер коммунистов Массимо д'Алема мечтал сесть в кресло премьер-министра вместо Проди, и хитрому д'Алеме это удалось – подробности той истории до сих пор окутаны туманом. Однако перед этим д'Алема совершил один очень загадочный поступок. В 1997 году глава крупнейшей левой партии Италии предложил Берлускони, лидеру правоцентристской оппозиции, вместе разработать поправки к итальянской Конституции. Он пригласил своего соперника на обед и тем самым реабилитировал Берлускони в глазах общественности и подготовил почву для его возвращения в политику.
Не так важно, чем руководствовался д'Алема. Возможно, он думал лишь о себе и хотел находиться в центре событий, возможно, он искренне верил, что его новая инициатива необходима для страны. Результат от этого не менялся. Берлускони внезапно предстал перед нацией не как вышедший из игры политик и фигурант уголовных дел, а как новый итальянский “отец-основатель”, соавтор поправок к Конституции. Он вернулся в политику после нескольких лет “в пустыне” благодаря просчету своего злейшего врага. Возможно, не последнюю роль сыграло его умение околдовать и расположить к себе любого человека, даже своего конкурента.
Д'Алема был убежденным левым и совершенно не намеревался помогать Берлускони, однако предложил ему участвовать в написании поправок к Конституции. Благодаря этому Берлускони улучшил свою репутацию и вернул себе звание неизменного лидера правоцентристов. В 1999 году “Вперед, Италия!” одержала крупную победу на выборах в Европейский парламент. Через год Берлускони удалось вновь объединить своих своенравных союзников в коалицию, и вместе они смогли победить д'Алему и правящие партии на муниципальных и областных выборах. В рамках предвыборной кампании Берлускони отправился в особый тур по стране – на круизном лайнере, который плыл вдоль средиземноморского побережья Италии и останавливался в различных городах. Он назвал лайнер “Кораблем свободы”. Тур пришелся итальянцам по душе и обеспечил Берлускони победу на следующих муниципальных выборах, что привело к скорому падению правительства д'Алемы.
К удивлению многих, в мае 2001 года Берлускони успешно вернулся в политику. Для этого он провел блестящую предвыборную кампанию, которая изобиловала телерекламой и роликами со знаменитостями каналов Mediaset. Не обошлось и без классических трюков. Помимо этого, 10 миллионов итальянских семей получили по почте 125-страничный цветной рекламный проспект о Сильвио Берлускони. Он обещал снизить налоги и создать миллион новых рабочих мест. Будучи истинным шоуменом, он предрешил исход голосования за пять дней до выборов: Берлускони пошел на государственный телеканал и принял участие в ток-шоу с популярным телеведущим, который поддерживал его политику. С большой помпой Берлускони письменно закрепил свое обещание снизить налоги и создать новые рабочие места, подписав “Контракт с итальянцами”, вариант знаменитого “Контракта с Америкой” Ньюта Гингрича.
Берлускони принял присягу в качестве премьер-министра и первым делом отправился на саммит НАТО в Брюссель, где ему предстояло повстречать своего нового лучшего друга – Джорджа Буша-младшего.
Берлускони считает, что его дружба с Бушем началась после брюссельской встречи, на саммите в Гетеборге, который был омрачен беспорядками на улицах города. Через месяц у двух лидеров появился шанс познакомиться поближе – в июле 2001 года в Генуе состоялся саммит G8, который также сопровождался протестами и кровопролитием.
Берлускони был счастлив вновь встретиться с мировыми лидерами. В Генуе он принимал глав стран “Большой восьмерки” – самых влиятельных политиков на планете. Среди них был и Владимир Путин, который впервые присутствовал на встрече G8. Однако это событие отойдет на второй план, поскольку во время саммита пройдут массовые протесты антиглобалистов, а один из демонстрантов будет убит.
Утром в пятницу 20 июля участники G8 начали съезжаться в Геную. Премьер-министр Канады Жан Кретьен прибыл первым, чтобы успеть на двустороннюю встречу с премьер-министром Японии Дзюнъитиро Коидзуми, который накануне прилетел из Токио. Канцлер Германии Герхард Шредер уже находился в Италии, где проводил свой ежегодный летний отпуск. Берлускони распорядился, чтобы его забрали с аэродрома у города Пезаро на самолете ВВС Италии. Приблизительно в 11 часов утра под Генуей, в крошечном аэропорту на морском побережье, приземлился президент Франции Жак Ширак. Премьер-министр Великобритании Тони Блэр прибыл из своей резиденции Чекерс, где у него весь предыдущий день гостил президент США Джордж Буш-младший. Ближе к полудню в Геную прилетел американский “борт номер один”, и президента Буша, как и других лидеров, на автомобильном кортеже доставили во Дворец дожей XIII века. Там их ждал Берлускони. Саммит открывался завтраком и аперитивами. Владимир Путин должен был присоединиться к встрече ближе к вечеру.
С напитками в руках Блэр и Ширак восхищались роскошными фресками Дворца дожей. Когда лидеры сели за стол, Берлускони обратил их внимание на великолепные потолки дворца. К этому времени на улицы Генуи вышли десятки тысяч демонстрантов, наиболее агрессивные из них начали беспорядки, из-за которых центр города превратился в зону военных действий. Во дворце еще не успели подать второе блюдо, а полиция уже стала применять гранаты со слезоточивым газом.
Анархисты в черных масках бросали в полицейских камни и “коктейли Молотова”. Когда Берлускони и его гости заканчивали трапезу, некоторые демонстранты начали провоцировать полицию – они перепрыгивали через заграждения и пытались проникнуть в главную, “красную” зону безопасности, огороженную железобетонными блоками.
В конце послеобеденной сессии, когда самолет Владимира Путина заходил на посадку, Берлускони говорил о помощи африканским странам и обещал выделить 1,2 миллиарда долларов на борьбу со СПИДом и другими эпидемическими заболеваниями. К тому моменту на улицах Генуи плотной пеленой висел слезоточивый газ. Протестующих пытались усмирить около 20 тысяч полицейских.
Открывая заседание саммита, Берлускони напомнил всем участникам – президенту Бушу и лидерам Германии, Франции, Великобритании, Японии и Канады, – что в последнее время подобные мероприятия часто сопровождаются массовыми протестами и иногда заканчиваются кровопролитием, как было в 1999 году во время саммита ВТО в Сиэтле. Берлускони предположил, что крупные политические встречи следует проводить вдали от больших городов.
Берлускони критиковали за жестокие действия полиции. В свою защиту он рассказывал, как его молодое правительство – он стал премьером всего месяц назад – попробовало заранее решить вопрос с демонстрациями. За несколько месяцев до саммита депутаты связались с представителями протестного движения. Однако небольшая группа убежденных и агрессивно настроенных анархистов и антиглобалистов отказалась сотрудничать, и они победили. Берлускони был очень зол.
“Противники G8 борются не против лидеров, которых демократическим путем избрали граждане их стран, – заявил он. – Они борются против всего Запада, против философии свободного мира”.
Буш поспешил вступиться за нового коллегу. Он обратился к журналистам из пресс-корпуса Белого дома, которые столпились в импровизированном павильоне на одной из набережных Генуи. Буш заявил, что сожалеет, что полиции пришлось действовать так жестко, но при этом подчеркнул, что подобные протесты окажут медвежью услугу малоимущим жителям планеты.
Затем произошла трагедия.
Берлускони общался со своими ближайшими помощниками в библиотеке Дворца дожей. Около шести часов вечера ему сообщили, что 20-летний демонстрант был застрелен выстрелом в голову. Молодой человек бросил огнетушитель в полицейский фургон и был убит одной из двух пуль, выпущенных в него полицией. Вместо репортажей о саммите СМИ всего мира показывали человека в луже крови под белой простыней. Берлускони ударил кулаком по стене и издал гневный рык.
Один демонстрант убит и около двухсот ранены – это разрушило все, чего Берлускони надеялся добиться на саммите.
“Все шло так хорошо, – вспоминает он. – Я принимал саммит, и мы ужинали с самыми влиятельными мировыми лидерами, справа от меня Джордж Буш общался с Владимиром Путиным. Но, конечно, смерть молодого человека – это общечеловеческая трагедия. Хотя позднее и было доказано, что стрелявший полицейский действовал в целях самообороны. И разумеется, каждый лидер подошел ко мне и выразил свое сочувствие, больше всех мне сопереживал президент Буш-младший”.
Саммит в Генуе продлился два выходных дня, а затем американский президент и его жена Лора полетели в Рим с коротким государственным визитом, во время которого им также предстояло встретиться с папой римским. Берлускони принял чету Бушей на барочной вилле XVII века, где им подали роскошный итальянский обед и местные вина. Одним из блюд были макароны в цветах итальянского флага – красные, белые и зеленые. Два лидера достигли согласия практически по всем вопросам. Они долго гуляли по садам виллы Дория Памфили и едва не заблудились в зеленом лабиринте. Это необычное маленькое приключение не значилось в повестке дня ни американского президента, ни итальянского премьера. Казалось, им по-настоящему нравилось проводить время вместе. Во Франции и в Германии Буша принимали холодно, зато в Сильвио Берлускони он нашел верного союзника.
Премьер-миллиардер с самого начала относился к коммунистам враждебно. Возглавив правительство, он выбрал открыто проамериканский курс, чем настроил против себя практически все левые партии. Половина итальянцев ненавидела Берлускони, а другая половина обожала. Он выставлял напоказ свою дружбу с ненавистным Бушем, что давало левым еще больше поводов его не любить. Берлускони это ни капли не беспокоило.
“Я объяснил Джорджу, за что люблю Америку и почему считаю ее величайшей демократией в мире, – сияя от гордости, вспоминает Берлускони. – Я сказал ему, что все итальянцы должны быть благодарны Америке, потому что именно американские солдаты освободили Италию во время Второй мировой войны. Я также признался, что для моего поколения Соединенные Штаты по-прежнему являются маяком свободы. Благодаря американскому плану Маршалла моя страна поднялась из нищеты после войны. Жители разбогатели, итальянская экономика окрепла. Когда мы впервые встретились, я рассказал Бушу ту же историю о своем отце, которую позднее пересказал, выступая на совместном заседании Конгресса. Та история сильно повлияла на мое мировоззрение”.
Берлускони для усиления эффекта делает паузу.
“Когда я окончил школу, отец свозил меня на американское кладбище в Анцио. Он сказал мне прочесть даты жизни на могилах американских солдат”.
Берлускони указывает пальцем на что-то в воздухе. Он явно видит перед собой отца и кладбище. Активно жестикулируя, он воспроизводит всю сцену.
“Мы смотрели на надгробия. Многие из похороненных на том кладбище были практически детьми, им было по 22, 23, 24 года. Отец показал на могилы и сказал: «Эти дети пересекли океан, прилетели из далекой-далекой демократической страны, и отдали свои жизни за твою свободу. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас выразил им вечную благодарность, им, их демократии и их стране». Он заставил меня поклясться на могилах американских солдат, что я никогда не забуду их жертву. И я никогда этого не сделаю”.
Берлускони вновь прикладывает руку к глазам. Циник бы сказал, что итальянский премьер лучше всех в мире овладел системой Станиславского, выучил и многократно повторил одну и ту же историю. Однако в данном случае кажется, что он говорит от чистого сердца и с неподдельной искренностью.
Берлускони делает паузу. Он смотрит на ухоженный газон, берет себя в руки, а затем показывает на свою виллу.
“Когда пришли известия о теракте 11 сентября, я был здесь. В сентябре 2001 года, в тот самый день я был здесь, в Аркоре, – говорит он, глядя на особняк. – У меня была встреча с помощниками, и вдруг они начали кричать, чтобы я включил телевизор”.
События 11 сентября сблизили Берлускони и Буша еще сильнее. Летом они вместе прошли боевое крещение на кровопролитных европейских саммитах, однако атака на Всемирный торговый центр заметно укрепила их дружбу.
“Я включил телевизор и не поверил собственным глазам, – вспоминает Берлускони. – Мне казалось, я смотрел какой-то фильм-катастрофу. Это было просто невероятно, невообразимо. Прежде чем позвонить президенту Бушу, я подождал несколько часов. Помню, как подумал, что волшебные чары рассеялись. До того момента я действительно верил, что мы живем в мирное время, а потом как будто была попрана невинность нашей цивилизации. Все развивалось в правильном направлении, мир прогрессировал, экономика росла. Но мы были совершенно не готовы противостоять этой новой силе – международному терроризму, который представлял угрозу для западных демократий. После тех ужасных терактов последовало и все остальное: война в Афганистане, война в Ираке, борьба с «Аль-Каидой», появление ИГИЛа. Все это началось после 11 сентября. В тот день мировая история изменилась навсегда”.
Берлускони вновь делает паузу. Он секунду смотрит на свои руки, а затем рассказывает, что после тех событий он начал часто общаться с Бушем-младшим и Тони Блэром.
“Мы постоянно обсуждали происходящее, просто беспрерывно. Одна за одной приходили плохие новости, и мы регулярно связывались друг с другом, я и президент Буш или я и Тони Блэр, иногда один из них рассказывал мне о действиях другого. Мы много общались и координировали наши шаги. В конце концов, это была самая серьезная проблема, проблема из проблем, и все мы на некоторое время отложили вопросы внутренней политики в дальний ящик. Это был вызов для всего человечества, не только для Запада. Мы вели долгие дискуссии о том, как бороться с терроризмом. По одному из вопросов наши мнения сильно разошлись. Это касалось решения США начать войну в Ираке”.
В январе 2003 года, спустя шестнадцать месяцев после атаки на Всемирный торговый центр, барабаны войны звучали особенно громко. В начале февраля незадачливый Колин Пауэлл выступил в Совете Безопасности ООН и показал стеклянный пузырек, якобы содержащий чайную ложку сибирской язвы. Стало понятно, что президент США собирался воевать с Саддамом Хусейном.
“Честно говоря, я забеспокоился, и довольно сильно, – признается Берлускони. – Я хотел попробовать переубедить Буша и найти альтернативу вторжению в Ирак. Я искал место, куда можно было бы сослать Саддама и избежать войны. Так, я связался с Каддафи и постарался уговорить его вывезти Саддама в Ливию. В конце 2002 и начале 2003 года мы обсуждали этот вопрос не менее пяти раз, и Каддафи практически согласился принять Саддама”.
Встреча Берлускони и Буша в Белом доме была запланирована на 30 января. В течение нескольких недель до визита в Вашингтон Берлускони судорожно пытался все уладить, показывая чудеса телефонной дипломатии.
“Для Берлускони это было сумасшедшее время, он несколько раз общался с Каддафи, – вспоминает один из его ближайших помощников. – Буш был согласен сослать Хусейна, если это гарантировало смену режима в Ираке, однако не верил, что нам удастся все провернуть. К тому же Каддафи был неуправляемым и непредсказуемым человеком. Он мог позвонить Берлускони посреди ночи, а мы должны были извернуться и быстро найти переводчика. В итоге мы говорили Каддафи, что сами ему перезвоним. Безумное было время”.
Сильвио Берлускони готовился к визиту в Вашингтон и давил на Муаммара Каддафи, чтобы тот принял Саддама Хусейна в Ливии, а в это время Тони Блэр снискал себе славу благого вестника между Белым домом и континентальной Европой, поскольку постоянно летал через Атлантику. Большинство европейских лидеров и не собиралось слушать Блэра. Главы Франции и Германии наотрез отказывались санкционировать войну против Саддама Хусейна. Сторону Буша принял правоцентристский премьер-министр Испании Хосе Мария Аснар и лидеры некоторых восточноевропейских стран из числа новых членов НАТО, которые наслаждались своим новым статусом и мечтали присоединиться к Европейскому союзу. И Берлускони. Открыто поддерживая Буша, он ходил по лезвию ножа, так как около 75 % итальянского электората было против вступления Италии в Коалицию доброй воли. К тому же, согласно Конституции, Италия не могла вести наступательные военные действия.
В тот момент итальянская общественность не знала, что Берлускони продолжал отговаривать своего друга Буша-младшего от безрассудной войны.
“Я действительно хотел предотвратить эту войну”, – произнося эти слова, Берлускони пристально смотрит на своего интервьюера, как будто измеряя силу воздействия своих слов.
“Я полетел на встречу с Бушем, чтобы объяснить ему мое видение ситуации вокруг Ирака, – рассказывает Берлускони. – Моя точка зрения была довольно проста. Границы этой страны очень условны. Три этнические группы Ирака издавна конфликтуют между собой. Около 65 % жителей страны неграмотны. В Ираке невозможно построить демократию и избирать правительство на всенародных выборах. Такой стране нужен режим, и желательно, чтобы во главе стоял не диктатор или хотя бы не кровавый диктатор. Ирак и демократия несовместимы, поэтому я старался не допустить войны и поэтому я так настойчиво уговаривал Каддафи принять Саддама. На самом деле Буш был не против моего плана. Он бы согласился его реализовать, будь у нас больше времени”.
По пути из Рима в Вашингтон Берлускони задержался в Лондоне.
“Берлускони несколько часов общался с Тони Блэром на Даунинг-стрит, однако британский премьер был поглощен другими мыслями. Палата общин была не согласна с его решениями по Ираку, Блэру приходилось тяжко, – вспоминает Валентини, помощник Берлускони. – Блэр и Берлускони сошлись во мнении, что любые военные действия США должны иметь под собой правовое основание как на национальном, так и на международном уровне”.
В тот день, 29 января 2003 года, Берлускони вылетел на своем самолете в Вашингтон, а Тони Блэр сделал одно из самых спорных своих заявлений о Саддаме Хусейне. Он сказал парламенту, что, согласно данным разведки, между “Аль-Каидой” и Ираком существует связь.
Утром 30 января Берлускони прибыл в Овальный кабинет для беседы с Бушем. Лидеры традиционно улыбались друг другу и, казалось, были искренне рады встрече. Берлускони сказал журналистам несколько слов по-английски. Тем утром речь шла исключительно о Саддаме Хусейне, оружии массового поражения и Хансе Бликсе из ООН, который занимался контролем за вооружениями в Ираке. Берлускони попытался заинтересовать Буша своим планом отправки Саддама в Ливию.
“Я помню, как рассказал президенту о своих переговорах с Каддафи, – рассказывает премьер. – Буш слушал меня очень внимательно”.
“Берлускони пытался помочь, – утверждает бывший посол США в Италии Мэл Сэмблер, который присутствовал на встрече в Овальном кабинете. – Он был очень хорошим союзником, он искал альтернативу войне. Президент его выслушал. Буша устраивал вариант, при котором Саддам отправился бы в ссылку. Главное, чтобы он покинул Ирак”.
После 45-минутной встречи в Овальном кабинете Буш и Берлускони поднялись наверх. Двух лидеров и их ближайших помощников ждал неформальный обед. За стол были приглашены советник Буша по национальной безопасности Кондолиза Райс, государственный секретарь США Колин Пауэлл, посол Сэмблер и глава администрации президента Энди Кард. Берлускони сопровождали его пресс-секретарь, дипломатический советник и посол Италии в США. Берлускони и Буш продолжили разговор об Ираке и Саддаме за легким обедом. Им подали окуня с грибами и диким рисом, а также калифорнийское шардоне.
В конце обеда ожидался традиционный американский яблочный пирог. Перед десертом Берлускони обратился к Бушу и заговорил о том, что любые военные операции должны проводиться в соответствии с международным правом. Они сошлись во мнении, что силовое вмешательство в Ирак может быть признано правомерным только в случае принятия новой резолюции ООН. Именно в тот момент Берлускони начал рассказывать свою пространную аллегорическую историю. При помощи своей сказки про джунгли он надеялся объяснить Бушу, почему его настораживает идея развязывать войну без соответствующего правового основания и без доказательств того, что у Ирака действительно есть оружие массового поражения. Дело в том, что инспекторы ООН вернулись с пустыми руками, а Франция и половина европейских стран были категорически против вторжения. Берлускони смотрел на собеседников, сидящих напротив него с ледяными лицами. Он набрался храбрости и выпятил грудь.
“Я хотел найти наиболее безболезненный способ донести до них свою точку зрения, – поясняет он. – Я ведь фактически сообщал президенту Соединенных Штатов, что не поддерживаю его желание начинать войну. В самолете из Лондона в Вашингтон мы с Валентино Валентини потратили несколько часов, чтобы придумать симпатичную историю, что-то вроде басни с аллегоричными образами”.
Берлускони рассказывал свою историю более десяти минут. Она была очень длинной и запутанной. При этом плоской и заурядной. Берлускони с большим воодушевлением играл роли различных животных и изображал сцены из жизни в вымышленном лесу. Происходящее в тот момент в Белом доме могло показаться довольно сюрреалистичным.
“Я рассказал им историю про льва и волка, – вспоминает Берлускони. – В этой истории Буш был львом, то есть царем леса. Лев не любил волка, то есть Саддама Хусейна. Но каждый день по пути домой волку приходилось проходить мимо дома льва, и каждый раз лев на него рычал или бил его. Тогда волк пожаловался на льва лисе, председателю Генеральной ассамблеи всех зверей. Это был Кофи Аннан. Лиса сказала льву прекратить издеваться над волком, но лев заявил, что волк плохой. «Что сделал волк?» – спросила льва лиса. «Он съел трех маленьких поросят», – ответил лев. Однако лиса (Кофи Аннан) потребовала доказательств этого преступления и послала шведского орла (инспектора ООН по вооружениям Ханса Бликса) расследовать это дело. Однако орел вернулся без каких-либо доказательств. Лиса сказала льву, что если он действительно хочет продолжать избивать волка, то он должен найти для этого повод, какой-нибудь хороший предлог. Тогда лев попросил волка сходить и купить ему пачку сигарет Marlboro, а когда волк вернулся с Marlboro, лев все равно его ударил, сказав, что волк купил не тот вид сигарет”.
“Другими словами, – говорит Берлускони, смеясь над своей историей, – я пытался сказать ему, что для свержения Саддама Хусейна ему придется найти причину напасть на Ирак, правдоподобную и вескую причину”.
Когда Берлускони закончил свой затянутый и путаный рассказ о животных, изобилующий смешанными метафорами, все за столом вежливо засмеялись. Затем все посмотрели на президента и оцепенели.
“В конце моего рассказа смеялись все, – вспоминает Берлускони. – Все, кроме Джорджа…”
Буш был человеком немногословным.
“Да, – ответил Сильвио Берлускони президент Соединенных Штатов Америки, – я надеру ему зад!”
По словам Берлускони, после такого “заявления о намерениях” Буш рассказал свою длинную историю, но не аллегорическую сказку про джунгли, а историю о том, как Саддам Хусейн покушался на жизнь его отца.
“Президент Буш всей душой, можно сказать, неистово, фанатично верил, что Саддам Хусейн – смертельная угроза для всего человечества и что он должен быть уничтожен”, – поясняет Берлускони без доли иронии.
Выходя из Белого дома, Берлускони сказал своим помощникам, что Буш, по всей видимости, не передумает. Он выглядел подавленным.
После поездки в Вашингтон Берлускони собрал волю в кулак и продолжил поддерживать позицию США, по крайней мере в официальных заявлениях. Тони Блэр, посетивший Белый дом на следующий день, также остался верным союзником Буша.
Вечером после встречи Берлускони и его команда сели на премьерский Airbus и вернулись в Рим. Несмотря на сильную усталость и кардинальную смену часовых поясов, Берлускони оставил несколько заметок в своем дневнике. Он писал о провале своей миссии и о том, что все прошло не так, как он надеялся.
Через несколько дней Колин Пауэлл выступил со своим противоречивым заявлением в Совете Безопасности ООН. Стало понятно, что Буш действительно намерен свергнуть Саддама. В рамках операции “Несокрушимая свобода”, начавшейся в марте, Италия оказывала западным войскам материально-техническую и прочую невоенную поддержку, хотя Берлускони был твердо убежден, что вторжение в Ирак являлось большой ошибкой. Он поддерживал Буша на протяжении долгой войны в Ираке и оставался его преданным союзником вплоть до 2008 года, когда пост президента США занял Барак Обама. Берлускони также сохранил теплые отношения с Тони Блэром, который вместе с женой Шери приезжал на его роскошную виллу с несколькими бассейнами и озером. Любимая вилла итальянского миллиардера находилась на побережье Коста-Смеральда на острове Сардиния, и Блэр с удовольствием катался на яхтах.
Однако дружба с Блэром, которого Берлускони считал законным преемником Маргарет Тэтчер, никогда не была такой крепкой и глубокой, каким был союз Берлускони и Буша. И с Блэром он никогда не был так по-настоящему близок, как с другим своим хорошим другом, главой государства, который любил представать общественности в образе мачо. Итальянский премьер-миллиардер и Буш действительно сошлись “с первого взгляда”. Однако с другим президентом Берлускони будет поддерживать тесный контакт на протяжении многих лет после того, как Буш покинет Белый дом и вернется в Техас. Кто же этот человек?
Кто из мировых лидеров стал близким другом Берлускони?
“Я имею в виду своего друга Владимира”, – говорит Сильвио Берлускони с улыбкой. Речь идет о Владимире Путине.