В Риме стоял знойный летний день – первый день августа 2013 года.
Прошло уже больше двадцати месяцев после унижения Берлускони в Каннах и после того, как в результате международной интриги с участием Меркель, Саркози и Наполитано пост премьер-министра получил Марио Монти. Дела у Берлускони все это время шли все хуже и хуже, особенно на фронте судебных тяжб.
В палаццо Грациоли – римской штаб-квартире Берлускони – атмосфера стояла похоронная. Все постоянно несли что-то вроде дежурства: длилось тягостное ожидание – ждали приговора, судебного постановления. Помощники постоянно сновали в кабинет и из кабинета Берлускони на втором этаже грандиозного палаццо Грациоли – барочного дворца совсем неподалеку от прославленной римской площади Венеции. Слуги в ливреях разносили серебряные подносы с чашечками эспрессо и минеральной водой для каждого из многочисленных гостей. Берлускони принимал непрерывную вереницу посетителей: с визитами к нему являлись нескончаемые делегации политиков, высокопоставленных помощников, советников, адвокатов, а также друзья и родственники.
Берлускони уже много дней оставался забаррикадированным в своем по-президентски пышном головном офисе, где на стенах, обитых золотым дамасским шелком, на позолоченных кронштейнах висели всякие памятные сувениры и фотографии Берлускони с его друзьями Бушем и Путиным. Там он и сидел, принимая одного гостя за другим. Персонал находился во взвинченном состоянии, опасаясь худшего, но Берлускони выглядел меланхоличным и задумчивым, даже на удивление спокойным. Если он и нервничал при мысли о грядущем приговоре, то ему очень хорошо удавалось скрывать это.
Но в этот четверг, в первый день августа 2013 года, что-то изменилось. Возможно, окружающим Сильвио Берлускони и казался необыкновенно спокойным, и все же сегодня он был крайне взвинчен. Ведь сегодня вся его жизнь повисла на волоске.
В этот день Верховный суд должен был огласить окончательный приговор по длившемуся очень давно делу о налоговом мошенничестве. Все в Италии ждали, что Верховный суд поддержит два обвинительных заключения судов нижних инстанций и таким образом Берлускони официально превратится в глазах закона в осужденного преступника, виновного в налоговом мошенничестве, приговоренного к тюремному сроку, после чего путь к выборным должностям для него навсегда закроется. Вот чего все ждали. Для Берлускони это был последний рубеж, последняя остановка, решающий миг: пан или пропал. На протяжении двадцати лет ему неизменно удавалось избежать окончательного обвинительного заключения, но на сей раз удача, похоже, отворачивалась от него.
На улице перед дворцом расхаживала туда-сюда толпа сторонников Берлускони. Кто-то держал плакаты, кто-то приколол к одежде значки с портретом Берлускони в знак солидарности. Целая фаланга репортеров и операторов CNN, Fox и BBC, а также местных итальянских телеканалов, выстроились чуть дальше, за оцеплением. Карабинеры и полицейские препятствовали движению, превратив эту оживленную обычно улицу в центре Рима в зону повышенной опасности: проезд дальше площади Венеции был заблокирован.
В тот день около трех часов дня в палаццо Грациоли прибыла Марина Берлускони, прилетевшая из Милана, где она управляла издательским домом Mondadori, принадлежавшим семье Берлускони. Старшая дочь Берлускони от его первой жены Карлы даль Ольо, Марина воспринималась всеми как бесспорная наследница Берлускони. Из аэропорта она отправилась прямиком в штаб-квартиру отца и застала его в обществе адвоката Никколо Гедини, чьими услугами Берлускони пользовался уже много лет.
Подруга Берлускони, неаполитанка Франческа Паскале, решила по-своему справиться со стрессом: не сидеть все время во дворце, а иногда заниматься шопингом или просто выгуливать собаку. Выходя, она каждый раз устраивала небольшой показ мод для скопившихся на улице фотографов и операторов. В тот день бывшая танцовщица выходила из дворца и возвращалась несколько раз: утром на ней был наряд в прохладных светло-желтых тонах, балетные тапочки такого же цвета и огромные солнцезащитные очки Fendi, а во второй половине дня – что-то зеленовато-голубое. Каждый раз она держала на руках своего симпатичного белого пуделя Дуду.
Комната на втором этаже напоминала командный пункт. Политические “лейтенанты” Берлускони пытались просчитать возможный ущерб в том случае, если суд вынесет вердикт о виновности. Возможный негативный исход грозил расколоть партию Берлускони и развалить правительство. Для Берлускони не существовало никакого запасного плана. Никто не планировать подыскивать ему преемника. У Берлускони был закадычный приятель – бывший христианский демократ, сицилиец Анджелино Альфано. Его можно было бы назвать “номером два” в партии, но этому человеку недоставало харизмы. В ходе дебатов о том, кто мог бы возглавить партию в преддверии следующих выборов, если Берлускони все-таки получит тюремный срок, несколько верных партийцев назвали имя Марины Берлускони.
“Альтернатива Берлускони – это Берлускони” – такие твиты публиковали стойкие приверженцы партии.
Такая атмосфера царила во дворце, когда туда прибыла дочь Берлускони Марина. К четырем часам главный политический советник Берлускони, давний бывший лоббист и вице-президент компании Fininvest Джанни Летта покинул палаццо Грациоли. Уходя, Летта сильно хмурился, но потом принял вид покорности перед неизбежным. Правая рука Берлускони в Mediaset Феделе Конфалоньери и сын Берлускони Пьер Сильвио все еще находились в штаб-квартире этой телевизионной сети на окраине Милана и следили за ситуацией с расстояния.
В течение часа с лишним Берлускони просидел у себя в кабинете наедине с дочерью Мариной. Вначале они говорили о двух различных сценариях, которые возможны в зависимости от заключения суда – оправдательного или обвинительного. Параллельно Берлускони работал над текстом выступления. Он писал по старинке: от руки, на бумаге. Когда Марина поняла, что Берлускони составляет черновик видеообращения, которое затем будет показано по его телеканалам в случае признания его виновным, она попросила отца бросить это занятие, отказаться от идеи обращаться к народу. Но Берлускони продолжал писать.
По словам тех, кто находился в тот день рядом с Берлускони, видно было, что он приготовился к худшему, но держался при этом невозмутимо. Его родственники и помощники вспоминали, что он демонстрировал почти такое же (и почти невероятное) спокойствие и несколькими неделями ранее, в середине июня, когда миланский суд вынес обвинительный приговор по делу “бунга-бунга”. В тот день, когда был объявлен приговор, он тоже заранее подготовил видеообращение, в котором поклялся, что невиновен и что секса ни с какой несовершеннолетней проституткой у него не было.
В начале шестого Марина увидела, что отец заканчивает писать текст выступления. Приговор Верховного суда еще не был оглашен – до этого события оставалось два часа. Берлускони вызвал своего главного имиджмейкера – ветерана телевидения Роберто Гаспаротти. Как это уже бывало не раз, Гаспаротти распорядился обеспечить правильное освещение и расставить камеры. Под его наблюдением гримерша поправила волосы на лбу у Берлускони. К его пиджаку прикрепили микрофон, и он уселся в кресло за письменным столом, а позади него виднелись флаги Италии и партии “Вперед, Италия!”, без которых никогда не обходились важные публичные заявления. Все было приготовлено для настоящего “президентского” обращения Берлускони, а сам он смотрел прямо в камеру.
Берлускони закончил свое девятиминутное выступление на камеру и, покинув кабинет, вместе с дочерью перешел в гостиную. В роскошном бельэтаже палаццо Грациоли, служившем одновременно штаб-квартирой политической партии Берлускони и его римской резиденцией, располагалась гостиная, где перед телевизором с 60-дюймовым ЖК-экраном стояли полукругом бежевые диваны, а буфет ломился от редких коньяков и виски. Был там и шкафчик в стиле Наполеона III на мраморных ножках, и обои из парчовых гобеленов, и множество памятных вещиц, а в одном углу, словно там продолжалось вечное Рождество, красовалась большая хрустальная елка от Swarovski. В этот раз огни на ней не горели.
В 7:40 вечера отец с дочерью уселись на диван и включили телевизор. В прямом эфире по национальному телеканалу показывали Верховный суд: судьи уже поднялись, чтобы зачитать приговор. Для итальянцев наступил поистине исторический момент. Политические соратники Берлускони и юристы собрались в соседней комнате, чтобы посмотреть оглашение приговора. После растянувшегося почти на двадцать лет судебного разбирательства главный судья решил судьбу подсудимого всего за одну минуту пятьдесят пять секунд. Эти две минуты запомнились Берлускони как худшие мгновенья его жизни. По всему Риму на улицы высыпали толпы противников Берлускони, чтобы отпраздновать решение суда. Они радостно хлопали пробками шампанского и бурно веселились: впервые суд вынес окончательное и обязательное к исполнению обвинительное заключение по делу бывшего премьера-миллиардера.
Пьер Сильвио и Конфалоньери покинули миланский офис, направились в зону гражданской авиации аэропорта Линате и сели в принадлежавший Mediaset частный самолет, чтобы совершить короткий перелет в Рим. Теперь в палаццо Грациоли собирались и другие члены семьи – в том числе двое детей от второго брака Берлускони Барбара и Луиджи. Стекалась туда и длинная череда “паломников” из партии Берлускони, министров, членов парламента, а также старых партийцев и политических интриганов разных мастей. Все они пришли отдать дань уважения бывшему премьеру, и Берлускони продолжал принимать посетителей далеко за полночь. Обвинительный приговор предвещал политическое цунами, от последствий которого Берлускони вряд ли когда-нибудь оправится. Этот приговор ставил решающую точку в политической карьере Берлускони: отныне его должны были изгнать из сената и провозгласить лишенным права занимать выборные должности. Только сейчас до людей начал доходить весь ужас его положения. И осознание этого ужаса явственно читалось на лицах множества просителей и соглашателей из партии Берлускони, входивших к нему и выходивших от него под неусыпным взглядом папарацци и телерепортеров, которые продолжали дежурить под дворцом.
На следующий день рано утром, проспав меньше четырех часов, Берлускони обнаружил, что в гостиной его пробуждения уже дожидается парочка смущенных карабинеров в полном облачении. Принеся Берлускони извинения, они сообщили ему, что явились конфисковать у него паспорт. Этого требовала судебная процедура после оглашения приговора и до назначения наказания. Мало того, что по всей Италии у врагов Берлускони наступил праздник, – его настигло и личное унижение. Да, это был настоящий позор.
Виновен. В конце концов Сильвио Берлускони был признан виновным в совершении преступления. Человека, который оставался главной фигурой в итальянской политике с 1994 года, высший суд этой страны объявил преступником.
Что почувствовал Берлускони, когда услышал обвинительный приговор? Какие эмоции охватили его в ту минуту?
“Не могу сказать, что я испытывал тогда какие-то сильные чувства. Скорее, я удивлялся: как это судьям удалось так подтасовать карты против меня? Тот приговор – просто позор всей судебной системе Италии. Это зияющая рана – оскорбление, которое нанесли не только мне, но и всему судоустройству”.
Тут Берлускони умолкает и на секунду опускает глаза. Когда он снова их поднимает, лицевые мышцы слегка подергиваются. Он начинает нервно двигать вверх-вниз левой ногой под столом, словно ему не терпится поделиться каким-то секретом. Похоже, он хочет раскрыть какую-то тайну. Потом он снова заговаривает – уже понизив голос, немного заговорщическим тоном.
“Я точно знаю, – дрожащим голосом говорит Берлускони, – что один из судей, выносивших приговор, сейчас раскаивается в своем решении. Он сам говорил, что у них там была не судейский состав, а расстрельная команда. Все дула были нацелены на политического противника – Берлускони. Эти слова сказал один из тех самых судей”.
Раздраженно хлопнув кулаком по столу, он подытоживает тему одним очень простым высказыванием.
“Закон, по которому меня осудили, гласит: для того чтобы быть осужденным в данном преступлении, нужно было лично подписать налоговую декларацию. Такой человек должен иметь право подписывать счета компании, а значит, нужно являться или руководителем компании, или членом ее правления. Я же не подписал ни одного счета в Mediaset. Я – владелец финансовой холдинг-компании, которая контролирует шестьдесят процентов другого финансового холдинга, а тому, в свою очередь, принадлежит тридцать четыре процента акций Mediaset. Я никогда в жизни не подписывал никаких документов Mediaset”, – возмущается Берлускони.
Действительно, когда произошло мошенничество – в 2001 и 2002 годах, согласно судебному заключению, – Берлускони занимал пост премьер-министра и опровергал нападки своих политических соперников, обвинявших его в масштабном злоупотреблении полномочиями в частных интересах. С другой стороны, отказавшись от должностей в Mediaset еще в 1994 году, Берлускони никогда не превращал эту медиаимперию в слепой траст, не передавал в доверительную собственность. Поэтому большинство его политических противников, а также многие судьи в основном исходили не столько из документальных доказательств состава преступления, сколько из простого тезиса, что Берлускони не мог не знать о том, что творится в Mediaset: ведь управлял компанией его лучший друг, а высшим руководством являлись его родные дети. Любопытно, что Конфалоньери – напротив, обладавший правом подписывать документы как президент компании Mediaset, – был оправдан судом. А вот Берлускони, в сотый раз уверявший, что он, будучи премьер-министром, никогда не подписывал в Mediaset ни налоговых деклараций, ни счетов компании, – был обвинен в мошенничестве и осужден. Как такое может быть? – вопрошает Берлускони, и его голос звучит уже громогласным тенором.
В глазах судей Верховного суда доводы Берлускони не выдерживали никакой критики: ведь “мозгом”, стоявшим за сомнительной операцией, был он сам. Суд утверждал, что именно он и придумал всю эту мошенническую схему. Адвокаты Берлускони подали апелляцию в Европейский суд по правам человека во французском Страсбурге, надеясь перебороть итальянский закон и сохранить за Берлускони право впредь избираться в качестве политического кандидата, и в последовавшие за этим беспокойные месяцы Берлускони продолжал цепляться за надежду на это спасительное решение, как утопающий за соломинку.
“Мне хочется одного, – мечтательно говорит Берлускони, словно обращаясь к некой высшей силе, – чтобы мою невиновность полностью признал суд, который стоит выше всяких подозрений, – Европейский суд по правам человека”.
Пускай критики Берлускони позднее и смеялись над его обращением в ЕСПЧ, это был единственный для него способ не лишаться надежды на то, что запрет избираться на государственные должности еще можно пересмотреть. Теперь он сталкивался с большой проблемой. Как он мог возглавлять политическую партию, если его вот-вот изгонят из сената и запретят участвовать в выборах в течение следующих шести лет? Ведь Берлускони стукнуло уже семьдесят семь, а шесть лет – немалый срок.
Действительно, летом 2013 года, после вынесения Верховным судом решения, Берлускони грозила политическая кончина. Он называл этот приговор “судебным переворотом” и разражался филиппиками против судей-леваков – и на публике, и в тесном кругу. Все было бесполезно. Его личные и политические проблемы начали переплетаться в опасный клубок, грозя разрушить все то, что он выстраивал годами. Он жаловался друзьям, что у него отнимают “личную свободу”. Он сетовал на то, что если его выгонят из парламента, то он лишится иммунитета и может быть арестован; а он боялся, что какой-нибудь не в меру ретивый судья выдаст ордер на его арест. “От них всего можно ждать. За мной просто явятся и уведут, – уверял он друзей. – Они не успокоятся до тех пор, пока не увидят меня за решеткой”.
Берлускони теперь боялся периодически накатывавших приступов депрессии – во всяком случае, такое впечатление складывалось у людей, которые часто его навещали. Он тяжело переносил унижение – ведь судебное решение подразумевало, что его должны лишить почетного итальянского титула, которого он удостоился за вклад в промышленность страны еще в 1977 году, на пике строительной деятельности. Он гордился тем, что внимательные к титулам и прозвищам итальянские СМИ уже много лет именовали его в печати не иначе как с прибавлением “Cav.” – сокращенной формы титула “Il Cavaliere” (“рыцарь”). Ну, а теперь наиболее враждебно настроенные итальянские газеты насмехались над ним, величая его “Ex-Cav.”
В то лето у Берлускони хватало и других неприятностей, особенно на политическом фронте. Если он целый год не будет заниматься политической деятельностью из-за домашнего ареста и ему запретят выступать кандидатом от правоцентристов, как ему удастся сохранить целостность своей партии? С тех пор как он ушел с поста премьер-министра, прошел двадцать один месяц, и все это время экономика Италии продолжала трястись по ухабам и ямам. В стране сохранялась глубокая рецессия и высокая безработица. Уже казалось, что то правительство, которым президент Наполитано заменил прежнее правительство Берлускони, вот-вот рухнет.
Экономист с кротким нравом Марио Монти, которого Наполитано посадил в премьерское кресло, не оправдал надежд. Назначение Монти на этот пост на некоторое время помогло стабилизировать экономику, и он даже провел довольно значительные пенсионные реформы, но вскоре он как-то выдохся, и в феврале 2013 года прошли новые выборы. Пока Берлускони еще имел возможность проводить кампанию, его правоцентристская коалиция заняла второе место с ничтожным отрывом от демократов-левоцентристов. Это была почти ничья – такого в Италии еще не случалось. Берлускони удалось набрать 29,4 % голосов избирателей по всей стране, а возглавляемая демократами коалиция победила, набрав 29,8 %. Новая третья партия, которую возглавлял, как это ни смешно, бывший эстрадный артист-комик, ярко проявивший себя в социальных сетях, оттянула на себя львиную долю – 25 % – “протестных” голосов, став, таким образом, третьей по значимости партией в стране. Уже это одно сотрясало итальянскую политику. Затем, в соответствии с итальянским законом о выборах, который вскоре должны были объявить неконституционным, возглавляемая демократами коалиция получила бонус в виде 150 мест в нижней палате парламента. Проблема была в том, что демократы недобрали нескольких голосов для того, чтобы попасть в сенат. Между тем срок президентских полномочий Джорджо Наполитано уже истекал, а самому ему вот-вот должно было исполниться 88 лет.
Результаты февральских выборов 2013 года и пререкания из-за возможного преемника Наполитано породили такой хаос, что Италия фактически целых два месяца оставалась без нового правительства. В конце концов Наполитано попросили остаться президентом на второй срок, на его условиях. Тогда по настоянию президента была сформирована Большая коалиция из левых и правых – практически из всех партий, кроме последователей бывшего комика. Берлускони поддержал новое правительство, поэтому к августу 2013 года, когда суд вынес ему приговор, он возглавлял правоцентристскую коалицию, которой принадлежало пять кресел в кабинете министров. Голоса этих министров играли важную роль в правительстве, без них оно бы развалилось. К сожалению, правительство снова оказалось в руках политического легковеса; к тому же так совпало, что новый премьер-министр был племянником главного политического лоббиста Берлускони, Джанни Летты.
Премьер-министр Энрико Летта, известный также как “Летта-младший”, уже и так еле держался в своем кресле в конце лета, когда суд вынес Берлускони обвинительный приговор. Как только Берлускони был осужден, фундамент под правительством зашатался еще сильнее. Не перекроет ли теперь Берлускони кислород правительственной коалиции в отместку за обвинительный приговор? Или, может быть, он еще питает надежду, что президент Наполитано его простит?
Престарелый бывший коммунист сразу же занял твердую позицию. Правительство продолжит работу, заявил он, а проблемы Берлускони с законом – это его личное дело. Вот и весь разговор.
Той осенью, когда казалось, что положение Берлускони уже не может стать хуже, выяснилось, что все-таки может. Верховный суд вынес еще одно решение по открытому против него делу – еще один обвинительный приговор. Так аукнулась еще одна давняя проблема. На сей раз речь шла о гражданском иске, который рассматривался в различных итальянских судах уже больше 20 лет. Новое судебное постановление практически ставило на колени всю империю Берлускони. Его семейную компанию Fininvest обязывали выплатить главному деловому конкуренту Берлускони, Карло де Бенедетти, ни много ни мало 494 миллиона евро в порядке возмещения ущерба – на том основании, что Fininvest еще в 1991 году противозаконно получил контроль над издательским домом Mondadori, дав взятку судье для принятия важного решения. По делу о преступном подкупе Берлускони был оправдан уже много лет назад, однако открытый против него гражданский судебный процесс обернулся колоссальными издержками. На уплату суммы, определенной судом, ушли в то время почти все наличные средства компании: таким образом, помимо юридических и политических неприятностей, на Берлускони обрушились еще и серьезные финансовые трудности.
Решение явилось в середине сентября, в тот самый день, когда Берлускони готовился заново представить свою партию “Вперед, Италия!”: он решил представить миру новую политическую программу, то есть отказаться от существующей правоцентристской коалиции, которую сам нарек “Il Popolo della Libertà” (“Народ Свободы”), и вернуться к основам. Его старая партия находилась в замешательстве. Стоял вопрос о грядущем изгнании Берлускони из итальянского сената и о его будущем в качестве политического лидера. Премьер-министр Энрико Летта твердо стоял на своем, заявляя, что судебные перипетии Берлускони ни в коем случае не должны угрожать долговечности его правительственной коалиции, и без того находящейся в трудном положении. Президент Наполитано присоединился к такому мнению, дав понять в самых недвусмысленных выражениях, что не одобрит никаких новых выборов и попыток возложить ответственность на Берлускони. Таким образом, он просил Берлускони не разваливать правительство в знак протеста против обвинительного приговора в свой адрес. Между тем сам Берлускони вслух задавал вопрос о том, может ли он надеяться, что Наполитано простит его, и как будто колебался: подтолкнуть правительство к краху или нет?
Весь сентябрь Берлускони вместе с Франческой Паскале метался между Аркоре и палаццо Грациоли, пытаясь удержать привычный мир от распада, но наталкиваясь на стену сопротивления – особенно в рядах собственной партии. Партийные “ястребы” требовали, чтобы он выдернул своих людей из правительства и тем самым сделал новые выборы неизбежными. “Голуби” хотели и дальше поддерживать правительство; они уже примирились с тем, что Берлускони скоро вышвырнут из сената. В числе тех, кто взбунтовался против Берлускони, оказался и его главный помощник – заместитель премьер-министра Анджелино Альфано. Он был вполне доволен своей должностью заместителя премьер-министра, и ему нисколько не хотелось разваливать существующее правительство.
В конце сентября, когда вопрос об изгнании Берлускони рассматривался на заседании главного сенатского комитета, миллиардер наконец-то дал волю своему гневу. Он велел пяти министрам, состоявшим в его коалиции (в том числе и Альфано), выйти из состава правительства. Некоторое время министры мялись и жались, и казалось, что они вот-вот взбрыкнут и не послушаются Берлускони. Они все-таки подали заявления об отставке, открывая дорогу правительственному кризису. Теперь казалось, что Берлускони все-таки развалил правительство, но в итоге он только потерял влияние на Альфано и на других кабинетных министров (все они очень любили свою работу и связанные с ней привилегии), а также почти на 30 членов парламента. Через несколько дней “бунтари” просто забрали свои заявления об уходе и остались в составе правительства. В ноябре, когда до решающего голосования в сенате об изгнании Берлускони оставалось всего несколько дней, Берлускони отпраздновал “перезапуск” своей партии “Вперед, Италия!”. В тот же день Альфано и другие “голуби” навсегда расстались с Берлускони. Они сформировали свою новую микропартию, которая немедленно поклялась в неизменной преданности левоцентристскому правительству премьер-министра Летты – в знак благодарности за сохранение всех пяти мест в кабинете.
Измена произошла быстро и даже не застала Берлускони врасплох. Он еще несколько недель назад говорил друзьям, что Альфано – предатель, что он неблагодарный блудный сын и что он превратится в политическое ничтожество, если покинет партию, которая дала ему все. К тому моменту, на который было назначено голосование о его изгнании из итальянского сената, то есть к концу ноября 2013 года, Берлускони уже потерял треть представителей своей партии в парламенте. Он решил голосовать против правительства, и впервые за многие годы его партия снова оказалась на скамьях оппозиции. Его выдавили из парламента и из власти.
Над Берлускони нависало еще одно официальное обвинение – на сей раз в том, что в конце 2006 года он будто бы выплатил миллионы долларов одному сенатору из Неаполя в обмен на его голос в парламенте; эта взятка якобы являлась частью махинаций с целью свалить тогдашнее левоцентристское правительство. Разумеется, Берлускони начисто все отрицал – даже после того, как сам сенатор признался в получении денег. У Берлускони все тяжелее становилось на душе. Удача, похоже, решила окончательно отвернуться от него.
В день, когда в Риме состоялось голосование об изгнании Берлускони из сената, во флорентийском Палаццо Веккьо на площади Синьории давал интервью другой, менее известный политик. Молодой мэр Флоренции, 39-летний Маттео Ренци, восхвалял экономическую политику Билла Клинтона и Тони Блэра и объяснял, почему он сам хочет возглавить Демократическую партию Италии. Он говорил все правильные вещи, обещая провести реформы по модернизации и в целом обрисовывая картины постберлускониевской Италии, которую он хочет построить. Ренци был известен как самый честолюбивый человек в Италии. Он уже становился самым популярным политиком. Через несколько дней он выиграет предварительные выборы в собственной партии и попытается встряхнуть впавшего в летаргическое оцепенение премьера Энрико Летту и взбодрить правительство, в очередной раз оказавшееся на грани распада. Ренци был настоящим тосканцем, а любому итальянцу ясно, что это значит: упрямство, сильный характер и острый язык. Впрочем, пока что Ренци подавал лишь утешительные сигналы незадачливому Летте, заверяя его в своей поддержке и обещая партийное единство. Таково было положение дел в начале 2014 года, когда Ренци оставался партийным лидером, а Летта – премьер-министром. Если Летта олицетворял ветхий и окостенелый дух “старых левых” в Италии, то Ренци явно воплощал будущее.
Напористый Ренци, набравший популярность в социальных сетях, ворвался на политическую арену страны, как ураган. Возглавив левоцентристов, он чуть ли не сразу же устроил необычные “посиделки” с Сильвио Берлускони, пригласив своего заклятого врага в штаб-квартиру Демократической партии. 18 января, когда Audi A8 Берлускони пронесся по узким булыжным улочкам Рима и остановился перед зданием, где располагался штаб партии Ренци, у многих просто отвисли челюсти. Что это Ренци задумал? Зачем ему понадобилось встречаться с Берлускони – делать больше нечего? И неужели это Сильвио Берлускони собственной персоной направляется в штаб той самой партии, которую двадцать лет подряд призывал уничтожить? Ответ оказался несложным. Берлускони уже много месяцев прозябал в ничтожестве и позоре, и вот теперь приглашение от Ренци на эту встречу стало для него своего рода политической реабилитацией. То, что прозвучало в ходе этой полуторачасовой беседы, впервые за многие месяцы вселило в Берлускони надежду. Наконец-то он встретил политика, который, похоже, готов был договариваться. Он встретил среди левых центристов политика, положительно относившегося к бизнесу, что было для Италии абсолютным новшеством, человека, такого же открытого и обаятельного, как он сам, – настоящего соблазнителя, болтуна, славного парня. То, что сейчас предлагал ему Ренци, возвращало Берлускони некоторую надежду на президентское прощение. Ренци предлагал ему снова сесть за стол, вернуться в политику, предлагал двухпартийное соглашение по вопросу ключевых реформ.
18 января 2014 года Ренци и Берлускони согласились сообща разработать в парламенте ряд конституционных реформ и новый избирательный закон – взамен существующего и ставшего уже неконституционным закона, по-прежнему записанного в книгах. Это соглашение получило название “пакт Надзарено” – по названию улицы Ларго Надзарено в Риме, где располагалась штаб-квартира Демократической партии. В последнее время ничто так не радовало Берлускони, как эта встреча с Ренци, который потом, стоя перед камерами, говорил о достигнутом “глубоком взаимопонимании” с Берлускони. Удивительно, что Берлускони, похоже, проникся неподдельной симпатией к Ренци. Итальянская пресса не дремала и сразу начала комментировать отношения этой странной парочки; отмечалось, что 39-летний политик-левоцентрист, вероятно, больше всего подходит на роль естественного преемника Берлускони.
“Ренци – безусловно, новый протагонист на политической сцене, – говорил Берлускони спустя несколько дней после их встречи. – Он пытается модернизировать и реформировать Демократическую партию, и он уже заявил, немножко смело и немножко дерзко, что намерен избавиться от «старой гвардии» в партийных рядах. И он уже этим занимается. Так что, надеюсь, он продолжит в том же духе”.
Таким образом, он оказал большую поддержку человеку, который по своим взглядам находился на совершенно противоположном крае политического диапазона. Ренци очаровал Берлускони – во всяком случае, поначалу. Это позднее у Берлускони будет немало времени для того, чтобы раскаяться и заявить, что Ренци его просто обманул и сбил с толку. Пока же было важно другое: он вернулся в игру, он снова участвует в заседаниях в президентском дворце, он снова игрок. Для Берлускони самое большое значение имела возможность вернуть себе хотя бы видимость достоинства, хотя многие из его врагов уже начали списывать его со счетов как политический труп. Поэтому, отбросив всякую осторожность, Берлускони радостно устремился навстречу новому союзу-дружбе с Ренци, и в течение года они встречались с глазу на глаз восемь раз и часто разговаривали по телефону. Их помощники встречались десятки раз, расчищая путь, улаживая разногласия, заново обговаривая детали соглашения. Ряд соратников Берлускони, сохранивших ему верность, уже начали ставить под вопрос правильность его стратегии: какой смысл заключать сделку с Ренци, чтобы голосовать вместе за некоторые реформы, если, по идее, они находятся в оппозиции? Берлускони отмахивался от подобных жалоб и говорил, что поступает ответственно, вступая в сотрудничество по вопросу таких важных реформ. По словам тех, кто был с ним рядом в ту весну 2014 года, в глубине души он все еще надеялся на прощение.
Результат поддержки реформ Ренци со стороны Берлускони оказался катастрофичным. Самому Берлускони по-прежнему запрещалось участвовать в каких-либо выборах. Опросы общественного мнения показывали, что популярность партии “Вперед, Италия!” резко падает, а стойкие партийцы, сохранившие верность Берлускони, опасались, что с позором проиграют на близящихся выборах в Европарламент.
И вот, посреди этого распада и отчаяния, 15 апреля 2014 года Берлускони наконец был извещен о том, когда ему следует приступить к отбыванию наказания. Верховный суд приговорил его к четырем годам тюремного заключения, однако три года из этого срока ему “скостили” в порядке частичной амнистии, объявленной в Италии в связи с переполненностью тюрем. А теперь миланский трибунал постановил, что оставшиеся 12 месяцев Берлускони будет выполнять общественные работы в католическом доме престарелых в пригороде Милана – Fondazione Sacra Famiglia (фонд “Святое семейство”). Там раз в неделю, по пятницам утром, бывший премьер-министр должен был ухаживать за больными, страдавшими слабоумием и болезнью Альцгеймера.
Назначенное наказание было не из самых обременительных, однако мир Берлускони продолжал рушиться. Следующим по списку оказался приговор апелляционного суда по делу “бунга-бунга”: Берлускони был признан виновным в злоупотреблении служебным положением и в сексуальных отношениях с несовершеннолетней проституткой. Тем временем в Неаполе его обвиняли в покупке голосов в итальянском парламенте, и его допрашивали уже новые судьи. А другие судьи рассматривали новые обвинения в связи с давним делом: речь шла о том, будто он выплатил миллионы долларов некоторым девушкам с вечеринок “бунга-бунга” с тем, чтобы они лжесвидетельствовали и давали ложные показания. В довершение неприятностей, результаты европейских выборов этой весной вскоре должны были вызвать открытый бунт в рядах его только что обновленной партии “Вперед, Италия!”.
Для Берлускони этот обвинительный приговор стал не просто поражением человека, привыкшего вечно побеждать. Для Сильвио Берлускони он ознаменовал начало конца.