В гостиной Берлускони в Аркоре свет приглушенный, словно его огромная вилла погружена в траур. В полумраке по обе стороны мраморного камина ложатся зловещие тени, и темный вечер в окрестностях Милана, и так довольно унылый, кажется еще мрачнее. В дверях возникает фигура строгого человека в измятой белой рубашке. Человек принес серебряный поднос с бутылками минеральной воды на выбор – газированной и без газа. Это старый дворецкий Джузеппе, преданно служащий у Берлускони уже много лет; он улыбается цинично и понимающе – мол, “всякого я тут навидался”. Мажордом виллы Сан-Мартино извиняющимся шепотом объясняет, что такой полумрак здесь всегда, так любит хозяин. Наливает шипучую воду в хрустальный бокал и беззвучно удаляется.
Из столовой, смежной с гостиной, доносятся громкие голоса. Там, похоже, идут жаркие споры. Сразу безошибочно узнаются пронзительный тенор самого Берлускони и голоса некоторых из его ближайших советников – неаполитанки Мариарозарии Росси, недавно поступившей на работу, и Деборы Бергамини – опытного пресс-секретаря, которую Берлускони переманил к себе с телеканала Bloomberg Television. Дверь распахивается, и показывается Джованни Тоти, последний протеже Берлускони. Вид у него слегка ошарашенный. Бывший телеведущий ток-шоу из Mediaset только что согласился на просьбу Берлускони баллотироваться на должность губернатора на предстоящих местных выборах кандидатом от партии “Вперед, Италия!”.
Сейчас вечер пятницы, и Берлускони обсуждает политические подробности предстоящих выборов со своим ближним кругом, с теми, кого итальянская пресса насмешливо именует “Магическим кругом”. Главным человеком в этом узком кругу была подруга Берлускони Франческа Паскале. Если верить репортажам в итальянских газетах, она и весь “Магический круг” загипнотизировали Берлускони и отрезали его от мира, а из-за их неопытности, неверных суждений и личных амбиций и бывший премьер, и партия “Вперед, Италия!” понесли непоправимый ущерб (так, во всяком случае, уверяли журналисты). Впрочем, на сегодняшнем стратегическом собрании Паскале даже не присутствует. Она на верхнем этаже семейной резиденции – наряжается. Сегодня вечером она появится в дизайнерском бежевом наряде, а не в своей всегдашней домашней одежде – тренировочном костюме или джинсовой куртке. Вскоре начнут накрывать к ужину, а Берлускони с товарищами засиживается на совещании.
В этот вечер, 27 марта 2015 года, на вилле Сан-Мартино ощущается какая-то зловещая атмосфера. Может быть, все дело в тусклом освещении, или в том, что огромная вилла утопает в тенях, или просто в мрачном настрое собравшихся здесь людей. Возможно, это оттого, что сегодня – годовщина первой победы Берлускони на выборах 1994 года. В этот самый день двадцать один год назад он превратился из скандального медиамагната-миллиардера в скандального премьера-миллиардера. В 1994 году он изменил облик всей итальянской политики удачной и ловкой кампанией, благодаря которой покорил сердца и умы миллионов итальянских избирателей. А теперь, 21 год спустя, его партия оказалась на грани распада и боролась лишь за выживание. Многие из главных соратников Берлускони просто отвернулись от него, некоторые требовали провести предварительные выборы, чтобы определить преемника Берлускони, другие громко возмущаются тем, что Паскале и “Магический круг” не дают им даже подступиться к Берлускони, а еще кое-кто говорит, что Берлускони навредил собственной партии, отказавшись рассматривать кандидатуры преемников. Потому-то на вилле Сан-Мартино было теперь так мрачно.
Советник Берлускони доверительно сообщает, что сегодня за обедом босс впервые заговорил о признании своего поражения. Правда, несколько недель назад суды наконец-то отменили обвинение по делу Руби. Да, Берлускони теперь полностью оправдан – на сей раз по делу о сексуальных преступлениях, связанных с малолетними проститутками, да и о злоупотреблении должностью премьер-министра говорить перестали. Казалось бы, он должен был ликовать. Но он не ликовал. Вместо этого он рассказывал родным и друзьям о том, что, наверное, скоро снова явятся следователи – на этот раз в связи с обвинениями в подкупе свидетелей по делу Руби. В прессу стали просачиваться выдержки из подслушанных телефонных разговоров девушек из предполагаемого гарема, который Берлускони якобы держал в особой квартире. Сегодня вечером Берлускони сетует: “Судьи развернули против меня кампанию в СМИ, они публикуют все эти подслушанные телефонные разговоры и прочие конфиденциальные материалы, которые каждый день просачиваются в прессу”. Он очень расстроен.
В этот вечер 27 марта Берлускони производит впечатление человека, которого обложили со всех сторон. Ему не дают покоя и судебные преследования, и судьба его бизнеса, и растущие убытки от принадлежащего ему футбольного клуба “Милан”, и его собственное политическое будущее. Но больше всего его тревожит отчаянное состояние финансов в его партии “Вперед, Италия!”. Долги партии перевалили уже за 130 миллионов евро, сообщает он одному посетителю, а новый закон о взносах в пользу избирательных кампаний ограничивает отдельные взносы суммой в 100 тысяч евро. “Мне придется все накопившиеся долги из собственного кармана выплачивать”, – говорит он, скорчив гримасу. Хуже того, в рядах его собственной партии все еще продолжаются разброд и шатания после междоусобиц и попыток бунта, длившихся почти целый год. Многие из стойких приверженцев партии огорчены тем, что Берлускони назначил партийным казначеем Мариарозарию Росси, это политическое ничтожество из Неаполя. Росси – сенатор от “Вперед, Италия!”, однако, по мнению ее критиков из числа однопартийцев, ее величайшая заслуга пока что состоит лишь в том, что она – подружка Паскале. Итальянская пресса живописует мрачную картину, в которой Росси и Паскале выступают главными злодейками: засев среди меркнущей роскоши уже слегка страшноватой виллы Сан-Мартино, они нещадно манипулируют Берлускони. Так фантазируют журналисты. Многих это убеждает, хотя в действительности помыкать таким человеком, как Берлускони, очень нелегко. Как бы то ни было, Берлускони уже довольно давно остается в уединении своей виллы в Аркоре, в течение большей части года строго соблюдая “комендантский час” и придерживаясь других ограничений на передвижение: ведь он отбывает наказание и находится на исправительных работах. Его не видно ни на телевидении, ни на политической арене. Его партия стремительно теряет популярность – это видно по опросам. В политическом смысле он, похоже, пребывает в свободном падении. Хозяин большой старой виллы – человек, разъяренный всем тем, что на него обрушилось; человек, давно кипящий гневом и раздражением на то, что его движения ограничены, что ему нельзя публично высказывать свои мысли из страха перед судьями, что ему нельзя ездить по Италии; человек, который с нетерпением дожидается, когда же ему снова дадут вернуться на сцену, и с ужасом наблюдает за падением своей популярности.
Однако в тот период, когда Берлускони отбывал общественные работы, и вплоть до начала 2015 года самый значительный политический урон он потерпел отнюдь не из-за дурных советов от “Магического круга”. Дело совсем в другом: новым премьер-министром Италии стал Маттео Ренци. Вооружившись хладнокровием “поколения Twitter” и экономической политикой в духе Билла Клинтона, нацеленной прежде всего на рост, Ренци заполучил премьерскую должность еще год назад, в 2014-м. Он выказывал себя хладнокровным сторонником свободного рынка, либералом с чувством ответственности за общество, демократом-консерватором по американским меркам. Пока Берлускони отбывал наказание в доме престарелых и с расстояния наблюдал за раздорами внутри собственной партии, Ренци бульдозером проехался по левоцентристской Демократической партии Италии, уничтожив всех своих противников на крайнем левом фланге и приведя их в ярость своей политикой, поощряющей бизнес, и реформами на рынке труда. Но так как речь шла об итальянской политике, одной из главных причин, почему Ренци все-таки удавалось продвигать свои реформы, был тот самый “пакт Надзарено”, который он заключил с Берлускони.
В обмен на кресло лидера парламентской оппозиции, где Берлускони сидел бы за столом на равных, и на политическое доверие и вес в придачу, Берлускони пообещал Ренци голоса сенаторов от своей партии “Вперед, Италия!” по вопросам ключевых реформ. Имея эти голоса, Ренци мог угрожать крайним левым в рядах собственной партии и проталкивать законопроекты по реформам, даже если либералы голосовали против них. Это была очень эффективная угроза, и некоторое время она действовала. Многие несогласные проявляли послушность, оппозиционные силы Берлускони голосовали за реформы, и все получали свою выгоду.
Для Берлускони диалог с новым премьер-министром был чем-то вроде системы политического жизнеобеспечения. Благодаря этому взаимодействию он снова ощущал свою значимость – ведь он много месяцев чувствовал лишь тяжесть обвинительного приговора, который выбрасывал его на обочину политической жизни, в какое-то постыдное чистилище. Берлускони ощущал, что Ренци реабилитировал его. К тому же Ренци пытался протолкнуть некоторые из тех самых реформ, затрагивавших рынок труда и экономику, которые сам Берлускони безуспешно продвигал последние двадцать лет.
Ренци счел благоразумным сохранить Берлускони жизнь в политике, предложив ему участвовать в разработке конституционных реформ на двухпартийной основе. Однако, сместившись в центр, Ренци затеял политический маскарад наподобие американского, только на итальянский манер. Он стал рядиться в украденные у Берлускони политические одежды – совсем как Билл Клинтон, который в свое время украл политику у умеренных республиканцев. Но, что было еще хуже (с точки зрения Берлускони), Ренци оказался таким же талантливым и телегеничным деятелем, каким в былые годы был сам маэстро. Ренци вовсю использовал новые средства коммуникации, вроде блогов Facebook и Twitter, для распространения сообщений, не стесняясь при необходимости заимствовать кое-какие приемы и лозунги из репертуара самого Берлускони. Умеренная экономическая политика Ренци, благоприятствовавшая бизнесу, привлекала сторонников Берлускони, отчего часть традиционного электората Берлускони просто отпала. Весной 2014 года на выборах в Европарламент партия Берлускони – пока он сам отбывал общественные работы – потерпела поражение. За него отдали голоса всего 16,8 % избирателей – исторический минимум. Ренци же удалось удержать голоса левых и одновременно переманить к себе немалую долю прежнего электората Берлускони.
Берлускони, хотя и не желал раздувать проблему, беспомощно наблюдал, как от него один за другим уходят важнейшие члены партии. Он подвергался яростным нападкам однопартийцев за то, что позволил втянуть себя в альянс с Ренци. Даже ближний круг Берлускони с мучительной ясностью понимал, что его двухпартийная поддержка Ренци сбила с толку избирателей, голосовавших за “Вперед, Италия!”, и в итоге их голоса были потеряны. Накануне очередного раунда выборов весной 2015 года – гонки за губернаторские места в главных областях – доля избирателей, голосовавших за партию Берлускони, упала примерно до 10 %.
“Дело совсем не в наших внутрипартийных распрях, – сказала в тот вечер на вилле Сан-Мартино советница Берлускони. – Главная проблема – это Ренци. Он очень нравится умеренному ядру нашего исконного электората, а потому крадет голоса наших сторонников”.
В половине восьмого Берлускони сел ужинать. За столом справа от него сидели Росси и Паскале, напротив – Дебора Бергамини. Сегодня Берлускони уже жаловался на то, что новый премьер, по сути, предает его, хотя поначалу так обнадеживал. Сейчас он снова заговорил об этом, только еще более жалобным тоном.
“Вначале Ренци казался мне таким симпатягой. Но он оказался совсем не симпатягой. Он просто рвался к власти, а теперь держится за нее”.
Сильвио Берлускони явно уязвлен до глубины души.
Паскале принесли ее всегдашнюю большую миску с зеленым салатом. Сегодня вечером она позволяет себе бокал красного. Берлускони недовольно глядит на свою тарелку с бульоном и жалуется на суровую диету. Теперь, когда срок отбывания наказания подходит к концу, он планирует появиться на публике, а потому хочет привести себя в форму. В каком-то смысле диета Берлускони меняется так же резко, как и его настроение. Он способен довольно быстро сбросить пару-тройку лишних килограммов, но потом заново набирает их, если вдруг не выдерживает и набрасывается на калорийную еду.
Сейчас Берлускони просто отодвигает тарелку с постылым супом и пускается в импровизированные рассуждения о том, как его новый заклятый враг Ренци губит Италию.
“Ситуация в Италии ухудшается с каждым днем, потому что Ренци узурпирует власть. Когда он покончит со всеми этими реформами, он получит контроль над сенатом. Он будет командовать своей партией. По сути, у него в руках окажется вся страна целиком. Единственная надежда…”
Берлускони делает небольшую паузу, все-таки пробует суп, а потом продолжает развивать мысль.
“Единственная надежда – на то, что, может быть, мне еще как-то удастся вернуться в игру. Вы только подумайте: я ведь давно стал невидимкой для итальянцев! На телевидении меня не было, я практически на год совсем пропал из виду”.
Берлускони снова делает передышку. Члены так называемого “Магического круга” внимательно слушают.
“Я смогу вернуться на сцену только тогда, когда всем станет абсолютно ясно, что я невиновен. Я был невиновен – а меня все равно осудили. Меня вышвырнули из сената. Меня лишили права баллотироваться. Меня выгнали с политической сцены. Меня, можно сказать, ограбили: заставили выплатить семьсот миллионов долларов Карло де Бенедетти. Думали меня обанкротить – но не получилось. Я нашел нужную сумму и выплатил ее де Бенедетти, мне даже к банкам не пришлось обращаться”.
Берлускони прерывается, съедает ложку супа и отпивает немного минеральной воды. В те дни, когда Берлускони сидит на диете, вина ему не полагается.
“И что же все это значит? – продолжает Берлускони. – Это значит, что невозможно провернуть такую операцию, какую мы провернули в девяносто четвертом, когда сплотили все мыслимые силы правоцентристов. Сейчас в Италии нужно создать Республиканскую партию – в точности такую, какая существует в Соединенных Штатах. Это такой большой контейнер, большая палатка для всех умеренных и консервативных сил, которые не вмещаются в партию «Вперед, Италия!»”.
Берлускони совсем позабыл про суп – он говорит уже безостановочно и все более страстно. Ближний круг внимательно слушает его.
“Для нас единственный способ пробиться вперед – это трансформировать «Вперед, Италия!» в Республиканскую партию, воспользовавшись американским примером – примером величайшей в мире демократии. Демократы у нас в Италии уже есть – это Ренци и его партия. Теперь нам осталось обзавестись республиканцами. Чтобы побороть демократов в Италии, нам нужна Республиканская партия”.
Росси согласно кивает. Она и Франческа вступают в разговор. Они побуждают Берлускони проявить силу и упорство, не сдаваться и идти вперед, несмотря ни на какие трудности. Он улыбается, но не без горечи.
Берлускони уверенно отвечает на вопрос о том, что же именно он собирается делать. Он действительно хочет вернуться в политику почти в 80 лет – или, может быть, благоразумнее махнуть на это дело рукой и просто наслаждаться жизнью? Как-никак, он всегда жаловался на то, что слишком много работает и ему даже некогда бывать на своих роскошных виллах в Антигуа, или на Бермудах, или на Сардинии. Берлускони аккуратно откладывает ложку и вперяется в собеседника пронзительным взглядом.
“Собственно, об этом я и говорил сегодня днем, когда мы обедали в этой самой комнате, в этой самой компании”, – говорит он серьезным тоном и жестом показывает на сидящих за столом членов “Магического круга”.
“Я говорил о будущем. Меня очень расстраивает, что при нынешнем состоянии дел, по-видимому, невозможно создать эффективный правоцентристский блок для противостояния Ренци. Этой цели можно добиться, только если я вернусь, если я воскресну. Я должен предстать невиновным человеком, который возвысит голос и обратится к молчаливому большинству итальянцев. Речь идет о половине населения – это люди, которым так осточертела политика, что они вообще не ходят больше на выборы”.
“Чтобы все это стало возможным, мне необходимо получить оправдание от Европейского суда по правам человека, – продолжает Берлускони. – Там могут на европейском уровне оспорить решение итальянского Верховного суда. В моей апелляции содержится шестнадцать отдельных пунктов, так что Европейскому суду достаточно вынести оправдательный вердикт хотя бы по одному из них – и тогда я снова смогу заниматься политикой и баллотироваться на выборах”.
Он терпеливо объясняет механизм, согласно которому постановление ЕСПЧ в обязательном порядке повлечет за собой постановление уже итальянского суда, после чего он снова обретет право выставлять свою кандидатуру на выборные должности. Берлускони явно возлагает очень большие надежды на эту апелляцию, она – его последний шанс на возрождение к политической жизни.
“Я совсем не хочу сдаваться”, – говорит Берлускони, уже устав бороться с голодом, и воровато тянется к кусочку хлеба.
К концу ужина становится ясно, что Берлускони задает себе важные вопросы. Он перебирает все возможные варианты и в уме, и в беседах со своим ближним кругом. Иногда он кипятится, иногда веселится и увлекается. Но бывает, что на него накатывает тоска.
“У него случаются взлеты и падения, – признает его старый друг Феделе Конфалоньери. – Но, мне кажется, он все-таки внутренне не сдается. Его главное удовольствие в жизни – это работа, так всегда было. Я знаю, он много говорит о самых разных вещах, но, думаю, Сильвио никогда по-настоящему не уйдет из политики. Честно говоря, мне кажется, он просто не может себе этого позволить”.
Конфалоньери принадлежит к той маленькой группе ближайших друзей и советчиков Берлускони, которые считают, что он совершил большую ошибку, не наладив крепкой связи с Ренци. Ведь каждому медиамагнату, будь он Руперт Мердок или Сильвио Берлускони, жизненно важно поддерживать хорошие отношения с людьми, сидящими в правительстве, и – на своем уровне – с лидерами правительств в тех странах, где они ведут бизнес. Двадцать лет Берлускони обвиняли в том, что он – ходячий конфликт интересов в одном лице: медиамагнат, злоупотребляющий государственной властью. Его критики утверждали, что он и в политику-то пошел прежде всего для того, чтобы отстаивать собственные деловые интересы. Однако в последнее время деловые интересы Берлускони понесли большой урон – начиная с тех 500 миллионов евро, которые он выплатил своему противнику Карло де Бенедетти.
Пускай весной 2015 года Берлускони весьма туманно представлял свое политическое будущее, зато он неплохо заботился о своих миллиардах. Стоимость его имущества приближалась к 8 миллиардам евро, но теперь он собрался пополнить запас свободных денежных средств, и уполномоченные им люди уже занимались распродажей различных активов.
Для начала принадлежавшая семейству Берлускони холдинговая компания Fininvest избавилась в конце 2013 года от своих акций компании по оказанию финансовых услуг Mediolanum, выручив за них больше 250 миллионов евро. В апреле 2014 года Mediaset получила почти 300 миллионов евро наличными, продав акции своей дочерней компании, обслуживающей телебашни. Летом 2014 года Mediaset выручила еще €365 миллионов, продав свою долю в капитале платного телеканала в Испании. В конце 2014 года очередь дошла до продажи имевшихся у Берлускони акций сети многоэкранных кинотеатров в Италии: они принесли 36 миллионов евро. В феврале 2015 года Fininvest собрал еще 380 миллионов евро, продав 7,79 % своих акций Mediaset. После этого у Берлускони осталось всего 33,4 % акций Mediaset, но они стоили немало – 2 миллиарда. Если учесть стоимость других активов, то к 2015 году империя Берлускони, вместе с принадлежавшей ему роскошной недвижимостью в разных местах, все еще оценивалась в 8 миллиардов евро или даже больше. Его никак нельзя было назвать банкротом. Больше того, Mediaset тратил другие миллиарды (добытые с помощью банковских займов) на покупку прав показывать по телевидению в 2012–2018 годах игры Лиги чемпионов УЕФА и чемпионат Италии по футболу (серия А). Права на показ футбольных матчей покупались для нового итальянского платного телеканала Берлускони, который назывался Mediaset Premium. Однако у Берлускони возникла проблема. У его платного телеканала имелось только два миллиона подписчиков, тогда как у лидера итальянских платных телеканалов – Sky Italia, принадлежавшего Руперту Мердоку, – подписчиков было целых пять миллионов. Впервые Берлускони кто-то обгонял на его “родном” телевизионном поприще.
Между Мердоком и Берлускони всегда было дружеское соперничество, и еще в 1990-х они поговаривали о том, что надо бы как-то объединить силы или купить друг у друга доли в капитале. Теперь перед ними обоими встала одна и та же угроза: новая и агрессивная конкуренция со стороны быстро меняющегося мира медиа. Обоих тревожила возросшая мощь Netflix – мультимедийной компании, которая уже нанесла непоправимый урон огромным сегментам американского рынка платного телевидения и теперь собиралась продолжить свое победно-разрушительное шествие уже в Европе.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что 27 апреля 2015 года, в дождливый понедельник, как раз к обеденному времени, автомобиль Руперта Мердока подкатил к Аркоре и остановился перед виллой Берлускони.
Берлускони мучительно размышлял о своей роли в итальянской политике и о том, как лучше защитить свою бизнес-империю, как влить в нее новые силы. Он пытался спланировать будущее своих детей. Уже много месяцев он думал о том, какую часть бизнеса сохранить, какую продать и какие новые стратегические альянсы понадобится создать, если он хочет сохранить на плаву свою медиаимперию в изменчивом цифровом мире.
84-летний Мердок тоже занимался переустройством своей империи, раскинувшейся на весь мир: объединял все свои европейские телевизионные активы в одну компанию и приобщал к делу своего сына Лаклана. Разумеется, если бы он перекупил в Италии платные телеканалы Берлускони или хотя бы заполучил права на трансляцию футбольных матчей, это помогло бы Мердоку прочно закрепиться на европейском рынке.
И вот два медиамагната почтенных лет (один уже уверенно перешагнул порог восьмидесятилетия, второй неумолимо к нему приближался) встретились у Берлускони в Аркоре, чтобы поговорить за долгим обедом. Мердок привез с собой сына Лаклана, а рядом с Берлускони находился его сын Пьер Сильвио. Конфалоньери на этот обед не приглашали. Это была встреча только для отцов и детей, если не считать присутствия еще одного человека, который и свел их всех, – медиауправленца Тарака Бен Аммара, уроженца Туниса.
“Это была действительно удачная возможность для Сильвио Берлускони и Руперта Мердока встретиться и побеседовать”, – вспоминает Бен Аммар, который прослужил главным советником у Мердока столько же лет, сколько оставался деловым партнером Берлускони. Именно Бен Аммар помог свести воедино многомиллиардные медиахолдинги принца Саудовской Аравии аль-Валида ибн Талала. Именно Бен Аммар помог саудовскому принцу приобрести равные доли капитала и в Mediaset Берлускони, и в News Corporation Мердока.
Если кто-то и мог свести двух магнатов для встречи и важных переговоров, то именно Бен Аммар – влиятельный посредник, похоже все свое время проводивший в обществе медиамагнатов-миллиардеров. Уже будучи кинопродюсером, Бен Аммар начал сотрудничать с Берлускони, успешно запустив в Северной Африке сеть коммерческого телевидения Nessma. Занимаясь распродажей активов, Берлускони продал Бен Аммару часть акций парижской компании Quinta Communications, принадлежавшей самому Бен Аммару. Бен Аммар сотрудничал с кинорежиссером Люком Бессоном и являлся главным советником Венсана Боллоре – еще одного медиамагната-миллиардера, контролировавшего Vivendi и Canal Plus, платный канал-монополист во Франции. Кроме того, Боллоре купил львиную долю акций Telecom Italia и посадил Бен Аммара своим представителем в правление Telecom. Еще Бен Аммар недавно вошел в правление Vivendi, а эта компания буквально сидела на мешках с миллиардами евро. Поговаривали о каком-то альянсе или о сделке с долей между Vivendi и Mediaset Берлускони. В итоге двумя крупнейшими в Европе игроками на поле платных телеканалов сделались Мердок и Боллоре, и активы итальянских платных телеканалов, остававшиеся у Берлускони, представляли лакомый кусок для них обоих. Возможно, Vivendi был не прочь когда-нибудь проглотить всю Mediaset. Это удовольствие обошлось бы всего в пять-шесть миллиардов евро.
И вот в неформальной обстановке Мердок и улыбчивый Берлускони с сыновьями и с Бен Аммаром садятся за стол. Они пытаются выяснить, смогут ли они работать сообща. Особенно их волнует вопрос: как лучше всего противостоять угрозе со стороны цифрового онлайн-контента, вроде Netflix и других. В этот же день, но позже Берлускони будет говорить о том, как важно допустить к делу сыновей. Похоже, ему очень по душе пришлась идея, чтобы его сорокашестилетний сын Пьер Сильвио занимался бизнесом вместе с Лакланом Мердоком, которому только что исполнилось сорок три.
“Будущее принадлежит нашим сыновьям, так что им нужно проводить больше времени вместе”, – говорит Берлускони одному своему посетителю спустя час после того, как Мердоки уезжают из Аркоре.
“Очень важно, что сегодня за обедом сидели двое их сыновей”, – поясняет Бен Аммар.
Продолжительный обед в Аркоре не дал никаких немедленных результатов – прежде всего потому, что Мердок хотел быть держателем контрольного пакета акций в любой финансовой операции, связанной с платным телевидением, а Берлускони такая идея не понравилась.
Кроме телевидения и политики, весной и летом 2015 года Берлускони постоянно думал о футболе. Его любимый “Милан” играл плохо, и Берлускони фактически уволил незадачливого тренера команды Филиппо Индзаги. Он публично унизил Индзаги, заявив, что у них с футбольным тренером “расходятся взгляды”. Для итальянских болельщиков такого намека было вполне достаточно. Теперь пресса только и писала о том, что Берлускони вот-вот официально уволит Индзаги, и гадала, кого он наймет вместо него. Вдобавок уже на следующий день после того, как у Берлускони в Аркоре побывал Мердок, в чугунные ворота его виллы въехал автомобиль другого магната-миллиардера. Итальянские журналисты и телевизионщики, расположившиеся “в засаде” неподалеку, разглядели, что новый гость Берлускони – какой-то азиат. Прошел слух, будто Берлускони собирается продать легендарный футбольный клуб – за миллиард с лишним долларов.
Облачный день в конце апреля в Аркоре, спустя три дня после визита Мердока. Берлускони сидит на своем любимом диване в гостиной. На нем черная рубашка с блейзером, перед ним на журнальном столике – бежевый телефон дизайна 1970-х, блокнот с ручкой и стакан минеральной воды. Берлускони неохотно берет ломтики свежих яблок с тарелки с низкокалорийным фруктовым салатом. В прилегающей столовой и в других комнатах этого большого дома, предназначенных для встреч, больше дюжины миланских юристов, менеджеров инвестиционных банков, бухгалтеров и переводчиков негромко переговариваются между собой. А за окном, прямо за спиной Берлускони, один из банковских менеджеров в белой рубашке, вышедший передохнуть в сад, любовно возится с каким-то старым, видавшим виды смартфоном. Берлускони не обращает на это никакого внимания. Он говорит о футболе.
“Все очень просто. Я вложил кучу денег в «Милан». Чтобы побеждать в футболе, нужны деньги, талант и удача. Я двадцать девять лет был президентом «Милана», и сегодня наша команда – одна из самых прославленных в истории. Отлично! Но сегодня содержать футбольную команду – очень дорогое удовольствие. Поэтому сейчас европейские клубы стараются привлекать капиталы инвесторов из России, из Катара, из нефтяных стран, из Китая, Индонезии, из Азии. Сейчас одной семье вроде нашей слишком дорого содержать команду на собственные средства, потому что конкуренция очень жесткая, а цены просто бешеные. Цены на главных игроков вроде [Криштиану] Роналду и [Лайонела] Месси взлетели до небес, просто с ума сойти! Нет, это стало неподъемным. Взять хотя бы последние три года для примера. Наша семья – через нашу холдинговую компанию Fininvest – три года назад вложила в футбол 62 миллиона евро, два года назад – 70 миллионов, а в прошлом году – 102 миллиона. Это уже чересчур! Так что нужно искать альтернативные решения, ну а где их взять? На нефтяных рынках, в Азии, там, где сейчас бурно развивается экономика. И вот, когда мы дали понять, что готовы частично продать «Милан», посыпались самые разные предложения. Одно из предложений сделал молодой финансист из Таиланда, его зовут мистер Би Тайчобол. Он приезжал ко мне вчера”.
Берлускони начинает быстро перечислять условия покупки, выдвинутые тайским бизнесменом, чье имя он произносит протяжно: “ми-истер Би-и”.
“У него оказалось очень интересное предложение. Вначале он предполагает авансом сделать крупный денежный взнос, чтобы доказать серьезность своих намерений, а потом, поскольку «Милан» – хорошо раскрученный бренд, то, мы думаем, можно было бы объявить котировки клуба, скажем на Гонконгской или Сингапурской бирже, или даже запустить рекламную кампанию бренда в Китае и еще в десяти азиатских странах. Ведь это же огромный рынок – 242 миллиона болельщиков «Милана»! А еще можно охватить рестораны, духи, безалкогольные напитки – все это должно принести хорошую прибыль. Президентом клуба останусь я, у нас появится большой бюджет для покупки новых игроков, так что скучать мне не придется. Болельщики тоже не будут скучать – уж это я им обещаю. В идеале я ищу такого человека, который просто разделил бы мои расходы по содержанию «Милана» и его лучших игроков. Но это совсем не означает, что я сам уйду со сцены. Ничего подобного”, – рассказывает Берлускони.
Несколько недель спустя Берлускони заключил сделку с мистером Би. Азиатский консорциум инвесторов обещал выложить 480 миллионов евро за 48 % акций ФК “Милан”. Контрольный пакет оставался за Берлускони. Болельщики “Милана” ликовали. Их новость очень обрадовала. Берлускони тоже был полон оптимизма.
“Бренд «Милана» стоит многого, и когда мы выставим его котироваться на азиатских биржах – скорее всего, в 2016-м, – он получит высокую рыночную оценку и станет высокодоходной компанией. Я сам вложу 150 миллионов евро в покупку новых игроков, а азиаты вложат 500 миллионов. Но контролировать клуб буду я. Потом мы выставим на фондовой бирже часть капитала – может быть, двадцать пять процентов акций, и компания выручит еще миллиард. Может быть, нам удастся оценить на бирже стоимость «Милана» в четыре миллиарда евро, тогда мне светит неплохой доход. Ну, мы очень весело заживем, если сумеем собрать миллиард. Тогда мы станем самой непобедимой командой на всей планете. Наравне с мадридским «Реалом»”.
Берлускони продолжает вслух мечтать о таком будущем, где он по-прежнему останется счастливым президентом футбольного клуба “Милан”, воплощая в жизнь свои мальчишеские мечты и строя новые планы: открыть новый офис для легендарного клуба в Шанхае. Он уносится мыслями очень далеко, анализируя подробности сделки и оценивая привлекательность быстро растущей экономики азиатских стран.
Идея использовать потенциал “Милана” в Азии – похоже, дальновидный ход, и Берлускони, говоря о своем любимом футбольном клубе, делается оживленным и эмоциональным. Наконец все-таки объясняет, почему пришлось уволить Индзаги, тренера “Милана”. Все оказывается очень просто. Берлускони сообщает, что нанял нового тренера – ветерана из Сербии Синишу Михайловича, который обязательно поднимет команду на прежние высоты. “Он – сильная личность, и в то же время он очень человечный: это оттого, что у него самого шестеро детей. У него всегда были прекрасные отношения со всеми игроками во всех командах, которые он тренировал. И он мне признавался, что у него есть мечта, заветная мечта: стать когда-нибудь тренером «Милана». Думаю, он справится”, – говорит Берлускони.
Итак, это решено: Михайлович, новый напористый тренер-серб, который заменит незадачливого Индзаги, получит колоссальную финансовую поддержку и команду отборнейших футболистов в мире.
Относительно будущей судьбы семейного холдинга Mediaset, итальянской медиаимперии, у Берлускони нет никаких сомнений. Он твердо решил, что контроль над компанией должен оставаться в руках семьи – во всяком случае, в ближайшее время.
“Mediaset мы сохраним, – говорит он спокойно. – Это важно независимо от того, вернусь я в политику или нет”.
Сохранение контроля над Mediaset, которая летом 2015 года по-прежнему оставалась главным активом в империи Берлускони, вероятно, составляло важнейшее ядро бизнес-стратегии миллиардера. Однако когда речь заходила о политической стратегии Берлускони или о его собственном политическом будущем, он колебался, не желая брать на себя каких-либо обязательств – даже на страницах своей биографии.
Пока все в разработке.
Берлускони начал подавать противоречивые сигналы еще в мае 2015 года, когда примкнул к кампании, которая со временем принесла очень неплохие результаты. Его ассистент Джованни Тоти был избран губернатором области Лигурия, причем ему удалось победить на выборах еще в одной области – Венето, но в обоих случаях он победил лишь благодаря союзу с ксенофобской партией “Северная лига”. Берлускони попал в зависимость от этого итальянского аналога американского протестного “Движения чаепития”, который набирал примерно столько же голосов избирателей, что и партия Берлускони, – около 14 %. Дело в том, что Берлускони, как он сам постоянно твердил “Магическому кругу”, ухитрился повысить популярность партии “Вперед, Италия!” за счет агитационных поездок во время предвыборной кампании. И все-таки он допустил ряд досадных промахов: однажды появился не на том сборище и приветствовал кандидата, который оказался “не из той” партии, а в другой раз объявил о своем отдалении от активной политики. Видимо, возраст все-таки начинал сказываться.
“Я уже не участвую в политике, – сказал он где-то публично. – Я просто человек с большим чувством ответственности за свою страну”.
Его оппоненты ухватились за эти слова, увидев в них в доказательство того, что политическая карьера Берлускони завершена. Ясно, что у него на уме – стратегия выхода, говорили они, а значит, он планирует оставаться в политике только до тех пор, пока может защищать свои деловые интересы.
Берлускони поспешил объяснить, что он имел в виду совсем другое: его ведь выгнали из сената и лишили прав баллотироваться на выборные должности, а потому, ища себе нового применения, он решил стать отцом-основателем нового политического движения – Республиканской партии Италии, о которой уже начал говорить везде и повсюду. У почти 80-летнего Берлускони, которому запретили занимать государственные должности вплоть до 2019 года, оказался запасной козырь в кармане – или, по крайней мере, собственное представление о том, каким должно выглядеть политическое наследие.
Он назвал “крестовым походом” свою идею убедить разобщенные малочисленные партии правоцентристского толка объединиться или хотя бы сплотиться в дружный правоцентристский политический альянс, который мог бы вернуть себе большинство голосов в Италии на следующих выборах, в 2018 году. Тем не менее сигналы, которые он подавал, выглядели противоречивыми. Так что же – Берлускони уходит или все-таки остается в игре? Чтобы объяснить свою позицию, Берлускони прибег к футбольной терминологии и сказал, что хотел бы выступать в роли тренера – стоять у кромки поля и давать игрокам советы на будущее. Но сам он будущим лидером не хочет быть. На вопрос о наследнике Берлускони ответил, что еще не знает. Пока что у него не было очевидного преемника – так, во всяком случае, казалось. Ряды ближайших соратников Берлускони значительно поредели после множества дезертирств.
В каком-то смысле Берлускони начал уставать от игры в политику – особенно когда выяснилось, что устроить яркое, эффектное возвращение никак не выйдет. “Я никогда не получал удовольствия от политики. Я вообще не профессиональный политик. Я – предприниматель”, – снова и снова твердил Берлускони друзьям. Он жаловался на “профессиональных политиков-паразитов, которые просто использовали меня”, жаловался на их вероломство. При упоминании о старых друзьях и преданных союзниках, которые массово дезертировали из партии “Вперед, Италия!” и теперь шли в другую сторону, отвернувшись от него и сильно уменьшив число его однопартийцев в парламенте, Берлускони только пожимал плечами. У него еще оставалась надежда уйти красиво, оставшись в роли престарелого государственного деятеля или, по крайней мере, влиятельного “серого кардинала”, который по праву может указать будущего лидера итальянских правых. Но он еще не был готов к окончательной капитуляции.
Для тех, кто наблюдал Берлускони летом 2015 года, истина была очевидна: в глубине души он не готов был покидать сцену и уходить в тень, а еще – уходить он хотел лишь на своих условиях. На протяжении всей жизни – и мальчишкой, эвакуировавшимся из Милана во время бомбежек союзников, и беспощадным магнатом-миллиардером, принципиально не бравшим пленных, – Берлускони стремился только побеждать, причем побеждать по-крупному. Он привык к одним победам. Поэтому неудивительно, что, когда один из гостей спросил его, когда он все-таки сможет покинуть сцену, Берлускони промолчал, но написал несколько слов (что для него нетипично) на листке в блокноте. Потом он вырвал этот листок, скомкал его и забрал с собой, но, как оказалось, от нажима авторучки остались глубоко вдавленные следы на следующей странице, и можно было без труда прочесть написанную фразу: “Я уйду, когда одержу еще одну победу”.
Рассказывать историю жизни Берлускони нелегко. Во всяком случае, не так легко, как может показаться, учитывая его невероятные приключения в политике, на телевидении, в футболе и сфере недвижимости, или то, как он стал богатейшим миллиардером Италии, или всю ту чертовщину, которая окутывает его отношения с женщинами, или бессчетное множество обвинений и судебных процессов, преследовавших его долгие годы (и множество новых обвинений в будущем).
Берлускони по-прежнему остается впечатляюще крупной фигурой на итальянской сцене, хотя его политическое влияние неудержимо тает. Ни в одной другой западной стране ни одному лидеру государства еще не удавалось так прочно доминировать в жизни страны на протяжении двадцати с лишним лет или наложить на ее культуру столь мощный отпечаток своей личности и вкусов. Влияние Берлускони на Италию – еще с 1980-х, когда он начал вливать в итальянскую атмосферу струю американского гедонизма и привносить дух “яппи”, помешанных на потреблении, – невозможно переоценить.
Берлускони остается спорной фигурой, вызывающей крайне противоположные отзывы и в Италии, и во всем мире. В глазах критиков он – клоун, осужденный преступник, бабник и теневой миллиардер, который использовал политические связи для того, чтобы вознести свою медиаимперию в заоблачные выси, а потом все-таки предстал перед Верховным судом, чтобы держать ответ за свои дела, и в итоге был провозглашен виновным. Для многих он – сам дьявол во плоти.
Однако вся эта история намного сложнее, чем можно подумать, судя по одним только вырезкам из газет.
Пока он сам, своими словами, рассказывал историю собственной жизни (на это ушло больше тридцати пяти дней, а точнее, больше ста часов встреч, записанных на видео интервью и бесконечных разговоров) – в саду, в кабинете, в столовой или в его любимой гостиной на вилле в Аркоре, – постепенно вырисовывался более полный портрет этого человека. У него часто случались перепады настроения, он при любом случае сетовал на постоянную борьбу с судьями. Вместе с тем казалось, он борется с собственной судьбой и неугомонно рвется к очередной победе. Берлускони так до конца и не оправился после обвинительного приговора Верховного суда, вынесенного в августе 2013 года. Его психика тогда серьезно пошатнулась, и с тех пор бывший премьер-министр иногда физически ощущал тяжесть судебного приговора. Было очевидно, что он чрезвычайно возмущен случившимся. Однако он отказывался в этом признаваться, отказывался сдаваться – даже при мысли о смерти. Однажды он пожаловался: “Какая досада, что все мы когда-нибудь умрем – а в мире останется еще столько чудесного и прекрасного”. Да, Берлускони был уже не тот, что в молодости, но он не растерял былого обаяния. Он оставался неутомимым трепачом, шоуменом, любителем анекдотов, соблазнителем, магнатом, а главное – человеком, не вполне готовым уходить со сцены или отказываться от звездной роли в сюжете собственной жизни.
“Со мной много чего можно сделать, – сказал он как-то раз другу, – но нельзя заставить меня изменить самому себе”.
Годы, проведенные Берлускони на посту премьер-министра Италии, стали частью продолжительного периода упадка в истории страны, и ему так и не удалось осуществить мечту о “рейгановской” революции, которая привела бы к торжеству свободного рынка. А еще ему так и не удалось избавиться от обвинений (которые сам он отвергает) в том, что он неоднократно оказывал давление на суд, благодаря чему открытые против него судебные процессы тянулись годами.
На европейской сцене Берлускони, несомненно, был протагонистом и очевидцем истории в течение тех двух десятилетий, что последовали за падением Берлинской стены. Какой бы спорной фигурой он ни сделался после судебных процессов о “бунга-бунга”, он вращался среди гигантов вроде Коля, Миттерана, Ширака и Меркель, да еще в период эпохальных перемен в Европе. Он имел дело с тремя президентами США – Биллом Клинтоном, Джорджем Бушем-младшим и Бараком Обамой. Благодаря его дружбе с Джорджем Бушем Италии явно удалось превзойти саму себя в сфере внешней политики. И в Ираке, и в Афганистане, причем в течение нескольких лет, Берлускони оставался вторым по важности (после Тони Блэра) союзником администрации Буша в Европе. Его признания в дружбе с Владимиром Путиным, по-видимому, вполне искренни, но даже если оставить в стороне это добродушие, Берлускони время от времени играл весьма важную и ценную роль незаметного, но исторически значимого посредника между Вашингтоном и Москвой. Схватки Берлускони с Николя Саркози сделались притчей во языцех, но если говорить о решении послать в Ливию бомбардировщики и свергнуть режим Каддафи в начале “арабской весны”, то дальнейшая история показала, что Берлускони в итоге оказался прав, а Саркози – нет. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на сегодняшнюю Ливию – лежащую в руинах и кишащую игиловцами. Она стала одним из несостоявшихся государств, которые попали в лапы к террористам.
Позиция Берлускони в разгар исторического кризиса евро тоже оказалась верной. Он твердо сказал “нет” назойливой тройке ростовщиков – МВФ, ЕЦБ и Европейской комиссии – задолго до Ципраса в Греции. И хотя Берлускони подвергли унижению на встрече “Большой двадцатки” в Каннах, его упрямое сопротивление плану Саркози натравить на Италию МВФ с его “спасительным” займом оказалось правильным решением и для Италии, и для еврозоны в целом. Даже Обама сказал об этом. Дав отпор Кристин Лагард и МВФ, Берлускони не предотвратил собственного падения, но только потому, что Саркози и Меркель много месяцев подряд сплоченно вели кампанию по его смещению, а попутно и президент Джорджо Наполитано давно готовил преемника для Берлускони. Как сказал своим сотрудникам Тим Гайтнер: “Они все-таки провернули это дело, и провернули очень ловко”.
Можно не сомневаться, что неосмотрительность Берлускони в личной жизни, а также непрерывные “утечки” из миланской прокуратуры на протяжении пяти лет ускорили его падение. Целого ряда приговоров ему удалось избежать благодаря закону о сроках давности. В очередной раз это произошло в 2015 году – в связи с делом о предполагаемом подкупе члена парламента. В июле 2015 года Берлускони был осужден и приговорен к трем годам тюремного заключения, однако и тут срок исковой давности уже приближался, и приговор должны были аннулировать в считаные месяцы – еще до апелляции. Для Берлускони было очень важно, что в марте 2015 года Верховный суд в итоге оправдал его по делу об оплате секса с несовершеннолетней проституткой. Однако в течение всего лета 2015 года в прессу “утекали” расшифровки подслушанных телефонных разговоров весьма компрометирующего содержания, в которых предполагаемые “девушки по вызову” говорили о получении денег от Берлускони. Чтение скандальных “прослушек”, связанных с расследованием сексуальных скандалов вокруг Берлускони, уже превратилось в итальянскую национальную забаву.
Ненасытные аппетиты Берлускони, неравнодушного к красивым женщинам, чем-то похожие на его страсть к футбольному клубу “Милан”, уже много лет не были большим секретом для широкой публики. Во многих отношениях жизнь Берлускони легко читалась, как открытая книга. Вопрос в другом: если магнат-миллиардер был такой сомнительной фигурой, то почему миллионы итальянцев хотели снова и снова видеть его на посту премьер-министра? Ответ же заключается в следующем: Берлускони годами имел власть над надеждами, страстями и мечтами итальянцев и – к лучшему ли, к худшему ли – во многом успел вылепить Италию по собственному образу и подобию. Трудно переоценить его влияние на народ, на целые поколения итальянцев, которые росли, видя во власти одного только Берлускони. Больше ни один политический лидер не правил страной так долго, формируя и изменяя страну в соответствии со своими политическими, культурными и социальными представлениями. Еще никому этого не удавалось – разумеется, со времен Муссолини.
Берлускони умудрился стать человеком, которого на протяжении двух десятилетий одновременно и больше всех ненавидели, и больше всех любили в Италии. По мнению его критиков, это происходило из-за его монопольного контроля над телевидением и злоупотребления властью над СМИ. Возможно, объяснение кроется еще и в том, что Берлускони стал самым чутким и сообразительным в обращении со СМИ премьер-министром, какого когда-либо видела Италия, и одновременно оказался самым типичным итальянцем, какой когда-либо поднимался до поста премьера. Берлускони всегда был и остается настоящим, до мозга костей, итальянцем – трепачом, торгашом, обольстителем, любителем анекдотов и прирожденным соблазнителем. Ему присущи все мыслимые слабости и недостатки типичного итальянца, зато он наделен здоровым природным нюхом, умением выбирать нужное время и талантом вводить новшества. Да, во многом он остается говорливым дельцом, предпринимателем из процветающей Ломбардии. Но если копнуть глубже, становится ясно: в Берлускони воплотились все лучшие и все худшие черты характера всех итальянцев, и своим успехом на выборах он обязан прежде всего именно тому, что он олицетворяет обобщенную итальянскую мечту. В нем, как в зеркале, отражаются помыслы и мечты множества итальянцев, он сам выступает отражением тех самых избирателей, которые голосуют за него.
Вот еще одно туманное утро понедельника летом 2015 года. Берлускони у себя дома в Аркоре. Он размышляет о жизни вместе с друзьями в комнате, примыкающей к семейной усыпальнице, и кажется сентиментальным. Наверное, все дело в этой близости к усыпальнице, где покоятся урны с прахом его родителей, а может быть, Берлускони просто думает о традиционном понедельничном обеде в Аркоре: вскоре в столовой должна собраться вся семья. Его дочь Марина уже дожидается отца в гостиной вместе с Феделе Конфалоньери и троицей менеджеров-ветеранов из Fininvest – мужчинами в серых костюмах, которые заняты оформлением финансовой сделки для ФК “Милан”. Но Берлускони не спешит переходить к ним: он говорит о своем будущем, и ему осталось поделиться еще кое-чем. “Я уже сказал детям и родственникам, – признается он, – что, когда меня не станет, они могут продавать что хотят. Могут распродать все виллы, компании и акции и тому подобное. Я просил их не продавать только две вещи: во‑первых, долю в «Милане» и, во‑вторых, – вот этот дом, это поместье в Аркоре”.
Он выдерживает паузу. “Знаете, – говорит он, – мне почти восемьдесят лет, и возраст уже дает о себе знать”.
С этими словами Берлускони выходит из комнаты и направляется в портик. Он смотрит на пасмурное небо и идет по хрустящему гравию, который отделяет портик виллы от сада и от остальной территории поместья, раскинувшегося на 70 гектаров. Начинается суета – из большого дома выбегают помощники, и появляется дворецкий Джузеппе, чтобы напомнить, что гости уже собрались в столовой для семейной трапезы. Сегодня вилла Сан-Мартино как будто оживает – такую энергию излучают все собравшиеся. Сильвио Берлускони широкими шагами входит в столовую и обнимает дочь Марину. На другом конце стола Конфалоньери отрывает взгляд от тарелки и выкрикивает дружеское приветствие. Седовласые финансисты из Fininvest усаживаются напротив Берлускони, Конфалоньери теперь оказывается по правую руку от него, а Марина – по левую. С противоположного конца стола на отведенное ему место молча садится высокий и худой человек в очках – это Никколо Гедини, многострадальный адвокат Берлускони. Перед Мариной ставят большую миску зеленого салата. Ее отец обреченно смотрит на свою маленькую тарелочку с вареными овощами. Он на диете.
Конфалоньери с аппетитом поедает пасту: это нежные тальолини с соусом карбонара. Он немедленно объявляет, что блюдо удалось на славу. К семейному обеду подают красное вино – изысканное ламбруско. Люди в сером из Fininvest едят молча, время от времени поднимая глаза, чтобы послушать Берлускони. Даже на склоне лет он остается бесспорным хозяином положения, и видно, что все привыкли почтительно к нему прислушиваться. Вначале разговор идет о “Милане”: Берлускони сетует, что они с вице-президентом команды Адриано Галлиани уже решили, что определились с покупкой двух первых звездных игроков, которые помогут вернуть “Милану” былое величие. “Но как только они узнали, что их собираются купить для «Милана», цены сразу взлетели еще выше”, – ворчит Берлускони. Конфалоньери понимающе кивает. Трое фининвестовцев изображают сочувствие. Гедини доедает свою пасту.
В разгар обеда появляется Пьер Сильвио и усаживается за стол рядом с сестрой Мариной.
В течение всего этого продолжительного обеда официант периодически приносит распечатанные сводки новостных агентств со свежими сообщениями о событиях в итальянской политике или в мире. Берлускони кладет распечатки рядом с тарелкой, забывает про овощи и читает новости. Сейчас перед ним данные последнего опроса общественного мнения, и он по ходу дела замечает, что правоцентристские партии, по его мнению, обязательно нагонят Ренци и обойдут его на следующих выборах в 2018 году – если только он, Берлускони, объединит их. Он строит стратегические планы, генерирует идеи прямо за обедом, в семейном кругу.
Разговор слегка касается судебных перипетий Берлускони. Через несколько дней после этого понедельника миланская прокуратура порекомендует областному прокурору предъявить Берлускони официальное обвинение в подкупе тридцати четырех человек, в основном – девушек, которые посещали вечеринки “бунга-бунга” и жили в квартирах, принадлежавших самому Берлускони в жилом комплексе “Милано-Дуэ”. Суть обвинения состояла в том, что Берлускони дарил им подарки, стоившие миллионы долларов, оплачивал их жилье и передавал пачки с наличностью – с тем, чтобы в суде они помалкивали о том, что он занимался сексом с “Руби – похитительницей сердец”, якобы несовершеннолетней проституткой. Верховный суд уже оправдал Берлускони по делу Руби – на том основании, что в ту пору он не мог знать истинного возраста Руби, а суды не смогли найти никаких доказательств, что между нею и Берлускони когда-либо имелись сексуальные отношения. Но миланская прокуратура продолжала гнуть свою линию: теперь она утверждала, что Берлускони подкупом склонил десятки девушек к лжесвидетельству в его пользу. В ответ Берлускони признавался, что действительно платил девушкам, но называл это “проявлением щедрости”, а вовсе не платой за какие-либо скрытые услуги. Несколько недель назад он говорил об этом с большим пылом.
“Все мои гостьи – даже те, кто побывал у меня на ужине всего раз, – увидели потом в газетах свои имена. С тех пор их имена так и приклеились к судебному процессу, и если залезть в интернет, то их все там можно обнаружить, причем все они там фигурируют, как и хотела миланская прокуратура, как шлюхи Берлускони, – сказал он. – Им начисто испортили жизнь. Они не могут завести семью. Не могут найти серьезных женихов. Не могут найти работу. Их отказываются нанимать даже мои режиссеры и продюсеры из Mediaset! Они не могут найти жилье, потому что у них нет доходов и они не могут гарантировать плату за жилье. Я всегда говорил, что не чувствую за собой никакой вины, зато я чувствую ответственность за то, что случилось с этими девушками: ведь их жизнь пошла под откос из-за того, что они появлялись у меня на вечеринках, и из-за несправедливого суда. Кстати, суд оправдал меня по всем пунктам обвинения. Вот поэтому я и помогал этим девушкам, и продолжаю помогать, и буду помогать до тех пор, пока у них не появится шанс начать жизнь сначала. Но на тех вечеринках не было никакого секса, а если бы он даже был, то в этом не было бы никакого преступления!”
А здесь, за обеденным столом, Берлускони говорит об одном из своих любимых фильмов – про священника и мэра-коммуниста в маленьком городке. “Вчера вечером я посмотрел один из моих любимых фильмов пятидесятых – «Дона Камилло»”, – говорит Берлускони. Тему подхватывает Пьер Сильвио, и вскоре уже все за столом обсуждают старые кинофильмы. Понедельничный семейный обед, за которым обычно говорят о делах, продолжается в более легкой атмосфере. Конфалоньери рассуждает о музыке, вспоминает те старые добрые времена, когда они с Берлускони учились в старших классах школы и в университете и он аккомпанировал Сильвио на пианино. Кто-то спрашивает – а не хотели бы они снова выступить дуэтом? Сильвио будет петь, а он – играть на пианино? Может, они снова исполнят какую-нибудь песню из репертуара Синатры, как когда-то давно, в 1950-е? Конфалоньери отвечает, что конечно, с удовольствием, и обращается к другу детства: “Ну что, Сильвио? Споем?”
Берлускони расплывается в улыбке и кивает в ответ на предложение Конфалоньери.
Старые друзья решают, какую именно песню спеть. Конфалоньери говорит, тут и выбирать нечего. Дуэт будет исполнять любимую песню Берлускони из репертуара Синатры – “My Way”.
На несколько минут Сильвио Берлускони превращается в человека, по-видимому не обремененного ни малейшими сожалениями по поводу собственной жизни. Он – в святая святых своего уютного личного мирка, в маленькой вселенной, скроенной по его меркам. Если история рассудит по справедливости, она непременно должна учесть, что имеет дело с личностью очень крупного масштаба, которая не соглашалась играть по правилам, написанным для нормального общества. Он правил целым народом, он выстроил империю, и все это – прежде всего благодаря собственному уму. Пускай в глазах критиков у Берлускони множество изъянов, все равно он останется – к лучшему ли, к худшему ли – самым влиятельным творцом современной Италии со времен Второй мировой войны.