Американская эра началась в декабре 1991 г., когда распался Советский Союз, сделав США единственной сверхдержавой в мире. Но по-настоящему XXI в. начался через 10 лет, 11 сентября 2001 г., когда самолеты протаранили башни Всемирного торгового центра и Пентагон. Это стало первым серьезным испытанием американской эры. Можно спорить о том, одержали ли США победу в войне с исламскими террористами, но они, безусловно, выполнили свои стратегические задачи. Представляется очевидным и то, что эта война, как и любая другая, приближается к своему финалу, каким бы он ни был.
Люди часто говорят о «длительной войне» и о том, что противостояние США и мусульман будет длиться целое столетие. Как это часто бывает, в данном случае временное явление принимают за постоянное. Вспомните про 20-летние циклы, которые мы обсуждали. Конфликт может перейти в тлеющую фазу, но уже не будет представлять собой стратегической угрозы интересам США. Аль-Каиде не удалось достигнуть своих целей. США преуспели не столько в том, чтобы победить в войне, сколько в том, чтобы не позволить добиться этого исламистам, чего с точки зрения геополитики вполне достаточно. XXI в. начался с крупного успеха Америки, который на первый взгляд казался не только поражением, но еще и осложнялся крайне затруднительной политической и психологической ситуацией.
В 2001 г. Аль-Каида планировала не просто провести атаку на США. Ее целью было продемонстрировать слабость Америки и силу Аль-Каиды. Лидеры этой организации считали, что, показав уязвимость Америки, они подорвут влияние тех правительств исламского мира, которые использовали отношения с США как инструмент стабилизации своих режимов. В таких странах, как Египет, Саудовская Аравия, Пакистан и Индонезия, Аль-Каида хотела свергнуть правительства, так как понимала, что для достижения своих целей ей необходим контроль над национальным государством, а не над одним Афганистаном, который из-за своей слабости и изолированности годился лишь на роль временной базы.
Очевидно, что распад СССР оказал огромное влияние на международную систему. Одно из последствий этого распада было особенно удивительным. Мощный Советский Союз и мощные США фактически обеспечивали стабильность международной системы за счет равенства сил между сверхдержавами. Это было наиболее ярко выражено вдоль границ СССР, где обе стороны находились в состоянии готовности в любой момент начать войну. К примеру, европейские государства из-за холодной войны старались быть «тише воды, ниже травы». Самый незначительный шаг мог привести к войне, поэтому ни Советский Союз, ни американцы не позволяли совершать ничего подобного. В действительности самыми интересными эпизодами холодной войны были те войны, которые так и не начались. Вторжение СССР в Германию не состоялось. Никакие военные операции в направлении Персидского залива предприняты не были. И, что важнее всего, удалось избежать ядерного холокоста.
Очень важно внимательно изучить последние 20 лет. Именно в этот период заложена основа тех событий, которые произойдут в следующие 100 лет. Так что в данной главе я буду больше говорить о прошлом, а не о будущем. Давайте представим, что крах СССР был подобен гигантскому состязанию по перетягиванию каната, в котором одна сторона внезапно обессилела и отпустила канат. Победа осталась за той стороной, которая по-прежнему его держала, но при этом она утратила равновесие, поэтому ее триумф также сопровождался полной неразберихой и расстройством. Канат, который до этого был туго натянут обеими сторонами, внезапно ослаб и стал вести себя непредсказуемым образом. Это было особенно хорошо заметно на границах двух блоков.
Некоторые перемены были мирными. Германия воссоединилась, а государства Балтии вновь стали независимыми, как и Украина с Белоруссией. Чехословакия разделилась на Чешскую Республику и Словакию, пройдя через «бархатный развод». В других странах события протекали куда более бурно. Румыния пережила настоящую революцию, а Югославия полностью распалась.
Откровенно говоря, из всех стран, расположенных у западной границы бывшего советского блока, Югославия была самым искусственным образованием. Основу ее населения составлял не один народ. Напротив, это был регион, где проживали различные народы и этнические группы, исповедовавшие разные религии и враждебные друг другу. Югославия, возникшая по воле стран, победивших в Первой мировой войне, была подобна клетке, в которую загнали одних из самых непримиримых соперников в Европе. Победители полагали, что для того, чтобы избежать войны на Балканах, следует создать единую страну, которая объединила бы все эти народы и группы. Довольно интересная теория. Но такой подход был подобен археологическим раскопкам в поисках окаменелых наций, оставшихся после древних завоеваний и упрямо цепляющихся за свою индивидуальность.
Так сложилось, что Балканы всегда были «горячей точкой» Европы. Здесь пролегал путь римлян на Средний Восток и путь турок в Европу. Здесь началась Первая мировая война. Каждый завоеватель оставлял после себя доминирующую нацию или религиозную группу, чьи представители с ненавистью относились ко всем, кто отличался от них по национальности или религиозным взглядам.
Югославия и Балканы
Всякая воюющая сторона совершала злодеяния неслыханной жестокости, о каждом из которых другие стороны помнили так же хорошо, как будто это случилось вчера. Балканы — не то место, где с легкостью забывают былые обиды.
Во время Второй мировой войны в Югославии произошел раскол, так как хорваты были на стороне Германии, а сербы — на стороне союзников. Затем ее целостность была восстановлена под руководством главы Коммунистической партии Югославии Иосипа Броз Тито. Политический курс страны был марксистским, но антисоветским, так как Югославия не желала становиться советским сателлитом и даже сотрудничала с Америкой. Оказавшись в зоне напряженности между государствами, входившими в НАТО и организацию Варшавского договора, югославы держались сплоченно, чему в немалой степени способствовала шаткость их положения.
В 1991 г., когда напряженность резко снизилась, Югославия распалась на составные части. Со стороны могло показаться, что произошел сдвиг горной породы, который привел к обширному землетрясению. У древних, но давно забытых и привыкших подчиняться национальностей внезапно появилась свобода действий. Вновь зазвучали названия, о которых никто не слышал с начала Первой мировой войны: Сербия, Хорватия, Черногория, Босния-Герцеговина, Македония, Словения. В каждой из этих стран немедленно оживились представлявшие соседние народы этнические меньшинства, которые обычно требовали выхода из состава таких государств. Словно кто-то открыл «ящик Пандоры», тем самым оказав большое влияние на развитие событий в первой половине XXI в.
Войну в Югославии часто ошибочно считают исключительно региональным, идиосинкразическим феноменом. Но рамки этого конфликта намного шире. Прежде всего, это было ответной реакцией на распад Советского Союза. Страсти, которые удавалось сдерживать почти 50 лет, вновь закипели. Границы, установленные, казалось бы, раз и навсегда, стали с легкостью меняться. Это был региональный феномен, который стал возможен (и неизбежен) из-за глобального сдвига.
Более того, война в Югославии не стала единичным случаем. Это был лишь первый пример сдвига горной породы в северной части воображаемой линии, которая тянулась до самого Гиндукуша — горной цепи, занимающей значительную часть Северного Афганистана и Пакистана. Взрыв в Югославии был только прелюдией к еще более крупному «землетрясению», которое началось с распадом Советского Союза.
Исламское «землетрясение»
Зона конфронтации США и СССР охватывала все периферийные области Советского Союза. В конце холодной войны в ней выделялись три участка. Европейский участок тянулся от Норвегии до немецко-чешской границы, а азиатский начинался на Алеутских островах и через Японию уходил в Китай. Также существовал третий участок, простиравшийся от Северного Афганистана до Югославии. Именно он претерпел самые серьезные изменения после падения Советского Союза. Югославия распалась первой, но в итоге хаос охватил весь этот регион, перекинувшись даже на те страны, которые не располагались в непосредственной близости от границы.
В течение холодной войны обстановка на территории от Югославии до Афганистана и Пакистана практически не менялась.
Зона «землетрясения»
Исламский мир. Современность.
Время от времени там происходили различные события: например, Иран сменил свою проамериканскую ориентацию на антисоветскую и антиамериканскую одновременно, когда советские войска вторглись в Афганистан или во время ирано-иракской войны. Но, как ни странно, холодная война обеспечивала в регионе стабильность. Ни один из возникших там внутренних конфликтов так и не перерос в полномасштабный, международный кризис.
Но когда СССР перестал существовать, ситуация в регионе утратила всякую устойчивость. Речь идет в первую очередь о мусульманском регионе — одном из трех крупнейших в мире. Первый из них находится в Северной Африке, второй — в Юго-Восточной Азии, и, наконец, обширный, многонациональный, сотканный из противоречий регион тянется от Югославии до Афганистана и на юг, в глубь Аравийского полуострова (см. карту на этой стр.). Безусловно, его нельзя считать единым с самых разных точек зрения, но мы поступаем так, потому что он представлял собой группу государств, окружавших Советский Союз с юга.
Важно помнить о том, что демаркационная линия холодной войны проходила непосредственно через этот мусульманский регион. Азербайджан, Узбекистан, Туркменистан, Кыргызстан и Казахстан в основном были мусульманскими республиками, входившими в состав Советского Союза. В Российской Федерации также есть места, где главным образом исповедуют ислам (например Чечня).
На протяжении всей истории этот район отличался крайней нестабильностью. С разных сторон его пересекают великие торговые и военные пути, которые завоеватели использовали еще со времен Александра Македонского и вплоть до эпохи завоеваний Британской империи. В геополитическом отношении он всегда представлял собой «горячую точку», но окончание холодной войны фактически подожгло фитиль, вставленный в пороховую бочку. После развала СССР шесть входивших в него мусульманских республик внезапно обрели независимость. Арабские государства на юге лишились либо своих покровителей (Ирак и Сирия), либо своих врагов (Саудовская Аравия и другие государства Персидского залива). У Индии больше не было покровителя, и Пакистан неожиданно освободился от индийской угрозы — по крайней мере на время. Все система международных отношений взлетела на воздух. Последние оплоты стабильности и постоянства пали.
Россия ушла из Центральной Азии и с Кавказа в 1992 г. Словно после отлива, на свет показались народы, не знавшие свободы уже около века или больше, у которых не было традиций самоуправления и, в некоторых случаях, жизнеспособной экономики. Одновременно с этим интерес Америки к этому региону снизился. После 1991 г., когда была проведена операция «Буря в пустыне», стало казаться, что уделять внимание таким местам, как Афганистан, более нецелесообразно. Холодная война осталась позади. Никакой стратегической угрозы американским интересам больше не существовало, и этот регион мог теперь сам определять свою дальнейшую судьбу.
В данной книге подробный рассказ о том, как весь этот регион, и Афганистан в частности, утратил стабильность, не более важен, чем поэтапное описание событий, происходивших в Югославии. Если резюмировать, получится приблизительно следующее: с конца 1970-х гг. и до падения Советского Союза США помогали создавать в Афганистане силы, которые могли бы сопротивляться СССР, а после распада Советского Союза эти силы обратились против самих США. Команды, обученные проведению секретных операций и хорошо знакомые с «кухней» американской разведки, провели против США операцию, которая состояла из множества этапов и закончилась 11 сентября 2001 г. В ответ США вторглись сначала в Афганистан, а затем в Ирак, что очень быстро привело к распаду региона.
Так же как поступал Советский Союз после Второй мировой войны, США использовали исламских террористов в собственных целях, а затем были вынуждены усмирять монстра, которого сотворили собственными руками. Но это была еще не самая большая проблема. Более серьезную опасность представляло то, что развал СССР привел к разрушению системы отношений, которая кое-как поддерживала в регионе некоторый порядок. Без Аль-Каиды или с нею мусульманские государства внутри бывшего Советского Союза и к югу от него должны были стать нестабильными, и, как и в случае с Югославией, в эти процессы тем или иным образом неизбежно была бы вовлечена единственная сверхдержава — США. Это вызвало настоящую бурю. Все пространство от границы Австрии до Гиндукуша содрогалось, в то время как США пытались взять его под свой контроль, делая это, мягко говоря, не всегда успешно.
Существует и еще один аспект данной проблемы, на который стоит обратить внимание, особенно в свете демографических тенденций, которые мы обсудим в следующей главе. В это время весь мусульманский мир захлестнула волна народных волнений. Неприятие мусульманскими традиционалистами любых обусловленных демографическими изменениями отклонений от традиций (особенно касающихся статуса женщин) было одной из движущих сил, создававших нестабильность в регионе. Борьба между традиционалистами и сторонниками светской модели общества перевернула с ног на голову отношения между жителями этого региона, а США считали виновными во все чаще звучавших призывах к отделению религии от государства. Возможно, кто-то посчитает такое понимание ситуации слишком поверхностным, но, как мы увидим дальше, оно имеет более глубокое и широкое значение, чем кажется на первый взгляд. Изменения в составе семьи, сопротивление таким изменениям и 11 сентября были тесно переплетены.
В самом широком геополитическом смысле события 11 сентября завершили период междувластия, возникшего между окончанием «холодной войны» и началом следующей эры — эры войны между США и мусульманами-фанатиками. Последние не могли победить, если под победой понимать воссоздание Халифата — исламской империи. Деление в исламском мире было слишком жестким, чтобы его преодолеть, а США были слишком сильны, чтобы потерпеть полное поражение. Воцарившийся хаос никогда не привел бы к победе приверженцев джихада.
Фактически эта эра представляет собой не столько цепочку последовательных событий, сколько региональный «спазм», результат исчезновения поля напряжения. Существование в исламском мире деления по этническим и религиозным принципам означает, что, даже если США будут вынуждены уйти из данного региона, там все равно не появится стабильной политической базы. Исламский мир разделен и нестабилен уже более тысячи лет и едва ли станет более сплоченным в обозримом будущем. Одновременно с этим даже поражение Америки в этом регионе не подорвет ее мирового могущества. Как и вьетнамская война, это станет лишь переходным этапом.
В настоящий момент конфликт между США и приверженцами джихада кажется настолько глубоким и значительным, что даже не верится, что он может просто прекратиться. Ученые мужи предсказывают, что ближайший век пройдет под знаком этого противостояния, но с точки зрения изложенного в общих чертах анализа событий в ближайшие 20 лет вероятность того, что в 2020 г. мир будет и дальше, затаив дыхание, следить за войной США и исламистов, крайне мала. В сущности, то, что сейчас происходит в исламском мире, в конечном счете не будет иметь большого значения. Если предположить, что траектория американской мощи будет по-прежнему устремлена вверх, тогда к 2020 г. перед США будут стоять абсолютно другие проблемы.
Национальная стратегия Америки и исламские войны
В числе сил, обеспечивающих продвижение США, мы должны рассмотреть еще одну силу — национальную стратегию, определяющую американскую внешнюю политику. Могло показаться, что ответная реакция Америки на события 11 сентября 2001 г. не имеет никакого смысла, и на первый взгляд так оно и было. Складывалось впечатление, что ответные шаги выполняются хаотично, наугад, но вместе с тем, их следовало ожидать. И если оглянуться назад и критически оценить все действия, предпринятые США в этот период, за кажущейся беспорядочностью сразу станет заметен трезвый расчет.
Национальная стратегия начинается там, где заканчивается разработка политического курса. Давайте на мгновение представим, что Франклин Рузвельт решил не выдвигать свою кандидатуру на третий президентский срок в 1940 г. Повели бы себя по-другому в таком случае Япония и Германия? Согласились бы США с господством Японии в западной части Тихого океана? Смирились бы они с разгромом Великобритании и ее флота Германией? Возможно, какие-то детали бы изменились, но трудно себе представить, что США не вступили бы в войну или что война не закончилась бы победой союзников. Могла измениться тысяча мелких деталей, но общие черты этого конфликта, определенные национальной стратегией, остались бы прежними.
Могла ли Америка в ходе холодной войны избрать какую-то иную стратегию, кроме сдерживания Советского Союза? США не могли вторгнуться в Восточную Европу. Для этого Советская армия была слишком сильна и велика. С другой стороны, США не могли позволить СССР захватить Западную Европу, так как если бы Советский Союз контролировал ее промышленный комплекс, он рано или поздно подавил бы США. Сдерживание было не произвольно выбранной политикой, а единственно возможным ответом Америки Советскому Союзу.
У каждого народа есть национальная стратегия, хотя это не значит, что все народы в состоянии достигнуть своих стратегических целей. Например, цель Литвы — быть свободной от иностранной оккупации. Но, принимая во внимание экономику, демографию и географическое положение этой страны, можно с большой долей вероятности предсказать, что она будет добиваться своей цели лишь время от времени и на непродолжительный срок. В отличие от большинства других стран мира, США выполнили большинство своих стратегических задач, которые я вкратце изложу чуть ниже. Для их выполнения приспособлена как американская экономика, так и само общество.
Национальная стратегия страны так глубоко «сидит» в ДНК населяющего ее народа и кажется ему такой естественной и очевидной, что политики и генералы даже не всегда отдают себе в этом отчет. Эта стратегия в такой степени определяет их способность к логическому суждению, что является для них чем-то вроде подсознательной реальности. Но для геополитиков как национальная стратегия страны, так и логика, стоящая за поступками ее руководителей, быстро становится очевидной.
Национальная стратегия не всегда предполагает ведение войны. Она касается всех вместе взятых процессов, которые составляют мощь нации. Но в случае США (и, возможно, больше, чем для какой-либо другой страны) национальная стратегия действительно предполагает как ведение войны, так и взаимосвязь между войной и экономической жизнью. На протяжении всей своей истории США были воинственной страной.
США вели войну приблизительно 10 % времени всего своего существования. В этот перечень входят только крупные войны — война 1812 г., американо-мексиканская воина, гражданская война, Первая и Вторая мировые войны, войны в Корее и Вьетнаме. Сюда не включены более мелкие конфликты вроде испано-американской войны или операции «Буря в пустыне». В течение XX в. США воевали уже 15 % времени. А во 2-й половине XX в. — 22 % времени. С начала XXI в., с 2001 г., США постоянно ведут военные действия. Войны играют центральную роль в американском познании жизни, и США все чаще и чаще обращаются к военным действиям. Понятие «война» составляет неотъемлемую часть американской культуры и глубоко укоренилось в американской геополитике. И поэтому цель, ради которой ведется война, необходимо четко понимать.
Америка возникла в результате войны и продолжает воевать по сей день со всевозрастающим темпом. Возможно, национальная стратегия Норвегии больше связана с экономикой, чем с военными действиями, но стратегические цели США, вместе с их национальной стратегией, изначально были продиктованы страхом. То же самое можно сказать о многих народах. Рим не собирался покорять весь мир. Он хотел защитить себя — и, по мере выполнения этой цели, превратился в империю. Изначально США были бы вполне удовлетворены и тем, чтобы не позволить британцам напасть и разбить их силы, как случилось в войну 1812 г. Однако избавление от одних страхов неизбежно приводит к появлению других. Нациями руководит страх утратить то, что у них есть. Поэтому постарайтесь рассмотреть все нижесказанное с точки зрения такого страха.
У США есть пять геополитических целей, которые определяют их национальную стратегию. Обратите внимание, что эти цели постепенно, шаг за шагом, становятся все масштабнее, амбициознее и сложнее.
1-я цель:
полное господство армии США в Северной Америке
Если бы США остались горсткой отдельных штатов, расположенных между Атлантическим побережьем и Аллеганскими горами, они имели бы крайне мало шансов на то, чтобы уцелеть. Им было необходимо не только объединяться, но еще и занять обширные пространства между Аллеганскими и Скалистыми горами. Это давало молодому государству стратегическую глубину территории, а также контроль над одними из самых плодородных сельскохозяйственных земель в мире. И, что еще важнее, эти земли были густо опутаны сетью судоходных рек, позволявших доставлять излишки сельскохозяйственной продукции на мировые рынки, что привело к созданию класса фермеров-предпринимателей, не имевшего аналогов в истории.
Приобретение Луизианы в 1803 г. дало Соединенным Штатам права на эту землю. Но лишь после битвы при Новом Орлеане в 1814 г., в которой Эндрю Джексон разгромил британцев, нация получила полный контроль над этим районом, так как Новый Орлеан был единственным пунктом контроля всей системы речного судоходства. Если после битвы при Йорктауне произошло становление нации, то после битвы при Новом Орлеане произошло становление экономики всей страны. А сделать ее крепкой позволила битва при Сан-Хасинто, в нескольких сотнях миль к западу от Нового Орлеана, в которой мексиканская армия была разбита техасцами и больше никогда не могла представлять собой угрозы бассейну Миссисипи.
Система рек Америки
Поражение мексиканской армии вовсе не было неизбежно. Мексика была во многом более развитой и сильной страной, чем США. Ее поражение сделало американскую армию доминирующей силой в Северной Америке и закрепило весь континент за США — огромной и богатой страной, которой уже никто не мог бросить вызов.
2-я цель:
устранение любой угрозы США со стороны любого государства Западного полушария
После того как Северная Америка была взята под контроль, единственная непосредственная угроза могла исходить только от Латинской Америки. В действительности Северная и Южная Америка представляют собой острова, которые, по сути, не соединены: крупные армии не в состоянии пройти через Панаму и Центральную Америку. Объединение стран Южной Америки в единое целое произойдет еще не скоро. Если посмотреть внимательно на ее карту, оставив без внимания непроходимую местность, становится ясно, что здесь не может быть трансконтинентальной державы, так как континент разделен на две части (см. карту на стр. 62). Поэтому ни одно государство Южной Америки не может угрожать Соединенным Штатам.
Основная опасность в этом полушарии исходит от европейских стран с военно-морскими базами в Южной и Центральной Америке и в Карибском бассейне, а также сухопутными войсками в Мексике. Именно этому была посвящена доктрина Монро — еще задолго до того, как у США появилась возможность не позволять европейцам создавать здесь свои базы, они провозгласили блокирование действий европейцев стратегической необходимостью. Страны Латинской Америки могут доставить США серьезное беспокойство лишь в том случае, если там будут размещены базы иностранных государств.
Южная Америка: непроходимые территории
3-я цель:
полный контроль над морскими доступами к США и предотвращение любой возможности вторжения с моря
В 1812 г. британский флот поднялся по Чесапикскому заливу и уничтожил Вашингтон. В течение всего XIX в. США страшно боялись того, что британцы перекроют им доступ к океану, используя свой полный контроль над Северной Атлантикой, и тем самым их «задушат». Эти опасения не всегда были параноидальными: британцы действительно не раз рассматривали такую возможность. Именно в этой проблеме кроется первопричина американской одержимости Кубой, начиная с испано-американской и заканчивая холодной войной. И эта одержимость не раз проявлялась в других ситуациях. После того как США установили контроль над западным полушарием в конце XIX в., у них появилась идея вытеснить иностранные военно-морские силы с морских путей, пролегавших вблизи их границ. Сначала США обезопасили свои тихоокеанские подступы. Во время гражданской войны они купили Аляску, а в 1898 г. аннексировали Гавайи. Два этих акта лишили любой вражеский флот возможности приблизиться к континенту с запада, так как найти подходящее место для якорной стоянки и пополнения запасов было бы невозможно. Затем США закрепились в Атлантике, воспользовавшись слабостью Великобритании во время Второй мировой войны и оттеснив ее силы от ближних подступов к побережью США. А к концу Второй мировой войны США создали военно-морской флот такой мощи, что британцы были уже не в состоянии действовать в атлантическом регионе без одобрения Америки. Все это сделало США практически неуязвимыми для вторжения.
4-я цель:
полное господство над мировым океаном
для укрепления физической безопасности США
и обеспечения контроля над международной торговой системой
То, что после Второй мировой войны у США появился не только самый большой в мире военно-морской флот, но и разветвленная сеть морских баз в разных частях света, изменило систему мироустройства. Как я уже говорил, любое морское судно, торговое или военное, находящееся в Персидском заливе, Южно-Китайском море или в акватории Карибского архипелага, может быть под наблюдением военно-морского флота США, который волен принять решение о его досмотре, остановке или потоплении. С конца Второй мировой войны и до наших дней суммарная мощь всех существующих флотов мира не могла даже близко сравниться с мощью американских военно-морских сил.
И это выдвигает на первый план самый важный геополитический факт в мире: США контролируют все мировые океаны. Еще ни одна держава в истории не была способна на такое. И в таком контроле кроется не только основа американской безопасности, но и основа ее способности формировать международную систему. Ни одно судно не может попасть в какой-либо пункт назначения, если США не дадут на то своего согласия. И, в конечном счете, сохранение своего контроля над мировыми океанами является самой важной геополитической целью США.
5-я цель:
лишение любой страны возможности оказывать сопротивление глобальному превосходству военно-морских сил США
После беспрецедентного успеха США, позволившего им стать полновластными хозяевами всех мировых океанов, Америка, безусловно, хотела сохранить такое положение. Самым простым способом добиться этого было не позволять другим нациям строить флоты, что можно было сделать, лишив их мотивации к строительству кораблей… либо необходимых средств. Одна составляющая такой политики — «пряник» — заключается в том, чтобы обеспечить всем странам доступ к морю и тем самым сделать для них необязательным строительство собственных флотов. А другая составляющая — «кнут» — предусматривает вовлечение потенциальных противников в конфликты на суше, чтобы вынудить их расходовать военные бюджеты только на сухопутные войска и танки, а не на военно-морской флот.
После окончания холодной войны у США остались постоянные интересы и четкая стратегия. США были неизменно заинтересованы в том, чтобы не дать какому-либо государству в Евразии окрепнуть настолько, чтобы оно могло выделять часть средств на строительство своего военно-морского флота. Так как единой угрозы евразийской гегемонии больше не существовало, США сосредоточили внимание на появлении второстепенных, региональных гегемонов, которые могли добиться в своем районе достаточного уровня безопасности для попытки строительства собственного флота. И поэтому США создавали многочисленные союзы с неоднократно меняющимся составом, которые должны были стеснять свободу действий любого потенциального регионального гегемона.
Соединенным Штатам приходилось поддерживать постоянную готовность к регулярному, но абсолютно непредсказуемому вмешательству в ход событий на всем евразийском пространстве. После падения СССР они провели ряд операций, целью которых было сохранить в регионе баланс сил и воспрепятствовать подъему того или иного государства. Их первым серьезным вмешательством были события в Кувейте, где США «наступили на горло» амбициям Ирака как раз в то время, когда Советский Союз доживал свои последние дни. Следующее вмешательство имело место в Югославии, где США стремились помешать установлению гегемонии Сербии на Балканском полуострове. Третьим примером вмешательства стала их борьба с исламским миром, направленная на разрушение планов Аль-Каиды (или чьих-то еще) по созданию мощной исламской империи. Частью этого вмешательства были военные действия в Афганистане и Ираке.
Несмотря на поднятую вокруг них шумиху, эти операции не были крупномасштабными. Например, в Ираке, во время самой крупной кампании, США задействовали менее 200 тыc. солдат, из которых потеряли менее 5 тыс. убитыми. Это приблизительно 6–8% потерь, понесенных во Вьетнаме, и около 1 % потерь во Второй мировой войне. Для страны с населением более четверти миллиарда людей оккупационные силы такого размера — это ничто. Склонность США чрезмерно драматизировать незначительные столкновения объясняется относительной незрелостью Америки как нации (говорю так, несмотря на то что за время военной службы моего сына дважды направляли в Ирак).
Все вышесказанное позволяет нам понять ответную реакцию Америки на вылазки исламских террористов и многое из того, что случилось. Систематически достигая своих стратегических целей, США видели свою конечную задачу в том, чтобы помешать появлению любого сильного государства в Евразии. Однако парадоксальность ситуации заключалась в следующем: как бы ни заверяли политики общественность в обратном, США всегда вмешивались не с целью чего-то достигнуть, а с целью помешать чему бы то ни было. США хотели помешать установлению стабильности в тех областях, где могла появиться другая сила. Их целью было не стабилизировать, а дестабилизировать. И это объясняет, каким образом США отреагировали на исламское «землетрясение» — США стремились помешать появлению крупного и мощного исламского государства.
Если обойтись без риторики, сохранение мира в Евразии не является одним из первостепенных интересов Соединенных Штатов. Они также не заинтересованы в том, чтобы полностью выиграть войну. Как и в случае с Вьетнамом или Кореей, цель США в этих конфликтах — просто чинить препятствия определенной стране или дестабилизировать ситуацию в регионе, а не наводить порядок. В свое время будет допустимо даже полное поражение Америки. Однако принцип использования, в случае крайней необходимости, минимального количества силы для сохранения равенства сил в Евразии в данный момент является (и останется в будущем) главной движущей силой внешней политики США в XIX в. В самых неожиданных местах, в самое неожиданное время будет еще много конфликтов, подобных Косово и Ираку. Действия США станут казаться иррациональными и якобы направленными на то, чтобы стабилизировать обстановку на Балканах или Ближнем Востоке. Но так как их основной целью будет, скорее, создание препятствий или дестабилизация Сербии или Аль-Каиды, вмешательство США будет вполне рациональным. При этом оно никогда не будет приводить к результатам, хотя бы отдаленно напоминающим «решение проблемы», и всегда будет выполняться со слишком незначительными силами, чтобы играть решающую роль.
После «землетрясения»
Современная международная система совершенно разбалансирована. США настолько сильны, что весь остальной мир практически не в состоянии контролировать их поведение. По своей сути международная система всегда стремится к равновесию. Это объясняется тем, что в неуравновешенном мире небольшим государствам угрожает опасность со стороны более крупных, никем не сдерживаемых стран. Поэтому они зачастую формируют коалиции с другими государствами, чтобы сравняться по силе со своими более мощными оппонентами. После того как США потерпели поражение во Вьетнаме, они объединились с Китаем, чтобы контролировать Советский Союз, чья мощь в тот момент казалась почти безграничной.
В XXI в. создавать коалиции для сдерживания США будет крайне сложно. Слабым странам легче достигнуть согласия с США, чем вступать в антиамериканскую коалицию, создать и сохранить которую довольно обременительно. А если коалиция распадется, как это часто случается, у США может оказаться хорошая память.
Как итог, налицо следующее противоречие: с одной стороны, к США испытывают крайнюю неприязнь и страх; с другой стороны, отдельные нации по-прежнему пытаются найти способ жить с США в мире. Для XXI в. такая неуравновешенность и попытки сдержать США станут весьма характерными. Это будет опасное столетие, особенно для всего остального мира.
В геополитике существует ключевой критерий, известный как «допустимая погрешность». С его помощью можно предсказать те пределы, в рамках которых у страны есть право на ошибку. Допустимая погрешность состоит из двух частей: типов опасности, угрожающей нации, и запаса силы, которой она обладает. У некоторых стран очень маленькая допустимая погрешность. Они бесконечно обдумывают каждую деталь своей внешней политики, понимая, что малейший ложный шаг приведет к катастрофе. У Израиля и Палестины допустимые погрешности минимальны, что объясняется небольшим размером их территорий и местоположением. У Исландии, напротив, практически неограниченные права на совершение ошибок. Это маленькая страна, но ее ближайшие соседи находятся очень далеко. Допустимая погрешность у США огромна. В Северной Америке США чувствуют себя в безопасности и обладают сокрушительной мощью. Поэтому США часто легкомысленно относятся к использованию своей силы в различных частях света. В этом нет ничего глупого. Просто им нет необходимости вести себя осмотрительнее. Более того, излишняя осмотрительность часто ведет к снижению эффективности. Словно банкир, готовый выдавать крайне рискованные кредиты в ожидании того, что в конечном счете он все равно преуспеет, США придерживаются политики, которую другие страны считают безрассудной. Ее результаты будут болезненными или даже разрушительными для других стран. А США будут идти вперед и процветать.
Мы видели это во Вьетнаме, и мы также видим это в Ираке. Упомянутые конфликты — всего лишь отдельные эпизоды в истории США, не имеющие долгосрочного значения — но не для вьетнамцев и иракцев. США — молодая и варварская страна. Населяющий ее народ быстро приходит в волнение и испытывает нехватку чувства исторической перспективы. В действительности это добавляет Америке сил, подпитывая ее эмоциями для преодоления различных бедствий. США всегда реагируют на события излишне бурно. То, что в определенный момент кажется абсолютно катастрофическим, дает американцам мотивацию для окончательного разрешения проблем. Недавно появившаяся держава всегда реагирует чрезмерно бурно. Зрелая держава способна соблюсти равновесие. Держава, которая клонится к упадку, теряет способность к сохранению такого равновесия.
США — совсем юная нация, для которой роль ведущей мировой сверхдержавы еще не до конца привычна. И, подобно «зеленому» и полному эмоций подростку, она склонна все принимать близко к сердцу, даже если причина таких волнений будет забыта уже через несколько лет. Ливан, Панама, Кувейт, Сомали, Гаити, Босния и Косово — события во всех этих странах в свое время казались крайне важными и даже определяющими. А на поверку о них сейчас помнят лишь немногие — а если и помнят, то на вопрос, что именно вовлекло США в конфликт, едва ли дадут вразумительный ответ. Причина в том, что эмоциональное напряжение не может держаться долго и неизбежно спадает.
Но важнее всего здесь то, что ливанцы, панамцы, кувейтцы, сомалийцы, гаитяне, боснийцы и косовары хорошо помнят о своих размолвках с американцами. То, что для США было лишь временным явлением, становится определяющим событием в истории других стран. И в этом заключается основная асимметричность XXI в. Сфера интересов США охватывает весь мир, поэтому они ввязываются в многочисленные конфликты в разных уголках планеты. Такие столкновения не имеют для них решающего значения, но для стран, входящих в американскую сферу интересов, любое подобное вмешательство носит судьбоносный характер. Часто страна, столкнувшаяся с Америкой, ничего не может поделать с ее действиями, что вызывает у нее как минимум сильный гнев. Такой гнев только усиливается из-за того, что его объект — США — в целом неуязвим и безразличен к происходящему. XXI в. будет изобиловать примерами безразличия Америки к последствиям своих действий и растущего сопротивления и злости остальных стран к США.
Подводя итоги.
По мере того как война США и приверженцев джихада подходит к концу, первой линией обороны против представителей исламского радикализма станут сами мусульманские государства. Именно они являются конечной целью деятельности Аль-Каиды, и, каких бы взглядов на ислам или отношения с Западом они ни придерживались, мусульманские государства не передадут Аль-Каиде бразды правления. Более вероятен вариант, при котором они задействуют все возможности государственного аппарата (разведку, силы безопасности и армию), чтобы ее уничтожить.
Любое поражение Аль-Каиды равнозначно победе США. Царящие в исламском мире раздор и неспособность к единству говорят о том, что США добились своей стратегической цели. Совершенно очевидно, что с 2001 г. они старались внести в исламский мир хаос, тем самым вызывая к себе вражду и, возможно, способствуя появлению новых террористов, которые могли напасть на них в будущем. Но «землетрясение» в этом районе так и не привело к созданию региональной сверхдержавы. В сущности, этот регион еще никогда не был таким разобщенным, как сейчас, что с большой долей вероятности ставит точку в этом противостоянии. Скорее всего, США потерпят поражение или зайдут в тупик и в Ираке, и в Афганистане, что даст повод говорить о том, что эти войны закончились для них плачевно. Нет никаких сомнений, что во время кампании в Ираке американцы действовали неуклюже, прямолинейно и подчас бесхитростно. Своим стремлением решить все с помощью силы и чрезмерным упрощением сложных проблем они действительно напоминали подростка. Но в более широком стратегическом понимании вопроса это не имеет значения. До того момента, пока мусульмане будут враждовать друг с другом, победа всегда будет на стороне США.
Это вовсе не означает, что в исламском мире в определенный момент не может появиться национальное государство, способное стать региональной сверхдержавой и бросить вызов Америке. На протяжении многих веков Турция была лидером мусульманского мира, и, как мы увидим в следующих главах, она снова возвращается на мировую сцену. Основой ее подъема будет не хаос, вызванный падением СССР, а новые движущие силы. Гнев неспособен творить историю. Ее способна творить сила. Гнев может лишь дополнить силу, которая складывается из более фундаментальных реалий: географии, демографии, технологий и культуры. Каждая из них будет определять мощь Америки так же, как мощь Америки будет определять ход событий в XXI в.