15

Что может сравниться с восторгом полета! Свободно и легко скользить в воздухе, ныряя в облака, обгоняя птиц, вздрагивая от ветра, ласкающего тело. А далеко внизу, видимый сквозь случайные просветы в облачном ковре, Брианд. Дом. Только теперь он выглядел совершенно иным: чудесное место, наполненное музыкой и светом, переливающееся всеми цветами радуги. Такое хрупкое сооружение, что, казалось, первый же сильный дождь смоет его. Дома растворились в темно-серых потоках, деревья на грязных улицах просвечивали зеленым и коричневым, даже люди были размыты какими-то невообразимыми оттенками цветов — как будто акварельный рисунок опустили в воду. Мать и отец расплавились в розовом и зеленовато-коричневом потоке, который затягивало в воронку, — и вниз, вниз, вниз в скрытую стремнину, готовую выплеснуть все эти прекрасные оттенки… Он видел, как цвета Брианда сливаются с потоками полутонов Кали и Сета, с яркими цветными пятнами Джаггернаута, с холодными пепельно-серыми течениями дальних гор. Соединяются, переливаясь в бурном течении реки цветов. Какое чудесное зрелище! И он, беззаботно предаваясь наслаждению, поймал порыв ветра и взлетел вверх, прочь от переливающегося потока к…

Тьме. Впереди была тьма. Обжигающая чернота. Крошечное пятнышко мрака среди водоворота цветов, черная клякса на чудесном рисунке. Он содрогнулся и повернул направо, оглядываясь назад. Глазам было больно от черноты, она ослепляла подобно яркой вспышке. Лучше уж смотреть на безумие красок, мириады оттенков жизни, чем…

Тьма была позади. И снова перед ним.

Он испугался и потерял ритм. Ветер швырял его, как осенний лист, внезапно превратившись из свежего бриза в резкое стаккато порывов бури. Теперь он беспомощно барахтался в струях холодного воздуха. Клочок мрака впереди был уже не просто пятном среди серебристо-серых облаков — тьма разрасталась, небо быстро темнело. И в этой тьме скрывалось нечто ужасное, чьи мысли нестерпимо громко звенели в его ушах. Он попытался улететь обратно, но ветер толкал его в грудь, отбрасывая назад. Попытался замедлить полет, но тьма, как вакуум, притягивала его все ближе. Наконец, испробовав все мыслимые способы бегства, он попытался сосредоточиться на мире, который он оставил, — другом мире, бесцветном, в котором он умирал от скуки, — потому что, если он его вспомнит, то сразу вернется туда. Но в его крови было еще слишком много наркотика. Он не мог вернуться. Он летел и не знал иной реальности, кроме полета. И голодного мрака, окружавшего его.

Смертельно напуганный, он из последних сил боролся с ветром.

Темное пятно выросло и заслоняло теперь половину неба, как гигантская грозовая туча. Он обреченно бился в воздушных потоках, стараясь повернуть обратно. Но как только он поворачивал, тьма оказывалась впереди него. Голодная. Неумолимая. Поглотившая все краски неба. Он оказался в центре стремительного циклона, влекущего его к Неотвратимому. Огромный зев мрака, поглотивший все небо, готовый поглотить всю землю, стремящийся поглотить и его…

И когда он прикоснулся к этому, когда он понял, что это такое, он закричал. Охваченный ужасом, отчаянно надеясь, что его услышат. Забыв, что наркотик, подаривший ему полет, освободил его сознание от плоти и сделал невозможным настоящий крик. Он кричал и кричал… в полной тишине. Его тело неподвижно лежало под клетчатым пледом, похолодевшие пальцы судорожно сжимали ткань одежды. Никто не пришел ему на помощь.

Да и кто мог услышать предсмертный крик лишенной тела души?

Хорошо укрепленное даэ под названием Брианд служило надежным пристанищем для путников на главной дороге, соединяющей Джаггернаут с северными провинциями. За двойной оградой из грубо отесанных каменных глыб, которая скрывала почти все постройки даэ, виднелась островерхая крыша большой гостиницы. Дэмьену хватило одного взгляда, чтобы понять, что представляет из себя это даэ. Крышу покрывало сплетение терновых прутьев, отгоняющих нежить, узкие слуховые оконца перегораживали железные решетки, запечатанные охранительными заклинаниями.

«Как будто простые стены остановят настоящего демона, — насмешливо подумал Дэмьен. — Как будто железо отпугнет вампира».

— Мы остановимся здесь? — спросил Сензи.

Дэмьен посмотрел на Сиани, оценивая ее состояние. «На Фрэй», — поправил он себя. Из-за наслоений маскировки и косметики трудно было понять, насколько она устала. Еще труднее было разглядеть настоящую Сиани, вдохновленную надеждой.

Она вполне может ехать дальше, как и все они. Особенно когда их цель заставляла двигаться как можно скорее, чтобы успеть до зимы. Но перспектива остаться ночью без укрытия была не из приятных. Дэмьен справился бы с ночными опасностями — он достаточно часто делал это и раньше. Сензи тоже сумел бы о себе позаботиться. Но Сиани… Тем более сейчас, когда ночь стала слишком опасной для нее. И они с Сензи должны беречь ее душу так же бдительно, как и тело, ведь она сейчас такая уязвимая…

— Мы остановимся, — твердо ответил Дэмьен и увидел благодарность в ее глазах.

Главные ворота охранялись. После недолгого разговора со стражниками их впустили под защиту стен даэ. Дэмьен приметил защитные заклятия, нанесенные на створки ворот и сторожевую башенку. Он подозревал, что большая часть их бесполезна. На каждого чародея, творящего настоящие заклинания, приходится по меньшей мере дюжина искусных шарлатанов, торгующих подделками. И в Брианде, зная об этом, вынуждены были покупать в десять раз больше заклятий, чтобы быть уверенными в надежности защиты.

— Чародеи неплохо на них зарабатывают, — фыркнул он.

Сензи криво усмехнулся и показал на здание впереди:

— Как ты думаешь, она узнает это?

Проследив за его взглядом, Дэмьен увидел одно из заклинаний самой Сиани, украшавшее гостиницу. Совершенное, прекрасно исполненное, оно занимало почетное место над аркой входа.

«Это заклятие им очень дорого стоило, — подумал Дэмьен. — Работа Сиани стоит недешево». Он покосился на свою спутницу: полное безразличие, словно она впервые видит это заклятие. И Дэмьен почувствовал горечь — возможно, он только сейчас по-настоящему понял, что с ней сделали.

«Они умрут, Сиани. Я обещаю. Эти ублюдки умрут».

Дома внутри даэ были соединены дорожками, огражденными заклятиями. Двухэтажные здания связывали надежно защищенные крытые переходы. Даэ могло вместить при необходимости целый торговый караван. Здесь имелось достаточно продовольствия, чтобы прокормить постояльцев, и хорошо налаженное обслуживание, способное удовлетворить почти любые эстетические и гедонистические запросы. И несмотря на все это, Брианд был бесплодным местом, как и все даэ. Конечно, обслуживать путешественников довольно выгодно, но больше ничего не привлекало людей в эти удаленные поселения. Иногда даже хозяева даэ уходили с насиженных мест, если удача им изменяла. И Брианд был не более чем временным пристанищем даже для тех, кто построил здесь свои дома.

Заклятие Сиани охраняло парадную дверь гостиницы. Пока Дэмьен с женщиной снимали поклажу с лошадей, Сензи отправился на поиски носильщиков. Вскоре он появился в сопровождении двух долговязых подростков. Угловатые мальчишеские движения, неловкая походка говорили о том, что им некуда девать свою энергию. «Им нужно провести хорошую ночку в городе, — подумал Дэмьен. И с грустью добавил: — Им нужен город».

Несмотря на то, что на улице ярко светило солнце, в холле гостиницы было довольно темно. Его освещал один лишь потрескивающий светильник у потолка. Вдоль стен висело много фонарей, но их зажигали только к вечеру, когда в даэ собиралась большая часть путешественников, чтобы скоротать ночь в защищенном месте.

— Окон нет, — пробормотал Дэмьен.

— А чего ты ожидал?

— Я видел окна в верхнем этаже.

— Дальше от земли Фэа слабее, — объяснил Сензи. — Риск, конечно, остается, но если богатый гость желает смотреть в окно… — Он пожал плечами.

Дэмьен осмотрел толстые стены из грубо отесанного камня, тяжелые двери, обитые железом. Покачал головой:

— Неужели они действительно думают, что это остановит демонов?

— Если гости верят в это, — отозвался Сензи, — почему бы Фэа не откликнуться на их веру?

— Но насколько это реально?

Сензи не успел ответить. В комнату вошла немолодая женщина с толстой тетрадью в руках. Ее поседевшие волосы были собраны в тугой узел. Быстро пройдя через комнату, женщина осмотрела светильник и удовлетворенно кивнула. Она казалась чем-то опечаленной, но при гостях старалась держать себя в руках.

— Зовите меня Канади, — поклонившись, представилась она. Поправив упавший на лоб локон, женщина открыла тетрадь и стала записывать их имена.

— Сензи Рис, — перечислял Дэмьен, — Фрэй Ваннинг, преподобный Дэмьен Райс.

Женщина подняла взгляд на священника, словно стараясь найти в его лице… что? Взгляд был слишком мимолетным, чтобы Дэмьен успел понять его значение.

— Вам нужны комнаты на ночь, — заключила она. Ее голос немного дрожал. И еще Дэмьен заметил, что щеки женщины влажно блестели в свете лампы. От слез?

— Да, пожалуйста. Желательно смежные.

Женщина оценивающе осмотрела новых постояльцев. Сиани выглядела, на ее взгляд, вполне пристойно. Сензи удостоился недовольной гримасы и короткого кивка.

— Сорок за ночь с каждого. В оплату входит обед. У нас обедают в семь. Другая еда — в любое время, но за отдельную плату. Обращайтесь на кухню, если здесь никого не найдете. — Она показала на тяжелую дверь в дальнем углу комнаты. — Вас только трое?

Дэмьен кивнул.

— Хорошо. Счастливое число. Тэм отнесет ваши вещи и поможет устроиться.

Она достала из кармана колокольчик. На пол выпала связка ключей.

— Какие-нибудь вопросы? — Она резко встряхнула колокольчик и наклонилась, чтобы подобрать свои ключи. На связке болтались еще и амулеты, брелоки со звездными символами, просто, но тщательно выполненное изображение Земли… Она положила все это обратно в карман. Вскоре прибежал маленький шустрый мальчик, и хозяйка гостиницы указала ему на багаж:

— Помоги отнести вещи в восточное крыло и покажи им гостиницу.

Мальчик начал собирать мешки, ворча, что от тяжести этих книжек его руки отвиснут до земли. Но несмотря на жалобы, он не позволил никому из постояльцев помочь ему нести вещи.

— Хороший мальчик, — заметила женщина. В ее голосе Дэмьену послышалась тень печали, такой глубокой, что, казалось, вокруг стало еще темнее. Быть может, ей случалось терять детей? Или скорее она боялась потерять ребенка? Дэмьену трудно было выразить словами свои ощущения.

— Если вам что-нибудь понадобится, зовите Тэма. Он сделает все, что нужно.

Иногда почитатели единого Бога носили символ веры — диск с изображением Земли. Временами потребность в материальном символе становилась непреодолимой, а понимание целей Церкви было слишком ограниченным… и такой выход оказался самым подходящим. Церкви пришлось с этим согласиться.

Дэмьен произнес слова Познания и замер, поняв причину волнения хозяйки гостиницы. Мгновение он колебался — ведь первейший его долг требовал находиться вместе с друзьями… Но сейчас они не очень в нем нуждались. Заклятия Сиани должно хватить для защиты этого укрепленного дома. Возможно, и одно-два других заклятия окажутся не поддельными. А пока… Дэмьен так страдал от бездействия… Ему хотелось быть нужным, сделать хоть что-нибудь.

— Поднимайтесь в комнаты, — велел он спутникам, — я скоро приду.

Госпожа Канади повернулась и направилась к выходу. Но заметив, что Дэмьен следует за ней, остановилась и раздраженно обронила:

— Я же говорила, что Тэм о вас позаботится. Сейчас я занята.

— Я священник, — осторожно начал Дэмьен, — и Целитель. Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

Она уже собралась сказать в ответ что-то резкое, но вдруг защитные барьеры рухнули и одной волной выплеснулись боль, отчаяние и усталость. Женщина неуверенно запротестовала:

— Что вы можете сделать? Молитвами этому не поможешь…

— Иногда мы используем не только молитвы.

Пораженная догадкой, она посмотрела Дэмьену в глаза с удивлением и страхом. В ее душе боролись надежда на помощь и привычное для обитателей даэ недоверие к чужакам. Пальцы женщины впились в тетрадь, словно она хотела на ощупь прочесть титул Дэмьена через толстый кожаный переплет. Преподобный Райс. Священник ее Церкви. Это успокаивало. Действительно, священнику можно довериться.

Наконец женщина опустила взгляд. Дэмьен заметил, как она дрожит.

— Все в Божьей воле, — прошептала она. Открыла тяжелую дверь и пригласила Дэмьена: — Идемте. Я покажу вам.

На смятой постели неподвижно лежал мальчик, судорожно сжимая пальцами плед. Хрупкое телосложение выдавало его юность. Он был бледен, волосы в беспорядке разметались по подушке. По всей комнате были развешаны амулеты, так что трудно было пройти, ничего не задев. Там были начертанные рунами строки из известных чародейских стихов, более внушительные заклятия и даже несколько таких, от которых веяло истинной силой. Темной силой, понял Дэмьен, и отмеченной типичной для юности хаотичностью. Но, несомненно, силой. Мальчик пытался Творить чары.

Женщина заметила его взгляд и пояснила:

— Он так увлекался этим… И я не знала, стоит ли препятствовать и каким образом…

«А теперь слишком поздно, — казалось, не договорила она. — И если он пострадал, пытаясь овладеть этими силами, не моя ли в том вина, что я не сумела не допустить этого…»

— Позвольте мне взглянуть, — тихо попросил Дэмьен.

Священник осторожно присел на край кровати, стараясь не побеспокоить больного. Мальчик дышал ровно, а что до бледности — так она свойственна всем обитателям даэ. Дэмьен попытался разжать его пальцы, стискивавшие край пледа. С некоторым усилием это ему удалось. Из руки подростка выпала коробка с не совсем дозволенными лекарствами… Наверное, они и вызвали такое состояние.

— Когда это началось? — спросил священник.

— Полтора дня назад. — Мать нервно мяла фартук побелевшими от переживаний пальцами. — Мы нашли его утром. Мы пытались… покормить его. Он ничего не принял. Даже жидкого. Послали за лекарем, но он не знал, что делать при такой коме. Не смог понять даже, отчего мальчик заболел. Этот Целитель был язычник, святой отец, но что еще нам оставалось делать? Здесь не найдешь никого, принадлежащего нашей Церкви, и я уже совсем отчаялась.

— Что обнаружил Целитель?

— Он не мог сказать. Или не хотел говорить. Я не знаю, — поделилась женщина несчастным голосом.

Как можно мягче Дэмьен поинтересовался, не принимал ли мальчик каких-нибудь сильнодействующих лекарств. Госпожа Канади замялась, ее взгляд скользил вдоль стен, от одной руны к другой. Наконец выложила:

— Нет. Пробовал раз или два, из любопытства. Это не из-за них?

— Какие именно? — настаивал Дэмьен. — Вы знали об этом?

Она поджала губы, припоминая.

— «Черный уход», по-моему. Может быть, церебус. И вроде бы «Замедлитель». Мы посчитали, что это нужно попробовать хоть раз. Он покупал их на рынке в Джаггернауте. Мы были не правы? — Ее голос умолял о прощении, понимании. — Мы не думали, что удастся остановить его запретами…

— То, что вы перечислили, не должно было вызвать такого состояния… — Дэмьен приподнял безвольную руку над одеялом и отпустил. — В Джаггернауте довольно точно дозируют галлюциногены. Если он покупал их на легальном рынке, не могло быть никаких неожиданностей. Его мышцы полностью расслаблены. Такого не бывает при действии наркотика. — Он поднял глаза. — Доктор совсем ничего вам не сказал?

— Он не смог ничего определить. Он предлагал отправить мальчика в городскую больницу, там хорошие специалисты. Но путешествие требует времени… — Хозяйка огляделась и беспомощно покачала головой. — Это все Фэа. Мне кажется, он вызвал нечто…

«Что пожрало его, — отчаянно кричали ее глаза, — забрало его разум».

— Сейчас попробую разобраться… — тихо проговорил Дэмьен.

Чародейство такого рода ему всегда хорошо удавалось. Обязанности священника часто требовали подобных вмешательств. Фэа, покорное его воле, преодолело юношескую нестабильность и устремилось в глубины сознания мальчика, складываясь в персональное заклятие Познания. Дэмьен проник в сущность юноши и стал искать причину его болезни.

Но к его удивлению, сознание юноши воспротивилось вторжению. Тугая стена Фэа отбросила его назад. Необычная реакция. Священник попытался отыскать в заслоне слабое место и прорваться. Но защита была на удивление хорошо уравновешена. Непохоже, чтобы мальчик сам Сотворил подобное. И как ни старался Дэмьен пронзить преграду, та упруго отталкивала чужака, сводя на нет все его усилия.

Он упрямо продолжал свои попытки, укрепляя себя молитвами. В отличие от языческих верований, его Бог не отвечал на молитвы личным волеизъявлением. Молитва лишь помогала сконцентрировать Фэа для нужного чародейства. Странно и необъяснимо, но, казалось, защита при этом стала даже мощнее. Как будто его молитва добавила энергии этому непроницаемому барьеру.

«Это невозможно, — мрачно подумал Дэмьен. — Совершенно невозможно. Если даже эту проклятую штуку Сотворил священник… Я понял бы. Или это какая-то разновидность личной магии? По меньшей мере…

Кто же это сделал? И зачем?»

Неудовлетворенный результатом исследования, он обратил внимание на тело больного. Все выглядело так, как и должно было, учитывая коматозное состояние мальчика. Дэмьен всеми доступными способами осмотрел его безвольное тело и все же был вынужден признать свое поражение. Парню не было нанесено никаких видимых телесных повреждений. Что же до его души… В нее священник проникнуть не смог. И если он не придумает никакого другого подхода к этому делу… Стоило попробовать подступиться с другой стороны.

«Сиани справилась бы с этим. Она сняла бы защиту быстрее, чем я обнаружил ее. Будь прокляты эти твари и их чертов голод! Даже без заклятий Си поняла бы, кто Сотворил такое с юношей. Потому что этот барьер воздвиг вовсе не он. Но кто? Или что? А главное — зачем?»

— Это ваш сын?

— Первенец, — прошептала хозяйка. — Я… — Не в силах говорить, женщина вытирала слезы. — Вы спасете его, святой отец? Есть ли надежда?

Он убрал остатки своего Познания. Голова болела от напряжения и горечи поражения. Сдержанно ответил:

— Моего мастерства не хватит, чтобы преодолеть это. И не думаю, что какой-нибудь лекарь сможет помочь вашему сыну. — Он старался не показать своей растерянности. Женщина нуждалась в его поддержке. — Простите. Я хотел бы, чтобы все было иначе.

Она долго рыдала на плече священника.

Трое путешественников сидели в самом темном углу зала, стараясь привлекать поменьше внимания. Около двух десятков скитальцев укрылись на ночь в даэ. Ворота заперли сразу после заката. Большей частью это были необщительные, утомленные дорогой люди, так что маленькую компанию никто не беспокоил. В смежной комнате пьянствовали какие-то мужчины, оттуда доносились громкие голоса. Но в основном никто из постояльцев не интересовался никем, кроме официантки, разносившей заказы. Они подбирались поближе к камину, наслаждаясь его теплом, и совсем не обращали внимания на троицу, спрятавшуюся в тени.

— Не совсем получилось? — осторожно спросил Сензи.

— Совсем не получилось… — Дэмьен сделал большой глоток из кружки с элем. Не самый приятный напиток, но немного алкоголя ему сейчас не помешает. — Наткнулся на какой-то особый вид защиты. Раньше мне не приходилось с таким сталкиваться. Я не смог его преодолеть, как ни старался. — Он отпил еще и вздохнул. — Это специально Сотворенное препятствие. Невероятная вещь. Я все пытаюсь понять, кто и зачем это сделал? Мальчик на такое был не способен, я уверен. Тогда кто? И почему? — Поморщившись, он снова отпил из кружки. — Раз уж мы выяснили, что проблемы у мальчишки не медицинского характера, что его поразило какое-то порождение Фэа, вопрос в том, что за демон это сделал. И так дьявольски хорошо замел следы!

— Осторожнее, — предупредил его Сензи, имея в виду горячность Дэмьена, его злость, его богохульства. — Ты сделал все, что мог.

— Если бы только… — Он запнулся. «Если бы только способности Сиани вернулись! — чуть было не сказал он. — Она прочла бы этого мальчика, как книгу. И исцелила его быстрее, чем я догадался, в чем дело». Он горько сожалел, что приходится путешествовать без прикрытия ее чародейского мастерства. Господи, насколько все было бы проще, если бы с Си все было в порядке… Но если бы с ней ничего не случилось, они остались бы в Джаггернауте. Они любили бы друг друга в ее квартире на Гусиной улице, не заботясь ни о чем, кроме еды на завтрак.

«Я полюбил ее, как никогда никого не любил. Ну почему я не сумел понять это чуть раньше, до того, как произошло это несчастье?»

Он обернулся было к Сензи, чтобы рассказать о состоянии мальчика, но внезапный шум в дальнем конце зала привлек его внимание. Повернувшись к двери, он вздрогнул от неожиданности. Дверь открывалась. Дэмьен услышал скрип железных петель, лязг отодвигаемого засова.

— Разве даэ… — прошептал он.

— Не сомневайся, — Сензи коротко кивнул, — двери в даэ запирают после заката. Должно было случиться что-то необычное…

Один из ночных стражей проскользнул внутрь и быстро передал несколько слов госпоже Канади. Хозяйка гостиницы поколебалась, затем кивнула. Дверь открылась. Из темноты в комнату шагнул высокий мужчина. Его движения были так грациозны и легки, что, казалось, он мог просочиться и сквозь трещинку в двери.

Все головы повернулись к новичку, все глаза уставились на того, ради кого был нарушен закон даэ. Но присутствие хозяйки даэ удержало их от возмущенных высказываний. Один за другим постояльцы вернулись к прежним занятиям. «Это всего лишь человек, — говорил ее взгляд. — Какое вам до него дело?» Дэмьен прошептал Сокрытие, и взгляд хозяйки скользнул мимо их столика, будто там никого и не было. Ему не хотелось спорить с госпожой Канади и доказывать свое право незаметно изучать незнакомца.

Высокий мужчина держался непринужденно, грациозные и изящные манеры казались совершенно естественными для него. Красивое, с тонкими чертами лицо наверняка нравится женщинам, заметил про себя Дэмьен. Одежда незнакомца, довольно простого покроя, была отличного качества и даже без украшений выглядела богато. Туника из дорогого шелка не прикрывала мягких кожаных сапог с отворотами, которые подчеркивали его высокий рост и приятно поскрипывали при каждом шаге. Ткань была темно-синей — цвета сумерек. Густые шелковистые волосы не изуродованы сложной новомодной прической с локонами, а ровной волной спадали на плечи. Дэмьен не увидел на нем драгоценностей — ни одной золотой вещицы. Только длинный узкий меч в роскошно вышитых ножнах, да еще… пистолет за поясом.

Дэмьен сотворил узконаправленное Познание и даже присвистнул от удивления. Невероятно!

— Не Заговоренный, — прошептал он.

Сензи кивнул:

— Вижу.

Это значит…

Они переглянулись.

— Я проверю, — тихо обронил Сензи, выскользнул из-за стола и скрылся наверх, в комнаты. Дэмьен посмотрел на Сиани и встретил ее заинтересованный, полный любопытства взгляд.

Священник попытался объяснить ей, как опасно огнестрельное оружие, рассказал об устройстве этих механизмов и о силе человеческого страха, которая посредством Фэа иногда вызывает самопроизвольные взрывы заряда. И ружья разрываются прямо в руках стрелков, когда те находят цель. Сила страха жертвы убивает стрелка его же оружием. Поэтому никто не пользуется огнестрельным оружием, если не может позаботиться о собственной безопасности при помощи заклинания. Разве что полный идиот, который бездумно идет на огромный риск. Или…

Или посвященный.

Дэмьен внутренне собрался. В нем боролись нетерпение и осторожность. Он не верил в счастливые совпадения вроде появления в этой глуши посвященного как раз тогда, когда тот понадобился. Десять против одного — его привело сюда что-то чрезвычайно важное… или невероятное. Либо он не то, чем кажется, либо почему-то вынужден показываться только ночью. И Дэмьен не знал, что бы он больше хотел услышать.

Сензи вернулся, сжимая в руке небольшую черную книжку.

— Ничего, — прошептал он, — никаких указаний. Если он посвященный, то не из этого края и мы никогда о нем не слышали.

— Маловероятно… — пробормотал Дэмьен. Такие способности трудно скрыть, особенно в детстве. И вести о новых посвященных расходятся очень быстро. Если в записях Сиани нет ничего об этом высоком красавце, значит, он действительно не здешний.

Дэмьен осторожно сотворил Познание. Очень осторожно. Незнакомец мог расценить такую попытку «познакомиться» как вмешательство в его личные дела и потребовать сатисфакции. Посвященные обычно такие обидчивые…

Он ослабил Сокрытие, чтобы его Познание смогло выбраться наружу и проскользнуть к незнакомцу. Если даже тот почувствует столь деликатное прикосновение, он может не обратить на него внимания.

Сосредоточенный священник глубоко дышал, творя заклятие. И через весь зал от него к незнакомцу потянулись сияющие пурпурные нити покорного его воле Фэа, мерцая и переливаясь, как самоцветы. Тонкая паутина заклятия оплела незнакомца. Дэмьен устремил свою волю к его сознанию.

И натолкнулся на гладкую, как полированное стекло, непроницаемую стену. Познание отскочило от нее, скорее даже — отразилось, как от зеркала. На мгновение Дэмьену показалось, будто эта стена не из стекла, а изо льда, но это ощущение быстро прервалось, как и вся попытка контакта. Заклятие растаяло в воздухе, будто его и не было…

«Защита, — решил Дэмьен. Он был немного испуган. — Работа посвященного, вне всяких сомнений. И великолепно сделанная — даже для посвященного. В силе и искусности незнакомца сомневаться больше не приходится…»

Неторопливо и спокойно высокий мужчина повернулся к Дэмьену. Они посмотрели друг другу в глаза. Прямой и твердый взгляд незнакомца говорил о нем больше, чем любые чары. Этот взор был гораздо проницательнее любого заклятия. Дэмьен ощутил холодное прикосновение чужого сознания и понял, что незнакомец уже знает, кто он и откуда, и… вот уже вновь между ними непроницаемая стена.

Незнакомец загадочно улыбнулся. Явно удовлетворенный полученной информацией, он потерял к Дэмьену всякий интерес. Сидел, потягивая вино из богато инкрустированного кубка, и любовался отблесками пламени в камнях.

— Проклятая самоуверенность! — проворчал Сензи.

Дэмьен уловил в голосе молодого человека эхо тех же чувств, что переполняли его самого. «Мы завидуем ему, — вынужден был признать священник. — Но как можно, зная о существовании такой силы, не желать овладеть ею?»

Особенно для Сензи. Сиани говорила, что Сензи больше всего на свете мечтал стать посвященным чародейского искусства. Каково же ему было смотреть на откровенную демонстрацию такой силы!

— Вы думаете, что он посвященный? — прошептала Сиани.

Дэмьен осторожно ответил:

— Возможно.

Женщина чуть наклонилась вперед, ее глаза возбужденно блестели.

— Вы думаете, он сможет нам помочь?

От этих слов Дэмьен похолодел. «Это слишком опасно. Мы ничего о нем не знаем. Ничего. Если даже он захочет присоединиться к нам, можем ли мы довериться незнакомцу? Который к тому же слишком вовремя появился. Слишком уж вовремя. Что очень подозрительно».

Он повернулся к незнакомцу и неожиданно удивился своей преувеличенной бдительности. Наверное, все это из-за того, что они сидят здесь, в хорошо защищенном укрытии, пока те мерзкие создания уходят все дальше и дальше… И это несчастье с мальчиком, горький вкус поражения… С силой посвященного…

Нет. Немыслимо. Слишком рискованно.

— Посвящать незнакомца в наши личные дела, совершенно ничего о нем не зная, слишком опасно. Как мы можем так рисковать?

— Значит, проблема в нашей неосведомленности?

В голосе Сиани прозвучали странные нотки. Дэмьен озадаченно посмотрел на нее и ответил:

— Большей частью именно в этом.

Она поколебалась мгновение, потом отодвинула стул и встала.

— Что ты собираешься делать? — прошипел Дэмьен.

— Познакомиться, — твердо заявила Сиани, — старым Земным способом. — И она чуть натянуто улыбнулась — впервые за то время, как они оставили Джаггернаут. — Кто-то же должен это сделать, верно?

И прежде чем Дэмьен успел возразить, прежде чем Сензи успел удержать женщину, она направилась к столику незнакомца. Двое друзей потрясенно смотрели ей вслед. Как только неизвестный посвященный обратил на нее внимание, Сиани заговорила с ним. Мужчина пригласил ее присесть, она приняла приглашение.

— Проклятие на ее голову! — прорычал Дэмьен.

— И на всех прочих женщин, — добавил Сензи.

— Верно.

Незнакомец подозвал официантку. Это была та же девушка, что обслуживала столик Дэмьена и Сензи, но теперь на ней была облегающая тонкая блузка, которая весьма эффектно подчеркивала ее прелести. Наверняка девушке хотелось привлечь внимание этого красавчика! Какими бы чарами он ни обладал, на женщин они действовали неотразимо. И после полосы неудач это особенно раздражало.

— Ты считаешь, она в безопасности? — прошептал Дэмьен.

— Мне кажется, она сейчас в своей стихии… — медленно проговорил Сензи.

Дэмьен посмотрел на него с недоумением.

— Взгляни на нее, — выдохнул молодой подмастерье. В его голосе прозвучала такая нежность, какой Дэмьен никогда не замечал за ним прежде. Он наконец понял настоящую глубину их отношений и с сожалением подумал, что Сензи никогда не говорил так о своей невесте…

«Она должна была чувствовать это. И это очень больно ранило ее».

Сиани действительно чувствовала себя как рыба в воде — напряженная, осторожная, но гораздо более живая, чем все эти дни. А почему бы и нет? Деятельная натура женщины, заставившая ее посвятить жизнь собиранию знаний, никак не пострадала от вмешательства демонов. Сиани лишилась накопленного опыта, но сущность ее осталась прежней.

Увидев, что незнакомец благожелательно отнесся к предложению Сиани, да и ей, кажется, нравится его общество, Дэмьен успокоился. Вернее, попытался успокоиться. Ибо в нем росло какое-то непонятное раздражение. Не похожее на простое беспокойство за Сиани… Скорее на…

«Ревность! Самое обыкновенное, эгоистичное чувство собственника! Спокойно, Дэмьен. Она тебе не принадлежит. И если у него смазливое личико и пара незатасканных баек в запасе — это еще не значит, что она принадлежит ему».

— Они идут сюда, — растерянно прошептал Сензи.

Наверное, он увидел это колдовским Зрением, потому что через пару мгновений Сиани и ее новый знакомый действительно поднялись. Мужчина встал первым и помог своей гостье, отодвинув стул. Древний обычай, из совсем другой культуры. Когда Сиани повернулась к их столику, она больше не выглядела испуганной. Ее глаза сияли, в них снова появился живой блеск.

«Это не из-за мужчины, — уговаривал себя Дэмьен. — А из-за загадки, которую он собой представляет».

Как будто от этого легче…

Если незнакомец и затаил на них зло из-за попытки воздействовать на него заклинанием, то ничем этого не показал. Изящно поклонился, когда Сиани его представила, но руки не подал. «Либо его воспитывали в каких-то архаичных традициях, либо у него мания преследования», — решил Дэмьен. Причем последнее — вероятнее.

— Познакомьтесь с Джеральдом Таррантом, — говорила тем временем Сиани. — Он родом из Араманта, а живет в Шиве.

Дэмьен не знал этих мест, но, судя по названиям… Все поселения вокруг Запретного Леса назывались именами Земных богов разрушения и смерти. Значит, он с севера. Звучит зловеще. Обладающие Видением обычно вообще избегали попадать в те места, и не без причин. Лес развращает любого, кто приходит туда.

— Присоединяйтесь к нам, — пригласил Сензи.

Дэмьен кивнул.

Мужчина помог сесть Сиани, потом присел сам.

— Я и не надеялся попасть в такую приятную компанию, — любезно произнес он. — Появляясь так поздно, зачастую встречаешь гораздо менее теплый прием.

— Что привело вас в Брианд? — осведомился Дэмьен.

Светлые глаза вспыхнули, на мгновение священнику показалось, что взгляд Тарранта проник в его душу, оценивая ее.

— Спорт, — подумав, ответил он с легкой улыбкой, прекрасно понимая, насколько информативен подобный ответ. — Это мое несколько своеобразное хобби. — Более подробно он распространяться не стал, да и тон его не располагал к дальнейшим расспросам. — А вас?

— Дела. Едем в Кали. Фрэй — по торговым делам, а мы — поразвлечься.

Таррант кивнул. Дэмьен подозревал, что тот знает гораздо больше, чем было сказано.

— Путешествовать ночью опасно, — заметил священник, — особенно в здешних местах.

Таррант снова кивнул.

— Если бы нам всегда удавалось завершить все свои дела в течение дня, нам не приходилось бы метаться между сумерками и темнотой. — Он поднес кубок к губам и сделал еще глоток. — Но если бы дела действительно обстояли именно таким образом, история Эрны развивалась бы совсем иначе, вам не кажется?

— Вам очень повезло, что вас впустили в даэ в такое позднее время.

— В самом деле, — согласился Таррант. — Мне весьма повезло.

Дальнейший разговор проходил в том же ключе. Дэмьен задавал вопросы, пытаясь проникнуть за некую грань, которой оградил себя незнакомец, а тот небрежно их парировал, не допуская ни единой оплошности. Казалось, Тарранту нравится эта словесная дуэль. Время от времени он подбрасывал интригующие намеки, которые вроде бы должны были что-то прояснить, но тут же ускользал, укрывшись за быстрым ответом или хорошо продуманной двусмысленностью. Путешественникам не удалось разузнать о незнакомце ничего сверх того, что он сам счел нужным сообщить — то есть совершенно ничего.

Дэмьену даже стало интересно, обернулся ли разговор Тарранта с Сиани такой же игрой. И можно ли играть в подобные игры с Сиани?

Наконец Таррант откинулся в кресле, словно давая понять, что этот период их взаимоотношений завершен. Он поставил кубок на стол, красная жидкость замерцала в свете ламп.

— Леди сказала мне, что вы — Целитель.

Дэмьен удивленно покосился на Сиани, но ее взгляд был прикован к Тарранту. Священник быстро прикинул возможные варианты и в конце концов решил, что правда будет наилучшим способом испытать незнакомца.

— Речь идет о сыне хозяйки даэ, — негромко пояснил Дэмьен. — Он впал в коматозное состояние. Я попытался помочь ему, но не сумел.

Таррант изящно склонил голову:

— Очень жаль.

Это могло означать все, что угодно. «Мне очень жаль мальчика. Жаль, что вы решились ему помогать. Жаль, что вы потерпели неудачу».

— Могу ли я чем-нибудь помочь?

— А вы Целитель? — с недоверием спросил Дэмьен.

Таррант усмехнулся, словно услышал удачную шутку.

— Нет, конечно. Моя специальность — анализ. Быть может, это и вам пригодится?

— Возможно, — осторожно отозвался Дэмьен. Он окинул зал взглядом, но не обнаружил матери мальчика. Наверное, она вернулась к сыну. Дэмьен дождался, пока официантка посмотрит в их сторону, и попросил ее позвать хозяйку даэ. У него появились новости, которые могут ее заинтересовать.

— Она не доверяет чужакам, — предупредил Дэмьен Тарранта. — Мне она доверилась только потому, что я священник ее Церкви. Возможно, она не захочет подпускать к своему мальчику иноверцев.

— Ага… — Таррант на мгновение задумался, потом запустил руку за пазуху и вытащил из-под туники висящий на тонкой цепочке золотой диск. Это было превосходно выполненное изображение Земли. Он улыбнулся — похоже было, что происходящее доставляет ему удовольствие. — Как знать, вдруг я сумею убедить ее в том, что моими услугами можно воспользоваться, и тогда она нас все-таки подпустит к сыну, а?

По сравнению с гулом общего зала комната мальчика казалась неестественно тихой. Эта тишина угнетала. Дэмьен даже почувствовал нечто вроде клаустрофобии, хотя никогда прежде за собой такого не замечал. Или это заговорил атавистический инстинкт владельца территории, возмущенный вторжением незнакомца?

«Это несерьезно, Райс. Возьми себя в руки».

Теперь в маленькой комнатке находились три человека. Мать мальчика разрешила еще одному гостю взглянуть на ее сына — неохотно, с опаской, но разрешила. Однако впустить к ребенку еще и язычников она наотрез отказалась. Дэмьену это было только на руку. Он охотно ухватился за возможность самому составить мнение об их новом знакомом — все-таки присутствие Сиани его сильно отвлекало.

Джеральд Таррант подошел к кровати и внимательно посмотрел на мальчика. Дэмьен заметил, что Таррант был почти так же бледен, как и больной, словно его кожа была начисто лишена пигмента. Эта бледность настолько шла Тарранту, что сперва Дэмьен просто не обратил на нее внимания, и лишь теперь, по сравнению с болезненной белизной мальчика, это показалось ему зловещим знаком. А ведь лето только-только закончилось. Дэмьен попытался прикинуть причины, по которым здоровый на вид человек мог бы не иметь загара. Лишь немногие из них — очень немногие — могли считаться невинными. Большая часть — не могла.

«Не придирайся. У Сензи тоже белая кожа. У многих людей есть дела, связывающие их с ночью.

Вот именно… И многие из этих дел в высшей степени подозрительны».

Незнакомец медленно присел на край кровати. Несколько мгновений он молча разглядывал больного, потом перешел к более подробному осмотру: приподнял веки мальчика, изучил зрачки, прижал длинные изящные пальцы к шее подростка, пытаясь нащупать пульс, даже изучил ногти. Трудно было сказать, когда он просто смотрит, а когда пользуется Видением. Тут Таррант напоминал Сиани — ему не требовались слова или жесты, чтобы воспользоваться заклятиями, довольно было одного лишь напряжения воли. Не оставалось никаких сомнений — Таррант действительно был посвященным.

«Можно подумать, это не было понятно сразу».

Дэмьен посмотрел на мать мальчика, и сердце его сжалось от сочувствия. Благодаря ручательству священника она позволила чужаку приблизиться к своему сыну, но ясно было, что присутствие Тарранта заставляет ее сильно нервничать — этот-то священником не был. Женщина сцепила пальцы и изо всех сил старалась не вмешиваться, потом взглянула на Дэмьена в поисках утешения. Священнику искренне хотелось бы утешить ее, но как?

Он снова посмотрел на мальчика и застыл — незнакомец прижал к запястью мальчика нож. Из-под ножа тянулась тонкая струйка крови — густая, темно-красная.

— Какого дьявола? — зашипел Дэмьен. — Что вы делаете?

Таррант не обратил на него ни малейшего внимания. Он вытер лезвие и вернул нож обратно в ножны. Мать мальчика тихо застонала и пошатнулась. Дэмьен забеспокоился, не потеряет ли она сознание. Священник разрывался между стремлением помочь несчастной женщине и отчаянным желанием прекратить это безумие. Зачем могло понадобиться разрезать мальчику вену? Но он не шелохнулся — его охватило какое-то ужасное, болезненное очарование. Как Дэмьен и ожидал, Таррант прикоснулся к ране, и пальцы его окрасились кровью. Посвященный поднес ладонь к губам и принюхался, потом, словно удовлетворившись тем, что узнал, прикоснулся языком к темно-красным каплям. Попробовал на вкус. И застыл.

Мрачно посмотрев на женщину, он проворчал:

— Вы не сказали, что он был наркоманом.

В лице женщины неожиданно не осталось ни кровинки.

— Но он не наркоман… — прошептала она. — Я не…

— Что это? — хрипло спросил Дэмьен.

— «Черный уход».

Сделанный Таррантом надрез все еще кровоточил; с запястья мальчика на стеганое одеяло срывались крохотные красные капли.

— Он ведь запрещен, разве не так?

— Откуда вы узнали? — потрясение выдохнула женщина.

— Обычная логика. Мальчик совершенно явно находится под действием наркотика. Если бы он принимал его легально, ему бы приходилось ездить за зельем в Джаггернаут. И к тому же вы бы обо всем знали. С другой стороны, через ваш даэ проходит множество путешественников… — Таррант пожал плечами, словно показывая, что дальнейшее само собой разумеется. — Так что он вполне мог держать это в тайне, хотя удовольствие ему дорого обходилось. Он знал, что рискует, и шел на этот риск. Думаю, это добавляло его ощущениям остроты.

— Как вы смеете так говорить!

Таррант всего лишь прищурился, но этого оказалось довольно. Женщина попятилась и отвела взгляд.

— Так это из-за?.. — прохрипела она. Руки ее дрожали. — Из-за… наркотика?

Таррант повернулся обратно к мальчику. Поскольку он ничего не стал объяснять, Дэмьен прибег к Видению и увидел, что плотная стена, еще недавно окружавшая мальчика, осыпается — слой за слоем, распускается, словно лепестки цветка. Священник почувствовал внезапный приступ зависти, едва не заставившей его потерять концентрацию.

«Ну почему ему это удалось так дьявольски легко!»

А за барьером скрывалась… темнота. Пустота. Такая абсолютная тьма, что сознание Дэмьена прямо-таки обожгло ледяным холодом. Он не посмел проникнуть дальше, чтобы узнать источник этой тьмы, и был не в состоянии следить за Таррантом, но даже сейчас Дэмьен чувствовал, что что-то здесь не так — и очень сильно не так. Здесь присутствовало нечто, далеко выходящее за пределы обычных примесей или саморазрушительных фантазий, свойственных юношеской депрессии. Нечто намекающее на внешнее вмешательство. Некая злоба, неизмеримо большая той, которую мог бы породить этот бедный мальчик.

— Оставьте нас, — приказал Таррант и взглянул на женщину. Она попыталась было возразить, но слова застряли у нее в горле, и она подчинилась воле Тарранта. Когда хозяйка повернулась, чтобы выйти, лицо ее было залито слезами. Дэмьену очень хотелось утешить ее, но он бы проклял себя, если бы хоть на минуту оставил мальчика одного с этим странным чужаком.

Как только женщина вышла, осторожно прикрыв за собой дверь, Таррант протянул руку к мальчику, и его тонкие изящные пальцы коснулись лба больного. Только что осыпавшийся барьер принялся медленно, слой за слоем, восстанавливаться. Постепенно зияющая тьма, свившая себе гнездо в подростке, скрывалась из глаз, и вскоре даже сильнейшее из заклинаний Познания, на которое был способен Дэмьен, перестало воспринимать ее. Из кончиков пальцев посвященного вырвались темно-синие лучи. Пораженный Дэмьен смотрел, как эти лучи рассекают кожу мальчика. А на кровоточащие вскрытые капилляры осторожно ложится лазурный лед.

Дэмьен бросился вперед, схватил Тарранта за руку — рука была такой холодной, что, казалось, это прикосновение принялось вытягивать живое тепло и из самого Дэмьена, — и изо всех сил рванул его прочь от мальчика.

— Что вы делаете?! — яростно прошипел он.

Безгранично спокойные и холодные глаза Тарранта остановились на священнике.

— Убиваю его, — безмятежно ответил он. — Постепенно, конечно. Смерть наступит не раньше утра. Семья сочтет ее… хм… естественной. Врачи решат, что она наступила в результате приема купленного на черном рынке наркотика. На том все и закончится. Что и требуется.

— Как вы смеете!

— Это тело ни на что более не годно, — все так же спокойно проговорил Таррант. — Они могут месяцами таскать его из одного города в другой, извести на него несметное количество глюкозы и тонизирующих средств и довольно долго поддерживать в нем подобие жизни, но зачем? Здесь не осталось ничего, что стоило бы сохранять. — Его светло-серые глаза холодно сверкнули. — Не лучше ли будет устранить подобную помеху, чем позволить семье тратить деньги и силы, в то время как у них не осталось ничего, в чем стоило бы поддерживать жизнь?

У Дэмьена появилось ощущение, что он сам сейчас подвергается испытанию, причем он не знал ни критериев этого испытания, ни его цели.

— Вы говорите, что он не может вернуться?

— Я говорю, что здесь нечего уже возвращать. Душа его все еще здесь — висит на тонкой ниточке. Но механизм, который мог бы вновь связать ее с телом, устранен, священник. Поглощен, если угодно.

— Вы имеете в виду… его разум?

— Я имею в виду его память. Суть его личности. Она ушла. Мальчишка позволил наркотикам ослабить свою связь с телом, и пока он отсутствовал, в дом его души кто-то вломился. Вломился и ограбил. — Серые глаза внимательно наблюдали за Дэмьеном, ожидая его реакции. — Для него нет больше никакой надежды, священник, поскольку его, по сути, уже не существует. Это, — Таррант указал на тело, — всего лишь скорлупа, пустая оболочка. Вы по-прежнему считаете мои действия убийством?

«Память, — подумал Дэмьен. — Личность. Господь небесный…»

Он поискал взглядом стул — или хоть что-нибудь, на что можно было бы упасть, — и в конце концов опустился на сундук.

«Память. Поглощение памяти. Здесь, прямо у нас на пути».

Дэмьен представил себе, как эти твари пробираются в даэ и пожирают мальчишку, как однажды добрались до Сиани. Только на этот раз они не нуждались в мести и не были заинтересованы в том, чтобы поддержать существование своей жертвы. Они взяли все, что нашли, и оставили лишь пустую скорлупу…

«Что же получается, они идут тем же путем, что и мы, лишь ненамного нас опережая? Знают ли они, что мы следуем за ними? Или они нарочно сообщают нам о себе? Это что, вызов? Боже милостивый, час от часу не легче…»

Дэмьен взглянул в глаза незнакомца и понял, что означает их спокойствие.

— Вы уже встречались с такими случаями прежде! — негодующе воскликнул он.

Ответом послужило молчание. Взгляд холодных серых глаз был непроницаем.

— Лучше сказать — я охочусь, — наконец произнес Джеральд Таррант. — А это след, по которому я иду. — Он посмотрел на тело мальчика и негромко спросил: — А вы, священник?

«Охотится. За теми же тварями, что и мы. Это знак судьбы или ловушка? Слишком уж много совпадений. Надо быть поосторожнее».

— Они убили моего друга, — тихо ответил Дэмьен.

— Мои соболезнования, — склонил голову Таррант.

Дэмьен попытался собраться с мыслями и представить, как этот новый фактор может повлиять на его расчеты. Но все произошло слишком быстро и неожиданно — священнику требовалось некоторое время на размышления. Ему нужно было поговорить с Сензи и Сиани. Если существа, которых они хотят убить, идут по той же дороге, по которой собрались в преследование они сами… Дэмьен попытался взвесить различные варианты и покачал головой. Возможно, они должны поспешить и не останавливаться на ночевки в даэ. Возможно, стоит сменить маршрут, попытаться обогнать этих тварей и устроить засаду. А возможно, создания Тьмы намеренно подталкивают их к одному из этих решений, и несчастье с мальчиком они подстроили, чтобы сбить с пути возможную погоню, убедить преследователей выбрать другой путь — более короткий, но незащищенный…

Слишком много предположений и вариантов. Дэмьен чувствовал опасность, но не мог сказать, откуда она исходит.

— Куда вы направляетесь? — спросил он.

Таррант неожиданно насторожился. Дэмьену впервые пришла в голову мысль, что посвященный также не склонен доверять чужакам. Впрочем, этого требовал обычный здравый смысл.

— Туда, куда заведет след, — неохотно отозвался Таррант. — В данный момент — на север. Но кто может знать, куда он свернет завтра?

«Он не говорит ничего лишнего, как и я. По тем же самым причинам?»

— Вы останетесь здесь до утра?

Таррант тихо рассмеялся.

— След, по которому я иду, виден только ночью, священник, так что я должен рассчитывать время. Я останавливаюсь в даэ, когда у меня есть такая возможность, чтобы поесть горячего и послушать людские разговоры. Если, конечно, меня впускают. Но здесь я и так уже задержался слишком долго. След, — Таррант покосился на тело мальчика, — уже остывает. Охотнику пора двигаться дальше. А теперь, с вашего позволения…

Он снова подошел к мальчику. Дэмьен с трудом заставил себя сохранять неподвижность, когда изящные пальцы вновь коснулись мертвенно-бледной кожи. Словно мухи. Или пиявки. Снова возникло холодное синее сияние Фэа, и в тело мальчика погрузились тонкие лучи, несущие смерть. Дэмьен едва удержался, чтобы не вмешаться.

— Вы могли бы сказать ей правду, — поспешно вставил он.

— Кому, его матери? — Охотник иронично посмотрел на Дэмьена, и уголок его рта приподнялся в слабой усмешке. — Он умер от ужаса. Вы что, действительно хотите, чтобы она об этом узнала? — Таррант снова сосредоточил внимание на мальчике, и его пальцы вновь принялись ткать тончайшую вуаль смерти. — Делайте свою работу, священник, и предоставьте мне делать свою. Если, конечно, вы не предпочтете сделать ее за меня.

— Я не убиваю невинных, — холодно произнес Дэмьен.

Смертоносный поток Фэа на мгновение замер. Джеральд Таррант поднял взгляд на священника.

— Здесь нет невинных, — спокойно ответил он.

Они позволили Охотнику уйти в ночь, соблюдая те же предосторожности, с которыми недавно впускали его. Госпожа Канади охраняла дверь, пока ее снова не заперли на все замки, а Дэмьен, вызвавшийся помочь, добавил заклинание Защиты, чтобы восстановить печати Фэа.

Когда Охотник ушел, священник почувствовал горечь — и в то же время облегчение. И еще зависть. Как это ужасно — оказаться в одиночку ночью под открытым небом, особенно в тех местах, где зло настолько сильно, как здесь. Но в то же время это возбуждало. Для человека, который умеет постоять за себя — а Джеральд Таррант явно был именно таким человеком, — это был вызов, от которого невозможно отказаться.

Дэмьен подождал, пока не будет задвинут последний засов, потом присоединился к своим товарищам, сидевшим у огня. Ночь разогнала путешественников, еще недавно наполнявших общий зал, по своим комнатам. Если не считать заснувшей у камина женщины и парочки средних лет, засидевшейся за дальним столом, друзья остались одни.

Сензи посмотрел на священника, потом придвинулся поближе к огню.

— Куда он отправился?

— На север.

— По той же дороге, что и мы?

— Скорее всего.

— Ты узнал, чем он занимается?

Дэмьен уставился на пламя, пытаясь изгнать из своего сознания столь впечатляющий образ Охотника.

— Кое-что о том, что он из себя представляет, я узнал, — сухо ответил он. — Этого вполне довольно.

Ему никак не удавалось избавиться от проникшего в его душу холода, а перед глазами до сих пор стояла зияющая черная дыра на месте души мальчика… Холодные синие лучи, вытягивающие жизнь подростка, чтобы даровать ему «естественную» смерть… Светло-серые глаза и вспыхнувший в них вызов…

Хотя очаг дышал жаром, Дэмьен содрогнулся.

— Давай я расскажу обо всем попозже. Хотя бы утром. Сначала мне надо навести порядок у себя в голове, чтобы рассказ получился хоть немного связным.

— Он посвященный, — заявила Сиани. Но в голосе ее прозвучала мольба.

Дэмьен нежно обнял женщину за плечи, но она оставалась натянутой, как нить. Между ними возникла некая преграда, тонкая, но непроницаемая. Это началось еще с того времени, как хищники уничтожили большую часть сближавших их воспоминаний. Но теперь эта стена стала еще более крепкой — и более холодной. Словно появление незнакомца укрепило ее. Дэмьен надеялся, что время исцелит нанесенные раны и их отношения восстановятся, но теперь эта надежда покидала его.

— Мне приходилось раньше видеть подобную силу, — согласился он с Сиани. Дэмьену хотелось рассказать о проникшем в него холоде, но при одной мысли об этом и обо всем, что связано с Охотником, его начинал бить озноб. — Но я никогда не видел, чтобы ее применяли настолько хладнокровно.

«И вообще он очень странный, этот человек. Взять хотя бы медальон с изображением Земли. Что же получается, Таррант хранит верность Церкви, отвергшей таких, как он? Ведь с тех пор, как умер Пророк, среди его приверженцев не было ни одного посвященного».

— Без него нам будет лучше, — закончил он, придавая словам магическую силу и стараясь говорить как можно убедительнее.

Хотел бы он поверить себе!

 

16

Медленно и осторожно ксанди спускался с гор. Гибкие лапы бесшумно ступали по мягкой земле, выбирая путь между предательски острыми камнями и путаницей упавших ветвей. Все вокруг было мертвым. Осень только наступала в долинах, а пики Ниспосланных гор зима уже увенчала белоснежными коронами — и миля за милей, дюйм за дюймом зимние холода теснили пока еще не заснеженную землю вместе с ксанди и его сородичами.

Зверь поднял голову и принюхался, надеясь на удачу. Сколько еще будет тянуться это невыносимое запустение? Инстинкт подсказывал ксанди, что на западе есть еда, сочная зеленая трава, еще не схваченная ранними зимними заморозками, а свернувшаяся листва приобрела яркие янтарные цвета, но до сих пор не опала под дыханием осени. Не высохла, не умерла, как все в этих местах, где каменистую землю покрывал редкий ковер пожухшей травы, которая едва ли могла сгодиться в пищу.

Это было молодое животное, еще не привыкшее к смене времен года. Оно еще не знало всего, что положено знать каждому ксанди. Магические потоки струились у его лап, но были так же бесполезны, как звезды при дневном свете. Ксанди не обращал на них внимания. Все, что его сейчас интересовало, не считая безопасности, так это еда, и он послал в поиск свои чувства, отозвавшиеся эхом в долинах и предгорьях Ниспосланных гор, сам не ведая, как он это сделал.

И получил ответ. Это был не запах, не то, что ксанди мог бы определить или осознать. Назовем это… уверенностью, чувством направления. Ксанди терзал голод, а там была пища, и если он пойдет в том направлении, то дороги голода и пищи пересекутся. Он знал это так же, как биоритмы своего тела, как вкус высокогорной травы, превращающейся в кровь, как запах зимы. На уровне ощущений.

Ксанди перешел на галоп. Усталые лапы выбивали дробь по промерзшей земле. Он держался настороже, но немногие рискнули бы напасть на молодого, здорового ксанди. Его длинные сверкающие рога, предназначенные для брачных поединков, не менее эффективно пронзили бы любого чересчур смелого хищника.

Он бежал очень долго. Солнце закатилось за западный окоем, и вскоре звездная завеса заискрилась на небе. Тьма опустилась на долины. Ксанди почуял новый запах, странный запах растений и животных чужих мест. Он продолжал бежать. Зелень вокруг вполне могла сгодиться в пищу, но еда уже не влекла его так сильно.

Но вот у горизонта он что-то заметил. Существо непонятной формы определилось, когда ксанди подбежал ближе. Неизвестный зверь стоял на задних лапах, как будто призывая к любовной игре. Ксанди перешел на рысь, затем на шаг. Он чувствовал, что это существо в своем праве, и даже не подумал испугаться. У существа была пища, которую он искал так долго. К тому же ему нужно согреться, а это создание умеет повелевать огнем. Ксанди был так одинок… а с этим существом они могли бы пережить долгую зиму и продержаться до весны. Когда сойдут снега, ксанди вернется к прежней жизни.

В полной тишине и без особого напряжения зверь воспринял повеления странного создания, почувствовал, как изменяются невидимые молекулы внутри его тела, как пробуждаются в нем дремавшие инстинкты, а те, которые только что руководили его действиями, затухают. Ксанди подсознательно ощущал эти изменения, и они были естественными, правильными. Из складок шкуры — поддельной шкуры, обернутой вокруг его собственной, как заметил ксанди, — незнакомец достал угощение и дал ксанди поесть. Потом еще и еще, пока не накормил досыта. Потом существо подало воду в ладонях и ксанди выпил.

Затем незнакомец взлетел зверю на спину, и это тоже было правильно и даже необходимо, настолько, что ксанди показалось странным, что он никогда раньше не возил таких существ.

Они повернули к северу, и ксанди энергичным галопом устремился к тому месту, где им надлежало быть.

 

17

Он больше не мог ничего сделать.

Сензи сидел посреди поляны и пытался успокоиться. С тех пор как они встретились в даэ с этим человеком, нервы Сензи были напряжены до предела и мешали ему сосредоточиться. Каждый раз, когда подмастерье пытался установить связь с Фэа, воспоминание о Джеральде Тарранте мешало ему.

Это беспокоило молодого человека. И он никак не мог отделаться от беспокойства. Сензи чувствовал, что Таррант вертел ими как хотел, но не знал, зачем он это делал и каким образом.

«Не смей так много об этом думать. Тебе и без этого есть о чем подумать. Нам нужно узнать, куда подевались те твари, которые напали на Сиани, и что они замышляют… А если ты не можешь собраться и выяснить это, оставался бы дома».

Эта мысль причинила ему боль.

Возможно, все объяснялось тем, что Таррант пробудил в нем бурю противоречивых чувств — гнев, зависть и неистовую жажду, — слишком уж велика была его сила, а он и не думал ее скрывать. Но дела могли обстоять гораздо хуже: возможно, посвященный, открыв канал, незримо связал себя с тремя путешественниками — и за этим могли скрываться отнюдь не благие намерения. Но к чему это приведет?

«Есть только один способ это выяснить», — мрачно размышлял Сензи.

Он не стал делиться своими опасениями с товарищами. Пока не стал. Дэмьен все утро ходил мрачнее тучи — Сензи подозревал, что Таррант что-то натворил, когда они уходили вдвоем. Зачем же добавлять священнику забот. А Сиани… При одной мысли о ней сердце Сензи сжалось от горя. Она страдала — безмолвно, но это было видно по глазам, — и Сензи чувствовал себя виноватым за свои чувства. Ему все время хотелось накричать на нее: «У тебя все это было, и ты все потеряла! Как ты могла это упустить!» — словно Сиани была в этом виновата или могла предотвратить случившееся.

Утро выдалось довольно теплым, но Сензи била дрожь.

«Никто из нас не настолько разумен, как нам хотелось бы. Боги да хранят нас от раздоров!»

Внезапный шорох заставил Сензи обернуться. На краю поляны стояла Сиани.

— Я не хотела тебя беспокоить, — поспешно сказала женщина. — Дэмьен попросил узнать, как скоро ты будешь готов отправиться в путь.

«Чтобы мы смогли добраться до следующего даэ до захода солнца и на какое-то время оказаться в безопасности, — мысленно закончил Сензи. — Но ответ кроется в ночи. И Таррант об этом знает».

— Иди сюда, — мягко позвал Сензи и похлопал ладонью по земле рядом с собой.

Сиани чуть поколебалась, потом вышла на поляну и села рядом.

— Я собирался поработать с Фэа. Можешь присоединиться, если хочешь.

В глазах Сиани попеременно вспыхнули возбуждение, страх, голод. Сензи захотелось отвернуться, но он сдержался, зная, что это больно заденет женщину.

«О боги! Неужели я вызывал у нее такие же чувства? И судьба решила пошутить, поменяв нас местами?»

Он взял Сиани за руку, и их пальцы переплелись. Сензи держал руку женщины крепко, ладонь к ладони, пока ее пульс не забился в его теле, а токи крови, как и их мастерство, слились в один поток, делая возможным контакт с Фэа.

«Ну ладно, ублюдок. Ясно, что я не стану применять серьезные заклинания, пока не решу, что делать с твоим присутствием во мне. Потому давай пока что взглянем, где ты сейчас находишься и что собираешься делать».

Сензи послал волевой импульс вдоль потоков Фэа, отметив про себя их видимое отклонение в северном направлении, — там находилось нечто, воздействовавшее на весь этот район. Возможно, это было недоброжелательное влияние Леса. Работать в любом другом направлении оказалось затруднительно. Как посвященный может жить в таком месте, где каждая мысль устремляется к одной точке? Не потому ли Тарранта тянуло на север?

Постепенно окружающая их местность начала изменяться. Сензи крепко сжал руку Сиани, разделяя с ней Видение. От земли поднималось бесцветное сияние. Потоки Фэа земли заклубились туманом у их колен, повторяя незримые узоры, возникающие глубоко под землей. Сензи прошелся повыше, потом пониже, расширяя обзор сопредельных земель. Теперь он мог видеть поляну и две сидящие на ней крохотные фигурки со стороны. «Выше». Деревья сменились кустарником, затем — открытым полем. Дорога, усыпанная бесцветной листвой. Сензи скользнул по ней к югу, хотя сильное встречное течение Фэа и препятствовало ему. Наконец перед ищущим развернулась картина, которую он пожелал увидеть. Это было великолепно защищенное даэ. Оно было обнесено частоколом, а ворота испещрены пятнами света, отмечавшими каждое действующее заклинание, каждую активированную надпись. И еще там были следы, ведущие к дороге, — постепенно исчезающий отпечаток личности каждого побывавшего здесь путешественника, запись, которую может прочесть любой человек, способный вступить в контакт с Фэа.

Найти среди этих следов отпечатки Джеральда Тарранта не составило труда — они выделялись, словно пятна на солнце, и были настолько темными, что казалось, будто они дрожат от жадности, поглощая солнечные лучи. Следы остальных путешественников при свете дня были едва заметны, его же следы выглядели свежими шрамами на теле земли, потревоженными солнечными лучами.

«Этого недостаточно, — мрачно подумал Сензи. — Никак недостаточно».

Он переместился на несколько ярдов, отслеживая путь Тарранта к дороге. И тут след оборвался. Не постепенно растворился, как прочие следы, а исчез, резко и внезапно. И в этом не чувствовалось присутствия колдовства, скрывающего продолжение следа. Его просто не стало. Вообще.

Сензи заставил себя сконцентрироваться, пытаясь объединить все доступное ему Видение. Образ даэ проступил еще четче. Следы Тарранта обозначились ясно, почти болезненно… и исчезли в том же самом месте с той же внезапностью. Это выглядело так, словно, перейдя эту грань, Таррант прекратил существование.

Сензи оторвался от окрестностей даэ, забрав Сиани с собой, и переместился повыше, стремясь расширить радиус обзора.

— Может, он сел на коня? — прошептала Сиани.

Это предположение было таким наивным, таким невежественным по отношению к основным законам Фэа, что Сензи чуть не заплакал, услышав такое от Сиани. Даже его сосредоточенность нарушилась, а Видение чуть рассеялось.

— Это не физический след. Он не исчезает даже тогда, когда ноги человека перестают касаться земли. Это результат его пребывания на каком-либо месте, отмеченный потоками Фэа… и он не может исчезнуть только потому, что человек сел на коня. След мог бы выглядеть иначе, но он должен был остаться.

— А что, если… — Сиани явно колебалась, — он стал чем-то другим?

Сензи изумленно посмотрел на нее. Видение разлетелось на тысячи осколков, как разбитое зеркало, но он не стал его удерживать.

— Это невозможно, — выдохнул подмастерье.

— Почему?

Сензи сделал глубокий вдох и попытался собраться с мыслями и избавиться от ощущения, что за ними кто-то наблюдает — откуда и каким образом — непонятно.

— Преображение… технически не противоречит Фэа. И об этом ходит масса легенд. Но никто из тех, кого я когда-либо знал, этого не мог и даже не слыхал о достоверных случаях Преображения. — Их взгляды встретились. — Ты тоже не могла, — мягко сказал Сензи. — Я спрашивал тебя почему, и ты ответила, что это потребовало бы абсолютной власти над Фэа. Такой власти, которую человеческий разум не в силах охватить. Ты говорила, что, возможно, такое могли бы проделать колдуны с врожденными способностями. Если, конечно, они вообще существуют.

— Я не это имела в виду, — тихо вставила Сиани.

— Си, Преображение…

— Я говорю не о Преображении.

Сензи недоумевающе уставился на женщину, пытаясь понять, что же она имеет в виду.

— Тогда о чем же? Что это такое?

— А если он не человек? — с нажимом произнесла Сиани. — Что, если это была только… личина? Маска? И когда он оказался за пределами даэ, вне поля зрения охраны, она стала ему больше не нужна?

Онемевший Сензи ошарашенно смотрел на собеседницу.

— Только вот возможно ли это? Я не помню…

— Это возможно! — К Сензи наконец вернулся дар речи. — Но ведь там повсюду были защитные заклинания! Никакой демон не смог бы туда пробраться! Особенно в ложном теле.

— Но что-то же пробралось и причинило вред мальчику, — напомнила Сиани. — Что-то такое, от чего обереги должны бы были оградить.

Сензи хотел было возразить, что там имелось и ее собственное защитное заклинание, прямо на входной двери. Неужели Сиани хочет сказать, что демон так легко его преодолел? Не только прошел, но и сохранял все это время человеческий облик?

Но тут Сензи вспомнил, что Сиани однажды ему рассказывала. Вспомнил так отчетливо, словно ее тихий предупреждающий голос прозвучал только что.

«Каждое ограждающее заклятие имеет свою слабую сторону. Каждое, без исключения. Иногда надо потрудиться, чтобы отыскать лазейку, но она есть всегда. Это означает, что заклятия защищают нас довольно надежно лишь потому, что мало кто из демонов способен анализировать…»

«Моя специальность — анализ», — заявил Таррант.

Сензи стиснул руку Сиани. Он надеялся, что Си не почувствует его страха. Ему неожиданно стало жарко. Сензи расстегнул воротник и понял, что у него дрожат руки.

«Не давай страху овладеть собой. Ты не можешь себе этого позволить. Сила Сиани зависит от твоей силы. Не потеряй ее, Сензи».

— Пойдем, — пробормотал он и кое-как встал. — Пора вернуться к Дэмьену. — Он помог Сиани подняться. — Думаю, он должен об этом узнать.

Священник выслушал их молча, терпеливо, не перебивая, но потом подтвердил:

— У меня получилось то же самое. Это значит всего лишь то, что мы не можем проследить путь Тарранта при помощи заклинаний. Тем не менее наши планы от этого не изменились.

— Но, Дэмьен, — возразил Сензи, — боюсь, ты не понял…

— Я понял, — твердо произнес священник. Что-то в его поведении — может, голос, может, разворот плеч — наводило на мысль о страшном внутреннем напряжении, о внутренней борьбе, которая только сейчас прорвалась наружу. — Я понял куда больше, чем вы думаете.

— Если все это верно, то нас ждут…

— Да. Похоже на правду, не так ли? Только откуда нам это известно? — Дэмьен стиснул кулаки и огляделся, словно в поисках чего-нибудь, по чему можно хорошенько врезать. — Я вам скажу откуда. Мы знаем об этом, потому что нам сообщил Джеральд Таррант. Вот откуда! — Дэмьен глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки и не позволить гневу выплеснуться на волю. — С тех пор как мы уехали из даэ, я только об этом и думаю. И каждый раз прихожу к одному и тому же. Я поверил его словам. Не потому, что захотел этого или убедился в его правоте, а как животное, верящее своему хозяину. Как лабораторная крыса доверяет человеку, который кормит ее, когда она наконец выбирает правильный путь. Джеральд Таррант сказал, что некая сила поглотила память мальчика, и я в это поверил. Видит Бог, у меня была веская причина не проверять его тогда. Лучше не думать, что могло бы случиться, если бы я позволил себе вмешаться в его заклинания. Я этого не сделал. Ты понимаешь, что это значит? У меня нет истинного Знания. Я принял его слова на веру, в то время как мне следовало проверить все самому.

— Но ты же не мог знать, — поспешно вставил Сензи. — Такая сила…

— К черту силу! — Глаза Дэмьена пылали бешенством. Он был в ярости и на Джеральда Тарранта, и на себя. — Ты что, не понимаешь? Если он солгал, если мальчик не потерял память — тогда что на него напало? Что оставило его в таком виде и установило преграду, через которую не смог пробиться никто, кроме самого Тарранта? Ну, подумай! — Дэмьен сделал глубокий вдох, потом еще один, стараясь успокоиться. Не помогло. — Мне следовало убедиться самому, — пробормотал он. — Если не тогда, то хоть позже. Я должен был проверить.

Сензи замялся, потом подошел и положил руку на плечо священника — без всяких намерений пускать в ход магию, а просто для того, чтобы поддержать друга. Спустя несколько мгновений Дэмьен признательно кивнул.

— Мы можем вернуться, — осторожно предложил Сензи. — Если тебе стоит применить Познание…

— Мы не можем вернуться. Во-первых, потому что нам предстоит тяжелая задача, и чем дольше мы тут задержимся, тем труднее нам будет с ней справиться. А во-вторых, потому… потому… — Он отвернулся и осторожно стряхнул руку Сензи. Плечи священника дрожали. — Мальчик мертв, — наконец сказал он. — Таррант убил его. Понимаете? Он назвал это убийством из милосердия. Может, так оно и было. Но вам не кажется, что это чертовски странное совпадение? О Боже, — прошептал напоследок Дэмьен, и в голосе его тоже послышалась дрожь, — чему же я стал свидетелем?

— Что ты хочешь сделать? — тихо спросил Сензи.

Дэмьен обернулся, глаза его покраснели.

— Мы едем в Кали, — объявил он. — Прямо в Кали. Если Таррант был прав и на мальчика напали именно эти твари, тогда они сейчас идут впереди нас, опережая примерно на два дня, и мы с ними не разминемся. Если же он ошибся… тогда они могут быть где угодно. Позади нас, впереди — да хоть в землях ракхов. Ни я, ни ты, Зен, не способны на них настроиться. В этом Таррант был прав — такое Творение возможно лишь в ночи. Но и это мы можем сделать только в Кали, когда окажемся хотя бы в относительной безопасности. А не здесь, где ночевка вне даэ может грозить один Бог знает чем.

— Ты думаешь, что он как-то с ними связан? — встревоженно спросила Сиани.

— Я не знаю, кто он такой, и знать не хочу. Он втянул нас в какую-то игру — возможно, просто чтобы позабавиться, а возможно — с недобрыми намерениями. Мы не должны играть по его правилам. А это значит, что мы отправляемся прямиком в Кали, как и намеревались. Никаких объездных путей, никаких задержек, и прежде всего — никаких ночевок под открытым небом. Мы потребуем, чтобы в даэ запирали все двери. Если Таррант предпочитает ночь постели, то пусть там и остается. Согласны?

— А если он действительно охотится за этими тварями? — поинтересовался Сензи.

— В таком случае, — пробормотал Дэмьен, — да пребудет с ним сила. Надеюсь, он их убьет. — Он посмотрел на дорогу, ведущую на север, к Лесу, и добавил: — А может, они прихватят его с собой.

 

18

Тоби Зендел проверял последнюю сеть, когда на него упала чья-то тень. Поскольку внимание Тоби было всецело поглощено уловом, он не замечал приближающейся фигуры, пока не услышал предостерегающего скрипа досок небольшой пристани.

— Что за… — Тоби обернулся посмотреть, кто там подошел сзади. Готовое сорваться с губ ругательство так и осталось непроизнесенным. — Что за черт? — тихо проговорил он — это выражение считалось вполне допустимым.

Перед ним стояла женщина в странном одеянии. Ростом она была примерно с самого Тоби — то есть невысокая — стройная, хрупкая, изящно сложенная, с высокой грудью — все остальное скрадывала одежда, так что оценить ее фигуру получше Тоби не удалось. Многослойное одеяние из плотной ткани могло быть верхней одеждой, но больше походило на накидку. Перчатки на руках и шарф, окутывавший голову и шею, скрывали от постороннего взгляда все, кроме лица. Золотисто-коричневая кожа прекрасно гармонировала с цветом одежды, а нежные черты лица казались странно мягкими, словно он смотрел через затянутое инеем стекло.

— Простите, госпожа. — Тоби промолвил эти слова еле слышно, будто само присутствие этой женщины требовало тишины. — Я просто не заметил, как вы подошли. Чем… чем могу служить?

Женщина смотрела на Змею, словно разыскивая что-то. Но уже через несколько мгновений взгляд ее остановился на какой-то отдаленной точке, и она указала в ту сторону. Это был вопрос и в то же время приказ.

Тоби покосился через плечо в ту сторону, куда указала женщина, и рассмеялся — правда, немного нервно.

— Моргот? Госпожа, это невозможно. — Тоби невольно отметил, что перчатки возможной клиентки кое-где разошлись по шву и в прорехах блестят тонкие ноготки, напоминающие кошачьи. — Там быстрина, коварное течение, да и вообще дурное место. Если вам надо на тот берег, доберитесь лучше до Кали. Я вам точно говорю, там вам помогут переправиться, если, конечно, вы им заплатите.

Женщина извлекла из складок одежды небольшой кошелек.

— Госпожа, тут дело не в деньгах. Я забочусь о собственной шее. Понимаете? Здесь сильное течение. А я трус.

Женщина медленно опустила руку и застыла в ожидании. Тоби хотел уже повторить свое объяснение, когда краем глаза заметил какое-то новое движение у края пристани. На этот раз его посетил не человек. Это… это…

«Боги Земли и Эрны! Ксанди?!»

Животное было размером с лошадь и сложено примерно как лошадь, но на этом сходство заканчивалось. Блестящая жемчужно-серая шерсть зверя была особенно густая на пятипалых лапах, и только грудь и плечи украшала белая манишка, а кончики ушей — белые кисточки. На изящной, четко очерченной голове ксанди поблескивали большие раскосые глаза, так что угадать, хищник это или объект охоты, было почти невозможно. А эти рога… Тоби еле удержался — так ему захотелось потрогать их, прикоснуться к холодному радужному изгибу, убедиться, что это чудо действительно существует, что это настоящий ксанди. Ведь считалось, что они вымерли из-за колдовства много лет назад…

Тоби взглянул на женщину — ее глаза были так темны, что он не увидел ни белка, ни радужки, лишь зрачок, — и попросил дрогнувшим голосом:

— Вы его не продадите? За такую цену я бы вас перевез. А там будут лошади. Понимаете? Вы сможете купить лошадь, чтобы добраться до Моргота. То есть я хочу сказать — вы знаете, где можно достать ксанди, так ведь? Я вовсе не хочу отнимать у вас ничего такого, что вы не смогли бы потом возместить… — Тоби изо всех сил старался говорить связно, но жадность и изумление сжимали его горло. — Я имею в виду… За ксанди я бы рискнул, вот.

Женщина оценивающе посмотрела на Тоби, на ксанди, снова на Тоби и слегка качнула головой. Тоби счел это движение знаком согласия.

— Мы можем отправиться прямо сейчас, если вам так угодно. — И Тоби принялся отвязывать канаты, которые совсем недавно так тщательно закрепил. — Сейчас на воде вполне безопасно. Конечно, лучше бы вы дождались рассвета…

Женщина бесшумно ступила на край причала. Ее мягкие кожаные сапожки скрадывали звук шагов. Спустя несколько мгновений Тоби увидел ее лицо вблизи, и ему показалось, что золотистая кожа была вовсе не кожей, а коротеньким мехом. Тоби задрожал. Женщина прошла мимо него и села в лодку. Тоби посмотрел туда, где еще недавно переступал ксанди, но тот уже стоял совсем рядом и явно намеревался войти в лодку. После некоторого колебания Тоби отступил и пропустил животное.

Сердце Тоби бешено стучало, а голова шла кругом от мыслей о будущей известности и богатстве. Он отвязал лодку и отчалил в направлении северной кальдеры.

 

19

Уже пять дней и ночей ничто не покусилось на их безопасность. Пять раз даэ укрывали их от неизвестных демонов-охотников и от разгадки.

Дэмьен грезил. Сперва это были всего лишь неясные образы, причудливое переплетение терзавших его страхов и воспоминаний, мозаика Фэа. Но постепенно грезы приобретали отчетливость и определенность. Ночь за ночью он мысленно прокручивал и просчитывал одну и ту же сагу — их путешествие, прибытие на место и финальную схватку. И ночь за ночью он видел гибель своих спутников и умирал сам, попав в руки тварей. Они высасывали его память, как сок из мягкого перезрелого плода, и отбрасывали кожуру прочь.

Это повторялось снова и снова. Надежды на успех не было. Потому что того, чем они располагали, явно не хватало. Им не хватало очень многого, но прежде всего — знаний. И силы.

Пророк писал: «Зло — это то, что ты из него делаешь. Обрати его к высшему Предназначению, и ты изменишь его природу».

И еще он писал: «Используйте те средства, которые должны».

Дэмьену очень хотелось знать, можно ли обратить Джеральда Тарранта, и если да, то как.

Порт, называвшийся Кали, был настолько не похож на Джаггернаут, насколько вообще могут быть несхожи два города. План поселения представлял собою невообразимый лабиринт узких извилистых улочек с домами, построенными наспех и пребывавшими по большей части в прескверном состоянии. Зажиточные дома располагались бок о бок с лачугами, домики рабочих упирались в мощные каменные стены богатых купеческих усадеб, утыканных поверху железными шипами, дабы отвадить чересчур любопытных чужаков. Сами улицы, возможно, и были некогда вымощены брусчаткой, а кое-где даже каменными плитами — темно-зелеными, серыми или угольно-черными, — но сейчас мостовую покрывали слои грязи, отбросов и навоза, и над ней витала невыносимая вонь. Но торговля в Кали процветала и давала заработок тысячам местных жителей. А туда, где процветает торговля, неизбежно стягиваются люди.

Путешественники прибыли в Кали незадолго до темноты и не менее часа блуждали по улицам. По мере того как солнце медленно спускалось за замшелые стены, разбираться в путанице улиц становилось все труднее. Наконец Сензи поймал проходившего мимо чумазого мальчишку лет десяти и предложил ему несколько мелких монет, если тот поработает их проводником. Мальчишка взглянул на темнеющее небо, словно прикидывая, чем грозит ему прогулка в такой поздний час, но, поняв, что надбавки не будет, кивнул и вывел путников из этого лабиринта в район поприличнее.

Со стороны пролива налетел бриз, дохнул солью и свежестью. Здесь Стикс мелел и его мутные воды вливались в извилистый проток, соединяющий океаны Эрны и разделяющий земли людей надвое. Здесь, прямо за белопенным Ниагарским водопадом (говорят, он был назван так в память о водопаде, оставшемся на древней Земле), товары, доставленные со всей реки, взвешивались, измерялись, упаковывались, оценивались и облагались налогом. Здесь их грузили на корабли и развозили по многочисленным городам, расположившимся вдоль Змеи. Золотые вещицы из Айамы в опечатанных ящичках покоились рядом с дорогими пряностями из Хэйда и молодым вином из графства Мерента. А купцы собирались в портовых тавернах, потягивали пиво, которое в Кали всегда было недурным, и обсуждали финансовые перспективы торговли.

— Давайте снимем комнаты и поедим, — предложил Дэмьен. — И обсудим наши дела. А потом… Я считаю, нам надо хорошенько осмотреться.

Наконец-то пятидневное путешествие вдоль торговых путей востока подошло к концу — по мнению Дэмьена, это произошло не слишком-то быстро. Пять нескончаемых дней, когда они покрывали милю за милей, а ночи проводили в даэ, словно трусливые сурки, спешащие к своим норкам, чтобы то, что скрывается в ночи, не схватило их. Пять дней они прятались от Тарранта, называя это стратегией и убеждая себя, что все даэ безопасны и ничто не может проникнуть туда. Было ли это так уж необходимо? Нужны ли были все эти предосторожности? Дэмьен уже не был в этом уверен.

— Может, он вовсе и не собирался причинить нам какой-нибудь вред, — говорила Сиани.

Может, и не собирался. Но ведь наверняка они не знали.

Кали. Дэмьен с облегчением вдыхал запахи города, и сердце его вновь наполнилось радостным возбуждением. Проделанный путь был необходимым, но утомительным. В дороге иначе нельзя. Ну а теперь… Теперь они могли начинать обдумывать свои планы на ближайшее будущее. Могли начать плести сеть, чтобы поймать врагов и освободить Сиани.

Напавшие на нее твари наверняка проходили здесь. Возможно, они даже и сейчас оставались в городе. Они вполне могли использовать предоставившуюся им возможность поохотиться, чувствуя себя в безопасности в каком-нибудь мрачном безымянном углу. Ну что ж, если так… Возможно, схватка произойдет здесь, в землях людей, и тогда им не понадобится идти к ракхам. И после этого путники могли бы отправиться уже куда угодно, но сделали бы это по собственному выбору, а не по необходимости. Они могли бы отправиться исследовать заброшенные земли, как это однажды попыталась сделать Сиани. Кто знает, какие тайны ждут их в сумраке Ниспосланных гор?

Потом Дэмьен подумал о Сиани, об ее уязвимости, и пробормотал:

— Мы не должны оставлять ее одну.

Сензи кивнул и придвинулся поближе к женщине.

— По крайней мере до тех пор, пока не убедимся, что этих тварей нет в городе.

— Ты хочешь, чтобы я это определил? — спросил Сензи.

Дэмьен подумал.

— Нет, сперва обед. Надо найти жилье для себя и разместить лошадей, а потом уже займемся делом.

Потом — означало ночью. Демон-посвященный Таррант (Дэмьен никак не мог понять, кем же тот был на самом деле. И можно ли быть и тем и другим одновременно?) говорил, что выслеживать подобные существа лучше ночью. Они предпримут попытку и посмотрят, насколько он был прав. Вернее, один из них предпримет попытку. Дело стоило того, чтобы рискнуть, разве не так?

«Так или иначе, скоро нам придется встретиться с ночью лицом к лицу, — бесстрастно думал Дэмьен. — В землях ракхов благоустроенных гостиниц не водится».

(Но даже когда он всего лишь думал об этом, ему слышался нежный голос Сиани, в котором дрожали слезы: «Как мы об этом узнаем?»)

Они сняли комнаты на постоялом дворе с горгульями над каждой дверью — не несущими заклинаний, как отметил Дэмьен, но достаточно мерзкими, чтобы отогнать любого демона, обладающего эстетическим вкусом. На окнах красовались грубые железные решетки, скрюченные в неком подобии знака силы — тоже недействующие. Во всем городе не было и признака колдовства. Больше всего это раздражало Сензи, привыкшего в Джаггернауте к обилию заклинаний и защищенных помещений.

«Совсем как дома», — подумал Дэмьен, и эта мысль принесла ему странное ощущение уюта.

Путники поели. Им подали странные блюда морской кухни, обильно сдобренные местными пряностями: какие-то губчатые усики в сметане; нарезанные тонкими колечками и поджаренные побеги какого-то растения; нечто маленькое, паукообразное, с головой и лапками — меню советовало самостоятельно повыдергивать ему лапки. В Кали гордились своим умением готовить дары моря.

Поданный напоследок десерт имел такой отвратительный вкус, что путешественники едва прикоснулись к нему — попробовали из вежливости и тут же отодвинули подальше.

— Пора, — пробормотал Дэмьен. — Пошли.

Они выбрали эту гостиницу не просто так, а из-за плоской крыши, на которую нетрудно было взобраться. За небольшую взятку, которую управляющий предпочел назвать компенсацией за убытки, Дэмьен приобрел ключ. И сейчас, в сгущающейся ночи, под небом, освещенным лишь одной луной да несколькими звездочками, путешественники могли позволить себе отдохнуть от духоты гостиницы и подышать бодрящим вечерним воздухом.

Фэа земли на высоте могло оказаться чуть ослабленным, но Сензи утверждал, что оно достаточно сильно. Хорошо еще, что они выбрались из тех мест, где влияние Леса было слишком сильным, ведь теперь подмастерью предстояло установить связь с Фэа. Дэмьен взглянул на своего товарища и увидел в его глазах страх и восхищение.

«Наконец-то он оказался в своей стихии», — подумал священник.

Поначалу Дэмьен оставил свой меч в ножнах, но потом подумал и вынул клинок. Неизвестно, какую тварь сможет привлечь к ним Творение и как быстро она здесь появится. Он убедился, что Сиани сидит рядом и ей ничего не грозит, и лишь потом кивнул Сензи.

— Начинай.

Темноволосый молодой колдун глубоко вздохнул, собираясь с духом, и воспользовался Видением.

Сила. Огромное, бесконечное море энергии — водовороты и хлещущие волны. Вокруг гостиницы плескалось целое озеро Фэа земли, воздух заполняли мириады брызг. Превосходно! Какое-то мгновение Сензи не мог оторвать взгляд от этого чуда, наслаждаясь созерцанием. Как же его много! И какое оно… буйное. Хаотичное. Мощное. Сензи вспомнил свое первое впечатление о городе, его беззащитные стены и не укрепленные заклинаниями ворота и в изумлении покачал головой. Как такое может быть? Как можно было оставить такую силу без сдерживающей руки человека? Колдуны должны были бы просто ломиться в этот город, который мог бы послужить им богатейшим источником силы, и прославлять его, как невиданное сосредоточение мощи. Почему же этого не произошло? Что же этому помешало — и почему даже Видение не помогает это понять?

Сензи открылся и позволил буйству энергии войти в себя. Не постепенно, как он рассчитывал, и не осторожно, как следовало бы. Ограждающие его душу барьеры радостно распахнулись, обнажив самую его суть. И Фэа полилось в него. Тело Сензи содрогнулось от наслаждения, которое было намного сильнее сексуального — от ощущения подлинной мощи. Здесь, в этом месте, он был готов совершить все, что угодно. Им нужны сведения? Для этого существует Знание. Они нуждаются в защите? Здесь он может создать защитное заклинание, которое сохранит свою силу на протяжении столетий. Он завидовал посвященным Джаггернаута? Но им никогда не доводилось испытать ничего подобного! Сензи дрожал от наслаждения и благоговейного страха перед струящейся сквозь него необузданной силой, которой не хватало лишь его приказа, чтобы обрести содержание и цель.

«Вот она — настоящая жизнь! — восхищался Сензи. — Вот то, о чем я всегда мечтал!»

А далеко на севере, за Змеей, вставало полуночное солнце — черный шар на фоне агатово-черного неба. Его невозможно было увидеть — лишь ощутить. Оно поглощало весь существующий в мире свет, все цвета и все структуры, содержащие в себе Фэа. В хрустальной тьме всходило анти-Солнце. Сензи смотрел на него с ужасом и обожанием и думал: «Здесь, куда притягивается вся энергия, как материя притягивается к черной дыре, — здесь мы найдем ту силу, которая необходима нам, чтобы справиться с нашей задачей! Силу, которая способна сотрясти земли ракхов, убить наших врагов и сдвинуть с места континенты!»

И еще одна мысль показалась ему такой же непреложной, как ночное небо над головой: лишь он один способен установить связь с этой силой и заставить ее служить своим целям. А кто же еще? Уж конечно не Сиани — ее искусство было у нее похищено. И не Дэмьен — его колдовская сила слишком засорена рассудком, вопросами морали и философскими рассуждениями… Нет, лишь он, Сензи, может овладеть этой чудовищной силой и подчинить ее своей воле.

Сензи виделось, что вся его предыдущая жизнь была лишь подготовкой к этому моменту. Он потянулся к источнику силы, желая достичь его и слиться с ним, но тут что-то вцепилось в него и рвануло обратно. Сензи бешено забился, словно животное, запутавшееся в сети. Там, совсем рядом, была свобода, была сила! Он почувствовал, что его оттащили на шаг, потом еще на один, и из самой души парня вырвался крик сильнейшей боли — ведь его уводили все дальше и дальше от черного рассвета. Все дальше от единственной вещи, способной дать ему силу, которой он так жаждал, которая могла дать ему долгожданный покой. Перед Сензи бушевали волны Фэа, и им не было дела до его страданий. Он отчаянно потянулся к ближнему потоку и попытался установить связь с ним, чтобы Фэа унесло его с собой, к этому средоточию Силы… но от внезапной вспышки боли у Сензи перехватило дыхание, и он упал и ударился головой об землю — или это была крыша? — и его чувства одно за другим гасли в лучах черного солнца, пока не померкло и Видение…

Свет. Настоящий свет. Лунный свет, падающий на крытую толем крышу. Сензи застонал и отвернулся. Ему мучительно хотелось скрыться в тени.

Постепенно начало проступать и все остальное. Люди. Милое лицо Сиани, полное тревоги. Глаза Дэмьена, горящие… Чем они там у него горят? Разобраться Сензи не смог — слишком болела голова. Живот болел тоже, а пульсирующая боль свидетельствовала о вполне конкретном физическом повреждении. Сензи прикоснулся к животу и вздрогнул. Да, это серьезно.

— Что… что случилось?

— Ты попытался спрыгнуть с крыши, — негромко сообщил Дэмьен. — Сиани попыталась тебя остановить. Я ей помог, как только освободился. — Он кивком указал на лезвие своего меча, запятнанного темно-красным, и на валявшуюся рядом темную бесформенную груду. В висках Сензи застучала острая боль. — Никогда не видел, чтобы они формировались так быстро, — вздохнул Дэмьен. Голос его звучал как-то странно, но в чем именно эта странность заключалась — Сензи не понял. — И в таком количестве. С тобой все в порядке?

Сензи заглянул через край крыши. Навстречу ему по-прежнему поднимались потоки Фэа земли, но без заклинаний обычными чувствами они не воспринимались. У Сензи на глаза навернулись слезы. Он моргнул и почувствовал, как они медленно поползли по щекам.

— Да, — прошептал Сензи. — Кажется, да. Это было… — он содрогнулся, — невероятно.

— Скорее необузданно. Мы должны были бы догадаться об этом после того, что увидели в городе. — Дэмьен извлек откуда-то носовой платок и насухо вытер клинок. — Думаю, теперь мы можем сказать, что нам известно, почему в Кали так мало заклинаний. Нам и самим придется воздержаться от Творений — по крайней мере, до тех пор, пока мы не выберемся из зоны воздействий вон той штуки. — Он указал острием клинка на север, потом протянул руку Сенэи. — Встать можешь?

Подмастерье немного подумал, кивнул и встал — правда, не с первой попытки. Он чувствовал себя так, словно позаимствовал ноги у медузы, и они лишь после долгих уговоров соглашались его поддерживать.

— Это должно было проникнуть в тебя, — тихо проговорил священник. Точнее, спросил.

Сензи заколебался. Обдумал вопрос.

— Думаю, да. Я хотел войти в эту силу. Хотел, чтобы она… поглотила меня. Тогда я мог бы стать ее частью. Ты… ты просто не поймешь! — У Сензи сдавило горло. Его переполняло ощущение ужасной потери. И страх. Все, на что он был сейчас способен — молча покачать головой. — Спасибо тебе. Спасибо.

— Пойдем отсюда, — подала голос Сиани, подхватывая парня под руку. — Давайте лучше уйдем в комнату. Мы сможем обсудить это и позже.

— Посвященный, — бормотал Сензи. — Вы можете себе представить? Как жить, если такое зрелище постоянно перед тобой… Это же можно сойти…

— Потому-то в Кали и нет посвященных, — напомнил Дэмьен. — Помнишь свои записи?

«Возможно, теперь есть, — подумал Сензи. — Если Таррант последовал за нами».

У двери на лестницу Дэмьен задержался и посмотрел на крышу, на десяток новорожденных демонов, медленно истекающих кровью — точнее, тем, что у них было вместо крови, — в лунном свете.

— А, черт, — проворчал он. — Уборка обойдется нам недешево.

«Эта его вечная практичность, — бесстрастно отметил Сензи. — Кто еще стал бы об этом беспокоиться? Друзья мои, если бы только вы могли увидеть то, что видел я…» Но тут сознание Сензи погрузилось во тьму, в блаженное оцепенение сна.

Полночь. Даже рядом с водоворотом необузданной силы это было время покоя. Сиани наконец уснула, Сензи провалился в исцеляющее забытье. Занятый ими номер оказался очень удобным. Дэмьен мог легко покинуть своих товарищей, и если бы кто-то из них, проснувшись ночью, осмотрелся, то не заметил бы его отсутствия. На всякий случай священник оставил записку на подушке, но он рассчитывал вернуться до того, как его друзья проснутся. И еще он надеялся получить ответы на некоторые вопросы.

Город был погружен в такую тишину, что Дэмьен мог слышать шорох волн, накатывающих на каменистые берега. И он пошел на этот звук, ориентируясь по нему, как по компасу, в путанице улиц.

Как и все северные побережья, залив, где расположился Кали, представлял собой череду утесов и негостеприимных скал. Дэмьен взял чуть восточнее, направляясь в порт. Из вырезанных глубоко в камнях природных пещер иногда вылетали какие-то темные создания и, пронзительно крича, проносились над мелководьем. «Не лучшее место для кораблей и людей», — решил Дэмьен. Но здесь было много безопасней, чем на океанском побережье с его нескончаемыми цунами. И человек отвоевывал берега для портового города в любом подходящем месте, невзирая ни на какие трудности. Эрна — суровая госпожа.

Вскоре край утеса, по которому шел Дэмьен, оборвался спуском. Узкая тропа вела священника среди огромных валунов к тому месту, где земля когда-то разверзлась, расшатанная подземными толчками. Гора наклонилась к Змее, и позже ее покрыли паутиной лестниц, делающих подъем трудным, но безопасным делом.

Спустившись пониже, Дэмьен разглядел суету возле некоторых стоявших у причала кораблей. Луны Эрны освещали водную гладь и отражались в окнах напротив. Жизнь в Кали начиналась с восходом, но в порту работа не замирала и ночью.

Наконец священник добрался до дороги, ведущей к пристани. Длинные пирсы тянулись по воде на целые мили, соединяя, как мосты, валуны на отмелях. Во время сильного прилива корабли, вероятно, могли швартоваться у самого берега, а в остальное время морякам приходилось довольно долго идти от доков. Дэмьен подивился, почему здесь не устроили какое-нибудь постоянное сооружение — ведь можно же было засыпать землей отмели или, наоборот, прорыть канал, — но тут же вспомнил, где находится, и сказал себе: «В здешних местах нет такого понятия — постоянство. Все, что захочет возвести человек, первое же землетрясение может превратить в руины. Лучше строить не слишком основательно, и пусть природа бушует».

А ведь если подумать, не исключено, что когда-то, столетия назад, Стикс тек по другому руслу, и возможно, что вместо Кали в устье реки тогда стояла Мерента и тоже была портом. Дэмьен подумал, что непросто вкладывать деньги и силы в город, который может уже завтра стать совершенно бесполезным. Тогда понятно, почему многие районы города выглядят как трущобы.

Он понаблюдал за работающими на пирсе людьми. В Ганджи-на-Утесах тоже был порт, и Дэмьену было нетрудно понять, кто чем занят. Вскоре он решил, что нашел то, что ему нужно, и направился к восточным докам, прилепившимся у подножия высокого утеса. Там пришвартовалось небольшое судно, неглубокая осадка которого хорошо подходила этому негостеприимному порту. Подойдя поближе, Дэмьен увидел крепкие мачты и установленную на корме небольшую паровую турбину — видимо, хозяин судна не слишком доверял технике, но ему хватало ума не отвергать ее безоговорочно. Превосходно. Дэмьен оценил размеры судна, его быстроходность и вместительность и кивнул. Это было именно то, что требовалось.

Священник направился к судну. Два человека возились на палубе, упаковывая какой-то ценный груз. Третий стоял и наблюдал за ними; он бросил на Дэмьена быстрый взгляд, но никак иначе не отреагировал. Дэмьен ждал. Груз упаковали и погрузили на неуклюжую тележку с эмблемой корабля на борту. Затем эти два человека отдали третьему какие-то документы. Тот прочел их в свете луны и кивнул. Грузчики забрали свою тележку и потащили ее прочь. Когда они скрылись из виду, надсмотрщик посмотрел на Дэмьена и медленно двинулся ему навстречу.

— Чем могу служить?

— Ваше? — кивнул Дэмьен в сторону судна.

Надсмотрщик оценивающе посмотрел на него:

— Допустим.

— Я хочу нанять корабль.

Мужчина промолчал.

— Я готов хорошо заплатить.

— Счастливый корабль всегда обходится недешево, — хмыкнул моряк.

Дэмьен небрежно вынул из кармана небольшой кожаный кошелек и встряхнул его. Послышался звон монет.

Ноздри моряка напряглись, как у хищника, почуявшего добычу.

— Куда вам надо?

— На восток. На южное побережье. К устью Ахерона. Ну так как?

Моряк откашлялся и сплюнул за борт.

— Для такого рейса вам потребуется очень много денег.

— Ну и что?

— И шкипер-самоубийца — а я вовсе не самоубийца. Это самое скверное место на всей Змее. — Моряк усмехнулся, обнажив не менее скверные зубы. — Может, прогуляетесь в другое место. Я слыхал, к северу есть река получше.

— У меня там дело, — коротко отрезал Дэмьен.

— Ну тогда извините. — Моряк с жадностью покосился на кошелек, но лицо его при этом ничуть не смягчилось. — Такое путешествие смертельно опасно. Мне как-то неохота туда отправляться. Совершенно неохота. Правда, вы можете попробовать отыскать какого-нибудь молодого идиота из купеческих сынков с новенькой яхтой, подбить его на этот рейс, разбить яхту о скалы и сдохнуть вместе с ним, когда вас выбросит на берег. Я ясно выразился?

Дэмьен открыл кошелек и вытряхнул на ладонь пару золотых монет. Глаза моряка расширились.

— Возможно, вы знаете кого-нибудь, кто согласился бы на этот рейс?

Хозяин судна поколебался — похоже, его терзали противоречивые стремления, — но в конце концов отрицательно покачал головой.

— Не в Кали, сударь. Я не знаю здесь подобных дураков. Уж извините. Хотя за такие деньги я бы и соврал, — ухмыльнулся он.

Дэмьен хотел было снова заговорить, когда в разговор вмешался другой голос — спокойный, как ночное небо, и почти такой же тихий.

— Полагаю, этот господин не понимает истинной ценности вашей валюты.

Священник быстро обернулся на голос и увидел, что шагах в десяти от него стоит Джеральд Таррант.

— Позвольте мне, — улыбнулся высокий мужчина и слегка поклонился.

Дэмьен кивнул. Таррант приблизился, извлек из складок своей туники золотой диск и показал его моряку.

Дэмьен увидел знакомый рисунок — это был тот самый диск с изображением Земли, который Таррант показывал и ему в Брианде. Но то, что находилось на другой стороне диска, заставило моряка побледнеть, даже челюсть его слегка отвисла.

— Расскажи ему все, что он хочет знать, — негромко приказал Таррант.

Моряк оглянулся куда-то на север, за Змею, и, запинаясь, произнес:

— Не здесь. Понимаете? Вам нужно добраться до Моргота. Там есть люди, которые вам помогут. В Морготе.

Дэмьен вопросительно взглянул на Тарранта, и тот пояснил:

— Моргот — это остров к северу отсюда. Всего лишь кальдера, приспособленная под порт. Временами он служит приютом для… хм, ну, скажем так, не совсем уважаемой публики.

Таррант так плавно и стремительно приблизился к Дэмьену, что священник не успел даже пошевелиться, забрал с его ладони золотые монеты и протянул их моряку. Участком ладони, к которому прикоснулся Таррант, Дэмьен ощутил пронизывающий холод.

— Завтра вы отправитесь с ним в Моргот, — властно произнес Таррант, и в голосе его явственно прозвучала угроза. — Никаких вопросов не задавать. Согласны?

Моряк принял деньги с замешательством — похоже, он не был уверен, как именно должен выразить свое согласие.

— Да, повелитель, — прошептал он. — Конечно, повелитель.

Он спрыгнул на палубу и поспешно скрылся в каюте. Через некоторое время после его ухода Таррант повернулся к Дэмьену, явно довольный тем, что моряк им больше не мешает.

— Прошу прощения за столь неучтивое вмешательство в ваши дела.

Дэмьен заставил себя откликнуться на вежливость Тарранта, а не на то, что пряталось за его непроницаемой маской, хотя по коже у священника побежали мурашки.

— Не за что. Благодарю.

— Полагаю, теперь вы нашли все, за чем выходили в ночь, — негромко продолжил Таррант.

— Теперь все, — подтвердил Дэмьен.

Таррант тихо рассмеялся:

— Интересный вы человек, священник. Вам хватает мужества схватиться с демонами Кали, не говоря уж о злобных созданиях ракхов… но довериться другому человеческому существу, разделявшему с вами убежище, вы не способны.

— Это вы-то? — резко спросил Дэмьен.

Лицо Тарранта окаменело, хотя не потеряло изящества. Светлые глаза сузились.

— А что — я?

— Человеческое существо?

— А-а, давайте не будем вдаваться в философию, ладно? Скажем так, я был рожден человеком, как и вы. И как любой человек может стать… ведь не все становятся тем, чем ожидали наши родители, не так ли?

— Я бы сказал, что вы преуменьшаете.

Дэмьен встретился взглядом с серебряными глазами Тарранта. Холод, какой холод. Такие глаза могли бы быть у мертвого.

— Вы мне не доверяете?

— Нет, — откровенно заявил Дэмьен, — и с чего я должен вам доверять?

— Некоторые мне все-таки поверили.

«Сиани хочет верить ему, — подумал Дэмьен. — А я не могу».

— Вы убили того мальчика. В Брианде.

— Да. И я объяснил, почему это сделал.

— И я поверил вам — тогда. — По лицу Тарранта было непонятно, разгадает ли он обман или примет это за чистую монету. Дэмьен решил попробовать. — Тогда я не знал то, что знаю сейчас.

— Ага… — Взгляд Тарранта был прикован к собеседнику, словно проходя сквозь его словесный образ и взвешивая душу. — Я недооценил вас, — наконец признал он, — прошу прощения. Такого больше не повторится.

Дэмьену показалось, что он выиграл раунд в непонятной игре, даже не зная, во что играет. Или едва заглянув в правила. Он посмотрел на стоявшее перед ним судно. Моряк по-прежнему оставался в каюте. «Наверное, носа не покажет, пока мы не уйдем, — подумал священник, потом поправился: — Пока не уйдет Таррант».

— Что вы ему показали?

Таррант пожал плечами:

— Я лишь отметил, что в курсе ситуации.

— Какой ситуации?

— Моргот служит убежищем для множества предприятий, занимающихся перевозками, как узаконенных, так и контрабандных. Он подумал, что вы — один из местных инспекторов, который хочет выследить его товарищей. Понимаете, — мягко поделился Таррант, — путешествовать в здешних местах, не зная правил… трудновато.

— А вы знаете правила.

— Это мой дом, — пожал плечами Таррант.

— Кали?

Посвященный не ответил. Судя по взгляду, разговор его забавлял.

— Он назвал вас повелителем, — напомнил Дэмьен.

— Архаическое чествование. Но некоторые еще употребляют его. Вас это так беспокоит?

Дэмьен взглянул Тарранту в глаза — такие светлые и холодные — и внезапно понял, что делало этого человека таким опасным. Контроль. Над собой, над окружающим, над всеми, с кем он имеет дело.

— Похоже, — спокойно подытожил священник, — мы охотимся за одними и теми же тварями.

— Выходит, что так.

— С одинаковой целью?

Таррант снова пожал плечами, нарочито небрежно:

— Я хочу, чтобы они убрались с человеческих земель. Если в пути они умрут… что ж, тем лучше.

Дэмьен помедлил. Он чувствовал, что балансирует на краю пропасти, и любое неверное слово или неверная мысль могут столкнуть его вниз. Но он помнил, зачем пришел сюда. И что он должен сделать. Ему это может не нравиться, но он знал наверняка, что так надо.

— Мы здесь, чтобы их убить.

— Знаю, — снисходительно усмехнулся Таррант.

— Мои друзья считают, что вы можете нам помочь.

— А вы так не считаете?

На этот раз не ответил Дэмьен.

Уголок рта Тарранта слегка дрогнул — возможно, это была улыбка.

— Цель у нас одна, — заключил он. — Мне вы не верите, так хоть в это поверьте.

— Почему я должен вам верить?

— Я бы сказал… — Таррант улыбнулся и тряхнул головой. — Нет, не вам.

— Но вы собираетесь помочь нам.

— Пока наши пути совпадают и цель одна — да. — Таррант смотрел на пришвартованное рядом судно, на отдаленную кальдеру. — Я полагал, что изъясняюсь достаточно понятно.

Дэмьен сделал глубокий вдох, пытаясь унять тревогу. Открывать этому человеку свою слабость очень опасно, но если он действительно взялся им помогать, ему нужно было об этом знать. Другого выхода священник не видел.

— Мы потеряли след, — тихо сказал Дэмьен, отслеживая, как отреагирует на это Таррант. — И мы не можем работать здесь с Фэа.

— Многие не могут, — согласился тот.

— Потоки…

Таррант прижал палец к губам, призывая к молчанию.

Какое-то мгновение он просто стоял, его ноздри трепетали, как будто он ловил запах. Затем он повернулся в сторону прибоя. Небрежно, будто его интересовали лишь плещущие волны. Потом Таррант поднял руку, но Дэмьен не увидел жеста и не услышал шепота заклинания Связи.

Прошло несколько минут.

— Они не здесь, — сообщил наконец Таррант. — В Кали их нет… — Какое-то время он глядел на юг, а потом тихо добавил: — Но это их след. Без сомнения.

— Вы уверены?

— Этот след не спутаешь ни с чем. — Таррант повернулся к священнику. Теперь его глаза казались не серыми, но черными, а взгляд был полон неизмеримой пустоты. — Кроме того, если они направляются домой, то это единственный путь. Так быстрее, чем плыть или карабкаться через Ниспосланные горы.

— А как вам удается работать здесь с Фэа?

Таррант улыбнулся. Его великолепные белые зубы блеснули в лунном свете.

— У меня большая практика.

— И все?

— Этого достаточно. Вы задаете слишком много вопросов, священник. А я не привык рассказывать о себе.

— А я привык знать, с кем отправляюсь в путь.

Таррант откровенно развлекался.

— Это приглашение?

— Мы только что договорились о поездке в Моргот. Я приглашаю вас присоединиться к нам… если только вы не любите плавать.

— Спасибо, я не рыба. Но вы правы, завтра я поеду с вами. И пока наши дороги не разойдутся, можете на меня рассчитывать.

Таррант повернулся, чтобы уйти, но оглянулся на Дэмьена.

— Естественно, мы отправимся только после наступления темноты. Я предпочитаю не путешествовать при солнечном свете. Вы ведь заметили это, не так ли? Вы замечаете слишком много. — Он улыбнулся и слегка поклонился. — До завтра, преподобный Райс.

Дэмьен молча смотрел, как Таррант шагает по пирсу и растворяется во тьме, окутавшей берег. Священник сжимал и разжимал кулаки, стараясь избавиться от напряжения и ночных страхов. Меньше всего ему сейчас хотелось сражаться с демонами. Слишком многое нужно было обдумать.

«Что сделано, то сделано. Ты принял решение и теперь должен считаться с обстоятельствами. К лучшему это или к худшему».

В каюте послышалась какая-то возня, и через минуту наружу выглянул хозяин судна. Увидев Дэмьена, моряк отшатнулся.

— Он уже ушел, — спокойно сказал священник. — Но мне надо с вами поговорить.

Моряк поколебался, но все-таки вышел на палубу.

— Да, сэр?

— Отплытие завтра. — Дэмьен изо всех сил сдерживал предательское волнение, готовое прорваться в голосе. — Отправляемся ночью.

Моряк выразительно посмотрел на него.

— Еще бы, — наконец проговорил он, — вы ведь путешествуете с этим… а это его время.

Моряк собрался было отвернуться, но Дэмьен остановил его.

— Да, сэр?

— Что за медальон он тебе показал? — с нажимом спросил священник. — Что он обозначал?

Моряк никак не мог решиться. Было видно, что ему очень хочется оказаться где угодно — лишь бы подальше отсюда. Дэмьен ждал. Наконец тот пробормотал:

— Лес. Охотник. Его слуги носят такие знаки. — Моряк покосился на Дэмьена, и во взгляде его читалась тревога. — Мы стараемся не злить их. И вам не советую. По крайней мере, не в здешних местах.

«А лучше вообще нигде», — говорили его глаза.

— Они держатся друг друга. А их враги умирают. Все без исключения. Понимаете?

— Понимаю, — тихо отозвался Дэмьен. Услышанное вполне совпадало с его мыслями.

«Зло — это то, что ты из него делаешь. Используй те средства, которые должен».

— Черт побери! — рассерженно прошипел он, когда моряк уже не мог его слышать.

Оглянуться он решился не скоро.

 

20

Когда лодка Тоби Зендела причалила к докам Моргота, солнце уже светило вовсю. Он осторожно провел ее к дальней оконечности залива. На берегу сшивались несколько человек. То есть несколько полицейских и инспекторов. Это было неожиданностью. С ксанди на борту и этой чертовой странной пассажиркой Тоби больше всего хотел избежать встречи с кем-нибудь в форме.

— Причалим здесь, — бросил он женщине. Потом набросил веревку на подходящий столбик и перепрыгнул на причал, чтобы закрепить ее. Лодка мягко ткнулась в холодное дерево. — Извините, что не могу подвести поближе, но… ладно.

Тоби протянул руку, чтобы помочь пассажирке перейти на причал, но она смотрела как будто сквозь него, словно это было ниже ее достоинства — обращать на него внимание. Спустя мгновение Тоби убрал руку. Женщина легко ступила на край лодки, а оттуда, нимало не колеблясь, на волнорез.

— Вы тут быстро найдете людей, которые отвезут вас дальше, уж не сомневайтесь. — Тоби перехватил вторую веревку, привязанную к корме лодки, закрепил и ее, потом еще раз проверил узлы. — Я вот вам что скажу. Мне тут нужно разжиться горючим, прежде чем я отправлюсь обратно. Пойдемте со мной, и я вам покажу, где можно раздобыть все необходимое для путешествия. Идет?

Женщина ничего не ответила. Тоби закрепил последнюю веревку и обеспокоенно взглянул на лодку.

— Как вы думаете — не нужно ли его запереть? Я имею в виду… я оставил его внутри, и все… но эти чертовы стены такие непрочные, понимаете? Они всего-то и рассчитаны на то, чтобы укрыться от дождя. — Тоби снова посмотрел на женщину. Ее лицо было непроницаемым. — Так как вы думаете? — Женщина продолжала молчать. Тоби пожал плечами и спрыгнул обратно на палубу.

Женщина ждала.

Через некоторое время из кабины послышался шум возни и резкий удар в стену. Потом опять все стихло.

Женщина ждала.

Ксанди выбрался из кабины и отряхнулся, словно кот, попавший под дождь. Потом он посмотрел на женщину, на полуразрушенный волнорез и прикинул разделявшее их расстояние. А потом одним мощным прыжком преодолел все препятствия и оказался рядом с хозяйкой. Лапы ксанди глухо ударились о толстую доску, и он вцепился когтями в мягкое дерево, чтобы не поскользнуться.

Женщина безмолвно извлекла из кармана клочок ткани и стерла с рогов ксанди кровь и брызги морской воды.

Они вошли под деревья, и, убедившись, что их никто не видит, женщина села верхом на скакуна.

 

21

Джеральд Таррант появился сразу же после захода солнца. Даже при взгляде издалека он выделялся из толпы своим ростом и манерой одеваться. А его легкие стремительные шаги и мягкая грация движений еще больше бросались в глаза на фоне коротконогих, вечно семенящих грубоватых местных жителей. «Аристократ», — подумал Дэмьен. Причем именно в том смысле, который придало этому слову Возрождение. Священник даже удивился, почему это слово не пришло ему в голову раньше.

Лошади были взбудоражены еще с того момента, как их спустили с восточного утеса на веревках, словно обычный груз, а при появлении Тарранта они забеспокоились еще сильнее. Дэмьен шагнул к своему коню и положил руку ему на холку. Животное было напугано. Оно чувствовало опасность, но не понимало, откуда она исходит.

— Я тебя понимаю, — пробормотал Дэмьен и погладил коня.

Джеральд Таррант был, как всегда, сама вежливость. И как всегда, за изысканной маской ощущалась какая-то хорошо сдерживаемая темная сила. Дэмьен даже сказал бы, что сейчас она чувствовалась сильнее, чем обычно. Или, возможно, сейчас это просто больше бросалось в глаза. Было ли это результатом действия здешнего Фэа, обладавшего свойством усиливать любое зло? Или привычный благородный облик Тарранта слегка смазался, когда он оказался рядом с домом?

«Или твое нездоровое воображение совсем разыгралось, — одернул себя Дэмьен. — Хорошо еще ни Сензи, ни Сиани этим не страдают».

Хотя это было не совсем так. Сензи вел себя вполне вежливо, но Дэмьен уже достаточно хорошо знал молодого человека, чтобы понять, что тот чувствует себя несколько скованно. Приоткрывшаяся истинная сущность посвященного нравилась ему не больше, чем Дэмьену. Но Сиани…

Таррант грациозно приблизился к молодой женщине, взял ее за руку и галантно поклонился. Дэмьен стиснул зубы. Он был вынужден признать, что этот человек дьявольски обаятелен.

— Присмотри за ней, — пробормотал он, и Сензи кивнул.

Одной лишь связи Тарранта с Охотником должно было бы хватить, чтобы заставить Сиани держаться подальше от него — если бы это была не Сиани. Она всегда любила знание ради знания, без «испорченности» моральных оценок. Дэмьен с болью осознал, насколько силен ее интерес к Охотнику и окружающей его тайне. Для нее не имело значения, что Охотник мучил женщин ради развлечения — это был всего лишь еще один факт. И только сейчас Дэмьен впервые осознал, что именно означает нейтральность Магистров Знания, и у него сжалось сердце.

Таррант подошел к лошадям; Дэмьен инстинктивно придвинулся поближе к своему коню, чтобы защитить его. С минуту их новый спутник оглядывал животных, и ноздри его слегка трепетали, как будто он принюхивался к их запаху. Затем он легонько дотронулся до каждой, и лошади сразу же успокоились. Они даже наклонили головы к палубному настилу, словно находились не в море, а на чудесной зеленой лужайке.

— Мою не надо, — предупредил Дэмьен.

— Как пожелаете.

К ним подошел хозяин судна, он же капитан. Всего лишь побрившись и переодевшись, он превратился из неряшливого моряка в нечто невообразимо опрятное и столь же подобострастное. Он явно признавал Тарранта главой экспедиции.

— Добро пожаловать на борт, мой повелитель.

— Ветер попутный? — спросил посвященный.

— Конечно, мой повелитель, отличный ветер.

— Такой и продержится до тех пор, пока мы не доберемся до Моргота, — пообещал Таррант.

— Благодарю, мой повелитель.

Таррант внимательно оглядел все, что было на палубе, — путешественников, их багаж и смирных верховых животных. И Дэмьена, стоявшего рядом со своим скакуном, который нервно бил о палубу копытом. Он весело и небрежно кивнул этой паре и звонко распорядился:

— Все в сборе. Отчаливаем.

— Как прикажете, мой повелитель.

Моряки отдали швартовы, поймали парусами вечерний ветер, и корабль закачался на волнах. За пирсом расстилался залив, а за ним — море. Черные волны горбились при свете луны, поднимая бело-голубые гребни пены. Когда качка чуть ослабла, Сензи снова достал карты и продолжил учебу с Сиани. Желая поддержать ее энтузиазм? Дэмьену вспомнилась Сиани, какой она была всего несколько дней назад. И сердце его снова сжалось — он потерял женщину, которую любил.

Некоторое время спустя Дэмьен отправился на нос корабля и попытался сквозь мрак разглядеть Моргот. Но остров был то ли погружен во тьму, то ли слишком мал, то ли просто еще находился вне пределов видимости. В какой-то миг священнику показалось, будто он видит горы, но это оказались низкие тучи, обманувшие взгляд. Северное нагорье находилось слишком далеко, чтобы что-либо увидеть отсюда.

— Чего-то опасаетесь?

Дэмьен отшатнулся, непроизвольно изготовившись к защите. Как он мог подойти незамеченным так близко?

— А что, здесь нечего опасаться? — холодно парировал он.

Джеральд Таррант засмеялся:

— Здесь? Но ведь здесь никакие демоны из земель ракхов не смогут до вас добраться. Вспомните о силе глубокой воды, священник. Они даже не смогут узнать, куда вы направились.

Дэмьен повернулся так, чтобы смотреть на волны, не упуская при этом из вида самого Тарранта. Их окружали многие мили воды, надежно упрятавшей под собой и землю и земное Фэа. Далеко внизу незримые потоки силы по-прежнему стремились к северу, но они все так же цеплялись за земную кору. Здесь, над волнами, эта сила была недосягаема. Создания, порожденные Фэа, обычно избегают соприкосновений с водой. Вода может лишить их собственной силы, а если она достаточно глубока — то и жизни.

Дэмьену стало интересно, повредила бы вода существу, называемому Охотником. Может быть, именно поэтому он везде рассылает своих слуг, а сам никогда не покидает Леса? Или, возможно, дело в том, что его вид настолько нечеловеческий, что все, с кем он имел бы дело, вряд ли шли бы ему навстречу так, как, например, элегантному и учтивому Джеральду Тарранту?

«Спокойно, священник. Сейчас перед нами стоит другая задача. Давай сперва разберемся с ракхами, а уже потом заглянем в Лес. Ввязываясь во все драки сразу, ни одну не выиграешь».

Черная вода и бледно-голубая луна. По мере их продвижения к северу над головой вставала Домина, а напротив, на западе, сиял белый полумесяц Каски. Противостояние было полным. И в какое-то мгновение Дэмьен почувствовал, что между лунами протянулся незримый узор взаимосвязей. Приливы света и притяжения слились с ритмом лунного вращения в поток мягкой, едва ощутимой силы. Потом все закончилось, и ночь снова погрузилась во тьму.

— Да, — прошептал Таррант, — это было оно.

Дэмьен поднял на него глаза.

— Фэа прилива. Самое тонкое из всех видов энергии и самое мощное. — В серебряных глазах отражался холодный свет луны. — Вам очень повезло, преподобный Райс. Немногим довелось такое увидеть.

— Это было прекрасно.

— Действительно, — согласился Таррант. Его голос был странно тихим. — Таково Фэа прилива.

— Его можно направлять?

— Это не под силу ни вам, ни мне, — отозвался Таррант. — Некоторые женщины — очень немногие — могут его видеть, но никто из людей не овладел им. Слишком эта сила изменчива. Слишком опасна.

Дэмьен понимающе взглянул на собеседника.

— А ведь вы пробовали овладеть ею, — тихо сказал он.

— В молодости, — признался Таррант, — я пробовал все. А этот эксперимент меня чуть не убил. — Его светлые глаза сияли непонятным весельем. — Вас не радует тот факт, что я мог умереть?

— Все мы смертны, — грубовато заметил Дэмьен.

— Все?

— Да, все. Даже порождения Фэа.

— С порождениями Фэа все ясно. Им не хватает умения обновляться и самостоятельности. А как насчет людей? Ведь рядом с ними сила, которая только и ждет, чтобы ее использовали. А вы никогда не мечтали о бессмертии, священник? Никогда не задумывались, что сделало бы с вами Фэа, если бы вы воспользовались его силой, желая избежать смерти?

Что-то шевельнулось в душе Дэмьена — то ли гордость, то ли вера. Была задета сама его суть.

— Я думаю, вы забыли, что я служу Господу, — отрезал он. — Во мне нет ни страха смерти, ни сомнения в собственном бессмертии.

На какой-то миг в глазах Тарранта промелькнуло что-то человеческое. Странная беззащитность. Но тут же на его лице снова появилось холодное насмешливое выражение.

— Попал! — объявил он с легким поклоном. — С вашим братом лучше не упражняться в риторике. Мои извинения!

И тут же отошел к остальным. Дэмьен задумчиво смотрел Тарранту вслед, удивленный странным выражением, промелькнувшим на его лице, — таким мимолетным и таким человечным, — размышляя, почему эта вспышка человечности напугала его больше, чем все странные способности посвященного вместе взятые.

Моргот. Остров медленно вырастал над горизонтом — темно-серый монолит над черной гладью воды. Когда они подошли ближе, Дэмьен смог разглядеть в лунном свете иззубренную вершину вулкана, густые заросли на склонах, место, где часть горы провалилась в море, открыв вход в жерло кратера. Все было покрыто тьмою. Неужели здесь по ночам тлеет какая-то жизнь?

И как ответ на его мысли, ночную мглу пронизала вспышка света у входа в расселину. Тут же последовала еще одна, с противоположной стороны кратера. Капитан их корабля поспешил к своему личному маяку на мачте. Он чиркнул спичкой и зажег лампу. Зеркала отражателя вспыхнули с яркостью бриллиантов. Направляя ставнями лучи света, капитан подал сигнал на берег — череда коротких и длинных вспышек света в определенной последовательности пронеслась над водой, и со стороны Моргота вернулся ответный код. Капитан, бормоча, переводил сигналы с берега, перечисляя прогноз погоды, размеры таможенных пошлин и инструкции из доков. Наконец он успокоился и зачехлил сигнальный фонарь.

— Путь свободен, — проворчал он и добавил, уже для пассажиров: — Здесь весьма рискованно причаливать ночью. Но могло быть и хуже. — Он усмехнулся. — Могло быть новолуние.

Он прошел на корму и ударом ноги открыл небольшую топку. Там оранжевое пламя пожирало запасы топлива. Он добавил еще, а когда убедился, что жар достиг нужной силы, завел маленькую корабельную турбину. Несколько минут капитан стоял у машины, наблюдая за ее работой, как будто вспоминая принцип действия. Это было необходимо для того, чтобы предотвратить все сомнения пассажиров и безотчетный страх лошадей. Глубина воды под ними говорила о том, что страхи эти не должны быть велики, но лучше лишний раз убедиться самому. Один неудачник на борту — и весь корабль взлетит на воздух.

Наконец он удовлетворился результатом проверки и скомандовал править в кратер Моргота. Вход в расселину напоминал настоящий туннель: темнота и тишина, нарушаемые лишь шумом турбины, могли бы вызвать приступ клаустрофобии. По бокам от корабля возвышались стены кратера, массивные скалы казались опасными и неустойчивыми. Слабый лунный свет еле-еле просачивался сквозь узкую трещину наверху, только дополняя иллюзию. Дэмьен поймал себя на том, что смотрит на это, затаив дыхание при одной лишь мысли, что может сделать с этой громадой даже легкий подземный толчок. А землетрясения должны быть здесь, в самом центре неустойчивой зоны, частыми гостями. Но тут, когда уже начало казаться, что конца их путешествию никогда не будет, проход расширился. Настолько, что они могли теперь свободно разминуться с каким-нибудь другим судном, идущим навстречу. Они миновали острый выступ стены…

И перед ними предстал Моргот в сиянии всех своих огней.

Звезды. Первым впечатлением Дэмьена была мысль о вселенной, заполненной звездами, сквозь сияние которых они сейчас плыли. На обеих сторонах кратера, на лесистых склонах мерцали тысячи и тысячи огней: фонари, огни очагов, маяки и просто костры. Свет отражался в волнах прибоя, свет обрисовывал выступы кратера, свет лился с каждой лодки и каждого причала — и все это тысячекратно отражалось в темных волнах залива, дробясь и танцуя в ритме прибоя. Они плыли по огромной чаше, наполненной звездами, по темному летнему небу. Его красота и безграничность захватывали дух.

Дэмьен услышал легкие шаги. Кто-то подошел к нему. Но никто, даже Таррант, не мог бы оторвать его от величественного зрелища.

— Добро пожаловать на север, — тихо сказали сзади.

Цветные фонарики отмечали каждое судно в заливе; их капитан наполнил свой фонарь цветным маслом, и красные искры заплясали на волнах по обе стороны корабля.

— Неплохо, а? Здесь лучшее пиво в восточных землях, бьюсь об заклад. Из Иаганны.

— Иаганны?

— Из Леса, — пояснил Сензи.

Они с Сиани вместе вышли посмотреть на море, залитое алым огнем.

— В Лесу делают пиво?

Капитан усмехнулся:

— Вы можете придумать что-нибудь более нужное, чем хорошее пиво?

В заливе царила такая суета, что Дэмьен подумал, что, наверное, все это походит на Землю — место, где нет особых опасностей, где можно заниматься делом и развлекаться когда угодно, а не только в определенные часы. И какая Земля сейчас? Когда улетали первые колонисты, она наполовину была закована в сталь и бетон. Сколько десятков тысяч лет прошло с тех пор? Колонисты преодолели треть Галактики в анабиозе, пока добрались сюда, а сколько лет прошло на Земле? Дэмьен знал теорию и так же хорошо знал, что все истинное знание о перемещениях меж звезд потеряно во времена Первого Жертвоприношения. Остались одни лишь догадки.

«Сила жертвоприношения, — писал Пророк, — прямо пропорциональна ценности того, чем жертвуешь».

«И Ян Каска знал это лучше любого другого, — с горечью подумал Дэмьен. — И хорошо понимал эту взаимосвязь. Если бы его могли остановить…» Не было смысла продолжать мысль, и он понимал это. Что сделано, то сделано. Если бы сожаление могло вернуть корабль землян назад, это было бы сделано давным-давно.

Проведя свой корабль сквозь причудливое переплетение света и тени, капитан причалил к нужному пирсу, и толчок о причал прервал их раздумья. Лошади в изумлении медленно подняли головы, и Дэмьен с друзьями поспешили увести их на причал, пока животные снова не занервничали. Потом Дэмьен вернулся на борт, чтобы расплатиться с капитаном за перевозку, и увидел Джеральда Тарранта, вынимающего монеты из бархатного кошелька. По виду золотые.

— Это не обязательно…

— Лес хорошо платит своим слугам, — коротко бросил Таррант. — Поэтому люди готовы работать на нас в любое, даже самое неподходящее время. — Он искоса посмотрел на Дэмьена, и его светлые глаза блеснули: — Это одна из причин.

— Дэмьен! — Сиани вела по причалу свою лошадь. Рядом с ней шагал человек в форме.

— Полиция?

— Скорее таможня. — Таррант убрал кошелек под тунику и поправил воротник, приоткрыв золотой медальон, таинственно поблескивавший на черном и голубом шелке. — Я поговорю с ним.

— Что-нибудь непредвиденное? — резко спросил Дэмьен.

Таррант усмехнулся:

— Имеете в виду, будто я могу что-либо оставить на волю случая? Нет, священник. По крайней мере, до тех пор, пока это от меня зависит.

Он отправился поговорить с таможенником, и, когда он оказался за пределами слышимости, Дэмьен подошел к Сиани помочь ей побыстрее навьючить поклажу на лошадей.

— Интересный человек, — тихо произнес священник.

— Да ты ревнуешь!

Он отступил на шаг и застыл, пораженный. Сиани затянула последний узел и повернулась к нему.

— Да, ревнуешь. — Она улыбалась, не насмешливо, а с мягким юмором.

«Вот оно, начало», — подумал Дэмьен.

— Признавайся!

И неожиданно он захотел ее. Так же, как тогда, в Джаггернауте. Он захотел пробудить ту, прежнюю Сиани, что жила в его памяти. Он хотел раздуть потухшие угольки, вернуть ее к жизни. И пусть она взглянет на него и улыбнется, как прежде… И то прекрасное чувство снова возникнет между ними, чтобы связать и объединить их, назло Тарранту, ракхам и всем бедам.

Внезапный порыв чувств заставил его задохнуться.

— К Тарранту? — спросил он с нажимом.

— Признайся же! — настаивала она.

— Ревную, я?

— Дэмьен! — Она шагнула к нему и дотронулась до его щеки, покрытой многодневной щетиной. — Женщины чувствуют такое. Ты думаешь, это незаметно? — Ее глаза сияли, и они были такие живые, что она действительно казалась прежней Сиани. — Знаешь, тебе не хватает проницательности.

Он хотел ответить, но тут Сензи дипломатично кашлянул: Таррант возвращался. Дэмьен отступил от Сиани на менее интимное расстояние, но на лице его был написан безмолвный вызов, когда он повернулся к слуге Охотника, и священник знал, что тот, без сомнения, все поймет.

— Вы можете взять след? — резко спросил он.

— Не могу, — отозвался Таррант. — По крайней мере, не здесь. Действующий вулкан излучает свое собственное Фэа, и это плюс сила северных потоков не позволяет узнать след наверняка. — Он посмотрел вверх, на темный контур конуса, очерченный огоньками. — Может быть, оттуда получится… Может быть. Здесь где-то должна быть гостиница. Вам троим нужно отдохнуть.

Он двинулся к узкой пристани, но Дэмьен остановил его.

— Действующий вулкан? — воскликнул он. — Я думал, Моргот давно погас. Вы хотите сказать, что он может… может рвануть у нас под ногами?

— Имеете в виду — начать извергаться? Если вулкан потухший, извержения быть не может. Но в сейсмической зоне все иначе. Все, что мы знаем о Морготе, это то, что за время, пока люди живут на Эрне, он ни разу не извергался. А это около тысячи двухсот лет. Но с точки зрения геологии для планеты это ничто. Периоды жизнедеятельности вулканов бывают намного длиннее. Десять тысяч лет, сто тысяч лет, и даже больше. — Он улыбнулся: — Или, например, тысяча двести один год. Так что, если вы хотите поесть и где-нибудь остановиться, пойдемте. Кто знает, что случится через час?

— В Лесу столько сильных колдунов, — шепнул Дэмьен Сиани, — а нам достался этот изящный осел!

Женщина только улыбнулась в ответ. А он обнял ее и впервые почувствовал, что все возвращается на свои места — впервые после их отъезда, после нападения в Колдовской Лавке. Впереди еще уйма работы, и черт знает, что их ждет впереди… Но ведь это и есть жизнь, не так ли?

Дорожка к гостинице была узкой и крутой, по ней более-менее свободно они могли двигаться только гуськом, один за другим. Фонари у тропинки освещали край пропасти у них под ногами.

— Чудное местечко, — пробормотал Дэмьен.

Казалось, подъем длился много часов. Склонов такой крутизны и высоты просто не бывает! Наконец тропа расширилась, появились первые деревья. Их корни выступали из земли, словно гигантские змеи, голые ветви дробили лунный свет сетью теней на дороге. По мере продвижения на склоне появлялось все больше и больше деревьев, и вскоре они заслонили собою залив. И вот путешественники достигли самой вершины и замерли, глядя вниз, на самые отвратительные земли из всех людских владений.

— Как близко! — прошептала Сиани.

Они были совсем рядом. Всего лишь узкий канал отделял северную оконечность Моргота от побережья материка; его можно было бы переплыть, если бы нашелся такой дурак. Один за другим у них на глазах переправлялись, подходили к берегу и куда-то исчезали многочисленные паромы.

«Наверное, там туннель, — решил Дэмьен. — Не слишком ли много перевозок для такого места?»

— Вы находитесь в плену предубеждений, — раздался рядом голос Тарранта. — Где есть спрос, там всегда найдутся знающие люди. Да и Лес не упустит свое в торговле.

«Но каким товаром?» — мрачно подумал Дэмьен.

Гостиница у самой дороги явно пользовалась популярностью. Около полудюжины лошадей стояло у коновязи возле центрального входа, и посыльный, вышедший встречать приезжих, выглядел просто измученным.

— Остановитесь на день, господа? — осведомился он.

Путешественники посмотрели друг на друга, на Тарранта, и наконец Сензи ответил:

— Похоже, так. — И предложил остальным: — Идите в дом, а я разгружу лошадей.

В гостинице было дымно и накурено, светильники бросали неверные блики на стены. В дальнем углу горел камин, но даже он не мог разогнать осеннюю промозглость. Невзирая на холод, Дэмьен выбрал столик довольно далеко от огня; там было тише и уютнее и, казалось, безопаснее.

На столике уже лежало меню, и Сиани открыла его, как только села. Какое-то время она изучала содержание, и вдруг ее глаза широко распахнулись:

— Здесь кровь! — прошептала она.

— Плохое место, — заключил Дэмьен и повесил ножны с мечом на спинку стула.

Таррант холодно улыбнулся:

— Кажется, леди имеет в виду иное.

Он посмотрел на нее, Сиани медленно кивнула и подтвердила:

— Кровь значится в меню.

На мгновение у Дэмьена пропал голос, потом он спросил:

— Человеческая или?..

— Всякая. Надеюсь, — она снова заглянула в меню, — что человеческая дороже?

— О вкусах не спорят, — спокойно заметил Таррант. — Моргот гостеприимен ко всем путешественникам.

— И что же закажете вы?

Он мягко рассмеялся:

— Сейчас ничего. Полагаю, что, пока вы втроем будете есть, мне стоит сходить осмотреться.

— С помощью Фэа?

— Если получится. В ста ярдах отсюда я заметил небольшую просеку. Там неплохой обзор. Я скоро вернусь, — пообещал он.

«Скоро, очень скоро!» — подумал Дэмьен.

Тут подошел и Сензи, а потом молодой парень, представившийся Хашем и предложивший свои услуги в качестве официанта.

— Кровь? — переспросил он в ответ на вопрос Дэмьена. — Очень питательная. Свежесть гарантирована. А если господа предпочитают определенную группу…

Дэмьен пожал плечами и заказал просто что-нибудь выпить, только не красного цвета. Он не слышал заказов Сензи и Си, все его внимание было приковано к входной двери, а мысли — к покинувшему их спутнику.

— Ты волнуешься? — окликнул его Сензи.

Дэмьен резко повернулся к подмастерью:

— А что, не следовало бы?

— Почему бы тебе не пойти за ним и не проверить?

Священник собрался возразить, но передумал. И встал.

— Пойду, — согласился он. — Если ужин подадут до моего возвращения…

«Значит, со мной что-то случилось».

— …то ешьте без меня, — просто закончил он. И взял с собой меч.

Снаружи царил ночной холод. Поднимаясь, они этого не замечали — подъем разогрел их, но сейчас, один во тьме, Дэмьен поплотнее закутался в куртку и подумал: «Скоро зима. Идти станет труднее. Все станет труднее. И вот мы на севере, а толку?»

Неподалеку от гостиницы он действительно обнаружил прогалину, открывающую вид на залив. Там стоял Джеральд Таррант, медленно обводя взглядом края кратера — раз, еще раз, снова и снова. Наконец Дэмьен осмелился заговорить:

— Ну что?

Таррант помолчал.

— Трудно сказать. Кажется, след есть. Трудно сконцентрироваться. Почти все сигналы поглощаются излучением вулкана. Уловить удается совсем немного. Выделяется образ какого-то наблюдателя — но не тех, кого мы ищем, — и еще один след в устье залива. Последний, должно быть, оставили как раз они, но понять, когда они здесь побывали и куда направились, невозможно — слишком сильное наложение.

— Все равно что искать пламя свечи в солнечном свете, — тихо вздохнул Дэмьен.

Таррант пристально взглянул на него.

— Я очень давно не смотрел на солнце, — сухо заметил он.

Дэмьен сделал шаг к посвященному и хотел что-то сказать, но тут хлопнула входная дверь гостиницы. Он оглянулся и увидел бегущую к ним Сиани. За ней еле-еле поспешал Сензи.

Подбежав к ним, женщина остановилась и с минуту колебалась; с нею творилось что-то странное, что-то, чего Дэмьен не мог понять. Но он сразу же насторожился. Сензи несмело попытался взять Сиани за руку, но она резко отшатнулась.

— Я хочу быть здесь, — заявила она. Ее голос звучал так, будто слова давались ей с большим трудом. Ей или кому-то еще? — Мне нужно быть здесь. Когда все решается… Пожалуйста…

— Она просто вскочила и побежала, — оправдывался Сензи. — Я пытался остановить ее, но ничего не смог. Пришлось оставить ужин на столе…

Дэмьен быстро подошел к Сиани. Его сердце лихорадочно колотилось в груди, и он крепче сжал рукоять меча. Взяв ее за руку, он объявил:

— Мы возвращаемся. Прямо сейчас. Поговорим в гостинице. Тебе не следовало выходить, Си…

«Ты и не вышла бы, — мрачно подумал он, — не вмешайся этот колдун».

— Слишком поздно, — тихо указал Таррант. Он кивнул в сторону деревьев у дороги, ветви которых закачались, но не от ветра. Сиани зачарованно смотрела на них. — Они добрались до нас, — прошептал Таррант.

Они подверглись атаке. Тварей было не трое, а целая свора, и число их все возрастало. Они надвигались со стороны дороги, и у Дэмьена хватило времени подумать, что, если удача отвернулась от них — если это Таррант выбрал место для нападения, — они не успеют и рукой шевельнуть, чтобы защититься. Как бы то ни было, у него еще было одно мгновение. Дэмьен отшвырнул Сиани назад и выхватил меч.

— Держи ее! — бросил он Сензи, и — слава Богу — тот его понял. Подмастерье отскочил Дэмьену за спину — безоружный, как заметил священник, черт бы его побрал! — и схватил Сиани до того, как она бросилась вперед. Какая бы сила ни овладела ее сознанием, она уже не могла заставить Си вмешаться в происходящее.

А твари уже накатывались на него. Дэмьен, размахивая мечом, чуть отступил, чтобы не дать себя окружить. Их было слишком много, они двигались слишком быстро, а поблизости никакого укрытия… Плохо, очень плохо. Если бы у Дэмьена было время на размышления, страх сковал бы его, а так он вложил все силы в клинок и отбил удар ближнего существа со всей силой, и сталь вошла в чужую плоть. Брызнула кровь, темно-фиолетовая, сверкающая, нечеловеческая. Но это была лишь капля в бушующем натиске атакующих. И он знал, что их слишком много и что рано или поздно их сомнут…

Вдруг прогалину озарил ярчайший свет. Холодное сияние ослепило глаза, почти ничего не освещая. Оно омыло поле сражения голубым призрачным светом, и от этого, казалось, стало еще темнее. «Таррант, — мрачно подумал Дэмьен, защищаясь от следующего удара. — Наверняка». На какой-то миг он решился повернуть голову в его сторону — только на миг — и увидел высокую фигуру с мечом в руке. Холодный свет лился с узкого клинка и слепил, как солнце. Дэмьен инстинктивно отшатнулся. Но успел увидеть сверкающую дугу, прочерченную лезвием, услышать удар, доставшийся его ближайшему врагу. Ледяной ветер обжег лицо Дэмьена, как будто вытягивая из него тепло. А перед ним появились еще двое — или трое? — и враги напирали. Он отбил удар мечом, постарался прикрыться от второго атакующего, но враги пересилили, и острая сталь пронзила его руку, теплая кровь пропитала рукав. «Я не могу сделать это, — в отчаянии подумал он и тут же с горечью приказал себе: — Надо!» Он помнил о Сензи за спиной, пытающемся удержать Сиани. Они оба безоружны, беспомощны. Священник увидел рядом с собой Тарранта, его меч поверг очередного врага. «Этого мало», — обреченно думы он. Дэмьен почувствовал ледяной укол страха. Он яростно отмахивался от ближних противников, стараясь не открываться для остальных. «Мало!»

И вдруг все остановилось. Как будто сам воздух вокруг затвердел, как будто их тела парализовало. Все замерло, не осталось даже мыслей, только шок от вынужденного бездействия, подспудный страх и… изумление.

У дороги появился кто-то еще. Голубое сияние выхватило из тьмы силуэт, плотно укутанный тканью. Женщина. И хотя видно было только ее ничего не выражающее лицо, Дэмьен вдруг понял, что она страдает, что она страдала раньше и что ее страдания никогда не прервутся, если он не придет ей на помощь. За какой-то миг из его мира исчезли враги, Таррант, даже Сензи и Сиани, и осталась только эта странная женщина, нуждающаяся в его помощи, и он должен был отбросить инстинкт самосохранения и броситься к ней…

Сковывающий его паралич пропал, треснул, как стекло. Он услышал глубокое, прерывистое дыхание Тарранта позади себя, но времени узнать, что с ним, у него не было, потому что и они развернулись к незнакомке, и он нутром ощутил их голод, и из груди его вырвался крик. Они тоже видели, как она беззащитна. Но их сутью было не защищать, а нападать, не хранить, а крушить. Он поднял меч и воткнул его в ближайшего врага. Клинок прошел насквозь, пронзив плоть и сокрушив кости. Дэмьен выдернул меч и приготовился к защите. Но никто на него не напал. Демоны были целиком поглощены созерцанием своей жертвы, для них сейчас существовал только их голод и ее беспомощность. Она отступила под кроны деревьев, и когда твари последовали за ней, Дэмьен тоже шагнул вперед. И только теперь он разглядел силу, собравшуюся вокруг нее, соединявшую стройную фигурку со светом луны и звезд; радужная паутина Фэа дрожала над ней складками причудливого шелка.

«Фэа стихий! — догадался Дэмьен и снес голову еще одному противнику. — Она околдовала всех нас!»

Следующим ударом он раскроил чей-то череп, фонтаном ударила кровь, срезался скальп. Его жертва свалилась на дороге, мозги и осколки костей разлетелись под ноги прочим тварям. Это наконец привлекло их внимание. Ближайший демон оглянулся и, увидев Дэмьена, моргнул, как человек, просыпающийся от глубокого сна. Священник снова ударил, но опоздал; страшилище попыталось дотянуться до него, споткнулось и быстро отпрыгнуло.

А позади Дэмьена раздался страшный крик, от которого кровь застыла в жилах. Сиани? И где Сензи? И какого черта там делает Таррант? У него не было времени оглядываться. Заклятие незнакомки быстро слабело, и твари почти уже добрались до нее. Он снова бросился в яростную атаку. Сколько их оставалось — четверо? пятеро? — но, к его удивлению, они даже не взглянули в его сторону. Дэмьен сделал еще один шаг и неожиданно почувствовал сильное головокружение. Его левая рука совсем онемела, а рукав был теплый и мокрый. Сколько крови он потерял? Не имело значения. Он должен был использовать любую возможность против такого количества врагов, не давая им шанса перехватить инициативу.

И вдруг все они шарахнулись в сторону. Не к нему, как рассчитывал Дэмьен, не к незнакомой женщине и даже не к Сиани, а куда-то прочь. В крови товарищей, под ногами хрустели кости… они побежали, помчались, как насмерть перепуганные животные. Дэмьен шагнул за ними… и остановился, переводя дыхание. Не обращая внимания на раненую руку, он повернулся к незнакомке. Она все еще была здесь, но окружавшая ее сила ослабла, она уже не привлекала Фэа.

Сиани!

Священник обернулся к прогалине, сердце его сжалось. На земле лежал оглушенный Сензи, его одежда на боку и животе промокла от крови. В двух шагах от раненого скрючилась мертвая тварь. Недалеко валялась еще одна убитая тварь. Чем бы ни был меч Тарранта, в бою он действовал весьма эффективно. А сам он…

Посвященный стоял в центре прогалины, глаза его пылали ненавистью и вызовом. В правой руке он по-прежнему сжимал меч, бросавший холодные блики на мертвенно-бледное лицо Тарранта. А другой рукой… другой рукой он прижимал к себе неподвижную Сиани. Дэмьен видел ее руку — безвольно свисающую, белую и бескровную, как слоновая кость. Там, где Таррант прижимал ее к себе, его одежда была окровавлена.

Кровь струилась с шеи женщины, стекая на рубашку Тарранта и связывая их багровой лентой. На миг Дэмьен уловил окружающее их поле и узнал его природу. В этот момент он возненавидел Тарранта сильнее, чем когда-либо.

— Сволочь, — прошипел он, — ты такой же, как они!

Темное пламя глаз колдуна прожгло его до глубины души.

— Не будь идиотом! — зло выдохнул Таррант. Слова давались ему с трудом, как будто они стоили больших усилий. — Ты не понимаешь. Да и не можешь понять.

— Ты сделал то же, что и они! — выпалил Дэмьен, глядя на окутавшее их облако силы и чувствуя пустоту, заполнявшую душу Сиани. — Ты отнял у нее память. Признавайся!

Таррант устало прикрыл глаза, борясь с чем-то внутри себя. Дэмьен оценил разделяющее их расстояние, положение Си, свои быстро тающие силы, но момент был упущен, темный взгляд снова был устремлен на него. Полный боли.

— Я тот, кого она боялась больше всего, — прошептал маг. — Это моя суть.

Таррант говорил так, будто сам не верил в это. При каждом взгляде на Сиани он, казалось, вздрагивал. Лежавший рядом Сензи попытался подняться, и взгляд посвященного, брошенный на парня, красноречиво показал, что не все его раны нанесены врагами.

— Я пытался остановить его, — простонал Зен. — Пытался…

Дэмьен медленно вложил меч в ножны. Боль жгла его руку, словно огнем, но он сцепил зубы и постарался не обращать на нее внимания. Невзирая на горячую кровь, заливавшую его раненую руку, он открыл сумочку, пристегнутую к поясу. Там он нащупал два заветных флакона, лежащих рядом. Серебряный содержал Святой Огонь — дар Патриарха. Второй был стеклянным и при достаточно сильном броске, разбившись, был способен сжечь любого демона ночи.

— Не будь идиотом! — прохрипел Таррант. Он чуть отступил — то ли в страхе, то ли собираясь что-либо Сотворить, не поймешь.

— Ты сможешь устоять против этого? — Священник вынул фиал. Даже капли этого вещества хватило, чтобы озарить всю поляну золотистым светом.

Таррант дышал тяжело и болезненно, но не делал никаких попыток скрыться.

— Ты идиот… Ты в самом деле думаешь, будто можешь убить меня этим? Да я расколю землю под твоими ногами быстрее, чем ты сделаешь малейшее движение, или сожгу весь воздух между нами еще до того, как ты вдохнешь.

— Отдай Сиани, — холодно сказал Дэмьен.

Таррант вздрогнул от внутреннего напряжения. Наконец он хрипло прошептал:

— Сейчас ты не сможешь ей помочь.

— Отдай ее!

Он не бросил фиал только потому, что его поразило лицо Тарранта. Оно стало таким человеческим, таким измученным, что Дэмьен не смог напасть.

Голос Тарранта напомнил стон:

— Однажды я поклялся не причинять ей вреда. Но когда та женщина ударила в полную силу Фэа стихий, она зажгла во мне нестерпимый голод. Я питаюсь беззащитностью, священник, а Си была рядом, совсем беспомощная. Я потерял контроль над собой…

— Не много стоят твои клятвы, — прорычал Дэмьен.

В сияющих глазах Тарранта что-то промелькнуло. Не гнев и не ненависть. Может быть, боль?

— Их истинную цену тебе не постичь, — буркнул он.

Дэмьен сделал шаг вперед. Прогалина качнулась у него перед глазами.

— Отдай Сиани! — приказал он.

— Ты не сможешь ей помочь, — вновь покачал головой Таррант и добавил: — Сперва убей меня.

Пальцы Дэмьена сжали фиал.

— Давай попробуем, почему бы и нет?

Джеральд Таррант напрягся. Он поднял меч над головой, но скорее затем, чтобы устрашить противника. Дэмьен помедлил, надеясь, что тот отдаст Сиани без боя. Тогда бы она не подвергалась опасности. Но тут сияющий меч глубоко вонзился в землю между ними…

И два Фэа земли слились. Земля взорвалась перед Дэмьеном, вал грязи и щебня, сбив его с ног, почти завалил землей, камнями и листьями. Священник со стоном попытался встать, но силы совсем оставили его; он хотел поднять руку с фиалом, но толстый слой земли не дал пошевелиться и пальцу. Он сделал еще одну попытку хотя бы освободиться от навалившейся от него земли… но то ли пласт был слишком велик, то ли он потерял много крови, а может, подействовали обе причины. Сознание померкло — и даже его последние проклятия заглушила земля.

 

22

Грязь, забившаяся в ноздри. Грязь во рту и глотке, грязь, пропитанная кровью. Горы грязи, завалившие его, как в могиле, похоронившие его заживо. Он барахтается, кашляет, пытается вдохнуть воздуха… освободиться от этого страшного веса или хотя бы повернуться, или сесть, или поднять руку — как признак жизни, — но земля прижимает его к себе не хуже инкуба, грязными пальцами цепляясь за одежду, опрокидывая назад…

— Дэмьен!

Он напрягает все силы, и наконец-то ему удается сдвинуться с места. Он сильно бьет по пальцам, вцепившимся в него…

— Дэмьен!

Сотни пальцев царапают кожу, удерживая его под землей. Он из последних сил борется с тварью, чьи когти так глубоко вонзаются в его плоть, что, кажется, высасывают кровь…

— Дэмьен, если ты еще раз стукнешь меня, я дам тебе по шее. Понял? Дэмьен!

Он перевел дух. Грязи нет. Сотни пальцев превратились в какую-то дюжину, затем в десяток. Он приоткрыл один глаз — второй основательно заплыл — и изучил смутные очертания того, что-могло быть Сензи, а могло и нет.

— Хвала богам, — проворчал подмастерье. — Ты в порядке?

Слова как будто проделали долгий путь, прежде чем он сумел произнести хоть что-то.

— Я… — Он тяжело закашлялся и прочистил горло от грязи; теперь слова пошли легче. — Думаю, да. Где Сиани?

— Ее нет. — Дэмьен наконец рассмотрел лицо Сензи, бледное, осунувшееся, несчастное. — Он забрал ее с собой.

— Куда? — Священник попытался привстать, но острая боль пронзила его с головы до ног, особенно отдаваясь в голове. И он снова упал. — Куда, Зен?

— Успокойтесь. — Чья-то рука, небольшая и мягкая, положила ему на голову мокрую холодную ткань. Дэмьен отбросил ее к черту.

— Зен, куда?

Тот помялся:

— В Лес, полагаю. А может, и еще куда, не знаю. Она сказала, что он направился на север…

Дэмьен с трудом открыл второй глаз. Фигура Сензи раздвоилась.

— Кто она?

— Женщина.

— Та самая, что… — Он поискал нужные слова.

— Да. Та самая.

— Великий Боже! — Он поднял руку, чтобы потереть висок, но даже легкое прикосновение обожгло его, как огнем.

— Расскажи мне, Зен, что произошло.

Сензи мягко положил руку ему на грудь:

— Сперва сделай глубокий вдох.

Дэмьен запротестовал, но затем сдался. И сильно закашлялся.

— Еще.

Следующий вдох дался ему легче. Он сделал еще несколько попыток, пока дыхание не стало достаточно свободным.

Теперь он огляделся. Они находились в небольшой комнатке без окон. Сензи стоял по одну сторону кровати, по другую сидела женщина средних лет. Мужчина постарше, в форменном камзоле, стоял в ногах кровати и неодобрительно качал головой. Увидев, что Дэмьен полностью пришел в себя, он вышел.

— Расскажи, — прошептал священник.

— После того, как Таррант… — Сензи судорожно вздохнул. — Это был настоящий взрыв. Думаю, вся сила была направлена на тебя, но и меня тоже задело, хотя и не так сильно. Мне показалось, будто я видел фигуру, идущую через завалы земли… Должно быть, это он и был. Сиани я не видел. Почти ничего больше не видел. Я потерял сознание. Не знаю, надолго ли. Когда же пришел в себя… — Он прикусил нижнюю губу. — На тебе кто-то сидел. И грыз. Женщина отшвырнула его, свернув ему шею… У этой твари были алые крылья и язык, как у змеи, и пасть ее была в свежей крови… Женщина открутила ему голову. Вот так. И выбросила с обрыва в залив. А потом она… она освободила твой рот от грязи, чтобы ты мог дышать. Затем она достала что-то из-под одежды и смазала твою рану. Она делала много чего, но мне было плохо видно, к тому же я валялся в полуобмороке. Потом она встала и… к ней подошло какое-то животное. Похожее на лошадь, но не лошадь. У него два длинных рога, сияющих как радуга… — Сензи прикрыл глаза, вспоминая. Его голос упал до шепота: — Я спросил, куда он пошел. Сперва она не замечала меня, а потом указала на север. «Лес, — сказала она. — Где люди истребляют людей». — Зен закашлялся. — Потом она села верхом и уехала. Я попытался подползти к тебе, чтобы помочь, но не смог. Я был не в состоянии даже шевельнуться. Боль была ужасной… Я думал, что умираю. Тут встало солнце, и они вышли помочь нам.

— Они?

— Народ из таверны. Они слыхали взрыв. — Сензи посмотрел на женщину, потом отвернулся. Его голос был наполнен горечью. — Они ждали, пока не рассветет. Дрожали за собственные шкуры. А мы валялись там до рассвета. Только когда встало солнце, они вышли и подобрали нас. Сделали все, что могли, с нашими ранами. Перелили кровь. Ты бредил. Это продолжалось часами…

Дэмьен попытался сесть. Комната закружилась, кровь горячо забилась в виске… но он попробовал снова. И снова. С третьей попытки это ему удалось.

— Нам нужно ехать, — пробормотал он.

Сензи кивнул, не спрашивая куда и зачем. Он все понял.

— Ты в плохой форме, — предупредил он.

— Насколько плохой?

— Доктор сказал, что ты очнешься только через несколько дней.

— Проехали. Что еще?

— Потеря крови, контузия, возможно, внутренние повреждения — в последнем он не уверен и, быть может, добавил это, чтобы объяснить все остальное. Рана на руке затянулась — что бы та женщина туда ни насовала, инфекции там нет. Но ни одна мазь на свете не помешает ране открыться снова, если ты ее разбередишь. И помят ты, как тысяча чертей.

— Так, с этим понятно, — протянул Дэмьен. — Как ты?

Сензи помедлил.

— Зацепило бок. Порядком противно, крови — море, но ничего смертельного. По крайней мере, так кажется. Болит дьявольски, но это и так ясно. Доктор велел не трогать, пока не заживет.

Тут Дэмьен заметил стесненность в движениях парня и некоторое утолщение талии, свидетельствующее о повязке.

— А для тебя она ничего не сделала? Я имею в виду женщину.

Сензи отвел взгляд.

— Нет, — тихо признался он. — Я все думаю об этом с тех пор. Я даже не уверен, что она собиралась спасать нас. Нам, конечно, повезло, что она вмешалась, но это выглядело просто как случайность. Полагаю, она восприняла нас как испытание… Посмотреть, чего мы стоим. Я думаю… она помогла тебе, потому что ты пытался спасти ее. Потому что таков был твой первый порыв, когда ее Творение начало действовать.

— А какой был твой?

Сензи сжал губы, тряхнул головой.

— Давай не будем об этом, ладно? Немногие из нас так хороши, как хотели бы.

Дэмьен заставил себя отвернуться.

— Ладно. Ты ранен, я ранен… Обычные раны плоти. Ничего такого, что я не мог бы исцелить.

— Да? И с помощью какого же Фэа?

Дэмьен уставился на Зена и понял, на что он намекает.

— Дьявол!

— Ты знаешь, я баловался с Фэа с детства. Двигал взглядом игрушки, когда не мог до них дотянуться, и тому подобное. А теперь… — Он обхватил себя руками и поежился. — В Кали это едва не убило меня. Здесь, в такой близости от Леса, будет в тысячу раз хуже. Я предпочитаю истечь кровью.

— Мы не можем ждать, пока все заживет естественным путем.

— Знаю, — прошептал Зен.

Дэмьен свесил ноги с кровати. Биение пульса и боль отдались в голове барабанной дробью.

— Он может передвигаться только ночью, так? Было хорошо за полночь, когда он ушел. Вскоре занялся рассвет, а сейчас солнце еще не село. Значит, у него где-то часа три форы. Мы его быстро настигнем. — Священник остро посмотрел на Сензи. — Если отправимся немедленно.

— Все вещи уже упакованы, — безмятежно сообщил тот.

— Тебе это под силу?

Маг-подмастерье резко повернулся у нему.

— А тебе?

— Не сомневайся, — отрезал священник. — У него Сиани.

— Та же причина, — кивнул Зен.

Дэмьен сделал глубокий вдох, стараясь собраться с мыслями.

— Если мы хотим ехать быстро, все лошади нам не понадобятся. Возьмем трех — две для нас и одну для обратного пути, для Сиани. Все ненужное оставим в Мордрете. Если повезет, заберем позже… а нет, так нет. Значит, разгрузимся и поскачем что есть сил. Мы доберемся до этого сучьего сына раньше, чем он поймет, в чем дело.

— Ты в самом деле веришь, что нам удастся справиться с ним?

— Мне случалось убивать и худших тварей. Правда, ни одна из них не была так красноречива… Но нас уже на этом не поймаешь. У меня есть против него оружие.

Он потянулся к сумочке на поясе и с испугом обнаружил, что там ничего нет.

— Зен, они…

— Вот. — Сензи указал на небольшой столик у края кровати, где лежал его поясной кошелек. — Они нашли это, когда раскапывали тебя. Я с него глаз не спускал.

— Молодец! — Дэмьен откинул клапан и нашел оба флакона — серебряный и стеклянный. В инкрустацию набилась грязь, и Дэмьен осторожно отчистил ее ногтем.

— Не думал, что они уцелеют, — пробормотал он.

— Ты так сильно сжимал флакон, что он просто не мог разбиться. Даже в бреду не отпускал его, нам пришлось разжимать тебе пальцы.

Дэмьен попытался затянуть на себе пояс, но его раненая рука — распухшая, перевязанная, горящая от боли — не желала слушаться. Сензи помог ему.

— Ты уверен, что сможешь ехать?

Дэмьен бросил на него свирепый взгляд:

— Я должен. Мы оба должны.

Он сдвинул кошелек на бок, бедром ощущая грани флакона.

— Раз мы не собираемся брать с собой всех лошадей, то остальных нам лучше продать. Нам ведь придется и переправляться…

— Троих я уже продал сегодня утром, — хмыкнул Сензи. — Выручка невелика, но она покрыла оплату за услуги врача. Еще я собрал наши вещи — все, что от них осталось — и рассчитался со здешними хозяевами за еду и постой. А еще я нашел вот это.

Он протянул священнику небольшую золотую вещицу. Всего мгновение понадобилось Дэмьену, чтобы догадаться, что это такое.

— Мой Бог! — прошептал он, держа за разорванную цепочку раскачивающийся перед глазами диск. На обратной стороне его был выгравирован некий изящный знак.

— Я нашел это возле того места, где он стоял. Должно быть, Сиани сорвала его, когда он напал. Дьявольски удачное совпадение, не находишь?

— Зная Сиани, я бы сказал, что это совсем не совпадение.

Дэмьен представил ее в то последнее ужасное мгновение. Какая-то частица ее сознания оставалась действующей достаточно долго, чтобы успеть сообразить, что нужно сделать, разорвать ворот его туники, стиснуть амулет и рвануть…

— Что за женщина! — вздохнул он. — Дайте мне десяток таких, как она, и я стану императором!

Сензи с трудом улыбнулся:

— Нам бы одну найти!

Дэмьен медленно наклонился вперед. Он вцепился обеими руками в спинку кровати и немного посидел, тяжело дыша. Затем осторожно встал, перенося вес на ноги. Левую руку пронзила резкая боль, но он уже немного притерпелся к этому. Какое-то время он просто стоял. Чуть погодя комната перестала вращаться. Он сделал шаг. Другой. Комната оставалась в прежнем положении. Боль в руке уменьшилась до колющей пульсации.

— Все в порядке, — объявил он. И посмотрел на Сензи. — Пошли.

— Больше безоружными не ходим, — тихо приказал Дэмьен, когда они пересекали на пароме пролив перед Мордретом. — Я требую, чтобы ты все время был при оружии. Даже если отлучаешься за кустики, в руке у тебя должен быть меч. Даже если забавляешься в постели с женщиной, меч лежит у тебя на подушке. Понял?

Сензи задумчиво смотрел на воду.

— Думаю, ты прав.

— Еще как! Ты чудом остался жив. А чудеса повторяются редко.

В центре парома стояли несколько небольших столиков, частично занятых переправлявшимися: несколько толстых купцов изучали списки товаров, местные работники быстро поглощали какую-то снедь, чуть в стороне сидела степенная нянька. Дэмьен нашел свободный столик и принес два стула.

— Давай-ка за работу.

Он положил на стол между ними колчан, вынул одну арбалетную стрелу и повертел ее в руках. Короткое деревянное древко, с одного конца — металлический наконечник, с другого — скрученное оперение. Священник достал свой карманный нож и попробовал отделить наконечник и оперение. Наконечник отстал легко. Оперение же сидело слишком плотно, и с ним пришлось повозиться.

— Воск, — пробормотал он. — Клей.

Сензи порылся в мешочке с припасами и почти сразу протянул Дэмьену маленький кусочек янтарного воска. Пакетик клея нашелся не так скоро.

— Могу я поинтересоваться, что ты делаешь?

— Готовлюсь к войне, — проворчал Дэмьен. — Смотри и учись.

Он положил голое древко на стол и повертел его. Потом расщепил ножом. Древко легко расслоилось по всей длине.

Священник огляделся, не смотрят ли на них. Но остальные пассажиры за столами занимались своими делами, другие сидели на длинных скамьях у ступеней, ведущих на верхнюю палубу, болтая со случайными знакомыми, либо стояли у поручней на палубе, глядя в мутную зеленую воду.

Дэмьен достал серебряный флакон и бережно, почти благоговейно, открыл его. И уронил несколько капель драгоценной жидкости на середину расщепленного древка. Огонь мигом впитался в дерево. Древко засветилось тусклым светом, похожим на свечение потухающих углей.

— Вот так.

Дэмьен тщательно завернул флакон и бережно-бережно поставил его рядом. Потом взял у Сензи клей и сложил половинки вместе. Древко стало точь-в-точь как было, только на месте раскола осталась тоненькая полоска. Дэмьен натер древко воском, затем аккуратно приклеил на место наконечник и оперение.

— Готово.

Он положил стрелу перед собой. Она почти ничем не отличалась от прочих, и Сензи захотелось проверить с помощью магического Зрения, действительно ли она хоть в чем-то изменилась. Он с трудом удержался от этого. Разница будет заметна, когда частицы Огня просочатся сквозь дерево и появятся на поверхности. Быть может.

— Думаешь, подействует?

— Попытка — не пытка. Я вполне могу пожертвовать несколькими каплями Огня. Зато, если это подействует, у нас будет такое мощное оружие…

Он поднял глаза на Сензи — и подмастерью на миг, всего лишь на краткий миг, показалось, что в глазах священника мелькнул страх. У него сдавило горло. Он знал, что напугать Дэмьена нелегко…

«Ведь ты же так отважен, Дэмьен! Если ты сдашься… Что я смогу один?»

— С тобой все в порядке? — тихо спросил священник.

Сензи посмотрел ему в глаза. Ему удалось небрежно пожать плечами:

— Конечно!

— До захода солнца еще часа два. К этому времени нам надо успеть добраться до Леса. Он не мог обогнать нас намного. Если мы нападем на след…

— А если нет?

Дэмьен вонзил нож в следующее древко. Прут с треском распался на две почти равные половинки.

— Тогда мне придется пустить в ход магию, — тихо сказал он. — Что же еще?

Мордрет. Шахтерский город, город, охваченный «золотой лихорадкой», лагерь трапперов… Он соединял в себе худшие черты этих видов поселений, но был начисто лишен их лучших сторон. Это был всего лишь перевалочный пункт, который сумел превратиться в постоянное поселение исключительно благодаря тому, что располагался на берегу моря, и море нуждалось в его вонючих барах, гостиницах, похожих на мышеловки, и дешевых увеселительных заведениях, так же как и в дешевой рабочей силе, которой Мордрет был особенно богат. И даже если обитатели Мордрета где-то в глубине души питали любовь к красоте, по самому городу этого было не заметно. Здесь преобладали всевозможные оттенки серого: мутно-серая вода, серая грязь на улицах, серый камень домов. Единственные яркие пятна — несколько аляповатых вывесок, потрепанные вымпела на мачтах да крикливые тряпки шлюх, что торчат в окнах борделей, заманивая посетителей.

Дэмьен с Сензи не задерживаясь миновали грязные улицы. Кони, казалось, не меньше хозяев торопились выбраться из этого городишки. В нем чувствовалось что-то от ловушки — создавалось такое впечатление, что если застрянешь здесь надолго, то потом никогда уже не выберешься. К тому времени, как они добрались до окраин этой вонючей дыры, Сензи аж трясло — и не от холода.

— Ты действительно хочешь оставить наши припасы здесь? — спросил он.

Дэмьен мрачно покачал головой, но ничего не ответил. За городом потянулась унылая равнина, где не росло ничего, кроме увядшей травы, — лишнее напоминание о том, как близка зима. Почва под копытами звенела от мороза.

— Как славно, — заметил Дэмьен. — В другое время здесь небось болото.

Сензи начал наконец понимать, почему он никогда не путешествовал. Только через несколько миль им повстречались первые признаки того, что здесь когда-то ступала нога человека. Обрывок тряпки на кочке. Обломки деревянного ящика. Круг, выложенный обугленными камнями, а рядом — почти свежие следы стоянки. Дэмьен мельком взглянул на них и проехал мимо: тот, за кем они гонятся, не станет разбивать лагерь.

Они скакали без передыху. Солнце клонилось к западу и уже начинало окрашиваться в закатные цвета. Равнину залил зеленовато-желтый предгрозовой свет. Так даже стало легче заметить все, что лежало на земле: каждый бугорок отбрасывал четкую черную тень. Они перевалили через вершину невысокого холма, потом еще одного. И еще. Невысокие сопки постепенно превращались в настоящие холмы — предгорья большого хребта. Как далеко они забрались?

Сензи внимательно приглядывался к местам, по которым они проезжали, и боролся с наступающим ночным холодом. Боль в боку усиливалась. Каждый раз, как конь неосторожно встряхивал его, бок словно пронзало огненной стрелой. Сензи пытался не обращать на это внимания, пытался преодолеть подступающую слабость и головокружение, разогнать серый туман, который потихоньку затягивал поле зрения. Они не могли позволить себе останавливаться. Ведь это значило потерять Сиани! «Тратить сейчас время на исцеление — все равно что бросить ее на произвол судьбы!» — твердил он себе. И упрямо ехал вперед, судорожно цепляясь за луку седла.

В конце концов они добрались до цели путешествия. Дэмьен ехал впереди. Поднявшись на вершину особенно высокого холма, он резко натянул поводья. Сенэи, поравнявшись с ним, сделал то же. Запасная лошадь тревожно всхрапнула и попыталась шарахнуться прочь, но кони под седлом были хорошо вышколены и остались на месте. Третью рванули за повод, и она успокоилась.

Вот он, Лес!

Линию деревьев как будто кто-то четко ограничил. Они стояли стеной черных, коричневых и серых стволов, поднимающихся из замерзшей почвы, заваленной сучьями и пожухлой листвой. Лес. Отсюда, с холма, было видно довольно далеко. Вершины уходили до самых гор на горизонте. Лес тянулся на много-много миль — густая мешанина полуголых вершин и лиан-паразитов, оплетавших ветви, расстилалась, словно огромное гнилое одеяло. Среди голых сучьев то тут, то там виднелись вечнозеленые растения — темно-зеленые пятна, прорывающиеся к свету. Сейчас все это заливал желто-зеленый свет ранних сумерек, и деревья выделялись четко, словно вылепленные из единого куска вместе с горами, долинами и реками, текущими с гор.

Это бросалось в глаза прежде всего. Некоторое время они ни на что более не обращали внимания. Пока не насытились этим зрелищем и посмотрели вниз, в долину.

В долине были люди.

Они стояли лагерем на самой опушке Леса, где почва была такой скудной, что на ней не росло ничего, кроме травы и жиденького кустарника. Лагерь выглядел суровым и убогим, только чтобы выжить, без всяких удобств. Снизу несло резким аммиачным запахом, словно какая-то тварь обрызгала все палатки мочой, метя свою территорию. Имелось там и несколько хижин грубой постройки, которые выглядели так, словно задумывались в качестве сараев при какой-то усадьбе, но в основном поселок состоял из недолговечных матерчатых палаток. Виднелись деревянные рамы с натянутыми для просушки звериными шкурами, несколько костров, на которых готовилась пища. И — люди. Они толпились у подножия холма, словно нарочно собрались, чтобы приветствовать путников — или, скорее, бросить им вызов. Дэмьен обернулся к Сензи, видимо, собираясь выдать инструкции, но внезапно задержал взгляд, озабоченно прищурясь.

— Тебе что, плохо?

— Жив пока что, — отозвался Сензи и с трудом пожал плечами. Он не сказал больше ничего, но Дэмьен прекрасно понял, что Сензи имеет в виду: не «Переживу», а «Я понимаю, что сейчас важнее всего найти Сиани. Вперед. Не останавливайся из-за меня».

Дэмьен коротко кивнул в знак одобрения и начал спускаться с холма. Он не стал браться за меч, но Сензи по опыту знал, что, если оружие понадобится, Дэмьен сумеет выхватить его в мгновение ока. Сензи позавидовал воинскому искусству священника. Если у подножия холма их ждет битва, его, Сензи, пришибут прежде, чем он успеет и пальцем пошевелить.

«Впрочем, какая битва? — поправился он. — Нас двое, а их вон сколько. Это называлось бы не битва, а убийство».

Толпа сплотилась. Путники придержали коней и наконец остановились у самого подножия холма. Все местные были мужчины, в основном крепкие парни моложе тридцати, в простой рабочей одежде. На лицах у них вполне ясно читалось: «Нам не нужны чужаки, и мы не собираемся отвечать на любые расспросы. Объясняйте, зачем явились, либо проваливайте».

Дэмьен привстал на стременах. Сензи заметил, как насторожилась толпа.

— Мы ищем одного человека, — объявил священник. Его голос звучал звонко и отчетливо в сухом осеннем воздухе — мощный, уверенный голос проповедника. — Он должен был проехать здесь сегодня, незадолго до рассвета — высокий мужчина и с ним раненая женщина.

Дэмьен оглядел череду лиц. На них не отражалось ни вражды, ни сочувствия — лишь холодное равнодушие.

— Мы хорошо заплатим за любые сведения, — добавил он.

В ответ раздался ропот. Во взглядах, обращенных на них, появилась откровенная злоба. Один, правда, ответил:

— Ну, видели мы такого. Это был Владыка Леса. Пролетел как огонь — не трожь его! И мы на него не глядели и ни о чем не спрашивали. Правило такое, ясно? — В голосе прозвучала неприкрытая вражда.

Дэмьен посмотрел в сторону говорившего:

— А женщина с ним была?

Люди переглянулись — явно решали, стоит ли отвечать.

— Похоже, была, — подтвердил наконец один.

— Он вез ее переброшенной через седло?

— Верно, — кивнул другой. — Я видел.

Человек, стоявший ближе всех к Дэмьену, попытался положить руку на спину его лошади, но обученное животное отпрянуло назад.

— Видишь ли, — сообщил он Дэмьену, — мы никогда не вмешиваемся в такие дела, это пахнет смертью.

— Вмешиваться буду я, — заверил священник. — Куда он поскакал?

— Послушайте, — начал другой мужчина, выдвигаясь из толпы. Средних лет, сереброволосый, с темной обветренной кожей и мозолистыми руками рабочего. — Три-четыре раза в год Его слуги проносятся мимо, как вчера. И сразу же по их следам несется погоня: отцы, братья, мужья, любимые. Почти всегда они едут с только что купленными мечами, искренне полагая, что именно сейчас и только сейчас Охотник получит что ему причитается. — Прищурившись, сереброволосый смотрел на Дэмьена: — Ты что, не понимаешь? Такие же люди, как и вы, и задают те же вопросы, что и вы. Вооруженные до зубов и готовые на все. Так они считают. Они въезжали в Лес с проклятиями на устах… и никогда больше не возвращались. Никогда. За годы, проведенные здесь, я повидал достаточно скрывшихся в Лесу, но никто еще не вернулся обратно.

Дэмьен посмотрел на Сензи, и в его взгляде мелькнул холод, какого не было раньше. Казалось, ему в голову пришла какая-то ужасная мысль. Мгновение спустя парень понял, о чем подумал священник, и руки его непроизвольно стиснули поводья, а сердце сжалось в груди. Сиани — дичь? Такая возможность не приходила им в голову. Но если она жива и находится во власти Охотника…

— Куда он направился? — прорычал Дэмьен, повернувшись к человеку с серебряными волосами. — Вы наверняка знаете, где он живет. Как туда добраться?

Мужчина глядел на него как на сумасшедшего, хотя, может, отчасти это и было правдой. А потом тихо сказал:

— В самом сердце Леса стоит замок. Говорят, он из черного обсидиана. Он скрывается среди теней, и увидеть его невозможно — разве что Он сам захочет, чтобы вы его увидали. Там он, Охотник, и живет. Он почти никогда не выходит оттуда, кроме как на охоту. Ее повезли туда.

Дэмьен оглядел толпу:

— Кто из вас там был?

— Никто, — фыркнул сереброволосый. — Никто никогда не возвращался оттуда, чтобы рассказать об этом месте. Вы что, не поняли? Если ищете Охотника — не важно, по какой причине, — вы никогда не вернетесь. Ни с женщиной, ни без женщины.

— Охотник не знает жалости, — пробормотал кто-то еще, а другой добавил:

— Откажитесь от своей затеи.

— Пусть Охотник подавится своим Лесом! — разозлился Дэмьен. — Как добраться до черного замка?

Все замерли от столь неслыханного богохульства. Наконец сереброволосый промолвил:

— Все дороги ведут к замку Охотника. Поезжайте в Лес как можно глубже, и когда сгустятся тени, вы доберетесь к нему. Увидите вы его или нет, это уже другое дело. Но обратной дороги нет, — в последний раз предупредил он. — Не по всяким тропам можно ходить живым людям.

Дэмьен посмотрел в сторону Леса. Между деревьев змеилась тропинка, словно след огромного червя. Внезапно из-за поворота выехали двое всадников и направились к своим товарищам.

— Так все-таки кто-то возвращается! — в негодовании вскричал Дэмьен.

— Не всегда, — буркнул кто-то рядом.

Священник услышал приглушенные проклятия. Суровый мужчина в черной шерстяной куртке хрипло обронил:

— Там есть ради чего рискнуть. Такие травы больше нигде не растут, к радости знахарей, а животные мутируют так быстро, что у следующего поколения уже другой мех. Здесь водятся белые волки, принадлежащие лично Охотнику. Если вы добудете достаточно, чтобы пошить из шкур шубу, я могу показать покупателя, который отвалит кругленькую сумму за товар. Да, мы идем на риск. Но мы знаем правила. Делай все, что угодно, днем… но если ты остался в Лесу на ночь, ты — Его добыча. Точка. Поэтому мы делаем все быстро и чисто. Оставляй чистый след, а перед закатом убирайся. — Он нервно взглянул в сторону Леса и содрогнулся. — Но не так это легко, как кажется. Когда ты не видишь солнца, когда с твоим сознанием играют дурные шутки…

— Ладно, — оборвал его Дэмьен. Он услышал уже достаточно. Достав небольшой кошелек, он огляделся и бросил его сереброволосому. Тот не стал ни ловить его, ни подбирать.

— Забери деньги, — отказался он от вознаграждения. — Одно дело — поболтать об Охотнике, и совсем другое — продавать Его тайны за деньги. — Он оглянулся на опушку Леса и горько добавил: — Он часто напоминает нам об этом различии.

— Как пожелаете, — хмыкнул Дэмьен, но деньги не взял, а лишь тронул лошадь с места. Сензи хотел последовать за ним, но ноги отказались ему служить, да и руки странно онемели.

— Дэмьен… — Боль в боку пульсировала в такт с ритмом сердца. — Я не могу…

Священник повернулся в седле и окинул долгим взглядом своего товарища. Сензи мог представить, о чем он думает: «Слабак. Горожанин. Никогда не получал серьезных ран, теперь вот страдает. Но здесь нельзя Исцелить, не отдав душу Лесу. А если мы остановимся хотя бы на час, это может стоить Сиани жизни».

— Со мной все в порядке, — еле выдавил из себя Сензи. Дэмьен продолжал смотреть, и он добавил: — Правда!

Минуту помедлив, священник кивнул. Он развернулся к Лесу и тронул своего коня. Стиснув зубы, Сензи все-таки заставил свое тело повиноваться. Его лошадь медленно последовала за конем Дэмьена. А третья затрусила рядом.

«Ты в порядке, — твердил он себе. — И все будет хорошо. В любом случае, все зависит от силы воли. Ты не можешь позволить себе болеть, поэтому ты выздоровеешь. Идет?»

Тем не менее ему остро не хватало целебного воздействия Фэа. И впервые он понял, что значит обходиться без такой помощи.

 

23

Теперь их было семеро, и они расположились на северном склоне Моргота, с ненавистью разглядывая побережье напротив. Один из них был ранен. Трое мертвы. Из тех, кто побывал в Джаггернауте, остался один. И теперь он был вожаком, так как только он проходил здесь раньше.

— Среди них есть колдун, — зло прошептал один.

— Они все колдуны, — поправил вожак.

— Ты понимаешь, о чем я. Эта…

— Эта сука с равнины, — перебил второй. — Если бы она не вмешалась…

— Тебе надо было убить ту женщину еще в Джаггернауте, — заявил один из новичков. — И тогда бы этого не случилось. Ничего бы не случилось.

— Верно, — тихо подтвердил вожак. — Я тоже так считаю.

— Тогда почему ты этого не сделал?

— У меня был другой приказ, — просто ответил он.

— А это была та самая женщина? — вопрошал новичок. — Ты точно уверен?

— Да, точно. Внешность изменилась, но ее мысли на вкус такие же. — Он облизнулся от воспоминаний. — Отличная штука, эти людские души.

Они напряженно всматривались куда-то за Мордрет, в сторону Леса.

— Мы пойдем за ними? — тревожно спросил первый.

— Не стоит, — прошептал второй. — Они вернутся. Они должны вернуться. И тогда мы убьем их.

— А если эта равнинная сука опять вмешается?

Первый злобно зашипел, второй сжал кулаки, как будто готовясь к драке.

— Сука с равнин ушла. Она не пошла в Лес. Я видел, как она направилась в земли ракхов. Теперь она, должно быть, за Завесой. Я говорю… мы расправимся с людьми, когда они выберутся из Леса. А потом убьем и равнинную женщину, позже, когда будем возвращаться мимо ее лагеря. — И добавил голодным шепотом: — Она будет хорошей пищей на долгом пути домой.

 

24

Перед тем как въехать под деревья, Дэмьен приказал Сензи остановиться. У каждого из них был с собой разобранный арбалет. Дэмьен отцепил свой от седла и знаком приказал Сензи сделать то же самое.

Священник быстро и умело собрал механизм. Арбалет Сензи был новым, блестящим, купленным перед самой поездкой. Оружие Дэмьена, старого образца, утяжеленное в рукояти, красноречиво свидетельствовало о частом применении и не только для защиты.

— Ты когда-нибудь имел дело с таким оружием? — спросил он Сензи.

— Только в тире, — извиняющимся тоном ответил тот, будто при своем городском воспитании он мог практиковаться на живых мишенях.

— Только теория. Это оружие будет потяжелее. — Дэмьен подъехал поближе, для уточнения некоторых деталей. — Он заряжается двумя стрелами. Держи арбалет заряженным все время, так безопаснее, и постоянно проверяй, взведен ли он.

Священник понаблюдал, как Сензи поднял приклад на уровень глаз, придерживая ложе левой рукой.

— Попробуй попасть вон в то дерево.

Сензи тщательно прицелился и спустил курок. Верхняя стрела со щелчком вылетела с ложа. Просвистев всего в дюйме от темного ствола, она исчезла во мраке Леса.

— Сойдет, — проворчал Дэмьен. — Найдем время потренироваться, когда выберемся отсюда.

«Не если, а когда», — отметил про себя Сензи. Он не разделял подобной уверенности.

— На конце ложа имеется штык, а приклад окован медью. Если кто-то подберется к тебе слишком близко, бей как дубиной и не пробуй перезарядить, на это уходит много времени. — Он взял у Сензи арбалет и снова взвел его. Механизм натяжения протестующе заскрипел. — А еще у нас есть кое-что особенное… — Он достал из колчана новую стрелу. — Только посмотри!

Древко светилось приглушенным светом, который был бы незаметен при дневном освещении. Но в сумраке Леса вокруг разливалось слабое сияние. Один Бог знает, что ждет их во тьме, но свечение Огня было вполне различимым. Оно просачивалось сквозь дерево и восковое покрытие, вырываясь из плена.

— Боги Эрны! — прошептал Сензи.

— Это Церковный Огонь, служащий целям Церкви. — Дэмьен вложил две стрелы в гнездо. — Пожалуйста, не поминай других богов, когда возьмешься за оружие.

Сензи хотел улыбнуться, но вдруг понял, что Дэмьен говорил очень серьезно. Он кивнул и потянулся за арбалетом. Он показался ужасно тяжелым, тяжелее, чем в день покупки. Неужели силы теряются так быстро…

— Ладно, — мрачно кивнул Дэмьен. — Теперь слушай. Увидишь Тарранта — стреляй. Не спрашивая, не разговаривая. Ясно?

— А куда его можно убить?

— Целься в сердце. Это наверняка, а остальные места оставь мне. — Он осмотрел Сензи. — Готов?

Подмастерье не был готов, да и не мог быть, но кивнул. Единственное, что он мог ответить.

В последний раз бросив хмурый взгляд на садившееся солнце — наполовину уже скрывшееся за линией горизонта, — Дэмьен направил своего коня по узкой тропе, и они вошли под сень деревьев.

Ночь без промедления накрыла их. Плотная стена стволов с густо переплетенными ветвями смыкалась над головой в непроницаемую завесу, сквозь которую не мог пробиться ни один лучик света. Уже через несколько сотен ярдов тропинка терялась в непроницаемых тенях. Сензи оглянулся назад и увидел только карминное зарево заката в том месте, где дорога выходила из Леса. Но даже это светлое пятнышко дрожало, как если бы он смотрел сквозь поток воды или рифленое стекло. И хотя он еще мог различить начало пути, ему приходилось делать усилие, чтобы разглядеть его. Сензи подумал, что теперь они потеряли последнюю возможность вернуться. Останется ли эта тропа на месте, если они решат повернуть?

— Темное Фэа, — пробормотал Дэмьен. — Ну да, разумеется.

— Что это значит?

Дэмьен указал на деревья вокруг, путаницу ветвей над головой.

— Сюда никогда не проникали солнечные лучи, — прошептал он. — Понимаешь, что это значит? Ты когда-нибудь видел, как распространяется темное Фэа истинной ночью, как быстро оно набирает силу? Яростное, непостоянное, вызывающее самое темное в человеке. Но здесь… Представь это место летом, когда ветки покрываются плотной листвой… Боже мой! Утром и даже в полдень… свет никогда не касался этой земли. Здесь живет темное Фэа, безразличное к солнечному свету, и чем дальше, тем оно сильнее…

— Дэмьен…

Священник обернулся к Сензи, его конь сбавил шаг.

— Если сюда никогда не заглядывает солнце, — медленно начал Сензи, — даже если совсем чуть-чуть, тогда…

Дэмьен сжал поводья и выругался.

— Значит, Таррант не останавливался, — закончил он. — Черт бы его побрал! Мы могли бы и догадаться.

Он достал из сумочки хрустальный фиал, подаренный Патриархом. В сумраке Леса он засиял не хуже звезды.

— По крайней мере, у нас есть свет, — мрачно заявил священник, подвешивая флакон к своему седлу. — И Охотнику это не понравится. А это уже кое-что.

Но голос его был далек от уверенности. Думал ли он о том же, что и Сензи, — что за этот потерянный день Таррант уже доставил Сиани к Охотнику?

Они продолжали путь. С такой поспешностью, как никогда раньше, когда Си еще была с ними. Свет Огня выхватывал из тьмы все повороты дороги, копыта лошадей дробно стучали по земле, скакуны инстинктивно избегали неровностей тропы. Без сомнения, Лес изобиловал неведомыми опасностями, но необходимость найти Сиани как можно скорее, наверстать упущенное время, заставляла пренебречь любой угрозой.

Сензи остро не хватало Зрения. Он хотел увидеть эту дорогу такой, какой она была в действительности: черную землю, оплетенную фиолетовыми потоками ночного Фэа, упругие отростки голодной силы, которые тянутся к копытам лошадей, как призрачные пальцы… и скручиваются, горят, втягиваются назад, соприкоснувшись с мощью Огня. Или собираются в тайном месте, готовясь отразить приближающуюся опасность. Возможно, где-то неподалеку незримые страхи Сензи уже собирали темное Фэа в кулак, придавая форму тому, что никогда формы не имело. Какая древняя сила таилась здесь, какая ощутимая и смертельная! А он все еще медлил выйти с ней на открытый бой. И всего на одно мгновение, — одно короткое мгновение — ключ Познания начал срываться с его губ. Он уже ощутил привкус слов… и загнал их обратно, заставил себя замолчать. Там, в Кали, его едва не унесли потоки, а здесь, в самом Лесу, смерть настигнет его прежде, чем он поймет, чем будет нанесен удар. И даже если это даст ему возможность познать такую силу — на одно мгновение, — сейчас он должен думать прежде всего о Сиани. Он мучительно желал погрузиться в черное солнце, пить эту силу, но сейчас она выступала против него.

Тропинка постепенно зарастала, уже почти ничем не походя на ту дорогу, которой они въехали в Лес. Огонь по-прежнему освещал им путь, но несмотря на отсутствие видимой угрозы, Сензи ощутил легкое покалывание в затылке, как будто кто-то или что-то незримо наблюдало за ними. Оглядываясь же, парень видел лишь темноту. Однако с каждым шагом ощущение крепло. Это было даже не наблюдение, но враждебное выжидание.

Как-то машинально он пробормотал ключ Познания, и хотя остановился после первой же произнесенной строчки, нескольких слов хватило, чтобы рухнули запоры порожденного страхом Творения. Потоки разбуженного Фэа взметнулись перед его глазами как наводнение, сила удара едва не вышибла Сензи из седла. Он был вынужден защищать свою драгоценную жизнь, потому что потоки атаковали, окутывали его, пытаясь поглотить… И как они были глубоки, как глубоки! Неужели в одном месте могло скопиться столько силы? Он попытался крикнуть — в панике, предупреждая, стремясь остановить Познание, но потоки были слишком сильны, слишком близки. На краткое мгновение ему удалось сосредоточиться на ближайшей волне Фэа, и волна отступила, растаяла. Но на ее месте поднялась новая, жадная и неуправляемая, неистовая, как ветер, мощная, как начинающийся вихрь торнадо…

Он все-таки смог закричать. Дэмьен обернулся, вытянув руку, сжимающую арбалет, готовый стрелять. И что-то черное метнулось к нему из тени деревьев. Он, должно быть, что-то услышал или увидел отражение твари в расширенных зрачках Сензи, потому что успел повернуться точно в тот миг, когда к нему потянулись длинные лапы. И разрядил арбалет, стреляя в упор. Пораженная первобытной яростью Дэмьена и тут же сметенная ударом арбалетной стрелы в морду, тварь скользнула лапами по шее лошади, седлу и закружилась, завертелась в круговороте Фэа…

— Там еще! — прохрипел Сензи.

Его голос потерялся в реве потоков. Он молился, чтобы Дэмьен услышал его. Раненая тварь корчилась у самых копыт коня Сензи, и он добил ее, чтобы оборвать эти конвульсии, и Огонь завершил ее мучения.

— Другие! — выдавил он. Борясь с напором потоков, он поднял руку. Показать. Подмастерье в отчаянии шептал ключ Невидимости, поднимая свой арбалет, мучительно отыскивая силы удержать его и спустить курок.

Он приготовился к защите. И вовремя.

Они надвигались из Леса, молчаливые и непроницаемые, как сама Тьма. Их души изнывали от голода и ненависти, аккордом смерти пронизывая потоки Фэа, и кровь стыла у Сензи в жилах. Он прижал ложе арбалета к плечу, моля небо дать ему силы выстрелить. Твари подбирались со всех сторон, и Сензи огляделся, чтобы не пропустить атаку. Дэмьен был за его спиной. А перед ним находились только запасная лошадь, в ужасе мотающая мордой, насколько позволяли поводья, и четыре темные фигуры, с горящими багровыми глазами, задыхающиеся от ненависти. Он прошептал слова Невидимости еще раз, и снова и снова, пока они подходили все ближе и ближе, и он уже мог быть уверен, что не промахнется. Рев потоков на миг утих, и он услышал, как Дэмьен кричит указания. Рука, сжимавшая приклад, слегка дрогнула — от страха или от слабости? — когда он навел прицел первому из чудовищ точно между глаз. И Сензи выстрелил. Он услышал щелчок, с которым вылетела стрела, увидел свет, сорвавшийся с ложа. Раздался глухой удар наконечника о кость, и Огонь взметнулся золотыми искрами, пронизывая свою жертву насквозь. Сензи заставил себя не смотреть, не думать, а только наклонился, чтобы подготовить арбалет к новому выстрелу, прислушался к легкому щелчку, означавшему, что стрела встала на место… и спустил курок. Второй выстрел был не таким метким, как предыдущий, но все же задел одну тварь, которая с воплем скрылась в лесу. Остались двое. Маг-подмастерье полез в карман за следующей парой стрел, но вспомнил, что Дэмьен не советовал перезаряжать — и тут одна из тварей прыгнула. Ее когти впились в бок лошади, багровые глаза горели голодом. Не раздумывая Сензи ткнул штыком в морду чудовища и почувствовал, как лезвие вошло в плоть. На его руки выплеснулась черная ночная кровь. Он с трудом сдержал тошноту. Его лошадь, обезумевшая от боли и страха, встала на дыбы, и несколько мгновений он просто старался удержаться в седле. А когда наконец смог выпрямиться, то увидел, что запасная лошадь оборвала поводья, и огляделся в поисках беглянки.

— Назад! — заревел Дэмьен.

Крик вернул Сензи к реальности, он заставил свою лошадь сделать назад шаг, другой. Совсем рядом двое чудовищ терзали запасную лошадь. Сензи поразился, что его конь все еще подчиняется поводьям, а не скачет сломя голову прочь от ужасного места. Но Эрна дала своим четвероногим детям силы путешествовать в самых опасных частях людских земель, а те, кто поддавался слепому страху, давным-давно вымерли в результате естественного отбора.

А Дэмьен был уже рядом с Сензи. Он вскинул заряженный арбалет, быстро прицелился и выстрелил в ближайшую тварь. Заржавшая лошадь встала на дыбы, едва не подставившись под выстрел, но стрела прошила черное скользкое горло, и одно чудовище упало.

И прежде чем Дэмьен успел выстрелить снова, лошадь взбрыкнула и попала подкованным копытом прямо в голову последнего монстра, отбросив его к ближнему дереву. Страшилище ударилось о ствол с громким хрустом, странно выгнулось, сползло на землю и замерло.

Сензи потянулся было за поводьями освободившейся лошади, но резкая боль в боку скрутила его в седле мучительным спазмом. А несчастное животное снова поднялось на дыбы. Кровь струилась по ее израненным ногам и шее. Она промчалась мимо них, в глубь Леса, неистово хрипя от боли и страха. Сензи крепче вцепился в седло. Боль огнем разливалась по венам, мир медленно плыл перед глазами… но зато потоки снова стали невидимыми. Теперь они были бессильны повлиять на него. И слава богам за это.

— С тобой все в порядке? — прошептал Дэмьен.

Сензи попытался выдавить хоть слово, но вдруг чуть западнее того места, где они находились, ночь пронзил предсмертный визг лошади.

Дэмьен молча перезарядил оба арбалета. Штык и ложе оружия Сензи были покрыты темными кровавыми полосами, но он даже не посмотрел на них. Кивнув в сторону стихшего ржания, он направил своего коня к западу. Арбалет он положил на плечо. Сензи двинулся за ним, гадая, будет ли тропа на том же месте, когда они вернутся, и как долго им придется ее искать.

Примерно ярдов через сто Огонь осветил упавшую лошадь. Тяжелый стальной капкан подрубил ей ноги — рассек плоть и раздробил кости. Животное пыталось освободиться, теряя последние силы и кровь. Дэмьен проклял трапперов и уже шагнул к лошади, но Сензи остановил священника, слегка коснувшись прикладом его плеча.

Из-под земли начали выползать какие-то существа, темные, скользкие, похожие на червей. Их привлекла лошадиная кровь, стук ее сердца, ее визг. Они ползли на пиршество. Мерзкие черные черви, толщиной с мужскую руку, с кругом острых белых зубов впереди. Окружив теплую плоть шевелящимся кольцом, они начали ввинчиваться в нее, стараясь добраться до нежных внутренних органов.

Сензи снова скрутило, и на этот раз он не смог сдержаться. Он нагнулся, и его вырвало на дорогу. Когда он поднял голову, Дэмьен целился в погибающую лошадь. Такого мрачного выражения на его лице Сензи еще никогда не видел. Священник выждал, пока обессиленная лошадь не замерла, и выстрелил. Стрела попала ей в шею, лошадь вздрогнула, и древко обломилось. Из развороченной шеи хлынули волны крови.

— Сонная артерия, — пояснил Дэмьен. — Быстрая смерть. — Он отер с лица кровавые брызги. — Эта лошадь везла только снаряжение, так? Ничего жизненно важного, из-за чего стоит рискнуть?

— Да, — ответил Сензи хриплым, срывающимся шепотом. — Ничего особенного.

— Ладно.

Стоны лошади замирали, раздавалось лишь бульканье крови. Дэмьен повернул своего коня обратно, сжав окровавленные поводья.

— Давай убираться к чертям отсюда.

Не слезая с седел, они кое-как обработали свои раны и постарались сделать все, что возможно, для животных. Дэмьен предположил, что червей привлекло тепло живого тела, и в этом случае подкованные копыта коней служили лучшей защитой, чем их собственные сапоги. Поэтому они ехали без остановок, наскоро перебинтовав израненные руки. Сензи ощущал, как по боку ползут теплые струйки, но молчал; у них не было ни времени, ни возможности сделать остановку и осмотреть рану.

Прошло уже двадцать четыре часа. А казалось, миновало много дней, много лет, да вообще все это случилось в другой жизни. Сензи думал о Дэмьене, который постоянно странствовал по таким местам, куда боятся заезжать даже торговцы, смело сражаясь с тварями, которые не могли явиться и в страшном сне… И впервые Сензи понял, что это значило. Избрать такой путь, всегда идти одному, даже без товарища, который прикроет тебе спину или покараулит ночью, пока ты спишь… Он не мог себе этого представить. Не мог понять, почему люди выбирают такую жизнь. Не мог представить себе, что значит придерживаться веры, которая заставляет отправляться в подобные путешествия, даже не задумываясь об опасностях, с которыми предстоит встретиться.

«А ведь их Бог ничего не дает взамен. Ни особой удачливости, ни простых чудес. Ничего, кроме одной-единственной мечты, которая, может, никогда и не исполнится».

Они продолжали путь. Дэмьен всматривался во тьму и, отыскав какие-то понятные ему признаки, объявил, что недалеко, чуть к востоку от дороги, течет река. И объяснил, что это весьма неплохо. Можно не ждать порождений Фэа с этого направления. А когда взойдет солнце, река, если нужно, может послужить хорошим убежищем.

«Если оно вообще когда-нибудь взойдет, — думал Сензи. — Если мы доживем до этого…»

Они скакали так быстро, как могли и насколько позволяла усталость лошадей. Дэмьен строго придерживался этого: потерять лошадей, даже если бы они и нашли Сиани, будет равносильно гибели для всех троих. Огонь у седла священника освещал дорогу далеко впереди, и если бы тропа неожиданно оборвалась или их поджидали порождения Фэа, у путников хватило бы времени остановиться, не попав в западню.

Нервы Дэмьена были на пределе, и когда ему показалось, что впереди обозначилось какое-то движение, то он резко натянул поводья и Сензи едва не налетел на него, избежав столкновения только благодаря своей лошади, которая в точности следовала примеру своей товарки. Бок о бок они застыли на середине тропы, вглядываясь в темноту. Лошади под ними тревожно вздрагивали, помня о когтях тварей, выскочивших из Леса несколько минут — или часов? — назад.

Но вот показавшуюся из-за деревьев фигуру уже можно было разглядеть. Вполне человеческая, немного сгорбленная; Дэмьен поднял арбалет на уровень глаз и прицелился. Когда существо дошло до границы света, очерченной Огнем, стало видно, что оно еле бредет, согнувшись от истощения и, возможно, от боли. Оно сделало еще один шаг навстречу и подняло руку, чтобы прикрыть глаза от света, слишком яркого после непроглядной тьмы Леса.

Сиани!

Сердце Сензи чуть не выпрыгнуло из груди, адреналин наполнил его жилы живительным огнем: от страха за Си, от радости за нее, от того, что она нашлась. Правда, женщина казалась жалкой тенью прежней Сиани, ее верховой костюм превратился в лохмотья. Ее ноги были разбиты в кровь, она стояла, шатаясь от слабости и прикрывая глаза от яркого Огня. Шепот сорвался с ее губ, слишком тихий, чтобы они расслышали. Может, имя, может, молитва. На ее руках виднелись синяки и еще большой кровоподтек на скуле. Казалось, она потеряла половину веса за этот день. Смертельная бледность покрывала ее лицо.

— Слава Богу, — прошептала она. — Я услышала лошадей… — Рыдания сдавили ей горло, она шагнула вперед и упала, ослабевшие ноги отказались ей служить. Слезы бежали по ее лицу. — Дэмьен… Сензи… Мой Бог, я и не верила, что найду вас…

Сензи наконец избавился от шока. С криком радости он спрыгнул с лошади — рана в боку полыхнула огнем, как пронзенная раскаленной сталью, но какое это имело значение? Они нашли ее! Подмастерье бросился к ней на своих слабых ногах, дрожащих и не гнущихся после целого дня в седле…

Что-то просвистело у его уха. Вспышка света — поток Огня — горящий снаряд, оставивший за собой полосу горячего воздуха. Он запнулся, пытаясь сообразить, что это было, чем это могло быть, и тут оно ударило в Сиани. Сияющая стрела попала ей прямо в грудь, точно в сердце. Со страшным воплем женщина вцепилась в древко, но стрела вошла слишком глубоко, и она уже не могла ее выдернуть. Она стояла так близко, что Сензи мог дотронуться до нее. И вдруг ее тело вспыхнуло. Ее приподняло над землей, как горящий сухой листок. Сензи закричал, прикрывая глаза от сияния сжигавшего ее пламени, и упал на колени перед этим погребальным костром. Языки Огня лизнули ветви деревьев над их головами, и на дорогу упали маленькие черные дымящиеся хлопья. И Сензи медленно-медленно начал понимать, что случилось. До него начало доходить, что сделал Дэмьен. И почему.

Огонь понемногу умирал, не оставляя на том месте, где только что стояла Сиани, ни костей, ни следов, только слабый запах серы. Сензи оглянулся на священника. Тот одной рукой держал поводья его лошади, а в другой все еще сжимал приклад арбалета.

— Но как? — прохрипел маг-подмастерье. Он дрожал всем телом. — Как ты догадался?

Священник выглядел чернее тучи, его лицо прорезали морщины. Казалось, за эти несколько часов он постарел на десять лет.

— Она не вышла на свет, — объяснил он. — А Сиани знала, что Огонь означает для нее защиту, и подошла бы к нему, чего бы это ей ни стоило. Она помянула моего, а не своего бога. Она назвала тебя полным именем, никогда раньше она так тебя не называла, по крайней мере при мне. Продолжать?

— Но ты не был уверен! — закричал Сензи. — Ты не мог быть уверен! А если бы ты ошибся?

— Но я не ошибся, не так ли? — Лицо Дэмьена казалось вырезанным из камня, его голос был непререкаем. — Запомни это, Зен. Некоторые порождения Тьмы могут принимать любые формы. Они считывают твои страхи из окружающего тебя Фэа и создают любой подходящий образ, способный пробиться сквозь твою защиту. И у тебя есть только один шанс, чтобы распознать обман, только один шанс, чтобы ответить. Если ты ошибся — или заколебался хотя бы на минуту, — они сделают с тобой все, что угодно. — Он отвернулся, и Сензи подумалось, что это затем, чтобы не видеть, как он дрожит. — По сравнению с тем, что я повидал, смерть в таком случае считается за счастье.

Огонь угасал. Сензи растерянно разглядывал место, где все это произошло, и удары сердца отдавались у него в ушах. Странно, почему ему так жарко? Может, Огонь настолько обострил его восприятие, что ему казалось, будто что-то внутри продолжает гореть? Он чувствовал себя поверженным. Ему хотелось крикнуть: «Я не выдержу! У меня нет сил! Как я мог сделать такое, я же хочу спасти ее!»

Дэмьен молчал, давая Сензи время прийти в себя. Вдруг он весь подобрался. И тихим, но твердым голосом приказал:

— Садись на лошадь. Быстро.

Сензи оглянулся и увидел, что Дэмьен перезаряжает арбалет. Священник смотрел на запад, его взгляд был прикован к какой-то точке вдалеке.

— Садись! — прошипел он.

Дрожащий Сензи послушался. Когда он забирался на лошадь, бок пронзила острейшая боль. «Если я слезу еще раз, залезть обратно уже не смогу». От этой мысли ему стало спокойнее. Нехороший покой, знание того, что все страхи, все сражения могут остаться позади.

Он взял поводья у Дэмьена и проследил за его взглядом, вперед и влево от дороги. В темноте мигнули два огонька, горевшие приблизительно в ярде от земли. Алые, как кровь.

— Поехали, — буркнул Дэмьен.

И они снова тронулись в путь. Сперва медленно, присматриваясь к огонькам. Все быстрее и быстрее, когда заметили, что красные точки преследуют их. Вскоре к первым огонькам присоединилась еще пара, потом еще.

«Это глаза, — думал Сензи, — глаза, в которых отражается свет Огня. Да помогут нам боги!»

Они пустились в галоп.

Глаза не отставали.

Их становилось все больше и больше, не сосчитать. Они сияли настоящими звездами во тьме, когда хозяева их смотрели на добычу, или на миг пропадали из виду, когда твари оглядывались или задирали морды вверх. Чем бы эти существа ни являлись, они были быстры и неутомимы. Скача во весь опор, беглецы не могли оторваться от них, Сензи услышал вырвавшееся у Дэмьена ругательство. Он знал, что нельзя долго гнать лошадей с такой скоростью. Но как бы быстро они ни мчались, сияющие глаза не отставали от них ни на шаг.

Наконец Дэмьен придержал коня. Лошадь Сензи тоже замедлила бег. Она вся покрылась потом и дрожала, как от холода. Он вдруг до конца осознал, насколько важны для них лошади. Ведь даже если они доберутся до замка и спасут Сиани, им еще предстоит обратный путь. «А пешие мы не продержимся и часа».

Дэмьен поднял арбалет и тут же выдохнул:

— Черт возьми!

— Что?

— Они держатся за пределами выстрела. Точка в точку. Дьявол! Либо им чертовски везет… — Он опустил оружие. — Либо у них уже есть опыт.

— Или они разумны, — прошептал Сензи. Помолчав, добавил: — Будем надеяться, что нет.

Что-то выпрыгнуло на дорогу.

С первого взгляда это существо выглядело как волк — довольно необычный огромный волк, с белым мехом и горящими красными глазами. Но приглядевшись, можно было заметить различия. Лапы больше походили на человеческие руки, челюсти были шире и мощнее, чем у любого волка. Да и весь его вид говорил не столько о голоде, сколько о сильной ненависти, отнюдь не звериной.

Волк вышел на середину тропы и остановился, как бы бросая вызов.

Дэмьен рванул поводья, и его конь, послушный каждому движению хозяина, взял с места в галоп. Вопреки желанию Сензи последовал за ним. Священник несся прямо на волколака, как будто желая сравнять его с землей. В ответ тот только низко зарычал и раздвинул губы в насмешливой, почти человеческой ухмылке.

Когда Дэмьен уже почти поравнялся с волком, его конь резко взял вправо от тропы. Они помчались по направлению к реке, и лошадям приходилось продираться сквозь плотные, едва ли проходимые заросли. Конь Дэмьена оступился, но смог удержаться на ногах. Проскакав какое-то время вдоль реки, они снова забрали к западу. Сензи сообразил, что священник надеется сделать круг, обогнуть стаю и снова выбраться на тропу. Но когда они решительно повернули на запад, то увидели поджидающие их красные огоньки. Зверюги рассчитали расстояние так точно, как будто договорились с беглецами встретиться именно в этом месте.

«Они загоняют нас», — в отчаянии подумал Сензи. Вероятно, та же мысль пришла в голову и Дэмьену; священник выхватил меч из ножен и приготовился прорываться через строй. Сензи прижал к груди арбалет и забормотал слова молитвы, гадая, молится ли сейчас Дэмьен и надеется ли он, что ему ответят, или молитва просто помогает ему сконцентрироваться.

Они вырвались на тропу. Их ожидала по меньшей мере дюжина волков, глаза их жарко горели, каждый из них мог одним ударом сбить наземь и человека, и лошадь.

И тут Дэмьен резко остановил коня и знаком приказал Сензи сделать то же. Удивленный подмастерье повиновался.

Посреди дороги, прямо перед ними, стоял человек.

Он был худой и долговязый, с волосами такого же белого оттенка, как и шкуры волков, даже кожа его казалась бесцветной. Его алые глаза пылали, зажженные светом Огня, как рубины. Под тонкой, почти прозрачной кожей незнакомца пульсировали вены и голубоватые артерии, охватывающие его белое шелковистое горло. На нем были белая рубашка и безрукавка, белые лосины и белые кожаные сапоги. Как будто, будучи сам альбиносом, он носил одежду из шкур зверей, страдающих подобным же недугом.

Он улыбнулся, показав острые зубы. Один из волков подошел к нему и скрестил лапы, словно в ожидании.

«Слишком много, — думал Сензи, — нам с ними не справиться».

Дэмьен, казалось, подумал о том же. Он не спрятал меч в ножны, но опустил его. Другой рукой он полез в карман и достал оттуда золотой диск.

Мужчина ухмыльнулся по-звериному. Когда он заговорил, в его голосе звучали отчасти шипение, отчасти смех.

— Вы призваны, чтобы стать слугами Охотника?

— Мы ищем одного из его слуг.

— А ты смелый, человек солнца. Или глупый. Или и то, и другое. — Он поморщился, глядя на Огонь. — Убери это.

Дэмьен помедлил, а потом приказал:

— Зажги факел.

Сензи не сразу понял, что это сказано ему. Он поискал в одном из притороченных тюков факел и спички. Нашел и зажег. При этом его руки, а заодно и пламя факела, отвратительно дрожали.

Дэмьен снял хрустальный фиал с пояса и повесил на шею, под рубашку. Свет Огня померк, и все озарилось дрожащим оранжевым естественным пламенем.

— Вот так-то лучше. А то все глаза спалишь.

Еще несколько волков вышли на дорогу. Сензи чувствовал, как дрожит его лошадь от столь близкой опасности.

— Я ищу Джеральда Тарранта, — заявил Дэмьен.

— Ладно. Он знает об этом.

— Вы знаете, где он сейчас?

Альбинос пожал плечами:

— В замке. В замке Охотника. Там он и живет.

— А женщина с ним?

Рубиновые глаза зло полыхнули.

— Я не слежу за женщинами Охотника.

Дэмьен подобрался, в какое-то мгновение Сензи показалось, что он сейчас бросится на этого человека. Он покосился на пару десятков окруживших их тварей и преисполнился отчаянием. «Готовься к смерти», — подумал он и крепче сжал арбалет.

Но Дэмьен не напал. Он только холодно произнес:

— Ты проведешь нас к нему.

В глазах альбиноса что-то блеснуло. Раздражение? Злость? Один из белых волков зарычал, но тут человек ответил голосом мягким, как шелк:

— За этим я и пришел.

Он посмотрел на юг, где уже в нескольких шагах дорога тонула во мраке. На мгновение показалось, что глаза его сияют не отраженным, а своим собственным алым светом. Он что-то прошептал, не обращаясь ни к кому — заклятие? — и замер в ожидании. Спустя минуту послышалась ритмичная, знакомая дробь. Стук копыт? Сензи хотелось посмотреть на выражение лица Дэмьена. Но священник не оглядывался, не спуская глаз с белого колдуна. И когда в круг света ворвалась лошадь, он не обернулся. Даже услышав сдавленный вскрик Сензи, он лишь презрительно дернул плечом.

Это была их лошадь, та, которую Дэмьен лично добил. Мертвая она стала какой-то бесцветной. Там, где раньше текла красная кровь, теперь пролегли голубые полосы. Ее глаза были пустые, безответные, глядящие в никуда. А из ее брюха…

Сензи смог подавить приступ рвоты только потому, что желудок давно изверг все, что в нем было. Или у него уже не осталось сил на спазмы.

Из лошадиного брюха свешивались хвосты червеподобных существ, въевшихся в плоть животного до самого хребта.

Альбинос вскочил на призрачную лошадь. Один из червей обвился вокруг его лодыжки, но внезапно отпрянул, как от огня. Через мгновение он содрогнулся и безвольно отпал. Всадник усмехнулся.

— Если вас не удалось пригнать, вас приведут, — прошипел он. — Не так ли? — Он тронул каблуками своего кошмарного скакуна, держась одной рукой за бесцветную гриву. — За мной! — И он мягко рассмеялся, шелково, неприязненно. — Надеюсь, Охотник ждет вас.

 

25

«Я убью его», — думал Дэмьен.

Он имел в виду не столько какого-то конкретного врага, сколько то, что ему хотелось убить — хоть кого-нибудь. Охотника так Охотника. Любезно наглый Джеральд Таррант тоже сойдет. Сгодится даже этот бледный прихвостень Охотника. Единственное, в чем сомневался священник, это сможет ли он вторично убить ту же самую лошадь, если потребуется спешить противника.

Его ярость сдерживала лишь одна-единственная мысль: «Сиани!» Это имя звучало у него в душе с необыкновенной силой. Она еще жива. Он чувствовал это. И если он поддастся своей ярости, из-за этого Сиани подвергнется новым мучениям… Нет! Сама мысль об этом была невыносима. Будь он один, он бы рискнул. Видит Бог, его меч выручал его и в худших переделках! Но теперь на его ответственности были другие. Он отвечал за их безопасность. Это было непривычно и временами тяготило не хуже кандалов. Будь он один — все решилось бы куда проще.

«И все же будь честным, приятель. Если бы не они, ты бы здесь вообще не очутился».

Он обернулся и посмотрел на Сензи, который ехал чуть позади. Лицо парня горело — его явно трясла лихорадка — и синяк на лбу отливал лиловым в свете факела. Рука подмастерья, сжимавшая поводья, дрожала — не столько от страха, сколько от усталости. Он выглядел плохо, очень плохо. Похоже, его жизни угрожала реальная опасность. Не надо было брать его с собой. Хотя на самом деле у них ведь не было выбора. Не оставлять же его в Морготе. Ведь там на него могли снова напасть те ракхообразные твари. И не останавливаться же посреди Леса, в надежде, что рядом случится доктор. Если бы он мог Исцелить товарища или хотя бы произнести заклятие, унимающее боль! Это было ужаснее всего: ехать по местам, переполненным Фэа невероятной мощи, и быть не в силах воспользоваться им даже для того, чтобы помочь тем, кого любишь. Но Дэмьен помнил, как Сензи в Кали чуть было не бросился с крыши гостиницы, пытаясь настичь нечто, что он позднее назвал «черным солнцем». Если даже в Кали поток Фэа был таким мощным, то здесь, почти в самом центре этого водоворота, пускать в ход Творение было равносильно самоубийству.

«Я все равно сделал бы это, — мрачно размышлял Дэмьен. — Если бы я знал наверняка, что успею Исцелить его прежде, чем эта сила захватит меня, я сделал бы это не задумываясь».

Они подъехали к подножию нового крутого склона. Дэмьен видел, что его лошадь трясет от усталости. И впервые за всю эту ночь священник почувствовал настоящее отчаяние. Если конь не выдержит, все его искусство их не спасет: они могут освободить Сиани и даже исцелить Сензи, но без лошадей живыми им из Леса не выбраться.

Тропинка петляла туда-сюда, задираясь все круче по мере того, как они поднимались. Значит, горы уже близко. Быть может, они уже в горах, но здесь, под покровом Леса, невозможно было определить, где они именно. После многих миль бесконечного, тяжкого пути Дэмьен окончательно потерял направление. Он похлопал коня по шее — тот фыркнул в ответ. «Ничего, бывало и хуже. Выберемся. А вот у Сензи лошадь нежная, городская. Долго ли она еще протянет?»

И тут они свернули еще раз и наконец-то увидели… взмывающий ввысь замок из черного обсидиана. Он поднимался куда выше крон деревьев, и над ним широко раскинулось ночное небо. Серебристо-голубой полумесяц Примы висел над центральной башней, как бы венчая ее, и холодный лунный свет трепетал на зеркальной поверхности камня каплями холодной ртути. Замок казался каким-то нереальным. Он был невероятно красив. И, как ни странно, знаком Дэмьену.

Где же он мог его видеть? Священник порылся в воспоминаниях, но так ничего и не вспомнил. Может, это был какой-нибудь другой замок, похожий на этот…

Замок, похожий на крепость Охотника?!

Они въехали во двор и на минуту застыли, пораженные открывшимся зрелищем. Свет факела отражался в витражах обсидианового фасада, заставляя их мерцать и переливаться ожившей радугой. На перекрытиях изогнутых арок расцветали языки черного пламени, а узкие готические окна окружали изысканные каменные кружева. Дэмьен узнал стиль времен Возрождения. Но только сейчас он осознал всю прелесть того периода.

«Бог мой, как же здесь должно быть красиво днем!»

Он вглядывался в оконные витражи, гадая, какие узоры откроются в них при свете солнца. И снова Дэмьена охватило чувство, что он где-то уже видел все это.

«Но где я мог видеть это раньше?»

Альбинос спешился, подошел к ним и застыл в ожидании. Дэмьен осторожно спрыгнул с коня, всячески оберегая раненую руку. Сензи тоже спешился, вернее, попытался. К счастью, Дэмьен успел подхватить незадачливого ученика, когда тот уже падал с лошади. Священник поддерживал молодого чародея, пока не убедился, что Сензи может твердо стоять на ногах. Жар, сжигавший больного, ощущался даже через рубашку.

«Ему нужно отдохнуть, — мрачно подумал Дэмьен. — И Исцелиться. Но ни то, ни другое здесь невозможно».

Из-под арки появились несколько теней: вполне похожие на людей существа собрались увести их лошадей. Но услышав предупреждающий рык Дэмьена, они живо отскочили подальше. Кто знает, увидят ли они своих лошадей снова? Священник в последний раз потрепал по шее своего коня, чтобы хоть немного успокоить его, а затем передал поводья ближайшему незнакомцу в черном плаще. Лошадь Сензи увели без заминки, правильно рассудив, что у раненого мага нет ни сил, ни желания возражать.

Плечом к плечу путники вошли в твердыню Охотника. Обсидиан сменился мрамором, черным, с небольшими вкраплениями темно-красного. В отсветах факела в руке Сензи казалось, что на полу кровь. Мебель тоже была выдержана в темных тонах. Массивные гарнитуры, такие же вычурные, как и фасад замка, с обивкой из черного мягкого бархата. Высокие окна скрывались за черной бархатной драпировкой, украшенной красными шелковыми кистями и изящной красной каймою. Кое-где виднелась позолота: на богато изукрашенных дверных кольцах, на замках, на ручках шкафов. Но все это только подчеркивало драматичную тьму замка.

Наконец у одной из дверей альбинос остановился.

— Вы можете подождать в этой комнате, — объявил он. — Полагаю, вы найдете ее… удобной. — Он едко улыбнулся.

Их провожатый распахнул дверь, и Дэмьен какое-то время не мог ничего рассмотреть. Но вот свет факела начал выхватывать детали интерьера…

И священник ступил внутрь, кивком подзывая Сензи. Он не мог поверить своим глазам. Он ничего не мог понять.

Это была настоящая часовня. Комната, во времена Возрождения отводимая для поклонения Господу. Здесь не было ни черного мрамора, ни каких-либо богохульных вещей. Создавалось впечатление, что эту комнату перенесли из Джаггернаута тысячу лет назад, и с тех пор она совершенно не изменилась. Но… но это невозможно!

Дэмьен подошел к алтарю, провел рукой по шелковому покрову. Как ему хотелось использовать Фэа, Узнать самому — ведь здесь не таилось никакой злой воли, лишь сила его истинной веры. Но даже в таком месте он не рискнул воспользоваться своими навыками. «Особенно в таком месте», — напомнил он себе.

У двери висело несколько лампад, и альбинос зажег их.

— Больше нет необходимости в открытом огне, — пояснил он и вежливо забрал у Сензи факел. Держа его в вытянутой руке, он повернулся к Дэмьену и хмыкнул: — Его Превосходительство весьма набожный человек. — Как будто эти слова что-то объясняли. — Я доложу о вас. Пока располагайтесь и чувствуйте себя как дома… если получится.

Он повернулся, чтобы уйти, но Дэмьен быстро шагнул вперед и схватил провожатого за руку. Тело альбиноса было холодным на ощупь, как будто Дэмьен коснулся мертвеца. Но, возможно, тот просто применил магию, чтобы избежать контакта, поэтому Дэмьен не убрал руку.

— Его Превосходительство? — с нажимом спросил священник. — Ты имеешь в виду Охотника?

— Он предпочитает именоваться своим титулом эпохи Возрождения, — объяснил альбинос и снял руку Дэмьена со своей. — Ваши люди называли его Владетелем Меренты. Должен сказать, он вообще придерживается традиций Возрождения. Будет неплохо, если вы это учтете. — Он зло усмехнулся, его зубы блеснули в свете лампад. — Я уверен, он будет рад увидеть вас здесь.

И приближенный ушел, плотно прикрыв за собою дверь, будто не желая осквернять весь остальной замок. Сензи посмотрел на Дэмьена. Тот разглядывал алтарь, словно в поисках поддержки, лицо его было призрачно-бледным.

— Замок Меренты, — прошептал он. — Это его точная копия. Так вот почему… Боже мой… — Рука священника, лежавшая на алтаре, сжалась, комкая покров. — Зен… Ты понимаешь? Ты знаешь, кто такой Владетель Меренты?

— Ну, я знаю, что он был одним из вдохновителей Возрождения. И стратегом Ганнона, так? Еще он поддерживал твою Церковь…

— Поддерживал?! Бог мой! Да он написал половину нашей Библии. Больше, чем половину! Его вензель стоит почти на каждой нашей священной книге! Идея, которой мы служим, — его, Зен! Его!

Сензи смутился:

— А как же ваш Пророк?

— Он и есть Пророк! Ты что, не понимаешь? Так его стали называть, когда… — Дэмьен закрыл глаза, по его телу пробежала легкая дрожь. — Это его имя в начале пути. В то время, когда он служил Богу и людям, когда верил, что истинная вера поможет обуздать Фэа, если ее примет все человечество. Могли бы мы пойти за ним, не зная, кто стоит у истоков нашего вдохновения? Но Церковь не осмелилась признать его имя, чтобы не воскрешать его дух. Они вычеркнули его из книг. А после… после…

Дэмьен отвернулся. Он не хотел, чтобы Сензи увидел текущие по его лицу слезы. Он мог неверно расценить причину, вызвавшую их, как слабость, хотя на самом деле это были слезы гнева.

— Он был посвященным, — хрипло прошептал Дэмьен. — Одним из первых. И первым рыцарем моего Ордена. И однажды он… пропал. Никто не знал куда и почему. Но те, кто побывал в замке Меренты после его исчезновения, нашли там тела его родных, страшно изуродованные. Видимо, он… убил свою жену и детей. — Дэмьен повернулся к Сензи. — Пойми, — горячо выдохнул он. — Для нас нет на свете большего зла. Потому что до своего падения он был всем, чему мы поклоняемся. Всем, к чему мы стремимся. И он отбросил все это! И без сомнения, таким бесчеловечным деянием он навсегда погубил свою душу…

— И никто не знает, куда он исчез?

— Считается, что он умер! Считается, что ад призвал его. Понятно, все это слухи. Как всегда в подобных случаях. Когда его братья погибли при странных обстоятельствах, его обвинили в их смерти. Его самый непримиримый противник был найден с разорванным горлом, и видно было, что это сделал не зверь. Призрак замка Меренты обвиняли более чем в ста преступлениях, но ни одно из них нельзя было доказать. И по прошествии нескольких столетий было решено, что он умер. Смерть — это то, что неизбежно для любого человека. — Дэмьен сжал руку в кулак и ударил по алтарю с такой силой, что свечи дрогнули. — Это было почти тысячу лет назад, Зен! Тысячу лет! Человек не может жить так долго!

— Но, может, он уже и не человек? — тихо произнес маг-подмастерье.

Дэмьен пораженно уставился на него и уже хотел что-то сказать, но тут распахнулась дверь и снова вошел альбинос. Мгновенно оценив представшую перед его взором картину, он улыбнулся легкой, едва уловимой улыбкой, сразу напомнив Дэмьену другого слугу Охотника — Джеральда Тарранта.

— Он согласен вас принять, — объявил альбинос и с минуту помолчал, дав им время осознать, что никого не интересует, согласны ли они. Понятное дело, что нет. И Охотник это знает. — Следуйте за мной, — приказал он, и Дэмьен почувствовал, как холод сжал его сердце.

Они шли через бесконечные залы — сияющие черным мрамором, увешанные гобеленами в красно-черных тонах, устеленные такими темными коврами, что от полов их отличала только бархатистая упругость. Хотя во всех позолоченных подсвечниках горели свечи, их сияние терялось среди холодных камней. Лишь облаченный во все белое красноглазый колдун не давал им сбиться с пути.

Перед двойными дверьми слоновой кости он остановился. Толкнув тяжелые створки, украшенные охотничьими и батальными сценами и Пляской Смерти, он объявил:

— Владетель Меренты!

За дверью открылся большой зал для аудиенций. Сводчатый потолок и узорные колонны особо подчеркивали возвышение в центре и человека, поджидавшего визитеров. Надменный и элегантный, он был одет в стиле древних веков: фигуру его скрывали многочисленные ниспадающие складки длинного одеяния, доходящего до темных плит пола, а грудь украшал знак Ордена Дэмьена на широкой цепи кованого золота.

Священника захлестнула волна неудержимого гнева, в какое-то мгновение даже мелькнула мысль о возможном средстве нападения — Огне, арбалете, острой стали верного меча, — и лишь усилием воли он смог взять себя в руки, сдержать готовую испепелить его ненависть. Он отлично осознавал силу этого человека, равно как и свою вынужденную беззащитность, не забывая при том о Сензи и Сиани.

Пытаясь унять дрожь в руках, он наконец выговорил:

— Ты, чертов ублюдок…

Джеральд Таррант рассмеялся:

— Какая учтивость! Нет, ты точно удивляешь меня, священник. А я-то полагал, что глава твоего Ордена заслуживает большего уважения.

— Ты не служитель Церкви!

— Напротив! И даже в большей мере, чем ты это можешь представить.

— Где Сиани? — крикнул Сензи.

Лицо Охотника помрачнело.

— В безопасности. Пока. За нее не беспокойтесь, нет на Эрне места более надежного, чем это.

— Сомневаюсь, — холодно произнес Дэмьен.

Таррант прищурился:

— Вы получите свою леди обратно в целости и сохранности, даже с воспоминаниями, которые я ненамеренно забрал у нее. Вы вместе поедете в земли ракхов, как и собирались. К тому же вам невероятно повезло — я еду с вами.

— Ты сам дьявол!

Светлые глаза Охотника блеснули.

— Конечно. — И прежде чем они успели ответить, добавил: — Я вспомнил, что упустил один важный момент. У вас нет выбора. — Он запнулся на мгновение, и на его лице появилось странное выражение беззащитности, которое тут же исчезло. — Впрочем, у меня его тоже нет, — тихо промолвил он.

— Думаешь, мы поверим тебе? После того, что ты сделал с Сиани?

— Именно потому, что я сделал для Сиани! — Лицо его и тон ничего не выражали, и Дэмьен про себя проклял невозможность прочитать мысли этого человека.

— Мы не нуждаемся в твоей помощи, — заявил священник.

— Как раз наоборот — это именно то, что вам необходимо. Оставь мечты об отмщении и задайся одним вопросом, в котором вы явно просчитались, — ты и твой друг.

— Каким?

Он встретил взгляд серебряных глаз.

— Почему ваша леди потеряла свои способности?

В зале наступило молчание; Дэмьен слышал даже потрескивание свеч в канделябрах. Таррант продолжил:

— Этому нельзя научиться, это врожденное, неотделимое от плоти. Такая женщина, как Сиани, скорее позабыла бы как дышать, чем как управляться с Фэа. Тем не менее это произошло, и я хочу знать почему. Вы считаете, что на нее напали существа, порожденные Фэа, питающиеся человеческой памятью. Но хуже всего то, что она утратила не только память, но и силу. — Он помолчал, предоставив им время на раздумья. — Значит, одно из двух. Либо эти твари не то, чем кажутся, либо они созданы чем-то иным, чем-то более опасным и сложным, достаточно сильным, чтобы…

Охотника прервал стон, вырвавшийся у Сензи. Таррант повернулся к молодому магу и нахмурился. Дэмьен тоже посмотрел на друга и увидел, как тот оседает на пол. Священник бросился к нему, стараясь заслонить собой парня от возможного нападения. Он расстегнул магу ворот, потом потрогал его лоб и ощутил жар, сжигающий больного. Глаза Сензи были открыты, но пусты и бездумны. Хриплое дыхание вырывалось из приоткрытого рта.

— Он отмечен печатью смерти, — тихо проговорил Таррант.

— Удивляюсь, что ты можешь различить ее здесь.

Руки Дэмьена дрожали, пока он нащупывал пульс друга — частый и слабый, как биение сердечка маленькой испуганной птицы. Он знал, что должен попытаться Исцелить Сензи. Здесь. Сейчас. Или дать ему умереть.

«Прости. Я не должен был тащить тебя с собой, — с горечью думал он. — Прости. — И признался в самом тяжком своем грехе, совершенном едва ли не впервые: — Мне было страшно…»

Сензи, задыхаясь, проговорил:

— Извини…

— Все нормально, — тихо ответил священник. — Все будет хорошо.

«Чему быть, того не миновать».

Сердце Дэмьена застыло, как будто холод Леса уже впился в его плоть. Он попытался сконцентрироваться, готовясь к Творению, но слова Тарранта рассеяли его сосредоточенность.

— Здесь ты не сможешь его Исцелить.

Дэмьен поднялся и с ненавистью посмотрел на Охотника. Пальцы его сжались в кулак.

— Ты предлагаешь дать ему умереть? Ты этого хочешь?

— Я сам им займусь, — спокойно ответил Таррант.

С минуту Дэмьен молча смотрел на хозяина замка.

— Ты хочешь сказать, что умеешь Исцелять?

— Отнюдь, но твой товарищ нуждается сейчас не в этом.

Охотник сделал шаг к обмякшему магу, явно собираясь Творить, но Дэмьен сгреб его за складки туники на груди и развернул лицом к себе. Гнев придал ему сил.

— Не подходи к парню, — прошипел он. — С меня достаточно твоей Работы, и с него тоже. Думаешь, я позволю сделать с ним то же, что ты сотворил с тем мальчиком? — Он в ярости затряс головой. — Я не повторяю ошибок, Охотник!

Глаза Тарранта полыхнули нескрываемой ненавистью.

— Тебе придется поверить мне, священник. — Он говорил почти шепотом, но сила Фэа земли в его голосе буквально вбивала все слова в мозг Дэмьена, вколачивала их в плоть. — И не потому, что ты захочешь этого. Не потому, что тебе это будет легко. А потому, что у тебя нет выбора.

Он оторвал руку Дэмьена от своей туники. Пальцы его обжигали, словно лед. Кулак священника напрягся в хватке Охотника, потом расслабился. Таррант оттолкнул его и брезгливо осмотрел складки одежды, будто Дэмьен смял не тунику, а его тело.

— И так как я вынужден служить вашей леди, то… у меня тоже нет выбора, — с горечью закончил он.

Он повернулся к двери. Дэмьен почувствовал поднимающуюся в нем силу, Фэа потянулось к нему, как вышколенный пес к ногам хозяина. Священник прижал поврежденную руку к груди, осторожно разминая другую, гадая, успеет ли он достать фиал с Огнем и бросить, прежде чем Таррант обернется?

В этот момент дверь распахнулась и в зал вошли двое мужчин. Охотник кивком указал им на Сензи.

— Вы совершили отважный и глупый поступок, появившись здесь, — обратился он к Дэмьену. На лице его снова застыла обычная маска, тон стал еще более сдержанным. — Признаюсь, я не ждал от вас такого. Но вы пришли, и я вынужден с вами разобраться. Пора вам понять положение вещей. — Пришедшие уже поднимали бесчувственного Сензи. Таррант продолжил: — Мы союзники, вы и я. Тебе может это не нравиться. А я проклял день, когда это стало необходимым. Но ты согласишься — ради леди. Как и я. — Он глянул в сторону Сензи и выразительно посмотрел на Дэмьена. — Советую принять мои услуги, пока не поздно. У твоего друга мало времени.

«Согласиться или попытаться подчинить себе Фэа? — думал Дэмьен. И вдруг с неожиданной ясностью понял, что сила Фэа выжмет жизнь из его израненного тела еще прежде, чем он успеет прошептать первые слова ключа. — Выбора нет, — горько размышлял он. — Мы должны подчиниться обстоятельствам».

— Пока… — начал Дэмьен. Никогда еще он не говорил с таким усилием, но Охотник был прав. У них просто не было выбора. — Я согласен.

«И берегись, если ты предашь нас!»

Сензи перенесли в комнату на следующем этаже, отведенную специально для гостей, Его положили на покрытую черным бархатом кровать под тяжелым балдахином на четырех витых опорах. Кровать была черного дерева, как и вся мебель замка, и даже красный цвет штор был так глубок, что скорее походил на черный. Но когда в большом камине разожгли огонь, золотистый мягкий свет придал всей комнате янтарный оттенок. По сравнению с залом внизу здесь стало почти по-человечески уютно.

Таррант не стал терять времени на поверхностный осмотр. Откуда-то из складок одежды он извлек узкий нож и с ловкостью хирурга разрезал на Сензи одежду. Белые повязки давно потеряли свою чистоту, покрывшись темными пятнами и разводами, от них исходила тяжелая вонь. Слуги вышли, как только нож Тарранта начал разрезать пропитанные кровью бинты. Постепенно он снял заскорузлые тряпки, и по комнате разнеслось зловоние зараженной плоти. Дэмьен хорошо знал этот запах — смрад гниющего мяса, когда смерть настолько входит в свои права, что больного уже невозможно Исцелить. С замирающим сердцем он смотрел, как Таррант вынул носовой платок, изящный белоснежный прямоугольник с золотым шитьем, и осторожно промокнул кровь на боку, так, чтобы можно было разглядеть всю рану.

Бок Сензи почернел и вздулся, края раны разошлись и теперь походили на распахнутый рыбий рот. В нем виднелись блестящие разбухшие мышцы и обломанный конец нижнего ребра, все какое-то обесцвеченное и разлагающееся. Дэмьен долго изучал эту безрадостную картину, а потом посмотрел на Тарранта и натолкнулся на его пристальный взгляд. Серебряные глаза в свете камина казались золотистыми.

— Если хочешь, можешь Посмотреть, — разрешил Охотник понимающим тоном. — Здесь потоки для тебя не опасны, но не вздумай прерывать меня или вмешиваться. Это может стоить жизни твоему другу. Понятно?

Дэмьен мрачно кивнул.

Таррант повернулся к Сензи и впился взглядом в его рану. Медленно и беззвучно зашевелились его губы — неужели заклятие? Дэмьен приготовился Творить, по его спине пробежал легкий холодок, но священник не остановился, активируя ключ Зрения.

Осторожно. Одним словом, одной лишь мыслью; у него не было никакого желания брать Фэа Леса больше, чем это необходимо. Отчужденность встала перед ним непроницаемой ледяной стеною; он направил мысль сквозь нее и быстро пронзил. Стена подалась, хотя холод ее проник в самое сердце Дэмьена. А его Зрение…

Оно было не таким, как прежде. Может, от того, что и Фэа здесь другое, чуждое? Темно-фиолетовые потоки силы охватывали ложе, струились по витым опорам, подобно огромной змее, и скрывали под собою тело Сензи. Дэмьен подавил желание Изгнать их. Хотя всеми фибрами души он чувствовал, что это облако призвано разрушать и поглощать, последние слова Охотника эхом отдавались в его голове: «Вмешайся, и это будет стоить жизни твоему другу».

И более зловещее обещание: «Ты поверишь мне… потому что тебе придется это сделать».

«Будь ты проклят, Владетель Меренты!»

Он наблюдал, как ручьи Фэа растворяются, образуя плотный фиолетовый туман, окутывавший тело Сензи. Дэмьену почудилось в нем какое-то движение, и он обострил свое восприятие, чтобы рассмотреть получше. И застыл в ужасе от Увиденного. На самом деле облако было не облаком, а мириадами созданий, настолько крошечных, что увидеть их, не прибегая к Фэа, было невозможно. Похожие на червей, голодные, они рыскали по телу Сензи в поисках пор, чтобы проникнуть внутрь. Они протискивались в каждую щелку, и снаружи виднелись только дергающиеся из стороны в сторону хвосты, исчезающие по мере продвижения вглубь. Еще Дэмьен заметил блеск зубов и вспомнил тварей, пожравших их лошадь. Эти были такие же, только гораздо меньшего размера. Священник боролся с подступающим отвращением. Если бы он мог Исцелять… Нет! Таррант хорошо дал это понять.

А существа были уже под кожей мага, прогрызаясь к артериям. Там, где сосуды не прятались глубоко, можно было видеть, где они движутся, — по коже пробегала дрожь. В теле Сензи сновали уже тысячи и тысячи хищников. Они окрашивали его кровь в темно-фиолетовый цвет, прогрызая дорогу для следующих тварей. Казалось, плоть больного сияет от наполнивших ее фиолетовых потоков. Дэмьен взглянул на рану и увидел, что там удобно устроилась самая большая гадина, поглощавшая разлагающуюся плоть. В горле священника встал плотный ком, и ему потребовалось большое усилие, чтобы сдержать рвоту. Дэмьену приходилось наблюдать и более кошмарные картины, но не при таких обстоятельствах: смотреть, как эти твари пожирают твоего товарища, не в силах что-либо предпринять. Неожиданно в нем поднялась такая ненависть к Тарранту, что перекрыла даже его отвращение к этому нечестивцу. Происходившее только усиливало его подозрение, что Охотник развлекается его безвыходным положением, смакуя триумф над поверженным служителем своей Церкви.

Но в это время облако, повисшее над Сензи, стало рассеиваться. Туман, теперь черный, вытекал из его вен, как кровь. Там, где его касался свет камина, раздавалось шипение и мельчайшие твари судорожно корчились на полу. Таррант произнес заклятие Изгнания, и все исчезло — не постепенно рассеиваясь, а мгновенно, будто воля Охотника не желала промедления.

Дэмьен глянул на рану и увидел алую незараженную кровь, сочащуюся из тканей. Пожиратели мертвечины исчезли или стали невидимы, и у него не было ни малейшего желания их искать. Он поднял глаза на Охотника и поразился его лицу, побледневшему от боли, как будто Исцеляя Сензи, он сам пострадал.

— Теперь жар, — прошептал Таррант и протянул руку вперед, ладонью вверх. Из нее поднялось странное сияние, холодный серебристый свет, озаряющий все вокруг и отдающий жаром, как настоящее пламя. — Холодный огонь, — пробормотал он и смял свет в руке, как комок глины, превращая его в настоящее пламя. Неожиданно оно вспыхнуло так, словно сама ладонь загорелась, но жара не было, и кожа его еле светилась. Дэмьен ощутил, как огонь потянулся к нему, желая сжечь, и торопливо возвел защитный барьер.

— Такой же неустойчивый, как настоящий огонь, — произнес Таррант, — и такой же опасный.

Он поднес ладонь к ране, и пламя стекло по руке, как вода. Когда огонь коснулся тела, Сензи вскрикнул — от боли, ужаса и беспомощности. Дэмьен бросился вперед и схватил друга за плечи, не столько чтобы удержать, сколько дать почувствовать, что он рядом. Под пальцами священник ощущал струящийся холодный огонь Тарранта, быстро поглощающий жар лихорадки. Когда же через сонные артерии он проник в мозг, Сензи сжался, пронзительно закричал и тут же обмяк. Дэмьен резко повернулся к Охотнику, который удовлетворенно разглядывал свою работу.

— Сейчас он заснет, — сообщил Таррант. — Я очистил рану, как смог. Настоящее Исцеление мне недоступно — оно убило бы меня, но в данном случае холодный огонь — вполне адекватная замена. Его лихорадка прошла и больше не вернется. Нужно получше заживить рану, но чарами жизни я уже не владею. Оставляю это тебе.

Дэмьен хотел что-то сказать, но вдруг раздался удар гонга. Отвечая на его безмолвный вопрос, Таррант произнес:

— Рассвет. У меня есть кое-какие дела, прежде чем замок закроют на день. — Он вынул из кармана маленький ключик и протянул его Дэмьену. — От окна. — Немного помолчал. — Думаю, ты понимаешь, что вам не разрешается гулять по крепости в дневное время. Пока не разрешается.

Усталость последних дней навалилась на Дэмьена, у него даже не было сил возражать.

— Что с Сиани?

— Завтра ночью. Обещаю… Я прослежу, чтобы вам принесли что-нибудь поесть. — Он осмотрел священника и прищурился: — И проводили в ванную. К этой комнате примыкает еще одна, со всеми удобствами. Можете свободно пользоваться. Двери на лестницу будут заперты до заката, открывать их будут только мои слуги. Я знаю, что ты легко можешь справиться с моими слугами, если захочешь. И если осмелишься оставить своего друга здесь одного… — В голосе Охотника прозвучала нескрываемая угроза. — К тому же леди еще у меня, не так ли? Что ж, это должно подтолкнуть тебя к сотрудничеству. — Он кивнул в сторону Сензи. — Проследи, чтобы он полежал под солнцем. Оно рассеет остатки моих чар в его крови. До этого лучше не начинай Исцелять. — Прозвучал еще один удар гонга, уже глуше. — Прошу прощения…

И Охотник вышел из комнаты. Вероятно, на обратной стороне двери был засов, потому что Дэмьен не услышал щелчка замка. Священник повернулся к окну и наконец позволил себе расслабиться. Тут же на него навалились усталость, голод и чувство глухой безнадежности, накопившиеся за это время. Он попытался сосчитать, сколько времени прошло с тех пор, как он очнулся на Морготе, но не смог. Казалось, минули месяцы или годы, или же они не въехали в Лес только этим вечером, а находились в нем всегда, борясь с голодом, страхами, извечной темнотой и силой его Фэа…

Дэмьен устало подошел к окну. Отодвинув тяжелые шторы, он увидел внутренние деревянные ставни. Он достал ключ, который выдал ему Таррант, и вставил его в небольшой позолоченный замок между створками. Ключ повернулся легко, но все оставшиеся силы ушли на то, чтобы сдвинуть ставни с места. Раздвинув их до середины, священник прислонился к стене, тяжело дыша и размышляя, как долго может тело работать на пределе, без сна и еды.

Над далеким горизонтом разливался серый рассвет. Дэмьен просчитал, сколько пройдет времени, прежде чем солнце поднимется на уровень окна, затем оглянулся на Сензи, проверить, попадут ли на него солнечные лучи. На большее у него не хватило сил. Слишком долго сдерживаемая боль в боку напомнила о его собственных ранах, да еще сказывалось напряжение сорока часов без сна, если не принимать во внимание краткое забытье на Морготе. Какое-то время он смотрел на горизонт, следя за переменами, которые происходили слишком медленно, чтобы уловить их, но когда на небосводе показалось белое солнце Эрны, скрыв ночные звезды, он погрузился в такой глубокий сон, что даже мысль о солнце над Лесом не могла заставить его проснуться.

За ним пришли на закате, как только начало темнеть. Ему дали время убедиться, что с Сензи все в порядке, что Исцеление, которое он провел в середине дня, не пропало с приходом ночи, а потом повели за собой, по коридорам верхних этажей замка. Дэмьен не боялся оставлять своего спутника одного. Вряд ли Охотник, потратив столько сил на то, чтобы вылечить парня, вздумает убить его в отсутствие священника.

Еда и отдых — не говоря уже о ванне и бритье — вернули Дэмьену прежнюю уверенность в себе. Он, правда, пару раз порезался, но зато со щек исчезла многодневная щетина, и еще Дэмьен смыл с себя грязь Леса и пятна засохшей крови. Он даже обмыл влажной тряпочкой Сензи, удалил с раненого бока запекшуюся кровь и обнаружил, что рана затянулась чистой розовой кожицей и быстро заживает. Это было даром земного Фэа Леса — будучи укрощенной, стихия усиливала воздействие каждого заклятия тысячекратно. Ему даже стало интересно — весь замок защищен от ярости потоков или только эта комната? Если защищен весь замок, они с Охотником сейчас почти на равных…

Наконец Дэмьена привели в комнату для гостей, где его поджидал Охотник… и где лежала Сиани, такая же бледная и неподвижная, как Сензи.

Не обращая внимания на посвященного, Дэмьен кинулся к Сиани. Ее тело было холодным на ощупь, но когда священник нащупал пульс, тот оказался сильным и ровным. Не успел Дэмьен убедиться в этом, как глаза женщины открылись — и она бросилась к нему в объятия, трепеща от смешанного страха и облегчения, уткнувшись лицом в его шерстяную рубашку.

— Видишь, — тихо сказал Охотник, — все как я обещал.

— И к ней вернулась память?

— Все, что я взял. — Посвященный помолчал как бы в нерешительности. — А может быть… а может, и больше.

Дэмьен внимательно посмотрел на мага. Сиани вздрогнула в его объятиях.

— Ладно, не буду мешать радостной встрече. Я лучше уйду, — буркнул Охотник. — Да, кстати, леди очнулась впервые за все время, как я увез ее из Моргота, так что она ничего не знает ни о ваших подвигах, ни о том, что произошло между нами. Расскажи сам о последних событиях. А когда управишься, кликни моих слуг, чтобы отвели тебя в обсерваторию. Нам нужно обсудить наши планы.

И ушел. И лишь когда затворилась тяжелая дверь, Сиани осмелилась оторваться от Дэмьена. Глаза у нее были красными, дыхание неровным.

— Таррант…

— Это Охотник, — тихо объяснил Дэмьен. И рассказал ей все — все, что они уже знали, о чем догадывались, чего боялись. Сиани жадно впитывала его слова, словно где-то в этом море сведений таился ключ к спасению их жизней. Впрочем, для нее это так и было. Даже в ее нынешнем состоянии.

Наконец женщина успокоилась. И Дэмьен убедился, что Охотник сказал правду: память действительно вернулась к ней, память обо всем, что случилось с ними, вплоть до дня нападения в Джаггернауте. Охотник вернул ей воспоминания.

— Ему было больно, — шептала Сиани. — По-моему, это чуть не убило его. Такое впечатление, будто сама человечность моих воспоминаний представляла угрозу для него. Я это чувствовала. Хотя и не знала, где я и что со мной происходит. — Сиани содрогнулась. — У меня было такое ощущение, словно… словно его мысли сделались моими.

— А что еще?

— Он был ужасно зол на вас. За то, что вы вошли в Лес. Он злился, потому что теперь придется разбираться и с вами, вместо того чтобы спокойно уладить все со мной. А любая связь с живыми представляет для него угрозу… Вроде бы это даже может стоить ему жизни, хотя здесь я не уверена. Он проклинает вас за это.

Глаза Дэмьена сузились.

— Ну и поделом! Мне тоже есть за что его проклинать.

Женщина еле заметно улыбнулась, и Дэмьен на миг увидел в ней прежнюю Сиани.

— А что он имел в виду, когда сказал, что вам нужно обсудить какие-то планы?

— Он говорит, что поедет с нами.

В глазах Сиани вспыхнул страх — но лишь на мгновение, а потом страх был подавлен значительно более сильным чувством — любопытством.

— Но ведь мы как раз этого и хотели, не так ли?

— Это ты хотела этого, — напомнил Дэмьен. — Впрочем, теперь уже ничего не поделаешь — так или иначе, а нам придется ехать всем вместе. Нам просто не выбраться отсюда без его помощи. Еще он говорил о таких вещах… — Дэмьен запнулся. Ему не хотелось упоминать об этом. Не сейчас. Незачем ей пока знать, что напавшие на нее твари скорее всего были всего лишь орудием в руках другой, значительно более могущественной и более темной силы. С нее сейчас хватит и других забот. — Если на его слово действительно можно положиться, — а он утверждает, что это так, — то, возможно, мы будем почти что в полной безопасности.

— Можно… — Сиани смотрела куда-то вдаль, словно вспоминая какую-то давным-давно позабытую картину. — Честь — это стержень, на котором держится вся его жизнь. Последний осколок его человеческой сущности. Если он отречется от чести, он сделается всего лишь мертвой неразумной тварью, орудием ада, не имеющим собственной воли.

— Веселенькая перспектива!

— Он очень горд и очень решителен. Его воля к жизни так сильна, что все прочие его силы и стремления подчинены только этому. Только это и позволило ему прожить так долго. — Сиани снова вздрогнула. — Если бы он не чувствовал, что от чести зависит сама его жизнь…

— Мы все сейчас были бы уже мертвы, — закончил Дэмьен. — Это многое объясняет. Но чего я не могу понять, так это того, что он вернул тебе память — и часть своей собственной, насколько я понимаю, — и теперь мы все здесь, снова вместе. Он Исправил то, что произошло по его вине. Отчего же он так стремится отправиться с нами? И при чем тут его понятия о чести из эпохи Возрождения?

Ее глаза расширились, голос зазвучал торжественно:

— Он кому-то дал слово. Вот и все. Он пообещал, что никогда не причинит мне зла, — и нарушил обещание. Он нарушил свое слово. Он… — Сиани отвернулась. — Ты просто не можешь себе представить, как он ненавидит себя за это. Но я помню это. У меня просто нет слов… — Она судорожно обняла себя за плечи, словно желая защититься от воспоминаний. — Он балансирует на лезвии меча, а по обе стороны — смерть. И если он потеряет равновесие…

— То погибнет, — пробормотал Дэмьен.

— Если не хуже. То, что его ждет, гораздо хуже смерти.

«Еще бы, разумеется, — подумал Дэмьен. — Более тысячи лет мы творили ад, и каждый новый грешник порождал своих дьяволов. И теперь они все только и ждут, чтобы наброситься на гордого посвященного, который до сих пор ускользал из их лап».

Священник поцеловал Сиани в лоб.

— Умница! — похвалил он. И даже, несмотря на все свои страхи и долгие часы отчаяния, оставшиеся позади, улыбнулся. — Нам здорово повезло, что он проявил небрежность, когда возвращал тебе память, — твои сведения дают нам шанс вполне владеть ситуацией, чтобы спокойно чувствовать себя рядом с ним…

— Наверное, на это он и рассчитывал, — прошептала Сиани.

Изумленный Дэмьен умолк. И задумался, что он вообще знает об Охотнике — и насколько тяжело этому человеку должно было обсуждать такие вещи с посторонними. Выставлять напоказ свою душу — ведь иначе они могли и отказаться ехать с ним. Что означало бы, что он не сможет загладить последствия нарушенного слова. И тогда…

— Наверное, — тихо повторил Дэмьен. — Таррант, как и всегда, все держит под контролем. — Он покосился на дверь и невольно покрепче обнял Сиани. — Даже когда его здесь нет. — Он встал, помог женщине подняться. — Пошли, — позвал он. — Думаю, пора потолковать с нашим хозяином.

Обсерваторию устроили на крыше самой высокой башни замка. Площадка была окружена низкой стеной с амбразурами, откуда открывался великолепный вид на Лес. Повсюду стояли подзорные трубы и другие более сложные приборы непонятного назначения. Кроны Леса далеко внизу были затянуты белым туманом, и далекие горы вздымались над ним, словно острова над морем.

В самом центре крыши гордо устремлялась к небу особенно большая подзорная труба с каким-то замысловатым объективом. Вокруг нее на черном каменном полу был начертан круг из магических символов. Дэмьена изумило, что посвященный такого уровня пользуется подобными ухищрениями. Обычно к символам прибегают лишь непосвященные.

Когда они поднялись на башню, Джеральд Таррант возился как раз с этой большой трубой, но он не задумываясь оторвался от своего занятия, чтобы приветствовать их. Он поклонился Сиани — жест из другого времени, из другого мира. Он походил на существо какой-то иной породы — настолько изменилась Эрна за эту тысячу лет.

— Вы приняли решение, — произнес он. Это был скрытый вопрос.

Сиани хотела ответить, но Дэмьен перебил ее:

— Насколько я понимаю, у нас нет выбора!

— Вот именно, — подтвердил Таррант и отвернулся, вглядываясь в темноту, как бы читая письмена ночи. — Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что ваши враги устроили засаду по дороге на Шиву — наиболее вероятном направлении, по которому можно выбраться из Леса.

— А в сам Лес они не войдут? — осведомилась Сиани.

— Если бы они это сделали, все было бы куда проще: любой вошедший в Лес — в моей власти.

— Сколько их?

— Шестеро. Жуткая команда. Они оставили ложный след, ведущий к Змее, чтобы заставить вас поверить, будто убрались восвояси… Но на самом деле они прячутся на окраине моего королевства, и это терзает меня хуже раковой опухоли. Мне было бы трудно не заметить этого. — Он взглянул на Сиани. — Мне очень жаль, миледи, но, похоже, того, кто нападал на вас, среди них больше нет — вероятно, он исчез вскоре после той стычки в Морготе. Быть может, они почуяли, что, если бы он оставался с ними, нам было бы достаточно уничтожить этот мелкий отряд, чтобы ваши способности вернулись к вам.

— А так… — с горечью вздохнул Дэмьен.

— А так нам придется сделать то, что вы собирались сделать с самого начала: войти в земли ракхов и выследить эту тварь. Только теперь вам придется путешествовать по ночам.

Дэмьен не попался на эту удочку.

— Я так понимаю, что Шиву мы обойдем стороной?

— Чтобы они потом всю дорогу висели у нас на хвосте? Ну уж нет. — Охотник улыбнулся. — У меня другие планы.

Не дождавшись продолжения, Дэмьен прямо спросил:

— А как насчет того, чтобы поделиться этими планами?

— Пока еще рано. Я сообщу вам, когда все будет готово. Имейте терпение, святой отец.

Над головой неслись облака. Прима показалась из-за туч, и серебристый свет залил все вокруг. Таррант посмотрел на луну и стиснул ладонью подзорную трубу.

— На звезды любуетесь? — поинтересовался Дэмьен.

— Можете назвать это древним знанием. — Таррант внимательно посмотрел на них с Сиани, как бы размышляя, что им можно объяснить, а что не стоит. Потом отступил и махнул рукой в сторону тяжелого черного прибора. — Взгляните!

Дэмьен покосился на Сиани. Она кивнула. Священник с некоторым страхом вступил в круг, очерченный рунами. Но если древние символы и таили в себе какое-то колдовство, Дэмьен этого не ощутил. Он приблизил правый глаз к окуляру — и Прима метнулась навстречу из тьмы. На серебряном горизонте четко просматривался край кратера Магры, а под ним виднелись пять длинных каналов, расходящихся по диску луны, словно огромные пальцы.

Вдоволь наглядевшись на знакомые черты луны, Дэмьен выпрямился:

— Что-то она великовата для такого увеличения.

— В самом деле? — мягко спросил Охотник. — Пустите в ход Видение и посмотрите еще раз.

— Здесь? Но потоки…

— Я оградил ваши комнаты, чтобы вы смогли воспользоваться Исцелением. Здесь я сделал… нечто подобное. Пока вы здесь, вы в безопасности. Давайте, давайте, — подталкивал он. — Возможно, это зрелище научит вас чему-то новому.

Дэмьен колебался. Этот человек знал, чем его зацепить! И это понемногу начинало раздражать священника. Но наконец любопытство одержало верх над осторожностью.

— Ладно.

Он пустил в ход первый из ключей Видения; земное Фэа сплелось с его волей… И ничего не случилось. Совершенно ничего. Дэмьен попробовал пустить в ход остальные чувства. Результат был тот же. Это прямо-таки ошеломило его. Такое впечатление, будто Фэа внезапно сделалось… неуправляемым. Как будто все известные Дэмьену правила вдруг потеряли смысл.

— В этом кругу, — тихо сказал Таррант, — Фэа нет.

Дэмьен услышал, как Сиани ахнула. Он и сам едва не ахнул.

— Возможно ли это?

— Ладно, оставьте! — Охотник взялся за подзорную трубу. — Взгляните теперь.

Дэмьен наклонился к объективу и снова увидел Приму, такую же, как и раньше. В том же увеличении, те же самые детали, на которые телескоп был направлен раньше. Дэмьен выпрямился, но ничего не сказал. У него не было слов.

— Дэмьен! — окликнула его Сиани.

— То же самое, — еле выдавил он наконец. — Все то же самое! — Правда казалась слишком невероятной. — Это не подзорная труба!

Таррант покачал головой.

— В древности, на Земле, эта вещь называлась «телескоп». — Он с гордостью погладил черную трубу. — Хрустальные линзы специальной шлифовки, расположенные так, как советует земная наука. И он действует. Всегда. Независимо от того, кто в него смотрит, чего он ожидает, на что надеется, чего боится, — он действует всегда и без каких-либо изменений. — В голосе Охотника зазвучало нечто, чего Дэмьен прежде за ним не замечал. Благоговение? — Вы можете себе представить целый мир такой же, как этот телескоп? Мир, живущий по неизменным законам природы, мир, где воля живых не имеет власти над неодушевленными предметами, мир, где один и тот же опыт, повторенный тысячу раз в тысяче разных мест тысячей разных людей, всегда дает одни и те же результаты? Вот наше наследие, преподобный Райс! Вот наш мир, куда мы не можем вернуться!

Дэмьен посмотрел на телескоп и попытался вообразить мир, о котором говорил Охотник. И наконец пробормотал:

— Я не могу себе этого представить!

— И я тоже. А сколько лет пытался это сделать! Но это просто не укладывается в воображении. Целая планета, не подверженная влиянию жизни… и все же на ней есть жизнь!

— И весьма высокоразвитая.

Охотник слабо улыбнулся.

— Это мы предпочитаем так думать. — Он взглянул на Сиани и приглашающим жестом указал на телескоп. Женщина подошла и нагнулась к объективу. И тут Таррант тихо спросил: — Готовы ли вы ответить еще на один вопрос?

Дэмьен подобрался. Сиани подняла голову.

— Какой?

— Что было нужно тем тварям в Джаггернауте?

— Это когда они напали на меня? — спросила Сиани.

— Именно.

— Отомстить, — уверенно заявил Дэмьен. — Сиани удалось…

— Стоило ли тащиться в такую даль лишь ради мести?

Ночь как будто замерла.

— А как считаете вы?

— Я ничего не считаю. Просто… спрашиваю. Например, что произошло бы, если бы тот, кто напал на леди, сразу после этого вернулся к себе, в земли ракхов, как он, видимо, и собирался? — Таррант дал им время обдумать эту мысль, затем продолжил: — Судя по тому, что нам известно о Завесе, в тот момент, когда он пересек этот барьер, возникшая между ними связь должна была оборваться. Исчезнуть. Видимо, с точки зрения леди, это было бы равносильно тому, что он умер.

— И она бы освободилась!

— Не очень-то эффективная месть, не правда ли? Она бы помучилась пару недель, и на этом все бы и кончилось.

Его светлые глаза были устремлены на Сиани, словно в ожидании ответа; голод, светившийся в его взгляде, заставил Дэмьена поежиться.

— То есть вы думаете, что они замышляли нечто иное?

Таррант с очевидной неохотой отвел глаза от Сиани:

— Я думаю, верно одно из двух. Либо они хотели убить ее, либо забрать с собой. Так или иначе, им было выгодно лишить ее способностей — и памяти, и колдовской силы. С той разницей, что в первом случае это было не обязательно. Нож в сердце не менее смертелен для посвященного, чем для любого прохожего на улице. Если она находилась в их власти так долго, что они успели лишить ее способностей, значит, они вряд ли хотели ее убивать.

Дэмьен подвинулся ближе к Сиани, обнял ее за плечи. Женщина дрожала.

— Вы хотите сказать, что они хотели увести меня с собой? — произнесла она шепотом.

— Боюсь, что так, миледи. Это единственное логичное объяснение. Видимо, они именно за этим и явились в Джаггернаут. А потом, когда сработала защита вашей лавки, они испугались и убежали. Если бы ваш подмастерье не представил дело так, будто вы погибли, они непременно вернулись бы за вами. А так они решили, что им уже до вас не добраться.

— И отправились домой.

— И встретились с подкреплениями. Быть может, это были их сородичи, которых они оставили, чтобы замести следы; быть может, они явились позднее, после того, как первая атака потерпела поражение. Это не важно. Они догадались, что ваши друзья замышляют отомстить за вас, и решили объединить силы, чтобы расправиться с ними. И устроили засаду в Морготе, потому что знали, что вам никак не миновать этого порта. Могу поручиться, что теперь они знают, кто ваша спутница.

— Вот тебе и маскировка! И что же дальше?

— Это зависит от того, зачем она им. Быть может, они еще раз попытаются захватить ее. А может, решат просто перебить вас всех, чтобы развязаться с этим делом. Позвольте вам напомнить, что троих из них мы уже убили. Они могут решить, что игра не стоит свеч.

— Так или иначе…

— В Шиве нас ждет засада, — тихо проговорила Сиани. — И все из-за меня…

— Никакая засада нас в Шиве не ждет! — с раздражением обронил Таррант. — Об этом я уже позаботился. К тому времени, как ваш друг будет в состоянии отправиться в путь, этой шайки давно уже и след простынет. Так что давайте сосредоточимся на более серьезных делах. — Облака над головой закрыли Приму плотным покрывалом. Стало совсем темно. Лица Тарранта было не видно. — Для леди будет безопаснее всего остаться здесь, — объявил он.

— Нет, — отрезал Дэмьен. А Сиани гордо вскинула голову, словно одно это предложение добавило ей сил.

— Нет! — повторила и она. — Я не могу просто сидеть и ждать. Не могу! В конце концов, это все из-за меня!

— Я так и думал, — тихо сказал Таррант. — Но предложить все же следовало. Решать вам. Значит, так. Леди едет с нами. Мы пересечем Завесу. И узнаем, что за сила правит тварями, которые так отчаянно стремятся захватить ее. Если мы хотим освободить леди, другого выхода нет. Но имейте в виду, — закончил Таррант, и в голосе его зазвучала холодная и темная осенняя ночь, — что, если мы привезем леди в земли ракхов, каковы бы ни были наши намерения, мы сделаем именно то, чего добивается наш враг!

 

26

Они ждали у дороги на Шиву. Ждали уже много ночей подряд. Некоторые начинали сомневаться, но предводитель настаивал на том, что место выбрано верно; и они ждали, голодные, нервные, — им не терпелось отомстить и вернуться домой. Один из них уже вернулся — чтобы передать донесение Держателю.

И они дождались!

Люди появились из Леса примерно через час после наступления Тьмы. Двое мужчин и одна женщина — все та же троица, что много дней назад выехала из Джаггернаута. Только теперь грим женщины был не таким плотным. Видимо, за ночи, проведенные в Лесу, она несколько утратила свое искусство маскировки. Даже новички, недавно пришедшие из земель ракхов, узнали ее по описаниям.

«Она жива!» — прошипел один.

«Пока да», — подтвердил другой, сверкая голодным взглядом.

А ничего не подозревающие люди спокойно разговаривали. Вот они подъехали ближе, можно было уже различить слова. Женщина сердилась на Охотника за то, что он с ней сделал, и торопилась как можно быстрее покинуть Лес. Большой человек, который причинил им столько неприятностей в Морготе, утверждал, что все это к лучшему: если бы она не настояла на том, чтобы Охотник не ехал с ними, он был бы вынужден согласиться взять его с собой. Высокий и бледный мужчина молчал, но когда он поднял руку, чтобы подправить свои магические очки, стало видно, что он многое перенес и еще не вполне оправился.

Чудесно.

В засаде сидело шестеро — в два раза больше, чем их было, когда они впервые отправились в путь! Для этой жалкой троицы они были все равно что целая армия!

«Колдуна с ними нет!» — радостно воскликнул один.

«Они отказались взять его с собой…»

«Нам везет…»

«Да…»

Тот колдун застал их врасплох. Он да еще эта проклятая сука с равнин. Она-то отправилась домой сразу после драки — ей было неуютно рядом с жуткими владениями колдуна. Так что теперь она вне игры. А колдун? А ну его! Какая разница, где он шляется, — лишь бы не здесь! Люди одни. Остальное не важно.

«Их надо убить, — заявил один из новопришедших. — Быстро и наверняка».

Раздались протестующие возгласы. Они хотели есть, и им было страшно. Но вскоре недовольные угомонились. Новичок был прав. Они уже пытались пустить в ход более сложный план — и вот эти люди преследуют их. Нет, с этим пора кончать.

Держателю придется смириться с этим.

Люди были уже совсем близко. Они спорили. Шестеро напряглись, выжидая момент.

— Это была ошибка… — говорил худой.

— Нет, Зен, ты остался в меньшинстве, — звучал непреклонный голос большого. — Таррант все же слишком опасен. Я предпочел бы выйти с голыми руками против всей орды этих демонов, чем иметь подобного союзника у себя за спиной.

— Но…

— Он прав, Зен, — тихо сказала женщина. Ее голос звучал напряженно. Она выглядела так, словно не спала несколько суток кряду. — Мы не знаем, кто он и чего хочет. Нам известно лишь одно: он питается людским страхом. И если бы он отправился с нами, рано или поздно мы стали бы для него всего лишь подходящей пищей. — Она содрогнулась. — Один раз он уже пытался сожрать меня. С меня довольно.

Они бросились вперед.

Они двигались бесшумно, скользя меж теней, словно и сами были всего лишь сгустками тьмы. А люди были так поглощены своим спором, что лишь через какое-то время обнаружили, что что-то неладно. Упущенное время. Первый из нападающих вскинулся на расстоянии вытянутой руки от лошадей, когда священник воскликнул:

— Враги!

И началась битва.

Но для людей она началась слишком поздно. Не успел священник выхватить меч, как ближайший из нападавших схватил его коня под уздцы и свернул животному шею. Лошадь бешено рванулась, и удар священника не достиг цели. Еще один рывок — и конь тяжело рухнул наземь. Священник едва успел выскочить из стремян и покатился по земле. Встать и поднять меч ему уже не позволили — на него навалился второй противник. Острые когти прочертили лицо человека, и по загорелой коже потекли струйки крови. Священник содрогнулся, ощутив первое прикосновение холодных щупалец их голода. Изо всех сил он пнул противника — а для человека он был довольно силен, — но хотя нога нападающего хрустнула и переломилась, добычу тот не выпустил.

Священник и его товарищи сражались отчаянно, но теперь нападающие знали все их уловки и не попадались два раза на один крючок. К тому же высокий ужасный колдун до сих пор не явился на помощь — значит, и не явится. Видно, он отрекся от этих людей, так же, как они отреклись от него.

Противник священника уже ощущал вкус победы, и это придало ему новых сил. И тогда в нем проснулся голод. Он с жадностью впился в человека, и в его разуме вспыхнули обрывки памяти — образы столь глубокие и яркие, что он зашипел от удовольствия. Его когти вонзились в кольчужный воротник священника и сдавили человеку горло. Он впитывал стремления священника, его страхи, его победы, его любовь. Он упивался страстными женскими объятиями, как некогда этот человек, — дикими, опьяняющими, самозабвенными и бесстыдными. Он упивался восторгом битвы, который так походил на любовный экстаз. Он упивался и всем остальным — воспоминаниями детства, желаниями зрелости, мечтами, надеждами, полночными ужасами — и обретал плоть. Его бледное, полупрозрачное тело наливалось жизнью и теплом, пустые глаза наполнялись светом. Напавший на священника на миг уподобился настоящему человеку — а этого прежде не бывало ни с кем из его рода. Никому еще не удавалось достичь этого полностью…

Но постепенно потоки крови, которые струились по его рукам из ран, нанесенных когтями, иссякли. А с ними иссякла и память, и согревающее наслаждение, доставляемое убийством. «Наверняка!» — сказал себе нападающий и, вгрызшись в тело, перекусил сонную артерию. Из нее вытекла лишь тоненькая струйка крови — это было все, что оставалось в человеке. Он слизнул струйку и еще раз ощутил в себе слабое биение воспоминаний. А потом и это утихло, поглощенное голодом. Священник был мертв.

Удовлетворенный, он встал. Бой был окончен. На краю поляны лежал бледный человек — ему вырвали глаза в горячке битвы. Нападавшие сидели меж трупов, слизывая с рук горячую кровь, трепеща от наслаждения крадеными воспоминаниями. Он поискал взглядом женщину — она не могла спастись! — и нашел ее. Она лежала рядом со своим худощавым спутником. Она была мертва.

Видимо, ее конь встал на дыбы в ужасе, и она вылетела из седла. Она ударилась головой о гранитный валун, и череп треснул, как перезрелая дыня. Из трещин выползала жирная, влажная масса.

«Мертва…» — прошептал он.

Они собрались вокруг него.

«Мертва», — подтвердил другой.

«Точно мертва!» — добавил третий.

«Кто доложит Держателю, что мы ее потеряли?»

Они смотрели на трупы людей и лошадей, на дорогу… куда угодно, лишь бы не на своих спутников.

«Держатель и так узнает, — сказал наконец один. — Как только мы вступим в наши земли. Сразу же».

Они поразмыслили над этим. Некоторые содрогнулись.

«Мы могли бы… могли бы не возвращаться…»

На некоторое время наступило молчание. Они обдумывали это предложение. Но это не выход. Они это знали. Гнев Держателя будет, конечно, ужасен, но это ничто по сравнению с тем, что им придется вынести, если они решат скрыться.

«Хозяин Лема мудр и опытен, — говорили они себе, — и узнает, как это вышло. Наказание не будет слишком суровым…»

Они посмотрели на трупы, слизнули с губ кровь, наслаждаясь последним эхом воплей своих жертв, и повернули на юг, в сторону Шивы. Пора было начинать долгое путешествие домой.

 

27

«Дело сделано», — думал Джеральд Таррант, глядя в ночь.

Черный камень обсерватории почти растворялся во мраке истинной ночи, так что даже сам Таррант с трудом видел пол и стены. Однако скоро должна была взойти Каска, которая зальет все вокруг своим неверным светом. И тончайшие струи мощнейшего темного Фэа развеются. А с ними — и созданное ими Творение.

Хорошо. Дело сделано. Демоны из земель ракхов, уверенные в своей победе, повернули домой. Через несколько дней они пересекут Завесу, и барьер помешает им понять, что их провели.

Он смотрел своим колдовским Зрением на то, как тает вдали Сотворенное им, как трое убитых людей, которых он Изменил, обретают свой истинный облик. Теперь это было не важно. Демоны уже ушли и не увидят перемены. Да, создать такую иллюзию можно лишь с помощью темного Фэа — полное уподобление не только грубой телесной оболочки, но и мыслей. Но темное Фэа — сила зыбкая и ненадежная, и потому такую иллюзию нельзя поддерживать долго. А леди и ее друзей придется провести другой дорогой. А не то они увидят трупы и у них могут возникнуть вопросы.

«Как тебе не стыдно? — одернул он себя. — Ты что, угождаешь им? — И сам же возразил себе: — Это лучше, чем если они будут угождать мне».

Через три ночи — а может быть, и раньше — он покинет Лес, который так долго служил ему домом, щитом, убежищем. Землю, которая принадлежала ему так же, как его тело.

«А что, если какой-нибудь идиот вздумает подпалить его, пока меня нет?» Он взглянул на густые кроны внизу. Может, вызвать дождь? Если приложить достаточно сил, можно установить погодный режим с регулярными осадками на много месяцев вперед… Но грядет зима, стало быть, осадки будут снегом, а слишком много снега тоже нехорошо. Нет. Пусть все идет своим чередом. Амориль управится с лесом и без него. Правда, альбинос пока не умеет управлять погодой — а может быть, и никогда не научится, — но зато он достаточно искусен в других отношениях. Правда, временами ему недостает… эстетического чувства, скажем так… Но зато сколько в нем энтузиазма!

К тому же не следует забывать, что никто ведь не узнает, что Охотник уехал. Никто не узнает, что Охотник пересек границу, непреодолимую для мысли, и оказался отрезан от источника силы, который он взращивал много веков подряд…

Он ощутил внутреннюю дрожь, словно некая часть давным-давно погребенной человеческой сущности пробивалась наружу. Страх? Предчувствия? Он так долго жил в гостеприимном Лесу, где ему ничто не грозило, что успел позабыть, что такое страх. Он потерял это вместе со всем прочим, словно страх был неразрывно связан с любовью, состраданием, отцовским чувством, и он утратил его в час кровавого жертвоприношения, давшего ему новую жизнь.

Но если он испытывает страх — не найдется ли тварь, которая захочет поживиться им? Как сам он питался чужими страхами — последним сладостным мигом, когда человеческий разум лишается последней надежды и все защитные стены души враз рушатся? Человек поселился на этой планете немногим более тысячи лет назад, а здесь уже успели расплодиться мириады созданий, которые паразитируют на людях; так почему же пищевая цепочка должна обрываться на нем?

«Интересно, — спросил себя Владетель Меренты, — а сколько времени занимает эволюция проклятых?»