Начало сентября, прошло три недели. На кухонном столе чернильница и бумага. Два собранных воздушных змея прислонены к садовой скамейке.

МАЙКЛ стоит в глубине сцены слева. МЕГГИ, напевая идет в его сторону. Вот она входит с двумя цинковыми ведрами с водой. МАЙКЛ прислушивается к песне. Она одета также как и в Действии первом. Поет в своей обычной пародийной манере.

Мегги.

Ах, цыганка, спой мне серенаду Ночь тиха, луна взошла Спой, цыганка, серенаду Любимую мою…

(Проходит на кухню, из одного ведра наливает в чайник и в кастрюлю и ставит их на плиту. Смотрит на чернильницу с бумагой.) Учебники к новому учебному году приготовил?

Мальчик. Так в школу только через десять дней идти.

Мегги. Боже, как я ненавидела школу. (Продолжает мурлыкать себе под нос. Потом вдруг вспоминает.) Мы с тобой один финансовый вопрос должны обсудить. (Пауза.) Ты слышишь меня?

Мальчик. Слышу.

Мегги. С тебя долг.

Мальчик. Ничего я не должен.

Мегги. Еще как должен. Три недели назад мы поспорили на пенни, что твои змеи от земли ни за что не оторвутся. Так оно и случилось.

Мальчик. Да потому что ветер слабый, вот и все.

Мегги. Нормальный ветер! Вы только послушайте его. Да эту штуку ураган не поднимет. Так что долг есть долг. Один пенни, будь любезен. Или на те же деньги сигареты. (Напевает.)

А рядом с караваном Уже костер горит…

Танцующей походкой направляется к столу и ерошит волосы на голове МАЛЬЧИКА.

Мальчик. Да ну вас, тетя Мегги.

Мегги.

Я твой попутчик На одну ночь всего лишь…

Мальчик. Смотрите, что я из-за вас наделал. Вся бумага в кляксах!

Мегги. Скажи мне честно, малый, похожа я немного на бродяжку?

Мальчик. Да ну вас. Я же письмо пишу.

Мегги. И кому же? «Писать тебе, быть в курсе мне». Не знаю, кому ты там пишешь, но такие каракули разобрать еще постараться надо. (Возвращается к ведрам.)

Мальчик. Санта Клаусу.

Мегги. В сентябре? Поспешишь людей насмешишь. И о чем ты его просишь?

Мальчик. О звонке.

Мегги. О звонке?

Мальчик. Для велосипеда.

Мегги. Для велосипеда, понятно.

Мальчик. Мне папа велосипед купил, глупая!

Мегги. Купил тебе велосипед?

Мальчик. Он мне сегодня сам сказал. В Килкенни купил. Вот где!

Ее настроение меняется. Возвращается к столу.

Мегги (мягко) Папа сам тебе сказал?

Мальчик. Спросите сами. Он приедет на следующей неделе. Черный, мужской.

Мегги. Ну разве ты не везучий?

Мальчик. Доставят прямо домой. Он обещал.

Мегги. Ну, раз он обещал… (Скороговоркой.) И кто будет тебя учить кататься на нем?

Мальчик. А я уже умею.

Мегги. Нет, не умеешь.

Мальчик. Научился в школе на прошлую Пасху. Вот так вот! А вот вы не умеете!

Мегги. Еще как умею.

Мальчик. Нет не умеете.

Мегги. Зато люблю когда меня катают. Посадишь меня на раму, малыш — и вперед! Вот здорово будет!

Мальчик. Да вы на раме никогда не ездили!

Мегги. А, еще как ездила! Еще как. (Собирает листки бумаги.) А теперь марш отсюда, в другой раз Санта Клаусу напишешь. Смотри денек какой: побегай и поиграй лучше. А теперь слушай: новая загадка.

Мальчик. Сдаюсь.

Мегги. Человек подходит к яблоне. На ней два яблока. Он не срывает яблоки. Но и на ветке не оставляет. Как ему это удалось?

Мальчик. Сдаюсь.

Мегги. Думай, голова, думай!

Мальчик. Сдаюсь.

Мегги. Ладно, слушай разгадку. Он срывает одно яблоко. Понял? Он не срывает яблоки. На ветке остаются не яблоки и только одно.

Мальчик. Боже мой.

Мегги. Об тебя как об стенку горох.

Входит ДЖЕК. Он выглядит окрепшим, он оживлен и в приподнятом настроении. На нем пальто со стоячим воротником, шляпа и сестринский неярких тонов свитер. Вид его стал еще более экзотическим.

Джек. Колокола звонили, или мне послышалось?

Мегги. Свадьба шикарная намечается.

Джек. Кто-то из моих сестер замуж выходит?

Мегги. Увы, нет. Жениха зовут Остин Морган, а невеста его из Каррикфада.

Джек. Остин Морган, я его знаю?

Мегги. Вряд ли. Они владеют сетью магазинов в городе. Ну как вы сегодня?

Джек. Как всегда мерзну. И как всегда на это жалуюсь.

МАЙКЛ выходит.

Мегги. Да ну их, эти жалобы. Хотя правда похолодало. А вы, Джек, с каждым днем все здоровеете.

Джек. Чувствую что окреп, это верно. Ну вот! На сегодня с прогулками все.

Мегги. Третья на сегодня?

Джек. Четвертая! Вниз до веревки с бельем, через ручей, вокруг старого колодца и до самого луга. Теперь, я надеюсь Кейт но будет больше ко мне придираться, — придираться? Смешное слово, я правильно выразился — придираться? Или нет?

Мегги. Правильно, правильно. То самое слово.

Джек. Да? Придираться. Хорошо. Так что потихоньку начинаю вспоминать английские слова. Здорово. Придираться. Все равно звучит странно.

КЕЙТ входит с грудой белья в руках.

Кейт. Джек, пора на очередную прогулку.

Джек. Маршрут номер четыре, ясно. Спасибо за напоминание.

Кейт. Роуз с Агнес так и не появлялись?

Мегги. Сказали к ужину вернутся. (ДЖЕКУ.) Чернику пошли собирать.

Кейт (ДЖЕКУ). А вы ведь в свое время тоже чернику собирали. Помните?

Джек. За старой каменоломней?

Мегги. Именно там.

Джек. Мы вдвоем с матерью ходили. На каждый праздник урожая. Ежегодный ритуал. Ну, конечно, помню. А потом она варила из нее варенье, пальчики оближешь. Всю зиму брал его с собой в школу. Кусочек содового хлеба с вареньем.

Мегги. Но без масла.

Джек. С маслом только по особым случаям, когда она пекла ячменные лепешки. Почему-то она их всегда мазала маслом. Надо наведаться на днях на эту самую заброшенную каменоломню.

Краснее вишни, Слаще вишни, Ярче звезд В лунную ночь, Как искорка в костре веселом

(Смеется.) Черт, откуда это? Кейт. А память-то возвращается.

Кейт. Так, возможно, вы и литургию служить начнете?

Джек. Очень может быть.

Мегги. Прямо здесь, в доме.

Джек. А почему бы и нет? Прямо со следующего понедельника. И соседи придут, правда ведь?

Кейт. Ну конечно. Уже интересуются чуть ли не каждый день.

Джек. А как мы их всех оповестим?

Мегги. А, это пустяки. Один сказал и уже вся округа в курсе.

Джек. А знаешь как Окава поступал в подобных случаях? Ты помнишь Окаву?

Мегги. Ваш слуга!

Джек. Мой друг, мой наставник, мой советник, да, и мой слуга. Так вот, он созывал народ, ударяя в огромный железный гонг. Ты слышала звон колоколов сегодня?

Кейт. Да.

Джек. Так вот, гонг у него звучал в четыре фазы громче. И когда дело касалось каких-то особых случаев, он ходил по всем соседним деревням и дул в свою огромную самодельную флейту.

Мегги. И потом они все собирались в вашей церкви.

Джек. Когда она у меня была. Последнее время мы собирались посреди деревни. Если церемония намечалась какая-нибудь важная, несколько сот человек приходило.

Кейт. На литургию?

Джек. Возможно. А может быть принести жертву Оби, великой богине Земли, чтобы урожай был богатым. А может быть, пообщаться с духами предков и спросить у них совета и наставлений. А, может, поблагодарить духов племени, если они благоволят к людям, или задобрить если они злятся. Я жаловался Окаве, что наш календарь служб становится все насыщенней с каждым годом. В это время года там в Уганде время сбора урожая. К нему приурочены два праздника, праздник Нового Йама и праздник Сладкой Касавы. И оба они посвящались великой богине Оби.

Кейт. Но ведь это службы не католические.

Джек. Нет, конечно же нет. Жители Райанги твердо держатся своих верований, эти два праздника тому подтверждение. И они представляют собой величественное и необычное зрелище. Я тебе не описывал их раньше? Нет?

Кейт. Мне нет.

Джек. Ну что ж, начиналось все довольно спокойно и торжественно с жертвоприношения на берегу реки. Обычно это были или курица, или коза, или теленок. Затем следовало традиционное обмазывание тел первым соком йамы и сладкой касавы. Потом по кругу обносили огромные блюда с этими плодами. Потом начинались песнопения как знак благодарности, под них и танцевали, используя для ритма различные ударные инструменты. И когда акт благодарения завершался, ритуальный танец все продолжался. Интересно то, что этот праздник перерастал во вполне светский, только границу между ними установить практически невозможно. И вот вторая часть церемонии это истинное зрелище. Вдоль круга, по его периметру зажигаются костры, все раскрашивают лица в разные цвета, все поют народные песни и пьют пальмовое вино. И потом все танцуют, и танцуют и танцуют — дети, мужчины, женщины, почти все прокаженные, кто без руки, кто без ноги, и танцуют, хотите верьте хотите нет несколько дней подряд без перерыва. Ничего более впечатляющего я в своей жизни не видел! (Смеется.) А пальмовое вино! Они разливали его из рогов! Время словно останавливалось…! Да, жители Райанги замечательные люди, в их культуре нет различия между религиозным и светским. Душевные они люди и сердечные — любят пошутить, повеселиться и посмеяться! Они во многом отличаются от нас, Мегги, но они бы тебе понравились. Поехали со мной. Что-то я заболтался. А вы меня не остановили. Время для прогулки, я вернусь через десять минут, на прошлой неделе четвертый маршрут я одолел всего за полчаса. Ты, Кейт, здорово со мной повозилась. Так что придирайся и дальше. (Уходит, потом останавливается.) Это не из Гильберта и Салливана, а?

Кейт. Что-что?

Джек. Цитата.

Кейт. Какая?

Джек. Краснее вишни, слаще вишни… нет, это не Гильберт и Салливан. Но вспомню, обещаю. Память начала восстанавливаться. (Уходит.)

Кейт. Джек.

Джек. Да?

Кейт. А литургию вы служить будете?

Джек. В следующий понедельник, как договорились, или нет?

Мегги. Договорились.

Джек. С первым утренним лучом. Когда белый Роузин петух кричать начнет. Праздник урожая. Надо где-то большой гонг раздобыть. (Уходит.)

Пауза. КЕЙТ и МЕГГИ с тревогой и беспокойством смотрят друг на друга. Говорят вполголоса.

Кейт. Я же тебе говорила, ты все не верила, я же тебе говорила.

Мегги. Ш-ш-ш.

Кейт. Что скажешь?

Мегги. Еще месяц не прошел как он вернулся.

Кейт. Вчера я слышала от него про одного целителя — женщину из гроба поднял.

Мегги. Ему нужно время.

Кейт. А сегодня утром говорил о «духах племени»! А когда я упомянула литургию он ответил как-то уклончиво, сама слышала.

Мегги. Кейт, он же сказал что служба в следующий понедельник.

Кейт. Да не будет никакой службы. Ты же сама прекрасно понимаешь. Он стал другим человеком.

Мегги. Дай ему еще месяц и мы посмотрим…

Кейт. Совершенно другим. Это абсолютно не наш Джек. И изменился так, что это уже пугает меня.

Мегги. А меня нет.

Кейт. Если ты заметила выражение его лица… да, совсем другое… О, боже мой…

МЕГГИ возвращается к плите, КЕЙТ подходит к столу и начинает остервенело протирать его мокрой тряпкой. Потом неожиданно останавливается, плюхается на стул и закрывает лицо руками. МЕГГИ смотрит на нее, потом подходит к ней. Встает сзади нее и обнимает за плечи. КЕЙТ обхватывает ее руки.

Мегги. Китти, все равно это зрелище не из приятных.

Кейт. Какое зрелище?

Мегги. Кучка прокаженных, танцующих ту степ.

Кейт. Боже милостивый! Бедным созданиям разрешают… (Замолкает на полуслове, заслышав смех КРИС. КЕЙТ вскакивает с места.) Мегги, только никому ни слова! Все должно остаться здесь в этих стенах. Ты поняла? Никому ни слова, ни единого!

Слева входят КРИС и ДЖЕРРИ. Он входит спиной вперед, и тянет КРИС, которая держится за его трость. Во время последующего эпизода пытается обнять ее. Та противится.

Джерри. Без ложной скромности. Ты, Крисси, здорово танцуешь.

Крис. Да ладно тебе.

Джерри. Могла бы стать профессиональной танцовщицей.

Крис. Чепуха.

Джерри. Давай вокруг сада еще потанцуем.

Крис. Да хватит. По тропинке туда и обратно и без музыки. На сегодня хватит. Скажи как тебя зачислили? Прямо в церкви?

Джерри. Ей-богу не вру. Сам не мог поверить.

Крис. В настоящей церкви?

Джерри. В католической, если уж на то пошло.

Крис. Не верю все равно.

Джерри. А зачем мне врать-то? Там в глубине, за алтарем, сидело трое мужчин в полевой форме, а между ними за аналоем стоял паренек, совсем маленького роста, но в пилотке, и выговор у него был какой-то странный. Сначала я решил что он испанец из Арагона, я узнал потом.

Крис. И он тебя не понимал, это уж точно.

Джерри. Он представился как офицер по вербовке. Он мне говорит: «Без моего согласия, товарищ, в бригаду никого не зачислят».

Она смеется, уклоняясь от его объятий.

Крис. А тебя он зачислил. Просто чудо.

Джерри. Он мне: «Так вы подтверждаете приверженность и преданность делу Народного фронта? Вы готовы отдать все силы за его справедливое дело?

Крис. А что такое „Народный фронт?“

Джерри. Это испанское правительство, и мой долг помочь удержаться ему у власти. Он спрашивает дальше: „Вы синдикалист?“ „Нет“, говорю. „Анархист?“ „Нет“. „Марксист?“ „Нет“. „Республиканец“, „Социалист“, „Коммунист?“ „Нет“. По-испански говорите? „Нет“. „Взрывные устройства делать умеете?“ „Нет“. „Мотоцикл водите?“ „Да“. „Вы зачислены“. Поставьте свою подпись вот здесь».

Крис. Связным будешь?

ДЖЕРРИ имитирует езду на мотоцикле.

Ты отплываешь в субботу?

Джерри. Первым пароходом.

Крис. И надолго?

Джерри. Пока вся эта заваруха не кончится.

Крис. А если поконкретнее?

Джерри. На пару месяцев. Говорят, к Рождеству все кончится.

Крис. Это всегда так говорят, что к Рождеству. И все-таки мотивы твои мне неясны.

Джерри. Да я и сам толком не знаю, зачем мне все это надо. Кому нужны коммивояжеры, которые не умеют продавать товар? И, по-моему, это дело справедливое, ты так не думаешь? К тому же смена обстановки, для мужчины это важно: твердые п о н я т и я — «демократия», «Баллибег», «рай». Женское самолюбие вещь более тонкая, у них другие установки. (Смеется.) Ну вот протянул он мне ручку, чтоб я расписался напротив «галочки», начал я расписываться и краем глаза заметил за аналоем коробку.

Крис. Какую коробку?

Джерри. Так он на ней стоял. Этот парень оказался карликом!

Крис. Да не может быть!

Джерри. Метр двадцать, максимум.

Крис. Джерри, я…

Джерри. Ей-богу! А когда мы потом пошли пропустить по стаканчику, он мне рассказал, что он в Бригаде человек незаменимый, маскируется так что никто не заметит!

Крис. Джерри Эванс, ты…

Джерри. Пошли к старому колодцу.

Крис. Никуда мы не пойдем. Заходи в дом и проверь радиоприемник. Работает когда ему вздумается.

Джерри. Я в них ничего не смыслю, я же тебе говорил.

Крис. А я всем сказала, что ты гений по этой части.

Джерри. Крисси, я даже не знаю как…

Крис. А ты попробуй, ладно? Ну, давай, Майкл ужасно по тебе соскучился. (Вбегает на кухню. ДЖЕРРИ следует за ней.) Посмотрел бы ты на Джека, как он по лугу прохаживается. Совсем другой человек.

Кейт (ДЖЕРРИ). Вы поговорили с ним?

Джерри. Хочет обменяться со мной. Я ему свою шляпу, а он мне свою треуголку с перьями. По-моему, обмен равноценный.

Мегги. Крисси говорит, что вы в радио здорово разбираетесь.

Джерри. Я посмотрю, почему бы и нет?

Мегги. Насколько я разбираюсь, дело не в батарее. Я только вчера новую купила.

Джерри. Сначала я проверю антенну. Чаще всего причина именно в ней. Потом проверю зажигание и запальную свечу. Джерри свое дело знает. (Подмигивает КРИС и выходит через центральную дверь, потом направо.)

Мегги. Похоже он в этом разбирается.

Крис. От него не все зависит.

Кейт. Я понимаю, ты за Джерри не ответчик. Но у меня на душе камень останется, если я не выскажу свое мнение. Я категорически против его вступления в Интернациональную Бригаду. Ирландия посылает свою молодежь в Испанию сражаться за коммунистов-безбожников. Печальный факт.

Крис. Нет, Кейт, за демократию.

Кейт. Не будем спорить. Это чтоб совесть свою очистить.

Крис. Да, дело серьезное. Хорошо, что все высказала.

Джерри подбегает к окну и выкрикивает.

Джерри. Включи радио. Крисси, ты слышишь?

Мегги. Оно включено.

Джерри. Порядок. (Убегает.)

Крис. Когда выходили из города, встретили Веру Маклафлин, агента по вязанью. (Тихо.) Агнес и Роуз еще не вернулись?

Мегги. Скоро будут.

Крис. Сказала, что завтра зайдет к нам и все сама им скажет. Расстроенная ужасно.

Кейт. Скажет что?

Крис. Что перчатки ручной вязки покупать она больше не будет.

Мегги. Но почему?

Крис. Говорит слишком дорого обходятся.

Кейт. Слишком дорого! Она же им гроши платит!

Крис. В Донегале открылась новая трикотажная фабрика. Перчатки вяжут вязальные машины, а это намного, намного дешевле обходится. Так что Верины клиенты покупают теперь фабричные.

Мегги. Ужасная новость.

Крис. Рабочих на фабрику возят на автобусах: туда и обратно. Большинство надомников уже работают там. Она сама пыталась туда устроиться. Говорят, старая слишком. Ей сорок один. Еле языком ворочает, бедняга.

Мегги. О, господи… бедная Агги, бедная Роуз… что же им теперь делать?

АГНЕС входит в сад. КЕЙТ замечает ее.

Кейт. Ш-ш-ш. Они вернулись. Пусть спокойно поужинают. Потом сообщим.

Занимаются каждая своим делом. У АГНЕС в руках два небольших ведерка с черникой. Оставляет их за дверью. Только она собирается войти в дом, как ее окликают.

Джерри (за сценой) И кто эта красавица?

ТА удивленно озирается.

Агнес. Джерри, это ты?

Джерри (за сценой) Наверху я!

Агнес. Где?

Джерри. На верхушке сикамора.

Замечает его. Из зала его не видно.

Агнес. Матерь божья!

Джерри (за сценой) Забирайся ко мне!

Агнес. Ты что там делаешь?

Джерри (за сценой). Все отсюда видно, даже будущее!

Агнес. Дерево-то старое. Слезай.

Джерри (за сценой). А ты залезай, проверим!

Агнес. Ветка-то сухая. Послушай меня. (Ветка начинает качаться.)

Джерри (за сценой) Как думаешь, меня в цирк возьмут? У-у-у!

Агнес. Джерри!

Джерри (поет за сценой). Он по воздуху летает словно птица… Ух-у-ух!

АГНЕС в ужасе зажмуривается.

Агнес. Хватит, хватит, ну, хватит!

Джерри (поет за сценой). Этот парень бесшабашный на трапеции своей…

Агнес. Свалишься ведь! Я не смотрю! Я не смотрю! (Бросается в дом.) Этот клоун забрался на дерево, на самую верхушку. Крисси, скажи ему ты, чтоб слезал!

Мегги. Он антенну прикрепляет.

Агнес. Шею он себе сломает — вот увидите!

Мегги. Но не раньше, чем прикрепит антенну.

Кейт. Ну, Агнес, много собрали?

Агнес. Перезрела черника. На прошлой неделе надо было собирать.

Крис. А пятно у тебя красное на самом видном месте откуда?

Агнес. Так получилось. Только начала ягоды собирать, как в кусты упала. Посмотри на руки, все исколоты шиповником. А от Роузи какое сочувствие. Только посмеивается и все. Как она? (Пауза.) Еще в постели?

Крис. В постели?

Агнес. Она что-то неважно себя почувствовала. Сказала, что пойдет домой и приляжет.

Пауза.

Она здесь, нет?

МЕГГИ бросается в спальню.

Кейт. Я ее не видела. (КРИС.) А ты?

Крис. Тоже нет.

Кейт. Когда вы расстались?

Агнес. Час назад, вообще-то я не уверена, сразу как только мы дошли до заброшенной каменоломни. Сказала, что чувствует себя неважно.

Крис. И пошла одна?

Агнес. Да.

Кейт. Домой?

Агнес. Сказала, что домой.

Входит МЕГГИ.

Мегги. В кровати ее нет.

Агнес. О, господи! Куда она могла…

Кейт. Расскажи все по порядку. Что именно произошло?

Агнес. Да ничего, ничего абсолютно. Когда это было? Да? Пошли мы вместе, после часа дня.

Крис. Значит она отсутствует больше трех часов.

Агнес. Мы пошли к каменоломне. Она как обычно болтала без умолку. Я набрала два ведерка, а она…

Кейт. Дальше, дальше!

Агнес. И когда мы подошли к ней, она сказало, что ей нехорошо. Я ей сказала: «бросай эту чернику и посиди на солнышке». Она меня послушалась.

Кейт. И долго она сидела?

Агнес. Точно не помню, минут пять-десять. А потом я свалилась в кусты. А она засмеялась. А потом она сказала, сказала, точно не помню, что-то насчет головной боли и боли в животе и что она пойдет домой и соснет немного. (МЕГГИ.) Ее точно нет в спальне?

МЕГГИ мотает головой.

Кейт. И что теперь?

Агнес (плачет). Где она? Что случилось с нашей Роузи?

Кейт. В каком направлении она пошла?

Агнес. Направлении?

Кейт. Хватит нюни распускать. Она по направлению к дому пошла?

Агнес. По-моему да… да… хотя я не уверена…

Мегги. Она могла пойти в город.

Крис. В таких высоких ботинках до города не дойдешь.

Агнес. Она была в выходных.

Кейт. Точно?

Агнес. Да, белая кофта и выходная юбка. Я сказала, я ей сказала: «Ну ты нарядилась, с тобой только чернику собирать». А она засмеялась и говорит: «Как барыня, правда как барыня?»

Мегги. Бутылка молока при ней была?

Агнес. По-моему, да, в одной из банок.

Мегги. А деньги у нее были?

Агнес. Полкроны. И все.

Мегги (тихо). Денни Бредли.

Кейт. Что? Кто?

Мегги. Денни Бредли… Из Ло Анны. Там за холмами.

Крис. О, Боже, только не это.

Кейт. Что-что? Что там насчет Ло Анны?

Крис. Вбила себе в голову, что этот шалопай Бредли влюблен в нее. Он сделал ей подарок на прошлое Рождество, она сама говорила.

Кейт (АГНЕС) Что ты знаешь со этом самом Бредли?

Агнес Не больше чем Крис…

Кейт. Я часто замечала как вы с Роуз шепчетесь. Что они там задумали вместе? Роуз и господин Бредли?

Агнес. Да ничего они не задумали…

Кейт. Не лги мне. Ты что-то скрываешь от меня. Говори правду!

Агнес. Клянусь богом, я знаю только что Крис…

Кейт. Говори все! Сейчас же! Я хочу…

Мегги. Кейт, да перестань ты! Угомонись! (Спокойно.) Возможно она в городе. А может, идет домой. Могла сделать небольшой крюк. Мы ее найдем. (КРИС.) Ты обыщешь поле с верхней стороны. (АГНЕС.) А ты с нижней до самого шоссе. (КЕЙТ.) А ты пойдешь к старому колодцу и поищешь ее там. Я иду в город заявить в полицию.

Кейт. Ни в какую полицию ты не пойдешь. Если она связалась с этим самым Бредли, я не хочу, чтобы об этом знала вся округа…

Мегги. Я иду в полицию, а вы делайте что вам сказано.

Крис. Да вон она! Смотрите, смотрите! Вон она!

Она заметила РОУЗ через окно и готова броситься ей навстречу. МЕГГИ хватает ее за руку и удерживает. Все четверо наблюдают за РОУЗ, как та проходит через сад. КРИС и КЕЙТ через окно, МЕГГИ и АГНЕС через дверь. РОУЗ ничего и не подозревает о переполохе в доме. Она одета «по-праздничному», и выглядит не так как обычно. Если бы мы ее не помнили по Первому действию, мы бы не сразу заметили, что она человек нездоровый. На первый взгляд перед нами молоденькая сельская женщина, тщательно одетая, пусть и не очень привлекательная, возвращающаяся с прогулки в летний день. Идет она медленно, как бы в забытьи, прямо к дому. В правой руке у нее красный мак, который она сорвала по дороге. По ее лицу, спокойному и довольному, ничего особенного прочесть нельзя. Замечает ведерки Агнес. Останавливается и смотрит на них. Потом запускает руку в одно из ведерок, захватывает горсть ягод и отправляет ее в рот. Затем вытирает губы рукавом и тыльной стороной ладони. Жует и оглядывает все в пятнах пальцы. Вытирает их о подол юбки. Все это она проделывает спокойно и естественно, не в забытьи или мечтательности. Вот она подходит к дому. Как только она подходит к двери, навстречу ей выбегает АГНЕС. Хватает ее за руку.

Агнес. Роузи, милая моя, мы уже начали волноваться.

Роуз. Какие вкусные. Сладкие-сладкие. Два ведерка собрала. Ты молодец.

АГНЕС вводит ее в дом.

Агнес. Желудок успокоился?

Роуз. Желудок?

Агнес. Ты же жаловалась, помнишь? Когда мы к каменоломне подошли?

Роуз. Ах, да. Да, все в порядке.

Агнес. Ты сказала, что пойдешь домой и приляжешь. Помнишь?

Роуз. Да.

Крис. Но домой-то ты не пошла.

Роуз. Верно.

Агнес. А мы тут все переволновались.

Роуз. Ну… вот я и дома.

Крис. Ты в город ходила?

Агнес. Поэтому приоделась, да?

Крис. В Баллибеге была?

Пауза. РОУЗ переводит взгляд с одной сестры на другую.

Мегги. (скороговоркой). Ну, вот, она дома, целая и невредимая, а это самое главное. Не знаю как вы девочки, а этот цыпленок страшно проголодался. Сообщаю наше вечернее меню. Горячая каша, сладкий чай. Хлеб можно тминный, а можно содовый, обе буханки прямо с пылу с жару. Трудность только вот в чем. Яиц только три, а нас семеро. Роуз, молюсь богу, чтоб твой петух начал яйца откладывать.

Крис. Мегги, нас восемь.

Мегги. Откуда?.. А, ну-да, конечно, солдат на дереве! Ладно, что-нибудь придумаю, вот что. Предлагаю яйца по баллибегски, короче, яичницу с тостами из тминного хлеба. А потом, кто пожелает, получит сигаретку «Уайльд Вудбайн». Все довольны?

Крис. Здорово!

Мегги. Решено.

РОУЗ снимает ботинок и внимательно оглядывает его.

Агнес. Роуз, в следующее воскресенье опять пойдем чернику собирать.

Роуз. Хорошо.

Агнес. А где твои банки? У тебя две свои были. Ты брала их с собой?

Роуз. Куда?..

Агнес. В город… ну, куда ты ходила…

Роуз. Я их спрятала у каменоломни за старой стеной. Их там никто не заметит. Я туда вечером схожу и принесу. Кто видел мое домашнее платье?

Мегги. Оно лежит на твоей кровати. И принеси торфа.

Роуз. Только переоденусь.

Мегги. Давай быстрей.

Крис. А сколько тостов будет?

Мегги. Всю буханку на них пущу. Масла понемножку. Это все что осталось. Так. Петрушка. Щепотка базилика. Не буду себя захваливать, но я, по-моему, сегодня в ударе.

РОУЗ подходит к двери спальни. Только она собирается открыть дверь.

Кейт. Так где же ты все-таки была?

РОУЗ замирает на месте. Пауза.

Ты отсутствовала целый день. Я хочу знать где ты была.

Агнес. Потом, потом…

Кейт. Где ты пропадала последние три часа?

Роуз (еле слышно) В Ло Анне.

Кейт. Громче, ничего не слышно.

Роуз. В Ло Анне.

Крис. Да оставь ты ее в покое…

Кейт. Ты шла пешком от каменоломни до Ло Анны?

Роуз. Да.

Кейт. И встретила там кого-нибудь?

Роуз. Да.

Кейт. Ты с кем-нибудь договаривалась о встрече?

Роуз. Я договорилась там встретиться с Денни Бредли. Мы покатались в лодке его отца, голубая такая. (МЕГИ.) А есть я ничего не хочу. Я брала с собой бутылку молока и пачку шоколадного печенья, и мы на озере устроили пикник. (АГНЕС.) А потом мы вместе пошли за холмы. Он показал мне место, где разводили костры во время праздника урожая. Некоторые еще догорали. (КЕЙТ.) Потом мы прошли мимо дома семейства Суини, помнишь мальчик у них обгорел, говорили даже что он при смерти. А Денни говорит, что он на поправку пошел. Только ноги будут все в шрамах. (Всем присутствующим.) Как же там тихо и хорошо. Мы там были только вдвоем, Денни и я. (АГНЕС.) Агги, он называет меня «розанчиком». Помнишь, я тебе говорила? (Всем.) А потом мы дошли до ворот работного дома и распрощались. (КЕЙТ.) Ну, вот и вся история. (Всем.) Больше нечего рассказать.

Выходит, держа ботинки в одной руке, а мак в другой. входит МАЙКЛ. Пауза.

Майкл. На следующий день, вечером к нам пожаловала Вера Маклафлин и объяснила Агнес и Роуз, почему она больше не будет покупать у них перчатки. Большинство надомников уже устроились из фабрику. То же самое она посоветовала сделать и сестрам. И причем как можно скорее. Волна промышленной революции докатилась и до Баллибега.

Устраиваться на фабрику они не стали и остались без средств к существованию. Ни разу не обсуждали свое положение и с сестрами. По-видимому, Агнес уже все решила за двоих, тем более, что Роуз на фабрику все равно бы не взяли. А, может быть, как считала Кейт, работа на фабрике была для Агнес не по душе. А, может, они просто-напросто хотели… сбежать.

Так вот, когда я вернулся из школы после первого дня учебы, и мы пошли на кухню обедать, около кружки с молоком мы заметили записку: «Мы уехали навсегда. Так будет лучше для всех. Не пытайтесь разыскать нас». Чувствовалась решительная рука Агнес. Естественно, мы пытались разыскать их. Пыталась и полиция. Пытались и наши соседи, у которых была масса родственников в Англии и Америке. Но они исчезли бесследно. И когда я все-таки напал на их след, двадцать пять лет спустя, в Лондоне, Агнес к тому времени уже умерла, а Роуз умирала в приюте для бедных в Саутварке. Сведения, которые я собрал об их прошлой жизни, были слишком отрывочными. Они то и дело переезжали с места на место. Работали уборщицами в общественных туалетах, на фабриках и в метро. Потом Роуз уже не могла найти работу и Агнес работала за двоих. Но свести концы с концами она не могла. И потом, насколько я понял, они отчаялись. Начали пить, ночевать в парках, подъездах, на набережной Темзы. Агнес погибла от холода. А через два дня после того, как я обнаружил Роуз в ее убогом приюте, умерла и она, во сне. Мы виделись перед ее смертью, она меня даже не узнала.

Отец Джек быстро шел на поправку. Был бодр, энергичен и слова не путал. Но в тот самый понедельник литургию он не служил. Он вообще не отслужил ни одной службы. И соседи перестали спрашивать о нем. И имя его уже никогда не появлялось в «Донегал Инквайр». И не было никакого торжественного приема в его честь с музыкой, флагами и речами.

Но он никогда не терял надежды вернуться в Уганду, и все красочно расписывал свою жизнь среди прокаженных. И каждый новый эпизод сопровождался новыми деталями. И каждая новая деталь — удивляла, потрясала и шокировала бедную тетушку Кейт. Пока, наконец, она не приклеила ему ярлык, «это его собственный духовный поиск». «Прыгать вокруг костра и угощать курицей то ли Ихо, то ли Ико, или как там их еще, это не религия». Так уж я воспитана, и это мое искреннее убеждение. И при этом решительно мотала головой. «Он должен заниматься собственным духовным поиском». И когда он внезапно скончался от сердечного приступа, накануне следующего праздника урожая, а это значит что после его возвращения прошел почти год, моя мать и Мегги тяжело переживали это событие. Кейт несколько месяцев подряд оставалось безутешной.

Мой отец отплыл в Испанию в ту самую субботу, как и было запланировано, помню его последний танец на тропинке в стиле Фреда Астера, с тросточкой, в треуголке дяди Джека, сдвинутой набекрень. И когда он очутился на проезжей части, он остановился, повернулся к нам лицом и послал целую дюжину воздушных поцелуев моей матери и мне. Все это выглядело очень театрально.

Он получил травму в Барселоне, упал со своего мотоцикла, так что стал хромых до конца своих дней. Хромота не мешала ему ходить, но на танцевальной карьере был поставлен крест. И переживал он это очень тяжело, даже роль увечного ветерана, которая очень льстила ему, не могла вернуть былую радость.

Иногда, раз в год он навещал нас. И каждый раз с надеждой на новую карьеру. И каждый раз с обещанием жениться на матери, а мне купить новый велосипед. Потом, в 1939 году началась война; приходить он стал все реже и реже, а потом его визиты прекратились вовсе.

Как-то, в середине пятидесятых, я получил письмо из маленькой деревушки на юге Уэльса; короткую записку от молодого человека моего возраста и с таким же именем: Майкл Эванс. Он нашел мой адрес и имя в бумагах своего отца, Джерри Эванса. Он представился моим единокровным братом и сообщал, что наш общий отец тихо скончался на прошлой неделе у себя в доме, в кругу семьи.

Перед смертью за ним ухаживала его жена и трое взрослых сыновей, все они жили и работали в этой деревушке.

Моя мать так никогда и не узнала об этом письме. Я решил не бередить ей душу, в отличие от моего отца, который только этим и занимался в те годы. Так что, прав я или нет, но о письме она так никогда и не узнала.

МЕГГИ, КРИС, КЕЙТ и АГНЕС продолжают заниматься каждая своим делом.

Крис. Ну что ж, хорошая новость.

Мегги. А какая?

Крис. Что этот парнишка будет жить.

Мегги. Это точно.

КРИС подходит к двери и выкрикивает.

Крис. Майкл! Где ты там? Торф кончился!

Выходит за порог и кричит ДЖЕРРИ. МАЙКЛ уходит.

Ты еще там?

Джерри (за сценой). Не стой там. Могу свалиться прямо на голову.

Крис. Ну что, получается?

Джерри (за сценой). Давай сюда, посмотришь.

Крис. Сейчас полезу

Джерри (за сценой). На верхушке сикамора мы любовью еще никогда не занимались.

ОНА быстро оглядывается, не слышали ли этих слов сестры.

Крис. Если свалишься и сломаешь себе шею, то так тебе и надо. (Входит в дом.) Никогда этого Майкла нет в нужную минуту.

Мегги (АГНЕС). Агги, мне сегодня утром пришла в голову великолепная мысль. Я подумала: «Чего больше всего не достает Баллибегу?»

Агнес. Это загадка? Сдаюсь.

Мегги. Портнихи! И почему бы Агнес Мандей с ее золотыми руками не заняться этим ремеслом?

Агнес. Золотыми руками!

МЕГГИ оглядывается в поисках сигареты.

Мегги. У нее будет куча заказов. Со всей округи. Кучу денег заработает.

Агнес. Ну уж и кучу.

Мегги. И работа интересная и зрение сохранит. А то сидит за этой серой шерстью по восемь часов в день. А то Роузи клиентов отобьет. Агги, это твое призвание, точно тебе говорю. Ой, боже мой, неужели сигареты кончились? Это ужасно!

КРИС идет к камину и берет последнюю сигарету.

Крисси, ты гений. Кейт, послушай. (Зло.) проклятая нищета. (Прикуривает сигарету.) Вот оно счастье! Хочешь затянуться?

Кейт. А кто-то обещал яичницу по-баллибегски.

Кейт. Если б мне пришлось выбирать между одной сигареткой и мужчиной, ну скажем, лет пятидесяти двух, вдовцом, толстым, что б я выбрала? Как ты думаешь? А, Кейт? Толстяка, само собой. Боже, я в депрессухе, это точно.

Из сада появляется ДЖЕК.

Джек, а не поехать ли мне с вами в Райангу?

Джек. Ты все шутишь, а там действительно хорошо.

Мегги. А мужчину для каждой из нас гарантируете?

Джек. Каждой нет, а одного мужа для всех да.

Мегги. Ну что, согласны?

Крис. Один на четверых?

Джек. Такова традиция и до сих пор все идет как по маслу. Одна из вас будет главной женой и жить с ним в большей хижине…

Мегги. Это будешь ты, Кейт.

Кейт. Перестань!

Джек. А остальные три будут содержаться в пристройке. Получится что-то вроде небольшой фермы.

Мегги. Девочки, а не так уж плохо получится. (ДЖЕКУ). И чем мы будем заниматься? Какие у нас будут обязанности?

Джек. Готовка, шитье, работа в огороде, стирка — обычная домашняя работа.

Мегги. Чем мы и занимаемся.

Джек. И ухаживать за детьми

Мегги. И родит их Кейт.

Кейт. Мегги!

Джек. Все рожать будете! Но самое замечательное в этой традиции то, что вы все вместе образуете маленькую коммуну, в которой все друг другу помогают. Я за нее на все сто.

Кейт. Возможно, возможно, только вот Папа Римский Пиус Девятый вряд ли это одобрит. Он ведь верит в святость брачных уз. Лучше б вы больше думали о Святом Отце и поменьше о своей великой безбожнице… Иджи.

По радио звучит песня «Чего уж там».

Крис. Послушайте.

Мегги. Джек, а куры там водятся?

Джек. Их там тьма.

Мегги. Идея неплохая. Есть свои плюсы. Кейт, ты как настроена?

Кейт. Не морочь мне голову.

Крис. Джерри починил его!

Мегги. Джек, а как на суахили: цып-цып-цып?

Джек. Кейт, и климат там мягкий.

Кейт. Да ну вас.

Вбегает ДЖЕРРИ.

Джерри. Ну как? Работает?

Крис. Слушай.

Джерри. Так. Дело сделано.

Джек. Джерри, у меня есть кое-что для тебя.

Джерри. Что именно?

Джек. Шляпа с перьями, дли торжественных случаев, помнишь? Мы решили обменяться. Давай прямо сейчас. (Идет в спальню.)

Мегги. Ты, Джерри, молодец.

Джерри. Как я и думал: дело в антенне. Теперь будет работать. (Слушает. Повторяет слова песни.) Агнес, давай потанцуем.

Агнес. Имей совесть.

Джерри. Ну, давай. Пожалуйста.

Мегги. Да потанцуй ты с ним.

Джерри (поет).

Было время вид чулок Приводил кого-то в шок… Дай руку.

Мегги. Ну, Агги, не подкачай.

Агнес. Ну какие сейчас танцы…

Джерри заставляет ее встать и прижимает к себе.

Джерри (поет).

…Да что уж там, Хорошие писатели Писали хорошо А сейчас у них четыре буквы в слове Вот и все. Да что уж там.

Прибавляет громкость. Изящными па проходят по всей кухне и затем в сад. ДЖЕРРИ поет, заглядывая АГНЕС в лицо.

Если хочешь ты кататься, В тихом баре расслабляться, Ручки, ножки лицезреть И меня совсем раздеть, Приходи по адресочку, Проведем с тобой мы ночку. Да что уж там…

Они уже в дальнем углу сада.

Агги, а ты здорово танцуешь.

Агнес. Ты мне льстишь.

Джерри. Высший класс.

Агнес. Да брось ты.

Джерри. Переходи в профессионалы.

Агнес. Слишком поздно.

Джерри. Ты бы могла учить танцам в Баллибеге.

Агнес. Им только этого не хватало.

Джерри. Именно этого!

Наклоняется и целует ее в лоб. КРИС, наблюдающая за ними из окна, все видит, но слов расслышать не может. Поцеловав АГНЕС, тут же снова начинает распевать, заставляет АГНЕС несколько раз очень быстро повернуться и увлекает ее в танце на кухню.

Ну вот. Целая и невредимая.

Мегги. Мне бы так.

Агнес. Не могу отдышаться.

Джерри. Сколько изящества, правда?

Мегги. Как всегда.

Джерри. Невероятно. Ну, Крисси, а теперь мы с тобой.

Крис (резко). Не сейчас. Интересно, куда Майкл опять пропал?

Джерри. Ну, Крисси, давай. Один круг по кухне.

Крис. Я же сказала, не сейчас. Не доходит?

Мегги. Я с тобой станцую! (Сбрасывает свои высокие ботинки.) Хочешь посмотреть, что такое настоящий класс?

Джерри. Еще как..

Мегги. Девочки, стойте там, сзади. Ширли Темпл нужно пространство.

Джерри. У-у-у-у-у!

Мегги. Джерри, ближе. А то старые ноги подвести могут. (Поют и танцуют.)

Было время, вид чулок Приводил кого-то в шок А вот сейчас…

КРИС неожиданно выключает радио.

Крис. Тошнит от всего этого.

Джерри. Что такое?

Мегги. Крисси, ты что там?

Крис. Только батарею сажаем, а новая будет только на следующие выходные.

Мегги. Ну Джерри, не судьба. Но в следующий раз обязательно.

Джерри. Обязательно. (Подходит к КРИС.) А неплохая штука.

Кейт. Слава богу, тишина! Знаете, что наделала эта штуковина? Люди по всей стране разучились нормально общаться.

Крис (АГНЕС, холодно). Вера Маклафлин должна завтра зайти. Хочет поговорить с тобой и Роуз.

Агнес. А о чем?

Кейт (скороговоркой). А разве я тебе не говорила? Ее дочь помолвлена!

Мегги. Которая?

Кейт. «Танцы на празднике урожая в этом году будут как никогда, мисс Мандей», — ну, эта маленькая, замухрышка!

Мегги. София. А разве она окончила школу?

Кейт. Бросила в прошлом году. Ей пятнадцать. А этому счастливчику шестнадцать.

Мегги. Бог ты мой. Куда уж теперь нам.

Кейт. Это же ни в какие ворота. Пятнадцать и шестнадцать! И не говорите мне, что это допустимо. Бедная мать. Как мне ее жаль.

Агнес. Так о чем будет разговор?

Крис (медленно). Насчет шерсти. В общем ничего особенного. А, может, и вообще не зайдет.

КРИС снова включает радио. Оно молчит.

(МЕГГИ). Идите потанцуйте.

Мегги. Такие профессиональные танцоры как Маргарет Мандей по заказу не танцуют. Тут нужно вдохновение, правда, Джерри?

Джерри. Абсолютно согласен. А почему нет звука?

Кейт. Мегги, а мы есть будем?

Мегги. А как же, прямо в саду! Яйца по-баллибегски аl fresco. Праздник урожая, девочки, почти закончился. Теплых вечеров теперь раз-два и обчелся.

Кейт. Здорово придумала.

Агнес. Я принесу чашки и тарелки.

Джерри (вместе с КРИС возится с радио). Ну как? Получается?

Крис. Неужели опять все сначала?

Джерри. Может, я что-то не так сделал?

Крис. Я его просто включила и все.

Мегги. Джерри, вынеси стулья.

Джерри. А стол не надо?

Мегги. А мы скатерть прямо на траве разложим.

МЕГГИ берет скатерть, выходит в сад и расстилает ее. ДЖЕРРИ нежно целует КРИС сзади в шею.

Джерри. Во всяком случае это не антенна.

Крис. Это ты так считаешь.

Джерри. Если это не антенна, то нужно проверить зажигание.

Крис. Зажигание! Вы только послушайте этого обманщика!

Джерри. Обманщика? (Проходящей мимо АГНЕС.) Слышала, как она меня обозвала? Это же не так, правда, Агнес?

АГНЕС улыбается и передергивает плечами.

Давай заднюю крышку снимем и посмотрим.

Из сада появляется РОУЗ. Поначалу ее никто не замечает. Она одета как и в первом действии. В правой руке она держит за лапы мертвого петуха. Он общипан и в пятнах крови. РОУЗ спокойна, почти безразлична. АГНЕС первой замечает ее и подходит к ней. КРИС и ДЖЕРРИ выходят в сад.

Агнес. Роузи, что это?

Роуз. Мой петух… мертвый.

Агнес. Ах, Роузи…

Роуз (поднимает мертвую птицу). Посмотри, мертвый.

Агнес. А кто его так?

Роуз. Лисица, наверное.

Агнес. Роузи, бедняжка…

Роуз. Мегги меня о ней предупреждала. (Обращаясь ко всем.) Моему петушку пришел конец. Наверное, это лисица его задрала. Мегги, ты была права.(Осторожно кладет его на скатерть, прямо посередине.)

Мегги. А куры не пострадали?

Роуз. По-моему, нет.

Мегги. Дверь была открыта?

Роуз. С курами все в порядке. Они целы и невредимы.

Мегги. Дыру проделала.

Агнес. Нового заведем.

Роуз. Не хочу нового.

Мегги. А я его приручу.

Роуз. Не хочу ничего.

Мегги (обнимает ее). Старушка Роузи, бедная ты моя… (Отходит.) Да, яиц больше не будет…

Крис. Куда этот Майкл запропастился? Майкл! Наверняка меня слышит, да еще и подсматривает. Майкл!

РОУЗ садится на скамейку.

Мегги. Ну что, девочки, чего не хватает? Ножи, вилки, тарелки… (Видит, как через кухню проходит ДЖЕК.) О, Господи ты Боже мой!

На ДЖЕКЕ вся в пятнах, мятая парадная форма, в которой он появлялся в первом действии. Один из эполет держится на нитке, золоченые пуговицы потускнели. Форма ему явно велика, рукава свисают, а брючины волочатся по земле. На голове у него треуголка, когда-то белая, а сейчас грязно-серого цвета, перья поломаны. Выправка у него военная, под мышкой трость.

Джек. Джерри, дружище, ты где?

Джерри. В саду.

Джек. Вот ты где. (Ко всем.) Одел парадную форму для торжественного обмена дарами. А когда-то мундир сидел на мне как влитой, точно вам говорю. Шикарная форма, правда?

Джерри. Не то слово. Мне бы в Испанию такую.

Джек. Я ее одевал, когда служил капелланом Британской армии во время Великой войны.

Кейт. Знаем, знаем. Сто раз рассказывали.

Джек. Правда шикарная? Во всяком случае была. Почистить бы ее. Окава частенько в нее наряжался. Надо было ее ему отдать насовсем.

Кейт. Для нашего климата не совсем подходит.

Джек. Что верно то верно. Только по такому торжественному случаю и одел. Потом переоденусь. Ну что ж, делалось это так: я кладу свой дар на землю…

ОН и ДЖЕРРИ совершают ритуал.

Ну, давай. Положи свой дар на землю, все равно где, ну, под ноги, например. Теперь отойди на три шага назад, хорошо? — это символ расставания с вещью, которой ты обладал. Хорошо. Теперь поворот, полный, на триста шестьдесят градусов. Это символ того, что эта вещь для тебя теперь чужая и больше твоей никогда не будет. Теперь мы меняемся местами, ясно? Ты на мое, я на твое. Так. Превосходно. Итак, обмен состоялся строго в рамках традиции. Это соломенная шляпа моя. А треуголка твоя. Одень ее. Великолепно! А как тебе идет! Правда?

Крис. Маловата.

Джерри (поправляя шляпу). А как сейчас? (АГНЕС.) Так лучше?

Агнес. Красота.

ДЖЕРРИ проходится по саду походкой Чарли Чаплина, ноги его растопырены. Поигрывая тростью, поет.

Джерри.

Было время, вид чулок Приводил кого-то в шок.

Джек (поправляя шляпу). А если так? Или так? Или сдвинуть на затылок еще?

Мегги. Вы только посмотрите на них! Расхаживают как павлины! Ну, все ужинать!

Агнес. Я чай заварю.

Мегги. Пропусти разок. Я сама. Последний день праздника урожая как никак. Крисси, включай Маркони.

Крис. А оно опять не работает.

Агнес. Джерри же починил. Да, Джерри?

Джерри. А Крисси опять сломала.

Крис. Да шел бы ты вместе с ним.

Кейт. Только без грубостей. А солнышко еще припекает.

Мегги. Только урожай и собирать.

Кейт. Люблю сентябрь.

Мегги (не трогаясь с места). Пора ужин готовить, девочки.

Кейт. Подожди немного. Дай на солнышке погреться напоследок.

АГНЕС подходит к РОУЗ.

Агнес. Теперь в следующее воскресенье. Ладно?

Роуз. Что именно?

Агнес. Чернику пойдем собирать.

Роуз. Да, конечно. Как скажешь.

ДЖЕРРИ рассматривает воздушных змеев.

Джерри. Для семилетнего неплохо. Аккуратно сделано.

Кейт. Здорово постарался, потрясающе!

Джерри. Ух ты, ух ты, ух ты!

Кейт. Я все его матери твержу, какой у тебя сын талантливый.

Крис. Вот так-то, господин Эванс.

Джерри. Все их видели?

Мегги. Уродство какое-то.

Джерри. Джек, посмотрите. По-моему здорово.

На этот раз видим их и мы. На них намалеваны какие-то страшные, с оскалом, рожи. Нарисованы грубо, краски ярко-кричащие.

Я вам вот что скажу. Этот парень граммофонами торговать не будет. Он далеко пойдет.

Крис. Майкл! Как работа — так его след простыл.

Мегги. Отгадай загадку. Чем граммофон похож на попугая?

Кейт. Мегги!

Мегги. Тем, что… потому что он все время… потому что попугай… Боже мой, забыла!

МЕГГИ переходит на кухню. Входит МАЙКЛ. Персонажи пьесы стоят почти на тех же местах, что и в начале Первого действия, но с некоторыми изменениями. АГНЕС и ДЖЕРРИ сидят на садовой скамейке. ДЖЕК стоит, весь напрягшись, вплотную к АГНЕС. Один воздушный змей стоит между ДЖЕРРИ и АГНЕС. Передняя часть его обращена прямо к публике. Второй — между АГНЕС и ДЖЕКОМ. РОУЗ стоит слева. МЕГГИ стоит у кухонного окна. КЕЙТ у двери справа. КРИС у входной двери. Во время монолога МАЙКЛА КЕЙТ тихонько всхлипывает. Когда МАЙКЛ начинает свой монолог, сцена освещается мягким, золотистым как в дымке светом.

Майкл. Как я уже говорил, Отец Джек умер, прожив дома почти ровно год. А с его кончиной и уходом Агнес и Роуз дом лишился души. Мегги взяла на себя всю работу Роуз и Агнес и делала вид, что ничего не изменилось. Моя мать всю оставшуюся жизнь проработала на трикотажной фабрике, проклиная день и час, когда она устроилась туда. После нескольких лет вынужденного безделья Кейт устроилась репетитором в семью Остин Морган, владельцев Пассажа. От веселого нрава сестер не осталось и следа, и когда наступил момент моего расставания с родным очагом, я был по-юношески вне себя от счастья.

Свет очень медленно гаснет, еле слышно работает радио. Звучит мелодия песни: «Пора сказать Спокойной ночи».

Пока МАЙКЛ продолжает свой монолог все персонажи пьесы едва заметно покачиваются из стороны в сторону. Покачиваются даже размалеванные воздушные змеи. Покачивание должно быть едва-едва заметным.

Итак, когда я вспоминаю лето 1936 года в памяти моей всплывают разные эпизоды. Но глубже всего врезались в память дни праздника урожая. И самое поразительное то, что саму атмосферу его я ощущаю сейчас более явственно, чем фактические события.

Происходило все так или иначе уже несущественно. Воспоминание об этих днях пронизано и ностальгическим чувством, рожденным музыкой тридцатых. Мелодии рождались из ниоткуда и звучали издалека-издалека, вторя друг другу. Они очаровывали, гипнотизировали и кажется все сущее было околдовано ими. И природа и люди: они плавно двигались в нежных томных звуках, как бы плавая в них, но в то же время и ритмично, хотя ритм был подчинен мелодии. И конечно, же музыка неотделима в моей памяти от танца. Глаза у танцующих полузакрыты, иначе чары могли развеяться.

Язык уступает место танцу, как будто в этих ритуально-торжественных движениях запрятан глубоко-интимный, сокровенный смысл, рожденный высшими силами. Танец стал как бы сутью самой жизни и все ее надежды неотделимы от него и томных звуков музыки, ее чарующих ритмов.

Язык танца, движений, вытесняет обычный язык, ибо все уже сказано…

Музыка звучит громче и громче. Свет на сцене медленно гаснет.

Конец.