Глава 1

Взглядом, хищным, как у грифа, который, лениво кружа над пустыней, выслеживает с высоты куропатку, Элонда обвела Фламинго-роуд. Свою жертву она заметила за полквартала и мгновенно оценила ее финансовые возможности.

Молодой мужчина, высокий и загорелый, по виду – обычный искатель приключений, каких в этом городе множество. Длинные светлые волосы ниспадали на шею, закрывая уши, падали на большие, вполлица, темные очки в серебристой оправе. Молодой, лет двадцати двух. В кричащей расцветки рубашке навыпуск, застегнутой кое-как, через пуговицу, широких белых шортах и грязных кедах на босу ногу. Самоуверенная походка свидетельствовала о том, что деньги в бумажнике у молодчика явно имеются. Он и ночью носил темные очки, за которыми таились – уж Элонда это точно знала – ищущие, как у нее самой, глаза.

Он повернул голову в сторону Элонды и, увидев ее, заулыбался.

Ее интуиция, безошибочно угадывавшая полицейских, ни на мгновение не прекращала работы. Полицейские не ходили пешком, а высматривали девочек из салонов оборудованных кондиционерами автомобилей, обычно без всяких опознавательных знаков. Таких простых вещей не знали лишь новенькие, потому сразу и попадали к ним в лапы.

Элонда неторопливо пересекла улицу. Поднимая руку, она останавливала машины, ослепляя водителей широкой белозубой улыбкой и ошеломляя дерзким покачиванием своего бюста. Для часа ночи движение было интенсивным. Город жил по закону джунглей: прохладными ночами ел и пил, а жарким днем – отсыпался, кутаясь в обрывки тени.

На противоположной стороне улицы Элонда нырнула в открытую дверь магазина «волшебных» товаров. Вытянув из заднего кармана джинсов плоскую бутылочку жидкого вазелина, она смочила им пальцы и, втянув живот, сунула их в трусики, до того тугие, что они врезались в тело. Переминаясь с ноги на ногу, словно приплясывая, провела пальцами по коже, оставляя влажный след. Профессиональный трюк, позволявший сказать: «Смотри, дорогой, я просто вся истекаю». Правда, в последнее время большинство клиентов Элонды предпочитали ее губы – одни боялись СПИДа, другие, неуклюжие, суетливые и неумелые, никак не могли войти в нее стоя.

Смазав промежность, Элонда откинула назад волосы, вслушиваясь в перестук разноцветных бусинок, украшавших пряди. Затем потянула топик вниз, так чтобы из выреза выглядывали темные полумесяцы сосков. Нажав на пакетик, выстрелила в рот подушечку мятной жвачки «Уинтергрин». Еще один маленький фокус. Парням нравился обжигающий холод мяты в ее горячих губах. На этом подготовка к встрече с клиентом закончилась.

Элонда выпорхнула на тротуар и посмотрела по сторонам в поисках конкуренток, но на улице никого не было – только она и тот испорченный парень. Огни Стрипа напоминали пятна света на автостраде. На нечетной стороне от самого бульвара Лас-Вегас рассыпались, выталкивая друг друга как зерна поп-корна из коробки, казино, на северной части улицы мерцали «Золотой берег» и «Рио». В квартале от них, будто в дымке, виднелась башня «Оазиса». Но возле закрытого «Фламинго», где находилась Элонда, царил полумрак. Свет пробивался лишь сквозь жалюзи выступавшего на тротуар магазина «волшебных» товаров.

Выпятив бедра, Элонда облокотилась плечом на магазинное окно и принялась беззаботно покусывать длинный наманикюренный ноготь. Медленно натянув на лицо улыбку, она повернула голову и впилась в молодого мужчину взглядом. Он неторопливо шел прямо на нее. Под его ногами шуршали брошюрки с фотографиями полуобнаженных красоток, устилавшие тротуар. Он явно не новичок здесь.

По мере того как он приближался, глаза сужались. Его лицо показалось Элонде знакомым, но она никак не могла вспомнить, где она его видела. Вдруг подумала, что видела его фото в каком-то таблоиде. Большие очки мешали узнать его. Элонда долго и пристально рассматривала приближавшегося клиента, пытаясь угадать в нем знаменитость. Такие платили щедро, много больше, чем обычные искатели быстрого уличного секса.

Мужчина остановился рядом с Элондой.

– Привет, – небрежно произнес он.

– Приветик. – Элонда вытянула руку и, сунув длинный палец ему за рубашку, прочертила ногтем круг на его груди. – По-моему, я тебя знаю.

– Да? Значит, тебе доводилось бывать в Айове?

И снова его лицо показалось ей очень знакомым. «Черт побери, откуда я его знаю?»

– Это там, где много коров и кукурузы? И где на каждом углу дерьмо прилипает к подошвам? Нет уж, спасибо.

Элонда быстро обвела взглядом улицу, но ничего тревожного не заметила. Машины двигались непрерывным потоком – лимузины, пикапы, джипы… патрульных автомобилей среди них не было. В квартале от них, возле «Оазиса», на автобусной остановке Элонда увидела одиноко стоящего мужчину усталого вида, посматривавшего на часы. На противоположной стороне улицы никого. Безоблачное небо, идеальная обстановка.

– Трахнешь или минет?

Вместо ответа он высунул кончик языка и быстро поводил им из стороны в сторону. Элонда назвала цену, мужчина вытянул из кармана две смятые купюры. Она положила ладонь ему на грудь и легонько втолкнула в дверь магазина «волшебных» товаров. Они пристроились у самого входа. Элонда опустилась на колени, расстегнула ему джинсы и подняла голову. Она увидела закрытые глаза и двухдневную щетину на щеках.

Элонда принялась мысленно считать. Таким нехитрым образом она коротала время за работой. Как секретарша. Те скрашивают рутину, слушая музыку, а Элонда просто считала. «Один, два, три…» До сих пор никто из ее клиентов не выстаивал дальше сотни. Большинство не дотягивали даже до десяти.

Несколько секунд мужчина держался крепко, но постепенно, под волшебным воздействием Элонды, он начал сдаваться. Тело стало подрагивать, послышались тихие хрипы и вздохи. Элонда снова вскинула голову и с удовольствием отметила, что рот парня приоткрылся.

«Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре…»

Момент приближался. Бедра парня задвигались, Элонда заработала энергичнее, двигая головой с нарастающей скоростью.

«Тридцать девять».

Внезапно она услышала на тротуаре какой-то стук, очень похожий на топот тяжелых ботинок. Кто-то выходил из казино. Она опять подняла голову, взглянула на клиента – тот уже находился в полузабытьи, ничего не видел и не слышал. Топ-топ, стук-стук. Да и ей тоже все равно. Мало ли кто тут ходит. Звучали ошеломленные голоса, жаркий шепоток. Непрерывно поглядывая по сторонам, Элонда замечала жадные взгляды проходящих мимо мужчин, каждый из которых втайне хотел бы оказаться на месте ее клиента. «Да пусть смотрят и завидуют», – думала она.

«Сорок пять, сорок шесть…» Клиент готов был выпустить струю.

Топот приблизился и стих. Элонда уловила шорох материи и странный металлический звук. Глаза клиента оставались закрытыми. Он негромко постанывал.

Сознавая, что кто-то стоит за ее спиной и наблюдает за сценой, Элонда ощутила страх. Затем ею овладело дурное предчувствие и охватил ужас. Ей показалось, что от страха даже на шее у нее дыбом встают волоски. Она не слышала его дыхания, но не сомневалась: он там, остановился позади нее. Интуиция, которая вырабатывается после нескольких лет работы на улице, подсказывала, что ей грозит опасность.

Элонда медленно отстранилась от клиента, облизнула губы и посмотрела вверх. Только вверх. Оборачиваться она не собиралась, ни за какие деньги. В ту же секунду глаза клиента широко раскрылись, рот недовольно скривился.

– Какого… – заговорил он и неожиданно увидел стоящего за спиной Элонды человека. Злость на его лице сменилась удивлением.

А потом лица у него не стало.

В ушах Элонды грохнуло так, точно в них взревело по вулкану. Во лбу клиента раскрылся, брызгая кровью, третий глаз, которым он, склонив голову, смотрел на Элонду. Она увидела отверстие в черепе и вытекающий из нее алый ручей. Клиент обмяк и мешком рухнул на нее, придавив к полу. Ручейки крови длинными червями потекли по Элонде, обхватывая ее и просачиваясь сквозь одежду. У клиента непроизвольно сработал желудок, и Элонда ощутила запахи мочи и кала.

И тут она вспомнила, что в подобных случаях полагается кричать. Закрыв глаза, она издала страшный вопль. Она орала диким криком, но, казалось, никто не обращал на нее никакого внимания – никто не замедлил шаг, ни одна машина не остановилась. Слышала Элонда лишь неторопливые шаги, удалявшиеся и стихавшие на улице. Топ-топ, стук-стук.

 

Глава 2

Джонатан Страйд пытался сконцентрировать мысли на Элонде, перемазанной грязью и спекшейся кровью, сидевшей на тротуаре на корточках. Говорила она медленно, в час по чайной ложке. Страйд старался не терять нить ее повествования, но взгляд его скользил мимо Элонды, в окно магазина, где стояла черная коробка, разделенная надвое. В одной ее части находился наполненный водой аквариум, а в другой плавала золотая рыбка.

«Черт побери, как им это удалось? – размышлял Страйд. – Сколько времени она проживет без воды?»

Он начал успокаивать Элонду:

– Не волнуйся, мы тебе ничего плохого не сделаем. Нам нужна твоя помощь.

– Вы только этого сукина сына поймайте! – завизжала Элонда и замахала руками. Бусинки, украшавшие ее соломенные пряди, застучали, как номерки на стойке в бассейне. – Я чуть не оглохла. Жахнуло в ушах так, точно в них по бомбе рванули.

Страйд опустился на корточки напротив Элонды, посмотрел ей в лицо, поймал ее руку, крепко сжал ладонями.

– Все. Покричали, и хватит. Теперь слушай меня внимательно. Поедешь со мной, вымоешься, я дам тебе кое-какую одежду, потом поешь в буфете в «Рио». Все за наш счет. Договорились? Но прежде расскажи мне, что здесь произошло.

– Буфет в казино «Харра» мне нравится больше.

– Ладно. Ну? Теперь ты готова беседовать?

Недовольно надув пухлые губы, Элонда крепче обхватила голые колени. Страйд рывком поднялся, вытащил из внутреннего кармана своего темно-синего блейзера блокнот и авторучку и приготовился записывать. Под блейзером у него белела рубашка с небольшим стоячим воротничком на кнопке, ноги облегали новенькие черные джинсы. Серена настаивала, чтобы он начал новую работу в новых джинсах, и он в конце концов сдался, хотя очень не хотел расставаться со старыми, потертыми и обтрепанными, с которыми почти сроднился за последние десять лет работы в Миннесоте. В новых джинсах, жестких, как плотный картон, Страйд чувствовал себя тут, в Лас-Вегасе, неуютно, как эта рыбка, выплывшая из аквариума на воздух. Приехав сюда с тихого Среднего Запада, где прошла вся его жизнь, он словно попал на другую планету.

– Этот парень, которого убили… Ты видела, откуда он шел?

– Из «Оазиса», – ответила Элонда.

Страйд посмотрел в сторону казино – длинной тонкой фаллической башни. В отеле проходила выставка мод «Викторианские тайны», и стену башни украшал протянувшийся до самой крыши «Оазиса» рекламный плакат в тридцать этажей, на котором красовалась худощавая модель в обтягивающем нижнем белье. Грациозный поворот головы, властный взгляд, белые крылья за спиной. Она словно собиралась взлететь, чтобы терроризировать город. Эдакий Кинг-Конг с пузатым бокалом в руке.

– Он был один?

Элонда кивнула:

– Да, он шел точно на меня, что твой гребаный лазерный луч.

– Он что-нибудь рассказывал о себе? Называл себя или род занятий?

– Ну конечно же, мы славно побеседовали, – съязвила Элонда. – Дорогуша, ко мне идут не для разговоров, – фыркнула она и добавила: – Он сообщил, что из Айовы.

Страйд кивнул.

– Судя по его документам, он из Ванкувера.

– Стервец соврал мне? Вот его боженька и наказал. Врать нехорошо. – Усмехнувшись, Элонда посмотрела на Страйда.

– Кроме вас, кто-нибудь еще находился на улице?

– Никого.

Страйд оглядел тротуар возле магазина. Отсюда несколько кварталов открытой и широкой улицы было видно как на ладони. Страйд подумал, что убийца не мог взяться из ниоткуда, как одна из выставленных в окне «волшебных» игрушек, то внезапно появляющихся, то исчезающих.

– Ты говорила, будто слышала, как убийца приближался к вам. Откуда он двигался?

– Слушай, я понятия не имею. Честное слово, на улице не было ни души. – Элонда покусала ноготь, почесала им между ног. – Хотя нет, постой-постой. Я видела какого-то мужчину на автобусной остановке.

Страйд легонько постучал по зубам авторучкой, покосился в сторону остановки, минуту внимательно рассматривал ее. Она располагалась метрах в тридцати от магазина, напротив входа в «Оазис». Ни легкого навеса, ни укрытия там не было, просто столб с указателем и небольшое пространство для въезда автобуса.

– Как он выглядел?

Элонда пожала плечами.

– Если это не полицейский, то мне безразлично, как он выглядит. А тот мужчина не был полицейским.

– Высокий? Низкорослый?

– Да не помню я.

Страйд пригладил ладонью спутавшиеся вьющиеся волосы, черные, с серебристыми полосами. Они будто жили своей жизнью, с каждым днем прибавляя серебра. Страйд покусал губы, представил пустую улицу, ни единого полицейского поблизости, а при входе в магазин – Элонда со своим клиентом, сластолюбивым канадцем из Ванкувера.

Но какой-то человек стоял на остановке, ждал автобуса.

– Ты слышала, как приблизился автобус? Ты должна была увидеть его, ведь он проехал бы перед твоими глазами.

Элонда нахмурилась и с удивлением взглянула на Страйда.

– Нет, автобуса я не видела.

– Сколько времени вы находились при входе до того, как произошло убийство?

– Примерно сорок пять секунд.

– Откуда такая точность? – поинтересовался Страйд.

– А я в этот момент считаю, – широко улыбнулась Элонда.

Страйд снова представил сцену происшествия. Элонда и ее канадец входят в магазин, автобус не появляется, а менее чем через минуту гремит выстрел. Он махнул рукой копу, обследовавшему место преступления, крупному парню с короткой щеткой волос и бородкой-эспаньолкой. Тот шагнул к Страйду.

– Пройди вон до той автобусной остановки, – велел Страйд. – Когда будешь возвращаться – засеки время. Не торопись, представь, будто ты обычный прохожий.

Парень кивнул. Эксперимент не отнял у него много времени. Подойдя ко входу в магазин, он щелкнул секундомером спортивных часов и объявил:

– Тридцать две секунды.

Страйд опустился на корточки перед Элондой.

– Так. А теперь давай вспоминать, как выглядел тот человек на остановке.

– Да сколько ж раз тебе повторять? Черт его знает, как он выглядел! Парень какой-то. Не помню я его.

– Попытаемся вспомнить, – проговорил Страйд и вдруг замолчал, услышав резкий звук автомобильного клаксона за спиной.

Вслед за ним раздался мягкий приглушенный звук двигателя дорогого спортивного автомобиля и шелест шин. Машина остановилась рядом, у самой ленты, преграждающей вход в магазин. Дверь магазина открылась. Страйд увидел полицейского с эспаньолкой – тот продолжал деловито кружить на месте преступления, бормоча себе под нос ругательства. Страйд оглянулся и успел заметить, как желтый «мазерати-спайдер», набирая скорость, помчался по направлению к Стрипу.

– Это что еще за шикарная цыпа такая? – пробормотала Элонда, глядя через плечо Страйда.

Вышедшая из автомобиля женщина, поставив одну ногу на бордюр и сложив руки на полной груди, изучающее рассматривала тротуар возле магазина и входную дверь. Высокая, сантиметров на семь-восемь ниже Страйда, рост которого составлял почти метр девяносто, с волосами, свисающими короткими и острыми, как пики, прядями светло-серого и черного цветов, спортивная, с хорошо развитыми формами. Сильная, о чем свидетельствовали ее крепкие мускулистые руки, туго обтянутые до локтей рукавами белой футболки. Чуть пониже правого локтя виднелась татуировка волчьей головы. На одной из шлиц голубых джинсов болтался золотой полицейский значок.

– Не волнуйся, все в порядке. – Страйд успокоил Элонду. – Закрой глаза, расслабься и вспомни тот момент, когда ты заметила своего клиента.

– Загипнотизировать меня хочешь, да? – усмехнулась она. – Ну давай. Слушай, а ты можешь сделать так, чтобы я перестала грызть ногти?

– Нет, не могу. И гипнотизировать не умею. Сейчас я хочу только, чтобы ты все вспомнила. Восстанови в памяти момент, когда ты увидела этого парня. Он идет. Ты переходишь через улицу. Тот мужчина, на автобусной остановке, уже находился там?

Элонда закрыла глаза и принялась, покачивая головой в такт ритму, мурлыкать какой-то мотивчик. Внезапно глаза ее раскрылись.

– Нет, не было его там. Ха, а это круто. Давай еще?

– Давай. Закрой глаза и представляй дальше.

– О, а вот сейчас я вижу его. Он стоит на автобусной остановке. Вырос прямо за спиной этого парня. Эй, а откуда он взялся?

– Пока не важно. Что он делает?

– На часы поглядывает. Улицу рассматривает. Ну и крутизна! Лучше, чем в кино.

– Во что он одет? – спросил Страйд. Раздумывая над тем, как бы подхлестнуть ее память, он добавил: – Ты видишь его руку с часами?

Элонда сложила губы, будто собиралась кого-то поцеловать. На лбу появились морщины.

– Куртка! – радостно воскликнула она. – С капюшоном. По-моему, светло-коричневая. И светло-коричневые брюки. А может, хаки. Типа армейских.

– Бесподобно. Молодец. А какого он роста? Комплекции? В смысле высокий, крупный?

– Не, я бы не сказала. Средний. Но выглядит он… ты знаешь, вид у него как у бандюгана. Противный.

– Какие волосы?

– Темные, коротко стриженные. И борода. Ха, точно, у него борода!

– Элонда, ты умница, – произнес Страйд и заметил, как лицо девушки загорелось гордостью.

Следующие десять минут он провел, выуживая из нее сведения о дальнейших событиях, но чем ближе подходил к моменту убийства, тем меньше и неувереннее Элонда вспоминала. Закончив, он опять подозвал к себе копа с эспаньолкой и что-то сказал ему.

– «Харра»? – удивленно повторил тот. – Вы не шутите? Да Сохилл в обморок свалится, если я включу в наши расходы их счет.

Страйд сунул руку в карман блейзера, извлек оттуда бумажник, достал из него две двадцатидолларовые купюры, протянул собеседнику.

– Возьми. И себе купи что-нибудь. А то отощаешь.

Тот засмеялся, откинув назад голову на бычьей шее.

– Ладно.

– И до девицы не дотрагивайся! – предупредил его Страйд.

Когда Элонда уселась на заднее сиденье патрульной машины, Страйд поискал глазами свою новую напарницу.

Странно, что он опять стал детективом. Лейтенант полиции, в Дулуте он считался фигурой, крупной рыбой в маленьком аквариуме, здесь же, в Лас-Вегасе, стал всего лишь одним из многих оперативников, детективом отдела по расследованию убийств. В Дулуте его партнером была Мэгги Бей, старший сержант возглавляемого им следственного отдела. И выбрал ее он сам.

Они проработали бок о бок с десяток лет, Страйд и маленькая китаяночка, острая на язык, нередко подшучивавшая над ним. Она стала его лучшим другом. Мэгги и сейчас живет в Миннесоте, вышла замуж, уволилась из полиции, ждет ребенка. А Страйд томится от зноя в Городе греха. Ему и в голову не приходило, что он может оказаться тут.

Но вот оказался же. Благодаря Серене.

С ней он познакомился тем летом, они вместе расследовали убийство, происшедшее в Лас-Вегасе, но уходившее корнями в Миннесоту. Убитой оказалась девушка, бежавшая из Дулута несколькими годами раньше. Их сотрудничество перевернуло жизнь Страйда, разрушило его второй брак, который, правда, с самого начала был ошибочным. Мэгги часто в глаза говорила Страйду, что развод надвигается на него со скоростью курьерского поезда, но он не верил ей.

Миновали старые времена и начались новые. Встреча с Сереной изменила все. Красивая, умная, забавная, несмотря на колючий характер – результат беспокойного прошлого. И он влюбился в нее. Хотя какое там влюбился, он втрескался в нее по уши сразу как увидел. Когда расследование закончилось, он приехал с Сереной в Лас-Вегас, в этот необузданный мир, устроился в полицию и снова стал детективом.

Теперь опять работает с напарницей, и та всем своим недовольным видом показывает, что не желает играть вторую скрипку при новоприбывшем.

Когда Страйд подошел к ней, она коротко, точно боец на ринге, представилась:

– Аманда Гиллен.

Голос у нее с хрипотцой. А может, она недавно проснулась, как и сам Страйд, которого среди ночи вытащили из теплой постели, внезапным телефонным звонком вырвали из объятий Серены. Его первое расследование. Уличное убийство недалеко от клуба «Фламинго».

– Страйд, – произнес он.

Аманда кивнула и принялась нервно притоптывать каблуком по бордюру. Нижняя губа у нее чуть выступала вперед. Она торопливо огляделась по сторонам, убедилась, что их никто не слышит. Вид у нее был напряженный и несчастный.

– Короче, так. Обычно, чтобы мне не надоедали, первый раз – бесплатно. Когда приступим? Сейчас или подождешь, когда припрет?

– Не понял. – Страйд наклонил голову.

– Все ты понял, – кисло усмехнулась Аманда.

Ее глаза сузились, она с интересом рассматривала его недоуменное лицо. Вдруг морщины на лбу Аманды разгладились, исчезли пренебрежительные складки в уголках губ, рот растянулся в улыбке, и она рассмеялась, заразительно и дружески. Напряжение сразу спало.

– Ладно. Наверное, ты просто не знаешь. Забудь. Я невыспавшаяся и чертовски злая.

– И я не лучше, – отозвался Страйд.

– Мне понравилось, как ты раскручивал эту шлюшку. Молодец. Здорово.

– Спасибо. А мне понравился автомобиль твоего приятеля.

– «Мазерати-спайдер»? Вообще-то он мой. Мы были на танцах, оттуда меня и вызвали. По пейджеру. А машину он повел ко мне. Я его предупредила, что, если на ней появится хоть царапина, он лишится члена.

– Надеюсь, он будет очень осторожен. А откуда у тебя этот автомобиль? В лотерею выиграла?

– Вроде того.

Страйд заметил, как Аманда вспыхнула и тяжело сглотнула слюну. Лицо у нее длинное, с чуть выступающими скулами, губы – полные, бледно-розовые, брови – тонкие, черные. Она явно тратила много времени на то, чтобы тщательно наложить косметику. Он догадался, что это ее субботняя раскраска. Несмотря на залихватский вид профессиональной боксерши, когда Аманда улыбалась, ее лицо становилось очень милым, а в минуты волнения делалось по-детски беззащитным. Страйд предположил, что ей около тридцати.

– Какие-нибудь документы у него нашли? – поинтересовалась Аманда.

Страйд кивнул.

– Водительские права, выданы в Канаде. Скорее всего турист. Неудачно у него поездка закончилась. Зовут его Майкл Джонсон Лейн.

– Майкл Джонсон Лейн? – изумленно повторила Аманда.

– Да. А что такое?

Она присвистнула и покачала головой:

– Вот мы с тобой в дерьмо-то вляпались…

– Ты его знаешь?

– Страйд, ты компьютер-то включаешь? – Аманда с сочувствием посмотрела на него. – Если да, то загляни в папку со спамом и увидишь его имя в половине писем. О журнале «Ас» я уж и не говорю.

– Компьютер я включаю, но Интернет у меня отключен. Не платил давно. А про журнал впервые слышу.

Аманда пристально смотрела, пытаясь определить, не разыгрывает ли он ее. Поняла, что Страйд не шутит. Ее полные губы снова раскрылись в улыбке.

– Пора тебе наконец усвоить, что ты находишься в Лас-Вегасе, – проговорила она. – Здесь читают не постановления Агентства по контролю за наркотиками, а «Пипл», «Обсервер» и «Ас».

Аманда перешагнула через лежащее тело. Ее каблуки были очень высокие, и Страйд сообразил, что на самом деле она не такая уж рослая. Он отметил, что один из служащих, нервозно оглядев Аманду, подался назад, уступая место. Та не обратила на него внимания. Она согнулась пополам, уперлась ладонями в тротуар и, наклоняя голову то вправо, то влево, принялась изучать глаза убитого. Страйд не смог удержаться, чтобы не посмотреть на ее обтянутый джинсами, очень привлекательный зад, на красивые длинные ноги. Он успел вовремя отвернуться – Аманда резко выпрямилась и уверенно заявила:

– Все правильно. Это Майкл Джонсон Лейн.

– Очень хорошо. Но кто он такой?

– Хозяин трастового фонда, дорогуша. Папашу его зовут Уокер Лейн. Миллиардер из Ванкувера.

– И что в нем такого славного, если не считать родительских денег?

– Он водил дружбу с нужными людьми. Имел хорошие связи в Голливуде. До недавнего времени никто о нем и не слышал. Год назад Лейн завел бурный роман с одной актрисочкой, исполнительницей второстепенных ролей в «мыльных» сериалах. Разнузданный секс, полный набор извращений – в общем, дрянная история. В Интернете много об этом писалось.

– Вот так рождаются звезды.

– Именно. С тех пор он стал знаменитостью. Хочешь, чтобы твое лицо появилось во всех таблоидах?

– Я не против. Зубы вот только отбелю – и пожалуйста.

– Ясно. Ну и что ты думаешь? По-моему, за Лейном кто-то следил.

– Похоже на преднамеренное убийство, – отозвался Страйд. – Действовал профессионал.

– Но девку-то он не убил, – напомнила Аманда. – Профессионал не стал бы оставлять свидетелей.

– Гильзу не поднял. Калибр ноль триста пятьдесят семь.

– Значит, дилетант?

– Вероятно, – согласился Страйд. – Но он неплохо все спланировал. Действовал быстро и решительно. Непонятно только, что им двигало – желание расправиться с Лейном или решить проблему проституции? Подобные моральные крестоносцы тоже водятся.

– Не исключено и то и другие, – произнесла Аманда. – Лейн, конечно, знаменитость, но не первого ряда. Не тот, чтобы за ним охотиться. Эпатажник. Видимо, вывалился из казино и давай выискивать возможность снова попасть на первые страницы таблоидов.

Страйд кивнул:

– И такое возможно. Правда, из твоего рассказа о нем логично предположить, что нашлось бы немало желающих лицезреть его мертвым.

 

Глава 3

Пит, служащий «Оазиса», вспомнил Майкла Джонсона Лейна.

– Пришел он к нам часов в десять вечера, – рассказывал он Страйду и Аманде во время допроса, проходившего у высокого входа в казино.

Пит, молодой, белый как зубная паста, с каштановыми, напомаженными и зачесанными назад, волосами, плоской коркой облегавшими череп, был в черных брюках, туфлях на толстой подошве и коротенькой, до пояса, жилеточке темно-красного цвета.

– Один? – уточнил Страйд.

– Мистер Лейн? Нет, не один. С ним была Карин Уэстермарк. Знаете ее? Актриса, в сериалах играет. – Он обмахнулся ладонью, словно прохладный свежий воздух вдруг сделался горячим. – Фильм видели? Покруче любой порнухи. Так вот это она там играет. Горячая штучка.

– На чем они сюда приехали? На такси? В лимузине?

Не ответив, юноша бросился к остановившемуся рядом «лексусу», распахнул пассажирскую дверцу, затем метнулся на другую сторону, принял ключи от машины, а водителю вручил стояночный номерок. Вернулся он к Страйду и Аманде, старательно запихивая в карман пятидесятидолларовую банкноту. К казино подъехали еще два автомобиля. Пит раздраженно посмотрел на полицейских. Два часа ночи в субботу являлись для «Оазиса» часом пик.

– Так на чем Лейн добирался сюда? – произнесла Аманда.

– На своем автомобиле. Сам же и за рулем сидел, – ответил Пит. – У нею в городе есть квартира, в Чарлкомб-Тауэрс, недалеко от Стрипа.

– А почему отсюда он отправился пешком, а не на машине?

– Не знаю. Я подумал, что он просто захотел прогуляться.

Страйд нахмурился и, наклонившись к Питу, спросил:

– Зачем ему гулять, если он сидел здесь с Карин?

– Карин ушла часом ранее, – объяснил Пит. – Я вызывал для нее такси.

– Она выглядела расстроенной?

Пит покачал головой:

– Недовольной. Таксисту она велела отвезти ее в «Ра», что в «Луксоре». По-моему, она уехала подыскать себе более подходящую компанию.

– Как на это отреагировал Лейн? Что он сказал? – проговорил Страйд.

– Ничего. Казался раздавленным. Он немного посидел и вышел прогуляться. Я видел, куда он направился.

– И часто Лейн тут прогуливался?

Пит вспыхнул.

– Нет, не часто. Такому парню и платить не надо. Но иногда хочется взять уличную и пристроиться за углом. Чтобы не видеть ее рядом с собой утром в кровати, правда ведь?

– Ты это своей девушке скажешь, – усмехнулся Страйд. – Кто-нибудь выходил следом за ним?

Пит пожал плечами:

– Не знаю, машин было много – одни подъезжали, другие отъезжали. Я и на Лейна обратил внимание лишь потому, что он у нас частый гость.

Раздался пронзительно-настойчивый звук клаксона, Пит помахал водителю и затанцевал на месте. Ему не терпелось поспешить к автомобилю за очередной порцией чаевых.

– У вас есть еще ко мне вопросы? – нетерпеливо произнес он.

– Кто возглавляет охрану?

– Джерард Плант. Идите прямо, и упретесь в его офис.

– Спасибо. Мы пришлем сюда свою группу осмотреть автомобиль Лейна. Присмотри за ним. Не давай никому к нему приближаться. И сам не подходи.

– Разумеется.

Страйд взял Пита за плечо и сдавил его будто клещами.

– Если прочитаю в журнале «Ас», что бардачок машины Лейна оказался пустым, я буду знать, кто его обчистил, и натравлю на него налоговых инспекторов. А уж они обязательно поинтересуются, платит ли этот забавник налоги с пятидесятидолларовых чаевых. Ты меня понял?

Глаза Пита испуганно округлились, он облизнул губы, соображая, шутит Страйд или нет. Тот отпустил его, и Пит, тяжело сглотнув, бросился к очередному подъехавшему автомобилю.

– Журнал «Ас», – хмыкнула Аманда. – Неплохо.

– Я так и думал, что тебе понравится.

Через вращающиеся двери Страйд и Аманда вошли в казино, в море шума и дыма. Застоялый табачный запах, старый друг, обволок легкие Страйда, вызвав острое желание закурить. Правда, Страйда оно никогда и не покидало. Он не курил более года, но сейчас указательный и средний пальцы его непроизвольно задвигались, точно сжимая любимый «Кэмел». Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Страйд подумал, что Лас-Вегас сброшен в пустыню ангелом-насмешником, решившим испытать силу воли бывших грешников.

Вместе с желанием закурить он ощутил и возбуждение. Обстановка казино была мастерски рассчитана на то, чтобы вызвать к жизни дремлющие в подсознании эротические образы. Страйд и не пытался казаться бесчувственным. Он реагировал на жизнь города, на биение его пульса. Не жадно, как думают многие. Алчно. Город жил жаждой денег, плоти, еды, алкоголя и табака. Алчность сочилась и растекалась, проникала повсюду, все поглощая и подавляя. Все казино действуют на мужчин одинаково. Может, эти черные полумесяцы в потолке вовсе и не видеокамеры, следящие за каждым пальцем на кнопках игральных автоматов и за каждой вылетающей на стол картой, а пульверизаторы, из которых льется некий наркотик, не имеющий запаха, высвобождающий страсть и действующий до той секунды, пока у человека не заканчиваются деньги, после чего он понуро бредет домой.

В использовании секса для продажи карточных столов и игральных автоматов «Оазис» наряду с несколькими другими казино считался образцово-показательным. Много усилий его сотрудники затрачивали и на поддержание репутации своего заведения как одного из элитарных злачных мест, где можно столкнуться со знаменитостями. Оглядев помещение, Страйд увидел множество плакатов с потрясающими полногрудыми красотками в бикини с зазывными взглядами. Они были наклеены везде – над игральными автоматами и на них, над столами для покера, на стенах бара и даже на стульях с длинными, похожими на щупальца ножками. Похоже, затея работала. Небольшое казино, не сравнимое с такими спрутами, как «Цезарь», было заполнено посетителями. Ни за столом для блэкджека, где за спинами играющих стояла внушительная толпа, наблюдавшая за игрой, ни возле автоматов Страйд не увидел свободных стульев. Толпа состояла в основном из молодых мужчин и женщин, таких же ошеломляющих, как на плакатах вокруг.

Страйд вспомнил, что говорил о ночном времени в Лас-Вегасе напарник Серены, Корди: «Это время, когда главная роль отводится бюстам».

«Парень абсолютно прав. Представляю, как нелегко ему приходится ночами», – подумал Страйд.

– Пошли-пошли, – глухо проворчал он и легонько толкнул плечом Аманду, замершую в оцепенении. Она тоже поддалась действию невидимого наркотика.

Лавируя между столами и рядами игральных автоматов, они двинулись внутрь казино и очутились перед внушительным, словно монолит, дубовым столом. За ним сидела женщина, единственная среди сотрудников казино, с лицом некрасивым и суровым. Стараясь перекричать музыку, рвущуюся из расположенных под потолком динамиков, Страйд объяснил женщине, что хотел бы поговорить с Джерардом Плантом. Он показал свой полицейский жетон. Служащая попросила подождать.

Аманда присела за игральный автомат, стоящий напротив кабинета начальника службы безопасности, достала из кармана пятидолларовую банкноту. Игроками были персонажи из старого мультфильма, который Страйд смотрел еще подростком в Дулуте. Ему вдруг вспомнилось окно в его спальне, снег, хлещущий по стеклу.

Страйд прислонился к автомату, нетерпеливо перебирая в кармане блейзера мелочь. Он наклонился к Аманде и спросил:

– Как же ты попала ко мне в напарницы?

Аманда отвела взгляд от вращающихся цифр и подозрительно посмотрела на него:

– Что?

– Лейтенант считает, что мне лучше уехать обратно в Миннесоту и месить там снег, – отозвался Страйд. – Он меня явно недолюбливает. Наверное, ты чем-то ему здорово насолила, что он назначил тебя к новичку.

Страйд знал, что Сохилл тоже был недоволен всем миром. Негативное отношение к нему выработалось у Сохилла еще в бытность его лейтенантом, когда неприятности возникали часто и неожиданно. В довершение всех несчастий он потерял своего самого опытного детектива – тот сорвал фантастический куш в блэкджек, восемь миллионов долларов, и немедленно уволился из полиции. В тот тяжелый для него момент Серена обратилась к случайно оказавшемуся в городе опытному детективу по раскрытию убийств, измотанному расследованиями, чье отношение к городу выражалось в крайней антипатии. Так Сохилл оказался перед свершившимся фактом – Серена приставила к нему Страйда как нож к горлу, и тому не оставалось ничего иного, кроме как отдать приказ лейтенанту принять неизбежное, то есть оформить новичка на работу.

– Вон оно что, – пробормотала себе под нос Аманда. – А я думала, ты совершил нечто страшное, что тебе подсунули меня. Ну теперь все ясно. Сохилл не слабо отомстил тебе.

Страйд недоуменно пожал плечами:

– И что же тут такого страшного? Ты мне нравишься. Смышленая, симпатичная. Полагаю, Сохилл оказал мне неплохую услугу.

– Едва ли, – усмехнулась Аманда.

– Почему?

– Ты действительно ничего не знаешь? Серена тебя не предупреждала?

– О чем?

Прищурившись, Аманда принялась разглядывать Страйда.

– Слушай, ты меня не разыгрываешь?

– У меня нет такой привычки, да и не умею я разыгрывать.

Аманда засмеялась:

– Ну хорошо, поверю.

– Тогда расскажи, в чем дело.

– В том, что я – недорезанная.

– Как это? – удивился Страйд.

– Я транссексуал. Был парнем, стал женщиной. Принимаю эстрогеновые добавки, чтобы груди росли, кожа стала мягче, вес распределялся правильно, и все такое. Но операцию по удалению мужских гениталий я делать не стала. Понятно теперь?

Страйд почувствовал, как наливается краской лицо.

– Черт побери, – прошептал он.

– Теперь тебе ясно, что в списке напарников моя фамилия стояла далеко не на первом месте?

Взгляд Страйда непроизвольно скользнул по груди Аманды и застыл на ее тугих джинсах. Воображение нарисовало ему необычную картину. Словно очнувшись, он отвел глаза и посмотрел в лицо Аманде.

– Показать? – спросила она.

– Не нужно! – резко бросил Страйд и вдруг заметил, что Аманда тихо смеется. – Извини, – добавил он.

– Ничего страшного. Забавно получается. Через меня Сохилл передает тебе свой привет. У вас там в Миннесоте с транссексуалами, наверное, не густо?

– Ну и что? Не вижу особых проблем, – пожал плечами Страйд.

Его жизнь, круто изменившаяся два месяца назад, проходила на берегах озера Верхнее, в городе, либеральном к профсоюзам и здравоохранению и консервативном в вопросах религии и секса. Страйд, однако, вовсе предпочитал не судить о том, что происходило за закрытыми дверями домов, по крайней мере до тех пор, пока кто-либо не получал травму.

– Я уже сказал тебе, что ты очень неглупый. И мне еще не приходилось видеть таких симпатичных парней.

– Вообще-то я не парень, а девушка, но все равно спасибо. В управлении ко мне относятся с предубеждением и мужчины, и женщины. Так откровенно со мной еще никто не разговаривал.

– Верю.

Страйд о многом хотел бы расспросить Аманду, но постеснялся.

Он почувствовал на своем плече чью-то руку. Обернувшись и подняв голову, Страйд увидел очень высокого смуглого мужчину. Несмотря на полумрак, он был в темных очках в серебряной оправе. Черные, идеально, волосок к волоску, подстриженные волосы стояли двухсантиметровым ежиком.

– Здравствуйте, детектив. Я Джерард Плант, начальник службы безопасности «Оазиса».

Страйд представился, Аманда, поднявшись со стула, тоже назвала себя. Костюм Джерарда цвета морской волны сверкал и переливался в неярком свете. Из нагрудного кармана пиджака торчал красный треугольник платка с логотипом казино. Пожимая ему руку, Страйд отметил, что его кожа по мягкости напоминает стодолларовый бумажник.

– Пройдемте ко мне? – предложил Джерард.

Обогнув тяжелый стол с той же, похожей на старую ведьму женщиной, он открыл тяжелую дубовую дверь кабинета, а когда закрыл ее, грохочущая музыка и шум волшебным образом исчезли, сменившись успокоительной тишиной. Не было слышно ни металлического лязга, ни писка электроники. Исчезли вулканы и белые тигры, смолкло все, что жаждало денег, и только денег, скрылась незасыхаюшая река, звенящая монетами и шелестящая банкнотами.

Джерард Плант провел гостей в просторный кабинет без окон, украшенный изысканно и со вкусом. Очевидно, начальник службы безопасности не принадлежал к людям, доверяющим бумаге: нигде в его кабинете Страйд не увидел ни одного листка – ни на письменном столе, ни на журнальном столике, выполненных однотипно; стеклянная крышка на треугольных тонких стальных ножках. Столы были идеально чистыми, опытный глаз Страйда не заметил на стекле ни пятен, ни отпечатков пальцев.

Позади Джерарда, на журнальном столике, стоял тонкий, хромированный огромный монитор. Страйд впервые в жизни видел такой. Он скорее напоминал плазменный телевизор. На выдвижной панели стола лежали клавиатура, мышка и джойстик.

Вальяжным жестом Джерард пригласил Страйда и Аманду присесть на стулья, в минималистском стиле, стоящие перед его столом. Сам он занял массивное кожаное кресло с высокой спинкой. Двигался он с высокомерным изяществом. Устроившись в кресле, Джерард откинулся на спинку, и та сильно накренилась назад, но длинные ноги Джерарда оставались крепко прижатыми к полу. Он бережно снял темные очки и положил на стол перед собой, затем сцепил пальцы и, подняв голову, посмотрел на Страйда.

– Полагаю, ваш визит вызван инцидентом, происшедшим с мистером Лейном? – Джерард поднял руку, останавливая Страйда, собиравшегося прервать его. – Когда мы увидели, как к магазину подъезжает полицейская машина, я послал туда своего сотрудника выяснить, что случилось. Он держит меня в курсе событий.

– Инцидентом? – переспросил Страйд. – Один из ваших посетителей убит с особой жестокостью менее чем в сотне метров от казино.

– Факт весьма прискорбный.

– Естественно. Подобная реклама вам определенно не нужна, – холодно заметил Страйд, размышляя о причинах раздражения Джерарда. Летом он и сам подумывал о работе в службе безопасности казино, но отказался от этой мысли – не захотел жить в пасти у льва.

Джерард тонко улыбнулся.

– Вы ошибаетесь, детектив. Печальная истина состоит в том, что огласка пойдет нам только на пользу. Наши прибыли увеличатся в связи с убийством. Если бы дело заключалось лишь в огласке, я бы и сам пристрелил его. Но мистер Лейн был нашим постоянным клиентом и денег не считал. Нам будет не хватать его.

– Вы знали, что Лейн был в казино этим вечером? – спросил Страйд.

– Конечно. Мистер Лейн и мисс Уэстермарк прибыли вместе около десяти часов вечера. Их проводили в отдельную комнату для блэкджека.

– Ее видно из основной части казино?

– Нет. VIP-персоны не любят, когда на них глазеют.

– В комнате находились только Лейн со спутницей или были еще и другие игроки?

– Мистер Лейн, как правило, играл один. Ему не нравилось становиться частью толпы.

– Долго они играли?

– Около двух часов. Примерно в полночь покинули комнату и направились к ней в номер.

– Они проходили через центральный зал? – Страйд изучающее смотрел на Джерарда.

– Нет, воспользовались лифтом для VIР-персон.

– Вы видели их?

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что вы сами знаете, – в лифте у вас установлена видеокамера, поэтому, сидя здесь, вы можете наблюдать за всем, что в нем происходит. Если вы желаете показать нам видеозапись, мы не против и охотно подождем, пока вы ее найдете. Или расскажите своими словами о том, как вам сообщили, что мистер Лейн и мисс Карин выходят из игральной комнаты. И что вы увидели, наблюдая за ними на своем прекрасном мониторе.

Страйд не был уверен, что Джерард принадлежит к тем мужчинам, которые потеют от волнения, но в этот момент ему показалось, будто рубашка начальника службы безопасности прилипла к спине. Лицо Аманды засияло так, точно она сорвала крупный куш в рулетку.

Джерард чуть наклонил голову, как это делают политики, признавая поражение.

– Они вели себя игриво, – произнес он.

– Однако ваш служащий заявил, что мисс Карин ушла раньше Лейна. Тот последовал за ней через несколько минут и выглядел взволнованным.

– Мы знаем, что Карин оставила его и покинула казино, – подтвердила Аманда. – Что он делал во время ее отсутствия?

– Вернулся в комнату, сел к столу и играл приблизительно еще час. Много пил. Примерно в час ночи сообщил мне, что собирается прогуляться. Можете посмотреть видеозапись.

– Что Лейн сказал, когда спустился вниз?

– Говорил о мистере Уокере Лейне, своем отце. Ни для кого не секрет, что они не ладят между собой. Неудивительно, у меня с отцом отношения тоже не блестящие.

– Не случалось ли в казино чего-нибудь необычного по вашей части?

Джерард слабо рассмеялся, показывая идеально белые зубы.

– Необычным, детектив, будет день, когда у нас не случится чего-нибудь необычного. Казино – это деньги, алкоголь, секс и эмоции. Взрывоопасная смесь, как вы понимаете.

– Лейн вам проблем не доставлял? – спросила Аманда.

– Разумеется, нет. VIP-персоны скандалят очень редко. Они, как дети, вкладывают в игру всю душу и денег не считают. Ну и, как у детей, иногда игрушки у них ломаются.

– Мы хотели бы посмотреть видеозаписи, сделанные прошедшим вечером, – произнес Страйд. – Отсюда это сделать можно?

– Безусловно. Только в комнате, где играл мистер Лейн и его спутница, ничего стоящего внимания не происходило. Да, и на пленке нет звука.

– Пленка мне не нужна, – покачал головой Страйд. – Я хочу взглянуть на общий зал. Мне нужно выяснить, был ли он там и не следил ли кто-нибудь за ним.

Джерард явно гордился и своим монитором, и системой слежения за казино. Он щелкнул кнопкой мыши, и на экран, подобно картам на карточном столе, начали ложиться видеокадры с установленных в казино камер.

– Мы одними из первых оборудовали наше заведение цифровыми камерами, – пояснил Джерард. – Все, что снимается в казино, а в день это до сотни записей, поступает в архив. Ничто не уничтожается. Лица всех выигравших свыше ста долларов, остаются в файле навечно. Шулеров мы выявляем в считанные секунды, поскольку наша система связана как с полицейской базой данных, так и с базой данных комитета по азартным играм. Кстати, у нас работает много бывших полицейских и сотрудников ФБР.

Он навел курсор на одно изображение, раздался щелчок мыши, и картинка увеличилась во весь экран. Половину его заняла сидящая у игрального автомата женщина азиатской наружности. Страйд отметил, что качество картинки вполне приемлемое. Умелым движением Джерард поводил джойстиком, увеличил руки женщины. Все трое отчетливо видели ее слегка подрагивающие пальцы, нажимающие кнопки.

– Большинство игроков знают, что мы их снимаем, но не осознают всех технологических возможностей нашего оборудования, – проговорил Джерард.

– А можем мы посмотреть запись, сделанную камерой у главного входа около десяти вечера? – спросил Страйд.

Джерард кивнул.

– Время отмечается на всех записях.

– Я хочу увидеть приезд Лейна. Нужно проверить, не следил ли кто за ним.

Они с Амандой поднялись и, встав за спиной Джерарда, принялись внимательно разглядывать экран монитора. Джерард отъехал на кресле в сторону, стряхнул с рукава невидимую пылинку. Мышку он держал нежно, будто грудь возлюбленной, но водил ею по экрану с молниеносной скоростью.

– Вот, пожалуйста! – воскликнул Джерард.

Страйд увидел, как Лейн и Карин проходят через вращающиеся двери в казино. Карин в тонкой майке фиолетового цвета, белых шортах и белых туфлях на высоких каблуках, обхватывавших шнуровкой ее икры и подчеркивавших длину ног. Лейн в том же наряде богатого беззаботного плейбоя, в котором его нашли спустя несколько часов, – широких шортах и рубашке навыпуск.

Просматривая видеозаписи с будущими жертвами, Страйд всегда чувствовал приступ тошноты. Сморщившись, он разглядывал лица беззаботной парочки, не видевшей неизбежного, даже и не подозревавшей, что песчинки в часах Лейна уже почти вытекли. Они не замечали, как за их спинами дьявол с накинутым на голову капюшоном старательно полирует свой серп. Они улыбались и смеялись так, словно от смерти их отделяли десятилетия, не чувствуя на себе ее морозное дыхание, тогда как она стояла почти вплотную.

– Не останавливайте, – тихо произнес Страйд.

Пару минут Лейн и Карин вальяжно двигались мимо входящих и выходящих из казино людей. Внезапно Аманда вытянула руку и ткнула в монитор пальцем, едва не коснувшись его.

– Смотрите! – воскликнула она. – Вон, слева!

Из левого входа в казино появился мужчина в поношенной синей бейсболке, надвинутой на лоб. Он шел, слегка наклонив голову, глядя вниз, отчего козырек бейсболки закрывал верхнюю часть лица. Нижнюю часть скрывала темная борода.

– Хаки, ветровка. Думаю, это он, – проговорил Страйд. – Как видите, сукин сын обдурил ваши камеры.

– Могу поспорить, что борода у него приклеенная, – усмехнулась Аманда.

Мужчина исчез с экрана.

– Нужно найти его! – Страйд бросил напряженный взгляд на Джерарда. – Похоже, он направлялся к первому столу.

Джерард снова задвигал джойстиком. Вскоре он обнаружил предполагаемого убийцу в ряду игральных автоматов с минимальными ставками в десять центов. Мужчина стоял так же, склонив голову, пряча лицо под козырьком бейсболки. Ни случайный посетитель, ни камера увидеть его полностью не могли.

– Он знает, где у нас установлены камеры, – упавшим тоном пробормотал Джерард.

– А где стоит этот автомат?

– Напротив VIP-зала.

Страйд покачал головой:

– Все понятно. Значит, он видел, как Лейн уходил.

Джерард увеличил изображение, но даже и теперь лицо мужчины невозможно было рассмотреть. Только густая борода. Страйд мысленно согласился с Амандой: борода фальшивая. Дальнейшее изучение картинки убедило его в том, что и нос, и щеки мужчины, слишком крупные, скорее всего тоже накладные.

– Да, – вздохнул Страйд. – Ладно, что есть, то есть. Сделайте, пожалуйста, распечатку, хотя она нам вряд ли поможет. Проверьте, вдруг с других камер лицо видно лучше.

– Хорошо, сделаем, – кивнул Джерард.

– Посмотрим запись. Хотелось бы знать, чем он занимался потом.

Джерард увеличил скорость, но это ничего не дало – движения мужчины были медленными и безукоризненно точными. Иногда казалось, он застыл, тогда как все вокруг него, находясь в бешеном движении, превращалось в бесформенное пятно. Мужчина неторопливо разменял двадцатидолларовую банкноту и каждую минуту опускал в автомат по десять центов. Таким образом, он мог сидеть перед автоматом часами, ни у кого не вызывая подозрений и не особо истощая бумажник. Он ни разу не поднял голову и не посмотрел на вход в VIP-зал, но Страйд понимал, что он все подмечает. Он действовал расчетливо, методично.

Вскоре появился Лейн. Джерард убавил скорость видеозаписи. Лейн, явно сильно выпивший, пошатываясь, двигался в сторону выхода. Сидящий у автомата мужчина продолжал с той же медлительностью бросать монеты, нажимать кнопки. Он не пошевелился, не взглянул в сторону Лейна, не выказал к нему никакого интереса. Вскоре он поднялся со стула, приготовившись последовать за своей жертвой. Страйд догадывался, как часто бьется его пульс, как вбрасывается адреналин в кровь. Все в нем напряглось до предела. Никого, кроме него и Лейна, поблизости не было. Время убийства приближалось.

Внезапно мужчина у автомата сделал едва заметное и очень быстрое движение. Страйд подумал, что оно ему просто почудилось.

– Подождите! – велел он. – Отмотайте назад. Чего он там делал?

Ни Джерард, ни Аманда не заметили ничего необычного в поведении мужчины. Джерард отмотал назад запись и, выполняя просьбу Страйда, уменьшил скорость до минимума, включив покадровый просмотр. Сначала из поля зрения исчез Лейн, после чего мужчина поднялся. В этом режиме движения его стали дергаными и неуклюжими, ненатуральными, как в старых мультфильмах.

Вот он выпрямился, отодвинул ногой стул. Прошел мимо игрального автомата, последовал за Лейном.

Выбросил назад руку.

– Вот сволочь, – прошептала Аманда.

– Остановите кадр! – приказал Страйд.

Сейчас они увидели, что, отходя от автомата, мужчина прижал большой палец правой руки к стеклу, оставляя на нем четкий отпечаток.

У Страйда перехватило дыхание, словно он слетел с высокой горки, промчался по туннелю, ожидая, что за ним ровная дорога, а оказался на испещренном буераками проселке.

– Он думает, за ним уже не следят, – хихикнула Аманда.

– Ничего подобного, – возразил Страйд, не сводя взгляда с экрана монитора. – Он все прекрасно понимает, и отпечаток пальца оставил нам с тобой специально. Он хочет, чтобы мы пошли за ним.

 

Глава 4

Когда Аманда и Страйд садились в «форд-бронко», в кармане Джонатана зазвонил мобильный телефон. Совсем недавно он сменил на нем мелодию – вместо «Чаттахучи» Алана Джексона поставил «Беспокойство» Сары Эванс, хотя без чарующего голоса Эванс она звучала совсем не так. Но даже и одна мелодия вызывала в душе Страйда печаль, отдавалась в душе тихой болью одиночества. Он вспоминал свой дом, покинутый несколько месяцев назад и исчезнувший из его жизни навсегда.

Вытащив телефон, Страйд раскрыл его и услышал голос Серены:

– Не соскучился по самой гламурной части нашей работы?

Ему пришлось вылезать из теплой постели в час ночи.

Напряжение насыщенного утра схлынуло с него.

В Серену Страйд влюбился сразу, так сильно, что ощущал свое чувство всем нутром, хотя иногда ему становилось непонятно – как они могут выживать вдвоем в этом сумасшедшем городе. Или, точнее, как ему удается выжить. Серена стала для него оазисом, мечтой, которой бредит в пустыне измученный жарой путник.

– Соскучился, особенно по ночным прогулкам с панельными знаменитостями, – ответил Страйд. – Теперь я представляю, как хохотал Сохилл, посылая мне такой привет.

– Ты сам того хотел, Джонни, – поддела его Серена. – Я не просила тебя ехать за мной. Сидел бы спокойно дома, наслаждаясь славой и почетом.

Страйд рассмеялся. Она права. После ухода из полицейского управления Дулута и переезда к Серене в Лас-Вегас он находился в постоянном беспокойстве, точно погрузился в песню Сары Эванс. Вся жизнь прошла в Миннесоте. Прекрасная первая жена, мечта его юности, теперь угасшая. Вторая жена… Мэгги, его напарница и самый близкий друг. Холодные бескрайние просторы севера – великолепное громадное озеро, тысячи миль сосновых и березовых лесов. Его дом.

Однако после очередного расследования, как оказалось, последнего в Дулуте, во время проведения которого Страйд и познакомился с Сереной, его будто вырвало с корнями из родной почвы. Он уехал вслед за ней в Лас-Вегас, где два месяца томился от безделья. Иногда подумывал обзавестись лицензией на частный сыск, но останавливало отвращение к будущей деятельности. Страйд не мог вообразить себя сидящим в кустах с камерой в руках и фиксирующим сцены супружеской неверности. А вскоре перед детективом из отдела по расследованию убийств звякнули колеса игрального автомата, на табло высветилась семизначная сумма, и отдел потерял очередного сотрудника. Случилось это неожиданно для всех, в том числе для Страйда. Так он снова оказался на работе в полиции.

– Сожалеешь? – поинтересовалась Серена. – Лежал бы сейчас в теплой постельке в Миннесоте и горя не знал.

За ее веселым тоном скрывался вопрос. Она часто проверяла его настроение, желая убедиться, что реальность не рухнет.

– Ну, от теплой постельки я бы сейчас не отказался, – вздохнул Страйд.

Он не клюнул на приманку, пропустив упоминание о Миннесоте мимо ушей. О своей новой работе и о Лас-Вегасе судить пока рано, о том, как они повлияют на их с Сереной будущее, – тоже. Оба довольны тем, что есть, и, по молчаливому согласию, не делают прогнозов.

– Что там стряслось? – спросила Серена.

Страйд рассказал ей об убитом, и когда назвал его фамилию, услышал, как Серена присвистнула.

– Ничего себе, – пробормотала она.

– Интересно получается. Все его знают, кроме меня.

– Если бы ты, лежа в ванне, почитывал журнал «Ас», то тоже бы знал его.

– Мне уже успели сказать, что в смысле культуры я человек отсталый. – Немного помолчав, он добавил: – Мы едем на квартиру Лейна.

– Напарник у тебя есть?

– Аманда Гиллен.

– Что? Аманда? – громко воскликнула Серена.

Страйд повернулся и посмотрел на Аманду. Та сидела, делая вид, будто безучастно рассматривает мелькавшие в окне огни Лас-Вегаса, однако по легкой усмешке на ее губах Страйд догадался, что она услышала слова Серены.

– Хорошая девушка, – пробормотал Страйд.

Аманда, не выдержав, расхохоталась.

– Джонни, а ты знаешь…

Страйд перебил ее:

– Все я знаю!

– Ну тогда, надеюсь, мне не о чем беспокоиться.

– Разумеется, – отозвался он. – А ты зачем поднялась в такую рань? Случилось что-нибудь?

– На Мидоуз-молл заметили брошенную машину. Полагают, на ней в прошлую среду сбили в Саммерлинге мальчишку. Я еду за Корди.

– Ясно. Конечно, тебе нужно отдохнуть.

– Да, – коротко ответила она, но голос прозвучал устало, а не радостно.

Страйд догадывался почему. Расследовать убийство ребенка невероятно сложно и морально тяжело. Смерть маленького Питера Хейла потрясла Серену.

– Извини, работать нужно, – произнес Страйд. Они приближались к дому, где жил Лейн.

– Знаю. Мне тоже. Пока.

Никто из них не отключал свой телефон. Даже тишина в аппаратах казалась связующей их жизненной нитью.

– Ты там поосторожнее, Джонни, – попросила Серена. – Здесь тебе не Дулут.

Съехав с Парадиз-роуд, Страйд остановил автомобиль недалеко от Чарлкомб-Тауэрс. Он посмотрел через лобовое стекло вверх и подумал: «Старое и новое рядом».

С западной стороны казино «Парадиз» в предрассветную мглу взмывали три белые башни высотой в сорок три этажа. Балконы квартир стоимостью в миллионы долларов казались лестницей, ведущей на небеса. Менее чем в квартале от них находился осколок старого Лас-Вегаса, одно из последних казино эры 1960 годов. Принцесса своего времени, ныне увядшая, усталая и заброшенная, она еще стояла, но дни ее были уже сочтены.

Аманда ткнула пальцем в пустое здание казино, почти подготовленное к взрыву.

– Бонн Фиссо собирается возвести на его месте шикарный развлекательный комплекс в азиатском стиле. Два миллиарда будет стоить. Уже и название для него придумал – «Ориент». Рассчитывает привлечь азиатов.

– Азиатов?

– Да, – кивнула Аманда. – Денежных тузов из Японии и Сингапура, нуворишей из Китая. Фасад здания будет выполнен в стиле дворцов династии Мин.

– Вот не повезло Лейну. Не удастся ему полюбоваться новостройкой.

Чарлкомб-Тауэрс окружал высокий решетчатый забор. Страйд медленно подъехал к воротам, помахал рукой охранникам – двум здоровенным парням с каменными лицами, подозрительно разглядывавшим его пыльный автомобиль.

– Надо было мне взять свою машину, – проговорила Аманда.

Почти сорок пять минут им потребовалось, чтобы убедить охранников открыть ворота и пропустить их внутрь. Здание, где на двадцать восьмом этаже располагалась квартира Лейна, стояло на полпути к северной башне. Войдя в нее, Страйд, ненадолго задержавшись в холле, натянул резиновые перчатки и оглядел деревянный пол.

– Дорогостоящий погреб, – прошептал он, поморщившись.

По двум ступенькам он спустился в гостиную с большим каменным фонтаном в центре, двумя роскошными кожаными диванами и стереосистемой, занимавшей почти всю стену. В центре ее темнел семидесятидвухдюймовым экраном плоский телевизор новейшей модели. Несмотря на то что обставлена квартира была роскошно – папаша Лейна, явно не скупясь, вбухал огромные деньжищи и в музыкальный центр, и в столовый гарнитур вишневого дерева, и в ошеломляющей красоты люстру, выполненную из хрусталя и серебра, – в ней царил беспорядок. На одном диване валялся раскрытый журнал, на полу возле телевизора – десятка два DVD-дисков. На обеденном столе стояли две тарелки с недоеденным завтраком – кукурузные хлопья со сливками – и две чашки с остатками кофе. В спертом воздухе висел запах табака. На ковре у открытой двери в спальню Страйд заметил мужские шорты и женские трусики.

– У Лейна была гостья, – сказал он.

– Причем не Карин Уэстермарк, – добавила Аманда.

– Откуда ты знаешь? – удивился Страйд.

– Такие, как она, нижнего белья не носят.

Страйд усмехнулся. Осмотрев валявшиеся на полу диски без надписей, он нажал кнопку воспроизведения на цифровом проигрывателе. На непривычно громадном экране телевизора вспыхнуло изображение. Из скрытых в стенках динамиков раздался и заполнил всю квартиру звук – утробные стоны. Страйд увидел обнаженную девушку, оседлавшую лежащего на кровати мужчину с раскинутыми, словно крылья, руками. Девушка часто нагибалась, и тогда ее конические груди плясали по губам мужчины. На мгновение Страйду показалось, будто он смотрит студийный порнографический фильм, но, приглядевшись, он узнал в лежащем мужчине Лейна. Скачущая на нем девушка была Страйду незнакома, но ее вьющиеся каштановые волосы свидетельствовали о том, что это не Карин Уэстермарк. У той, если судить по записи на камере в «Оазисе», волосы светлые и прямые.

– Кое-кого прошлое ничему не учит, – заявила Аманда. – Мало ему, что по всему Интернету смотрят на его любовные забавы, он еще и домашнюю порнуху снимает. Потерял осторожность.

Страйд нажал на «стоп». На стеклянном столике, окружавшем журчавший фонтан, он заметил телефон с автоответчиком. Красная лампочка горела. Страйд нажал на нее, и электронный голос объявил ему, что Лейн получил три сообщения.

«Это Рекс Тиррелл. Думаю, мы могли бы обменяться секретами. Я рассказал тебе свой, теперь твоя очередь. Позвони мне. Пока».

Дальше номер телефона. Страйд записал его в свой блокнот. Звонок этот Лейн получил в середине дня, в субботу.

– Ты знаешь, кто такой Рекс Тиррелл? – спросил он.

Аманда покачала головой.

Следующее сообщение, короткое и ласковое, было от Карин Уэстермарк.

«Приветик. Это Карин. Дорогой, я уже в городе. Жду тебя в семь в „Оливах“. До встречи. Люблю тебя».

– Теперь мы знаем, что они обедали в «Белладжо», – произнесла Аманда. – Интересно, известно ли Карин о существовании брюнеточки?

Последнее сообщение начиналось с нескольких секунд молчания. Тихий шорох пленки и легкое потрескивание. Звуки классической музыки и слабое покашливание. Наконец послышался голос очень пожилого мужчины, говорившего медленно, с паузами, очевидно, вызванными стеснением и неловкостью.

«Это Уокер… не останавливай запись… дослушай… и не стирай это сообщение. Нам нужно поговорить… Ты не прав…»

Страйд нажал на «паузу» и обратился к Аманде:

– Кто такой Уокер?

– Уокер Лейн. Продюсер. Отец Майкла Джонсона.

Страйд отпустил кнопку.

«То, что ты слышал, – ложь, и я хотел бы доказать это тебе. Поверь мне…»

Последняя пауза длилась дольше. Страйд подумал, что сообщение закончилось, но снова зазвучал голос Уокера, более мягкий, умоляющий:

«Приезжай домой. Богом прошу тебя – беги из этого города… Я расскажу тебе всю правду… С глазу на глаз… Попробую связаться с тобой по мобильнику. Если не получится, то позвони мне, как только услышишь это сообщение».

Уокер Лейн повесил трубку. Страйд посмотрел на время получения звонка. Двенадцать часов ночи. Как раз когда Лейн и Карин входили в ее номер. Через час кто-то сначала следил за Лейном, а затем убил его.

Страйд оглядел комнату. Взгляд его задержался на фотографиях Лейна с разными знаменитостями – в основном молодыми женщинами. Неподалеку находился старенький снимок, на котором совсем юный Лейн стоял рядом с женщиной средних лет, как предположил Страйд, с матерью. Он не увидел ни единого признака существования Уокера, если не считать запаха денег.

– Интересно, звонил ли он сыну на мобильный телефон? Это бы нам объяснило, почему Карин ушла раньше и что его беспокоило.

– По голосу не скажешь, что он способен заказать убийство собственного сына, – проговорила Аманда.

– Нет, конечно. Но я хотел бы знать причину их размолвки.

Они продолжили осмотр квартиры. В заставленном бутылками баре Страйд нашел красивую резную шкатулку, а в ней – ручной работы, явно мексиканский, большой кисет, набитый марихуаной, пергаминовый конвертик с примерно тридцатью граммами кокаина и два пузырька с таблетками, которые Страйд определил как оксиконтин. Ярлыки на пузырьках были содраны.

– Похоже, он не приторговывал ими, а только употреблял, – заметила Аманда.

Страйд кивнул и принялся укладывать наркотики в пакет для вещественных доказательств.

– Рассказала бы, как тебе удалось приобрести «мазерати-спайдер», – улыбнулся он. – На зарплату полицейского такую шикарную тачку не купишь.

Аманда пожала плечами.

– Я ее, можно считать, по суду выиграла. Подала иск на Лас-Вегас, обвинив его в дискриминации и оскорблении достоинства. Не представляешь, сколько дерьма на меня вылилось.

– Ну почему же. Хорошо представляю.

– Суд в конце концов принял мою сторону, счел иск оправданным и справедливым. Видя, что я выигрываю, отцы города пошли со мной на мировую. После суда никто из полицейских не желал меня видеть в управлении, но руководство не знало, как от меня избавиться.

– Да… В полиции все – мужчины. Даже женщины.

– Мне ли этого не знать, – вздохнула Аманда. – Короче говоря, я получила без малого семизначную сумму, что для многих стало неожиданностью. Все полагали, я сразу уволюсь из полиции, но вот черта с два – я купила автомобиль, остальное положила в банк и продолжила работать. Многие чуть с ума не сошли.

Страйд рассмеялся. Ему нравилась прямолинейность и отчаянная нахрапистость Аманды. Этим она напоминала ему Мэгги, с которой он много лет бок о бок прослужил в полиции Дулута.

– Мой бойфренд воспринял события очень тяжело, – продолжила Аманда. – Мне больше его жаль, чем себя. Я познакомилась с ним четыре года назад, примерно через полгода после операции. Нет, он ни о чем не догадывался, и вдруг ему как снежный ком на голову – суд. Он был в шоке. Но, как видишь, не бросил меня.

– Я не собирался тебя расспрашивать о твоей жизни.

– Перестань! – Аманда махнула рукой. – Не собирался, но постоянно об этом думал. Какая разница? Не переживай, теперь я обо всем говорю совершенно спокойно.

– Извини.

– Да ладно, нормально. К тому же тебе просто нужно все знать. Серена ведь знает. Замечательная девушка, и очень красивая.

Красота Серены ошеломила, оглушила, сбила его с ног сразу, как только Страйд увидел ее. Длинные черные волосы – он едва удержался, чтобы их не погладить, – загорелая кожа, изумрудные глаза; дразнящие, манящие, они словно танцуя осмотрели его с ног до головы. Ее возраст, немного за тридцать, выдавали несколько едва заметных морщинок на лбу и сухих складок у губ. Высокая, прекрасно сложенная, Серена, очевидно, тратила много времени, чтобы держать себя в форме.

Чувства к Серене Аманда прочла в глазах Страйда.

– Ты ее любишь?

– Очень, – ответил Страйд.

– Я тоже люблю Бобби. Он, конечно, сучонок еще тот, но я ему все прощаю.

– Такое дорогого стоит. – И добавил: – Пошли в спальню, может, обнаружим что-нибудь любопытное.

Ковер, закрывающий пол спальни, и мебель, сверкающая лаком, были черного цвета. Левую стену занимали два окна, между ними находилась двойная дверь, ведущая на балкон. Сквозь щели в вертикальных деревянных жалюзи Страйд увидел огни города. Недалеко от кровати стоял черно-красный шахматный столик. Темно-красного цвета простыни на кровати были скомканы. На полу, между шахматным столиком и кроватью, валялась упаковка из-под презервативов.

– Осмотри ванную комнату, – попросил Страйд Аманду.

Та исчезла в двери, расположенной рядом с кроватью.

Страйд направил внимание на массивный стол у дальней стены, на котором вперемешку валялись нераспечатанные конверты, банковские счета, мужские журналы, счета из ресторанов и отелей. Страйд опустился в стоящее рядом со столом кресло и начал просматривать бумажную груду.

– Еще таблетки нашла, – сообщила Аманда, неожиданно появляясь в двери ванной комнаты. – Экстази – навалом, но самое смешное – куча упаковок с левитрой, циалисом и виагрой.

Страйд вздрогнул и удивленно заморгал.

– Что-нибудь нашел? – спросила Аманда.

– Записных книжек и дневников тут нет, – проговорил он. – Судя по банковским справкам, на счетах у Лейна, скорее всего благодаря любезности Уокера, лежит чуть более десяти миллионов. Он много играл здесь, в различных казино, а также на Карибских островах.

– Письма от шантажистов, недоброжелателей, повестки в суд не попадались?

– Пока нет.

– Так что же послужило мотивом для убийства? Кому пришло в голову ухлопать его и зачем?

Чувствуя, как на него наваливается усталость, вызванная постоянным недосыпанием, Страйд потер глаза.

– Непохоже, чтобы он ходил у кого-нибудь в должниках. Может, мотив следует искать в любовном треугольнике? Он, Карин и таинственная брюнетка из фильма? Только вряд ли они хранили друг другу верность. И за подобное тут не убивают. Так что мы знаем о Лейне? Он баловался наркотиками, не ладил с отцом. Вот и все. Немного.

– Не исключено, что убийство совершил какой-нибудь псих.

Страйд поднялся с кресла. Он вспомнил, как мужчина, направившись за Лейном, коснулся игрального автомата, явно специально оставляя на нем отпечаток пальца.

– И эту версию сбрасывать со счетов мы не станем.

На тумбочке возле кровати он увидел сложенную газету. Страницы пожелтели. Он посмотрел на дату – газета почти трехмесячной давности. На первой странице, в самом верху, Страйд прочитал крупный заголовок: «Взрыв проложит дорогу „Ориенту“».

Почти всю страницу занимали цветные фотографии. Губернатор Майк Дюран и Бони Фиссо, стоя у макета роскошного нового развлекательного центра, пожимают друг другу руки. Демонстрационный зал старого казино в период его расцвета, сорок лет назад, с полуголыми танцующими на сцене девушками. Облако пыли над развалинами еще более старого казино, за несколько секунд полностью разрушенного взрывом.

– Тебе не доводилось видеть такие взрывы? – спросил Страйд у Аманды.

– Доводилось. Направленным взрывом уничтожили «Дезерт-инн», я тогда работала там охранником. Взрыв – это всегда крупный банкет.

Страйд кивнул. Его взгляд упал на номер городского журнала «Лас-Вегас», лежавшего под газетой с фотографией того же казино в углу обложки и ерническую подпись под ней: «Грязная тайна старого казино».

Аманда, увидев снимок с надписью, торопливо произнесла:

– Он живет выше. Если хочешь поговорить с ним, то идти недалеко.

– Кто он?

– Бони Фиссо. Ему принадлежит и весь этот комплекс, и отель напротив. Уверена, он обитает именно в этой башне.

Репутация Бони Фиссо была известна Страйду. Старый предприниматель-одиночка, представитель вымирающего вида финансовых головорезов, сколотивший себе состояние в пору экономической анархии, не признававший объединений и корпораций. Ему, наверное, уже перевалило за восемьдесят, но на газетных снимках он выглядел молодцом, вальяжным и галантным, эдаким молодящимся старичком, не желающим уступать никому – ни конкурентам, ни старости. Невысокий, примерно метр шестьдесят, ширококостный, упитанный, Бони Фиссо напоминал пожарный гидрант, который бей не бей, а не опустошишь.

– Что ты думаешь о Бони? – спросил Страйд. – Честно он ведет свои финансовые дела?

– Трудно поверить, но никто еще не доказал обратного. Управление по контролю за игорным бизнесом годами не спускало с него глаз, но не заметило ничего подозрительного. Либо он в самом деле честный бизнесмен, либо у него есть мохнатая лапа в высших кругах. Любит изображать из себя местного Стива Вина, безгрешного бизнесмена и благородного филантропа.

– Бони и Лейн имели общие дела?

Аманда пожала плечами:

– Мне об этом неизвестно. А почему ты спрашиваешь?

Страйд ткнул пальцем в газеты и журналы:

– Похоже, что Лейн интересовался его новым развлекательным центром.

– Балкон его квартиры выходит прямо на будущую строительную площадку. Если бы ему не пробили черепушку, он бы обязательно увидел и взрыв, и возрождение из пыли нового здания.

Страйд кивнул. Аманда права. В том, что Лейн почитывал сообщения о новом развлекательном центре, не было ничего необычного. И тем не менее он ощущал беспокойство. Так всегда с ним происходило, когда незначительные вещи, странные совпадения, как кусочки пазла, не складывались в картинку. Лейн вел в городе беспорядочную жизнь молодого плейбоя – наркотики, женщины, казино, вечеринки. И вдруг – месячной давности журнал у кровати. Зачем ему понадобилось хранить его? Интересовался проектом «Ориент»? Но почему?

Двухмиллиардная сделка, подписываемая человеком, подозреваемым в преступных связях, разумеется, стоит того, чтобы убрать любого, кто попытается помешать ее завершению. Однако Страйд никак не мог взять в толк, каким образом купающийся в деньгах лоботряс может стать помехой для такого прожженного деляги, как Бони Фиссо.

Страйд прошел через спальню к двойным стеклянным дверям, ведущим на балкон. Повернул ручку и вышел наружу. Вертикальные жалюзи колыхались и постукивали на легком ветерке. По балкону тянулись металлические перила. Никакой мебели здесь не было. Страйд взялся за перила, посмотрел на шумевший внизу Стрип, уходивший к северу. От ощущения громадной высоты у него захватило дух. Он представил, как Лейн, нанюхавшись кокаина, стоит тут и мечтает стать птицей, чтобы, взмахнув крыльями, вспорхнуть и вознестись ввысь. «Вот тупая молодежь», – подумал Страйд. Ему вдруг пришло в голову, что Лейн мог и вовсе не выходить на балкон. Зачем, когда в кровати лежит голая Карин Уэстермарк? Ну не она, так другая, у Лейна девушек было без счета. Для чего ему глазеть на этот Стрип, когда в полуметре от него разворачивались более привлекательные и доступные зрелища.

Страйд стоял у перил. Неожиданно он задался вопросом: «А мог бы я полететь?» Приятная прохлада обдавала его. Поздний сентябрь, прекрасное время года – лето с его изнуряющей жарой миновало, по ночам в воздухе чувствовался привкус осени. Наступал рассвет, солнце поднялось над восточными горами, обдав верхушки жарким румянцем, но долину еще окутывала ночь. Правда, ночи здесь, в стране неонового солнца, задерживались ненадолго.

Страйд вглядывался в стоящее через дорогу старое казино, собственность Бони, в его крышу, находившуюся десятью этажами ниже балкона. Темное пустынное здание казалось безжизненным. От налетавших сюда ураганов его ограждала каменная стена, за ней тянулся деревянный, наспех сколоченный забор. Не слышно ни шума подъезжающих дорогих автомобилей, ни гудения лифтовых двигателей. Несколько недель, с момента закрытия заведения, сюда являлись лишь рабочие-взрывники – дырявили стены здания, его внутренности, закладывали цилиндры с динамитом. Пройдет еще немного времени, мастер нажмет кнопку, и обычный электрический разряд, не очень-то и сильный, обрушит как карточный домик стены, и превратится некогда прекрасная «Шахерезада» в пыль и обломки.

Страйд подумал о газетной фотографии. Девушки на помосте. Мужчины во фраках. Бокалы с мартини. Деньги. Все кануло в мир призраков.

Этаж за этажом он осмотрел притихшее здание. Везде темно. За исключением крыши.

«Типично для Лас-Вегаса, – усмехнулся Страйд. – Здесь любят оставлять свет включенным, после того как вечеринка закончилась».

Вдоль всей крыши тянулся парапет с полукруглыми выступами, похожими на разрезанные пополам луковицы. В центре фасадной стены, в проеме, едва виднелась часть выложенного плитами пола и несколько деревьев, свидетельствующих о том, что некогда там, под навесом, находился сад. Увядшая роскошь слабо отражалась в свете загоравшихся букв названия казино, по-прежнему ослепительно сиявших во мраке красным и зеленым неоновым цветом, давая основание поселившимся внутри призракам считать, будто они все еще существуют. Им еще никто не сообщил, что настало время уходить.

Каждые несколько секунд название погружалось во мрак, а затем буквы его вновь поочередно вспыхивали, будто ничего не изменилось и на этажах здания продолжает пульсировать жизнь. Одна за одной высвечивались буквы, пока не появлялось и на несколько мгновений не застывало на крыше имя.

Шахерезада.

 

Глава 5

Серена видела, что настроение у Корди неважное. Он сел к ней в машину у своего дома в северном Лас-Вегасе с выражением полного отчаяния на лице, похожий на провинившегося и поставленного в угол ребенка. Пока они по многочисленным улицам возвращались в южную часть города, Корди молча смотрел в окно. Даже по его волосам было понятно, что день у него неудачный. Обычно они были густо намазаны гелем и зачесаны назад, идеально, волосок к волоску, напоминая приглаженную черную львиную гриву; сейчас же клочьями торчали во все стороны, словно высокая трава, пробившаяся сквозь тротуарные плиты. Да, сегодня утром Корди не походил на себя.

– Что стряслось? – поинтересовалась Серена, останавливаясь перед светофором.

Корди опустил стекло «мустанга» и, плюнув на дорогу, выругался по-испански.

– Ну вот как ты считаешь, мамочка, не уродство ли? Я переспал с одной из подружек Лаванды, а она откуда-то об этом узнала.

– Дурак ты, – отозвалась Серена.

– Во всем виноват этот чертов город, – раздраженно произнес Корди. – Куда ни глянь, натыкаешься на полуголую девочку. Как можно такого горячего парня, как я, запускать в малинник? Рано или поздно он сорвется, ну хотя бы чтобы просто попробовать одну ягодку.

– Думать надо головой, а не задницей, – проворчала Серена.

Пока она сворачивала на Джоунс-стрит, Корди молча жевал губы. Серена хотела сказать ему, что слушать нужно голос разума, а не биение члена, но осеклась. Отчасти Корди прав – Лас-Вегас кишит соблазнами. Нельзя наполнять таким количеством греха какое-то место и надеяться, что никто не попадется на крючок.

Серена прожила в Лас-Вегасе более двух десятков лет, из них десять прослужила в полиции. Рядом с ней работало много бывших танцовщиц, и все они полагали, будто Серена, красивая, стройная, длинноногая, тоже прошла через подиум какого-нибудь казино. И никто из них даже не догадывался, что ее жизнь до прихода в полицию была вовсе не гламурной. Домой она, вместе со своей подругой Дейрдрой, возвращалась далеко за полночь, а ведь было им тогда только шестнадцать.

Сотни дорог, заканчивавшихся гибелью, расстилались в ту пору перед юными девушками, приезжавшими в Лас-Вегас. Выбрать можно было стриптиз, проституцию, игру, пьянство, воровство, драки, наркотики, съемку в порнофильмах или просто попасть в постель к плохому парню. Любой из этих путей в финале превращал распустившийся молодой цветок в мусор, плывущий в зловонной зеленой жиже.

Так случилось и с Дейрдрой, лучшей подругой, спасительницей, которой Серена обязана жизнью; любившей ее больше всех на свете и нуждавшейся в ней. Она умерла.

Серена иногда удивлялась, как ей самой удалось уцелеть Она устроилась во второразрядное казино посудомойкой, хотя ее, с привлекательной внешностью, с удовольствием взяли бы в любой стрип-клуб, где она зарабатывала бы раз в десять больше. Серена пошла в школу, чтобы получить аттестат, затем поступила в Университет Лас-Вегаса на факультет уголовного судопроизводства. Для этого ей понадобилось целых десять лет. Днем она занималась, а по ночам работала. В субботу и воскресенье практически не покидала казино. Когда Дейрдра умерла, Серена, чувствуя за собой вину, запила. Два года не выходила из алкогольного дурмана, потеряв едва ли не все, чего достигла. В конце концов она взяла себя в руки, выкарабкалась наверх, возобновила занятия в университете.

Серена и сама не знала, откуда в ней столько упорства. Может, все дело в обещании – ничто из того, через что ей пришлось пройти дома, не сломает ее жизнь, – которое она дала себе, когда они с Дейрдрой убегали из Феникса.

Корди прав. Лас-Вегас – город сложный, он серьезно испытывает человека.

– Могу рассмешить тебя, – сказала Серена.

– Не получится. Я горюю. Не видишь, я в трауре?

Серена бросила на него насмешливый взгляд. Корди сидел неподвижно, в черной рубашке, с двумя незастегнутыми верхними пуговицами, в черных отглаженных брюках и темно-желтых туфлях. Не траур ли это по потерянной любви? Коротышка Корди был известным модником и всегда одевался очень элегантно. Серена же предпочитала носить джинсы, футболки и высокие ковбойские ботинки. Она одевалась так специально, чтобы не привлекать мужских взглядов. Серена иногда вспоминала, как остолбенел Страйд, увидев ее в аэропорту Дулута, куда она прилетела расследовать убийство девушки в Лас-Вегасе. На этот случай ей пришлось приодеться, чтобы произвести впечатление, – она была в кожаных брюках голубого цвета с поясом, украшенным серебряными цепочками, футболке с вызывающим вырезом и черном кожаном плаще. Джонни, раскрыв рот, застыл на месте. Таким его Серена больше не видела.

– Спорим на двадцатку, – предложила она.

– Давай, – лениво проговорил Корди. – Проиграешь, сегодня я не смеюсь.

– Знаешь, кого Сохилл подсунул Страйду в качестве напарника? Аманду, – сообщила Серена.

Корди заразительно рассмеялся.

– Ой, не могу. Мамочка, да у нее ж сиськи больше, чем у тебя.

– А мужское достоинство у нее покрупнее твоего будет, – парировала Серена. – По крайней мере, так мне говорили.

– Тогда это что-то страшное, – добавил Корди. – Кстати, тебе известно, что ее дружок не погуливает от нее?

– Нет. Я ее ни о чем не расспрашиваю.

– Он домосед. Обожает смотреть телевизор. – Корди зашелся в очередном приступе смеха.

Серена покачала головой.

– Только не болтай особо о ней, ладно, дружок? Похоже, Джонни она нравится. И не забудь про двадцатку.

– Ах так? Ладно. А что касается твоего Страйда, то большинство наших уверены: он не выдержит тут и пары месяцев.

– Плохо вы его знаете! – возразила Серена.

– Зато мы хорошо знаем Лас-Вегас.

Серена не стала спорить. Она сознавала, что Страйд может уйти, но не из-за работы, а по иным причинам.

– Все зависит не от службы, а от меня, – согласилась она. – Точнее, сумеем ли мы с ним ужиться.

– Да, – кивнул Корди. – С мужиком ты или нет, а ребята продолжают называть тебя Колючкой. Если не вслух, то мысленно.

Серена усмехнулась. Слова Корди задели ее за живое. В полиции она пользовалась репутацией, и вполне заслуженной, женщины красивой, смышленой и недоступной. Прозвище Колючая Проволока, или Колючка, ей дали сразу. С первых дней Серена сразу пресекала все попытки поухаживать за ней – где резким словцом, а где и действием. Она выстроила глухой забор вокруг своих эмоций, сделала из себя нечто вроде нераскрываемой сексуальной посылки.

Подобное положение вещей ее вполне устраивало. Серена не доверяла мужчинам. Отец бросил семью, уехал из Феникса, оставив Серену погибать вместе с матерью, подсевшей на кокаин. Некоторое время мать еще старалась держаться, но в конце концов опустилась, и закончилось все тем, что она переехала в хибару возле аэропорта к наркодилеру, индейцу по прозвищу Голубая Собака. Мать вечно была ему должна, постоянного заработка у нее не было, и вскоре она начала расплачиваться Сереной.

О тех днях она предпочитала не вспоминать. Лучшим средством против воспоминаний стала мысль, что их просто не было. Вот почему для своих коллег из полиции Серена стала закрытой книгой. До тридцати шести лет она ни с кем не завязывала романов – не хотела, и нисколько не жалела об этом.

А потом она встретила Джонни.

Серена не понимала, как ему удалось с такой легкостью разрушить стену, возводимую десятилетиями. Вероятно, он сильно отличался от мужчин, окружавших ее в Лас-Вегасе, – не пытался подлезть к ней, не улыбался смазливой сальной улыбочкой; многие думали, что именно такую она и хотела бы увидеть. Он напоминал ее саму, такой же закрытый и бездонный, кипящий чувствами бассейн. Глубина Страйда сразу и притянула к нему Серену. Когда он впустил ее в свою душу, рассказал, что потерял первую жену, умершую от рака, сердце Серены дрогнуло. Они едва знали друг друга, но она уже ощущала, что он ее любит, любит по-настоящему. И она ответила ему.

Только одно дело – предаваться любви в полночь на пляже в Миннесоте. Там была фантазия, а здесь, в Лас-Вегасе, началась реальность, будничная жизнь, монотонная, изо дня в день – одно и то же.

Открылся ящик Пандоры. Серена заглянула в него, и то, что она там увидела, ей не понравилось. Оттуда вылетели гоблины ее прошлого, завертелись, закружились перед ней, увлекая во мрак. Она, последние годы гордившаяся своей стойкостью, вдруг почувствовала себя перепуганной девочкой-подростком, боявшейся любви, постели, будущего. Такой растерянной Серена давно не была.

О своем прошлом, о том, как она оказалась в Лас-Вегасе и почему пришла на службу в полицию, Серена рассказывала нечасто и скупо. Привыкла полагаться лишь на себя и решать свои проблемы в одиночку. Помощи со стороны Серена не ждала и не желала. Отчасти просто не хотела отпугнуть Страйда, показав, что не такая уж она и стойкая и ее броню тоже можно пробить.

Кроме того, Серена сознавала, что и Страйду сейчас тоже нелегко. Кто он, собственно? Бездомный. Именно так он заявил. Он ощущал себя бездомным. Серена отлично понимала его чувства, чувства человека, вырванного из привычной жизни, единственной, какую он знал. Иногда ей казалось, будто в душе позванивает тревожный колокольчик, словно предупреждая: настанет день, и Страйд решит, что дом его вовсе не здесь, в Лас-Вегасе, а где-то далеко, и в доме том для нее не будет места.

Серена вырулила к открытой автостоянке на северной стороне Мидоуз-молл и, сбавив скорость, медленно двинулась вдоль нее. Тут, в парке, она любила гулять и считала его своим. До ее дома всего несколько миль, и годами она ездила сюда за покупками. Здесь не было говорящих статуй и гигантских аквариумов, как в «Цезаре». Никто не лез с рассказами о знаменитостях, дающих по сто долларов за визит, просто так, хотя никто на входе денег не требует. В магазинах «Мэйсис», «Фут локер» и «Рэдио-шок» закупали товары обычные люди. Серене нравился Мидоуз-молл своей простой обстановкой, в нем отсутствовал дух Лас-Вегаса. Такой район мог располагаться на окраине любого другого города.

В пять утра широкая длинная, разлинованная белым автостоянка была почти пуста, несколько оставленных автомобилей напоминали разноцветные флажки на карте. Уличные фонари еще горели, отбрасывая на тротуар бледные светлые круги, но приближение рассвета уже чувствовалось. Неподалеку от стоянки Серену и Корди поджидала патрульная машина с включенными фарами и работающими двигателями. Приближаясь к ней, Серена заметила, что боковое стекло опущено, а рука водителя свисает вдоль дверцы, сжимая в пальцах дымящуюся сигарету. Автомобиль, на который они приехали взглянуть, «понтиак-ацтек» темно-синего цвета, находился метрах в двадцати от них.

Увидев их, патрульный вышел из салона и щелчком отбросил окурок. Это был долговязый белобрысый и тощий мужчина. Форма висела на нем мешком. Подстрижен «в кружок» – так словно мамочка до сих пор сажала сынка на стул, надевала на голову кастрюлю и корнала большими швейными ножницами. Морщась, он часто щипал себя за подбородок, будто пытался выдавить надоевший прыщ. Серена подумала, что ему не более двадцати лет, он очень серьезный и взволнованный.

Она вышла из своего «мустанга» и поздоровалась с патрульным:

– Доброе утро, офицер. Рано вы нас сегодня подняли.

– Да, мэм, – проговорил он с сильным техасским акцентом. – Я осознаю это и приношу вам извинения. Меня зовут Том Кроуфорд, мэм.

Серена назвала себя, представила Корди. Том пожал им руки, поклонился – то есть вел себя в высшей степени достойно, разве что реверанс не сделал.

– Давно на службе, Том? – поинтересовалась Серена.

– Скоро месяц.

Корди прикрыл рукой глаза, точно хотел протереть их, сгоняя остатки сна, покосился на Серену и тихо пробормотал:

– Вот черт.

Серена, вздохнув, едва заметно кивнула, что означало: «Ох уж эти новобранцы».

– Ну что ж, Том, – продолжила она. – Видишь ту темно-синюю машину? У нас есть свидетели, утверждающие, что именно темно-синий автомобиль, совершив наезд на мальчика, скрылся с места происшествия. Случилось это, правда, в Соммерлинге, в нескольких милях отсюда.

– Понял, мэм, я читал сообщение о наезде в Соммерлинге на мальчика, Питера Хейла. Страшное дело. Прочитал я его очень внимательно. Потому всю неделю и следил за всеми темно-синими машинами. А накануне вечером нам позвонили из охранной фирмы, сотрудники которой патрулируют эту автостоянку, и сообщили, что тут стоит «понтиак-ацтек» и к нему уже неделю никто не подходит. Добавили, что собираются отправить его на свалку, на что просят нашего разрешения, и поинтересовались, не хотим ли мы прежде взглянуть на него. Звонок принял наш дежурный, передал информацию мне, а я сразу вспомнил про цвет, про инцидент в Соммерлинге недельной давности и помчался прямиком сюда. Думаю, имеет смысл проверить автомобиль, как вы считаете?

– Считаю, что охранная фирма чесалась слишком долго! – воскликнула Серена, качая головой. – Брошенную машину можно было бы заметить и раньше.

– Совершенно с вами согласен, мэм. Однако вынужден сообщить, что охранников часто перебрасывают с объекта на объект. Тот парень, что дежурил тут вчера, с неделю не был здесь.

– Продолжай, – велела Серена, зевнув и надеясь, что из постели в такую рань ее вытащили все же не напрасно.

– Итак, когда я прибыл сюда, то первое, что сделал, – проверил переднюю часть автомобиля. – Он помолчал и трагическим тоном продолжил: – Позвольте мне все вам показать. Пойдемте.

Размашистой походкой офицер Кроуфорд направился к «понтиак-ацтеку». Подойдя к передней части автомобиля, он снял с ремня большой стальной фонарь и осветил крылья и бампер. У Серены перехватило дыхание. Она увидела вдавленную решетку, трещины на бампере и номер, почти сорванный и стоявший горизонтально, будто собиравшийся улететь.

Кроуфорд опустился на колени перед капотом, наклонился к нему так, что почти касался его носом.

– Если вы посмотрите на него вот с такого близкого расстояния, то непременно увидите на решетке волокна ткани. Есть и еще кое-что – по-моему, пятна крови и частички кожи.

Серене и раньше доводилось наблюдать в пустыне полуистлевшие, обглоданные зверями трупы, и ее уже давно не тошнило от подобных зрелищ. Здесь же один лишь беглый взгляд на вдавленную решетку радиатора заставил ее содрогнуться. Нет, не само повреждение бросило Серену в дрожь. Она судорожно сглотнула, подавляя тошноту.

– Ты отлично поработал, Том, – мрачно проговорила она.

Корди молчал, побледнев. Сунув руки в карманы и согнув правую ногу, он постукивал мыском туфли о землю. Из всех троих безучастным к увиденному оставался только Кроуфорд – он даже с каким-то энтузиазмом продолжал разглядывать свои находки. Но он был молод, для него они открывали перспективу, делая героем дня. «Он, наверное, целый год будет рассказывать о случившемся друзьям, – подумала Серена. – Естественно. Его же не было в прошлую пятницу в Соммерлинге, он не видел Питера Хейла, валяющегося с переломанным позвоночником, в луже крови под головой. Не слышал, как выла от горя его мать. Не заглядывал в почерневшие глаза его отца».

Наезд случился в районе, заселенным людьми среднего достатка, семьями, где оба родителя имеют неплохую работу. Двенадцатилетних мальчишек, уезжающих в школу и возвращающихся оттуда на школьном автобусе, прячут за сложными замками. До возвращения родителей ребята смотрят телевизор и играют в видеоигры. Линда и Картер Хейл считали себя счастливыми. Питер был их радостью, даже открывать сыну дверь доставляло им удовольствие. В тот день он играл возле дома, бросал во входную дверь теннисный мяч и ловил. Линда, находившаяся в кухне, слышала тихий стук мяча. А потом вдруг раздался тяжелый удар. Линда почувствовала, как умеют чувствовать матери, что произошло нечто ужасное. Она увидела, что Питер лежит поперек бордюра, разделяющего тротуар и дорогу. Один. Рядом никого. Они заметили только домработницу. Ее фигура маячила кварталах в трех от них. Она мельком видела, как темно-синий автомобиль на бешеной скорости только что промчался по улице. Специалисты из лаборатории, известные тем, что всегда работают ни шатко ни валко, в конце концов по фрагментам темно-синей краски и микроскопическим частичкам металла определили модель автомобиля – «понтиак-ацтек». Этот автомобиль стоял теперь перед ними.

– Салон осмотрел? – спросила Серена.

– Нет, мэм, еще не осматривал. Машина закрыта, нужно ведь соблюсти необходимые формальности. Я до нее даже не дотрагивался.

– Номера по базе данных не проверял?

– А вот это я сделал, мэм. Автомобиль принадлежит мистеру Лоренсу Басби. Нарушений нет, афроамериканец, возраст – тридцать четыре года, рост сто девяносто сантиметров, вес – сто два килограмма. По крайней мере так записано в его учетной карточке в полиции. Сам мистер Басби утверждает, что автомобиль у него угнали в прошлую пятницу в половине девятого вечера.

– За несколько часов до наезда, – усмехнулась Серена. – Очень удобное время.

Кроуфорд ответил застенчивой улыбкой деревенского паренька.

– Я тоже подумал, что уж очень подходящее время для угона. Поэтому и предложил мистеру Басби приехать сюда за своим автомобилем. В нашей машине.

– Что ты предложил? – насторожился Корди.

– Я попросил шефа направить патрульный автомобиль к дому мистера Басби, он живет на Бананца-роуд. Так, на всякий случай, чтобы он не дал деру. И только потом позвонил ему. Сообщил, что машина его найдена и мы будем рады отдать ее владельцу. Он подъедет сюда через пару минут.

– Офицер Кроуфорд, у вас в Техасе все такие смышленые?

– Спасибо за комплимент, мэм. Мама тоже всегда меня хвалит. Чего не скажешь о моей жене.

– Басби обрадовался, услышав новость?

– Ну, вначале он поинтересовался, нет ли у машины повреждений. Вроде бы в этом нет ничего удивительного, но у меня возникли подозрения. Я ответил ему, что на кузове нет вмятин, которые не смогли бы выправить в любой мастерской.

Серена обдумывала ситуацию, стараясь встать на место Басби. «Если ребенка сбил Басби, то он должен бояться сильных вмятин на машине или следов, оставленных на месте преступления. В последнем случае они приведут прямо к ступенькам его дома. Еще один неуч, насмотрелся детективных сериалов. Как он поступит? Нырнет на пригородную стоянку и бросит автомобиль там. Потом вернется на автобусе домой и сразу позвонит в полицию, заявит, что машину у него угнали. Если ему поверят, он выйдет сухим из воды, свалив преступление на другого человека. Что-то во всей этой истории не сходится. Район, где проживает чета Хейл, населен белыми. Чернокожий, особенно такого роста, как Лоренс Басби, обязательно привлечет чье-либо внимание». Также Серена не могла понять, зачем Басби, живущему в двух милях от центра города, понадобилось гонять сломя голову по тихому местечку, расположенному на западной окраине.

– Открой-ка машину, Кроуфорд, – попросила Серена. – Хотелось бы взглянуть на салон, прежде чем сюда заявится Басби.

– Разве нам не нужен ордер? – удивился патрульный.

Серена пожала плечами.

– Басби утверждает, будто машину у него украли. Давай посмотрим – может, найдем улики, узнаем, кто ее угнал.

Кроуфорд повернул ключ в багажнике, отчего крышка отскочила вверх, и офицер извлек оттуда узкую тонкую стальную ленту с петлей на конце, с помощью которой открыл замок левой передней двери. Взявшись платком за ручку, чтобы случайно не стереть отпечатки пальцев, полицейский распахнул дверь.

Серена заглянула внутрь, затем протиснулась под руль и принялась осматривать водительское сиденье и пол. Басби оказался чистюлей: мыл и пылесосил салон. Нигде ни пятнышка, ни пепла, ни бумажки. Кончиком шариковой авторучки Серена открыла бардачок, но обнаружила там лишь краткую инструкцию по обслуживанию автомобиля. Выдвинув пепельницу, убедилась, что ее не использовали.

Послышался звук открываемой задней двери.

– Нашла что-нибудь? – спросил Корди.

– Пусто, – отозвалась Серена.

– Я посмотрю под сиденьями.

Серена увидела, как луч карманного фонарика, словно маленький прожектор, заскользил по полу, ощупывая каждый его сантиметр. Вскоре Корди воскликнул:

– Иди-ка сюда, мамочка! Папочка тебе кое-что покажет. Он нашел тут интересную бумажонку. Похожа на магазинный чек.

Выбравшись из машины, Серена наблюдала за манипуляциями Корди. Через несколько секунд вылез и он, с победными видом держа маленьким пинцетом лист бумаги размером пять на шесть сантиметров. Он посветил на нее фонариком, чтобы лучше рассмотреть.

Это был чек из одного из ночных магазинов с окраин Рино, города, расположенного в пятистах километрах к северу от Лас-Вегаса. Судя по нему, кто-то в восемь утра купил шесть булочек с кремом и бутылку спрайта. Завтрак чемпионов. Выдали чек за две недели до трагического наезда.

– Уверен, это к нам двигается мистер Басби, – сообщил Кроуфорд, и в то же мгновение на стоянку бесшумно въехала патрульная машина.

По мере ее приближения Серена рассмотрела на переднем сиденье, рядом с водителем-полицейским, пассажира, похожего на гризли. Учетная карточка Лоренса Басби явно поскромничала – весил он не сто два, а все сто тридцать два килограмма. Лицо, покрытое испариной, круглое как полная луна, черные короткие волосы подняты вверх и ровно подстрижены, отчего казалось, что на голове у него стоит перевернутая вверх дном сковородка. Мощная нижняя челюсть с отвислыми щеками придавала Басби сходство с бульдогом.

– По-моему, груди у него будут побольше твоих, – проговорил Корди, подмигивая Серене.

Та усмехнулась.

Серена увидела, как Басби потянулся к двери, чтобы открыть ее, и выбросила вперед руку, будто регулировщик, останавливающий движение. Женщина-полицейский в машине, сделав недовольное лицо, что-то резко сказала Басби, отчего белки его глаз стали еще больше. Он быстро опустил руки на колени. К капелькам пота на лице прибавилось выражение страха.

Корди поманил пальцем женщину-полицейского, та вышла из машины и приблизилась к нему. Ее место на водительском сиденье заняла Серена. Дверцу она оставила открытой, опустила стекло со стороны Басби. К автомобилю шагнул Корди, наклонился, опершись локтями на дверцу.

Машина накренилась. Гигантского размера пятнистая камуфляжная футболка Басби намокла на шее, груди и в подмышках. Пахло потом. Его ноги, толстые, как стволы деревьев, вырастали из белых шорт. Он нервно поерзал на сиденье, пукнул, пробормотал: «Извините». Взгляд метался от Серены к Корди.

– Мистер Басби? – проговорила Серена. – Это ваша машина?

Басби кивнул. Щеки заколыхались.

– Давно она у вас?

– Примерно два месяца, – промямлил Басби. Для человека подобной комплекции голос у него оказался удивительно мягким. Серена не уловила в нем ноток напряжения.

Корди просунул голову в окно:

– Как ты здесь умещаешься, парень? А чем рулишь? Пузом, наверное?

Басби был готов разрыдаться.

– Хватит, Корди! – бросила Серена. – Вы работаете, Басби? Где? Кем?

– Шеф-поваром в ресторане «Дамская удача», в центре.

– Ах вот почему все посетители уходят оттуда с такими голодными физиономиями. Все понятно, – осклабился Корди.

Басби отчаянно замотал головой.

– Вы не правы, сэр. Я ничего оттуда не тащу.

– Вам хватает зарплаты? Где-нибудь подрабатываете? – продолжила расспросы Серена.

– Денег мне вполне хватает. Я работаю там полную смену уже пять лет.

– Вы бывали когда-нибудь в Соммерлинге, мистер Басби?

– Это там, где живут белые богатеи? Нет. А что мне там делать?

– В прошлую пятницу днем вы там не проезжали?

– Нет, я вообще никогда там не был. – Басби вытер мокрый лоб громадной ладонью, в которой свободно уместился бы футбольный мяч. – Зачем вы меня об этом спрашиваете?

– Затем, что ты сбил там ребенка и улизнул, лгун позорный! – рявкнул Корди.

Басби энергично затряс щеками. Белки глаз побелели еще больше.

– Я никого никогда не убивал.

– Ты наехал там на мальчика и смылся как последняя сволочь, – напирал Корди. – У тебя смелости не хватило остановиться и признаться его матери в том, что ты натворил.

– Вы с ума сошли, – пролепетал Басби и обратился к Серене: – Он рехнулся. Не делал я этого. Не мог просто.

– Расскажите, как у вас пропала машина, – холодно произнесла Серена.

– В прошлую пятницу я припарковался на Фремонт-стрит, на стоянке, а когда вернулся, машина исчезла. Я позвонил в полицию. Вот и все.

– Вы позвонили примерно в половине девятого вечера?

– Вроде так. Да, точно, в половине девятого.

– А чем вы занимались ранее? Ходили по игральным автоматам?

– Какие игральные автоматы? Я трудился. Я вам уже сказал, что работаю в «Дамской удаче», готовлю сосиски и яичницы.

– Когда вы пришли на работу? – поинтересовалась Серена. Она сообразила, что допрос заходит в тупик.

– Около двенадцати, как обычно.

– Вы хотите сказать, что свой автомобиль припарковали незадолго до начала работы? – Серена сознавала, что задает бесполезный вопрос, но спросила для большей уверенности.

– Конечно. Я каждый день там паркуюсь, в одно и то же время.

Серена вновь почувствовала приступ дурноты и закрыла глаза. Теперь она была абсолютно уверена, что они ошибались относительно Басби. Алиби у него железное. Она вдруг вспомнила неуклюжую шутку Корди о том, что Басби приходится рулить пузом, так тесно ей самой было в салоне между креслом и рулем. «Все насмарку, все в пустоту», – подумала Серена.

– Кто с вами еще работает? – спросила она. «Дурацкий вопрос. Только время на такие тратить».

– Как кто? Целая смена – повара, официантки, менеджеры.

– Во время работы вы выходите из ресторана? Попить кофе, перекусить? – Серена пыталась ухватиться хоть за что-нибудь, нащупать хоть какую-нибудь соломинку.

– Нет, я тружусь без перерыва. А зачем мне выходить? Я и на месте перекусить могу.

Серена, не сдержав улыбку, оглядела китообразного повара.

– Да ладно вам, мистер Басби. Неужели вы всю смену вкалываете без перерыва?

Басби тоже улыбнулся, впервые за время разговора.

– Мэм, я умею работать быстро, поэтому иногда у меня образовывается немного лишнего времени. Вот тогда я и перекусываю, пью кофе.

Серена вздохнула.

– Хорошо. Расскажите, что случилось с вашей машиной.

– А что я могу рассказать? Закончил работать, пришел на стоянку, а автомобиля не увидел. Я паркуюсь в одном и том же месте, так что искать его мне не приходится.

– Дубликатов ключей у вас нет? Родственникам их не даете?

– У меня и родственников-то нет. Мать умерла давно, отец – в приюте. Жены тоже нет… Да кто за меня за такого пойдет-то?

Серена кивнула. Она чувствовала себя так, будто ее облили помоями. К Басби она испытывала жалость. Несчастный одинокий человек, на которого они с Корди нагнали страху лишь потому, что им хотелось побыстрее закрыть дело и никого более подходящего на роль убийцы у них нет. Кроме того, Басби придется какое-то время пожить без своей машины, она им пока будет нужна. Серена махнула рукой Корди, отзывая его в сторону. Тот на ходу щелчком выбил подушечку «Риглис» и принялся громко жевать.

– Парень чист.

– Абсолютно, – подтвердила Серена.

– И что это означает?

Серена остановилась, задумавшись. Чем больше она размышляла, тем меньше ей нравились сложности, с которыми они столкнулись. Наезд на мальчика перестал казаться случайным. Происшествие становилось мрачнее и запутаннее.

– Значит, кто-то крадет в центре автомобиль, катается, попадает в пригород, где насмерть сбивает мальчика.

– Нет, – возразил Корди. – Он специально сбивает его.

– Я тоже так считаю.

Серена вспомнила о магазинном чеке, приблизилась к патрульной машине, где сидел Басби, и наклонилась к открытому окну:

– Мистер Басби, вы в прошлую пятницу были в Рино?

Тот нахмурился.

– Нет. Я вообще туда ни разу в жизни не ездил.

 

Глава 6

Страйд ждал в офисе лейтенанта Сохилла, помешивал кофе в чашке и из окна третьего этажа наблюдал за черным котом, который, скользнув через улицу, исчез на усыпанном мусором заднем дворе противоположного дома. Вскоре по двору на велосипеде промчался полицейский. Велосипед был ему явно мал – задница блюстителя порядка свисала по краям седла, коленки едва не упирались в щеки. Кот и полицейский патрулировали двор, разгоняя крыс.

Отдел по расследованию убийств размещался в украшенном флагом штата центральном здании, современном, бежевого цвета, с высаженными возле входа рядами пальм. Отцы города определили ему это место по соседству с самыми злачными заведениями города в надежде, что присутствие полиции поможет снизить уровень преступности в районе. Тщетная надежда.

Страйд посмотрел на часы: почти полдень. В животе у него урчало. Он сам не знал, что ему хочется больше – есть или спать.

Позади него открылась и закрылась дверь офиса. Страйд кивнул Лестеру Сохиллу, который хмуро указывал ему на стул. Зазвонил телефон. Сохилл снял трубку и устроился в глубоком кожаном кресле, слишком большом для его щуплой фигуры, отчего казался мальчишкой, пришедшим навестить папашу. Страйд опустился на стул.

– Доброе утро, губернатор! – произнес Сохилл безразлично, будто каждый день только и делал, что общался с губернатором.

Серена говорила, что всякий раз, когда сидела в кабинете лейтенанта, он беседовал по телефону с тем или иным крупным политиком. Сохилл обожал аудиторию и не упускал случая напомнить ей, на какой высокой ступеньке иерархической лестницы он находится.

В Миннесоте непосредственным шефом Страйда являлся маленький, похожий на гнома-переростка Кайл Кинник, Два-К, как они его звали, с огромными ушами и голосом тонким и пронзительным, как звук кларнета, извлекаемый шестилетним ребенком. Сохилл, хотя и такой же невысокий, имел фигуру покрупнее, да и любил ухаживать за собой. Страйд подумал, что стрижется он наверняка каждые пять дней, поскольку длина его каштановых волос на лысеющем черепе не менялась. Лицо напоминало букву V, щеки покрывали мелкие рябинки, очки в тонкой полуоправе, на тонкой цепочке, лежали на его костюме либо украшали похожий на луковицу кончик носа.

Сохилл носил скромный серый костюм, старенький, но хорошо сохранившийся. Его униформа. Как заметила Серена, не важно, какая на улице погода, Сохилл всегда в этом костюме. Максимум, что он позволял себе сделать, и то в самую страшную июльскую жару, это расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и чуть ослабить галстук. Говорил всегда ровно, не повышая голоса. Похоже, Сохилл не испытывал никаких эмоций, ну или по крайней мере никак не выказывал их. Лицо не меняло спокойного выражения, а карие глаза не загорались.

– Это замечательный ход, губернатор, – проговорил Сохилл в трубку, ритмично сжимая тонкими напряженными пальцами лежащий на столе розовый массажный мячик и рассматривая ногти на руке, словно проверяя – не забыл ли он их подстричь.

Страйд, будто человек-невидимка, слушал речь Сохилла.

Ему понадобилось несколько лет, чтобы начать доверять Кайлу, потому что в глубине души он был уверен: для крутого рывка вверх по служебной полицейской лестнице необходимо перестать быть полицейским и сделаться хитрым политиком. Кайл Кинник оставался полицейским. Для него коллеги находились на первом месте. За эту верность профессиональной традиции Страйд уважал его.

Вероятно, с течением времени и Сохилл убедит его, что он остался по эту сторону от политики. Правда, Страйд не был вполне уверен. Нет, он не считал Сохилла плохим человеком, да тот и не являлся таковым. Напротив, Страйд знал, что Сохилл придерживается высоких моральных принципов. Мормон, как и многие официальные лица в Городе греха, он не курил, не пил кофе, не употреблял алкоголь, имел много детей, минимум семерых, решил Страйд, разглядывая фотографию на полке, висящей на стене за спиной лейтенанта. Однако для Сохилла на первом месте стояли Бог и Лас-Вегас и лишь на втором – коллеги-полицейские.

Страйд не понимал, как Сохилл и его собратья мормоны могли жить среди такого бедлама. Они работали в казино, но не играли. Оставались верующими в безбожном месте. Он находил их поведение странным и даже лицемерным. Так ведет себя трезвенник, считающий пьянство грехом и вместе с тем равнодушно наблюдающий за тем, как спиваются другие.

Сохилл повесил трубку.

– Губернатор Дюран звонил, – небрежно сообщил он на всякий случай, если вдруг Страйд не сообразил, с кем он разговаривал. – Теперь ты имеешь представление, на каком уровне проявляют интерес к этому убийству?

– Да, – ответил Страйд.

– Дело получило широкий резонанс, детектив, – добавил Сохилл. – Убит известный человек. Наш отдел по связям с общественностью получает запросы со всего мира.

Страйд легко уловил тайный смысл слов лейтенанта. Он хотел сказать, что, знай он, какой шум поднимется по поводу этого убийства, никогда бы не доверил его расследование ни «темной миннесотской лошадке», ни его партнеру-транссексуалу. Но теперь сожалеть поздно и отбирать у них дело лейтенант не собирается, разве что детективы сами дадут ему повод.

– Да, кстати, – продолжил Сохилл. – Всех журналистов направляй в отдел по связям с общественностью. Договорились? Делом нужно заниматься, а не тратить время на прессу. Аманду тоже предупреди.

«Ну, Аманду это прежде всего касается», – подумал Страйд. Ему было абсолютно ясно: лейтенант не хотел бы, чтобы они говорили от имени полицейского управления или, что еще хуже, оказались в центре внимания.

– В каком состоянии находится расследование? Я обязан доложить о его ходе мэру.

– У нас есть пленка, на которой запечатлен убийца, – ответил Страйд. – Кроме того, он оставил отпечаток пальца. Намеренно. Шаг довольно рискованный. Не наемный убийца – точно.

Глаза Сохилла сузились.

– Вы проверили отпечаток по базе данных?

– Разумеется. У нас он не проходит. Лицо рассмотреть невозможно, он определенно знает, где расположены видеокамеры. В общем, хладнокровное преднамеренное убийство.

– Вы уверены, что он выслеживал именно Лейна? Это не спонтанный поступок?

– Не похоже на случайность. Он охотился на Лейна, подкараулил его и спокойно пристрелил.

– У вас есть версия или мотив? – нетерпеливо спросил Сохилл.

– Наркотики, рулетка, карты, женщины. Выберите, что хотите, и вот вам мотив. Правда, пока ничто из этого набора не ведет к убийству, причины нет.

– И как вы собираетесь раскрывать дело? – Сохилл превратился в сурового инквизитора, нащупывающего слабину, выжидающего момента, когда Страйд даст ему повод отстранить его от расследования.

– Мы собрали все факты, сделали фотографию преступника. В «Оазисе» просмотрят записи видеокамеры, установленной на входе, за последний месяц – может, увидят его настоящее лицо, если тот вдруг потерял бдительность. Сейчас мы проверяем маршрут Лейна в день убийства, выясняем, не видел ли кто-нибудь, чтобы за ним следили. Кстати, я намерен поговорить с его отцом. Между ними возникали трения. Вероятно, семейные дела, не имеющие отношения к расследованию, но пока ничего иного, кроме сведений о его светской жизни, у нас нет.

Сохилл покачал головой.

– Будет лучше, если с Уокером Лейном поговорю я сам.

– Почему? – спросил Страйд, с трудом скрывая раздражение.

– Уокер Лейн – богатый и влиятельный человек, – пояснил Сохилл тоном учителя, втолковывающего туповатому ученику прописные истины. – Об убийстве сына мистеру Лейну сообщил лично губернатор. Полагаю, вы не подозреваете его?

– Причин для этого не имеется, – сухо произнес Страйд. – Однако за час до убийства между Уокером и сыном вспыхнула ссора. Не исключено, что Лейн участвовал в каком-то проекте, о чем отец хорошо знал.

Сохилл забарабанил пальцами по столу, кивнул и тихо проговорил:

– Ладно, беседуй с ним сам. Но только завтра, не сегодня. – Страйд попробовал запротестовать, но Сохилл замахал на него рукой. – Дадим мистеру Лейну время смириться с постигшим его горем. У тебя и без него есть чем заняться. Будь милосердным, детектив. Известный человек потерял сына…

– Хорошо.

– Как тебе работается в паре с Амандой? – поинтересовался Сохилл. Он сидел с каменным лицом, но Страйд догадался, что за бесстрастностью прячется ехидная усмешечка.

– Нормально. Неглупая девушка. Мне нравится.

– Ну и замечательно. – В голосе лейтенанта прозвучало разочарование.

Вернувшись от лейтенанта, Страйд не успел закрыть за собой дверь, как в его закуток просунула голову Аманда.

– А у нас гостья, – с улыбкой сообщила она. В глазах поблескивали веселые искорки. – Карин Уэстермарк, собственной персоной.

Страйд последовал за Амандой на третий этаж, в зал заседаний, громадные окна которого смотрели в помещение, разделенное перегородками на маленькие, похожие на кроличьи норки, закутки, занятые детективами.

– Зачем ты привела ее в этот аквариум? – спросил Страйд.

Аманда молча усмехнулась, Страйд приблизился к окну и, увидев Карин, все понял. Та сидела в белой, свободного покроя блузке, полностью расстегнутой, завязки которой, схваченные в узел, свисали ниже груди, а сама грудь, всякий раз, когда девушка наклонялась вперед, так и грозила вырваться наружу через глубокий разрез. Еще Страйд заметил, что детективы часто вставали со стульев и, схватив какие-то бумажонки, выходили из своих закутков и прогуливались мимо окон. Кое-кто фланировал и без бумаг, к автомату с содовой или бутербродами.

Страйд вошел в зал и попросил Аманду закрыть жалюзи.

– Ну конечно, вечно мне достается самая неблагодарная работа, – недовольно проворчала она.

Карин поднялась и через стол протянула Страйду руку, отчего разрез ее блузки разошелся во всю ширь, улучшая обзор груди. Страйд старался не смотреть ниже шеи девушки, она это заметила, и ее глаза весело блеснули.

– Я – Карин.

Страйд не был знаком с ней как с актрисой, об этом ему сообщила Аманда, подготовившая его к встрече. «Нужно все-таки хоть иногда читать журнал „Ас“», – упрекнула она его. Карин, звезда «мыльных» сериалов, искала случая пробиться в большой кинематограф. Она соответствовала лучшим стандартам Лас-Вегаса – блондинка с длинными, ниже плеч, волосами, сверкающими как пшеничное поле в лучах яркого солнца, длинное лицо фотомодели с холодными голубыми глазами, отражавшими ясное понимание воздействия своей внешности, и умопомрачительной фигурой. Сквозь стеклянную крышку Страйд увидел короткую красную юбку и шелковистую кожу длинных стройных ног.

– Спасибо, что нашли время зайти к нам, мисс Уэстермарк, – произнес он. – Хотите кофе?

– Я бы предпочла холодный молочный коктейль, без пены, – ответила Карин.

– Боюсь, нам нечего вам предложить, кроме черного кофе с сахаром.

Карин улыбнулась ему и кивнула:

– Спасибо, кофе не нужно.

– Очень сожалею о том, что случилось с мистером Лейном. Я слышал, вы были близки с ним.

– Я бы не заходила так далеко в определениях, – возразила Карин.

– Разве нет? Нам известно, что вы проводили много времени вместе, включая вчерашний вечер в «Оазисе».

– Да, мы потрахивались иной раз, – согласилась Карин, пожимая плечами. – Когда оба оказывались в Лас-Вегасе. Ходили к приятелям на вечеринки, в казино. Вот, собственно, и вся близость.

– Вас шокировало его убийство? Оно произошло сразу после того, как вы расстались.

– Да, разумеется.

По равнодушному тону Страйд догадался, что она даже не всплакнула.

– Вы не знаете, кто хотел бы убить мистера Лейна?

Карин покачала головой:

– Не имею представления.

– Вы обычно встречались в «Оазисе»?

– По большей части да, но захаживали и в другие казино. Посещали боксерские матчи, концерты.

– Сколько времени вы были с ним знакомы?

– Года два. Мы познакомились в «Оазисе», на вечеринке. Молодой, задиристый, богатый, он швырялся деньгами. Как такого не заметить? Он мне понравился. У него был лимузин, и он предложил мне покататься. Я согласилась. Вот так все и началось.

– Вы занимались любовью? – спросил Страйд.

Карин подалась вперед, и ее груди легли на стол. Меж раскрытых губ показался кончик ее красного, как вишня, языка.

– Мы поспорили на вечеринке. Я утверждала, что могу заставить его испытать оргазм, действуя одним лишь соском правой груди.

«Не спрашивай! Не спрашивай! Да не спрашивай же!» – зазвучало в голове Страйда.

– Ну и кто же выиграл?

«Вот, черт побери!»

Страйд увидел, как в синем море глаз Карин заплясали игривые огоньки.

– В тот вечер он проиграл мне бутылку дорогого вина.

– Мистер Лейн встречался с другими женщинами?

– Уверена, что да, – спокойно произнесла Карин.

– С кем, например?

– Я не следила за ним, детектив. Единственно, кого могу назвать, – Тирни Даргон.

Страйд записал имя и фамилию.

– Что вы можете сказать о ней?

– Тирни любит притворяться, будто она одна из нас. Но это не так. Она была официанткой, которой повезло: зацапала богатенького старенького комедианта.

– Комедианта? Вы имеете в виду Муза Даргона?

– Именно.

Страйду доводилось слышать о Даргоне, комедийном актере времен группы «Рэтпэк», имевшего в свои лучшие годы устойчивую репутацию скандалиста. Пару раз по телевизору он видел фильмы с его участием. Ничем особенным актер не запомнился, разве что широкими и мохнатыми, как гусеницы, бровями. Когда Даргон морщил лоб, казалось, они ползли к его переносице. Страйд и не предполагал, что актер еще жив.

– Как выглядит Тирни? – спросил он, вспоминая брюнетку с видеозаписи, на которую они натолкнулись в квартире Лейна.

– Брюнетка, волосы немного курчавые. Худощавая, симпатичная.

Описание совпадало с тем, что они видели на диске. «И еще с десятком тысяч других в Лас-Вегасе», – подумал Страйд.

– Музу, очевидно, уже за восемьдесят, – произнес он. – А сколько же лет Тирни?

– Лет двадцать пять, наверное. – Карин рассмеялась. – Любовь зла, детектив.

– Прошлым вечером вы не видели где-нибудь поблизости Тирни?

– Я ее не замечаю. Хотя Лейн говорил мне, что она вешается ему на шею. Он намеревался бросить ее. Я имею в виду, что тело у нее, конечно, неплохое, но она как была официанткой, так и осталась.

– Муз Даргон знал о романе жены с Лейном?

– Ну, об этом вы спросите самого Муза Даргона.

– Если вы знаете, что Лейн встречался с другими женщинами, то что вы намеревались извлечь из знакомства с ним? – Страйд посмотрел в лицо Карин.

– Он был богат, а мне нравятся состоятельные мужчины. Кроме того, где бы мы с ним ни появлялись, поблизости всегда оказывались папарацци, а я еще не достигла той точки карьеры, когда от них нужно шарахаться. Пока мне они важны.

– Вчера вечером рядом с вами не было фотографов.

– К тому времени они, похоже, еще не пронюхали, что я в Лас-Вегасе. Я лишь днем тут появилась.

– Кто еще знал, что вы собираетесь встретиться с Лейном?

Карин ненадолго задумалась.

– Моя ассистентка, она сейчас в Лос-Анджелесе. И мои родители. Они живут в Бока-Ратоне, во Флориде.

– С кем вы общались здесь?

– Со служащими «Оазиса», когда регистрировалась. Обычно, когда я хожу за покупками, меня сопровождает охранник, но его я вечером отпустила. В «Оливах» я бронировала номера для нас.

– Как вы думаете, Лейн мог сообщить кому-нибудь о вашей встрече?

– Не знаю. Вообще-то меня не интересует, кто и что кому говорит.

– Что вы можете сказать по поводу вашей видеозаписи? – спросил Страйд и пояснил: – Я имею в виду ту, что появилась в Интернете. Как подобное могло случиться?

– Вы хотите узнать, зачем я ее сделала? – отозвалась Карин, облизывая блестящие губы. – Желаете, чтобы я оставила автограф на вашей копии?

– Я хотел бы выяснить, как ее у вас украли.

Страйду показалось, что по губам Карин скользнула легкая усмешка.

– Представления не имею. Но я очень рада, что она появилась в Интернете. Из-за нее на мое описание, точнее, на описание моей задницы, извели больше чернил, чем на всех лауреатов «Оскара».

– А что говорил Лейн?

– Он был в восторге. До этой записи никто и не подозревал о его существовании.

– Давайте побеседуем о ваших вечеринках и посещениях казино. Вы употребляли наркотики?

Глаза Карин сузились.

– Мне начинает казаться, что с этого момента мне пригодился бы адвокат, – сухо произнесла она.

Продолжая стоять в дверях, Аманда вмешалась в разговор:

– Карин, мы в Лас-Вегасе. Запомни – мы много знаем, но мало говорим. Предъявлять тебе обвинение никто не собирается, нам просто нужно знать правду.

Карин внимательно оглядела Аманду, словно впервые ее видела, и согласно кивнула:

– Да, иногда баловались понюшкой.

– Кто приносил? Вы или Лейн?

– А вот это не мое дело. Если есть – я, как и многие, не откажусь нюхнуть, но бегать доставать не буду и продавать тоже.

– А Лейн?

– Для него купить наркотики никогда не являлось проблемой, но где он их доставал, не знаю.

– Какие-нибудь соображения на сей счет имеются?

Карин пожала плечами.

– Вам разве не известно, что купить наркотики здесь можно у кого угодно? У пушеров на панели. У таксистов. Даже у официантов. С такими деньгами, как у Лейна, можно ни о чем не беспокоиться. Кому нужно – сами найдут.

– Прошлой ночью его тоже находили?

– Я этого не видела.

– Какой образ жизни вел Лейн? – спросила Аманда. Она старалась выглядеть бесстрастно-циничной, но Страйд видел, что она смущается: внешность Карин и Аманду не оставляла равнодушной.

– Он везде был душой общества, – ответила Карин и пригвоздила Аманду к стене пристальным холодным взглядом. – С ним всегда бывало весело. Правда, и без него ничего не изменится. Хотите – присоединяйтесь, детектив.

– Спасибо, боюсь испортить вам компанию.

– Почему? Потому что вы – транссексуал? – произнесла Карин и рассмеялась, заметив, как вытянулось лицо Аманды. – Детектив, что же вас так изумило? Вы можете обмануть мужчину, но женщину – никогда. Она чувствует разницу. Но мне безразлично, а кое-кто в нашем обществе даже обрадуется разнообразию.

Страйд прервал ее:

– Мисс Уэстермарк, допустим, Лейн являлся душой общества, однако нашелся человек, который не оценил этого. Он долго следил за ним, подловил и прострелил череп. Похоже, за что-то рассчитался с ним.

– Не знаю, кто бы это мог быть, – промолвила Карин, неохотно отводя взгляд от лица Аманды и поворачиваясь к Страйду. – Лейн не любил долгов, всегда платил по счетам. Не понимаю, за что его подстрелили?

– Он ссорился с кем-нибудь?

– Нет, что вы! Лейн был невинной овечкой, безвредным дитем. Единственно, с кем он постоянно цапался, – с отцом. Они вечно о чем-то спорили.

– Его отец – кинопродюсер, живет в Канаде? – уточнил Страйд.

– Да, причем очень известный, – небрежно проговорила Карин. – Я и связалась-то с Лейном лишь потому, что надеялась: он шепнет обо мне папаше. Только я быстро выяснила, что со стариком он ни о чем ином, кроме денег, не беседует.

– О причине не догадываетесь?

– Нет. Правда, и насчет денег они постоянно собачились. Отец всем попрекал сына – и деньгами, и тем, что он живет в Лас-Вегасе. Примерно месяц назад, в квартире Лейна, я присутствовала при их телефонном разговоре. Услышав голос Уокера, Лейн прямо-таки взорвался. Общались они на очень повышенных тонах. Лейн разошелся не на шутку. Закончилось все тем, что он швырнул трубку об стену. Таким я его никогда не видела.

– Когда они в последний раз говорили?

– Прошлым вечером.

– О чем?

Карин скатала из кусочка бумаги шарик и принялась сжимать его пальцами с длинными ярко-красными ногтями.

– Не знаю. Но Лейн буквально озверел. Я, кстати, тоже. Мы решили отвлечься от игры и поднялись ко мне в номер. Хотели немного подурачиться. Я сильно понервничала за столом. Мне нужен был хороший трах, вы понимаете. Мы разделись, и вдруг раздался телефонный звонок. Это был Уокер. Несколько минут они орали друг на друга. От такого крика настроение у нас упало, и я ушла, посоветовав Лейну сначала подрасти.

– И что потом?

– Ничего. Я спустилась в клуб, где и пробыла часов до пяти утра. Я слышала, как Лейн подходил к столам, затем направился к бару. А вскоре он вышел на улицу поискать проститутку. Напрасно, правда? Останься он со мной, с ним бы ничего не случилось.

«Как знать. Возможно, трупов тогда было бы два», – подумал Страйд.

– Так о чем они спорили?

– Уже отвечала вам, что не знаю. Спросите Уокера. Только вот что я вам скажу: я слышала, как Лейн называл папашу. Забавное словечко, учитывая, что с ним самим вскоре произошло.

– Как же?

Карин улыбнулась мягко и ласково:

– Он называл Уокера убийцей.

 

Глава 7

Серена ощутила атмосферу горя сразу, как только Линда Хейл впустила ее в свой дом. Оно будто висело в воздухе, умножаясь и распространяясь, как вирус. Налипало на мебель, оседало на пушистый ворс ковра, тонкой пленкой облепляло светильники. В каждой комнате слышалось тонкое эхо потери, глубокой, душераздирающей. На полу в детской валялись игрушки, в углу лежал большой цветастый мяч. Рядом с ним – картриджи с видеоиграми и книга о Гарри Поттере. Супруги Хейл ничего не трогали, потому что одно прикосновение к детским вещам было для них невыносимым.

Больше всего угнетала тишина. Дом не привык к ней. Двенадцатилетние мальчишки обычно много шумят. Кричат. Включают на всю мощь звук в стереосистеме. Теперь дом затих. Исчезли веселье и смех. Серена подумала, что если бы сейчас по дому прошла маршем веселая карнавальная колонна, Линда Хейл даже не улыбнулась бы.

Они сидели на веранде, напротив кухни, за обеденным дубовым столом, поглядывая в окно на маленький аккуратный садик, где росли кактусы. Миссис Хейл ладонями обхватила чашку с кофе. На столе лежали семейные фотографии, сувениры, все бережно хранимые воспоминания, извлеченные из старой обувной коробки.

– Мы нашли автомобиль, который совершил наезд, – сообщила Серена.

Миссис Хейл безучастно кивнула. Она рассматривала фотографии, переводя поблескивавшие глаза с одного снимка на другой.

Ей было столько же лет, сколько и Серене. Светловолосая, с короткой стрижкой, удобной для домохозяйки – не нужно долго сушить. Из душа – сразу вместе с Питером на футбольную секцию. Косметикой она почти не пользовалась, но украшения носила – серебряные сережки и тоненькую, тоже серебряную, цепочку. Миссис Хейл была в модной блузке с завернутыми вверх манжетами.

– Ваш муж работает в казино «Харра»? – спросила Серена.

– Да, – тихо ответила она. Ее мысли витали среди фотографий. В прошлом.

Для семьи из трех человек дом был явно велик, но миссис Хейл содержала его в идеальном порядке. Нигде ни пылинки, все вещи на своих местах. Ее регулярные поездки в «Потери барн» заканчивались покупкой фарфоровой чашки, тарелки или просто какой-нибудь безделушки. Их было десятки, но все чистое, аккуратно расставленное. Она, наверное, потратила много времени, чтобы приучить Питера убирать за собой.

Серена принялась снова рассматривать фотографии. Они охватывали десятилетия. Она взяла одну, вгляделась в лицо маленького мальчика.

– Это Кокоа, на восточном берегу Флориды, – пояснила миссис Хейл. – Пять лет назад мы с моей матерью возили Питера в Орландо. – Она положила перед Сереной другой снимок. – А здесь он рядом с Микки-Маусом. Сначала Питер его очень испугался. А потом крепко обнял.

Следующие фотографии. Питер на учебном велосипеде, с двумя маленькими роликами по бокам заднего колеса. Отец поддерживает за седло. Мать Линды сидит, прижимаясь носом к носику внука. Празднуют Рождество. Супруги Хейл в больничной палате. Вид у Линды усталый, на руках – новорожденный младенец.

– Какое у него счастливое лицо, – произнесла Серена, сознавая, что нужно хоть что-нибудь сказать.

– Очень счастливое, – подтвердила Линда.

– Вы похожи на свою мать. – Серена ненавидела бессодержательные разговоры, особенно с матерями, потерявшими детей, когда приходится перебрасываться общими фразами.

– Да, знаю, все так считают. Только я выгляжу не столь гламурно. Она смотрится как актриса. Как вы.

– Я выглядела гламурно десятка два лет назад, – усмехнулась Серена.

Она покопалась в фотографиях и вытянула крупный, двадцать на тридцать сантиметров, черно-белый снимок танцовщицы в артистическом костюме, шелковом, сверкающем блестками и мишурой. Девушка на снимке – на вид лет двадцати, не более – походила на Линду Хейл как две капли воды.

– Посмотрите. Сорок лет миновало, а мама все еще красавица. Пользуется бешеным успехом у мужчин. – Она рассмеялась. – Не теряется.

– Ваш отец жив?

Линда пожала плечами.

– Неизвестно, где он, но жив. Мама замужем в четвертый раз. Мой второй отчим относился ко мне замечательно, как родной отец. Благодаря ему мы смогли дать Питеру хорошее воспитание. Ведь я долгое время не работала, сидела с ним дома.

Она отпила глоток кофе, поставила чашку на деревянный поднос. Снова углубилась в свои мысли.

«Разговаривает с Богом, – подумала Серена. – Спрашивает его, почему это случилось именно с ними, если они вели правильную жизнь. Благотворительностью, наверное, занимались».

– Вы сказали, что нашли машину, – промолвила Линда, и ее лицо изменилось. Серена заметила, как выражение отчаяния сменилось гневом, на уголки рта легли жесткие складки. – Значит, вы знаете, кто это совершил?

– Видите ли, не все так просто.

– Я вас не понимаю.

– В момент наезда на Питера за рулем автомобиля находился не его владелец. У него твердое алиби. Машина была угнана, и вел ее кто-то другой, а после наезда бросил на одной из стоянок.

– Что это означает?

Серена принялась объяснять:

– У нас есть три версии. Согласно первой Питер попал под колеса случайно, автомобиль вылетел из-за поворота и сбил его. По другой – машину угнал какой-то психопат с целью убить кого-нибудь, и Питер оказался на его пути. Что же касается третьей версии, – Серена помялась, – то здесь все сложнее. Питера убили намеренно.

– Бред! – воскликнула Линда. – Кому понадобилось убивать ребенка?

– Да, звучит нелепо, но мы обязаны рассмотреть и этот вариант. Кто-то хотел причинить боль именно вам. Поэтому-то я и спрашивала – есть ли у вас враги?

– Такие, которые пошли бы на убийство нашего мальчика? – Линда покачала головой и уверенно ответила: – Нет.

– Поверить трудно, но люди способны на самые невероятные поступки. К примеру, одна мамаша из Техаса наняла убийцу, чтобы расправиться с девушками из группы поддержки школьной футбольной команды, третировавшими ее дочь.

Линда откинулась на спинку стула и изумленно посмотрела на Серену.

– Кошмар. Да она просто сумасшедшая!

– Скорее всего да, однако…

– Да-да, я понимаю… Но мы-то что плохого кому сделали? Обычная семья среднего достатка. Держимся скромно. Мой муж работает бухгалтером.

– В последнее время он не получал угроз или странных телефонных звонков?

– Нет. Он работает в солидном казино, где каждый доллар на учете и облагается налогом. Бухгалтерия у них полностью открыта.

– А в личном плане? Простите, вам покажется странным мой интерес, но я обязана спросить и об этом. У него нет проблем с наркотиками или алкоголем? Он не играет в казино?

– Нам с мужем нечего скрывать. У нас нет подобных проблем.

– Вы действительно счастливая пара? И в сексуальном плане тоже? У вас нет на стороне романов? Ну или просто симпатичных друзей…

Лицо Линды напряглось.

– Раз в неделю, в ночь с пятницы на субботу, нам обоим вполне достаточно. Надеюсь, мне нет необходимости рассказывать, какую позу мы предпочитаем?

– Извините, что я интересуюсь интимными подробностями, – пробормотала Серена.

– Да ладно уж. Мне неясно другое – какое отношение наша личная жизнь имеет к поиску убийцы нашего сына?

– Ваше нетерпение мне понятно, но в данном случае речь идет об очень необычном преступлении. Большинство наездов совершается случайно, жителями того же района, чаще в состоянии алкогольного опьянения, которые из страха скрываются с места преступления. Через несколько дней их либо находят, либо они, испытывая острое чувство вины, являются сами. В подобных преступлениях нет ни мотива, ни намерения. То, что произошло с вашим сыном, выглядит не как дорожно-транспортное происшествие с трагическим исходом. Его сбили не случайно.

– Я ничем не могу вам помочь, – настойчиво проговорила Линда. – Скелетов в шкафах у нас нет. Если бы они были, я бы вам о них сообщила.

Серена внимательно посмотрела на Линду, пытаясь уловить в ее взгляде скрытность или тревогу, но ничего не увидела.

– У вас есть знакомые или родственники в Рино? Вам доводилось бывать там?

– В Рино? Никогда туда не ездила. У нас в округе достаточно казино. Если бы я надумала поиграть, мне пришлось бы лишь пересечь улицу. А почему вы спрашиваете?

– У нас есть основания полагать, что тот, кто сбил вашего сына, недавно побывал там. В машине мы нашли магазинный чек. Значит, ни знакомых, ни родственников ни у вас, ни у вашего мужа там нет?

– Нет, – пожала плечами Линда.

Серена кивнула.

– Позвоните мне, если вдруг вспомните о каком-нибудь странном событии, происшедшим с вами в последние недели.

– Обязательно позвоню, но только мне кажется, вы не там ищете. Я не представляю, зачем кому-то намеренно причинять боль нашей семье.

– Вот это-то меня и пугает.

– Почему?

– Не зная причины, мы не отыщем преступника до тех пор, пока он не совершит очередное убийство.

 

Глава 8

Страйд и Серена вернулись домой почти одновременно, в субботу ближе к полуночи. Он провел на ногах почти сутки, но спать не хотелось – организм, напичканный кофеином, не требовал сна. Они включили свет в доме, вышли и, усевшись в «бронко» Страйда, направились на запад, в горы. Такие поездки стали для них ночным ритуалом. Они ехали по автостраде, ведущей в Чарлстон; когда закончились дома, свернули на шоссе, уходящее в глубь Красного каньона, а чуть позже Страйд повел свой «бронко» по каменистому склону холма. На его плоской, поросшей кустарником вершине он развернул машину и остановился. Страйд и Серена открыли дверцы и опустили стекла. Прохладный ночной ветерок наполнял салон свежестью, внизу расстилалась долина. Темнели пунктирные линии пригородных домов. С каждой неделей становились длиннее образованные ими улицы, заполнявшие пустующие земли.

Даже в июле, в нестерпимые знойные дни, в горах ночами становилось прохладно, бриз обдувал вершины и спускался вниз. Теперь же, в начале осени, тут было даже холодно. Почти как в Миннесоте, только без нежного аромата сосен. Страйд видел город с его мириадами огней, расползающихся подобно виноградным стеблям во всех направлениях и гаснувших в темноте пустыни. Разноцветным ярким лучом прорезал центр города Стрип. Дома́ его были выше, а свет – ярче, чем в любой другой части Лас-Вегаса. Он напоминал слепящий пестрый пояс на его толстом чреве.

Вдалеке поблескивала в ночной мгле долина. Воздух там был чист и прозрачен. Над ней не висел громадным табачным кольцом оранжевый смог, усыпанный бриллиантами казино.

Страйд потянулся, повернувшись к Серене, стал рассматривать ее лицо. Он знал, что она чувствует на себе его взгляд. Ему нравились такие минуты, здесь, вдали от города, вдвоем с Сереной.

– Какая же ты красивая, – прошептал он.

– Если хочешь заняться со мной сексом, то мог бы сказать что-нибудь более приятное, – со смехом произнесла она.

– Ничего лучше в голову не приходит, – признался Страйд.

Он улыбнулся и провел ладонью по ее темным волосам, очень нежно, и его жест свидетельствовал о том, как сильно он жаждет ее. Страйд подумал, что когда они вернутся домой, усталые, им будет не до секса – они сразу лягут спать.

Серена наклонилась к нему и поцеловала в губы.

– По-моему, мы уже выяснили, что мужчине старше сорока заниматься любовью в машине небезопасно, – лукаво произнесла она. – Помнишь, как в прошлый раз ты чуть не выпал из дверцы?

– Зато какие были ощущения!

– Я тебя предупредила, так что потом не жалуйся, – сказала Серена, стягивая через голову футболку.

Ее спутавшиеся волосы возбуждали Страйда. Она расстегнула и сбросила на сиденье бюстгальтер, выгнулась, наклонила кресло и начала снимать джинсы. Кожа у нее была гладкой, молочно-белые груди в бледном свете походили на крупные устричные раковины. Страйд наклонился над ней и почувствовал, как ее пальцы заскользили по его одежде.

Через несколько минут, потный, слегка постанывая от боли, он опять сел.

– О Господи! Спина? – спросила Серена.

– Спина, руки, ноги – все болит, – тихо ответил он.

– Я же говорила тебе…

Открыв дверцу, Страйд поставил ногу на землю и, нагнувшись, принялся ее массировать, надеясь, что поблизости, в камнях, не прячутся скорпионы и змеи. И те и другие здесь водились во множестве, и вели они себя по отношению к людям, вторгшимся в их владения, вполне естественно – жалили и кусали немилосердно.

Серена, закрыв глаза, с обнаженной грудью, продолжала лежать в своем кресле. Взгляд устремился на склоны гор. Будто в полусне она медленно провела кончиками ногтей по своему лицу.

– А вдруг нам когда-нибудь все приестся?

– Ты имеешь в виду секс?

– Да.

– Думаю, нет.

– Тогда я готова.

– Знаешь, ты уж как-нибудь сама…

Серена поморщилась и вздохнула.

– А тебе с Синди никогда не надоедало?

Перед мысленным взором Страйда внезапно вспыхнул образ покойной жены. Он улыбнулся.

– Нет. Она была такая же ненасытная, как ты.

– О да, я – настоящая сексуальная маньячка. Как здорово, что вагины не зарубцовываются.

– Как? – Страйд удивленно посмотрел на нее.

– Никак. Дурака не валяй, все ты понимаешь. Не зарубцовываются от недостаточного использования.

Откинувшись на спинку кресла, Страйд рассмеялся. Серена положила голову ему на плечо, он обнял ее. Так они несколько минут сидели молча, убаюканные звуком ветра.

И чем дольше они сидели, тем сильнее Страйд чувствовал, как Серена отдаляется от него. Это ощущение всегда охватывало его после близости с ней. Она успокаивалась, но сразу погружалась в свое прошлое, после чего из шкафа извлекался очередной скелет.

Серена утверждала, что, вороша прошлое, она оказывает Страйду особое доверие. Никому и никогда она не поверяла того, что открывает ему. Воспоминания ее, точно записки, когда-то положенные в бутылки и брошенные в океан, прибивались теперь к берегу.

Страйд лишь в общих чертах знал, через что ей пришлось пройти. Сухие факты. Серена рассказывала ему о своей юности бесстрастно, как врач, наблюдающий за течением болезни и записывающий симптомы в больничную карту. За наркотики мать расплачивалась дочерью. Потом Серена забеременела, сделала аборт и вскоре убежала из города. Вот, собственно, и все.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

Серена долго молчала, и Страйд уже решил, что она заговорит о чем-нибудь постороннем: о музыке, об огнях в долине, о работе.

– В последнее время я часто вспоминаю Дейрдру, – ответила она.

С Дейрдрой они убежали из Феникса и приехали в Лас-Вегас. Обеим было тогда по шестнадцать лет. Серена редко рассказывала о подруге. Обмолвилась однажды, что та умерла.

– Странно, да? – продолжила Серена. – Я ее почти забыла, и вдруг она начала мне сниться. Стоит глаза закрыть, и я вижу ее лицо.

– Ты не виновата в том, что она заразилась СПИДом.

Серена поежилась и потерла плечи, словно ее обдало холодом.

– Я ни разу не навестила ее. Конечно, я ничем не могла ей помочь, но должна была прийти к ней. Дейрдра умирала одна. А ведь она спасла меня. Там, в Фениксе. Меня насиловали днем и ночью, и она помогла мне бежать. Я любила ее, Джонни. Очень любила, в первые годы, когда мы оказались тут и жили вместе. И бросила ее, когда она умирала.

– Ты хочешь, чтобы я возразил тебе? Успокоил? Убедил, что ты не права?

– Нет. Но эти мысли постоянно возвращаются ко мне. Ты сейчас скажешь, что все давным-давно миновало и забыто и я напрасно извожу себя, но просто не могу отбросить их, даже когда с тобой.

– Чем тебе помочь?

– Ничем.

– В таком случае отбрось и меня тоже, – нахмурился Страйд.

– Это выход. – Голос Серены прозвучал очень тихо. – Но я не хочу расставаться с тобой. Мне следует научиться справляться со своими воспоминаниями. А ты уж оставайся рядом.

– Да я и не собираюсь убегать.

Она повернулась к нему. Во взгляде ее сквозила неуверенность.

– Я знаю, как ты относишься к Лас-Вегасу, и очень боюсь, что когда-нибудь твоя ненависть к нему перевесит любовь ко мне и ты уедешь обратно в Миннесоту.

– Мое сердце тут, с тобой.

Серена взяла его руку и поцеловала кончики пальцев.

– Спасибо тебе за эти слова.

Но даже и теперь она не была уверена, что верит ему. Да и сам он не слишком верил в то, что говорил.

Страйд опять потянулся к Серене, но в этот момент где-то внизу, на коврике, в ее смятых джинсах зазвонил мобильный телефон. Серена рассмеялась, стряхивая напряжение, нагнулась и нашла трубку.

Страйд услышал незнакомый мужской голос, увидел, как просияло лицо Серены.

– Привет, Джей, подожди секундочку, – проговорила она и, прикрыв телефон ладонью, прошептала Страйду: – Это Джей Уоллинг, детектив из Рино. Ему уже шестьдесят, но выглядит молодцом. Обожает фильмы с Синатрой. – Она снова заговорила в трубку: – Джей, я не одна. С нашим детективом. Подожди, сейчас я усилю звук и прием. – Она нажала кнопку. – Джей Уоллинг, познакомься с Джонатаном Страйдом.

– Добрый вечер, Джей, – сказал Страйд.

– Привет, привет, – ответил Джей мягким учтивым тоном. – Значит, Серена, это и есть тот человек, с которым ты играешь в семью? А как же Корди? Или его уже арестовали за моральное разложение сотрудников полиции?

В полутьме салона Страйд разглядел, как покраснели щеки Серены.

– Приятно слышать, что слухи обо мне распространяются так быстро. Да, мы с Джонни живем вместе. А что касается Корди, то он на свободе и все еще представляет большую угрозу для женщин Лас-Вегаса. Любопытно, кто тебе рассказал?

– Наш лейтенант, разумеется. Он поддерживает тесную связь с Сохиллом.

– Вот трепло!

– Не обижайся, дорогая. Моя жена очень рада за тебя. А то она с прошлого года, когда нам довелось работать вместе, просто с ног сбилась, подыскивая тебе подходящую партию.

– Она считает меня слишком требовательной к мужчинам? – отрывисто произнесла Серена.

– Скорее слишком разборчивой. Детектив Страйд, примите мои поздравления. Серена – моя лучшая ученица, так что относитесь к ней нежно, или я вас в порошок сотру.

Страйд рассмеялся, Серена недовольно хмыкнула.

– Перестань, Джей, иначе я отключу телефон. Кстати, ты проверил тот чек, что мы нашли в машине?

Уоллинг захихикал.

– На шесть булочек и бутылку спрайта? Я разговаривал с продавцом, но тот не помнит, кто делал покупку. Заплатили наличными. В общем, ничего определенного установить невозможно.

– Ты меня не огорчил, я так и предполагала. В любом случае спасибо.

– Пожалуйста. Вот еще что. Я хочу попросить тебя прилететь завтра в Рино.

– Зачем?

– Знаешь, я не люблю совпадений. В тот день, когда твой подозреваемый покупал завтрак в Рино, в нескольких милях к югу от города, на ферме, убили женщину. Кто-то перерезал ей горло.

 

Глава 9

Проверку отца Майкла Джонсона Лейна, Уокера Лейна, Страйд начал с того, что включил компьютер и попытался выявить в Интернете его связи. Своей страницы у Лейна не было, но, пройдясь по ссылкам, содержащим сплетни о нем, Страйду удалось узнать главным образом все те же факты, что ему уже были известны, – работа в Голливуде, съемки фильмов, внезапное затворничество в канадской провинции.

Страйд обнаружил много информации о начале карьеры Лейна, выпавшей на шестидесятые годы, когда он считался одним из лучших режиссеров, а также выступал еще и как продюсер. Первый фильм сделал его миллионером. С тех пор Лейна интересовали лишь деньги, а не искусство. В фильме «Вишня» появляется начинающая юная актрисочка, пятнадцатилетняя девушка, похожая на Хейли Миллз, только с развитой грудью, огромными глазами и сексапильной невинностью. Сюжетец картины, слезливого детективчика о временах борьбы за независимость, был так себе – девочка-подросток помогает Джорджу Вашингтону в революционной борьбе. Однако зрителю она понравилась. За ней последовала пара семейных комедий, имевших гораздо более шумный успех, после чего Лейн заслужил репутацию маленького кино-Мидаса, человека, способного превратить в золото самый ерундовый сценарий. Поскольку он никогда не связывал себя контрактами с крупными студиями, вся прибыль оседала в его карманах.

Лейна постоянно преследовали скандалы, поговаривали о его связи с юной актрисой, с которой он нередко появлялся на публике. Он гневно отметал слухи, продолжая вести жизнь плейбоя. Часто наведывался в Лос-Анджелес и Лас-Вегас, где местные папарацци постоянно ловили его фланирующим под ручку с начинающими старлетками.

А потом он вдруг исчез.

Произошло это, по прикидкам Страйда, в 1967 году. Лейн внезапно уезжает из Голливуда, селится в Канаде, где и пропадает безвыездно, не принимая ни гостей, ни журналистов. Оттуда продолжает поддерживать репутацию кинобизнесмена, разрушителя стандартов и устоев. В последующие тридцать лет финансирует серию фильмов – от комедий до драм, в зависимости от того, в какую сторону склоняются зрительские симпатии. За режиссуру, как выяснил Страйд, Лейн больше не брался, но своим громадным авторитетом, не выезжая за пределы Британской Колумбии, поспособствовал взлету нескольких актеров и актрис. Его фигура в качестве исполнительного продюсера просматривалась за двумя блокбастерами, имевшими ошеломляющие кассовые сборы и вошедшими в двадцатку самых прибыльных фильмов за всю историю кино.

Лейн сделался маниакальным затворником. Редкие актеры и режиссеры, встречавшиеся с ним, давали подписку о неразглашении любой увиденной и услышанной информации. Всем казалось, будто он ведет свои дела, как Говард Хьюз, исключительно по телефону. Он не фотографировался. Страйд перерыл все сайты, где упоминалось имя Лейна, но не нашел ни одной его фотографии, сделанной в последние двадцать лет. Натыкался на сообщения, что Лейн якобы серьезно болен и прикован к инвалидному креслу, неведомое заболевание обезобразило его некогда красивое лицо и живые мальчишеские глаза. Изучая ранние снимки, Страйд убедился, что сын был очень похож на отца. На сайтах содержались намеки, что срочный отъезд Лейна в Канаду был связан с некоей неприглядной историей, но что это за история, нигде не упоминалось.

В начале 1980-х годов Лейн женился на молодой актрисе, явившейся к нему в надежде выпросить какую-нибудь роль в фантастическом фильме, который он в то время финансировал. Роль актриса так и не получила, зато приобрела самого Уокера, а через два года родился Майкл Джонсон. Как складывались отношения между престарелым продюсером и его двадцати с небольшим лет женой, никто не знал, но, похоже, они не очень ладили между собой. В одной из газет 1990 года Страйду попалось на глаза странное сообщение о самоубийстве молодой женщины. В нем не упоминалось ни ее имя, не прилагалась фотография. Уокер Лейн отмалчивался, его пресс-служба тоже как воды в рот набрала. Кто была женщина – так и осталось невыясненным.

За более чем двадцать лет Лейн не дал ни одного интервью, и это обстоятельство настораживало Страйда. Он понимал, что ему, детективу из Лас-Вегаса, будет очень непросто упросить Уокера раскрыть детали взаимоотношений с сыном.

Аманда стремительно вошла в кабинет Страйда, плюхнулась на стул и спросила:

– Все разузнал?

Рядом с ней, свежей, отдохнувшей, принарядившейся, Страйд казался старше своих лет. Сам он практически не спал – утром отвез Серену в аэропорт, посадил на первый рейс до Рино, после чего поехал в управление. Две чашки крепкого кофе не избавили от усталости. Голова слегка кружилась, зато тело приятно побаливало от пылкой любви, которой они предались с Сереной за несколько минут до отъезда.

– Мне очень повезет, если он станет со мной разговаривать, – ответил Страйд.

– Как бы Уокер Лейн ни был убит горем, он должен поинтересоваться, что, собственно, произошло.

– Возможно. – Страйд пожал плечами. – Сохиллу пришлось долго упрашивать губернатора дать ему номер телефона Лейна. Никто не хочет, чтобы я с ним беседовал.

– Почему никто? Я хочу, – возразила Аманда. – Хотя бы просто из интереса, послушать, как звучит голос этого киногиганта. Давай звони ему.

– Пойдем в конференц-зал.

Они двинулись в просторную комнату без окон, закрыли дверь. Страйд поставил перед собой очередную чашку кофе, прихваченную в ближайшем автомате, Аманда – рогалик и стакан апельсинового сока. Несколько минут они сидели друг против друга, затем Страйд вытянул из кармана мобильный телефон, положил его на предусмотрительно развернутую Амандой желтенькую салфетку, включил кнопку громкой связи и набрал номер.

Он ожидал, что, прежде чем услышать Лейна, ему придется объясняться с пятью секретарями и тремя референтами, и очень удивился, когда почти сразу раздалось:

– Уокер Лейн слушает.

Страйд моментально узнал его – это был тот же голос, который записал автоответчик в квартире Майкла Джонсона, такой же сухой, бесстрастный, жесткий. Страшный голос, скрипучий, напоминавший скрежет наждачной бумаги по металлу, голос старого бульдога, мертвой хваткой вцеплявшегося в глотки конкурентов.

Страйд невольно вспомнил фотографию Уокера Лейна, сделанную в далеких 1960-х годах; на ней был изображен очень высокий молодой человек с копной светлых волос, в очках а-ля Кларк Кент. Самоуверенный и амбициозный, готовый завоевать весь мир, что ему отчасти и удалось. Правда, в голосе и отражалась цена его усилий.

Страйд назвал себя, представил Аманду. Лейн явно не удивился звонку, и Страйд подумал, что губернатор успел его к нему подготовить.

– Вы знаете, кто убил моего сына? – прямо спросил Лейн.

Страйд рассказал ему о записи, сделанной камерой в казино, о шагах, предпринимаемых им к розыску преступника.

– Скажите, пожалуйста, – продолжил он, – а у вас нет никаких подозрений? Как вы полагаете, кто желал бы расправиться с ним?

– Понятия не имею, – отрезал Лейн. – Искать преступников – ваша задача.

– Может, сын упоминал о каких-либо проблемах?

– Нет.

– Вам известно, с кем в Лас-Вегасе он был особенно близок?

– Нет, – повторил Лейн.

– У него были женщины. Он вам что-нибудь рассказывал о них?

– Я не интересовался его личной жизнью.

Страйд сообразил, что Лейн немногословен и лишнего из него не вытянешь, поэтому решил открыть карты:

– Мистер Лейн, мы прослушали автоответчик в квартире вашего сына и знаем, что незадолго до трагедии вы говорили с ним. Между вами явно произошла ссора. Вы можете сказать, по какому поводу?

Последовала долгая пауза.

– Это наше семейное дело, детектив. Оно не имеет никакого отношение к гибели моего сына.

– Я понимаю ваши чувства, мистер Лейн, – промолвил Страйд, тщательно подбирая слова. – Однако в нашей работе мы наталкиваемся иногда на очень странные совпадения и связи. Чем больше нам известно, тем быстрее идет расследование, поскольку неверные версии отпадают сами собой.

Страйд намекал Лейну, что станет копать, пока не доберется до сути их семейного конфликта, но опытный бизнесмен не заглотил наживку, он выслушал детектива, но не произнес ни слова.

Затянувшееся молчание прервал Страйд:

– Когда ваш сын поселился в Лас-Вегасе?

– Как только ему исполнился двадцать один год, – ответил Лейн сдавленным, чуть дрогнувшим тоном.

– Вы возражали против этого?

– Да.

Страйд вдруг начал догадываться, почему Лейн никогда не снимал фильмы продолжительностью более восьмидесяти семи минут.

– Почему?

– Лас-Вегас – гнусный и развратный город. Аморальный! Безжизненный как пустыня! – выпалил Лейн. – Там живут лишь потребители и неудачники.

Аманда, улыбнувшись, согнула четыре пальца, а вытянутым средним ткнула в телефон. Страйд, поморщившись, пожал плечами.

– А вы сами когда в последний раз здесь были? – спросил он.

– Я уехал оттуда в самом начале своей карьеры. Вся моя жизнь прошла вне его, детектив.

– С тех пор многое изменилось, – заметил Страйд.

– Ничего не изменилось. Там все осталось по-прежнему. Если у вас больше нет ко мне вопросов, давайте займемся делами. Я прошу вас найти убийцу моего сына.

– Простите, но у меня есть еще несколько вопросов к вам.

– Каких? – недовольно проскрипел Лейн.

Страйд исчерпал все свои идеи, какими хотел воспользоваться, чтобы заставить Лейна разговориться, и в отчаянии решился прибегнуть к самому дикому приему. «Была не была», – подумал он.

– По-моему, Майкла Джонсона очень интересовал проект нового казино. Того, что будет строиться возле его дома. Я говорю о проекте «Ориент», его финансирует Бони Фиссо. Вам известна причина его интереса?

– Мне нечего сказать о Бони Фиссо, – прошипел Лейн.

Страйд и Аманда переглянулись. Упоминание Бони Фиссо определенно задело Лейна за живое.

– Ваш сын был как-то связан с проектом «Ориент»? – продолжал гнуть свою линию Страйд.

Лейн возмущенно фыркнул. Страйд очень хотел оказаться сейчас рядом с ним и увидеть его лицо, телодвижения – они бы ему о многом рассказали.

– Моего сына совершенно не интересовало новое казино, – резко возразил Лейн. – Он говорил лишь о казино «Шахерезада».

– Отчего так?

Снова возникла длительная пауза.

– Я надеюсь, что с исчезновением «Шахерезады», – наконец заговорил Лейн, – все закончится.

Он снова замолчал. Страйд слышал его громкое раздраженное сопение и чувствовал, что Лейну очень хочется сообщить ему нечто важное. То же, что он желал сообщить Майклу Джонсону.

– Бони никогда не останавливался на полпути, не остановится и сейчас. Провались оно пропадом, это казино. Пусть его взорвут к чертовой матери, а строители вместе с мусором увезут и его тайны куда подальше. Будет там стоять новое развлечение для туристов – слава Богу. Губернатор нажмет кнопку, и эта гадость взлетит на воздух под аплодисменты делегации конгрессменов. Все подумают, что свершается благородный акт, происходит прощание с чем-то священным.

– Так что же там произошло? – полюбопытствовал Страйд.

– Лас-Вегас растоптал меня, убил. Вот что произошло! – рявкнул Лейн. – Лишил меня сына. Обоих нас убил. И преступления его на нас не завершатся. Этот город погряз во грехе, живет грехами, ими питается. Я не представлял, что его щупальца дотянутся до меня. Он разрушил мою жизнь.

Страйд ждал, когда Лейн, задыхаясь от злости, закончит свой монолог.

– У меня создалось впечатление, что вы все-таки знаете, кто и почему убил вашего сына, – произнес он, когда Лейн замолчал. – Может, это имеет какое-нибудь отношение к проекту Бони Фиссо?

– Нет, детектив, мне неизвестно, кто и за что убил моего сына. Прошлое есть прошлое, и я не вижу причин, по которым оно должно бы отразиться на настоящем. Оно не касается ни моего сына, ни Бони. Во всяком случае, я так полагаю.

– И тем не менее…

– И тем не менее вы хотели бы знать. Понимаю. Любопытство – часть вашей профессии, но я уж лучше промолчу. Я и так уже вам слишком много открыл, и больше мне сказать нечего.

Аманда нагнулась, едва не прижав ухо к телефону.

– Если речь идет о таких стародавних делах, мистер Лейн, то что случится, если вы нам о них сообщите?

– Не могу. И не просите. Я глубоко опечален гибелью сына. Будь я лучшим отцом, подобного не случилось бы. Мне и без дополнительных воспоминаний достаточно душевной боли, а вы просите, чтобы я начал перечислять ошибки своей дурацкой молодости. Нет.

– Мистер Лейн, мы знаем, что Майкл Джонсон называл вас убийцей.

– Да.

– Но почему?

Лейн вздохнул.

– А вот об этом вам, детектив, лучше порасспросить Рекса Тиррелла, – отозвался Лейн.

Страйд вспомнил записанный на автоответчик голос, быстро пролистал страницы блокнота, нашел нужную запись: «Это Рекс Тиррелл. Думаю, мы могли бы обменяться секретами. Я рассказал тебе свой, теперь твоя очередь. Позвони мне. Пока».

– Кто такой Рекс Тиррелл?

– Журналистишка какой-то, – ответил Лейн, не скрывая раздражения. Первое слово он произнес с особой брезгливостью. – Занимается тем, что выкапывает различную грязь о «Шахерезаде». Вбивал всякую дурь в голову моего сына. Поговорите с ним, и наверняка найдете способ окончательно добить меня. Мне не привыкать. Разом больше – разом меньше, безразлично. Прощайте, детектив.

 

Глава 10

Во взятом напрокат «шевроле-малибу», глотая свежий горный ветер, проникавший в салон, включив на всю мощь звук, так, что динамики дребезжали от задорного, с сильным канадским акцентом голоса Терри Кларка, Серена мчалась из Рино на юг.

«Сдается мне, что миру нужно выпить», – заливался Терри.

Серене часто говорили, что она очень похожа на Терри Кларка даже без ковбойской шляпы. Высокая, с такими же темными шелковистыми волосами. Наверное, поэтому ей очень нравились и голос Кларка, и его песни.

Вслушиваясь в песню, Серена подумала, что ей тоже не помешало бы выпить. Она облизнула губы и почти физически ощутила на них привкус водки, хотя алкоголь не пробовала уже свыше десяти лет. Она запретила себе пить, завязала раз и навсегда. Как ее Джонни бросил курить. Она сознавала, что желание выпить, независимо от того, сколько времени прошло с момента, когда человек совсем перестает употреблять алкоголь – год или десять лет, – может вернуться в любой момент и, если поддаться ему, все начнется сначала.

Перед ней внезапно возникло лицо матери. Пытаясь стряхнуть наваждение, Серена высунула голову в окно и вцепилась взглядом в макушку горы Роуз, видневшуюся вдали. Видение не исчезало, мать словно летела вдоль дороги рядом с автомобилем, временами застывая у обочины и поднимая руку, прося дочь остановиться. Серена невольно вспомнила жуткие эпизоды фильма «Зона сумерек». Она не могла простить матери, что та наградила ее генами склонности к наркотикам. Для матери демоном жизни стал кокаин, Серена страдала от пристрастия к алкоголю. В возрасте двадцати трех лет она запила и два года провела в алкогольном кошмаре. Только благодаря обществу анонимных алкоголиков, помощи совершенно незнакомых ей людей, Серена сумела вырваться из него. Точнее, они ее с большим трудом вытянули.

Это были те два года после смерти Дейрдры. Серене казалось странным, что она не начала пить сразу, как они убежали из Феникса, ведь ей каждую ночь снилось, будто мамашин дружок, наркодилер, ощупывает ее своими сальными лапами. Она не думала об алкоголе и когда Дейрдра, начав заниматься проституцией, склоняла ее к тому же. Нет, алкоголь крепко вошел в ее жизнь позже, когда Дейрдры не стало. Ровно через неделю после похорон. Серена пила понемногу, но каждый день, и через месяц алкоголь стал ее постоянной потребностью, а через два она превратилась в алкоголичку.

Серена не помнила, кто из врачей сказал ей, что перед смертью Дейрдра весила чуть больше двадцати килограммов. Она поежилась. Такой она Дейрдру не могла представить. В ее памяти она осталась совсем другой – веселой живой девушкой с огненно-рыжими курчавыми волосами. Одевалась немного вульгарно, при ходьбе вальяжно покачивала бедрами. Чуть выше ягодиц у нее была татуировка – свитая кольцом змея, которая при каждом шаге точно извивалась от удовольствия. В общем, Дейрдра выглядела так, как нравится мужчинам. Кожа у нее была бледная, загар не приставал, поэтому Дейрдра сильно выделялась в городе бронзовых тел. В душе, в струях воды, она будто вся светилась.

Дейрдра и Серена были девушками очень разными, принадлежавшими к разным мирам. Дейрдра очень быстро освоилась в динамичном городе, великолепно вписавшись в его дикий ритм. В первые несколько лет она ограждала Серену от всяких напастей, оберегала, за что та была ей очень благодарна. Постепенно они начали отдаляться друг от друга, и в конце концов Серена оставила Дейрдру, сняв себе отдельную квартиру.

С тех пор они ни разу не встречались, даже не созванивались. Когда Дейрдра умерла, на Серену обрушилось чувство вины за случившееся, которую она принялась топить в бутылках «Абсолюта».

Она вспомнила, как удивляло ее, что водка не замерзает в морозильнике, сколько бы она там ни находилась, а лишь становится все холоднее и холоднее.

– Чуть больше двадцати килограммов. О Господи, – прошептала Серена.

Следуя указаниям Джея Уоллинга, объяснившего, как нужно ехать, Серена свернула на грязную проселочную дорогу, в конце которой и находился дом, где произошло убийство. Серена вышла из машины, наслаждаясь тишиной. Тихо шуршал гравий под шинами, в чистом воздухе отчетливо слышался далекий звук самолета, шедшего на посадку в аэропорт Рино, расположенный за холмами. Над автомобилем, едва не касаясь лапами его крыши, пронесся ястреб, круживший над полем в поисках добычи. Кроме него, Серена не видела ни единой живой души.

Горстка стареньких ферм стояла среди густых зарослей кустарника, покрывавшего поле, и кое-где видневшихся редких деревьев. Неподалеку от них валялась брошенная и давно проржавевшая сельскохозяйственная техника, телефонные провода, натянутые между телеграфными столбами, свисали чуть не до самой земли. К западу от поля расстилались горы, вечнозеленые деревца и трава острыми клиньями вились по ним почти до самых макушек, сверкающих белоснежными пятнами снега. Предгорья сверкали рассветной позолотой, становившейся зеленой в сезон дождей.

Серена оглядела дом, возле которого остановила автомобиль. Скромное, серого цвета двухэтажное строение с припаркованным возле него автофургоном для длительных путешествий. Ближайшая к дому ферма находилась на расстоянии полумили от него. На лугу, огороженном белым забором, Серена ожидала увидеть лошадей, но он был пуст. Скудный кустарник уныло покачивался на ветру. Воздух наполнял аромат полевых цветов.

Направляясь сюда, она зашла в придорожное кафе, купила большую чашку кофе и неторопливо выпила ее на улице, поставив локти на капот и поглядывая на дорогу. Минут через пятнадцать к кафе подкатил «форд-таурус», сверкающий, словно только что из мойки, и остановился возле нее. Серена знала, что Джей Уоллинг – редкий чистюля и не то что пятнышко, но даже пылинку, осмелившуюся опуститься на его машину, расценивает как личное оскорбление. Детектива Уоллинга она успела хорошо изучить. Годом раньше они вместе расследовали убийство, совершенное с особой жестокостью. Тело жертвы нашли в пустыне неподалеку от Лас-Вегаса, а голову – в одной из корзин для шаров на лужайке в городском боулинг-центре Рино.

«И кто-то после этого станет утверждать, что у убийц нет чувства юмора?» Серена кисло усмехнулась.

– Что скажешь, Джей? – спросила она, когда детектив вышел из автомобиля, и вдруг сделала испуганные глаза. – Посмотри, дорогой, тебе же на плечо птичка накакала!

Джей резко повернулся, осматривая плечо новенького плаща из тончайшего черного материала, стоившего ему не менее пары тысяч. Детектив относился к нему нежно, как к малому ребенку. На нем была – тоже темного цвета – мягкая шляпа покроя залихватских гангстерских пятидесятых годов, да и сам он выглядел так, будто сошел со страниц старых криминальных комиксов: высокий, худой, с длинным узким лицом и усами щеточкой.

– Совсем забыл, что ты у нас поклонница черного юмора, – улыбнулся он. – Надеюсь, мой вчерашний телефонный звонок не прервал акт любви между тобой, дорогая моя, и детективом Страйдом? Честно говоря, не рассчитывал услышать тебя – предполагал, что ты отправишь мне голосовое послание.

– Позвони ты десятью минутами раньше, и твое предположение сбылось бы.

– Вот как, – пробормотал Уоллинг, немного смущенный откровенностью Серены. – Надеюсь, это у тебя серьезно?

– С моей стороны – да. Думаю, что и у него отношение такое же. Я, правда, стараюсь не давить на него и не торопить события.

Уоллинг, хорошо знакомый с биографией Серены, кивнул.

– Спасибо, что откликнулась на мое приглашение. Можешь еще что-нибудь сообщить о том чеке, что вы нашли?

Серена вкратце рассказала ему о гибели Питера Хейла, о машине Лоренса Басби, обнаруженной ими на автостоянке в пригороде, на Мидоуз-молл.

– Чек мы обнаружили в ней, под водительским сиденьем.

– Кто украл автомобиль, вам не известно?

Серена покачала головой.

– Печально. Вероятно, наезд – случайность, но какая-то во всем этом странность все-таки есть. Чек выдали в небольшом магазине, расположенном в пяти милях отсюда. Ровно через два часа после того, как продали эти булочки и воду, в своем доме была убита пожилая женщина. А вскоре наш чек обнаруживается в угнанной машине, сбившей мальчугана в Лас-Вегасе. Не нравятся мне подобные совпадения.

– Мне тоже, – вздохнула Серена. – Ну а здесь-то что, собственно, произошло?

Уоллинг потрогал усики, снял шляпу, тщательно пригладил седеющие волосы.

– Зверское убийство. Такие у нас случаются крайне редко. Альберт Форд вернулся домой после гольфа и обнаружил входную дверь открытой, а жену – лежащей в холле истекающей кровью. Мы полагаем, что, как только она открыла дверь, убийца вошел и сразу полоснул ей ножом по горлу. Рана ужасающая.

– Мотив?

– Даже представить не могу, – признался Уоллинг. – Из дома ничего не исчезло. Похоже, убийца даже не проходил внутрь. – Он обвел рукой малообитаемый пейзаж. – Видишь? Тут почти никто не живет. За полем дорога кончается. Мы опросили всех, но никто ничего подозрительного не заметил.

– А кем была та женщина?

– Солью земли. И она, и ее муж. Местные, в пятом поколении. Оба на пенсии. Когда-то Альберт Форд разводил лошадей на продажу, но лет пять назад забросил бизнес. Его жена, Эллис, была учительницей в местной школе, преподавала в третьем классе. Тридцать пять лет отработала и вышла на пенсию примерно тогда же, когда Альберт перестал заниматься лошадьми.

– Учительница? В третьем классе преподавала, говоришь? – Серена покачала головой.

– Совершенно верно. Только что из того?

– И у Альберта, конечно, алиби.

– Естественно. Его видели партнеры по игре. Когда он пришел домой, Эллис уже несколько часов была мертва.

– Дети у них есть?

– Четверо. Все взрослые. Самому младшему тридцать с небольшим.

– Кто-нибудь из них живет в Лас-Вегасе? – Серена внимательно посмотрела на Уоллинга.

– Никто. Двое давно поселились в Лос-Анджелесе, один – в Анкоридже, четвертый – в Буазе. Несудимые. Их алиби мы тоже проверили – все чисто. У Эллис есть брат, живет в Рино, у Альберта родственников нет.

– Видимо, ее брат не замешан, – промолвила Серена.

– Ни в коем случае. – Уоллинг рассмеялся. – Он на пенсии, в свое время заведовал приютом.

– Тогда что у нас есть? Двенадцатилетний мальчик, сбитый автомобилем, и женщина с перерезанным горлом. И никакой связи между ними – ни родственной, ни по месту жительства. Чек из магазина? Ну и что? Послушай, Джей, может, мы напрасно тут тратим время?

– Нет, дорогая моя, связь между этими двумя убийствами имеется.

– И в чем она выражается? – удивилась Серена.

– В отсутствии причины. Зачем кому-то понадобилось убивать их?

 

Глава 11

Рекс Тиррелл опаздывал на полчаса.

Часы уже показывали пять, Страйд и Аманда сидели в кабинке в углу кафе «Батиста» под пожелтевшими фотографиями знаменитостей, охватывавших несколько десятилетий. Аманда успела дважды шугануть аккордеониста, который норовил пристроиться к их столику, чтобы побаловать ее серенадой, и отвергнуть домашнее вино, предложенное к обеду. От двух бокалов пива, поданных к мясу за счет заведения, они отказываться не стали.

Встретиться здесь, на боковой улице позади Пиратского Берега, предложил Тиррелл.

– Вы увидите настоящий Лас-Вегас, – говорил он. – Которого уже давно нет.

Страйд списал номер Тиррелла с автоответчика в квартире Лейна и названивал ему полдня, пока наконец не застал. Тиррелл оказался свободным журналистом, снабжавшим светскими сплетнями развлекательные издания, включая «Лас-Вегас». Страйд хотел узнать у Тиррелла, что он говорил Лейну о его отце и о казино «Шахерезада».

Они продолжали нетерпеливо ждать журналиста. Аманда намотала на вилку несколько спагетти.

– И как у вас там, в Миннесоте? – поинтересовалась она.

– Хочешь переехать туда? – улыбнулся Страйд.

– Кто знает? Не поверишь, но я бы с удовольствием поселилась в местечке поспокойнее. Мы с Бобби уже не раз обсуждали данную тему, – прибавила она. – Лучше жить там, где никто о тебе ничего не знает.

Страйд понимающе кивнул.

– Миннесота – холодный край.

– Холодный? Нашел чем удивить. Думаешь, я не знаю, чем на севере зимой покрываются ветки деревьев? Знаю. Снегом.

– Я не о погоде. Она мне безразлична. Я жил на самом берегу озера Верхнее, мимо моего дома постоянно проходили громадные баржи, груженные углем.

– Почему ты уехал?

Он помолчал, раздумывая, нужно ли выкладываться перед Амандой, и вдруг, услышав свой голос, понял, что уже это делает:

– Жизнь там скрыта от посторонних глаз. Узнать человека – задача очень сложная. Тебя просто не впускают. Там живут прекрасные милые люди, каких нигде больше не встретишь, но ты можешь десятки лет быть их соседом и ничего о них не знать. Очень закрытый народ.

– У нас Серена точно такая же, – хмыкнула Аманда.

– И я такой. И Серена – тоже. Но мы все-таки как-то притерлись друг к другу. Мне нравятся наши отношения. То есть для меня в переезде сюда имелся определенный смысл.

– А ты скучаешь по Миннесоте, – заметила Аманда.

– Конечно.

– Тебе нравится Лас-Вегас? Хотя воображаю, что ты о нем думаешь. Уж если мне он кажется странным, то тебе…

Страйд обвел глазами кафе. Тиррелл был прав – здесь сохранился старый Лас-Вегас во всей его кичливой и вульгарной славе. Ему вспомнились слова Уокера, назвавшего город аморальным, и Джерард Плант из «Оазиса», хладнокровно манипулирующий посетителями. Но еще здесь были горы, голубоватая вода озера Мид. И Серена. Все это, вместе взятое, делало Лас-Вегас местом страшным и одновременно неотразимым.

Страйд посмотрел на Аманду, но, к счастью, отвечать ему не пришлось.

В зале, обхватив за плечи хозяина заведения, стоял Рекс Тиррелл: в светло-зеленой, наполовину расстегнутой рубашке навыпуск и дорогих черных шелковых слаксах; густо намазанные гелем длинные волосы болтались спутанными, тонкими, как стрелы, прядями; глаза закрывали узкие темные очки. Он направился к их столику. Невысокий, мускулистый, лет тридцати, Рекс Тиррелл держал в руке пузатый бокал с белым вином, которое выплескивалось через край при каждом его шаге.

– Рекс Тиррелл, – произнес он, подходя к ним, и протянул руку. – Вы и есть те самые детективы? Великолепно. Какое расследование, а? Блеск, прямо для обложки.

Страйд пожал ему руку, оказавшуюся влажной, представился. Затем то же самое проделала и Аманда.

– Аманда Гиллен? – воскликнул Тиррелл, резким движением снял очки и впился взглядом в ее лицо. – Вот так встреча. Я вас прекрасно знаю. Помните заголовок? «Полицейский-транссексуал заявляет, что его мужское достоинство не помешает ему быть девушкой». Так это я писал, – самодовольно добавил он и захихикал.

– Забудь, – отозвалась Аманда.

Тиррелл присел на свободный стул, подхватил со стола вилку и намотал на нее спагетти с тарелки Аманды.

– Ладно, не сердись, – улыбнулся он, не переставая жевать. – Я был на твоей стороне в продолжение всего процесса. Слушай, а ты классно выглядишь. Бесподобно. Новый тип гея.

Страйд заметил холодок во взгляде Аманды. Она с такой силой сжала в руке бокал с водой, что казалось, он вот-вот разлетится на осколки.

– Не буди во мне гризли, Рексик, – медленно процедила она.

Не обращая внимания на угрожающий тон, Тиррелл продолжил болтовню:

– Послушай, солнышко, давай сделаем статейку в «Лас-Вегасе»? С фотографиями. Фривольненькими, но без пошлости. Стильными, эротичными, с хорошим вкусом. Мы им ничего не покажем, кроме хорошего бугорка на том самом месте. Соглашайся.

Аманда, выбросив руку, сдавила мощной ладонью челюсть Тиррелла, и тот сразу замолчал. Притянув его к себе, она прошипела:

– Слушай меня внимательно, мальчик, и запоминай. Меня зовут Аманда, и я работаю не сучкой в баре и не в цирке, а в полиции. Я, может, и отличаюсь от остальных людей физически, но хочу жить спокойно, как все. Я очень не люблю, когда ко мне начинают приставать с идиотскими предложениями, и если ты от меня не отвалишь, то я проведу с тобой ту самую операцию, от которой сама отказалась. Ясно?

Она оттолкнула Тиррелла, и тот начал растирать покрасневшую челюсть.

– Ну и хватка у нее! – Он перевел взгляд на Страйда. – Она у тебя всегда такая? Горячая, такие мне нравятся.

– Может, перейдем к делу? – предложил Страйд.

– Давай, конечно. Я чую, тут пахнет крупной скандальной статьей. Значит, Лейна все-таки грохнули? Выкладывайте, как это случилось. Желательно самую грязь.

Страйд кивнул.

– Статей не будет, Рекс, – заявил он. – И беседа наша – конфиденциальная. Точнее, даже не беседа, а монолог. Твой. Ясно? А теперь расскажи-ка нам все, что тебе известно о Майкле Джонсоне Лейне.

– Только вначале поведай нам, дружок, где ты был в ночь на субботу, – добавила Аманда.

– Думаете, я его убил? Как волнительно. Однако вы ошибаетесь. Мы с Дэвидом приехали в десять вечера в «Джипси» и проторчали там до самого утра. – Рекс подмигнул Аманде. – Ты можешь позвонить Дэвиду и удостовериться, что я не вру, – он сделал ударение на первом слове, – потому что Дэвид испытывает горячую юношескую страсть к сильным молчаливым девушкам.

– Мы говорим о Лейне, – напомнил Страйд.

– Ну и что я должен о нем рассказать?

– Как вы познакомились?

– Он сам позвонил мне после публикации моей статьи. Был сильно расстроен. Ничего удивительного. Я бы на его месте тоже разволновался.

– Какой статьи? – поинтересовалась Аманда.

Тиррелл театрально прижал руки к груди.

– Лучшей, дорогая. Лучшей статьи, какая только выходила из-под моего бойкого золотого пера. Я упоминал имена, несколько имен, и ожидал, что получу как минимум полдюжины угроз, но меня оскорбили в лучших чувствах. Я не получил ни одной угрозы, никто даже не позвонил мне, чтобы оскорбить. И это после того, как я назвал в статье Уокера Лейна и Бони Фиссо.

Страйд помнил эту статью в журнале «Лас-Вегас», лежавшем на ночном столике в квартире Майкла Джонсона под газетой с информацией о разрушении «Шахерезады».

– О чем именно ты в ней писал? – спросил он.

– Статья называлась «Грязные тайны „Шахерезады“». Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Ты утверждал в ней, что Лейн называет отца убийцей? – Страйд внимательно посмотрел в лицо Тирреллу.

– Ну а почему нет? Разве я пропущу такой скандал?

– Мы беседовали с Уокером Лейном. Он считает, что ты вбивал в голову его сына всякую дурь.

– Вы разговаривали с Уокером? И он называл мое имя? Потрясающе. Вы меня обрадовали, а то я уж начал подумывать, что остался незамеченным. Нужно обязательно похвастаться перед Дэвидом, пусть позавидует. Шутка ли – сам Уокер Лейн говорит о Рексе Тиррелле.

Страйд и Аманда обменялись раздраженными взглядами.

– Я спрашивал тебя о статье, – произнес Страйд. – Излагай покороче, самую суть.

Тиррелл кивнул. Его бокал опустел, и он, подняв руку, помахал им перед проходящей мимо официанткой.

– Казино «Шахерезада» стало первым большим развлекательным центром, открытым Бони Фиссо. Да, вот таким был когда-то Лас-Вегас. Паршивым маленьким городком. Вот как это кафе. Но со своим неповторимым лицом. Что я имею в виду? А вы пройдитесь по улицам, посмотрите, и увидите – вокруг одни фальшивки. Ну вот вам пример. Здесь висят портреты знаменитостей: Тары Рейд, Линдси Логана. Сейчас их знают все. Но пройдет лет десять и посетители станут недоуменно спрашивать у официанток: «А кто это такие?» Синатра был неповторим, как и Алан Кинг и Розмари.

– Рекс!

– Я – дитя Лас-Вегаса, – невозмутимо продолжил тот. – Сколько нас таких осталось, кто родился и вырос тут? Сегодня здесь живут одни выходцы из Калифорнии.

Аманда взяла со стола нож для масла и принялась выразительно потирать лезвием по ладони. Тиррелл побледнел.

– Ладно, ладно, успокойся. Хорошо, вернемся в шестьдесят седьмой год. Тогда «Шахерезада» считалась самым крутым местом в городе. Располагалась прямо напротив Сэндза. Шоу там делали потрясающие. Была одна изумительная танцовщица, Амира Лус. Испанская красотка, черноволосая. Горячая штучка. Секс-машина. Голой выступала. Я не шучу. Она такое вытворяла на подиуме – публика ревела. Каждый вечер казино заполнялось до отказа, яблоку негде было упасть. Представляете? Ежедневный аншлаг. Нет, тогда в сиськах на сцене недостатка не было, но их набивалось слишком много – хоры, плясуньи… Пресно, уснешь от скуки. Амира же выступала одна, танцевала фламенко и одновременно раздевалась, да так, что мороз продирал по коже. Ну и заводила же она публику…

– Так. И что дальше?

– Дальше? – Тиррелл, наклонившись над столом, торопливо зашептал: – Одним июньским вечером Амиру нашли на дне бассейна в роскошном номере, расположенном под стеклянной крышей «Шахерезады». Как выяснилось, кто-то размозжил ей череп.

– И ты думаешь, убийца – Уокер Лейн?

– Нет, не думаю, я абсолютно уверен. Все понимали, что это он, но молчали. В то время нельзя было много болтать. – Тиррелл согнул безымянный и указательный пальцы. – Бони Фиссо и Уокер Лейн действовали заодно. Бони доил Уокера, потому что тот каждый вечер просиживал в казино. И номер, в котором убили Амиру, снимал, как правило, только он. Он был ненасытен в общении – мало ему кинозвезд, так он еще ежедневно часами отирался в «Шахерезаде».

– Ну и что? Тоже мне доказательство, – усмехнулась Аманда.

Тиррелл изобразил притворное удивление.

– Да что ты говоришь, душа моя? Ты девочку-то из себя не строй. Я беседовал с людьми, которые видели Уокера в те часы в казино, хотя полиция уверяла, будто к тому времени он уже уехал из города. Не пудри мне мозги. Уокер, этот кобель, только и думал, как бы добраться до прелестей Амиры. У меня десятки свидетельств есть. Но Амира его не хотела. Она отказала ему сразу, однако Уокер и слышать не желал о том, чтобы какая-то стриптизерша из испанской провинции отвергла его. Вот так-то, пупсик. – Он подмигнул Аманде.

– Полиция считала иначе, – возразил Страйд. – Уокера не арестовали.

– Ох уж эта наша полиция! – Тиррелл драматично вздохнул. – Детектив, какая полиция в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году? Бони мог купить любого. Расследованием убийства Амиры занимался Ник Хэмфри? Ручной детектив. Все знали, что он на содержании у Бони. Это Бони распускал слух, будто Уокера нет в городе. Что тот в конце концов и сделал – укокошил Амиру, как в фильмах Романа Полански, и смылся из страны. А Ник в это время напряженно искал убийцу где угодно, только не там, где нужно, старательно избегая проблем. Естественно, кровавая драма в номере люкс в лучшем городском казино с участием представителей высшего света. Зачем ему лишняя головная боль? А скажите – кто мог попасть в номер? Скорее всего, его владелец. И тем не менее полиция выдвинула сногсшибательную версию о таинственном сумасшедшем поклоннике Амиры, который каким-то образом пролез в номер через крышу, куда попал, взобравшись на здание по пожарной лестнице, расположенной со стороны сада, и в порыве злобы убил лучшую танцовщицу. Во как!

– А что в номере делала сама Амира? – спросила Аманда.

– Поговаривали, что она выклянчивала ключ у портье. Амира часто приходила туда поплескаться голенькой в бассейне после шоу. Когда в номере никого не было, разумеется. Но, повторяю, это официальная версия.

Страйд кивнул:

– Ясно. И ты все это изложил в своей статье? Поздравляю, готовься к суду.

– Напугал! – Тиррелл театрально закатил глаза. – Прежде чем статья пошла в печать, ее изучили два юриста и везде, где можно, воткнули слова «вероятно», «видимо» и «якобы». Кроме того, суд всколыхнет интерес к делу, а Уокер как раз хотел бы, чтобы ничто не всплывало. Да и Бони тоже. Его сейчас ничто не занимает, кроме ошеломляющего проекта нового игорного притона.

– Ну а каким боком все эти дела касаются Майкла Джонсона? – задала вопрос Аманда.

– Погоди, милашка. Телефон щебечет, аж задница трясется. Черт, если бы я носил шорты, у меня каждые полчаса случался бы оргазм – так часто мне звонят. – Рекс вытащил из заднего кармана телефон, тонкий, как крекер, и взглянул на номер. – А, снова она. Блондиночка с пышной грудью и длинным языком. Обычно ничего стоящего не говорит. Наверное, желает сдать мне своего очередного клиента.

– Рекс, мы теряем время.

– Спокойно, детектив. Я уже упоминал, что Лейн сам позвонил мне, прочитав статью. Поинтересовался, откуда мне все известно. Я заявил, что источников назвать не могу, и посоветовал ему покопаться в городской библиотеке. Действительно, я же ничего не придумал, просто собрал циркулировавшие тогда сплетни. Он попросил меня ответить честно: уверен ли я в том, что его папаша укокошил танцовщицу, и я ему честно и сказал, что да, абсолютно уверен. Вот и весь наш разговор.

– В тот день, когда он погиб, ты звонил ему и оставил сообщение на автоответчике, – напомнил Страйд.

– Ну и что? Я сообщаю, мне сообщают – такова моя профессия. Вот и сейчас я вам выкладываю информацию, так уж и вы не забудьте обо мне, подкиньте новостишек, когда попрошу. Я думал, что Лейн подбросит мне грязного бельеца Карин Уэстермарк, но опоздал. Увы, похоже, к тому времени ему уже успели провентилировать черепок.

– Ты не знаешь, кто бы хотел расправиться с ним? – спросила Аманда.

– Понятия не имею, – усмехнулся Рекс. – По-моему, никому он не был нужен. Плейбой, каких тут тысячи. Смазливый. Таскался по злачным местам, потрахивал подвернувшихся под руку бабенок. Может, его подстрелил какой-нибудь полоумный ревнивец?

– Кто именно? – Страйд впился взглядом в Тиррелла.

– Да ходят разные слухи, – уклончиво промолвил журналист.

– Выкладывай! – велела Аманда.

Тиррелл покосился на пустые соседние столы.

– Мне доподлинно известно, что жена Муза Даргона, ей лет двадцать с небольшим, она раньше официанткой работала, часто посещает «Оазис» и проводит там много времени с разными знаменитостями. Поговаривают, что она просто обалдела от той записи, ну, где Лейн развлекается с Карин. Мужа у нее можно считать что нет – во всяком случае, я слышал, будто у Муза шишку никакой виагрой не поднимешь. А в молодости он был страшным задирой, постоянно попадал в полицию за драки.

– Его жену зовут Тирни? – спросил Страйд, припомнив, что ее упоминала Карин Уэстермарк.

– Да, Тирни. Ну и имечко! – Тиррелл захохотал. – Хотя есть и посмешнее. Один голливудский актер решил повыпендриваться и назвал свою дочь Тинкл.

– Как выглядит Тирни?

– Брюнетка. Неплохая фигурка. В прошлом году ее фотография появлялась в журнале «Плейбой». Худощавая, с грудями как египетские пирамиды. Знаете такой тип?

Страйд знал, но промолчал. Он сообразил, что именно ее, девушку с острой грудью, они и видели на пленке в квартире Лейна. «Интересно, что бы сделал Муз Даргон, если бы ему показали пленку, на которой его жена красуется перед камерой в постели с другим мужчиной? Хватило бы ему этого зрелища, чтобы нанять профессионального киллера?» – подумал он.

– Что еще ты можешь сказать о Музе Даргоне?

– Взбалмошный тип, хотя и стоит одной ногой в могиле. От дел отошел, занимается благотворительностью, организовал какой-то фонд. Шутки у него замшелые, грязные и истеричные.

– Вспыльчивый?

Тиррелл опять наклонился над столом и зашептал:

– Так вы все-таки полагаете, что это старый козел заказал Лейна? Заманчивая мысль! – Он рассмеялся. – Вот было бы здорово. Прямо-таки ирония судьбы.

– Почему? – удивился Страйд.

– Потому что в шестидесятых Муз тоже был частым посетителем «Шахерезады». И как ты думаешь, с кем он водил там шашни? С Амирой Лус.

 

Глава 12

Сохилл говорил по телефону с губернатором Дюраном.

Напротив лейтенанта, рядом с его дивным дорогим столом, в креслах сидели Страйд и Серена. Сохилл благоговейно склонился над аппаратом, сложив губы в почтительную трубочку, точно посылал электронный поцелуй губернаторской заднице. У дверей кабинета, облокотившись о стену, стоял Корди. Около него пристроилась Аманда. Страйд, едва сдерживая улыбку, краем глаза наблюдал, как она заигрывает с Корди. Аманда потихоньку придвигалась к нему, стараясь прикоснуться к его руке или ноге. Корди с лицом мученика, подвергаемого пытке, отодвигался, шурша по стене рубашкой, желая сохранить приличную дистанцию. Аманда вдруг грустно вздохнула и резко подняла руки, якобы поправить манжеты на рукавах. Ее могучие груди заколыхались. Корди не смог удержаться, чтобы не проследить за их движением.

Сохилл тоже все видел и погрозил Аманде длинным пальцем.

– Я как раз провожу совещание по данному вопросу, – сказал он в трубку спокойным тихим тоном. – Что вы, господин губернатор, уверяю вас, эта версия давно отброшена. Конечно, можете так и объявить прессе.

Последняя фраза Страйду не понравилась. Произнося ее, Сохилл смотрел прямо на него. Страйду на мгновение показалось, будто он чувствует, как кто-то связывает ему руки.

В управлении ни для кого не являлось секретом, что Сохилл метит в большие начальники. Он уже давно присматривался к должности шерифа. Страйд не имел ничего против. Лейтенант, по его мнению, отлично усвоил правила игры, хорошо чувствовал политическую конъюнктуру и сумел бы составить неплохую конкуренцию другим претендентам. Действующий шериф в последнее время уже не раз упоминал, что собирается на пенсию. Гораздо больше шансов, чем Сохилл, имели два ветерана управления, оба постарше и поопытнее, но лейтенанта данное обстоятельство не пугало. Он, как и многие, сознавал, что выборы шерифа – формальность. Фактически побеждает тот, чью кандидатуру одобряет губернатор. Последние десять лет Сохилл только тем и занимался, что заводил себе высокопоставленных друзей.

Более того, он знал главное: сообщения об убийстве на первых полосах газет означают крушение всех его надежд. Сохилл осторожно положил трубку, взял со стола пятничный номер газеты «Лас-Вегас сан» и потряс ею в воздухе.

– Два сообщения об убийствах на первой полосе, – произнес он. – Слышите меня? Губернатору они не нравятся. И мне не нравятся. Что вы собираетесь предпринимать, чтобы сообщения исчезли?

Он говорил таким тоном, словно вся четверка испытывает большое удовольствие от того, что газеты постоянно упоминают об убийствах.

– Серена, – продолжил лейтенант, сдвигая свои полуочки на кончик носа и впиваясь в нее взглядом поверх оправы. – Докладывай первой. Что там за убийство в Рино? Имеет оно какую-нибудь связь с наездом на мальчика в Соммерлинге?

– Кто-то зарезал бывшую школьную учительницу, Эллис Форд, прямо в ее доме, – ответила Серена. – Мы с Джеем Уоллингом полтора часа допрашивали ее мужа. Никакой связи между Эллис Форд и семьей Питера Хейла не обнаружили. Оба убийства кажутся абсолютно немотивированными.

– Может, связи действительно нет? – предположил Сохилл. – Район между Рино и Карсоном – медвежий угол по сравнению с Лас-Вегасом. Хотя машин по местной автостраде ездит тысячи. Ну и что с того, что преступник, сбивший мальчика, остановился в придорожном магазине купить воды и булок в тот же день, когда убили Эллис Форд? Простое совпадение.

– Не люблю я таких совпадений, – буркнула Серена.

– Я тоже их не люблю. И тем не менее они случаются. Оба убийства, если не считать магазинного чека, ничто не объединяет.

– Правильно, – согласилась Серена.

– По-моему, ты напрасно зациклилась на идее об одном и том же убийце, – проговорила из противоположного угла комнаты Аманда. – Действовать вполне могли два человека.

– Разумеется, – подтвердила Серена. – Только скажи мне – кому придет в голову нанять профессионального убийцу, чтобы сбить насмерть двенадцатилетнего мальчика и перерезать горло пенсионерке-учительнице?

Сохилл махнул рукой, намекая, что прения сторон закончены.

– Значит, так. Оставим Рино для местных полицейских, – сказал он, глядя на Серену. – Нас дело учительницы не должно волновать, нам хватит и того, что происходит тут. Что у вас еще?

Корди откашлялся, посмотрел вниз, увидел на своем ботинке тарантула и, взвизгнув, подпрыгнул. Тряхнув ногой, он сбросил насекомое.

– Что с тобой, Корди? – воскликнул Сохилл.

– Ничего, сэр. Все в порядке, извините, – пробормотал тот, густо покраснев.

Страйд заметил, что Аманда едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Корди взял себя в руки и заговорил спокойно:

– Мы еще раз опросили всех жителей Соммерлинга. Кое-кто из них вспомнил марку автомобиля. Это был точно «понтиак-ацтек». Его поганой формы багажник трудно спутать с другими машинами.

– И что?

– А то, что одна из соседок Хейлов видела, как темно-синий «понтиак-ацтек» припарковался на противоположной стороне улицы за несколько минут до наезда. Получается, что убийца поджидал свою жертву, он нацелился именно на этого мальчика.

– Соседка не разглядела водителя? – Сохилл нахмурился.

– Нет. Она находилась на втором этаже и даже не видела, сидел ли в автомобиле кто-либо или нет.

– Что еще?

– Джей Уоллинг прислал мне пачку копий чеков за два прошедших месяца из магазина, в который заходил предполагаемый убийца, – сообщила Серена. – Позвоню всем, кто покупал там что-либо в то же время, что и он. Возможно, кто-нибудь его запомнил. Кроме того, мы проверим все происшедшие на юго-западных окраинах автомобильные аварии с трагическим исходом, – продолжила она. – Не исключено, что у него этот случай не первый. Параллельно мы проверяем и самих Хейлов – выясняем, нет ли у них врагов.

– Действуйте тонко и осмотрительно. – напомнил Сохилл и ткнул в Серену тонким указательным пальцем. – Тебя, Корди, это тоже касается.

Корди и Серена согласно кивнули. Страйд догадался, что настала его очередь.

– Детектив Страйд, хотя ты у нас новичок, твоя фамилия уже известна губернатору.

– Я польщен, – улыбнулся Страйд.

Серена незаметно ткнула его туфлей в ботинок.

– Не радуйся преждевременно. Он не очень тобой доволен. Ему звонил Уокер Лейн и жаловался на то, что тебя больше интересует не розыск убийцы его сына, а дело сорокалетней давности.

– До разговора с Лейном я ничего не знал об убийстве Амиры Лус. Он сам направил меня к Рексу Тирреллу.

Сохилл фыркнул.

– Этот Тиррелл превратил почтенный развлекательный журнал в бюро по сбору грязных слухов и сплетен. Тоже мне «Нэшнл инкуайрер» нашелся.

– Но в казино «Шахерезада» действительно имело место убийство.

– Мне известен этот случай, детектив.

– Хотелось бы побеседовать с тем полицейским, кто вел его расследование, – добавил Страйд. – С Ником Хэмфри. Он еще жив?

– Жив, но ты зря потратишь время. – Сохилл подался вперед, снимая очки с носа. – Полагаю, Рекс Тиррелл не сообщил тебе главного: убийство Амиры Лус раскрыто.

Страйд задумался, вспомнил, что пока не видел ни единого документа, касающегося гибели Амиры.

– Вы правы, этого я не знал.

– Преступник покончил жизнь самоубийством, – решительно проговорил Сохилл. – Безработный, психически больной человек, он приехал сюда из Лос-Анджелеса и целыми днями шатался по казино. Примерно через месяц после гибели Амиры его нашли мертвым в своей квартире. Он повесился. На стене в спальне висел плакат с изображением Амиры. В ночь гибели Амиры он был в казино «Шахерезада», в одной из комнат нашли входной билет туда. Думаю, и это маленькое обстоятельство Рекс опустил.

Страйд почувствовал, как вспыхнули его щеки.

– И все равно не сходится, – возразил он. – Тиррелл утверждает, что разговаривал с людьми, которые видели в тот вечер Уокера в Лас-Вегасе. Он уехал лишь через несколько дней, и никогда больше не возвращался.

– Вероятно, ему пришлась по душе канадская свинина. Или он решил посвятить себя альпинизму. Я не знаю, почему он отсюда уехал, и мне это совершенно неинтересно, детектив. Уокер Лейн никого не убивал.

– Его сын считал иначе.

– Он ошибался! – отрезал Сохилл. – И ты тоже ошибаешься. Между гибелью Амиры и убийством Майкла Джонсона Лейна нет никакой связи. И тайн нет. Можешь отбросить эту версию. Понятно?

– Вполне.

Однако уверенный тон Сохилла лишь усилил сомнения Страйда. Он готов был признать, что Рекс Тиррелл и присочинил что-то для придания своему рассказу драматизма. Если за Уокером Лейном после смерти Амиры потянулся шлейф грязных слухов, то неудивительно, что он сбежал из Лас-Вегаса, даже будучи невиновным. Только в самой середине его рассказа постоянно всплывало, как непотопляемая игрушка в ванне, еще одно известное имя.

Бони Фиссо.

Бони, владелец «Шахерезады», имевший связи и с Амирой Лус, и с Уокером Лейном. Бони, вложивший в свой новый проект «Ориент» два миллиарда долларов. За такие деньги не остановятся и перед убийством.

Сохилл дураком не был, и по глазам Страйда прочел, что тот сомневается.

– Мне кажется, детектив, что я тебя не убедил. Ну хорошо. Скажи, какая может быть связь между смертью Амиры Лус и убийством Лейна?

– Представления не имею, – честно признался Страйд.

– Вот и замечательно. Давай тогда поищем более правдоподобную версию. Уверен, такая у тебя есть.

– Мы знаем, что у Лейна была связь с Тирни Даргон, – произнес Страйд.

– С женой Муза?

Страйд подумал, что в Лас-Вегасе не так уж много Даргонов, особенно Музов, имеющих жен по имени Тирни.

– В квартире Лейна мы нашли видеозапись, на которой тот развлекается с ней в постели. Карин Уэстермарк и Рекс Тиррелл подтвердили, что связь между ними действительно была.

Сохилл откинулся на спинку кресла и потер подбородок.

– Муз – человек дикий. Крайне несдержанный. Да и всегда таким был. Я не исключаю, что в припадке ярости он способен и убить. Несколько раз очень близко к этому подходил.

– Только вот едва ли убийство совершили в припадке ярости, – вставила Аманда. Она подошла к столу и нагнулась, поставив на него локти. – Убийство спланировали.

– Видимо, лет тридцать назад Муз и представлял собой угрозу для кого-то, – добавил Страйд, – но сейчас, да еще с таким пузом, он едва ли кому-либо страшен.

– Он мог и нанять кого-нибудь, – отозвался Сохилл. – Поговорите-ка вы с Тирни.

Страйд кивнул.

– Как идет в казино работа с видеозаписями? Нигде больше преступника не обнаружили?

– Если его какая камера и засекла, то он выглядел совсем не так, как на первой кассете.

– Ладно, держите меня в курсе событий. – Сохилл махнул рукой, отпуская подчиненных и снова берясь за телефонную трубку. Указательным пальцем другой руки он нежно, – «Как груди жены», – подумалось Страйду, – коснулся красной кнопки и мягко надавил на нее. – Днем и ночью работайте над раскрытием этих убийств! – грозно велел он. – Либо заставьте журналистов замолчать, либо приведите мне убийц. Страйд! Без моего разрешения даже не думайте беседовать с Уокером Лейном.

Страйд кивнул:

– Я вас понял.

– Можете идти.

Все четверо потянулись к двери. Последним вышел Страйд, осторожно закрыв ее за собой. Корди метнул свирепый взгляд в сторону Аманды. Та игриво подмигнула ему, опустила руку, сложила четыре пальца, согнув средний наподобие крючка, и издала поцелуйный звук. Корди, чертыхаясь, отвернулся и зашагал прочь.

– Что стряслось? – поинтересовался Страйд.

– Да ничего особенного. Просто ущипнула его слегка за попку, и все, – захихикала Аманда.

 

Глава 13

Аманда подъехала к южной стороне аэропорта Маккарен и припарковалась так, чтобы видеть самолеты, садящиеся на двадцать пятую левую полосу. Прибыла она на своей старенькой «тойоте», а не на «мазерати-спайдере», который приберегала для разъездов по выходным дням и для длительных путешествий. Она настроила рацию на диспетчерскую частоту и принялась слушать их переговоры с пилотами. Самолет компании «Юнайтед» с Тирни Даргон, летящий из Сан-Франциско, должен приземлиться через полчаса.

На стоянке было еще несколько машин с придурковатыми любителями поглазеть на взлетающие и садящиеся самолеты. Держа в руках расписания прилетов и вылетов, они делали в них какие-то пометки. До подобного Аманда еще не дошла, ей просто нравилось сидеть здесь, попивая кофе, щелкая орешки или покуривая. Вообще-то она не курила, но на такой случай держала в бардачке пачку «Кэмела». Запах табачного дыма, вкус сладкого крепкого кофе и рев двигателей завораживали Аманду, вводили в транс. Ей начинало казаться, будто время остановилось и странная волна уносит ее куда-то вдаль. Это место возле аэропорта Аманда считала своим, она даже Бобби никогда сюда не брала.

Обнаружила она его совершенно случайно, лет пять назад, приехав сюда из Портленда. Тогда у нее был и другой пол, и другое имя – Джейсон. Смазливый выпускник орегонского полицейского училища стал смазливым лас-вегасским полицейским. И никто не догадывался, что высокий красавчик находился на грани самоубийства. Аманда вспомнила, как часто сидела тут же, положив рядом с собой пистолет, всерьез размышляя о смерти. В конце концов она пришла к выводу, что пустить себе пулю в висок не лучшее решение: убежать от жизни всегда можно, и героизма тут никакого нет, и уж если ей так неймется продемонстрировать мужество, то нужно жить, осаживать наглецов и преодолевать брезгливость тех, кто считал ее другой.

Именно здесь умер Джейсон и родилась Аманда.

Она вытащила изо рта сигарету, выдохнула в окно густую струю дыма и невольно улыбнулась, увидев на фильтре красное кольцо от губной помады.

Многие считали ее просто рехнувшейся на сексе, но сама Аманда была убеждена: пол у нее неправильный с рождения, и чтобы его скорректировать, она должна совершить то, что в общепринятом понимании называется дикостью. Она сделала операцию, ежедневно глотала гормоны. Ей никто не верил, когда она говорила, что в душе они с Бобби, вне стен спальни, люди очень консервативные. Ее рассуждения никто не слушал, все пытались вызнать, как они милуются с Бобби, как часто и в каких позах. Они, а не она, рехнулись на сексе. Одно ее присутствие возбуждало всех – и мужчин и женщин. А кое-кто хотел Аманду попробовать.

Хуже всех к ней относились мужчины в полиции. Такие как Корди. Аманда видела их насквозь. Они боялись, что она начнет приставать к ним, и предпочитали не общаться с ней долго. Некоторые при появлении Аманды старались исчезнуть. Сначала их поведение сильно раздражало ее, когда же она догадалась, что они ее просто-напросто пугаются, то начала подшучивать над ними. Знание мужской психологии давало ей огромное преимущество, и Аманда умело пользовалась им. И если в самом начале своей новой жизни она давала отпор, то постепенно перешла в наступление. Не уволилась, продолжала работать, и неплохо, поскольку была очень неглупой.

Аманда понимала, что шутки за ее спиной не прекратились, но вслух ей уже никто ничего скабрезного не говорил. Иск и семизначная сумма, полученная в качестве компенсации за моральный ущерб, охладили пыл недоброжелателей. Они игнорировали Аманду, перешептывались за ее спиной, ждали, что, получив деньги, она наконец-то уберется из полиции. Не тут-то было. Аманда и тогда осталась в полиции, вогнав их в ступор.

Вначале она волновалась относительно своей работы со Страйдом. Аманда умела ладить с людьми, но сознавала, что склочный напарник может превратить ее жизнь в ад. Особенно пожилой, из глубинки. Людей старше себя она считала ограниченными и осуждающими всех, кого они не понимали. Аманда предполагала, что отношения со Страйдом не сложатся, и приготовилась к худшему. Однако он удивил ее. Аманда догадалась, чем он привлек Серену. Кроме приятной внешности, у него была душа, и еще Страйд умел сочувствовать. Ее сообщение потрясло его, это естественно, но он быстро справился с шоком. Страйд относился к Аманде как к обычному человеку. Разумеется, как и остальные, он иногда расспрашивал ее, но, во-первых, вежливо, а во-вторых, ценил за сообразительность, а не за содержимое промежности.

Что являлось большой редкостью.

«Саутуэст-737», грациозно подняв нос, начал взлет. Аманда знала, что большинство его пассажиров возвращаются домой с отощавшими бумажниками, несутся из мира грез в мир реальности. Для нее отъезд из Лас-Вегаса казался освобождением. Аманда подумала, что когда-нибудь возьмет все оставшиеся деньги, сядет вместе с Бобби в свой автомобиль и уедет отсюда. Нет, не оттого, что ей не нравится Лас-Вегас, а потому, что очень хочется пожить спокойно там, где ее никто не знает и где на нее не станут пялиться.

Бобби тоже заслуживает нормальной жизни. Наверняка ему приходится слышать всякие гадости, но он милый и тихий, ничего Аманде не говорит. Вот уже три года он остается рядом с ней, в ее постели. Месяца три после знакомства она избегала сексуальных отношений, побаивалась, что, узнав правду, Бобби оставит ее. Так и случилось. После того как она ему все рассказала о себе, он исчез на две недели. А потом вернулся, ни о чем не расспрашивая. Аманда тоже не требовала от него никаких объяснений.

Последнюю операцию она не хотела делать – опасалась, что врачи обязательно что-нибудь напутают и в результате она не станет испытывать полового удовлетворения, но ради Бобби она была готова на все. Собственно, ей самой безразлично, кем ее считают – мужчиной или женщиной, она заботилась о нем, сознавая, что станет для Бобби естественнее с другим половым органом. Нормальной. Но он не настаивал, заявив, что Аманда может оперироваться когда угодно, а может и не делать операцию вовсе – ему все равно. Вот тогда она полюбила его по-настоящему.

Идея убежать с Бобби из Лас-Вегаса казалась ей заманчивой. Уехать от жестокости куда глаза глядят. Например, в Сан-Франциско, откуда сейчас возвращалась Тирни Даргон. Там, в городе геев, они с Бобби станут обычной неприметной парой, одной из тысяч.

Аманда щелчком бросила окурок на тротуар и, смеясь над своими фантазиями, покачала головой. Каждый раз, когда она сидела здесь, ее одолевали одни и те же мысли. Романтические. И несбыточные. Потому что Аманда лучше других знала: никуда она из Лас-Вегаса не уедет.

Ожила рация. Сначала из нее послышался треск, затем пилот самолета компании «Юнайтед», рейс 1580, сообщил, что идет на посадку.

На его борту находилась Тирни Даргон, ради который Аманда сюда и приехала. Она включила двигатель.

Она заметила Тирни, когда та получала багаж. Она стояла поодаль от остальной очереди и разговаривала по мобильному телефону. Худенькая, со смазливым личиком, в коротком розовом топике, под которым колыхались не схваченные лифчиком груди, и в розовых обтягивающих шортах. Кроме тела – как раз для Лас-Вегаса, – ничего гламурного в облике Тирни не было. Спутанными прядями падали на ее плечи длинные волосы, завитые кудряшками. Ни косметики, ни обилия украшений. Один лишь тонкий золотой браслет, который Тирни беспрестанно покручивала. Белки ее глаз были испещрены красными прожилочками.

Аманда направилась к ней, но путь преградил громадный самоанец в гавайской рубашке, явно телохранитель. Аманда сунула ему под нос полицейский значок. Самоанец попросил ее подождать и, переваливаясь, двинулся к Тирни. Приблизившись к ней, он что-то зашептал. Тирни, отняв от уха телефон, с полминуты внимательно разглядывала Аманду, затем вернулась к разговору.

– Миссис Тирни спрашивает, не могли бы вы подождать ее в лимузине, – пророкотал охранник Аманде. – Он стоит неподалеку, и его легко узнать – на водительской дверце вы увидите фотографию мистера Даргона.

– Хорошо, – ответила Аманда, пожимая плечами.

Она без труда нашла лимузин. До ее прихода самоанец успел связаться по рации с водителем, и тот уже поджидал ее у раскрытой задней дверцы. Лет ему было под шестьдесят. Когда Аманда садилась в салон, он чуть приподнял цилиндр и наклонил голову.

– Можете налить себе шампанского, если хотите, – предложил он. – Есть сдобные булочки. Только прошу вас не брать те, что с черникой, – они припасены специально для миссис Тирни.

Аманда, улыбнувшись, спросила:

– Она что, трескает такую дрянь?

Водитель рассмеялся и закрыл за Амандой дверцу.

Никогда прежде ей не доводилось сидеть в таком длинном автомобиле, и Аманда заерзала, пытаясь устроиться поудобнее на обтянутом черным бархатом сиденье со скользкой кожаной спинкой. В левом углу, сразу за водительским креслом, висел телевизор, под ним на полках стояли DVD-проигрыватель и стереосистема. Шла запись какого-то рэпера. Звук был приглушен. В противоположном углу находился холодильник с прикрепленным к нему подносом со сладостями, фруктами, початой бутылкой шампанского и графином сока.

Аманда посмотрела вниз, на сиденья кресел. На центральном, чуть левее ее, красовался большой портрет Муза Даргона. На нем актер выглядел лет на двадцать моложе – улыбающийся, с буйной черной шевелюрой и носом-сливой с красными сосудиками. Аманда удивленно прищелкнула языком. Здесь, в лимузине, словно остановилось время Элвиса Пресли.

Она подвинулась, хихикнув, и уселась на физиономию Даргона. В спинку кресла напротив нее было встроено несколько ящичков. Аманда посмотрела в окно, убедилась, что к автомобилю никто не подходит, и вытянула нижний ящичек.

Она нисколько не удивилась, увидев там пачку сигарет и несколько пакетиков с наркотиками. Раскрыв первый, понюхала содержимое. Как Аманда и предполагала, в нем оказался героин. Она едва успела положить пакетик обратно и задвинуть ящичек, как лимузин покачнулся. Вошла Тирни, опустилась на противоположное кресло, изучающее посмотрела на Аманду и смахнула с лица немытые пряди. Улыбки на нем уже не было.

– Вы насчет Лейна, да? – проговорила она звонким, почти девичьим тоном.

Аманда кивнула.

– Простите, я, наверное, похожа на чучело. Все случившееся меня очень расстраивает.

– Нет, вы отлично выглядите.

Тирни ответила смущенной улыбкой.

– Благодарю вас.

«Удивительно, – подумала Аманда. – В Лас-Вегасе даже убийство любовника не повод выглядеть плохо».

– Вы, конечно, нашли видеозапись, – снова заговорила Тирни.

– Да.

– Господи, ума не приложу, как я могла согласиться. Вот дура. Лейн уговорил меня, сказал, что круто будет, если мы снимемся. Муз убьет меня, когда узнает.

Аманда вскинула брови.

– Он у вас очень ревнивый? Я слышала, он мужчина горячий.

– Нет, я не то имела в виду. Муз меня и пальцем никогда не тронет. Станет терзаться, мучиться, сочтет, что я специально унизила его. А как раз этого-то я и не хотела делать.

Аманда догадалась, что этот ход девица давно продумала, и решила зайти с другой стороны.

– Когда вы вылетели в Сан-Франциско?

– В воскресенье утром, услышав о гибели Лейна. Там живет моя семья. Я сказала Музу, что желаю погостить у родных несколько дней. Но у них я появлялась редко, забегала ненадолго, в основном сидела за городом, в мотеле, и ревела. Не хочу, чтобы Муз увидел меня в таком виде, в смысле на пленке. Он же вконец изведется.

Тирни готова была расплакаться. Аманда догадалась, что девушка она хоть и недалекая, но зато не такая бесчувственная, как Карин Уэстермарк, и к Лейну она относилась небезразлично.

– Вы любили его?

– Кого? Муза? – спросила Тирни, не поняв сразу, о ком говорит Аманда. – Разумеется, любила. Я знаю, что обо мне думают: польстилась, мол, дурочка из ресторана на миллионы старика. Ничего подобного. Мы очень заботимся друг о друге.

– Но денег-то у него действительно навалом, – заметила Аманда. Она знала, что старый комик владеет роскошным особняком в престижном курортном местечке Лейк-Лас-Вегас, по другую сторону гор.

– Да. Только я их не вижу. И живу я с Музом потому, что он забавный, добрый и ко мне замечательно относится. До встречи с ним я была никем.

– А как же Майкл Джонсон Лейн?

Прежде чем ответить, Тирни долго и безучастно смотрела на телеэкран.

– Мне двадцать четыре, вы понимаете? – произнесла она, словно одна эта фраза все объясняла.

– У вас репутация очень общительной девушки, вы встречаетесь со многими людьми. Есть, вероятно, и поклонники.

– А, это все ерунда! – отмахнулась Тирни и нахмурилась, – Ну переспала я с одним парнем пару раз. Но в последнее время, кроме Лейна, у меня никого не было.

Аманда вспомнила, что в том самом ящичке, который она осматривала, ей попалась пачка презервативов.

– Муз знал о нем? Или о других?

– Ну в общем… – Тирни помялась. – Он, может, и догадывался о чем-то, но не расспрашивал, а я его в свои личные дела не посвящаю.

– Как бы он поступил, если бы узнал о ваших изменах? Раньше Муз Даргон слыл крутым драчуном, своих соперников в больницы укладывал.

– Ха! Когда это было-то? Побойтесь Бога, ему же под восемьдесят.

– Но он мог для такого дела и нанять кого-нибудь. Да, вас бы он не тронул. А Лейна?

– Вы полагаете, Муз замешан в убийстве Лейна? – Тирни энергично покачала головой. – Не поверю. Прежде всего потому, что он на подобное никогда бы не отважился. Между нами заключено молчаливое соглашение: я веду себя как мне нравится, не наглея, разумеется, а он мне не задает вопросов. Кстати, Муз ничего не знает о Лейне.

– Перестань, Тирни, – усмехнулась Аманда. – Не будь наивной. Все вокруг тебя знают о нем. Мы просмотрели видеозапись, увидели какую-то девушку. Начали расспрашивать знакомых Лейна, выяснять, с кем он может спать, и те первым назвали твое имя.

Тирни раскрыла рот от изумления.

– Вот суки. Не верю!

– Ты любила Лейна?

– Любила? Наверное, немного. Не знаю, что вы там обо мне думаете, но я не ложусь в постель с мужчинами, которые мне совершенно безразличны.

– Если бы Муз решил, что ты испытываешь к Лейну серьезные чувства, то наверняка расстроился бы. Любить другого – то же самое, что бросить.

– Ошибаетесь. Музу известно, что я никогда не уйду от него. Он болен, у него рак, и жить ему осталось мало. И я буду с ним до конца. Что касается Лейна, поймите, я просто задумалась о своем будущем. После Муза…

Аманда так и не выяснила для себя, кто же такая Тирни – одинокая смазливая девушка или опытная хищница, выискивающая у постели полуживого мужа свою очередную жертву. Если бы не случай, она вполне могла заполучить сынка миллиардера.

– Вы знали о связи Лейна и Карин Уэстермарк? – спросила Аманда.

Тирни сжала губы, и они превратились в тонкую белую линию.

– Да.

– И как вы к этому относились?

– Однажды мы трахались втроем. Мне не понравилось, и я отказалась, когда Лейн предложил повторить.

– Вы были с ним в субботу утром?

– И в пятницу вечером тоже.

– А в субботу днем вы от него уехали? Почему?

– Вечером Муз устраивал вечеринку.

– Где? – произнесла Аманда, склонившись над блокнотом, в котором постоянно делала записи. – Вы все это время находились рядом с ним? Он звонил кому-нибудь? Ему звонили?

Тирни покачала головой.

– Все делалось вообще-то для губернатора. Муз с ним сплетничал. О политике в основном. Скоро ведь выборы. Да, я находилась рядом с ним.

– Вы знали, что в тот вечер Лейн встречался с Карин и провел с ней ночь?

– Догадывалась, – безрадостным тоном промолвила Тирни.

– Похоже, вы ревнуете.

Тирни накрутила локон на палец, принялась теребить его кончик.

– Карин – девушка из высшего света. Куда мне до нее. Я ведь официанткой работала, коктейли разносила. Мне просто повезло – я оказалась в нужное время в нужном месте. Я пыталась подделаться под Лейна и его компанию, честно старалась, но толку – никакого. За спиной они надо мной смеялись.

– Зачем же вы с ними общались?

– А другой компании у меня нет. Мои старые подруги сторонятся меня, считают сучкой. Все из-за Муза. Их отпугивает мой образ жизни: роскошный пляж, охранники, лимузин. Им безразлично, кем я была, им важно, кто я сейчас. Я молода, у меня имеются деньги, вот и приходится проводить время в «Оазисе», а там одни и те же компании, высший свет. Все позаканчивали университеты. А я не гожусь для университета.

– А к какой компании принадлежал Лейн?

– К той, где заводилой являлась Карин. Так я с ним и познакомилась полгода назад. Пришла в казино и увидела его с Карин. Она восприняла меня нормально. Позднее я догадалась почему – Карин всего лишь хотела заманить меня к ним в постель. Мне нравился Лейн, и я согласилась. Потом мы начали встречаться с ним вдвоем.

– Как к этому отнеслась Карин?

Тирни пожала плечами:

– По-моему, безразлично. Она могла затащить Лейна в кровать в любое время. – В голосе Тирни прозвучала горечь.

– Карин утверждает, будто Лейн собирался бросить вас, – сказала Аманда.

В глазах Тирни мелькнул страх.

– Она так сказала? Нет-нет. Не верьте ей. Никогда бы Лейн так со мной не поступил.

– Вы не предполагаете, кто бы мог убить его? Или нанять убийцу.

– Даже не знаю. Представить не могу. Но только не Муз.

– Лейн вел какие-нибудь дела с Бони Фиссо? Они были знакомы? – спросила Аманда.

– Бони? Мне ничего об этом не известно. Лейн никогда не упоминал о нем.

– А Муз? Он знаком с Бони?

Тирни кивнула:

– Конечно. Когда-то Муз едва не каждый вечер выступал в «Шахерезаде».

Аманда не была уверена, что замечание Тирни имеет какое-либо значение. В одном она не сомневалась: Муз, несмотря на преклонный возраст и слабое здоровье, сохранил вспыльчивый характер и что если бы ему захотелось убрать кого-либо, то он обязательно обратился бы к Бони. Она поблагодарила Тирни и потянулась к дверце лимузина. Тирни мягко взяла Аманду за запястье. Рука девушки показалась Аманде очень маленькой.

– Журналисты узнают о моей связи с Лейном?

– Обещать вам не могу, – пожала плечами Аманда. – К тому же ваши отношения уже давно ни для кого не секрет.

Тирни понуро кивнула. Ее взгляд упал на нижний ящичек. Он был плотно закрыт, словно кроме Тирни его никто не открывал. Девушка внимательно посмотрела на Аманду:

– Вы его осматривали? Догадались, что там лежит?

– Разумеется. Но я работаю не в отделе по борьбе с наркотиками и мне безразлично, что там. Но советую побыстрее отказаться от них. И желаю вам изменить свою жизнь.

– Спасибо. – Тирни обвела глазами салон и продолжила: – Вы не поверите, но иногда мне так хочется назад, в ресторан, за стойку. Там было проще, а тут все очень сложно. На подобную жизнь лучше поглядывать со стороны.

Страйд откинулся на спинку неудобного библиотечного стула и положил руки на стол. Затекшие мышцы спины неприятно ныли, голова болела. Пытаясь унять боль, он закрыл глаза. Вот уже три часа, согнувшись возле маленького экранчика, Страйд, щурясь, напряженно всматривался в помятые и потускневшие микрофиши сорокалетней давности, сделанные со старых газет. Порой он чувствовал, что перенесся в 1967 год, когда погибла Амира Лус. Глядя на старые газеты, он испытывал чувство соприкосновения с историей, ее изгибами и поворотами. Молоденькие красавицы на снимках давно превратились в старушек. В одной газете Страйд наткнулся на фотографию Роберта Кеннеди в окружении своих сторонников. У всех с губ свисали сигареты.

На многое тогда смотрели совершенно иначе. Лас-Вегас казался благословенным местом, где все представлялось неизменным – и коррупция, и безнравственность. То вдруг перед Страйдом появлялась статья о бесправном положении чернокожих в Лас-Вегасе, а через несколько страниц возникало объявление об открытом чернокожим шикарном заведении, да не где-нибудь на окраине города, а на Стрипе. Он смотрел на гремевшие в прошлом названия и фамилии, сейчас ничего ему не говорившие: «Красные пуговицы», Милюн Берль, Анна-Маргарет. В моде были мини-юбки. В то лето по всем кинозалам, наделав много шуму, прокатился новый фильм о Джеймсе Бонде «Живешь только дважды».

Страйд попытался вообразить прошлую жизнь, представить себя в ней. С расстояния почти в полвека она показалась ему старомодной, что-то вроде выцветшего карандашного рисунка или пожелтевшей фотографии – с претензией на замысловатость, но наивной. Он ощутил ностальгию и тоску по старым добрым дням. Точнее, жалости и печали по прошлому. Старые дни были вовсе не добрыми. Сообщения о забастовках перемежались заметками о финансовых скандалах и коррупции. Чиновников постоянно хватали на взятках. Смерть известного главаря мафии в Нью-Йорке, за тысячи миль от Лас-Вегаса, освещалась на страницах местных газет как едва ли не главное событие года. То в одном, то в другом номере появлялись, словно серые тени от проносящихся вверху облаков, мрачные слухи о черной магии Фрэнка Синатры.

Страйд взял со стола копию первой распечатанной ему статьи из номера за 18 июня того года с броским заголовком: «Триумфальное возвращение Амиры».

«Отдохнувшая после шестимесячного концертного сезона на Монмартре в Париже, посвежевшая, Амира Лус произвела настоящий фурор субботним вечером в казино „Шахерезада“, представ перед многочисленными зрителями в своем новом рискованном шоу „Пламя“.

Как и в иных модных теперь шоу, в „Пламени“ участвуют полуобнаженные девушки. Выступление сопровождает ветеран Стрипа, популярнейший комедийный актер Муз Даргон. Однако единственной настоящей звездой остается несравненная Амира Лус. Теперь „гвоздь“ ее программы – стриптиз, исполняемый в ритме огненного фламенко, под аккомпанемент гитариста, в свете десятков массивных свечей, окружающих сцену, куда Амира выходит в ярко-красном испанском костюме…»

Страйд отложил статью и принялся за другую, из номера за третью неделю июля. В те дни фотография Амиры не сходила с первых полос местных газет и журналов.

«Убийство танцовщицы потрясло Стрип

Сегодня источники в полиции Лас-Вегаса признали, что Амира Лус, звезда популярнейшего шоу „Пламя“ казино „Шахерезада“, была убита поздним вечером в пятницу в номере люкс. Детали происшедшего не сообщаются, однако, по словам сотрудников казино, труп танцовщицы с раздробленным черепом обнаружили ранним утром в субботу в бассейне, расположенном под крышей здания. В последний раз Лус видели на сцене в пятницу, во время ее вечернего выступления.

Детектив Ник Хэмфри отказался обсуждать мотивы преступления и не назвал фамилий вероятных подозреваемых. В своем обращении к прессе владелец казино Бони Фиссо заявил, что он „глубоко опечален“ смертью Лус, и обещал полиции „полное взаимодействие в деле поимки явно ненормального человека, своим бесчеловечным и гнусным поступком запятнавшего нашу собственность“».

«Дня не прошло с момента гибели Лус, а он уже сваливает преступление на кого-то из приезжих. Нет, мне определенно следует переговорить с Ником Хэмфри», – подумал Страйд.

Перечитывая статью, Страйд вдруг почувствовал, как чьи-то руки легли ему на плечи и начали умело массировать их. Отложив распечатку, он посмотрел вверх и столкнулся взглядом с Сереной. Она наклонилась к его лицу и спросила:

– Ты считаешь, что свидание мне можно назначить только здесь?

– Помассируй еще, – прошептал он. – Как здорово, боль проходит.

Продолжая массировать его мышцы, она пробежала глазами обе статьи и осмотрела коробки с микрофишами.

– По-моему, Сохилл сказал тебе, что дело закрыто. Или я что-то не так поняла? – Серена улыбнулась.

– Нет, ты ослышалась. Это я не так понял, – ответил Страйд и тоже улыбнулся.

Серена взяла соседний стул, подтянула его, оставляя на потертом сером ковре светлые черточки, к столу, села рядом со Страйдом. Он заметил, как оживились мужчины. Повернувшись, они наблюдали за Сереной. В этот час в зале находились преимущественно безработные, в потертых джинсах и выцветших бейсболках. Одни делали вид, будто читают газеты, другие, застыв, глядели перед собой, в пустоту. Женщин было не много.

– Нашел что-нибудь? – поинтересовалась Серена.

Страйд пожал плечами.

– Читать нужно между строк. В основном слухи и намеки. В те годы в газетах существовали колонки сплетен. Наверное, Рекс Тиррелл материал для своей статьи оттуда и почерпнул.

– Джонни, – мягко произнесла Серена. – Я верю в твою интуицию, но мне кажется абсурдной связь нынешних убийств с прошлым. Какое отношение к гибели Лейна имеет убийство Амиры, раскрытое сорок лет назад?

– Да мне и самому это непонятно, – признался Страйд. – Не исключено, что и не имеет. Только я, как и ты, не люблю совпадений.

– Каких например?

Страйд откинулся на спинку стула.

– Давай с самого начала. Что у нас есть? Лейн читает в журнале статью Тиррелла, в которой тот намекает, будто убийцей Амиры Лус может быть и его отец, и начинает наводить справки. Вскоре он сам становится жертвой преступления. Амиру убили в казино, владельцем которого являлся Бони Фиссо, возможно, имевший связи с мафией и поставивший себе целью в этом году начать реализацию нового проекта стоимостью два миллиарда долларов. Ну как?

– Допустим, ты меня заинтересовал, – отозвалась Серена. – Первый вопрос: кто такая Амира Лус и почему ее убили?

– Амира Лус была танцовщицей в казино, причем очень хорошей. Газеты отзываются о ней как о местной знаменитости. Считают Амиру испанкой, но я откопал ее биографию. На самом деле она испанка наполовину. Отец испанский дипломат, мать – дочь техасского конгрессмена и секс-бомба, блондинка с пышной грудью. В конце шестьдесят пятого года Бони Фиссо открыл казино «Шахерезада» и принял на работу Амиру. Был ей тогда двадцать один год, и выглядела она как конфетка. Поначалу вертелась на вторых ролях в шоу, которое ставил… известный комик. Угадай кто?

– Муз Даргон.

– Правильно. Вот тебе второе странное совпадение. Вскоре Амира становится звездой казино. К маю шестьдесят шестого она уже организовывает свое собственное шоу, в стиле Лидо, с группой топлес-девушек, задача которых – копировать ее движения. Их выступления пользуются бешеным успехом, но за несколько дней до Рождества Амира уезжает на полгода танцевать в Париж. Здесь ли она придумала свой новый номер или во Франции – не важно, однако к июню шестьдесят седьмого Амира возвращается в «Шахерезаду» с абсолютно бесстыдным шоу «Пламя», коим приводит публику в дикий восторг.

– И так продолжается до тех пор, пока ее не убивают, – заключила Серена.

– Именно. Амира не протанцевала и месяца. Все заканчивается тем, что ее находят мертвой на дне бассейна в номере люкс, под крышей казино. Кстати, из-за нее Муз потерял свой номер и был вынужден выступать в ее шоу на вторых ролях. Вряд ли подобная ситуация его сильно радовала. А теперь вернемся к Уокеру Лейну. Сняв весной фильм, он страстно полюбил Лас-Вегас. Живет он в Лос-Анджелесе, но наведывается сюда каждый уик-энд. Излюбленным местом становится казино «Шахерезада». Уокер имел тесные связи с Бони Фиссо. Рекс верно написал – в июньских номерах газет часто мелькали сообщения, что Уокер «крепко положил глаз на испанскую красотку, блистающую на лас-вегасской сцене».

– Ну и какие версии? Что, по-твоему, случилось с Амирой?

– Предположим, Уокер приходит в свой номер, видит Амиру, предлагает ей заняться сексом, но она отказывается. Тогда он насилует ее и убивает. Либо это происходит непреднамеренно. В любом случае Амира умирает. Уокер обращается за помощью к Бони, и тот сваливает все на какого-то бродяжку из Лос-Анджелеса.

– Почему же Уокер не остается в Лас-Вегасе, после того как полиция закрывает дело?

– Не знаю. Вероятно, Бони заключил с полицией негласное соглашение, что Уокер уедет и больше ноги его здесь не будет. И вот эту древнюю историю откапывает Рекс Тиррелл и выплескивает на страницы «Лас-Вегаса» все слухи об Амире, Уокере и Бони. Лейн прочитывает статью и начинает докапываться до истины.

– В результате чего его и убивают, – закончила Серена.

Страйд кивнул.

– У меня из головы не выходит план Бони взорвать «Шахерезаду» и поскорее приступить к реализации своего нового проекта. Тут такие деньги замешаны, и вдруг, представь, из шкафа вываливается скелет сорокалетней давности: убийство Амиры. Подобный поворот меньше всего ему нужен.

– Прости, что напоминаю, но Сохилл предупреждал тебя не задавать вопросов относительно гибели Амиры. Что в таких условиях собираешься делать?

– Задавать вопросы.

– У тебя есть шансы стать первым детективом, уволенным из полиции всего через несколько дней после приема на работу, – рассмеялась Серена. – Ладно, пошли отсюда, угостишь меня ленчем.

– Обязательно.

Сложив в стопку распечатки и коробки с микрофишами, Страйд направился к столу дежурной по залу. Неловко балансируя с неустойчивым грузом, он остановился и, обернувшись, попросил Серену:

– Возьми журнал, пожалуйста. В нем, кстати, статья нашего друга Рекса Тиррелла.

Серена подхватила журнал со стола, наугад раскрыла, наткнулась на фотографии.

– Это Амира, – пояснил Страйд.

На черно-белом снимке, взятом из журнала шестидесятых годов, Амира была изображена в сексуальном испанском платье. Черные волосы прилипли к лицу, руками она приподнимала край юбки, демонстрируя длинные красивые ноги. За ней, в такой же позе, замерла одна из девушек, сопровождавших ее танец.

Страйд приблизился к столу дежурной и ссыпал на него коробки. Посмотрев на Серену, он удивился, заметив, что та продолжает стоять.

– Серена, что с тобой?

Она, казалось, не слышала его. Затем, медленно перегнув журнал и ткнув пальцем в фотографию, произнесла:

– Ты знаешь, кто эта девушка, позади Амиры? Бабушка Питера Хейла, сбитого насмерть мальчика.

 

Глава 14

Для такого профессионала, как он, быстро вскрыть машину и скользнуть внутрь – детская забава.

Он ждал на заднем сиденье «лексуса», припаркованного в тени наклонной подъездной дорожки к той части популярного универмага, где проходил показ мод. «ЗИГ-зауэр» лежал на сиденье рядом с ним.

«Лексус» стоял неподалеку от магазина «Ниман». Естественно. Разве может молодящаяся старушенция пройти мимо демонстрации последних моделей одежды? Семьдесят пять лет. Тщедушная как птичка. Она припарковалась в специально отведенном для инвалидов месте. Конечно, у нее же артрит. Тонированные стекла машины не давали заглянуть в салон, зато он все отлично видел. Он заметит ее сразу, как только она выйдет из здания.

В боковом стекле на несколько секунд появилось его собственное отражение. Он поймал себя на том, что внимательно разглядывает себя – хмурое, с тяжелыми чертами лицо, густые темные волосы, волевой, резко очерченный подбородок и глаза, две темно-коричневые, почти черные, точки. Его глаза пугали, он это хорошо знал. Тому, кто смотрел в них, казалось, будто он попал в мрачную комнату, из которой нет выхода.

Под стать своему взгляду и он сам: холодный, бесчувственный, стремившийся лишь к одному: достичь своей цели.

И только он один знал, что совсем недавно, в случае с этим мальчишкой, с Питером Хейлом, характер подвел его. Что-то в нем тогда надломилось, и он забыл про тренировки, своих армейских инструкторов, учивших его смотреть на страдания и смерть других невозмутимо, словно через окуляр микроскопа. Изучать. Учиться. И ничего не чувствовать.

А мальчишка заставил его изменить себе, почувствовать, причем так сильно, что он отказался от наполовину выполненного плана, чего с ним никогда не случалось, и наметил иную цель.

Жертвой должна была стать мать мальчика, но он передумал и убил его.

Никто и никогда не узнает о минутной слабости, и все же он ощущал легкое беспокойство. Не нравилась сама мысль, что он вдруг, как в далекие годы, поддался ярости. Он знал: злоба заставляет совершать ошибки. Он же был стратегом и исполнителем одновременно; имея цель, разрабатывал и выполнял планы.

Открылись двери лифта, которым пользовались инвалиды, и на тротуар ступила она, с двумя большими пакетами с покупками. Она двигалась медленно и осторожно. Всякий раз, ступая на правую ногу, морщилась от боли в суставах. Он отлично видел ее, а она его – нет: ни когда подошла к багажнику и стала укладывать пакеты, ни когда, звеня ключами, отпирала дверцу автомобиля. Даже когда она наконец открыла дверь и, с трудом нагнувшись, принялась устраивать свое тщедушное тело в водительском сиденье. На улице было темно, в салоне машины – тоже. Она захлопнула дверцу. Сидя за ней, он следил за ее движениями. Она отдышалась и расслабленно вздохнула – видимо, боль в ноге отпустила.

Склонившись, она несколько раз ткнула ключом в замок зажигания, с четвертой попытки попав в личину. Как только она завела машину, салон наполнился звуками легкой классической музыки. Старуха откинулась на спинку кресла, положила голову на подголовник, немного отдохнула.

Только тогда она заметила его отражение в висящем перед ее глазами зеркале.

Она не успела вскрикнуть – приподнявшись, он зажал ей рот широкой ладонью. Пугать пистолетом не стал – зачем? Он просто нагнулся к ее уху и мягким успокаивающим тоном тихо проговорил:

– Сейчас мы с вами немного покатаемся.

Он не хотел, чтобы старая дама умерла от разрыва сердца. Она была ему нужна – по его замыслу, ей предстояло провезти его на территорию Лейк-Лас-Вегаса. Она жила там в одном из особняков, где он мог спокойно дождаться ночи.

Этот этап для него – самый сложный. Если бы ему требовалось просто убить девку, он бы не стал ломать голову – прикончил бы ее где-нибудь в казино, крикливо одетой; в бассейне; голой, в баре, где она напивалась с дружками. И дело с концом. Ему ничего не стоило разделаться с ней в любом из этих мест. Но сейчас речь шла не об убийстве, а о предупреждении. По такому случаю он вполне мог позволить себе пренебречь мерами безопасности.

«Я настигну тебя где угодно. Я иду за тобой» – вот что он собирался сказать ей своими действиями.

 

Глава 15

Линда Хейл посоветовала им ехать на восток по Бонанца-роуд до тех пор, пока не захочется стать мормонами. В том районе жила ее мать. И бабушка Питера Хейла, когда-то танцевавшая на одной сцене с Амирой Лус.

Машину вела Серена. Только в конце Бонанца-роуд, почти у самых восточных гор, оказавшись в квартале от храма мормонов, громадного, величественного, со множеством игольчатых шпилей, увидеть которые можно было из любой точки долины, Страйд постиг смысл шутки. Храм окружали роскошные дома с припаркованными возле них «ягуарами», садиками из камней с высокими сагуаро и сдвоенными наподобие почек бассейнами.

Элен Труа, мать Линды, жила в красивом доме из белого, отшлифованного до зеркального блеска гипса. Стоял он почти напротив храма. Страйд прикинул, что бывшая танцовщица отвалила за него не менее двух миллионов. Линда сказала им, что ее мать к церкви мормонов не принадлежит и наслаждается осознанием того, что богатые, глубоко верующие соседи отлично знают, кем она была раньше и в каком виде выступала.

Когда Элен Труа открыла им дверь, Страйд немного удивился – она никак не походила на тех бабушек, с какими ему доводилось встречаться. Подтянутая, высокая, даже босиком она была почти одного роста со Страйдом; мокрая – видимо, только что из бассейна, – в прозрачной белой накидке, наброшенной на плечи, сквозь которую просвечивала грудь. Он знал, что ей уже шестьдесят, но выглядела Элен лет на сорок. В правой руке она держала невысокий бокал с белым вином.

– Пожалуйста, входите, – проговорила она и улыбнулась Страйду, сверкнув идеальными белыми зубами. Тот отметил, что более бесстыжих глаз он никогда не видел.

– Ваша дочь говорила, что вы прекрасно выглядите. Она нас не обманула, – произнесла Серена.

Элен рассмеялась.

– Милочка, я была бы рада сообщить тебе, что все мое оборудование натуральное, но – увы. Приходится обращаться к хирургам, подтягивать все то, что начинает обвисать и морщиться. – Она подхватила снизу свои груди и, слегка покачав их, прибавила: – Если бы не их помощь, мои малышки стучали бы мне по коленкам.

Она повернулась спиной к ним. Накидка едва доходила ей до пояса. Элен зашагала внутрь, Страйд непроизвольно засмотрелся на ее ритмично покачивающиеся ягодицы. Серена ткнула его локтем под ребро.

Мебели и безделушек в доме почти не было. Выкрашенные сверкающей белой краской или пастельных тонов стены пустовали. Полы устилал длинный золотистого цвета ковер, тянувшийся из комнаты в комнату. Кое-где стояли дутые стеклянные украшения, главным образом итальянской работы, да изредка попадались пейзажи, написанные маслом, преимущественно в красно-коричневых тонах. Только на стенах широкого коридора, ведущего в заднюю часть дома, Страйд увидел множество фотографий в тонких рамках. На них была сама Элен, в строгом костюме, рядом с известными людьми. Элен с Синатрой, Элен с Уэйном Ньютоном.

Элен с Бони Фиссо.

Она заметила, с каким интересом Страйд разглядывал фотографии.

– Елена Троянская – мой сценический псевдоним. Неплохо, правда?

– Да, замечательно, – кивнул Страйд. – Похоже, вы были знакомы со всеми знаменитостями.

– Разумеется. Лас-Вегас тогда был маленьким городком, и те, кто работал в шоу-бизнесе, хорошо знали друг друга. Он стал для нас своего рода репетиционной. А сценой – весь мир. Туристов сюда стекалось море. Они как дети, наблюдающие за аквариумными рыбками, прижимали к стеклу носы, пытаясь увидеть все, что можно. Их единственным желанием было унести с собой кусочек нашего гламура.

– Сейчас уже совсем не так?

– Нет. Люди давно не ценят магию тех времен. Шестидесятые стали золотым веком. Тогда во всем чувствовался класс, тон задавала индивидуальность. Сейчас куда ни плюнь – один корпоративный дух. Сплошной «Диснейленд» и Минни-Маус с голыми сиськами. В городе нет того звездного ощущения, какое присутствовало раньше. По улицам шастают какие-то Смиты из Канзаса со своими сопливыми чадами, и все одеты так, будто приехали на скаутскую вечеринку в лес. Даже звезды, живущие здесь, совсем не те, что прежде. Скучаю я по старым дням, очень, – вздохнула Элен.

Гостиная, из которой долина просматривалась как на ладони, оказалась чуть ниже уровня дома. В восточной стене комнаты, выполненной из грубого неотесанного камня, был вырублен камин. Справа от Страйда находился бар с зеркалом вместо задней стенки, отражающим хрустальные бокалы и бутылки с напитками. Вслед за хозяйкой они прошли в застекленную створчатую дверь, ведущую на небольшой открытый дворик. Элен пододвинула к круглому столу со стеклянной крышкой три плетеных кресла, чуть наклонила навес в виде зонта, заслоняясь от солнца.

Страйд заметил два шезлонга, стоящих у прямоугольного, метров пять на двенадцать, бассейна и ряд почти высохших следов, тянущихся от него в дом. Очевидно, у Элен был гость, не пожелавший встречаться с ними.

– Линда звонила мне. Она подавлена случившимся, – произнесла Элен. – И говорила так, точно это я виновата в том, что Питер погиб.

– Ничего подобного, – возразила Серена. – Мы просто выясняем, нет ли какой связи между гибелью Питера и убийством Майкла Джонсона Лейна. Оба события произошли почти одновременно.

– Убийством кого? – переспросила Элен, и ее голос прозвучал искренне. Заметив удивление Серены, она усмехнулась. – Наверное, считаете меня старомодной, и, конечно, вы правы. Телевизор я включаю, чтобы посмотреть старые фильмы, а газет и журналов не читаю. Там пишут только о кошмарах.

– Майкла Джонсона Лейна, сына Уокера Лейна, убили возле казино «Оазис», – пояснил Страйд.

– А, понятно. – Элен заморгала. Выглядела она сконфуженно. – Ну, Уокера Лейна я знала. Давно, правда, сорок лет назад. Но какое отношение он может иметь к смерти Питера?

– Два убийства в неделю при загадочных обстоятельствах – уже странно, – проговорила Серена. – Еще более странно, что у обоих жертв есть родственники, которые так или иначе связаны с казино «Шахерезада», в частности с…

– В частности с Амирой Лус, – закончила предложение Элен. – Так?

– Правильно. – Серена попробовала поднажать на экс-актрису: – В свое время вы рассказывали обо всем Рексу Тирреллу, не так ли? Он упоминал ваше имя в своей статье, утверждал, что вы были одной из тех, кто пострадал от возвышения Амиры и сильно продвинулся в карьере после ее гибели.

Элен молча кивнула.

– Почему бы вам не рассказать нам обо всем, что произошло тогда? – спросил Страйд, подавшись вперед и положив на стол локти.

Отвернувшись, Элен несколько минут внимательно разглядывала долину, затем снова повернула к Страйду лицо, внезапно сделавшееся суровым.

– Жизнь моя прекрасна. Муж мой – адвокат с мировым именем. Он зарабатывает много денег, у него есть опыт, и он всегда готов мне помочь. Надеюсь, вы понимаете…

Она не сомневалась, что Страйд видел следы у бассейна.

– Одно дело – посплетничать с репортером, посудачить о прошлом, и совсем другое – давать показания полиции. Да, я говорила с Рексом Тирреллом об убийстве в казино, принадлежавшем Бони Фиссо. Но у Бони длинные руки, а память – еще длиннее.

– Вам угрожали? – поинтересовалась Серена. – Вы считаете, что кто-то, убив вашего внука, подал вам сигнал?

– Нет, – отрезала Элен. – Я так не считаю. Ничего пугающего я за все эти годы ни от кого не слышала. Мне просто в голову не приходило, что гибель Питера может иметь какое-либо отношение к прошлому. С какой стати? И кому нужно что-то напоминать?

– Чтобы ответить на эти вопросы, нам необходимо точно знать, что же произошло в шестьдесят седьмом году, – произнес Страйд. – Только так мы отыщем вероятную связь.

– А кроме того, выясним, кто убил Питера, – добавила Серена.

– Питер… – прошептала Элен. – До сих пор не могу поверить в случившееся. Знаете, детективы, я никогда не была впечатлительной. Эмоции – это не мое. В любовь до гроба и вечные привязанности не верю. Поинтересуйтесь у моего бывшего мужа – он вам все подтвердит, да и еще многое порасскажет. Только одного Питера я по-настоящему любила. – Элен задумчиво постучала пальцами по столу. – Что касается Амиры, то тут можно сказать, что и у меня руки в крови. Правда, немного. Да, я ее ненавидела. Страшно завидовала ей. Не скрою – узнав, что ее убили, я обрадовалась. Забавно, как мило выглядит прошлое, если на него смотреть ретроспективно. Мне был тогда двадцать один год, я стремилась к славе, но на моем пути стояла Амира.

– Какой она была?

– Амира? Скандальной.

– Что вы имеете в виду?

Губы Элен скривила недобрая усмешка.

– Вы слишком молоды, чтобы понять меня и то время, годы сексуальной революции, в которых оставалось очень много от пятидесятых. Скромность еще считалась девичьим украшением. Наряду с длинными волосами, безобразными темными очками вполлица и смехотворными уродливыми шляпками. Девушке позволялось носить мини-юбку, но выглядеть полагалось девственницей и вести себя соответственно. – Элен рассмеялась, и Страйд подумал, что она испытывает особое удовольствие, шокируя их своей манерой разговаривать.

– Плоть выставлялась напоказ, – продолжила Элен, – однако не было бесстыдства. В каждом казино выступали танцовщицы с открытыми бюстами: и у Лидо в «Стардасте», и у Фоллиз в «Тропе», у Минского в «Слиппере». Но шоу не содержали эротических намеков и смотрелись вполне пристойно. Правда, тогда публика и от такого ревела. Конгрессмены из Хендерсона лютовали, разумеется. Они считали, что много голых сисек на сцене означает конец морали и цивилизации, пытались заставить владельцев казино поднять сцены, а нас – наклеивать на соски блестки. Постоянно совались к нам с целомудренной белибердой, но мы от них успешно отбивались. К счастью, как они, думали не все. В общем, я хочу сказать, что нагота наша была невинной.

Она отхлебнула вина.

– И тут появляется эта сучка, Амира. Должна признать, она обладала качеством, которого не имели мы. Она была абсолютно раскрепощенной. Да какое там, отвязной. Когда Бони сделал ее ведущей танцовщицей, она даже среди нас, полуголых, произвела фурор. Причем наше шоу еще называли даже консервативным. А что она вытворяла в «Пламени» – тихий ужас. В Париж Амира отправилась примадонной. Оттуда и вернулась с новой программой «Пламя». Лас-Вегас не видел ничего подобного. Ее стриптиз больше походил не на раздевание, а на прилюдную мастурбацию. В шестьдесят седьмом, дорогие мои, подобное считалось скандальным.

– А что она представляла собой как человек? – спросил Страйд.

– Холодная амбициозная эгоистка. – Элен провела ногтем по бокалу. – Звучит грубовато, да. Она относилась ко мне отвратительно; впрочем, как и ко всем танцовщицам из нашего шоу. Мы дружили между собой, старались держаться вместе, делились секретами. Амира сторонилась нас. Интересовалась лишь собой.

– Вы не могли бы рассказать, как она оказалась в Лас-Вегасе, начинала карьеру?

– Для девушки, очарованной шоу-бизнесом, было только две дороги – в Голливуд или Лас-Вегас. Стать актрисой Амира не хотела. Во-первых, ей нравилось выступать перед живой аудиторией, а во-вторых, все ее номера были замешаны на сексе. Так что ей подходил Лас-Вегас.

– Разве можно приехать сюда и сразу стать звездой? – удивилась Серена.

– Для большинства девушек – нет, но не для Амиры… Она не походила на других. Заявившись сюда, спуталась с Музом, и он взял ее к себе. Так у нее появился свой зритель. Остальное доделала ее неистовая сексуальность.

– Как Амира познакомилась с Музом?

Элен рассмеялась.

– Муз в те годы был не так уж недоступен, друзья мои. Позже он говорил, что Амира подкупила его своими ляжками. Как с ней, он никогда ни с кем не трахался. Разумеется, он и не предполагал, что эта девка воткнет ему нож в спину. В конце концов она выжила Муза из его собственного шоу.

– Он, наверное, разозлился? – предположил Страйд.

– Разозлился? Да он остервенел. А в таком состоянии Муз способен вытворить что угодно. Когда Бони сообщил ему, что у него нет больше своего шоу, а будет лишь небольшой сольный номер в шоу Амиры, Муз впал в бешенство. Напился как свинья и вдребезги разнес гримерную. Бони пришлось звать на помощь Лео…

– А кто такой Лео?

– Лео Риччи, правая рука Бони. Он составлял расписание, следил за порядком.

– Что он сказал Музу?

Элен пожала плечами.

– Что он мог сказать? Видимо, пообещал набить физиономию и выкинуть на улицу, если Муз не перестанет возмущаться.

– То есть Муз имел на Амиру самый большой зуб? – сделал вывод Страйд.

– Нет, не самый. У всех нас имелись претензии к Амире. Чтобы добиться своего, она могла растоптать кого угодно.

– У нее был приятель? – спросил Страйд. – После Муза?

– Ни разу не видела ее с мужчинами. Мне кажется, у нее не было друзей. После выступления Амира сразу уходила, никогда не оставалась в казино потрепаться или поиграть. Мы всегда здесь хоть ненадолго, но задерживались – в баре посидеть или у автоматов. Амира – нет. После выступления она мгновенно исчезала. Думаю, специально поддерживала имидж недоступной девушки. Недотрогу из себя корчила. Поэтому мужики с ума по ней сходили.

– Расскажите нам об Уокере Лейне, – попросил Страйд. – Мы слышали, он очень желал Амиру.

Глаза Элен злобно сверкнули.

– Прежде всего он желал меня!

– Вы с ним спали?

– Один раз. Той весной он снимал в Лас-Вегасе свой первый фильм. «Неоновые огни». Не помните такой? Хотя да, его быстро забыли. Но денег Лейн тогда зарабатывал немало. Несколько эпизодов снимали в казино «Шахерезада». Потом он часто приходил к нам, так я с ним и познакомилась. Месяца примерно за два он оттрахал всех наших танцовщиц.

– Включая Амиру?

– Нет. – Элен покачала головой. – В тот момент она находилась в Париже. Вернулась летом, поставила свою порнуху «Пламя», Лейн ее увидел и сел на крючок. Плотно сел, каждый уик-энд мотался сюда из Лос-Анджелеса. Смотрел на нее щенячьими глазенками. Прямо слюной исходил. Но, насколько нам было известно, она его к себе не подпускала.

– От безответной любви до убийства – путь долгий, – констатировала Серена. – У Муза мотив имелся посерьезнее. Да и у вас тоже.

– Совершенно верно, – согласилась Элен. – Только вот из города мы деру не давали сразу после убийства. Как вы полагаете, кто распустил слух, что Уокера не было в день убийства в Лас-Вегасе? Бони. Он покрывал Лейна, поскольку имел с него немалые суммы. На самом же деле я видела его в тот день на первом шоу.

– Что же случилось той ночью?

– Не знаю. Мы дважды показывали «Пламя», в восемь и одиннадцать вечера. Амира выступала, разумеется. Ушла она примерно в час ночи. Я видела, как она выходила через запасную дверь. Ничего странного в этом нет, мы иногда ею пользовались. Мы оставались в казино, и незадолго до шести утра уже знали, как и все остальные, что Амиру убили.

– Уокер присутствовал на одиннадцатичасовом шоу?

– Нет. Обычно он сидел до конца, но в тот вечер смотрел «Пламя» только один раз.

– Вы видели его в казино после первого шоу?

– Нет. Я вообще больше не видела его. Никогда. – Элен приподняла брови, словно удивляясь, почему детектив никак не поймет самое главное – ведь она уже битый час втолковывает ему одну простую мысль.

– А что делали вы, когда выступления закончились? – спросила Серена.

– Пошла в номер, где меня ждал Лео, и мы с ним с часик попотели.

– Вы говорите о Лео Риччи? О менеджере?

Элен кивнула:

– Да, так он себя называл. Фактически выполнял роль громилы при Бони. Давил на людей, угрожал, запугивал, а кое-кого и бил. Вот так он выполнял свои менеджерские обязанности.

– Зачем же вы с ним спали?

Казалось, Элен сейчас расхохочется над наивностью полицейских.

– Я была девушкой целеустремленной и амбициозной не меньше, чем Амира. Глядя на нее, на то, как у нее все ловко получается, я тоже хотела многого добиться. Мне нужна была главная роль в шоу. Казалось, Лео может замолвить за меня словечко при случае. Кстати, так оно и получилось, это он посоветовал Бони сделать меня ведущей танцовщицей. – Она подмигнула Серене. – Еще у Лео было такое мужское достоинство, каких мне ни до, ни после не доводилось принимать внутрь. Сантиметров двадцать пять длиной и толщиной с сардельку. Я давала ему после представления, потому что, перепихнись я с ним до шоу, не то что танцевать, ходить бы не смогла. – Она произносила откровенные пошлости таким будничным тоном, словно речь шла о повседневных обычных вещах.

Только теперь Страйд догадался, что перед ними сидит большая любительница эпатажа. Он сделал усилие, чтобы не покраснеть, но его щеки непроизвольно заалели. Элен захихикала.

– Сколько времени вы находились в номере с Лео? – попыталась спасти положение Серена.

– Около часа. Примерно до двух часов. Обычно он проводил со мной два раунда, но в тот раз ему нужно было уходить.

– Почему?

– Его позвал Мики. В зале возникла какая-то заварушка.

– Кто такой Мики?

Элен пожала плечами.

– Один из охранников. Летом мы часто брали на временную работу студентов. Те с радостью шли к нам – деньжат заработать, за богатенькими женами приударить… По-моему, тогда чей-то муженек крепко выпил и готов был сцепиться с одним студентом. Мики вызвал Лео, тот вышел в зал, разбил студенту нос и выкинул на улицу.

– Лео всегда решал проблемы таким образом?

– Да, он особо не разбирался. Тупой и здоровенный. Ростом под два метра и чертовски сильный. Однажды Лео влепил мне пощечину, так я думала, что у меня голова отлетит.

– О стычке со студентом вы больше ничего не слышали? – спросила Серена.

– Нет. А о чем или о ком там говорить? Если бы в потасовке участвовал кто-нибудь из знаменитостей – тогда да, это стало бы новостью. К тому же еще до утра мы узнали о гибели Амиры. Вот что мы весь следующий день обсуждали.

– Значит, ночью вы больше не видели Лео?

– Нет. Мы встретились на следующий день.

– Он говорил вам что-нибудь об убийстве?

Элен улыбнулась.

– Посоветовал, как и остальным девушкам, помалкивать, не задавать лишних вопросов и ничего не болтать. Мы так и поступили.

– Вас допрашивал детектив, который вел дело? Ник Хэмфри. Не помните?

– Отлично помню. Он всех допрашивал в присутствии Лео. Мы молчали. По правде сказать, Ника это не слишком расстраивало. Он, как мне кажется, и не пытался выявить истину.

– Вы так считаете? – удивился Страйд. – А вы знали его?

– Еще бы. Он регулярно появлялся в «Шахерезаде». Иногда подрабатывал у какой-нибудь знаменитости шофером или телохранителем.

Страйд начал подумывать, что Рекс Тиррелл не так уж и неправ в своих выводах.

– Ник Хэмфри не нанимался телохранителем к Уокеру Лейну? – поинтересовался он.

– Не в курсе. Знаю, что он кое в чем помогал Уокеру, когда тот снимал «Неоновые огни». – Наклонившись, Элен приблизила лицо к Страйду и Серене: – А я могу вас кое о чем спросить? Как это дело касается меня или Питера?

– Мы считаем, что кто-то пытается заставить вас замолчать, – произнесла Серена.

– Мне никто не угрожал.

Страйд изучал ее лицо. Вблизи оно казалось не таким моложавым. Как Элен ни старалась, возраст не могли скрыть ни косметика, ни пластическая хирургия. Он не увидел в порочном взгляде ее бесстыжих глаз лжи. Элен не лгала: она ни от кого не пряталась и говорила им правду.

– Сейчас мы не можем вам точно сказать, кто совершает убийства и для чего, – признался Страйд. – Нам неизвестно, кто затеял эту игру и каким будет его следующий шаг. Пока мы все не выясним, я прошу вас соблюдать обычные меры предосторожности.

 

Глава 16

Страйду казалось, что он находится на гигантской вершине, под которой расстилается весь мир. На фоне синего неба вздымались к небесам зазубренные, лишенные растительности макушки красно-оранжевых гор. Длинные полосы на утесах, высеченные ветрами и пробитые водными потоками, походили на раны, нанесенные ударами гигантского ножа. Ошеломляющая первозданная красота, окружавшая долину.

День клонился к вечеру, погода стояла теплая, а не жаркая, но даже по убывающему отблеску заходящего солнца можно было догадаться, как быстро и легко оно становится беспощадным. Страйд вспомнил здешнее лето – сущее пекло, когда нос и рот забиваются раскаленным песком, раздирающим горло. Ничего похожего на Миннесоту, с ее легкими ветерками у озера, ливнями, с электрическими разрядами слепящих молний и раскатами грома, напоенной влагой прохладой. Такого тут и в помине нет. Духовка, установленная на максимальную температуру, три месяца палит и жарит все вокруг.

Он в последний раз оглядел сверкающий белизной особняк Элен, напоминающий небольшой дворец.

– Ну и как ты думаешь, хороша она в постели? – улыбнувшись, спросил он Серену.

– Забудь. Тебе с такой не справиться.

– Это точно.

В кармане куртки заверещал телефон.

– Привет, это Сохилл. – В трубке зазвучал голос лейтенанта.

Страйд вдруг представил, как ритмично тот сжимает свой неизменный мячик.

– Здравствуйте, – ответил он.

Серена провела ребром ладонью по горлу и прошептала:

– Сейчас он нам все оборвет.

– Корди говорит, что вы нащупали связь между убийством Лейна и наездом на Питера Хейла, – продолжил Сохилл.

– Похоже на то, – произнес Страйд. Он рассказал шефу, как они обнаружили связь между Элен Труа и Уокером Лейном, и о том, что Элен сообщила им об Амире Лус.

– Я предупреждал вас, что эта линия расследования закрыта, – напомнил Сохилл. – Или я ошибаюсь?

– Нет, сэр, не ошибаетесь. Но мы ее и не разрабатываем, – тщательно подбирал слова Страйд. – Это я просто интересуюсь, из профессионального любопытства, не более. Серена узнала бабушку Питера Хейла в журнале «Лас-Вегас», где та статья Рекса Тиррелла, и я подумал, что глупо упустить возможность побеседовать с ней.

– Профессиональное любопытство, говоришь, – повторил Сохилл медленно и таким тоном, будто ел лимон. – Вы полагаете, я поверю вашему объяснению?

– Разумеется, не поверите.

Сохилл рассмеялся.

– Замечательно. Подчиненных, считающих меня идиотом, я сразу увольняю. Но уважаю тех, кто следует интуиции. Даже в том случае, если она сажает их в лужу. Уверен, вы с Сереной там окажетесь.

– Я все хорошо понимаю, – согласился Страйд.

– Что там с убийством в Рино?

– Серена общалась с Джеем Уоллингом. Пока мы не выяснили, имеет ли жертва, Эллис Форд, или ее родственники какое-нибудь отношение к казино «Шахерезада» и Амире. Но мы продолжаем копать…

Пока он разговаривал с Сохиллом, зазвонил телефон у Серены и та, отойдя на несколько шагов, поднесла его к уху.

– Пока лучше ничего не говорить прессе, – добавил Сохилл. – И мой приказ относительно бесед с Уокером Лейном тоже остается в силе. Ни слова с ним без моего ведома.

– Разумеется, – ответил Страйд.

Он не стал сообщать лейтенанту, что имя Уокера Лейна стоит первым в его списке, рядом с другим, еще более знаменитым. Произнеси его Страйд, и Сохилл бы просто озверел. Расследование, что они вели с Сереной, имело признаки торнадо – оно втягивало в свой восходящий поток все новых и новых людей.

– Какой ваш следующий шаг?

– Мы хотели бы побеседовать с Ником Хэмфри. С детективом, расследовавшим гибель Амиры.

– Хорошо. Он живет тут, никуда не уехал.

Послышался стук клавиш, Сохилл нашел адрес и продиктовал Страйду. Тот быстро записал его в свой блокнот.

– Действуйте осторожно, детектив. Я не отзываю у вас дело, потому что верю в вашу интуицию. Только держи, пожалуйста, свою профессиональную любознательность на коротком поводке. – И Сохилл повесил трубку.

– Мы получили отсрочку приговора, – произнес Страйд, подходя к Серене. – Сохилл думает, что связь между убийствами слабенькая, и не отбирает у нас дело.

– Врет он! – воскликнула Серена.

– Почему?

– Я только что разговаривала с Корди. Связь-то как раз очень прочная. «Понтиак-ацтек» проверили на отпечатки пальцев и нашли один. Оставлен для нас с тобой. Отчетливый след большого пальца на лобовом стекле, идентичный тому, что вы обнаружили на игральном автомате в казино «Оазис». Так что поздравляю – убийства совершил один и тот же человек.

– И Сохилл это знал? Вот сукин сын!

– Да. Корди только что был у него, и сразу, как только вышел из его кабинета, позвонил мне.

– Черт, стыдно вспомнить, как я перед ним унижался, – усмехнулся Страйд.

Они сели в его «форд-бронко», по Бонанца-роуд направились в город и спустились в долину. Изысканные дома сменились невзрачными жилищами для среднего класса, стоящими за одинаковыми унылыми серыми заборами. Страйд остановился на светофоре, повернулся к Серене и задумчиво посмотрел на нее. Они опять работают вместе, ведут одно дело. Как и прошлым летом, когда расследовали убийство Рейчел Диз. В кровь Страйду ударил адреналин.

– Значит, действует один человек, – произнесла Серена. – Наглый. Оставляет нам на месте преступления визитную карточку. – Она покачала головой.

– Джей Уоллинг не обнаружил на ферме под Рино отпечатков пальцев?

– Нет.

– Тогда и связи с другими убийствами нет.

– Или Джей их не увидел. Хотя, вероятно, убийца стал оставлять отпечатки пальцев только после наезда на Питера. Решил вести нас по замкнутому кругу. В данном случае зацепкой для раскрытия убийства Эллис Форд может служить лишь магазинный чек.

– Ее имя не упоминается в статье Рекса Тиррелла в «Лас-Вегасе». В отличие от Элен и Уокера Лейна она не имеет никакого отношения к Амире Лус.

– Ты хочешь сказать, что статья Рекса подтолкнула убийцу к действию? – спросила Серена. – Из-за нее все и началось?

– Не исключено. – Во всяком случае, Амирой Лус никто не интересовался до тех пор, пока Рекс не стал рыться в архивах. Похоже, он привлек чье-то внимание.

 

Глава 17

Когда они подъезжали к Нику Хэмфри, в дверях соседнего дома появилось белое пятно и с быстротой молнии метнулось к дорожке. Не успели они выйти из машины, как возле их ног завертелся маленький уэстхайленд-терьер. Он то приседал на коротеньких лапках, то смешно подпрыгивал, пританцовывая, бегал вокруг них, а под конец повалился на спину. Серена нагнулась и почесала собаке животик. Пес блаженно закрыл глаза. Из той же двери, откуда вылетел игривый терьер, вышел, прихрамывая, чернокожий мужчина и приблизился к Страйду и Серене.

– Прошу прощения, – произнес он. При звуках голоса пес перевернулся и, подняв мордочку, уставился в его лицо, ожидая, когда его возьмут на руки. Мужчина, кряхтя, нагнулся и сгреб собаку с земли.

– Да, серьезный ты сторож, ничего не скажешь.

Пес лизнул его в нос.

– Какая милая собачка, – заметила Серена.

– Очень людей любит, – улыбнулся мужчина и добавил: – Меня зовут Харви Вашингтон. Вы, наверное, приехали к Нику?

Они кивнули.

– Он дома. Смотрит канал полицейских новостей, как обычно. Я предпочитаю исторический. Люблю фильмы про динозавров. – Наклонившись, он опустил собаку на землю. Та села, продолжая внимательно смотреть на хозяина. – Тебе бы доисторический мир не понравился. Точно говорю. Ты бы пошла на десерт какому-нибудь тиранозавру.

Собака вдруг встала на задние лапы, повернулась к Серене и снова бухнулась на спину у ее ног.

– Послушай, ты же все-таки дама, – засмеялся Харви. – Нельзя быть такой легкодоступной. Что о тебе люди подумают?

У Харви были серые вьющиеся волосы и широкий нос. Морщинистая шоколадная кожа висела на лице, руках и ногах как плохо подогнанная одежда. Он был в белой рубашке навыпуск и светло-голубых шортах.

– А вы давно знаете Ника? – спросила Серена.

– Да почти всю жизнь. Мы познакомились задолго до того, как сюда переехали.

– Вы тоже служили в полиции?

– Как и вы? – Мужчина рассмеялся. – Нет. А вас ни с кем не спутаешь, за километр видно.

Страйд заметил озорные искорки в глазах старика и подумал, что тот наверняка имеет печальный опыт общения с полицией. Не хотел бы он оказаться в Лас-Вегасе полвека назад, да еще чернокожим.

– Извините, что задержал вас. Очевидно, у вас к нему серьезное дело. Кстати, спросите его, принимал он свой лизиноприл, и если нет, пусть примет. Его давлением можно пробки из бутылки шампанского выбивать.

Он махнул им рукой и, подхватив собачку, зашаркал к своему дому.

Послышался звенящий звук мотора – над ними пролетел небольшой частный самолет. Они находились недалеко от северного аэропорта. Ник Хэмфри жил на одной из улиц, за которыми начинались незастроенные пустыри. До Страйда донесся приглушенный рокот бульдозеров, вгрызавшихся в каменистую почву, – предвестников рождения еще одного такого же невзрачного типового района с дешевенькими и бездушными жилищами, выкрашенными унылой бежевой краской, теснящимися друг к другу. Страйду горько было думать, что это убогое пристанище – все, что смог позволить себе Хэмфри после нескольких десятилетий службы в полиции.

Страйд и Серена приблизились к двери. Страйд нажал кнопку звонка. Хэмфри, пожилой, с коротко стриженными ослепительно белыми волосами и бородкой-эспаньолкой, открыл почти сразу, словно поджидал их, и смерил гостей подозрительным взглядом. Страйд представился и объяснил причину их визита, однако даже после объяснения выражение лица Ника не изменилось.

– Амира Лус, – добавил Страйд. – Помните это дело?

– Так я и думал, – произнес Хэмфри, пожав печами, впустил их в дом.

Несмотря на возраст, Хэмфри был очень крепок: пожимая им руки, он сжимал их как тисками. Он был в старых джинсах, тапочках на босу ногу и тонком халате. Слабо завязанный пояс болтался, полы расходились, открывая грудь и часть живота. Хэмфри провел гостей внутрь, оставляя за собой аромат мази.

– Хотите пивка? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Хотя какое сейчас пиво варят? Так, водичка. – Услышав отрицательный ответ, он нисколько не удивился. – Ну и прекрасно. Никто не посмеется надо мной, не скажет, что старый Ник начал покупать бутылки с водой.

Гостиная имела холостяцкий вид – неубранная, немытая комната с разбросанными вещами. На журнальном столике, заляпанном круглыми пятнами от стакана, вперемешку с пустыми пивными банками валялись рецепты, пузырьки и коробки из-под таблеток. На полу высились кипы газет и журналов. Усаживаясь на диван, Страйд услышал жалобный скрип и треск. Швы на подлокотниках кое-где разошлись, из-под цветастого, поблекшего и засаленного, материала выглядывали кусочки поролона.

Страйд заметил на столе старую бейсболку с автографом Уилли Мейса. Он взял ее в руки и покачал головой:

– Наверное, стоит приличных денег.

– Да. Ну и что? Мне кто-нибудь запрещает покупать ценные веши?

– Я так не говорил.

Хэмфри фыркнул:

– Я коллекционер. – Он сел в кожаное кресло, стоявшее напротив дивана. – Значит, Сохилл, как я слышал, возглавляет отдел по расследованию убийств?

– Да.

– Мормонская шайка заправляет Городом греха? Обсмеяться можно. – Хэмфри презрительно скривил губы. – Неудивительно, если к игорному бизнесу уже индейцы подключились.

– Вы работали с Сохиллом? – спросила Серена.

– Конечно. Амбициозный, но смышленый. У него на первом месте – политика, на втором – Бог. Мне говорили, будто он нацелился на место шерифа. Выборы-то в следующем году.

Серена кивнула.

– Слух идет, что шериф выберет себе преемника и тот победит, – возразила она.

– Не надейтесь. Сохилл задействует все свои связи, а они у него имеются. У Сохилла есть братец, он работает помощником губернатора. А еще у него есть сестричка, крупная специалистка по промывке мозгов. В прошлые выборы раскручивала нашего нынешнего мэра. А папаша их, старый Майкл Сохилл, – банкир, выдает казино кредиты. В общем, семейка при делах.

– Вы не очень-то удивились, услышав, что мы пришли по делу об убийстве Амиры Лус.

– Я же читал ту статейку в «Лас-Вегасе», – отозвался Хэмфри с горечью в голосе. – Тиррелл – порядочная сволочь. Намекает, что мне взятку дали. Я позвонил одному адвокату, но тот заявил, что прищучить сукина сына нельзя. Плохо. Надо бы здешним выскочкам кулак показать – может, потише бы стали.

– Многие тогда считали, будто Уокер Лейн причастен к этому делу, – произнесла Серена.

Хэмфри пожал плечами.

– Улик против него не нашли. А вот против того бедолаги из Лос-Анджелеса их было хоть отбавляй.

– Но Уокер в тот вечер находился в Лас-Вегасе.

– А то я не знаю! – парировал Хэмфри. – Тиррелл утверждает, что мы выгораживали Лейна. Ничего подобного. Шесть человек клялись, что Уокер Лейн покинул город до того, как началось второе шоу. Уехал в Лос-Анджелес.

– Разве они не могли соврать?

– Могли, разумеется. Но они говорили как по нотам, у них все сходилось. И звучало убедительно.

– А с Бони Фиссо вы не обсуждали события той ночи? – вмешался Страйд.

Хэмфри беспокойно заерзал в кресле, приподнялся, подтянул джинсы.

– Нет. С другими полицейскими он, вероятно, беседовал. Я имел дело лишь с Лео Риччи. В казино Бони он заправлял всем. Редкостная сволочь.

– Нам рассказывали, что в ночь убийства Лео пришлось разнимать какую-то драку в казино. Вы ничего о ней не слышали?

– Драку? Нет. Риччи ни о чем таком не упоминал. У него самого было железное алиби – он резвился в номере с одной из танцовщиц, и та подтвердила. И Риччи не разнимал драки, он их провоцировал.

– Вы не допрашивали охранника по имени Мики? Это он вызвал Лео из номера.

– Нет. В казино постоянно толкутся какие-то сопливые красавчики. Цена им всем – цент за пачку. Может, они и сцепились между собой, не знаю. Простите, мне нужно отлить. Простата. Сучья лапа, здоровая выросла, как апельсин, того и гляди штаны начнет рвать. – Оттолкнувшись от подлокотников кресла, Хэмфри поднялся и вышел из комнаты. Страйд встал, покачал головой.

– Слишком старое дело. Почти безнадежное.

– Да что ты говоришь? – Серена лукаво улыбнулась.

Он понял намек, не раз уже думал о своем возрасте, о том, что он почти на десяток лет старше ее. Ему приходила в голову тревожная мысль, что наступит день и Серена, проснувшись, спросит себя: «А что в моей постели делает этот старик?» Страйд чувствовал себя ровно на столько, на сколько позволяли ему годы – не старше и не моложе. Ему глубоко за сорок, и он не супермен. Страйд сознавал, что организм его уже не тот и оборудование поизносилось. В здешнем климате он ощущал себя лучше, чем в холодной и влажной Миннесоте, меньше страдал от пронизывающих болей в спине, но от этого легче не становилось.

Серена находилась в самом расцвете сил; по крайней мере Страйду она виделась именно такой – крепкой и цветущей. Связывала их ее рано постаревшая и израненная душа. Казалось, кровоточить она начала давным-давно, когда Серена была еще девочкой. Как ему хотелось побольше знать о ней! Серена рассказывала о своей жизни понемногу, точно приоткрывала одно за другим окна в рождественском календаре, и с каждым разом выяснялось, что Страйду о ней почти ничего не известно.

Страйд оглядел комнату, пытаясь определить характер ее обитателя, подобрать к нему ключ. Пол вокруг кресла устилали статьи о спорте, вырезанные не только из местных газет, но и из лос-анджелесских, чикагских и даже нью-йоркских. Повсюду валялись книги о спорте. Страйд решил, что Хэмфри скорее всего играет во всевозможные спортивные лотереи и на тотализаторах.

Кресло пропахло ментолом. Дом отсырел, будто окна в нем не открывались годами. Страйд уловил тонкий аромат перца, словно кто-то неподалеку готовил джамбалайю.

– Посмотри-ка сюда, – позвала его Серена.

Она стояла у стены, где были развешаны несколько фотографий в рамках – поп-идолы старого Лас-Вегаса. Страйд узнал среди них Дина Мартина, Элвиса Пресли и Мэрилин Монро.

– И на всех стоят автографы, – заметила Серена.

– Он же сказал, что коллекционирует памятные веши.

– Ты не понял. Снимки ему подарены.

Страйд приблизился и увидел, что Серена права: каждый автограф включал личное сообщение Нику, и все были подписаны.

– Элен упоминала, что он подрабатывал телохранителем у знаменитостей, – предположил Страйд.

– Ну да, конечно… Полюбуйся, что ему Мэрилин Монро пишет.

Страйд наклонился к фотографии со смеющейся платиновой блондинкой. На голом левом плече красовалась сделанная черным маркером, выполненная явно женской рукой, игривая надпись: «Моему Ники. О, что это была за ночь. Как хорошо, что ты оказался рядом. Люблю и целую, ММ».

– Ураганная, доложу тебе, деваха, – произнес Хэмфри. Он тихо вошел в комнату и встал за спиной Страйда. В руке Ник держал невысокий и круглый как шар бокал с жидкостью, по цвету напоминавшей виски.

– Не валяй дурака. Ник, – усмехнулся Страйд. – Ну я еще как-то поверю, что ты был знаком с Уилли Мейсом или с Дином Мартином. Но с Мэрилин Монро… Никогда.

Хэмфри самодовольно улыбнулся и, опустив бокал на стол, принялся копаться в лежавших на столе газетах. Найдя нужную, он вытянул ее из стопки и бросил перед Страйдом.

– Здесь напечатана биография Мэрилин, на семьдесят девятой странице. Там же есть и фотографии. Одна из них подписана для Ди Маджио. Сравни почерк.

Страйд и Серена пролистали газету, нашли фотографию и, снова подойдя к стене, сличили надписи. Минут через пять Страйд был вынужден признать, что почерк один и тот же.

Хэмфри уселся в кресло, взял бокал и, улыбаясь, довольный произведенным эффектом, высокомерно посматривал на них.

– Может, вы мне все-таки расскажете, зачем ко мне явились? Полагаю, не за тем, чтобы поболтать об убийствах сорокалетней давности.

Страйд и Серена опустились на диван. Страйд продолжал бросать взгляды на фотографию Мэрилин. Он не мог избавиться от ощущения, что Хэмфри морочит им голову.

– За последние недели найдены убитыми двое родственников людей, о которых Рекс Тиррелл писал в своей статье, – объяснила Серена. – Действует один человек. Мы хотим выяснить, связаны ли эти убийства со смертью Амиры Лус.

– Через сорок лет вендетту не начинают, – ответил Хэмфри.

– И тем не менее будьте осторожны, – промолвил Страйд. – И своих родственников предупредите.

– Кого предупреждать-то? – Хэмфри вздохнул. – Ни жены, ни детей. На мне наш род и закончится.

– Кто бы это мог быть? У вас нет каких-либо предположений?

– Черт его знает, – пробормотал Хэмфри. – Во всяком случае, не я. Вот потеха – престарелый серийный убийца отправился на охоту. Заголовок для полицейской хроники.

– Но что же тогда происходит? – спросил Страйд.

– А что вам объяснять? Вы и сами знаете, что происходит. И имя называли. Бони Фиссо открывает новый проект. На кону – два миллиарда долларов.

– Вначале мы именно так и предполагали, – кивнул Страйд. – Бони испугался, что может всплыть правда об убийстве Амиры, и послал сигнал двум людям, замешанным в данном деле. Намекнул, что рот лучше держать на замке.

– Бони не станет мараться с какими-то сигналами, пугать, убивая родственников, – возразил Хэмфри. – Он поступит проще – сразу уберет основных участников.

Старый детектив говорил с уверенностью, свидетельствующей, что он не раз и не два уже все обдумывал. Наблюдая за ним, Страйд понимал, что Хэмфри был очень неплохим полицейским. От этого недостатки в его расследовании казались еще более подозрительными.

– Давайте взглянем на ситуацию иначе, – предложил Хэмфри. – Допустим, кто-то хочет помешать Бони осуществить его план. Старого казино нет, новое – не построено, Бони несет ощутимые финансовые потери. Как помешать? Убийствами. Оставляя крошки улик, чтобы вы шли за ним. А он вас приведет в прошлое.

«Крошки улик», – мысленно повторил Страйд, вспоминая об отпечатках пальцев.

– У Амиры имелись родственники?

– Я их не нашел. В семье она была единственным ребенком. Родители давно умерли. Но почему обязательно искать убийцу среди ее родственников? В свое время Бони нажил много врагов.

– Вопрос в том – куда ведут крошки? – проговорил Страйд. – Если ты прав и кто-то действительно мечтает сорвать планы Бони, он считает, что в деле Амиры осталось много нераскрытого.

– Он ошибается. Мы нашли убийцу и закрыли дело.

– Послушай. Ник, – осторожно промолвила Серена, – пойми нас правильно. Многим известно, что ты был завсегдатаем «Шахерезады». Ты подрабатывал там охранником, через них нанимался телохранителем к знаменитостям. – Она указала на фотографии с дарственными надписями.

Лицо Хэмфри сделалось непроницаемым, а взгляд стал ледяным.

– И что?

– Тогда было другое время и иные правила, – продолжила Серена. – Законы тут не действовали. Но интересно знать…

– Сколько мне заплатили? – закончил за нее Хэмфри, повысив голос. – Так? Вижу, вы, ребята, от сукина сына Тиррелла мало чем отличаетесь.

– Мы не говорили о деньгах, – парировала Серена. – Но согласись, в деле слишком много открытых вопросов. Послушай, на тебя никто не давил в ходе расследования?

Хэмфри вскинул голову, долго смотрел на Серену, затем перевел взгляд на Страйда, и тот прочел в них боль скомпрометированного человека.

Отставной полицейский одним глотком допил остававшееся в бокале виски и ответил:

– Нет. Никто на меня не давил.

Страйд краем глаза уловил в комнате постороннее движение. Повернувшись, он увидел в дверях Харви Вашингтона, с которым они столкнулись на пути сюда. Он стоял, печально глядя на Хэмфри, прижимая к груди свою собачку.

– Ник, почему ты им не расскажешь всю правду? Мы старики. Что нам сделают? Кому мы нужны?

Вздохнув, Харви поставил собаку на пол. Та стремглав кинулась к Хэмфри, запрыгнула ему на колени и, свернувшись калачиком, закрыла глаза.

Серена удивленно заморгала.

– Значит, это твоя собака?

– Послушайте, что тут происходит? – спросил Страйд.

Харви ждал, скрестив руки на груди. Хэмфри, не поднимая головы, гладил голову терьера.

– Делай то, что должен, – пробормотал старый полицейский, обращаясь к Харви.

– Не будь ребенком, – укоризненно произнес Харви. Он пододвинул к себе стоявший у стены расшатанный деревянный стул и опустился на него. – На него давили, да еще как, – сказал он, глядя на Страйда и Серену. – Но не деньгами. Ник ни цента ни у кого не взял бы. И уступил он только ради меня.

– Как это, ради вас?

– Мы были любовниками почти полвека.

Из кресла, в котором сидел Хэмфри, донесся тяжелый вздох. «Будь в комнате чулан, – подумал Страйд, – старик непременно спрятался бы там».

– И Лео Риччи об этом узнал, – промолвил Хэмфри. – Представления не имею как. Хотя с их деньгами они могли о ком угодно что угодно выведать. Короче, он намекнул мне, что, если расследование пойдет не так, как им хочется, обо всем станет известно в управлении.

– Не так, как им хочется, это значит – упрется в Уокера Лейна? – уточнил Страйд.

Хэмфри развел руками.

– А что я мог сделать? Я сознавал, что он замешан в деле. Но мне перекрыли все пути.

– Он не все вам говорит, – добавил Харви. – Ник меня защищал. Обмолвись он хоть словом, его бы просто уволили, а меня упрятали бы за решетку. На всю катушку припаяли бы.

Страйд снова взглянул на фотографию Мэрилин Монро и покачал головой.

– Так вот кто, значит, надписи подделывает, – усмехнулся он.

– Он настоящий художник, а не мошенник! – твердо возразил Хэмфри.

Харви скромно потупил голову.

– Я не подделываю, а имитирую, – поправил он Страйда. – Признаю, в молодости я иногда забывал предупредить людей, что они покупают копию, а не оригинал.

– А сейчас? – Страйд, улыбнувшись, взял со стола бейсболку с автографом Уилли Мейса.

Харви ответил улыбкой.

– Порой я делаю Ники кое-какие подарки. Так, для забавы. Продаю кое-что по Интернету, но объявляю их копиями.

– Разумеется. А ваши покупатели тоже честные люди и, конечно же, не перепродают копии по цене оригиналов, – рассмеялась Серена.

– А вот это меня уже не касается.

Страйд отказывался верить своим глазам и ушам. Все до изумления просто – полицейский-гей нашел себе любовничка-мошенника, а в результате убийца – возможно, и Уокер Лейн – уходит безнаказанным, какой-то бедняга из Лос-Анджелеса кончает жизнь на электрическом стуле и дело закрывается. Затем проходит сорок лет, и кто-то открывает вторую серию убийств.

– Лео Риччи еще жив? – спросил Страйд. – Нужно бы и с ним пообщаться.

– Жив, жив, – кивнул Хэмфри. – Но вряд ли сообщит вам что-нибудь ценное. Он занимался тем, что делал за хозяина грязную работу в казино. Лишь Бони знает, что там произошло.

– Бони никогда не согласится беседовать с нами без ордера и семи адвокатов, которые отклонят все наши вопросы, – отозвался Страйд.

– Остается Сохилл. Он может попросить своего папашу созвониться с Бони, – предположил Хэмфри. – Старый банкир уже много лет ведет дела с казино.

– Сохилл связан с Бони? – удивился Страйд.

– А что тут особенного? Лас-Вегас – город маленький.

– Можете обратиться к дочери Бони, – подсказал Харви.

Хэмфри кивнул.

– Да. Клэр Белфорт. Она взяла фамилию матери. Много лет назад Клэр поссорилась с отцом и ушла от него. Стала певицей, исполняет фолк в одном из заведений на Баулдер-Стрип.

– С какой стати ей нам помогать? – поинтересовался Страйд.

– Наверное, она вам и не поможет. Даже скорее всего не поможет. Но Клэр – единственная, кто одним звонком свяжет вас с Бони.

 

Глава 18

Он припарковал «лексус» на дороге, тянущейся вдоль озера, напротив особняка с темными стеклами. Владелец либо развлекался в городе, либо на своей яхте бороздил тихие озерные воды вдоль острова. Так проводили время почти все обитатели курортного местечка, люди богатые, позволявшие себе направиться куда вздумается и делать что хочется.

Его не заботило, что машину могут увидеть. Здесь припаркованный возле чужого дома «лексус» не вызовет ничьих подозрений. Мало ли кому вздумалось побродить по бережку? Посторонним сюда вход заказан, миновать охрану невозможно, а она знает всех в лицо.

Старушонка сыграла свою роль безукоризненно. Она смеялась, улыбалась охранникам – в общем, вела себя так, словно ничего страшного не происходит и за ее спиной не сидит незнакомец с пистолетом в руке. Опустив боковое стекло, она въехала на территорию курорта спокойно, как всегда. Выдавали ее, как он заметил, лишь трясущиеся пальцы, выбивавшие на руле мелкую дробь, которую охранники, как, впрочем, и другие, приняли бы за проявление болезни Паркинсона. Они ошибались. Это признак панического страха.

Остаток дня он провел в ее доме, наблюдая, как страх переходит в ужас, и поглядывая в окно на заходящее солнце. Старухе он заткнул рот полотенцем, связал и усадил в кресло. Широко раскрытыми глазами она наблюдала, как он неторопливо прохаживался по комнате от двери к окну. Наступил вечер, и он наконец подготовил себя. Понимал, что старушонка ждет момента, когда он начнет убивать ее. «Интересно, скончается она от сердечного приступа, увидев, что я просто выхожу из ее дома?» – лениво подумал он.

Отъехал он недалеко. Ниже, у одного из самых больших особняков, земля которого обхватывала часть озера, он остановился. Отсюда удобнее наблюдать за домом, возвышавшимся над остальными.

И ждать.

Ему хотелось закурить, но он опасался опускать тонированное стекло. Лучше, если пассажиры случайно проезжающей машины сочтут, что в салоне никого нет. Он сидел почти не двигаясь, наблюдая за особняком, переводя взгляд с одного окна на другое. Иногда в разных комнатах вспыхивал и гас свет, за шторами двигались чьи-то силуэты. Это означало, что два обитателя особняка никуда не ушли. Иногда он отчетливо видел их лица и фигуры в бинокль. Только они двое, больше никого в доме нет.

Он отворачивался и рассматривал озеро. В легких волнах, точно в сказке, мелькали и переливались огни. Да и обитатели курортного места сами жили как в сказке, пестуя свои дешевенькие иллюзии.

Он попытался отвлечься – делал так уже много раз и никогда не нервничал. Сейчас продолжал тревожить случай с мальчиком, когда его выдержка вдруг дала осечку. Он позволил себе разозлиться, дал волю эмоциям. Для него это серьезный промах. Поддаваться чувствам могут другие, но не он. И не сегодня. Но он будет стойким. И никогда больше не повторит ошибки.

В боковом зеркале он уловил слабое движение. Затем в нем вспыхнули огни – автомобильные фары. Длинный черный лимузин проплыл рядом с «лексусом», подъехал ко входу в особняк, за которым он следил, и остановился. Водитель не стал ни выключать мотор, ни мигать фарами, ни нажимать на клаксон. Он хорошо знал, что знаменитости, особенно отправляясь на встречу с другими знаменитостями, всегда появляются вовремя. Вскоре дверь особняка открылась.

Он опять поднес к глазам бинокль и увидел, как из высокого дома появился высокий мужчина и приблизился к задней дверце лимузина. Водитель, приподняв цилиндр, улыбался пассажиру.

Щелкнула задняя дверца, потом закрылась передняя. Он проследил, как лимузин съехал к дороге и двинулся вдоль озера. Вскоре его огни исчезли вдали.

Минут десять он продолжал сидеть, окруженный тьмой и тишиной. Улица оставалась пустынной. Наконец он включил двигатель, погасил огни и тихо подвел «лексус» ко входу в особняк. Не заглушив двигателя, он поставил машину на ручной тормоз. Его визит не займет много времени. Он всегда удивлялся ошибкам, которые совершали профессионалы. Как можно в такие минуты выключать двигатель? А вдруг он не заведется сразу? Подобные оплошности стоят двадцати пяти лет тюрьмы.

Он в последний раз взглянул в боковое зеркало и вышел из автомобиля. Пистолет в его руке был совершенно незаметен.

Направляясь к особняку, он вдруг ощутил легкое замешательство и понял его причину. Дело в том, что он знал ее. Почти в каждом из прошлых случаев перед ним оказывались люди незнакомые, жизненный путь их был ему неизвестен. С ней же он не только знаком, она ему нравится. Она казалась потерянной, чем-то напоминала его самого. Он шагнул к высокой, почти дворцовой, двери, резной, отделанной массивной бронзой. В величественном окружении он выглядел карликом. «Какая разница? Все люди рано или поздно станут жертвами», – твердил его внутренний голос, всегда направлявший его.

Амира.

Он нажал кнопку звонка. Прошло несколько секунд. Вверху располагалась мощная лампа. В ее ярком свете ему стало неуютно. Тревога нарастала. Он чуть отвел назад правую руку с пистолетом, спрятав за бедро.

Дверь она открывала долго, а когда с трудом распахнула ее и, увидев, узнала его, то сразу заулыбалась.

– Ой, кого я вижу. Приветик, – прощебетала она девичьим голоском. Красивая. Беззащитная. – Ты что, не получал моего сообщения?

Это были ее последние слова. Когда он направил на нее пистолет, в ее глазах на мгновение мелькнуло замешательство, сменившееся ужасом. И тут же все закончилось. Стрелять нужно сразу, не раздумывая, иначе сомнения возьмут верх. Через десять секунд он сел в «лексус», опустив стекла, чтобы выветрился едкий запах дыма, и поехал в сторону гор, к Лас-Вегасу.

 

Глава 19

Серена попросила бутылку газированной воды и бокал для шампанского. Сев за двухместный столик, она дала официанту двадцатку за то, чтобы тот убрал второй стул.

Серена ненавидела казино и по своей воле никогда туда не пришла бы. Ее коробило от скабрезных шуточек, которые отпускали в ее сторону подвыпившие посетители, раздражал запах и вид алкоголя, пробуждавшего в ней воспоминания о добровольно взятом на себя запрете. Однако Страйд предположил, что ей будет легче разговаривать с Клэр, дочерью Бони, одной, в привычной для той клубной обстановке. «Ты быстрее найдешь с ней общий язык, если появишься одна», – уговаривал он Серену.

В казино на Баулдер-Стрип заходили в основном те, кто жил поблизости, давно знал друг друга, считал, что в родном районе и рулетка помогает и если играть по маленькой, а выигрывать чаще, то в сумме можно получить больше, чем в крупном казино при большой ставке. Серена знала, что Корди пасется в казино «Городок Сэма», самом известном на Баулдер-Стрип. Ежегодно оставляет там тысячи долларов, получая взамен обслуживание, которому позавидовал бы и султан.

Заведение, где пела Клэр, называлось «Лаймлайт» и считалось рангом ниже, чем тот же «Городок Сэма» или «Чарли Аризона», хотя бы потому, что в нем не было номеров. Располагалось оно в южной, заброшенной части шоссе, рядом с грязными пустырями, с рассеянными по ним редкими стоянками для автофургонов, магазинами взрослых игрушек и ломбардами. С недавнего времени на пустыри с разных сторон начали наползать новостройки – пригороды неустанно расширяли территории, вгрызаясь в пустующие земли.

Казино «Лаймлайт» выросло на «костях» стоявшей тут придорожной пивной с убогим игорным залом – места, известного ночными потасовками, посещали которое бродяги и беднота, пропивавшие и проигрывавшие свои последние, самые дорогие доллары. Никто не оплакивал ее исчезновение. «Лаймлайт» нельзя было назвать престижным, зато оно принадлежало к числу немногих заведений, где можно, заплатив за пару рюмок, послушать живую музыку кантри. Серена и Страйд заглядывали сюда пару раз. Тогда тут был лишь тесный бар, игральный зал величиной со спичечный коробок, клаустрофобная комнатушка с зелеными стенами и сценой, где выступали танцовщицы, и еще бар, побольше, с карточными игральными автоматами и полусотней круглых столиков, прижавшихся друг к другу вокруг узенькой сцены.

Серена пила небольшими глотками воду и наблюдала, как быстро заполняется зал. Клэр Белфорт явно была местной знаменитостью. Серена не удивилась, если бы столько посетителей собралось в субботу, но сегодня вторник. Значит, пришли на Клэр. Серена предположила, что дорогу Клэр к славе проложили денежки ее папаши Бони, но решила не торопиться с выводами. «Лаймлайт» – дыра дырой, но слушать кантри ходят настоящие ценители, а уж они-то в исполнении разбираются.

В девять на сцену вышел оркестр, обычный для музыки кантри, – скрипка, бас-гитара и ударные. Лампы погасли, зажглись неяркие полусферические светильники. Оркестр заиграл тягучую меланхоличную мелодию. Серена узнала ее – это была ее любимая песня «Ты не уйдешь живым с Харлана», горькая элегия о судьбе кентуккийских шахтеров. Серена слышала ее в исполнении Пэтти Лавлесса и считала, что конкурировать с ним – занятие почти гиблое.

Из-за кулис раздался чуть хрипловатый голос, обволакивающий и вплетающий всю боль мира в музыку. Голос Клэр полностью отвечал требованиям жанра – сильный, эмоциональный, с оттенками, присущими, как заметила Серена, лишь зрелым певцам кантри. Сквозящими в нем нотками печали он слегка напоминал ей гипнотический голос Эллисона Мурера. Такой же неотразимый, как у сирен, чарующий, проникающий в душу. Забыв обо всем, Серена вслушивалась в слова и музыку.

Клэр вышла из дальнего угла кулис и встала в центре сцены. Сверху на нее падал неяркий свет. Она не успела закончить мелодию, как прогремели аплодисменты и затихли. Длинные красно-желтые волосы Клэр вились вокруг ее плеч. Лицо угловатое, с ямочками на щеках; на одной темнела родинка, делавшая его и непропорциональным, и привлекательным одновременно, взгляд умных голубых глаз – пронизывающий. Она была в розовой шелковой блузке с длинными рукавами с незастегнутыми тремя верхними пуговицами, темных, облегающих длинные стройные ноги брюках и туфлях с тонкими, как стилеты, каблуками. Свет вспыхивал на золотых серьгах-кольцах.

Продолжая петь вековой давности балладу о старике, вынужденном вновь отправиться в шахту и, подобно многим другим, нашедшем там вместо пропитания для семьи свою смерть, Клэр приблизилась к самому краю сцены и встала напротив Серены. Звучала пронизывающая красивая мелодия. Серена восхищенно смотрела на Клэр. Их глаза встретились, и Серену будто ударило током, какой-то странный импульс пробежал по ней. Она сочла это игрой воображения, но явственно чувствовала его. Ощущение реальное и сильное.

Песня закончилась, но Клэр еще несколько раз прошептала две последние строки. Серена непроизвольно вскочила и захлопала. Она увидела, как вспыхнуло лицо Клэр, и догадалась, что девушка заряжается энергией слушателей.

Клэр спела еще балладу, после чего исполнила песенку в ритме рокабили, сопроводив ее чечеткой; за ними последовало попурри в стиле блюграсс. Все тексты грустные, везде речь шла о смерти и о потере, поэтому будь Клэр певицей похуже, они прозвучали бы наигранно и фальшиво. Но в ее исполнении они не только приобретали реальность и горечь, а отдавали сегодняшним днем. В каждой из спетой ею трагедии она словно находила что-то личное. Серена хорошо понимала Клэр – ведь такой же яркий отклик они находили и в ее сердце. Каждую песню она могла легко соотнести с эпизодами из своей жизни.

Взгляд Клэр постоянно возвращался к Серене. Она будто говорила с ней. Дразнила, расспрашивала ее. И теперь это была уже не игра воображения. Когда глаза их встретились, губы Клэр сложились в мягкую слабую улыбку, в которой читалась не ирония или насмешка, а родство. Иногда Серене казалось, что девушка поет только для нее. Или ей это чудилось? Клэр соблазняла ее?

Подобного ощущения она не испытывала уже много лет. Серена не пила ничего, кроме воды, однако голова кружилась как после алкоголя. Виной всему музыка и голос Клэр, точно руками мягко обвивающий ее тело, обнаженное и послушное.

Возбуждение овладело Сереной. Через час Клэр с той же таинственной полуулыбкой открыла дверь своей артистической уборной. Кожа девушки блестела от пота, выступление далось ей тяжело. Блестящими любопытными глазами она рассматривала незнакомку.

– Меня зовут Серена, – представилась та. – Я детектив из отдела по расследованию убийств. Мне хотелось бы поговорить с тобой.

Многие, услышав эти слова, замыкались. Клэр просто удивилась, вскинув брови, и раскрыла дверь пошире, давая возможность Серене протиснуться внутрь.

Комнатка маленькая, бедно обставленная и скучная. На полу – линолеум, потертый и пожелтевший. Пятна воды темнели на пеноуретановой плитке, которой был отделан потолок. Вода с музыкальным звоном капала сверху в две алюминиевые пирожницы. В правой части комнаты стояли маленький диванчик, карточный столик и несколько стульев. Напротив – вешалка на колесах, на ней плечики с костюмами Клэр. Узкий холодильник, раковина, в задней части комнаты – душ за полупрозрачной плотной занавеской.

– Присаживайся куда хочешь! – Клэр махнула рукой в сторону дивана и карточного столика.

Серена выбрала один из стульев.

– Выпить хочешь? – спросила Клэр. Серена покачала головой. – Ну да, конечно. Предложить детективу выпить – это, по-вашему, дурной тон, – усмехнулась певица.

Серена рассмеялась. Клэр достала из холодильника бутылку воды, опустилась на стул напротив Серены. Вытянув длинные ноги, она положила локти на стол и, согнувшись, с минуту разглядывала Серену, затем выпрямилась, тонкими красивыми пальцами открыла бутылку.

– Серена, – повторила она. – Красивое имя.

– Спасибо.

– Красивые, – промолвила Клэр, протягивая руку и проводя пальцами, словно расческой, по черным волосам Серены. – Каким шампунем пользуешься?

Серена ответила и почувствовала себя смущенно – ее шампунь был из дешевеньких.

Клэр кивнула, отняла руку от волос Серены и откинулась на спинку стула.

– Понятно. В полиции не принято уделять внимание косметике. Вы там все крутые. И ты тоже крутая? Странно. – Она пожала плечами. – Я представляла женщин-детективов иначе. Толстыми, с рожами как у ведьмы на фоне зари, в задрипанных костюмчиках… Ты выглядишь прекрасно.

– Я закончила смену. На работе я тоже толстая, с ведьмовской рожей и в кримпленовом прикиде, – произнесла Серена со смешком.

Клэр улыбнулась.

– Как тебе мое выступление?

– Великолепно! – искренно ответила Серена. – Почему ты не уедешь в Нэшвилл?

– А чем я тебе здесь не нравлюсь? – отозвалась Клэр. Она поймала ладонью одну из падающих капель. – Я работаю тут для души. Пою что желаю и когда желаю. А в Нэшвилле найдутся люди, которые захотят мной командовать.

– Как твой отец?

Сжав губы, Клэр проговорила:

– Да, как мой отец. Ты меня не удивила. Было бы странно, если бы ты не знала, кто он. Но я и сама не делаю из этого секрета.

– Но и не особенно афишируешь.

– С какой стати мне заниматься саморекламой? Полагаю, подобное положение вещей его устраивает. Ты зачем пришла? Поговорить о Бони?

– Отчасти.

– А другая часть кого касается? – Клэр сделала глоток из бутылки.

– Тебя. Хочу сообщить, что тебе может угрожать опасность.

– Забавно, – усмехнулась Клэр. – И ты станешь моим телохранителем?

– Я не шучу. Двоих уже убили.

– А я и не считаю, что ты шутишь. Но зачем кому-то убивать меня? Только потому, что я дочь Бони Фиссо? Серена, у нас с отцом отношения неважные, но я не позавидую тем, кто решится убить меня. Ты знаешь Бони, и я его знаю. Он их растерзает. Сотрет в порошок. В землю живыми забьет.

– Думаю, преступников это нисколько не смущает, – возразила Серена и рассказала Клэр о гибели Питера Хейла, Майкла Джонсона Лейна и о вероятной связи их с гибелью Амиры Лус сорок лет назад. – Ты слышала об Амире?

– Нет. Бони ни разу не упоминал о ней.

– А Уокер Лейн?

– Я знаю о его существовании, только и всего. Имел ли он какие-либо деловые связи с моим отцом? Неизвестно.

– По какой причине ты поссорилась с отцом? – спросила Серена.

Клэр ответила не сразу. Она поднесла ко рту бутылку, сделала несколько медленных глотков. Затем взяла руку Серены, повернула ее ладонью вверх, принялась разглядывать. Серена не отнимала руку. Слегка касаясь ладони, Клэр провела по ней средним пальцем, мокрым от воды.

– А я умею читать по рукам, – сообщила она с озорными нотками в голосе.

Серена решила подыграть ей.

– И что же ты видишь?

– Ну, то, что ты у нас девочка крутая, это мы уже знаем.

– Да.

– Если ты полицейский, давай-ка посмотрим твою линию жизни. Прости, но линия любви у тебя оборвана.

– Как это?

– Резко оборвана. Еще я вижу, что у тебя были очень теплые отношения с девушкой, когда ты сама была намного моложе.

– Хватит! – Серена отдернула руку.

– Вот как все просто! Прости, я пошутила. Только мне кажется, я задела тебя за живое. Правда, Серена?

Серена почувствовала, как сильно бьется ее сердце.

– Нет, ты всего лишь удивила меня.

– Ладно, не переживай, – мягко успокоила ее Клэр. – Я говорила о себе, ведь я лесбиянка, если ты еще не заметила.

– Заметила. Бони не одобрял тебя? И ты ушла?

– Не только поэтому.

– Почему же еще?

Клэр вздохнула.

– Первые двадцать восемь лет своей жизни я провела рядом с Бони, и он руководил мной точно так же, как руководит всем, что находится рядом с ним. Я – его единственный ребенок, и он очень хотел, чтобы я пошла по его стопам. Я закончила университет, получила степень магистра по управлению гостиничным бизнесом. Делала все, что он от меня требовал. Хотя что тут удивительного? Какую еще дочь может воспитать авторитарный отец? Такую же. Авторитарную, амбициозную.

– Что между вами произошло?

Лицо Клэр стало непроницаемым.

– Ему пришлось делать выбор между мной и бизнесом. И он выбрал бизнес, естественно.

– А твоя мать?

– Она умерла при родах. Мы жили вдвоем, по крайней мере до тех пор, пока я не ушла. Решила распоряжаться своей жизнью как хочется мне, а не ему. Надоело быть клоном своего отца.

– Круто сказано, – усмехнулась Серена.

– Я же говорила тебе, что читала собственную ладонь. В любом случае миновало уже десять лет, и за это время мы ни разу не побеседовали. Он иногда намекал мне на возвращение, но я не соглашалась. Я стала самостоятельной. Не желаю, чтобы меня покупали. Я – единственная, кем он не может помыкать.

Серене показалось, что по характеру Клэр очень напоминает своего отца. То же упрямство. Властность. Она хорошо представляла, какие битвы они вели между собой годами. Странно, что в конце концов Клэр удалось выстоять. Да и Серене на тернистом пути от матери до Дейрдры часто приходилось бороться. С собой, с теми, кто обещал ей помощь, а заканчивал предательством.

– Я пришла с просьбой. Только теперь мне сложно с ней к тебе обращаться, – произнесла Серена.

– Обращайся. – Клэр пожала плечами. – Но в обмен и я спрошу тебя кое о чем.

– Ты не поговоришь с отцом? Мы полагаем, он знает причину того, что происходит. Если убийства имеют отношение к гибели Амиры, то он единственный, кто должен быть в курсе событий.

– Хочешь, чтобы я ему позвонила?

– Да.

– Извини, Серена, к подобному я пока не готова. Не желаю быть ему ничем обязанной.

– Я тебя понимаю, – вздохнула Серена. – Но не забывай, что речь идет о многих жизнях. В том числе и твоей.

– Ты действительно считаешь, что мне угрожает опасность? – воскликнула Клэр.

– Да.

– Я подумаю, – ответила она, несколько секунд помолчала и добавила: – Прости, сейчас не могу обещать ничего определенного.

– Только не затягивай с ответом, – предупредила Серена. Она вытащила из кармана визитную карточку и передала Клэр.

Та повертела ее в руках, положила на стол.

– А теперь ответь мне – права я или нет?

– Ты имеешь в виду свое гадание? – Серена изобразила недоумение, хотя прекрасно понимала, что Клэр говорит о нем. – Тебя это не касается.

– Какая колючая! – Клэр встала со стула, потянулась, лениво заложив руки за голову. – Пойду приму душ.

Серена тоже поднялась, подвинула стул, царапнув его ножками по линолеуму.

– Тогда я ухожу.

– Зачем? Оставайся. – Клэр, обернувшись, махнула рукой. – Продолжим беседу. – Она сделала два шага в сторону душа, остановилась и принялась раздеваться. Расстегнула блузку, открыв верхнюю часть груди. – А ты не поёшь?

– Я? Нет. Разве что иногда, когда посещаю бар с караоке.

– Как же ты самовыражаешься? Должно же у тебя быть увлечение.

– Занимаюсь фотографией. Снимать езжу в пустыню.

Серена наблюдала, как осторожно, двумя руками, Клэр отстегнула сережки-кольца и неторопливо положила их на стол, затем провела пальцами по волосам, ласково распутывая пряди.

– Я хотела бы взглянуть на них, – заметила певица.

Она спустила с плеч шелковую блузку, и та, с шуршанием скользнув по спине, оголила тело до талии. Груди Клэр напоминали идеальной формы белые шары с торчащими вверх темно-красными сосками. Она неторопливо вынула руки из рукавов и повесила блузку на плечики. От ее движений на спине появлялись длинные, доходившие до самого углубления над ягодицами, складки.

– Хочешь со мной поужинать? – спросила Клэр не оборачиваясь.

– Извини, не могу.

Клэр расстегнула боковую молнию брюк, чуть приспустила их, открыв ягодицы и бедра, затем нагнулась и стянула. Теперь на ней были лишь черные трусики танга. Она повернулась к Серене и произнесла:

– Очень плохо.

Серена чувствовала, что ей нужно что-то сказать, отделаться шуткой и уйти. Пока она сидела на стуле без движения, даже едва дыша, Клэр сняла трусики, обнажая подбритый лобок с полоской мягких темно-рыжих вьющихся волос. Постояв так, она скрылась в душе. Вскоре раздался шум воды.

Серена поднялась со стула, посмотрела на закрытую дверь гримерной. Она понимала: сейчас ей лучше всего уйти, – но тут появилась Клэр с перекинутым через плечи полотенцем, едва прикрывавшим груди. Остальная часть тела оставалась открытой.

– Обалдеешь, пока дождешься, когда вода нагреется, – заявила она.

Кивнув, Серена попыталась смочить губы, провела по ним языком, но во рту пересохло. Клэр приблизилась к ней, и Серена почувствовала себя неуютно.

– Мы могли бы принять душ вместе.

– Нет, не могли бы, – отозвалась Серена.

– Ты такая красивая!

– Ты тоже.

– Я хотела бы встретиться с тобой снова.

– Но я не лесбиянка, – возразила Серена.

– Ну и что? Я очень влюбчивая, и мне безразлично, кого любить – мужчину или женщину. Вот и тебя я уже полюбила.

– И я люблю, – промолвила Серена. – Мужчину.

– Ты и меня тоже любишь.

Серена хотела возразить, но не смогла.

– Этого не случится, – только и проговорила она.

Клэр протянула руку, провела тыльной стороной ладони по ее щеке.

– Теперь у тебя есть тайна. Но ты не скрывай ее от него.

Серена отстранилась.

– Прости, – сказала она. – Наверное, ты неправильно меня поняла.

– Нет, я все поняла правильно. Ты желаешь меня, и твою страсть я нутром ощущаю.

У Серены зазвучал мобильный телефон. Она выбежала из комнаты так быстро, словно начался пожар, вытащила телефон из кармана джинсов и услышала голос Страйда. Ее охватило чувство вины. Серена поверить не могла в то, что делала, в то, что хотела совершить. Подобного с ней не случалось с тех пор, когда была жива Дейрдра.

– Случилось что-нибудь? – спросила она, презирая себя за сдавленный дрожащий голос, выдававший возбуждение.

Сообщение Страйда опустило ее на землю.

– Еще одно убийство, – произнес он.

 

Глава 20

Глядя на тело Тирни Даргон, Аманда едва сдерживала слезы. За много лет службы в полиции она закалилась и привыкла к смерти, но обычно видела трупы людей незнакомых и очень редко тех, кого знала при жизни. То были трупы, плоть и раны, лишенные индивидуальности. С Тирни же Аманда встречалась совсем недавно, помнила запах ее духов и девичьи нотки в голосе. Девушка ей понравилась. Она вызывала у Аманды жалость. Тирни показалась ей прилично воспитанным подростком, затерявшимся и запутавшимся в великосветской жизни Лас-Вегаса, не более.

Ее убили, как Лейна. Глаза распахнуты от ужаса, по лицу из зияющего пулевого отверстия во лбу сочится кровь. Она лежит в холле громадного дома Муза. Эллис Форд в Рино тоже обнаружили в холле. Обе открыли дверь, увидели лицо смерти, и мгновенно все закончилось. Не успели ни крикнуть, ни позвать на помощь.

Аманда посмотрела в глубь дома и подумала, что живая Тирни была здесь чужой. Молодая девушка в богатом особняке, принадлежащем старику, который создал из жилища храм своего прошлого, где книжные полки уставлены наградами, а стены увешаны афишами полувековой давности и десятками его фотографий на сцене. Поместье Муза и сам Муз были огромными и безвкусными. Гостиная, с ее высокими римскими колоннами, золотой отделкой, пианино и ошеломляющим, висящим под потолком бассейном с прозрачным дном, наполненным голубоватой водой, напоминала зал роскошного казино. Поместье Муза располагалось в лучшем месте курортного пригорода Лейк-Лас-Вегас, в районе Мирабелла, оно включало в себя поле для гольфа, искусственное озеро и протянувшуюся по самому его краю часть пустыни с рассыпанными невысокими каменистыми холмами, похожую на лунный ландшафт.

Двери тут открывали всем, даже незнакомцам. Лейк-Лас-Вегас находился в нескольких километрах к востоку от города, с противоположной стороны гор, тянувшихся вдоль шоссе, ведущего к Лейк-Мид. По узкой дороге из него можно было выехать в Мирабеллу и на юг, в другие пригороды. Охрана не давала проникнуть на территорию курорта ни зевакам, ни туристам.

Обычно. Но не сейчас.

«Как убийце удалось незамеченным проскользнуть в южные ворота?» – недоумевала Аманда.

– Где Муз? – спросила она одного полицейского, осматривавшего место преступления. Заметив, как его взгляд заволокло презрением, Аманда разозлилась. «Сколько времени прошло, а ничего не изменилось», – мелькнула мысль.

– Охранник на воротах утверждает, что Муз выехал с территории курорта в шесть вечера, – нехотя ответил полицейский. – Полагаю, его уже ищут.

– Полагаешь? – произнесла Аманда. Полицейский молча кивнул, и она сухо добавила: – Ты не полагай, а иди и выясни. Потом доложишь мне.

– Да, сэр, – сказал полицейский и ушел. Слово «сэр» он проговорил с явной издевкой.

В особняке работала бригада. Стать жертвой убийства в Лейк-Лас-Вегасе имело определенное преимущество – количество следователей, толкавшихся на месте преступления, исчислялось десятком. Но и убийства в подобных местах случались крайне редко, разве что какая-нибудь богатенькая женушка пристрелит своего не менее состоятельного муженька. Тела жертв тут привлекали всеобщее внимание.

Вызвал полицию сосед, услышавший необычный для этих мест звук. Страстный охотник, разбирающийся в оружии, отличающий треск снайперской винтовки от пистолетного выстрела, нечастого в здешней пустынной местности, он сразу сообразил, что стреляли именно из него. Он вышел узнать, что произошло, обнаружил дверь особняка открытой, а рядом с ней лежащую на полу Тирни.

Зазвонил мобильный телефон. Аманда посмотрела на экран и увидела номер Страйда.

– Ты где? – спросила она.

– Припарковался рядом с твоей машиной. Не думал, что ты отправишься на расследование в «мазерати-спайдер».

– Когда я еду на место преступления, обычно беру другую машину. А что стряслось?

– Тебе лучше подойти сюда.

Аманда сглотнула слюну, едкую как щелочь, внутри у нее похолодело. Она захлопнула телефон и торопливо зашагала к автомобилю. Пройдя мимо двух младших сотрудников технической лаборатории, она услышала за своей спиной шепот и тихие смешки. Аманда резко обернулась, но кто из них говорил, определить не сумела. Она обожгла их ненавидящим взглядом, промчалась мимо трупа Тирни и выскочила на улицу. Несколько полицейских, ища улики, внимательно осматривали извивающийся подъезд к особняку. Аманда обогнула сад камней, пересекла автомобильную стоянку, забитую полицейскими машинами и огороженную лентой. За домом, в кромешной тьме озера, искрились огоньки расположенного на противоположном берегу отеля.

Облокотившись на свой «форд-бронко» и скрестив на груди руки, Страйд стоял под уличным фонарем, рядом с автомобилем Аманды. Когда она подошла к нему, Страйд молча указал на дверцу ее шикарной спортивной машины. Аманда посмотрела и выругалась.

Кто-то нацарапал на дверце крупными буквами «извращенец».

– Я не хотел, чтобы ты увидела это одна, – пробормотал Страйд.

В Аманде боролись два чувства – унижение и ярость.

– Вот суки. Похоже, они никогда от меня не отвяжутся. Спасибо, что сказал.

– Я поспрашивал наших, но никто ничего не видел.

– Кто бы удивился! – Аманда провела рукой по дверце, надпись оказалась глубокой. Автомобиль был осквернен. Аманде вдруг показалось, что ее изнасиловали; она всегда думала, что так с ней и поступят, попадись она им где-нибудь одна.

– Не принимай близко к сердцу, – посоветовал Страйд. – Черт с ними.

– Раньше я никогда особенно и не принимала. – Аманда подумала, сколько еще она сможет вынести. Что бы она ни делала, как бы ни старалась самоутвердиться, в покое ее не оставляли. Над ней методично издевались, стараясь выбить из колеи. Шутки давно закончились, началась холодная наглая травля.

– Ты в порядке? – спросил Страйд, внимательно наблюдавший за ней.

Она кивнула. Ей было плохо, отвратительно.

– Даже если бы я поймала самого страшного маньяка, газеты написали бы о моем члене. Послушай, ну какое значение имеет, что у меня в брюках?

Страйд рассмеялся. Аманда, сообразив, что сморозила глупость, тоже расхохоталась. Напряжение, сковывавшее ее, потихоньку спадало.

– Ладно, хорошо, пусть имеет, – хитро произнесла она и добавила: – Я знаю, как обо мне отзываются, но возмущает то, что мне в глаза постоянно тыкают. Будто плюют.

Аманда еще постояла, жалея и успокаивая себя. Страйд ждал, не торопил ее. Он вдруг ощутил прилив сочувствия к Аманде, вспомнил фразу, брошенную Сереной, о том, что он, выплыв из ниоткуда, стал для нее спасительным кругом. Наверное, почти то же самое испытывает и Аманда. Нет, не в романтическом смысле, потому что она любит Бобби и знает, что Страйд любит Серену. Она перестала чувствовать себя одинокой, обретя наконец друга и союзника. Как только Джейсон превратился в Аманду, все друзья постепенно отвернулись от него.

– Почему ты меня не ненавидишь? – спросила она.

– Аманда, не к лицу тебе подобные вопросы задавать. – Страйд улыбнулся.

– Ты прав. Другой бы кто подобную глупость спросил – ладно, но только не я.

Страйд заговорил деловым тоном:

– Ты сказала, что у Тирни был телохранитель. Где в момент убийства находился он?

– Ты имеешь в виду того самоанца? Думаю, он работает у нее не постоянно. Во всяком случае, в доме, кроме Тирни, никого не было.

– Очень странно, – заметил Страйд. – Здесь должны жить как минимум дворецкий, шесть слуг, парочка садовников.

– Сосед утверждает обратное. Я с ним беседовала. Слуги находятся в доме только днем. Вечером уходят. Не знаю почему. Может, Муз любит ходить голым по ночам.

– Спасибо за подсказку. Сильный артистический образ, – улыбнулся Страйд.

– Меня интересует другое: как убийца вообще сюда пробрался. Не пешком же заявился, да еще ночью?

– Охрана на воротах записывает приезжающие автомобили?

Аманда кивнула.

– Я просмотрела список – чужих машин нет.

– Что он нам оставил? Гильзу, как обычно?

– Да. Пистолет аналогичного калибра, из него застрелили Лейна. Наверняка тот же самый, но это мы узнаем, когда сделают баллистическую экспертизу. И экспертизу можно не проводить. Убийца не пытается замести следы, напротив. Уверена, мы найдем отпечатки его пальцев.

– Три убийства, – проговорил Страйд. – Даже четыре, если предположить, что и в Рино действовал он. Преступник набирает обороты. Торопится.

Аманда заметила вдали автомобильные фары, движущиеся вдоль тянущейся по краю озера дороге. Это возвращались домой Муз и несколько его соседей. Когда автомобиль показался под ближайшим фонарем, Аманда узнала его – тот самый лимузин, в котором она разговаривала с Тирни. Молодой, жизнерадостной.

Аманда кивнула в его сторону и сообщила:

– А вот и Муз приехал.

Страйд понимал, почему Муза прозвали Лосем. Очень высокий, он, казалось, на девять десятых состоял из ног. Шагал словно циркач на ходулях. Волосы для его возраста необычно черные, густые и длинные. Муз сидел прямо, как палка, не замечая болтающихся и бьющих по лицу прядей, уперев тонкие локти в колени и обхватив лицо длинными, похожими на вязальные спицы пальцами. Смокинг расстегнут, бабочка тоже, и она летучей мышью распласталась на белоснежном жабо его рубашки.

Страйд, Аманда и Муз расположились на заднем сиденье лимузина. Ноги Муза касались спинки переднего сиденья.

– Моя девочка. Моя маленькая прелестная девочка, – причитал Муз. – Зачем я увел ее? Нужно было оставить. Ей там лучше. Я – самовлюбленный мерзавец. Хотел иметь рядом кого-нибудь, кто бы похоронил меня. А хоронить придется ее.

Он поднял голову, обвел их затравленным взглядом. Страйд обратил внимание на его фирменный товарный знак: брови, кустистые, широкие, которые актер мог изгибать и двигать ими. Они являлись частью сценического образа. Муз был способен одной лишь пляской бровей довести публику до истерического смеха. Лет двадцать назад Страйд видел его в какой-то юмористической программе. Муз запомнился ему набором плосковатых шуток в жанре черного юмора – признака саморазрушения, – байками под видом случаев из собственной жизни, пересыпанными избитыми анекдотиками о пьянстве, разводе и супружеских потасовках. Все это сопровождалось игрой бровей, напоминавших сбившихся с курса мечущихся гусениц. Он казался Страйду чревовещателем.

Сегодня брови Муза лежали неподвижно, как две мохнатые сторожевые собаки.

– Вы можете рассказать нам, где находились сегодня вечером, мистер Даргон? – произнес Страйд вежливым, но твердым тоном.

Муз медленно сосредоточился. Он словно оцепенел от горя и выглядел искренним. Однако Страйд за свою службу в полиции часто сталкивался с супругами, напускавшими на себя и не такой страдальческий вид, который оказывался впоследствии лживым. Не единожды жертвы преступлений превращались в преступников. Муз был прекрасным лицедеем.

– Я развлекался на благотворительной вечеринке, – ответил он и ткнул пальцем в висевший на лацкане смокинга значок с портретом губернатора Дюрана.

– Почему вы не взяли с собой Тирни?

Одна из бровей Муза подала признаки жизни.

– Перед всяким шоу я становлюсь форменным мерзавцем, – проговорил он. – Ни до, ни после я ни с кем не общаюсь. Если бы Тирни отправилась со мной, ей пришлось бы сидеть в компании болтливых адвокатов, выслушивать их рассказы о недавних судебных победах, наблюдать, как я заставляю публику давиться от смеха. Подобные тусовки она не любит, потому что скучает там.

– Кто еще знал, что она останется дома одна? – Страйд сделал легкое ударение на последнем слове.

– Представления не имею. Когда я отлучаюсь надолго, Тирни, как правило, тоже уходит. Молодая девушка, ей хочется приятно проводить время. Однако сегодня она решила остаться дома, посмотреть кино.

– Она кому-нибудь сообщала о своих планах?

– Руководству охранной фирмы. Позвонила туда после обеда и сказала, что на сегодня сопровождение ей не нужно.

Страйд бросил взгляд в сторону Аманды – та быстро записывала в блокнот показания Муза. Страйд попросил его рассказать поподробнее об охранной фирме. Выяснилось, что называется она «Премиум секьюрити». Страйд вспомнил, что Карин Уэстермарк, приезжая в Лас-Вегас, тоже пользовалась услугами какой-то охранной фирмы, и подумал: «Не той же самой?»

Аманда подалась вперед.

– Мистер Даргон, вы знали Майкла Джонсона Лейна?

Муз побледнел.

– Сына старого Уокера? Его убили на прошлой неделе. Когда-то давно, в шестидесятых, я знавал его отца. С Лейном я знаком не был. А почему вы спрашиваете?

Отбросив деликатность, Аманда объяснила:

– Тирни и он были любовниками.

– А, вон вы куда клоните! – Муз, застонав, откинул голову на подголовник и уставился в потолок лимузина. – Понятно. Старый рогоносец в припадке ревности сначала убивает соперника, а потом и молоденькую супругу.

– У вас репутация человека вспыльчивого, – попытался оправдаться Страйд. – Характер тяжелый, как и рука.

Муз с печальной улыбкой посмотрел на него. Страйду бросился в глаза землистый цвет тонкой, почти прозрачной кожи, обтягивавшей лицо и череп, выступающие скулы. Такой же вид был и у жены Страйда, Синди, в последние месяцы ее жизни.

– Вы говорите о далеком-далеком прошлом, – произнес Муз. – Тогда все мы так себя вели. Пили напропалую, любили напропалую и напропалую дрались. Мы были яркими, и за это нас любили. Я пи́сал в фонтаны в «Цезаре», надирался ко всем, пока кто-нибудь не выдерживал и не отвечал грубостью, после чего крушил челюсти. Плясал на столах для блэкджека. Мои выходки составляли часть шоу. Если в шалостях заходил слишком далеко, меня хватали и волокли в камеру, где я отсыпался, а утром ко мне заходил дежурный и угощал кофе и яичницей с беконом. Я знал по имени каждого копа в городе. Они всегда приглашали меня на дни рождения детей.

– Вы хотите сказать, что постоянно играли кого-то? Хулигана. Эпатажника.

– Я хочу сказать, что был тем, кем меня желала видеть публика. Иногда я становился сукиным сыном. Мне ничего не стоило поскандалить с любым силачом. Я дрался как зверь. Но вы посмотрите, кто я сейчас, детектив. Жалкий беспомощный старик. Мне восемьдесят лет. Я болен раком. Сколько мне еще осталось? Лихое времечко, когда я любил демонстрировать свой сатанинский характер, безвозвратно ушло. И на Тирни я женился не ради секса и не для того, чтобы хвастать перед друзьями обладанием молодой девушкой. Можете не верить, но мы нравились друг другу. Стали друзьями. И я не только не возражал, чтобы она встречалась с молодыми людьми, а поощрял ее к этому. Понимал: когда меня не станет, она вернется в свою жизнь. Я никогда ни о чем не расспрашивал ее, меня не интересовало, с кем Тирни крутит любовь – с Лейном или с кем-либо еще.

Страйд прислушивался к монологу престарелого комика, стараясь уловить в его голосе фальшивые интонации, но не находил их.

– Вы помните Элен Труа? – продолжил расспрашивать Страйд. – Ее сценическое имя было Елена Троянская.

– Конечно. Она танцевала в «Шахерезаде».

– Насколько хорошо вы ее знали?

– Выпивали в баре иногда. Ее старались избегать, ведь она путалась с Лео Риччи. К чему вы клоните?

– Менее двух недель назад внука Элен Труа сбила машина. Насмерть. Потом погиб сын Уокера Лейна. Теперь – ваша жена. Мы полагаем, все три убийства совершил один человек.

Муз выпрямился и настороженно проговорил:

– Между ними есть какая-то видимая связь с казино «Шахерезада»?

– Определенно нам известно лишь одно: все три фамилии упоминались в статье Рекса Тиррелла, где тот намекал, будто Амиру Лус убили. Кстати, вам не доводилось беседовать с Тирреллом?

Губы и брови лицедея презрительно изогнулись.

– Мне? Болтать с этим навозным червем? Никогда!

– Элен Труа утверждает, что вы и еще кое-кто много выиграли от исчезновения Амиры.

– Не стану отпираться. Меня совершенно не огорчило ее исчезновение со сцены, – отозвался Муз. – Она обманула меня. Использовала. Через меня подобралась к Бони, а потом вышибла из шоу.

– Элен говорит, вы отзывались об Амире как о самой лучшей своей любовнице.

– А я и не делал тайны из нашей связи. Она действительно в постели была великолепна. Испанская кровь давала себя знать. Но по характеру Амира ничем не отличалась от уличных проституток. Она мной пробила себе дорогу на сцену. Как по лестнице по мне прошла.

– Где вы находились в ту ночь, когда погибла Амира? – спросила Аманда.

Муз рассмеялся.

– В полиции. Валялся там пьяный в стельку. В ту пору подобное со мной часто случалось. Теперь я вижу, как мне повезло. Благодаря алкоголю у меня есть алиби.

– И вы не знали, что произошло в казино?

– Позднее узнал, по слухам. – Муз пожал плечами.

– Говорили об Уокере Лейне? – предположил Страйд.

Муз кивнул.

– Да, все считали, что это он совершил. А чтобы его выгородить, придумали историю о заезжем придурке – она всех устраивала. Нужно было чучело, и его нашли. Повторяю, мне подфартило – я надрался, загремел в камеру и получил алиби. Иначе многие бы решили, что Амиру убил я.

– Вы тоже верите в виновность Уокера?

– Я, конечно, удивился, но вероятность такую допускал.

– Удивились? Почему?

– Я представлял Уокера мягкотелым, думал, у него духу на такое не хватит. Он порой ходил по краю, но никогда его не переступал. Обычный богатенький сосунок и слюнтяй из Лос-Анджелеса. Убийство Амиры требовало решимости, которая у него отсутствовала. Да и едва ли бы он после этого остался жив.

Страйд и Аманда переглянулись.

– Почему?

– Я вам скажу то, о чем многие ни тогда, ни сейчас не подозревают. Я знал, поскольку мне призналась сама Амира, чтобы уколоть побольнее. Уокер тоже наверняка знал. Не мог не знать. Он не пропускал ни одного ее шоу, втюрился в девку по уши, но Лео Риччи намекнул ему, чтобы он держался от нее подальше.

– С какой стати? – Глаза Страйда сузились.

Брови Муза, словно надрессированные гусеницы, исполнили замысловатый танец под фривольную музыку.

– Амира Лус принадлежала одному человеку, – протянул Муз. – С которым лучше было не связываться. Бони Фиссо.

 

Глава 21

Серена подъехала к дому, припарковала машину недалеко от входа. Выключив двигатель и фары, продолжала сидеть в темноте и тишине. Она вспомнила, как это впервые случилось у них с Дейрдрой. Ей тогда едва исполнилось восемнадцать. Дейрдра знала, что под душем она иногда впадала в забытье, погружаясь в воспоминания, утопая в них, будто желая захлебнуться в прожитом. В Фениксе после случек с Голубой Собакой, наркодилером своей матери, Серена всегда отправлялась в ванную комнату. Сначала пускала горячую воду – она всегда была у них чуть теплой, ржавого цвета, – потом холодную, быстро становившуюся ледяной.

Серена не помнила, сколько времени простояла в тот вечер под душем. Замерзла. Чувствовала себя потерянной. Беспомощной. Неспособной что-либо изменить в своей жизни. Точно паралитик, ощущала свое тело, но не могла пошевелиться. Раз за разом Серена прокручивала перед собой прошлое. Казалось, она вовсе не убегала из Феникса, а продолжала жить в одном беззвучном сдавленном крике.

Вдруг она ощутила, как кто-то проникает в ее кокон. Тихо, будто ниоткуда, в ванной комнате появилась Дейрдра. Она встала позади Серены под душ, всем телом прижалась к ней. Губы приблизились к уху Серены, заскользили по шее, по спине.

– Как хорошо, – проворковала Дейрдра. Она обхватила Серену за живот, погладила его, поласкала лобок.

Серена откинулась назад, приникая к Дейрдре. Внезапно внутри ее что-то надломилось, словно рухнули перегородки, сдерживающие стыд и страх. Серена разрыдалась. По телу пробежала дрожь, и ей внезапно стало очень холодно. Показалось, что она промерзла до глубины души, тепло было лишь спине от прильнувшей к ней Дейрдры. Чем больше Серена плакала, тем крепче подруга сжимала ее в своих объятиях и жарко успокаивала.

– Тебе будет замечательно, – проговорила она.

Серена повернулась к Дейрдре, уткнулась лицом в ее плечо. Дейрдра продолжала обнимать ее, давая излить все слезы. Серена не знала, сколько они простояли под душем, прежде чем она выбралась из своей ледяной пещеры назад, к свету. Вода лилась из душа, давно остывшая, но им с Дейрдрой было очень тепло. Когда Серена наконец взглянула в глаза Дейрдре, то поняла, что стала свободной. Она разглядывала мокрое красивое лицо подруги восторженно, с благодарностью и любовью, перерастающей в страсть. Дейрдра снова принялась ласкать ее, и Серена не противилась ей. Через несколько минут она начала отвечать Дейрдре такими же ласками. Их губы сомкнулись. Казалось, их скользкие от влаги тела слились. Серена чувствовала, что ее прикосновения доставляют Дейрдре удовольствие, и чем горячее она отвечала, тем больше Серена желала доставить ей наслаждение. Целовала ее. Массировала ложбинку внизу спины. Слушала умоляющий шепот спуститься пониже. Вводила в нее пальцы спереди и сзади, то едва касаясь ее плоти, то очень глубоко. Она хотела вся войти в нее.

Серена вспоминала, как они вышли из ванной комнаты и как были, голые, мокрые, скользя ногами по полу, пробрались в спальню и легли в кровать. Там они провели несколько часов, утоляя взаимную жажду, то замирали, то опять принимались ласкать друг друга под скрип старенькой двуспальной кровати, на которой Серена обычно спала одна. А затем заснули, обнявшись, изможденные истомой.

Полгода они прожили как любовницы. Дейрдра настаивала на продолжении связи. Вначале Серена не возражала. Она побаивалась мужчин, чувствовала себя в руках Дейрдры защищенной. Фактически матери у нее не было, ее заменила Дейрдра. На какое-то время подобное положение Серену вполне устраивало.

Однако по мере того как к ней возвращалась уверенность, она сознавала, что их отношения построены на песке. А чуть позже наступил момент, когда она уже не хотела оставаться любовницей. У нее возникло желание испытать себя, проверить, сумеет ли она жить сама, без посторонней помощи. Ей надоело искать спасения в чужих руках.

Намерение Серены вызвало споры между ними. Нередко Дейрдра впадала в истерику. Внезапно Серену осенила догадка: это не она боится мужчин, не ей требуется забота и ласка со стороны, а Дейрдре. Это она не представляла себя без помощи и любви Серены.

Но Серена настояла на своем. Тот день стал началом новой жизни для Дейрдры. Она погрузилась в омут проституции и наркотиков. Серене казалось, что Дейрдра пустилась во все тяжкие нарочно, бросая ей в лицо упрек. В том, что происходило с Дейрдрой, Серена винила себя. Считала своей бедой. Дейрдра оставалась рядом с ней в худшие ее годы, а когда помощь понадобилась ей, отвернулась от нее. Она бросила ее умирать, ни разу не навестила, даже не подумала утешить.

Серена продолжала сидеть в машине, перед глазами проплывали воспоминания. Она опять стала восемнадцатилетней девушкой. Со своими тогдашними чувствами. Когда на сцене появилась Клэр, Серена вдруг увидела Дейрдру. Клэр коснулась ее, и она ощутила прикосновение пальцев Дейрдры. Они совсем разные, Дейрдра и Клэр, но какое это имеет для Серены значение? Клэр права. Серена хотела ее. Она хотела последовать за Клэр в душ, раздеться, целовать и гладить ее, чтобы обрести возможность любить Дейрдру. Сказать ей о том, как горько сожалеет. О том, что все будет хорошо.

 

Глава 22

Они стояли перед домом Муза.

– Что станем делать дальше? – спросила Аманда.

– Завтра с утра буду опять звонить Уокеру Лейну, – ответил Страйд. – Мне безразлично, как на это отреагирует Сохилл.

– Уокер не признается в убийстве Амиры.

– Нет, конечно. Но он знает, кто совершил его и почему. Мы расследуем не серию случайных смертей, а результат спланированной кровной мести.

– Допустим, Муз сказал правду и Амира была любовницей Бони. Тогда если Амиру убил Уокер, то почему Бони не растер его в порошок? – проговорила Аманда.

Страйд представил, как Бони Фиссо смотрит из своего пентхауса в Чарлкомб-Тауэрс на старое казино, на месте которого вскоре начнется строительство нового, и заметил:

– Одно дело убивать членов семьи, людей незначительных, и совсем другое – знаменитость. Преступление труднее скрыть. Если бы Уокера Лейна убили или он исчез бы, посыпались бы расспросы.

– Но Уокер действительно исчез, – возразила Аманда. – Он убежал в Канаду.

Страйд кивнул.

– Вероятно, он и скрылся от Бони. Возможно, до сих пор скрывается.

Раздался мелодичный звонок мобильного телефона. Страйд выхватил телефон из кармана, ожидая услышать Серену, но высветившийся номер был ему не знаком.

– Страйд слушает, – проговорил он.

Раздался мужской голос, ровный и бесстрастный.

– Ну что? Вы уже нашли ее или еще нет? – поинтересовался незнакомец.

Страйд моментально сообразил, кто говорит. С того момента, когда он увидел, как убийца намеренно оставляет отпечаток пальца в «Оазисе», Страйд знал, что он рано или поздно проявит себя. Найдет способ войти с ним в контакт. Показать, что дело его – глубоко личное.

Щелкнув пальцами и помахав ладонью, Страйд подал Аманде сигнал тревоги, затем тихо похлопал по телефону. Аманда догадалась, с кем беседует Страйд, и замолчала. Он нажал кнопку спикерфона, чтобы она могла все услышать, и ответил:

– Мы находимся возле дома Муза.

– Я говорю не о ней, – нетерпеливо произнес незнакомец. – Не о девушке.

– Тогда о ком? – спросил Страйд и еле слышно прошептал: – Есть еще одна жертва?

– Я бы посоветовал двигаться поживее, детектив. У меня нет времени кормить тебя уликами с ложки. На территорию я въехал в серебристом «лексусе». Может, он тебе что-нибудь подскажет. Ищи. Успехов!

Страйд уловил в голосе мужчины злорадство. Говорил он без бравады, хладнокровно, как палач.

– И для чего ты мне звонишь?

– Сообщить, что выполняю твою работу, ищу убийцу.

– Чтобы найти убийцу, не обязательно совершать преступления! – резко бросил Страйд. – Те, кого убил ты, ни в чем не виноваты. Почему бы тебе просто не прийти к нам и не рассказать все, что известно о гибели Амиры?

– Ты сорок лет служишь правосудию, а у меня столько времени нет, – отозвался мужчина.

– Ты убил ребенка! – воскликнул Страйд. – И это намного хуже, чем все, что случилось тогда.

Наступило молчание, в продолжение которого Страйду вдруг показалось, что он нащупал брешь в аргументации преступника. Он слышал его дыхание, участившееся, ставшее хриплым.

– Тебе не понять, что тогда случилось, – наконец проговорил он.

– Тогда объясни, – предложил Страйд. – Заодно объясни, какое отношение к тебе имеет гибель Амиры. – Он по голосу определил, что общается с человеком не старым, примерно его возраста. Следовательно, по его мнению, он никак не мог быть участником происшествия в «Шахерезаде». – Ты здесь? – добавил Страйд, не услышав ответа. – Эй…

Молчание превратилось в пустоту. Страйд взглянул на телефон и увидел, что звонивший отсоединился.

Страйд нажал кнопку набора его номера. Раздались звонки и повторялись очень долго.

– Вот черт! – воскликнул Страйд. – Похоже, у нас еще труп.

Он ошибся: на сей раз женщина, престарелая дама, оказалась жива.

Через полчаса они обнаружили Кору Лансинг, жившую неподалеку от Муза, вдову семидесяти пяти лет, привязанной к громадному креслу орехового дерева в ее собственной гостиной. Рот заклеен липкой лентой для обмотки труб. Глаза от ужаса вылезли из орбит, она несколько раз опорожнилась под себя, отчего к аромату лаванды, пропитавшему дом, примешивался запах мочи и кала. В остальном Кора Лансинг была цела и невредима.

Страйд с Амандой вызвали бригаду медиков, те дали женщине кислород и аккуратно сняли со рта липкую ленту. Трясущимися узловатыми пальчиками освобожденная дама сразу принялась отдирать с лица налипшие на него остатки ленты. Кора Лансинг, маленькая и тщедушная, как птичка, едва не потеряла рассудок от пережитого. Она продолжала трястись даже после того, как приняла душ и переоделась, поэтому Страйд, чтобы успокоить Кору, налил ей рюмочку из взятой в баре бутылки.

Она пришла в себя, и вскоре они вытянули из нее все. Кора Лансинг делала покупки в универмаге «Ниман», а вернувшись к своему автомобилю, обнаружила на заднем сиденье незнакомого мужчину. Тот заставил ее через южные ворота въехать на территорию Лейк-Лас-Вегаса. Когда она разговаривала с охранниками, он прятался на заднем сиденье. До того как она приблизилась к воротам, он пригрозил ей, что пристрелит и ее, и охранника, если она попробует его выдать. Тон голоса не оставлял сомнений, что именно так мужчина и поступит.

Кора Лансинг привезла незнакомца к себе домой, где он заклеил ей рот, привязал к креслу, сел в ее машину и исчез.

– Вы успели рассмотреть его? – спросил Страйд.

– Конечно. Такое лицо не скоро забудешь.

Страйда охватило волнение, смешанное, правда, с легким сомнением.

– Свяжись с управлением, пусть пришлют специалиста по составлению фотороботов, – попросил он Аманду.

Страйд перевел взгляд на Кору. В голове вертелась мысль, которой он не собирался с ней делиться: «По какому недоразумению он оставил тебя в живых?»

– Вы можете описать мне его?

Старушонка довольно внятно обрисовала мужчину, очень напоминающего того, которого Элонда заметила на автобусной остановке, перед тем как убили Лейна. Высокий, худощавый, но физически очень крепкий, с короткой стрижкой на угловатом лице. Без бороды, которую он либо сбрил после субботней ночи, либо снял, если она была фальшивой. Кора добавила множество мелких деталей. В результате полиция получила полное представление о внешности преступника. Страйд оглядывал дорогие предметы, со вкусом сделанные безделушки в комнате Коры. Она явно разбиралась в искусстве.

– Он разговаривал с вами? – спросил Страйд. – Может, рассказывал что-нибудь о себе? О том, что ему здесь нужно?

Кора покачала головой:

– Нет. Он вообще мало говорил. Голос у него ровный, страшный.

Страйд поблагодарил ее, попросил девушку-полицейского немного посидеть с напуганной дамой, пока она помогала составлять фоторобот. Выйдя из гостиной, он прошел за дом и остановился там. Из головы его не выходил телефонный звонок убийцы. Страйд очень жалел, что разговор быстро закончился, поскольку полагал, что второго звонка от него не дождется.

«А о чем ему еще, собственно, говорить? Все, что хотел, он сказал, направил нас по следу. Но сам-то он за кем охотится?» – размышлял Страйд.

Через несколько минут к нему присоединилась Аманда.

– Выглядишь неважно, – сообщила она. – Надо бы нам присесть где-нибудь. Обдумать версии.

– У нас ничего нет, кроме того, что он сам нам дал, – пробормотал Страйд. – Прикончи он эту милую старушонку, и у нас не было бы его портрета. Значит, ему нужно, чтобы мы знали его в лицо. Зачем?

– Может, он просто высокомерный сукин сын? – предположила Аманда. – Тогда он станет не первым серийным убийцей, попавшим в руки полиции по своей же вине. Сколько таких становятся жертвами гонора? Один, возомнив себя неуловимым, начинает письма в полицейские участки рассылать. Другой по телефону звонит.

Страйд покачал головой.

– Он знает, что рискует. Имея его портрет и разослав его во все газеты, передав на телевидение, нам легче найти его. Кто-нибудь его опознает. И тем не менее он идет на риск.

– Вероятно, считает, что удачно замел следы и улик против него мы не обнаружим?

– Ты не права, Аманда. Следы он, разумеется, заметает, но он дает нам информацию. Я уверен – преступник действует по плану, очень серьезному и хитрому. И сведения нам кидает те, которые в его план вписываются. Черт подери, да Тирни он мог пристрелить сто раз где угодно. Так нет же, он выбирает самый сложный вариант, проникает на территорию. Демонстрирует свое лицо старушенции, причем долго, чтобы та получше запомнила его. Специально для нас, Аманда.

– Выпендривается.

Страйд уже думал об этом. Он припомнил, как звучал в телефоне голос убийцы. Холодный, выдающий человека расчетливого, целеустремленного, собранного. Он заявил, что не собирается кормить их с ложки уликами. Говорил так, точно полиция мешает ему реализовывать план.

– Или отсылает нам сообщения, – предложил Страйд.

 

Глава 23

Серена появилась в дверях кабинета Страйда утром в четверг. Забыв о больной спине, он сидел, неосмотрительно откинувшись слишком далеко назад в крутящемся кресле, положив ноги на ламинированную крышку стола.

– Привет, незнакомка! – воскликнул Страйд. Вернулся домой он очень поздно, когда Серена давно заснула, лег в постель, а поднялся на рассвете, не разбудив ее.

– Привет, привет.

– Откушай энергетический завтрак убийц, – предложил он.

Серена удивленно посмотрела на него, он показывал на стол. Ее брови поползли вверх, она рассмеялась. На столе лежала пластиковая коробочка с булочками с кремом криспи и стояла бутылка спрайта.

Серена прошла в кабинет и села напротив Страйда. По ее движениям, поведению он догадался, что она чувствует себя неуютно.

– Случилось что-нибудь? – спросил он.

Прямота Серены обрадовала Страйда. Она не пыталась обмануть его фальшивой улыбкой, наигранным веселым тоном, не стала ничего придумывать.

– Да, вчера вечером.

– Ты в порядке?

Серена кивнула.

– Я пока не готова говорить об этом, – призналась она.

Страйд умел играть в покер. На его лице ничего не отразилось.

– Мне имеет смысл волноваться?

– Нет, наверное. Хотя… – Серена помялась. – Не знаю. Потом сам решишь, ладно? Извини.

Он долго рассматривал ее, пытаясь заглянуть в глаза.

– В любом случае я всегда готов выслушать тебя, – произнес Страйд. – Только не отталкивай меня.

– Не дождешься. – Серена улыбнулась и подмигнула ему, смягчая обстановку.

Страйд немного успокоился.

В дверях возникла Аманда с объемистой пачкой бумаги в руках.

– А вот и наш друг во всей своей красе, – объявила она и пояснила: – Фоторобот сделали по описанию Коры Лансинг. – Аманда вручила Серене и Страйду по листку с ксерокопией портрета.

Страйд принялся рассматривать глаза убийцы, черные, мрачные и необычайно выразительные. Он подумал, что если повесить фоторобот на стену, глаза будут неотступно следить за ним, пока он находится в кабинете.

– Мы снова опрашиваем соседей в местах, где он совершал преступления. Вероятно, его кто-нибудь заметил и узнает, – сказала Аманда. – Я связалась с Рино, переслала фоторобот по факсу Джею Уоллингу. Через час Сохилл устраивает пресс-конференцию, передаст портрет газетчикам и на телевидение.

Страйд усмехнулся. «Этого хлебом не корми, дай только побыть в центре внимания. Наверняка представит фоторобот как доказательство немыслимо тяжелой работы, проделанной его сотрудниками. Разумеется, ни словом не обмолвится, что его нам сам преступник преподнес в качестве сувенира».

– Ты Уокеру уже звонил? – поинтересовалась Аманда.

– Сохилл попросил пару часов для консультации со своими дружками политиками, – ответил Страйд. – Я сказал, что если до двенадцати дня не услышу о результатах, то просто сниму трубку и наберу номер.

– А что относительно Бони? Прогресс есть?

Страйд повернулся к Серене:

– Ты беседовала с Клэр?

Серена кивнула.

– Они не общаются. Она не отказалась помочь нам, но и ничего определенного не ответила.

– Что она собой представляет? – спросила Аманда.

– Агрессивно-независимая. Опасность ее не смущает. Как певица, между прочим, несомненно талантливая. Внешне очень привлекательная. Характер у нее, по-моему, в отца – добиваться своих целей любой ценой.

Страйд обратился к Аманде:

– Необходимо как можно быстрее предупредить тех, о ком в своих статьях упоминал Рекс Тиррелл, чтобы были поосторожнее. Сообщи, что опасность грозит всем. Там еще пара фамилий обнаружилась. Нам с тобой необходимо узнать, где живет Лео Риччи. Раньше он считался правой рукой Бони в «Шахерезаде» и любовником Элен. Его фамилия всплывала всякий раз, когда кто-то надумывал выяснять, что же стряслось с Амирой на самом деле.

– Он уже в моем списке, – отозвалась Аманда. – Попробую нажать на него – вдруг поведает нам об Амире что-нибудь любопытное.

– Действуй. Мне кажется, он любитель поболтать и, если захочет, расскажет много интересного. Да, вот еще что меня заботит. Мы ничего не знаем об этом парне, Мики. Порасспроси-ка о нем Риччи.

– Хорошо, – произнесла Аманда и перевела взгляд на Серену.

– Ты с Корди не поможешь нам? Тирни пользовалась услугами лишь одной охранной фирмы, «Премиум секьюрити». Не исключено, что туда обращалась и Карин Уэстермарк; во всяком случае, до встречи с Лейном она ходила с охранником. Покажите им этот портрет – может, опознают. Наверняка он имел доступ к их базе данных и скачивал оттуда нужную информацию, узнавал о планах их клиентов.

– Сделаем, – кивнула Серена. Подхватив со стола десятка три листов с фотороботом, она поднялась со стула и уже собиралась выйти из кабинета, но вдруг остановилась и, улыбнувшись Аманде, нагнулась к Страйду и крепко поцеловала.

– Помогает? – рассмеялась Аманда.

– Да, – ответил Страйд.

Серена выпрямилась, подмигнула Аманде и ушла.

– На твоем месте я бы подал на нее в суд за совращение на производстве, – игриво заметила Аманда.

– Бесполезно.

На столе зазвонил телефон. Страйд схватил трубку и ответил, еще немного задыхаясь после поцелуя:

– Вас слушают.

– Это Уокер Лейн, детектив. Я так понимаю, вы хотели бы побеседовать со мной?

Страйд узнал хрипловатый, с признаками одышки голос. Собираясь с мыслями, он опять откинулся на спинку стула.

– Да, мистер Лейн. Очень хотел бы. Мы могли бы поговорить несколько минут?

Воцарилась тишина. Наконец Уокер Лейн произнес:

– Я имел в виду иное. Давайте встретимся лично.

– Вы приезжаете в Лас-Вегас? – удивился Страйд.

– Нет-нет. Вам известно, какого мнения я об этом городе. Я вышлю за вами свой личный самолет. В два часа сядете в него в аэропорту Маккарен и полетите в Ванкувер. Вам подходит такой вариант?

 

Глава 24

Секретарша Лео Риччи в его офисе в Хендерсоне сообщила Аманде, что по средам шеф всегда играет в гольф. Аманда, провисев на телефоне долгое время, выяснила наконец, что Риччи владел сетью мастерских по быстрой замене масла по всему штату Невада и в южной части Калифорнии. Он развелся, стал миллионером, имел сына, занимавшегося, по мнению Аманды, главным образом тем же, что и Лейн, – пусканием по ветру папашиных денег.

Аманде не стоило труда догадаться, кто сделал Риччи бизнесменом. Об этом напоминал огромный портрет Бони Фиссо, а также фотография в приемной офиса, запечатлевшая Риччи и Фиссо на церемонии разрезания ленточки у дверей первой из его мастерских.

И тем не менее в казино, принадлежавших Бони, его больше не привечали. Да и во всех других тоже. Его фамилия была внесена в черный список Управления по контролю за азартными играми штата. Риччи подозревали в связях с преступным миром и в незаконной деятельности. Вход в казино штата Невада ему был заказан. Да что там в казино, попытайся он пройти не в игровой зал, а хотя бы в туалет, его бы туда не пустили. Как сказал Ник Хэмфри, Риччи очень подвел Бони в семидесятых годах, из-за него федеральная полиция заподозрила его в неуплате налогов. И Бони пришлось отдать своего подручного на заклание. Сам Бони вышел, как обычно, сухим из воды, но пожертвовал Лео. Тот провел пять лет за решеткой, но о своем боссе нигде не заикнулся.

Когда в начале восьмидесятых Лео Риччи вышел на свободу, Бони устроил ему легальный бизнес. «Процент он, конечно, ему отстегивает», – подумала Аманда.

Направляясь из Хендерсона по шоссе, она сделала обычную остановку: выпить кофе и выкурить сигарету в любимом своем месте, на автостоянке неподалеку от аэропорта Маккарен. Сегодня, наблюдая за самолетами, Аманда более серьезно, чем прежде, размышляла об уходе из полиции. Накануне, после возвращения домой, у них с Бобби состоялся долгий разговор. Он никогда не ложился, не дождавшись Аманду. Ей было приятно знать, что он ждет ее. Увидев изуродованную дверцу автомобиля, Бобби рассвирепел. Первым его желанием было немедленно поехать в муниципалитет и устроить там грандиозный скандал. Ему до чертиков надоели издевательства над Амандой. Как, впрочем, и ей самой. К тому же Аманда чувствовала, что они никогда не закончатся и, пока она остается в Лас-Вегасе, она будет в полиции персоной нежелательной и презираемой.

Беда Аманды состояла в том, что свою работу она любила и ей претила мысль, что ее вытолкали из полиции.

Аманда щелчком выкинула окурок и направилась в Бадланд, на северо-западную оконечность города, где располагались поля для гольфа. Там она надеялась застать Лео Риччи. Секретарша в офисе сказала, что обычно он играет там на девятом поле, в компании трех друзей. Когда Аманда выруливала на площадку, где стояли тележки для клюшек и мячей, а затем двинулась по одной из дорожек, к ней, опять же, как обычно, вернулась любовь к Лас-Вегасу. Сочная изумрудная трава, стрелы аккуратных дорожек и ровно подстриженный густой кустарник, гигантские зеленые поля среди величественных поместий и золотых пятен пустыни – картина успокаивала ее. К западу, в полутора километрах от полей, вырисовывались красные горы. Температура зашкаливала за сорок, но здесь, в оазисе, царила прохлада, горный ветерок мягко обдувал лицо.

Риччи и его друзей Аманда нашла возле дальних лунок. Ветер донес до нее их хриплый смех. Она подождала, пока они закончат гейм и направятся к своим тележкам, подъехала поближе, остановилась и выключила двигатель. Вышла, держа в руках листок с фотороботом.

– Лео Риччи! – позвала Аманда и вытащила полицейский жетон.

Четверо игроков остановились и, повернувшись к ней, стали подозрительно разглядывать ее. Самый молодой из них сунул руку за обшлаг куртки. «Уж не собирается ли этот молокосос стрелять в меня?» – подумала Аманда. Риччи, махнув рукой друзьям, вращая клюшку, двинулся навстречу ей. Намного выше и крупнее остальных, он был тут явно главным. Ему давно перевалило за шестьдесят, но физически он оставался очень крепким. Обритый наголо, с бычьей шеей, в черных очках на поллица, Риччи походил на вышедшего в тираж громилу. Он был в армейских шортах, футболке и наглухо застегнутой тонкой ветровке. Аманда представила, как он в годы юности легко крушит челюсти в казино «Шахерезада», вотчине Бони.

– Ну я Лео Риччи, – ответил он. – Чего тебе нужно? Кто ты такая?

– Меня зовут Аманда Гиллен. Я работаю в отделе по расследованию убийств в полиции Лас-Вегаса.

Риччи не моргнув глазом выслушал ее.

– Значит, ты коп? И зачем ты ко мне притащилась?

Аманда вручила ему листок с фотороботом.

– Посмотрите – может, узнаете этого человека.

Риччи принял бумагу, скомкал, разорвал в мелкие клочки и разжал руку. Ветер подхватил их, понес по полю.

– Нет, я его не знаю.

– Спасибо за столь тщательное изучение, – произнесла Аманда.

– Не люблю копов. Следовательно, и тебя не люблю. Хочешь упечь кого-нибудь за решетку? Давай, но без меня.

– Он, вероятно, попытается убить тебя. Или твоего сына.

Риччи достал из кармана мяч и, чуть приподняв локти, сдавил его огромными мясистыми ладонями. Пальцы покраснели, но ни один мускул на лице не дрогнул, будто он ни к чему и не прилагал физических усилий. Затем Аманда услышала треск – это лопнула оплетка мяча, а за ней и сам мяч. Риччи раскрыл ладони, сбрасывая на землю остатки мяча, потом отряхнул их.

– Милочка, с Лео никто не рискнет связываться. Это очень опасно. Понятно? А если кто попробует, то помощи я у тебя не попрошу.

– Как насчет твоего сына? – усмехнулась Аманда. – Будешь приглядывать за ним?

– Мой сын Джино сам способен постоять за себя.

– Все же советую тебе предупредить его. Охоту за ним могут начать в любой момент. Трех человек уже убили – двоих взрослых и мальчика. Их родственники были связаны с казино «Шахерезада» и Амирой Лус. И ты тоже был с ней связан. Так что почаще оборачивайся. И Джино попроси быть осторожнее.

– Спасибо за совет, детектив. – Повернувшись, Риччи зашагал назад, к ожидавшим его игрокам.

– Эй, Лео! – окликнула его Аманда. – Так кто все-таки убил Амиру?

Риччи остановился, оглянулся, опершись на клюшку, и начал разглядывать Аманду.

– Какой-то придурок из Лос-Анджелеса, – процедил он. – Дело раскрыто. Занимался им Ник Хэмфри. Поболтай с ним.

– Кое-кто считает, что это сделал Уокер Лейн.

– А другие считают, что Кастро убил президента Кеннеди. Кто из них прав? – Он осклабился.

– Ты хочешь сказать, что Уокер никогда не осмелился бы поднять руку на Амиру, подружку Бони? Он знал, что они любовники?

Риччи выпрямился, приблизился к Аманде, на ходу резко вскинул вверх клюшку и покачал ею, словно намереваясь ударить. Аманда непроизвольно отступила.

– Бони Фиссо сделал для нашего города больше, чем все полицейские и политики, вместе взятые. Ясно тебе или нет? Ему Лас-Вегас обязан своим величием. Так что заткнись и вали отсюда. И не вздумай возвращаться ко мне. Бони даже когда плюет, вкладывает в игорный бизнес деньги.

Оправившись от испуга, Аманда сделала шаг вперед. От Лео ее отделяло не более двадцати сантиметров. На столько же она была ниже его и прекрасно сознавала, что он без особых усилий переломит ее пополам. Вызывающе посмотрев в лицо Риччи, она медленно произнесла:

– Где ты был, когда убивали Амиру?

– Сама знаешь, где я был. – Ухмылка Лео стала еще шире. – И догадываешься, что я делал. Дрючил одну плясунью. Отделал ее так, что она едва стоять могла. Хочешь попробовать? А, детектив?

– А ты не хочешь, чтобы я тебе кое-чего отстрелила? Мне как раз новое пресс-папье нужно, – ответила Аманда. – Расскажи лучше, что там за драка в тот вечер приключилась.

– Какая драка?

– Танцовщица, с которой ты проводил время, Элен, заявила, что один из охранников, некто Мики, позвал тебя вниз, разнимать потасовку. Подвыпившие игроки сцепились, и ты отправился разнимать их.

– Элен ошибается. – Риччи покачал головой. – Держала б она лучше язык за зубами и не распускала его перед полицейскими.

– Ты угрожаешь свидетелю, Лео. Смотри, как бы тебе об этом не пожалеть.

– Не собираюсь я никому угрожать. Никаких драк в тот вечер не было. Никто к нам не заходил и не звонил. Элен стала подводить память. Она малость чокнулась на старости лет от ботокса и всех своих пластических операций на сиськах. Когда в казино кто-нибудь надирался, я выходил, чистил им рыла и выкидывал на улицу. Но в тот вечер все было тихо и спокойно.

– Думаешь, Мики подтвердит твой рассказ?

– Сначала найди его и допроси.

– Не подскажешь, где мне его искать?

– Ты вообще в уме? Считаешь, мне нечего делать, как только следить за всеми сопливыми, кто у нас проработал хотя бы неделю?

– А как фамилия Мики?

– Маус, – произнес Риччи и снова усмехнулся.

Он вразвалку подошел к тележке и швырнул в нее клюшку. Четверо игроков, подталкивая перед собой тележки, двинулись вперед. Аманда смотрела им вслед. Вдруг один из них обернулся и, захохотав, выбросил вверх руку с вытянутым средним пальцем.

Аманда помахала ему в ответ.

 

Глава 25

До офиса «Премиум секьюрити» машину вел Корди. Усадив его за руль, Серена устроилась на пассажирском сиденье рядом. Весь путь до охранной фирмы она поглядывала в окно и пыталась определить, какое из ее чувств одержит верх – злость на себя за постоянный мысленный возврат к прошлому, стыд за свое поведение с Клэр или сводящая с ума любовь к Страйду и связанное с ней постоянно вспыхивавшее сексуальное возбуждение. Выбор был широким.

Корди включил испаноязычную станцию и наслаждался оглушительными звуками песен, раздражающе отбивая пальцами такт на руле. Когда Серене это надоело, она, наклонившись, протянула руку к радиоприемнику и выключила его.

– Что с тобой, мамуля? – спросил Корди.

– Ничего, – огрызнулась Серена. – Опостылела мне твоя музыка. Я не в настроении.

– А, ну как хочешь! – отозвался Корди.

Они остановились на светофоре, Корди продолжал постукивать по рулю уже без музыки, подмурлыкивая себе.

– Ты вот что мне скажи, – обратилась к нему Серена. – С Лавандой ты давно уже крутишься. Чем же она тебя так привлекает?

Корди вытянул руку, показав в окно на длинноногую брюнетку, которая, покачивая бедрами, торопливо переходила дорогу.

– Видишь? Это – сексуальная дамочка. Когда я смотрю на нее, то первым делом начинаю мысленно раздевать. Думаю: какого цвета у нее соски? Большие они или нет? Знаешь, бывают маленькие, с центик величиной, а попадаются крупные, с долларовую монету. Потом я пытаюсь определить, какие на ней трусики. Бикини, ниточки, или их вовсе нет. Вскоре принимаюсь размышлять о том, как она ведет себя в постели. Что касается этой девушки, то мне кажется, она…

– Ладно, хватит! – прервала его Серена.

Корди удивленно пожал плечами.

– Сама ж просила, – пробормотал он.

Серена поняла, что мужской совет ей не нужен, поскольку материя, смущавшая ее, касалась не секса. Точнее, не только секса.

Внезапно Серене пришла в голову мысль, что она, вероятно, бисексуал, но она ее сразу отвергла. Потому что даже когда Серена была с Дейрдрой, она не считала, что они предаются лесбийской любви. Ей казалось, они просто подруги, решившие удовлетворить друг друга с целью утешить. Ни одной женщине она никогда свиданий не назначала. О своем сексуальном опыте с мужчинами, до встречи с Джонни, Серена ничего хорошего сказать не могла. Отсутствие ухажеров объясняла своим несносным характером, а также пережитым в Фениксе кошмаром.

Серена хорошо представляла, что у Клэр жизнь складывалась совершенно иначе. Серена могла бы укрыться за своей силой воли, если бы она ее не подвела. Когда Клэр попыталась соблазнить ее, Серена едва не поддалась ее мягкому напору, и лишь звонок Джонни вывел ее из сладкого дурмана и дал повод уйти.

– Все, мамуля. Приехали, – возвестил Корди, сворачивая на грязную, в колдобинах и выбоинах подъездную дорогу, ведущую вдоль небольшой чахлой аллеи к халупе, невзрачной и непрочной, грозившей обрушиться от первого же сильного порыва ветра. Они находились всего в трех километрах от бульвара Лас-Вегас.

Серена подняла голову.

– Вот это и есть «Премиум секьюрити»? – хмуро проговорила она.

Корди показал на вывеску на двери, написанную белой краской и гласившую, что нужное им охранное агентство находится именно здесь. Некоторые буквы почти стерлись. Стекла в халупе стояли тонированные. Серена отметила на аллее еще несколько заведений – магазинчик фаст-фуда, лавку автозапчастей и ломбард.

– Низковато тут. Как бы голову не разбить, – усмехнулась она.

– Угу, – кивнул Корди.

Они вышли из машины, приблизились к убогой двери, дернули за ручку, но дверь была заперта. Серена увидела над ней звонок и несколько раз нажала на него. Затем приникла к темному стеклу, никого внутри не обнаружила и вдруг почувствовала, что их кто-то разглядывает через скрытую камеру. Вскоре мягко щелкнул замок и дверь немного отошла от стены. Серена снова потянула за ручку, дверь открылась, и они проникли внутрь. Они оказались в крошечном, способном вызвать приступ клаустрофобии, тамбуре площадью метра полтора. Перед ними находилась еще дверь, тоже запертая. Серена решила проверить себя: посмотрела вверх и наткнулась взглядом на камеру. Ее объектив был выведен на улицу.

В установленных вверху динамиках зазвучал женский голос:

– Пожалуйста, отойдите от входной двери, дайте ей закрыться.

Корди посторонился, и дверь плавно встала на место. Лязгнул тяжелый замок. Корди потянул дверь, она не поддалась. Они очутились в ловушке.

Опять зазвучал голос, на сей раз другой:

– Чем можем быть вам полезны?

Серена представилась, подняла вверх свой значок, объяснила причину визита. Щелкнул замок, и внутренняя дверь распахнулась перед ними.

Они вошли в приемную, обставленную с неожиданной роскошью, резко контрастировавшей с внешним окружением. Сверху лилась приятная оркестровая музыка. На великолепном орехового дерева столе высилась крупная ваза с бледно-желтыми нарциссами. За столом сидела изящная блондинка. Серена уловила аромат дорогих духов.

– Присаживайтесь, прошу вас, – произнесла блондинка и широко улыбнулась. – Мистер Камен сейчас подойдет.

Серена и Корди опустились на софу, утонув в ее объемистых подушках. На журнальном столике перед ними лежали свежие номера лондонского «Экономист», «Нью-Йорк таймс» и «Вэрайети». Ждали они десять минут. Внезапно за спиной секретарши открылась едва заметная дверь и в приемную шагнул мужчина. Проваливаясь в подушки, они с трудом поднялись.

– Я – Дэвид Камен, президент «Премиум секьюрити», – произнес он.

Серена пристально рассматривала его. Высокий симпатичный мужчина лет тридцати, с волосами песочного цвета и веснушчатым лицом, цвет которого выдавал в нем жителя Южной Калифорнии. В темной водолазке и серых брюках. Глаза и часть лица прикрывали затемненные очки в прямоугольной оправе. Серена сочла ее последним писком моды.

Камен провел их в свой кабинет, такой же уютный и богатый, как приемная. Серена отметила, что дверь за ними закрылась с глухим тяжелым стуком.

– Прежде чем начать разговор, я хотел бы увидеть ваши документы, – сказал Камен.

Серена и Корди протянули ему свои удостоверения. Камен внимательно изучил их, отдал с приятной улыбкой, после чего пригласил сесть за круглый дубовый стол, с инкрустированной ценными породами дерева крышкой. На нем стояла ваза с нарциссами.

– У нас работают ваши бывшие коллеги, – поведал им Камен.

Серена кивнула и быстро назвала несколько фамилий. Ей хотелось показать Камену, что к встрече с ним они подготовились. Он понимающе кивнул.

– Вы бывший снайпер, да? – спросил Корди, показывая на одну из фотографий, висевших на стене, оклеенной, как и остальные, темными металлизированными обоями. На снимке Камен был в камуфляже и со специальной винтовкой в руках.

– Да. Афганистан.

– Снайпер в очках? Странно, – удивилась Серена.

Камен подмигнул ей.

– Вот вы меня и раскусили. Зрение у меня прекрасное. Даже великолепное. А очки я ношу по двум причинам: во-первых, они меняют внешность, а во-вторых, пусть люди думают, что я плохо вижу. Есть еще, правда, и третья – очки красивые, в них я выгляжу лучше, чем без них, правда?

– Долгий же вы путь проделали – от охотника за чалмоголовыми до охранника знаменитостей, – промолвил Корди. – Как вы тут оказались?

– Я служил наемником. – Сложив руки на груди, Камен улыбнулся и замолчал, намекая, что в детали вдаваться не собирается. Он производил впечатление человека неразговорчивого и с вежливой полуулыбкой ждал продолжения беседы, поглядывая на часы.

Серена увидела, как Корди потянулся во внутренний карман куртки за фотороботом, и остановила его, коснувшись ладонью плеча. Она намеревалась сначала вытянуть из Камена максимально возможное количество информации.

– Вы знаете, что прошлой ночью убили Тирни Даргон? – спросила она.

– Да, конечно. Ужасно.

– Ваша фирма предоставляла ей охрану, не так ли?

– Миссис Даргон просила выделить ей охранника всякий раз, когда появлялась в Лас-Вегасе. Ее супруг Муз, человек состоятельный, не хотел, чтобы ее похитили. Правда, в своем поместье в Мирабелле они чувствовали себя в полной безопасности.

– Неудачно получилось, – заметил Корди. – Было бы лучше, если кто-нибудь из ваших людей остался там дежурить.

Камен промолчал.

– Тирни позвонила вам и отказалась от услуг охранника? – спросила Серена.

– Совершенно верно.

– Она изменила планы на вечер. Не знаете почему?

– Вначале собиралась провести вечер в казино на Стрипе. Один из моих парней готов был сопровождать ее. Однако примерно в двенадцать дня миссис Даргон созвонилась с нами и сообщила, что намеревается остаться дома, и попросила не присылать ей охранника.

– Вы лично говорили с ней?

– Нет. – Камен покачал головой. – С ней беседовала моя секретарша.

– Видимо, вашими услугами пользуются многие знаменитости, – сказал Корди. – Ваши ребята всякого с ними насмотрятся. Полагаю, порядки у вас тут как в ФБР: главное правило для сотрудников – держать рот на замке.

– Да, болтливых мы на работу не берем.

– А как насчет этой звезды «мыльных опер»? Ну, той, что снималась в порнофильме с Майклом Джонсоном Лейном? Она тоже брала у вас охрану?

– Да, Карин Уэстермарк – одна из наших постоянных клиенток, – признался Камен.

– А сам Лейн? Он не являлся вашим клиентом?

– Нет.

– Не припомните, в прошлую субботу вы не направляли охранника к Карин?

– Направляли. Мисс Уэстермарк связалась с нами сразу, как приехала в Лас-Вегас, и Блейк, один из наших людей, сопровождал ее, пока она делала покупки. Несколько часов. Она предпочитает, чтобы охранник следовал за ней. Не маячил как тень рядом, а шел на небольшом расстоянии от нее, держа в поле зрения. Если потребуется, он всегда защитит клиентку, но и перед глазами не мелькает.

– Этот Блейк был с ней и вечером в субботу?

– Нет, она его отпустила незадолго до встречи с Лейном, – пояснил Камен. – Надеюсь, вы не считаете, что кто-то из моих людей замешан в преступлениях? Или что мы делимся с кем-либо информацией о планах наших клиентов?

– Мы всего лишь ищем возможные связи. Когда вдруг оказывается, что две жертвы преступления пользовались услугами одной охранной фирмы, начинаем интересоваться ею.

– Детектив, мы работаем с сотнями клиентов, включая мировых знаменитостей. Если кто-нибудь задумал убить кого-либо из них либо близких им людей, всегда найдется связь между ними и нами.

Серена понимала, что он прав. Она назвала Камену имена Линды и Питера Хейла, Альберта и Эллис Форд и нисколько не удивилась, услышав, что руководителю «Премиум секьюрити» они ни о чем не говорят. Серене показалось, что Камен совершенно успокоился.

– Среди ваших клиентов есть еще кто-нибудь, кто связан с казино «Шахерезада»? – задала Серена один из главных вопросов, заметив, что по лицу Камена пробежала тень.

– Возможно, но не думаю, что их было очень много, – осторожно произнес он. – «Шахерезада» – это уже история. А почему вы им интересуетесь?

– Мы не исключаем наличие связи между казино и жертвами преступлений.

– Какого рода связи?

– Пока мы предпочитаем не комментировать детали расследования, – пояснила Серена и перешла в атаку: – Мистер Камен, вы что-то скрываете от нас!

Камен поднял голову. Сжав губы, он пристально рассматривал ее. Серена вдруг ощутила себя неуютно. Наверное, точно так же он смотрел в прицел своей винтовки, прежде чем нажать на спуск.

– Итак, мистер Камен?

– У нас никаких официальных контактов с казино «Шахерезада» нет, – отчеканил он.

– Официальных, – повторил Корди, наклоняясь над столом. – А неофициальных? Неформальных, косвенных? Дэвид, помогите нам в расследовании.

Камен выглядел так, будто сжевал кусок стекла.

– Владельцем нашей фирмы является мистер Фиссо, – сообщил он.

– Бони Фиссо владеет фирмой «Премиум секьюрити»? – изумилась Серена.

– А что тут странного? Мистер Фиссо имеет много предприятий, самых разных. Производственных, по выпуску игральных автоматов, принадлежностей и одежды для гольфа. Консалтинговых и рекламных. В нашу повседневную деятельность он не вмешивается. Фактически выступает в роли инвестора.

Корди улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

– И вы будете меня уверять, будто ваши люди не оказывали Бони Фиссо услуг частного характера? Ну например, не преподавали уроки вежливости ребятам, которые слишком много выигрывали?

– Подобным мы не занимаемся, – процедил Камен сквозь зубы.

Серена не верила ему. Ясно, что охранное агентство – отличное прикрытие для всяких темных делишек.

«Вот почему они спрятались в таком захудалом районе. Чтобы лишний раз перед нами не светиться. Сколько тайн узнавали о знаменитостях его охранники? И не использовались ли они самим Фиссо для шантажа?» – подумала она.

Серену огорчало обстоятельство, что ордер на арест документации в агентстве ей не получить – кроме неубедительных для прокурора сведений о связи агентства с Тирни и Карен, у нее на руках ничего не имелось. Соблазнительную мысль, чтобы поприжать Бони и Камена, приходилось отложить на время.

– Если после очередного убийства мы неожиданно выясним, что вы могли предотвратить его, но не сделали этого, то займемся вами вплотную, – пообещала Серена. – Надеюсь, я доступно излагаю, – добавила она ледяным тоном, хотя отлично сознавала, что ее угроза ничем не подкреплена.

– Да, вполне, – спокойно ответил Камен.

Корди снова полез во внутренний карман куртки, извлек оттуда фоторобот убийцы и положил на стол перед Каменом.

– Давай, Дэвид, взгляни на портрет и скажи нам – ты, случайно, не знаешь этого человека?

– Мы оставим вам пачку фотороботов, а вы раздадите их своим людям. Попросите повнимательнее поглядывать по сторонам, – произнесла Серена. – И предупредите их: если они где-нибудь увидят его, то пусть немедленно связываются с полицией. К своим клиентам не подпускайте его ни на шаг. Потребуется – стреляйте.

– Разумеется, – проговорил Камен, развернул фоторобот, положил портретом вниз и расправил бумагу, проведя ногтем по складкам. Затем он перевернул листок и впился взглядом в портрет.

Лицо Камена посерело.

 

Глава 26

Никогда прежде Страйду не приходилось летать в частных реактивных самолетах. Обычно он давился в душегубках третьего класса, скорчившись в миниатюрном кресле и упираясь коленками в подбородок. В салоне «Гольфстрима» стояло восемь массивных откидных кресел, обтянутых кожей цвета слоновой кости. Страйд утопал в одном как в перине. Кроме двух пилотов, официантки средних лет, с покровительственной улыбкой взиравшей на Страйда, оторопевшего от невиданной роскоши, и его самого, на борту никого не было. Он уселся за столом кленового дерева, напротив телевизора и музыкального центра, принимавших программы по спутниковой антенне. Он выслушал официантку, Джоанну, перечислившую ему изысканные блюда обильного обеда, сделал заказ и приготовился ждать, перелистывая последний номер журнала «Уолл-стрит джорнал», поглядывая в иллюминатор, в четырех километрах от которого расстилались Скалистые горы. Страйд вообразил себя мультимиллионером и подумал, что, случись ему быть им, он бы быстро свыкся с подобным образом жизни.

После обеда он с чашкой кофе, черного, слегка попахивающего дымом, в точности такого, какой ему нравился, пересел на другое место. Джоанна научила его пользоваться пультом управления, и Страйд, отыскав станцию с музыкой кантри, увеличив громкость почти до максимума, блаженно откинулся на спинку кресла. Ему подумалось, что, наверное, здесь впервые звучит голос Трейси Берд, да еще с такой мощью. Добродушная Джоанна не делала ему замечаний. Он намеревался просмотреть в полете записи, касающиеся расследования, подготовиться к встрече с Уокером, во время которой собирался узнать как можно больше о его сыне. Однако несмотря на крепкий кофе, после сытного обеда, под монотонный успокоительный рокот двигателей Страйд незаметно для себя уснул. Сказалась усталость последних дней и регулярное недосыпание.

Сон унес его в Миннесоту. Страйд очутился на берегу озера, перед своим домом, на длинной узкой полоске земли, протянувшейся между озером Верхнее и мутной водой гавани. Он сидел в пожелтевшем шезлонге и смотрел, как разбиваются волны о берег. Рядом с ним стоял второй шезлонг, в нем полулежала его первая жена Синди. Они держали друг друга за руки. Лапки оправы, сжимавшие в ее колечке маленький изумруд, царапали Страйду кожу. Синди молчала. Страйд понимал, что все это ему снится, но так хотел опять услышать голос Синди, исчезнувший из его памяти. Но жена лишь смотрела на него любящим взглядом. Потом ему приснилось, будто он погрузился в сон, а когда проснулся, то оказался на берегу уже один. Ее шезлонг пропал. Куда-то исчезли дети, совсем недавно плескавшиеся на берегу в набегавших волнах, бегавшие по мокрому песку. Не было и баржи с углем, всего несколько минут назад стоявшей посреди озера, такой же, на которой когда-то работал отец Страйда, пока шторм не смыл его за борт. И баржа тоже куда-то скрылась.

Самолет попал в воздушную яму, его сильно тряхнуло, и от толчка Страйд проснулся. По спутниковому радио Монтгомери Гентри исполнял хит «Минувшее», и Страйда охватила тоска.

Джоанна оповестила его о скором прилете. Страйд приник к иллюминатору, стал разглядывать заснеженные вершины гор на горизонте, за окраинами Ванкувера. Он догадался, почему ему приснилась Синди. Несколько лет назад, попутешествовав по Аляске, они оказались в Ванкувере. Провели в городе выходные, волшебные дни. Ранним утром бегали по дорожкам еще окутанного туманом Стенли-парка, потом, сидя на скамейке у берега, в окружении прожорливых чаек, ели крабовое мясо, купленное на рынке Грэнвилл-Айленда. Страйд вспомнил, что никогда прежде не был счастлив так, как во время этого путешествия. Вскоре после их возвращения домой исчезла молодая девушка, Керри Макграт, и для Страйда началось самое мрачное за всю его карьеру расследование, в середине которого его прекрасная Синди умерла, тихо и настолько стремительно, что он даже не заметил, как она угасает. Жена похудела, ее лицо изменилась, посерело и покрылось отталкивающими морщинами. Он едва узнавал ее. Позднее он сообразил, что метастазы поедали Синди уже во время их последнего путешествия. Нередко после ее смерти его посещали мысли о бренности жизни, но он старался гнать их от себя.

Страйд очень хотел опять увидеть Ванкувер. Ему нравился этот город, не терпелось вступить в схватку с его демонами, ну или хотя бы примериться к ним. Однако когда они приземлились, Страйд осознал, что единоборство пока откладывается. Уокер Лейн прислал за ним не шикарное авто, а вертолет, поджидавший его на площадке. Таможенный досмотр Страйд прошел, как только спустился на землю – таможенник сам поспешил к нему. Затем Страйд сел в вертолет, тот поднялся и увлек его на юг, прочь от города, в сторону островов, лежащих к северу от Виктории. Пролетая над водой, Страйд немного нервничал. Он знал, что вертолет отличается от самолета тем, что не может планировать и в случае отказа двигателя камнем падает вниз. Немного успокаивала прекрасная погода. Ему показалось, что летели они очень долго, на самом же деле полет занял не более двадцати минут. Вскоре Страйд увидел внизу голубую гладь воды, усеянную островками. Он заметил маленькие рыбацкие деревушки, полосы дубовых и хвойных лесов, покрывавших невысокие горы и плавно спускавшиеся к каменистым берегам. Над одним островом вертолет на мгновение завис и начал снижаться, лавируя между макушками высоченных деревьев. Когда вертолет пролетал над гребнем гор на южной оконечности острова, взгляд Страйда выхватил открытое пространство внизу и огромное, жавшееся к берегу поместье. Временами казалось, будто вода доходит до иллюминаторов. Темного цвета, выстроено оно было в викторианском стиле – с многочисленными фронтонами и внушительной главной башней, увенчанной остроконечной крышей.

Пилот провел вертолет над самой крышей дома и мягко посадил на бетонный круг, выложенный в центре дальнего сада. Когда пропеллер перестал вращаться, Страйд вышел. Его встретила служанка и повела вдоль зарослей фигурно подстриженного кустарника и деревьев, мимо фонтанов к веранде, расположенной в задней части дома. Они вошли внутрь. Страйд увидел массивную старинную мебель, стены, облицованные крупной керамической плиткой кремового цвета.

– Мистер Лейн сейчас появится, – возвестила она и удалилась, оставив его одного.

Страйд постоял у дверей, чувствуя, как в спину ему дует холодный ветер, пронизывающий остров. Он обдумывал предстоящий разговор, гадал, чего ему следует ожидать от Уокера Лейна. Страйд видел много его фотографий, но все они были сделаны десятилетия назад и на них Уокер очень напоминал своего сына: такой же долговязый, с буйной нестриженой шевелюрой, похожий на юношу-переростка. Однако уже тогда Уокер владел многомиллионным состоянием, с годами превратившимся в многомиллиардное. Ни разу еще Страйд не видел живых миллиардеров. Судя по голосу в трубке, Лейн представлялся ему высоким, дородным и суровым, с императорской сединой в волосах, в свитере, с бокалом портвейна в руке.

Прав он оказался только относительно свитера.

– Добро пожаловать в Канаду, – произнес Уокер, въезжая на веранду в инвалидной коляске. – Рад видеть вас. Спасибо, что согласились прилететь.

Страйд поймал себя на том, что неотрывно смотрит на Лейна. Голос его, похожий на рокот бури, он узнал, но в описании внешности явно ошибся. Половина лица Уокера представляла собой застывшую, странного вида маску, будто в какую-то секунду он вдруг потерял контроль над ней и мышцы застыли в момент сокращения. Правый глаз смотрел в одну точку, и Страйд предположил, что он искусственный. Нос Лейна был свернут набок, перебит и, судя по количеству едва заметных швов, не просто восстановлен хирургами, а собран по кусочкам. Улыбаясь, Лейн демонстрировал безукоризненно белые зубы. «Вставные», – подумал Страйд.

– Немного не то, что вы ожидали увидеть? – сухо заметил Уокер.

Страйд продолжал разглядывать хозяина, от изумления не находя ответа. Он протянул руку, и Уокер пожал ее. Страйд отметил, что хватка у инвалида очень крепкая.

– Я не афиширую свои немощи, детектив, – добавил Уокер. – И надеюсь, что могу рассчитывать на ваше благоразумие. Большинство моих гостей дают подписку о неразглашении всего, что тут увидят. Вас я от подобной процедуры избавлю, поскольку доверяю вам.

Страйд еще не оправился от шокирующего впечатления, которое оказала на него внешность Уокера.

– Понимаю вас, – отозвался он.

– Вам известно, кто убил моего сына? – прямо спросил Уокер. Теперь он напоминал Страйду того взволнованного, ждущего человека, чей голос Страйд слышал в телефонной трубке.

– Да, известно, – произнес он и заметил удивление, вспыхнувшее в целом глазу Уокера. Он вытащил из кармана тоненький файл с фотороботом и передал его Лейну. – Вот этот человек убил Майкла Джонсона. Мы пока не арестовали его, но знаем, как он выглядит.

– Позвольте посмотреть, – попросил Лейн.

Страйд передал ему рисунок, Уокер нетерпеливо взял его и, вытянув руку, уставившись в него одним глазом, долго изучал.

– Вы знаете этого человека? – спросил Страйд.

– Нет, – промолвил Уокер, разочарованно покачав головой. – Он мне не знаком.

– Я оставлю вам рисунок.

Уокер повернул листок изображением вниз, положил его себе на колени.

– Не хотите осмотреть мое жилище? – предложил он. – Вы, наверное, знаете, что я немногих приглашаю к себе.

Страйда, пересекшего полконтинента для того, чтобы встретиться с Уокером, очень интересовал особняк, который, как и подобные ему, он никогда больше не увидит.

– Спасибо.

– Вот и хорошо.

Уокер повернул кресло влево и направился из веранды в центральную часть дома. Страйд последовал за ним. Старинный декор и антикварная мебель сочетались в нем с новейшей электроникой – всю работу выполняли компьютеры, Уокер лишь нажимал кнопки на пульте управления, вмонтированном в его кресло. Окна, двери, жалюзи, выключатели – все открывалось, закрывалось и включалось легким движением пальцев. Они переходили из комнаты в комнату, и каждая представляла собой зал одного из старинных европейских дворцов, такой же громадный, богато обставленный. Иные помещения выглядели стерильно, как музей. Страйд оказывался то в двенадцатом, то в пятнадцатом веке – порой ощущение старины было настолько ярким, что полностью захватывало его. Иногда дом казался экспонатом, вынырнувшим из глубокой древности, хотя Страйд прекрасно понимал, что ему максимум лет двадцать. Он выглядел так, точно в нем никто не живет.

В комнатах было тепло, но сыровато – сказывался влажный климат, сквозь стены в них проникала вода, и горячий воздух, поднимаясь вверх, рассеивал ее по потолку. Страйд, поежившись, застегнул пиджак на все пуговицы. Всего за несколько последних месяцев из привычного к холоду миннесотца он превратился в теплолюбивого обитателя пустыни, где температура никогда не опускается ниже плюс сорока градусов.

– Я очень редко покидаю остров, – сообщил Уокер. – Да вы и сами наверняка это знаете. Но, даже находясь тут, слежу за событиями, смотрю все фильмы.

Он провел Страйда в громадный кинозал с экраном во всю стену; проехав вдоль одного из рядов, оказался в самом его центре. Страйд оторопел – впечатление складывалось такое, будто он находится в одном из шикарных лас-вегасских мультиплексов. Он предположил, что зал большую часть времени пустовал, а фильмы в нем Уокер смотрел и анализировал кадр за кадром в одиночку. Страйд начал испытывать жалость к больному одинокому человеку.

Уокер, похоже, уловил его чувства.

– Не думайте обо мне слишком плохо, детектив. Я не Говард Хьюз. Меня часто навещают разные люди – актеры, режиссеры, сценаристы, продюсеры. Я не просто финансирую создание фильмов, а профессионально, всесторонне занимаюсь ими. Во время съемок мне каждый вечер присылают электронные письма-отчеты, я изучаю их и к утру отправляю свои рекомендации.

– Почему бы им не приезжать сюда, к вам? – удивился Страйд.

– Нет необходимости. Вы сами убедились, что отсюда я могу связаться с любой точкой мира. Не вижу причин даже ненадолго уезжать из красивейшего места на земле.

Страйд кивнул. Уокер прав. Всякий раз, проходя мимо окон дома, он смотрел на остров, на растущие сады, на движущуюся воду, захватывающие зрелища дикой природы, в которых вполне можно было утонуть.

– А еще мне нравится одиночество, и я не стремлюсь в общество. Все, моя социальная жизнь закончилась. К тому же, если уж говорить честно, глядя на мою немощь, люди чувствуют себя неуютно. Это злит меня. Те, кто приезжает сюда, знают меня давно, уважают мои привычки и не обращают внимания на мои физические недостатки.

Они миновали гостиную, расположенную в передней части особняка, высокие окна которой смотрели на воду, вышли на неширокую, оборудованную красивыми перилами аппарель, ведущую к воде, к стоянке моторных лодок. Страйд увидел вдали паром, уже отошедший от берега, направлявшийся в порт Виктория. За поместьем начинался густой лес, в небе кружили орлы.

– Великолепно! – воскликнул Страйд, не скрывая восторга.

– Благодарю вас, детектив. – Уокеру понравилась его искренность. – Вы, очевидно, хотите поговорить о моем сыне, не так ли? Вас интересует, почему между нами вдруг пробежала черная кошка?

– Да, конечно, – признался Страйд.

Уокер подкатил кресло к краю балкона, откуда открывался замечательный вид на озеро, на бьющие о береговые камни волны, и впился в них взглядом.

– Вас удивит, если я вам скажу, что немало красавиц готовы хоть сейчас выйти за меня замуж? – вдруг спросил он.

– Нисколько.

Уокер посмотрел на него.

– Очень деликатно, детектив. Да, конечно, из-за денег. Чертова прорва кинокрасоток, размышляя о моем богатстве и банковских счетах, готовы не замечать ни инвалидного кресла, ни физической неполноценности. В последние годы дня не проходило, чтобы я не услышал самые горячие признания в любви. Нужно быть жителем Лос-Анджелеса, чтобы отдать должное их игре. Даже меня иной раз слеза прошибала.

Страйд рассмеялся, к нему присоединился Уокер.

– Мать Майкла Джонсона была женщиной другого склада. Актриса – кошмарная, желала все и сразу, но таланта не имела. Вероятно, режиссер предполагал, что я дам ей пинка, а не главную роль, поэтому и не хотел присылать ее ко мне на прослушивание. В конце концов прислал – для развлечения, естественно; подумал, что мне нужна женщина. Боже, какую сцену она мне тут закатила! Она была готова сделать что угодно, лишь бы получить роль, а когда я ей отказал, разрыдалась, как маленькая девочка. Экспансивная максималистка, она напоминала ребенка. Не знаю уж, чем она тронула меня, или в тот момент мне просто нужно было о ком-то заботиться, но, к изумлению всего Голливуда, я женился на ней. Можно назвать наш брак непродолжительным периодом взаимопомощи.

– Я понимаю вас, – проговорил Страйд. Он вспомнил Андреа, свою вторую жену. Его отношения с ней складывались аналогично. Два человека нуждались друг в друге, но любви между ними не было.

– Через два года родился сын. Я не заметил, когда и почему она впала в депрессию. Люди, как правило, не рассказывают о подобном. Я просто подумал, что она разлюбила меня и не любит нашего мальчика. Вот ведь дурак.

Страйд читал много статей об Уокере. Его жена совершила самоубийство через несколько лет после рождения Майкла Джонсона.

– Остальное мне известно, – сказал он.

– Не сомневаюсь. Ее самоубийство стало новостью номер один. Только ведь вы не знаете, почему она покончила с собой, детектив. Майкл Джонсон в конце концов причину понял, ну или посчитал, что понял. Моя жена не выдержала конкуренции. Хрупкая, болезненная, склонная к неврастении, она жила в состоянии постоянного стресса. А я лишь подливал масла в огонь. Прежде всего тем, что никак не мог избавиться от прошлого. Сын это тоже чувствовал. Оттого его и раздражало все, что было связано с «Шахерезадой».

Услышав название казино, Страйд насторожился и сосредоточился. Стыдно признаться, но он начал проникаться симпатией к Уокеру Лейну.

– Вы сказали, ваша супруга не выдержала конкуренции. Что вы имели в виду? – спросил он.

Уокер вздохнул.

– Для этого вы сюда и приехали. Чтобы услышать всю правду, не так ли? – Он развернул кресло, ткнул пальцем на возвышавшуюся над домом башню. – Видите, детектив?

Страйд увидел лишь остроконечную крышу дома, камни, с десяток окон, выходивших на озеро. Башню с круглым балконом для прогулок на ее вершине.

– Нет, ничего не ви… – забормотал он и осекся. Его взгляд выхватил пять камней, отличавшихся от остальной кладки. Нет, не по размеру, форме или цвету. Они были такими же прямоугольными, длинными и серыми, как и все другие. Только пристально рассмотрев их, Страйд заметил высеченные на них буквы, протянувшиеся от одного выступающего бокового окна до другого, и складывающиеся в имя. Годы приходящих с океана ливней не стерли края букв.

– «Амира», – тихо прочитал он.

Он перевел недоуменный взгляд на Уокера – тот, погруженный в свои мысли, чуть повернувшись, рассматривал одним глазом буквы, точно ласкал их взглядом.

– Вы назвали в ее честь поместье, – промолвил Страйд. – Зачем?

– Детектив, вы не романтик.

– Значит, вы убили ее! – непроизвольно вырвалось у Страйда.

– Нет. – Уокер покачал головой. Он не разозлился, но голос его стал жестче. – Нет, нет и нет. Неужели вы не понимаете, что я скорее убил бы себя. Случалось, что я вполне серьезно размышлял о самоубийстве. Только для того, чтобы оказаться рядом с ней. Я любил Амиру, и она любила меня. Вечером мы собирались пожениться. Да, в тот самый вечер, когда Бони Фиссо убил ее.

* * *

Они вернулись на веранду. В окно Страйд увидел небо – безоблачное, с рассеянными по нему темными пятнами. Погода менялась быстро, в считанные минуты переходя от солнечной к пасмурной и обратно. Зашуршал по саду, застучал по деревьям мелкий дождь, тонкими струйками потек по окнам. Сделалось холодно. Уокер позвал слугу, тот положил в камин несколько поленьев, и разгоревшееся пламя быстро наполнило комнату теплом. Затем он открыл бутылку красного вина «пино нуар», наполнил два бокала, протянул один Страйду. Уокер смотрел на огонь, делая маленькие глотки из бокала.

– Попытаюсь объяснить вам, каким тогда был Лас-Вегас, – произнес он. – Думаю, частичка очарования, присущего в тридцатые годы Голливуду, была и во мне. Гламур, бешеная активность, молодость – вот что характеризовало в то время Лас-Вегас. Миллионеры увивались вокруг танцовщиц. Известные актеры-комики в два часа ночи играли в кости на полу казино. Надевали на себя множество драгоценностей, словно собирались в оперу. Лично мне, насколько я себя помню, все происходящее казалось прекрасным, а люди – сплошь богачами. Иллюзия, конечно. Мираж. Лас-Вегас умеет создавать их. Шикарные заведения притягивали и заманивали. Человек заходил в казино и забывал обо всем. Отчасти потому, что реальный мир казался ему лишь небольшим клочком пустыни, далеким и никому не нужным. И действительно, в полукилометре от центра уже начиналась пустыня, ничейная земля. Однажды я ехал из Калифорнии по ее краю, по чудовищной дороге. Провел несколько часов в кромешной тьме. Ни огонька, ни звука вокруг. И вдруг на горизонте вспыхивает яркое разноцветное пламя, заливает всю округу слепящим неоновым светом. Представляете картину?

Страйд сухо кивнул.

– Элен Труа говорила нам, что в то время Лас-Вегас считался звездным городом.

– Она совершенно права. Там жило больше знаменитостей, чем во всех штатах, вместе взятых.

– Элен танцевала вместе с Амирой, – добавил Страйд.

– Да? – Уокер удивленно покачал головой. – Простите, не помню.

– Ее сценический псевдоним был – Елена Троянская. Она утверждает, будто спала с вами.

Уокер засмущался.

– Не собираюсь ничего опровергать. В те годы у меня было достаточно любовниц. Мне нравились женщины, а мои деньги многое позволяли. Лас-Вегас соблазнил меня так же, как и других.

– И Амиру тоже?

– Да, и ее. А она соблазнила меня. Вам приходилось читать о ее шоу «Пламя»?

Страйд кивнул.

– Словами его не опишешь. Я влюбился в Амиру сразу, как только она впервые появилась на сцене в «Пламени». Повторю – шлюх у меня имелось предостаточно, но Амира была совсем иной. Я обожал ее, боготворил. Вероятно, я льщу себе, но мне кажется, что и она чувствовала ко мне то же самое. Не исключено, что ей нужны были мои деньги, либо она хотела использовать меня для побега, но я верил в то, что она меня любит.

– Амира была любовницей Бони?

На подвижной части лица Уокера отобразилась боль.

– Да. Видите, каким я был глупцом? Наивным ребенком. Знал, что заигрываю с гангстерами, а относился к происходящему как к очередному фильму. Крутые парни в мягких шляпах представлялись мне актерами. А они были настоящими.

– Что случилось потом?

– Мы полагали, что сможем скрывать отношения. Никто не должен был узнать о нашей связи, пока мы не уедем подальше от Лас-Вегаса и не поженимся.

«„Уедем подальше“. Вот это вам действительно удалось, – мрачно подумал Страйд. – Особенно Амире. Уехала – дальше некуда».

– Конспиратор из меня аховый. Я был молод, влюблен, и все мои мысли читались у меня на физиономии. Не сомневаюсь, что о наших тайных замыслах многие догадывались. Хотя бы потому, что каждый уик-энд я появлялся на ее шоу. Бони, разумеется, обо всем догадывался. Лео Риччи однажды беседовал со мной, сообщил, что Амира – его собственность, такая же как стол или стул. Я рассвирепел, но уверил его, что ничего серьезного к Амире не испытываю. Она оказалась лучшей актрисой – никогда не смотрела в мою сторону, а Бони заявила, что если я попытаюсь хотя бы дотронуться до нее, она разобьет мне физиономию. Бони рассмеялся и, конечно же, не поверил. В общем, все выглядело спокойным. Через час-два после шоу, среди ночи, она проникала в мой номер на крыше, и мы предавались нашим тайнам.

– В Лас-Вегасе трудно что-нибудь сохранить в тайне, – заметил Страйд.

– Естественно. Позднее я догадался, откуда Бони все о нас знал. Он наставил в моем номере «жучков» и слушал наши разговоры с Амирой. Мы считали, что перехитрили всех, а были полными дураками – Бони знал о каждом нашем шаге.

– Расскажите о той ночи.

– О той ночи, – пробормотал Уокер. – О той страшной, ужасающей ночи. – Он поднял правую руку, потер пальцами застывшую часть лица, будто оно что-то чувствовало. – Мы договорились уехать в Европу после второго выступления Амиры, пожениться там и полгода путешествовать по миру.

– Бони о вашем плане знал?

Уокер кивнул.

– Вечером мы с ним сидели и болтали в его офисе. Я часто к нему заходил, считая его очень милым человеком и приятным собеседником. Мы пили, смеялись, шутили. Внезапно я ощутил тревогу. Что-то в его поведении мне показалось странным. Я знал, что в это самое время Амира ждет меня в моем номере, пытался уйти, но всякий раз Бони под каким-нибудь предлогом удерживал меня. Я посматривал на часы, а он делал вид, что ничего не замечает. Потом в кабинет вошел Риччи, правая, бойцовская рука Бони. Он всегда меня пугал. Мне было хорошо известно, что под изысканным костюмом скрывается свирепый сукин сын. Бони попросил его проводить меня до номера, я начал отказываться, но Бони настоял, и Лео потащился за мной. Перед тем как выйти из офиса, Бони поцеловал меня в щеки. До сих пор помню, как он произнес в тот момент: «Храни тебя Господь, Уокер». Как только я это услышал, сердце оборвалось. Я сразу сообразил, что ничего хорошего лучше не ждать.

Страйд молча слушал рассказ Лейна. Он вспомнил, как стоял на балконе в квартире его сына и смотрел вниз, на самый верхний номер, расположенный под крышей «Шахерезады».

– Лео проводил меня до номера, вошел со мной внутрь. Я попытался остановить его, но он оттолкнул меня и засмеялся. Я думал застать Амиру, но не увидел ее и подумал, что она уже ушла. А потом заметил, что дверь на террасу открыта. Меня охватил страх. Я бросился туда. – Уокер заговорил тише. – Ее тело плавало в бассейне, между пятнами крови. Вода в нем была мутной. Я замер, уставился на нее. Не помню, сколько я простоял, но очнулся от мысли, что убийство Амиры обязательно спишут на меня. Скажут, что сильно любил, приревновал к кому-нибудь. И тут меня охватил ужас.

– Зачем они ее убили? – Страйд разглядывал Лейна, пытаясь догадаться, что произошло дальше.

Уокер, опустив голову, смотрел на свои парализованные ноги.

– Лео подхватил меня под руки и потащил вниз, в подвал, затолкал в лимузин. Он заявил, что меня отвезут в аэропорт, я должен скрыться и никогда больше не показываться в Лас-Вегасе. Это не все. Было бы странно, если бы они ограничились словесными угрозами. В машине сидели еще двое. Они отвезли меня в пустыню. Детектив, знаете, как ощущает себя человек, когда ему дробят колени бейсбольными битами? Или когда крушат череп кастетами? Я бы отдал им все, что у меня было, лишь бы они убили меня. Но Бони хотел, чтобы я продолжал жить, поэтому и отдал меня профессионалам своего дела. Бони хотел, чтобы я все понял.

И миллиардер Уокер Лейн, калека, заплакал.

Страйд почувствовал, как в нем закипает злость.

Он злился на Бони Фиссо, которого никогда не видел. На Лас-Вегас, разрушающий жизни людей. Страйд вдруг проникся странной симпатией к убийце, оставившему им свой портрет, одинокому искателю справедливости, мстившему за смерть Амиры, пусть незаконным и аморальным путем.

Он начал понимать, что убийца постоянно опережает их.

И Уокер абсолютно невиновен.

А виновен Бони.

 

Глава 27

– Джонни, слушай. Его зовут Блейк Уайлд, – сообщила Серена. – Ну или, по крайней мере, это имя он носил совсем недавно. Либо носит и сейчас. Работал охранником в агентстве «Премиум секьюрити». Президент агентства, Дэвид Камен, узнал Блейка по нашему фотороботу. Он тот, кого мы ищем. Где находится сейчас – неизвестно.

Разговор происходил ночью. Страйд находился в ангаре для личного самолета Уокера, в аэропорту Ванкувера, ожидая возвращения «Гольфстрима». Из-за плохой погоды самолет совершил вынужденную посадку в Денвере. Здесь, на побережье, погода стояла не лучше – почти сутки шел сильный дождь.

– Долго он там проработал? – поинтересовался Страйд.

– Пару месяцев. Камен утверждает, что биографию Блейка проверяли, в ней все чисто. Однако его личное дело из агентства исчезло. Секретарша говорит, что похитить его мог сам Блейк, но мне думается, что Камен просто запустил его в машинку для уничтожения бумаг.

– Полагаешь, они знакомы?

– Камен служил в армии. Снайпером, в составе морской пехоты. Воевал в Персидском заливе. Я навела о нем кое-какие справки. По неподтвержденным данным, он связан с ближневосточными группировками, с контрабандистами, наемниками. К кому Блейк Уайлд обратится за помощью, как не к своему старому другу?

– Вопрос – зачем он явился в Лас-Вегас.

– Убивать.

– Но чего он добивается? И почему именно он? Почему сейчас? Адрес он назвал, конечно, липовый?

– Настоящий, – ответила Серена. – Баулдер-Стрип. Живет там семья мормонов – муж, жена, пятеро детей и собака-бигль. Все в один голос заявляют, что ни о каком Блейке никогда не слышали.

– Страховая карточка?

– Зарегистрирована на мальчика из Чикаго, умершего пять лет назад.

– Но зарплату ему как-то ведь платили?

– Чеками, которые он переводил в наличные в ломбардах, всегда в разных. Платишь десять процентов налога, зато ни тебе документов лишних, ни камер.

Стоя у двери ангара, Страйд посмотрел на струи дождя.

– Значит, он был в субботу днем с Карин Уэстермарк? – спросил он. – Обеспечивал ее охрану?

– Здорово, да? – воскликнула Серена. – Вот почему он изменил внешность. Не от нас он прятался, он не хотел, чтобы Карин впоследствии опознала его.

– И Тирни Даргон он тоже охранял? – вздохнул Страйд.

– Да. Камен подтвердил это. Неудивительно, что она открыла ему дверь особняка.

Страйд не мог поверить, что все время они находились в двух шагах от преступника, но не имели ничего против него.

– Должна быть еще хоть какая-нибудь информация, – произнес он. – Чеки на покупки, номера кредитных карточек, банковские счета.

– Пусто. Все документы, которые он предоставлял, были фальшивыми. Но выполнены безукоризненно. Я звонила соседу Ника Хэмфри, вызывала старого мошенника. Так тот просто языком щелкал от восхищения. Назвал, правда, пару фамилий местных знаменитостей по части подделок документов. Корди с ними сейчас работает, а заодно проверяет уличную мелочевку. Думаю, что-либо существенное мы не обнаружим. Этот парень очень хитер. Фальшивки изготавливались не тут.

– У него, наверное, и удостоверений личности несколько, – предположил Страйд.

– Мы обзваниваем всех, с кем он работал от охранного агентства. Узнаем, не расспрашивал ли их Блейк о чем-нибудь личном, предупреждаем, чтобы соблюдали осторожность. Пытаемся выяснить у них побольше о нем самом – как он одевался, добирался до них, что ел и какие рестораны предпочитал. Насколько возможно, сужаем круг поисков.

– На телевидение фоторобот передали?

– Да. Туда уже пошли звонки, но пока ничего стоящего. А что тебе удалось выяснить у Уокера Лейна?

Страйд вкратце пересказал Серене все, что миллиардер сообщил ему об Амире и Бони Фиссо.

– Ты ему веришь?

– Вариантов два. Либо Амиру действительно убил Уокер и Бони в отместку отдал его на растерзание громилам, либо Бони расквитался с ними обоими за то, что готовились к побегу. Хотя второй вариант предложил сам Уокер, похоже, он не врет. Денег у него больше, чем у Бога, но он до сих пор боится Бони.

– Да, совсем забыла – владельцем охранного агентства «Премиум секьюрити» является Бони Фиссо. Каково?

Страйд покачал головой. Бони Фиссо раскинул свои щупальца по Лас-Вегасу, обвил ими шеи всех, кто имел отношение к их расследованию.

– Значит, Дэвид Камен уже поведал Блейку о вашем визите, – резюмировал Страйд.

– Не сомневаюсь, – отозвалась Серена. – Меня беспокоит иное: знает ли Блейк, что в смерти Амиры замешан сам Бони? Если да, то он подбирается к нему самым надежным путем, через одну из его теневых фирм.

– Мне кажется, Блейк Уайлд знает Бони намного лучше нас. Надо бы нам поговорить с Бони. Ему следует знать, что происходит. Рано или поздно все замкнется на нем. Вероятно, и на его проекте «Ориент».

– Сохилл утверждает, что пытается повлиять на Бони, убедить его встретиться с нами. Он даже попросил своего отца связаться с ним по телефону. Пока его попытки безуспешны. Максимум, на что мы можем рассчитывать, – это встреча с адвокатом Бони.

– Черт побери, – прошептал Страйд. – Почему он отказывается? Мы же не собираемся арестовывать его. Конечно, хотелось бы, но оснований пока нет. Ни в одном из убийств его участие не просматривается. Убийство Амиры? Так когда это было? Сорок лет назад? Почему он избегает встречи?

– Бони не хочет замазаться ни в чем.

– Остается последний шанс. Придется тебе снова идти к Клэр.

Серена ответила не сразу. Страйд удивился ее долгому молчанию. Наконец она проговорила:

– Думаю, не поможет. Она не станет общаться с отцом.

– Но ты же сказала, что Клэр не отказывается нам помочь. – Страйд удивился еще больше. – Нам нужна ее помощь.

– Бесполезно, – настаивала Серена.

– Серена, ты можешь уговорить кого угодно сделать что угодно. В чем проблема?

– Клэр со мной жеманничала, – неохотно объяснила Серена.

Страйд едва не рассмеялся.

– Ну и что? Геи лишь тем и занимаются, что жеманничают. Игриво улыбнись ей пару раз, если тебе это поможет. – Он пытался сообразить, не упустил ли что-нибудь важное из рассказа Серены и почему встреча с Клэр так напугала ее. Внезапно Страйд прозрел: – Если она не пыталась соблазнить тебя.

– Нет, – откликнулась Серена и добавила смущенно: – Вроде бы нет.

– Вроде бы? – серьезно повторил Страйд. – Звучит как «немного беременна».

– Ничего особенного, – заверила его Серена и вдруг выпалила: – Но я хотела, чтобы она соблазнила меня! Джонни, не знаю, что на меня нашло, но я была готова впрыгнуть в постель с ней. Вот что меня напугало. Проклятие, мне не верится, что я тебе все это говорю.

Страйд растерянно стоял, не находя слов. Он заставлял себя сдерживать эмоции, путаясь в них. Ощущал одновременно и обиду, и ревность, и злость. Захлебывался в чувствах.

– И что же ты мне говоришь, Серена?

Неосторожно брошенной фразой он вовлек себя в беседу, к которой еще не был готов, и менее всего хотел вести ее по телефону, находясь за тысячи километров от Серены.

– Сама не знаю, – ответила Серена тоном, вдруг ставшим чужим, пустым. Страйд напряженно вслушивался в него.

– Не создаешь ли ты себе проблемы искусственно? – предположил Страйд. – Давай подумаем: что, собственно, произошло? Ничего особенного. Клэр застала тебя врасплох. Ты немного поддалась ей. Тоже естественно – ведь не железная же ты.

– Не в этом дело, – возразила она. – Все оказалось проще, чем я ожидала.

– Скажи, ты меня любишь? – спросил он и задержал дыхание. Страйд испугался, поскольку не был уверен в ее ответе.

– Да.

– Встреча с Клэр изменила твои чувства?

– Нет, ни в коем случае. Только мне очень не хочется опять встречаться с ней.

– Используя ее симпатию к себе, ты можешь упросить ее позвонить Бони.

– Да. Я попробую. Если голову не потеряю.

– Такая сильная симпатия?

Серена вздохнула.

– Очень.

Страйд смотрел на туман, маленькими нимбами висевший вокруг огней аэропорта. Никогда еще тоска и бесприютность не были столь острыми. Ему захотелось выйти из ангара, уйти в дождь и исчезнуть в нем.

– Я не знаю, что тебе посоветовать, – произнес он.

Его слова прозвучали в пустоту, сигнал исчез, растворился в ливне. Они с Сереной находились в разных концах Вселенной. Страйд сознавал: прежде чем попасть домой, ему придется долго ждать, и не меньше времени лететь в ночном небе.

 

Глава 28

– Здравствуй, Серена, – произнесла Клэр. – Рада, что ты позвонила.

Серена скользнула мимо нее в маленькую квартирку с одной спальней, пройдя сквозь ароматное облако косметики Клэр. Глаза их встретились.

– Извини, что так поздно, – пробормотала Серена. – В клубе мне сказали, что сегодня ты не выступаешь.

– Ты мне совершенно не мешаешь. Кроме меня и книжки одной цыпочки, тут никого нет.

В квартире царил полумрак, люстра была потушена, лишь несколько свечей в разных углах комнаты да невысокая лампа под шелковым абажуром на столе отбрасывали неяркий свет. Свечи распространяли запах ванили. По примятой софе и скомканному одеялу Серена догадалась, что Клэр сидела там и читала. Сбоку от софы стоял небольшой столик, а на нем – недопитый бокал белого вина. Из тщательно укрытых где-то под потолком динамиков доносилась тихая, мягкая джазовая музыка.

– Мне здесь нравится, – промолвила Серена, оглядывая небольшую, но теплую комнату, обставленную немного старомодно. В ней не было ничего современного, из металла и пластика. Мебель походила на старинную, но выглядела как только что сделанная. Серена подумала, что Клэр, вероятно, занимается еще и реставрацией мебельного антиквариата. Повсюду красивые дорогие безделушки: деревянные шкатулки с инкрустацией, стеклянные ангелы и вырезанные из камня фигурки зверей.

– Налить тебе вина? – предложила Клэр.

– Нет, спасибо, я не пью, – ответила Серена и осторожно добавила: – Если начну, то не смогу остановиться.

– Понимаю. Извини. Тогда минеральной?

Серена кивнула.

Клэр исчезла в кухне, а Серена опустилась на «любовное гнездышко» – маленький диванчик на двоих. Она понимала, что затеяла опасную игру. Ей нужна информация, расплатиться за которую она собиралась рассказом о себе, подробном, чтобы Клэр догадалась, какая она на самом деле. Такую Серена избрала стратегию. Клэр она нравилась. Серена надеялась, что, соблюдая необходимую дистанцию, поддерживая ровный разговор, ей удастся и не подпустить Клэр слишком близко, и получить от нее необходимые сведения и помощь. Иначе говоря, вытянуть согласие позвонить Бони.

Однако Серена знала также и то, что даже опытные канатоходцы иногда срываются и долго падают вниз.

Она вспомнила, как одна ее подруга, разведенная, однажды призналась ей: «Знаешь, пока ты заигрываешь с кем-то и думаешь, как бы не перейти запретную грань, оказывается, что ты от нее уже километров на десять в другую сторону ушла». Серена подумала, не совершает ли она ошибки, считая, что сумеет добиться помощи от Клэр и одновременно ничего не потерять.

Клэр вернулась с бокалом пузырящейся воды для Серены и полным бокалом вина для себя, опустилась на софу, поджав ноги. Двигалась свободно и грациозно, как кошка. Она была в поношенных синих джинсах и черной сатиновой блузке с V-образным вырезом. Пальцы ног сверкали красным педикюром.

– Прошу простить меня, – произнесла она.

– За что?

– По-моему, прошлый раз я вела себя слишком напористо. Сама удивляюсь, как так получилось. Обычно я действую не настолько прямолинейно. Представляю, что ты обо мне подумала. Мне стыдно.

Серена подумала, что Клэр решила сменить тактику, действовать неназойливо и поэтапно.

– Ты застала меня врасплох, – улыбнулась Серена.

– Все равно извини. Давай спишем инцидент на мое разыгравшееся воображение. Пусть все останется между нами.

Свой монолог Клэр проговорила, ни на мгновение не сводя глаз с Серены. Голос звучал призывно и обволакивающе, как теплое саке, проникал в душу и незаметно, бесшумно ломал все преграды.

«Старается девушка на совесть, – подумала Серена. – Правильно действует. Ничего не отрицает. Кажется, что оправдывается и отстраняется, а на самом деле придвигается ближе и ближе. Неплохо. Ей бы в суде выступать».

– Ты ничего не нафантазировала, – промолвила Серена.

Клэр отпила глоток вина.

– Хорошо, что ты так думаешь.

– Между нами ничего не будет, – заявила Серена.

– Вот как? – Клэр озорно усмехнулась.

– Нет.

– Плохо. – Клэр продолжала с задумчивым видом разглядывать Серену, лениво постукивая ногтями по бокалу. – Кто она? – вдруг спросила она.

– О ком ты?

– О девушке, которую я тебе напоминаю. В твоем прошлом была девушка. Я не настолько глупа, чтобы считать себя великой прорицательницей; во всяком случае, бабушки при виде меня еще не крестятся и не бросаются врассыпную, ломая заборы, но все же кое-какие знания в психологии получила.

– Ну хорошо. Да, была девушка, – призналась Серена. – Давно, правда.

– Расскажи мне о ней, – попросила Клэр.

Серена вздохнула. Пока все шло по плану. Ей надо рассказать о себе, Клэр сама попросила ее, и она приготовилась поведать о своей жизни, установить нужные отношения через сочувствие. Но приходилось вести себя осторожно, чтобы не сбиться с маршрута и не угодить в ловушку. Серена догадывалась, как трудно в иные моменты определить, где кончается стратегия и начинается катарсис. Однако Серена уже несколько лет хотела рассказать кому-нибудь о Дейрдре, но не представлялось случая. Ни психоаналитику, ни тем более Джонни поведать о своих отношениях с Дейрдрой она не могла. Лишь упомянуть о них вскользь, как о чем-то незначительном.

Серена отпила воды, и слова полились из нее. Воспоминания оказались на удивление яркими и свежими. Она поведала Клэр, что познакомилась с Дейрдрой, которая была на два года старше ее, на благотворительном обеде в Фениксе, где обе они выступали в качестве официанток. Говорила о своей матери, ставшей наркоманкой, и об ее наркодилере, Голубой Собаке, бравшем Серену в качестве оплаты за наркотики, о своей страшной жизни и о том, как Дейрдра стала для нее спасительным кругом и помогла убежать. Дейрдра протянула ей руку, когда Серена сделала аборт, поздний, ужасающе болезненный. Они с Дейрдрой готовили план мести – собирались убить мать Серены и Голубую Собаку, – но испугались тюрьмы. Оставался один путь – бежать. Они уехали в Лас-Вегас, сняли небольшую квартирку, устроились на работу. Были подругами, а с течением времени их отношения переросли в нечто большее, чем дружба.

Они стали любовницами. Серена пыталась оценивать их связь рационалистически, она считала, а точнее – притворялась, что в ней было не стремление к сексуальной удовлетворенности, а нечто иное. Но за какие бы хитроумные объяснения Серена ни пряталась, факт оставался фактом: они были любовницами. К своему ужасу, рассказывая Клэр историю жизни, она неожиданно почувствовала, что хочет опять испытать давнишнюю страсть. Серена осознала, что это она соблазняет Клэр, следит за ее движениями на софе. Поймала себя на мысли, что жаждет Клэр. Она могла заставить Клэр сделать для нее что угодно. И еще – вернуть себе прежние ощущения.

Голова у Серены закружилась точно в опьянении.

Даже после того как она поведала Клэр, что бросила Дейрдру и та в отчаянии пустилась в разгул, приведший ее к страшному финалу, ее уже не тянуло броситься в слезы, как раньше. Серена стала сильной, потому что ей следовало быть такой.

– Как много вокруг вины, – проговорила Клэр, выслушав ее. – Но ты у нас крутая, ты – выдержишь.

– Я поступила жестоко, – призналась Серена.

– Значит, ты считаешь, что сможешь загладить вину перед Дейрдрой, став моей любовницей? – прямо спросила Клэр. Серена восхитилась ее сообразительности. – Зря надеешься, не сможешь. Да и не хочу я выполнять роль заменителя.

– А чего же ты желаешь?

– Чтобы ты меня полюбила.

От ее спокойного будничного тона у Серены перехватило дыхание. Она покачала головой.

– Нет, этого не будет. С Дейрдрой у нас не было любви. Мы удовлетворяли друг друга, и только. Я, по крайней мере, ничего к ней не чувствовала.

– Я не Дейрдра. – Клэр отбросила назад прядь волос, но она опять упала ей на лицо. – Ну а ты-то сама чего хочешь, Серена?

– Не я хочу. Мы с Джонни хотим, – произнесла Серена, глядя в лицо Клэр. – Чтобы ты позвонила отцу.

Клэр посмотрела на нее так, будто знала о ее просьбе еще до того, как Серена пришла к ней.

– Ладно. А что будет, если я устрою вам встречу со своим отцом? Ты проведешь со мной ночь?

Серена подумала о Джонни. Она сидела с каменным видом, воображая себя канатоходцем, готовым от малейшего дуновения ветерка сорваться и упасть. В объятия Клэр.

– Нет, – твердо заявила она. – Кроме того, ты же сама говоришь, что тебе нужно не это.

– Твердости в тебе намного меньше, чем я ожидала. Если бы я сейчас начала целовать тебя, минут через десять мы бы уже лежали в постели. Ладно, придумаю что-нибудь иное.

Они играли в опасную игру, и Серене потребовалась вся ее сила воли, чтобы не дрогнуть.

– Пожалуйста, позвони Бони, – снова попросила она.

Клэр неторопливо протянула руку к столику. Только теперь Серена заметила лежащий там мобильный телефон. Клэр раскрыла его, подняла голову и стала долго и внимательно рассматривать Серену.

– Понимала бы ты, чего мне это стоит, – вздохнула она.

– Понимаю.

– Тебе никогда не узнать, что он со мной сделал. Отец предал меня.

– Сочувствую. Может, когда-нибудь расскажешь.

Клэр нажала клавишу быстрого вызова. Было почти двенадцать ночи, но Бони ответил сразу.

– Это Клэр, – сказала она, не сводя глаз с сидящей напротив Серены. – У меня к тебе одна просьба.

 

Глава 29

Скоростной застекленный лифт, с тонированными пуленепробиваемыми окнами, уносил их под самую крышу, к логову Бони Фиссо, расположенному в крайней северной башне Чарлкомб-Тауэрс.

Пока лифт летел вверх, Страйд рассматривал стремительно удаляющуюся землю и думал о Лейне. Тот жил в аналогичной башне, стоящей неподалеку, смотрел на казино, исковеркавшее судьбу его отца, Уокера Лейна. Где под яркими огнями названия «Шахерезада» погибла его возлюбленная. Интересно – встречался ли когда-нибудь Майкл Джонсон с Бони? Знал ли о конфликте между ним и своим отцом? Теперь Страйда уже не удивляли отчаянные просьбы Уокера Лейна к сыну как можно быстрее покинуть Лас-Вегас.

Он перевел взгляд на Серену. Она неподвижно стояла у стены лифта, рассматривая протянувшийся под ними Стрип. Все время, пока Страйд летел, вслушиваясь в гул двигателей «Гольфстрима», он задавал себе один вопрос: «Как отнестись к рассказу Серены о ее встрече с Клэр и что предпринять?» Ответа не нашел до сих пор. Он не ожидал обнаружить ее дома, но, к его удивлению и радости, когда он вошел, Серена лежала в кровати, не спала.

Наступила полночь. Они ни о чем не расспрашивали друг друга, поболтали, будто ничего не случилось. Потом занимались любовью. Серена отдавалась Страйду, как никогда раньше – неистово и страстно. Ему показалось, будто она выплеснула на него желание, нерастраченное и предназначавшееся Клэр.

«Ну и что? Пусть хоть так. Ничего страшного», – решил он.

Двери лифта раскрылись.

Они вышли в небольшой, ярко освещенный вестибюль. Перед ними располагалась белая крашеная стена с громадными двойными дубовыми дверями в центре. Пол, сверкающий белым мрамором, девственно-чист. Ни пылинки, ни пятнышка. На стене, по обеим сторонам дверей, висели четыре картины, оригиналы, кисти художника-реалиста Эндрю Уайета из серии «Хельга». Страйд предположил, что находились они тут не случайно, а предназначались для умиротворения посетителей, ожидавших аудиенции во внутреннем святилище. Вероятно, и не только для утешения, а чтобы намекнуть: здесь, в царстве денег, заботятся и о поддержании марки. Бони, очевидно, считал себя не хуже Стива Уина. Если Уин мог в своем «Белладжио» выставить Пикассо, то почему бы и ему не обзавестись собственной галереей?

Страйд наслушался разных историй о Бони и затруднялся определить, где в них правда, а где вымысел. Утверждали, будто есть у него дрессированная крыса, она отгрызает гениталии чрезмерно болтливым сотрудникам. Что Бони заставляет официантов, попавшихся на воровстве, есть крысиные испражнения. Подобные слухи Страйд причислял к городским легендам. А вот разговоры, что якобы половина нынешних крупных политиков Лас-Вегаса в молодости работали у него в казино и там, в обмен на образование и карьеру, отдали Бони свои души, по мнению Страйда, походили на правду.

Год назад Рекс Тиррелл изрядно потрудился над досье Бони. Как следовало из его статьи, Бонадетти Анджело Фиссо родился в середине двадцатых годов в Нью-Йорке. Отец, водитель автофургона на Манхэттене, зарабатывал мало, но как-то сумел – Тиррелл намекал, что не без помощи местной мафии – послать старшего сына, Бони, в Колумбийский университет. Оттуда Бони вернулся с дипломами юриста и менеджера, чистенький, опрятный, рафинированный. Призыва на военную службу избежал, поскольку его правое ухо не слышало на семьдесят процентов, и это позволило ему в период Второй мировой войны заняться скупкой и продажей фирм по восточному побережью. Ходили слухи, что стартовый капитал ему дала мафия, а его собственные фирмы служили прачечными – отмывали грязные деньги. Несколько поколений сотрудников ФБР потратили множество денег налогоплательщиков с целью доказать преступный характер деятельности Бони, но он всегда выходил сухим из воды, оставляя агентов довольствоваться мелкой рыбешкой в океане своих афер. Такой как, например, Лео Риччи.

Бони заявился в Лас-Вегас в 1955 году. Прикупил несколько третьеразрядных казино, добавил к ним этажей, превратив в отели, обзавелся различными шоу и полуголыми официантками, с шиком оборудовал интерьер залов, получив в результате высокодоходные предприятия.

Бони Фиссо создал себе имидж щедрого мецената: жертвовал деньги на строительство больниц и парков, финансировал колледжи и школы, платил за обучение детей своих сотрудников. На публике он выглядел святым, много шутил и постоянно улыбался. За кулисами представал совсем иной Бони. В пустыне находили полуистлевшие трупы. Вырывались зубы, трещали кости. Крыса жирела, как говорили те, кто верил в ее существование.

«Шахерезада» стала жемчужиной империи Бони. Он построил казино сам, на пустом месте, открыл в 1965 году. Казино сразу привлекло внимание артистической богемы. Бони угадал то, до чего последующие поколения бизнесменов Лас-Вегаса додумывались лишь через десяток лет. Он понял, что город должен не стоять на месте, а постоянно обновляться, изобретать и совершенствоваться. В «Шахерезаде» ничто не стояло на месте. Бони находил новые шоу, новых звезд вроде Амиры с ее «Пламенем». Выискивал пути встряхнуть, шокировать и соблазнить публику. Деньги текли к нему рекой.

Страйд видел снимки покойной супруги Бони, матери Клэр, с которой у него был скоротечный бурный роман. Ева Белфорт, красавица блондинка, аристократка, по боковой линии состояла в родстве с французскими монархами. Женитьба на ней придавала Бони европейский салонный шарм. Правда, как и все в своей жизни, Бони и жену приобрел за деньги. Ее семейство владело замком в долине Луары и собиралось уже расставаться с ним по причине невозможности платить налоги, как вдруг возник Бони. Совершенно случайно. Так уж вышло, что в то время он совершал вояж по винодельческим предприятиям. В общем, семейство снова разбогатело, а Бони вернулся домой с трофейной невестой. Страйд подумал, что, увидев Лас-Вегас, она едва не лишилась чувств, и не ошибся. Изнеженная утонченная француженка, взлелеянная в мягком климате, пришла в ужас от адской удушающей жары. Как писал Тиррелл, характер у Евы оказался не ангельским. Она закатывала мужу душераздирающие сцены за его флирт с танцовщицами. Страйд не знал только, известно ли было Еве об Амире, но сейчас данный факт представлялся ему не столь важным.

Брак Бони – кстати, единственный – длился три года. Ева пережила Амиру всего на несколько месяцев и умерла во время родов. Бони остался с дочерью на руках, с Клэр.

Страйд и Серена ждали в вестибюле не менее десяти минут. Наконец двери растворились – настолько внезапно, что детективы вздрогнули. Перед ними возникла миловидная молодая женщина лет двадцати пяти, в безукоризненном деловом костюме, с аккуратно уложенными и заколотыми шпильками темными волосами.

– Детектив Диал, детектив Страйд, добрый день, – поприветствовала она их. – Прошу вас, входите. Извините, что заставили вас ждать.

Она проводила их в комнату, громадную, очень длинную, как футбольное поле. Почти всю северную сторону комнаты занимало высокое, от потолка до пола, окно, из которого был не только прекрасно виден Стрип, но и горы к востоку и западу от Лас-Вегаса.

– Мистер Фиссо присоединится к вам через минуту, – сообщила она. – Завтрак подан. Пожалуйста, садитесь.

Дама оставила их одних, исчезнув за дверью в обитой кожей стене. Страйд оглядел накрытый стол и почувствовал голод. Расставленных на нем блюд хватило бы, чтобы накормить человек двадцать. Страйд взял тарелку, положил на нее булочку, залил ее сливками с сыром, прикрыл сверху куском розовой копченой лососины. Затем налил два бокала апельсинового сока: один для себя, второй – для Серены.

В комнате ощущалась атмосфера Дикого Запада, усиленная картинами Ремингтона и других мастеров ковбойской школы рисования. Стояла у стены и скульптура, тоже ковбойского мотива, изображавшая всадника на вздыбленной лошади, участника родео. Страйд часто пытался представить себе Бони, уроженца Манхэттена, в ковбойской шляпе, и уже собирался пошутить по этому поводу, но, к его счастью, вовремя осекся, заметив краем глаза Бони Фиссо, бесшумно вошедшего в комнату.

– Все мужчины в душе немного ковбои, детектив, – заметил он, словно прочитав мысли Страйда. – Вы слышали что-нибудь о спагетти по-западному? Если нет, то посмотрите. Это я и есть. – Бони рассмеялся громким хрипловатым смехом, похожим скорее на рев, эхом прокатившимся по комнате.

Для своих восьмидесяти с лишним лет двигался он с удивительной быстротой и изяществом. Пожав детективам руки и лавируя между креслами, Бони Фиссо провел их к окну и произнес:

– Посмотрите на наш город. Прекраснейшее место на Земле. Вы слышали, что говорят неучи? Будто во всяком уважающем себя городе должна быть река. Да пошли они в задницу, умники недоделанные! По нашему городу катятся пыль и клочья кактусов, ползают гремучие змеи. Но река у нас тоже есть, да еще какая. Золотая. Неужели она хуже тех вонючих канав с тухлой рыбой, которыми кое-кто хвастает? Миссури, Гудзон – это помойки.

– Не тоскуете по былым дням? – спросил Страйд. – Многие уверены, что в шестидесятые годы Лас-Вегас был красивее и лучше.

– Да ну их к черту! – воскликнул Бони. – Разумеется, я хотел бы иметь хотя бы половину моей прежней силы и энергии. А кто этого не хочет? Я потерял очень много друзей. Но что делать? Все стареют. Как говорится, проходит время, ну и черт с ним. Для нас самое важное – красота нашего города. Который только молодеет. Что прошло – с плеч долой. Старое нужно сметать. С чем ты вырастаешь, то и есть волшебство. Детективы, уверяю вас: пройдет лет сорок, и все будут с тоской вспоминать счастливые двухтысячные годы. – Бони достал из буфета бутылку шампанского, налил себе бокал. – Да что ж вы стоите? Проходите, ешьте, ешьте. Простите, я, наверное, становлюсь похожим на свою бабку.

Страйд вынужден был признать, что на нудную ностальгирующую бабку Бони походил меньше всего. Он оказался очаровательным. Страйд не без труда заставил себя вспомнить, что разговаривает с человеком, который ради своих интересов прикажет убить кого угодно, да и сам не погнушается преступлением, глотку перережет – и глазом не моргнет. Перед его мысленным взором возникла фигура Уокера в инвалидной коляске, избитого до полусмерти подручными Бони; потом – труп Амиры с раздробленным черепом.

Бони внимательно изучал Страйда, поблескивая голубыми глазами, и тому показалось, что добродушный хозяин насквозь видит его и догадывается, о чем он думает.

«Подобное чувство испытывает наверняка любой, кто впервые входит сюда и сталкивается с ним лицом к лицу», – размышлял Страйд.

– Давайте наполним тарелки и сядем, – предложил Бони и подвинул к себе обтянутое красной кожей кресло.

Страйд заметил, что сиденье его ниже, чем у остальных, чтобы Бони мог поставить ноги на пол. Он был не выше ста семидесяти сантиметров. Само же кресло стояло на небольшом возвышении, словно трон на постаменте. Расположенные вдоль стены большие диваны казались перед ним маленькими кушеточками.

«Император. Осталось лишь протягивать вассалам для поцелуя пальцы, унизанные рубинами и бриллиантами».

Бони был в водолазке, блестящем блейзере и отутюженных брюках – все черного цвета. Черные ботинки мягкой кожи сверкали так, что в них можно было смотреться как в зеркало. Страйд, видевший десятки фотографий Бони, отметил, что выглядит он моложаво, нисколько не изменившись за последние десятилетия. Разве что на макушке, в некогда черных, а сейчас почти сплошь седых волосах, начала образовываться маленькая лысинка, а лоб покрылся темными пятнышками – свидетельствами плохой работы печени. Под глазами образовались небольшие мешки в форме полумесяца, щеки посерели, точно покрылись небритостью, но справиться с ней не смогло бы никакое лезвие. Несмотря на все признаки возраста, Бони был еще очень и очень крепок, глаза смотрели пронзительно и настороженно. Зубы свои, идеально белые и ровные, как у актера.

«Ему бы в „Челюстях“ играть», – мелькнула мысль у Страйда.

Разговор начала Серена:

– Мистер Фиссо!

– Пожалуйста, не нужно официальности! Зовите меня просто Бони. К тому же мне так приятнее. Не чувствуешь себя старым пнем.

Серена замялась. Ей было неловко называть одного из первых лиц города по имени.

– Меня зовут… – произнесла Серена, но Бони перебил ее:

– Представляться нет необходимости. Я вас очень хорошо знаю. Вы Серена Диал. Приехали к нам из Феникса, если мои информаторы ничего не напутали, – промолвил он легким, мягким тоном, но Страйд понял сразу: Бони известна мельчайшая деталь биографии Серены.

«Наверняка он знает о ней больше, чем я».

Бони продолжил, обратившись к Страйду:

– Вы Джонатан Страйд. У нас новичок. Из Миннесоты? Я слышал, там множество озер. В иной обстановке я бы обязательно поинтересовался, зачем вы к нам пожаловали, но, по-моему, с причиной тут все ясно. – Он игриво подмигнул Страйду, метнул быстрый взгляд в сторону Серены. Его поведение не оставляло сомнений в том, что он отлично осведомлен об их отношениях. – Я хотел бы поблагодарить вас, – он перевел взгляд на Серену, – за возможность поговорить с дочерью. Порой мы целый год не звоним друг другу. Я был рад услышать ее голос. Когда-то мечтал о том, как счастлива она будет тут. Намеревался доверить ей часть своей империи. Она бы справилась, в бизнесе дочь разбирается лучше мужчин. А интуицию такую я больше ни у кого не встречал. Но характер у Клэр несносный. Вся в мать. Я имею в виду Еву, мою покойную супругу. Умела делать две вещи: закатывать скандалы и тратить деньги. Деловая хватка Клэр досталась от меня. Ну а от кого же еще? Ева зарабатывать не умела. А у Клэр к бизнесу талант. Ее учить не нужно.

– Почему вы живете отдельно? – спросила Серена.

Лицо Бони застыло, превратившись в маску.

– Офицера полиции заботит моя личная жизнь. Очень любопытно. Надеюсь, вы пришли сюда не за тем, чтобы устраивать мои семейные дела?

– Никоим образом, я всего лишь…

– Знайте: мы с Клэр не встречаемся исключительно потому, что мне не нравится ее образ жизни. Она пошла в певички для того, чтобы позлить меня. Живет в дешевенькой квартирке, хотя мне доподлинно известно, что только за последнее время она заработала миллионы игрой на бирже. – Бони глядел на Серену, которая не смогла сдержать изумления. – Она, наверное, заявила, что любит спать с девушками. Католички так себя не ведут. Я места бы не находил от радости, если бы Клэр вышла замуж за симпатичного здорового парня вроде детектива Страйда. В свое время я буквально заставлял ее назначать свидания приятным молодым людям. Скажете, я поступал плохо? Слава Богу, мне каждое воскресенье приходится говорить о Клэр на исповеди. Отец Д'Антони всегда расспрашивает о ней, интересуется, не вернулась ли она на праведный путь. Если вы меня спросите, я отвечу, что ему нравятся мои детальные рассказы.

– Вы слышали, как она поет?

– Слышал. Поет прекрасно. Если бы пожелала, то покорила бы и сам Нешвилл. Но она никогда туда не поедет. Обожает Лас-Вегас. – Бони откинулся на спинку кресла и сделал глоток шампанского. – Думаю, у нас есть и иные темы для беседы, не так ли? Клэр сообщила, что вы хотели бы побеседовать со мной неофициально, без адвокатов и записей. Вообще-то мне адвокаты не нужны, у меня диплом юриста, я и сам могу отводить вопросы и повторять одно и то же – нет, нет, нет. Чертовы попугаи, за всякую ерунду дерут тысячи долларов. Нет, адвокаты здесь не появятся, детективы. Разговаривать мы будем втроем. Я ясно излагаю?

Серена и Страйд кивнули.

– Причина, заставившая нас прийти к вам, заключается в том… – начал Страйд.

Бони прервал его:

– Что вы ищете убийцу и вам требуется моя помощь.

– Да.

– Портрет убийцы я видел в газетах. Извините, я не знаю такого человека. Так что помочь вам ничем не могу.

– Он работал в одной из принадлежащих вам фирм, – возразила Серена. – В «Премиум секьюрити». Его нанял Дэвид Камен. Это вам, несомненно, известно, потому что Камен наверняка сообщил вам о нашем с ним разговоре.

– Да, – признался Бони. – Но разве это что-то меняет? Блейка Уайлда я ни разу в глаза не видел и не знаю, как уж вы там собираетесь его ловить. Могу лишь пожелать успеха.

– Вы понимаете, что следующей его мишенью может стать Клэр? – спросила Серена.

– Не принимайте меня за дурака, детектив! – резко отозвался Бони. – Клэр постоянно охраняют несколько человек, и иногда она об этом догадывается. Мои люди ни на секунду не выпускают ее из поля зрения.

– Блейк и ее тоже охранял? – язвительно парировала Серена.

Бони не ответил, и Страйд подумал, что Серене удалось нащупать его больное место.

– Мистер Фиссо, я могу быть с вами совершенно откровенен? – обратился он к Бони.

– Разумеется.

– В газетах не писали, но вы, вероятно, догадались, что все три убийства связаны между собой преступлением, совершенным в казино «Шахерезада». Или, точнее, со смертью Амиры Лус. Кем бы ни был Блейк Уайлд, он мстит за гибель Амиры, поскольку уверен: до газет данная информация не дойдет. Скорее всего да. Мы не собираемся возобновлять расследование по делу об убийстве Амиры Лус. Оно закрыто.

– Неужели? – Бони деланно удивился. – А я слышал, вы им очень интересуетесь, детектив. И даже навещали моего старого друга Уокера Лейна.

– Вам хорошо известно, что он инвалид. С той самой ночи.

– Ужасно. Попал в автокатастрофу. Вот что значит садиться за руль пьяным.

– Уокер говорит иное.

– Что же?

– Уокер заявил, что вы отдали приказ избить его. Сделать калекой в отместку за то, что он увел у вас любовницу.

– Ясно. Итак, он тоже полагает, будто Амиру убил я, – произнес Бони бесстрастно.

– Совершенно верно.

– Мне очень нравился Уокер, детектив, но характер у него был отвратительный и вел он себя ужасающе. Эх, люди, люди… Наделал ошибок с далеко идущими последствиями, и давай винить кого угодно, только не себя.

– Так вы не отдавали приказа убить Амиру?

Бони презрительно фыркнул.

– Нет, конечно.

– Нет? Но разве она не была вашей собственностью? Амира принадлежала вам до последней нитки.

Бони посмотрел на Страйда как на глупенького мальчика.

– Она никому не принадлежала, детектив. И в первую очередь – самому Уокеру. Полагаю, данное обстоятельство его весьма удручало.

– Вы хотите сказать, что это сделал он?

– Насколько мне известно, преступление совершил какой-то слабоумный, один из ее тайных поклонников. В ту ночь Уокера не было в Лас-Вегасе. Поздним вечером он уехал в Лос-Анджелес. И калекой стал в результате автокатастрофы.

– Не сомневаюсь, мы найдем полицейский отчет о ней, – сообщил Страйд.

– Уверен, что найдете. Хотя сорок лет миновало, документ мог и затеряться.

– Не сохранились ли у вас дела на сотрудников, работавших тогда в «Шахерезаде»?

– А кто именно вам нужен?

– Тем летом у вас работал охранником один парень по имени Мики.

Бони подозрительно посмотрел на Страйда:

– Чем он вас заинтересовал?

– В ночь, когда погибла Амира, он вызвал в зал Лео Риччи разнять вспыхнувшую драку.

– Старые документы у нас есть, валяются где-то на складе, изъеденные мышами и тараканами, но едва ли они вам помогут. Мы нанимали временный штат в основном из студентов, но занимался этим Лео Риччи. Он же и расплачивался с ними, наличными. Суммы ничтожные, налогов с них – кот наплакал, да и не хотелось никому возиться с бумагами.

Страйд чувствовал себя так, точно схватился с громадным матерым оленем, которому не привыкать сшибать противников ударом массивных рогов.

В разговор вмешалась Серена, уставшая от бессмысленной словесной перепалки:

– Если в гибели Амиры нет ничего загадочного, зачем Блейк Уайлд так упорно мстит за нее?

– Очевидно, вы имеете дело с серийным убийцей. Психологию подобных типов вы должны знать лучше меня, – ответил Бони с ехидной наивностью, даже не пытаясь скрыть легкой усмешки.

– Если бы мы знали, почему он убивает, то скорее поймали его, – заметил Страйд. – И, мне кажется, вам известен ответ на этот вопрос.

– Вы меня уже об этом спрашивали, детектив. Запамятовали? Он вбил себе в голову какую-то дурь относительно смерти Амиры.

Страйд покачал головой.

– Я вас прекрасно понимаю. Вы намерены дотянуться до него раньше нас и расправиться с ним по-своему. – Он замолчал, ожидая от Бони возражений, но их не последовало. – Однако упускаете главное: пока мы все будем за ним охотиться, он успеет пристрелить не одного человека. Собираетесь поймать его? Прекрасно, лично у меня возражений нет. Ну а если мы опередим вас? Отступать будет некуда.

– Думайте, что говорите, – буркнул Бони. Личина старого добрячка слетела с его лица, в голосе зазвенела сталь.

Страйд осознал, что не ошибся в своей догадке. В начавшейся гонке Бони нужна только победа. Но не для того, чтобы расправиться с Блейком, а чтобы заставить его тихо и незаметно исчезнуть из заголовков газет. Кто знает, что ему известно и что он способен наговорить? Одних лишь его подозрений может оказаться для Бони достаточно, чтобы почувствовать приближение раскаленной сковородки. Инвесторы моментально отвернутся от него, и проект «Ориент» превратится в дым.

В общем, Бони ни под каким видом не станет помогать им.

– Ну, что скажете, Бони? Вдруг вы не опередите нас? – повторила вопрос Серена. – А если он все-таки дотянется до Клэр? Имеет ли смысл так рисковать?

Бони молчал, обдумывая ее слова.

– Где Камен нашел его? – спросила Серена.

– Это вам не поможет. Они познакомились в Афганистане. Служили там наемниками. Дэвид иногда использовал Блейка, помогал особым группам моджахедов. Парень отлично справлялся. Бесстрашный, безжалостный. Жил под чужой фамилией, по поддельным документам, по выдуманной легенде.

– У Камена наверняка имелись еще такие же люди. Кто-то из них должен знать, кто Блейк на самом деле.

– Об этом вам не скажет никто – ни я, ни Дэвид.

Страйд начал припоминать всех своих знакомых. Кое-кто из них был связан с армейской разведкой и мог бы помочь. Правда, если Блейк – профессионал, больше, чем сообщает Бони, он от них не узнает.

– Так почему он убивает? – проговорил он, наблюдая за Бони.

Тот мучительно раздумывал, взвешивая «за» и «против». Он напоминал бухгалтера, сводящего дебет с кредитом на основе ценности информации. Страйд уже потерял надежду получить ответ и приготовился уходить, как вдруг Бони нагнулся вперед, поставил локти на колени и тихо промолвил:

– После того как я скажу вам почему, мы расстанемся.

Страйд и Серена кивнули.

– Амира приехала сюда девственницей, ясно? Мы приняли ее, и она сразу запрыгнула в постель к Музу. Молодчина. Муз был и мужик хоть куда, и вес имел. Вскоре она стала ведущей танцовщицей в одном из наших шоу, а затем улетела в Париж. Получила приглашение потанцевать в одном кабаре. Оттуда Амира вернулась с новой программой. Надеюсь, о ее «Пламени» вы уже наслышаны. – Бони с видимым наслаждением обвел взглядом недоуменные лица детективов. – А теперь слушайте внимательно. Ни в какой Париж она не летала. Амира забеременела, но хотела скрыть это от всех. Я отослал ее в глушь, подальше отсюда, где она успешно и разродилась.

«Вот оно что. У нее есть ребенок, – подумал Страйд. – Да, самые сложные вещи на поверку оказываются самыми простыми. Как же я раньше не догадался? И зовут его Блейк Уайлд?»

– И что стало с ребенком?

– Его усыновила какая-то семья. Амира не могла взять его, ребенок загубил бы карьеру. В то время ее занимало лишь одно – шоу «Пламя». Она понимала, что это будет фурор.

– А Муз? – поинтересовалась Серена.

– О ребенке никто не знал! – отрезал Бони.

Мозг Страйда лихорадочно работал. Известие произвело в нем эффект землетрясения, но не разрушительного, а восстанавливающего – кусочки пазла, зашевелившись, встали на свои места.

– Вы сказали «в глушь». А куда именно?

– Один мой приятель владеет небольшим курортом недалеко от Рино. У озера, – ответил Бони. – Туда отправляются с аналогичными проблемами многие девушки из местного высшего света. Общее молчание гарантировано.

Страйд и Серена переглянулись и одновременно произнесли:

– Рино…

 

Глава 30

– Я начинаю привыкать, что вижу тебя дважды в неделю, – сказал Джей Уоллинг, когда Серена вышла из взятой напрокат машины возле дома престарелых, расположившегося на окраине Рино. Старомодная мягкая шляпа сидела на голове Уоллинга под залихватским углом. – Ну и везет же мне…

– Хватит дурачиться, Джей, – мягко промолвила Серена.

Она застегнула молнию на куртке. Погода была холодная, дувший с гор промозглый ветер кружил снежные хлопья. Если в Лас-Вегасе стояла жара, удушающая даже сейчас, поздней осенью, с зашкаливающей температурой, то тут по-настоящему ощущалось приближение зимы. Небо черное как смоль, горы выглядят алчными монстрами.

– Зовут его Уильям Борден, – произнес Уоллинг. – Он брат Эллис Форд.

После того как им стало известно о связи Блейка с Рино, не потребовалось много времени, чтобы выяснить детали, не замеченные ими в начале расследования, те, что касались убийства и Эллис Форд в своем доме, и других, совершенных уже в Лас-Вегасе. Они узнали, что брат Эллис тридцать лет работал директором детского приюта, некоммерческой общественной организации, пристраивавшей сирот в бездетные семьи по северу штата. Танцовщицы вроде Амиры рожали внебрачных детей, оставляли их, а Борден подыскивал им приемных родителей. Все происходило анонимно, не вполне официально.

– Есть какие-нибудь дополнительные сведения о приюте? Что это за организация?

– Чиста как ангел Божий. – По крайней мере в Карсоне о ней все так отзываются. Бюджет скромный, получают много подарков, недорогих, жалоб на сотрудников не поступало. Делают хорошее доброе дело.

– И Борден руководил ею, когда Амира родила ребенка?

Уоллинг кивнул.

– Он заступил на пост директора, как они сами себя называют, агентства, в девятьсот шестидесятом году и возглавлял его до выхода на пенсию. Здесь появился год назад. Слабое сердце, нуждается в постоянном уходе.

Серена оглядела главный корпус дома престарелых – трехэтажную коробку когда-то белого цвета, ставшую от времени грязно-серой, и заметно приуныла. Совсем недалеко отсюда стояли красивые особняки с видом на бушующие воды реки Траки. Тут был иной мир. Впечатление ухудшилось, когда детективы зашли внутрь. Нянечки изо всех сил старались оживить обстановку, украсить интерьер. Они приветливо улыбались, на стенах висели незамысловатые детские рисунки, однако скрасить общую удручающую атмосферу не могло ничто. Все хорошо понимали, что сюда привозят умирать тех, кто уже никому не нужен. Они прошли мимо истощенного диабетика с ампутированными конечностями. Рядом с ним сидела в инвалидном кресле старушка, безумная, трясущаяся, страдающая болезнью Паркинсона. Ветхие старики, потерявшие рассудок, с пустыми бессмысленными взглядами. Серена почувствовала приступ клаустрофобии.

Уильяма Бордена они нашли на втором этаже, в комнате отдыха. В углу стоял телевизор, напротив которого на диванах и в инвалидных креслах сидели человек десять и смотрели сериал «Друзья». Борден устроился в кресле у противоположной стены. На коленях у него лежала раскрытая книга.

Они представились, пододвинули кресла и сели напротив него. В комнате было жарко, как в доменной печи.

– Сочувствую вашему горю, – начала Серена, заметив название книги: «Семья в предчувствии смерти». «Как можно примириться с таким предчувствием?» – подумала она. – То, что случилось с вашей сестрой, – ужасно.

– Меня не покидает ощущение страшной вины, – ответил Борден. Он говорил хорошо поставленным голосом профессионального работника социальной службы, тоном, внушающим доверие, и не без патетики. Невысокий, с седой бородой и длинными, давно нуждавшимися в стрижке волосами. Одет в голубоватую пижаму и тапочки без задников. – Думаю, свои намерения этот человек вынашивал уже давно. Причинить боль и страдания. С Альбертом я не встречался много лет. Полагаю, он и не навестит меня – ведь это я отнял у него жену.

– Вы ни в чем не виноваты, мистер Борден, – попытался успокоить его Уоллинг.

– Вы так считаете? – Тот недоуменно пожал плечами.

– Мы хотели бы попросить вас помочь нам найти человека, который, по нашему мнению, убил вашу сестру. Вы не узнаете этого мужчину? – Серена вытянула руку с портретом Блейка, но Борден сразу отвел ее.

– Не нужно, не показывайте. Когда мистер Уоллинг позвонил мне, я уже знал, кто станет убийцей моей сестры, – проговорил Борден и, хотя в комнате было жарко, а его ноги укрывало одеяло, зябко поежился.

– Его зовут Блейк Уайлд.

Борден покачал головой.

– Имя ничего мне не говорит; уверен, за долгие годы он сменил много имен. Когда я знал его, он был Майклом Бертоном. Правда, с тех пор миновало больше двадцати лет.

– И все же взгляните на рисунок, – настаивала Серена.

Борден, вздохнув, взял бумагу и, явно волнуясь, несколько минут рассматривал портрет. Наконец, закрыв глаза, кивнул.

– Впервые я увидел его, когда ему было шестнадцать, но это точно он. Глаза.

Со стороны людей, сгрудившихся у телевизора, послышался тихий, похожий на треск сухих листьев, старческий смех. Борден поежился.

– Знаете, тут постоянно видишь одно и то же, – хмуро произнес он. – Умирающих привозят как скот на бойню, и каждый день они уходят отсюда один за другим. Ирония судьбы. Всю свою сознательную жизнь я старался помогать детям. Не женился, не завел своих детей. И заканчиваю свой век тут, с угасающим сердцем, без родных, если не считать сестры. Теперь ее нет. В результате сделанной мной ошибки. Страшной ошибки, единственной за тридцать лет работы.

– Блейк… ну или Майкл… был сыном Амиры Лус? – спросила Серена.

– Не знаю. Я никогда не встречался с его матерью.

– Расскажите, как все произошло, – мягко попросил Уоллинг.

– Однажды ко мне пришел мужчина. Весной шестьдесят седьмого года. Поздним вечером. Он держал на руках младенца, крошечного, родившегося несколько дней назад. Странный гость сказал, что мать ребенка не может позаботиться о нем, и попросил подыскать для мальчика подходящих родителей.

– Мужчину вы знали?

Борден пожал плечами.

– Нет, разумеется, и он не называл себя. Высокий здоровяк с бычьей шеей. Внушительный господин.

Серена подумала, что под это описание больше всех подпадает Лео Риччи, хотя в те дни в казино работало много громил подобного вида.

– Вы взяли малыша просто так, без документов, не задавая лишних вопросов? – поинтересовалась она.

– Я знал, что танцовщицы в Лас-Вегасе заводят романы с богатыми людьми, рожают. Никто и не думал о документах, все стремились как можно быстрее избавиться от ребенка. Каждый месяц к нам привозили то мальчика, то девочку. Обычное дело – разумеется, только для богатых и белых. Происходящее никого не интересовало. Все оставалось за кулисами ярких шоу – расизм, изнасилования, выброшенные дети.

– И вы взяли ребенка?

Борден кивнул. Уоллинг наклонился и прошептал:

– Мистер Борден, я не сомневаюсь, что вы честно исполняли свой долг. Много денег вам предложили?

– Очень много. Как правило, на подобное люди не скупились. Платили регулярно и неплохо. Но уверяю вас: из анонимных источников я не брал себе ни цента, все отдавал организации, в которой работал. В то время мы испытывали серьезные трудности.

– А приемная семья? – продолжала допытываться Серена. – Она тоже ни о чем не спросила?

– В те годы о таких вещах никто не расспрашивал, все всё понимали и считали вполне естественным. Это сегодня без справки шагу ступить нельзя, а биологические матери через суд выбивают себе право видеться со своими детьми, находящимися в других семьях.

Уоллинг задумчиво вертел в руках шляпу.

– Одно меня смущает, мистер Борден. Если вы не знаете, откуда к вам привезли младенца, а приемная семья не знает его происхождения, как тогда он догадался, что его матерью является Амира Лус? И зачем стал убивать? Что заставило его убить вашу сестру?

Борден сморщился, как от сильной зубной боли, несколько раз тяжело вздохнул.

– Мне неизвестно, как он определил свою мать. А вендетту… вендетту он начал давно.

– Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, – попросил Уоллинг сухим тоном.

– Я уже говорил вам, что совершил ошибку. Ужасную ошибку. Нет, не потому, что взял младенца и принимал деньги. Я бы и сейчас поступил так же. Дело в ином. Защищать детей – моя миссия.

– В чем же ваша ошибка?

Серена посмотрела в глаза Бордену и сразу обо всем догадалась. Она почувствовала легкое головокружение, почти физически ощутила удушающую, затхлую атмосферу комнаты, в которой находилась. В воздухе словно повисли невысказанные пока слова: «Сексуальное насилие».

– Ошибся я в том, что выбрал не ту семью, – произнес Борден.

– Что там делали с мальчиком? – Уоллинг сообразил, куда клонит Борден.

– Вы должны понять, – тихо проговорил Борден, и Серене показалось, что он пытается оправдаться за свое решение перед самим собой прагматическими доводами. – Найти подходящую семью для ребенка – задача не из легких. Мы проводим многочисленные интервью с будущими родителями, их смотрят специалисты. Тем не менее вынужден признать – ошибки иногда случаются. Я был молод, амбициозен, самоуверен. В университете получил степень доктора по детской психологии. Считал, что с моими познаниями я способен в пять минут определить характер людей и точно сказать – заслуживают ли они того, чтобы им отдавать ребенка, или нет. В то время я и понятия не имел, что есть вещи, мне попросту неведомые.

– В общем, Бертоны на роль приемных родителей не подходили, – подсказала Серена.

Борден кивнул.

– К мужу, наверное, претензий быть не может. Порядочный человек, работящий, средний класс, разве что не из самых обеспеченных. Жил с женой пять лет, очень хотел детей, но Бог им их не дал. Его жена, Бони, хотела детей даже сильнее. Мне они показались прекрасными родителями, но я многое упустил из виду. А симптомы имелись. Я знал, что детство и юность Бони были тяжелыми. Отец пил, буянил дома. Многие черты его характера перешли к ней. Главным образом жестокость. Если мальчик рассказывал правду, она была настоящей садисткой.

– Разве вы не следили за тем, как детям живется в приемных семьях? Не навещали их? – удивился Уоллинг.

– Следили и навещали. Внешне все выглядело великолепно. Поймите меня правильно, мистер Уоллинг, физического насилия мальчик не испытывал. Его никто не бил, над ним не издевались. Я говорю о насилии сексуальном. Бони Бертон начала сожительствовать с ним, когда он еще был мальчишкой.

Серене вдруг показалось, что на нее медленно опускается потолок и придавливает к полу. Перед глазами замелькали картинки ее юности – мать, Голубая Собака, она, придавленная на кровати. По телу поползли струйки пота.

– И дело здесь вовсе не в сексе, – продолжил Борден. – Она хотела сломать его волю, подавить ее и с этой целью постоянно его терроризировала. Когда он отказывался совокупляться с ней, она творила страшное.

– Например? – спросил Уоллинг.

Серена почувствовала приступ тошноты: она не желала слышать детали.

– Он рассказывал мне, что Бони нередко запирала его в ванной комнате, голого, оставляла без света и запускала под дверь насекомых.

– Насекомых?

– Да. Тараканов.

Серена непроизвольно выругалась и спросила:

– Вы об этом, конечно, ничего не знали? И ее муж тоже?

– Я понятия не имел. Мои контакты с семьей прекратились через несколько лет после усыновления. Что касается мужа, то хотелось бы надеяться, что и ему ничего не было известно. В противном случае получается, что он не пытался остановить жену.

– А вам кто обо всем сообщил?

Лицо Бордена дернулось. Старики у телевизора снова рассмеялись.

– Миновало много лет. Однажды поздним вечером, когда я уже спал, он ворвался в мой дом и связал меня. Сначала я не узнал его, решил, что меня грабят. Но потом он включил свет, сел на кровать и начал рассказывать. Он хотел узнать о своей матери.

– То есть у него уже тогда были навязчивые идеи относительно ее, – предположила Серена.

– Да. В его сознании мать была такой же, как и он, жертвой. Он, как ему представлялось, установил с ней воображаемый контакт. Он утверждал, что она приходит к нему, шепотом беседует с ним. Уверяет, что все будет хорошо. Просит разыскать ее.

«Все будет хорошо», – вспомнила Серена, и комната закружилась перед ее глазами. Она разозлилась на себя за то, что позволяет прошлому вползать в нее настоящим, наполнять его гнилью.

– Пока вы лежали связанным, он рассказывал о том, что с ним делала Бони, – проговорил Уоллинг.

Борден кивнул.

– В деталях. И ничего не выдумывал на ходу. Поверьте, я разговаривал с тысячами детей, слышал множество фантазий и лжи, и правду от вымысла отличить могу. Не знаю, чем он занимается сейчас, чей он сын, но в семье Бертонов он столкнулся с самыми настоящими пытками.

– А каким он был сам? – Серена испытующе смотрела на Бордена. – Жестоким?

– Да. Но жестокость в нем была не бесконтрольной. Он действовал рассудительно, без злости. Хладнокровно жестоко. По-моему, даже не сознавал, что причиняет страдания. Словно отключался, блокировал свои эмоции, поэтому просто не воспринимал того, что происходит вокруг него. Мои слова прозвучат странно, но он концентрировался лишь на своих поступках. Как профессиональный палач. Опытный и зрелый для своего возраста. Жестокость служила ему инструментом достижения желаемого результата.

– Он желал узнать о своей матери, – сказала Серена. Он чем-то напомнил ее, Колючку, как прозвали Серену сослуживцы. Холодную. Замкнутую в себе.

– Совершенно верно, – подтвердил Борден. – К несчастью для меня, я ничего не мог сообщить ему.

Глаза Уоллинга сузились.

– Что он сделал с вами?

Борден расстегнул верхнюю часть пижамы, распахнул ее и показал похожий на застежку-молнию длинный шрам на левой стороне груди, напротив сердца. На его груди было с десяток таких же по форме шрамов, но размером поменьше. Казалось, что кто-то исполосовал его тело горячей металлической щеткой.

– Начал с того, что спросил меня, кто он, как попал в наш приют и кто его принес. Я попытался соврать – ответил, что не знаю, и все документы, касающиеся его, потеряны. Он догадался, что я лгу, закурил и всякий раз, когда я говорил неправду, прижигал мне грудь сигаретой. Страшные боли я испытал! Он же от моих мучений не испытывал удовольствия. Действовал как заправский живодер, причиняя мне боль, только чтобы услышать ответ. Правдивый.

– И вы рассказали ему всю правду?

– Почти сразу. Он долго не мог поверить, что я действительно не имею понятия, кто он, кто его мать и кто его принес к нам. Я описал того мужчину, но ведь шестнадцать лет прошло. Чем ему могло помочь мое описание? Я всегда подозревал, что здесь не обошлось без мафии. Сообщил ему и об этом. Чем я мог повредить ее боссам? Какой вред нанес бы им шестнадцатилетний юнец?

– То есть вы не думаете, что он смог в то время узнать об Амире? – спросила Серена.

– Каким же образом? Я и сейчас не понимаю, как он все выяснил. Я и сам-то не подозревал о ее существовании, пока вы мне о ней не поведали.

– Предположим, ему стало о ней известно. Как вы думаете, зачем он убивает? Каков его план?

Борден, опустив голову, принялся разглядывать рисунок. Он долго сидел молча. Серена заметила, как из его глаза выкатилась слеза. Он быстро смахнул ее. «По ком он плачет? – раздумывала она. – По своей сестре? По себе? Или по тому мальчику, кого случайно, сам того не предполагая, обрек на страдания?»

– Отчасти им движет чувство мести. Но не за себя, а за мать. Таким образом он восстанавливает справедливость.

– А при чем тут родственники? – удивился Уоллинг. – Почему не сами участники прошлых событий?

– Он считает, что потерять члена семьи гораздо больнее. План его действий следующий: наглядно показать людям, лишившим его матери, что значит потерять родственника. Заставляет их почувствовать то же, что ощущает он. И что чувствовала Амира.

– Похоже, Амира была счастлива отделаться от ребенка.

– Вероятно, но он-то этого не знает. И если ему так скажут, он не поверит.

– Но ведь вы-то Амиру не убивали, – заметил Уоллинг. – Почему же он начал именно с вас?

Борден покачал головой.

– Для него не имеет значения, убивал кто Амиру или нет. Он мстит всем, кто ее предал. И меня в этом ряду считает первым. По его мнению, я отнял у матери ребенка. Он обвинил меня в том, что я, забрав его у Амиры, отдал в дом к Бертонам.

– Нам следует поговорить с Бертонами, – обратилась Серена к Уоллингу. Она испытывала негодование от мысли встретиться лицом к лицу с похотливой мамашей и одновременно радость от того, что она сможет выплеснуть на нее собственную ненависть к прошлому.

– У вас ничего не получится, – заметил Борден. – Мальчик убежал из города, но прежде поджег их дом. Вместе с ними.

 

Глава 31

Блейк очень ясно помнил, как узнал правду об Амире.

Совершенно случайно. Кто-то сказал бы – чудом. Один шанс из миллиона, и он поймал его. Оказался в определенном месте, где лежал тот журнал, взял его и сразу ощутил, как истина пламенем обожгла его, влилась в кровь. «На каких тонких ниточках висит жизнь», – подумал он.

Несколько месяцев назад он вошел в приемную дантиста в Канкуне, занимавшегося в основном не лечением зубов, не чисткой каналов и полостей, а снабжением заезжих туристов кокаином. Но он допустил серьезный просчет – начал скрывать от боссов, поставлявших ему по длинной цепочке дорогостоящий товар, часть наличности. Подобные вещи в столь серьезном бизнесе не одобряют. Задача перед Блейком стояла простая: отделить дантиста от части верхних и нижних зубов.

Ожидая, когда уйдет последний пациент, Блейк обнаружил, что его клиент имел еще одну страсть – азартные игры, поэтому так нуждался в дополнительных средствах и пошел на обман. Стол его приемной был завален журналами из Лас-Вегаса и Монте-Карло. Так уж случилось, что среди них оказался последний номер «Лас-Вегаса» со статьей Рекса Тиррелла о гибели Амиры Лус, звезды казино «Шахерезада».

Вот она, та самая тонкая ниточка.

Блейк открыл журнал и наткнулся на сорокалетней давности фотографию своей матери. Он нисколько не сомневался, что это она. Глядя на нее, он словно в зеркале увидел свое отражение. Глаза были его. Он не нуждался ни в словесных подтверждениях, ни в анализе ДНК. Блейк понял. Почувствовал. Мысленный контакт с ней возник у него мгновенно, пронизал его плоть и напитал кровь.

После того как Блейк прочитал статью и рассмотрел фотографию, части картины встали на свои места. Ему не стоило труда догадаться, что ее путешествие в Париж – вымысел. «Но ты же не была там, правда? Ты находилась в Рино, рожала меня. Бедная девочка», – шептал он.

Статья подтверждала и причастность мафии к делу об убийстве, на что ему ранее намекал директор сиротского приюта.

Так он узнал главное имя и фамилию – Бони Фиссо.

И тут же, в приемной, Амира, его мама, впервые обратилась к нему, позвала домой, в Неваду, куда он когда-то поклялся никогда не возвращаться. Она взывала к отмщению.

Блейк оставил дантиста валяться на полу в луже крови, струящейся изо рта. Промыв его зубы, он сунул их себе в карман как талисман на удачу. Они стали для него своего рода вехой, отмечавшей конец старого пути и начало нового. Вернувшись домой, Блейк засел за составление списка людей, прегрешения которых требовали воздаяния. Прегрешения против Амиры и ее сына.

Он пересек мексикано-американскую границу в районе штата Техас и оказался в Америке. Сделать это не составило труда. Сколько Блейк себя помнил, он всегда тайком переходил границы – колумбийскую, афганскую, нигерийскую, иракскую и накопил огромный опыт. Удостоверений личности у него были десятки, одни – фальшивые, другие – подлинные, но с каждым из них Блейк чувствовал себя комфортно, поскольку не знал, кто он на самом деле, да и внешность у него была блеклая, незапоминающаяся. Прошлое его остановилось в Рино, где Блейк связал своих приемных родителей и облил бензином. После чего вышел из комнаты, чиркнул спичкой, зашвырнул внутрь и выскочил на улицу. Оттуда равнодушно смотрел, как полыхает дом, слышал сквозь треск пламени истошные крики. А пламя разрасталось, ползло по лестнице и стенам, как голодный хищник к жертве. Уловив запах горящей плоти, Блейк несколько раз глубоко вдохнул и побежал.

Для него началась новая жизнь. Почти двадцать пять лет погони.

Когда поиски матери зашли в тупик, он ощутил себя разбитым. Директор приюта, которому Блейк прижигал грудь горящей сигаретой, умолял поверить, что он незаконнорожденный сын одного из боссов мафии, которого невесть откуда принесли к нему. В конце концов Блейк ему поверил. Частично потому, что ему импонировала загадочность собственного происхождения, а кроме того, она его вполне устраивала. Он был в буквальном смысле человеком из ниоткуда, без прошлого. Однако стремление когда-нибудь узнать правду о себе его не покидало. Как и неясный образ матери, постоянно являвшейся к нему. Она разговаривала с ним. Направляла его. Мысленный контакт с ней никогда не прерывался.

В Америке Блейк не задержался надолго. Ему было чуть больше шестнадцати, но выглядел он на все двадцать два. Когда США вторглись в Гренаду, он отправился туда наемником вместе с двумя парнями из Луизианы, привлеченными запахом денег. Быстро сообразил, что всегда найдутся люди, готовые хорошо заплатить за то, чтобы другие выполняли за них грязную работу. Удостоверения личности у него не было, но никто и не собирался спрашивать документы. Блейк был сообразительным, безжалостным, ничейным анонимом, а большего от него и не требовалось. Платили щедро.

После Гренады он отправился в Никарагуа. Потом в Африку. Кружил по миру, всегда оставаясь в тени. Почти все прошедшее десятилетие провел на Ближнем Востоке. Риск там был неизмеримо выше, чем в любой иной «горячей точке», но и деньги за работу платили баснословные.

Ему нравилось ощущение опасности, но скоро он устал и от работы с фанатиками, и от пустыни с ее изнуряющей жарой. Блейк перебрался в Мексику. Эпизодически, когда нуждался в наличности, выполнял задания для одного из наркокартелей, но главным образом наслаждался легким бризом, налетавшим с залива, и покрытыми бронзовым загаром женщинами, приезжавшими поваляться на пляже.

Он считал себя полупенсионером. Денег на счете в офшорном банке лежало достаточно. Иной раз Блейк брался за знакомую ему работу, но здесь, недалеко от побережья. Для человека, никогда не имевшего собственного пристанища, он чувствовал себя прекрасно у воды, под ласковым солнцем. Незнакомые девушки – туристки, местные – полностью удовлетворяли его сексуальные желания. Он обзавелся домом. Научился ловить и готовить рыбу. По четвергам в близлежащем баре пил «Корону» и играл в покер с портовыми рабочими.

Но темный угол души Блейка оставался мрачным. Свет никогда не проникал туда. Движение там происходило медленно, со скрежетом и скрипом. И постоянно из этой черноты до него доносился шепот матери. Она напоминала ему, что главное его дело остается незавершенным. Настал день, когда Блейк осознал, что обленился и погряз в удовольствиях. Почувствовал, что еще немного, и он совсем раскиснет, а этого он не мог себе позволить. Однажды в конце лета, проведенного в безделье, пьянстве, с разными женщинами, Блейк вышел поздним вечером на пляж, начинавшийся прямо за его домом, и понял, что уходить на покой рано. Что-то грызло его изнутри, а позднее он заметил простертую из ниоткуда руку, направлявшую его. Завершить миссию.

Через несколько месяцев он оказался в приемной дантиста и увидел фотографию матери. Если бы он бросил свое занятие, то никогда бы не нашел ее. Прочитав статью, сквозь приступ ярости он догадался, что сама судьба привела его сюда. Он должен был оказаться тут. Пора возвращаться домой.

В Лас-Вегасе Блейк снял дешевую квартирку в жалком районе, недалеко от стены, что отделяет нищету от сытого благополучного Кэшман-Филда. Он мог бы поселиться в гораздо лучшем месте, но хотел затаиться. А где лучше всего это сделать, как не среди временных жильцов, предпочитающих никого не видеть, ничего не слышать, а с полицейскими – не разговаривать.

В подобных местах живут по своим, негласным законам – никого не замечать и в чужие дела не соваться.

Блейк жадно впитывал любую информацию об Амире. Проводил часы в библиотеках, выискивая информацию о ней. Перерыл весь Интернет и нашел-таки пиратский фильм с ее супершоу «Пламя». Он десятки раз смотрел его как завороженный, следил, как Амира раздевается перед ревущей от похоти толпой, ловящей каждое ее движение. Она и его соблазнила. Блейк помнил каждое мгновение ее выступления, даже начал узнавать зрителей, трясущихся, глотающих слюни возле сцены, и танцовщиц. Порой ему казалось, что перед ним прокручивается видеоприложение к статье Рекса Тиррелла.

Вот Елена Троянская. В одном месте шоу он улавливает ее взгляд, брошенный в сторону Амиры. Жадный, завистливый, полный ненависти. На долю секунду ее лицо искажает лютая злоба.

А это Муз Даргон. Пьяный, кривляется среди танцовщиц. Сдвигает и раздвигает мохнатые брови. Выкрикивает пошленькие шуточки. «После того как Бог создал Амиру, он уже не смог больше отдыхать».

Уокер Лейн. Видна лишь его макушка. Выше всех остальных зрителей в первом ряду. Его лица Блейк не видел, но почувствовал, как тот напрягся, когда Амира вышла на сцену. Уокер Лейн жаждал ее, как и остальные, – это было заметно по тому, как он вскинул голову.

Лео Риччи, напоминавший хищным взглядом и повадками волка, не отрываясь смотрел на сцену, переводя сладострастный взгляд с одной танцовщицы на другую. «Мужчина с бычьей шеей, – вспомнил Блейк и подумал: – Это точно он. И убил ее тоже он». В сознании Блейка Риччи превратился в главного разрушителя его жизни и жизни матери, вырвавшего из ее рук беспомощного младенца.

Вскоре Блейку начало казаться, что всех их он давно знает. Он мысленно входил на сцену, ощущал запах косметики, духов, бриллиантина и табачного дыма. Смешивался с толпой зрителей, стоял между ними, одетый в смокинг, хладнокровный, бесстрастный. Уводил Амиру со сцены и уезжал с ней в пустыню на шикарном «коронете» с откидным верхом. Ее волосы цвета воронова крыла развевались на ветру, а мир будто превращался в черно-белый фильм.

Чем больше Блейк погружался в прошлое, тем легче оказывалось наметить план будущей игры. Он имел преимущество. Нашел в городе Дэвида Камена, набиравшего наемников для работы в Афганистане. Сам он там находился несколько лет и накрепко увяз в торговле наркотиками и оружием. Блейк часто выполнял для него опасные задания, убивал конкурентов, в результате чего Дэвид стал его должником. Он принял Блейка на работу. Так Блейк получил доступ к интересовавшим его людям.

Фрагмент за фрагментом образовалось законченное панно.

Вечером, перед отъездом в Рино, Блейк сидел в темноте и опять смотрел «Пламя». Зубы дантиста, талисман, взятый им на счастье, лежали в красивой шкатулке на телевизоре. Не отрывая глаз от экрана, он снял ее, высыпал их в ладонь, несколько раз легонько подбросил. Он нервничал, не терпелось сыграть партию. Просматривая фильм, Блейк вспоминал свою жизнь, как попал в порочные руки Бони Бертон. В то время Амира еще блистала на сцене. Злости Блейк уже не чувствовал. На следующий день он собирался начать сводить счеты.

Он знал, что до утра ему не заснуть. Нервы на пределе, и их следует успокоить, расслабиться перед предстоящей работой. Перед долгой поездкой в Рино. Перед моментом кровавой расправы с Эллис Форд. Он вышел из дома и направился покурить и выпить в бар, куда уже часто заходил. Назывался он «Лаймлайт».

Блейку трудно было поверить спустя всего несколько недель, что игра уже подходит к концу.

Он сидел на автостоянке, расположенной в квартале к северу от популярного стрип-клуба «Стратосфера», в своем стареньком темно-сером седане, невзрачном, неопределенного модельного ряда. Наступила ночь, но неоновые огни хорошо освещали улицу. В боковом зеркале Блейк видел отражение автомобиля, роскошного, с откидным верхом, стоящего недалеко от клуба. Прошло полтора часа, и Блейк надеялся, что нужный ему человек скоро прибудет. Он внимательно следил за всеми, кто появлялся из дверей «Стратосферы».

Блейк опустил стекло. Опять закурил. Каждые несколько минут к нему подходила проститутка, наклонялась к окну и, свесив в салон груди, пыталась навязаться. Он не отвечал, лишь молча пускал ей в лицо дым до тех пор, пока она не исчезала. Усмехнувшись, он подумал, узнала ли хотя бы одна из них его по рисунку, показанному по телевизору, и пришел к выводу, что в темноте салона – вряд ли. Если бы узнали, бросились бы за полицейскими.

В половине двенадцатого из клуба вышел тот, кого Блейк поджидал. Не узнать его было невозможно. Молодой, но уже обрюзгший, со свисающим через ремень громадным животом, болтающимся на серых слаксах. В белой рубашке и светлых тонов галстуке. Высоченного роста, он прижимал к себе сильно подвыпившую миниатюрную блондинку в обтягивающем платье, едва не лопавшемся на груди и на бедрах. Нетвердой походкой они приблизились к автомобилю, и мужчина сел за руль.

Затем Блейк увидел телохранителя. Выйдя из клуба и прижавшись к стене, он лихорадочно оглядывал улицу. Блейк сообразил, что телохранитель глуп и неопытен, поскольку даже не посмотрел в сторону одиноко стоящего седана. Пока вертел головой, мог бы подойти к парочке с арбалетом наперевес, а телохранитель продолжал бы чавкать жвачкой и коситься по сторонам.

Блейк вырулил с автостоянки, влился в поток машин, движущийся по Стрипу, неторопливо поехал в правом ряду. Он увидел в зеркале, как, взревев мотором, рванул с места автомобиль с откидным верхом. Телохранитель влез в джип, последовал за ним. Блейк пропустил автомобиль с откидным верхом, поддал газу и, перестроившись левее, направился за ним, не выпуская его из виду. Через минуту мимо него пронесся джип с телохранителем. Блейк прибавил скорость – от нужного автомобиля его теперь отделяли всего четыре машины.

Они оставили позади себя несколько церквей, кафетериев, юридических контор, салонов хиромантов и гадателей по картам Таро. Машин на дороге было много. Не снижая скорости, Блейк мчался за автомобилем с откидным верхом. Он предположил, что едут они в сторону одного из казино на Фремонт-стрит. Горячий сухой воздух дул в открытые окна седана.

На мочке его уха болталась гарнитура блютус. Одной рукой он набрал на мобильнике номер, и через несколько секунд услышал хриплый голос:

– Да.

– Добрый вечер, Лео.

– Ты, черт подери, кто такой?

– Меня зовут Блейк Уайлд. Случайно, не слышал обо мне?

Последовала долгая пауза.

– Ясно. Мне о тебе Бони рассказывал, – ответил Риччи. – И еще эти двое легавых. Значит, ты и есть тот самый парень, который считает, что может воскресить свою мамашу, если раздавит пару ребят? Ну ладно. Чего ты ждешь? Что я тебя испугаюсь?

– Да, Лео, тебе следовало бы бояться меня.

– Меня ты не напугаешь, придурок. Давай приходи ко мне, прямо сейчас, поговорим. Только ведь не придешь ты – знаешь, что отсюда живым не вернуться.

– Лео, я звоню убедиться, что телефон у тебя под боком, – произнес Блейк и нажал на газ. Расстояние, отделяющее его от автомобиля с откидным верхом, стремительно сокращалось. Он обогнал чей-то лимузин, встроился в правый ряд и оказался напротив жирного парня и его спутницы.

– Что ты хочешь? – прохрипел Лео.

– Я хотел бы знать, Лео, не ты ли убил Амиру. Ведь ты был правой рукой Бони, заправлял всеми делами в «Шахерезаде».

Риччи захохотал.

– Ей размозжил череп какой-то приезжий недоумок. Все, вопрос закрыт.

– Но нам же с тобой известно, что это не так, – спокойно возразил Блейк.

– Да? А откуда? Ты в памперсы писал, когда Амиру убили.

– Лео, скажи, что ее убил ты, и тогда мы решим все между нами. Мы с тобой, и никто больше.

– Я ничего тебе не должен, гнида.

– Ну что ж. Раз ты сам того хочешь, пусть будет так, – медленно проговорил Блейк. – Ты знаешь, где я сейчас нахожусь? Нет? Еду за белым автомобилем с откидным верхом. Вот его номер – ИА8 371. За рулем сидит твой сын Джино. Ты меня слышишь?

Снова последовало молчание.

– Ты не посмеешь, сволочь.

Блейк и Джино одновременно приблизились к светофору, остановились на красный свет.

– Следи за речью, Лео, – проговорил Блейк, высовывая голову в окно.

– Гад, ты этого не сделаешь! – орал Лео в его ухо.

Блондинка дремала, прижавшись к плечу Джино. В боковое стекло Блейк посмотрел на телохранителя. Тот, ничего не замечая, лениво растянулся в кресле джипа.

– Привет, красоточка. Послушай-ка, – позвал Блейк блондинку. – Ты сколько за час берешь, если с минетом?

Блондинка встрепенулась, повернула голову и бросила на него ненавидящий взгляд.

– Заткнись, урод! – выкрикнула она.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Блейк. – Я же ничего плохого не сказал. Просто поинтересовался ценой. Так что, за отсос отдельно берешь? А если просто поонанировать, баксов в пять уложусь?

В боковом зеркале он увидел телохранителя. Тот ерзал в кресле, явно заинтересованный происходящим впереди него, потом стал открывать дверцу. Джино обнял мясистой рукой блондинку, прижал ее к спинке кресла, подался вперед, наклоняясь к рулю.

– Слушай, пузатый! – обратился к нему Блейк. – Где ты откопал эту уродину? Хотя да, понимаю. Нормальные девки тебе уже не дают.

Щеки Джино покрылись розовой краской, на щеках выступили кроваво-красные прожилки.

– Ну, падла. Сейчас тебе покажут, – прошипел он. – Надолго запомнишь, если целым останешься.

– Ну что, Лео, ты слушаешь? – спросил Блейк. – Слушай, слушай. Внимательнее.

– Амира была шлюхой! – закричал тот. – Ее трахали все, кто желал!

Телохранитель встал с кресла и начал выбираться из машины. Джино приподнялся, его живот колыхался над рулем, как надутый воздушный шар. Блондинка, запрокинув голову и закрыв глаза, спокойно сидела в мягком глубоком кожаном кресле.

– Не хочешь попрощаться с сыночком, Лео? – произнес Блейк. – Самое время.

– Я разорву тебя! – захлебнулся Лео.

Внезапно голос его умолк, а в салоне автомобиля с откидным верхом заверещал мобильник. Блейк сразу понял, что это Лео. Он потянул зажатый между колен «ЗИГ-зауэр», выставил в окно ствол, произнес:

– Слушай, Лео!

Телохранитель сунул руку во внутренний карман пиджака. Взгляд Джино стал таким же глупым и непонимающим, как у Майкла Джонсона. Блейк дважды нажал на спусковой крючок, и во лбу Джино сразу же образовалось два аккуратных отверстия. Повернув руку, он выстрелил еще раз, в горло телохранителю. Тот упал, заливаясь кровью. В блютус истерически орал Лео. Через мгновение к нему присоединился голос насмерть перепуганной блондинки.

– Лео, передай от меня привет Бони, – холодно сказал Блейк. – Он будет следующим.

 

Глава 32

«Опять эта Сара Эванс, – подумал Страйд. – Вот неугомонная баба».

Однако выудив из кармана мобильный телефон, он увидел номер с кодом северной Миннесоты.

– Привет, босс. Как дела? – зазвучал в трубке знакомый голос. – Я по тебе очень скучаю.

– Мэгги! – воскликнул Страйд. – Рад тебя слышать. Я тебя часто вспоминаю.

– И мы все тебя тоже.

Десять лет Мэгги Бэй была его напарницей. Миниатюрная китаянка размером с большую куклу, она не раз поражала Страйда сообразительностью. Незадолго до его ухода сообщила, что беременна и потому снимает с себя полицейский значок. Это облегчило Страйду отъезд в Лас-Вегас.

– Как там у вас погодка? – спросил он. В нем неожиданно проявилось сознание миннесотца, интересующегося в начале каждого разговора погодой.

– Плохая. Дождь льет. Холодно. А у вас?

– Жарища несусветная. Помню, такая у нас стояла однажды две недели в семидесятых. За сорок зашкаливает. Я думал, в августе тут прохладнее. Ничего подобного.

– В чем там ходишь-то? В шелковых шортиках? Небось целыми днями сидишь под зонтиком в кафе и дуешь газировку?

– Ага. А вечерами волосы выгоревшие подкрашиваю.

– Кстати, ты меня сейчас не узнаешь. Я блондинкой стала, груди увеличила. Импланты вставила.

Страйд почувствовал, что должен прижаться к обочине и остановить свой «бронко».

– Ну, Мэгги, ты даешь! – рассмеялся он. – Знаешь, а я ведь действительно по тебе соскучился.

– По мне все скучают, – отозвалась Мэгги. – У меня есть несколько новостей. Не самых хороших.

Страйд посерьезнел.

– Что стряслось?

– Я ребенка потеряла, – произнесла она надтреснутым голосом.

– Сочувствую.

– Вот так… – Она вздохнула. – Две недели назад. А молчала, потому что не было сил позвонить тебе.

– Черт побери! Мэгги, нужно было сразу сообщить мне.

– И чем бы ты помог?

– Как чувствуешь себя? – спросил он и, поморщившись, покачал головой, осознав идиотизм своего вопроса. Такие обычно задают беспардонные тележурналисты жертвам преступления в выпусках вечерних новостей.

– Более-менее ничего. Врачи говорят, что подобное случается и нам нужно попробовать еще раз. В общем, ерунду всякую болтают, чтобы как-то утешить. Эрик сильно переживает. Не уверен, что хочет детей. Намекнул на руку Божью.

– Он не рехнулся?

– Неизвестно. – Мэгги немного помолчала. – Собираюсь вернуться в полицию. Я же и не хотела уходить, это Эрик настоял.

– Значит, желаешь вернуться, – задумчиво произнес Страйд.

– Но без тебя работать будет неинтересно.

Страйд не знал, как ответить, поэтому решил отмолчаться. К тому же он не догадывался, куда Мэгги клонит. Она была влюблена в него и вскоре после смерти его первой жены, Синди, попыталась его соблазнить. Он оттолкнул ее, но Мэгги не обиделась. Она ни слова не сказала ему, когда на авансцене появилась Серена. Вышла замуж за Эрика. Правда, однажды намекнула, что стоит ему захотеть, и она разведется с ним. Или наставит ему рога.

– Ты рад, что уехал в Город греха? – поинтересовалась Мэгги.

– Да. По-моему, вписался в местную жизнь. Наверное, сам такой.

Мэгги пропустила его иронию мимо ушей.

– Как работается? Начальство не досаждает?

– Нормально, – ответил Страйд. – Выполняю те же функции, что и ты в свое время. На лейтенанта ворчу иногда.

– Замечательно. А Серена?

– Она в порядке.

Мэгги долго молчала. Она все поняла. «Хитрая девушка, ее не проведешь», – подумал Страйд.

– Значит, у вас проблемы все-таки имеются, – догадалась Мэгги.

– Если честно, я не знаю, что у нас есть.

– У твоей Серены в шкафу скелетов слишком много. И тебе это известно.

– Да не скелеты, – отозвался он и, вздохнув, рассказал Мэгги о Серене и Клэр. О своих тайных страхах, признаваться в которых не осмеливался даже самому себе, и о том, что опасается потерять ее.

– Она все еще любит тебя?

– Говорит, что да.

– А ты ее? Что чувствуешь?

Страйду припомнился старенький анекдот. «Спроси миннесотца, жена которого убежала с любовником, собака издохла, дом сгорел, а машину угнали, как он чувствует себя и тот ответит: „Все о'кей“».

– Да нормально.

– Забавно.

– Мэгги, я люблю ее.

– Тогда в чем проблема, шеф? Считай, что ты вытянул счастливый лотерейный билет.

– Конечно, – рассмеялся Страйд и добавил: – Как я сам до такого раньше не додумывался.

– Мир вокруг нас значительно сложнее, чем мы представляем, – изрекла Мэгги тоном, показавшимся ему очень странным. На секунду даже голос ее стал незнакомым, чужим.

– Ты о чем, Мэгги? – тревожно спросил он.

– Да ладно, шеф. Не будем, – отрезала она.

Он почувствовал, что временами она его попросту не слышит, и решил сменить тему:

– Значит, возвращаешься на работу?

– Окончательно не решила. Пока мало времени прошло.

– Понимаю, – отозвался Страйд. Он привык думать о Мэгги как о скале, не представлял себе, что и она может страдать.

– Прости, Мэгги. Я очень тебе сочувствую.

– Спасибо. А я ведь позвонила тебе, не только чтобы пожаловаться на судьбу.

– Да? Что еще?

– Связаться с тобой меня попросил Два-К.

Заместитель начальника управления полиции Кайл Кинник был шефом Страйда в Дулуте.

– И что же он от меня хочет? – Он ощутил, как екнуло в груди.

– Ищет нового лейтенанта для отдела расследований, – ответила Мэгги. – Наш уходит на пенсию. Кинник хотел бы знать, не думаешь ли ты вернуться сюда?

– Библиотеки! – воскликнула Аманда. – Это единственный наш шанс.

Она стояла у открытого окна в кабинете Сохилла. День был кошмарным – удушающая жара, и ни ветерка с гор. На столе лейтенанта жужжал небольшой вентилятор, гнал воздух прямо в лицо Сохиллу. В части центрального района после полудня отключили электричество, и хотя полицейское управление имело собственный генератор, на кондиционеры его энергии не хватало. Духота в кабинете была неимоверная.

– Ведь откуда этот парень узнал об Амире? – в который раз спросила Аманда. – Сорок лет прошло. Конечно, он мог облазить весь Интернет, но уверена, что начал он с библиотек. Там прочитал старые газеты и журналы и составил список жертв.

– Проверь, – отозвался Сохилл. Его лицо блестело от пота, но галстук был, как всегда, туго завязан. Страшной жаре он сделал лишь одну уступку – снял пиджак. – Мы передали его портрет в газеты. Его показывали по телевизору. И никаких результатов. Никто его не узнает. А он чуть не под носом у нас, в центре Стрипа, убивает Джино Риччи и его телохранителя. Как вы это объясните?

– Нам известно, что он умеет менять внешность, – ответил Страйд. – Он профессионал. Если он не хочет, чтобы его опознали, его не опознают. Мы направили во все казино полицейских, в форме и штатском. Есть показания людей, видевших его вчера вечером за рулем коричневого седана, но номера никто не запомнил.

– По телефону доверия звонит кто-нибудь?

– Звонят многие, но ничего стоящего не сообщают, – ответил Страйд.

– Что еще о нем известно? – допытывался Сохилл.

– Опасный человек. Безликий, с десятком фамилий и без биографии, – отозвалась Серена. – В Рино до шестнадцати лет его называли Майклом Бертоном. Джей Уоллинг раскопал кое-какие сведения в школе, где он учился. Обычные сведения. После поджога он исчез из города. Кем был и где обретался – неясно.

– Я связался с военными, с двумя парнями, служившими под началом Дэвида Камена в Афганистане. Один вспомнил Уайлда и подтвердил все, что Камен нам рассказал. Блейк действительно был наемником, но где, помимо Афганистана, выяснить не удалось.

– Мы пока не связываем его убийства с Амирой. Может, имеет смысл сказать об этом? – предложила Серена.

В голове Сохилла завертелись, заскрежетали политические шестеренки.

– А как это нам поможет?

– Вероятно, он говорил с кем-нибудь об Амире или о «Шахерезаде». Его вспомнят те, с кем он встречался.

– Неубедительно, – покачал головой Сохилл. – Как только всплывет название казино, в газетах замелькают огромные заголовки. Начнется шумиха. Нет, не надо.

«Ну конечно, посыплются вопросы, всплывет имя Бони Фиссо», – подумала Аманда и сказала:

– Так или иначе, но все равно свяжут. Или утечка произойдет, или какой-нибудь пройдоха типа Рекса Тиррелла догадается.

– Нас их фантазии не касаются! – отрезал Сохилл. – Будем заниматься своим делом. Нам необходимо поймать Уайлда, пока он еще кого-нибудь не убил. – Он вытянул из кармана рубашки платок и вытер мокрый лоб. – Как будем предотвращать следующее преступление?

Серена, повернувшись, взглянула на Корди.

– Список с собой? – спросила она.

– Да. – Корди, кивнув, заговорил: – У нас есть еще десять человек, которые работали в то время в «Шахерезаде» и имели отношение к Амире и ее шоу. Танцовщицы, хореографы. Уайлд вполне способен заподозрить их в том, что они имели на нее крепкий зуб. Ну, вы понимаете. Мы связались с ними, посоветовали быть предельно осторожными и предупредить родственников, чтобы те внимательнее поглядывали по сторонам.

– Уайлд, похоже, имеет определенную цель и двигается точно к ней, – заметил Страйд.

– Кого ты имеешь в виду? – спросил Сохилл.

– Бони. Уайлд не дал бы нам свой портрет, если бы не был уверен, что партия подходит к финалу. Он хочет, чтобы Бони знал об этом.

– Зачем оповещать о своих намерениях?

Страйд пожал плечами.

– Гордость. Самомнение. Уверенность. Ему важно, чтобы Бони занервничал.

Сохилл откинулся на спинку стула и нахмурился.

– Скорее всего нацелился он не на Бони, а на кого-то из его родственников. На дочь. Вот кто под номером один в его списке. Правильно?

– Абсолютно, – подтвердил Страйд.

Сохилл наклонился и ткнул пальцем в Серену.

– Ты знаешь Клэр. Вот и займешься ее охраной. Глаз с нее не спускай.

– Я не нянька, – возразила Серена.

– Ты детектив, и в твои обязанности входит защита граждан от преступлений, – парировал Сохилл. – Имеешь что-то против? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Приказываю вам, детектив, обеспечить безопасность Клэр Белфорт. Мы не можем допустить, чтобы Уайлд добрался до нее. Не отходите от Клэр ни на шаг. Находитесь всегда рядом с ней. Поселите ее в своем доме, если хотите.

– Понятно, – ответила Серена. Вид у нее был такой, словно она вот-вот взорвется.

Аманда удивленно смотрела на нее, она не предполагала, что Серена, всегда холодная и невозмутимая, может выйти из себя.

В кармане ее куртки заверещал мобильный телефон. Она извинилась, вышла из кабинета, нырнула в соседнюю пустую комнату и открыла телефон:

– Гиллен слушает.

– Это Лео Риччи.

Аманда опустилась на стул, горячий от жары.

– Сочувствую вашему горю, мистер Риччи, – промолвила она.

– Прекрати. Я не нуждаюсь в вашем сочувствии! – рявкнул Риччи, задыхаясь от злобы.

– Мы не могли бы с вами встретиться? Помогите нам, иначе этот парень продолжит убийства.

– Мне нечего вам сказать. Прошлое меня не интересует, я его давно забыл. То, что случилось с Джино, – мое личное дело. И сукин сын Уайлд за это заплатит. Я звоню для того, чтобы сообщить вам: найдите его как можно быстрее.

– Да?

– Да. Потому что теперь его буду искать и я.

 

Глава 33

Блейк выдохнул облако едкого сигаретного дыма, оно обволокло его лицо, затем начало медленно подниматься. Он взял бокал с кисло-сладкой «Маргаритой», смахнул с его края соль. Вообще-то напитки с лимоном, которые так любили туристы в Канкуне, ему не нравились. Он предпочитал пиво и шотландское виски. Однако рыжеволосый адвокат из пригородной ассоциации юристов, занимающихся делами о банкротствах, с мешками под глазами, значком со своей фамилией на рубашке и бокалом «Маргариты», не привлечет к себе ничьего внимания. Кого заинтересует подвыпивший крючкотвор, заигрывающий с двадцатилетней официанточкой?

Он сидел за круглым столом в зале бара «Лаймлайт», в последнем ряду. Со всех сторон его сжимали посетители, они гремели льдом в бокалах, громко разговаривали и кашляли. В приглушенном свете низко висящих ламп, в суете, толчее, мелькании фигур разобрать лица было трудно, однако уже до начала выступления он успел заметить охрану. Два огромного роста детектива теснились за столиком напротив сцены, явно чувствуя себя не в своей тарелке в цивильных костюмах и туго завязанных галстуках. Изящный невысокий латиноамериканец-полицейский с зачесанными назад густыми волосами и приклеенной улыбкой маячил позади него, почти у входа, ежеминутно обводя присутствующих острым взглядом. Иногда он проходил так близко, что Блейк мог коснуться его. У стен напротив стояли мордовороты из «Премиум секьюрити». Блейк знал их. Гориллоподобные особи – центнер мышц и мозг с грецкий орех. Шутки ради Блейк приветливо махнул одному, тот недоуменно уставился на него, но не узнал. Блейка разобрал смех.

На сцене появилась Клэр. Было уже за полночь, начиналось ее второе выступление. Музыка Блейка не интересовала, но голос Клэр ему понравился – очень подходящий для стиля кантри, чуть хрипловатый, с нотками печали, он вызвал у него воспоминания о страданиях, перенесенных им в мальчишеском возрасте. В тот мрачный уголок своей души Блейк заглядывал редко, и голос Клэр словно вводил его в тайные глубины, заставлял поверить в то, что входить туда нужно чаще, а потери лишь усиливают волю к жизни и жажда обладать прекраснее самого обладания.

В последнее Блейк не верил.

Он вспомнил свою приемную мать, Бони Бертон. Даже сейчас при одной мысли о ней мурашки поползли по телу. Ему страшно было думать, что тогда он любил ее и старался удовлетворять. Своего приемного отца Блейк ненавидел даже больше, поскольку тот все видел и не пытался помешать Бони. Поначалу Блейку нравилось наставлять ему рога. Он и сейчас иногда ощущал прикосновение ее рук. И всегда испытывал злобу вперемешку со сладострастием. Ему было противно от одного сознания, что она имела над ним полную власть. Бони часто говорила, что у нее не было лучшего любовника, чем он, она никогда не причинит ему зла и ее тело принадлежит ему. Тело рыхлое, с обвислыми грудями и животом, громадным как подушка.

Однажды она заявила ему, что было бы неплохо, если бы он убил приемного папашу. Тогда бы они могли полностью наслаждаться друг другом. Того самого папашу, бессильного слизняка, либо до смерти напуганного женушкой, либо действительно безразличного к тому, что происходит в спальне.

Блейк согласился, умолчав, разумеется, что дополнит ее собственным содержанием – убьет их обоих. Месяцем позже, ночью, он стоял во дворе и смотрел, как огонь пожирает дом вместе со связанными в нем обитателями.

В его памяти вдруг всплыл мальчик из Саммерлинга, Питер Хейл. Тогда Блейк получил урок: он не камень и ярость может прийти внезапно и ослепить его. В тот день он долго смотрел, как мальчик играет, бьет по мячу, и тот, отскакивая от ворот гаража, возвращается к нему. Бац-бац, бац-бац. Стук мяча гипнотизировал Блейка. Ну что может быть проще – минуту понаблюдать за мальчиком, улыбнуться, затем выйти из машины, перерезать горло Линде Хейл и вернуться. Даже задержаться возле мальчика, ударить пару раз по мячу и расхохотаться вместе с ним. Неожиданно он поймал себя на том, что не может оставить мальчика без матери. Он неподвижно сидел в автомобиле, а мячик все стучал. Бац-бац, бац-бац. Мальчик был счастлив. У него было все, о чем он мог мечтать. То, чего лишен Блейк. Непонятно за что. Мальчик, жизнь которого не коверкала Бони, а настоящую мать не раздевали и не убивали в Лас-Вегасе. В нем точно торнадо поднималась злоба. Она захлестнула его. Вспыхнула безотчетная зависть. Отвращение. Костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели. Казалось, еще немного – и он сломает его. Ненависть к мальчишке разрывала Блейка. Не раздумывая и не колеблясь, он включил передачу и, набирая скорость, понесся прямо на мальчика. Он хотел втереть его в асфальт, размазать, превратить в ничто. Потому что ничто может стать благословением.

Воспоминания отхлынули. Блейк заморгал. Он понял, что слишком увлекся и не концентрируется на деле. Память увела его в сторону. Блейк посчитал, что во всем виноват голос Клэр, пьянящий и чарующий, негромкий и ленивый, но проникавший в самое сердце.

Он приказал себе сосредоточиться и прошептал:

– Амира.

Следует поторапливаться. Он уже не раз смотрел шоу Клэр и знал, что ей осталось исполнить всего три песни. Надо идти немедленно, иначе он не сможет выбраться из толпы ее потных поклонников, локтями пробивающих себе дорогу к выходу. В эти несколько минут Клэр остается одна, без прикрытия. Она уходит за кулисы без охраны и полицейского сопровождения.

Он знал, как все сделает. Клэр сама ему в том поможет.

Когда она закончила последнюю песню, «Еще один момент» Минди Смит, Блейк, не дожидаясь, пока смолкнут аплодисменты, поднялся и, лавируя меж столов, заторопился к ближайшей двери. Он был в легкой спортивной куртке, рубашке с галстуком, джинсах и дорогих туфлях. Оказавшись в зале казино, он на ходу затушил окурок сигареты о первый попавшийся игральный автомат и продолжил путь к стеклянному выходу, напротив которого находилась автостоянка с тремя рядами припаркованных горизонтально автомобилей. Слева тянулся Баулдер-Стрип. Последним в правом ряду был его темно-серый седан. Вскочив в него, Блейк мог в считанные секунды вырваться на автостраду и затеряться в потоке машин.

В среднем ряду, облокотившись на капот красного «каприс-классик», стоял полицейский в штатском, следивший за всеми, кто входил и выходил из клуба. Блейк ощутил на себе его взгляд. Опасаясь быть узнанным, он почувствовал себя неуютно. Дружески кивнув полицейскому, он шагнул мимо него, направляясь к своему седану. Не оборачиваясь, он двигался вперед, прислушиваясь, не раздадутся ли за его спиной шаги, но все было тихо.

Блейк сел в машину и выудил из кармана мобильный телефон. Подождав десять минут, пока из зала не схлынет толпа, набрал номер. Клэр ответила сразу. Даже сейчас, когда она не пела, а говорила, ее голос продолжал нравиться ему.

– Это детектив Джонатан Страйд, – произнес Блейк. – Я работаю с Сереной.

По ее прерывистому дыханию он догадался, что она, раскрасневшаяся от напряжения и жары, еще не пришла в себя после выступления.

– Понятно, – проговорила Клэр.

– Вам нужно как можно быстрее покинуть клуб.

– А где Серена? – спросила она. – Я предполагала, что вы оба приедете за мной.

Блейк нахмурился. Времени на дискуссию не оставалось, приходилось соображать быстрее.

– Серена занята, – произнес он. – Ждать некогда. Я нахожусь на автостоянке, возле «каприс-классик», в среднем ряду. Чем скорее вы выйдете ко мне, тем лучше.

– Там безопасно?

– Вполне. Здесь везде наши люди. Им дан приказ стрелять на поражение.

– Иначе говоря, вы используете меня как наживку? В качестве извивающегося червячка?

Блейк усмехнулся:

– Можете считать и так.

Помолчав несколько секунд, Клэр ответила:

– Хорошо, я выйду через пять минут.

* * *

Страйд въехал в ворота на огороженную территорию клуба «Лаймлайт», запруженную людьми и машинами, кое-как протиснулся между ними и припарковался под углом у центрального входа, на боковой подъездной дороге.

– Ее выступление закончилось, – сообщил он.

Они вышли из его «форда-бронко». Размахивая в воздухе полицейским значком, расталкивая обмякших от духоты зала, лениво бредущих потных зрителей, он двинулся к дверям клуба. Серена следовала за ним. С трудом они вошли внутрь.

– Ты уверен? – спросила Серена.

Страйд догадался, на что она намекает. На все время поиска Блейка Сохилл предложил им поселить Клэр у себя. Затея лейтенанта Страйду не нравилась: он не хотел, чтобы, воспользовавшись удобным моментом, хитрая напористая лесбиянка соблазнила его жену перед его носом, – однако сознавал, что Сохилл прав.

– Ничего иного не остается. Уж лучше пусть она торчит у нас.

– Не думаю, чтобы она согласилась, – возразила Серена. – Она очень независимая.

– Попробуй очаровать ее, – произнес Страйд и, повернувшись к Серене, увидел, как она вспыхнула.

Зал был почти пуст. Официантки собирали со столов смятые салфетки, недопитые бокалы. Серена помахала Корди, стоявшему на сцене рядом с дверью, ведущей внутрь, к комнате Клэр и помещению для девушек-оркестранток, аккомпанировавших ей. Корди болтал с одной из них, высокой, с волосами, выкрашенными в белый и пшеничный цвета, кольцом в носу и татуировкой в виде орла на предплечье.

– Клэр у себя? За кулисами?

– Конечно, мамуля.

Серена и Страйд поднялись на сцену.

– Блейка не видно?

Корди покачал головой:

– Нет.

– Никто не выходил отсюда, кроме оркестранток? – Серена указала на дверь.

– Ни единого человека. Я выставил пару парней у входа, на случай если Блейк вдруг заявится. Сюда, в зал, они пропускают строго по списку. В общем, все под контролем.

Страйд и Серена вошли в дверь и оказались в полутемном коридоре. Послышался тонкий звон посуды. Серена подвела Страйда к другой двери, рядом с запасным выходом. На ней висела большая, не очень аккуратно вырезанная крупная белая звезда и плакат с портретом Клэр. Страйд, никогда не видевший ее прежде, с тревогой отметил, что девушка очень красива и сексапильна. Такая же высокая, как и Серена, уверенная в себе, с полными губами и манящим взглядом крупных ярких глаз.

Серена постучалась и позвала:

– Клэр!

Молчание. Тогда Серена постучала еще раз, громче.

– Вероятно, принимает душ, – предположила она.

Страйд, почувствовав недоброе, толкнул дверь, она была закрыта. Он забарабанил по ней кулаком.

– Вот черт, – прошептал Страйд. Он присел на корточки и попытался заглянуть в узкую щель между дверью и полом, но в комнате было темно, и он ничего не разглядел. Не увидел он и того, что так боялся увидеть – трупа Клэр.

– Я проверю казино, – сообщил он, поднимаясь.

Серена кивнула.

– А я пойду с другой стороны. Может, она стоит курит с кем-нибудь.

Страйд направился в зал. Позади послышался стук – это Серена вышла через запасной выход. Страйд так торопился, что едва не сбил с ног официантку с полным подносом бокалов. Увернувшись от нее и распахнув двойные двери, он влетел в зал казино.

Охранник даже не взглянул в его сторону. Страйд поморщился, схватил его за плечо:

– Клэр здесь не проходила?

– Какая Клэр?

– Клэр Белфорт, – медленно и отчетливо произнес Страйд.

Охранник помолчал, затем, догадавшись о ком говорит Страйд, воскликнул:

– А, эта певичка, что ли? Да, проходила тут с минуту назад.

– Одна?

– Да.

– И ты не попытался остановить ее?

– Слушай, тех, кто выходит, я не останавливаю. Мне приказывали следить, чтобы сюда не просочился какой-то парень. К тому же она заявила, что ее ждут.

Страйда прошиб холодный пот.

– Ждут? Кто?

– Какой-то Страйд.

Чертыхнувшись, Страйд потянулся за пистолетом.

– Куда она направилась?

Охранник указал на двойную стеклянную дверь, выходившую на автостоянку.

– Туда.

Под удивленные взгляды игроков в зале Страйд, пряча руку с пистолетом под курткой, бросился к двери. Возле нее продолжали толпиться зрители, постепенно выходившие на улицу. «Правильно все рассчитал. Толпа. Выстрел. Начнется давка, паника. А он тем временем ускользнет», – отметил Страйд.

Усиленно работая локтями, он стал пробиваться к выходу, понимая, что время, отделяющее жизнь от смерти, исчисляется секундами. В стекле Страйд увидел свое отражение и раздраженно поморщился. Оно, как ему показалось, издевательски подмигнуло ему.

Блейк запихнул тело полицейского на заднее сиденье «каприс-классик», вытер об его брюки окровавленный нож, сунул его в карман. Закрыв дверь машины, он широко улыбнулся паре, сидевшей в джипе.

– Малость перебрал парень, – объяснил Блейк и щелкнул себя по горлу.

Пара кивнула, нисколько не заинтересованная происходящим.

Блейк подошел к капоту автомобиля и принялся разглядывать покидавших здание людей. Женщин в умопомрачительных облегающих платьях. Мужчин, с наслаждением закуривавших сигары, расстегивавших мокрые от пота воротники рубашек. Целуясь, громко разговаривая, смеясь, держа друг друга за руки, они неторопливо расходились по своим машинам. Никто не обращал на него внимания.

Он не отрывал взгляда от стеклянной двери. Прошло еще две минуты, и он увидел Клэр. Она выплыла на улицу, ветер начал развевать ее волосы. Отойдя от двери, она остановилась, осмотрела голубыми глазами стоянку. Она была в красной шелковой блузке с длинными рукавами, тугих джинсах, туфлях на высоких каблуках. Кожа блестела в свете огней.

Клэр заметила его у машины. Он кивнул ей. Она спустилась по ступенькам и направилась к нему. Сняв темные очки, Блейк улыбнулся ей. Их глаза встретились.

Клэр резко остановилась, будто что-то вспомнив. Она находилась еще очень далеко от него.

– Я здесь! – крикнул Блейк. – Идите скорее!

Она двинулась вперед, но уже медленно.

Блейк заметил через ее плечо какую-то суету у дверей. Из толпы вынырнул мужчина, и Блейк сразу узнал его. Джонатан Страйд. Руку он прятал под курткой. Блейк потянулся к пистолету.

– Идите же! – позвал он Клэр.

Она опять остановилась, проследив за движением его руки, обернулась и увидела Страйда, Посмотрела на «каприс-классик» и застыла в оцепенении. Оглядела фигуру Блейка, увидела его руки.

Ужас охватил Клэр, лицо покрылось красными пятнами.

Блейк посмотрел вниз и сообразил, чего испугалась Клэр – крови на его руках.

Страйд выбрался из толпы, бросился к автостоянке, остановился и поискал глазами Клэр. До него донесся обрывок разговора:

– Какой у нее мощный голос!

– Знаешь, я чуть не заплакала.

– Да, поет великолепно.

Страйд видел Клэр только на плакате, но надеялся, что узнает ее. Но как она выглядит сейчас? Он сделал несколько шагов, подумал, не окликнуть ли ее, но решил не привлекать к себе внимания.

Страйд двинулся в сторону, толкнул проходящую мимо него блондинку и извинился.

– Козел, – прошипела она.

Но Страйд уже не слышал.

«Ну где она? Куда исчезла? Она и Блейк должны находиться где-то рядом», – пронеслось у него в голове.

Охранник сообщил ему, что Клэр ждет какой-то человек, назвавшийся его именем.

«Несомненно, это может быть только Блейк».

Рядом раздались тихие голоса:

– Гляди, гляди, вот!

– Кто?

– Да певица.

Страйд повернулся, проследил за взглядами людей и увидел Клэр, смотревшую в его сторону. Странно, но первое, что бросилось ему в глаза, – ее светло-малиновые волосы, сияющие в неоновом свете, и голубые глаза. Он почувствовал громадное облегчение, длившееся, правда, недолго. Глядя через плечо Клэр, Страйд заметил рыжую голову, белый воротник рубашки, галстук. Вид мужчины показался Страйду вполне миролюбивым, но когда он снова переключил внимание на Клэр, то сразу встревожился.

В памяти всплыл рисунок и эти глаза. Выхватив руку из-под куртки, Страйд закричал:

– Клэр!

Рыжеволосый, усмехаясь, посмотрел на него. Узнал. Рука скользнула во внутренний карман куртки.

Страйд бросился вперед.

– Клэр! Падай!

На мгновение она точно окаменела, не зная, к кому из них бежать, затем нырнула за стоящую рядом машину и откатилась в сторону. Страйд выхватил пистолет, присел на колено, двумя руками обхватил рукоятку и приготовился стрелять. Однако Блейк уже исчез. Двигался он с быстротой привидения – бросился плашмя на асфальт, перекатился влево и приподнялся, готовый открыть огонь по Страйду.

Тому оставалось лишь кинуться на асфальт, услышать треск разрываемой одежды и почувствовать боль в ушибленном плече. В ту же секунду вереница пуль, просвистев над ним, попала в окно казино и разнесла стекло в мелкие брызги.

В здании возник хаос. Одни посетители прятались под столами, другие метались по залу, третьи неслись к дверям. Уши закладывало от криков и визга.

– Полиция! – заорал Страйд. – Всем лечь и не двигаться!

Чуть приподняв голову, он осмотрел автостоянку – люди, вжавшись в асфальт, тихо ползли к своим машинам. Блейк исчез. Страйд добрался до первого ряда стоянки и увидел Клэр. Она сидела на корточках, прижавшись к заднему колесу автомобиля, уставившись пустым взглядом в землю. Страйд, пригибаясь, быстро подбежал к ней.

– Меня зовут Страйд, – сказал он. – Оставайтесь тут. Сидите тихо, не двигайтесь.

– Кровь. Я видела кровь, – прошептала Клэр.

– Где?

– На его руках.

Страйд тихо выругался. Он решил рискнуть, медленно приподнялся, посмотрел сквозь стекло автомобиля. Автостоянка была пуста. Люди куда-то исчезли, будто их забрали инопланетяне, увезли в другие миры. На самом деле часть из них притаилась за машинами, кое-кто начал короткими незаметными перебежками уходить в строну Баулдер-Стрип. Однако угроза захвата Блейком заложников оставалась.

– Оставайтесь тут, – повторил Страйд.

Он скользнул мимо машин и ринулся вперед. Бежать пришлось по открытому пространству, но, неожиданно для Страйда, выстрелов не последовало. Добравшись до красного «каприс-классик» и узнав в нем один из автомобилей, принадлежавших полицейскому управлению и использовавшихся для операций прикрытия, Страйд приподнял голову и заглянул в салон. На заднем сиденье он увидел неуклюже лежащую фигуру. Он открыл дверь, и на асфальт хлынула кровь. Собравшись в лужу, она сразу пропитала его брюки на коленях. Страйд взял руку лежавшего, попытался нащупать пульс, но безуспешно. Человек был мертв.

Страйд отполз от машины и услышал топот – кто-то бежал в противоположную от парковки сторону. Он резко обернулся, заметил силуэт Серены, и мгновенно раздался грохот выстрелов. Серена бросилась вниз. Пули, ударив в металл корпуса, высекли из него снопы искр.

– Серена! – закричал Страйд.

– Все в порядке! – отозвалась она.

Страйд облегченно вздохнул. Он перебежал к следующему автомобилю, чуть выглянул сбоку от капота. Успел заметить Блейка – тот притаился в трех рядах от него. Страйд несколько раз выстрелил. Одна из пуль разбила боковое зеркальце чьего-то «кадиллака».

«Ну все. Теперь Сохилл меня точно съест», – подумал он, усмехнувшись.

Страйд переместился к соседней машине, присел за ней и побежал. Как только он оказался на открытом пространстве, Блейк засек его и выпустил веер пуль. Страйд добрался до автомобиля, присел за колесом и только сейчас почувствовал боль в груди. Он посмотрел вниз и увидел, что из дыры в рубашке сочится кровь. Разорвав материю, Страйд обнаружил, что ранен, но не пулей, а металлическим осколком, отлетевшим от какого-то автомобиля. Не опасная и не такая уж большая царапина, но грудь болела сильно.

Из кармана донесся мелодичный звук. Страйд вытянул мобильник, раскрыл его и увидел номер телефона Серены.

– С тобой все в порядке? – прошептала она.

– Небольшой порез осколком, а так – ничего серьезного.

– Помощь на подходе. Через пару минут тут будет с десяток наших машин.

«Вот черт, здесь же полным-полно гражданских», – подумал Страйд и прислушался. Наступившая тишина беспокоила его.

– До Клэр добраться сможешь? – спросил он.

– Надеюсь, да.

– Тогда давай, вперед. Я тебя прикрою. Оставайся с ней. Не хватало только, чтобы он ухлопал ее.

Страйд переполз к багажнику машины, поднял пистолет, готовясь открыть огонь. От резких движений рана на груди немного разошлась. Страйд поморщился от резкой боли, приподнялся, упер локти в крышку багажника. Он услышал за спиной топот бегущей Серены и вдруг увидел шевеление впереди, в трех рядах от себя. Кто это был, Страйд не понял, но на всякий случай выстрелил в воздух. Фигура юркнула вниз.

– Все! Я добежала! – крикнула Серена.

Страйд бросился вперед. «Сукин сын где-то недалеко», – подумал он.

У Блейка кончались патроны, а кроме того, до его уха долетел слабый пока звук полицейских сирен. Многих сирен. Блейк понимал, что не пройдет и минуты, как «Лаймлайт» окажется в оцеплении. Ему, конечно, удастся ускользнуть, воспользовавшись паникой и суматохой, но с какими потерями и как?

Он видел, как Серена метнулась к машине, за которой пряталась Клэр. Страйд прикрывал ее. Блейк даже не попытался выстрелить – ему уже стало ясно, что сегодняшний план провалился, Клэр находится вне пределов его досягаемости.

Пора сматываться.

Впереди послышались быстрые шаги. Блейк догадался, что к нему приближается Страйд.

Он отполз к последнему ряду автомобилей, туда, где находился его седан. Рядом с ним, в джипе «тойота», сидела, пригибая головы, какая-то пара. Очень полная женщина с курчавыми черными волосами с ужасом посмотрела на Блейка и на пистолет в его руке, слабо вскрикнула и приникла к груди мужа. Тот, натянув на лицо мужественную маску, вызывающе бросил:

– Тебе чего нужно? Вали отсюда!

Блейк окинул взглядом его одутловатое круглое лицо, двойной подбородок, сунул ему под нос ствол «ЗИГ-зауэра» и тихо произнес:

– Заткнись, если хочешь жить.

Сирены ревели во всю мощь. Машина с оглушительным ревом подлетела к первому ряду, завизжала тормозами, развернулась и остановилась. В поисках надежного укрытия к ней бросились те, кто прятался за колесами автомобилей.

Услышав странный звук, Страйд выпрямился, завертел головой, но вскоре догадался, что ошибся, приняв за выстрел хлопок из глушителя. Впереди, в двух рядах от него, взревел двигатель, и темно-серый седан, набирая бешеную скорость, понесся к автостраде. Страйд вздрогнул, сообразив, кто сидит за рулем.

Он бросился вперед, но увидел лишь силуэт автомобиля, удаляющегося к Баулдер-Стрип. Страйд вскинул пистолет, приготовившись открыть огонь по шинам, как вдруг заметил в свете неоновых огней две тени в салоне. Он не стал рисковать и опустил пистолет.

«Значит, он все-таки взял кого-то в заложники».

На предельной скорости седан мчался к северу. Страйд побежал навстречу трем подъезжавшим полицейским автомобилям, замахал руками, показывая в сторону удаляющегося седана, который через пару секунд уже влился в густой поток машин.

Полицейские развернулись. Погоня началась.

Страйд бросился к противоположной стороне автостоянки. Там уже стояли шесть полицейских. Среди них и Корди. Две машины с мигалками заблокировали вход в клуб. Внутри двое полицейских опрашивали оставшихся в здании посетителей. Страйд поморщился. Он считал, что все закончилось. Блейк ушел, и опрос случайных людей в клубе ничего не даст.

Он спросил у Корди, где Серена. Тот молча ткнул пальцем через плечо. Страйд отправился искать ее и обнаружил в глубине здания, в служебной комнате без окон. Рядом с Сереной, обняв ее и положив голову на плечо, сидела дрожащая Клэр. Страйд приблизился к ним. Серена показала на его рану.

– Обратись к врачу.

– Да ну, мелочи. Промою, заклею пластырем, и все.

– А ноги?

Страйд оглядел бурые пятна на брюках и покачал головой:

– Это не моя кровь.

– Что с Блейком? – спросила Серена.

– Ты его убил? – проговорила Клэр. Подняв голову, она посмотрела в лицо Страйду.

Тот лишь покачал головой.

В камуфляжного цвета футболке и облегающих гимнастических шортах, натянув на лоб бейсболку, Блейк беспрепятственно вышел с автостоянки. Никто даже не попытался остановить его. Свою одежду он швырнул на заднее сиденье «мустанга» с откидным верхом. Постояв у светофора и дождавшись зеленого света, он спокойно перешел на противоположную сторону, поискал такси.

Где-то далеко завывали сирены полицейских автомашин, преследующих темно-серый седан. Отвлекающий от Блейка. Он подумал, что круглолицему мужчине и его жене хватит ума поднять руки вверх, когда их наконец догонят и прижмут к обочине.

Все прошло на редкость быстро и просто: он сунул мужчине ключи от седана и приказал, рванув с места, десять минут мчаться на предельной скорости в любую сторону. Еще пригрозил взорвать с помощью мобильного телефона бомбу, заложенную в багажнике, если тот попытается остановиться раньше. Бред, конечно, но мужчина поверил. Неудивительно. Любой человек во что угодно поверит, особенно если ему сунуть под нос ствол пистолета.

Круглолицый и его толстуха уехали.

Разумеется, Блейк мог и сам сесть за руль, но он предпочитал не уравнивать шансы, а иметь фору.

Все вышло неплохо. Однако сделать оставалось еще очень многое.

 

Глава 34

Страйд лежал на кровати, голый. Под потолком работал вентилятор, гоняя лопастями душный воздух, еле вползавший в открытое окно. Было три часа утра. Вернувшись домой из «Лаймлайта», они обнаружили, что электричества в доме нет. Страйд лежал во мраке спальни с открытыми глазами, ничего не видя вокруг.

Он страдал от мучительной боли. Тело ныло. Хуже всего, что ломило кости. Мышечную боль можно снять растиранием и массажем, а вот костную унять невозможно. Его перекатывания по асфальту отзывались страданиями. Лет двадцать назад Страйд посчитал бы это ерундой и никаких последствий не ощутил бы, но теперь и такая мелочь чувствовалась. «Да, дружок, молодость прошла», – подумал Страйд.

Рану на груди Серена ему перевязала, но были еще многочисленные ссадины и мелкие порезы, которые Страйд увидел после того, как разделся. Малейшее прикосновение к ним заставляло его морщиться и постанывать. Он заставил себя принять душ. Струи воды тонкими кинжалами полосовали тело, Страйду казалось, что его трут наждачной бумагой. Однако после душа, смыв с себя грязь и пыль, он почувствовал себя лучше.

Страйд услышал, как тихо открылась и закрылась дверь спальни. Вошла Серена. Она приблизилась к открытому окну, немного постояла перед ним, глядя на улицу. Страйд любовался ее высоким красивым силуэтом.

– Как Клэр? – спросил он.

– Заснула. Я дала ей снотворное.

Серена подошла к нему и села на кровать.

– Я так боялась за тебя. Думала, ты не встанешь, – сказала она.

– Уж лучше бы мне действительно не вставать, – пробормотал Страйд.

Он ощутил прикосновение пальцев Серены, чертивших круги на его груди.

– Больно?

– Очень. Все тело ломит.

– Давай попробую полечить тебя.

Она начала плавно водить по его телу ладонями, иногда мягко надавливая пальцами, в основном на эрогенные зоны.

– Клэр тебя любит, – произнес он.

– Я знаю.

Клэр и не пыталась ничего скрыть. Влюбленность чувствовалась и во взгляде, каким она смотрела на Серену, и в том, как она обнимала ее, сидя в машине, по дороге домой.

– А ты ее?

Серена нажала на маленькую ранку, и Страйд едва не вскрикнул от боли.

– Вот тебе! – воскликнула она.

– Ну зачем же нарочно-то? – взмолился Страйд.

– А чтобы глупых вопросов не задавал. – Серена подула на ранку, и боль утихла. – Я кое-что скрыла от тебя, но это касается не Клэр, – проговорила Серена, продолжая мягко поглаживать Страйда.

Он, закрыв глаза, промычал что-то неопределенное, но что должно было означать вопрос. Правда, сейчас для него ровным счетом ничего не значили ни прежние признания Серены, ни грядущие.

– Мы с Дейрдрой были любовницами, – тихо призналась Серена. – Тогда мы были еще подростками. Прости, что не говорила тебе раньше.

Она приподняла его руку, поднесла к губам ладонь, провела по каждому пальцу языком, затем по очереди взяла их в рот. Через минуту послышался звук открывающегося ящика в тумбочке. Серена достала что-то из него.

– Многие мужчины возбуждаются, видя, как женщины занимаются любовью, – сообщила она.

– Знаю.

– А ты?

– А как ты думаешь?

Серене и не нужен был ответ Страйда, она чувствовала реакцию его тела на свои прикасания.

Признания Серены не удивили Страйда, он всегда подозревал, что между девушками было нечто большее, чем просто дружба. Будь он понастойчивее в своих расспросах, он мог бы и раньше все выяснить. Это помогло бы ему создать полный портрет Серены.

Ее руки снова легли на его тело, медленно сползли вниз. Серена помассировала его икры, потом ее пальцы, скользнув по животу Страйда, ушли вниз.

– Психиатр, у которого я когда-то консультировалась, наболтал бы что-нибудь про перемещение, компенсацию – в общем, заявил бы, что своим заигрыванием с Клэр я пытаюсь загладить вину перед Дейрдрой.

– Ну а сама ты как считаешь?

– Клэр очень симпатичная. Она меня заводит, – ответила Серена со смехом.

Она откинулась назад. Страйд услышал странный звук, какой издает лопнувшая тонкая пластиковая бутылка, и по его эрегированному члену потекли струи холодной жидкости. Руки Серены вновь легли на его тело, заскользили так легко и нежно, точно его облили мыльным раствором.

– Это ты все наделал! – шутливо воскликнула Серена. – Превратил меня в нимфоманку.

Страйд хотел ответить, но замолчал, погруженный в приятные ощущения. Тело непроизвольно вздымалось, воспаряло над кроватью. Боль исчезла.

– Теперь лучше? – поинтересовалась Серена.

От охвативших тело спазмов и истомы у Страйда участилось дыхание. Нехватка кислорода вызвала в мозге яркие видения – перед ним как в мареве возникла его жена Синди в любовном экстазе, потом Мэгги, а за ней – его напарник Аманда. Страйд почувствовал себя бездомным, несуществующим, и в этот момент словно вырвался из своего тела, вознесся над ним, повис в воздухе, глядя вниз, в черную пустоту.

Страйд не знал, много ли времени прошло с той минуты, как Серена ушла в ванную комнату, а вернувшись, принялась обтирать его влажным теплым полотенцем. Она легла рядом со Страйдом, положила голову на его руку и почти мгновенно заснула. Он надеялся, что тоже сразу уснет, но ошибся. Его переполняла любовь к Серене, воспоминания о Миннесоте, о том, что нет ничего лучше родного дома. Минуты тянулись долго, Страйд наконец стал засыпать. В полудреме он различил тихие шаги Клэр в коридоре и подумал, что она, наверное, все это время стояла под дверью и подслушивала.

 

Глава 35

Сохилл положил телефонную трубку. Его лицо было пунцовым. Лейтенант, всегда сдерживавший эмоции, начинал терять контроль над собой. Страйду показалось, что он вот-вот вспыхнет.

– Губернатор Дюран, – произнес Сохилл сдавленным тоном, – интересуется, почему убийца до сих пор жив и как так получилось, что два моих детектива проворонили его. Он удивлен, что десяток полицейских машин, вместо того чтобы преследовать преступника, гоняются за перепуганной парочкой из Небраски, приехавшей сюда провести медовый месяц. Он недоумевает, каким образом опасному маньяку, зарезавшему полицейского, удается спокойно исчезнуть с места преступления. Беспрепятственно, неузнанным никем из офицеров, миновать оцепление.

Страйд вспомнил, за что он так ненавидит политиков.

– Я не имею ничего против замечаний губернатора, но только ведь его с нами не было, – произнес он. – Убийца – профессионал, очень умный. Хитростью выманил Клэр из клуба, поставив нас в невыгодную ситуацию. Мы были вынуждены думать о гражданских лицах. В иных условиях мы бы просто открыли по нему шквальный огонь и пристрелили.

– Понял, понял. Я читал газеты, – отмахнулся Сохилл. – Короче, он обвел вас вокруг пальца. Так, Страйд? Пока ты за ним охотился, он сумел скрыться.

– Да, – признал Страйд. – Опытный наемник, ничего не поделаешь.

– Ну извини, если у нас преступники более обученные, чем у вас в Миннесоте! – огрызнулся лейтенант, потянулся за теннисным мячиком, которым обычно снимал стресс, и принялся яростно сжимать и разжимать его. – Я полагал, мои детективы имеют более высокую подготовку, чем те, кого они призваны арестовывать. А ты единственное, что смог, так это прострелить зеркальце «кадиллака». Знаешь, кому он принадлежит? Одному из вице-президентов отеля, другу моего отца. Вообще-то если полицейский вытаскивает пистолет, то должен попадать в цель, а не куда попало.

Страйд подумал, что Сохилл почерпнул такую мудрость наверняка из пособия «Семь правил успешного детектива».

– И что потом? – продолжал вешать лейтенант. – Преступник переодевается и ускользает. Всех оставляет в дураках. Десяток машин бросается в погоню за седаном. В нем, как ты сказал, находится преступник, убивший полицейского, хотя там сидела пара из Линкольн-Фоллз, догоняет его и едва не приканчивает на месте ничего не подозревающего супруга.

– На седане разъезжал убийца, – вставил Страйд и сразу пожалел о своих словах.

– Лишнее доказательство, что он умнее всех тех, кому я поручил ловить его. Кстати, порадуй меня, сообщи, что в автомобиле нашлись хоть какие-нибудь дополнительные улики.

– Ничего, кроме отпечатков пальцев, но они у нас уже есть. Машина куплена за наличные три месяца назад по поддельному документу – фамилия и адрес вымышленные. Мы осмотрели салон, но ничего интересного не нашли. Сейчас с автомобилем работают судмедэксперты, исследуют следы грунта, но на все нужно время.

– Нет у нас времени, – отрезал Сохилл. – Где Клэр?

– У Серены. Та не отходит от нее ни на шаг.

– Как собираетесь искать преступника?

Аманда, тихо стоявшая у стены и наблюдавшая за перепалкой лейтенанта и Страйда, опустилась на стул рядом с ним и заговорила:

– Можно устроить ему ловушку. Введем Клэр в игру, в контролируемой обстановке, и посмотрим, что он станет делать.

Страйд фыркнул.

– Я не дам использовать дочь Бони Фиссо в качестве наживки. Клэр останется у Серены – преступник не знает, где она. Дискуссия на сей счет закончена.

– Мы проверили библиотеки во всем городе, – сообщила Аманда. – Следов его присутствия не обнаружили. Пока.

– Он убил ребенка, зарезал полицейского. Его разыскивает половина управления. Мы все хотим найти его, – добавил Страйд.

– Представь, и я тоже, – отозвался Сохилл. – И еще губернатор. Ты понимаешь, как мы выглядим? Так, ладно. Как ты считаешь, что он предпримет?

– Попытается добраться до Клэр, – ответил Страйд. – Мы должны взять его прежде, чем он это сделает. Кроме того, необходимо удвоить охрану всех, кого он занес в свой список. Полагаю, его план подходит к завершению, если он начал охотиться за Клэр.

– Думаешь, он не станет следить за Бони?

Аманда покачала головой:

– Нет, не его стиль.

– Бони ему не по зубам, до него так легко не доберешься, – произнес Страйд. – Хотя на следующей неделе взрывают «Шахерезаду». Там Амира танцевала.

– Церемонию прощания со старым казино и взрыв будут транслировать на всю страну.

– Да… А если он ухлопает Бони прямо там? Вот реклама-то. От одного наплыва туристов мы озолотимся, – пробормотал Страйд.

Сохилл наклонился к нему.

– Ценю твое остроумие, – прошипел он.

– Я, между прочим, не шучу. Полгода как минимум в деньгах купаться будем. Автобусы вереницей к нам поедут. Развернем рекламную кампанию под лозунгом: «Возвратим Городу греха его греховную сущность!»

– Детектив, вы здесь находитесь всего несколько месяцев, а я тут живу с рождения. Мой отец отдал Лас-Вегасу свыше тридцати лет жизни. Здесь наш дом. Вы служите этому городу, так потрудитесь его уважать.

Аманда поднялась и потянула Страйда за рукав.

– Мы поняли, босс, – кивнула она. – Простите, все очень устали. Не волнуйтесь, мы поймаем преступника. – Не выпуская руку Страйда, она направилась к дверям.

Сохилл хлопнул ладонями по столу и поднялся.

– Надеюсь, – проговорил он вслед уходящим детективам. Обменявшись со Страйдом ледяными взглядами, он снова сел за стол.

Аманда вытянула Страйда в коридор и закрыла за собой дверь кабинета. Она облокотилась о стену и вытерла мокрый лоб. Дали электричество, кондиционеры заработали, и воздух заметно посвежел, однако с Аманды тек пот.

– Не очень тактично получилось, – заметила она.

– Да, – усмехнулся Страйд. – Извини, что заставил тебя попереживать.

– Тут правят кланы; для них главное – имидж.

Страйд покачал головой.

– Деньги для них главное.

– Страйд, ты ничего тут не изменишь.

– Я понимаю, – кивнул он и вдруг в сердцах воскликнул: – Не уверен, что надолго задержусь у вас!

Аманда изумленно посмотрела на него:

– Что ты говоришь?

– Меня зовут назад, в Миннесоту, – признался он. – Я серьезно подумываю о возвращении.

– А как же Серена? – поинтересовалась Аманда.

Страйд молчал, не зная, что ответить на вопрос, в котором заключалась вся его жизнь. «Действительно, а как же Серена?» – мысленно повторил он.

– Нет ничего вечного, – проговорил он. – Но сначала нужно поймать Блейка Уайлда.

 

Глава 36

Аманда въехала на автостоянку возле городской библиотеки и вышла из машины. Горячий воздух ворвался в ее легкие. В октябре, под вечер, погода должна быть прекрасной, но нет – солнце пекло немилосердно. Аманда подумала, что сейчас чувствует себя жареной курицей в духовке.

Идея Страйда о возможном отъезде угнетала ее, одновременно Аманда злилась на него. Наконец-то она нашла напарника, с которым могла бы отлично работать, и вот на тебе – он собирается уезжать. Ей вовсе не хотелось начинать все сначала, да еще неизвестно с кем. Аманда опасалась, что ей может попасться напарничек типа Корди, который будет обсуждать ее фигуру, станет посмеиваться над ней за спиной, поддразнивать, стараясь вывести из себя. И снова Аманда задумалась о том же: а что, собственно, она здесь делает и не лучше ли будет, если они с Бобби последуют за Страйдом? Отправятся, например, в Сан-Франциско. Уедут отсюда, из этого чертова сумасшедшего города.

На сей раз она уже не шутила. Терпение лопнуло, как поношенная футболка после сотой стирки. Аманда обвела взглядом Лас-Вегас-бульвар и опять увидела тот же автомобиль, шикарный внедорожник «лексус». Сегодня он дважды мелькал у нее перед глазами, и она успела запомнить номера. Знала она и человека, сидящего за рулем.

Аманда пересекла улицу, приблизилась к «лексусу» и постучала костяшками пальцев по тонированному стеклу. Оно сразу опустилось. В лицо ей ударил свежий воздух.

– Привет, Лео, – произнесла она, стараясь сохранять спокойствие. – Ты долго еще собираешься таскаться за мной?

Риччи смотрел на нее сквозь затемненные очки. Красные вены на его шее выпирали как трубы.

– Мы живем в свободной стране, не так ли? – усмехнулся он.

– Точно. Где такая падла, как ты, может стать миллионером. Храни, Господь, Америку.

– Слушай…

– Это ты послушай! – перебила его Аманда. – Не надоедай мне, Лео. А то я рассержусь и упеку тебя в камеру.

– За что?

– За то, что чинишь мне препятствия в работе. Не даешь офицеру полиции отправлять правосудие.

– Напротив. Я могу помочь тебе, – миролюбиво проговорил Лео. – Ты знаешь, мои методы эффективнее. Как найдешь место, где этот урод прячется, просто позвони мне, а остальное – дело мое.

– Иди-ка ты поиграй в гольф, Лео. О Блейке мы позаботимся сами.

Аманда повернулась и зашагала через улицу к библиотеке. Она слышала, как за ее спиной взревел мотор «лексуса» и машина умчалась. Аманда вошла в здание, миновала холл, оказалась в зале и, повертев головой, увидела столик с надписью «Справочная служба». За ним сидела молодая симпатичная девушка. Аманда направилась к ней.

– Мне нужна Моника Рамсий, – сказала Аманда.

Девушка показала ей на высокую женщину лет пятидесяти, перебиравшую микрофиши за столиком в глубине зала.

Аманда двинулась туда.

– Вы мисс Рамсий? – спросила она. – Меня зовут Аманда Гиллен. Вы оставляли мне сообщение на автоответчике.

– Да. – Моника кивнула, тряхнув длинными темными волосами, завязанными в конский хвост, и посмотрела на Аманду. Она была худая, как трость, с громадными круглыми очками на вытянутом носу. – Так вы и есть тот детектив, которому я звонила? – словно не веря своим глазам, воскликнула она и принялась стягивать резиновые хирургические перчатки. – Да, я звонила насчет мужчины, которого вы разыскиваете. Вы ведь разыскиваете, да?

– Совершенно верно, – подтвердила Аманда. – Вы видели его?

– По-моему, видела, правда, несколько недель назад. Собственно, я не знаю, поможет ли вам моя информация.

– Не сомневайтесь, она для нас очень важна. Так когда вы его видели и где?

– Я все вам расскажу. Давайте присядем.

Они сели за длинный стол возле книжных полок. Моника наконец сняла перчатки.

– Приходится надевать их, когда работаешь с микрофишами. Они такие хрупкие, старые. – Моника постучала пальцем по развернутому Амандой рисунку.

– Как грубо он обращался с пленками, – сокрушенно произнесла она. – Мне пришлось сказать ему, чтобы он был с ними поосторожнее.

– Это точно он?

– Да, конечно. Такие глаза нельзя не узнать.

– Простите, а почему вы обратились к нам только сейчас?

– Весьма сожалею, но тогда мы собирались в круиз по Карибскому морю и я попросту забыла о нем. Я лишь сегодня вернулась на работу.

– Вспомните все, что вы успели в нем заметить, – попросила Аманда.

– Времени много прошло. Он приходил в середине лета. В июле, кажется, или в начале августа. Помню, что он появлялся у нас дня три-четыре подряд и всегда спрашивал одно и то же – материалы о Лас-Вегасе шестидесятых годов. Смотрел все, что я ему приносила, – газеты, журналы, микрофиши.

– Он искал что-нибудь определенное?

– Если судить по подбору информации, то да. Особо интересовался тем, что так или иначе было связано с казино «Шахерезада». Спрашивал материалы о Бони Фиссо. А знаете, сколько их у нас? Огромное количество. И он прочитал абсолютно все.

– Он не объяснял, зачем ему нужна данная информация?

– Нет.

– Моника, мне нужна ваша помощь. Нам необходимо поймать его. Пожалуйста, вспомните, не было ли в нем чего-нибудь особенного: в одежде, во внешности, в манере разговаривать. Нам важно знать о нем как можно больше. Любая мелочь пригодится.

Моника сидела на стуле прямо, как штатив, вытянув шею. Облизнула языком губы. Она напомнила Аманде жирафа в зоопарке, дотянувшегося до макушки дерева и с аппетитом съевшего самый сочный и вкусный листочек.

– Вроде бы у него был рюкзак синего цвета, – произнесла Моника. – Он в него складывал копии. Во что он был одет? Не припоминаю. В джинсы, наверное. Извините, больше ничего не могу сказать.

– Вы не заметили, на какой машине он приезжал? С какой стороны? Куда отъезжал?

Моника сокрушенно покачала головой.

– Вы видели его позднее?

– Нет. При мне он сюда больше не приходил.

Аманда поднялась.

– Спасибо, что позвонили и уделили мне время, Моника. Если вспомните еще что-нибудь, сообщите.

– Да-да, обязательно.

Аманда повернулась и вдруг услышала за спиной негромкое хихиканье.

– Что такое, Моника?

Женщина вспыхнула.

– Ой, простите, пожалуйста. Знаете, что я подумала? Если вам так хочется поймать этого человека, выставьте засаду во всех кондитерских магазинах.

Аманда с удивлением посмотрела на библиотекаря, ее глупая шутка показалась ей неуместной.

– Почему? – все же поинтересовалась она.

– Он постоянно жевал булочки с кремом. Ну, такие поджаристые, их еще называют «криспи». Мне даже пришлось напомнить ему, что в библиотеке есть нельзя – материалы могут засалиться. Он извинился и объяснил, что с детства их обожает.

Аманда почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце.

– Еще раз спасибо, Моника, – сказала она.

«Ну, сукин сын. Значит, криспи тебе нравятся. Ладно, будут тебе криспи».

 

Глава 37

Клэр сидела на софе, поджав одну ногу под себя, а другую свесив вниз. Ладонями она сжимала чашку горячего кофе. Нечесаные волосы свисали длинными прядями. Она была в длинной домашней футболке, доходившей ей до середины бедер. Ногти на ногах выкрашены красным лаком.

Клэр покосилась на настенные часы, тихо отстукивавшие время.

– Уже поздно, двенадцатый час пошел, – промурлыкала она. – Где же твой возлюбленный?

Серена оторвала взгляд от компьютера, стоявшего у нее на коленях, и вскинула голову. Сконцентрироваться на экране ей не удавалось. Их глаза встретились.

– Ищет Блейка, – ответила она.

– Тебе не хочется? – спросила Клэр. – В смысле торчать тут со мной, да?

– Я не имею ничего против твоего присутствия. Но я человек действия, сидеть не мой стиль.

– Да, конечно, – усмехнулась Клэр. – Ты же у нас крутая.

– Ага, – буркнула Серена, наклоняясь к экрану.

На самом деле чувствовала она себя отвратительно. Ей было невыносимо торчать безвылазно в четырех стенах. Разумеется, она делала звонки, вела поиск по Интернету, просматривала записи, искала нити и связи, но все это она могла сделать либо прямо в салоне машины, либо заехав на пять минут в управление. Стены дома изолировали Серену от коллег, отрезали доступ к расследованию.

– А он симпатичный, твой приятель. Я хорошо понимаю, чем он тебе приглянулся.

– Спасибо, – отозвалась Серена.

– Он тебя любит. Так нежно смотрит на тебя.

Серена вспомнила, что прошлым вечером то же самое говорил ей Страйд о взглядах, которые на нее бросала Клэр.

– Я тоже люблю его, – проговорила Серена.

– У меня были мужчины, – продолжила Клэр.

– И что?

– Знаю, чем они привлекают. – Клэр вытянула из-под себя ногу и встала с софы. Плавно, неторопливо приблизилась к белой стене и стала разглядывать висевшие на ней фотографии с видами пустыни.

– Это твои работы? – спросила она.

Серена кивнула.

– Великолепно. Умеешь чувствовать природу. Технику понимают многие, но вот картину увидеть могут единицы.

– Неплохо для специалиста по фотосъемкам, – усмехнулась Серена.

– Что именно?

– Держишься. Тебя ведь недавно чуть не убили.

Клэр пожала плечами.

– Ну, вчера-то я здорово испугалась. А сейчас не боюсь. С тобой я чувствую себя в безопасности.

– Могу отвезти тебя к Бони. Там ты будешь как в крепости.

– Не крепость там, а тюрьма.

– Он хочет, чтобы ты вернулась домой, – продолжила Серена. – Твоему звонку он очень обрадовался.

– Неплохо для начинающего домашнего психотерапевта, – съязвила Клэр.

– Я слишком хорошо знаю, каково без родителей. Мне часто хотелось, чтобы в моей жизни сложилось все иначе.

– И я бы тоже желала, чтобы кое-что было по-иному, Серена, но что делать?

– Он сказал, что ему безразлична твоя сексуальная ориентация.

– Католикам безразлично, кто ты, лесбиянка или нет, лишь бы целомудренность блюсти. – Клэр улыбнулась, но улыбка показалась Серене фальшивой.

– Значит, ваш разрыв произошел не потому, что ты лесбиянка?

Клэр едва заметно кивнула.

– Конечно, нет.

– А почему?

– Это случилось давным-давно, и прошлое ворошить мне не надо.

Тон голоса выдал ее, и Серена все поняла.

– Со мной такой же кошмар случился.

– Знаю. Потому мы и сблизились. В нашем прошлом много всего, от чего мы хотели бы убежать.

– Ты посещала психотерапевта?

– Нет.

– Почему?

Клэр вздохнула.

– Серена, хватит. Мне неприятно говорить об этом, тем более сейчас. Да, впрочем, и никогда не тянуло поделиться своими проблемами с кем-нибудь. Не забывай, что моего отца зовут Бони Фиссо.

– Бони заявил, что на твоем счете лежат миллионы.

Клэр улыбнулась, на сей раз искренне.

– Тебе нужны мои деньги?

– Нет, просто интересно.

– Когда я ушла от него, то мечтала стать независимой. Бони не дал мне ни цента. Я все заработала сама. Да, денег у меня много. Но что ж тут удивительного? Я дочь Бони, а гены что-то да значат. Кроме того, я закончила университет, факультет менеджмента.

– Тем не менее живешь в маленькой квартирке. Поешь в недорогом казино. Зачем? По-твоему, это и есть счастье?

– Я живу сама по себе. Никому ничем не обязана. Свободна. Естественно, я совру, если скажу, будто у меня нет амбиций. Да, я очень хочу иметь свои отели. Но и управлять ими я стала бы по-своему.

– И что тебе мешает?

Клэр покачала головой.

– На возвращение к отцу можешь и не намекать. Исключено.

– Хорошо. Давай представим, что он вручил тебе ключи от своего царства. Ты стала владелицей всех его отелей. Как бы ты управляла ими?

– Я устала от всего грандиозного. От масштабных шоу, роскошных зданий, громких имен. Люди тянутся к тишине и доверительности, к интимной атмосфере. Им нужен талант, а не известное имя. И очарование, как в старые добрые времена. В масштабности есть блеск, но нет характера, чувства.

– Разве кто-нибудь мешает тебе управлять по-своему?

Клэр задумалась.

– Не сейчас. В будущем я продемонстрирую Бони, что и без него способна на многое. И ради успеха нет необходимости продавать душу дьяволу.

– Ты не расскажешь мне, что он с тобой сделал? – спросила Серена.

– Не он, другой. Но Бони дал этому случиться, для него на первом месте всегда стоит бизнес.

Серене казалось, что Клэр хочет добавить что-то, но девушка лишь обхватила себя руками и поежилась, словно замерзла.

– Нет, не желаю говорить об этом.

– Ладно.

– Прошлое меня не заботит. Сейчас мне нравится петь, пить, болтать о всяких пустяках и проводить время со страстными любовницами.

– Два занятия мне тоже подходят, – проговорила Серена и засмеялась.

– Какие же?

– Ну ты же знаешь – мне нельзя пить.

– Ах, ну да! – Клэр тоже расхохоталась. Она подошла к креслу, за которым сидела Серена, опустилась на колени у ее ног, наклонившись вперед, положила руки на подлокотники. – Я отправляюсь спать, – прошептала она.

– Очень хорошо.

– А ты?

Голубые глаза Клэр поддразнивали Серену.

– Это приглашение? – шутливым тоном промолвила Серена.

– Да.

– Вряд ли Джонни обрадуется, когда, вернувшись домой, обнаружит нас в одной постели.

– Кто его знает…

– Клэр, если бы все было иначе, ты понимаешь?

– Да.

Клэр провела кончиком пальца по руке Серены, едва касаясь ее. Серена напряглась.

– Значит, вы собираетесь сегодня поймать Блейка? – спросила Клэр.

– Может, не сегодня, но очень скоро. На его поиски брошена половина полицейских города. Площадь города и окрестностей не такая уж большая. Мы отыщем его. – Серене очень хотелось самой поверить в свои слова.

– Не убивайте его, – тихо проговорила Клэр.

– Что?

– Не убивайте его, – повторила Клэр.

– Что это ты вдруг начала жалеть его?

Клэр опустила голову. Несколько прядей светлых волос упали на ее лицо.

– Не понимаешь?

– Объясни.

– Посмотри на меня!

– Ну и?.. – удивилась Серена.

– Блейк – мой брат.

– Что?!

– Как только я взглянула на него, мне сразу все стало ясно, – спокойно ответила Клэр. – Странно, что ты ничего не замечаешь. В нем очень много от Амиры, но еще больше от его отца. От Бони.

 

Глава 38

«До полуночи остается десять минут», – подумала Аманда.

Она могла бы сейчас остаться дома, с Бобби. Лежать рядом с ним, смотреть в его лицо, гладить, любить так, как ему особенно нравится. Нежиться под одеялом, в безопасности. Либо на бешеной скорости, разрезая светом фар ночную тьму Долины Смерти, мчаться через пустыню по автостраде в Калифорнию, навсегда оставив позади Лас-Вегас. К новой жизни.

Вместо того Аманда сидела в маленьком кафетерии при кондитерской, одной из немногих, где выпекались криспи, расположенной в нескольких кварталах от центра. За ее столиком больше никого не было. Кофе почти остыл, иногда Аманда поднимала голову и смотрела на конвейер за стеклом, по которому текли шеренги пирожков, рогаликов и булочек, сверкавших маслом, пахнущих кремом. Народу в кондитерской было мало. Все ждали свежую выпечку. Перед Амандой на салфетке лежала надкусанная булочка. Сидя спиной к двери, она вот уже час машинально листала газету. Ждала, стараясь казаться спокойной.

В крови ее бурлил адреналин вперемешку с сахаром. Эту кондитерскую Аманда искала часа два. В каждой предыдущей на вопрос: «Знаете ли вы этого человека?» – ей отвечали отрицательно. И только здесь маленький азиат, посмотрев на рисунок, часто-часто закивал и залопотал:

– Да-да, он приходить сюда. День, ночь, все равно приходить. Бывало, по два раза в день. И всегда брать один и тот же – булочка криспи и бутылка спрайт.

– Вы уверены, что это он? Он умеет менять внешность.

– О да, он всегда выглядеть другой. То блондин, то каштан, иногда с борода. Только ведь он всегда заказывать один и тот же. Нет-нет, этот он.

– Вы не находите странным, что каждый день человек выглядит по-разному?

– Нет, не находите. Тут Лас-Вегас.

Она ждала Блейка. Азиат сообщил, что вчера он не заходил, следовательно, у Аманды был серьезный шанс взять его сегодня. Она считала, что к ночной выпечке такой любитель должен появиться. Она села за столик так, чтобы Блейк не смог сразу увидеть ее лицо. Аманда не имела представления, знает он ее или нет, но на всякий случай надвинула козырек бейсболки пониже. Свою задачу она видела просто: поймать Блейка в ограниченном пространстве, где он не сумел бы укрыться за посторонними людьми и откуда ему было бы трудно убежать.

Никогда в жизни Аманда не оказывалась в столь опасной ситуации, но о себе не думала. По рации сообщила в управление, что зайдет на часик куда-нибудь поужинать, после чего отключила ее. Она осталась одна.

Аманда сознавала, что поступает неправильно. По инструкции ей следовало бы вызвать группу поддержки. Полицейские окружили бы здание, выставили бы снайперов. Вместе с тем она опасалась, что, как бы скрытно они ни действовали, такой опытный наемник, как Блейк, заметит их приготовления. В общем, по ее мнению, оставался один вариант поймать его – действовать в одиночку. Самой.

Разумеется, она могла бы позвать Страйда, но сочла и это лишним, поскольку он первым стал бы следовать инструкции. Он не позволил бы подвергать ее жизнь опасности. Либо остался бы рядом с ней здесь, чем спугнул бы Блейка.

Аманда не хотела признаваться себе в том, что поступает так отчасти с целью самоутверждения. Взять Блейка, утереть нос своим обидчикам. Гордо пройти мимо них, сжав руку в кулак и вытянув средний палец.

Она положила на стол газету, взяла чашку. Кофе был холодным. Аманда могла бы подлить горячего, но решила не подниматься, чтобы не привлекать к себе внимания. Трещал кассовый аппарат, хлопотал азиат, торопливо обслуживая покупателей. Аманда предупредила его, чтобы он не суетился, вел себя и работал, как обычно, и не глазел в ее сторону, заметив Блейка. Она надеялась, что азиат справится. О том, что Блейк – разыскиваемый полицией серийный убийца, она предпочла не сообщать.

Наступила полночь.

У двери звякнул колокольчик, возвещая о приходе очередного покупателя. Аманда, откусив кусок булочки и запив его кофе, снова уткнулась в газету. Она не смотрела на лица посетителей, лишь прислушивалась к шагам и по ним определяла, кто вошел – мужчина или женщина. Последним был определенно мужчина. Не торопясь он приблизился к прилавку.

Она услышала голос азиата:

– Привет, босс. – Через полминуты он добавил: – Как обычный, да? Пять булочка и спрайт?

«Напрасно», – подумала Аманда, надеясь, что Блейк не догадается, что этими словами азиат дает ей знать – тот, кого она ждет, находится тут. Она отложила газету в сторону, взяла чашку, поднесла к губам и самым безразличным взглядом, на который только оказалась способна, посмотрела в сторону прилавка. Мужчина был крепким. Светловолосым. Рост и комплекция тоже соответствовали описанию.

Аманда наблюдала, как азиат соломинкой поддел булочки и уложил в коробку. Он не смотрел на нее. Закрыв коробку, повернулся к холодильнику, извлек бутылку охлажденного спрайта.

– Вот, пожалуйста.

– Благодарю, – произнес мужчина.

Тот ли голос Аманда слышала, когда Страйд разговаривал с Блейком по телефону?

Мужчина стал расплачиваться. Аманда взялась за пистолет, напряглась, приготовившись выхватить оружие, как только он начнет поворачиваться. Страйд говорил ей, что Блейк действует быстро. Она вспомнила слова Сохилла: «Уж если ты берешься за пистолет и у тебя есть возможность, так стреляй немедленно».

Аманда крепче сжала рукоятку «глока».

«Только бы ладонь не вспотела, тогда пистолет может выскочить», – подумала она и начала медленно вытягивать его из-за пояса.

Она не спускала глаз с Блейка. Если это, конечно, он.

– Еще одиннадцать центы. Мелочь у вас есть? – спросил азиат.

– Нет.

– Хорошо, босс. Сейчас я давать сдача. – Набрав в ладонь монет, он протянул ее через прилавок.

Аманде казалось, что время застыло.

Вместо того чтобы принять сдачу, мужчина схватил азиата за горло, легко поднял и перекинул через прилавок. Монеты заскакали по полу. Аманда изумленно раскрыла рот. Она откинулась на спинку стула, тот заскрипел под ней. Она вскочила и крикнула:

– Полиция! Не двигаться!

Аманда вскинула пистолет, но Блейк уже успел закрыться азиатом и приставить свой «ЗИГ-зауэр» к его виску. Блейк приподнял его. Ноги азиата болтались над полом, глаза выкатились от ужаса, из брюк закапала моча.

Аманда и Блейк смотрели друг на друга. Он был с бородой, щеки полнее, на носу сидели очки, но теперь она узнала его. Блейк. Его губы сложились в почти радостную улыбку.

– Поздравляю, детектив. Я предполагал, что когда-нибудь пристрастие к криспи выйдет мне боком. Однако не мог заставить себя от них отказаться. А ведь они действительно вкусные, правда?

– Положи пистолет и отпусти парня. Блейк, здание окружено. Тебе не выйти отсюда. Давай покончим с насилием. Договорились?

Блейк покачал головой:

– Эх, Аманда, Аманда. Возле здания нет ни одного полицейского.

Услышав свое имя, она встревожилась.

– Наши ребята спрятались. Как только ты вошел сюда, я подала им сигнал. Все, Блейк, игра завершена.

– Браво! – отозвался Блейк. – Сигнал – это замечательно. Знаешь, Аманда, я десять лет работал с солдатами, подготовленными на порядок лучше, чем все ваши полицейские, вместе взятые. Ваших здесь нет никого, ни единого человека. Так что нас только двое, я и ты. Я давно наблюдал за тобой, а ты меня даже не заметила. Булочки ела. Пять штук.

– Четыре, – поправила его Аманда. – Ладно, клади пистолет.

– Стой где стоишь, и останешься жива. И этот умник тоже.

Блейк начал отступать к коридору, через который, мимо туалетов, можно было пройти к запасному выходу. Аманда уже проверила его. Коридор вел на небольшой пятачок, заставленный коробками и усыпанный стеклом. Недалеко от него начиналась Восьмая улица.

Аманда, не опуская руки с пистолетом, внимательно следила за Блейком. Сейчас она очень сожалела, что не вызвала помощь, потому что стоит Блейку выйти, как он сразу затеряется в переулках. Опять ускользнет. Остановить его, кроме нее, некому.

Ей очень хотелось выстрелить, убить Блейка, но она не могла, не имела права рисковать. «Если я промахнусь, он пристрелит азиата».

Блейк находился уже у двери.

– Я выхожу, Аманда. Не заставляй меня убивать тебя. Стой где стоишь, – снова предупредил Блейк.

– Как только ты выйдешь, наши ребята сделают из твоей головы дуршлаг.

И сама Аманда, и Блейк знали, что ее слова – всего лишь бравада. Ложь. Блеф.

Их разделяло два с лишним метра. Блейк уперся спиной в стену, немного постоял, будто в нерешительности. У Аманды мелькнула мысль, что он поверил ей, испугался встречи со спецназовцами.

У входной двери звякнул колокольчик. Появился покупатель. Аманда вздрогнула, и Блейк отбросил к ней азиата. Тот, смешно болтая в воздухе ногами, ударился в нее, отчего оба они упали, как кегли. Пока Аманда падала на пол, раздался стук закрываемой двери. Блейк исчез в коридоре. Чертыхаясь, Аманда сбросила с себя коротышку азиата, встала на четвереньки, затем быстро поднялась.

Она устремилась в коридор, догонять Блейка. Подбежав к запасному выходу, застыла в нерешительности. Убежал или нет?

Аманда вытянула руку с пистолетом, ногой сильно толкнула дверь, и та отлетела в сторону, ударившись о стену.

* * *

Услышав грохот распахнувшейся двери, Блейк сообразил, что Аманда не так глупа, как он предполагал. Он отскочил в сторону и едва не выстрелил. Палец дернулся на спусковом крючке, но не дожал его – в последний миг Блейк догадался, что Аманда не вышла на улицу. Она ожидала, что он выстрелит первым и обнаружит себя. После чего ей останется только прикончить его.

«Неплохо», – усмехнулся Блейк.

Аманда повела себя грамотно, а он всегда уважал хорошо подготовленного противника.

Однако Блейк не выстрелил, и она не знала, где он находится. Блейк понимал, что теперь ей придется выбирать.

«Черт побери. Он не выстрелил. Где же он прячется? Слева? Или справа?» – размышляла Аманда.

Ей нужно было выбирать, а следовательно, идти на риск. «Так с какой стороны двери он стоит? С правой или с левой? А может, Блейк убежал?»

Каждая секунда промедления уменьшала шансы Аманды и увеличивала его. Давала шанс просто скрыться.

Аманда могла выскочить, броситься на землю, перекатиться и открыть огонь по обеим сторонам двери. Это было бы честное единоборство преступника и полицейского, мужчины и женщины. Сделай она неправильный выбор – и ей конец. Блейк был не из тех, кто дает противникам фору. Наконец Аманда решила, что он может находиться только с левой стороны от двери. Потому что дверь открывалась налево. Останься он справа, он сделался бы отличной мишенью. Слева же дверь прикрывала его, ограничивала ее обзор. Пока Аманда станет присматриваться, Блейк превратит ее в решето. «Он не дурак – соображает, что правая сторона у меня как на ладони». Аманда была уверена, что Блейк поджидает ее слева. «Не может же он знать ход моих мыслей», – уверяла она себя.

Аманда и Блейк вступили в игру, поставив на кон свои жизни. Риск. Впрочем, как и везде в Лас-Вегасе.

«Нет, слева, только слева, – мысленно повторяла Аманда. – Он отличный тактик, оставит себе максимум возможностей для выживания. Спрячется за дверь».

Оставался еще вариант – Блейк уже скрылся. Двух секунд тренированному человеку для мощного рывка вполне достаточно.

«Нужно решаться».

Она вспомнила Бобби и ощутила прикосновение его губ. Как нежно он поцеловал ее сегодня утром, когда они прощались.

Дверь, отскочив от противоположной стены, медленно, с легким скрипом встала на место. Аманда еще раз ударила по ней ногой, выскочила на улицу, бросилась на асфальт, несколько раз перекатилась вбок и застыла. Ствол пистолета уткнулся в пустую кирпичную стену. Мгновения ей хватило, чтобы понять свою ошибку. Не выстрелив, она повернулась на бок. Вскинула руку в поисках цели. Быстро, она все делала очень быстро. Но недостаточно быстро.

Вытянув руку с пистолетом, Блейк ждал Аманду с правой стороны от двери. Он знал, что она метнется влево, потому что на тренировках инструкторы внушали ей, что в подобной ситуации люди чаще всего прячутся за укрытием. Блейк был абсолютно уверен, что она поступит так, а не иначе. Поэтому, увидев, как Аманда катится влево, он не испытал ни радости от того, что предвидел действия противника, ни сожаления. В каждой борьбе есть победитель и побежденный, а проиграть с почетом – это хотя бы не позорно.

Его впечатлила ее быстрота.

Большинство полицейских на месте Аманды просто застыли бы, обалдев от увиденного – пустая стена вместо ожидаемой цели. Аманда повела себя блестяще: почти мгновенно, осознав свою ошибку, она повернулась в другую сторону. Окажись он медлительнее, она успела бы сделать несколько выстрелов и наверняка зацепила бы его.

Но Блейк оказался быстрее ее.

И несколько раз нажал на спусковой крючок.

Одно короткое мгновение, но тянулось оно целую вечность.

Аманда увидела себя над пропастью. Она стояла на высоком и тонком как игла утесе. Вокруг нее расстилались вершины гор, гранитные величественные громады, похожие на шахматных королей, с вершинами, устремленными ввысь, укутанными облаками. Она посмотрела вниз, но не увидела ни глубины мира, ни изумрудной земли. Повсюду стелился лишь туман. Аманда внезапно осознала, что умеет летать.

Она посмотрела назад, заметила фигуру Бобби. Он смотрел на нее, и слезы струились по его щекам, а она так и не могла понять, чему он огорчается, если вокруг нее столько радости и счастья.

Аманда улыбнулась ему, послала воздушный поцелуй и, раскинув руки, ступила в воздух.

 

Глава 39

Блейк бежал. Ночь давала ему укрытие. Он пересек пустынную автостоянку. Под ногами хрустело стекло, шуршал мусор. На Восьмой улице он свернул на северо-восток, двинулся к бедному району, окружавшему переход на автостраду. Добравшись до Стюарт-авеню, Блейк перешел с бега на быстрый шаг, но как только оказался далеко от уличных фонарей, опять помчался.

Машину бросил в трех кварталах отсюда, на противоположной стороне автострады. Блейк нисколько не жалел о ней, она ворованная, и в случае необходимости он мог угнать другую. Он посчитал, что милю до его квартиры лучше преодолеть пешком.

Вокруг него мелькали странные люди. Было за полночь, большинство из них находились, как и он, не в ладах с законом – либо торговали, либо употребляли наркотики. Незнакомцы смотрели в его сторону, но лишь для того, чтобы убедиться: это не патрульный полицейский и прятаться не нужно. В остальном он был им безразличен. Чем глубже Блейк уходил в проблемный район, тем меньше народу ему попадалось. Вскоре он оказался совсем один и снова зашагал.

Впереди показался бетонный надземный переход. Вокруг него стояли обветшалые дома с облупившейся штукатуркой на стенах и полуразвалившимися заборами с распахнутыми или державшимися на одной петле калитками. Возле некоторых домов виднелись машины, припаркованные как придется, грязные и старые. Блейк обошел две продуктовые тележки, обе без колес, оставленные кем-то посреди тротуара.

На соседних улицах завыли полицейские сирены. Он метнулся под деревья, росшие возле одного дома, спрятался в густую тень. Выглянув из-за толстого ствола, различил вдали вереницу машин с мигалками, мчащихся по направлению к кондитерской. «Значит, им уже кто-то сообщил», – догадался он, понимая: меньше чем через пять минут все вокруг будет оцеплено и проскользнуть сквозь расставленную сеть станет очень сложно.

Блейк зашагал быстрее. Проходя мимо дома с вывеской «Прачечная» и растянутыми между деревьев веревками с бельем и одеждой, схватил с одной из них джинсовую рубашку, натянул поверх футболки. В грязи валялась бейсболка, Блейк поднял ее, натянул глубоко на лоб. Затем содрал с лица фальшивую бороду, вытащил из кармана слабый растворитель, который всегда носил с собой на всякий случай, стер им со щек и подбородка остатки клея, а с волос – краску. Получилось не очень аккуратно, но по крайней мере на нем не стало бороды, делавшей его заметным.

Блейк всегда серьезно относился к стратегии. Он сознавал: когда-нибудь полиция начнет сжимать вокруг него опасное кольцо, однако надеялся, что у него в запасе есть пара дней на передышку и обдумывание финальной стадии плана. Но получалось, что он попал в цейтнот и действовать приходилось быстрее, чем он предполагал. Действовать немедленно. Сегодня.

Ничего страшного для себя Блейк не видел, ведь ему нужно всего лишь несколько часов.

Блейк перешел улицу под эстакадой. Над головой проносились автомобили. От рева моторов закладывало в ушах, под ногами подрагивала земля. Его взгляд метался между железобетонных конструкций, выискивая грабителей или наркоторговцев. В замкнутом пространстве человек становится уязвимым – нападение на него можно совершить внезапно, со всех сторон, мгновенно заблокировав ходы и выходы. К счастью, он заметил только молоденькую проститутку, сидевшую на корточках, привалившись спиной к бетонной свае.

Блейк удивился: подобные районы клиентурой не изобиловали и делать ей здесь, собственно, нечего. Через минуту, наблюдая, как проститутка между затяжками сигаретой, наклоняется к руке с зажатой в ней небольшим измятым кусочком фольги, сообразил, почему она приютилась в безлюдном месте. Чтобы побаловаться кокаином. Не сводя с нее глаз, Блейк остановился в раздумье. Промежуточный временный план сложился почти мгновенно. Хотя девушка и старалась выглядеть на двадцать один год, на самом деле лет ей было немного. «Не более пятнадцати», – решил он. Невысокая крашенная блондинка, почти белесая, с толстым слоем косметики на полудетском лице, в высоких, до колен, шнурованных сапожках и в коротенькой курточке из искусственной кожи. Она тоже увидела его и чуть раздвинула ноги, показывая, что нижнего белья на ней нет. Затем сунула руку под юбку и потрепала розовые половые губы.

Когда Блейк приблизился к ней, она скороговоркой пробормотала:

– И за все это двадцать баксов, красавчик.

Блейк нагнулся, схватив девушку за волосы, приподнял, поставив на ноги.

– Эй, потише, козел. Больно же, – заверещала она.

Блейк дал ей пощечину.

– Заткнись!

Она посмотрела в его лицо и попыталась убежать, но он цепко схватил ее за плечи, прижал к себе.

Ее лицо исказил страх, она обхватила Блейка дрожащими ладонями.

– Не бей меня, не надо, – пробормотала она.

– И не собираюсь, – произнес Блейк. – Молчи и слушай. У меня есть двести баксов, и я готов отдать их тебе, если проведешь со мной ночь.

Выражение лица девицы сменилось радостью. Жадность пересилила.

– Двести баксов? – повторила она и улыбнулась. – Ну ты даешь. Я согласна. Но только чур – без анала. Не люблю. Все, что угодно, но не это.

Блейк выпустил ее плечи, взял девушку за локоть.

– Договорились, – кивнул он. – Я живу в нескольких кварталах отсюда.

– У тебя дом?

– Нет, квартира.

Блейк зашагал. Девчонка, семеня на высоченных каблуках, изо всех сил старалась не отставать от него. Выглядела она встревоженной, идея посещения его квартиры ей не нравилась.

– Хорошо, триста, – проговорил Блейк, продолжая тянуть ее за локоть.

– Вот это другое дело! – воскликнула она.

Он вывел ее из-под эстакады, после чего они продолжили путь по Восьмой улице до Девятой, затем повернули на север. Взгляд Блейка беспрестанно ощупывал дорогу. Теперь сирены слышались отовсюду. Полиция прочесывала район.

– Чего-то полицейские сегодня разъездились, – заметила девушка.

Блейк увидел впереди проблеск желтого света и сразу догадался, что это в светящейся куртке едет на велосипеде одинокий полицейский. Патрулирует улицу.

Он повернулся к девушке.

– Целуй меня. Быстро! – приказал он.

Пока она раздумывала, Блейк привлек ее к себе, нагнулся и впился в ее губы. Она жадно ответила, обхватила его руками, прижала к себе. Пахло от нее дешевенькой косметикой, которую используют в основном школьницы, а с губ тянуло табаком. Дышала часто, Блейк чувствовал, как лихорадочно пульсирует на горле вена. Пульс усиливал наркотик.

Раздался шелест шин велосипеда. Заметив их, полицейский сбавил скорость.

«Только бы она не отстранилась. Не хватало еще одного трупа и истерических воплей проститутки», – подумал Блейк.

– Эй, парень! – окликнул полицейский.

Блейк медленно оторвался от девушки, не поднимая головы, чтобы тот не увидел его лица, скосил глаза, осмотрел фигуру полицейского. Он был один.

– Что случилось? – спросил Блейк.

– Ты знаешь, чем она занимается? Учти – без презерватива на нее не залезай. Понял меня?

Девушка вывернулась из объятий Блейка и закричала:

– Катился бы ты отсюда!

Полицейский расхохотался.

Блейк, подхватив девушку за талию и приподняв, двинулся вперед, стремясь побыстрее уйти с Девятой улицы. Девушка продолжала орать и плеваться в сторону полицейского.

– Не очень-то радуйся, парень! Если не последуешь моему совету, точно что-нибудь подцепишь! – крикнул патрульный на прощание.

– Спасибо! – громко ответил Блейк.

Он облегченно вздохнул, услышав удаляющийся скрип педалей. Поставив девушку на землю, сунул ей в рот кулак.

– Начнешь еще раз визжать, останешься без денег. Если увидим полицейского, веди себя нормально, как моя девушка. Разинешь рот – в ухо получишь. Ясно?

– Да. А ты слышал, какие он обо мне гадости говорил? Никакая я не больная. Чистая я, – возмутилась девушка.

– Ага… как пробирка. Черт тебя знает, какая ты есть, – пробормотал Блейк.

Девушка замахнулась, собираясь хлопнуть его по груди, но Блейк одним движением перехватил ее руку, крепко сжал и заломил за спину. Девушка поморщилась от боли.

– Помолчи и не делай лишних движений, – прошептал он, отпустил ее руку и, обняв за плечи, притянул к себе.

Девушка недовольно надулась, но замолчала. Они перешли Бананца-роуд, оставив справа от себя районное отделение полиции. Была глубокая ночь, но в свете фонарей то и дело мелькали фигуры полицейских, входящих в здание и выходящих из него. Блейк почувствовал, как девушка напряглась, и прошептал:

– Не волнуйся. Иди спокойно.

Они скрывались, оставаясь на виду. Блейк подумал, что Джонатан Страйд очень удивился бы, узнав, где он живет. Всего в двух кварталах от районной полицейской штаб-квартиры. Никто из офицеров не обратил внимания на парочку, направляющуюся в конец Девятой улицы. Они достигли узкой аллеи, с одной стороны которой шла стена, разрисованная граффити. Слева от них располагались полуразрушенные старые казино, заброшенный квартал с потухшими неоновыми огнями и ржавеющими вывесками. Блейк втянул девушку в аллею, пустынную и темную в столь поздний час. Та вскинула голову и посмотрела на него. В глазах ее Блейк снова увидел страх. Она начала вырываться, но он крепко держал ее за локоть.

В этой части улицы было много тупиков. Иногда во мраке, окружавшем развалины, вдруг проявлялись признаки жизни – вспыхивал огонек сигареты, слышался приглушенный разговор, раздавался надсадный кашель. Тут, на открытом пространстве, Блейк не опасался нападений – просто давно привык соблюдать осторожность повсюду. Они добрались до двухэтажного серо-коричневого жилого дома, такого ветхого, что казалось, он вот-вот рухнет. На балконах болталось белье. Возле одной двери стоял мотоцикл. У выбитой дорожки понурилась чахлая пальма.

– Пришли, – сообщил Блейк и втолкнул девушку в здание.

По лестнице они поднялись на второй этаж. Его квартирка находилась в самом конце коридора. Он остановился и прислушался. Из-за двери ближайшей квартиры доносился звук телевизора и взрывы смеха. В следующей квартире какая-то пара с остервенением, мыча и вскрикивая, занималась сексом. Женские стоны показались ему фальшивыми.

– Слушай, а я ее, кажется, знаю, – проговорила девушка и хихикнула.

– Идем, идем! – подтолкнул ее Блейк.

Он проверил оставленные метки, все было на месте – нитка на петле, волос, приклеенный ниже замка. Внутри никого не было. Он отпер дверь, втолкнул внутрь девушку, закрыл дверь и одновременно нажал выключатель. Вспыхнул свет.

– Спальня там. – Он кивком указал на дверь справа. – Заходи, раздевайся.

– Сначала деньги, – заявила проститутка.

Блейк порылся в карманах, выудил восемь пятидесятидолларовых банкнот и сунул ей.

– Четыреста?! – восторженно воскликнула девушка. – Ну ты крут. Да за такие деньги я с тебя до утра не слезу. Ты готов?

– Заходи в спальню, раздевайся и жди. Я сейчас.

– Слушай, красавчик, честное слово, я здорова. Можешь не надевать презерватив.

Блейк махнул рукой в сторону спальни. Девушка, зажав деньги, вприпрыжку побежала туда.

Он осмотрел комнату, решая, что взять с собой. Он дозарядил обойму пистолета и убрал его в карман. В другой карман положил нож. В третий – ворованный мобильник. Затем достал из ящика моток киперной ленты для обмотки труб, взамен оставленного в брошенной машине. Опять обвел взглядом комнату, ища улики, которые следовало бы уничтожить, но теперь они уже не имели значения.

Возвращаться он не собирался.

Оставалось взять последнее – коробочку от жвачки «Тик-Так», где находился его сувенир на счастье – зубы дантиста, вырванные без помощи стоматологического инструмента. Блейк, усмехнувшись, потряс коробочку, послушал перестук человеческих клыков и вдруг вспомнил об Амире. С того дня, когда он впервые увидел ее портрет в журнале, а потом соединил прекрасное лицо с очаровательным голосом, что слышался ему всю жизнь, Блейк прошел долгий путь.

Он и сейчас видел Амиру там, под крышей «Шахерезады». Ее обнаженное тело в холодной воде бассейна. Он представил, как неистово она кричала, как отчаянно звала на помощь. Но ее зов остался без ответа.

«Ну что ж. Я заставлю их за все ответить».

Ему оставалось сделать последний шаг.

Блейк вошел в спальню. Девушка лежала на кровати, обнаженная, прикрывшись легкой простыней, сквозь которую просвечивало ее тело – худое, с едва пробившейся грудью и сосками, напоминавшими комариные укусы. Она улыбнулась и раздвинула ноги.

– Ты готов, красавчик? – спросила она.

Блейк присел рядом на край кровати. Девушка подмигнула ему. Он молча зажал ей рот и приставил к переносице, меж округлившихся от ужаса глаз, ствол пистолета.

 

Глава 40

Страйд закрыл глаза. Ему хотелось кричать.

Азиат, владелец кондитерской, позвонил в полицейское управление и сообщил, что разыскиваемый человек стрелял в офицера полиции. В течение нескольких минут к магазину подъехало с десяток патрульных машин. Опознал лежащего во дворе офицера Страйд.

Это была Аманда.

Его первым желанием было схватиться за голову и броситься на асфальт. Боль в груди поднялась такая, будто кто-то вонзил в нее длинный зазубренный нож и медленно вращал, рассекая внутренности, подбираясь к сердцу.

Страйду уже приходилось терять друзей-полицейских, но никогда он не лишался напарника. За то короткое время, что они проработали с Амандой, между ними сложились особые доверительные отношения. Аманда чем-то напоминала ему Мэгги, его прошлую напарницу. Умная, с хорошим чувством юмора. Изгой. Страйд испытывал симпатию к изгоям. Проститутки и официантки из баров вызывали у него большее сочувствие, чем владельцы казино, постояльцы из пятисотдолларовых номеров отеля или подвыпившие туристы и обливающиеся по́том жадные игроки у автоматов и столов, стремящиеся к моментальному легкому обогащению.

Аманда.

Страйд ощущал себя раздавленным, не способным ни действовать, ни думать. Словно все потери разом навалились на него. Он привалился спиной к стене магазина. Перед глазами, как в старом трагедийном черно-белом фильме, поплыли печальные кадры, вырванные из его жизни.

Страйд чувствовал себя виноватым. Окажись он проворнее Блейка, там, на автомобильной стоянке возле «Лаймлайта», прицелься получше, и с Амандой ничего бы не случилось.

Так уж повелось в его судьбе, что ему постоянно приходилось корить себя. Он ходил с чувством вины. Муки совести накрепко прилипли к нему, образовав нечто вроде кокона, в котором Страйд прятал свои эмоции.

Медики не позволили ему приблизиться к Аманде. Положив ее на носилки, они торопливо сунули их в реанимационную машину, закрыли дверь и умчались в госпиталь. Страйд успел лишь мельком взглянуть на напарницу и сообщить ее имя и фамилию. Он спросил у врача, какие у Аманды перспективы, но тот промолчал. Страйд и сам понимал, что все зависит от нее самой, от силы организма.

Страйд видел многое, и не строил иллюзий, он был абсолютно уверен, что поездку в госпиталь Аманда не вынесет, не выиграть ей последнюю свою битву со временем и смертью.

И тогда он разозлился на нее. Она не должна была находиться тут. Да, ее идея великолепна, она вычислила место, где может появиться Блейк. Неудивительно, преступники всегда попадаются именно на мелочах. На чем-то очень простеньком, как, например, в данном случае на булочках с кремом. Страйду было немного стыдно за то, что это не он догадался обойти кондитерские. Сейчас он считал, что и чек, найденный ими в машине, оказался там не случайно. Блейк специально подбросил им его. Из любопытства, проверить – наведет он их на нужную мысль или нет. «Ну почему ты не вызвала группу поддержки, Аманда? – негодовал Страйд. – Ты не сделала самого главного. Не выполнила основу основ, известную каждому дилетанту из полицейской академии. Почему? Изображать героя – занятие ненужное и опасное. Тебе ли о подобном не знать?»

Страйд сознавал, что Аманда попыталась доказать своим обидчикам, что она лучше. Хотела влепить им пощечину. Ее подхлестывало желание самоутвердиться. Винить Аманду не следует, но и не винить ее Страйд не мог.

– Почему ты мне не позвонила? – прошептал он. Ему показалось, он слышит ее ответ: «Блейк узнал бы тебя».

Дверь кондитерской открылась, и оттуда вышли двое полицейских. Они не замечали Страйда, стоявшего слева, у стены. Полицейские закурили, и аромат табака, наполнивший его легкие, вызвал такую острую жажду закурить, какую Страйд не испытывал весь прошедший год. Он посмотрел на свои руки: они заметно дрожали. Ему требовалось успокоиться, а кроме того, казалось, что опустевшую душу лишь табак может заполнить. Страйд физически ощутил на губах вкус сигареты.

– Не угостите? – спросил он одного полицейского.

Полицейский, высокий, ростом не ниже Страйда, черноволосый, с усами, кивнул, вытряхнул из пачки кончик сигареты. Страйд вытянул ее, прикурил от предложенной зажигалки.

– Благодарю, – сказал он.

Первая затяжка показалась обретением рая, ангельским пением. Страйд удивился, что целый год сумел обходиться без подобного блаженства.

– Вы знали ее? – спросил другой полицейский.

Страйд кивнул, выпустил клуб дыма, надеясь, что Господь, в отличие от Серены, простит ему минутную слабость.

– Печально, конечно, но хоть полиция избавилась от позора, – добавил высокий.

Страйд взглянул на сигарету и вдруг почувствовал отвращение. Отбросил ее и затоптал каблуком.

– Напрасно, они недешево стоят, – заметил полицейский.

Страйд, согнув руки в локтях, схватил его за ворот рубашки с такой силой, что ноги полицейского оторвались от земли, резко придавил к стене, отчего плечи и голова исполнили на ней легкое стаккато. Вполне, правда, достаточное, чтобы голова у него закружилась и он сполз на землю, опустившись на колени. Страйд, не в силах сдержаться, занес руку, чтобы ударить полицейского снизу в лицо, но в эту секунду его товарищ, прыгнув, очутился между ними.

– А ну назад! – заорал он. – Ты что, спятил?

Он толкнул Страйда в грудь, но тот не сдвинулся с места. Он будто врос в землю. Полицейский помедлил. Страйд догадался, что тот думает: доставать пистолет или нет.

– Послушай, – заговорил второй полицейский. – Я понимаю, язык у него слишком длинный. Извини, он глупость сморозил.

Страйд собрался уже пересечь улицу, но увидев на противоположной стороне толпу зевак, поплелся к углу здания. Недалеко от него стоял микроавтобус, облепленный плакатами с фотографиями умопомрачительных девушек. Обычный рекламный автомобиль, которых десятки бегают по Стрипу, завлекая туристов эскорт-услугами. Постельного свойства. Закамуфлированная проституция, формально – мошенничество, как и все в Лас-Вегасе.

Страйд присел на бампер микроавтобуса. Он очень сожалел, что выбросил сигарету. Вытащив из кармана мобильный телефон, набрал номер Серены.

– Аманду убили, – произнес он.

Серена тихо охнула.

Страйд рассказал те немногочисленные детали, что полиция успела выяснить.

– Сейчас мы прочесываем округу, опрашиваем свидетелей. В общем, пытаемся разыскать Блейка.

– Она… в смысле, что врачи говорят?

– Ничего хорошего.

– Ужас. Джонни, ты не виноват. Ты ничего не мог сделать.

– Знаю.

– Черт побери, нужно было мне с ней пойти. Проклятие, когда ж это все закончится?!

– Ладно, Серена, будет что важное, я позвоню.

Страйд закрыл телефон. Решил, что ему необходимо отвлечься, уйти от охватившего его отчаяния. Он поднялся и увидел вылетевшего из-за угла запыхавшегося Корди. Тот заметил его и, крикнув: «Страйд! А я тебя ищу», направился к нему.

Страйд вспомнил едкие шуточки, которые Корди отпускал в адрес Аманды, и почувствовал, как в нем опять закипает ярость. Губы плотно сжались.

– Что тебе нужно? – прошипел Страйд.

Корди резко остановился.

– Ладно, Страйд. Прости. Я сам очень переживаю. Много гадостей говорил ей. Вот черт, – произнес он с искренним сожалением. – Мне очень жаль Аманду.

Страйд кивнул и, глубоко вздохнув, спросил:

– Что там у тебя?

– Слушай, по девять-один-один позвонила какая-то проститутка с Харрис-авеню. Она будто бы видела, как наш Блейк вел к себе другую девку.

Страйд нахмурился.

– Проститутку? К себе? Блейк? С трудом верится.

– А в качестве заложницы? – предположил Корди.

– Она не ошибается?

Корди покачал головой:

– Нет-нет, клялась, что видела точно его. Узнала по рисунку.

– Она назвала номер дома?

– Нет, но описала его месторасположение. Мы сами его выяснили. – Он сообщил адрес и добавил: – Представляешь? Жил у нас под боком. Наверное, в окна к нам смотрел и смеялся. Вот ведь сука…

– Давно она его видела?

– Минут пять назад, может, десять.

Страйд начал понимать чувства Аманды. Она хотела все сделать сама. Встретиться с Блейком лицом к лицу, отомстить за тех, кого он убил. За полицейского возле клуба «Лаймлайт», за Питера Хейла. За Тирни Даргон, Майкла Джонсона Лейна и Эллис Форд. Страйд живо представил холодное лицо Блейка, его высокомерную усмешку и безжалостный взгляд. В нем вскипела ярость. Он хотел немедленно ехать к нему, ворваться в его логово.

Лет пятнадцать назад он так бы и поступил. Совершил ту же ошибку, что и Аманда.

– Я свяжусь с Сохиллом, – тихо произнес Страйд. – Мы возьмем Блейка.

– Обязательно, – кивнул Корди. – Необходимо окружить дом.

– Выставим плотное кольцо машин в квартале от дома, блокируем переулки, пересечения улиц. Скажу, чтобы не включали ни фары, ни сирены и не подпускали никого к дому.

– Следует действовать быстро. Неизвестно, сколько он там пробудет.

– Точно. Собираемся через десять минут в начале Харрис-авеню. Я вызываю туда Сохилла, там и обсудим план захвата.

– Надо бы отправить кого-нибудь из наших к дому, понаблюдать, проверить, все ли там спокойно, – предложил Корди.

Страйд немного помолчал.

– Согласен. Позвони в управление, скажи, чтобы прислали девушку. Пусть она под видом проститутки сначала погуляет возле дома, а потом спрячется где-нибудь поблизости. Но так, чтобы все видеть. Только не рядом с домом. Если Блейк почует неладное, то уйдет до нашего появления.

Страйд не успел договорить, как Корди уже вытащил телефон и начал набирать номер управления.

Страйд вернулся к кондитерской, нашел свой «форд-бронко». На Харрис-авеню он решил отправляться немедленно, чтобы успеть туда до того, как Сохилл распорядится ставить полицейский кордон. «Если Блейк не исчез, то мы можем взять его тихо и быстро, без потерь и стрельбы».

Страйд вспомнил о девушке. Он не понимал, зачем она Блейку. Он знал: многие убийцы снимают стресс сексом после совершенного преступления, но, очевидно, Корди прав: Блейку понадобилась заложница. Присутствие девушки в комнате осложнит их задачу. «Вероятно, с ее помощью Блейк надеется отвлечь нас и скрыться».

 

Глава 41

В обычной обстановке Серене нравилась тишина ее дома, поскольку она давала ей отдых. Шум города иногда надоедал. Лас-Вегас, по ее мнению, имел существенный недостаток – он постоянно кишел людьми и машинами, производившими невероятный шум. Возвращаясь домой, они с Джонни нередко выключали свет и сидели во тьме, наслаждаясь покоем.

Сегодня же в тишине ей чудилась угроза.

Положив трубку, она подумала об Аманде. Серена слышала в голосе Страйда боль. Она знала Аманду не очень хорошо, но понимала, что Джонни, сам того не сознавая, умеет влюблять в себя женщин. Своей заботой, сочувствием, трепетным отношением. Он ведет себя так, словно берет их под защиту. Некоторым женщинам это не нравится, но подавляющее большинство с готовностью все принимают. Джонни и Аманда недолго работали вместе и никаких особых отношений между ними возникнуть не могло, и тем не менее он остро переживал ее потерю. Страйд говорил так, будто под дулом пистолета оказалась она, Серена, или его прошлая напарница, Мэгги. Серена ощутила легкую ревность к Аманде.

Она открыла дверь и вышла на веранду. Нервы были напряжены, Серена чутко прислушивалась к редким звукам, доносящимся с улицы, испытывая странный беспричинный страх. Мурашки поползли по спине. Она осмотрела каждый сантиметр пространства возле дома. Ничего не внушало беспокойства. Нигде не заметила подозрительных движений. Как обычно, горела под крышей гаража лампа, освещая ее автомобиль с откидным верхом. Видневшийся сквозь решетки калитки лабиринт улиц был пуст. Тихо шелестели листвой пальмы. Нигде ни огонька, ни незнакомых машин. Серена оглядела углы дома. Вспомнила, что не взяла с собой пистолет, сделавшись легкой добычей, и ладони стали влажными от пота. Она стояла на веранде одна, безоружная.

Серена вошла в дом, задвинула дверь на шпингалет. Проверила сигнализацию. Направилась к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Свет тушить не стала, посчитав, что так будет безопаснее. «Если кто-нибудь есть возле дома, пусть думает, что я еще не сплю». Она на ходу вытащила пистолет из ящика тумбочки.

Серене было стыдно, что, пока Джонни пытается задержать Блейка, она сидит тут, в тепле и покое. В подобные минуты ей следовало бы находиться рядом с ним. Коротко помолившись, попросив Бога помочь ей унять эмоции, чтобы не совершить такой же глупой ошибки, что сделала Аманда, а заодно поспособствовать скорой и бескровной поимке Блейка, Серена начала подниматься.

«Не умирай, Джонни. Не оставляй меня», – прибавила она на ходу.

Вот так, очень просто.

Только в жизни нет ничего простого.

Проходя мимо спальни Клэр, она остановилась и прислушалась. Ладонь потянулась к ручке двери, нащупала и тихо надавила на нее. «Я только проверю, все ли в порядке», – убеждала себя Серена. На самом деле она хотела лечь рядом с Клэр. Приласкать ее. Выслушать тайны. Серена поймала себя на мысли, что ничем не отличается от Джонни, она тоже желала оградить Клэр от неприятностей, защитить ее.

Серена приоткрыла дверь. Та слабо скрипнула. Серена поморщилась. Закрыв дверь, она торопливо зашагала в свою комнату.

Вентилятор под потолком разгонял по комнате прохладный ветер, и все равно было очень жарко. Лицо Серены горело. Она положила пистолет и телефон рядом, на тумбочку возле кровати. Разделась и направилась в душ, ополоснуться перед сном. Вытираться полотенцем после душа не стала, просто стряхнула с себя остатки воды. Мокрая, Серена вошла в комнату. Чтобы утром не терять времени, приготовила на завтра одежду, набросив ее на спинку кресла, затем, не снимая с кровати одеял и ничем не накрываясь, растянулась на ней.

Она потянулась к тумбочке и выключила настольную лампу. Комната погрузилась во мрак. Серена лежала на спине с открытыми глазами. Одиночество казалось непереносимым.

Внезапно она услышала мягкое постукивание.

Она замерла. Звук повторился.

Тук-тук-тук.

Серена соскользнула с кровати. Сердце бешено колотилось. Она схватила пистолет, подбежала к окну и рывком откинула штору в сторону. От уличных фонарей струился тусклый свет. Приглядевшись, Серена увидела ночную бабочку. Крылья дрожали на ветру и били о стекло. Бабочка переползла чуть выше и улетела.

«Молодец. Тебе осталось только по бабочкам палить», – подумала Серена.

Оставив штору открытой, она вернулась в кровать. Полоска света падала через окно на ее обнаженное тело, то угасая, то становясь ярче.

Она постепенно успокаивалась. Биение сердца приходило в норму, и Серену начал окутывать сон. Она старалась не поддаться ему, надеясь, что Джонни скоро позвонит, но чем сильнее крепилась, чем пристальнее всматривалась в висевший над ней вентилятор, тем больше он гипнотизировал ее, успокаивая монотонным вращением. Наконец Серену сморил сон.

Неприятный сон. Серену кто-то преследовал, она убегала, слышала за спиной тяжелый топот, опять убегала от кого-то невидимого. Потом очутилась в пустыне, одна, ночью. Над ней, шелестя крыльями, проносились ястребы, под ногами шуршали гремучие змеи, рядом гнусаво повизгивали пекари, в темноте раздавалось чье-то дыхание, мерное, громкое.

Серена проснулась, не поняв, что ее разбудило. Она спала час. Действительно ли до нее долетели какие-то звуки? И что это было? Шаги? Стук? Или ей все померещилось? Она осмотрела спальню, и ей показалось, что она видит привидение, тень у закрытой двери. Пока Серена приглядывалась, тень начала перемещаться к ней. В комнате определенно кто-то находился.

– Кто здесь? – позвала Серена, найдя в себе силы пошевелиться и потянуться за пистолетом. – Кто здесь? – повторила она.

Из темноты прозвучал голос Клэр:

– Это я, Серена.

Она вышла на середину комнаты, в пятно света. Никакой одежды на ней не было. Приблизилась к кровати, легла рядом с Сереной. Они смотрели в потолок.

– Извини, никак не могла уснуть, – проговорила Клэр. – Ты ничего не слышала?

– Я подумала, это ты ходишь в коридоре.

– Нет, не я.

Они с минуту прислушивались. Серена уже выучила наизусть все шумы своего дома, скрипы и стоны, от жалобного писка деревянных ступенек до скрежета балок. Никаких посторонних звуков не было.

– Это все мое воображение, – прошептала Клэр.

– Успокойся и спи, – промолвила Серена.

Она отвернулась, чтобы не видеть Клэр, заметила слабо освещенный циферблат настенных часов и вспомнила о Джонни. «Где он и когда придет домой?» Серене хотелось закрыть глаза, но она понимала, что в присутствии Клэр не заснет. Серена слышала ее дыхание. Клэр тоже не спала. Хрупкая тишина повисла между ними. Обе ждали, кто сделает первый шаг.

Клэр повернулась на бок, всем телом прижалась к Серене. Та промолчала, хотя чувствовала на своей шее теплое дыхание Клэр. Пряди волос щекотали ее ухо. Она ощущала соски ее крепких грудей. Кожа у Клэр была невероятно гладкой и нежной.

– Так хорошо? – промурлыкала Клэр.

– Да.

Клэр положила ладонь на ее живот.

– Как приятно, – протянула она.

– Мне тоже.

Губы Клэр скользнули по спине Серены, изредка останавливаясь для поцелуя. Серена млела от наслаждения. Они лежали, прижавшись друг к другу, не двигаясь и не разговаривая. Серена ощущала теплоту тела Клэр, ее любовь и страсть.

– Никогда не испытывала ничего подобного, – призналась Клэр.

– Прекрасно, – отозвалась Серена, закрыв глаза. Ей было немного стыдно за банальный ответ. Клэр прошептала, что очень любит ее. Даже сейчас Серена не хотела признаваться себе в том, какое удовольствие испытывает от ее слов.

– У тебя прекрасное тело, Клэр. Крепкое, сильное. Я чувствую тебя, – произнесла Серена.

Правда, сама она не чувствовала в себе ни крепости, ни силы.

Пальцы Клэр ожили и заскользили по животу Серены мягко и осторожно. Клэр словно боялась, что Серена остановит ее.

– Если хочешь, я уйду, – сказала она.

– Не знаю, чего я хочу, – ответила Серена.

– А мне кажется, знаешь, – возразила Клэр.

Ее рука взмыла над Сереной и легла на ее грудь. Серена вздрогнула и напряглась. Клэр убрала руку.

– Слишком быстро действую? – спросила она.

– Слишком быстро все…

– Могу уйти к себе.

Серена снова ощутила жар ладони Клэр на своей груди и, сдерживая дыхание, прошептала:

– Нет, не уходи.

– Расслабься. Пусть случится то, что должно случиться, – проговорила Клэр.

Ее рука поползла вниз.

– А так нравится?

Серена будто со стороны услышала свой сладостный стон.

Оставалось последнее – впустить Клэр в себя. Раздвинуть ноги и позволить ей ласками довести себя до оргазма. Серена была уже на грани блаженства. Много времени Клэр не потребовалось бы – минута, не более. Она почувствовала палец Клэр на своем лобке. Совершая круговые движения, он спускался ниже и ниже. Серена постанывала от удовольствия. Палец Клэр лег на складки половых губ. Серена тихо вскрикнула.

И в этот момент ее ослепил вспыхнувший в спальне свет.

 

Глава 42

Черный микроавтобус с выключенными фарами, поскрипывая, медленно двигался вдоль домов. Водитель, высунув голову, внимательно читал вывески. На борту микроавтобуса можно было разобрать надпись «Мидоуз. Все для казино», потускневшую от времени и потерявшую несколько букв. Микроавтобус остановился недалеко от дома, в котором находился Блейк. Двигатель продолжал работать.

Страйд, в бронежилете, как и остальные одиннадцать полицейских, сидел в микроавтобусе у самой двери. Для группы захвата Сохилл выбрал мужчин. Было тесно и темно. Все старались сохранять спокойствие. Руководить операцией взялся сам Сохилл. Ждали его сигнала.

В наушниках Страйда послышались голоса. Первый принадлежал водителю:

– На улице чисто. Гражданских нет. Можно начинать, – отчеканил он.

– Тамми, что у тебя? Доложи обстановку, – проговорил Сохилл.

Тамми, сотрудница полицейского управления, несколько раз прошлась возле дома, изображая подкуренную проститутку, затем спряталась в кустах на противоположной стороне улицы, откуда уже час наблюдала за входом.

– Полное спокойствие. Гражданских не вижу. Самое время брать. Успеха вам.

– Алонсо, за домом движение есть?

– Нет, сэр. Все тихо, – ответил сидевший в укрытии полицейский. Он спрятался позади дома и в прибор ночного видения наблюдал за окнами квартиры.

– Свет он не зажигал?

– Нет.

– Хорошо. Первая группа, приготовиться!

Полицейские в фургоне замерли, готовые начать операцию. Многие волновались, но виду не показывали. От духоты и тесноты костюмы на всех намокли от пота. Группа была разделена на четверки.

Пока расставляли оцепление вокруг близлежащих улиц, Страйд и остальные успели немного отдохнуть. Вскоре к одной машине приблизился коротышка-вьетнамец и попросил пропустить его. Вьетнамца допросили. Оказалось, он живет в том же доме, что и Блейк. Вьетнамец быстро опознал его по рисунку, объяснил точное расположение его квартиры – в самом углу второго этажа, – показав на плане здания. Блейк снимал квартиру под номером 29, а всего квартир в доме было тридцать. Допросив вьетнамца, Сохилл запросил ордер на арест. Привезли его минут через пятнадцать.

Волнение нарастало. В наушниках снова зазвучал голос Сохилла:

– Ребята, повторяю: выходить по четверкам. Родригес и Хольц идут к северной стороне, Хан и Бейкер – к южной. Балкон квартиры расположен в торце дома, по часовой стрелке – третий. Понятно? Если Блейк попытается уйти – стрелять на поражение.

Часть полицейских довольно зашумела.

Сохилл продолжил:

– Ли, Салазар, Александер, Одом, Страйд, Корди – штурмовая группа. Быстро и тихо проходите по коридору. За вами идут Ли и Салазар, они займутся дверью. Александер и Одом, пойдете первыми, Страйд и Корди – за вами. Помните, что в квартире может находиться заложница. Напротив двери – комната; ванная и кухня – направо.

– Все понятно, – проговорил Страйд.

– Кван и Дэвис, вы – замыкающие. Кван, за тобой – коридор второго этажа. Не давай никому из жильцов высовываться из квартир. Дэвис, держи на прицеле фасад здания.

– Ясно.

– Отлично. Через минуту начинаем.

Медленно потекли секунды обратного отсчета. Страйд вспомнил Аманду, потом – Серену. За службу в полиции он всего несколько раз участвовал в подобных операциях – в основном брал торговцев наркотиками. И всегда они были связаны с большим риском.

Приказ Сохилла: «Пошли» – отозвался в ушах Страйда грохотом фанфар.

Мягко распахнулись на смазанных петлях задние двери микроавтобуса, и полицейские стали выскакивать на улицу. Для рослых тяжелых мужчин двигались они невероятно быстро и даже грациозно. Высыпала первая четверка, двое первых полицейских метнулись влево, за угол здания, перекрывать Блейку путь отступления, двое скользнули вправо. На плечах большинства висели короткоствольные автоматы. Страйд вместе с шестью другими полицейскими выпрыгнул из микроавтобуса и бегом, вдоль подъездной дорожки, помчался ко входу в здание. Внешняя дверь была открыта. Александер и Одом, со штурмовыми винтовками наперевес, вбежали первыми, осмотрели холл и дали знак остальным следовать за ними. Двое начали медленно подниматься по лестнице на второй этаж. Ступеньки тихо поскрипывали.

Страйд услышал в наушниках голос, сообщавший, что замыкающая группа вышла на позицию.

По лестнице проследовали двое рослых полицейских с кувалдами в руках. Страйд и Корди двинулись за ними. Последний из их группы замер на верхней лестничной площадке, трое первых, прижимаясь к стенам, продолжали двигаться по коридору. Стояла глубокая ночь. Страйд отсчитал пять дверей, одинаковых по цвету, с однотипными замками. Шестая, точно такая же, расположенная в самом конце коридора, метрах в тридцати от Страйда, вела в квартиру Блейка.

Передвигаться по дому бесшумно оказалось невозможно. Здание было старым и ветхим, полы под тяжестью шести полицейских прогибались и скрипели. Страйд сознавал, что если Блейк не спит, то наверняка слышит, как кто-то приближается к двери квартиры. Александер и Одом вжались в стену, нацелив стволы винтовок на дверь. Страйд увидел в двери глазок и подумал, что Блейк может сейчас наблюдать за ними. «Тем лучше, он наверняка догадается, что дом окружен».

Одна из дверей на левой стороне коридора, мимо которой проходил Страйд, внезапно открылась. Он вскинул автомат, повернулся и увидел перед собой пожилую женщину в мятом белом халате. При виде незнакомого мужчины с оружием ее челюсть отвисла от удивления, а в глазах мелькнул испуг. Еще секунда, и она бы закричала, но Страйд успел втолкнуть ее назад, в комнату, и прикрыть ладонью рот.

– Стоять, – произнес он в микрофон, затем обратился к женщине: – Ни звука, мадам. Полиция. Не выходите из комнаты.

Женщина отчаянно закивала.

Страйд улыбнулся ей, вышел в коридор и закрыл дверь.

– Пошли, – сказал он в микрофон.

Группа приблизилась к квартире Блейка. Александер и Одом заняли позиции с противоположных сторон двери. Страйд и Корди встали за ними. Все застыли, прислушались. Из квартиры не доносилось ни звука. Света в ней не было.

Александер поднял зажатую в кулак ладонь, начал разжимать пальцы. Один, два.

На счет «три» в дверь ударили кувалды, вышибли ее вместе с петлями. В образовавшийся проем, с криком: «Полиция! Не двигаться!» – рванулись Александер и Одом. Пригибаясь, они обвели глазами комнату. Пустая. Вслед за ними в квартиру вбежали Страйд и Корди.

На полный осмотр комнаты понадобилось не более пяти секунд. Они никого не обнаружили. С кухни донесся голос одного полицейского, сообщившего, что и там никого нет. Оставалась проверить спальню. Александер толкнул тонкую дверь, но она не поддалась. Не дожидаясь полицейского с кувалдой, он со всей силы ударил в нее ногой, громадной как балка. Хлипкий замок отлетел в одну сторону, петли – в другую, а сама дверь, спланировав, плашмя рухнула на пол. Вслед за ней в комнату ворвался Александер.

– Заложница на кровати! – крикнул он.

Страйд в два прыжка оказался рядом с Александером.

На кровати лежала девушка-подросток. Ее раскинутые руки и ноги были привязаны к ножкам кровати, футболка задрана вверх и засунута в рот. Она испуганно смотрела на полицейских округлившимися глазами.

– Ушел, сукин сын! – объявил Александер, вернувшись после осмотра кухни и ванной комнаты.

– Его нет? – проскрипел в наушниках голос Сохилла.

– Нет.

– Родригес, Хольц, что у вас позади дома? Видите его? – спросил Сохилл.

– Нет, сэр. Тут все тихо. Никаких движений не заметили.

Сохилл задохнулся от возмущения:

– Как нет?! Мы выставили за домом наблюдение через пять минут после звонка в Службу спасения! Где он? Найдите его! Обыщите все квартиры.

– Нужен ордер, – заметил Александер.

– К чертям ордер! В здании прячется серийный убийца. Просто вламывайтесь в квартиры, и все!

Страйд вмешался в разговор:

– Подождите, сэр. Дайте пообщаться с девушкой. Может, она что-нибудь прояснит. – Он махнул Александеру: – Посмотри, пожалуйста, в шкафу одежду для нее.

Полицейский сдернул с вешалки первую попавшуюся рубашку и кинул на кровать, а Страйд накрыл ею лежащую девушку. Рубашка была велика, доходила ей до колен.

– Успокойся, ты в безопасности. Мы из полиции. Расскажи, что тут случилось.

Вытащив из кармана швейцарский армейский нож, Страйд осторожно, стараясь не порезать ее худенькие руки и ноги, освободил их. Девушка вскочила, обняла его за шею и расплакалась. Слезы потекли по бронежилету Страйда.

Дав ей несколько секунд, чтобы выплакаться, он начал ее расспрашивать:

– Так где он?

– Не знаю. – Девушка покачала головой.

– Когда он отсюда ушел?

– Давно. Наверное, с час назад. Я боялась, что он вернется.

Страйд успокоил девушку, сказав ей, что Блейк никогда сюда не вернется.

– Так что здесь произошло после того, как вы сюда пришли?

– Он заставил меня раздеться, привязал к кровати и приказал поговорить со Службой спасения. Сам набрал номер и продиктовал, что я должна им сообщить. А потом заткнул мне рот футболкой и исчез.

– Поговорить? С кем? – удивился Страйд.

– Со Службой спасения. Девять-один-один. Я им сказала, что нахожусь на улице.

– Так это ты туда звонила?

Девушка энергично закивала. Страйд простонал.

– Сэр, – обратился он по рации к Сохиллу, – в Службу спасения звонила она. Блейк заставил ее это сделать. После звонка он сразу ушел. Тут его нет как минимум час. Напрасно мы проводили операцию.

– Невероятно, – произнес Сохилл. – Проверьте все квартиры. На всякий случай, просто для успокоения совести.

– Хорошо.

– У него наверняка есть запасное убежище, в другой части города, – продолжил Сохилл. – Возьмите на заметку все сообщения об угнанных машинах в этом районе. Не исключено, что он не ушел пешком, а уехал.

Страйд хотел ответить, но оборвал себя на полуслове. Блейк всерьез беспокоил его. Он подумал, что если уж ничем не мог помочь Аманде, то сейчас обязан опередить его. Страйд был уверен, что кольцо вокруг Блейка будет постепенно сжиматься и в конце концов его либо арестуют, либо уничтожат, но что он успеет вытворить до тех пор? «Он переигрывает нас. И отвлекает. Чтобы не мешали. Для чего и придумывает нам идиотские занятия. Блейк мог спокойно уйти и без звонка в Службу спасения».

Страйд сознавал, что Блейк готовится к финальной части своего плана. «К чему?» – подумал он и оцепенел от страшной догадки.

– Вот гаденыш, – еле слышно прохрипел он в микрофон.

– Ты чего там бормочешь? – услышал он в наушниках голос Сохилла.

Страйд вздрогнул и проговорил:

– Простите, сэр, это я так, размышляю.

Он сорвал с головы наушники и микрофон. Выхватил из кармана мобильник, набрал номер. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он услышал первый гудок. Он ждал, но Серена не отвечала. Перед глазами Страйда поплыли кошмары. Он сбросил звонок, снова набрал номер. С тем же результатом.

Страйд бросился к дверям.

 

Глава 43

Когда первый шок прошел и глаза Серены привыкли к яркому свету, она поняла, что сейчас умрет. В дверях стоял Блейк с «ЗИГ-зауэром» в руке, нацеленным ей в лицо.

– Простите, что помешал, – усмехнулся он.

Серена заметила в его глазах возбуждение от вида женщин, наслаждающихся друг другом. Она ощутила острую жалость к себе. Вспомнила, что так и не выбралась на Гавайи. Не родила детей, хотя годами доказывала себе, что не нуждается в них. Джонни увидит, как она развлекалась с Клэр, предала его, пока он гонялся за Блейком. Ее слабости оказались сильнее, чем она предполагала. Джонни так и не узнает, как она любит его.

Ее взгляд метнулся на тумбочку. Серена мысленно измерила расстояние до пистолета, прикинула, сколько времени потребуется, чтобы схватить его. «Долго. Очень долго, – подумала она. – Не успею».

– Пожалуйста, не нужно этого делать, – проговорил Блейк. – Не заставляй меня вас убивать.

– А ты оставишь нас в живых? – Серена поморщилась, положила ладони на груди, прикрывая их.

– Прежде всего давайте успокоимся, – продолжил Блейк. – Клэр, поднимись и подойди к тумбочке с противоположной стороны.

Клэр лежала. Серена протянула руку и сжала ее кисть.

– Делай, что он велит, – проговорила Серена. – Все будет нормально, – добавила она, сознавая, что лжет ей.

Клэр выполнила приказ Блейка.

– Теперь возьми двумя пальцами пистолет и передай мне.

Клэр держала пистолет с той же брезгливостью, с какой дотрагивалась бы до тухлой рыбы. Ствол пистолета, направленный вниз, болтался в ее руке. Блейк, держа Серену на мушке, одновременно следил за движениями Клэр. Приняв у Клэр пистолет, быстро сунул его за пояс джинсов.

– А теперь одевайтесь!

Клэр не пошевелилась. Она стояла до тех пор, пока Блейк не перевел на нее взгляд. Его глаза скользнули по ее обнаженному телу. Внезапно Блейк вздрогнул и заморгал, словно в замешательстве. Серена удивилась его реакции, вполне человеческой, не характерной для серийного убийцы.

– Ты знаешь, кто я? – спросила Клэр.

– Да. Ты дочь Бони, – холодно ответил он.

– И тебе известно, чего стоит такое родство? – Она пристально смотрела на него. – Конечно, известно.

Серена почувствовала, что хладнокровие Блейка дало трещину.

– Да, – чуть дрогнувшим голосом промолвил он.

– Тогда как же ты сможешь убить меня?

Серена наблюдала за Блейком, ожидая его ответа, но он молчал в замешательстве.

– Одевайтесь обе.

– Мои веши в другой комнате, – сказала Клэр.

– Возьми ее. И быстрее. Резких движений не делать – буду стрелять.

Серена недоумевала. Она не могла понять, что Блейк замыслил. Почему он медлит? Зачем им одеваться? Гораздо проще застрелить их немедленно. Напрашивался единственный вывод – у Блейка имелся более изощренный план. «Вот и прекрасно. Время работает на нас. Пока мы живы, сумеем что-нибудь предпринять».

Прикрываясь одеялом, она спустила ноги с кровати. Схватила с кресла свои вещи, быстро натянула их – трусики, футболку, джинсы. Покопавшись в ящике, вытащила оттуда и бросила Клэр блузку и брюки. Они оказались ей велики: блузка висела как на спинке стула, штанины брюк пришлось подвернуть.

– Куда отправляемся? – спросила Серена Блейка.

Тот не ответил. Вытащив из кармана моток киперной ленты, швырнул его Клэр.

– Обмотай ей запястья, – приказал он.

Серена посмотрела в лицо Клэр и, сжав ладони, вытянула вперед руки.

Клэр продолжала стоять в нерешительности, переводя недоуменный взгляд то на Серену, то на ленту.

– Давай быстрее! – крикнул Блейк.

Клэр отвернулась, принялась бессмысленно разглядывать пол, затем снова перевела взгляд на Серену. Та сообразила, что Клэр привлекает ее внимание, но не сразу поняла к чему. Она проследила за глазами Клэр и увидела свой мобильный телефон. Тот случайно выпал на ковер, потому Блейк и не замечал его.

– Как я могла тебе довериться, – недовольно произнесла Клэр.

– Прости, – отозвалась Серена.

– А ведь ты обещала защитить меня.

– Заткнись! – бросил Блейк.

– И ты, дура, еще меня и упрекаешь? – возмутилась Серена.

– Да ты как со мной разговариваешь, дрянь! – заорала Клэр, сильно толкая Серену обеими руками в грудь, отчего та полетела на пол и сшибла настольную лампу с тумбочки. Лампа с грохотом разбилась, разлетелась по ковру десятками осколков. Вслед за ней на ковер посыпались лежавшие на тумбочке ключи и книги. Серена, приземлившись на спину, быстро перевернулась. Она больно ушиблась затылком при падении, но главное было сделано – она увидела и схватила мобильник, зажав его в кулаке.

– Встать! – кричал Блейк. – Хватит! Еще одно слово – и я буду стрелять.

– Да пошел ты, – огрызнулась Клэр. Она выступила вперед, загораживая Серену, чтобы не дать Блейку возможности увидеть, что у нее в руках. Та в то время неуклюже поднималась.

Блейк больно схватил Клэр за волосы и сильно тряхнул.

– Умолкни, я сказал! – рявкнул он.

Он ударил Серену по ноге и выстрелил в подушку. Стены дома сотряслись, по комнатам прокатился грохот, из подушки вырвалось громадное белое облако и поплыло по комнате, разлетаясь сотнями перьев.

– Следующая пуля достанется Серене, – объявил Блейк.

Клэр и Серена застыли. Клэр заплакала, пробормотала:

– Прости меня.

– Давай-давай, поднимайся! – Блейк повернулся к Серене.

Серена встала. Ее лицо пылало.

– Завяжи ей руки! – велел Блейк.

Клэр покорно кивнула и начала стягивать киперной лентой запястья Серены.

– Туже, – сказал Блейк. – Теперь выше.

Нахмурившись, Клэр выполняла его инструкции. Она обмотала руки Серены до локтей. Стоя напротив, она незаметно для Блейка подняла голову и вопросительно посмотрела на нее. В ответ Серена быстро моргнула. Клэр едва сдержалась, чтобы не улыбнуться.

Клэр повернулась к Блейку.

– Теперь заткни ей рот, – произнес тот. – Ну, что стоишь? Действуй.

Клэр взяла последний кусок ленты и обмотала им голову Серены, заклеив ей рот.

– Толкни ее, пусть сядет на кровать, – скомандовал Блейк.

Клэр медлила, тогда он подскочил к Серене и толкнул ее в грудь. Та шлепнулась спиной на одеяла, попыталась сесть, но не смогла и осталась лежать. Она наблюдала, как Блейк связал руки Клэр, потом заклеил ей рот.

– Пошли. Вперед, – сказал он. – Вы идете первыми. Если кто-нибудь попытается убежать, пристрелю обеих. Возможно, и еще кого-либо из посторонних. Так что подумайте о невинных людях.

Схватив Серену за плечо, он поставил ее на ноги. Первой из комнаты выходила Клэр, за ней – Серена, последним шел Блейк. Они миновали холл, затем спустились по лестнице на первый этаж. Блейк протиснулся между ними, толчком распахнул дверь, затем отступил назад, пропуская их. Они шагнули на веранду. Блейк обвел взглядом территорию перед домом, мотнул головой, и они двинулись на улицу.

Сойдя по ступенькам, Серена увидела за кустами старенькую «импалу», преграждавшую путь ее автомобилю.

«Либо он сумел-таки найти оставленную кем-то машину с ключами в замке зажигания, либо заранее припрятал ее, приберегая для финальной части своего плана», – мелькнула у Серены мысль.

В руке Блейка пискнул пульт дистанционного управление автомобилем, и в ту же секунду багажник открылся. Серена вздрогнула, предположив, что Блейк уготовил им страшную участь быть погребенными заживо где-нибудь в пустыне. Она нисколько не удивлялась его жестокости, сознавая, что ради отмщения он пойдет на что угодно.

– В багажник. Быстро, – проговорил Блейк.

Они приблизились к машине. Серена попыталась согнуться и перевалиться через край автомобиля, но сделать это со связанными руками оказалось трудно. Блейку надоело смотреть, как она топчется возле машины. Он схватил ее за футболку и пояс джинсов, легко приподнял и швырнул в багажник. Серена ударилась лицом о днище, почувствовала во рту привкус крови. Она попыталась перевернуться, но не сумела, а только ударилась затылком о крышку багажника. Вскоре машина качнулась – рядом с Сереной шлепнулась Клэр и сдавленно застонала. Серена оказалась прижатой к задней стенке багажника.

Блейк захлопнул крышку.

Серену окутал клаустрофобный мрак. Она не могла ни двигаться, ни разговаривать. Единственное, что она могла, – это слышать. И еще чувствовать в кармане джинсов прямоугольник мобильного телефона.

Раздался звук открывшейся левой двери, а потом началось что-то странное. Крик, шум, скрежет, стук об асфальт пистолета, выпавшего из чьих-то рук. Поначалу Серена ничего не понимала. Автомобиль сильно качнуло, будто на крышу швырнули нечто тяжелое, что затем медленно сползло вниз.

Несколько секунд потребовалось Серене, чтобы догадаться: последние звуки издавало тело Блейка.

 

Глава 44

Лео Риччи приблизился к капоту «импалы» и оглядел Блейка, ошеломленного, ослепленного ударами. Пистолета у него не было, он выпал из его рук почти сразу. Он потянулся к поясу, за которым торчал пистолет Серены, вытащил его, но Лео опередил его, не дав выстрелить. Ударом ноги он вышиб оружие из его руки. Пистолет, скользнув по асфальту как по ледяной дорожке, с тихим звоном отлетел к одной из пальм, окружавших заросли кустов.

– Ну что? Вот мы и встретились, да? Думаешь, тебе под силу справиться со старичком?

Как только туман перед его глазами начал рассеиваться, Блейк ощутил на своей шее громадную лапу Риччи. Тот приподнял Блейка и, широко размахнувшись, другой рукой нанес ему еще один удар, отбросивший его к боковой дверце автомобиля. Из носа Блейка хлынула кровь, ему казалось, что голова треснула и мозги брызнули на кузов. В глазах помутилось.

– Ты убил моего сына. Пристрелил как собаку. За это я тебе сначала все кости переломаю, а потом такое устрою…

Лео схватил Блейка за воротник и с ужасающей силой ткнул его лицом в стекло, точно хотел размазать по нему. Стекло покрылось пятнами крови. Лео опять отвел назад его голову, собираясь повторить маневр, однако Блейку удалось уйти от него, нырнув вниз. Он попытался вывернуться, но Лео, поменяв руку, крепко сжал его затылок и ткнул лицом в асфальт, затем приподнял и обхватил мертвой хваткой за шею.

Блейк задыхался. Он схватил Лео за запястье, силясь высвободиться из его руки, но это было так же бесполезно, как оторвать от себя анаконду. Лео приподнял Блейка и ткнул громадным кулаком в живот. Блейк почувствовал, как воздух вылетает из легких. Он забился в железной хватке Лео. Тот хохотнул и ударил его в живот. Блейк обмяк. Внутренности разрывало и жгло так, точно он проглотил гранату.

Он начал терять сознание. Голова гудела, будто в ней одновременно лопнули сотни сосудов. Блейка затрясло. Он продолжал хватать слабыми пальцами руки Лео, но тот не замечал его движений.

– Не волнуйся, гнида, это лишь начало, – проговорил он. – Самое интересное у нас впереди. Вот погоди, когда совсем отключишься, я тебе преподнесу сюрприз.

Неожиданно слова Лео вернули Блейку сознание. Он почувствовал на бедре холодное прикосновение стали. Нож. Он не выпал, оставался в заднем кармане джинсов. Блейк бросил попытки освободиться от захвата, торопливо, чтобы успеть до момента, когда он опять потеряет сознание, завел руку за спину. Движения давались ему с трудом, он плохо ориентировался и почти ничего не чувствовал. В голове проплывали бессвязные фразы, вспыхивали непонятные образы. Он продолжал тянуться к карману, судорожно сжимая и разжимая пальцы. Наконец кончики их коснулись рукояти ножа. В то же мгновение в голове его просветлело, сознание полностью вернулось. Крепко вцепившись в рукоять, Блейк выхватил нож, отчаянно взмахнул рукой и всадил лезвие в предплечье удерживающей его руки Лео. Риччи заревел от боли как раненый медведь, пальцы ослабли и выпустили Блейка. Тот сделал несколько судорожных глотков воздуха. Лео отшатнулся. Блейк полностью пришел в себя. Маленькая победа придала ему сил, и он нанес Лео удар мыском ботинка под колено. Застонав, старик стал заваливаться на бок.

Нож оставался в руке Блейка.

Он пригнулся, нацелился острием ножа в грудь Лео и бросился вперед, но тот уже приготовился к атаке. Перехватил руку Блейка, однако пальцы были мокрыми от пота и крови, и она выскользнула. Кончик ножа лишь слегка полоснул по плечу Лео. Прежде чем Блейк смог отнять руку, Лео нанес ему мощный удар локтем в лицо. Блейк упал, покатился по асфальту, как кегля. В голове у него все завертелось. Лео встал во весь свой громадный рост, расправил плечи и, пошатываясь, потрясая в воздухе красными от крови ладонями, двинулся на Блейка.

– Нехорошо, очень нехорошо поступаешь, сучонок. Разве можно на дедушку с ножиком нападать? Ну ладно, прощаю. Давай попробуй еще разочек.

Блейк понимал, что если сейчас поднимется, Лео переломит его пополам своими громадными ручищами, поэтому продолжал сидеть на асфальте. Пока он, выставив вперед нож, отползал от надвигавшегося на него Лео, сознание постепенно возвращалось к нему. Расстояние между ним и Лео сокращалось.

– Да, мерзавец. Представляю, как бы тебя отделал Джино.

– Тебе надо было видеть, как красиво у него башка разлетелась, – прохрипел Блейк. – На кусочки. Точно кокос, только с волосами.

Объятый яростью Лео ринулся на Блейка. Тот увернулся, отпрянул в сторону и вонзил нож ему под лопатку. Нож вошел в тело Лео по самую рукоятку. Лео откинул голову назад и дико заорал. Блейк пошевелил ножом, пытаясь достать до сердца, но Лео вдруг развернулся. Нож выскользнул из руки Блейка, оставшись торчать в спине Лео. В следующее мгновение Блейк получил ошеломляющий боковой удар в голову и рухнул вниз. В последний момент он выставил вперед ладони, и это спасло его – он не ударился лицом об асфальт.

Внезапно он ощутил холод металла под пальцами. Пошевелив ими, определил, что это ключи от «импалы». Он сгреб их и попытался подняться. За спиной слышалось рычание и шуршание ботинок об асфальт – это Лео старался дотянуться до ножа и вытащить его из спины. Блейк оттолкнулся от асфальта и встал. Злобно посмотрел на Лео. Тот ответил ему яростным взглядом. Рубашка Лео была насквозь пропитана кровью, он ослаб, лицо побледнело. Но он был выше и тяжелее Блейка, к тому же теперь у него в руках сверкал его нож. В мясистой широкой ладони Лео нож казался детской ложечкой.

Блейк прислонился к машине и, скользя по корпусу, стал отступать к багажнику. Лео двигался за ним, повторяя его движения. Взгляд Блейка скользнул по асфальту в поисках выпавшего пистолета. Лео, похоже, прочитал его мысли, остановился и двинулся в противоположную сторону, к капоту автомобиля. Блейк сообразил, что если они увидят пистолет одновременно, первым до него добежит Лео.

Они с ненавистью смотрели друг на друга с противоположных углов «импалы»: Лео – со стороны капота, Блейк – от багажника. Блейк видел, как Лео осмотрел дорожку, землю возле пальм, и на его губах заиграла кривая усмешка. Гадкая. Самодовольная. Их взгляды опять встретились. Блейк понимал – Лео заметил пистолет. Старик сделал шаг в сторону и бросился к лестнице, ведущей в дом Серены.

Блейк нажал на пульт дистанционного управления, тот пискнул, раздался тихий щелчок, и багажник открылся.

Лео удивленно следил за его действиями, а когда догадка пришла к нему, он нагнулся, вскрикнув от боли, и взял пистолет.

Блейк поднял крышку багажника, нырнул под нее, ожидая, что Лео начнет стрелять. Клэр, полными ужаса глазами, отчаянно моргая, смотрела на него. Он одним движением вытянул ее наружу, поставил на ноги и с силой захлопнул крышку багажника. Развернув Клэр лицом к Лео, он обхватил рукой ее шею. Другой рукой вцепился в волосы Клэр, приподняв ей голову.

Лео он не увидел. Блейк забеспокоился, решив, что тот засел возле автомобиля и подстерегает его, надеясь застать врасплох. Он прикрылся Клэр, прижав ее к себе, и почувствовал, как та дрожит от страха. Лео выпрямился. Он стоял там же, у лестницы, но недалеко от машины. В руке его был пистолет.

– Отпусти ее, – произнес Лео и, вскинув руку, направил ствол пистолета на Блейка.

– С такого расстояния ты скорее попадешь в нее, – ответил он. – Хочешь проверить? Ну рискни. – Он чуть выдвинул Клэр вперед, сам немного присел за ней. Ключи от машины находились в его руке. – Брось пистолет, Лео. Отшвырни в сторону.

В глазах Лео мелькнуло замешательство.

– Иначе я сверну ей шею, – пригрозил Блейк. – Решайся, Лео.

Клэр охватило отчаяние, она принялась бешено вырываться из рук Блейка.

– Тогда я убью тебя, – процедил Лео.

– Лео, ее смерть будет на твоей совести. Этого Бони тебе никогда не простит. Он разорвет тебя. Но ты же не позволишь мне убить дочь Бони у тебя на глазах, правда?

Лео продолжал стоять в нерешительности. Блейк чувствовал, что его так и подмывает нажать на спусковой крючок. Однако он не мог позволить себе рисковать жизнью Клэр. Блейк с радостью заметил, что из спины Лео сочится кровь. «Он слабеет с каждой минутой. Еще немного, и не выдержит, зашатается». Блейк двинулся к капоту машины.

– Забрось пистолет подальше, Лео. Забрось его, и Клэр останется жить.

Прошипев пару ругательств, с ненавистью глядя на Блейка, Лео отшвырнул пистолет.

– Отлично, – произнес Блейк. – Теперь отойди на несколько шагов. Мы уезжаем.

Лео попятился по ведущей к дому дорожке, оступился, взмахнул руками, чтобы не упасть. Глаза потемнели от злобы и боли.

– Плоховато выглядишь. Сразу после того, как мы уедем, вызови себе «скорую помощь».

Лео пятился. Тем временем Блейк открыл переднюю дверцу автомобиля и швырнул Клэр в пассажирское кресло, с этой же стороны влез в машину сам, протиснулся между Клэр и приборной доской, сел за руль. Лео слабел. Ноги подрагивали. Он сделал еще пару шагов назад, оперся спиной о пальму, согнулся, положив на колени ладони. Изо рта закапала кровь.

Блейк завел двигатель, отъехал от гаража, на мгновение остановился, включил переднюю передачу, начал медленно выруливать на дорогу. Он посмотрел на Лео и улыбнулся. Даже сейчас, истекающий кровью, едва держащийся на ногах, старик пытался хорохориться. Блейк догадался, что Лео не просто напускает на себя боевой вид, а пытается хотя бы немного восстановить силы, чтобы быстро схватить пистолет, который валялся менее чем в десяти сантиметрах от его ног. Он не ошибся: Лео нагнулся, сгреб с асфальта пистолет и навел его на лобовое стекло «импалы».

Крикнув Клэр «Пригнись!», Блейк надавил на акселератор и повернул руль, направив автомобиль на Лео.

Двигатель взревел, и, взвизгнув шинами, «импала» рванулась вперед. Прогремел выстрел, и Блейк повернул руль влево. Лобовое стекло разлетелось, обдав его и Клэр острыми осколками. Затем машина резко остановилась, придавив Лео к дереву. Двигатель заглох. Блейка и Клэр бросило вперед, но вылетевшие подушки безопасности, предотвратив удар, вернули их назад, в кресла.

Сквозь отверстие в лобовом стекле Блейк посмотрел на Лео. Тот был еще жив. Пистолет вылетел из его руки. С ненавистью побежденного и обреченного Лео смотрел на Блейка. По щекам катились слезы, вызванные невыносимой болью, осознанием своего бессилия и невозможности продолжить битву, значившую для него все. Несмотря на страдания, он не издал ни звука.

Блейк вышел из машины, поднял пистолет. Лео равнодушно следил за ним.

– Ты молодец, Лео, – сказал Блейк, приближаясь к нему. – Джино мог бы гордиться тобой.

Лео попытался плюнуть в Блейка, но лишь зашамкал губами.

Блейк бросил взгляд в сторону автомобиля, увидел Клэр, наблюдавшую за происходящим. В груди Блейка шевельнулось что-то вроде жалости. Он сунул за пояс пистолет и открыл дверцу машины. Клэр словно кукла вывалилась ему на руки. Она не могла идти, и Блейку пришлось донести ее до багажника. Открыв крышку, он бережно уложил ее внутрь, рядом с Сереной. Захлопнув крышку, вернулся к Лео.

– Боль, полагаю, просто невероятная, – проговорил он.

Лео продолжал смотреть вперед.

– Выбирай, Лео. Закроешь глаза – будешь жить.

Собрав остатки сил, Лео повернул к нему лицо. Глаза в упор смотрели на Блейка. Тот молча кивнул, поднес пистолет к виску Лео и нажал на спусковой крючок.

 

Глава 45

Серена крепко обхватила ладонями руки Клэр. Она знала, что, когда раздался выстрел, Клэр закричала, но крик заглушила лента. Клэр прижалась к плечу Серены и разрыдалась. Сквозь материю Серена чувствовала ее слезы. Клэр сжимала кулаки с такой силой, что ногти едва не разорвали кожу.

Машину качнуло – Блейк отъехал от пальмы. Потом она помчалась вперед. Серену и Клэр болтало и трясло, на поворотах они всем, чем только можно, бились о корпус. Вначале по ним Серена определяла направление, но вскоре, потеряв им счет, запуталась. Она надеялась, что кто-нибудь из ее соседей услышит выстрелы и вызовет Службу спасения, хотя к тому времени, когда подъедет полиция, «импала» будет уже очень далеко.

Ссадины и синяки болели. Серена лежала у задней панели багажника, и ударов ей доставалось больше, чем Клэр. Туго связанные руки одеревенели, колено ныло после удара о какую-то металлическую деталь – вероятно, ключ для монтажа шин. Кость ломило ужасно.

Серена отняла руки от запястий Клэр, перевернулась на спину, стукнувшись обо что-то лопаткой. Она обнаружила, что может согнуть руки в локте и пусть с трудом, но дотянуться до рта. Серена вдохнула, подняла руки и, вцепившись пальцами в край ленты, медленно сорвала ее с губ. Процедура оказалась мучительной, но зато теперь она могла говорить. Серена сделала несколько глубоких долгих вдохов, наполнив легкие воздухом. Пот градом лил с нее. В багажнике было душно. Серена удивилась, как они с Клэр еще не потеряли сознание.

Машину бросило сначала влево, потом вправо. Серена врезалась лбом в крышку багажника и тихо выругалась. Уперев ногу в крышку, она подвинулась, чтобы оказаться лицом к Клэр, нащупала ее руки.

– Клэр, послушай меня, – зашептала она. – Попробуй снять ленту. Вытяни руки вверх и согни пальцы.

Серена полагала, у Клэр на это хватит сил, моральных и физических. Она выпустила запястья Клэр, и та, морщась, извиваясь и постанывая от боли, стала поднимать руки. Ей удалось коснуться пальцами ленты. Чуть задержавшись, она резким рывком содрала ее.

– Ой как больно! – воскликнула она.

Они рассмеялись. Серена обрадовалась, увидев, что Клэр немного успокоилась. Придвинувшись к ней, она прошептала:

– Не нужно шуметь. Расскажи, что на улице произошло. Кто там был?

– Лео. Кажется, Блейк убил его.

– Ты не пострадала?

– Нет. Но я очень испугалась.

Серена прижалась щекой к ее лицу.

– Не волнуйся. Мы выберемся отсюда.

Ей снова вспомнился Джонни и его поведение с женщинами. Внезапно Серена почувствовала себя абсолютно свободной, сильной, будто кто-то дал ей второй шанс помочь примириться с прошлым. Помочь Дейрдре, защитив Клэр.

– Не знаешь, куда мы едем? – спросила она.

– Представления не имею, – ответила Клэр.

Размышлять о маршруте Серена не стала, поскольку все мысли у нее заканчивались одним и тем же. Несмотря на ночь, вокруг слышался шум машин. Серена сделала вывод, что автомобиль мчится по оживленной автостраде, скорее всего в центральной части города.

– Прости меня, – промолвила Клэр.

– Да не за что.

Клэр немного помолчала.

– Что это на нас нашло? Из-за чего мы так сцепились?

– Давай не будем об этом.

– Я очень сожалею о случившемся. А ты?

– Нисколько, – отозвалась Серена, понимая, что нужно сменить тему разговора. – Ты все сделала отлично. Блейк поверил, что мы по-настоящему ссоримся.

– Ты нашла его? В смысле телефон, он на полу лежал.

– Да. Он у меня в кармане лежит, в джинсах. Вытащи его.

Серена насколько возможно отвела руки в стороны, и Клэр принялась водить по карманам, пока не нащупала плоский прямоугольник мобильника.

– Чуть подвинься, а то доставать неудобно, – попросила Клэр.

Отталкиваясь ногами, Серена отползла вниз. Клэр запустила пальцы в Карман ее тугих джинсов. В темноте, духоте и ограниченном пространстве ее движение показалось Серене очень интимным. Груди Клэр находились напротив ее лица. Футболка прилипла к ней, слилась с кожей.

– В иной обстановке я бы сомлела от счастья, – прошептала Клэр.

Серена вздохнула.

Клэр вытянула телефон и попыталась передать его Серене, но он выскочил из ее рук и упал между ними.

– Извини, ладони мокрые. Сейчас я его подниму, – сказала Клэр.

Однако в этот момент автомобиль сделал крутой поворот, и телефон, скользнув по днищу багажника, исчез, закатившись куда-то. В кромешной тьме Серена потеряла ощущение пространства и уже не понимала, в какую сторону смотрит – вперед, по ходу машины, или назад.

– Клэр, ты где?

– Здесь я.

Серена попыталась повернуться к ней лицом.

– Нам необходимо отыскать телефон, – произнесла она.

В неуклюжем танце, смешно извиваясь, поворачиваясь и суетливо двигая руками, они попытались обшарить днище. Согнув ноги, Серена попробовала повозить по нему подошвами кроссовок. То же самое сделала и Клэр. Серена вдруг почувствовала, что время у них на исходе. Сейчас она плохо ориентировалась во времени, но сознавала, что долгим их путь не будет. Следовательно, телефон надо найти в считанные минуты, но он будто испарился из багажника.

– Ничего? – спросила она у Клэр.

– Нет.

Автомобиль опять повернул, и Серена и Клэр скользнули к задней панели багажника. Интуиция подсказывала Серене, что еще немного, и они прибудут на место. Дорога стала неровной, под колесами «импалы» зашуршал гравий. Шум машин уже не слышался.

– Надо поторопиться, – взволнованно проговорила Серена. – Давай снова искать.

– Вот он. Вот он, – лихорадочно прошептала Клэр. – Прямо напротив моего лица. Черт его знает, откуда он выскочил.

– Постарайся взять и удержать его, пока автомобиль не повернул.

Клэр заерзала, повернулась к Серене. Затем она подняла руки на уровень лица, и Серена услышала, как ее пальцы скользнули по днищу. Потом руки ее опустились вниз. То же, касаясь их пальцами, сделала Серена и вскоре почувствовала пальцы Клэр с зажатым в них мобильником.

– Отлично! Теперь потихоньку отпускай его.

Клэр начала раскрывать ладони, Серена быстро вставила между ними пальцы и обхватила знакомый небольшой прямоугольник телефона.

– Все, я держу его, – шепнула она.

Клэр облегченно вздохнула.

Машина вошла в новый поворот. Серена крепче сжала мобильник, вжалась в днище, чтобы не заскользить по нему и не удариться. Клэр качнуло, она ткнулась ей лицом в грудь. От неожиданности Серена разжала ладони, телефон чуть подпрыгнул и опустился ей в руки. Серену прошиб холодный пот. Она не стала больше испытывать судьбу и, вспоминая раскладку цифр, принялась набирать номер Страйда. Клавиши на телефоне почти не выступали над корпусом, и она едва чувствовала их. Сообразив, что полный номер ей не набрать, она нажала, как ей казалось, цифру 2, под которой он был введен в ее телефон.

Гудка не последовало. Серена нажала другую клавишу – с тем же результатом. Вдруг она вспомнила, что, поднимая телефон с пола, отключила его, чтобы он не принимал входящие звонки.

– Сейчас! Я же его выключила.

Она нажала нужную кнопку. В этот момент автомобиль въехал на дорогу, напоминавшую проселок. Колеса постоянно опускались в неглубокие ямы, кузов покачивало. Раздался скрип тормозов, и «импала» остановилась.

Вспыхнул экран телефона. Начался поиск сигнала.

– Давай соединяйся быстрее, – пробормотала Серена.

Послышался звук открывающейся дверцы. Блейк неторопливо вышел из салона, постоял и двинулся к багажнику. Гравий хрустел под его ногами.

– Ну же, черт тебя дери!

Серена еще раз нажала цифру «2» и затаила дыхание. Блейк приблизился к багажнику. И в это мгновение телефон наконец дал первый звонок.

 

Глава 46

Страйд миновал ворота жилого комплекса и сразу ощутил тревогу. Они были широко распахнуты. Он сбавил скорость. Раздался звук приближающихся сирен. Страйда охватил ужас.

Он в который уже раз набрал номер Серены, но ответа опять не было. Позвонил по домашнему номеру, раздался ее голос в автоответчике. Кровь ударила ему в голову, в груди похолодело. Он помчался к дому.

На улице в свете фонаря Страйд увидел чью-то фигуру. Он остановился, не выключая двигателя, вышел из машины. Мужчина, громадный как бегемот, раскинув руки, распластался на дороге, уткнувшись лицом в асфальт. Его длинные толстые ноги лежали на узкой пешеходной дорожке. Из-под него текла, смешиваясь с грязью, кровь.

«Застрелен недавно», – подумал Страйд, потянул носом воздух и уловил запах пороха. Он наклонился, увидел на виске лежащего отверстие. Несмотря на густые красные потеки на лице, Страйд узнал его. Лео Риччи. Ему не хотелось верить, что Блейк успел побывать тут, но иных объяснений случившемуся не было.

Страйд метнулся в дом, представляя, какую жуткую картину там обнаружит. Входная дверь была открыта. Страйд вытащил пистолет и, пригибаясь, стал пробираться внутрь. Он внимательно прислушивался, однако из дома не доносилось ни звука. Бросив взгляд на коробку сигнализации, Страйд заметил, что провода возле нее обрезаны. Он хотел закричать, позвать Серену, но сдержался, полагая, что Блейк мог еще оставаться здесь.

Бесшумно двигаясь вдоль стены, Страйд добрался до лестницы, постоял возле нее, пытаясь уловить хотя бы малейший шум. Оглядев пустой холл, он начал осторожно подниматься на второй этаж. Все три двери спален были приоткрыты. Закрытой оставалась лишь одна – их кабинета. Вторая дверь вела в спальню для гостей. Страйд заглянул внутрь, увидел разбросанные на полу вещи Клэр. Он проверил ванную комнату и туалет – там все было в порядке.

Оставалось осмотреть последнюю комнату, их с Сереной спальню.

Страйд остановился у полуоткрытой двери, не решаясь войти. Понюхал воздух и с облегчением обнаружил отсутствие в нем приторного запаха крови. Он видел часть кровати, на которой кучей валялись одеяла.

Если в комнате кто-нибудь находился, то наверняка слышал его шаги.

– Серена! – позвал Страйд, не ожидая услышать ответа.

Мыском ботинка он толкнул дверь, та медленно открылась. Не опуская пистолета, Страйд вошел внутрь, быстро оглядел пустую комнату, и его сердце опять тревожно застучало. Настольная лампа валялась на ковре, посреди других разбросанных вещей – тюбиков с помадой, коробочек с пудрами, расчесок. Тумбочка, на которой стояла лампа, наклонилась и уперлась в стену. Беспорядок свидетельствовал о том, что в комнате происходила борьба.

«Борьба? Кого с кем? Впрочем, уже не важно; главное, что Клэр и Серена исчезли».

Страйд вернулся на первый этаж, попытался собраться с мыслями. «Странно. Захватывать заложников не в его правилах. Если Блейк не убил их тут, значит, куда-то увез. Но куда?»

Страйд вышел на улицу, глотнул свежего ночного воздуха. Вой сирен приближался. Ему не хотелось оказаться тут к приезду полиции. Он должен разыскивать Серену и Клэр. Каждая секунда его промедления грозила обернуться трагедией.

Страйд зашагал к своему «форду-бронко». В этот момент в его кармане заиграл мобильник. Страйд выхватил его из кармана, увидел на экране телефонный номер Серены.

– Ты где? – воскликнул он.

Серена замерла. Она услышала взволнованный голос Джонни. Блейк уже стоял рядом, вот-вот крышка багажника откроется и она увидит его физиономию.

– Подожди, Джонни, – прошептала она, напрягла слух и сообразила, что Блейк, обогнув «импалу», отошел от нее.

Он находился близко. Серена услышала шорох гальки и легкий звон металла. Ей показалось, что Блейк снимает цепь наподобие тех, какими запирают ворота на стройках. Ее догадку подтвердил щелчок навесного замка.

– Серена? – повторил Страйд.

– Да здесь я, здесь, – отозвалась она.

– Где?

Серена хорошо представляла, что он сейчас чувствует, но еще лучше она понимала, что ей следует сдерживать себя и не поддаваться эмоциям. «Необходимо сообщить ему факты. Ничего лишнего. И очень быстро, времени у меня нет. Блейк может подойти в любую секунду».

– Мы с Клер в багажнике. Блейк куда-то нас привез на белой «импале».

– Вы не ранены?

– Нет. Ушиблись только, а в остальном в порядке. Он убил Риччи.

– Я знаю. Видел его труп. Ты не определила, в каком направлении двигался автомобиль?

– По-моему, на восток. Точнее сказать не могу.

– Что он может сейчас делать?

– Гремит чем-то металлическим. Мне кажется, его план завершается.

– Как мне найти вас?

Серена на мгновение задумалась.

– Не знаю, – неуверенно ответила она.

– Постарайся не выключать мобильник. Я свяжусь с телефонной компанией и попрошу их определить ваше местонахождение.

– Это будет долго…

– Да.

Серена прислушалась. Блейк был чем-то занят. Опять раздалось металлическое клацанье.

– Он открывает какие-то ворота, – проговорила она. – Видимо, собирается въехать внутрь какой-то площадки. Подожди! Блейк вернулся к машине, сел за руль. Он собирается отъезжать. У нас очень мало времени.

– Не отключай телефон, хорошо?

– Постараюсь. Он связал нас. Я буду держать телефон так, чтобы он не увидел его, когда откроет багажник.

Машина медленно двинулась по каменистой, в глубоких выбоинах дороге. Клэр и Серену швыряло из стороны в сторону. В тело им то и дело впивались какие-то железки, инструменты. Серена чувствовала себя как призер, занявший первое место в соревнованиях, кто больше выдержит ударов по почкам. Вскоре Блейк остановил автомобиль и заглушил двигатель.

– Все, Джонни, мы куда-то приехали. Если он заметит телефон, я попытаюсь хоть немного еще удержать его.

– Я вас найду.

Открылась водительская дверца, и Блейк вышел. Он приблизился к багажнику, и в то же мгновение крышка отскочила вверх, внутрь хлынул поток свежего воздуха. Все вокруг было ярко освещено. От неожиданности Серена зажмурилась. Открыв глаза, она увидела над собой силуэт Блейка, а за ним темное звездное небо.

Он подхватил Клэр и вытащил из багажника. Ноги у нее затекли, она начала валиться набок, и ему пришлось поддержать ее. Она повернулась, увидела, куда они приехали, и раскрыла рот от изумления.

Серена сжала ладони, пряча в них мобильник, надеясь, что случайно не нажмет кнопку отключения. Блейк достал из-за пояса револьвер, навел на нее и предупредил:

– Только, пожалуйста, без глупостей.

Серена кивнула.

– Мне нужно повернуться, так будет легче вылезти отсюда.

– Повернись, – процедил Блейк.

Серена перекатилась на живот, прижавшись лицом и грудью к днищу багажника и зажав ладони между коленей. Одной рукой Блейк взял ее за пояс джинсов, другой – за воротник футболки и, грубо приподняв, поставил рядом с автомобилем. Серена задела за край багажника и покачнулась. Пошатываясь, она осмотрелась. Ее взгляд остановился на мрачном силуэте высокого дома.

– Добро пожаловать в «Шахерезаду», – усмехнулся Блейк.

 

Глава 47

Некогда красивый отель представлял собой удручающее зрелище. Он походил на прекрасный дворец после налета шайки мародеров. Ободранный, разворованный, отель понуро ожидал прибытия взрывников. Там, где раньше был парадный вход, чернела громадная, высотой в два этажа, рваная дыра, какие в мультфильмах пробивают монстры. Вместо окон в нижних этажах зияли отверстия. Серена заметила внутри здания серые бетонные столбы. Когда-то они были прекрасными колоннами, украшенными рисунками и лепниной. Через несколько дней взрывники разложат между ними на полу динамит, и они исчезнут.

На верхних этажах отель выглядел столь же внушительным, как и прежде. Если бы сейчас включился свет, как это случалось сотни раз за прошедшие два десятилетия, мало кому пришло бы в голову, что дом готовят к разрушению. В прошлом «Шахерезада» считалась жемчужиной Лас-Вегаса. Остальные казино рядом с ней казались карликами. Оно впечатлило своим блеском даже взрывников, пришедших, чтобы проделать апертуры для зарядов. Двадцать этажей, наполненных ностальгией и эхом знаменитых голосов прошлого, и сегодня поражали воображение. Здесь пел Синатра. Жужжало колесо рулетки, принося и отнимая богатство. В комнатах отеля миловались супруги, приезжавшие в Лас-Вегас провести незабываемый, шикарный медовый месяц. Пройдет всего несколько ней, и все это превратится в пыль и обломки.

Серене не доводилось бывать ни внутри, ни даже снаружи знаменитого казино. Она находилась тут впервые.

– Так вот она, значит, какая – «Шахерезада» – громко проговорила Серена, надеясь, что Джонни продолжает слушать ее, и добавила: – Но зачем мы сюда приехали, Блейк?

Хотя отлично знала ответ. Здесь был дом Амиры. Здесь она танцевала и умерла. Блейк привез их к себе домой.

Он махнул рукой, приглашая зайти внутрь. Серена и Клэр направились к казино. Идти приходилось осторожно, под ногами валялись куски бетона, стекла и арматуры. Сквозь чудовищную дыру они вошли в зал, будто привидения, собравшиеся перекинуться в картишки партию-другую.

– Представляешь, как тут все выглядело полвека назад? – обратился Блейк к Серене.

Она представляла. Фантазия легко перенесла ее в начало шестидесятых. Гораздо тяжелее ей было бы вообразить, как здесь все выглядело недели две-три назад, когда в казино еще толпились гости. Сейчас они здесь одни да еще тени минувшего. Мебель из отеля увезли. Все, что имело хоть какую-то ценность, продали с аукциона: кресла, стулья, бронзовые контейнеры для мусора, пепельницы, игральные автоматы, картины, столы с гнутыми ножками наподобие щупалец, даже ключи для открывания пивных бутылок и редкие пивные пробки. Неподалеку стоял скелет, но даже и он мог многое бы порассказать. Кое-где на стенах оставались обои с правильными, геометрической формы арабскими узорами. На дверях лифта сверкал сусальным золотом лик красавицы Шахерезады, выгравированный на куске металла в форме небольшого пальмового листа.

Блейк нажал кнопку лифта. «Куда он нас ведет?»

Раздался тихий звон подошедшей кабинки, двери открылись. Вначале Серене показалось странным, что в отеле, обреченном на уничтожение, еще ходят лифты, но она предположила, что, вероятно, их отключат перед самым взрывом.

Серена очень боялась, что в лифте Джонни потеряет сигнал ее телефона.

– Едем на крышу? – громко спросила она и сама же ответила: – Разумеется, туда, где убили Амиру. В номер, который занимал Уокер. Ясно.

«Джонни, ты слышишь меня?!» – мысленно кричала она.

Двери сомкнулись. Они стояли в тесной кабинке, вслушиваясь в тихое гудение мотора, поднимавшего их наверх. Блейк нажал кнопку самого верхнего этажа.

«Но с какой целью он нас везет туда?»

– Не знаю, что ты задумал, Блейк, только Амиру ты уже не вернешь, – проговорила она.

– Мы доберемся до истины, – отозвался он.

Лифт двигался медленно, или это нервы Серены были так напряжены, что она не ощущала времени. Ее тревожила неизвестность, странные, непонятные действия Блейка и его намерения. Серена следила, как на табло поочередно загораются цифры, показывавшие этажи. Наконец лифт остановился. С мелодичным звоном раскрылись двери, и Блейк вытолкнул Серену и Клэр в коридор.

Они очутились напротив двойных, выкрашенных под золото дверей.

Номера на них не было. Возможно, его тоже продали на аукционе. Либо номера люкс номеров не имели – постояльцы и так знали, где расположены их апартаменты.

Блейк повернул ручку. Двери оказались незапертыми. Он распахнул их, пропустил вперед Серену и Клэр. Без мебели комната, куда они вошли, показалась Серене громадной и, несмотря на голые стены, изысканно элегантной. В ней не было ни ковра, ни люстры, скорее всего тоже отправленных на торги. Сохранилась, правда, изящная фарфоровая плитка на полу, не отодранная по причине ломкости.

Серена представила, как комната выглядела в свои лучшие дни, меблированная, устланная коврами, и восхищенно покачала головой. Потолок, выкрашенный в оттенки фисташкового цвета, отделан искусной мозаикой. Серена подумала, что здесь подошла бы волнообразная драпировка позади роскошных золотистых диванов с большими подушками, кованые, под Средневековье, люстры, богатые высокие вазы из лазурита. В таком номере, стоимостью полтысячи долларов в сутки, любой почувствует себя султаном.

– Идем дальше! – велел Блейк.

Подталкивая Серену и Клэр, он провел их через пустой номер. В открытую стеклянную дверь в противоположной стене номера Серена и Клэр вышли на просторный дворик. Блейк последовал за ними. Их тут же осветили огни громадных, высотой метра три, букв, из которых слагалось название казино. Каждая буква находилась в своей раме. Они мигали в заданном когда-то ритме, ярко вспыхивая. Радужная игра цветов напомнила Серене танцплощадку ночного клуба.

С трех сторон внутренний дворик окружала почти четырехметровая, марокканского стиля стена, тянущаяся до самой крыши отеля. Приглядевшись, Серена заметила на крыше колючую проволоку, ограждающую постояльцев от незваных гостей – мелкого жулья или надоевших поклонников. Четвертая стена, увенчанная зубцами, находившаяся справа, имела меньший размер. Она выходила на улицу и снаружи напоминала сколотый зуб в ряду целых, составляющих общую линию под крышей отеля.

Внутренний дворик, как и номер, тоже лишили всех украшений. Карликовые деревья в каменных круглых кадках, вделанных в пол, еще находились на месте, как и врезанные в стены небольшие мраморные фонтаны, давным-давно высохшие. Вода в бассейне потемнела и подернулась тиной.

Серена обратила внимание, с каким напряжением Блейк смотрел в мутную воду. Нетрудно догадаться, о ком он думал. Об Амире.

– Мне очень жаль, – произнесла Клэр.

– Кого? – спросил Блейк.

– Тебя. Ты потерял мать. Я свою мать тоже никогда не знала. Без матери плохо расти.

Блейк молчал. «Сколько раз, – подумала Серена, – за последние несколько недель он посетил это место?» Ясно, что он тут не впервые. Она представила, как Блейк стоит возле бассейна, размышляя о матери, вспоминая детали ее смерти.

– Мне кажется, я знаю, чего ты хочешь, – продолжила Клэр. – Но он тебе не ответит. Я слишком хорошо знаю его. Нет, он не признается. И извиняться не станет. Правды ты от него не услышишь.

– Посмотрим, – отозвался Блейк.

– Блейк, меня он тоже предал. И за это я его ненавижу не меньше, чем ты.

Серена вспомнила о размолвке между Бони и Клэр. «Что же он совершил такого ужасного?»

– Тебя он не отверг, – возразил Блейк. – Он хотя бы не отрицал самого факта твоего существования.

– Он сделал много хуже.

Клэр намеренно заставляла Блейка медлить. Его лицо, немного смягчившееся, – или это Серене только показалось? – снова превратилось в каменную маску.

– Очень скоро мы выясним, насколько ты ему дорога, – проговорил он, достал из кармана мобильный телефон и стал набирать номер. – Привет, Бони, – сказал Блейк. – Узнаешь меня, не правда ли? Где я? Там, где все и началось. Да, я дома. Выйди-ка на свой замечательный элитарный балкончик и посмотри вниз. Всех нас увидишь. Мы у бассейна. У того самого, в котором по твоему приказу убили мою мать.

Блейк замолчал, затем спросил:

– Что мне нужно? Встретиться с тобой лицом к лицу. Да, прямо здесь. У тебя двадцать минут. Советую появиться. Иначе я убью твою дочь.

 

Глава 48

Страйд припарковал машину на противоположной стороне улицы, у противоураганной стены. Обвел взглядом крышу отеля, пытаясь заметить на ней фигуры людей, увидеть, не перегибается ли кто из них через парапет, но из-за темноты не сумел ничего разобрать. Оставалось воспользоваться единственным шансом. Он вышел из автомобиля, вытащил пистолет из кобуры и, прячась в тени деревянного забора, ограждавшего дорогостоящую частную собственность, бегом пересек улицу.

Страйд приблизился к распахнутым воротам, скользнул в них на территорию приготовленного к взрыву отеля, пошарил глазами по строительной площадке. Она была пуста, если не считать «импалы» Блейка. Страйд пересек асфальтированную дорожку, отделявшую его от главного входа, и подбежал к «импале». Достав из кармана швейцарский армейский нож, проткнул им сначала правое заднее колесо, а затем, переместившись к капоту, и правое переднее, у самого клапана. Засвистел выходящий из порезов воздух. «Все, теперь он никуда отсюда не денется».

Страйд метнулся ко входу. Он чувствовал, что действует неправильно, совершает ту же ошибку, что и Аманда, и раньше никогда бы так не поступил. Он один, без поддержки, не предупредив ни Сохилла, ни кого-либо еще, не сообщив никому, где находится. Однако Страйд считал, что иного пути у него нет. Ведь на крыше отеля Серена. И если Блейк поймет, что оказался в ловушке, то устроит бойню, и тогда побочным результатом успешной операции по захвату одного преступника могут стать два трупа – Клэр и Серены.

О том, что Блейк мог убить их несколько минут назад, Страйд не думал. Не позволял себе думать так. Он поискал лифт, увидел слева ряд золотистого цвета дверей и направился к ним. В ту же секунду по залу полоснули два луча автомобильных фар, заставив Страйда нырнуть вниз и вжаться в стену. Автомобиль повернул, и Страйд рассмотрел его. Длинный роскошный лимузин. Страйд выскочил из своего укрытия, заметил напротив лифтов закуток, в котором, судя по торчащим из стены кронштейнам, находились телефоны-автоматы, и вошел в него. Через минуту в проеме стены появился невысокий элегантный старик. Перешагнув через обломки балок, он деловито зашагал к лифтам.

Бони Фиссо.

– Бони, – прошептал Страйд, прежде чем тот успел нажать кнопку вызова лифта.

Старик вздрогнул и обернулся.

– Детектив Страйд? – спокойно произнес он. – Вас тоже пригласили на ночные посиделки?

Страйд кивнул.

– Серена наверху. Она сумела позвонить мне и сказать, где они находятся.

Бони нахмурился.

– Полиция собирается выслать сюда спецназ? – спросил он.

– Пока я никому ничего не сообщал. Решил, что без лишних людей будет лучше.

Бони согласно кивнул:

– Я тоже так думаю. Благодарю вас, детектив. Что случится с Блейком, мне неинтересно. Меня заботит только моя дочь.

– Формально я обязан остановить вас, – проговорил Страйд. – Как только вы подниметесь наверх, сразу станете еще одним заложником в руках Блейка. А тот, как я понимаю, живым вас отпускать не собирается.

– Но вы же не будете меня останавливать, – усмехнулся Бони. – Вы хотите вернуть Серену, я – дочь. Наши цели совпадают. Кроме того, это пока мой отель. И еще: если я не появлюсь наверху через пять минут, Блейк убьет мою дочь. Извините, я иду. Блейк – человек слова.

– Они в номере? – спросил Страйд.

– Нет, перед бассейном, в котором убили Амиру.

– Расскажите мне, как там все расположено, – попросил Страйд.

Бони подробно описал план номера и дворик, каким он был в начале шестидесятых, когда отель только открылся. К несчастью для Страйда, крыша с трех сторон нависала над двориком, что не позволяло попасть с нее туда.

– А можно еще как-нибудь проникнуть с крыши?

– Есть металлические ворота и аварийная лестница возле парапета, со стороны фасада. Они заперты.

– И ключа у вас, конечно, нет.

– Там кодовый замок висит. Комбинация цифр – один, два, один, шесть. Мой день рождения. Мне нравится иметь доступ ко всему, детектив. Извините, я должен идти. Обратный отсчет начался.

Он вызвал лифт. Они оба вошли в кабинку и поехали на самый верхний этаж. Там Бони вышел первым, осмотрелся и подал Страйду знак, что все спокойно, Блейка поблизости нет и дверь в номер закрыта. Страйд осторожно последовал за ним. В дальнем конце коридора над дверью горело зеленым светом табло с надписью «Выход».

– Лестница за дверью, чуть ниже, – зашептал Бони. – Доберетесь до нее по крыше.

– Постарайтесь отвлечь его.

– Постараюсь. Удачи, детектив.

– Взаимно.

Дверь под надписью вела на крышу. Опасаясь, что она сильно заскрипит, Страйд начал медленно открывать ее, скользнул за нее, так же тихо закрыл. Порыв горячего, дувшего с гор ветра едва не сбил его с ног. Спрятаться от него на крыше было не за что, разве что за трубы воздуховодов.

Расположенное наверху название «Шахерезада» ярко освещало крышу. Полутораметровая стена, обрамленная полукругами, тянулась почти по всему краю крыши, за исключением небольшого участка, ведущего на маленькую смотровую площадку, расположенную чуть ниже ее. Оттуда открывался великолепный вид на дворик и бассейн. Террасу огораживала высокая стена с натянутой поверху колючей проволокой. Страйд оглядел ее и со стороны фасада здания заметил металлические ворота, о которых говорил ему Бони.

Ему хотелось немедленно бежать к ним, но страх быть услышанным пересилил, и Страйд, ступая медленно и осторожно, двинулся к ним. Он шел, стараясь не приближаться к стене, чтобы Блейк случайно не увидел его снизу.

Ворота стояли у самого края крыши. Ветер там дул еще сильнее. Страйд опустился на четвереньки и пополз к ним. Приподнял голову, убедился, что с того угла, где он находился, дворик не виден и он может действовать, не опасаясь быть замеченным. Просматривалась лишь верхняя часть стены вокруг дворика, выложенная яркой миниатюрной плиткой.

Навесной замок, как и предупреждал Бони, был кодовым. Оставалось надеяться, что старик не перепутал цифры. Скоба замка удерживала концы цепи, которая была продета через два прута ворот и петлю в стене. Одной рукой придерживая цепь и скобу, Страйд нажал цифры и потянул корпус замка. Тот легко снялся со скобы. Положив его и скобу под ноги, Страйд, стараясь, чтобы кольца извивающейся как змея цепи не звякнули, снял ее с прутьев, вытянул из петли и опустил рядом с корпусом замка. Ветер качнул ворота. Страйд застыл, уловив скрежет металла, схватился за прутья, немного выждал, прислушиваясь к вою ветра, и начал сантиметр за сантиметром приоткрывать ворота. Он толкал их, только когда слышал посторонние шумы, надеясь, что они заглушат тихий скрип петель. Отверстие оказалось достаточно широким, он протиснулся в него и тут же опустился на корточки. Подтянув к себе корпус замка, петлю и цепь, Страйд опять продел ее в прутья и петлю, после чего навесил замок.

Страйд стоял примерно в двух метрах от крутого скоса, под которым располагался внутренний дворик. От пола его отделяло метра четыре. Перед ним находилась приставная металлическая лестница, прикрепленная болтами к крыше. Страйд подполз к ней, осмотрел. Лестница покрыта ржавчиной, как и болты. На одной из ступенек Страйд увидел выбитые цифры 1964.

Он не был уверен, что лестница выдержит его вес или, выдержав, не скрипнет. Однако выбирать не приходилось. Иного пути во дворик он не видел. Прыгать же туда с четырехметровой высоты при таком ветре Страйд счел занятием опасным.

Он лег на живот, раскинув ноги как можно шире, чтобы не зашуршать ботинками о стену, медленно продвинулся вперед, заглядывая во дворик. Волосы развевались на ветру.

Со стороны бассейна послышались голоса.

 

Глава 49

Серена заметила в дверях Бони Фиссо. Вид у него, несмотря на небольшой рост, был властный. Он, казалось, был подогнан к нему, как и идеально сшитый костюм. Клэр тоже увидела его. Серена попыталась по выражению ее лица определить, что она чувствует от встречи с отцом. Да, в нем были и любовь, и тоска. Но больше всего презрения.

«Воссоединение семьи получается нерадостным», – некстати подумала Серена.

Бони даже не взглянул на Блейка. Он смотрел на Клэр. В его глазах светилась отеческая любовь, глубокая и сильная. Мелькало в них и другое чувство, увидеть которое Серена никак не ожидала. Вина. Она сквозила в каждой его морщинке. Он не смел взглянуть в глаза дочери. В эту минуту Бони совсем не походил на себя.

Блейк мрачно усмехнулся.

– Долго же я ждал этого момента. Оказаться лицом к лицу с тобой, – произнес он.

Бони прошел к бассейну. Вспышки неонового света заиграли на его лице.

– Ты в порядке? – спросил он Клэр, не обращая внимания на Блейка, словно его тут и не было.

– Поздно заботиться о моем самочувствии, – отозвалась Клэр.

– Прости.

– Даже и не думай о прощении. Не будет его. Ни теперь, ни в будущем.

Блейк повел пистолетом в сторону Клэр и Серены.

– Эй вы, обе. Встать на колени.

– Что ты собираешься делать? – грозно спросил Бони.

– По-моему, ты первым должен догадываться, что я собираюсь делать.

«Все ясно. Сейчас он нас убьет», – решила Серена, и в то же мгновение ее охватило бессилие, смешанное с отчаянием, столь же острое, как и в комнате, когда она впервые увидела Блейка. Серена опустилась на колени возле бассейна. От его края, облицованного мрамором, веяло холодом. Клэр встала рядом с ней. Но в панику Серена не ударилась. Она не сводила взгляда с Блейка, поджидая момента, когда он отвернется и можно будет броситься на него.

Клэр, вскинув голову, смотрела не на Блейка, не на его пистолет, а на отца.

– Сними плащ, – велел Блейк Бони. – Хочу посмотреть, что у тебя под ним.

– Я всегда ношу с собой пистолет, – ответил Бони. – Он лежит в правом кармане. Но ты не думаешь, что я вытащу его быстрее, чем ты нажмешь на спуск?

– Сними плащ, – повторил Блейк.

Бони, пожав плечами, стянул с себя плащ, отшвырнул его к противоположной стене. Серена восхитилась невозмутимостью Бони, его выдержкой. Получив среди ночи угрожающий звонок, сознавая, что минута промедления грозит смертью дочери, он тем не менее оделся безукоризненно. Даже узел на галстуке завязан безупречно.

– Ну? – спросил Бони. – Я пришел. Что дальше? Что тебе от меня нужно?

– Что мне нужно?! – вскипел Блейк. – А что, по-твоему, мне нужно?

– Понятия не имею. Меня не интересуют потребности убийц.

– Каков папаша, таков и сын, – парировал Блейк.

– Не тебе меня судить! – Бони ткнул в него длинным сухим пальцем. – Я всю жизнь вкалывал, чтобы дать миллионам возможность отдохнуть. Строил дома, кормил людей, платил за образование тысячам своих работников. Финансировал возведение больниц, парков и детских приютов. На том самом месте, где мы сейчас стоим, построят лучший в городе развлекательный центр. Ты же – просто жалкое отребье. Пытаешься прикрыть лживой патетикой свое ничтожество.

– Ты сделал меня таким! – выкрикнул Блейк.

– Врешь, – спокойно возразил Бони. – Юность, видишь ли, у него сложилась неудачно. Тьфу. Я родился в нищей семье и всего достиг своим трудом. Не тебе, сопляку, осуждать меня.

Блейк двинулся вперед и прижал ствол пистолета ко лбу Клэр. Ее глаза округлились от ужаса, она попыталась отстраниться, но Блейк схватил Клэр за горло.

– Если тебе наплевать на сына, так посмотрим, насколько дорога дочь.

– Отпусти ее, – ледяным тоном проговорил Бони.

– Расскажи мне об Амире.

– Отпусти мою дочь! – отчеканил Бони.

Блейк отвернулся от Клэр и направил пистолет на Бони.

– Что ты хочешь знать?

– Зачем ты заставил ее отказаться от ребенка? – процедил Блейк.

Бони молчал. Глядя на него, Серена вновь отметила: Бони не двинется, пока не произведет все подсчеты, не взвесит «за» и «против», не определит, какой вариант принесет ему максимальную прибыль и преимущество.

– От нашего ребенка, – поправил он Блейка.

– Тем хуже для тебя, папочка, – съязвил Блейк.

Бони покачал головой.

– У меня не было выбора. Моя жена, Ева, знала об Амире. Сама она забеременеть не могла, и когда ей шепнули, что Амира собирается родить, впала в бешенство. Она потребовала, чтобы я отослал Амиру. В смысле заставил сделать аборт. Амиру я отослал, но не для того, чтобы избавиться от ребенка, а чтобы родить его. Еве же я сказал, будто Амира после аборта отправилась в Париж. Отдохнуть, забыть обо всем, в том числе и обо мне.

– Амира хотела оставить меня, – проговорил Блейк.

Бони перевел взгляд на Клэр и утвердительно кивнул:

– Да. Амира очень не хотела отдавать ребенка.

Серена вспомнила – им со Страйдом он говорил прямо противоположное: мол, Амира мечтала отделаться от малыша и совершенно не интересовалась им. «Зачем он врет? – размышляла она. – Может, пытается разжалобить Блейка? Или усыпляет его бдительность? Но зачем?»

– А потом Ева наконец-то забеременела, – продолжил Бони. – Амиры в то время не было в городе. Я, правда, удивился. О своей беременности Ева рассказала мне поздно. Честно говоря, такого я даже и не ожидал.

– Ева родила Клэр, а через несколько часов умерла, – вставил Блейк. – У тебя появилась дочь, а я оказался в лапах чудовища. Почему ты не забрал меня к себе? Как ты мог отказаться от собственного сына?

– Никто, кроме нас троих: меня, Амиры и Евы, – не знал, что ты мой сын. Я не мог публично заявить о рождении внебрачного ребенка. Особенно… – Бони запнулся.

Блейк закончил за него:

– После того как отдал приказ убить Амиру.

Бони молчал.

– Так что же случилось с Амирой? – произнес Блейк.

– Мне нечего сообщить об этом.

– Говори! – потребовал Блейк.

– А что мой рассказ изменит?

– Вот что он изменит! – Блейк, повернувшись к Клэр, помахал пистолетом у ее лица. – Давай рассказывай.

Блейк тяжело дышал. Серена видела, что он всецело поглощен разговором и не замечает ничего вокруг. Еще надеясь, что ей удастся, воспользовавшись моментом, наброситься на него и сбить с ног, она незаметно подвинула правую ногу, обеспечивая себе лучший упор для атаки.

Пошевелившись, Серена случайно подняла голову и вдруг уловила позади Блейка, в углу дворика, под самой крышей, странное темное пятно. Приглядевшись, она увидела прикрепленную к стене металлическую лестницу. Пятно задвигалось и в слабом отблеске вспыхнувшего света превратилось в фигуру. Серена напрягла зрение. Фигура повернулась, приникла к лестнице и стала медленно снижаться.

Сердце ее бешено застучало.

«Джонни».

Страйд понял, что более удобного момента у него не будет. Блейк отчаянно спорил с Бони и наверх не смотрел. Первым его желанием было выстрелить в Блейка с крыши. Он вспомнил наставление Сохилла, любившего повторять: «Уж если достал пистолет, то стреляй». Однако с такого расстояния, в ослепляющих вспышках света, да еще при очень сильном ветре попасть в Блейка было делом затруднительным. Он мог задеть Клэр или Серену. Не говоря уже о том, что, если он промажет, Блейк убьет их.

Он пригнулся еще ниже и повернулся спиной к дворику, собираясь спуститься туда по лестнице. Одной рукой Страйд держался за небольшие металлические поручни, в другой сжимал пистолет. Он посмотрел вниз. Серена приподняла голову и сразу отвернулась. Страйду показалось, что она увидела его.

Порывы ветра раскачивали его, поручень подрагивал. От времени лестница расшаталась и под весом восьмидесяти килограммов могла оторваться от стены. Страйд поставил правую ногу на первую ступеньку, несколько раз надавил на ее. Ступенька не шелохнулась, сама же лестница затряслась.

Но его вес выдержала.

Страйд стоял вполоборота, обхватив рукой левую трубу перил для большей стойкости, направив пистолет в сторону Блейка. Прицел был условным, на непрочной лестнице Страйда покачивало, рука сгибалась и, случись ему выстрелить, он бы неизбежно промахнулся. Он поставил на ступеньку левую ногу, и вибрация лестницы отозвалась дрожью во всем теле.

Прижавшись к поручню, Страйд начал спускаться – одна ступенька, другая.

Внезапно все рухнуло.

Над отелем словно образовалась огромная горловина, она мощно зевнула, сделав ужасающей силы вдох, а затем с не меньшей силой выдохнула струю воздуха. Ударившись в крышу, закрутилась, превратившись в торнадо, и всей своей силой навалилась на Страйда, прибив к лестнице. Рука с пистолетом ударилась о стену, пальцы разжались, и пистолет полетел вниз. Страйд со страхом смотрел, как оружие, глухо звякнув, упало во дворик. От удара он покачнулся и потерял равновесие. Его едва не сдуло ветром вниз, вслед за пистолетом. Раздался тихий скрип. Болт, крепивший правую часть лестницы к стене, медленно выполз, и Страйд, описав дугу, повис над парапетом. Покачиваясь, он вслушивался в скрежет металла – это под тяжестью его веса лестница вырывала из бетона второй ржавый болт, удерживавший ее у стены.

Через секунду все было кончено – болт вылетел.

Лестница начала перегибаться пополам. Страйд взглянул вниз – прямо под ним торчали полукруги на стене, а чуть в стороне – двадцать этажей свободного падения.

Серена видела, как пистолет вылетел из руки Страйда. Уперев колено в мраморную стенку бассейна, она приготовилась вскочить и броситься к нему. Она ждала подходящего мгновения, не сводя глаз с Блейка. Услышав клацанье металла, тот быстро обернулся на звук и вскинул пистолет. Серена поняла, что больше ждать не имеет смысла. Второго такого случая может не представиться. Она резко вскочила, кинулась к Блейку, выбросив руки, протаранила его, ударив кулаками в живот. Тот пошатнулся и вместе с Сереной стал падать на спину. Она со связанными руками рухнула на него, ударившись грудью с такой силой, что перехватило дыхание. Пистолет вылетел из руки Блейка.

Серена попыталась подняться, но сумела лишь встать на колени и принялась оглядывать пол в поисках пистолета.

«Где же он, черт побери?»

Дыхание у нее восстановилось, она увидела пистолет – он лежал меньше чем в метре от нее. Потянись она, и он оказался бы в ее руках. Серена упала на бок и поползла к нему, но в тот же миг из глаз у нее посыпались искры, а голову пронзила невыносимая боль – ударом локтя Блейк пригвоздил ее к полу. Затем он приподнялся, перелез через Серену и нырнул за пистолетом.

Парапет неумолимо надвигался на Страйда. Он даже немного успокоился, надеясь приземлиться на него. Однако лестница, продолжая сгибаться и покачиваться, то заносила его над парапетом, то увлекала за стену здания. Вдруг она замерла над пропастью. В груди Страйда похолодело. Затем, будто сжалившись над ним, лестница в очередной раз жалобно скрипнула и милосердно качнулась в сторону дворика. Руки Страйда вспотели, он болтал ногами в поисках опоры, но тверди под собой не чувствовал. Наконец мысок его ботинка уперся в стену. Страйд пошевелил ногой, немного повернулся и почувствовал край выступа.

Несколько последующих секунд показались ему годами. Он болтался на лестнице, ожидая очередного порыва ветра, и когда тот, налетев, отнес его дальше в сторону отеля, Страйд заставил себя выпустить поручень.

Сжавшись и вытянув руки, он думал, что сможет ухватиться за ближайший к нему полукруг на стене, но расстояние до него уже было слишком велико, и Страйд, неуклюже размахивая в воздухе руками и ногами, упал во дворик и покатился по нему.

От удара закружилась голова. Страйд, пошатываясь, поднялся, обвел глазами пол, но своего пистолета не увидел. В это время Блейк, еще не оправившись от падения, шарил руками по мрамору, стараясь дотянуться до своего оружия. Внезапно он заметил другой пистолет, лежавший рядом.

Страйд тоже его увидел и бросился к нему в ту самую секунду, когда Блейк взялся за ствол пистолета, быстро перехватив его, практически не целясь, и выстрелил в Страйда. Сверкнула вспышка, раздался грохот, Страйд почувствовал резкую боль чуть выше колена, но сумел сделать еще несколько шагов и навалился сверху на Блейка. Послышался стук, рука Блейка, державшая пистолет, оказалась придавленной к полу плечом Страйда, и пистолет выпал из нее. Страйд перевернулся, пытаясь схватить оружие, но Блейк, взбрыкнув как дикий мустанг, сбросил его с себя, не дав дотянуться до пистолета. Тот снова оказался в его руке, но держать его с прежней силой Блейк уже не мог. Страйд, откатившись, быстро поднялся. Блейк лежал на полу, силясь поднять пистолет. Размахнувшись ногой, Страйд ударил по поврежденному запястью Блейка, вызвав у него дикий крик. Пистолет, вылетев, опять заскользил по полу.

Страйд нагнулся и, схватив Блейка за воротник, приподнял, стараясь удержать на ногах. Тело Блейка напоминало комок ваты, лицо было в ссадинах и порезах. Страйд отскочил, готовясь нанести ему удар в челюсть, но не успел размахнуться – Блейк резко пнул его коленом в пах. От внезапной резкой боли Страйд присел, пошатнулся, начал жадно хватать ртом воздух. Блейк отвел неповрежденную руку в сторону, тыльной стороной ладони нанес ему удар в щеку. Страйд попытался поставить блок, но поздно. Он рухнул на колени, свалился на мраморный пол и покатился по нему.

Серена увидела пистолет Страйда примерно в полутора метрах от стены, рядом с искореженными остатками лестницы. Блейк, проследив за взглядом Серены, тоже заметил пистолет. Они одновременно метнулись к нему. Серена, еще не оправившись от падения, двигалась медленнее. Поняв, что Блейк опередит ее, она бросилась ему наперерез и нырнула под ноги. Блейк упал, оттолкнув Серену, поднялся, но потерял равновесие и снова рухнул на пол.

Серена взглянула на Страйда. Тот бежал к пистолету. Но она не успела обрадоваться, поскольку рука Блейка обхватила ее за шею и крепко сдавила. Серена захрипела.

– Страйд! – заорал Блейк.

Серена увидела, что Страйд замер на месте. Она попыталась вырваться, но Блейк сдавливал горло будто тисками. Серене показалось, что еще немного, и ее глаза вылезут из орбит.

– Я убью ее! – пригрозил Блейк.

Серене вдруг все надоело, единственным желанием было покончить со всем, любой ценой. Она раскрывала рот, силясь прокричать Страйду, чтобы он хватал пистолет и пристрелил Блейка, но из горла не вылетело ни звука. Серена чувствовала, что слабеет. Ей вспомнилась Амира, которая, наверное, ощущала то же самое. Умирая здесь же.

Дыхание Блейка сделалось тяжелым, но хватка не ослабевала. Он убивал ее, медленно сдавливая горло. В висках Серены застучало, в голове послышался и стал нарастать шум, словно начали лопаться кровеносные сосуды. А затем весь череп пронизала невыносимая боль, и Серене почудилось, что он раскалывается. Она встретилась взглядом с Джонни. Его лицо расплывалось.

Страйд сделал еще шаг к пистолету.

– Я убью ее, – хрипло повторил Блейк.

Серена почувствовала, как его другая рука, скользнув по ее волосам, легла на макушку. Он собирался, резко повернув ей голову, сломать спинной хребет.

Один рывок – и все.

Внезапно она вспомнила, что держать ее он может лишь одной рукой, другая, та, что находилась на ее голове, была у него поранена. Осознание возможности сопротивляться придало Серене сил, пелена перед глазами стала рассеиваться. Она надеялась, что даже со связанными запястьями ей удастся дотянуться до макушки и ударить Блейка по руке. Серена пошевелила руками, но они не слушались. Собрав остатки сил и воли, она взметнула руки и с силой опустила их на сустав у запястья.

Блейк взвыл, отдернул руку, Серена обхватила его запястье и сдавила. Почувствовав, что рука, сжимавшая ее горло, ослабла, она вывернулась. Кровь ударила ей в голову. Часто дыша, захлебываясь от воздуха, Серена поднялась и, покачиваясь, отступила от Блейка. Краем глаза она увидела, как Джонни побежал к пистолету. За ним рванулся и Блейк.

Страйд увидел идущего на него Блейка и, оставив пистолет, двинулся ему навстречу, схватил за шиворот и бросил через себя. Блейк, ударившись грудью об угол парапета, свалился на пол. Страйд, широко размахнувшись, нанес ему боковой в лицо. Голова Блейка дернулась, затылок стукнулся о парапет. И все же он нашел в себе силы подняться. Попятился к стене, даже не пытаясь спрятаться от сыпавшихся на него ударов.

Пальцы рук Страйда покрылись ссадинами. Два из них очень болели, Страйд подумал, что, наверное, сломал их.

Блейк уперся спиной в стену. Он обмяк, голова болталась. Он рухнул на колени, застыв. Голова бессильно опустилась на грудь. Страйд отошел от него, сунул руку за спину, где на ремне болтались наручники.

Вдруг он ощутил смутную тревогу и посмотрел вниз. Серена, стоявшая позади него, прокричала:

– Поищи пистолет! Он где-то там!

Страйд понял причину своего беспокойства. Блейк специально отходил именно к этой стене. Чтобы сесть на пистолет. Страйд уловил краем взгляда движение его руки. Блейк выхватил из-под себя пистолет, оттолкнулся руками от пола. Встал на колени. Вскинул пистолет. Рука дрожала. Ствол пистолета Блейк направил не на Страйда и не на Серену. Он приставил его к своему виску и крепко прижал, не давая стволу соскользнуть.

– Брось оружие, Блейк! – приказал Страйд.

Не отпуская ствол пистолета от виска, Блейк медленно поднялся. Его шатнуло к стене. Серена и Страйд с двух сторон начали подходить к нему.

– Отдай пистолет, – произнесла Серена.

Блейк усмехнулся залитым кровью ртом. Он двинулся в сторону, подобрался к одному из полукругов на стене, положил на него руку, второй обхватил себя за грудь, скривившись и застонав от боли. Затем он поставил ногу на стену. Приставленный к виску пистолет дрожал в руке. Блейк напрягся, оттолкнулся другой ногой и встал на стену, качаясь под порывами ветра.

Отняв от виска пистолет, он швырнул его Серене под ноги.

Страйд попытался приблизиться к Блейку, но тот выбросил вперед руку, останавливая его. Покачал головой, повернувшись, бросил взгляд через стену, прошептал:

– Амира.

– Не делай этого, парень, – произнес Страйд.

Внезапный резкий крик заставил всех вздрогнуть. Блейк вскинул голову и замер. Серена и Страйд оглянулись и застыли, не поверив своим глазам.

Кричала Клэр.

Она стояла у бассейна, держа в вытянутых руках пистолет Серены и нацелив его в грудь Бони.

 

Глава 50

– Клэр, черт побери, ты что делаешь? – воскликнула Серена.

Та даже не повернулась в ее сторону. Устремив взгляд на Бони, она медленно, шаг за шагом приближалась к нему до тех пор, пока ствол пистолета не уперся ему в переносицу. Клэр дрожала. Лицо горело ненавистью и болью, переполнявшими ее. Они, словно фонтан из нефтяной скважины, били из ее глаз.

Бони, казалось, не замечал пистолета. Они с Клэр не отрываясь смотрели друг на друга. Это было похоже на дуэль. Клэр плакала, стараясь удержать ствол пистолета на месте.

– Теперь ты знаешь, что я чувствовала все прошедшие годы. Бессилие, – проговорила она.

– Что тебе нужно, Клэр?

– Расскажи Блейку правду, – попросила она. – Ты должен это сделать.

– Я ничего ему не должен! – твердо заявил Бони.

Клэр покачала головой.

– Ты убил Амиру! За то, что она попыталась вырваться от тебя. Она не желала быть твоей вещью.

– Я любил Амиру, – возразил Бони.

– Тогда почему все, кого ты любишь, становятся несчастными?

– Я не намерен обсуждать здесь свои личные дела.

– Миновало сорок лет. Тебя не привлекут к ответственности. Чего ты боишься? Признавайся.

– Если уж ты решила меня убить, так убивай, Клэр, но мне не в чем признаваться. Амиру я не убивал.

– Ты хочешь, чтобы я нажала на курок?

– Клэр, остановись, ради Бога, – умоляющим тоном произнесла Серена и двинулась к ним, но Бони взмахом руки остановил ее.

– Не волнуйтесь, детектив, – произнес он. – Так что же ты медлишь, Клэр? Давай, убивай меня. Высоко же ты меня ценишь, если из-за меня намерена испортить свою жизнь.

– А когда моя жизнь хоть что-либо значила для тебя? – усмехнулась Клэр. Откинув голову назад, она отняла ствол пистолета от головы отца и ткнула им себе в горло. – Так тебе больше нравится?

– Клэр! Нет! – закричала Серена.

Бони продолжал смотреть на дочь. Серене показалось, что в его глазах мелькнули слезы.

– Как ты красива, – вдруг проговорил Бони. – Ты очень похожа на свою мать.

– Думаешь, удастся разжалобить меня? – спросила Клэр. – Что там у тебя еще в программе? Рассказ о том, как ты меня любишь? Не верю!

– Я действительно люблю тебя, – отозвался Бони.

– Считаешь, я не смогу выстрелить? – Клэр сильнее прижала ствол, вдавив его в шею.

– Сможешь, – хладнокровно ответил Бони. – Ведь ты моя дочь.

– Вот именно, твоя! И решимости мне хватит.

– Желаешь принести мне максимум страданий?

– Посмотри вокруг себя! – Голос Клэр дрогнул. – Ведь мы – семья. Которую ты выстроил. Вон там, у стены, стоит твой сын. Полюбуйся, что ты с ним сделал. А как ты поступил со мной?

Бони вздрогнул как от удара.

– Пожалуйста, Клэр, не нужно…

– О, прости, папочка, за то, что я демонстрирую твое грязное белье. Похоже, ты смущен?

– Клэр! – Бони умоляюще посмотрел на нее.

Клэр напоминала в этот момент акулу, которая, почуяв кровь, устремляется на рану.

– Ты отлично знаешь, что этот подонок со мной сделал.

Серена не понимала, о ком говорит Клэр, но по ошеломленному лицу Бони сразу догадалась, что тот человек ему известен.

– Произошло страшное недоразумение.

– Что?! – вскричала Клэр. – Недоразумение? Значит, это я виновата? Спровоцировала его? Ложь!

Бони вскинул руки и протянул их к Клэр.

– Я просто не мог поверить, что он на такое способен.

Клэр отступила и яростно швырнула пистолет в бассейн. Раздался негромкий всплеск, и пистолет исчез в мутной воде.

– Он изнасиловал меня! – завизжала Клэр.

– Клэр, мы не можем обсуждать наши семейные дела сейчас, здесь.

– Да-да, конечно. Это же повредит твоей репутации. Разрушит созданную тобой империю. Да и ему тоже повредит. Несомненно. Какой ужас – ты выгораживаешь мерзавца, обесчестившего твою дочь.

– Прости меня.

– У тебя был выбор – я или он. И ты выбрал его. Он для тебя был всем. Всем, что ты делал, всем, чем ты занимался… Поэтому ты всегда защищал его.

– Мы уже беседовали на эту тему, и ты сказала мне, что понимаешь ситуацию, – отозвался Бони.

– Разумеется, тогда я ничего не просила, понимая, что вся твоя жизнь – цепочка лжи. Стоило одному звену лопнуть, и все бы рухнуло. Ты бы все потерял. Более того, ты оказался бы в тюрьме. И я замолчала. Ведь я была послушной девочкой, да? Я не говорила тебе, какие кошмары мучили меня по ночам. Зачем расстраивать папочку? Я молчала, хотя от одного вида его физиономии меня тошнило. Молчала ради тебя, чтобы спасти от позора.

– Ведь десять лет уже прошло, Клэр, – напомнил Бони. – Что я сейчас могу сделать? Как исправить положение?

– Никак ты его не исправишь. Никогда. Но ты можешь хотя бы раз в жизни сказать правду. Расскажи про Амиру.

Бони выглядел ошарашенным.

– Я не стану говорить о ней.

– Почему? Ты ничего не должен Блейку? Хорошо. Но передо мной у тебя долги есть.

– Да. Только ты, пожалуйста, не спрашивай меня о ней. Не спрашивай.

Серене казалось, что Клэр вот-вот взорвется от возмущения. Если бы у нее в руках было сейчас оружие, она бы пустила его в ход и убила Бони. Либо застрелилась бы. А скорее всего покончила бы и с ним, и с собой. Клэр отвернулась, плечи задрожали, она расплакалась.

Бони закрыл глаза. Слова дочери, разбередившие старую рану, причиняли ему мучительную боль.

– Это он, Клэр, – тихо произнес Бони. – Он убил Амиру.

Клэр резко обернулась и покачала головой:

– Нет. Не верю.

Бони вздохнул:

– Он. Тогда-то все и началось. Между нами. Я понял, что создал Франкенштейна.

– Мики? Убил Амиру?

Лицо Бони исказилось, словно он раскрыл ящик Пандоры, брошенный ему Клэр, и все таившиеся там демоны, выскочив, кинулись в разные стороны. Имя прозвучало как выстрел.

Серена принялась лихорадочно вспоминать.

– Мики, – прошептала она Страйду. – Где мы о нем слышали?

Клэр приблизилась к Бони и отвесила ему хлесткую пощечину, такую сильную, что старик покачнулся.

– И ты, зная, какое это чудовище, оставил меня с ним? Попросил с ним прогуляться?

– Прошло столько времени, Клэр. Я думал, он изменился. Полагал, что ему можно доверять.

– Он и теперь значит для тебя больше, чем я. После всего, что случилось. Неудивительно, от него многое зависит. Весь твой бизнес. Новый проект «Ориент». Он – краеугольный камень твоей империи, выстроенной на лжи, насилии и смерти.

– Хватит, Клэр!

Ее губы презрительно скривились.

– Нет, папочка, Мики не краеугольный камень, не самая большая твоя тайна, а мельничный жернов, который вот уже сорок лет висит на твоей шее. Да и на моей тоже, только поменьше.

Бони удрученно кивнул:

– Да, он еще здесь, Клэр. И поэтому изменить ничего невозможно.

– Неправда. Будет суд над Блейком, и тогда выплывут все ваши делишки. Твои и твоего ублюдка Мики. Все узнают правду об Амире.

– Я этого не допущу.

– Ситуация вышла из-под твоего контроля, папа.

– Нет, Клэр, – устало возразил Бони. – Ничего из-под моего контроля не вышло и не выйдет.

Он медленно вытянул из заднего кармана брюк пачку дорогих европейских сигарет, достал одну и сунул в рот. Затем выудил зажигалку «Зиппо», бензиновую, старомодную.

– Ничего, – повторил он.

Бони чиркнул зажигалкой и, несмотря на сильный ветер, прикурил. Он не загораживал крошечное пламя, но ветер не гасил его. Казалось, сама природа не способна противостоять его желаниям.

Неожиданно Блейк, стоявший на выступе, обхватил каменный полукруг и смешно замахал руками, как марионетка. Его глаза расширились. Серена увидела, что по груди Блейка начало расползаться алое пятно. Затем, извиваясь по нему, вниз потек тонкий ручеек. В следующее мгновение по дворику прокатилось эхо еще одного выстрела. Блейк сложился пополам, побледнел, качнулся назад и исчез за стеной в затяжном падении на расстилавшуюся под ним автостоянку.

 

Глава 51

Страйд сознавал, что с отчетом о событиях, происшедших на крыше, у них с Сереной возникнут проблемы.

Как ни крути, а там, формально, на месте преступления, были произведены выстрелы, в результате которых погиб преступник. Каким бы отвратительным он ни был, а имел место самосуд, ну или, мягче, сознательное убийство. Дело пахло служебным расследованием, судом и изгнанием со службы.

Подобного развития событий Страйд никак не ожидал.

Сохилл прибыл к отелю и лично руководил осмотром места преступления и расследованием, начавшимся с того, что лейтенант приказал никого не пускать наверх. Затем он подошел к Бони Фиссо, а не к своим детективам, и о чем-то беседовал с ним минут двадцать. Встретились они как старые добрые друзья, сопроводив приветствия похлопыванием по плечам. Страйд счел это дурным знаком. Вскоре Сохилл приказал одному полицейскому отвезти Клэр домой. Серена удивилась, ведь по идее за безопасность дочери Бони формально продолжали отвечать они со Страйдом. Клэр бросила в их сторону жадный взгляд, остановилась, но сопровождавший ее офицер, подхватив под локоть, увлек к выходу.

– Поздравляю! – бодро произнес Сохилл, приблизившись к Страйду и Серене. – Идите домой и отдыхайте.

«Второй дурной знак», – мелькнуло в голове у Страйда.

– А как же доклад? – спросил он.

– Подождет до завтра. Вы проделали огромную работу, отлично с ней справились. Поймали серийного убийцу. Теперь отправляйтесь домой, а завтра утром все обсудим. – Сохилл улыбнулся, стараясь говорить и вести себя как родитель, испытывающий гордость от достойного поведения своих чад.

Страйд, правда, подозревал, что в речах и улыбке лейтенанта политики больше, чем служебного долга. Ситуация складывалась скверная – казавшийся надежным механизм дал сбой, с декораций ссыпалась яркая краска, обнажились огрехи, один вид которых способен вызвать взрыв ужасающей силы. Под обломками вероятного скандала могло оказаться не только казино, но и люди, и проект «Ориент». Усталость наваливалась на Страйда. Он вдруг почувствовал полное безразличие ко всему и поэтому спорить с лейтенантом не стал. Побаливала и кровоточила рана в боку, тело ломило. Страйд подумал, что действительно будет лучше, если они уйдут.

И они с Сереной отправились домой. Сил разговаривать уже не было – кое-как сполоснувшись под душем и добравшись до постели, они мгновенно заснули. Единственное ощущение, которое Страйд запомнил, – запах духов Клэр от простыни и подушки. Он уплыл в эротические видения, внезапно прерванные сценами насилия, криками падающих с крыш людей и воплями насилуемых девушек.

Они проспали десять часов.

В управление Страйд и Серена приехали уже за полдень. В здании царило возбуждение. Их приветствовали как героев. Еще бы, раскрыть такое дело! Им улыбались, похлопывали по плечам, поздравляли. Они заслужили высший балл. Как погиб Блейк, никого не интересовало. На лицах всех было словно написано: «Сдох, и черт с ним». Сохилл сиял лучезарной улыбкой. Столкнувшись со Страйдом и Сереной в коридоре, он широким жестом пригласил их в свой кабинет. Страйд подумал, что улыбку со своей физиономии Сохилл не снимал со вчерашнего дня. Он оставался тем же политиком, каким они увидели его на крыше отеля. Страйд встревожился и приготовился к разносу. Интуиция подсказывала, что хорошее настроение начальства обычно не предвещает ничего радостного для подчиненных.

В кабинете Сохилл приказал секретарше ни с кем не соединять его. Для Страйда это было неожиданностью.

Они с Сереной устроились в небольших креслах напротив Сохилла.

– Примите мои поздравления, – начал лейтенант. – Губернатор Дюран просил меня передать вам его личную благодарность.

Страйд и Серена молчали.

– Наверное, нет необходимости говорить, как мне жаль Аманду, – продолжил Сохилл. – Но вы обезвредили преступника, и это – главное. Все складывается великолепно! Налогоплательщики могут нами гордиться. А большего нам и не нужно.

– Кто ведет дело? – поинтересовался Страйд.

– Какое дело? – удивился Сохилл.

– О гибели Блейка.

– А, это мы вчера утрясли, – отмахнулся Сохилл, и его улыбка стала еще шире.

– Утрясли? – переспросил Страйд. – Его же убили. Кто?

– Начальник охранного агентства, принадлежащего Бони. Некто Дэвид Камен. Отличный парень, бывший снайпер. Да вы его знаете, говорили с ним. Бони молодец, вызвал его, тот устроился на крыше противоположного здания, жилого комплекса Чарлкомб-Тауэрс, и вовремя прицелился.

– Ясно, – кивнул Страйд. – Бони находится под домашним арестом?

– С какой стати? – изумился Сохилл.

– Он же отдал приказ уничтожить Блейка. Формально организовал убийство. Чтобы предотвратить суд над Блейком, не дать выплыть правде о смерти Амиры.

– Вы ошибаетесь, детектив. Никто ничего не организовывал. Я лично допрашивал вчера Камена. Он нажал на курок, только когда увидел, что Блейк потянулся к щиколотке. Дэвид Камен поступил абсолютно правильно, не дав совершиться очередному преступлению. Позднее мы обыскали Блейка – у него действительно на щиколотке висела специальная кобура с пистолетом.

– Насколько я помню, он стоял не двигаясь, – произнес Страйд.

– Вы не можете быть в этом совершенно уверены! Вы с Сереной смотрели на Бони и Клэр. Тогда как Камен не спускал глаз с Блейка. Нам благодарить его надо, иначе, детектив, случилась бы очередная ошибка. Кстати, по вашей же опять вине. Но ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Забудем.

Страйд помрачнел. Поклясться в суде в том, что во все глаза смотрел на Блейка, он, конечно, не мог бы. Чтобы достать пистолет, ему требовалась даже не секунда, а меньше. Доля секунды. Хотя Страйд сознавал, что никакого пистолета у Блейка на лодыжке не было. Иначе он им воспользовался бы. А еще он знал, что и остальные это знают не хуже его.

– Нашли второй пистолет, нашли, – успокаивал его сомнения Сохилл. – Лежал возле него, на тротуаре. «Вальтер». Небольшой, но вполне надежный. Он успел вытащить его из кобуры, но не успел им воспользоваться.

«Очень удобный аргумент», – подумал Страйд.

– Значит, расследование закончено? – спросил он.

– Именно, – ответил Сохилл.

– А кто такой Мики? – как бы между прочим задал вопрос Страйд.

Лицо Сохилла не изменило своего выражения. С него не спадала та же радостная улыбка.

– Мики? Не знаю.

– Что будет с делом Амиры?

Улыбка Сохилла стала еще светлее.

– Детектив Страйд, но ведь я же в самом начале говорил, что оно закрыто. Ее убил какой-то придурок, сумасшедший поклонник.

Страйд закурил. Серена мрачно посмотрела на него.

Они расположились на скамейке в парке, в квартале от управления. Приближался вечер. Жара спала, октябрьское солнце сулило райскую погоду – менее тридцати градусов и бескрайнее голубое небо. Благодаря отсутствию смога, явлению редкому и оттого приятному, горы на горизонте виднелись ярко и отчетливо.

Страйд с наслаждением курил. Дым вливался в легкие как старый добрый друг, неся благодатный покой. Страйд не смотрел на Серену.

– Я бы слова не сказал, если бы ты выпила, – заявил он.

Она фыркнула:

– Не сказал бы. Просто выхватил бы у меня из рук рюмку и разбил.

– Да, наверное, – признался Страйд.

Серена выхватила из его рта сигарету, швырнула на землю и раздавила каблуком. Во все стороны разлетелись маленькие искорки, попадали в грязь. Страйду еще сильнее захотелось покурить. Он с грустью подумал, что вторая попытка покончить с табаком окажется болезненнее.

– Ты почему-то не расспрашиваешь меня о Клэр, – проговорила Серена.

Она отвернулась, солнце ударило ей в глаза. Серена поморщилась. Страйд повернулся к ней и увидел, как она облизнула пересохшие губы.

– Не расспрашиваю, – спокойно промолвил он.

Весь день Клэр то всплывала, то выскакивала из его памяти. Страйд и не собирался ни о чем говорить Серене. Тем более сейчас, когда нестерпимо хотелось закурить. Он снова вспомнил тонкий аромат косметики Клэр в кровати. Молча сидел, размышляя о сигарете.

– Я виновата, – вздохнула Серена. – Думала, говорить тебе или нет. Многие мужья жить не смогут, пока все не разузнают.

– Я – смогу.

Она принялась осматривать свои ногти. Страйд видел, что Серена нервничает.

– Мы занимались любовью, – призналась она.

Страйд посмотрел на Серену. Она выглядела смущенной. Виноватой. Испуганной.

– Точнее, мы собирались заняться любовью. Блейк нас прервал. Когда мы только-только начали. Но это не важно. Было – и это факт.

Ей хотелось, чтобы он успокоил ее, сказал, что не осуждает. Однако Страйд молчал.

– Ты хоть что-нибудь произнесешь? – спросила Серена.

– Во мне закипает ярость.

Серена расхохоталась. Страйд тоже.

Отсмеявшись, она крепко поцеловала его и прошептала:

– А если серьезно? Что ты чувствуешь?

– Ничего. Моего отношения к тебе это не меняет. А что скажешь ты?

– Мне кажется, я разбудила в себе демона. И я так боялась потерять тебя.

– Даже не надейся.

– Прости меня.

– Можешь не извиняться – во всяком случае, не за это. Ты с ней еще не общалась? – спросил Страйд.

– Нет, – покачала головой Серена. – Пыталась дозвониться до нее, но она не отвечает ни по домашнему телефону, ни по мобильному.

– Бони куда-то спрятал ее.

– Мне очень тревожно.

– Не думаю, что она в опасности, – заметил Страйд.

– Да ты что! Он собственного сына убил. Не удивлюсь, если Бони вдруг заявит, что она покончила жизнь самоубийством. Спишет на стресс.

– Похоже, тебя она очень волнует.

Серена помолчала.

– Да, я могла бы полюбить ее, – промолвила она и добавила: – Но не полюбила.

Страйд удивился глубине облегчения, которое испытал, услышав слова Серены.

– Она хотела узнать правду. Узнала. На публику она не выплывет. Сумеет ли она с этим жить? Не знаю.

– Бони от своего не отступит, – вздохнула Серена.

– А мы? Тебя что больше устраивает – изображение правды или сама правда?

Серена помялась и усмехнулась:

– В первый раз, что ли?

Страйд уловил скрытый смысл ее слов. Они раскрыли убийство Рейчел Диз – во время расследования они и познакомились, – но часть правды так и осталась сокрыта. И Страйд сам просил об этом Серену.

– Политика и деньги нередко побеждают, Джонни.

– В Лас-Вегасе?

– Везде.

– Вопрос в том, позволит ли он нам жить дальше. Мы слишком много услышали.

– Ты имеешь в виду этого Мики?

– Да. Мы не знаем, кто он, но Мики находится в сердцевине власти, принадлежащей Бони.

– Тогда это был сопляк какой-то, – вспомнила Серена.

– Элен Труа упоминала, что он работал в бассейне. Охранником. Крутился возле жен богатеньких игроков. Вероятно, попытался соблазнить Амиру, она отказалась и он разозлился.

Серена решительно покачала головой:

– Нет, это была не случайность. Он оказался в бассейне потому, что Бони приказал ему идти туда. Потом Мики сообщил Лео Риччи, что задание выполнено. А история с полоумным поклонником – легенда.

– И с того дня Мики подцепил на крючок душу Бони, – заключил Страйд. Он достал из кармана мобильный телефон и стал набирать номер. – Посмотрим, кто такой Мики.

– Элен не знает.

– Вероятно, знает Муз.

Услышав в трубке густой баритон отставного комедианта, Страйд еще раз представился. Муз сразу сел на своего конька, артистическим пафосным тоном поздравил его с поимкой убийцы Тирни. Страйд дал возможность ему выговориться. Он вообразил, как радостно пляшут сейчас его широкие брови.

– Простите, у меня к вам вопрос, – сказал он, когда Муз наконец остановился, чтобы передохнуть.

– Спрашивайте что угодно! – откликнулся тот.

– Вы не вспомните, кто такой Мики? В шестьдесят девятом он работал охранником в «Шахерезаде».

Последовала продолжительная пауза, в финале которой Муз попытался взять обратный ход.

– Там много охранников работало. В основном студенты, – пробормотал он.

– Муз, это не ответ, – напирал Страйд. – Вы знаете его?

– А в чем дело?

– Ничего особенного, просто нам нужно выяснить, кто это.

Снова наступило молчание, слышалось лишь дыхание Муза.

– Собственно, он и не делает из своего прошлого тайны. Учился в университете, как и многие из тех, что впоследствии стали большими шишками, подрабатывал в казино. Ничего странного.

Страйд почувствовал неуверенность, смешанную со страхом. Подумал, что совершил ошибку, которая может стоить жизни и ему, и Серене.

– Так вы знакомы с ним?

– Конечно. Мики Дюран – давний друг нашей индустрии развлечений. Благодаря Всевышнему и электорату его в будущем месяце переизберут губернатором.

 

Глава 52

Беатрис Эрдспринг взяла пульт управления телевизором, нажала на кнопку увеличения звука и опять ничего не услышала. Дикторша лепетала что-то невнятное.

– Господи, да что же это такое, – проворчала она, подтыкая под себя розовое одеяло.

Она попробовала переключать каналы, но звука нигде не было. Вернулась на местную телестанцию, где черноволосый симпатяга латиноамериканской наружности читал новости. Его звали Рауль. Красавец, внушающий симпатию и доверие. Когда он говорил, его усы пикантно шевелились. Ее муж Эмметт тоже носил усы.

Беатрис удивилась. Обычно Рауль говорил громко, но сейчас, даже старательно вытягивая шею и прикладывая ладонь к уху, Беатрис не улавливала ни звука.

– Ну же, Рауль. Давай. Чего ты там шепчешь? – взмолилась она, обращаясь к телевизору.

Беатрис огорчилась еще и потому, что узнала красивую девушку на старой фотографии, которую Рауль показывал зрителям. Ей очень хотелось выяснить, что с ней приключилось.

– Что происходит? Ровена, ты меня слышишь? – позвала она подругу, вместе с которой снимала эту однокомнатную квартирку, расположенную на Баулдер-Стрип. – По-моему, у нас сломался телевизор. Или в пульте батареи разрядились?

Ровена давно лежала в кровати и, как казалось Беатрис, крепко спала. Она спала едва ли не постоянно. Беатрис пережила уже трех соседок по квартире и опасалась, что вскоре опять останется одна. Эта мысль ее огорчала, поскольку когда Ровена бодрствовала, она управлялась по хозяйству. Жена фермера из Айовы, вырастившая шестерых детей, она мгновенно справлялась с десятком дел. А какие уморительные истории рассказывала! Вспоминая их, Беатрис часами надрывалась от смеха. Взять хотя бы вот эту, об одной восьмилетней девчушке, которая вознамерилась подоить быка и была ошеломлена делом рук своих. Бык, наверное, обалдел не меньше. Забавно.

Беатрис опять уставилась на телевизор и вздохнула. Рауль сообщал очередную новость.

Беатрис посмотрела в окно, на главную улицу. По ней в направлении озера Мид и дамбы неслись автомобили. Флора в прошлом месяце возила их с Ровеной туда на прогулку, и хотя там было очень ветрено, отчего волосы у Беатрис вставали дыбом, ей там понравилось. Успокаивала близость воды, на которую она всегда любила смотреть. Конечно, Мид это не озеро Тахо, у которого она столько лет прожила, гораздо меньше. Тем не менее Беатрис была счастлива опять очутиться на окраине. Жара Лас-Вегаса ей нравилась. Правда, Беатрис иногда скучала по прохладным ночам, давным-давно ушедшим, когда они с Эмметтом согревали друг друга под теплым пледом. С некоторых пор холод стал ей вреден. Вот почему она удалилась в южную часть штата.

В комнату, закрывая ладонями уши, вбежала хозяйка квартиры Флора, филиппинка. Она стрелой промчалась к телевизору, выключила его, после чего, прижав руки к сердцу, несколько раз глубоко вздохнула. Погрозив пальцем, она что-то быстро-быстро заговорила, но Беатрис не слышала и ее.

– Что ты хочешь сказать? – спросила она.

Флора подошла к Беатрис. Той показалось, что она уже не говорит, а орет, но слов не разобрала.

– Да ну тебя, Флора! – Беатрис махнула рукой.

Флора метнулась к тумбочке, стоявшей по другую сторону кровати, выдвинула верхний ящик и, с победным видом достав оттуда небольшой слуховой аппарат, протянула Беатрис. Вставив ей в ухо наушники, она отступила и расхохоталась. Все сто двадцать с лишком килограммов Флоры затряслись.

– Так уже лучше, милочка? – спросила она.

– Только вот орать не нужно, – произнесла Беатрис, отчего смех Флоры стал еще громче.

– Включить тебе телевизор?

Беатрис покачала головой:

– Не нужно. Я расстроилась. Пропустила новость, которую так хотела послушать.

– Какую?

– Откуда же мне знать, если я ее не слышала? Рауль показывал фотографию красивой девушки. Я знала ее. Она рожала у нас. В мою смену. Ты же знаешь, я работала медсестрой.

– Интересно! – воскликнула Флора. Она закружилась по комнате, поправляя стулья и сбитые ею безделушки, не обращая внимания на Беатрис. – Помнишь того ужасного мужчину? Ну, его полиция недавно поймала? Господи, скольких он людей убил. И его тоже застрелили. Бац-бац, и нет. Со стены упал. – Флора похлопотала у постели Беатрис, затем приподняла престарелую даму, ударами мясистого кулака взбила подушку, опустила на нее. – Но все равно это так романтично, – продолжила она свое повествование. – Представляешь, он мстил за мать. Какое сердце! – Она замолчала. – Тут сыновей на свой день рождения-то не заманишь…

– А кем была его мать? – спросила Беатрис.

– Кем? Да танцовщицей какой-то. В шестидесятых в казино работала. Выступала там. Забеременела, но ее заставили отказаться от ребенка. Ужас! – Она всплеснула руками. – Я бы с ума, наверное, сошла. Как бы я желала, чтобы мои мальчики, когда им исполнится пятьдесят, поселились тут. А сейчас им и там неплохо. Пусть пока живут как хотят.

Беатрис наморщила лоб.

– О ком ты говоришь? Случайно, не об Амире Лус?

Но Флора уже не слушала ее. Выговорившись и прибрав в комнате, она зашагала к себе и даже не оглянулась. Беатрис осталась одна. Она вспомнила, почему сняла слуховой аппарат – из-за Ровены, та храпела так громко, как шумит «Боинг-747» на взлете.

Беатрис подумала об Амире Лус и улыбнулась. Она словно опять увидела на балконе эту красивую девушку, лицо которой не портила даже беременность. Она пыталась проделать па своего впечатляющего странного эротического танца, но ей мешал большой живот.

«Да, скорее всего Флора говорила об Амире Лус, – решила Беатрис. – Тем более что по телевизору показывали ее фотографию. Но почему тут появился сын? Откуда он взялся? Нет, Флора явно что-то напутала».

Беатрис включила телевизор и сразу уменьшила громкость. Улыбнувшись, помахала пультом Раулю, затем принялась перескакивать с канала на канал в поисках очередной новостной передачи.

– Амира. При чем тут Амира? Ох, Господи, они все перепутали, – бормотала она.

 

Глава 53

Как Страйд и ожидал, приглашение поступило. Встречу им назначили на завтра, на десять вечера. За несколько минут до этого времени они появились в белом, слоновой кости холле роскошного пентхауса Бони, расположенного в Чарлкомб-Тауэрс. Бони лично встретил их у двойных дверей и провел в огромную, пропахшую ковбойским духом комнату. В ней царила полутьма, горело лишь несколько бледных ламп да сквозь окна падал свет от стоящего напротив такого же дома-башни.

Бони был, как и прежде, в темном костюме. Страйд уловил тонкий аромат сигар и одеколона. На губах хозяина играла непринужденная чарующая улыбка. Страйду вспомнился Чеширский кот. Он подумал, не умеет ли Бони, как и тот, дурачить людей, исчезать, оставляя их с одной своей улыбкой. Бони дружески, обеими ладонями пожал им руки.

– Дорогие детективы, вы спасли жизнь мне и Клэр. Я полагал, что обязан вам маленьким праздничным ужином.

– Для этого вы и позвали нас сюда? – поинтересовался Страйд.

– Разумеется. Вы ведь не откажетесь выпить со мной во внеслужебное время?

«Ясно. Встреча неофициальная, разглашению не подлежит». Страйд насторожился.

– Мисс Диал, я знаю, вы предпочитаете минеральную воду или соки. А вы что будете пить, детектив Страйд? Может, бренди?

Тот кивнул.

– У меня есть бренди, который вам понравится, – сообщил Бони. Он отошел к бару, налил бокал бренди для Страйда и виски для себя.

Страйд сделал глоток. Напиток таял во рту.

– Нравится? – улыбнулся Бони.

– Потрясающе.

– А где Клэр? – поинтересовалась Серена.

– Ей надо немного отдохнуть, – ответил Бони. – В последние дни она много пережила. Я отправил ее в госпиталь Святого Фомы. Она очень скоро вернется.

– Мне хотелось бы переговорить с ней, – произнесла Серена.

– Разумеется. Когда вы будете уходить, я дам вам номер телефона в ее комнате. Уверен, она будет рада услышать вас.

Страйд отпил из бокала. Он понимал, что это лишь разминка, игра начнется позднее, но неизвестно, кто сделает первый шаг и каковы будут правила. Он догадывался, что сигнал даст тот, кто первым назовет имя.

«Притворяться бессмысленно, мы знаем, зачем тут собрались».

Бони первым двинул фигуры.

– Здесь находится человек, который тоже хотел бы выразить вам благодарность. Думаю, вам будет приятна встреча с ним.

Страйд услышал шорох, обернулся и увидел высокого седого мужчину. Он стоял в дверях смежной комнаты.

– Вы, конечно, узнаете губернатора штата Невада, – сказал Бони и обратился к нему: – Мики, проходи к нам. Вот эти два детектива, которые уберегли меня.

Выглядел Майк Дюран внушительно. Старческая кожа, покрытая загаром, не висела отталкивающими складками ни на лице, ни на руках. Серена подумала, что он либо подтяжку делает, либо лишнее лазером сжигает. «Своей такой в шестьдесят пять лет не бывает».

Губернатор растянул губы в широкой сверкающей улыбке, показывая алебастровой белизны зубы, вставные, но очень похожие на настоящие. Он был в черном фраке с зеркальными, словно отшлифованными, лацканами. В руке держал бокал – виски там было вдвое больше, чем налил себе Бони. Страйд только теперь заметил то, что ускользало от фотографов и телерепортеров, – его глаза, хитрые и бессовестные глаза подонка и головореза. Таких Страйд не видел за все время службы в полиции даже у закоренелых преступников. Дюран производил впечатление человека, который зарежет не моргнув.

Идеальный зрелый политик.

Дюран протянул руку. Страйд и Серена не пошевелились и не улыбнулись в ответ. Страйд обратил внимание, что губернатор едва сдерживает ярость. Маска были сброшена.

– Ты говорил мне, что все под контролем, – сказал Дюран Бони, словно, кроме них, в комнате никого больше не было. – Я вижу обратное. Мне кажется, молчать они не собираются.

Бони посмотрел на губернатора, и Страйд заметил в его взгляде ненависть и брезгливость. Будто он наблюдал за паразитом, опостылевшим ему, но обвившим его так крепко, настолько сросшимся с ним, что трудно определить, где заканчивается паразит, а где начинается организм. В подобной ситуации смерть паразита грозит гибелью организму.

– Они работают в полиции, Мики, – спокойно промолвил Бони. – Они не остановятся, пока не узнают всю правду. Поэтому мы с тобой должны им эту правду рассказать, после чего все останется в прошлом.

– Они не станут молчать, ты это понимаешь? Кстати, на них могут быть «жучки».

– Не волнуйся, у меня в холле сканеры. Нет на них ничего. Давай расскажем, а потом придем к взаимовыгодному соглашению. И всем станет хорошо. – Он пригубил бокал, посмотрев на Страйда, кивнул в сторону губернатора: – О Мики вы уже знаете. Я имею в виду, из беседы с Музом. Кто еще вас интересует?

Страйд бросил взгляд на Дюрана.

– Амира, – ответил он. – Зачем вы убили ее? Нам известно, что вас послал Бони. Кого еще он приказывал вам убить?

Дюран молчал, и за него ответил Бони:

– В свое время я помог матери Мики уладить кое-какие проблемы с местной прокуратурой. Она работала у меня в казино. Однажды она вернулась домой и, застав сестру в постели со своим мужем, убила ее. Я кое-кому заплатил, и обвинение с нее сняли. Так у нее появились долги передо мной. Мики подавал большие надежды, и я направил его в колледж. Он стал адвокатом.

Дюран помялся.

– Долго уговаривать меня ему не пришлось. Вы видели, как выглядела Амира? Разумеется, я согласился.

– Вы должны были убить ее?

– Нет! – резким тоном произнес Бони, бросив на Дюрана еще один взгляд, поймав который Страйд понял, что не только губернатор вызывает у Бони ненависть и отвращение, но и само знакомство с ним. – Я приказал ему преподать Амире урок, не более.

– Она оказалась драчливой, – вставил Дюран, – и ситуация вышла из-под контроля. Все произошло случайно.

– Случайно? – усмехнувшись, повторила Серена. – Ничего себе случайность – череп размозжить.

– В те времена подобные вещи назывались грубым сексом, – отозвался Дюран и рассмеялся.

– А сейчас называются убийством, – холодно поправила его Серена.

Страйд бросил взгляд на Бони и заметил, что тому в отличие от губернатора вовсе не до смеха.

– Удивляюсь, как вы его самого не убили после такого секса, – проговорил он.

Бони вспыхнул, но сразу заставил себя успокоиться.

– Я бизнесмен, – произнес он. – Ради будущих прибылей иногда приходится делать трудный выбор. Амира в то время для меня уже перестала существовать, а Мики казался отличным вложением капитала. – Он помолчал, затем, мельком взглянув на Дюрана, добавил: – Хотя должен признаться, что подобная мысль приходила мне в голову.

– Мы братья по крови, – проговорил Дюран и помялся. В присутствии одного из богатейших людей штата он чувствовал себя неуверенно. – Мы оба стремились попасть на высоты власти. Для меня путь был непростым и долгим. Помощник конгрессмена, законодательное собрание штата, спикер, затем – губернатор. И кто знает, вероятно, через пару лет попаду в сенат. Мне нравится округ Колумбия. К тому же там засели ханжи, постоянно заводят болтовню об ужесточении законодательства об азартных играх.

– Ну а Клэр? – спросила Серена. – Ее вы изнасиловали тоже случайно?

Глаза Дюрана забегали.

– Мы сидели с ней. Выпили. Бони знает, сознательно я бы никогда на такое не пошел, – забормотал он.

Страйду показалось, что для Бони сказанное Дюраном полная неожиданность. «Интересно, есть ли в бизнесе разумные пределы? Сколько трудных выборов необходимо сделать? То, что Дюран – психопат, ясно, а Бони держит его на цепи. И страдает. Всю жизнь страдает от такого знакомства. Он не врал Клэр, он действительно любил Амиру, а этот подонок убил ее. Изнасиловал его дочь. И он терпел. Невыносимую боль. Только ради того, чтобы добраться до власти».

– Теперь вы все знаете, – сообщил Бони сдавленно. – Пора расходиться.

Воцарилось молчание. Внезапно замигала одна из ламп. За окном, вдали, вспыхнули яркие точки огней – с аэропорта взлетал самолет.

– А если мы не станем молчать? – спросил Страйд.

Бони вздохнул.

– Давайте не доводить дело до крайностей.

– Мы просто теоретизируем, – сказала Серена.

– Вы ничего не докажете, – напомнил Бони. – Свидетелей нет. Ваше начальство не даст разрешения на проведение расследования. Вы неглупые люди и прекрасно понимаете, как здесь делаются дела. Кто с таким подходом соглашается – идет наверх, кто не соглашается – падает вниз.

– Мы можем обратиться к прессе, – напомнила Серена.

Бони усмехнулся.

– Вас же первую и растопчут. Дискредитируют. Вы собственными руками разрушите свою репутацию. Лишите себя карьеры. Вам это нужно? Я уважаю вас как профессионалов, но буду вынужден испортить вам жизнь. Можете мне поверить, я говорю искренне, детектив. Общественность кое-что узнает о вас.

– И что же?

– Ну, для начала то, что вы занимались любовью с Клэр. Во время расследования. Согласитесь, на общем фоне это выглядит неважно.

Серена не стала затруднять себя вопросами, откуда Бони это известно.

– Вы навредите и Клэр.

– Я уже говорил, что порой приходится делать трудный выбор. Но это не все, детективы. Работу вы потеряете определенно, а возможно, и отправитесь в тюрьму. За то, что мешали отправлению правосудия.

– Кому мы мешали, черт побери?! – возмутился Страйд.

– Полагаю, полиция штата Миннесота заинтересуется тем, как вы вели там свое последнее расследование. Я имею в виду убийство Рейчел Диз. Никто так и не выяснил, что там произошло на самом деле, не так ли, детектив?

У Страйда от изумления вытянулось лицо. «Откуда он узнал?» – мелькнула мысль. Ответ был очевиден: «Прослушивают дом. Знают, о чем мы разговариваем, как занимаемся любовью. Все наши тайны. В том числе и относительно расследования».

– В общем, лучше молчать, – резюмировал Бони. – Разговорчивость приведет к угрожающим последствиям. И ведь самое главное – все, что станет известным, будет абсолютной правдой. Газетчики вцепятся в вас как собаки.

Губернатор, улыбаясь, приблизился к окну. Свет падал только на его лицо, все остальное скрывала тень.

Страйд лихорадочно вспоминал, обсуждали ли они с Сереной свой план дома, вчера. «Если да, то наши карты давно биты. Все равно. Нужно рискнуть, ничего иного не остается».

Он повернулся к Серене, и та едва заметно кивнула.

– Лео Риччи тоже хотел сохранить все в тайне, – снова заговорил Страйд.

Бони молча удивленно вскинул брови.

– Однако на всякий случай кое-что оставил, – продолжил Страйд. – Письмо, довольно примечательное. В котором рассказал о убийстве Амиры.

Бони засмеялся.

– Не смешите меня, детектив. Перестаньте, гамбит у вас получается слабенький. Лео Риччи был мне верен, как и всякий, кто работал у меня.

– Сегодня утром мы обыскали его дом, о чем вы тоже знаете, – не обращая на него внимания, произнес Страйд. – Ваши люди там побывали, подчистили все, что можно.

Бони усмехнулся, но отрицать не стал.

– Они кое-что упустили. Сейф. Точнее, не сумели открыть его. Не нашли ключа. Он был на связке вместе с другими ключами.

Страйд заметил, что в глазах Бони мелькнула неуверенность.

– Так вот. Сегодня мы открыли сейф и увидели письмо Лео к сыну, Джино. Джино тоже мертв. – Страйд извлек из кармана чуть пожелтевший от времени конверт и показал Бони.

Тот прочитал на конверте надпись: «Моему сыну Джино».

– Лео никогда бы не посмел сделать мне гадость, – процедил Бони.

– Он ее и не делал. Лео оставил сыну нечто вроде гарантии. Джино был парнем горячим, по глупости мог залететь в тюрьму, и тогда это письмо послужило бы ему пропуском на свободу. В прямом и переносном смысле.

– Дайте мне письмо! – воскликнул Бони.

Страйд протянул руку, и Бони выхватил конверт. Он внимательно рассмотрел его. Конверт выглядел старым. Приобретенным лет десять назад, не менее. На нем стоял логотип фирмы, принадлежавшей в то время Лео. Бонн раскрыл конверт, извлек из него письмо, развернул и недовольно произнес:

– Копия.

– Совершенно верно, – подтвердил Страйд. – Оригинал находится в одной адвокатской конторе. – Так, на всякий случай.

Бони стал читать письмо. Страйд отлично помнил его начало:

Джино!

Если ты читаешь это письмо, значит, я крякнул. Надеюсь, все произойдет без мучений. Пуля в башку – и все дела. Либо остановка сердца. Тоже неплохо. Завалился на какую-нибудь блондиночку – и язык набок. Послушай, мальчик мой, есть у меня парочка секретиков. Насчет старых добрых дней. Когда мы с Бони шишку в Лас-Вегасе держали. Если ты о них кому-нибудь хотя бы заикнешься, так и знай – я восстану из могилы и надеру тебе задницу. Говорю тебе о них на случай, если влипнешь в какую-нибудь историю. Вот тогда свяжись с Бони, и он поможет тебе без вопросов. Если же Бони поблизости не окажется, есть еще один парень. Зовут его Мики…

Все молча ждали, пока Бони прочитает письмо. Страйд заметил, что его рука задрожала. Со старческого розового лица сползла краска. Бони осунулся, побледнел. Вид стал жалким. Закончив чтение, он поднял голову. Глаза были пусты. Мозг отчаянно работал в поисках выхода. Пути отступления. Способа повернуть время вспять.

– Суд не примет его во внимание, – тихо произнес он. – Нас это письмо никоим образом не заденет.

– Совершенно верно, – подтвердил Страйд. – Мы и не станем обращаться в суд. Мы соберем журналистов. А те сообразят, как все подать избирателям.

Бони сжал губы. Он понимал, что детективы правы.

– Вы тоже утонете, – проговорил Бони. – Информация о деле Рейчел обязательно выплывет. Начнется война. Вы погибнете.

– Еще посмотрим. В любом случае мы готовы рискнуть. Мы находимся недалеко от земли, не то что вы. Нам падать будет не так больно, – заметил Страйд.

Бони смерил его взглядом. Долго смотрел в глаза, оценивая его решимость. Так игроки в покер пытаются по выражению лица, по едва уловимым движениям век и щек определить, блефует противник или нет. Страйд понимал: от решения Бони, не выносившего самой мысли, что его может кто-нибудь перехитрить, сейчас зависит, рухнут они или останутся стоять. Момент истины затягивался. Полвека Бони возводил замок своей империи, который разваливался в эти последние секунды.

Страйд поймал себя на том, что затаив дыхание ожидает действий и слов Бони. А тот привык сражаться до конца. И последуй Бони своей привычке, он ринется в атаку, сметая всех и все на своем пути. Правда, Страйд надеялся, что в нем нет склонности к саморазрушению.

– Что вы хотите? – медленно спросил Бони.

Страйду понадобилась выдержка, чтобы не издать вздох облегчения. Тем же деловым тоном, не меняя выражения лица, он неторопливо ответил:

– Губернатор уходит в отставку, а вы передаете управление своими компаниями другому человеку.

– Передаю управление? Кому?

– Своей дочери. Клэр, – сказала Серена.

Страйд рассчитывал, что Серена не ошибалась и Клэр примет предложение.

– Вы абсолютно ничего не теряете, – пожал плечами Страйд. – Просто отходите от дел.

– Бони, он водят тебя за нос! – вскипел Дюран и метнулся к ним. – Бони, убей их. Нет их – нет и проблем.

– Ошибаетесь, – возразил Страйд. – Если мы не объявимся на службе завтра днем, вечером письмо зачитают представителям прессы.

Бони с явным уважением посмотрел на Страйда и одобрительно кивнул.

– Неплохо, детектив. Очень неплохо. Значит, хотите, чтобы я занес себя в бухгалтерские книги в графу расходов? – Он улыбнулся.

– Никоим образом. Бони, вы же все прекрасно понимаете. Вы передаете проект «Ориент» более молодому человеку, которому доверяете. Что тут унизительного? Будем надеяться, вы доживете до того момента, когда ваши планы реализуются. – Страйд уповал на то, что угроза сделать достоянием гласности убийства заставит Бони согласиться, а как человек разумный он осознает, что лучше все сделать в тесном кругу. Только для этого Страйду нужно было убрать из комнаты Дюрана. Однако тот оценивал ситуацию не хуже Страйда.

– Ты не согласишься, Бони, – заявил губернатор. – С каких пор ты позволяешь ничтожествам диктовать тебе условия? Да мы их в порошок сотрем.

– Не забывайся, Мики. Власть здесь принадлежит мне. Я заказываю музыку, под которую ты пляшешь.

– Нет уж, Бони. Пляшем мы оба.

– Мики, ты ходишь живой лишь потому, что мне еще нужен в губернаторском кресле. Задумайся над моими словами.

– Что?! – взвился Дюран. – Да кто ты есть без меня? Ноль!

– Завтра ты уйдешь в отставку! – холодно бросил Бони. – Прекратишь избирательную кампанию и ляжешь в больницу. Оперировать колено.

– Какое колено?

– Ну например, вот это. – Бони вытащил из правого кармана пистолет, маленький, почти игрушечный, умещавшийся в его ладони, быстро прицелился и выстрелил. Пуля прошла точно через центр коленной чашечки на правой ноге губернатора. Дюран взвыл от боли, ноги подкосились, и он рухнул на роскошный пушистый ковер. Бони остановил Страйда, сунувшего руку за пистолетом: – Все, детектив. Не беспокойтесь. Я расквитался с ним за Амиру и Клэр, – сказал Бони, опуская пистолет в карман.

Глядя, как Дюран, обхватив раненое колено, катался по полу и то ревел как раненый зверь, попавший в капкан, то плакал как ребенок, лишившийся любимой игрушки, Страйд и Серена смущенно переглянулись. Дюран, зажимая рану, из которой хлестала кровь, с ненавистью посмотрел на них. Внезапно злоба сменилась мольбой. Он словно просил их избавить его от страшных мучений. Как угодно. Хоть через смерть.

Страйд в ужасе замер. Он чувствовал себя обязанным что-либо предпринять. Он обвел глазами комнату, ища телефон, но не нашел. Посмотрел на Серену и неожиданно успокоился. Вид залитого кровью Дюрана уже не вызывал в нем сочувствия. Страйд осознал, что для него губернатор был частичкой города, его насилия и аморальности.

Бони даже не смотрел в сторону Дюрана.

– Не переживайте, – успокоил он Страйда. – Мой личный врач появится здесь с минуты на минуту. – А этот, – он кивнул в сторону Дюрана, – будет жить.

Немного помедлив, Бони опять порылся в кармане, извлек оттуда авторучку и бумагу, что-то черкнул на ней и протянул Серене:

– Я обещал дать вам номер телефона Клэр. Вот, пожалуйста. Телефон стоит в ее комнате. Она вам расскажет о своих дальнейших планах. На церемонию прощания с «Шахерезадой» я не пойду, понаблюдаю за ней отсюда, с балкона. Простите, но я не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня в тот момент, когда станут взрывать мой любимый отель.

 

Глава 54

Когда на следующий день утром они пришли к Нику Хэмфри, перед ними открылась идиллическая картина. Страйд и Серена увидели отставного сыщика перед домом, на лужайке в шезлонге, в том же зеленом потертом байковом халате. Его сожитель, Харви Вашингтон, расположился в шезлонге рядом. Они сидели, взявшись за руки.

Крошечный пес молнией летал вокруг них, попеременно прыгал им на колени, сваливался в траву, весело катался в ней. То и дело один из них носком тапки чесал псу живот. В ярком свете нежаркого солнца унылый пейзаж и захудалый район казались раем. В голубом небе жужжал легкий самолет.

Хэмфри заметил их и помахал рукой. Выглядел старик веселее, точно отдал давно висевший на нем долг.

– Слышали, слышали по радио, – сообщил он, когда Серена и Страйд приблизились к ним. – Знаете, даже не верится, что мы сумели обвести вокруг пальца такого хитреца.

Страйд кивнул.

– Что ему оставалось делать? Не в тюрьму же садиться?

– А что стряслось с нашим драгоценным губернатором?

– Травму колена он действительно получил, – ответил Страйд и пересказал все, что произошло в апартаментах Бони.

Старики восторженно прищелкивали языками и перемигивались. Узнав, что Бони хладнокровно выстрелил в Дюрана, они прямо-таки сомлели от радости.

– Замечательно! – воскликнул Харви. – Правда, на его месте я бы прицелился повыше.

– Не очень огорчайся. Рана в колене самая болезненная из всех. Ну слава Богу, мерзавец свое получил. – Хэмфри снял с головы и принялся теребить бейсболку с автографом Уилли Мейса, затем бросил ее Страйду. – Бери! Мы с Харви тут посоветовались и решили, что ты ее честно заслужил.

– Только не вздумай продавать ее, – добавил Харви и ухмыльнулся, скривив толстые коричневые губы.

Страйд поглядел на автограф и покачал головой. Будь он настоящим, бейсболка стоила бы много денег. Разумеется, и он был сработан волшебными руками Харви Вашингтона. Как, впрочем, и другие автографы на сувенирах и фотографиях, якобы подаренных Хэмфри знаменитостями. Фальшивкой являлась и записка от Дина Мартина, и многозначительные строки на снимке Мэрилин Монро.

Письмо Лео Риччи к сыну тоже было подделкой. Мастерски выполненной.

– Когда Бони стал читать письмо, я заволновалась, – призналась Серена. – Думала, он нас раскусит.

– Да как вы можете не верить мне? – произнес Харви таким тоном, будто одна лишь тень сомнения в его таланте оскорбляла его. – Я никого еще не подводил. Ни разу не давал осечки! Вам очень помог конверт из офиса Лео. Психология. Если упаковка аутентична, то, что находится внутри, кажется людям настоящим. – Он сделал ударение на последнем слове.

– Я бы клюнул на такую удочку, – сказал Страйд.

– К тому же Бони знал Лео, слышал, как тот говорит.

– Я, кстати, тоже, – вставил Хэмфри. – Действительно, речь у него была такая. Ну, спасибо вам за то, что доставили нам с Харви удовольствие поучаствовать в игре.

– Это вам спасибо. Что бы мы без вас делали, – отозвался Страйд. – У Бони на руках были все карты.

Харви рассмеялся. Пес перепрыгнул к нему с кресла Хэмфри и начал устраиваться на коленях.

– Привыкай к Лас-Вегасу, парень. Здесь у нас так – когда нет козырей, приходится блефовать.

В тот же день, ближе к вечеру, Страйд подвез Серену к зданию полицейского управления, а сам отправился в больницу. Запах антисептика напоминал ему о тех днях, что он провел в больнице Дулута возле Синди, держа в руках ее ладонь, которая с каждым днем становилась все тоньше и слабее и в конце концов выскользнула и повисла. Синди умирала на его глазах, в теплой палате, а за окном кружил и падал на землю снег. Страйд попытался отогнать тягостные воспоминания.

Проходя по лабиринту коридоров, в открытые двери палат он видел лежавших на кроватях пациентов. Возле некоторых суетились медсестры. Иногда рядом с больными сидели родные. Как он тогда.

Страйд заблудился. Пришлось расспрашивать дорогу у проходившей мимо санитарки. Добродушная немолодая женщина, терпеливо выслушав его, объяснила, в какую сторону идти. Страйд нашел нужную дверь, она оказалась закрытой. Он нервно покрутился возле нее, решая, что лучше сделать, – постучать, войти без стука или подождать. В таких местах Страйд почему-то терял уверенность и силы.

Внезапно дверь отворилась, появился мужчина. Очень высокий, он заполнил собой весь проем.

– Извините, – произнес Страйд, понимая, что выглядит глупо, – я ищу Аманду Гиллен.

Мужчина кивнул. Страйд смотрел на него снизу вверх, удивляясь его на редкость приятной внешности. Подобных красавчиков ему еще не доводилось видеть. Он словно сошел со страниц каталогов «Аберкомби» начала тридцатых годов. С идеальными чертами лица, в безукоризненно подогнанном по фигуре костюме.

– Она здесь, – ответил он. – Я – Бобби.

Страйд замер от неожиданности.

– Бобби? – повторил он, сдерживая изумление.

Он совсем не таким представлял партнера Аманды. Нет, не уродом, конечно, но и не экранным героем.

– А вы – Страйд? – спросил Бобби. – Приятно с вами познакомиться.

Они протянули друг другу руки. Страйд отметил, что пожатие у Бобби не просто крепкое, а каменное.

– Хочу поблагодарить вас за поддержку, которую вы ей оказывали, – продолжил Бобби. – Вы первый, кто…

Страйд избавил его от ненужной патетики, перебив вопросом:

– Могу я ее видеть?

– Разумеется, заходите. А я отправляюсь за кофе. – Бобби немного помолчал. – Состояние у нее неплохое. Лучше, чем внешний вид. Придется еще полежать тут, но врачи утверждают, что все будет нормально.

– Я очень рад.

– У нее немного кружится голова от обезболивающего. В нем есть морфин. Но Аманда все понимает и может говорить.

– Не беспокойтесь, я не стану утомлять ее, – пообещал Страйд.

Бобби направился по коридору. Страйд заметил, что женский медперсонал провожает его восхищенными взглядами.

Он шагнул в палату, осторожно прикрыв за собой дверь и сразу наткнулся на невысокую ширму. Он зашел за нее, и сердце защемило от жалости. Хотя Бобби и сказал ему, что Аманда идет на поправку, ее бледное лицо, беспомощно вытянутые вдоль тела похудевшие руки напомнили ему о Синди. С десяток проводов тянулись из-под одеяла к приборам, на дисплее шли синусоиды. Нос Аманды закрывала прозрачная маска, куда через трубки поступал кислород. Рядом с кроватью стояла капельница. Волосы Аманды лежали на подушке спутанными слипшимися прядями, глаза были закрыты. Простыня складками собралась на ее талии.

Страйд присел на стул рядом с кроватью. Молчал, не желая разбудить Аманду. Он вспомнил свое прошлое, и на глаза навернулись слезы, в горле запершило.

– Привет.

Вскинув голову, Страйд увидел, что Аманда устало смотрит на него. Голос прозвучал тихо, словно ей стоило большого труда набирать и выдыхать воздух.

Страйд пожал ей руку.

– Бобби сообщил, что тебе уже лучше.

– Чертовски все болит, – призналась Аманда.

– В следующий раз не суйся никуда одна.

Пошевелив рукой, она нащупала его пальцы. Страйд негромко рассмеялся.

– Говорят, две медсестры упали в обморок, когда стали раздевать тебя в приемном отделении, – произнес он.

Губы Аманды сложились в слабую улыбку. Страйд опять пожал ее руку.

– Ты меня очень напугала.

– Извини.

– Бобби не говорил тебе, что мы его взяли?

Она кивнула и подняла большой палец.

– Есть еще кое-какие хорошие новости. – Страйд покосился на дверь, убедился, что она плотно закрыта, и принялся рассказывать Аманде обо всем, что произошло в последние дни. О Бони. О Мики. О крупном разговоре с Сереной. Аманда заслуживала его тайн.

Когда он закончил, Аманда ткнула в него пальцем и прошептала:

– Ты настоящий мужчина.

– Как и ты! – вырвалось у Страйда, и они оба рассмеялись: Аманда – беззвучно, а он так, что едва не свалился со стула.

Страйд почувствовал облегчение. Выговорившись, он будто сбросил тяжелый груз и сразу забыл о нем. Аманда действительно выздоравливала, хотя и не могла смеяться, зато улыбалась, радуясь вместе с ним.

– Ну чего? Показать? – задала она ему тот же вопрос, что и в первый день их знакомства.

– Нет, спасибо. Обойдусь.

– Ну как хочешь, – пробормотала Аманда. Глаза закрывались. Она устала.

– Давай отдыхай. Я пойду. – Страйд поднялся со стула.

– Как Серена?

– В полном порядке.

Аманда глубоко вздохнула и вздрогнула от боли. Прошло несколько секунд, и она снова проговорила:

– Ну а как ты?

Страйд поймал себя на мысли, что ему хочется рассказать Аманде все о себе. О том, как с потерей жены его жизнь вдруг потеряла всякий смысл. О встрече с Сереной. И о шоке, который он испытал, столкнувшись лицом к лицу с Лас-Вегасом и его пороками. О своих чувствах после того, как Серена призналась, что спала с женщиной. О грызущих его сомнениях, о трудном выборе, который предстояло сделать – продолжать работать здесь или уехать.

Но Страйд молчал. Так было легче. Он выскользнул из палаты, оставив Аманду. Она заснула, ее грудь мерно вздымалась и опускалась, пульс, участившийся от разговора, слабел. Страйд тихо прикрыл за собой дверь. У противоположной стороны коридора в кресле сидел Бобби с чашкой кофе в одной руке и раскрытым журналом – в другой. Он взглянул на вышедшего из палаты Страйда, и тот прошептал:

– Спит.

Бобби кивнул.

Страйд услышал трель мобильного телефона в кармане куртки. Проходившая мимо медсестра укоризненно посмотрела на Страйда. Он пробормотал извинения, добавив, что является офицером полиции, торопливо отошел в дальний угол и вытянул телефон:

– Страйд слушает.

– Детектив, – раздался в телефоне женский голос с иностранным акцентом, – меня зовут Флора Капати. Я содержу приют для престарелых дам на Баулдер-Стрип. Ваш номер мне сообщили в полицейском управлении Лас-Вегаса.

Страйд удивился.

– Да, миссис Капати. Чем могу вам помочь?

– У меня живет одна дама, ее зовут Беатрис. Так вот она утверждает, что вы совершили очень большую ошибку. В последние два дня она постоянно повторяет эту фразу. Потому я и решилась связаться с вами.

– Ошибку? Какую ошибку?

– Ну, я точно не знаю. В общем, Беатрис утверждает, что знала Амиру Лус.

 

Глава 55

Собравшиеся полюбоваться разрушением «Шахерезады» напоминали изголодавшихся по крови древних любителей казней. Тысячи зрителей топтались на автостоянке и зеленых лужайках, устремив взоры на здание старого казино. Люди толкались и вытягивали шеи, желая лучше рассмотреть событие, поминутно глядя на часы. Приближался полдень. Время казни.

Близлежащие улицы были перекрыты, а машины направлялись в объезд, западнее и восточнее. Наиболее ретивых зевак полицейский кордон удерживал на безопасном расстоянии от взрыва, но достаточно близко, чтобы они не пропустили ни секунды драматического действия. Вверху кружили вертолеты с камерами – это телевизионщики готовили горячие репортажи к шестичасовым выпускам новостей. Страйд уловил запах жареного мяса и догадался, что это обитатели Чарлкомб-Тауэрс устраивали на громадных лоджиях пикники в ознаменование важного события. Сегодня все превратились в вуайеристов.

Разумеется, и Бони тоже сидел на лоджии, один, на верхнем этаже дома, с бокалом виски в руке, как и все, боясь пропустить любую деталь. Впервые он не находился в центре внимания. Бони ждал появления дочери. Ждал секунды прощания с Амирой. Теперь уже навсегда.

День выдался удивительно подходящий для казни. Дул легкий ветерок. Лица палачей из взрывной команды сияли возбуждением. Знающие свое дело профессионалы, им было не впервой сносить отжившие здания, но даже и они, несмотря на свой разрушительный опыт и продуманность плана, в эти последние минуты перед подачей маленькой искорки, которая, пробежав по проводам, инициирует взрыв, заметно волновались.

Щебетали и трещали рации. Строительная площадка была готова, ожидали последнего сигнала, чтобы привести в действие электрику.

– Где же она? – проговорила Серена, стоявшая рядом со Страйдом, и беспокойно оглядела толпу.

– Приедет, – произнес Страйд. – Ее задержка – часть шоу.

Словно в подтверждение его слов толпа загудела. Со стороны одной из перегороженных улиц показался длинный черный лимузин. Он медленно проехал до центра Парадиз-роуд и остановился, мягко качнувшись. Водитель вскочил со своего места, подбежал к задней дверце и открыл ее.

Из лимузина вышла Клэр и часто заморгала, ослепленная вспышками фотокамер. Раздались приветственные голоса. На мгновение она показалась смущенной, затем на лице появилась широкая улыбка. Клэр помахала зрителям руками, точно не ожидала увидеть их. Страйд мысленно похвалил постановщика зрелища – и он, да и сама Клэр, артистка со стажем, с задачей справлялись безукоризненно. Клэр играла новую роль – холодного, уверенного в себе руководителя. Страйд разглядывал ее и думал, что актриса из нее получилась бы великолепная.

Клэр проплыла по коридору, ограниченному с боков металлическими заграждениями, тянущимися от улицы к помосту, сооруженному напротив приговоренного отеля. За ним возвели импровизированную сцену. Весь путь ее устилал красный ковер. Клэр шла по нему решительной легкой походкой. Порой кто-то, наверное, из ее давнишних поклонников, любителей кантри, выкрикивал ее имя, она поворачивала голову и одаривала всех теплой дружеской улыбкой. Со сцены, возведенной ближе к зданию, по ступенькам сбежал мужчина в темном деловом костюме, торопливо зашагал навстречу Клэр, встретил на полпути к помосту, прошептал на ухо дальнейшие инструкции. Она с безразличным видом коротко кивнула. Затем к ней приблизился бригадир взрывников и, почтительно склонив голову, сообщил, что у них все готово.

В сопровождении обоих мужчин Клэр проследовала дальше, но, увидев Страйда и Серену, стоявших отдельно от толпы, остановилась и проговорила что-то мужчине в строгом костюме. Тот взглянул на часы, и лицо у него болезненно сморщилось. Он умоляюще посмотрел на Клэр, зашептал ей, но та лишь покачала головой.

Отделившись от сопровождения, под устремленными на нее тысячами пар глаз, она направилась к Серене и Страйду.

Страйд заметил, что Клэр неотрывно смотрит на Серену.

– Спокойнее, – прошептал он.

Клэр, продолжая неестественно улыбаться, отвесила им легкий реверанс. Ее фигуру облегал элегантный темно-красный деловой костюм, на запястье и шее сверкали бриллиантами браслет и колье. Длинные белые, с малиновыми прядями, волосы были уложены в прическу и заколоты красивыми булавками.

– Как я вам нравлюсь? – спросила она.

– Бесподобно, – ответила Серена.

Клэр вспыхнула.

– Не знаю, готова ли я к этому. Все получилось неожиданно.

– Не волнуйся, ты справишься.

Атмосфера, окружавшая Клэр, была ей непривычна, но в то же время и нравилась. Она купалась во взглядах, звуках и запахах. Это был новый для нее мир. Ее мир.

– Простите, совсем не было времени как следует поблагодарить вас, – произнесла она. – До сих пор не могу понять, как вам удалось это устроить.

– Не стоит благодарности, – ответил Страйд.

– Если честно, какая-то частичка меня рвется назад, в «Лаймлайт». Там мне легче. Я пела песни. Забавно. Если бы не Блейк, я бы и сейчас продолжала выступать там.

Страйд и Серена переглянулись.

– Расскажем ей или нет? – спросил он.

Полночи они совещались, но ни к какому определенному решению так и не пришли. Наверное, лучше все оставить как есть. Клэр не обязательно знать правду.

– Что вы собираетесь мне рассказать?

Их голоса тонули в шуме толпы. Страйд всегда чувствовал себя неловко, когда оказывался в центре внимания. Неуверенности прибавляла и тема беседы, глубоко личная. Ночью они сошлись на том, что уж если на месте, спонтанно, сочтут нужным сказать Клэр правду, то сделают этого до того, как она нажмет кнопку. Прежде чем «Шахерезада» превратится в обломки. Чтобы Клэр сознавала, что теряет.

И вот теперь Серена вдруг замолчала, не находя подходящих слов. Страйд догадывался, что в ней сейчас преобладает та частичка души, которая любит Клэр и до которой ему никогда не дотянуться. Он же ничего сообщать ей не хотел, сознавая, что может очень расстроить ее. Серена вздохнула, словно собираясь переступить запретную черту, и быстро проговорила:

– Блейк не был сыном Амиры.

Клэр застыла, раскрыв рот от изумления. Она завертела головой, проверяя, слышал ли кто-нибудь еще слова Серены, затем взглянула на нее, пытаясь понять, не шутит ли та.

– Не может быть!

Страйд и Серена молча смотрели на Клэр.

– Но я же видела его глаза, – возразила она. – Нет-нет, он сын Бони и мой брат.

– Ты видела то, что хотела увидеть, – произнесла Серена. – И Блейк – тоже. Тебе не хотелось верить, что ты одинока. Он же хотел верить в то, что нашел мать, которую искал всю жизнь. Вы оба ошибались.

– Значит, мы гонялись за призраками? И Блейк убивал ни в чем не повинных людей?

– Ты находишься здесь, а вот Бони и Мики – нет. Возможно, что-то хорошее и получилось.

– Нет, вы ошибаетесь!

– Прости, Клэр, но ошибаешься ты. Мы беседовали с одной дамой, ее зовут Беатрис. Она работала медсестрой и принимала роды у Амиры. Она нам рассказала о ее ребенке. Это не Блейк.

– Тогда кто его мать?

Страйд развел руками:

– Неизвестно. Он один из множества подкидышей, без имени и фамилии. Которому очень не повезло. Он попал в ужасную семью.

Клэр задумчиво посмотрела на отель. Страйду показалось, что она стремится поскорее отделаться от него и от связанных с ним воспоминаний. Видимо, они сковывают ее, тянут в глубины, где Клэр не хотелось бы находиться.

– Это Бони рассказал вам о Блейке, послал вас в Рино. Он желал убедиться, что Блейк не сын Амиры, – проговорила Клэр.

– Да, – кивнула Серена.

– Но зачем?

– Ему было известно, что Блейк верит в свои фантазии, и это его вполне устраивало. Оставалось заставить всех остальных, и нас в том числе, поверить в легенду. Что он и сделал.

– Он мог предотвратить убийства, – прошептала Клэр. – Вот сукин сын. Ведь он мог рассказать Блейку правду. Сколько жизней он бы спас!

– Вряд ли Блейк поверил бы ему, – возразил Страйд. – К тому времени Блейк зашел уже слишком далеко.

– Но он мог хотя бы попытаться, – настаивала Клэр.

– Это не принесло бы успеха, – отозвалась Серена. – Потому Бони и молчал. Он мог ничего не сказать Блейку, ни о чем не сообщать. И о том, что в действительности произошло с Амирой, – тоже. Тупик, из которого ему не было выхода.

– Серена, не выгораживай его. Бони – мой отец, и я знаю, какой он. Он мог бы что-нибудь придумать.

– Ему пришлось бы раскрыть тайну всей его жизни.

Клэр усмехнулась.

– Ты имеешь в виду Мики. Понятно…

– Нет, не Мики. – Серена помялась. – Он был бы вынужден рассказать о том, что случилось с ребенком Амиры.

– Разве это так важно?

Серена наклонилась вперед и тихо произнесла:

– Да. Дело в том, что Амира родила тебя.

Клэр вздрогнула как от удара.

– Нет!

Серена ответила ей печальным взглядом.

– Я родилась через несколько месяцев, – заметила Клэр. – Моя мать умерла при родах.

– Ее ребенок тоже умер, – вставил Страйд.

– Значит, я дочь Амиры?

– Бони отправился в Рино, нашел семью, в которую отдали ребенка Амиры, и забрал его. Точнее, ее. Это была дочь. Ты.

– Вы ошибаетесь!

Серена обняла Клэр за плечи и прижала к себе.

– В ту семью ребенка передала медсестра. Беатрис. Она одна знает твою историю. К ней позднее обратился Бони, и она помогла ему вернуть тебя. Он очень хотел видеть дочь рядом. Своего единственного ребенка.

– И он не собирался ничего говорить тебе, – пояснил Страйд. – Боялся, что ты начнешь выяснять остальное и узнаешь, как погибла твоя мать. Вот почему он не мог сказать и всей правды о Блейке.

Клэр отшатнулась от них. Этот момент запечатлели тысячи глаз и сотни кино- и фотокамер. Страйд испугался, что она сейчас убежит.

– Я дочь Амиры, – проговорила Клэр, будто привыкая к новой для себя мысли. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. В следующее мгновение в глазах вспыхнуло пламя. Это был взгляд Амиры. – Она желала свободы. Так же как и я. Господи, я его ненавижу! Ненавижу за все, что он совершил.

– Блейк его тоже ненавидел, – сказала Серена. – Но ненависть уничтожила его самого. Хочешь, чтобы она уничтожила и тебя?

– Я что, должна простить его?

– Ты не должна стать жертвой собственных эмоций, – ответила Серена.

Клэр посмотрела на помост, где, ожидая ее и наблюдая за ней, стояли политики и городские денежные мешки. Новый мир. Когда-то это был мир Бони, но сегодня он становился миром Клэр. Страйд видел, что она колеблется, не решаясь ступить в него. Клэр словно прикидывала, извлечет ли она из него максимальную прибыль.

– Лучше бы вам ничего мне не сообщать, – произнесла Клэр.

– Да, – согласилась Серена. – Но ты справишься, ты же у нас крутая.

Клэр засмеялась и, подняв руку, коснулась пальцами плеча Серены. Что-то необыкновенно личное, интимное передалось ей.

– Сейчас я совсем не чувствую себя крутой, – возразила она, вздохнула и, собравшись с силами, добавила: – Ладно, пора начинать действовать, вести себя, как принято в Лас-Вегасе. Покончить с прошлым.

– Это всего лишь здание, – пожал плечами Страйд.

– Но я рада, что его скоро не будет. Пусть призраки сгинут.

Серена покачала головой.

– Убить их непросто.

– Знаю, – отозвалась Клэр, шагнула к Серене и прошептала ей на ухо, но достаточно громко, чтобы Страйд ее услышал: – Мне хотелось бы, чтобы ты осталась в моей жизни.

– Извини, не могу, – развела руками Серена. – У меня уже есть место в чьей-то другой жизни.

Клэр печально улыбнулась и посмотрела на Страйда.

– Только не отрицай, что никогда не мечтал лечь с нами обоими. Трио в постели – это было бы замечательно. Подумай на досуге.

Серена ответила за Страйда:

– Не получится. Второй такой, как я, не существует.

Клэр угадала. Страйду действительно однажды пришла в голову эта мысль. Даже не мысль, а дикая фантазия, которая сразу исчезла. И очень хорошо – ведь подобные желания, острые, как сам экстаз, от постоянной игры с ними в конце концов превращаются в постоянно съедающую душу опухоль. Страйд сознавал, что к опасной черте лучше даже не приближаться.

Понимала это и Клэр. Чмокнув Серену в щеку и сообщив, что она увязла в Лас-Вегасе глубже, чем Страйд, Клэр направилась к помосту.

Толпа зашумела. Беспокойно. Нетерпеливо.

Клэр по ступенькам взошла на помост, помахала толпе, ответившей ей неистовыми приветственными криками. Она обошла присутствующих, пожала им руки. Мэру. Взрывникам. Инвесторам из Нью-Йорка. Все они настороженно заглядывали ей в глаза, оценивая новичка в бизнесе, молодую женщину, которой Бони доверил свой проект – возведение отеля «Ориент», сверкающей красного цвета башни на месте старой, побитой временем «Шахерезады». Страйд догадывался, что скрывается за показной доброжелательностью взглядов и за белозубыми улыбками. В том, что Клэр разрешили вести церемонию, не было ничего необычного – простой знак вежливости, не более. Настоящий бизнес начинается за кулисами, где стоит лишь споткнуться, и власть моментально выскальзывает из рук.

«Ей падение не грозит. Она удивит их, прижмет так, что и не пикнут. Девушка действительно крутая».

Клэр не стала произносить речь. После рукопожатий, улыбок и поклонов она положила руки на перила помоста. Толпа немедленно затихла. В наступившем молчании лица присутствующих повернулись к отелю.

«Странно, – размышлял Страйд. – Почему людям нравится процесс уничтожения? Чем он их завораживает? Что привлекательного в свержении вчерашних идолов? Может, все дело в быстроте происходящего? Десятилетиями они ходили сюда. Радовались, наслаждались, а пройдет пара секунд – и здание превратится в пыль».

Никто не наблюдал за Клэр, кроме Страйда и Серены, и не видел, что, как только она перевела взгляд на название, с ее лица исчезла улыбка. В ярком дневном свете слово «Шахерезада» казалось не разноцветным, а потускневшим. Усталым, готовым к крушению. Глаза Клэр увлажнились. Страйд уловил шевеление ее губ. Она что-то прошептала.

«Прощай».

Клэр сделала знак рукой, и вспыхнувшая искра помчалась по проводам к заложенному в здании динамиту.

В первое мгновение ничего не произошло. Люди затаив дыхание наблюдали за отелем, который продолжал стоять. Многие решили, что взрывники что-то напутали.

А затем прогремела серия взрывов, разрушительное стаккато, напоминавшее залпы артиллерии, пронеслось по отелю с нижнего этажа до верхнего. Земля под ногами заворчала, содрогнулась, будто где-то глубоко столкнулись гигантские тектонические плиты. Еще две секунды отель держался, бросая вызов динамиту, точно и дальше собирался возвышаться наперекор силам тяжести. Вскоре внутри его разорвались стяжки, лопнули балки и затрещали опоры. Стены начали медленно разваливаться и рушиться. Издали взрыв виделся легким и изящным. Казалось, разлетаются не сотни тонн стали и бетона, а пушинки с одуванчика. Прошло еще несколько мгновений, и громадные стены отеля распались на куски и мягко сложились, будто были сделаны из бумаги. Величественный отель, некогда символ гламура и роскоши, перестал существовать. От падения камня и металла вновь задрожала земля под ногами, на сей раз сильнее, словно не желая принимать останки казино и намереваясь поднять их в воздух.

Толпа изумленно замерла, а затем послышались нервные приветствия. Люди обрадовались исчезновению опасности, угрожавшей им гибелью. Вместе с тем они сознавали, что́ возникнет на месте разрушенного отеля. Взметнулось к небу огромное сероватое облако и разрасталось как ядерный гриб. Зрители испуганно попятились, боясь, что, упав, оно накроет их грязью и пылью. Страйд забеспокоился, что может возникнуть паника и давка. Любопытные, засевшие на балконах соседних домов-башен, заволновались, начали уходить в комнаты, плотно прикрывая за собой двери, загораживаясь от пыли и грязи. Все, что копилось в отеле сорок лет, взметнулось в небо и плыло в грязноватом облаке. Летала в нем и частичка Синатры. И Амиры тоже.

Пыль не опустилась на толпу, а маленькими клубами продолжала подниматься все выше и выше. Налетевший с гор ветер подхватил ее и понес на север, разноцветным пеплом над городом. Над поверхностью земли, там, где всего минуту назад стоял отель, пыльный туман начал рассеиваться, обнажая его останки, лежавшие двенадцатиметровой высоты ребристой кучей – обломки стен, крыши, перекрытий, искореженной арматуры, рваные листы с сусальной позолотой. Стоявшие в нескольких кварталах отсюда десятки рабочих поднимали с земли инструмент. Взревели двигатели бульдозеров. Еще минута, и они вгрызутся в обломки, растащат, разметут их.

Люди расходились. Шоу закончилось, занавес опустился.

Страйд взглянул на жалкие обломки отеля, заметил, что почти на самом верху кучи стоит погнутый, но каким-то чудом уцелевший логотип отеля, портрет восточной красавицы. Буквы под ним различить было невозможно. Страйд почему-то вдруг подумал о старых добрых днях, о 1967 годе, ему вспомнились пожелтевшие газеты, фотографии молодых красавиц и красавцев, живших и умиравших тут. Солнце играло на обломках отеля. Страйду на мгновение показалось, что в последний раз его неоновые огни вспыхнули и погасли, словно подмигнули ему.

 

Глава 56

Вместе с тысячами зрителей они оставили строительную площадку, сели в машину и по запруженным улицам направились к центру. В воздухе висела пыль. Серена предложила поехать домой, отдохнуть, помыться, перекусить, потом заняться любовью, а уж после, не зажигая света, поваляться в постели и поболтать. Ни о чем. Или обо всем. Она будто светилась от его присутствия – он ощущал это всей душой.

Как и многие, Страйд свернул на Лас-Вегас-бульвар, взял курс на север. Невдалеке высилась громада башни «Стратосфера». На Стрипе существует только два вида пробок – ужасные и кошмарные. Сегодня было торжество вторых. Машины еле ползли, пешеходы на тротуарах легко обходили их и уже через несколько минут оставляли далеко позади. От светофора до светофора проезжая часть являла собой сплошную стальную полосу. Иногда взвывал чей-то клаксон, выдавая нервозное состояние владельца транспортного средства, и умолкал, ничего не добившись. Простояв, как им показалось, бесконечно долго в пробке и поравнявшись наконец со «Стратосферой», Страйд посмотрел через лобовое стекло на блюдце башни, расположенное на высоте более трехсот метров.

Впервые приехав сюда, за несколько месяцев до окончательного переезда из Миннесоты в Лас-Вегас, он среди ночи нашел здесь Серену, разглядывавшую с башни город. Прохладный ветерок окутывал их, неоновые огни слепили глаза. Они обнимались. Целовались. До того момента Страйд считал их отношения непрочными, думал, они не выживут в Лас-Вегасе и им вскоре придется выбирать. Но на башне, ночью, его сомнения рассеялись. Будущее не внушало опасений. Все представлялось нереальным и ненужным, кроме чувств друг к другу.

Сейчас все было иначе.

Реальность оказалась грязнее, город – теснее, а их положение – серьезнее, чем они ожидали. Будущее исчезло, превратившись в настоящее. Особую значимость обрели только – «здесь» и «сейчас».

Они миновали «Стратосферу». Движение ослабело. Проехав еще один квартал, Страйд, резко вывернув вправо, припарковал машину у какого-то мотеля и заглушил двигатель. Он сидел, не снимая ладоней с руля и не глядя на Серену, ощущая на себе ее внимательный взгляд. Несколько минут они молчали. Страйд понимал, что чем дольше он молчит, тем сильнее напряжение.

– Меня зовут назад, в Миннесоту, – наконец выдавил он.

– И ты хочешь вернуться, да? – неожиданно спокойно и медленно проговорила Серена.

Страйд неуверенно, будто стесняясь, посмотрел на нее, и боль, написанная на ее лице, отозвалась в нем. Он почувствовал себя так, будто обломки «Шахерезады» падают на него.

– Да, хочу.

Серена открыла дверцу и выскочила из автомобиля. Так, как уходят все женщины. Она торопливо зашагала по дорожке, прижимая руки к груди. Страйд бросился за ней.

– Серена, подожди! – крикнул он.

Она не остановилась, не хотела, чтобы он догонял ее, но Страйд поравнялся с ней и увидел, что она плачет. Ее черные волосы прилипли к лицу. Серена злилась на себя. Себя же во всем и винила.

– Прости. Я тебя обманула, – произнесла она и добавила: – Правильно. Чего еще я могла ожидать?

– Серена, пожалуйста, дай мне договорить!

– Я знала, что когда-нибудь ты все-таки уедешь. Я не слепая, видела, как ты несчастлив.

– Да, мне тут совсем не нравится, – признался Страйд.

– Конечно, все должно было закончиться отъездом.

Он схватил ее за руки.

– Серена, Миннесота – это не дом. Домом для меня была Синди. Потеряв ее, я оказался без пристанища. Я столько лет чувствовал себя бездомным. И вот наконец нашел тебя. Теперь ты – мой дом.

– Тем не менее ты решил возвратиться в Дулут, – мягко упрекнула она.

– Да, решил. Потому что здесь я не живу. Я тут таю, как снеговик на солнце.

Собравшись с силами, Серена приготовилась произнести какую-нибудь не слишком патетическую и не очень длинную фразу, дарующему ему свободу, что-нибудь вроде: «Я отпускаю тебя» – ну или, на крайний случай, многословную: «Я не намерена удерживать тебя там, где ты не желаешь находиться». Пока она раздумывала, на каком варианте остановиться, Страйд произнес то, что собирался сказать ей в последние несколько дней:

– Поедем со мной.

– В Миннесоту?! – воскликнула Серена. Она опустила голову и оглядела себя удивленно, будто сомневалась – она это или нет. Затем посмотрела на нескончаемые вереницы машин, громадное небо над головой, огни. – Джонни, ты же знаешь, ничего у нас не получится. Ты ведь и там будешь чувствовать себя так же, как и здесь, – рыбой, вытащенной из воды.

– Нет, Серена. И Клэр говорила то же самое. Ты – глубже, чем Лас-Вегас.

– А мой… – Она осеклась.

Страйд сознавал, что она хотела сказать «дом», но не решилась. Вероятно, вспомнила, как он понимает это слово. Или начала постигать глубину его предложения, угадав желание наконец осесть, пустить корни, обрести спокойствие.

Мимо них спешили люди, но Страйд и Серена чувствовали себя одинокими.

– Кто мы друг для друга, Джонни? Напарники? Любовники?

Страйд долго молчал, мысленно взвешивая каждое слово.

– Я был дважды женат, – наконец произнес он. – Первый брак складывался замечательно. Второй оказался ошибкой. Я могу жениться третий раз, но мне хотелось бы, чтобы мы оба были готовы к подобному шагу.

– Долго же мне нужно будет готовиться, – вздохнула Серена. – Нет, не ты меня смущаешь. А я сама.

– Знаю.

– Ты все еще хочешь, чтобы я поехала с тобой?

– Очень хочу.

Страйд прочел в ее глазах гамму разнообразных чувств, сознавал, что Серена бросается в омут, и молился, чтобы она не утонула. Отъезд с ним требовал от нее отказа от многого, но он и давал ей шанс. Теперь от Серены зависело – воспользоваться им или нет.

Страйд расставался с Лас-Вегасом легко. Когда несколько месяцев назад он приехал сюда из Дулута, жизнь казалась ему разбитой. Чудилось, будто он потерял себя. Здесь, в наэлектризованном страстями городе, Страйд в короткое время обрел уверенность, смог пересмотреть все, что делало или не делало его таким, какой он есть.

Внезапно судьба подарила ему возможность уехать обратно, в Миннесоту, и начать все сначала. Возместить похищенное у него.

Серена обвела взором улицу, затем посмотрела на машину Страйда, припаркованную у тротуара. Она стояла и наблюдала за царящим на Стрипе хаосом. Страйд очень хотел бы узнать, о чем она сейчас размышляет. Он предположил, что, может, впитывая своими зелеными глазами безумство Лас-Вегаса, Серена думает о своем прошлом или будущем.

Она тряхнула головой и рассмеялась, точно вспомнила давно забытую, с бородой, шутку, открыла дверцу автомобиля и села в салон.

– Джонни!.. Ты ехать собираешься или как? – позвала она его.

Страйд, улыбнувшись, сел за руль, посмотрел на голубое небо, вспомнил широкие озера Миннесоты, разноцветье опадающей листвы. «Зима там, наверное, уже вовсю напирает с севера. Еще немного, и снежинки полетят».