Глава 51

Страйд сознавал, что с отчетом о событиях, происшедших на крыше, у них с Сереной возникнут проблемы.

Как ни крути, а там, формально, на месте преступления, были произведены выстрелы, в результате которых погиб преступник. Каким бы отвратительным он ни был, а имел место самосуд, ну или, мягче, сознательное убийство. Дело пахло служебным расследованием, судом и изгнанием со службы.

Подобного развития событий Страйд никак не ожидал.

Сохилл прибыл к отелю и лично руководил осмотром места преступления и расследованием, начавшимся с того, что лейтенант приказал никого не пускать наверх. Затем он подошел к Бони Фиссо, а не к своим детективам, и о чем-то беседовал с ним минут двадцать. Встретились они как старые добрые друзья, сопроводив приветствия похлопыванием по плечам. Страйд счел это дурным знаком. Вскоре Сохилл приказал одному полицейскому отвезти Клэр домой. Серена удивилась, ведь по идее за безопасность дочери Бони формально продолжали отвечать они со Страйдом. Клэр бросила в их сторону жадный взгляд, остановилась, но сопровождавший ее офицер, подхватив под локоть, увлек к выходу.

– Поздравляю! – бодро произнес Сохилл, приблизившись к Страйду и Серене. – Идите домой и отдыхайте.

«Второй дурной знак», – мелькнуло в голове у Страйда.

– А как же доклад? – спросил он.

– Подождет до завтра. Вы проделали огромную работу, отлично с ней справились. Поймали серийного убийцу. Теперь отправляйтесь домой, а завтра утром все обсудим. – Сохилл улыбнулся, стараясь говорить и вести себя как родитель, испытывающий гордость от достойного поведения своих чад.

Страйд, правда, подозревал, что в речах и улыбке лейтенанта политики больше, чем служебного долга. Ситуация складывалась скверная – казавшийся надежным механизм дал сбой, с декораций ссыпалась яркая краска, обнажились огрехи, один вид которых способен вызвать взрыв ужасающей силы. Под обломками вероятного скандала могло оказаться не только казино, но и люди, и проект «Ориент». Усталость наваливалась на Страйда. Он вдруг почувствовал полное безразличие ко всему и поэтому спорить с лейтенантом не стал. Побаливала и кровоточила рана в боку, тело ломило. Страйд подумал, что действительно будет лучше, если они уйдут.

И они с Сереной отправились домой. Сил разговаривать уже не было – кое-как сполоснувшись под душем и добравшись до постели, они мгновенно заснули. Единственное ощущение, которое Страйд запомнил, – запах духов Клэр от простыни и подушки. Он уплыл в эротические видения, внезапно прерванные сценами насилия, криками падающих с крыш людей и воплями насилуемых девушек.

Они проспали десять часов.

В управление Страйд и Серена приехали уже за полдень. В здании царило возбуждение. Их приветствовали как героев. Еще бы, раскрыть такое дело! Им улыбались, похлопывали по плечам, поздравляли. Они заслужили высший балл. Как погиб Блейк, никого не интересовало. На лицах всех было словно написано: «Сдох, и черт с ним». Сохилл сиял лучезарной улыбкой. Столкнувшись со Страйдом и Сереной в коридоре, он широким жестом пригласил их в свой кабинет. Страйд подумал, что улыбку со своей физиономии Сохилл не снимал со вчерашнего дня. Он оставался тем же политиком, каким они увидели его на крыше отеля. Страйд встревожился и приготовился к разносу. Интуиция подсказывала, что хорошее настроение начальства обычно не предвещает ничего радостного для подчиненных.

В кабинете Сохилл приказал секретарше ни с кем не соединять его. Для Страйда это было неожиданностью.

Они с Сереной устроились в небольших креслах напротив Сохилла.

– Примите мои поздравления, – начал лейтенант. – Губернатор Дюран просил меня передать вам его личную благодарность.

Страйд и Серена молчали.

– Наверное, нет необходимости говорить, как мне жаль Аманду, – продолжил Сохилл. – Но вы обезвредили преступника, и это – главное. Все складывается великолепно! Налогоплательщики могут нами гордиться. А большего нам и не нужно.

– Кто ведет дело? – поинтересовался Страйд.

– Какое дело? – удивился Сохилл.

– О гибели Блейка.

– А, это мы вчера утрясли, – отмахнулся Сохилл, и его улыбка стала еще шире.

– Утрясли? – переспросил Страйд. – Его же убили. Кто?

– Начальник охранного агентства, принадлежащего Бони. Некто Дэвид Камен. Отличный парень, бывший снайпер. Да вы его знаете, говорили с ним. Бони молодец, вызвал его, тот устроился на крыше противоположного здания, жилого комплекса Чарлкомб-Тауэрс, и вовремя прицелился.

– Ясно, – кивнул Страйд. – Бони находится под домашним арестом?

– С какой стати? – изумился Сохилл.

– Он же отдал приказ уничтожить Блейка. Формально организовал убийство. Чтобы предотвратить суд над Блейком, не дать выплыть правде о смерти Амиры.

– Вы ошибаетесь, детектив. Никто ничего не организовывал. Я лично допрашивал вчера Камена. Он нажал на курок, только когда увидел, что Блейк потянулся к щиколотке. Дэвид Камен поступил абсолютно правильно, не дав совершиться очередному преступлению. Позднее мы обыскали Блейка – у него действительно на щиколотке висела специальная кобура с пистолетом.

– Насколько я помню, он стоял не двигаясь, – произнес Страйд.

– Вы не можете быть в этом совершенно уверены! Вы с Сереной смотрели на Бони и Клэр. Тогда как Камен не спускал глаз с Блейка. Нам благодарить его надо, иначе, детектив, случилась бы очередная ошибка. Кстати, по вашей же опять вине. Но ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Забудем.

Страйд помрачнел. Поклясться в суде в том, что во все глаза смотрел на Блейка, он, конечно, не мог бы. Чтобы достать пистолет, ему требовалась даже не секунда, а меньше. Доля секунды. Хотя Страйд сознавал, что никакого пистолета у Блейка на лодыжке не было. Иначе он им воспользовался бы. А еще он знал, что и остальные это знают не хуже его.

– Нашли второй пистолет, нашли, – успокаивал его сомнения Сохилл. – Лежал возле него, на тротуаре. «Вальтер». Небольшой, но вполне надежный. Он успел вытащить его из кобуры, но не успел им воспользоваться.

«Очень удобный аргумент», – подумал Страйд.

– Значит, расследование закончено? – спросил он.

– Именно, – ответил Сохилл.

– А кто такой Мики? – как бы между прочим задал вопрос Страйд.

Лицо Сохилла не изменило своего выражения. С него не спадала та же радостная улыбка.

– Мики? Не знаю.

– Что будет с делом Амиры?

Улыбка Сохилла стала еще светлее.

– Детектив Страйд, но ведь я же в самом начале говорил, что оно закрыто. Ее убил какой-то придурок, сумасшедший поклонник.

Страйд закурил. Серена мрачно посмотрела на него.

Они расположились на скамейке в парке, в квартале от управления. Приближался вечер. Жара спала, октябрьское солнце сулило райскую погоду – менее тридцати градусов и бескрайнее голубое небо. Благодаря отсутствию смога, явлению редкому и оттого приятному, горы на горизонте виднелись ярко и отчетливо.

Страйд с наслаждением курил. Дым вливался в легкие как старый добрый друг, неся благодатный покой. Страйд не смотрел на Серену.

– Я бы слова не сказал, если бы ты выпила, – заявил он.

Она фыркнула:

– Не сказал бы. Просто выхватил бы у меня из рук рюмку и разбил.

– Да, наверное, – признался Страйд.

Серена выхватила из его рта сигарету, швырнула на землю и раздавила каблуком. Во все стороны разлетелись маленькие искорки, попадали в грязь. Страйду еще сильнее захотелось покурить. Он с грустью подумал, что вторая попытка покончить с табаком окажется болезненнее.

– Ты почему-то не расспрашиваешь меня о Клэр, – проговорила Серена.

Она отвернулась, солнце ударило ей в глаза. Серена поморщилась. Страйд повернулся к ней и увидел, как она облизнула пересохшие губы.

– Не расспрашиваю, – спокойно промолвил он.

Весь день Клэр то всплывала, то выскакивала из его памяти. Страйд и не собирался ни о чем говорить Серене. Тем более сейчас, когда нестерпимо хотелось закурить. Он снова вспомнил тонкий аромат косметики Клэр в кровати. Молча сидел, размышляя о сигарете.

– Я виновата, – вздохнула Серена. – Думала, говорить тебе или нет. Многие мужья жить не смогут, пока все не разузнают.

– Я – смогу.

Она принялась осматривать свои ногти. Страйд видел, что Серена нервничает.

– Мы занимались любовью, – призналась она.

Страйд посмотрел на Серену. Она выглядела смущенной. Виноватой. Испуганной.

– Точнее, мы собирались заняться любовью. Блейк нас прервал. Когда мы только-только начали. Но это не важно. Было – и это факт.

Ей хотелось, чтобы он успокоил ее, сказал, что не осуждает. Однако Страйд молчал.

– Ты хоть что-нибудь произнесешь? – спросила Серена.

– Во мне закипает ярость.

Серена расхохоталась. Страйд тоже.

Отсмеявшись, она крепко поцеловала его и прошептала:

– А если серьезно? Что ты чувствуешь?

– Ничего. Моего отношения к тебе это не меняет. А что скажешь ты?

– Мне кажется, я разбудила в себе демона. И я так боялась потерять тебя.

– Даже не надейся.

– Прости меня.

– Можешь не извиняться – во всяком случае, не за это. Ты с ней еще не общалась? – спросил Страйд.

– Нет, – покачала головой Серена. – Пыталась дозвониться до нее, но она не отвечает ни по домашнему телефону, ни по мобильному.

– Бони куда-то спрятал ее.

– Мне очень тревожно.

– Не думаю, что она в опасности, – заметил Страйд.

– Да ты что! Он собственного сына убил. Не удивлюсь, если Бони вдруг заявит, что она покончила жизнь самоубийством. Спишет на стресс.

– Похоже, тебя она очень волнует.

Серена помолчала.

– Да, я могла бы полюбить ее, – промолвила она и добавила: – Но не полюбила.

Страйд удивился глубине облегчения, которое испытал, услышав слова Серены.

– Она хотела узнать правду. Узнала. На публику она не выплывет. Сумеет ли она с этим жить? Не знаю.

– Бони от своего не отступит, – вздохнула Серена.

– А мы? Тебя что больше устраивает – изображение правды или сама правда?

Серена помялась и усмехнулась:

– В первый раз, что ли?

Страйд уловил скрытый смысл ее слов. Они раскрыли убийство Рейчел Диз – во время расследования они и познакомились, – но часть правды так и осталась сокрыта. И Страйд сам просил об этом Серену.

– Политика и деньги нередко побеждают, Джонни.

– В Лас-Вегасе?

– Везде.

– Вопрос в том, позволит ли он нам жить дальше. Мы слишком много услышали.

– Ты имеешь в виду этого Мики?

– Да. Мы не знаем, кто он, но Мики находится в сердцевине власти, принадлежащей Бони.

– Тогда это был сопляк какой-то, – вспомнила Серена.

– Элен Труа упоминала, что он работал в бассейне. Охранником. Крутился возле жен богатеньких игроков. Вероятно, попытался соблазнить Амиру, она отказалась и он разозлился.

Серена решительно покачала головой:

– Нет, это была не случайность. Он оказался в бассейне потому, что Бони приказал ему идти туда. Потом Мики сообщил Лео Риччи, что задание выполнено. А история с полоумным поклонником – легенда.

– И с того дня Мики подцепил на крючок душу Бони, – заключил Страйд. Он достал из кармана мобильный телефон и стал набирать номер. – Посмотрим, кто такой Мики.

– Элен не знает.

– Вероятно, знает Муз.

Услышав в трубке густой баритон отставного комедианта, Страйд еще раз представился. Муз сразу сел на своего конька, артистическим пафосным тоном поздравил его с поимкой убийцы Тирни. Страйд дал возможность ему выговориться. Он вообразил, как радостно пляшут сейчас его широкие брови.

– Простите, у меня к вам вопрос, – сказал он, когда Муз наконец остановился, чтобы передохнуть.

– Спрашивайте что угодно! – откликнулся тот.

– Вы не вспомните, кто такой Мики? В шестьдесят девятом он работал охранником в «Шахерезаде».

Последовала продолжительная пауза, в финале которой Муз попытался взять обратный ход.

– Там много охранников работало. В основном студенты, – пробормотал он.

– Муз, это не ответ, – напирал Страйд. – Вы знаете его?

– А в чем дело?

– Ничего особенного, просто нам нужно выяснить, кто это.

Снова наступило молчание, слышалось лишь дыхание Муза.

– Собственно, он и не делает из своего прошлого тайны. Учился в университете, как и многие из тех, что впоследствии стали большими шишками, подрабатывал в казино. Ничего странного.

Страйд почувствовал неуверенность, смешанную со страхом. Подумал, что совершил ошибку, которая может стоить жизни и ему, и Серене.

– Так вы знакомы с ним?

– Конечно. Мики Дюран – давний друг нашей индустрии развлечений. Благодаря Всевышнему и электорату его в будущем месяце переизберут губернатором.

 

Глава 52

Беатрис Эрдспринг взяла пульт управления телевизором, нажала на кнопку увеличения звука и опять ничего не услышала. Дикторша лепетала что-то невнятное.

– Господи, да что же это такое, – проворчала она, подтыкая под себя розовое одеяло.

Она попробовала переключать каналы, но звука нигде не было. Вернулась на местную телестанцию, где черноволосый симпатяга латиноамериканской наружности читал новости. Его звали Рауль. Красавец, внушающий симпатию и доверие. Когда он говорил, его усы пикантно шевелились. Ее муж Эмметт тоже носил усы.

Беатрис удивилась. Обычно Рауль говорил громко, но сейчас, даже старательно вытягивая шею и прикладывая ладонь к уху, Беатрис не улавливала ни звука.

– Ну же, Рауль. Давай. Чего ты там шепчешь? – взмолилась она, обращаясь к телевизору.

Беатрис огорчилась еще и потому, что узнала красивую девушку на старой фотографии, которую Рауль показывал зрителям. Ей очень хотелось выяснить, что с ней приключилось.

– Что происходит? Ровена, ты меня слышишь? – позвала она подругу, вместе с которой снимала эту однокомнатную квартирку, расположенную на Баулдер-Стрип. – По-моему, у нас сломался телевизор. Или в пульте батареи разрядились?

Ровена давно лежала в кровати и, как казалось Беатрис, крепко спала. Она спала едва ли не постоянно. Беатрис пережила уже трех соседок по квартире и опасалась, что вскоре опять останется одна. Эта мысль ее огорчала, поскольку когда Ровена бодрствовала, она управлялась по хозяйству. Жена фермера из Айовы, вырастившая шестерых детей, она мгновенно справлялась с десятком дел. А какие уморительные истории рассказывала! Вспоминая их, Беатрис часами надрывалась от смеха. Взять хотя бы вот эту, об одной восьмилетней девчушке, которая вознамерилась подоить быка и была ошеломлена делом рук своих. Бык, наверное, обалдел не меньше. Забавно.

Беатрис опять уставилась на телевизор и вздохнула. Рауль сообщал очередную новость.

Беатрис посмотрела в окно, на главную улицу. По ней в направлении озера Мид и дамбы неслись автомобили. Флора в прошлом месяце возила их с Ровеной туда на прогулку, и хотя там было очень ветрено, отчего волосы у Беатрис вставали дыбом, ей там понравилось. Успокаивала близость воды, на которую она всегда любила смотреть. Конечно, Мид это не озеро Тахо, у которого она столько лет прожила, гораздо меньше. Тем не менее Беатрис была счастлива опять очутиться на окраине. Жара Лас-Вегаса ей нравилась. Правда, Беатрис иногда скучала по прохладным ночам, давным-давно ушедшим, когда они с Эмметтом согревали друг друга под теплым пледом. С некоторых пор холод стал ей вреден. Вот почему она удалилась в южную часть штата.

В комнату, закрывая ладонями уши, вбежала хозяйка квартиры Флора, филиппинка. Она стрелой промчалась к телевизору, выключила его, после чего, прижав руки к сердцу, несколько раз глубоко вздохнула. Погрозив пальцем, она что-то быстро-быстро заговорила, но Беатрис не слышала и ее.

– Что ты хочешь сказать? – спросила она.

Флора подошла к Беатрис. Той показалось, что она уже не говорит, а орет, но слов не разобрала.

– Да ну тебя, Флора! – Беатрис махнула рукой.

Флора метнулась к тумбочке, стоявшей по другую сторону кровати, выдвинула верхний ящик и, с победным видом достав оттуда небольшой слуховой аппарат, протянула Беатрис. Вставив ей в ухо наушники, она отступила и расхохоталась. Все сто двадцать с лишком килограммов Флоры затряслись.

– Так уже лучше, милочка? – спросила она.

– Только вот орать не нужно, – произнесла Беатрис, отчего смех Флоры стал еще громче.

– Включить тебе телевизор?

Беатрис покачала головой:

– Не нужно. Я расстроилась. Пропустила новость, которую так хотела послушать.

– Какую?

– Откуда же мне знать, если я ее не слышала? Рауль показывал фотографию красивой девушки. Я знала ее. Она рожала у нас. В мою смену. Ты же знаешь, я работала медсестрой.

– Интересно! – воскликнула Флора. Она закружилась по комнате, поправляя стулья и сбитые ею безделушки, не обращая внимания на Беатрис. – Помнишь того ужасного мужчину? Ну, его полиция недавно поймала? Господи, скольких он людей убил. И его тоже застрелили. Бац-бац, и нет. Со стены упал. – Флора похлопотала у постели Беатрис, затем приподняла престарелую даму, ударами мясистого кулака взбила подушку, опустила на нее. – Но все равно это так романтично, – продолжила она свое повествование. – Представляешь, он мстил за мать. Какое сердце! – Она замолчала. – Тут сыновей на свой день рождения-то не заманишь…

– А кем была его мать? – спросила Беатрис.

– Кем? Да танцовщицей какой-то. В шестидесятых в казино работала. Выступала там. Забеременела, но ее заставили отказаться от ребенка. Ужас! – Она всплеснула руками. – Я бы с ума, наверное, сошла. Как бы я желала, чтобы мои мальчики, когда им исполнится пятьдесят, поселились тут. А сейчас им и там неплохо. Пусть пока живут как хотят.

Беатрис наморщила лоб.

– О ком ты говоришь? Случайно, не об Амире Лус?

Но Флора уже не слушала ее. Выговорившись и прибрав в комнате, она зашагала к себе и даже не оглянулась. Беатрис осталась одна. Она вспомнила, почему сняла слуховой аппарат – из-за Ровены, та храпела так громко, как шумит «Боинг-747» на взлете.

Беатрис подумала об Амире Лус и улыбнулась. Она словно опять увидела на балконе эту красивую девушку, лицо которой не портила даже беременность. Она пыталась проделать па своего впечатляющего странного эротического танца, но ей мешал большой живот.

«Да, скорее всего Флора говорила об Амире Лус, – решила Беатрис. – Тем более что по телевизору показывали ее фотографию. Но почему тут появился сын? Откуда он взялся? Нет, Флора явно что-то напутала».

Беатрис включила телевизор и сразу уменьшила громкость. Улыбнувшись, помахала пультом Раулю, затем принялась перескакивать с канала на канал в поисках очередной новостной передачи.

– Амира. При чем тут Амира? Ох, Господи, они все перепутали, – бормотала она.

 

Глава 53

Как Страйд и ожидал, приглашение поступило. Встречу им назначили на завтра, на десять вечера. За несколько минут до этого времени они появились в белом, слоновой кости холле роскошного пентхауса Бони, расположенного в Чарлкомб-Тауэрс. Бони лично встретил их у двойных дверей и провел в огромную, пропахшую ковбойским духом комнату. В ней царила полутьма, горело лишь несколько бледных ламп да сквозь окна падал свет от стоящего напротив такого же дома-башни.

Бони был, как и прежде, в темном костюме. Страйд уловил тонкий аромат сигар и одеколона. На губах хозяина играла непринужденная чарующая улыбка. Страйду вспомнился Чеширский кот. Он подумал, не умеет ли Бони, как и тот, дурачить людей, исчезать, оставляя их с одной своей улыбкой. Бони дружески, обеими ладонями пожал им руки.

– Дорогие детективы, вы спасли жизнь мне и Клэр. Я полагал, что обязан вам маленьким праздничным ужином.

– Для этого вы и позвали нас сюда? – поинтересовался Страйд.

– Разумеется. Вы ведь не откажетесь выпить со мной во внеслужебное время?

«Ясно. Встреча неофициальная, разглашению не подлежит». Страйд насторожился.

– Мисс Диал, я знаю, вы предпочитаете минеральную воду или соки. А вы что будете пить, детектив Страйд? Может, бренди?

Тот кивнул.

– У меня есть бренди, который вам понравится, – сообщил Бони. Он отошел к бару, налил бокал бренди для Страйда и виски для себя.

Страйд сделал глоток. Напиток таял во рту.

– Нравится? – улыбнулся Бони.

– Потрясающе.

– А где Клэр? – поинтересовалась Серена.

– Ей надо немного отдохнуть, – ответил Бони. – В последние дни она много пережила. Я отправил ее в госпиталь Святого Фомы. Она очень скоро вернется.

– Мне хотелось бы переговорить с ней, – произнесла Серена.

– Разумеется. Когда вы будете уходить, я дам вам номер телефона в ее комнате. Уверен, она будет рада услышать вас.

Страйд отпил из бокала. Он понимал, что это лишь разминка, игра начнется позднее, но неизвестно, кто сделает первый шаг и каковы будут правила. Он догадывался, что сигнал даст тот, кто первым назовет имя.

«Притворяться бессмысленно, мы знаем, зачем тут собрались».

Бони первым двинул фигуры.

– Здесь находится человек, который тоже хотел бы выразить вам благодарность. Думаю, вам будет приятна встреча с ним.

Страйд услышал шорох, обернулся и увидел высокого седого мужчину. Он стоял в дверях смежной комнаты.

– Вы, конечно, узнаете губернатора штата Невада, – сказал Бони и обратился к нему: – Мики, проходи к нам. Вот эти два детектива, которые уберегли меня.

Выглядел Майк Дюран внушительно. Старческая кожа, покрытая загаром, не висела отталкивающими складками ни на лице, ни на руках. Серена подумала, что он либо подтяжку делает, либо лишнее лазером сжигает. «Своей такой в шестьдесят пять лет не бывает».

Губернатор растянул губы в широкой сверкающей улыбке, показывая алебастровой белизны зубы, вставные, но очень похожие на настоящие. Он был в черном фраке с зеркальными, словно отшлифованными, лацканами. В руке держал бокал – виски там было вдвое больше, чем налил себе Бони. Страйд только теперь заметил то, что ускользало от фотографов и телерепортеров, – его глаза, хитрые и бессовестные глаза подонка и головореза. Таких Страйд не видел за все время службы в полиции даже у закоренелых преступников. Дюран производил впечатление человека, который зарежет не моргнув.

Идеальный зрелый политик.

Дюран протянул руку. Страйд и Серена не пошевелились и не улыбнулись в ответ. Страйд обратил внимание, что губернатор едва сдерживает ярость. Маска были сброшена.

– Ты говорил мне, что все под контролем, – сказал Дюран Бони, словно, кроме них, в комнате никого больше не было. – Я вижу обратное. Мне кажется, молчать они не собираются.

Бони посмотрел на губернатора, и Страйд заметил в его взгляде ненависть и брезгливость. Будто он наблюдал за паразитом, опостылевшим ему, но обвившим его так крепко, настолько сросшимся с ним, что трудно определить, где заканчивается паразит, а где начинается организм. В подобной ситуации смерть паразита грозит гибелью организму.

– Они работают в полиции, Мики, – спокойно промолвил Бони. – Они не остановятся, пока не узнают всю правду. Поэтому мы с тобой должны им эту правду рассказать, после чего все останется в прошлом.

– Они не станут молчать, ты это понимаешь? Кстати, на них могут быть «жучки».

– Не волнуйся, у меня в холле сканеры. Нет на них ничего. Давай расскажем, а потом придем к взаимовыгодному соглашению. И всем станет хорошо. – Он пригубил бокал, посмотрев на Страйда, кивнул в сторону губернатора: – О Мики вы уже знаете. Я имею в виду, из беседы с Музом. Кто еще вас интересует?

Страйд бросил взгляд на Дюрана.

– Амира, – ответил он. – Зачем вы убили ее? Нам известно, что вас послал Бони. Кого еще он приказывал вам убить?

Дюран молчал, и за него ответил Бони:

– В свое время я помог матери Мики уладить кое-какие проблемы с местной прокуратурой. Она работала у меня в казино. Однажды она вернулась домой и, застав сестру в постели со своим мужем, убила ее. Я кое-кому заплатил, и обвинение с нее сняли. Так у нее появились долги передо мной. Мики подавал большие надежды, и я направил его в колледж. Он стал адвокатом.

Дюран помялся.

– Долго уговаривать меня ему не пришлось. Вы видели, как выглядела Амира? Разумеется, я согласился.

– Вы должны были убить ее?

– Нет! – резким тоном произнес Бони, бросив на Дюрана еще один взгляд, поймав который Страйд понял, что не только губернатор вызывает у Бони ненависть и отвращение, но и само знакомство с ним. – Я приказал ему преподать Амире урок, не более.

– Она оказалась драчливой, – вставил Дюран, – и ситуация вышла из-под контроля. Все произошло случайно.

– Случайно? – усмехнувшись, повторила Серена. – Ничего себе случайность – череп размозжить.

– В те времена подобные вещи назывались грубым сексом, – отозвался Дюран и рассмеялся.

– А сейчас называются убийством, – холодно поправила его Серена.

Страйд бросил взгляд на Бони и заметил, что тому в отличие от губернатора вовсе не до смеха.

– Удивляюсь, как вы его самого не убили после такого секса, – проговорил он.

Бони вспыхнул, но сразу заставил себя успокоиться.

– Я бизнесмен, – произнес он. – Ради будущих прибылей иногда приходится делать трудный выбор. Амира в то время для меня уже перестала существовать, а Мики казался отличным вложением капитала. – Он помолчал, затем, мельком взглянув на Дюрана, добавил: – Хотя должен признаться, что подобная мысль приходила мне в голову.

– Мы братья по крови, – проговорил Дюран и помялся. В присутствии одного из богатейших людей штата он чувствовал себя неуверенно. – Мы оба стремились попасть на высоты власти. Для меня путь был непростым и долгим. Помощник конгрессмена, законодательное собрание штата, спикер, затем – губернатор. И кто знает, вероятно, через пару лет попаду в сенат. Мне нравится округ Колумбия. К тому же там засели ханжи, постоянно заводят болтовню об ужесточении законодательства об азартных играх.

– Ну а Клэр? – спросила Серена. – Ее вы изнасиловали тоже случайно?

Глаза Дюрана забегали.

– Мы сидели с ней. Выпили. Бони знает, сознательно я бы никогда на такое не пошел, – забормотал он.

Страйду показалось, что для Бони сказанное Дюраном полная неожиданность. «Интересно, есть ли в бизнесе разумные пределы? Сколько трудных выборов необходимо сделать? То, что Дюран – психопат, ясно, а Бони держит его на цепи. И страдает. Всю жизнь страдает от такого знакомства. Он не врал Клэр, он действительно любил Амиру, а этот подонок убил ее. Изнасиловал его дочь. И он терпел. Невыносимую боль. Только ради того, чтобы добраться до власти».

– Теперь вы все знаете, – сообщил Бони сдавленно. – Пора расходиться.

Воцарилось молчание. Внезапно замигала одна из ламп. За окном, вдали, вспыхнули яркие точки огней – с аэропорта взлетал самолет.

– А если мы не станем молчать? – спросил Страйд.

Бони вздохнул.

– Давайте не доводить дело до крайностей.

– Мы просто теоретизируем, – сказала Серена.

– Вы ничего не докажете, – напомнил Бони. – Свидетелей нет. Ваше начальство не даст разрешения на проведение расследования. Вы неглупые люди и прекрасно понимаете, как здесь делаются дела. Кто с таким подходом соглашается – идет наверх, кто не соглашается – падает вниз.

– Мы можем обратиться к прессе, – напомнила Серена.

Бони усмехнулся.

– Вас же первую и растопчут. Дискредитируют. Вы собственными руками разрушите свою репутацию. Лишите себя карьеры. Вам это нужно? Я уважаю вас как профессионалов, но буду вынужден испортить вам жизнь. Можете мне поверить, я говорю искренне, детектив. Общественность кое-что узнает о вас.

– И что же?

– Ну, для начала то, что вы занимались любовью с Клэр. Во время расследования. Согласитесь, на общем фоне это выглядит неважно.

Серена не стала затруднять себя вопросами, откуда Бони это известно.

– Вы навредите и Клэр.

– Я уже говорил, что порой приходится делать трудный выбор. Но это не все, детективы. Работу вы потеряете определенно, а возможно, и отправитесь в тюрьму. За то, что мешали отправлению правосудия.

– Кому мы мешали, черт побери?! – возмутился Страйд.

– Полагаю, полиция штата Миннесота заинтересуется тем, как вы вели там свое последнее расследование. Я имею в виду убийство Рейчел Диз. Никто так и не выяснил, что там произошло на самом деле, не так ли, детектив?

У Страйда от изумления вытянулось лицо. «Откуда он узнал?» – мелькнула мысль. Ответ был очевиден: «Прослушивают дом. Знают, о чем мы разговариваем, как занимаемся любовью. Все наши тайны. В том числе и относительно расследования».

– В общем, лучше молчать, – резюмировал Бони. – Разговорчивость приведет к угрожающим последствиям. И ведь самое главное – все, что станет известным, будет абсолютной правдой. Газетчики вцепятся в вас как собаки.

Губернатор, улыбаясь, приблизился к окну. Свет падал только на его лицо, все остальное скрывала тень.

Страйд лихорадочно вспоминал, обсуждали ли они с Сереной свой план дома, вчера. «Если да, то наши карты давно биты. Все равно. Нужно рискнуть, ничего иного не остается».

Он повернулся к Серене, и та едва заметно кивнула.

– Лео Риччи тоже хотел сохранить все в тайне, – снова заговорил Страйд.

Бони молча удивленно вскинул брови.

– Однако на всякий случай кое-что оставил, – продолжил Страйд. – Письмо, довольно примечательное. В котором рассказал о убийстве Амиры.

Бони засмеялся.

– Не смешите меня, детектив. Перестаньте, гамбит у вас получается слабенький. Лео Риччи был мне верен, как и всякий, кто работал у меня.

– Сегодня утром мы обыскали его дом, о чем вы тоже знаете, – не обращая на него внимания, произнес Страйд. – Ваши люди там побывали, подчистили все, что можно.

Бони усмехнулся, но отрицать не стал.

– Они кое-что упустили. Сейф. Точнее, не сумели открыть его. Не нашли ключа. Он был на связке вместе с другими ключами.

Страйд заметил, что в глазах Бони мелькнула неуверенность.

– Так вот. Сегодня мы открыли сейф и увидели письмо Лео к сыну, Джино. Джино тоже мертв. – Страйд извлек из кармана чуть пожелтевший от времени конверт и показал Бони.

Тот прочитал на конверте надпись: «Моему сыну Джино».

– Лео никогда бы не посмел сделать мне гадость, – процедил Бони.

– Он ее и не делал. Лео оставил сыну нечто вроде гарантии. Джино был парнем горячим, по глупости мог залететь в тюрьму, и тогда это письмо послужило бы ему пропуском на свободу. В прямом и переносном смысле.

– Дайте мне письмо! – воскликнул Бони.

Страйд протянул руку, и Бони выхватил конверт. Он внимательно рассмотрел его. Конверт выглядел старым. Приобретенным лет десять назад, не менее. На нем стоял логотип фирмы, принадлежавшей в то время Лео. Бонн раскрыл конверт, извлек из него письмо, развернул и недовольно произнес:

– Копия.

– Совершенно верно, – подтвердил Страйд. – Оригинал находится в одной адвокатской конторе. – Так, на всякий случай.

Бони стал читать письмо. Страйд отлично помнил его начало:

Джино!

Если ты читаешь это письмо, значит, я крякнул. Надеюсь, все произойдет без мучений. Пуля в башку – и все дела. Либо остановка сердца. Тоже неплохо. Завалился на какую-нибудь блондиночку – и язык набок. Послушай, мальчик мой, есть у меня парочка секретиков. Насчет старых добрых дней. Когда мы с Бони шишку в Лас-Вегасе держали. Если ты о них кому-нибудь хотя бы заикнешься, так и знай – я восстану из могилы и надеру тебе задницу. Говорю тебе о них на случай, если влипнешь в какую-нибудь историю. Вот тогда свяжись с Бони, и он поможет тебе без вопросов. Если же Бони поблизости не окажется, есть еще один парень. Зовут его Мики…

Все молча ждали, пока Бони прочитает письмо. Страйд заметил, что его рука задрожала. Со старческого розового лица сползла краска. Бони осунулся, побледнел. Вид стал жалким. Закончив чтение, он поднял голову. Глаза были пусты. Мозг отчаянно работал в поисках выхода. Пути отступления. Способа повернуть время вспять.

– Суд не примет его во внимание, – тихо произнес он. – Нас это письмо никоим образом не заденет.

– Совершенно верно, – подтвердил Страйд. – Мы и не станем обращаться в суд. Мы соберем журналистов. А те сообразят, как все подать избирателям.

Бони сжал губы. Он понимал, что детективы правы.

– Вы тоже утонете, – проговорил Бони. – Информация о деле Рейчел обязательно выплывет. Начнется война. Вы погибнете.

– Еще посмотрим. В любом случае мы готовы рискнуть. Мы находимся недалеко от земли, не то что вы. Нам падать будет не так больно, – заметил Страйд.

Бони смерил его взглядом. Долго смотрел в глаза, оценивая его решимость. Так игроки в покер пытаются по выражению лица, по едва уловимым движениям век и щек определить, блефует противник или нет. Страйд понимал: от решения Бони, не выносившего самой мысли, что его может кто-нибудь перехитрить, сейчас зависит, рухнут они или останутся стоять. Момент истины затягивался. Полвека Бони возводил замок своей империи, который разваливался в эти последние секунды.

Страйд поймал себя на том, что затаив дыхание ожидает действий и слов Бони. А тот привык сражаться до конца. И последуй Бони своей привычке, он ринется в атаку, сметая всех и все на своем пути. Правда, Страйд надеялся, что в нем нет склонности к саморазрушению.

– Что вы хотите? – медленно спросил Бони.

Страйду понадобилась выдержка, чтобы не издать вздох облегчения. Тем же деловым тоном, не меняя выражения лица, он неторопливо ответил:

– Губернатор уходит в отставку, а вы передаете управление своими компаниями другому человеку.

– Передаю управление? Кому?

– Своей дочери. Клэр, – сказала Серена.

Страйд рассчитывал, что Серена не ошибалась и Клэр примет предложение.

– Вы абсолютно ничего не теряете, – пожал плечами Страйд. – Просто отходите от дел.

– Бони, он водят тебя за нос! – вскипел Дюран и метнулся к ним. – Бони, убей их. Нет их – нет и проблем.

– Ошибаетесь, – возразил Страйд. – Если мы не объявимся на службе завтра днем, вечером письмо зачитают представителям прессы.

Бони с явным уважением посмотрел на Страйда и одобрительно кивнул.

– Неплохо, детектив. Очень неплохо. Значит, хотите, чтобы я занес себя в бухгалтерские книги в графу расходов? – Он улыбнулся.

– Никоим образом. Бони, вы же все прекрасно понимаете. Вы передаете проект «Ориент» более молодому человеку, которому доверяете. Что тут унизительного? Будем надеяться, вы доживете до того момента, когда ваши планы реализуются. – Страйд уповал на то, что угроза сделать достоянием гласности убийства заставит Бони согласиться, а как человек разумный он осознает, что лучше все сделать в тесном кругу. Только для этого Страйду нужно было убрать из комнаты Дюрана. Однако тот оценивал ситуацию не хуже Страйда.

– Ты не согласишься, Бони, – заявил губернатор. – С каких пор ты позволяешь ничтожествам диктовать тебе условия? Да мы их в порошок сотрем.

– Не забывайся, Мики. Власть здесь принадлежит мне. Я заказываю музыку, под которую ты пляшешь.

– Нет уж, Бони. Пляшем мы оба.

– Мики, ты ходишь живой лишь потому, что мне еще нужен в губернаторском кресле. Задумайся над моими словами.

– Что?! – взвился Дюран. – Да кто ты есть без меня? Ноль!

– Завтра ты уйдешь в отставку! – холодно бросил Бони. – Прекратишь избирательную кампанию и ляжешь в больницу. Оперировать колено.

– Какое колено?

– Ну например, вот это. – Бони вытащил из правого кармана пистолет, маленький, почти игрушечный, умещавшийся в его ладони, быстро прицелился и выстрелил. Пуля прошла точно через центр коленной чашечки на правой ноге губернатора. Дюран взвыл от боли, ноги подкосились, и он рухнул на роскошный пушистый ковер. Бони остановил Страйда, сунувшего руку за пистолетом: – Все, детектив. Не беспокойтесь. Я расквитался с ним за Амиру и Клэр, – сказал Бони, опуская пистолет в карман.

Глядя, как Дюран, обхватив раненое колено, катался по полу и то ревел как раненый зверь, попавший в капкан, то плакал как ребенок, лишившийся любимой игрушки, Страйд и Серена смущенно переглянулись. Дюран, зажимая рану, из которой хлестала кровь, с ненавистью посмотрел на них. Внезапно злоба сменилась мольбой. Он словно просил их избавить его от страшных мучений. Как угодно. Хоть через смерть.

Страйд в ужасе замер. Он чувствовал себя обязанным что-либо предпринять. Он обвел глазами комнату, ища телефон, но не нашел. Посмотрел на Серену и неожиданно успокоился. Вид залитого кровью Дюрана уже не вызывал в нем сочувствия. Страйд осознал, что для него губернатор был частичкой города, его насилия и аморальности.

Бони даже не смотрел в сторону Дюрана.

– Не переживайте, – успокоил он Страйда. – Мой личный врач появится здесь с минуты на минуту. – А этот, – он кивнул в сторону Дюрана, – будет жить.

Немного помедлив, Бони опять порылся в кармане, извлек оттуда авторучку и бумагу, что-то черкнул на ней и протянул Серене:

– Я обещал дать вам номер телефона Клэр. Вот, пожалуйста. Телефон стоит в ее комнате. Она вам расскажет о своих дальнейших планах. На церемонию прощания с «Шахерезадой» я не пойду, понаблюдаю за ней отсюда, с балкона. Простите, но я не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня в тот момент, когда станут взрывать мой любимый отель.

 

Глава 54

Когда на следующий день утром они пришли к Нику Хэмфри, перед ними открылась идиллическая картина. Страйд и Серена увидели отставного сыщика перед домом, на лужайке в шезлонге, в том же зеленом потертом байковом халате. Его сожитель, Харви Вашингтон, расположился в шезлонге рядом. Они сидели, взявшись за руки.

Крошечный пес молнией летал вокруг них, попеременно прыгал им на колени, сваливался в траву, весело катался в ней. То и дело один из них носком тапки чесал псу живот. В ярком свете нежаркого солнца унылый пейзаж и захудалый район казались раем. В голубом небе жужжал легкий самолет.

Хэмфри заметил их и помахал рукой. Выглядел старик веселее, точно отдал давно висевший на нем долг.

– Слышали, слышали по радио, – сообщил он, когда Серена и Страйд приблизились к ним. – Знаете, даже не верится, что мы сумели обвести вокруг пальца такого хитреца.

Страйд кивнул.

– Что ему оставалось делать? Не в тюрьму же садиться?

– А что стряслось с нашим драгоценным губернатором?

– Травму колена он действительно получил, – ответил Страйд и пересказал все, что произошло в апартаментах Бони.

Старики восторженно прищелкивали языками и перемигивались. Узнав, что Бони хладнокровно выстрелил в Дюрана, они прямо-таки сомлели от радости.

– Замечательно! – воскликнул Харви. – Правда, на его месте я бы прицелился повыше.

– Не очень огорчайся. Рана в колене самая болезненная из всех. Ну слава Богу, мерзавец свое получил. – Хэмфри снял с головы и принялся теребить бейсболку с автографом Уилли Мейса, затем бросил ее Страйду. – Бери! Мы с Харви тут посоветовались и решили, что ты ее честно заслужил.

– Только не вздумай продавать ее, – добавил Харви и ухмыльнулся, скривив толстые коричневые губы.

Страйд поглядел на автограф и покачал головой. Будь он настоящим, бейсболка стоила бы много денег. Разумеется, и он был сработан волшебными руками Харви Вашингтона. Как, впрочем, и другие автографы на сувенирах и фотографиях, якобы подаренных Хэмфри знаменитостями. Фальшивкой являлась и записка от Дина Мартина, и многозначительные строки на снимке Мэрилин Монро.

Письмо Лео Риччи к сыну тоже было подделкой. Мастерски выполненной.

– Когда Бони стал читать письмо, я заволновалась, – призналась Серена. – Думала, он нас раскусит.

– Да как вы можете не верить мне? – произнес Харви таким тоном, будто одна лишь тень сомнения в его таланте оскорбляла его. – Я никого еще не подводил. Ни разу не давал осечки! Вам очень помог конверт из офиса Лео. Психология. Если упаковка аутентична, то, что находится внутри, кажется людям настоящим. – Он сделал ударение на последнем слове.

– Я бы клюнул на такую удочку, – сказал Страйд.

– К тому же Бони знал Лео, слышал, как тот говорит.

– Я, кстати, тоже, – вставил Хэмфри. – Действительно, речь у него была такая. Ну, спасибо вам за то, что доставили нам с Харви удовольствие поучаствовать в игре.

– Это вам спасибо. Что бы мы без вас делали, – отозвался Страйд. – У Бони на руках были все карты.

Харви рассмеялся. Пес перепрыгнул к нему с кресла Хэмфри и начал устраиваться на коленях.

– Привыкай к Лас-Вегасу, парень. Здесь у нас так – когда нет козырей, приходится блефовать.

В тот же день, ближе к вечеру, Страйд подвез Серену к зданию полицейского управления, а сам отправился в больницу. Запах антисептика напоминал ему о тех днях, что он провел в больнице Дулута возле Синди, держа в руках ее ладонь, которая с каждым днем становилась все тоньше и слабее и в конце концов выскользнула и повисла. Синди умирала на его глазах, в теплой палате, а за окном кружил и падал на землю снег. Страйд попытался отогнать тягостные воспоминания.

Проходя по лабиринту коридоров, в открытые двери палат он видел лежавших на кроватях пациентов. Возле некоторых суетились медсестры. Иногда рядом с больными сидели родные. Как он тогда.

Страйд заблудился. Пришлось расспрашивать дорогу у проходившей мимо санитарки. Добродушная немолодая женщина, терпеливо выслушав его, объяснила, в какую сторону идти. Страйд нашел нужную дверь, она оказалась закрытой. Он нервно покрутился возле нее, решая, что лучше сделать, – постучать, войти без стука или подождать. В таких местах Страйд почему-то терял уверенность и силы.

Внезапно дверь отворилась, появился мужчина. Очень высокий, он заполнил собой весь проем.

– Извините, – произнес Страйд, понимая, что выглядит глупо, – я ищу Аманду Гиллен.

Мужчина кивнул. Страйд смотрел на него снизу вверх, удивляясь его на редкость приятной внешности. Подобных красавчиков ему еще не доводилось видеть. Он словно сошел со страниц каталогов «Аберкомби» начала тридцатых годов. С идеальными чертами лица, в безукоризненно подогнанном по фигуре костюме.

– Она здесь, – ответил он. – Я – Бобби.

Страйд замер от неожиданности.

– Бобби? – повторил он, сдерживая изумление.

Он совсем не таким представлял партнера Аманды. Нет, не уродом, конечно, но и не экранным героем.

– А вы – Страйд? – спросил Бобби. – Приятно с вами познакомиться.

Они протянули друг другу руки. Страйд отметил, что пожатие у Бобби не просто крепкое, а каменное.

– Хочу поблагодарить вас за поддержку, которую вы ей оказывали, – продолжил Бобби. – Вы первый, кто…

Страйд избавил его от ненужной патетики, перебив вопросом:

– Могу я ее видеть?

– Разумеется, заходите. А я отправляюсь за кофе. – Бобби немного помолчал. – Состояние у нее неплохое. Лучше, чем внешний вид. Придется еще полежать тут, но врачи утверждают, что все будет нормально.

– Я очень рад.

– У нее немного кружится голова от обезболивающего. В нем есть морфин. Но Аманда все понимает и может говорить.

– Не беспокойтесь, я не стану утомлять ее, – пообещал Страйд.

Бобби направился по коридору. Страйд заметил, что женский медперсонал провожает его восхищенными взглядами.

Он шагнул в палату, осторожно прикрыв за собой дверь и сразу наткнулся на невысокую ширму. Он зашел за нее, и сердце защемило от жалости. Хотя Бобби и сказал ему, что Аманда идет на поправку, ее бледное лицо, беспомощно вытянутые вдоль тела похудевшие руки напомнили ему о Синди. С десяток проводов тянулись из-под одеяла к приборам, на дисплее шли синусоиды. Нос Аманды закрывала прозрачная маска, куда через трубки поступал кислород. Рядом с кроватью стояла капельница. Волосы Аманды лежали на подушке спутанными слипшимися прядями, глаза были закрыты. Простыня складками собралась на ее талии.

Страйд присел на стул рядом с кроватью. Молчал, не желая разбудить Аманду. Он вспомнил свое прошлое, и на глаза навернулись слезы, в горле запершило.

– Привет.

Вскинув голову, Страйд увидел, что Аманда устало смотрит на него. Голос прозвучал тихо, словно ей стоило большого труда набирать и выдыхать воздух.

Страйд пожал ей руку.

– Бобби сообщил, что тебе уже лучше.

– Чертовски все болит, – призналась Аманда.

– В следующий раз не суйся никуда одна.

Пошевелив рукой, она нащупала его пальцы. Страйд негромко рассмеялся.

– Говорят, две медсестры упали в обморок, когда стали раздевать тебя в приемном отделении, – произнес он.

Губы Аманды сложились в слабую улыбку. Страйд опять пожал ее руку.

– Ты меня очень напугала.

– Извини.

– Бобби не говорил тебе, что мы его взяли?

Она кивнула и подняла большой палец.

– Есть еще кое-какие хорошие новости. – Страйд покосился на дверь, убедился, что она плотно закрыта, и принялся рассказывать Аманде обо всем, что произошло в последние дни. О Бони. О Мики. О крупном разговоре с Сереной. Аманда заслуживала его тайн.

Когда он закончил, Аманда ткнула в него пальцем и прошептала:

– Ты настоящий мужчина.

– Как и ты! – вырвалось у Страйда, и они оба рассмеялись: Аманда – беззвучно, а он так, что едва не свалился со стула.

Страйд почувствовал облегчение. Выговорившись, он будто сбросил тяжелый груз и сразу забыл о нем. Аманда действительно выздоравливала, хотя и не могла смеяться, зато улыбалась, радуясь вместе с ним.

– Ну чего? Показать? – задала она ему тот же вопрос, что и в первый день их знакомства.

– Нет, спасибо. Обойдусь.

– Ну как хочешь, – пробормотала Аманда. Глаза закрывались. Она устала.

– Давай отдыхай. Я пойду. – Страйд поднялся со стула.

– Как Серена?

– В полном порядке.

Аманда глубоко вздохнула и вздрогнула от боли. Прошло несколько секунд, и она снова проговорила:

– Ну а как ты?

Страйд поймал себя на мысли, что ему хочется рассказать Аманде все о себе. О том, как с потерей жены его жизнь вдруг потеряла всякий смысл. О встрече с Сереной. И о шоке, который он испытал, столкнувшись лицом к лицу с Лас-Вегасом и его пороками. О своих чувствах после того, как Серена призналась, что спала с женщиной. О грызущих его сомнениях, о трудном выборе, который предстояло сделать – продолжать работать здесь или уехать.

Но Страйд молчал. Так было легче. Он выскользнул из палаты, оставив Аманду. Она заснула, ее грудь мерно вздымалась и опускалась, пульс, участившийся от разговора, слабел. Страйд тихо прикрыл за собой дверь. У противоположной стороны коридора в кресле сидел Бобби с чашкой кофе в одной руке и раскрытым журналом – в другой. Он взглянул на вышедшего из палаты Страйда, и тот прошептал:

– Спит.

Бобби кивнул.

Страйд услышал трель мобильного телефона в кармане куртки. Проходившая мимо медсестра укоризненно посмотрела на Страйда. Он пробормотал извинения, добавив, что является офицером полиции, торопливо отошел в дальний угол и вытянул телефон:

– Страйд слушает.

– Детектив, – раздался в телефоне женский голос с иностранным акцентом, – меня зовут Флора Капати. Я содержу приют для престарелых дам на Баулдер-Стрип. Ваш номер мне сообщили в полицейском управлении Лас-Вегаса.

Страйд удивился.

– Да, миссис Капати. Чем могу вам помочь?

– У меня живет одна дама, ее зовут Беатрис. Так вот она утверждает, что вы совершили очень большую ошибку. В последние два дня она постоянно повторяет эту фразу. Потому я и решилась связаться с вами.

– Ошибку? Какую ошибку?

– Ну, я точно не знаю. В общем, Беатрис утверждает, что знала Амиру Лус.

 

Глава 55

Собравшиеся полюбоваться разрушением «Шахерезады» напоминали изголодавшихся по крови древних любителей казней. Тысячи зрителей топтались на автостоянке и зеленых лужайках, устремив взоры на здание старого казино. Люди толкались и вытягивали шеи, желая лучше рассмотреть событие, поминутно глядя на часы. Приближался полдень. Время казни.

Близлежащие улицы были перекрыты, а машины направлялись в объезд, западнее и восточнее. Наиболее ретивых зевак полицейский кордон удерживал на безопасном расстоянии от взрыва, но достаточно близко, чтобы они не пропустили ни секунды драматического действия. Вверху кружили вертолеты с камерами – это телевизионщики готовили горячие репортажи к шестичасовым выпускам новостей. Страйд уловил запах жареного мяса и догадался, что это обитатели Чарлкомб-Тауэрс устраивали на громадных лоджиях пикники в ознаменование важного события. Сегодня все превратились в вуайеристов.

Разумеется, и Бони тоже сидел на лоджии, один, на верхнем этаже дома, с бокалом виски в руке, как и все, боясь пропустить любую деталь. Впервые он не находился в центре внимания. Бони ждал появления дочери. Ждал секунды прощания с Амирой. Теперь уже навсегда.

День выдался удивительно подходящий для казни. Дул легкий ветерок. Лица палачей из взрывной команды сияли возбуждением. Знающие свое дело профессионалы, им было не впервой сносить отжившие здания, но даже и они, несмотря на свой разрушительный опыт и продуманность плана, в эти последние минуты перед подачей маленькой искорки, которая, пробежав по проводам, инициирует взрыв, заметно волновались.

Щебетали и трещали рации. Строительная площадка была готова, ожидали последнего сигнала, чтобы привести в действие электрику.

– Где же она? – проговорила Серена, стоявшая рядом со Страйдом, и беспокойно оглядела толпу.

– Приедет, – произнес Страйд. – Ее задержка – часть шоу.

Словно в подтверждение его слов толпа загудела. Со стороны одной из перегороженных улиц показался длинный черный лимузин. Он медленно проехал до центра Парадиз-роуд и остановился, мягко качнувшись. Водитель вскочил со своего места, подбежал к задней дверце и открыл ее.

Из лимузина вышла Клэр и часто заморгала, ослепленная вспышками фотокамер. Раздались приветственные голоса. На мгновение она показалась смущенной, затем на лице появилась широкая улыбка. Клэр помахала зрителям руками, точно не ожидала увидеть их. Страйд мысленно похвалил постановщика зрелища – и он, да и сама Клэр, артистка со стажем, с задачей справлялись безукоризненно. Клэр играла новую роль – холодного, уверенного в себе руководителя. Страйд разглядывал ее и думал, что актриса из нее получилась бы великолепная.

Клэр проплыла по коридору, ограниченному с боков металлическими заграждениями, тянущимися от улицы к помосту, сооруженному напротив приговоренного отеля. За ним возвели импровизированную сцену. Весь путь ее устилал красный ковер. Клэр шла по нему решительной легкой походкой. Порой кто-то, наверное, из ее давнишних поклонников, любителей кантри, выкрикивал ее имя, она поворачивала голову и одаривала всех теплой дружеской улыбкой. Со сцены, возведенной ближе к зданию, по ступенькам сбежал мужчина в темном деловом костюме, торопливо зашагал навстречу Клэр, встретил на полпути к помосту, прошептал на ухо дальнейшие инструкции. Она с безразличным видом коротко кивнула. Затем к ней приблизился бригадир взрывников и, почтительно склонив голову, сообщил, что у них все готово.

В сопровождении обоих мужчин Клэр проследовала дальше, но, увидев Страйда и Серену, стоявших отдельно от толпы, остановилась и проговорила что-то мужчине в строгом костюме. Тот взглянул на часы, и лицо у него болезненно сморщилось. Он умоляюще посмотрел на Клэр, зашептал ей, но та лишь покачала головой.

Отделившись от сопровождения, под устремленными на нее тысячами пар глаз, она направилась к Серене и Страйду.

Страйд заметил, что Клэр неотрывно смотрит на Серену.

– Спокойнее, – прошептал он.

Клэр, продолжая неестественно улыбаться, отвесила им легкий реверанс. Ее фигуру облегал элегантный темно-красный деловой костюм, на запястье и шее сверкали бриллиантами браслет и колье. Длинные белые, с малиновыми прядями, волосы были уложены в прическу и заколоты красивыми булавками.

– Как я вам нравлюсь? – спросила она.

– Бесподобно, – ответила Серена.

Клэр вспыхнула.

– Не знаю, готова ли я к этому. Все получилось неожиданно.

– Не волнуйся, ты справишься.

Атмосфера, окружавшая Клэр, была ей непривычна, но в то же время и нравилась. Она купалась во взглядах, звуках и запахах. Это был новый для нее мир. Ее мир.

– Простите, совсем не было времени как следует поблагодарить вас, – произнесла она. – До сих пор не могу понять, как вам удалось это устроить.

– Не стоит благодарности, – ответил Страйд.

– Если честно, какая-то частичка меня рвется назад, в «Лаймлайт». Там мне легче. Я пела песни. Забавно. Если бы не Блейк, я бы и сейчас продолжала выступать там.

Страйд и Серена переглянулись.

– Расскажем ей или нет? – спросил он.

Полночи они совещались, но ни к какому определенному решению так и не пришли. Наверное, лучше все оставить как есть. Клэр не обязательно знать правду.

– Что вы собираетесь мне рассказать?

Их голоса тонули в шуме толпы. Страйд всегда чувствовал себя неловко, когда оказывался в центре внимания. Неуверенности прибавляла и тема беседы, глубоко личная. Ночью они сошлись на том, что уж если на месте, спонтанно, сочтут нужным сказать Клэр правду, то сделают этого до того, как она нажмет кнопку. Прежде чем «Шахерезада» превратится в обломки. Чтобы Клэр сознавала, что теряет.

И вот теперь Серена вдруг замолчала, не находя подходящих слов. Страйд догадывался, что в ней сейчас преобладает та частичка души, которая любит Клэр и до которой ему никогда не дотянуться. Он же ничего сообщать ей не хотел, сознавая, что может очень расстроить ее. Серена вздохнула, словно собираясь переступить запретную черту, и быстро проговорила:

– Блейк не был сыном Амиры.

Клэр застыла, раскрыв рот от изумления. Она завертела головой, проверяя, слышал ли кто-нибудь еще слова Серены, затем взглянула на нее, пытаясь понять, не шутит ли та.

– Не может быть!

Страйд и Серена молча смотрели на Клэр.

– Но я же видела его глаза, – возразила она. – Нет-нет, он сын Бони и мой брат.

– Ты видела то, что хотела увидеть, – произнесла Серена. – И Блейк – тоже. Тебе не хотелось верить, что ты одинока. Он же хотел верить в то, что нашел мать, которую искал всю жизнь. Вы оба ошибались.

– Значит, мы гонялись за призраками? И Блейк убивал ни в чем не повинных людей?

– Ты находишься здесь, а вот Бони и Мики – нет. Возможно, что-то хорошее и получилось.

– Нет, вы ошибаетесь!

– Прости, Клэр, но ошибаешься ты. Мы беседовали с одной дамой, ее зовут Беатрис. Она работала медсестрой и принимала роды у Амиры. Она нам рассказала о ее ребенке. Это не Блейк.

– Тогда кто его мать?

Страйд развел руками:

– Неизвестно. Он один из множества подкидышей, без имени и фамилии. Которому очень не повезло. Он попал в ужасную семью.

Клэр задумчиво посмотрела на отель. Страйду показалось, что она стремится поскорее отделаться от него и от связанных с ним воспоминаний. Видимо, они сковывают ее, тянут в глубины, где Клэр не хотелось бы находиться.

– Это Бони рассказал вам о Блейке, послал вас в Рино. Он желал убедиться, что Блейк не сын Амиры, – проговорила Клэр.

– Да, – кивнула Серена.

– Но зачем?

– Ему было известно, что Блейк верит в свои фантазии, и это его вполне устраивало. Оставалось заставить всех остальных, и нас в том числе, поверить в легенду. Что он и сделал.

– Он мог предотвратить убийства, – прошептала Клэр. – Вот сукин сын. Ведь он мог рассказать Блейку правду. Сколько жизней он бы спас!

– Вряд ли Блейк поверил бы ему, – возразил Страйд. – К тому времени Блейк зашел уже слишком далеко.

– Но он мог хотя бы попытаться, – настаивала Клэр.

– Это не принесло бы успеха, – отозвалась Серена. – Потому Бони и молчал. Он мог ничего не сказать Блейку, ни о чем не сообщать. И о том, что в действительности произошло с Амирой, – тоже. Тупик, из которого ему не было выхода.

– Серена, не выгораживай его. Бони – мой отец, и я знаю, какой он. Он мог бы что-нибудь придумать.

– Ему пришлось бы раскрыть тайну всей его жизни.

Клэр усмехнулась.

– Ты имеешь в виду Мики. Понятно…

– Нет, не Мики. – Серена помялась. – Он был бы вынужден рассказать о том, что случилось с ребенком Амиры.

– Разве это так важно?

Серена наклонилась вперед и тихо произнесла:

– Да. Дело в том, что Амира родила тебя.

Клэр вздрогнула как от удара.

– Нет!

Серена ответила ей печальным взглядом.

– Я родилась через несколько месяцев, – заметила Клэр. – Моя мать умерла при родах.

– Ее ребенок тоже умер, – вставил Страйд.

– Значит, я дочь Амиры?

– Бони отправился в Рино, нашел семью, в которую отдали ребенка Амиры, и забрал его. Точнее, ее. Это была дочь. Ты.

– Вы ошибаетесь!

Серена обняла Клэр за плечи и прижала к себе.

– В ту семью ребенка передала медсестра. Беатрис. Она одна знает твою историю. К ней позднее обратился Бони, и она помогла ему вернуть тебя. Он очень хотел видеть дочь рядом. Своего единственного ребенка.

– И он не собирался ничего говорить тебе, – пояснил Страйд. – Боялся, что ты начнешь выяснять остальное и узнаешь, как погибла твоя мать. Вот почему он не мог сказать и всей правды о Блейке.

Клэр отшатнулась от них. Этот момент запечатлели тысячи глаз и сотни кино- и фотокамер. Страйд испугался, что она сейчас убежит.

– Я дочь Амиры, – проговорила Клэр, будто привыкая к новой для себя мысли. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. В следующее мгновение в глазах вспыхнуло пламя. Это был взгляд Амиры. – Она желала свободы. Так же как и я. Господи, я его ненавижу! Ненавижу за все, что он совершил.

– Блейк его тоже ненавидел, – сказала Серена. – Но ненависть уничтожила его самого. Хочешь, чтобы она уничтожила и тебя?

– Я что, должна простить его?

– Ты не должна стать жертвой собственных эмоций, – ответила Серена.

Клэр посмотрела на помост, где, ожидая ее и наблюдая за ней, стояли политики и городские денежные мешки. Новый мир. Когда-то это был мир Бони, но сегодня он становился миром Клэр. Страйд видел, что она колеблется, не решаясь ступить в него. Клэр словно прикидывала, извлечет ли она из него максимальную прибыль.

– Лучше бы вам ничего мне не сообщать, – произнесла Клэр.

– Да, – согласилась Серена. – Но ты справишься, ты же у нас крутая.

Клэр засмеялась и, подняв руку, коснулась пальцами плеча Серены. Что-то необыкновенно личное, интимное передалось ей.

– Сейчас я совсем не чувствую себя крутой, – возразила она, вздохнула и, собравшись с силами, добавила: – Ладно, пора начинать действовать, вести себя, как принято в Лас-Вегасе. Покончить с прошлым.

– Это всего лишь здание, – пожал плечами Страйд.

– Но я рада, что его скоро не будет. Пусть призраки сгинут.

Серена покачала головой.

– Убить их непросто.

– Знаю, – отозвалась Клэр, шагнула к Серене и прошептала ей на ухо, но достаточно громко, чтобы Страйд ее услышал: – Мне хотелось бы, чтобы ты осталась в моей жизни.

– Извини, не могу, – развела руками Серена. – У меня уже есть место в чьей-то другой жизни.

Клэр печально улыбнулась и посмотрела на Страйда.

– Только не отрицай, что никогда не мечтал лечь с нами обоими. Трио в постели – это было бы замечательно. Подумай на досуге.

Серена ответила за Страйда:

– Не получится. Второй такой, как я, не существует.

Клэр угадала. Страйду действительно однажды пришла в голову эта мысль. Даже не мысль, а дикая фантазия, которая сразу исчезла. И очень хорошо – ведь подобные желания, острые, как сам экстаз, от постоянной игры с ними в конце концов превращаются в постоянно съедающую душу опухоль. Страйд сознавал, что к опасной черте лучше даже не приближаться.

Понимала это и Клэр. Чмокнув Серену в щеку и сообщив, что она увязла в Лас-Вегасе глубже, чем Страйд, Клэр направилась к помосту.

Толпа зашумела. Беспокойно. Нетерпеливо.

Клэр по ступенькам взошла на помост, помахала толпе, ответившей ей неистовыми приветственными криками. Она обошла присутствующих, пожала им руки. Мэру. Взрывникам. Инвесторам из Нью-Йорка. Все они настороженно заглядывали ей в глаза, оценивая новичка в бизнесе, молодую женщину, которой Бони доверил свой проект – возведение отеля «Ориент», сверкающей красного цвета башни на месте старой, побитой временем «Шахерезады». Страйд догадывался, что скрывается за показной доброжелательностью взглядов и за белозубыми улыбками. В том, что Клэр разрешили вести церемонию, не было ничего необычного – простой знак вежливости, не более. Настоящий бизнес начинается за кулисами, где стоит лишь споткнуться, и власть моментально выскальзывает из рук.

«Ей падение не грозит. Она удивит их, прижмет так, что и не пикнут. Девушка действительно крутая».

Клэр не стала произносить речь. После рукопожатий, улыбок и поклонов она положила руки на перила помоста. Толпа немедленно затихла. В наступившем молчании лица присутствующих повернулись к отелю.

«Странно, – размышлял Страйд. – Почему людям нравится процесс уничтожения? Чем он их завораживает? Что привлекательного в свержении вчерашних идолов? Может, все дело в быстроте происходящего? Десятилетиями они ходили сюда. Радовались, наслаждались, а пройдет пара секунд – и здание превратится в пыль».

Никто не наблюдал за Клэр, кроме Страйда и Серены, и не видел, что, как только она перевела взгляд на название, с ее лица исчезла улыбка. В ярком дневном свете слово «Шахерезада» казалось не разноцветным, а потускневшим. Усталым, готовым к крушению. Глаза Клэр увлажнились. Страйд уловил шевеление ее губ. Она что-то прошептала.

«Прощай».

Клэр сделала знак рукой, и вспыхнувшая искра помчалась по проводам к заложенному в здании динамиту.

В первое мгновение ничего не произошло. Люди затаив дыхание наблюдали за отелем, который продолжал стоять. Многие решили, что взрывники что-то напутали.

А затем прогремела серия взрывов, разрушительное стаккато, напоминавшее залпы артиллерии, пронеслось по отелю с нижнего этажа до верхнего. Земля под ногами заворчала, содрогнулась, будто где-то глубоко столкнулись гигантские тектонические плиты. Еще две секунды отель держался, бросая вызов динамиту, точно и дальше собирался возвышаться наперекор силам тяжести. Вскоре внутри его разорвались стяжки, лопнули балки и затрещали опоры. Стены начали медленно разваливаться и рушиться. Издали взрыв виделся легким и изящным. Казалось, разлетаются не сотни тонн стали и бетона, а пушинки с одуванчика. Прошло еще несколько мгновений, и громадные стены отеля распались на куски и мягко сложились, будто были сделаны из бумаги. Величественный отель, некогда символ гламура и роскоши, перестал существовать. От падения камня и металла вновь задрожала земля под ногами, на сей раз сильнее, словно не желая принимать останки казино и намереваясь поднять их в воздух.

Толпа изумленно замерла, а затем послышались нервные приветствия. Люди обрадовались исчезновению опасности, угрожавшей им гибелью. Вместе с тем они сознавали, что́ возникнет на месте разрушенного отеля. Взметнулось к небу огромное сероватое облако и разрасталось как ядерный гриб. Зрители испуганно попятились, боясь, что, упав, оно накроет их грязью и пылью. Страйд забеспокоился, что может возникнуть паника и давка. Любопытные, засевшие на балконах соседних домов-башен, заволновались, начали уходить в комнаты, плотно прикрывая за собой двери, загораживаясь от пыли и грязи. Все, что копилось в отеле сорок лет, взметнулось в небо и плыло в грязноватом облаке. Летала в нем и частичка Синатры. И Амиры тоже.

Пыль не опустилась на толпу, а маленькими клубами продолжала подниматься все выше и выше. Налетевший с гор ветер подхватил ее и понес на север, разноцветным пеплом над городом. Над поверхностью земли, там, где всего минуту назад стоял отель, пыльный туман начал рассеиваться, обнажая его останки, лежавшие двенадцатиметровой высоты ребристой кучей – обломки стен, крыши, перекрытий, искореженной арматуры, рваные листы с сусальной позолотой. Стоявшие в нескольких кварталах отсюда десятки рабочих поднимали с земли инструмент. Взревели двигатели бульдозеров. Еще минута, и они вгрызутся в обломки, растащат, разметут их.

Люди расходились. Шоу закончилось, занавес опустился.

Страйд взглянул на жалкие обломки отеля, заметил, что почти на самом верху кучи стоит погнутый, но каким-то чудом уцелевший логотип отеля, портрет восточной красавицы. Буквы под ним различить было невозможно. Страйд почему-то вдруг подумал о старых добрых днях, о 1967 годе, ему вспомнились пожелтевшие газеты, фотографии молодых красавиц и красавцев, живших и умиравших тут. Солнце играло на обломках отеля. Страйду на мгновение показалось, что в последний раз его неоновые огни вспыхнули и погасли, словно подмигнули ему.

 

Глава 56

Вместе с тысячами зрителей они оставили строительную площадку, сели в машину и по запруженным улицам направились к центру. В воздухе висела пыль. Серена предложила поехать домой, отдохнуть, помыться, перекусить, потом заняться любовью, а уж после, не зажигая света, поваляться в постели и поболтать. Ни о чем. Или обо всем. Она будто светилась от его присутствия – он ощущал это всей душой.

Как и многие, Страйд свернул на Лас-Вегас-бульвар, взял курс на север. Невдалеке высилась громада башни «Стратосфера». На Стрипе существует только два вида пробок – ужасные и кошмарные. Сегодня было торжество вторых. Машины еле ползли, пешеходы на тротуарах легко обходили их и уже через несколько минут оставляли далеко позади. От светофора до светофора проезжая часть являла собой сплошную стальную полосу. Иногда взвывал чей-то клаксон, выдавая нервозное состояние владельца транспортного средства, и умолкал, ничего не добившись. Простояв, как им показалось, бесконечно долго в пробке и поравнявшись наконец со «Стратосферой», Страйд посмотрел через лобовое стекло на блюдце башни, расположенное на высоте более трехсот метров.

Впервые приехав сюда, за несколько месяцев до окончательного переезда из Миннесоты в Лас-Вегас, он среди ночи нашел здесь Серену, разглядывавшую с башни город. Прохладный ветерок окутывал их, неоновые огни слепили глаза. Они обнимались. Целовались. До того момента Страйд считал их отношения непрочными, думал, они не выживут в Лас-Вегасе и им вскоре придется выбирать. Но на башне, ночью, его сомнения рассеялись. Будущее не внушало опасений. Все представлялось нереальным и ненужным, кроме чувств друг к другу.

Сейчас все было иначе.

Реальность оказалась грязнее, город – теснее, а их положение – серьезнее, чем они ожидали. Будущее исчезло, превратившись в настоящее. Особую значимость обрели только – «здесь» и «сейчас».

Они миновали «Стратосферу». Движение ослабело. Проехав еще один квартал, Страйд, резко вывернув вправо, припарковал машину у какого-то мотеля и заглушил двигатель. Он сидел, не снимая ладоней с руля и не глядя на Серену, ощущая на себе ее внимательный взгляд. Несколько минут они молчали. Страйд понимал, что чем дольше он молчит, тем сильнее напряжение.

– Меня зовут назад, в Миннесоту, – наконец выдавил он.

– И ты хочешь вернуться, да? – неожиданно спокойно и медленно проговорила Серена.

Страйд неуверенно, будто стесняясь, посмотрел на нее, и боль, написанная на ее лице, отозвалась в нем. Он почувствовал себя так, будто обломки «Шахерезады» падают на него.

– Да, хочу.

Серена открыла дверцу и выскочила из автомобиля. Так, как уходят все женщины. Она торопливо зашагала по дорожке, прижимая руки к груди. Страйд бросился за ней.

– Серена, подожди! – крикнул он.

Она не остановилась, не хотела, чтобы он догонял ее, но Страйд поравнялся с ней и увидел, что она плачет. Ее черные волосы прилипли к лицу. Серена злилась на себя. Себя же во всем и винила.

– Прости. Я тебя обманула, – произнесла она и добавила: – Правильно. Чего еще я могла ожидать?

– Серена, пожалуйста, дай мне договорить!

– Я знала, что когда-нибудь ты все-таки уедешь. Я не слепая, видела, как ты несчастлив.

– Да, мне тут совсем не нравится, – признался Страйд.

– Конечно, все должно было закончиться отъездом.

Он схватил ее за руки.

– Серена, Миннесота – это не дом. Домом для меня была Синди. Потеряв ее, я оказался без пристанища. Я столько лет чувствовал себя бездомным. И вот наконец нашел тебя. Теперь ты – мой дом.

– Тем не менее ты решил возвратиться в Дулут, – мягко упрекнула она.

– Да, решил. Потому что здесь я не живу. Я тут таю, как снеговик на солнце.

Собравшись с силами, Серена приготовилась произнести какую-нибудь не слишком патетическую и не очень длинную фразу, дарующему ему свободу, что-нибудь вроде: «Я отпускаю тебя» – ну или, на крайний случай, многословную: «Я не намерена удерживать тебя там, где ты не желаешь находиться». Пока она раздумывала, на каком варианте остановиться, Страйд произнес то, что собирался сказать ей в последние несколько дней:

– Поедем со мной.

– В Миннесоту?! – воскликнула Серена. Она опустила голову и оглядела себя удивленно, будто сомневалась – она это или нет. Затем посмотрела на нескончаемые вереницы машин, громадное небо над головой, огни. – Джонни, ты же знаешь, ничего у нас не получится. Ты ведь и там будешь чувствовать себя так же, как и здесь, – рыбой, вытащенной из воды.

– Нет, Серена. И Клэр говорила то же самое. Ты – глубже, чем Лас-Вегас.

– А мой… – Она осеклась.

Страйд сознавал, что она хотела сказать «дом», но не решилась. Вероятно, вспомнила, как он понимает это слово. Или начала постигать глубину его предложения, угадав желание наконец осесть, пустить корни, обрести спокойствие.

Мимо них спешили люди, но Страйд и Серена чувствовали себя одинокими.

– Кто мы друг для друга, Джонни? Напарники? Любовники?

Страйд долго молчал, мысленно взвешивая каждое слово.

– Я был дважды женат, – наконец произнес он. – Первый брак складывался замечательно. Второй оказался ошибкой. Я могу жениться третий раз, но мне хотелось бы, чтобы мы оба были готовы к подобному шагу.

– Долго же мне нужно будет готовиться, – вздохнула Серена. – Нет, не ты меня смущаешь. А я сама.

– Знаю.

– Ты все еще хочешь, чтобы я поехала с тобой?

– Очень хочу.

Страйд прочел в ее глазах гамму разнообразных чувств, сознавал, что Серена бросается в омут, и молился, чтобы она не утонула. Отъезд с ним требовал от нее отказа от многого, но он и давал ей шанс. Теперь от Серены зависело – воспользоваться им или нет.

Страйд расставался с Лас-Вегасом легко. Когда несколько месяцев назад он приехал сюда из Дулута, жизнь казалась ему разбитой. Чудилось, будто он потерял себя. Здесь, в наэлектризованном страстями городе, Страйд в короткое время обрел уверенность, смог пересмотреть все, что делало или не делало его таким, какой он есть.

Внезапно судьба подарила ему возможность уехать обратно, в Миннесоту, и начать все сначала. Возместить похищенное у него.

Серена обвела взором улицу, затем посмотрела на машину Страйда, припаркованную у тротуара. Она стояла и наблюдала за царящим на Стрипе хаосом. Страйд очень хотел бы узнать, о чем она сейчас размышляет. Он предположил, что, может, впитывая своими зелеными глазами безумство Лас-Вегаса, Серена думает о своем прошлом или будущем.

Она тряхнула головой и рассмеялась, точно вспомнила давно забытую, с бородой, шутку, открыла дверцу автомобиля и села в салон.

– Джонни!.. Ты ехать собираешься или как? – позвала она его.

Страйд, улыбнувшись, сел за руль, посмотрел на голубое небо, вспомнил широкие озера Миннесоты, разноцветье опадающей листвы. «Зима там, наверное, уже вовсю напирает с севера. Еще немного, и снежинки полетят».