Глава 8

Птичка Финн неторопливо мерил шагами студию. Приподнимая длинные, как ходули, ноги, он переступал через валявшиеся на полу мотки кабелей и шнуров. Никто не пытался с ним заговорить, все давно знали, что за десять минут до живого эфира Птичка начинает взвинчивать себя, накручивать эмоции.

Рейтинг сегодняшней передачи обещает быть как никогда высок.

Три недели Птичка обхаживал Грэма и Эмили Стоунер и все-таки добился своего, вытянул их на телевидение для беседы о пропавшей дочери. Но это не все. Ему удалось заманить в студию и безутешных супругов Макграт, Майка и Барбару, иссохших в бесплодных ожиданиях дочери, пропавшей год назад. И вот сейчас он сядет около них, выдавит их до последней капли жалости, вышибет у телезрителей поток горючих слез и даст понять полиции, что с его именем и мнением они обязаны считаться.

Знайте, что по городу бродит убийца и выдергивает из жизни беззащитных девушек.

Найдите его.

Птичка остановился, сложил руки и посмотрел на освещенную съемочную площадку, где в удобных креслах сидели уже готовые к съемкам Эмили и Грэм Стоунер, вокруг которых, накладывая последние штрихи, суетились две гримерши. К ним подошли Майк и Барбара Макграт, и родители, объединенные общим горем, обменялись смущенными приветствиями.

– Две минуты до съемок! – послышался женский голос из развешанных под потолком динамиков.

Птичка медленно выплыл из темноты студии и пересек съемочную площадку с изяществом пантеры. Черной башней он возвышался над гостями, глядевшими на него из своих кресел. Он улыбнулся им, обнажив два ряда бумажной белизны зубов, казавшихся страшными на фоне черного лица, изогнулся, протянул цепкую ладонь и по очереди потряс каждому из сидящих руку. Хватка у него была железная.

– Позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы согласились прийти ко мне на передачу, – проговорил он вкрадчивым и спокойным, похожим на тихий рокот тоном. Птичка приберегал его для своих самых почетных жертв. – Могу представить, как тяжело вам находиться здесь. Но жители штата должны выслушать вас. А кто знает, может, ваши голоса долетят и до ваших дочерей или тех, кто удерживает их.

– Спасибо вам, мистер Финч, за вашу доброту, – пролепетала Барбара Макграт.

– Мистер и миссис Стоунер, я сделаю все, чтобы вы чувствовали себя спокойно. Не думайте о камере. Не смотрите на нее. Повернитесь ко мне и рассказывайте.

Птичка втиснул длинное тело в кресло, провел громадной ладонью по гладко обритому черепу, оглядел костюм, проверил, на месте ли платок и запонки. Затем откашлялся и привычным движением закинул согнутую руку за левую часть спинки кресла.

Сочувственно оглядев гостей в последний раз, он кивнул, и в ту же секунду зажглась красная лампочка. Главная камера заработала.

– Добрый вечер, дамы и господа, – произнес Птичка в объектив. – Меня зовут Джей Финч. Сегодня у нас состоится необычный разговор. В нашей студии находятся жители города Дулут, штат Миннесота, супруги Макграт и Стоунер. Они впервые встретились тут, но каждый прожитый день все крепче связывает их судьбы. Они объединены общим горем.

Камера наехала сначала на Стоунер, потом на Макграт, показав их на экранах телевизоров крупным планом.

– Пятнадцать месяцев назад, – мрачно продолжил Птичка, – пропала молодая девушка, Керри Макграт, дочь Майка и Барбары. Три недели назад исчезла еще одна, Рейчел Диз, дочь Эмили. Грэм является ее отчимом. Таким образом, в розыске находятся две девушки, они жили в нескольких километрах друг от друга и ходили в один колледж. Мы все беспокоимся за них и молимся, чтобы с ними не случилось ничего страшного. – Голос Птички окреп и зазвенел как сталь. – Полиция отказывается признать наличие связи между этими двумя исчезновениями. Нас уверяют, что ведутся два расследования, но никакого прогресса в них пока не наблюдается. А в это время девушки со страхом идут в колледж, их родители мучаются страшными мыслями. Действительно, вернутся ли их дети домой живыми? Всякий раз, когда кто-нибудь из девушек задерживается у друзей, в их семьях возникает паника. Родители хватаются за телефоны и обзванивают всех, кого можно. Вот что делает с людьми страх. Но знает ли об этом полиция? Нет, – сокрушенно покачал головой Птичка, – не знает. А страх между тем растет, все больше людей начинают задаваться вопросом: «Что же происходит на улицах Дулута?» – Птичка не мигая смотрел в объектив наехавшей на него камеры. Казалось, он стоит в каждом доме, в каждой гостиной, где есть телевизор. – Вот и мы, собравшиеся в нашей студии, тоже хотим знать, что происходит. Может, в Дулуте завелся маньяк-убийца, преследующий женщин? Кто станет следующей его жертвой? Сколько можно бояться шагов за спиной? Откуда придет смерть? Из автомобиля на безлюдной улице? И когда? В любое время? И сколько можно терпеть бездействие полиции?

Слова лопали на языке Птички, как пузырьки жвачки. Нагнетаемый им страх делался осязаемым. Птичка отлично понимал, что сеет панику, и из его студии она расползется сначала по улицам Дулута, а потом и по всему штату. Но виновным он себя не чувствовал. Он был искренне уверен в том, что зрителей необходимо напугать.

– Мы не знаем ответы на эти вопросы, – сокрушенно проговорил он. – Нам неизвестно, что в действительности произошло с Керри чуть больше года назад и совсем недавно с Рейчел. Мы будем молиться за их возвращение домой, к родителям. Вместе с тем жители штата хотели бы получить ответы на свои жгучие вопросы. И мы просим: не заставляйте нас ждать. – Птичка повернулся к Барбаре Макграт. – Давайте теперь послушаем рассказ одной из моих гостей. На ее долю выпала горькая судьба потерять дочь. Мы сочувствуем ее страданиям. Миссис Макграт, признайтесь, верите ли вы, что ваша дочь жива?

Эмили слышала ответ и не удивилась ему. Барбара Макграт говорила то, что все от нее ожидали. Да, в глубине души она не сомневается, что ее Керри жива, она никогда не перестанет надеяться и ждать ее. Потом камера наехала на ее мужа, и тот заговорил, тихо и умоляюще, словно от нее что-либо зависело. Потом снова зазвучал голос Барбары Макграт:

– Керри, доченька моя, если ты меня слышишь, знай, что мы тебя очень любим. Мы постоянно думаем о тебе и ждем твоего возвращения.

Она вздохнула, эмоции переполнили ее, и она зарыдала, спрятав лицо в ладони. Ее муж, наклонившись, принялся утешать ее, обнял, и она мягко прильнула к его плечу.

Эмили глядела на них со странным, отчужденным любопытством постороннего человека. Она повернулась к Грэму. Тот сидел с непроницаемым лицом, рассматривая супругов Макграт с безразличием. В его глазах не было и намека на чувства. Эмили подумала: видит ли он, как она завидует им? Да, Эмили завидовала Макгратам, чистоте их отношений, способности ощущать и высказывать простое человеческое горе, их желанию утешить и поддержать друг друга. Ничего из этого у нее не было. Она изо всех сил, до последней минуты противилась встрече в студии, поскольку сознавала: ей во многом придется врать. Она понимала, что будет притворяться, говорить банальные фразы о том, чего она не испытывает, расскажет, как скучает по Рейчел. А Грэм станет ее поглаживать вялой рукой.

И не было в студии того единственного человека, который все понимал и мог бы помочь ей.

Эмили казалось, что она как призрак парит над съемочной площадкой. Она услышала, как Птичка Финч обратился к ней, его голос звучал откуда-то издалека:

– Миссис Стоунер, вы хотели бы что-нибудь сказать Рейчел?

Эмили посмотрела невидящими глазами на объектив, на красную лампу над ним. Она сидела не шевелясь, словно в черном отражении линз на самом деле вдруг увидела Рейчел, почувствовала на себе ее пристальный взгляд. За многие годы она свыклась с враждебным отношением дочери и болью настолько, что даже не представляла, как станет жить без них. Теперь, когда Рейчел исчезла, ушла и ненависть. Эмили не хотелось верить, что она вернется.

А разве так, как сейчас, лучше?

Сколько раз она желала, чтобы Рейчел исчезла из ее жизни. Ей верилось, что ее жизнь станет легче, когда такой груз спадет с плеч. Надеялась выйти замуж вторично. Считала, что станет больше любить дочь, когда ее не будет рядом.

Так что же произошло?

– Миссис Стоунер? – позвал Финч.

А может, рассказать им всю правду? Интересно, оставят они ее в покое, когда узнают ее тайну? Они не представляют, сколько коварства и злобы было в Рейчел.

Чтобы выбраться из долговой ямы, в которую загнал их Томми, Эмили, стиснув зубы, несколько лет трудилась на двух работах. С восьми утра до пяти вечера она отвечала на телефонные звонки в пригородном филиале «Рейндж-банка», а затем вскакивала в свой старенький автомобиль и мчалась в Миллер-Хилл, в небольшой пристанционный киоск продавать женские романы и «Плейбой». Домой она добиралась глубоким вечером, очень уставшая. Мир превратился для Эмили в густой кошмарный туман, в который ее втянули стресс и постоянная бессонница.

Небольшим светлым пятном для нее стал щенок, крошечный терьер. Три недели назад Эмили нашла его в приюте для бездомных животных и взяла себе. После нескольких лет тишины и молчаливой ненависти со стороны Рейчел услышать веселый лай, топот лап и радостную возню щенка казалось Эмили чудом возрождения. Поначалу Эмили надеялась, что и Рейчел полюбит щенка, но та выказала к нему полнейшее равнодушие. Эмили ухаживала за ним, кормила, гуляла со щенком на заднем дворике, бросала небольшой синий мячик, за которым он так любил гоняться.

Именно тогда она и сделала удивительное открытие. Оказывается, беленькая собачка на узловатых коротеньких лапках, с кудрявой спутавшейся шерсткой может растопить лед в душе и вдохнуть в нее жизнь. Эмили ловила себя на мысли, что теперь она стремится быстрее попасть домой. Щенок встречал ее такой бурной радостью, словно в целом мире для него не было человека важнее и лучше. Днем он спал у нее на коленях, а ночью запрыгивал на кровать и укладывался в ногах. По выходным Эмили гуляла с ним. Щенок бежал впереди, натягивая поводок, нюхая блестящим черным носиком траву возле деревьев. Встречные прохожие улыбались Эмили, уступая дорогу.

Поскольку Рейчел не предложила клички для щенка, то Эмили стала называть его Снежок. Беленький, маленький и шустрый, он будил ее утром, тыкаясь мордочкой в лицо. Его холодный носик напоминал Эмили о зиме.

Какой бы усталой она ни приезжала домой, мысль о Снежке заставляла Эмили улыбаться. Но стоило ей только подумать о Рейчел, как ее лицо из радостного сразу становилось угрюмым, улыбка сползала, уступая место тревожным морщинам. Один раз, через несколько недель после смерти Томми, Эмили сводила Рейчел к психологу, но Рейчел наотрез отказалась продолжать посещения. Эмили разговаривала с ее учителями, ходила советоваться с Дэйтоном в церковь. Ей все сочувствовали, но достучаться до сердца Рейчел никто из них так и не сумел. Единственным утешением Рейчел служило методичное издевательство над матерью.

Эмили подъехала к их небольшому дому – два этажа с двумя спальнями наверху, с заросшим и неухоженным задним двориком, – остановила машину. Дорожка к дому покрылась трещинами, сквозь них пробивались пучки травы.

Эмили надеялась сразу услышать заливистый лай и топот Снежка.

– Снежок! – позвала она, входя в дом и прислушиваясь. Не услышав его голоса, она подумала, что Рейчел выпустила его погулять на задний дворик.

Она прошла в кухню и вдруг почувствовала неясную тревогу. Вытащив из холодильника пакет с брокколи, принялась резать ее. На лестнице раздались шаги Рейчел. Через минуту она появилась в кухне, но не здоровалась с матерью, подтянула под себя свитер и плюхнулась в кресло. Протянув руку, она взяла с тарелки кусок брокколи и стала медленно жевать его, протянула другую руку, вытащила из кипы корреспонденции каталог «Секреты Виктории».

– Не хочешь заказать себе чудо-бюстгальтер? – улыбнувшись, спросила Эмили.

Рейчел подняла голову и посмотрела на мать с кривой усмешкой. Эмили приблизилась к окну, выходившему на задний двор.

– Не выпускай больше Снежка гулять так поздно. Холодно на улице.

Рейчел перевернула страницу каталога, неторопливо произнесла:

– А он и не гуляет. Он на улицу выбежал, с поводка сорвался.

– Как это сорвался с поводка?! – воскликнула Эмили.

– Я его не держала, он бегал, бегал да и выскочил. Проскользнул между ног.

Эмили была в бешенстве.

– И ты не побежала за ним? Не поймала? Почему? – кричала она. – Теперь мне придется идти искать его!

– Не придется, – все так же меланхолично проговорила Рейчел. Она зашуршала страницей, переворачивая ее, внимательно поглядела на мать. – Он выбежал на улицу и попал под машину.

Внутри у Эмили все словно оборвалось. Она застыла, прижалась спиной к двери, зажала руками рот.

– Водитель очень сожалел, – промолвила Рейчел. – Я разрешила ему взять трупик.

Грудь Эмили сдавило, она тяжело задышала. Не в силах сдерживать себя, она беззвучно заплакала. Слезы текли у нее между пальцами, заливали щеки. Сдерживая их, она закусила язык и выбежала из кухни. Эмили попыталась глубоко вдохнуть, но горло у нее перехватил спазм. Кое-как она доплелась до двери дома и рывком открыла ее. Эмили перегнулась через перила и долго стояла так, затем оттолкнулась от них и, не закрывая дверь, побрела по дорожке к машине. Там ноги у нее подкосились, и она опустилась на асфальт, привалившись к еще теплой двери. Эмили закрыла глаза.

Она не знала, сколько сидела там, обхватив колени и положив на них голову. Машина остыла, и Эмили начала замерзать. Пальцы онемели. Слезы замерзли, превратившись в ледяные полоски. Они жгли ей лицо. «Что ты так убиваешься, – говорила она себе. – Ведь это всего лишь собака». Но слова не успокаивали ее. В тот момент ей казалось, что лучше бы погибла Рейчел, а не щенок.

Она поднялась и бесцельно двинулась вперед. Следов наезда на улице не было. Эмили опустилась на колени, уставилась в темноту. От сильного расстройства она не сразу заметила на противоположной стороне улицы, в канавке у бордюрного камня, какой-то странный комочек. В тусклом свете фонаря он был едва виден. Вначале он показался ей просто кусочком тряпки, вылетевшим из мусорного бака. Эмили не обратила бы на него внимания, если бы он не показался ей знакомым. Она долго рассматривала его и наконец узнала. В ту же секунду выражение удивления на ее лице сменилось ужасом.

Она догадалась, что это за предмет.

Не может быть…

Почувствовав внезапный прилив сил, Эмили оторвалась от земли, поднялась. Неторопливым шагом она пересекла улицу, стараясь не глядеть на привлекший ее внимание бордюрный камень и сточную канавку рядом с ней, но ее взгляд неудержимо стремился туда. Она подошла, покачала головой, все еще не веря. Она отказывалась верить в свою догадку даже после того, как, нагнувшись, подняла с асфальта кусочек ткани и убедилась в том, что глаза не обманули ее.

И тогда ладони Эмили сжались в кулаки.

Горе исчезло, уступив место ярости. Никогда в жизни она еще так не ненавидела. Не Снежок вырвался со двора. Это вырвалась наружу, найдя удобный момент, годами копившаяся ненависть. Эмили затрясло от злости. Она побледнела, губы сжались в тонкую полоску, на скулах заиграли желваки.

– Рейчел! – хрипло, протяжно закричала она и затем тише, словно застонала: – Рейчел!

Она бросилась назад через улицу и влетела в дом, закрыв за собой дверь с такой силой, что задрожала посуда. Ей было все равно, что скажут о ней завтра соседи. И все это время она не переставала звать дочь. Когда Эмили ворвалась на кухню, Рейчел продолжала сидеть в том же кресле, лениво перелистывая каталог. Подняв голову, она молча смерила мать равнодушным взглядом. Она просто ждала.

– Это ты сделала! – завизжала срывающимся голосом Эмили. – Ты!

Кулаком, в котором был зажат кусок любимой игрушки Снежка, она с размаху ударила дочь по лицу.

– Ни с какого поводка он не сорвался, – прошипела Эмили. – Ты открыла калитку, подождала, когда появится машина, и бросила вот это! – Она разжала кулак. – Ты убила его.

– Ты смеешься, что ли? – ледяным тоном произнесла Рейчел.

– Не изображай невинность! – взорвалась Эмили. – Гаденькая сволочь, убийца. Такая же бессердечная мразь, как твой спившийся папаша. Получай! – Она еще раз ударила дочь по лицу.

Злость, сдерживаемая долгое время, требовала выхода. Эмили нагнулась, схватила Рейчел за волосы, выдернула ее из кресла и с криками «Убийца!» принялась неистово бить по лицу, с каждым разом ударяя все сильнее и сильнее.

– Это ты специально сделала! – проорала она в лицо дочери и влепила ей еще две пощечины.

Щеки Рейчел покраснели и покрылись царапинами, из рассеченной губы сочилась кровь. За все время она не издала ни звука, не поморщилась и не попыталась увернуться или убежать. Она спокойно глядела на мать своими холодными глазами. Она дождалась, когда мать устанет, остынет, сядет в кресло, посмотрит на нее и закроет лицо руками, после чего, ни слова не говоря, развернулась и ушла к себе в спальню. В кухне воцарилась тишина.

Эмили долго сидела в кресле, покачиваясь и постанывая. Послышался тихий скрип пола в спальне Рейчел, затем звук ее шагов в коридоре и плеск воды в ванне.

Эмили не раз клялась себе пальцем не трогать Рейчел, что бы та ни сделала ей.

И вот она нарушила свое обещание.

– Миссис Стоунер, – настойчиво повторил Птичка. – Что бы вы хотели сказать Рейчел?

Эмили продолжала смотреть в камеру. На глаза навернулись слезы, потекли по щекам. Зрители видели перед собой безутешную мать, измученную мыслями о пропавшей дочери, они думали, что она только и делает, что ждет ее. Но они не знали правды.

– Я скажу, что мне очень жаль, – проговорила Эмили.

 

Глава 9

В пятницу вечером Страйд сидел в своем полуподвальном кабинете. Хромированная настольная лампа отбрасывала небольшой кружок яркого света на лежащие перед ним папки. Страйд специально приехал, чтобы в тишине и одиночестве заняться бумажной работой, просмотреть отчеты о преступлениях, совершенных за несколько недель, прошедших после исчезновения Рейчел. Большинство – мелкие бытовые ссоры, угоны автомобилей, попытки кражи из супермаркетов. Подобные дела Страйд передавал подчиненным, сержантам, которых у него было семь. Помимо тонких папок с текущими делами, его дожидались и объемистые тома. Они лежали плотными рядами, прикрывая собой весь его древний стол. Раздумывая, Страйд кидал в их сторону тревожные взгляды.

Было тихо. Молчали телефоны. Сотрудники разошлись по домам. Страйду нравилось сидеть здесь вечерами, в полной тишине. Иногда, правда, начинал жужжать пейджер, как назойливый комар, сообщая об очередном происшествии в городе. Приходилось посматривать на него. Страйд появлялся в своем кабинете редко и старался не проводить в нем много времени. Все самые важные расследования он вел лично. Его это вполне устраивало. Кабинетную работу Страйд не любил, считая, что полицейский должен находиться на улице. Административной работе Страйд отдавал вечера, когда ему никто не мешал.

Финансировали его отдел не очень скудно, но и без щедрости. Кабинет Страйда, во всяком случае, давно нуждался в ремонте. Трубы над навесным потолком текли, отчего закрывающие их пенопластовые плиты покрылись рыжими пятнами сырости. Иногда с них капало на столы. Серый ковер на полу стал почти черным и стерся до тонкого листа. Сам квадратный кабинет был мал. В нем с трудом умещались стол и два кресла – для Страйда и посетителя. Этим он отличался от кабинетов лейтенанта и сержантов, где вместо второго кресла стоял офисный стул. Его сотрудники украшали стены своих кабинетов плакатами, а столы – семейными фотографиями. У Страйда на доске объявлений висела лишь одна старенькая фотография Синди, да и та была почти не видна под приколотыми информационными сообщениями из министерства национальной безопасности. Неуютное, холодное убежище, где Страйд, впрочем охотно, скрывался вечерами.

В нескольких метрах от двери раздался тихий звонок лифта. Такое вечерами здесь случалось редко и означало, что спустился кто-то из настоящего кабинета, с кожаной мягкой мебелью и секретаршей. Ждал Страйд недолго. Вскоре дверь открылась, и в проеме появился заместитель начальника полиции Кайл Кинник, или, как его все называли, Два-К, маленький как карлик.

– Привет, Джонатан, – сказал он.

Два-К ступал, смешно раздвигая носки ступней. Подойдя к креслу, он задумчиво посмотрел на лежащую в нем пачку бумаг. Страйд извинился и стряхнул их на пол.

– Присаживайтесь, шеф.

Тот сразу приступил к делу:

– Значит, ты думаешь, что она мертва?

– По крайней мере так все выглядит, – ответил Страйд. Кайлу он мог не подслащивать пилюлю, не дарить бесплодных надежд. – На данном этапе могу сказать: девять из десяти, что она не вернется домой живой.

Кинник подергал узел галстука. Он был в черном костюме, который на его тщедушном теле сидел мешковато. Страйд решил, что Кинник возвращается с заседания Городского совета.

– Вот черт! Мэру это не понравится. Да еще федеральная пресса наседает. Мрак. Все только и ищут серийного убийцу, будто им больше обсуждать нечего.

– Никаких доказательств, что в городе орудует маньяк, нет.

– Ты газетчиков не знаешь? Да им наплевать на наши свидетельства! – взвизгнул Кинник. Он вытянул тонкий указательный палец, сунул его в ухо и начал отчаянно трясти.

Страйд улыбнулся, вспомнив, как Мэгги, одевшись в мужской костюм, пародировала Кинника на День святого Патрика.

– Чего? Так смешно? – спросил Кинник.

– Нет, сэр, что вы. Просто вспомнил один эпизод. А о прессе мне можно не говорить. Птичка за мной ведет настоящую охоту.

Кинник фыркнул. С лейтенантами он нередко бывал груб, а те, в свою очередь, сделали его мишенью для шуток. Страйд, напротив, уважал и любил Кинника. Хотя вся его деятельность проходила в кабинете и оперативной работы он не знал, Кинник всегда защищал свой отдел от нападок начальства. Он умел наладить контакты с кем угодно, начиная от воспитателей детских садов и заканчивая членами престижного «Ротари клуба», в результате чего к полиции в городе относились хорошо и охотно шли на сотрудничество. Страйду импонировало в Киннике то, что он не бросал своих сотрудников на произвол судьбы.

– Ты, конечно, понимаешь, что времени у нас в обрез? – спросил Кинник. – Я вижу, что работы у тебя через край. – Он обвел ладонью заваленный папками стол.

Страйд все понял – напоминать Киннику о том, что он сам просил его возглавить расследование, сейчас бессмысленно. Началась политика и бюрократическая игра. Городской совет ждет быстрых результатов.

– Пока я буду вести основные расследования, с остальным справятся лейтенант и сержанты, – небрежно произнес он.

– Ситуация вышла из-под моего контроля, и ничего тут не поделаешь, – возразил Кинник. – В общем, мне придется пока отстранить тебя и Мэгги от данного дела. Передай все Гуппо, и если у него наметится какой-то прогресс, вы опять подключитесь.

– Шеф, вы только подумайте, какой подарок делаете Птичке и его шайке! – запротестовал Страйд. – Дайте нам еще немного времени, несколько недель. Иначе мы будем выглядеть так, будто уходим от расследования.

– Думаешь, я этого не вижу? – усмехнулся Кинник, приглаживая длинные светлые волосы. Чтобы скрыть лысину, он зачесывал их от уха до уха. – Стоунер – мой друг, а ты ни на шаг не продвинулся в расследовании.

– Мне нужно всего три недели, – твердо заявил Страйд. – Вы же сами говорили мне, что мэр ждет результатов. Если я ничего не найду, значит, дело гиблое и я передаю его Гуппо. Тем более что пропажу Керри тоже ведет он.

Кинник покачал головой, нахмурился, словно принимал решение невероятной сложности и значимости.

– Ну хорошо. Две недели. Но помни: если случится что-либо из ряда вон выходящее, я вас сразу же отзываю. Ясно?

Страйд кивнул:

– Спасибо за доверие, сэр.

Кинник, помогая себе руками, выбрался из кресла, молча повернулся и засеменил к лифту. Страйд услышал, как открылись и закрылись его двери, и кабинка, поглотив Кинника, унесла его на четвертый этаж. Жужжание лифта стихло.

Страйд глубоко вздохнул. Он понимал, что происходит. Кинник приходил к нему вовсе не для того, чтобы отстранить от дела, для этого прошло слишком мало времени. Он явился намекнуть Страйду: обратный отсчет начался.

– Ну и что мне теперь делать? – спросила Мэгги, не отрывая взгляда от своих карт. – Двенадцать очков. Прикупить еще, что ли?

У крупье на руках было две карты, верхняя – шестерка треф.

Страйд ткнул сигаретой в пепельницу. От нее поднимался легкий дымок и, сливаясь с десятком других, образовывал над столами для игры в блэкджек густое облако, казавшееся полупрозрачным навесным потолком. В таком чаду даже курить было противно. Дым резал глаза. Отчасти из-за отсутствия в зале окон и кондиционеров, но главным образом потому, что Страйд уже более восемнадцати часов оставался на ногах. Он продолжал сидеть после ухода Кинника до тех пор, пока Мэгги своим звонком не вытащила его сюда.

– Не прикупай, – посоветовал он Мэгги.

– Остановиться на двенадцати? – недоумевала она. – Ничего подобного, нужно брать еще.

– Как хочешь, – пожал плечами Страйд. – Возможно, у него на руках есть десятка. Он скорее всего потянет и переберет. Останавливайся.

– Еще! – Мэгги посмотрела на дилера. Тот достал ей короля червей. – Вот черт! – воскликнула она и кивнула крупье: – Играй.

Тот вскрыл свои карты, у него оказалось четырнадцать очков. Он прикупил еще одну карту, джек, и еще одну, десятку.

– Вот же лоханулась.

Дилер перетащил к себе ставку Мэгги. Страйд рассмеялся.

В тесном крошечном казино было душно и жарко. На лицах сотни человек, толпившихся в нем, блестел и тек пот. Посетители были одеты очень легко, но жар шел не только от разгоряченных тел, но и от оглушительно грохотавших игральных автоматов. Шум и музыка, лившаяся из автоматов, смешивались с гулом разговоров. Иногда всю эту какофонию перекрывал чей-то радостный крик: «Ура! Блэкджек!»

Страйд и Мэгги сидели здесь уже час. Он выиграл сорок долларов, она проиграла двадцать. Страйд поставил две фишки на дилера, опять выиграл.

– Слушай, если тебе так везет, почему ты не сыграешь по-крупному? – спросила Мэгги. – Больше поставишь – больше выиграешь. Почему ты ограничиваешься двухдолларовыми ставками? Смотри, тебе же удача сама в руки идет. – Мэгги захихикала. Ее голос напоминал чириканье цыпленка. Она разменяла десять долларов, придвинула к себе фишки. – Жмот ты, Страйд.

– Девочка, а ты фуражку не проиграешь? – рассмеялся он.

Они страшно устали, мотаясь целый день из конца в конец города, опрашивая знакомых и друзей Рейчел. Они надеялись, что игра в казино поможет им немного забыться, стряхнуть с себя напряжение, в котором они находились последние три недели. Напрасная надежда, им ни на мгновение не удавалось забыть о расследовании. По телевизору показывали интервью Птички Финча. Зрители в баре напряженно вглядывались в экран, вслушивались в его драматический голос и всхлипывания миссис Макграт. Из игрового зала Страйд и Мэгги ничего не слышали, но по презрительной гримасе на лице Птички, по резким движениям его рук нетрудно было догадаться, что ничего хорошего им ждать не стоит.

– Не исключено, что Птичка прав, – недовольно проговорила Мэгги. – Очень может быть, что мы имеем дело с серийным убийцей.

Страйд покосился на нее, усмехнулся и покачал головой:

– Уверен, что нет. Это разные девушки.

– А кто тебе сказал, что маньяки выбирают одинаковых? Или тебе просто так кажется? Да и что между ними такого разного? Наоборот. Возраст – один. Жили в двух милях друг от друга, обе исчезли неожиданно, не оставив следов.

– Здесь нельзя судить так примитивно. Ну, мы же с тобой о них говорили. Девушки с разной психологией. Керри – податливая, мягкая, со странным характером. Так?

– Ну, так, – кивнула Мэгги. – Только я начинаю сомневаться в психологии. Девушки исчезли, и их тела мы не нашли. Значит, кто-то действительно похитил их.

– Правильно. Я тоже об этом думал. Но как ты представляешь подобное похищение? Ходит один человек по центру Дулута и ищет жертву? А в это время на него смотрят из сотен окон? И кто же станет так рисковать? Нет, здесь иное. Если бы их кто-нибудь похитил, в центре или на окраине, свидетели обязательно нашлись бы.

Крупье, полноватый, средних лет мужчина с длинными темными волосами и густыми усами, нервно тасовал карты, поглядывая на Страйда и Мэгги. Несколько раз он кашлянул, привлекая внимание. Страйд поднял голову и смерил его недовольным взглядом. На лице крупье появилось задумчивое выражение.

– Значит, совпадение? – спросила Мэгги.

Страйд пожал плечами.

– Мы с тобой живем не в маленьком городке. Теперь такие преступления будут у нас случаться. Но дело даже не в этом. Я убежден: тот, кто похитил Керри, давно уехал не только из Дулута, но и из штата. Что же касается Рейчел, то мне кажется, что искать нужно здесь.

– Эмили и Грэм прошли полиграф, – напомнила ему Мэгги. – Все чисто, они не врут.

– Полиграф меня не интересует! – отрезал Страйд. – В этой семейке явно творится что-то неладное. Вообрази, Эмили с Рейчел готовы были в глотку друг другу вцепиться, грызлись похуже собак, а Грэм спокойно наблюдал за ними. Я хочу выяснить, что там у них творилось.

– Ну, это не проблема. Давай вызовем их к нам, прижмем хорошенько, без свидетелей. Кинник нам не помешает.

– Он требует результатов. Мы побеседуем со священником Дэйтоном. Уж он-то должен знать, что происходит у них в доме.

– Ладно, – отозвалась Мэгги и хлопнула себя по лбу, выкладывая очередной блэкджек. Отталкивая языком кусочек ананаса, она отхлебнула из бокала коктейль, поставила его на столик и вдруг вздрогнула – ей на нос упала капля с чьего-то зонта. В ту же секунду она услышала женский голос:

– Здравствуйте, детектив!

Страйд поначалу не понял, кто говорит. Голос шел словно из ниоткуда, легкой музыкой прозвучав над гулом казино. Но он чувствовал, что женщина стоит рядом. Он развернулся на стуле и увидел ее улыбающееся лицо.

Она была в едва закрывавшей бедра черной кожаной куртке с широким поясом, завязанным узлом. Ветер взъерошил светлые волосы, щеки горели от легкого мороза.

– Меня зовут Андреа, – произнесла она, улыбаясь. – Я преподаю в колледже. Помните меня?

– Конечно, – неуверенно промолвил Страйд, медленно выходя из транса. – Помню.

Мэгги заерзала на стуле, посмотрела на Страйда, отметив легкий туман в его глазах, странный взгляд, потом на его знакомую и несколько раз заговорщицки кашлянула. Страйд сообразил, что не познакомил их, и засуетился. Андреа догадалась, что он в казино не один и, почувствовав себя неловко, начала отступать.

– Извини, Андреа, забыл представить – это моя напарница, Мэгги Бэй. Решили заскочить сюда на часок после работы. Мэгги, это Андреа Янзик, она преподает в колледже.

– Очень приятно, – проговорила Мэгги и скромно улыбнулась. – Присоединяйтесь к нам. Будем играть втроем. Не пожалеете – Страйд научит вас постоянно выигрывать и не радоваться этому.

Андреа покачала головой и ответила:

– Нет, спасибо. Не хочу вам мешать.

– А вы нам и не мешаете. Мы со Страйдом напарники, коллеги по работе. Тротуары бороздим вместе, и ничего более.

– Да? – удивилась Андреа.

– Кроме того, я давно хотела пойти к игральным автоматам. Там есть один, называется «свинюшка». Говорят, когда он высыпает выигрыш, то очень забавно хрюкает. Пойду послушаю, а вы садитесь на мое место.

– А может, я все-таки вам помешала? – неуверенно спросила Андреа, но Мэгги ее уже не слушала. Она поднялась со стула, подошла к ней и, взяв под руку, усадила рядом со Страйдом. Затем она торопливо, шумно, в два глотка прикончила свой коктейль, схватила зонтик и сунула в карман.

– Желаю приятно провести время, – протянула она, уходя. – Увидимся завтра утром.

– Спасибо, Мэгги, – усмехнувшись, произнес Страйд.

Мэгги подмигнула ему и, пока Андреа усаживалась, нагнулась к его уху, быстро зашептала:

– Шеф, она тебя хочет. – И ушла, исчезнув в толпе.

 

Глава 10

Андреа сбросила куртку и положила ее на соседний стул. Одета она была умопомрачительно, с явным расчетом сбить с ног наповал – в тугой черной юбке, едва закрывающей бедра, в сверкающих черных чулках, туфлях на шпильках, в розовой атласной блузке, которая блестела и переливалась в огнях казино. Две расстегнутые верхние пуговицы блузки открывали впадинку и два бугорка, которые вздымались и опускались перед глазами Страйда. Макияж был наложен безупречно, что дается большими усилиями и ценой больших временны́х затрат: на губах поблескивала бледно-розовая помада с глянцем, глаза были изящно подведены тончайшими линиями. Шею украшала тонкая золотая цепочка, в ушах сверкали серьги с меленькими сапфирами, подчеркивавшими цвет ее глаз.

Женщина-вамп, приглашающая в свою спальню. Страйд же заметил во внешности Андреа только то, что она была взволнована и не могла скрыть этого. Она чувствовала себя неуютно, то подтягивала юбку, тщетно стараясь прикрыть ноги, то поправляла воротник блузки, улыбаясь робко и неловко. Иногда она нервно поигрывала цепочкой, перебирая ее пальцами. И ни разу Андреа не посмотрела в лицо Страйду.

Он видел ее беспокойство и не знал, что сказать. Молчала и Андреа. Страйд слишком долго оставался один, вне женского общества, и потерял навык ухаживания. Он уже забыл, как нужно заигрывать с противоположным полом, попытался вспомнить и не сумел. Годы, прожитые с Синди, стерли из его памяти сцену знакомства с ней. Он мучительно ломал голову над тем, что ему следует говорить и как смотреть. Последний раз он назначал свидание, когда учился в колледже, много лет назад, и говорил такие глупости, что лучше сейчас их не повторять.

Затянувшееся молчание прервал крупье. Неловко кашлянув, он повел рукой, указывая на карты, и спросил:

– Будем играть?

Андреа покачала головой:

– Я не буду.

– Может, пойдем к автоматам? – предложил Страйд.

– Не знаю. – Андреа улыбнулась еще смущеннее. – Честно говоря, я никогда в жизни не играла ни в карты, ни на автомате. – Она вскинула голову, и на мгновение их взгляды встретились. – Мы с Робином ходили сюда. Или в «Черный медведь». Но играл только он, я просто смотрела. Это мой первый самостоятельный визит в игорное заведение.

Страйд услышал, как крупье разочарованно вздохнул.

– Зачем же ты пришла сюда? – удивился Страйд.

Андреа кивнула в сторону ближайшего ряда игральных автоматов. Страйд увидел пристроившихся возле них двух женщин. Те упорно делали вид, что играют, но на самом деле проявляли гораздо больше интереса к тому, что происходило за столом для игры в блэкджек.

– Это моя группа поддержки, – пояснила Андреа. – Из секции вдов нашего колледжа. Поскольку я и сама сейчас законная вдова, то, как они мне сказали, обязана по пятницам из уважения к традициям выходить в свет. А в таких маленьких городках, как Дулут, весь годный для замужества свет околачивается в казино. Вот почему я здесь.

Страйд улыбнулся:

– Молодцы. Они подали тебе неплохую мысль.

– Наверное.

– Ты собираешься делать ставки? Если да, то я помогу тебе проиграть пару баксов.

– Нет, – сказала она, поморщившись. – У меня от такого шума голова начинает болеть.

– Тогда, может, уедем куда-нибудь? Я знаю одно местечко, у воды, где подают самые лучшие в городе коктейли «Маргарита».

– А как же твоя напарница?

Страйд улыбнулся:

– Не волнуйся за нее, она доедет на такси.

Страйд мельком взглянул на часы, было уже половина второго ночи. Они выехали к парку возле канала, миновали стоянки возле баров и ресторанов, плотно заставленные машинами. Страйд вывел свой джип на улицу, ведущую к мосту.

– Я не припоминаю, чтобы в Пойнт-Парке были хорошие рестораны, – проговорила Андреа.

– Самые лучшие коктейли в этом районе готовлю я. И мой дом стоит возле воды.

– Ах, вон оно что, – усмехнулась Андреа.

– Извини, мне надо было сразу все объяснить, – тихо проговорил он. – Ты пожаловалась на шум, вот я и подумал, что ты согласишься отправиться ко мне. У меня тихо, крыльцо застеклено, слышно лишь, как волны плещут. Но если ты против, мы можем поехать куда-нибудь еще.

Андреа смотрела в окно.

– Нет, все нормально, – сказала она. – В случае необходимости полиция не заставит себя долго ждать. – Она улыбнулась. Волнение прошло, она снова стала спокойной и уверенной.

– Ты так думаешь?

– Конечно.

Всего несколько минут потребовалось им, чтобы миновать мост и два квартала домов за ним. Потом зашуршал под колесами гравий, и Страйд остановился. Они вышли из машины. На улице было темно. Андреа с загадочной улыбкой разглядывала крошечный домик Страйда и похожие на скелеты кусты перед ним.

– Никогда бы не поверила, что ты живешь в Пойнт-Парке, – наконец произнесла она.

– А я не представляю, где бы я еще смог жить. А что тебе здесь не нравится?

– Суровое место. Метели тут, наверное, бывают сильные.

– Да.

– Дом сильно заметает?

– С той стороны, откуда дует ветер, иногда до самой крыши.

– И ты не боишься? Я бы извелась от одной мысли, что меня вместе с кроватью может унести в озеро.

Он облокотился на крышу машины, задумчиво разглядывая ее.

– Я знаю, тебе покажется странным, но мне очень нравятся метели. Потому я и живу здесь.

– Вот чего не понимаю, того не понимаю, – смущенно пробормотала Андреа, поеживаясь под налетавшими порывами ветра.

– Пойдем внутрь.

Страйд обнял ее за талию и повел в дом. Они шли медленно. Иногда Андреа прижималась к нему, и тогда он чувствовал приятную упругость ее тела. Сквозь тонкую кожу куртки он ощущал ее плечо. Растрепавшиеся волосы щекотали ему лицо. Он долго нащупывал в кармане ключи. Андреа пыталась согреться, обхватив себя руками.

Они вошли в дом. В прихожей было темно и тепло. Слышалось тиканье больших напольных часов, доставшихся Страйду от деда. Страйд повернулся и закрыл дверь. Только теперь он уловил духи Андреа – мягкие, с приятным запахом, напоминающим аромат роз. Ему было странно чувствовать чужие духи, не те, к которым он за столько лет так привык, видеть у себя другую женщину.

– Так что́ ты там говорил насчет любви к метелям и бурям? – шутливо спросила Андреа.

Страйд снял куртку, повесил в стенной шкаф, закрыл его, повернулся, оглядел Андреа. В своем наряде она явно замерзла. Она тоже смотрела на него. В полутьме прихожей их фигуры казались тенями.

– В метель время для меня будто останавливается, – объяснил он. – Меня словно затягивает внутрь вихря, и я начинаю видеть и слышать в нем прошлое. Честное слово. Клянусь. Я несколько раз слышал голос отца, а однажды даже видел его.

– Отца?

– Да. Он работал на сухогрузе. Его смыло волной во время шторма. Мне тогда было четырнадцать.

– Сочувствую. – Андреа опустила голову.

– Ты совсем закоченела.

– Глупо я вырядилась? – усмехнулась она.

– Нет. Ты одета прекрасно. Мне очень нравится. – Страйд едва удержался, чтобы не обхватить и не расцеловать ее – таким острым вдруг сделалось возникшее желание.

– Приятно слышать. Но замерзла я действительно сильно.

– Хочешь переодеться в свитер и джинсы?

– Нет, спасибо. Здесь тепло, я быстро отогреюсь.

– А как же ты будешь сидеть на крыльце? – тихо рассмеялся Страйд.

– На крыльце?

– Не волнуйся, оно застеклено, и там стоят два электрокамина.

– А я себе там попку не отморожу, случайно?

– Ни в коем случае. Такую попку морозить никак нельзя.

Он не видел лица Андреа, но почувствовал, как она вспыхнула.

Они прошли в кухню. Страйд включил свет, и они сразу заморгали. К своему стыду, он обнаружил, что последние три недели расследования отразились на состоянии его дома самым печальным образом. В кухне он не убирал и даже не подметал пол. В раковине стояла гора немытой посуды с остатками пиццы, соуса и спагетти, по плите разбегались пятна разных цветов и размеров. На закапанном столе валялись отчеты и протоколы допросов.

– Неплохо устроился. С комфортом, – заметила Андреа.

– Извини, совсем забыл. Иначе никогда бы тебя сюда не пригласил. Знаешь, ко мне, кроме Мэгги, никто не заходит, а она к такому давно привыкла. Пытается меня воспитывать, но, как видишь, ей это не особо удается. Подожди, я сейчас хоть немного тут приберу.

– Не переживай, все нормально.

– Но на крыльце – чистота полная, гарантирую. Давай я возьму тебе одеяло, под ним ты быстрее согреешься. К ногам поставим электрокамин. Коктейли я сготовлю в момент, двойной крепости.

– Договорились, – кивнула Андреа.

Когда кувшин с коктейлем уменьшился наполовину, они уже совсем не ощущали холода. Андреа полулежала, откинувшись на спинку шезлонга, сплетенного из ивовых прутьев. Она освоилась, вытянув из-под цветастого испанского одеяла ноги в черных чулках, грела их. Рядом стоял, поблескивая отражателем, электрокамин. Первый час Андреа лежала, плотно укутавшись в одеяло, потом стянула его с себя. Мурашки исчезли, шея, грудь и руки начали краснеть.

В руке она держала большой бокал с коктейлем, проводила языком по краю бокала, слизывала остатки соли, после чего делала глоток зеленоватого напитка. В темноте Страйд вглядывался в нее, плавное движение языка по бокалу возбуждало его. Он сидел в соседнем шезлонге, в нескольких сантиметрах от Андреа.

Было совсем темно. Слабый свет от настольной лампы в кухне отбрасывал длинные тени. Лед на окнах местами подтаял, сквозь тонкие прозрачные полоски они вглядывались в чернильную темноту озера, освещенного пригоршней звезд и неполной бледной луной. Несмотря на поздний час, им совершенно не хотелось спать. Они лежали рядом, внимательно прислушиваясь к шороху прибрежных волн, тихому жужжанию электрокаминов, дыханию друг друга. Долгие минуты молчания они изредка нарушали короткими фразами:

– Ты спокойно переносишь развод, – проговорил Страйд. – Или это лишь поза?

– Да.

На стекле появились две новые светлые полоски. Страйд увидел сквозь них плотные струи вперемешку с ледяной крошкой. По деревянной крыше домика сильнее застучал дождь, над их головами злее подул ветер. Где-то скрипнула доска. Страйд потянулся к кувшину, наполнил бокал.

Андреа повертела бокалом, поигрывая кубиком льда в нем. На ее губах появилась печальная усмешка.

– Я ездила к сестре Дениз в Майами. Она только-только родила. А когда вернулась, нашла на столе записку. Он сообщал, что ему нужно некоторое время побыть одному. Засесть наконец-то за книгу. Опять почувствовать творческий порыв. За все время, пока он там подпитывался творчеством, он ни разу не написал мне. Отделывался почтовыми открытками. Провались они пропадом. Из них я узнавала, что он сначала осел в Йеллоустоуне. Оттуда переехал в Сиэтл. Так до сих пор и сочиняет свою великую книгу. Где-то в середине пути он осознал, что не может вернуться ко мне. Я, видите ли, душу́ его гениальность. Можно сказать, что мы в расчете.

– По-свински получилось, – пробормотал Страйд.

– Короче, ему понадобилось пять недель и десять открыток, чтобы официально расторгнуть наш брак и объявить мне, что он встретил свой идеал. Девку какую-то из Сан-Франциско. Он даже прислал мне фотографию моста «Золотые Ворота». Нужны мне его ворота!

– Сочувствую, – прошептал Страйд.

– Да мне его не жаль. Пусть берет кто хочет. Мне одиночество опостылело.

– Мне тоже, – отозвался Страйд. – Замерзаю ночами. Иногда просыпаюсь ночью, поворачиваюсь, ожидая тепла, а его нет. Синди часто жаловалась, что я ее бужу по утрам, дотрагиваясь холодными руками. Она всегда была такая горячая. Согревала меня. Но Синди больше нет, и приходится мне спать в ледяной постели.

Опять потекли минуты тишины. Страйд чувствовал, что молчание затянулось. Андреа не произносила ни слова, но он чувствовал, что она ждет продолжения его рассказа. Чуть раньше он говорил, что Синди умерла, но вскользь, не вдаваясь в детали, чтобы не омрачать вечер. В глазах Андреа он видел страх и горе. Она, как, впрочем, и многие другие, жалела его, но не знала, как утешить.

Одна только деталь, память о том, как она согревала его, заставила Страйда вспомнить его жизнь с Синди. Он мог бы о многом поведать Андреа, но продолжал упорно молчать.

За окном проливной дождь сменился густым снегопадом. Стекло опять начало затягиваться ледяной коркой, озеро превратилось в черное пятно. Страйд покосился на кувшин с коктейлем: он был пуст. Он поднял руку, стараясь рассмотреть, который сейчас час, но в кромешной темноте не разглядел ни стрелок, ни циферблата.

– Ну что ж, ты своего добился, – неожиданно твердым тоном заявила Андреа.

– Ты о чем? – удивился Страйд.

– Напоил меня. Спасибо тебе большое.

Страйд усмехнулся:

– Не за что.

Андреа внимательно посмотрела на него. Или ему показалось? Мрак скрывал даже белизну ее лица.

– А теперь давай скажи, хочешь меня трахнуть?

Прямой и недвусмысленный вопрос требовал немедленного ответа, но Страйд молчал. Впервые после смерти Синди он сталкивался с необходимостью обдумывать подобное. Правда, его упругое естество давало понять, что после полкувшина крепкого коктейля оставаться безучастным к присутствию зовущей женщины невозможно. Но не будет ли его согласие проявлением неверности по отношению к Синди?

– Хочу, – проговорил Страйд.

– Но? – спросила Андреа, уловив в его голосе нотки сомнения.

– Я пьян и могу оказаться не на высоте. А так не хотелось бы тебя разочаровывать.

– Врешь! – отрезала Андреа.

– Вру, – согласился он.

– И с тех пор как она умерла, ты ни с кем не занимался сексом?

– Ни с кем.

– Тогда доверься мне, – сказала она и поднялась с шезлонга. На ногах она стояла не очень твердо. – Здорово же я накачалась!

Страйд продолжал лежать в шезлонге. Он смотрел как она подняла юбку, приспустила чулки и белые, в цветочек, трусики, затем скатала их вместе и швырнула в сторону. Цвет небольшой щеточки завитых волос между ее узких бедер указывал на то, что она была настоящей блондинкой, не крашеной. Неловкими пальцами Андреа расстегнула блузку, отщелкнула застежку бюстгальтера и отбросила его, обнажив небольшие груди с приподнятыми розовыми сосками.

Андреа нагнулась над Страйдом, расстегнула молнию на джинсах, просунула пальцы внутрь, хихикнула, найдя его эрегированный пенис.

– Похоже, ты меня не разочаруешь, – сказала она.

– Постараюсь, – отозвался Страйд.

Не без труда она вытащила пенис наружу. Неожиданно легко перекинув ногу через Страйда, Андреа оседлала его. Раздвинув одной рукой влагалищные губки, а другой держа его пенис, она медленно села на него. Страйд застонал, почувствовав вхождение в ее влажную промежность.

– Ну что, нравится?

– Очень.

Он потянулся к ее груди, принялся ласкать соски. Он слегка ущипнул их, сжал ладонями груди. Андреа взвизгнула от удовольствия, подалась вперед, поцеловала его, вдавив язык ему в рот. Ее ягодицы взлетали и опускались, с каждым разом все энергичнее. Страйд провел руками по ее бедрам, начал гладить и тереть промежность.

От неистовых движений Андреа, постепенно превращавшихся в бешеную скачку, стонал и качался шезлонг, скрипел и подрагивал пол. Страйд удивился, как хлипкий ивовый насест не развалился под их весом и под такими мощными ударами.

Он почувствовал, что момент близок. Андреа довольно скоро ввела его в состояние сладкого хмельного оргазма. Он поглядел в ее лицо и сразу догадался, что и она сейчас испытает восторг. Ее протяжные стоны показывали, что старалась она не зря. Андреа откинулась назад, запрокинула голову. Страйд подался вперед, прижался к ее горячей груди, провел по ней языком и несколько раз крепко поцеловал. Андреа взвизгивала и хрипела от удовольствия. Страйд приподнялся навстречу ее экстазу. Она бросилась на него, впилась губами в его губы, и в ту же секунду ее пробила дрожь. Потом она вдруг отпрянула от Страйда, положила руки ему на плечи и со странным смехом тихо произнесла:

– Ты представляешь? И у этого козла еще повернулся язык сказать, что я лежу в постели как бревно.

 

Глава 11

– Ну и как? Поздравить с почином? – Мэгги захихикала. Она постучала по порогу, сбивая с ботинок снег, уселась в машину рядом со Страйдом и, скрестив руки на груди, выжидающе посмотрела на него.

– С каким? – спросил он, невольно улыбаясь.

– Ты кого хочешь обмануть? – воскликнула Мэгги. – Да у тебя на физиономии все написано. Так улыбается мужчина, который не зря провел ночь. Ну что? Права я оказалась?

– Мэгги, перестань.

– Да ладно тебе, шеф. Лучше расскажи, как там у вас все происходило, – не унималась Мэгги.

Страйд сдался:

– Да нормально происходило. Поехали ко мне, засиделись до утра, напились и закончили в постели. Все было великолепно. Теперь ты довольна?

– Я – нет, а ты, похоже, очень.

Страйд бросил на нее недовольный взгляд, вывел джип со стоянки, расположенной неподалеку от дома Мэгги. Шины скользили по свежевыпавшему снегу. За ночь его нападало дюйма два – тяжелые хлопья валили до самого утра. Прежде чем выехать из дома, Страйду понадобилось вытаскивать из гаража скребок и расчищать дорогу до шоссе. Он заморгал красными от бессонницы глазами.

– Ну и как чувствуешь себя? – спросила Мэгги.

Перед светофором Страйд крепче сжал руль, осторожно, несколько раз нажал на тормоз, останавливая автомобиль.

– Чувствую себя виноватым, если ты это хочешь услышать.

– Перестань, шеф. Никакого предательства по отношению к Синди нет. Знай она, что ты столько времени оставался один, она бы удивилась.

– Точно. Так я себе и говорю. Но только сердце мне не особо верит.

Синди приснилась ему под утро. Он раскрыл глаза, впервые после года одиночества нащупал рядом с собой теплое женское тело, и на мгновение ему показалось, что это она. В полусне он вдруг поверил, что сон – это пережитая им трагедия, а жизнь на самом деле прекрасна и приятна. Затем, раскрыв глаза, он увидел лицо Андреа, и первым его чувством стало разочарование. Какой обман! Он разглядывал Андреа, такую теплую и нежную, ее волнующее тело, наполовину высунувшееся из-под одеяла, а на глаза наворачивались слезы.

– В любом случае поздравляю, – сказала Мэгги. – Ты снова вышел на игровую площадку, и это уже хорошо. Дальше будет лучше. Чем чаще станешь встречаться, тем быстрее придешь в себя.

– Возможно, – согласился Страйд. – Завтра вечером мы с ней увидимся.

Мэгги лукаво усмехнулась.

– Даже так? Хотя что я говорю – вытащив пистолет из кобуры, засунуть его обратно нелегко. Это нам еще в полицейской школе говорили.

– Откуда в тебе столько пошлости, Мэг? Кто тебя этому научил?

– Ты, – отозвалась она.

– Ну да, конечно, – рассмеялся Страйд. – Как же я мог забыть?

– Надеюсь, в любовном угаре ты работу не забросишь? – задумчиво спросила Мэгги. – А то ведь всякое случается. Вы оба тяжело и долго переживали, ты – смерть Синди, она – свой развод. Сейчас возвращаетесь к жизни. Весна у вас.

– Так ты еще и специалист по межличностным отношениям? – спросил Страйд с кислой миной и сразу осекся, сожалея, что задал вопрос, да еще таким тоном.

– Я на собственном опыте знаю, что такое осень, – проговорила Мэгги.

Дальше ехали молча.

Они направлялись на окраину города, в его южную часть – миновали с правой стороны гавань, пересекли паутину железнодорожных путей, ведущих к докам. Это был полузаброшенный район, безлюдный, с редкими зданиями – автозаправочными станциями и полуподвальными барами без окон, опустелыми оптовыми винными магазинами. Спустя милю они оказались уже в пригороде, где к границе штата жались с десяток старых домов. Основная их часть была построена еще в сороковых годах прошлого века, и тогда они считались хоть и скромными, но вполне комфортабельными, где обитали преимущественно портовые рабочие. Сейчас дома обветшали, а некоторые превратились в развалины. Место давно превратилось в магнит для наркодилеров, чувствующих себя в Дулуте как дома.

– Замужество помогло Эмили подняться по социальной лестнице, – промолвила Мэгги. – Нужно отдать ей должное, она, наверное, проявила немалую сообразительность, чтобы зацапать Грэма. Интересно, как это ей удалось?

– Наш добрый пастырь утверждает, что в то время она выглядела как конфетка.

– Да? Так и говорит?

– Именно. Не такими словами, конечно. Мне показалось, они давно и хорошо знают друг друга. По крайней мере он единственный, кто мог бы многое рассказать о них.

– И он собирается рассказать?

– Он согласился с нами встретиться. Для начала неплохо.

Страйд провел машину по лабиринту узких заснеженных улочек тихого района, объезжая стоящие у обочин, засыпанные снегом автомобили, похожие на громадные сугробы. Двигаться приходилось осторожно, чтобы не увязнуть в кювете.

Церковь, где служил Дэйтон, выполняла роль плацдарма, с которого местные жители противостояли преступности и вандализму. Церковный двор был идеально вычищен и обсажен по периметру тщательно остриженным кустарником, там в теплое время года прятались снежношапочные колибри. Перед церковью открывалась большая лужайка, на ней располагались большой металлический вращающийся круг с перилами, примитивная карусель для малышей и спортивно-игровая площадка для детей постарше, сделанная из кедра. Сама церковь поблескивала новой краской, ее длинные узкие окна были обведены светло-красными полосами.

Их машина, судя по отсутствию других следов, появилась здесь первой. Страйд прижался к обочине и остановился. Как только они вышли из автомобиля, их сразу обдало крепким морозным воздухом. Они с Мэгги торопливо прошли по дорожке к главному входу в церковь. В большом притворе было прохладно, все тепло из него уходило вверх, к сводчатому потолку. Они постояли, оглядываясь вокруг и похлопывая себя по бокам. Страйд заметил доску объявлений с приколотыми записками – благодарственными, от излечившихся от наркомании и алкоголизма, просьбами дать совет разводящимся супругам. На самом видном месте, в центре, висел портрет Рейчел с сообщением об ее исчезновении.

– Есть кто-нибудь? – позвал Страйд.

В глубине церкви послышался шум, затем раздался приглушенный голос. Не прошло и минуты, как из переплетения теней длинного коридора возникла фигура Дэйтона. Он неторопливо приближался к ним.

Священник был в черных слаксах и сером шерстяном свитере с нашитыми на локти кожаными вставками. Он приветствовал их с нервной улыбкой, протянул Страйду, как и в первую встречу, влажную ладонь. Лоб его покрывали капельки пота. В руке он держал большой блокнот, открытый лист которого был испещрен мелким округлым почерком. За ухом у него торчала авторучка.

– Прошу прощения за то, что не вышел встретить вас, – смущенно произнес Дэйтон. – Отвлекся. Пишу текст завтрашней проповеди. Пройдемте в мою комнату, там теплее.

Он повел их по длинному коридору. В его небольшой квадратной комнате стояла хорошая мебель черного дерева, над камином, современным, с красивой витой решеткой, висела картина, изображающая сцену распятия Христа. В камине горел огонь, распространяя по комнате приятное тепло. Дэйтон уселся в стоящее у камина большое зеленое кресло, положил блокнот на изысканный столик с крышкой, украшенной резьбой. Своим гостям он предложил разместиться на старинном диване, по виду очень неудобном. Невысокая Мэгги устроилась на нем великолепно, Страйду же пришлось немало покрутиться и поерзать в поисках положения, когда колени не упирались бы ему в грудь.

– В нашу первую встречу, – начал Страйд, – вы заявили, что Рейчел могла убежать из дома. Вы и сейчас думаете, что она где-то скрывается?

Дэйтон сжал губы.

– Почти три недели прошло. Для шуток, даже в стиле Рейчел, это слишком большой срок. Я склонен полагать, что здесь уже не детская игра, а нечто иное. Разумеется, я ничего не скажу Стоунерам о своих подозрениях.

– А что именно, вы не догадываетесь? – спросила Мэгги.

– Нет, не догадываюсь. Вы считаете, ее похитили?

– Мы ничего не исключаем, – поправил его Страйд. – Мы выясняем круг друзей и знакомых Рейчел, знакомимся с ее прошлым. Нам необходим ее психологический портрет, без него мы мало что можем сказать определенно. Вы долгое время знаете Рейчел и ее семью, поэтому мы надеемся, вы не откажетесь побеседовать с нами.

– Да, – кивнул Дэйтон.

– Мне кажется, вы не очень хотите нам помочь.

Дэйтон сидел, положив руки на колени.

– Ошибаетесь, детектив. Я раздумываю, пытаюсь определить, что я могу сказать, а что – нет. Есть вещи, которые я, как духовный наставник и исповедник, не должен раскрывать. Уверен, вы меня понимаете.

– Вы исповедовали Рейчел?

– Недолго и очень давно. Эмили я знаю гораздо ближе. Многие годы я пытался помочь ей решить проблемы, связанные с дочерью. Правда, к стыду своему, безуспешно.

– Для нас ценно все, что вы расскажете нам, – заверила его Мэгги.

– Я говорил с Эмили о вашем предполагаемом визите ко мне, поскольку ожидал, что мы коснемся ее семейных проблем. Эмили разрешила мне говорить об этом свободно. Естественно, что разрешения Рейчел у меня нет, но, полагаю, в подобных обстоятельствах скрывать что-либо, вероятно, означает причинить ей вред. С ней я разговаривал нечасто, но даже и то немногое, что узнал от нее самой, прольет свет на ее внутренний мир.

– Давайте с самого начала, – предложил Страйд.

– Да, разумеется, – согласился Дэйтон. – Очень многие их семейные беды начались в ту пору, когда был жив первый муж Эмили, Томми Диз. Это он вбил клин между Эмили и Рейчел. После его смерти их отношения ухудшились. Конечно, о большинстве их проблем я узнал позднее, причем уже через призму их ощущений. Правда, в церковь они ходили и раньше, но ни разу ко мне не обращались ни с просьбой об исповеди, ни за советом.

– Они жили недалеко отсюда? – спросила Мэгги.

– Да. Почти рядом, в конце улицы.

– У Рейчел было много друзей? – поинтересовался Страйд.

Дэйтон забарабанил пальцами по крышке стола.

– Друзья у нее не задерживались. Если не считать Кевина. Он явно страдал по ней, но это было неразделенное чувство.

– Тот Кевин, который находился с ней в ту ночь в парке у канала? – уточнила Мэгги.

– Он самый. Кевин и его семья живут тут и сейчас. Очень настойчивый и целеустремленный юноша. Не удивлюсь, если когда-нибудь он станет вице-президентом крупной фирмы или известным адвокатом. Рейчел была его единственной слабостью. Он старался защитить ее, но она не только не нуждалась в его защите, но даже и не хотела, чтобы кто-нибудь ее защищал. Сознаю: то, что, я говорю, звучит кощунственно. У меня нет антипатии к Рейчел, но я обязан быть объективным – она была несправедлива к Кевину. И не составила бы его счастье.

Мэгги кивнула.

– Вы уверены, что Кевин не имеет отношения к исчезновению Рейчел?

Дэйтон изумленно посмотрел на нее:

– Кевин? Нет.

– Давайте поговорим об Эмили и Грэме, – предложил Страйд. – Как, по вашему мнению, Рейчел относилась к нему? Не любила? Или обижалась на Эмили за то, что та привела в дом нового мужа?

– Да, такое отношение было бы естественным, – согласился Дэйтон. – Однако на самом деле все обстояло иначе. Грэм и Рейчел неплохо ладили между собой, по крайней мере поначалу. Похоже, она намеревалась использовать его в своей войне с матерью. Хотела действовать тем же методом, что и ее отец когда-то, то есть вбить клин между Грэмом и Эмили. Не исключено, что ей удалось это сделать. Когда-то многие называли их брак удачным.

– А что случилось потом? Они ссорились? Из-за чего? Ревность, измена?

Дэйтон умоляюще поднял руки:

– Прошу прощения, но мне очень хочется пить. Пойду принесу стакан воды. Не хотелось бы охрипнуть накануне важной проповеди. Вам принести воды?

Страйд и Мэгги отказались. Дэйтон, улыбаясь, прошел в смежную комнату. Они слышали стук его шагов по каменному полу, потом засвистела труба и зашипела вода. Дэйтон скоро вернулся, держа в руках красный пластмассовый стакан с водой. Отхлебнув из него, он поставил стакан на столик.

– Извините, – проговорил Дэйтон.

Страйд заметил, что он выглядит гораздо спокойнее, чем несколько минут назад.

– Итак, на чем мы остановились?

– На отношениях Эмили и Грэма, – напомнила Мэгги.

– Ах да. Так вот. Склок или скандалов между ними не было, сцен ревности и измен – тоже. Почему? Потому что в их романе не было не то что страсти, но и любви.

– Тогда зачем же он на ней женился? – удивился Страйд.

Дэйтон нахмурился.

– Грэм – преуспевающий бизнесмен. Думаю, Эмили ослепил блеск его социального положения и толщина чековой книжки. И это вполне понятно. Всю жизнь ей приходилось едва сводить концы с концами, и вдруг появляется мужчина, способный воплотить в реальность ее самые радужные мечты. Уверен, Эмили приложила старания, чтобы заполучить его.

– Ну а сам Грэм? – задала вопрос Мэгги. – Вы меня простите, святой отец, но, между нами говоря, она совсем не подарок для банковского мачо.

Дэйтон посмотрел на Мэгги и широко улыбнулся, будто она задала очень смешной вопрос.

– Кто знает, что притягивает людей друг к другу? Эмили не красавица, но вполне приятная женщина. Рейчел могла бы получиться красавицей, если бы не гены Томми. К тому же мужчин нередко притягивает слабость женщины. Или, если хотите, потребность заботиться о ней. Наверное, именно это и двигало Грэмом.

Выводы Дэйтона показались Страйду натянутыми. Грэм не произвел на него впечатления человека, озабоченного жаждой опеки над небогатой вдовой с диковатым ребенком.

– Как они встретились?

– Как утверждает Эмили, это была довольно романтическая история. – Голос Дэйтона вдруг зазвучал громче и восторженнее. Правда, его ликование показалось Страйду и Мэгги вымученным. – Грэм работал в банке примерно год и считался среди женской части персонала завидной партией. Симпатичный, уверенный в себе, с высоким доходом, высоким социальным положением. Однако окружающих его женщин он будто не замечал. Эмили пару раз упоминала мне о нем, но не более. Думаю, она не мечтала конкурировать со своими молодыми и эффектными коллегами, была уверена, что Грэм и не взглянет в ее сторону. Иными словами, она не пыталась привлечь его внимание к себе. Очевидно, эта отстраненность и сыграла в ее пользу. Не исключено, что самолюбие Грэма было задето ее нечувствительностью к его чарам. Однажды Грэм подошел к ней после работы – случилось это на автомобильной стоянке возле банка – и спросил, не хочет ли она посидеть с ним в баре. По-моему, он давно заметил Эмили, и она ему приглянулась, но у него не хватало смелости заговорить с ней. Забавная ситуация, не правда ли? – Дэйтон мягко улыбнулся. – Да, чужая душа – потемки.

– Не всегда, – возразил Страйд и посмотрел на Мэгги.

Та нахмурилась.

– Вскоре после этой встречи они поженились, – продолжил Дэйтон. – Как видите, бурный, стремительный роман.

Мэгги покачала головой и усмехнулась:

– А через несколько лет от него не осталось и следа.

– Такое случается, – вздохнул Дэйтон и добавил: – И очень часто.

– Простите, святой отец, но все-таки я кое-чего не понимаю. Допустим, Грэм встречался с Эмили, но неужели вы не видите, что между ними нет ничего общего? Он не тот человек, чтобы сломя голову броситься куда-то. Я никогда не поверю, что Эмили просто не зацапала его. Расставила ловушку, в которую тот попал. Простите за откровенность.

Дэйтон пожевал губу, бросил на Страйда неловкий взгляд.

– Что вы имеете в виду?

– Он имеет в виду обычные женские трюки, – вмешалась Мэгги. – Мы вертим мужчинами, как хотим, при помощи маленьких хитростей. Это своего рода искусство. Вот я, к примеру, могу заставить Страйда сделать все, что мне нужно.

Дэйтон нервно усмехнулся:

– Не думаю, чтобы Эмили разрабатывала план по захвату Грэма. Она была ошеломлена открывающейся перспективой, ничего вокруг себя не замечала. Возможно, в ней и не было большой страсти, она ее вообразила под влиянием ослепительного блеска денег. Но я никогда не поверю, чтобы Эмили намеренно обвела его вокруг пальца.

– Святой отец, нам нужна правда, – настойчиво произнес Страйд. – Здесь явно есть что-то еще.

Дэйтон согласно кивнул:

– Да, но зачем ворошить чье-то грязное белье, тем более что никакого отношения к пропаже Рейчел оно не имеет?

– Мы не сложим общую картину, если не будем видеть всех ее частей, – возразила Мэгги.

– Вы правы. – Дэйтон вытер намокшее лицо. – Ну… они встречались месяца полтора, после чего Эмили обнаружила, что беременна. Собственно, это и привело к свадьбе.

– Грэм был в полном восторге, – пробормотал Страйд.

– Нет, – ответил Дэйтон. – Он настаивал на аборте, но она отказалась. Занимай он положение помельче, он бы отделался отступными. Но для заместителя директора банка иметь за спиной громкий скандал да еще в таком небольшом городке, как Дулут, равносильно потере репутации. И он предпочел жениться.

– А где же ребенок?

– Погиб. Выкидыш в шесть месяцев. Эмили сама едва выжила.

– Грэм не пытался полюбовно развестись с ней после этого? – поинтересовался Страйд.

– Нет, даже не думал. По-моему, он смирился с браком. Кроме того, развод обошелся бы ему в крупную сумму. Он остался с Эмили, но вел себя по-своему честно – не притворялся, что очень любит ее. Этот брак устраивает их обоих – Грэм фактически свободен, а Эмили обеспечила себе безбедное существование. Ей слишком долго приходилось бедствовать, чтобы она стала обращать внимание на что-то.

– На что?

– На одиночество. Деньги помогают ей забыть о нем.

– Но разве можно так жить? Их не давит прошлое? – спросил Страйд.

– Вам лучше поговорить на эту тему с ними самими, детектив.

– И Рейчел, как я понимаю, находилась в эпицентре их семейного счастья? – спросила Мэгги.

Дэйтон вздохнул.

– Увы. Все проходило перед ее глазами. Счастья там нет, вообще-то картина довольно страшная. Именно поэтому я и подумал вначале, что Рейчел убежала из дома. Там есть от чего бежать.

– А она никогда не упоминала, что хотела бы уйти из дома? – поинтересовался Страйд.

– Мне, во всяком случае, никогда не признавалась в этом, ведь я для нее был врагом, поскольку заступался за Эмили.

– Вы могли бы как-нибудь объяснить ее исчезновение? Например, что-то случайно заметили или слышали?

– Боюсь, что нет, – покачал головой Дэйтон. – Ничем больше не могу быть вам полезным.

Они встали и обменялись неловкими рукопожатиями. Страйд чувствовал, что священник хочет скорее расстаться с ними. Он проводил их по коридору к выходу, торопливо закрыл за ними дверь. На крыльце Страйд и Мэгги потуже обмотались шарфами, надвинули на головы капюшоны курток и направились к машине. Сильный ветер быстро заметал их следы.

– Ну, что скажешь? – спросила Мэгги.

Страйд, прищурившись, поглядел на холодное, затянутое серой туманной дымкой солнце.

– Скажу, что пора сделать перерыв на обед.

 

Глава 12

Хизер отхлебнула глоток чая из китайской фарфоровой чашки с отколотыми краями, отставила ее подальше на стол, чтобы не закапать фотографии, и осторожно вытащила из ванночки снимки, проявленные несколькими часами раньше.

Она любила фотографировать в первый снегопад. Отчего-то именно в этот период ей работалось лучше всего. Снимки получались великолепные. Вот бесподобная паутина, висящая между двумя деревьями. Хизер сделала этот снимок за домом. Кристаллы снега покрыли прозрачные нити паутины. Казалось, на ветках висит невесомое кружево. Слава Богу, что она быстро обнаружила ее. На следующей фотографии паутинка уже парит в воздухе, сорванная порывом ветра, а рядом с ней висит маленькое облачко стряхнутых с нее снежинок. Вот она летит дальше, но уже почти разорванная надвое.

Хизер сняла очки в металлической полуоправе, положила их рядом. Из стоящего за ее спиной стереоприемника зазвучали последние ноты концерта Брамса. Она закрыла глаза, наслаждаясь фортепианными переливами. Только когда музыка стихла, Хизер поняла, как она устала. Весь день она бродила с фотоаппаратом вокруг дома, в снегу и холоде до тех пор, пока ноги у нее совсем промокли, а пальцы закоченели. Рядом с ней постоянно находилась Лисса, но девочке холод был нипочем. Хизер просила ее обернуться шарфом, но стоило ей отвернуться, как дочь сразу стягивала его. Вернувшись, они вместе приняли горячую ванну, но Хизер до сих пор чувствовала легкий озноб. Сейчас она готовилась натянуть на себя длинную фланелевую ночную рубашку и зарыться в теплые одеяла.

Она выключила настольную лампу, встала с кресла, погасила верхний свет, и дом погрузился во мрак. Лишь в гостиную проникал мягкий лунный свет, отражавшийся от свежевыпавшего за окном снега. Чтобы не разбудить дочь, Хизер на цыпочках прошла по коридору. Дверь в комнату Лиссы она обычно оставляла открытой. Хизер осторожно заглянула внутрь. Комнату наполняли тени. Девочка крепко спала на животе, закопав головку в подушки. Она разметалась во сне, сбросила с себя одеяло.

Хизер приблизилась к ней, поправила одеяло, укрыв дочь. По радио сообщили, что ночью мороз усилится. Она постояла у кровати, изучая спокойное лицо Лиссы, улыбнулась, услышав ее смешное бормотание во сне, нагнулась и тихо поцеловала в лоб.

Она чуть подтянула одеяло, обернула им плечики девочки.

И в этот момент из-под него что-то выскользнуло и упало на ковер. Хизер посмотрела вниз, заметила на пересечении теней неясный блеск. Удивившись, она присела на корточки, пошарила по ковру рукой и нащупала какой-то предмет в форме тонкой подковы. Хизер подобрала его, поднесла к глазам. Это был золотой браслет.

Хизер не припоминала, чтобы она покупала его Лиссе, и не видела его у нее прежде. Нахмурившись, она стала соображать, откуда он мог взяться. Хорошо зная дочку, она не исключала, что появиться он мог и из сомнительного источника.

Так же бесшумно она вышла из комнаты, держа в руках браслет, и направилась в свою спальню.

Там она положила браслет на хрупкое бюро с пятью ящиками, некоторое время внимательно изучала его, затем, пожав плечами, отложила в сторону и начала переодеваться ко сну. Расстегнула красную клетчатую рубашку и бросила ее в корзину для белья, предназначенного в стирку. Бюстгальтера она не носила. Хизер стянула джинсы и носки, оставив одни трусики, и быстро натянула на себя ночную рубашку.

Она быстро заползла под шесть тонких одеял, подоткнула их под себя и замерла. Немного согревшись, протянула руку к радиоприемнику и включила его. Она всегда на ночь слушала музыку. По радио передавали часовые новости. Хизер старалась не обращать на них внимания, они были слишком угнетающими. Сгорел дом. В пожаре погибла древняя старушка. Полиция продолжает разыскивать Рейчел Диз, молодую девушку из города Дулут, пропавшую недавно. «Троянцы» выиграли полуфинальный матч…

Хизер разглядывала свои фотографии, развешанные над кроватью. Один из снимков, сделанный возле амбара, она разместила среди них только что. Тусклое заходящее солнце за ее спиной, застывшее над самыми макушками деревьев, отбрасывает на полуразрушенный покосившийся амбар длинные тени, подчеркивающие его распад. Мертвая листва густым ковром покрывает землю. Небо на горизонте – стального серого цвета. Хизер довольно улыбнулась, ей явно удалось выхватить момент распада, предшественника тления.

Рассматривая снимки, она наконец все вспомнила.

Вот Лисса выбегает к ней из-за угла амбара, кричит, что нашла какую-то замечательную вещь. Хизер занята, она наводит фотоаппарат и слушает дочь вполуха. Теперь она припоминает, что та показывала ей золотой браслет. Она приказывает Лиссе отнести его назад. Проходит несколько недель, и она обнаруживает у дочери тот же золотой браслет. Значит, все это время она тайно хранила его в своей кроватке?

– Вот маленькая хитрюга, – раздраженно произнесла Хизер.

Она поднялась, вздохнула и достала из бюро браслет. Легкий, дешевенький. Хизер усмехнулась, предположив, что его случайно обронила какая-нибудь студентка, охваченная экстазом за амбаром.

Она повернула браслет и увидела внутри гравировку:

Т♥Р

«Т любит Р, – подумала она. – Все правильно, так и должно быть». Ей представился Т, атлет с плечами футбольного игрока и Р, симпатичная второкурсница, млеющая от восторга у амбарной стены. Хизер тихо рассмеялась, вообразив, как обрадовалась девушка, увидев предназначенный для нее подарок. Она снова убрала браслет в бюро и выключила настольную лампу.

В темноте она постаралась уснуть, но сон не шел к ней. Хизер ворочалась, поправляя одеяло. Всего несколько минут назад у нее глаза смыкались, а теперь она не могла заснуть. В голове ее крутился калейдоскоп мыслей. Колледж. Череда молоденьких девушек, свидания у амбара. Старушка, гибнущая в огне. Футбольный матч. Браслетик сусального золота в подарок. Молодая страсть.

Инициалы.

Они всплыли перед ее глазами.

Глаза Хизер моментально открылись. Она уставилась в темноту. Внезапно по спине ее пробежал неприятный холодок. Она вскочила, бросилась к настольной лампе, зажгла свет и еще раз посмотрела:

Т♥Р

 

Глава 13

Страйд стоял за амбаром, рядом с зоной поиска, на грунтовой дороге. Снег и полицейские автомобили, целый день то подъезжавшие, то отъезжавшие отсюда, превратили ее в скользкую серую жижу. Страйд повернулся спиной к колючему ветру, напряг ноги, вдавливая ботинки в грязь для устойчивости. Снежинки хлестали по незакрытой полоске лица, острыми иглами впивались в кожу. Он поглубже нахлобучил фуражку, натянул капюшон, шею и челюсть обмотал плотным шерстяным шарфом. Было очень холодно, но к ночи обещали еще хуже, до минус пятнадцати.

Природа отказывалась сотрудничать со Страйдом, а что касается удачи, то та уже давно отвернулась от него.

Поиски начались в полдень, а через пять часов стало почти темно. Десятка полтора следов от разных автомашин, битое стекло, куча игл от шприцев да гора другого мусора – вот и все, что полиция могла показать после стольких часов напряженной работы на лютом морозе и диком ветру. Территорию поисков разбили на квадраты, а все найденное упаковывалось в пластиковые мешки, которые нумеровались в соответствии с местом, где предметы обнаруживались. Время двигалось к ночи, а обыскать оставалось еще больше половины территории.

Обратись к нему Хизер Хаббл двумя днями раньше, осматривать окружающее амбар поле было бы легче. Теперь же улики, если они, конечно, здесь были, лежали под десятисантиметровым слоем снега. Поисковая группа шла медленно, осторожно сметая снег в уже просмотренный квадрат. Но налетал ветер и снег, жесткий как крупа, шурша, возвращался обратно. Однако выбора не было, и полицейские, чертыхаясь, проклиная стужу и ветер, медленно шагали по полю. Им не оставалось ничего иного, кроме как делать свое дело, искать, обращая внимание на каждую мелочь, вплоть до запутавшегося в щепке волоска, лежащего в грязи под снегом. Потому что только так они могли найти ключ к страшной разгадке.

Работать было трудно, но Страйда больше беспокоила ночь. Метеосводка обещала усиление снегопада к утру. Это означало, что северная часть леса к рассвету окажется под двадцатисантиметровым снежным настилом. Если бюро прогнозов не ошибается, то до почвы им не докопаться уже до апреля, а к тому времени можно будет ничего не искать – все улики сгниют. Приходилось действовать быстро. Чтобы не прерывать работу на ночь, Страйд распорядился доставить навесные лампы, их сейчас как раз устанавливали – вкапывали штативы, тянули провода. И все равно времени для серьезных полномасштабных поисков почти не оставалось.

Необходимо было тщательно исследовать сарай.

В любом другом заброшенном или диком месте можно обнаружить лишь кору да опавшие листья. Тут же мусора не меньше, чем на автомобильной парковке возле колледжа. Сколько же свидетельств тайных свиданий предстоит осторожно перебрать, проанализировать, занести в журнал и в конечном счете исключить. По рации Гуппо монотонно диктовал перечень обнаруженных предметов. Начали поиски с того места, где эта девчушка, Лисса, нашла браслет, и от него двинулись вперед. К настоящему моменту изо всего хлама можно было уверенно опознать всего несколько предметов – пару женских трусиков (на четыре размера больше тех, что носила Рейчел), зубную пломбу, упаковку возбудителя, надувной жилет, игральную карту, король пик с обнаженной грудастой блондинкой, и девять презервативов.

Страйд понимал, что шансы найти вещи, принадлежащие Рейчел, невелики. Стоунеры подтвердили, что подобранный Лиссой браслет с гравировкой «Томми любит Рейчел» действительно принадлежал ей. Томми подарил его Рейчел много лет назад.

На первом допросе Кевин заявил, что видел браслет на руке Рейчел в тот злополучный вечер в парке на канале. Как он попал сюда – неизвестно, но по нему можно установить хотя бы одно из мест, где Рейчел находилась после того, как попрощалась с Кевином. Страйд, много повидавший профессионал, сознавал, что в жизни подобные находки, да еще в таких местах, оправдывают самые худшие опасения. Поскольку он их изначально и предполагал, то самолюбие его было удовлетворено – ход его мыслей оказался правильным.

Увидев браслет, Эмили Стоунер побледнела как полотно. Пока Страйд вел расследование, она тешила себя надеждой, что Рейчел всего лишь ушла из дома, и как только дочь насладится горем матери, то сразу же вернется. Найденный браслет лишил ее надежды.

– Она никогда не рассталась бы с ним, – тихо промолвила Эмили. – Никогда. Браслет ей подарил Томми. Она не снимала его даже в душе. Сама бы она этого не сделала.

Она разрыдалась. Грэм стоял рядом и молча смотрел на жену.

– Боже мой, Боже мой, моя девочка умерла, – бормотала Эмили. – Я знаю, она умерла.

Разумеется, Страйд мог бы сказать Эмили, что сама по себе находка ничего не доказывает, но реальность им обоим была вполне очевидной. Несколько недель он сбивался с ног в поисках пропавшей, но живой девушки, ломал голову над раскрытием тайных сторон ее жизни, искал ответы на многочисленные загадки. Теперь следовало вести поиски иного рода: искать тело Рейчел.

Страйд услышал за спиной стук закрываемой двери и шуршание шагов. Он обернулся и увидел Мэгги в зимней кепке, на ушах – пушистые меховые наушники, в красном шерстяном пальто до пят. В высоких ботинках на шестисантиметровых каблуках она с трудом пробивалась сквозь плотный снежный наст. Шарфа на ней не было, но, похоже, ее золотистая кожа не чувствовала ударов ветра.

Мэгги приблизилась к Страйду, начала оглядывать ведущих поиск полицейских, вооруженных рациями, пластиковыми мешками и щетками для очистки снега.

– На таком холоде у тебя, наверное, все мужское достоинство отмерзло, – усмехнулась она. – Иди сядь в машину, погрейся.

– Пусть Гуппо сидит в машине, а мне и здесь неплохо.

Мэгги наморщила нос.

– Может, все-таки присоединишься к нему? Там заднее стекло треснуто, свежий воздух идет. Даже если Гуппо от усердия и пустит голубков, то выветривается быстро.

– Спасибо за заботу. Постою тут. К тому же все равно скоро к журналистам выходить. Обещал сделать заявление к вечерним новостям, – произнес Страйд и окинул взглядом грязную дорогу.

Метрах в пятидесяти от них полицейский кордон из нескольких машин перегородил подъезд к амбару. За ним стояла толпа из тридцати журналистов, горели софиты телевизионщиков. Репортеры поеживались на холоде, жаловались на отсутствие внимания со стороны полиции, кричали что-то Страйду, но тот из-за сильного ветра ничего не слышал.

Он посмотрел на часы. Без десяти пять. В пять ему нужно идти к журналистам.

– А ты в молодости сюда не похаживал? – спросила Мэгги.

– Что ты имеешь в виду?

Мэгги заулыбалась.

– Мать девочки, ну, той, что нашла браслет, сказала, что это местечко очень популярно среди любителей потрахаться.

Страйд пожал плечами:

– Я знакомился с приличными девушками и предпочитал водить их в более безопасные и экологически чистые места – в ближайшую рощицу у озера.

– А кто же появлялся здесь?

– Наиболее податливые.

– Ну и как я должна понимать твои слова? Как оскорбление старого сексиста? Придется писать рапорт начальству, – то ли в штуку, то ли всерьез произнесла Мэгги.

– А потом доказывать, что, предложив девушке романтическую прогулку вокруг озера, я домогался ее, – невозмутимо заметил Страйд.

– Домогательство? Я подумаю. – Мэгги игриво взглянула на Страйда и провела языком по краю верхних зубов.

– Кстати, если парень ведет девушку сюда, за амбар, значит, она точно знает, зачем она сюда идет. Да и парень никогда не пригласит сюда девушку, если не уверен, что ему не откажут.

– В общем, ты тут ни разу не был.

– Пытался. Подошел однажды к Лори Питерсон и спросил, не желает ли она поболтать со мной здесь наедине.

– А она?

– Запустила в меня бутылкой кока-колы.

– Молодец, – отозвалась Мэгги. – Ты хочешь сказать, Рейчел была из податливых?

Страйд пожевал нижнюю губу.

– Так о ней все отзываются.

– Но мы не нашли ни одного, кто сознался бы, что спал с ней, – возразила Мэгги.

– Ничего удивительного. Какой осел выйдет сейчас, после того как Рейчел исчезла, и заявит, что мечтает стать первым и единственным подозреваемым?

– Ты думаешь, она отправилась на свидание?

– Вероятно. Кевину она сказала, что устала, после чего они расстались. Это было в десять вечера. Но Рейчел не производит впечатления девушки, для которой в такое время, да еще накануне выходных, день заканчивается.

– Она вполне могла встретиться с кем-либо еще. За ней могли заехать домой, – предположила Мэгги.

Страйд кивнул.

– И оттуда уже отправиться сюда. Но по дороге или здесь что-то случилось, и в результате у ее приятеля оказывается на руках труп.

– Будем считать ее убитой?

– А у тебя есть другие версии? – усмехнулся Страйд.

– Тогда кто этот таинственный незнакомец? Ее сокурсник?

– Вот это нам с тобой и предстоит выяснить, Мэг. Снова пойдем по кругу, допросим всех, кто мог быть ее приятелем.

– Начинается! – простонала Мэгги. – Как же мне опостылели эти переростки, истекающие гормонами, готовые кинуться на любую девушку. Вот спасибо так спасибо.

– Пожалуйста. И оденься соответственно, с бюстом навыпуск ты из них больше выжмешь.

– Тьфу ты, черт, – пробормотала Мэгги. – У меня нет такого бюста, который ты имеешь в виду.

– Придумай что-нибудь.

Мэгги ущипнула его за руку, повернулась и двинулась к микроавтобусу. Страйд направился к толпившимся у дороги журналистам, на ходу поднес к уху рацию и спросил:

– Что там у нас, Гуппо?

Сквозь треск раций прорвался скрипучий голос Гуппо:

– Ну здесь и помойка, скажу я тебе, лейтенант. Мусору больше, чем в любом нью-йоркском бомжатнике. Кто нам посоветовал выбрать его в качестве места преступления?

Гуппо забормотал что-то невнятное, затем послышался голос Мэгги:

– Сукин ты сын, Гуппо. Сейчас я выкину тебя из машины.

– Гуппо, не волнуйся, все нормально, – засмеялся Страйд. – Ты спроси ее, что она завтра собирается надеть, и она сразу успокоится.

– Страйд, да пошел ты в задницу! – раздался крик Мэгги.

– Ну вот видишь, Гуппо, все нормально. Удалось обнаружить хоть что-нибудь, что могло принадлежать Рейчел?

– И да и нет. Трудно пока решить, разбирать нужно. Улик, связанных с сексом и наркотиками, много, но отпечатков пальцев пока нет, и пятен крови тоже.

– Признаний с завернутым в них камнем не нашли, – резюмировал Страйд.

– Нет. Ищем, – коротко ответил Гуппо.

– Хорошо, свяжусь позже.

Страйд засунул рацию в карман куртки и приблизился к одному из полицейских автомобилей. Он перебросился несколькими фразами с двумя младшими офицерами, которым доверили самую неблагодарную и суматошную работу – не допускать в зону поиска репортеров и зевак. По другую сторону желтой ленты стояла толпа размером не меньше той, что скопилась у дома Рейчел в ночь ее исчезновения. Увидев Страйда, телевизионщики включили софиты, ослепили его. Он нагнул голову, отвернулся от яркого света. Гул голосов, становясь сильнее, перешел в рокот.

Страйд махнул рукой одному из репортеров с телевидения, тот шагнул к нему.

– Скажи им, чтобы не слишком слепили, – попросил его Страйд и, когда тот, кивнув, отошел, произнес: – Добрый вечер. Давайте договоримся: вспышками вы не пользуетесь, софитов вам вполне хватит. Как только кто-нибудь начнет кричать, я уйду. Каждый задает по одному вопросу, поднимает руку, говорит – я отвечаю. Понятно?

– Давно тебя выбрали президентом, Страйд? – послышался раздраженный голос Птички.

Страйд усмехнулся:

– Отлично. Птичка может быть свободен, свой вопрос он задал, я оставлю его без комментариев. Проводите его.

Репортеры встретили замечание Страйда дружным смехом. Кое-кто даже попытался, оттеснив Птичку, занять его место у самого края желтой оградительной ленты, но мощный экс-баскетболист ни на сантиметр не сдвинулся, продолжая смотреть на Страйда с ледяной усмешкой.

Страйд почувствовал, как его лицо покрывается по́том от жара направленных на него софитов. По телу разливалось тепло. Только ноги оставались мокрыми – на них свет не падал.

– Ну что, готовы? – спросил он. – Сначала я сделаю короткое заявление, потом будут ваши вопросы.

В ту же секунду он увидел, как зажглись красные лампочки на почти двух десятках телекамер. Сверкнули, ослепив его, несмотря на просьбу, несколько вспышек. Страйд недовольно поморщился.

– Прежде всего позвольте сообщить вам все, что нам стало известно, – промолвил он. – Сегодня рано утром по телефону горячей линии нам позвонила женщина и сообщила, что у нее есть браслет, который, по ее предположению, может иметь отношение к исчезновению Рейчел Диз. Мы приехали к ней, взяли этот браслет, показали его матери Рейчел, и та безошибочно опознала его как вещь, принадлежащую ее дочери. Мы считаем, что браслет был на Рейчел в день ее исчезновения. Свидетельница, обнаружившая его, говорит, что он находился недалеко от амбара. В настоящее время мы проводим поиски в радиусе ста метров вокруг того места, где браслет был найден. Пока все.

Не успел Страйд закончить, как на него посыпались вопросы. Он продолжал спокойно стоять, не реагируя на трех репортеров, которые, размахивая руками, кричали ему что-то. Птичка Финч драматично выбросил вверх руку. Он был как минимум на голову выше остальных. С воздетой к небесам рукой он напоминал черную Статую Свободы.

«Вот зараза. Никуда от него не денешься. И охота же топтаться целый день на морозе, чтобы пару минут покрасоваться?» – мрачно подумал Страйд.

– Птичка? Ты первый? Ну, давай свой вопрос.

– Вы полагаете, Рейчел мертва? – спросил он таким спокойным, будничным тоном, словно о гибели девушки давным-давно знали все, кроме Страйда.

– Мне ничего не известно о гибели Рейчел Диз, и я не собираюсь спекулировать на эту тему, – отрезал Страйд.

Но прежде чем следующий репортер успел поднять руку, Птичка торопливо задал следующий вопрос:

– Но сейчас вы уже заняты поисками тела, не так ли?

– Мы разбили территорию на квадраты и ищем улики. Это очень сложная и напряженная работа, мы закончим ее скорее всего к утру. Наши последующие действия будут зависеть от того, что нам удастся тут обнаружить. Недели две уйдет на анализ находок.

Несколько репортеров вскинули руки, и Птичка неохотно отошел в сторону.

– Когда вы закончите поиски у амбара, станете искать тело в близлежащем лесу?

– Мы планируем обыскать и лес, но не для того, чтобы найти там чье-либо тело.

– Метеоцентр предсказывает усиление снегопада. Он сильно замедлит поиски?

– Наверняка, – согласился Страйд. – В Миннесоте зимой всегда идет снег. Но самих поисков он не отменяет.

– Вам потребуются добровольцы для прочесывания леса?

– Об этом вы узнаете, если заглянете через пару дней на наш веб-сайт. Я просил бы не начинать поисков по собственной инициативе, это лишь затруднит расследование. Призываю всех, кто хотел бы помочь полиции, координировать усилия.

– Удалось ли вам отыскать доказательства того, что Рейчел была здесь?

– Пока нет, – ответил Страйд.

– У вас есть подозреваемые?

– Нет.

Птичка Финч опять продрался к заградительной ленте.

– Вы хотите сказать, что ведете это расследование уже три недели, а подозреваемых у вас еще нет?

– У нас нет свидетельств, показывающих, что кто-либо был заинтересован в исчезновении Рейчел.

– Вы связываете ее исчезновение с преступлениями на сексуальной почве? – спросил репортер из Миннеаполиса.

– Мы проверили всех, кто когда-либо привлекался за подобные преступления в нашем округе. Я ответственно заявляю: никто из них не имеет никакого отношения к пропаже Рейчел.

И снова Птичка не выдержал, выпрыгнул с очередной репликой:

– Вы не связываете исчезновение Рейчел с делом Керри Макграт, которое вам так и не удалось раскрыть? Там у вас, кстати говоря, тоже подозреваемых не было.

– Никакой связи между двумя этими исчезновениями не установлено. Я не исключаю, что она может быть, но у меня нет данных, которые бы на нее указывали.

– Вы считаете, что вынужденный перерыв поможет вам выяснить, что же на самом деле произошло с Рейчел?

Страйд не видел женщину, задавшую вопрос, он заметил только ее руку и услышал голос. Он отвечал, тщательно взвешивая каждое слово:

– Да, именно так. Теперь, когда у нас есть браслет и известно место, многое прояснится. Я обращаюсь к телезрителям: если вы находились недалеко отсюда в ночь исчезновения Рейчел Диз, что-нибудь видели или слышали, пожалуйста, позвоните в полицию. Мы знаем, что Рейчел была здесь. Мы должны выяснить, что тут происходило.

– Как долго вы собираетесь оставаться здесь? – спросил репортер вечерней газеты из Сент-Пола.

– Всю ночь, если потребуется.

Страйд оказался прав, поиски закончились под утро.

Полицейские прошли все квадраты, промаркировали мешки с вещественными доказательствами и погрузили их в фургон. Страйд и Мэгги просмотрели их. Ни он, ни она не ожидали найти среди горы собранного мусора хоть что-нибудь связанное с Рейчел, хотя в душе и надеялись на это. В любом случае теперь им оставалось лишь ждать результатов лабораторных анализов.

Страйд взглянул на часы – было почти четыре. На полу фургона лежала коробка с высохшими за ночь остатками пиццы. Страйд усмехнулся, подумав: «Как это Гуппо до них не добрался». Мэгги сидела напротив него, уперев локти в колени, обхватив ладонями лицо и закрыв глаза.

Страйд, усталый, замерзший, позволил себе отвлечься и вспомнить об Андреа. Она не обиделась, когда он позвонил ей и сообщил, что вместо свидания с ней ему придется провести ночь на морозе. Она все поняла. Он с удовольствием вспомнил разочарование, прозвучавшее в ее голосе. Страйд тоже огорчился, но не потому, что лишался секса. Причина в ином: у него отнимали возможность опять почувствовать рядом с собой красивое и теплое женское тело, которое ему нравилось. Андреа не красавица, но очень привлекательна. Конечно, с ней все происходит совсем не так, как бывало с Синди. Но разве нужно, чтобы все происходило именно так? Андреа – другая, да и не должна она соответствовать призрачному идеалу.

Треск рации заставил Страйда вздрогнуть. Он удивился, что ему удалось на несколько минут забыться, почти заснуть. «Снег начинается», – донесся из рации голос офицера.

Страйд чертыхнулся, поднялся с кресла. Невысокий фургон не позволял вытянуться во весь рост. Мышцы побаливали. Обычно Страйд каждый вечер делал несколько упражнений на растяжку, но в последние несколько дней заленился – и вот приходилось расплачиваться. Ныла рана на руке, ему ее прострелили несколько лет назад. В теплое время года она не беспокоила, но осенью и зимой регулярно давала о себе знать.

Страйд посмотрел в затянутое инеем заднее стекло. В свете фонарей, установленных для ведения ночных поисков, он увидел, как на землю тихо опускаются большие, пушистые хлопья. Все они, взятые по отдельности, не представляли опасности – просто тонкий пушок, готовый превратиться в воду, но миллиарды их складывались в плотное одеяло, готовое за час-два спрятать и само место преступления, и улики.

– Ну что там? Полная задница? – пробубнила Мэгги, не открывая глаз.

– К обеду будет кошмар, – ответил Страйд.

Он покосился в сторону леса, попытался представить место действия и само преступление. Рейчел сидит в машине убийцы, на пассажирском сиденье. Он подъезжает к амбару. Ему повезло – поблизости никого не оказывается. Никто их не видит. Но как с ее руки упал браслет? Они не стали бы заниматься сексом на улице – было довольно холодно. Они вышли прогуляться по лесу? Может, это его обычный ритуал, мирная прогулка с жертвой? Потом преступник затаскивает ее в машину, и браслет падает с руки. Значит, они боролись? И что произошло дальше?

Не исключено, что он попытался изнасиловать Рейчел в машине. Она вырывается от него, убегает. Он преследует ее, настигает, хватает за руку. Браслет падает на землю. Он валит Рейчел с ног и начинает душить. Но как он поступает с телом? Относит в лес? Кладет в багажник и едет, чтобы спрятать его в другом месте? Где?

Рация снова ожила, донесся полусонный голос офицера:

– Кто-нибудь в курсе, во что Рейчел была одета в ту ночь?

Страйд и Мэгги переглянулись. Мэгги нахмурила лоб, вспоминая:

– В черные джинсы и белую водолазку.

Рация замолчала, через несколько секунд опять заработала:

– В белую водолазку, говорите?

– Да, – ответил Страйд.

Новая пауза длилась немного дольше.

– По-моему, у нас тут кое-что для вас есть.

Это был небольшой треугольник материи, несмотря на проевшую и налипшую на него грязь, явно изначально белого цвета, с изодранными и обтрепанными краями сантиметров в двадцать и с хорошо заметным бурым пятном, въевшимся в волокна.

 

Глава 14

Эмили казалось, что она сходит с ума. Никогда еще с того страшного дня, когда она надавала пощечин Рейчел, она не чувствовала себя настолько одиноко. Она не в силах была сдерживать отчаяние, которое, накатывая волнами, захлестывало ее. Эмили словно плыла по морю без всяких надежд на спасение.

Оставляя на ковре смятую дорожку, она нервно ходила взад и вперед по комнате, то сжимая виски, то заламывая пальцы, то выбрасывая руки вперед. Немытые волосы падали ей на лицо. Она задыхалась, жадно хватала ртом воздух. В голове неустанно пульсировала боль, будто растущая и разрывающая ее изнутри опухоль.

– Сейчас я покажу вам браслет, – сказал детектив, входя в комнату, – а вы ответите, узнаёте вы его или нет.

Эмили закричала, как только увидела его.

Ей не верилось, что этот день может когда-нибудь настать. Она вспомнила, что ей рассказывала в студии мать другой девушки, Барбара Макграт. Как боялась она появления в дверях дома полицейских со скорбными лицами. Эмили не слушала ее. Ей хотелось верить, что ее Рейчел жива, однажды зазвонит телефон, и она услышит в трубке знакомый издевательский смех.

Ей верилось в это до последней секунды, той самой, когда перед ней выложили браслет. Теперь она знала точно – Рейчел мертва. Кто-то убил ее.

Полицейский выбил у нее из-под ног опору. Он ушел несколько часов назад, а она все металась по комнате, полубезумная от горя.

Эмили вдруг застыла, прислушиваясь к тихому гудению электродвигателя у входной двери, подававшего в комнату теплый воздух. Спирея постукивала ветками по оконному стеклу, царапая его. Жалобно поскрипывал пол в комнате, словно под тяжестью шагов невидимого призрака. Но отвратительнее всего раздавался в ушах монотонный стук клавишей. Щелк, щелк, щелк. Это Грэм, здесь же, в комнате, всего в нескольких метрах от Эмили, продолжал работать на своем ноутбуке.

Щелк, щелк, щелк.

– Я беременна, – сообщила Эмили и напряглась, ожидая его ответа.

Она сидела на диване в крошечной гостиной, неловко сложив руки на коленях. Грэм расположился в кресле напротив нее, держа в руке бокал с виски. Они только что закончили обед, ели приготовленную Эмили баранину на ребрышках, запивая шампанским.

Оба пребывали в блаженном расположении духа, отдыхали. В этот момент она ему все и выпалила.

– Ты говорила, что предохраняешься, – произнес Грэм.

Эмили наморщилась. Не такой ответ она ожидала услышать. В его голосе не было ни любви, ни радостного волнения, один легкий упрек.

– Да, я пила таблетки, но стопроцентной гарантии они не дают. Случайность. Божья воля.

– Я не уверен, что мы с тобой готовы к такому шагу.

– А я уверена, что к такому шагу никто не готовится заранее.

– Я говорю о ребенке. Нужно ли тебе сохранить его?

– Только не это! – воскликнула она. – Я не собираюсь убивать собственного ребенка.

Грэм молчал.

– Ты слышишь? Я не пойду на аборт. Как ты можешь предлагать мне такое? Ты же его отец. – Эмили поднялась с дивана, обошла столик, села перед Грэмом, взяла его ладони в свои. – Ты не хочешь, чтобы у нашего ребенка был дом и семья?

Всего несколько секунд он ошеломленно глядел куда-то поверх ее плеча, затем едва заметно кивнул. Эмили почувствовала громадное облегчение, широко улыбнулась, не скрывая радости. Она подскочила, обвила руками его шею, крепко прижала к себе.

Она долго покрывала поцелуями лицо Грэма, потом торопливо зашептала:

– Давай поженимся как можно быстрее. В будущую субботу.

Грэм улыбнулся в ответ.

– Хорошо. Уедем на уик-энд куда-нибудь на побережье, найдем тихую сельскую церковь. Если хочешь, возьмем с собой Рейчел.

Его слова вызвали в ее сознании неприятное легкое облачко. Счастливая минута заставила Эмили забыть о дочери. Но и оно сразу растаяло. Она почувствовала себя сильной и уверенной. «Все правильно, именно так и надо сделать. Может, ей наконец-то удастся создать семью. Семью, которой не нужно будет беспокоиться о деньгах».

– Я согласна. Возьмем ее с собой.

Эмили откинулась назад и начала расстегивать блузку, наблюдая за тем, как внимательно Грэм следит за движениями ее пальцев. Как только блузка упала на пол, он протянул к ней жадные руки, крепко сжал ее груди.

В это мгновение резко запищал висевший у него на поясе пейджер. От неожиданности они отпрянули друг от друга и вскочили. Эмили снова села, ее грудь вывалилась из-под сорочки. Грэм суетливо выхватил пейджер из чехла, с полминуты глядел на него, затем повернулся к Эмили.

– Прости, – сказал он, – мне нужно идти.

Эмили привела себя в порядок, пригладила волосы, убрала грудь под сорочку. Пожимая плечами, она улыбнулась Грэму:

– Все нормально.

Она проводила его до двери, постояла там, вдыхая свежий вечерний воздух, глядя, как Грэм отъезжает от дома. Она смотрела вслед его машине, пока та не исчезла в конце улицы. Эмили оставалась на улице еще некоторое время, наслаждаясь легким бризом, приятно холодившим лицо, потом вошла в дом и, бормоча что-то под нос, направилась в кухню.

– Как смешно у тебя сиськи болтаются, – вдруг услышала она за спиной чей-то голос.

Эмили обернулась и увидела Рейчел. Та сидела на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Ее короткие обрезанные шорты и топик плотно облегали бедра и полную грудь. Черные волосы Рейчел были мокрыми, словно она только что вышла из душа. Кожа блестела.

– Так ты подглядывала за нами? – удивилась Эмили.

Рейчел беззаботно пожала плечами.

– Грэм меня видел. Я не хотела вас прерывать. Такой момент.

У Эмили не было желания портить вечер перебранкой с Рейчел. Она отвернулась от нее и ушла в кухню.

– Опять взялась за старые штучки? – окликнула ее дочь.

Эмили остановилась как вкопанная.

– Что ты имеешь в виду?

Рейчел сморщила лицо и, передразнивая ее интонацию, пискляво произнесла:

– Я принимаю таблетки. Случайность. Божья воля.

– Ну и что? – резко отозвалась Эмили.

– А вот то! – Рейчел вытащила из кармана нераскрытую упаковку крошечных, зеленого цвета, таблеток. – По-моему, это противозачаточные таблеточки. Что ж ты их не принимала, мамочка? Или забыла?

Эмили всплеснула руками, закрыла ими рот. Лицо побелело. Вскоре она успокоилась и воскликнула:

– Ты ничего не понимаешь!

Рейчел ткнула в нее пальцем:

– Заткнись! Все я понимаю. Сучка ты, вот кто. Правильно мне папа говорил, что ты облапошиваешь мужиков.

Эмили молчала. Рейчел, конечно, права – она обманула Грэма, но это была ложь во спасение их обеих от опостылевшей ей нищеты. Эмили считала, что после стольких лет постоянной нужды она заслужила право на финансовую безопасность. Ей опротивела работа, она хотела пожить спокойно и в свое удовольствие, тем более что потребности у нее были весьма скромными. И еще она верила, что, расставив Грэму западню, совершила благое дело ему же – пройдет время и он поймет, как любит ее.

– Думаю, мне стоит поблагодарить тебя, – продолжила Рейчел. – Ведь папу ты таким же манером вокруг пальца обвела, да? Вот потому я и сижу тут? Конечно, ты прекрасно знала, что одной тебе его не удержать.

Эмили закусила губу. Хотелось закричать, возразить дочери, сказать ей, что она не права и все происходило совсем не так, но она молчала, и чем дольше тянулась пауза, тем убедительнее казались слова Рейчел.

– Ты предсказуема, – произнесла Рейчел.

– Собираешься все выложить Грэму? – спросила Эмили, догадываясь, каким станет ответ Рейчел.

Дочь никогда не упустила бы случая вставить матери шпильку. Все ее планы, разработанные с таким тщанием, рушились на глазах. Однако Рейчел удивила ее.

– Зачем я буду ему все рассказывать? Наоборот, такие штучки нас сближают. – Она поднялась с лестницы и исчезла в своей комнате.

Эмили умоляла полицейских оставить ей браслет, но ей даже не дали подержать его, лишь показали через пластиковый пакет, так чтобы она увидела надпись, и сразу убрали в кейс. «Вещественное доказательство, – объяснили Эмили и пообещали, что отдадут браслет после суда. – Если суд, конечно, состоится. Если удастся узнать, что случилось с Рейчел».

Эмили продолжала ходить по комнате. Боль в голове сделалась невыносимой. Эмили сдавила голову руками и застонала. Реальность оказалась ужаснее, чем она предполагала. Ей нужен был человек, кто утешил бы ее, к кому она могла бы прижаться и поплакать, долго и горько. Эмили остановилась и посмотрела на мужа. Его равнодушный вид вызывал у нее глухую ярость. Он стучал по клавишам компьютера, будто не только ничего не случилось, но и самой Эмили не было в комнате. Не обращал ни малейшего внимания на ее стоны и всхлипывания, на шорох ее шагов.

Щелк, щелк, щелк. Пальцы Грэма бегали по клавиатуре. Дочь Эмили убита, а он как ни в чем не бывало знай себе составляет банковские сводки.

Когда все это началось? Как она могла не заметить, пропустить момент отчуждения? Это же ее облапошили, заставили поверить в то, что она его любит и он ее тоже.

Эмили глядела на его спину и спрашивала себя: «Как случилось, что мы охладели друг к другу настолько, что перестали сопереживать?» Когда Эмили поняла, что Рейчел мертва, она могла думать лишь о том, что жизнь ее опустела, но произошло это сразу после свадьбы с Грэмом. Именно тогда между ними все закончилось.

Грэм обернулся, удивленный молчанием Эмили, увидел ее дикие глаза и ненавидящий взгляд. Она не знала, как справиться с навалившимся на нее горем. Джинн вылетел из бутылки. Эмили трясло от негодования.

– Присядь лучше, – сказал Грэм. – Расслабься и отдохни.

«Странно, как ему всегда удается говорить только правильные вещи?» Как ненавистен вдруг стал ей его голос. Невозмутимый и уверенный, его манера бесстрастно и четко выговаривать каждое слово. Эмили не могла больше терпеть его.

– Расслабиться? – прошипела она. – Ты предлагаешь мне в такой момент отдохнуть?

Они изучающее смотрели друг на друга. Он, спокойный, вежливый, глядел пустыми, безжизненными глазами куда-то сквозь нее. Чужой.

– Я понимаю тебя, знаю, что ты сейчас чувствуешь, – промолвил Грэм таким тоном, словно успокаивал неразумного ребенка.

– Боже мой, – прошептала Эмили, обхватив ладонями лоб. Она закрыла глаза, ее лицо исказила гримаса ненависти. – Да ни черта ты не знаешь! – воскликнула она. – Ты не способен и не желаешь ничего чувствовать! Сидишь в кресле, притворяешься любящим мужем, а в душе посмеиваешься надо мной. И не нужно врать, я вижу, что я тебе безразлична.

– Ты говоришь абсурдные вещи, Эмили, – меланхолично заметил он.

– Абсурдные? – вскипела Эмили. Она разжала и сжала кулаки. – Господи, и почему это случилось именно со мной? Почему я, а не кто-либо другой должен говорить абсурдные вещи?

Грэм промолчал. Эмили тряхнула головой, все еще не веря себе.

– Ее больше нет.

– Полиция лишь нашла ее браслет. Пока это ни о чем не свидетельствует.

– Мне все ясно! – оборвала его Эмили. – У меня нет больше Рейчел. И тебя у меня тоже нет. Да и не было никогда. Так?

– Эмили, пожалуйста…

Она перебила его:

– Что пожалуйста? Продолжай, Грэм. Ты хотел сказать: «Пожалуйста, уйди отсюда! Не беспокой меня своими мелкими проблемами». Скажи, зачем ты женился на мне? – нагнувшись к нему, прошипела она. – Ты мог бы просто дать мне денег. Я бы родила и никому бы не сказала, что это твой ребенок. Почему ты женился на мне, если не испытывал ко мне никаких чувств?

Грэм пожал плечами и спокойно ответил:

– А разве у меня был выбор?

Эмили чуть не задохнулась от злости, но возразить не посмела. Он был прав. Это ее ошибка, ее вина.

– Нужно было делать аборт, – проговорила она. – Так все стало бы намного проще. Процедура почти безболезненная и бескровная. Р-раз – и жизни внутри тебя нет. И все стало бы великолепно. Да, Грэм? Конечно, мне не пришлось бы потом терять Рейчел, а ей истекать кровью. И жениться на мне не пришлось бы. Да и вообще зачем тебе жениться? Тебе не жена нужна, а подстилка, с которой можно время от времени забавляться. Или собеседница из бюро секс-услуг по телефону.

Грэм вскинул голову. Эмили обрадовалась, что ей удалось задеть его за живое. Он смотрел на нее с испугом.

– Да, да, милый, я все знаю. Видишь, а ты даже и не подозревал. Я однажды проследила за тобой и увидела, как ты стоишь в своем кабинете, мастурбируешь и, сопя, болтаешь с какой-то потаскушкой по телефону. И я слышала, как ты говорил ей, что тебе приятно. Приятно, да? Разумеется, хотя бы не нужно притворяться, что тебе нравится трахать меня. И говорить тоже не нужно. – Эмили подняла голову и уставилась в потолок. – Всем вам без меня было бы лучше – и тебе, и Томми, и Рейчел. Всем вам я испортила жизнь, верно? Ну почему я не сделала аборт? Не только во второй раз, но и в первый.

Эмили упала на колени и принялась колотить кулаками по ковру. Она свалилась на бок, перевернулась на спину, обхватила колени.

– Господи, ты один знаешь, что нас ждет, – завыла она. – Ты не хотел, чтобы у меня был второй ребенок. Погляди же теперь, что́ я сделала со своей дочкой. Погляди на ее окровавленное тело.

Раскрыв глаза, она увидела Грэма. Тот склонился над ней. На его лице она заметила маску тревоги и озабоченности. Тоже фальшивые, как и все в их жизни.

– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула она. – Не трогай меня! Грэм, пожалуйста, не притворяйся, – взмолилась она. – Тебе больше не нужно лицемерить.

– Почему бы тебе не пройти к себе наверх и прилечь? Выпей таблеточку, успокойся. Поспи. У тебя сегодня был ужасный день. Ты взвинчена.

Эмили оставалась лежать на ковре. Гнев и злость прошли. Прошло все. Они победили ее, сначала Томми, потом Рейчел и вот теперь Грэм. Она очень долго боролась с ними, но ее усилия оказались напрасными, все закончилось болью и страданиями.

Ей показалось, что она видит рядом с Грэмом Томми и Рейчел. Нет, Рейчел стоит подальше, у самых дверей. Она еще маленькая, ей восемь лет.

– Прими таблеточку, – повторил Грэм, сидя рядом с ней на корточках.

Теперь это был не сон. Он действительно так сказал. Эмили улыбнулась. Грэм прав, он всегда прав, никогда не теряет присутствия духа. Ей пора идти наверх, оставить его здесь. Да он и не пойдет за ней, она это знает. Пора ложиться и уснуть. А во сне Эмили о них забудет.

Она поднялась и, отстранив руку Грэма, направилась к себе. Томми и Рейчел провожали ее холодными взглядами. В ее воображении они все еще находились здесь. Эмили даже слышала, как они переговариваются и тихонько смеются над ней.

– Хорошо, – прошептала она. – Вы победили.

«Выпить таблеточку? – пронеслось у нее в голове. – Ну что ж, так я и сделаю».

 

Глава 15

– Вы, наверное, замерзли, – произнес бармен, поглядывая на голые ноги Мэгги.

Узкая кожаная юбка едва доходила ей до половины бедер, а когда она, садясь, сжимала ноги, чтобы исключить возможность полюбоваться ее розовенькими трусиками, юбка ускользала вверх. Красное шерстяное полупальто Мэгги перекинула через стоящий рядом стул. Бюстгальтера под такого же цвета шелковой блузкой без рукавов не было.

Да, ей очень холодно.

– Что вам подать? – улыбнулся бармен. – Чашку горячего чая?

Мэгги ответила ему такой же широкой улыбкой и заказала кружку крепкого темного пива.

Бармен ушел и вскоре вернулся, поставив перед Мэгги пиво с плавающим в нем кусочком льда.

– Кто вы по профессии? – вдруг спросил он. – Фотомодель?

Мэгги расхохоталась.

– Неплохое начало для знакомства. Черт подери, а ты мне нравишься. Только ты не угадал, я полицейский.

– Вот как? – ухмыльнулся бармен.

Мэгги потянулась к своему полупальто, отвернула лацкан и показала бармену приколотый к нему полицейский жетон. Бармен вскинул руки:

– Понял, сдаюсь. Не думал, что полицейские попивают пивко на дежурстве.

– А кто тебе сказал, что я на дежурстве? – спросила Мэгги.

Она действительно находилась при исполнении служебных обязанностей, но ей очень хотелось пить. Мэгги потягивала пиво, изучала бар, полупустой по случаю понедельника. Весь день она проторчала в колледже, под пристальными голодными взглядами тинейджеров, и все напрасно. Ничего нового о Рейчел она не выяснила. Пустота. Ноль. Ни один из этих прыщавых юнцов не сознался, что занимался с ней сексом возле печально известного амбара. Когда Мэгги жеманно поправляла юбку и та уползала на пару сантиметров выше, юнцы вспыхивали, но, как только она заводила речь о Рейчел, сразу же сникали. Никто из них не проявил ни малейшего желания иметь дело с полицией.

Мэгги заметила рядом с собой высокого юношу. Он уже несколько минут нервно переминался с ноги на ногу возле ее стула.

– Простите, вы миссис Бэй? – наконец спросил он.

Мэгги кивнула.

– Я – Кевин Лаури, – представился он.

Крепкий парень, высокий, мускулистый, с короткими, почти незаметными светлыми волосами, в униформе – черных джинсах и красной футболке, обтягивающей мощный торс. Как и другие студенты колледжа, он быстро оглядел ее с головы до ног. На ногах его глаза задержались дольше, чем на лице.

Они сели за небольшой угловой столик, подальше от клубов дыма и шума. Мэгги поставила перед собой пиво, предложила Кевину прохладительный напиток, но он отказался. Мэгги поставила локти на стол, приблизилась к Кевину. Он заерзал, отпрянул от нее.

– Я не кусаюсь, – промолвила она с усмешкой.

Кевин попытался улыбнуться в ответ, но улыбка получилась кисловатой.

– Как чувствует себя миссис Стоунер? – негромко спросил он.

– Состояние было близким к критическому. Сейчас, как говорят врачи, она вне опасности. Скоро будет дома.

– Ужасно. – Он покачал головой. – Досталось ей.

– Это ты о Рейчел?

Кевин пожал плечами:

– Ну, и о ней тоже. У родителей с детьми часто бывают проблемы.

– У них, по-моему, одни только проблемы и были, – произнесла Мэгги.

– Наверное.

– Как ты думаешь, почему она пыталась отравиться?

– Скорее всего не могла больше терпеть.

– Терпеть что? Мне говорили, вы с Рейчел были близки. Она относилась к тебе лучше, чем к другим, но по-настоящему не ценила. Тебя, очевидно, это сильно расстраивало?

Кевин вздохнул:

– Рейчел была страшной фантазеркой. Я даже и не мечтал познакомиться с ней поближе. Знал, что ничего хорошего не получится.

– А что ты можешь сказать о вечере прошлой пятницы? – выпалила Мэгги. – Ты упоминал, что вы с Рейчел поскандалили.

– Ничего особенного не произошло. Рейчел иногда бывала очень жестокой.

– Она могла потом с кем-нибудь еще встретиться?

– Естественно. Рейчел назначала свидания десятку парней, если не больше. Но только мы с ней об этом никогда не беседовали.

– Интересно получается, – хмыкнула Мэгги. – Я разговаривала с полусотней парней, и все в один голос заявляют, будто не имели ничего общего с Рейчел.

– Ничего удивительного! – воскликнул Кевин. – Кому хочется связываться с полицией? Как только кто-нибудь скажет, что общался с Рейчел за амбаром, его сразу возьмут в оборот.

– Значит, они врут?

– Да, – уверенно ответил Кевин. – Могу спорить, что все они с ней спали.

В его словах Мэгги уловила нотки горечи.

– А ты?

– Я уже говорил вам. Нет.

– А тем вечером? Тоже нет? И ты думаешь, я поверю? Ну сам посуди – она заходит к тебе и в тот же вечер исчезает.

Мэгги заметила, как заблестели глаза Кевина.

– Что вы хотите сказать?

– Вы с Рейчел договорились встретиться в субботу, но когда ты приехал к ней, ее не было.

Кевин кивнул.

– А ты уверен, что вы договаривались на субботу, а не на пятницу?

– Да вы что! – возмутился Кевин.

– После встречи с ней на мосту ты точно поехал домой?

– Конечно. Можете уточнить у моих родителей. Их уже допрашивали. Да вы же знаете.

– Знаю, знаю, – улыбнулась Мэгги. – Родители крепко спят, и можно выскользнуть из дома так тихо, что они не проснутся. Я сама в молодости сколько раз так делала. Послушай, если бы Рейчел действительно намеревалась исчезнуть из дома, ей бы потребовалась помощь. А кто ей помог бы, если не ты? Говорят, ты для нее был готов сделать все, что угодно.

Кевин молча сидел, пожевывая нижнюю губу.

– Ну так что? Помог ты ей убежать из дома или нет?

– Нет, – уверенно произнес Кевин.

– И позже тоже не заглядывал к ней? Ты же знал, что она идет на свидание к другому. Наверное, здорово разозлился на нее, а? Кевин, я хорошо тебя понимаю, ты любил Рейчел, мечтал о ней, а она только и делала, что издевалась над тобой. Этого достаточно, чтобы потерять разум.

Кевин яростно затряс головой.

– Разве? – Мэгги сделала удивленное лицо. – Нет, Кевин, ты ошибаешься. И ты решил проучить ее. Пришел к Рейчел и начал упрекать, что с другими парнями она лишь время попусту тратит, никто ее не любит так, как ты. Правильно? Но она и тогда отвергла тебя.

Кевин не на шутку разозлился.

– Замолчите! – выкрикнул он. – Я не был у нее и ни в чем не упрекал.

– Зато у тебя был мотив, – спокойно промолвила Мэгги.

– Хватит с меня ваших мотивов!

– А может, ты пригласил ее покататься? Вы подъехали к амбару, а разговор у вас зашел в тупик…

Кевин ударил кулаками по столу.

– Вы все врете!

– На месте преступления мы нашли следы крови и презерватив. Как ты думаешь, какие результаты мы получим, если сделаем анализ на ДНК?

Кевин поднялся. Его трясло от злости.

– Что хотите, то и делайте, а к Рейчел я не приезжал.

Мэгги тоже встала, мягко дотронулась до его руки, но он отшатнулся от нее. Она попыталась уговорить его продолжить беседу:

– Садись, Кевин. Я верю тебе. Ты не приезжал к Рейчел в пятницу поздним вечером. Послушай, чтобы узнать правду, порой приходится быть грубой. Такова моя профессия. Иначе не получишь признания. Давай присядем. Ну пожалуйста, – произнесла она умоляющим тоном.

– Я никогда Рейчел и пальцем бы не тронул, – сказал Кевин.

– Понимаю, – вздохнула Мэгги. – Но вот кто-то другой причинил ей большую боль. Кто? С кем еще она встречалась в тот вечер?

Кевин сел, покачал головой:

– Понятия не имею. Неужели вы думаете, что я бы не сказал, если бы знал?

– Припомни точнее, что тебе говорила Рейчел, когда прощалась с тобой? Может, в колледже какие-нибудь слухи ходят. Я поняла, что амбар у вас местечко популярное, о нем часто упоминают. Не поверю, чтобы вокруг него не вились какие-либо странные истории.

– Да, про амбар у нас действительно все знают и много говорят о том, что там происходит. Но и врут тоже много.

– Значит, Рейчел бывала там?

– Не знаю точно, но если мне сообщат, что не бывала, я не поверю.

– Почему?

– Насколько я помню, она ни о чем ином, кроме секса, не говорила.

– А как ты думаешь, это пустая болтовня или Рейчел действительно часто им занималась?

– Имен она мне не называла.

Краем глаза Мэгги выхватила из толпы входящих в бар полненькую девушку с темно-каштановым волосами. Она остановилась у двери, уперла руки в бедра и, чуть вытянув шею вперед, начала медленно, как перископ подводной лодки, обводить взглядом столики. Заметив Кевина, девушка широко улыбнулась и двинулась к нему. Подходя к столику, она увидела Мэгги и, мгновенно оценив ее экстравагантный наряд, нахмурилась.

– Привет, Кевин! – громко воскликнула девушка, обнимая его.

Он обернулся. На его лице появилось удивленное выражение.

– Привет, Салли, – ответил он и поцеловал девушку в губы.

– Я пришла сюда пообедать, вместе с родителями. Пола сообщила мне, что ты здесь. Какая-то она прибалдевшая сегодня, ты не находишь? – Она покосилась на Мэгги. – А это кто такая?

– Салли, это мисс Бэй, из полиции.

– Из полиции? – Брови Салли изумленно полезли вверх.

Мэгги поднялась, протянула Салли руку, которую та вяло пожала.

– Но мы уже все объяснили полиции, – робко произнесла она.

– Я знаю. Мы с Кевином беседуем о приятелях Рейчел. После того как Рейчел с вами распрощалась, она явно с кем-то встречалась. Вот мы и гадаем – с кем? Ты не знаешь, был у нее близкий друг?

Салли недовольно фыркнула.

– Рейчел ни с кем не сходилась близко. Она всех использовала, а потом выбрасывала.

– Значит, на нее многие злились и у нее были враги. Ты не в курсе, ее никто не преследовал? Рейчел не жаловалась, что к ней кто-нибудь пристает?

– Жаловаться? – удивилась Салли. – Нет, она никогда ни на кого не жаловалась.

– Как к Рейчел относились девушки? Студентки колледжа. Наверняка к кому-либо из них парни пристают чаще.

Кевин почесал подбородок, посмотрел на Салли.

– Может, Том Никел? – произнес он. – Карин говорила, что он ее замордовал своими ласковыми записочками. Похоже?

Салли передернула плечами.

– Так когда это было? Года два назад. К тому же он закончил колледж.

– Ну и что? Живет здесь, учится в университете, на медицинском факультете.

– Да, – кивнула Салли.

Мэгги записала имя и фамилию в блокнот.

– Больше никого не можете вспомнить?

– Большинство парней в колледже тупицы, помешанные на сексе. Мне с Кевином повезло. – Салли улыбнулась, обвила рукой его шею и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в макушку.

– А ты не слышала, с кем-нибудь из студенток колледжа возле амбара никаких неприятностей не случалось? – спросила Мэгги.

На сей раз она попала точно в цель.

На мгновение в глазах Салли мелькнул испуг, чуть изменилась ее поза, но девушка быстро оправилась от волнения, изображая равнодушие и, не глядя на Мэгги, опять чмокнула Кевина. Когда она повернулась к Мэгги, на ее лице снова была маска спокойствия.

– Я не вожу знакомств с девушками, которые шляются возле амбара, – заносчиво ответила Салли.

– Кевин! – вдруг раздался голос. У двери появилась женщина лет пятидесяти с всклокоченными волосами и сердитым взглядом. Она потрясала в воздухе меню. – Хватит болтать! Иди сюда немедленно, слышишь меня? Давай быстрее, кому я говорю!

Кевин обратился к Мэгги:

– Извините, мне пора. Видите? Зовут. До свидания, – смущенно залепетал он.

Мэгги улыбнулась и кивнула. Кевин поцеловал Салли и бросился из бара в зал. Салли хотела последовать за ним, но Мэгги остановила ее легким прикосновением руки:

– Прости, пожалуйста, можно тебя задержать на минутку? Присядь.

Салли нахмурилась и неохотно села на стул. Не сводя с девушки пристального взгляда, Мэгги подняла кружку, сделала из нее несколько глотков. Салли нервно следила за ней. Мэгги поставила кружку на стол, положила ладонь на руку Салли. Та покраснела от смущения и испуга, опустила голову. Ее самоуверенность и бравада испарились.

– Салли, расскажи мне, как все было, – тихо промолвила Мэгги.

Девушка попыталась разыграть удивление:

– Я вас не понимаю. Что вам рассказать?

– Салли, Кевин ушел. Родители тебя не слышат. Обещаю, что никто из них ничего не узнает о нашем разговоре. Можешь доверять мне как лучшей подруге.

– Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете.

Мэгги крепко сжала руку девушки, зашептала:

– Салли, не притворяйся. Я все видела. Ты чуть в обморок не упала когда я упомянула про амбар. Ты была там. Была? Салли, я тебя не осуждаю, просто хочу знать – что там с тобой произошло. Кто-то воспользовался твоей слабостью?

– Нет, совсем не то, что вы думаете, – покачала головой девушка.

– Салли, я хорошо знаю, какими коварными бывают мужчины.

– Я не хочу навлечь на кого-нибудь неприятности, – замялась она. – Честно говоря, я не придала тому случаю особого значения, почти забыла о нем. Даже когда полиция сообщила, что браслет Рейчел обнаружился у амбара, я и тогда не подумала, что здесь может быть какая-нибудь связь.

– Так что там с тобой стряслось?

Салли вздохнула:

– Я никому не рассказывала об этом, ни Кевину, ни подругам.

– Вот и хорошо. Но мне ты вполне можешь довериться, – уговаривала ее Мэгги.

Она видела на лице девушки замешательство.

– Для вас это важно? – спросила Салли. – А мне тот случай кажется глупостью какой-то.

Мэгги посмотрела на толстуху, которая никак не решалась заговорить о самом главном. Была бы ее воля, она бы ей в глотку вцепилась и вырвала все, что нужно, но приходилось терпеливо выслушивать ее сомнения. Мэгги ласково погладила девушку по руке, улыбнулась и вкрадчиво произнесла:

– Говори, Салли, я тебя слушаю.

Нижняя губа девушки дрогнула.

– Примерно полгода назад я каталась на велосипеде в северном пригороде. Туда я добралась на машине, припарковалась, потом пересела на велосипед. Мне нравится кататься по проселкам, особенно утром в воскресенье. Тихо, никого нет, едешь и наслаждаешься природой, чистым воздухом.

Мэгги нагнулась к Салли, чтобы не пропустить ни единого слова из ее повествования. «Значит, мы имеем дело не с юнцом, а с психом. Черт подери, только этого нам не хватало, – подумала она, мгновенно прокручивая в памяти обстоятельства исчезновения Керри Макграт. – Так вот кому она в лапы попалась».

– Ну-ну? И что было дальше? – подбадривала она Салли.

– У меня с велосипеда слетела цепь. Ключи я с собой не взяла. Пришлось голосовать. Остановилась машина, подобрала меня.

– Кто сидел за рулем? – Мэгги вся превратилась в слух. – Ты его знаешь?

– Его лицо мне показалось знакомым, поэтому я совершенно спокойно села к нему в автомобиль.

– Ты села добровольно? – уточнила Мэгги.

– А что мне оставалось делать? – Салли удивленно посмотрела на нее. – До моей машины было мили три, не менее.

– Он стал приставать к тебе?

Салли помолчала.

– Даже не знаю, как сказать. И да и нет.

От напряжения на лбу Мэгги высыпали бусинки пота, в висках застучало, руки и спина зачесались, покрывшись гусиной кожей. Так с ней всегда случалось в те минуты, когда преступление начинало раскрываться, появлялись ответы на давно мучающие вопросы.

– Так что же произошло, Салли?

Салли тяжело сглотнула. Она сидела, опустив голову, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Она вдруг показалась Мэгги маленькой глупенькой девочкой. «Странно, – подумала она, – и удается же этим сосункам притворяться взрослыми. А ведь стоит лишь стянуть с них маску напускной зрелости, как они тут же становятся сущими детьми».

– Ну, мы просто болтали, – наконец произнесла Салли. – Он сказал, что я симпатичная, потом похвалил мою одежду. Говорил, что у меня хороший вкус. Поначалу его болтовня меня не беспокоила, казалось, он говорит серьезно. Но постепенно, сама не знаю почему, я вдруг начала бояться его.

– Так-так, Салли. Говори. Что было дальше?

– Мы доехали до поворота к амбару. Он спросил, бываю ли я там, я ответила, что нет. Тогда он стал поддразнивать меня, предложил отправиться туда и посмотреть, нет ли там кого, и если есть, то что они там делают. Я страшно испугалась, молчала, а он вдруг взял да и действительно свернул к нему. Вот тогда-то я по-настоящему запаниковала и подумала, что он какой-то чудной.

– Он говорил тебе что-нибудь?

Салли покачала головой:

– Нет, мы сидели молча. Я тряслась от страха.

– Вы подъехали к амбару?

– Да. Он остановил автомобиль рядом. Я уже готова была выскочить и бежать оттуда. Все ждала, когда он начнет приставать. Но он сидел и болтал чушь, будто решал, делать что-нибудь со мной или нет.

– Ты боялась, он изнасилует тебя?

– Я уже и не помню, чего я боялась. Скорее его самого. Он мне показался очень странным.

– Но ничего страшного не случилось.

– Нет, – ответила Салли. – Мы услышали, как кто-то подъезжает, и сразу же двинулись обратно. Похоже, он очень не хотел, чтобы его узнали. Мне, во всяком случае, так показалось. Он довез меня до моей машины, я вышла, а он уехал. Вот, собственно, и все.

– И за это время он ничего плохого тебе не сделал?

– Да говорю же – нет. Но я уверена, что он намеревался сделать. Я чувствовала. А потом, когда он оставил меня возле моего автомобиля, я подумала, что перепугалась и вела себя очень глупо.

Мэгги взяла руки Салли в свои ладони, слегка сжала их и тихо произнесла:

– Мне нужно знать имя этого человека.

Девушка кивнула:

– Я понимаю. Вообще-то сначала я хотела сообщить в полицию, но подумала: «Зачем я полезу туда с такой ерундой?» Потом решила, что все это мне померещилось и в полицию обращаться не нужно. Для чего мне наговаривать на человека, который не сделал мне ничего плохого?

– Но теперь ты считаешь иначе, правда?

– Не знаю, – ответила Салли. – Честное слово, не знаю.

– Хорошо. – Мэгги нагнулась к Салли. – Вас кто-нибудь видел? Ты запомнила машину, которая остановилась у амбара за вами?

– Нет, мы слишком быстро уехали.

– Салли, кто это был? Не бойся, он тебе ничего не сделает.

Салли наклонилась к самому уху Мэгги и прошептала имя.

Как только девушка ушла, Мэгги торопливо вытащила из кармана полупальто мобильный телефон и набрала номер Страйда.

 

Глава 16

Вечером в понедельник Страйд, отъехав от Городского совета, сразу двинулся в больницу, но там ему сообщили, что миссис Стоунер выписали часом раньше и она отправилась домой в сопровождении отца Дэйтона Тенби. То, что Эмили совершила попытку самоубийства, Страйда не удивило. Так всегда случалось. Самое опасное время – когда родители или супруги после недель и месяцев бесплодных ожиданий и надежд на чудо вдруг выясняют страшную правду. Безжалостная реальность сваливается на них грузом настолько тяжким, что многие ее попросту не выносят.

Страйд предпочел не заглядывать домой к Стоунерам. Во-первых, ему нечего было им сказать, а во-вторых, он вспомнил, что доктора не рекомендуют беспокоить людей, только что переживших двойную трагедию. Грэму он по телефону уже сообщил о находке, сделанной возле амбара, о кусочке ткани, похожей на ту, из которой была сшита водолазка Рейчел.

Он повернул домой.

За сутки снег превратился в густую жижу. Он шел непрерывно день и ночь, скапливался горами на улицах, тротуарах, в окружавшем город лесу. Поиски возле амбара продолжались, но мучительно медленно. Полицейские, с заиндевевшими усами, в насквозь промокших ботинках, продрогшие и голодные, копали, царапали, счищали и яростно ругали напавший снег. В лесу при поддержке волонтеров, в основном жителей окрестных деревень, тоже трудились группы. Там разыскивали самую грозную и ужасную улику – труп Рейчел. Начав с рощи возле амбара, они постепенно углублялись в чащу. Двигались цепью, протыкая снег тонкими металлическими прутьями, и, если попадали ими во что-либо твердое, останавливались и копали. О ходе работ они по рации сообщали Гуппо, сидевшему в полицейском фургоне возле амбара, а тот отмечал на карте в своем ноутбуке пройденный квадрат.

Страйд не надеялся, что им удастся что-нибудь найти. Бескрайность северных лесов играла на руку убийцам. Скрыть тело они могли в любой точке на площади в несколько тысяч квадратных километров. Именно там исчезали многие жертвы, в том числе Керри Макграт. В лесу можно было и просто бросить тело метрах в десяти от дороги. Остальное доделают хищники: день-два – и от трупа останутся обглоданные кости. Страйд содрогнулся, представив, что такая же судьба, возможно, постигла и Рейчел. Ему казалось сомнительным, что поисковым группам удастся обнаружить ее следы – слишком много снега намело в последнее время. По его мнению, скорее всего число находок ограничится тем клочком ткани от водолазки, доказывающим гибель Рейчел.

Страйд вытащил мобильный телефон, заметил, что аккумулятор в нем почти разрядился. Запасной аккумулятор он забыл взять со стола. Он не сильно расстроился, до дома оставалось совсем немного. Страйд набрал номер своей голосовой почты, стал слушать входящие сообщения.

Первое пришло от Мэгги, примерно в два часа пополудни. Оно было коротким и емким: «Можешь подтереться, начальничек».

Страйд рассмеялся, представив, как Мэгги чувствует себя и что думает после целого дня хождений по колледжу.

Второе сообщение поступило из лаборатории. Судмедэксперт зачитал заключение, в котором говорилось, что кровь в волокнах ткани, найденной возле амбара, принадлежит человеку и соответствует группе АВ, совпадающей с группой крови Рейчел. Результаты анализов ДНК будут позже.

Последнее сообщение пришло на его почту в восемь вечера, то есть пять минут назад. Страйд полагал, что это снова Мэгги, но ошибся.

«Привет, Джон, – услышал он мягкий, чуть дрожащий голос. – Это Андреа. Честно говоря, не надеялась тебя застать, но, знаешь, просто захотелось услышать твой голос. Глупо звучит, наверное. А еще глупее то, что я по тебе соскучилась. Действительно. Ты произвел неплохое впечатление. Ну ладно. Я сейчас в колледже, проверяю результаты контрольных работ своих недорослей, торчу в лаборатории. Смотрю в приборы, но это мне не мешает думать о нас с тобой. Вспоминаю пятницу. Я понимаю, свободного времени у тебя не так много, но все равно надеюсь на скорую встречу. Не против повторить ту ночку. В общем, я вела себя глупо, да уж что теперь делать, если я на самом деле такая глупая. Ну все, позвони мне при случае. Пока, Джон».

На первом же перекрестке Страйд развернул свой джип и, набирая скорость, помчался назад, на холм, в сторону колледжа. Он въехал на стоянку, откуда открывалась великолепная панорама раскинувшегося слева Дулута, нашел место поближе к зданию. Выбрался из машины и торопливо зашагал по бетонным плитам, покрытым пятисантиметровым слоем снега, успевшего нападать всего за полчаса после ухода снегоуборочной машины. Страйд шел, глубоко засунув руки в карманы куртки, морщась от сыпавшихся на ресницы снежинок.

Дверь в здание была закрыта. Страйд постучал в окно первого этажа, но его никто не услышал. Он выругался, прижался лицом к холодному стеклу и начал вглядываться внутрь здания. Ничего, одна полутьма.

Страйд вытащил из кармана мобильник, попробовал набрать номер, но аккумулятор разрядился окончательно. Страйд опять выругался и по занесенной снегом траве побрел вдоль здания, заглядывая по пути во все окна. Он уже подходил к дальнему боковому входу, как вдруг увидел Андреа. Она вышла в коридор из двери какого-то кабинета. Андреа была в серых облегающих брюках, подчеркивавших длину ее красивых ног, высоких кроссовках и голубом, свободного покроя, свитере с вырезом на груди. Не замечая в окне Страйда, она направилась к стоящему в коридоре автомату по продаже поп-корна и напитков. Сунула банкноту, взяла выскочившую банку диетической колы, открыла ее и стала жадно пить.

Страйд бросился к двери, изо всех сил заколотил по ней, отскочил, снова прижался к окну. Андреа увидела его. Она широко улыбнулась и побежала через коридор к двери. С каждым ее шагом из банки вылетал небольшой коричневый фонтанчик и рассыпался по полу. Андреа со смехом посмотрела на остававшиеся за ней лужицы, поставила банку на пол, вытерла руки о свитер и опять бросилась к двери. Она распахнула ее и втянула Страйда за руку внутрь. В коридор влетел порыв морозного ветра. Андреа с шумом закрыла дверь, обняла Страйда за шею и, притянув к себе липкими от кока-колы пальцами, крепко поцеловала в губы. Он оторопел и некоторое время изумленно смотрел на нее. Затем прижался к ней и ответил долгим поцелуем. Они стояли в коридоре и целовались.

– Я так рада, что ты пришел, – наконец сказала Андреа. – Работы уже немного. Пойдем ко мне, поболтаем, пока я буду проверять результаты. А после можем где-нибудь поужинать.

– Отлично, – улыбнулся Страйд.

Андреа обхватила его за талию и повела в свой кабинет с надписью на двери «Химическая лаборатория».

– Мне осталось работы на полчаса. Проверяю результаты. Думать не нужно, только сравнивать.

– Ну и как твои студенты? Осваивают науку?

– Бывали и поумнее, – усмехнулась Андреа. – Невнимательность с каждым годом повышается. Наверное, я плохой преподаватель, не удается привить им вкус к химии.

– Не огорчайся, я в своей группе был едва ли не худшим. Науки мне давались с трудом.

– Вот как? А мне казалось, что все сыщики обожают лабораторные работы. Это же так интересно – распутывать преступления с помощью передовых лабораторных веяний. – Андреа говорила, не глядя на Страйда. Ее маркер бегал по исписанным листам.

– Наши лаборанты разберутся во всем этом лучше меня, и проанализируют и посинтезируют. Моя задача – владеть искусством вероятного, – промолвил Страйд.

– Это как? – удивилась Андреа.

– Все люди оставляют следы. Они перемещаются из одного места в другое – ходят в кафе, в ванную комнату, едут на автозаправку, идут в спальню. И везде они оставляют следы своего присутствия – частички кожи, волоски, отпечатки пальцев, капельки пота. Вот по ним и определяют, был человек в каком-либо месте или нет.

Андреа улыбнулась:

– Прости, Страйд, но это и называется наукой. Похоже, в колледже ты спал на лекциях.

– Ну, твои лекции я определенно не проспал бы.

Она вспыхнула, снова уткнулась в листы бумаги. Некоторое время они сидели молча. Слышались лишь только шелест бумаги и скрип маркера. Страйд начал оглядывать кабинет и вскоре поймал себя на том, что следит за Андреа. Ее голова склонилась над работами, тонкие пальцы торопливо убирали за уши спадающие на глаза светлые пряди. Он заметил, как она улыбается краешками губ, отчего по уголкам рта у нее образовывались маленькие складки в виде лунного серпа. Рукава широкого свитера были засучены, из-под них виднелись тонкие, но сильные руки.

Она ощутила на себе его взгляд и обернулась. Их глаза встретились.

Страйду нетрудно было предположить, что чувствует Андреа, глядя на него. Синди часто говорила ему, что он нравится женщинам, хотя сам он не совсем понимал почему. Лицо Страйда было волевым и мужественным, как у моряка, такого же, как и его отец, прошедшего бури и штормы. Всякий раз во время стрижки он видел, что седых волос падает на пол все больше. Иногда при ходьбе у Страйда побаливали суставы. С каждым годом в непогоду сильнее ныла рана на руке. Страйд сознавал, что стареет, но глаза Андреа заставляли его забыть о своем возрасте.

Продолжая рассматривать его, она вдруг откинулась на спинку стула и смущенно закрыла рот ладонями.

– Мне немного стыдно, – прошептала она.

– С чего бы? – удивился он.

Андреа усмехнулась и лукаво произнесла:

– Надеюсь, ты не думаешь, что я ищу любовников в казино?

– Нет, что ты, – замялся Страйд. – Наверное, мне нужно было вести себя иначе. Я воспользовался тем, что ты немного выпила.

– Мы оба немного выпили. И мы этого хотели. Твоей вины нет. Правда, на следующий день я очень испугалась, решив, что совершила большую ошибку.

– Ничего подобного, – возразил Страйд.

– А хочешь я скажу тебе что-то страшное? Мне не понравился твой тон, когда ты сообщил мне, что твоя жена умерла.

Страйд изумленно посмотрел на нее:

– Я тебя не понимаю.

– Синди больше нет. Что изменится и кому ты сделаешь лучше, если станешь отказывать себе во всем? Не лучше ли брать от жизни то, что она преподносит? Кому нужны твои страдания? Так мне мой бывший муж говорил.

– Теперь ясно, – покачал головой Страйд. – Эгоистичный сукин сын, что еще можно сказать.

– Да, – кивнула Андреа. – Однако я иногда скучаю по нему. Глупо, наверное?

– Это ты выясни у своих подруг по клубу, ну, у тех, из группы поддержки. Я сейчас на подобные глубокие размышления не способен – чертовски есть хочется. Брайан Пэтч делает такие стейки – пальчики оближешь, во рту тают. А пиво у него всегда холодное как лед.

– Извини, – улыбнулась Андреа. – Сейчас пойдем, только занесем работы на кафедру.

Они двинулись в полутемный коридор. Страйд уловил далекие звуки, похожие на стук баскетбольного мяча, хотя ни в коридоре, ни в ближайших аудиториях никого не было. Поздний вечер зевал темными окнами, громадный фантастический зверь с множеством пастей.

Они поднялись на второй этаж, прошли по такому же длинному темному и гулкому коридору до ближайшей двери. Андреа отперла замок и включила в кабинете свет. Повсюду стояли металлические столы и шкафы, забитые папками и учебниками. Андреа приблизилась к шкафу у окна, открыла нижний ящик, положила туда работы. Страйд увидел на стене, рядом со шкафом, фотографию мужчины и предположил, что это бывший муж Андреа.

– Вот и все. Я свободна. Мы можем уходить.

Она выключила свет, и они снова вышли в коридор. Андреа заперла дверь на ключ. Около лестницы Страйд вдруг заметил длинную тонкую полоску света, пересекающую коридор. Тусклая, почти невидимая, из кабинета, расположенного далеко от них.

– Что случилось? – спросила Андреа, заметив его взгляд, устремленный в пол.

– Наверное, ничего, – ответил Страйд, внезапно встревожившись. Так случалось с ним всегда, когда он интуитивно ощущал неладное. – Похоже, свет падает из кабинета Нэнси Карвер?

Андреа увидела полоску, проследила за ней и ответила:

– Да, вроде бы.

– Странно. Андреа, побудь здесь, я схожу проверю.

– Хорошо, я подожду тебя. – Она пожала плечами и прислонилась к стене.

Ступая мягко и осторожно, Страйд направился к кабинету, из-под двери которого пробивался свет. Не доходя до него несколько шагов, он убедился в своей догадке – это был кабинет, или, скорее, каморка Нэнси Карвер. Дверь приоткрыта. Он немного подождал, прислушался – внутри было тихо. Страйд громко кашлянул. Он ожидал, что Нэнси или кто-нибудь другой отреагирует, но никто не отозвался – вокруг стояла тишина. Страйд приблизился к двери, попытался заглянуть внутрь. Оставленная незакрытой щелка была очень маленькой, чтобы охватить взглядом весь кабинет. Единственное, что он увидел, – кусок стола, часть плеча и женской руки. Женщина недвижимо сидела в кресле.

– Миссис Карвер! – позвал он.

Женщина не пошевелилась. Страйд разбежался и ударил в дверь плечом, та со скрипом распахнулась, глухо стукнулась о противоположную стену. Страйд вошел, остановившись в проеме.

Нэнси Карвер сидела не шевелясь за столом. Увидев Страйда, она подняла голову, посмотрела на него пустыми воспаленными глазами. В них уже не было той злобной страсти, которую он заметил, разговаривая с ней в первый раз. Лицо осунулось, щеки обвисли, волосы спутались. Она смотрела сквозь Страйда, будто не замечая его.

Его настолько шокировал вид Нэнси, что лишь через несколько секунд он заметил лежащий на столе пистолет, в десяти сантиметрах от кончиков ее пальцев.

– Что тут происходит? – воскликнул Страйд и бросился к столу.

Он ожидал, что Нэнси опередит его и выстрелит либо в него, либо в себя, однако она продолжала все так же неподвижно сидеть. Страйд кинул на нее беглый взгляд, вытащил из пистолета обойму и вытряхнул из нее пули. Они заскакали, раскатились по полу.

Тяжело дыша, держа в руке пистолет, он облокотился о стену и спросил Нэнси:

– Вы не хотите мне рассказать, на кой черт вы положили перед собой пистолет? Что случилось?

Он хотел бы прибавить: «Почему две женщины, связанные с Рейчел, пытаются покончить жизнь самоубийством?» – поскольку Нэнси Карвер именно это и собиралась сделать.

– Я не смогла остановить его, – медленно проговорила Карвер. – Хотя могла бы.

Страйд наклонился над столом.

– Остановить кого?

– Я думала, она ушла из дома. – По щекам Нэнси потекли слезы. – Но она не уехала, она умерла. И я могла остановить его. Я все знала.

– Андреа, мне пора, – сказал Страйд.

Они сидели в его джипе, на стоянке за колледжем, рядом с ее машиной. Из приемника доносился меланхоличный голос Пэтти Ловлесса.

– Завтра увидимся? – спросила Андреа.

– Не могу пока ничего обещать.

– Приезжай ко мне домой. Джон, мне так приятно было спать рядом с тобой. Тепло и спокойно. Приезжай…

– Андреа, я могу вернуться очень поздно, и любовник из меня получится никакой.

Она улыбнулась:

– Я оставлю свет в холле включенным.

Андреа открыла дверь и вышла из машины. Снежинки с крыши джипа упали ей на голову, заискрились в ее светлых волосах. Она чмокнула Страйда в щеку, захлопнула дверь и двинулась к своей машине. Он глядел, как она открывает дверь и садится в салон, щелкает зажигалкой, прикуривая сигарету. Двигатель она завела с первого раза, помахала ему рукой и начала выруливать со стоянки.

Домой Страйд добирался поздним вечером. Он ехал по пустым скользким улицам менее осторожно, чем следовало бы. Дважды на светофорах тронулся не сразу, как зажегся зеленый, а промедлил, раздумывая, глядя в лобовое стекло, с которого ручьями текла вода. С тихим скрипом покачивались, гипнотизируя его, «дворники».

«Я все знала».

Он опять вспомнил Нэнси Карвер, стараясь подавить злость к ней. Своим поведением в первую их встречу она лишь усилила его подозрения. Расскажи она ему обо всем тогда, он мог бы сделать больше и не тратил время напрасно.

«А если бы Эмили Стоунер умерла, так ничего и не узнав? Наверное, она что-то подозревала».

Иногда это расследование казалось ему занятной игрой, почти головоломкой, которую он должен сложить, а порой, сталкиваясь с темными уголками человеческой души, он его ненавидел.

Страйд миновал мост, ведущий в Пойнт-Парк. Проехав оставшиеся два квартала, он остановился у своего дома. На противоположной стороне улицы он увидел машину Мэгги. В доме горел свет, Страйд понял, что она дожидается его. «Отлично, сэкономлю пару баксов на телефонном звонке», – подумал он.

Мэгги сидела на кухне, в кресле, поджав под себя ноги, жевала сандвич с подогретым сыром и читала вечернюю газету.

– Ты почему по телефону не отвечаешь? – спросила она, улыбаясь.

– Аккумулятор сел, извини.

– Я уже битый час тут торчу.

– Скажи спасибо, что я один вернулся, – произнес Страйд, радуясь возможности намекнуть Мэгги, что теперь ей следует вести себя благоразумнее и не сваливаться к нему неожиданно, как снег на голову. Он считал, что Андреа может не понять их вольных служебных отношений. – Здорово выглядишь. – Он усмехнулся, заметив, что тугая юбка Мэгги сползла ей на самую талию.

– Замерзла как собака. И это ты виноват.

– Ничего, переживу. Ну и как, удалось что-нибудь вытянуть из акселератов?

– Из акселератов – нет, а вот из одной акселератки – удалось. Мы с тобой угадали с самого начала. Все дело тут в семейных отношениях.

Страйд сел за стол напротив Мэгги.

– Грэм?

Она кивнула.

– Салли рассказала мне об одной маленькой поездочке с ним к амбару. Она случилась прошлым летом.

– Изнасилование?

– Нет, ему кто-то помешал. Но она уверена, что к тому дело и шло.

– Понятно. Только это не все. Нэнси Карвер сообщила, что Грэм спал с Рейчел. Потом она прервала связь, но он потребовал продолжения.

Брови Мэгги взлетели вверх.

– Вот это да! – воскликнула она. – Ты думаешь, Эмили все знала?

– Кое-какие подозрения у нее были, но она предпочитала глушить их.

– Ну и Грэм… Расчетливый клиент. – Мэгги покачала головой. – И ведь спокойно прошел полиграф. Такого припереть к ногтю будет трудновато.

– Согласен. Видимо, он с самого начала нацелился на Рейчел. Та была не против отомстить матушке за отца. В общем, сговорились они быстро.

– Только как мы это докажем?

– На основании показаний Карвер.

– Да кто ж нам поверит?

– Прокурор, – ответил Страйд. – Нам с тобой сейчас нужно лишь одно – ордер на арест Грэма.

 

Глава 17

Страйд попытался руганью заставить своих подчиненных замолчать, но те продолжали разговаривать. Как только полицейские машины с двумя десятками офицеров и ордером на обыск остановились возле дома Стоунеров, Птичка Финч махнул рукой и, не дожидаясь, пока осветитель включит софиты, загудел драматическим тоном. Он сравнил Грэма с Джекиллом и Хайдом, назвав его грязным соблазнителем и убийцей своей приемной дочери. Страйд услышал его голос по рации и с отвращением выключил ее.

Мэгги сидела, нахохлившись, рядом с ним.

– И когда он все это придумывает?

Страйд пожал плечами:

– А черт его знает. Пошли.

В сопровождении полицейских в форме они по длинной дорожке направились к дому Стоунеров. Не доходя до нее нескольких метров, Страйд подозвал одного офицера и приказал:

– Рассредоточь ребят вокруг дома. Птичка прокаркала, сейчас репортеры сюда налетят стаями. Не подпускать никого из них, ясно? Любопытных соседей тоже отгоняйте.

Офицер кивнул, побежал назад к машинам, велел пятерым полицейским следовать за ним, окружить дом.

– Мэгги, обыск ведем идеально, по двое, записываем все, что найдем, каждую мелочь. Давить на него не следует. Арчи Гейл уже на ринге. Если мы что-нибудь упустим, он все наши доказательства превратит в слухи и гипотезы.

– Не волнуйся, шеф, я все понимаю.

Страйду не пришлось нажимать кнопку звонка. Как только он взошел на ступеньки, дверь распахнулась. На пороге стоял Грэм Стоунер. Его взгляд был полон холодной ярости.

– Здравствуйте, лейтенант. Я вижу, вы решили явиться ко мне в хорошей компании.

– Мистер Стоунер, на основании выданного мне ордера мы произведем в доме обыск с целью найти улики, связанные с исчезновением и возможным убийством Рейчел Диз.

– Скажите, вы всегда сначала обвиняете и лишь потом ищете улики? Птичка Финч сделал свое сообщение всего несколько минут назад, а наш телефон уже раскалился от звонков. Мне пришлось связаться с Кайлом и выразить ему свое возмущение.

Страйд с безразличным видом пожал плечами, связи Грэма в Городском совете сейчас не играли для него большой роли.

– Пока мои сотрудники будут обыскивать дом, я могу побыть рядом с вами, если это вас устроит, – произнес он.

Грэм молча повернулся и двинулся в гостиную. Страйд последовал за ним. Мэгги осталась в холле. Дождавшись, когда все полицейские войдут в дом, она начала раздавать инструкции. Гуппо и трем его помощникам она поручила подвал, сама отправилась на второй этаж. Первый этаж решили обыскать в последнюю очередь.

– Кстати, ребята, – вспомнила она наставление Страйда, – работайте попарно. Нашли что-то, сразу сфотографировали, упаковали в мешок, опечатали. Ясно?

Коренастый широкоплечий полицейский, ростом с Мэгги – остальные были выше их чуть не на полметра, – кивнул и стал спускаться. По всем лестницам дома застучали шаги.

Страйд остался в гостиной. Он почти физически ощущал холод, исходивший от двух других ее обитателей. Эмили Стоунер сидела там же, где и в первую их встречу, в кресле возле камина. Она исхудала и походила на тростинку. Лицо было мертвенно-бледным, глаза ввалились, кожа посерела и обвисла, немытые волосы прядями прилипали ко лбу и щекам. Она казалась старше лет на пятнадцать. За несколько недель превратилась в развалину.

Эмили молчала, наблюдая за Грэмом. Тот приблизился к камину и сел в кресло напротив нее. Страйд чувствовал, что отношения между ними напряженные, но сейчас все было иначе. Эмили, как и многие другие, смотрела новости и слышала репортаж Финча. Он хорошо понимал, что Грэма, спокойно сидящего в нескольких сантиметрах от нее и пять лет делившего с ней постель, Эмили считает чудовищем.

Но вот что его удивляло, так это поведение Грэма.

Страйду нередко доводилось следить за преступниками в первые минуты после того, как доказывалась их вина. Одни, и таких было большинство, яростно протестовали, отрицали обвинения и доказывали свою непричастность к злодеяниям. Другие сгибались под тяжестью доказательств и признавались, освобождаясь от чувства вины, и успокаивали совесть. Но никогда еще он не видел преступника, который бы вел себя так спокойно и уверенно, как Грэм Стоунер. Он кипел от ярости, но сдерживал себя, оставаясь внешне абсолютно безучастным к происходящему. Страйду иногда казалось, что ситуация даже забавляет Грэма, что он следит за ней будто со стороны, наслаждаясь интересным зрелищем.

Страйд не мог объяснить подобного отношения. Он думал, что всегда способен по глазам и лицу человека определить, говорит ли тот правду или врет. Лицо же Грэма оставалось непроницаемой маской.

– Вы сознаете, что из-за вас моя репутация в городе рухнула? – спросил Грэм, пристально глядя на Страйда. – Полагаю, компенсация за причиненный мне моральный вред будет достаточно серьезной.

Страйд сделал вид, что не расслышал, и обратился к Эмили:

– Миссис Стоунер, примите мои извинения. Я сочувствую вам, знаю, что вы пережили, и охотно избавил бы от данной процедуры, но, к сожалению, это не в моей власти.

Эмили молча кивнула. Она продолжала смотреть на мужа, пытаясь, как и Страйд, проникнуть в его душу и выяснить правду. Однако лицо Грэма не выражало ровным счетом ничего.

– Мистер Стоунер, я должен зачитать вам ваши права, – произнес Страйд.

Тот удивленно поднял брови:

– Вы собираетесь меня арестовать?

– Нет, но в деле вы являетесь подозреваемым. Будет лучше, если вы узнаете о своих правах заранее. – Страйд скороговоркой произнес предупреждение Миранды.

Грэм выслушал его с гримасой отвращения.

– Вы, конечно, можете хранить молчание, но я обязан спросить вас, согласны ли вы ответить на некоторые вопросы без присутствия мистера Гейла?

Грэм пожал плечами:

– Пожалуйста, задавайте. Мне нечего скрывать.

Страйд был потрясен его согласием. Обычно богатые подозреваемые молчали как рыбы. Переспрашивать он не стал, решив воспользоваться случайной удачей.

– Миссис Стоунер, я глубоко сожалею о том, что средствам массовой информации стали известны детали расследования. Уверяю вас, лично я ничего им не сообщал.

С одной стороны, Страйд дал понять Грэму, что не хочет травмировать Эмили и если какие-нибудь вопросы будут слишком прямыми и неприятными, ему лучше помалкивать. С другой стороны, он как бы просил одобрение от Эмили на любые вопросы. Он взглянул на Грэма и по его глазам догадался: тот раскусил его стратегию и вопросов не боится.

– Задавайте, лейтенант, не стесняйтесь. В конце концов, вам нужно знать, как и что произошло, – подбодрил он Страйда.

Тот кивнул.

– Полагаю, вы сознаете, что некоторые факты, ставшие нам известными в ходе расследования, вызывают у нас много вопросов. Мы бы хотели услышать вашу версию случившегося. Вот, собственно, почему мы здесь.

– Конечно, – сказал Грэм.

– Вы имели сексуальные контакты с Рейчел?

В комнате повисла гнетущая тишина. Эмили, затаив дыхание, ждала ответа Грэма. Челюсти у него сжались, на щеках заиграли желваки, взгляд сделался негодующим. Страйд не заметил на его лице и тени чувства вины, только возмущение. На мгновение он вдруг засомневался в правильности своих действий. «Либо я ошибаюсь, либо этот тип – прирожденный актер», – подумал он.

– Вы задаете оскорбительные вопросы, – резко произнес Грэм. – Разумеется, нет. Я никогда не стал бы спать с приемной дочерью, лейтенант. Нет, этого не было. Никогда.

– Рейчел утверждала обратное, она говорила, что спит с вами.

– Не верю, – парировал Грэм. – Отношения между нами с Эмили и ней были далеко не лучшими, это правда, но я не верю, чтобы она могла так нагло лгать.

– Консультантке Нэнси Карвер Рейчел сообщила, что начала спать с вами почти сразу после вашей свадьбы с Эмили.

Страйд услышал, как Эмили тяжело задышала. Грэм покосился на жену, та широко раскрытыми глазами глядела на него.

– Карвер, говорите? Ничего удивительного. Эта пронырливая стерва вечно сует нос в семейные дела студенток. Вы, наверное, не знаете, что она вызывала меня к себе и устроила настоящий допрос. Однако Карвер никогда не выдвигала против меня подобных обвинений. И уж чьи действия нужно расследовать, так это ее. Она известная активистка лесбийского движения, и неизвестно, зачем она околачивается в колледже. Я даже однажды звонил туда, высказывал свои претензии.

Страйд черкнул в своем блокноте: «Проверить, не жаловался ли Г. на Н.К.».

– Зачем, по-вашему, Рейчел понадобилось выдумывать такое?

– Повторяю – я не верю, что она это говорила. Очевидно, Карвер все выдумала.

– С тем же успехом Рейчел могла наговорить это и кому-нибудь другому, – предположил Страйд.

В глазах Грэма мелькнула нерешительность, но он быстро справился с собой.

– Мне трудно поверить, что Рейчел выдумывала подобные истории, хотя если их кто-нибудь подтвердит, для меня они будут означать одно – у девушки имелись серьезные проблемы. Не исключаю, что у нее возникали какие-то фантазии с моим участием. А может, она таким образом пыталась вбить клин между мной и Эмили. Откуда мне знать?

– Значит, у вас с ней сексуальных контактов не было?

– Я вам уже ответил – нет.

– И вы никогда не прикасались к ней, не демонстрировали свое внимание к ней каким-либо иным способом?

– Разумеется, нет! – отрезал Грэм.

– Рейчел к вам тоже никогда не прикасалась?

– Лейтенант, я не Билл Клинтон, врать не умею. Если я заявил, что между нами не было никаких контактов, предполагающих сексуальные отношения, значит, их не было.

Страйд кивнул. Он знал, что решительное отрицание сыграет на суде в его пользу, если, конечно, ему удастся добыть доказательства близости Грэма с Рейчел. «Вот именно. Если. А если нет? Сомнительно, что этот хлыщ станет отнекиваться, если мы прижмем его парочкой свидетелей. Только где ж их взять? И еще – а вдруг он говорит правду? Вот тогда мы серьезно влипли».

– Вы знакомы с подругой Рейчел, Салли Линднер?

Грэм наморщил лоб.

– Да. Она дружит с этим парнем, как его, Кевин, что ли. А почему вы о ней спрашиваете?

– Вы никогда не подвозили ее в своем автомобиле?

– Не помню точно. Хотя вполне вероятно.

– Вероятно? – Страйд посмотрел на него.

Грэм почесал подбородок.

– Да. Мне кажется, я однажды подвозил ее, несколько месяцев назад. Встретил случайно. Она стояла на обочине со сломанным велосипедом. Правда, я сейчас не могу точно сказать, она это была или нет.

– А где вы ее подобрали?

– К северу от города. Я ехал из филиала нашего банка.

– И куда ее повезли?

– Я только что вам говорил, к ее машине. Она находилась милях в полутора оттуда.

– Вы никуда не заглядывали по пути, нигде не останавливались?

– Насколько я помню, нет.

– Салли утверждает, что вы возили ее к амбару.

– К амбару? Да что вы! Я подобрал девушку и сразу отправился к ее машине, где и высадил. Все это заняло не более трех минут, лейтенант.

– Так вы никогда не были с ней у амбара?

– Нет, – уверенно произнес Грэм.

– Тогда почему Салли заявляет, что вы возили ее туда?

Грэм вздохнул:

– Не знаю, что у этих глупышек на уме. Наверно, Рейчел попросила ее оговорить меня.

– А зачем ей нужно было это делать?

– Рейчел – девушка с большими странностями.

Мэгги ткнула пальцем в тяжелое дубовое бюро с тремя ящиками.

– Давай начни с него, а я займусь рабочим столом.

Ее напарник, долговязый жилистый парень лет двадцати пяти с прыщами на худом лице, лениво кивнул, не переставая громко жевать резинку. Звали его Питер. Служить в полиции он стал несколько месяцев назад, а раньше год работал в частном сыскном агентстве. Мэгги нравилась его уверенность и почти юношеская дерзость. «Смышленый, далеко пойдет, когда научится», – говорила она о нем. Пит надул из жвачки большой пузырь, ткнул в него пальцем в перчатке. Раздался хлопок, похожий на выстрел. Мэгги чуть не подпрыгнула на месте, резко обернулась, гневно сжав губы, посмотрела на Питера и прочитала ему небольшую лекцию о недопустимости подобных действий. «Сцену преступления загрязняешь, – прошипела она, прибавив: – Ну и сукин же ты сын, меня едва удар не хватил».

Питер перестал надувать пузыри, но чавкать жвачкой, желая подразнить Мэгги, продолжил. Мэгги усмехнулась. Она и сама так поступала несколько лет назад.

Они находились на втором этаже дома, обыскивали кабинет Грэма. Порядок в нем был безупречный. На идеально убранном массивном дубовом столе, украшенном тонкой резьбой, очень красивом, сделанном по индивидуальному заказу, стоял монитор, рядом с ним лежала клавиатура. В правом углу стола было с десяток книг, расставленных по темам, рядом две стопки компакт-дисков. Мэгги взглянула на них. Первая стопка раскрывала музыкальные пристрастия Грэма – громкие симфонии Малера. Во второй стопке находились диски с банковскими документами, все с печатью «Конфиденциально».

– Диски и жесткий диск отдадим Гуппо, пусть он с ними копается, – пробормотала Мэгги и обратилась к Питеру: – Собери аккуратно, так, как лежат, пометь и положи в отдельный пакет.

Тот кивнул, буркнув что-то неразборчивое. Запустив одетые в перчатки руки в верхний ящик бюро, беспрерывно чмокая жвачкой, он внимательно проверял его содержимое.

Мэгги осмотрела комнату, пытаясь угадать вкусы и склонности ее хозяина. Стены оклеены темно-синими обоями с золотыми прожилками и дополняют по цвету роскошный ковер с золотым рисунком, лежащий на полу. Несколько оригинальных акварелей, в основном пейзажи. Мэгги, не большому специалисту в искусстве, они казались очень красивыми и дорогими. Мебели в комнате немного – стол, шикарное кожаное кресло и бюро дополняли встроенные в стену книжные полки, забитые тяжелыми томами с толстыми корешками, еще одно кресло, больше первого, и тахта рядом с ним. В углу стола находилась изящная настольная лампа современного дизайна, но выполненная из бронзы, на манер старинных.

В общем, ухоженная, роскошная комната, набитая деньгами и лишенная характера. То же самое Мэгги могла сказать и о хозяйской спальне, обставленной с такой изысканностью, что сама мысль о том, что здесь живут и спят, показалась ей странной. Почти два часа они с Питером провели в спальне и ванной комнате, осматривая ящики, стены и полы. Они искали тайники, но не нашли их. Их поиски пока не дали результатов. Не было ни противозачаточных таблеток, ни секс-игрушек, ни видеофильмов для взрослых. Мэгги начала утверждаться во мнении, что Грэм и Эмили давно не ведут совместную половую жизнь, хотя в данный момент это было не важно. Необходимо выяснить, имел ли Грэм сексуальные контакты с Рейчел и если да, то как часто. Правда, ни в ванной комнате, ни в спальне они не обнаружили ничего, что подтверждало бы справедливость обвинений, выдвинутых Нэнси Карвер. Мэгги участвовала в обыске комнаты Рейчел сразу после ее исчезновения, и там тоже не нашлось даже косвенных доказательств.

Она недоуменно пожала плечами, пытаясь представить, где Грэм и Рейчел могли бы заниматься сексом. «В ванной комнате? В ее спальне? А может, он садился на стул, а она оседлывала его? Или в той же позе они устраивались на кровати? Но не исключено, что он овладевал ею сзади. Кто его знает? Он мог заставлять ее вставать перед ним на колени и возбуждать ртом».

Доказательства – вот что требовалось Мэгги. Самая трудная часть всякого расследования. Без них Грэм, особенно когда Рейчел нет, в полной безопасности. В этом случае никто, никогда и никому не докажет, что они занимались сексом. Конечно, Рейчел могла кому-нибудь говорить об этом, но ценность подобных показаний в суде невелика.

– Ну что там в бюро, Питер? – спросила Мэгги.

– Ничего особенного. Страховки, копии налоговых деклараций, квитанции разные.

Мэгги вздохнула:

– Собирай все, нам придется копировать каждую бумажку.

Она внимательно оглядела стол, перебрала все книги, пролистав каждую, поставила на место. Затем принялась открывать ящики, бегло осмотрела их, села на корточки и начала тщательно проверять их содержимое. Мэгги выкладывала вещи на пол, сами ящики вытаскивала и смотрела, не приклеено ли что-нибудь к их дну с внешней стороны.

Закончив с ящиками, Мэгги подошла к компьютеру и включила его. За недостатком времени она не могла проверять все диски, байт за байтом, к тому же эту работу у них всегда выполнял Гуппо. Она намеревалась лишь проверить почту и взглянуть на интернет-страницы, которые Грэм посещал. Прежде всего, чтобы случайно не удалить улики, Мэгги распечатала на лазерном принтере список директорий и файлов, находившихся на жестком диске, а вслед за этим скопировала его полностью на съемный диск, подключив тот к USB-порту компьютера. Потом она подключила съемный диск к принесенному с собой ноутбуку и вывела на экран зеркало компьютера Грэма.

Она очень удивилась, когда, открыв интернет-иксплорер, увидела, что он пуст. Ни в журналах, ни в избранном не было ни одной страницы. «Он что, не пользуется им?» – удивилась Мэгги.

– Занятно, – сказала она вслух. – Питер, знаешь, а Грэм удалил все ссылки из иксплорера.

– Да?..

– Посмотри, ни одной ссылки на какой-нибудь сайт. Тебе не кажется, что это странно для человека, возглавляющего отдел электронной коммерции в банке? Или он не хочет, чтобы кто-нибудь видел, куда он ходит в Интернете?

Мэгги вызвала аутлук-экспресс, но и почтовая программа ничего не показала. Почтовый ящик был девственно чист, ничего в него не поступало, ничего не отправлялось, ничего не хранилось.

– Абсурд какой-то, – проговорила Мэгги. – Он не получает и не отправляет корреспонденцию? Нет, тут что-то не так.

Она подумала, что, вероятно, у Грэма есть запасной почтовый ящик, которым он может пользоваться, не боясь быть раскрытым. Принадлежность подобных ящиков выяснить неимоверно сложно.

На поясе у Мэгги запищала рация, она отцепила ее и поднесла к уху:

– Слушаю.

– Это Гуппо. Подвал мы обыскали.

– Нашли что-нибудь?

– Абсолютно ничего. Даже садовый инструмент сверкает как новый. Наверное, он новый и есть, просто Грэм им не пользуется. По-моему, он вообще сюда не заходит.

– Проклятие, – сквозь зубы процедила Мэгги.

Она очень надеялась, что Гуппо удастся обнаружить в подвале хотя бы косвенные улики, подтверждающие если не убийство Рейчел, то по крайней мере ее связь с Грэмом. Правда, Мэгги считала, что Грэм убил ее не дома, а скорее всего у амбара, ведь именно там нашли окровавленный кусок ткани от ее водолазки. По ее мнению, они поехали туда и там между ними произошла ссора, повлекшая смерть Рейчел.

– Хорошо, Гуппо. Бери с собой Терри, и отправляйтесь в гараж осматривать автомобиль Грэма. Проверьте все, загляните под коврики, просветите машину ультрафиолетом, ищите волоски, обрывки ткани, сперму, отпечатки пальцев, слюну, что угодно. Я хочу знать – садилась Рейчел туда или нет.

– Ясно.

Буквально через секунду из рации донесся обиженный голос Терри:

– Мэгги, ты с ума сошла? У него же метеоризм. Как я с ним в салоне сидеть буду? Я же в подвале с ним чуть не задохнулся.

– А как я с ним в амбаре работала? Терри, дорогой, потерпи, просто из сострадания ко мне, – рассмеялась Мэгги. – Все, ребята, конец связи. – Она выключила рацию и повесила ее на пояс. – Ладно, я пошла смотреть книжные полки, – сказала она, с неприязнью оглядывая золоченые корешки.

– С компьютером закончила? – поинтересовался Питер.

– В основном да. Похоже, Грэм его основательно подчистил. Остальное поручим Гуппо, пусть делает глубинный поиск.

– Картинки тоже изучила, которые с расширением? Знаешь такие? Используются для фотографий, но некоторые хранят в картинках даже тексты.

Мэгги кивнула, еще раз начала просматривать содержимое съемного диска. Она решила включить поиск и попробовать отыскать файлы, в названии которых было бы имя «Рейчел», но таких на диске не оказалось. «Это слишком просто», – усмехнулась она и напечатала букву «Р», но и на сей раз ничего найдено не было. Мэгги удивилась, начала вводить слова «секс», «трах» – все с тем же успехом. На компьютере не оказалось ни одного подозрительного файла.

Вдруг ее осенило, она сузила поиск во времени, ограничив его двумя неделями – до исчезновения Рейчел и после него.

Поиск выдал несколько файлов. Мэгги проверила их список, исключила системные, а другие, похожие на документы, просмотрела. Все они оказались банковской документацией, финансовыми сводками об инвестициях и платежах, сводными ведомостями о прибылях и убытках. Листая их, Мэгги начала подумывать, что поиск по компьютеру Грэма окажется таким же безрезультатным, что и обыск подвала. «Хитер, быстро ото всего избавился».

Неожиданно она наткнулась на странное название картинки: «Fargo4qtr.gif». Мэгги обратила внимание на ее свойства, они показывали, что появилась она за два дня до исчезновения Рейчел. Похоже, перед ней очередной рабочий файл, однако находился он в странной директории. Кроме того, все документы Грэма были в «Word». Мэгги подвела курсор «мыши» на файл, но открывать его не спешила. Непонятно почему, она вдруг тяжело задышала, пальцы на «мышке» дрогнули. Она щелкнула клавишей и стала ждать. Вначале экран сделался черным и долго оставался таким. Мэгги показалось, что картинка грузится целую вечность, хотя она знала, что это занимает от силы две секунды. Потом экран засветился, и появилась цветная, великолепного качества фотография. Мэгги обомлела.

– Боже мой! – воскликнула она.

Она не услышала, как Питер подошел и встал у нее за спиной.

Никогда еще Мэгги не видела столь соблазнительного эротичного фото. Даже она, ярая гетеросексуалка, глядя на него, сладострастно облизнулась. Глаза Рейчел притягивали ее как магнит.

Снимок сделали где-то в лесу. Рейчел была обнажена. Она стояла на коленях, раздвинув ноги, за ее спиной зеленел густой кустарник, за ним стояли деревья. Лил дождь, по телу Рейчел катились тонкие серебристые струйки. На сосках девушки висели капли воды, между грудей до влажного лобка и ниже, по раздвоенному бугорку, тек, извиваясь, ручеек. Одну руку она поднесла к бугорку, введя два пальца во влагалище, другой сжимала и чуть приподнимала правую грудь. Рот девушки был полуоткрыт от удовольствия, большие зеленые глаза смотрели прямо в объектив.

По сопению Питера Мэгги догадалась, что он смотрит из-за ее плеча на экран.

– Помолимся, чтобы она осталась жива, – произнес он. – Вот кого я за любые деньги трахнул бы.

– Заткнись! – бросила Мэгги, повернулась и включила принтер.

Тот печатал долго, медленно выводя строчку за строчкой портрета несовершеннолетней девушки, мастурбирующей в лесу.

– Ну, сукин сын! – буркнула Мэгги.

В комнате было тихо. Эмили и Грэм сидели в креслах друг против друга. Эмили бессмысленно, не шевелясь смотрела куда-то в пространство. Руки она положила на колени. Грэм, держа папку с бумагами, поверх своих полуочков, изучал какие-то документы, демонстративно игнорируя Страйда. Когда вопросы закончились, Грэм с головой ушел в банковские сводки, словно происходящее вокруг его не касалось.

Страйд знал, что часть показного равнодушия Грэма является игрой, поскольку одного лишь подозрения в сожительстве с падчерицей и ее убийстве будет достаточно, чтобы навсегда разрушить его репутацию. Хочет он того или нет, но фактически как бизнесмен Грэм перестал существовать, и Дулут для него скоро будет закрыт. Страйд понимал, что у Грэма на сей счет не было сомнений. Открытым оставался вопрос – уедет ли он отсюда сам, по своей воле, или Страйду удастся упрятать его за решетку, причем надолго.

Шли часы, молчание затянулось. Страйд слышал, как Терри и Гуппо протопали по лестнице, выходя из подвала. Вскоре хлопнула входная дверь. Страйд догадался, что они отправились в гараж. Их разговора с Мэгги он не слышал, а рацию, чтобы не травмировать Эмили, предварительно отключил, но догадаться о нем было нетрудно.

Он посмотрел на Грэма, пытаясь мысленно проникнуть сквозь натянутую на его лицо маску. Тот почувствовал его взгляд, но виду не подал. Не дрогнув ни одним мускулом, он продолжал перелистывать бумаги. Страйду стало интересно – сможет ли Дэн Эриксон противостоять иезуитской хитрости адвоката и упечь Грэма лет на десять. «Если, конечно, дело дойдет до суда», – с горечью подумал он.

Страйд услышал торопливые шаги Мэгги. Она влетела в комнату, зашагала к нему. В ее руке шелестел и трещал листок бумаги. Страйд заметил, что Грэм смотрит на Мэгги не только с неподдельным любопытством, но и со страхом.

Мэгги нагнулась к уху Страйда и прошептала:

– Это я нашла в его компьютере.

Увидев снимок, Страйд отчаянно заморгал. Он не без труда заставил себя вспомнить, что на нем изображена несовершеннолетняя девушка, которая не только исчезла из дома, но и предположительно стала жертвой преступления.

Он оторвался от фотографии и поднял голову. Грэм следил за ним. Страйд с облегчением вздохнул: наконец-то он припрет этого заносчивого сукина сына к стенке.

– Мистер Стоунер, – произнес Страйд, – у вас есть цифровая фотокамера?

– Да.

– Нам придется взять ее с собой. Кстати, вы узнаете вот этот снимок? – Он протянул Грэму распечатку.

На сей раз выдержка изменила Грэму. У него задрожали пальцы, когда он взял в руки снимок. Увидев на снимке свою дочь, Эмили закрыла рот ладонями, подавляя крик.

– Где вы нашли его? – спросил Грэм, стараясь говорить ровным, спокойным тоном.

– В вашем компьютере, который находится в вашем кабинете, – ответил Страйд.

– Понятия не имею, как он туда попал. Я впервые в жизни вижу его.

– Вот как? Хотите сказать, что делали фотографию не вы?

– Нет, конечно. Повторяю – я никогда его не видел. Наверное, Рейчел подсунула его туда. В качестве шутки.

– Шутки? – удивился Страйд. – Занятная шутка для падчерицы. Вы не знаете, когда и кто фотографировал Рейчел в таком виде?

– Нет, не знаю.

Мэгги исподлобья рассматривала Грэма.

– Файл со снимком был записан на ваш компьютер за два дня до ее исчезновения.

– За два дня? – переспросил Грэм.

– Вот такое любопытное совпадение, – добавил Страйд.

– Повторяю: записать на мой компьютер его могла сама Рейчел. Вероятно, перед тем как убежать, она решила оставить прощальное письмо, несколько своеобразное.

Страйд приблизился к Грэму:

– Но ведь она не убежала из дома, мистер Стоунер? В тот вечер вы повезли ее к амбару, чтобы заняться с ней там любовью. Вы часто ездили туда с Рейчел. Однако в тот вечер она вам отказала. Угрожала рассказать обо всем матери. Бросилась бежать. Так?

– Грэм, – взмолилась Эмили, – скажи мне, что все это неправда.

Грэм вздохнул и промолвил:

– Разумеется, неправда, дорогая.

– Мистер Стоунер, нам известно, что в тот вечер Рейчел была у амбара. Затем она вернулась домой, где находились только вы. Вы не хотели бы сообщить нам о том, что между вами произошло?

Грэм пожал плечами.

– Но я не слышал, как она входила в дом. И я не смогу сообщить вам ничего больше до тех пор, пока здесь не появится мистер Гейл.

Он выглядел подавленным. Страйд не без удовольствия отметил, что даже и такие самодовольные хлыщи, как Грэм, тоже иногда совершают ошибки, оставляют крошечные, но следы и теряются под натиском неопровержимых доказательств, уличенные во лжи.

– Продолжай искать, Мэгги, – попросил Страйд.

Та уже повернулась, чтобы выйти, как вдруг ожила ее рация. От неожиданности Мэгги не успела выключить ее, и все услышали голос Гуппо:

– Мэгги, Страйд, идите быстрее сюда! Мы нашли остатки крови на полу машины, у заднего сиденья под ковром, и на ноже в бардачке.

Мэгги щелкнула выключателем, но было поздно. Эмили истошно закричала. Страйд и Мэгги смотрели на нее, и их сердца сжимались от жалости – столько страдания и боли звучало в ее голосе.

Эмили вдруг вскочила с кресла, прямая как палка. Лицо приобрело пепельный оттенок. Она повернулась к Грэму и посмотрела на него полными ужаса глазами. Тот же глядел на нее с глумливой ухмылкой, словно приросшей к его лицу. Страйду он напоминал кота, сожравшего соседскую канарейку. Колени Эмили подогнулись, она опустилась на ковер. Руки ее безжизненно болтались вдоль тела. Казалось, она потеряет сознание.

Страйд бросился к ней, чтобы не дать ей удариться головой об пол.

Но Эмили не упала. Застонав, она опустилась на четвереньки. Ее начало тошнить. На белом пушистом ковре расплылась мутная желто-зеленая лужа.