Пытаясь определить тему «Тибетской книги мертвых», мы сталкиваемся с серьезной проблемой. Сравнивая ее с «Египетской книгой мертвых» под углом зрения мифологии и учений о посмертном состоянии человека, мы упускаем из виду главное, а именно: основополагающий принцип рождения и смерти, который постоянно воспроизводится в этой жизни. «Бардо Тхедол» можно по праву назвать «Тибетской книгой рождения», ибо в ее основе — не смерть сама по себе, но такое представление о смерти, которое в корне отлично от общепринятого. «Бардо Тхедол» — это «Книга пространства». Пространство содержит в себе рождение и смерть; пространство творит среду, в которой можно жить, дышать и действовать; и эта основообразующая среда служит источником вдохновения для понимания этой книги.

В до-буддийской тибетской традиции Бон сохранялись точные и конкретные указания на то, как следует обращаться с психической силой, оставленной умершим, — с его, так сказать, следами, которые остаются, когда жизнь покидает тело. По всей вероятности, в основании традиций Бон и Древнего Египта лежало особого рода опытное знание, связанное с умением устанавливать связь скорее со следами, оставленными умершим, нежели с его сознанием. Однако я стараюсь сейчас донести до читателя принцип иного рода: принцип неопределенности границ между здравомыслием и безумием (или помрачением и просветлением), предполагающий всевозможные визионерские открытия, которые происходят на пути к здравомыслию — либо к безумию.

Значение слова «бардо» — «промежуток, интервал»; однако это не только интервал в виде остановки или паузы, наступающей после смерти, но и остановка в самом процессе жизни. Смерть — это одно из событий жизни. Опыт бардо есть часть нашей фундаментальной психологической структуры. Мы постоянно испытываем самые разнообразные переживания бардо, такие как страх, чувство уязвимости, присущее повседневной жизни, неуверенность в основополагающих принципах и установках, сомнения в своих запросах и ожиданиях, а также в том образе жизни и деятельности, в который мы вовлечены. Поэтому «Бардо Тхедол» — это весть, обращенная не только к тем, кто умер или вот-вот умрет, но и к тем, кто родился. Рождение и смерть — наши постоянные спутники; они рядом с нами в этот самый момент.

Опыт бардо можно рассматривать в образах шести сфер существования, через которые проходит каждое живое существо, шести сфер наших психологических состояний, а также в образах предстающих перед нами различных божеств, подробно описанных в тексте. В первую неделю это мирные божества, а в последнюю — гневные; татхагаты и херуки, а также вестники татхагат, гаури, которые являются во всевозможных ужасающих и отвратительных обличьях. Но все эти феномены — не просто психоделический опыт или посмертные видения. Многие описания живо напоминают то, что случается в нашей повседневной жизни. А это означает, что подобные переживания можно рассматривать просто как выражения жизненных ситуаций. Именно это мы и попытаемся сделать.

Иначе говоря, описанный здесь подход основан на ином способе рассмотрения нашего психологического образа, а именно, с точки зрения практической медитативной ситуации. Никто не собирается нас спасать, все предоставлено исключительно нам, мы вверяемся самим себе, оставаясь такими, какие мы на самом деле. Гуру или духовные друзья могут содействовать проявлению этой возможности, но, по большому счету, это не их дело, а наше.

Откуда мы знаем, что все описанное в «Бардо Тхедол» действительно случается с умирающими? Разве кто-нибудь вышел из могилы и поведал нам о том, через что он прошел? Посмертные переживания настолько сильны, что у новорожденного должны были бы сохраниться воспоминания о промежуточном состоянии между смертью и новым рождением. Но по мере взросления мы следуем внушениям родителей и общества и постепенно врастаем в совершенно иную структуру, поэтому изначальные глубинные впечатления стираются и оживают в памяти лишь в виде внезапных случайных проблесков. Но даже и тогда мы им не доверяем и так страшимся утратить прочную, осязаемую связь с этим миром, что ко всякому запредельному переживанию относимся с равнодушием, а подчас и вовсе не обращаем на него внимания. Взгляд на этот процесс с точки зрения того, что с нами происходит, когда мы умираем, подобен исследованию мифа; поэтому нам необходим некий практический опыт переживания этого непрерывного процесса бардо.

Налицо конфликт между телом и сознанием, а также непрерывный опыт смерти и рождения. Есть также опыт бардо дхарматы — переживания лучезарности, и опыт бардо становления — возможности обретения новых родителей или иных укореняющих нас ситуаций. Кроме того, нам постоянно — и в этот самый момент — являются видения гневных и мирных божеств. Если мы открыты и достаточно благоразумны для такого способа рассмотрения нашего психологического образа, то впоследствии актуальный опыт смерти и состояния бардо не окажется для нас мифом или из ряда вон выходящим потрясением, ибо мы уже работали с подобными переживаниями и ознакомились с посмертной ситуацией в целом.

 

Бардо момента, предшествующего смерти

Первый основной опыт бардо — это опыт состояния неопределенности: человек сомневается либо в том, что он действительно умирает, т. е. теряет контакт с этим материальным миром, либо в том, что будет жить. Эту неопределенность человек ощущает не в том смысле, что уйдет, покинув свое тело, но единственно в том, что он может утратить всякую почву под ногами — выйти из реального мира и войти в нереальный.

Реальный мир в таком представлении — это мир, в котором мы испытываем удовольствие и боль, добро и зло. Существует фундаментальное представление о двойственности как акте мыслящего разума, который обеспечивает нас критериями вещей как они суть. Но если мы полностью принимаем эти двойственные чувства, то подобный опыт абсолютного состояния двойственности оказывается тождествен опыту состояния не-двойственности. Тогда вся проблема устраняется, ибо в этом состоянии мы воспринимаем двойственность с точки зрения совершенной открытости и чистоты, где нет места конфликту, а есть лишь грандиозное всеобъемлющее вИдение единства. Конфликт возникает из-за того, что двойственность вообще не видят такой, какова она есть. К ней всегда относятся слишком предвзято, что само по себе довольно нелепо. Фактически все, что мы видим, мы видим в искаженном свете, и вот, мы начинаем гадать: а существует ли на самом деле мое «я» и его проекции? Поэтому, когда мы говорим о двойственном мире как о помрачении, то это представление отнюдь не охватывает двойственный мир во всей его полноте, но лишь свидетельствует о нашей половинчатости и нерешительности, порождающих колоссальную неудовлетворенность и неуверенность. Это состояние разрастается и доходит до такой точки, в которой возникает страх безумия: мы сознаем, что можем оставить этот мир двойственности и войти в какую-то мутную ватную пустоту, в мир мертвых, на кладбище, окутанное туманом.

Опыт предсмертных состояний, в которые все глубже погружается умирающий, описывается в этой книге в категориях пяти элементов, составляющих тело. Когда элемент земли растворяется в элементе воды, человек физически ощущаете тяжесть; а когда элемент воды растворяется в элементе огня, умирающий замечает, что начинает останавливаться кровообращение. Когда элемент огня растворяется в элементе воздуха, теряется ощущение теплоты, а когда воздух растворяется в пространстве, человек утрачивает всякую связь с физическим миром. Наконец, пространство, или сознание, растворяется в центральном нади (канале), и возникает чувство внутренней ясности, внутреннего света, вслед за которым внешние процессы умирания уступают место внутренним.

Такого рода переживания мы испытываем и в повседневной жизни. Кода привычное, осязаемое, рационально приемлемое состояние сознания растворяется, нас охватывают сомнения: то ли мы обретаем просветление, то ли теряем рассудок. И всякий раз подобное переживание проходит в своем развитии четыре или пять последовательных стадий. Сначала размывается и исчезает физически осязаемая, живая логика происходящего; иными словами, вы теряете контакт с окружающим миром. В результате вы автоматически «убегаете» в более приемлемую ситуацию, соответствующую элементу воды: вы пытаетесь убедиться в том, что ваш ум все еще функционирует. На следующей стадии ум уже не уверен, правильно ли он работает, ибо что-то в его деятельности начинает разлаживаться. Единственный способ удержать контакт с привычным миром — прибегнуть к помощи эмоций: вы пытаетесь думать либо о тех, кого любите или ненавидите, либо о чем-то очень живом и ярком, ибо вода со своим качеством текучести уже не действует и на первый план выступает огонь любви и ненависти. Затем, когда огонь растворяется в воздухе, вы испытываете состояние легкости и открытости, в силу чего концентрация на любви и на попытках вспомнить тех, кого вы любите, ослабляется: внутри все оказывается пустым.

Следующее переживание — лучезарность. Вы готовы сдаться, ибо уже не можете бороться, и в этот момент вас охватывает какая-то удивительная беспечность. Вы одновременно испытываете боль и наслаждение; вы словно стоите под душем и на вас мощными потоками одновременно льются струи ледяной и кипящей воды. Двойственное стремление быть чем-нибудь заходит в тупик, столкнувшись одновременно с двумя крайностями — надеждой на просветление и страхом безумия. Две эти крайности доходят до такой степени напряжения, что невольно заставляют расслабиться, и как только вы перестаете бороться, естественным образом проявляется лучезарность.

Следующая стадия — опыт переживания лучезарности с точки зрения повседневной жизни. Лучезарность — это нейтральная основа или фон, пауза, которая наступает, когда ослабляется напряженность переживаний. Затем некая часть нашего мыслящего разума начинает связывать переживание лучезарности с пробужденным состоянием ума, в силу чего происходит внезапная вспышка медитативного переживания или природы будды, которую можно также назвать дхармакайей. Но если у нас нет средств связи с фундаментальным пониманием, а помраченная энергия все еще доминирует и подавляет процесс нашего мышления, то она, эта энергия, слепо и бездумно накапливается и, наконец, падает — фигурально выражаясь — с высоты абсолютной энергии лучезарности на тот или иной уровень выхолощенной энергии. В самом состоянии лучезарности начинает развиваться фундаментальная тенденция присвоения, а отсюда, в зависимости от силы и напряженности этой тенденции, развертывается опыт переживания одной из шести сфер существования. Но такая напряженность не может поддерживаться сама по себе, без некоего активатора энергии; иначе говоря, энергия расходуется на присвоение. Теперь мы можем взглянуть на шесть сфер существования с точки зрения различных типов инстинкта.

 

Сфера ада

Мы начнем с опыта переживания сферы ада, ибо оно — самое острое. Энергия накапливается, эмоции безудержно нарастают, и в конце концов мы перестаем понимать: то ли энергии управляют нами, то ли мы — ими. Внезапно мы теряем нить в стремительном потоке этого переживания, и наш ум погружается в пустое и чистое состояние — в лучезарность. В ней и из нее начинает развиваться сильное искушение сражаться, и это паранойяльное чувство, в свою очередь, внушает ужас. С самого начала понятно, что паранойя и ужас втянут нас в какое-то сражение, хоть мы и не вполне понимаем, с кем именно сражаемся; когда же это переживание достигает пика в своем развитии, ужас обращается против себя самого. Мы пытаемся нанести удар, но удар этот, вместо того чтобы поразить проекцию нашего ума, обращается вовнутрь.

Это напоминает притчу об одном отшельнике, который во время медитации увидел перед собой ногу ягненка и захотел взять ее, чтобы приготовить себе пищу. Но учитель посоветовал ему начертить крест на этой ноге, после чего отшельник обнаружил, что пометил крестом собственную грудь. Так же и здесь: вы думаете, что существует нечто вне вас и хотите напасть на него, сражаться с ним и победить. В большинстве случаев ненависть развивается именно так. Вас что-то разгневало и вы пытаетесь это уничтожить — и в то же время процесс этот оказывается саморазрушительным, обращается вовнутрь. Вам хочется убежать от него, но слишком поздно: ведь вы сами и есть этот гнев, поэтому бежать вам некуда. В результате вы неотступно преследуете сами себя, а это и есть развертывание сферы ада.

Очень яркие описания ада можно найти в сочинении Гампопы «Драгоценное украшение освобождения», где все адские муки служат символами для создания нашего психологического портрета. В сфере ада вы не подвергаетесь наказанию в строгом смысле слова, но подавлены окружающим вас ужасом (поля и горы из раскаленного докрасна железа, пространство, наполненное огненными искрами и пр.). Даже если вы решитесь бежать, вам придется идти по раскаленному металлу; если же вы предпочитаете остаться на месте, то превращаетесь в груду угля. У вас начинается интенсивная клаустрофобия, со всех сторон пышет жаром, вся земля целиком превратилась в горячий металл, реки — словно потоки расплавленного железа, а небо пронизано пламенем.

Другая форма ада — прямая противоположность вышеописанному: обледеневший, вымороженный мир, в котором царят холод и снег. Это иной тип агрессии — негодующее презрение, выражающееся в полном отказе от общения. Обычно оно проистекает из чрезвычайной гордыни, которая и превращается в ледяную среду, а будучи усилена самодовольством, начинает складываться в определенную систему. Тот, кто погрузился в состояние ледяного ада, не может больше ни танцевать, ни улыбаться, ни слушать музыку.

 

Сфера голодных духов

Следующая область ума — сфера прет, или голодных духов. В нее мы попадаем тогда, когда при погружении в лучезарность в нас начинает нарастать не агрессия, а сильная алчность. Мы ощущаем себя бедными, но в то же время — богатыми. И эти противоположные состояния проявляются одновременно.

В сфере голодных духов возникает потрясающее чувство изобилия, обладания множеством вещей. Чего бы вы ни захотели, вам не надо искать предмет своих вожделений: оказывается, что он уже у вас есть. Но из-за этого вы лишь чувствуете себя еще более голодным и обездоленным: ведь удовлетворение мы получаем не только от обладания, но и от поиска. А когда у нас все уже есть, мы не можем отправиться на поиски какой-то желанной вещи. Это крайне мучительный голод, в основе своей неутолимый.

Вы как будто переполнены едой до отказа и больше не можете есть; но вам так приятно поглощать пищу, что вы начинаете галлюцинировать. Вы ощущаете запах еды, испытываете наслаждение от того, что пробуете ее на вкус, пережевываете, проглатываете и перевариваете. И все эти ощущения столь упоительны, что вы остро завидуете людям, которые могут реально испытывать голод и поедать пищу.

Символом такого состояния служит существо с огромным животом, очень тонкой шеей и крошечным ртом. В зависимости от интенсивности голода различают несколько стадий этого состояния. Так, например, некоторые люди могут взять пищу, но она или растворяется прямо у них в руках, или они никак не могут съесть ее; другие берут пищу, подносят ко рту и откусывают, но не могут проглотить; а кому-то это удается, но проглоченная пища, попадая в желудок, начинает гореть огнем. С голодом такого рода во всевозможных степенях и формах мы постоянно сталкиваемся в повседневной жизни.

Когда мы уже обладаем чем-либо, то радость обладания больше не приносит нам удовольствия и мы постоянно высматриваем, что бы еще приобрести, но всякий раз происходит одно и то же. Отсюда непрекращающийся изнурительный голод, в основе которого — не бедность как таковая, а невозможность получить удовольствие от обладания, поскольку у нас уже все есть. Ведь удовольствие обладания на самом деле определяется энергией, заключенной в акте обмена — в возможности собирать, складывать, держать в руках, надевать или поглощать. Этот вид энергии служит стимулом, но присущее ему качество присвоения делает весь процесс крайне нелепым. Когда то, чем вы хотели обладать, уже у вас в руках, акт держания этой вещи не приносит никакого удовольствия, но при этом вы не хотите выпустить ее из рук. Здесь перед нами один из видов отношения любви-ненависти к проекциям. Точно так же нам подчас кажется, что у соседа сад зеленее нашего. Но когда этот сад становится нашей собственностью, мы обнаруживаем, что нас нисколько не радует красота, которой мы некогда любовались; романтика любовного увлечения начинает блекнуть.

 

Сфера животных

Для сферы животных характерно полное отсутствие чувства юмора. Как же мы туда попадаем? Пребывая в состоянии лучезарности, мы замечаем, что не можем оставаться в нем безучастными и беспристрастными, и вот, мы начинаем притворяться глухими и немыми, тонко разыгрывая невежество. Иными словами, мы полностью скрываем от себя целую область реакций — область чувства юмора. Символом такого поведения служат животные, которые не могут улыбаться и смеяться; они знают радость и боль, но чувство юмора и ирония им неведомы.

Обычно мы впадаем в такое состояние, когда слепо верим в догматы какой-либо религии, либо безоговорочно принимаем какие-то теологические или философские умозаключения, либо же просто остаемся спокойными, уверенными в себе, практичными и надежными, несмотря ни на что. Человек такого типа может быть очень деятельным и полезным для окружающих, он хороший и аккуратный работник, он всегда доволен жизнью. Например, деревенский фермер, который методично, толково и активно занимается хозяйством; или бизнесмен; или отец семейства, чья жизнь протекает счастливо, предсказуемо и спокойно, не оставляя никакого пространства для тайны. Если он покупает, к примеру, новый пылесос, к тому всегда прилагается инструкция для пользования. Если возникает какая-то проблема, он обращается к адвокату, или к священнику, или к полицейскому, одним словом, к людям, которые профессионально окажут ему помощь и которые — как и он сам — чувствуют себя в рамках своей профессии вполне уверенно, спокойно и уютно. Все это в высшей степени разумно и предсказуемо, и в то же время в высшей степени машинально.

Чего же здесь не хватает? Если происходит что-то неясное и непредсказуемое, то возникает паранойя, смутное ощущение какой-то угрозы. Если рядом есть люди, которые не работают, непривычно одеваются и живут явно не в соответствии с общепринятыми стандартами, то сам факт их существования уже становится угрожающим. Все непредсказуемое радикальным образом угрожает общепризнанному образцу. Поэтому любая ситуация, по всей видимости разумная и внушающая доверие, но лишенная чувства юмора принадлежит к сфере животных.

 

Сфера людей

В этой сфере проявляется иная ситуация, несколько отличная от той, что характерна для сферы животных, где живут, просто чтобы выжить. Сфера людей основана на страсти, на стремлении к исследованию и получению удовольствия. Это пространство поиска и развития, неизменно направленного на обогащение. Можно сказать, что сфера людей психологически ближе к сфере голодных духов, ибо здесь также присутствует ненасытное желание, но есть еще элемент, присущий сфере животных, а именно: вполне предсказуемым образом все обращать в действие. Кроме того, есть и нечто особое, присущее исключительно человеческой сфере: странная подозрительность, которая сопутствует страсти и делает людей более хитрыми, изворотливыми и скользкими. Люди умеют изобретать всевозможные приспособления и находить им всевозможные изощренные применения, чтобы хоть как-то поймать других людей, столь же скользких, как и они сами. А те, в свою очередь, придумывают анти-приспособления. Так мы и выстраиваем свой мир головокружительных успехов и фантастических достижений, а деятельность по созданию приспособлений и анти-приспособлений безостановочно развивается и все время требует новых источников страсти и интриги. Но, по большому счету, довести столь грандиозное предприятие до конца мы не можем. Мы подвержены рождению и смерти. Всякое переживание рождается и умирает; все наши открытия и достижения недолговечны и преходящи.

 

Сфера завистливых богов

Сфера асуров, или завистливых богов, — наивысшая в смысле возможностей коммуникации. Все в ней устроено очень разумно. Внезапно обособившись от лучезарности, вы испытываете замешательство, словно кто-то бросил вас посреди пустыни. Вас тянет оглянуться вокруг и усомниться даже в собственной тени. Действительно ли это — моя тень? Или кто-то подстроил мне хитрую ловушку? Паранойя — это своеобразная система радаров, самая эффективная из всех, какие имеются у нашего эго. Она скрупулезно улавливает все мельчайшие объекты, изучает каждый из них с пристрастием и любой жизненный опыт воспринимает как угрозу своей безопасности.

Эту сферу называют сферой зависти или ревности, но не в общепринятом смысле. Здесь зависть и ревность — глубоко укоренившиеся качества, основанные на стремлении выживать и побеждать. Цель этой сферы (в отличие от сфер животных и людей) — исключительно в том, чтобы действовать в рамках интриги, не более того; здесь интрига — и дело, и развлечение. Это как если бы некто родился дипломатом, был воспитан как дипломат и умер дипломатом. Стиль его жизни в целом, а также заработок и способ существования — интрига, связи и отношения. А интрига может быть основана на взаимоотношениях любого типа — и любовных, и дружеских, и отношениях между учителем и учеником.

 

Сфера богов

Последняя стадия — сфера богов, дэва-лока. Пробуждаясь от состояния лучезарности, выходя из него, вы неожиданно испытываете своего рода наслаждение, и вам хочется его продлить. Вместо того, чтобы полностью раствориться в нейтральной основе, вы внезапно начинаете осознавать свою индивидуальность, а она вызывает у вас чувство ответственности перед собой, желание самосохранения и самоутверждения. Самоутверждение, при котором человек полностью поглощен самим собой и живет в мире и покое, есть состояние самадхи; это сфера богов, но ее также называют сферой гордыни. Гордыни — в смысле построения своего централизованного тела, сохранения своего здоровья; иначе говоря, здесь имеет место опьяненность существованием эго. Вы начинаете ощущать благодарность, получая подтверждение того, что вы — нечто, а не просто лучезарность, не принадлежащая никому, словно ничейная земля. И поскольку вы — нечто, вы должны утверждать себя, а это вызывает естественное состояние комфорта и удовольствия, полной поглощенности собой.

* * *

Эти шесть сфер — источник всей проблематики жизни в сансаре, но в то же время и врата, ведущие в сферу дхармакайи. Сознавая это, нам будет легче понять смысл видений, описанных в этой книге — книге бардо становления, которое представляет собой мир иного свойства. Два эти мира — опыт переживания шести сфер с точки зрения эго и с точки зрения выхода за пределы эго — противостоят друг другу. Видения бардо можно воспринимать и как выражения нейтральной энергии, а не так, что боги якобы спасают вас от сансары, а демоны — преследуют.

 

Бардо дхарматы

Наряду с общим представлением о шести сферах, необходимо также составить представление о том, что такое бардо. «Бар» означает «между», а «до» — «остров» или «метку», нечто вроде пограничной вехи, межи или островка посреди озера. Понятие бардо характеризует промежуток между здравомыслием и безумием — или между помрачением как таковым и помрачением, которое вот-вот преобразится в мудрость. Среди прочего, оно, разумеется, обозначает и весь опыт переживаний, которые мы испытываем в период между смертью и рождением. Прошлая ситуация уже миновала, а будущая еще не проявилась, поэтому между ними есть интервал. Таков, по сути своей, опыт переживания бардо.

Бардо дхарматы есть опыт переживания лучезарности. Дхармата — это сущность вещей каковы они суть. Поэтому бардо дхарматы — это фундаментальная, открытая, нейтральная основа, а восприятие этой основы есть дхармакайя — тело истины, или тело закона.

Когда воспринимающий, или активатор, начинает растворяться в этом основополагающем пространстве, то оно содержит дхарму, истину, но истина эта выражена в категориях сансары. Поэтому пронизанное дхармой пространство между сансарой и истиной обеспечивает фундаментальную основу для всех составляющих пяти татхагат, а также для видений мирных и гневных божеств.

Эти выражения дхарматы проявляются не в физическом смысле, т. е. не визуально, а посредством энергии, которая обладает качествами пяти элементов — земли, воды, огня, воздуха и пространства. (Говоря об элементах, мы имеем в виду не субстанции в общепринятом смысле, а тонкие элементы.) Со стороны воспринимающего, или активатора, восприятие пяти татхагат в видениях не есть их вИдение и не есть восприятие; это не опытное переживание в обычном смысле. Здесь нет вИдения, ибо в противном случае было бы необходимо на что-то смотреть, а смотрение само по себе — это уже способ экстравертного отделения себя от видения. Воспринимать в этом состоянии невозможно, ибо, начав воспринимать, вы тотчас включаете переживание в свою систему, что, опять-таки, подразумевает двойственный стиль взаимоотношений. Невозможно даже знать, ибо пока есть наблюдатель, который подсказывает вам, что это — ваши опытные переживания, вы все еще отделяете от себя те энергии, посредством которых, как было сказано выше, проявляются выражения дхарматы. Крайне важно понять этот основополагающий принцип, ибо на самом деле он служит ключом ко всей символической иконографии тантрического искусства. Согласно популярному объяснению, традиционные изображения различных божеств — психологические портреты. Но это еще далеко не все.

Один из наиболее высоких и опасных приемов практики — так называемое «отступление в бардо», когда медитация длится семь недель в полной темноте. Здесь следует выполнять очень простые визуализации, основанные, главным образом, на принципе пяти татхагат, которые видятся как глаза разного типа. Центральная точка в образах мирных татхагат — сердце, поэтому при визуализации мирных божеств практикующий созерцает различные типы глаз в своем сердце. Принцип гневных божеств локализован в головном мозге, поэтому именно там при работе с гневными татхагатами практикующий видит разного рода глаза, пристально глядящие друг на друга. Это не обычные визуализации: они возникают из самой возможности безумия и полной утраты всякой почвы под ногами в пользу принципа дхарматы.

Затем развивается опыт абсолютного и определенного переживания лучезарности. Свет то вспыхивает, то снова гаснет; практикующий то переживает этот опыт, то нет, но пребывает в нем, а следовательно, переходит от дхармакайи к лучезарности. Как правило, примерно к пятой неделе он обретает фундаментальное понимание пяти татхагат. И все эти видения действительно имеют место: это не просто образы тибетского искусства. Нельзя сказать, что практикующий в полной мере осознает их присутствие, но в поле его опыта начинает развиваться некое абстрактное качество, основанное исключительно на энергии. Когда энергия становится независимой, целостной и совершенной, она начинает смотреть на себя и воспринимать себя, а такие феномены уже выходят за пределы обычного представления о восприятии. Это можно сравнить с тем, как мы обычно ходим: мы идем, поскольку знаем, что не нуждаемся ни в какой поддержке, просто идем, не сознавая этого процесса. Эта независимая энергия без самосознания — вовсе не фантазия; хотя, опять-таки, в сансарическом состоянии мы не можем ничего знать наверняка.

 

Природа видений

Видения, которые проявляются в состоянии бардо, а также сопровождающие их ослепительно яркие цвета и звуки, не созданы из какой-либо субстанции, которая нуждалась бы в подтверждении со стороны воспринимающего и как-то от него зависела. Эти видения просто происходят как выражения безмолвия и пустоты. Чтобы воспринимать их надлежащим образом, воспринимающий должен быть лишен фундаментального централизованного эго. Ибо именно фундаментальное эго побуждает нас наблюдать или воспринимать все как нечто внешнее.

Если бы такая «особая инстанция», как воспринимающий, реально существовала, можно было бы получить откровение какого-либо божества, т. е. внешней — по отношению к воспринимающему — духовной сущности, и такое восприятие могло бы стать сколь угодно широким и всеобъемлющим, так сказать, почти не-двойственным. Такое восприятие вызывает ощущение блаженства, ибо здесь вовне смотрит не только наблюдатель, но также нечто более тонкое и неуловимое, тончайшее представление или импульс, основополагающая духовная сущность. Она, эта тончайшая и неуловимая духовная сущность, начинает воспринимать прекрасную идею обширности, открытости и блаженства, а это влечет за собой представление о единстве со вселенной. Ощущение открытости и обширности космоса может стать очень легким, естественным и приятным, в него захочется погрузиться. Это состояние связано с ощущением надежности и защищенности и похоже на возвращение в материнскую утробу. Воодушевленный таким единением человек естественным образом становится любящим и милосердным, он очень красиво говорит. В таком состоянии можно воспринять божественное видение, или вспышки света, или звуки прекрасной музыки, или приближение чего-то чудесного, или некое божественное присутствие.

Вполне вероятно, что человек, который привык общаться с самим собой и своими проекциями таким способом, в посмертном состоянии бардо будет крайне раздражен, когда узрит видения татхагат, никак не зависящие от его восприятия. Видения татхагат не напрашиваются ни на какое единение — напротив, они устрашающе враждебны; они просто здесь, и присутствие их мучительно, ибо они не реагируют ни на какие попытки наладить с ними контакт.

Первое видение — это видение мирных божеств; но умиротворены они не в смысле того переживания любви и легкости, о котором мы только что говорили. Их умиротворенность всеохватна, незыблема и неуязвима, этому состоянию невозможно бросить вызов, у него нет возраста, нет конца, нет начала. Символ их умиротворенности представлен формой круга; в него нет входа, он вечен.

Подобные переживания бывают не только в посмертном состоянии бардо: они постоянно сопутствуют нашей повседневной жизни. Когда бы мы ни погрузились в состояние единства с мирозданием — состояние, в котором все прекрасно, спокойно и полно любви, — всегда есть возможность вторжения какого-либо иного элемента, по существу тождественного видению пяти мирных божеств. Вы обнаруживаете, что можете полностью утратить всякую почву под ногами, лишиться этого чувства единения и даже чувства собственной личности и раствориться в предельно и всецело гармоничной ситуации, а именно — в опыте переживания лучезарности. Это состояние абсолютной умиротворенности крайне пугающе, и вполне может случиться так, что столь внезапный проблеск иного измерения, к которому неприменимо даже понятие единения, поколеблет вашу прежнюю веру.

Теперь рассмотрим опыт встречи с гневными божествами. Гневные божества — это другое выражение всей той же умиротворенности. Они олицетворяют качество безжалостности и неумолимости, не допускающее никаких обходных путей. Если вы приблизитесь к ним и попытаетесь изменить ситуацию, они отбросят вас назад. Такое постоянно случается с эмоциями в нашей обычной жизни. Почему-то ощущение единства, где все мирно, спокойно и гармонично, не способно вместить в себя и удержать окончательную истину, ибо при всяком неожиданном прорыве энергий в форме страсти, агрессии, или какого-либо конфликта, вы внезапно пробуждаетесь. Это и есть гневная сторона умиротворенности. Даже если вы целиком вовлечены в какую-либо спокойную и уютную для вас ситуацию, сфабрикованную вашим эго, актуальная реальность наготы ума и красочные проявления эмоций непременно вас разбудят, и быть может, весьма бесцеремонно, вторгшись в вашу жизнь как внезапное несчастье.

Разумеется, всегда остается возможность пренебречь этими напоминаниями и по-прежнему верить в некогда воспринятую вами прекрасную идею единства со вселенной. Поэтому представление о том, что вы оставляете тело, вступаете в лучезарность, затем пробуждаетесь, выходите из лучезарности и воспринимаете эти видения в третьем бардо, можно понимать символически: вы оказались в таком открытом пространстве, где нет даже тела, с которым можно было бы себя соотнести; в этом пространстве у вас не может даже возникнуть представления о единстве, ибо нет ни того, кто объединяется, ни того, с чем объединяются, ни того, посредством чего такое объединение могло бы произойти. Но в этом открытом пространстве возникают вспышки энергии, которую можно либо направить, либо дать ей куда-то уйти; именно так здесь определяется ум — как наивная и доверчивая энергия, которая может быть либо увлечена в иную ситуацию, либо направлена в нужное русло. Возможность освобождения в самбхогакайе — в мирах пяти татхагат — зависит от того, имеют ли место попытки постоянно продолжать ту же самую игру.

Одновременно с этими живыми и красочными переживаниями проигрываются также состояния шести сфер опыта бардо. Восприятие шести сфер и восприятие пяти татхагат — это одно состояние, но выражающееся, так сказать, в различных стилях. Воспринимающий видения пяти татхагат (точнее, такой ум, в котором они возникают) обладает потрясающей способностью сохранять связь между физическим телом и умом, причем делает это совершенно спонтанно. Между духовностью ума и духовностью тела нет разделения: они суть одно и не противостоят друг другу.

В тексте «Бардо Тхедол» говорится следующее: когда умерший в первый раз пробуждается от бессознательной погруженности в тело, имеет место опыт визуального переживания, ясного, детального и точного, но также ослепительного и поражающего своим блеском, словно мираж на весенней равнине. Кроме того, усопший слышит сильный грохот, подобный тысяче громовых раскатов. Ментальное его состояние характеризуется расслабленностью и отстраненностью, но в то же время ощущением интеллектуальной перегруженности, словно существует только голова без тела, огромная голова, парящая в пространстве. Поэтому актуальный опыт визуального переживания этого состояния бардо (опыт, который подготавливает умершего к восприятию видений пяти татхагат) ясен, внятен и ярок, но при этом неосязаем и нематериален, причем усопший еще не понимает, где он, собственно, находится. То же самое отмечается и в области слухового восприятия: оглушительные грохочущие звуки, будто сотрясается сама земля, но при этом сотрясаться явно нечему. Нечто подобное случается и в обычной жизни, хотя в бардо из-за отсутствия физического тела опыт этих переживаний отличается галлюцинаторной ясностью. В ситуациях нашей повседневной жизни столь ярких и живых миражей не бывает. Однако нам хорошо знакомо ощущение полной заброшенности и одиночества, когда мы начинаем осознавать, что отсутствует привычный фон, который мы привыкли воспринимать как эго. Внезапный проблеск такого понимания вызывает глубокое потрясение.

 

Первый день

В тексте «Бардо Тхедол» говорится следующее: по прошествии четырех дней бессознательного состояния и пробуждения в лучезарности умерший внезапно понимает, что он находится в бардо. И в этот самый момент сансарический опыт как бы выворачивается наизнанку: вместо тела и формы умерший воспринимает свет и различные образы, а вместо осязаемой ситуации формы — неосязаемое состояние качества.

Затем вспыхивает ослепительный свет — связующее звено между телом и мыслящим разумом. Хотя человек погружен в состояние лучезарности, какая-то часть разума все еще действует, причем исключительно четко и точно. Так психофизическое тело и мыслящий разум преображаются в пространство.

В первый день все вокруг окрашено в цвет пространства — синий, а видение, являющееся умершему, — будда Вайрочана. Согласно описаниям, у него нет ни передней, ни задней стороны: это всеохватное панорамное видение, не имеющее центральной точки отсчета. Поэтому на традиционных изображениях Вайрочана, сидящий в позе медитации, имеет четыре лица, обращенные на все четыре стороны света. Его цвет — белый, ибо восприятие такого рода не нуждается ни в каких других оттенках, кроме изначального белого цвета. Вайрочана держит колесо с восемью спицами, символизирующее выход за пределы понятий направления и времени. Символика Вайрочаны в целом передает идею децентрализованного панорамного видения: как центр, так и периферия находятся всюду. Это означает целостную открытость сознания — выход за пределы скандхи сознания.

Вместе с образом этого татхагаты возникает также видение сферы богов. Глубина синего света ужасает, ибо в ней нет центра, который мог бы удержать внимание умершего. А белый свет сферы богов подобен горящей во тьме лампе, и этот свет привлекает.

Переживания, присущие сфере богов, случаются и в нашей повседневной жизни. Всякий раз, когда мы погружены в какое-либо духовное состояние или переживаем высшее наслаждение, когда мы поглощены своим «я» и его проекциями, когда нас переполняет радость, существует также возможность прямо противоположного переживания, а именно: децентрализованного, всеохватного качества Вайрочаны. Последнее вызывает крайнее раздражение и ничуть не привлекает, ибо здесь нет места для потакания себе, нет никакой основы для получения удовольствия. Обладать панорамным видением — очень даже неплохо, но если воспринимать его некому, то, с точки зрения эго, это просто ужасно. Конфликт между сферой богов и Вайрочаной постоянно проявляется в нашей обычной жизни, и зачастую выбор остается за нами. Либо мы станем цепляться за централизованный источник духовного наслаждения, либо дадим себе войти в чистую открытость, лишенную центра.

Источник этого переживания — агрессия, ибо именно она удерживает нас и не дает увидеть Вайрочану. Агрессия — это нечто вполне определенное и основательное; когда мы целиком во власти гнева, мы ощетиниваемся, как дикобраз, стараясь защититься любой ценой. В таком состоянии нет места панорамному видению; у нас нет ни малейшего желания иметь четыре лица — нам и один-единственный глаз не очень-то нужен. Это в высшей степени централизованное и полностью интровертированное состояние. Вот почему гнев побуждает нас бежать от Вайрочаны — от качества неограниченного расширения.

 

Второй день

Как знак выхода за пределы элемента воды начинает проявляться белый свет, а на востоке, в сфере Совершенной Радости, возникает татхагата Ваджрасаттва, или Акшобхья.

Имя «Акшобхья» означает «непоколебимый», а Ваджрасаттва — «алмазное бытие» или «существо ваджры». Эти имена указывают на силу, стойкость и основательность. В мифологии индуизма ваджра — это величайшая драгоценность, молния, сокрушающая все прочие виды оружия и драгоценности, способная разрезать даже алмаз. Существует предание об отшельнике, который в течение нескольких столетий занимался медитацией на горе Меру. Когда он умер, кости его превратились в ваджру, а царь богов Индра узнал об этом и сделал себе из них оружие — перун о ста зубцах. У ваджры три свойства: ее нельзя использовать без надобности; она всегда выполняет свою функцию — уничтожает врагов; она всегда возвращается в руки своего владельца. Саму же ее уничтожить невозможно, ибо она прочнее всего на свете.

В руке у татхагаты Вадржасаттвы-Акшобхьи — несокрушимая пятиконечная ваджра, а трон его покоится на слоне (что может быть надежнее и прочнее?). Его супруга носит имя Будда-Лочана — «Око Будды». Буддийская традиция различает пять видов глаз: телесное око, око будды, око мудрости, небесное око и око дхармы. Здесь Око Будды символизирует пробуждение. Жизненная ситуация, в которой вы находитесь, может быть весьма стабильной и надежной, но если ваша энергия не находит выхода, то начинается застой. А женский принцип автоматически размыкает ситуацию, оживляет процесс общения, позволяет вашей энергии выйти из стабильности и непоколебимости в текучую живую ситуацию.

Ваджрасаттву сопровождает бодхисаттва Кшитигарбха — «Сущность Земли». Он олицетворяет рост, плодовитость и изобилие, а также служит выражением качеств будды Ваджрасаттвы. Второй бодхисаттва, сопровождающий этого будду, носит имя Майтрейя — «Любящий». Одновременное проявление стабильности, непоколебимости и плодовитости нуждается в эмоции, способной вдохнуть жизнь в эти качества. Поэтому Майтрейя олицетворяет эмоциональное и сочувственное качество любви, а не бесстрастное и безличное сострадание.

Женские бодхисаттвы, сопровождающие Ваджрасаттву, — Ласья и Пушпа. Ласья, бодхисаттва танца или мудры, — не столько танцовщица, сколько исполнительница в широком смысле. Это богиня-дарительница, являющая красоту и достоинство тела; она олицетворяет величие и обольстительность женского начала. Пушпа — божество цветов, бодхисаттва способности вИдения, зрения, красоты природного ландшафта.

Из сердца Ваджрасаттвы и его супруги исходят белые и сверкающие, ясные и прозрачные, зерцалоподобные лучи, преодолевающие скандху формы. Одновременно с ними возникает мутный серый свет ада. Когда умерший воспринимает сияющий свет качества ваджры, ему кажется, что с ним слишком сложно взаимодействовать. Поэтому существует опасность упрощения его в мутный серый свет, который ассоциируется с адом или фундаментальной паранойей, всегда связанной с интеллектуальным качеством ваджры. Чтобы обрести интеллектуальное понимание, необходимо увидеть то, что во всех вещах неправильно и неудовлетворительно, а не то, что в них правильно и удовлетворительно. Это — естественное интеллектуальное качество ваджры, критическая установка логического мышления, обеспечивающая также надежность и основательность. Если ваше понимание какого-либо предмета основано на логике критической установки, то мудрость ваша покоится на прочном основании, а потому непоколебима. Но оборотная сторона подобного подхода — сфера ада, в которой критическая установка не соотносится со стабильностью или здравомыслием, а, так сказать, заводит будильник паранойи, запуская ее цепную реакцию.

 

Третий день

В этом процессе, который длится несколько дней, качество дхармадхату Вайрочаны обеспечивает пространством, а качество Ваджрасаттвы-Акшобхьи — основательностью и надежностью. Далее следует видение Ратнасамбхавы. Это центральная фигура рода Ратна, отличительные черты которого — богатство и достоинство. Оно распространяет свое благосостояние и на другие сферы, неизменно пребывая в состоянии непоколебимой твердости. Негативный аспект качества Ратны заключается в следующем: богатство используется для вторжения на чужую территорию и для безудержного расширения сферы влияния, а чрезмерное великодушие и безмерная щедрость создают препятствия для общения.

Цвет Ратнасамбхавы — желтый, символизирующий элемент земли и плодовитость в широком смысле, как благосостояние, изобилие и богатство. Ратнасамбхава держит драгоценную жемчужину, исполняющую желания, — символ защиты от бедности. Его супруга, Мамаки, олицетворяет воду, ибо для того, чтобы почва была плодородной и давала богатство, необходима вода.

Ратнасамбхаву с супругой сопровождает бодхисаттва Акашагарбха — «Сущность Пространства». Действительно, обладая такой богатой и плодородной землей, необходимо также иметь пространство, чтобы создать перспективу. Вместе с ними появляется бодхисаттва Самантабхадра, «Всеобщее Благо», олицетворяющий фундаментальную силу — неотъемлемое качество всей мандалы рода Ратна. Согласно методике, воспринятой, по всей вероятности, от древней тибетской традиции Бон, место для строительства дома или монастыря, для распашки земли под новое поле выбирается в Тибете по определенным правилам. Дом никогда не строят на случайно выбранном месте, но принимают во внимание различные факторы, в том числе и психологические. Так, например, восточная сторона должна вызывать ощущение открытости, южная — ощущение сладости и аромата, там должны протекать реки и ручьи; западная сторона должна вызывать ощущение мощи и укрепленности, там должны быть скалы или большие камни; северная сторона должна быть защищена цепью гор или холмов. Известны также способы нахождения воды в соответствии с различными признаками и особенностями ландшафта; а вблизи источника обычно имеется незаболоченный участок каменистой земли, пригодной для закладки фундамента. Эту-то особую, прочную горную субстанцию в окружении гармоничного ландшафта и называют Самантабхадрой, землей Самантабхадры. Кроме того, этот бодхисаттва ассоциируется с вдохновением и позитивным мышлением, доверием и оптимистическим взглядом на будущее.

Ратнасамбхаву сопровождают две женские бодхисаттвы — Мала и Дупа. Мала изображается приносящей в дар всевозможные украшения, гирлянды, ожерелья и браслеты; тем самым она демонстрирует преимущества земного качества Ратны. Дупа держит в руках благовония. Она олицетворяет различные приятные запахи и ароматы, атмосферу, которую созидает земля, — чистый свежий воздух и свободное место для произрастания растений и протекания рек и ручьев.

Роду Ратна присущ желтый свет спокойствия и невозмутимости, свет, который уравнивает, а не оценивает и не судит. Тем не менее, богатство мандалы этого рода при всем своем изобилии может показаться слишком изощренным, слишком величественным. Поэтому остается возможность бегства: можно предпочесть всему этому что-нибудь очень простое и самодовольно забиться в крошечный уголок. Эта ничтожная в своей малости сфера — гордыня, тусклый свет человеческого мира.

 

Четвертый день

На четвертый день проявляется полностью очищенный элемент огня, который олицетворяет владыка рода Падма — будда Амитабха, «Безграничный Свет». Основное качество рода Падма — обаяние, обольстительное и манящее, соблазнительно теплое, открытое и сострадательное. Его свет безграничен, ибо он естественно светит сам собой, не испрашивая никакой награды. Его огненная природа лишена агрессивности: он просто поглощает любую субстанцию, ничего не отвергая и не принимая.

Амитабха держит лотос. Этот цветок раскрывается навстречу свету, когда светит солнце или луна. Это означает принятие любой приходящей извне ситуации. Кроме того, лотос обладает качеством абсолютной чистоты; такое сострадание может произрастать в тине или в грязи, но при этом цветок — сама чистота и совершенство. Амитабха восседает на павлине, что, опять-таки, означает открытость и приятие. (Согласно некоторым легендам, своим красочным опереньем павлин обязан тому, что питается ядовитыми веществами.) Эта открытость распростирается столь широко, что справляется с любыми негативными ситуациями и, более того, черпает из них силу. Имя его супруги Пандаравасини («Облаченной в Белое») связано с индийской легендой об одеяниях, сотканных из камня, очистить которые можно только огнем. Пандаравасини олицетворяет сущность всепожирающего огня, а также результат этого процесса поглощения — очищение и совершенное сострадание.

Вместе с ними появляется бодхисаттва Авалокитешвара — «Сущность Милосердия и Сострадания». Он видит одновременно во всех направлениях и олицетворяет беспредельное разумение сострадания. Когда налицо сильная потребность в сострадании, оно приходит естественно, ибо обладает качеством точности и остроты и проявляется автоматически. Оно чуждо всякой тупости и слепоты, ибо это — разумное сострадание, которое всегда успешно выполняет свою функцию. Манджушри также олицетворяет автоматический аспект сострадания, но в случае Авалокитешвары это, скорее, разумное, нежели чисто импульсивное качество. Кроме того, Авалокитешвара считается создателем звука, посредством которого передается сострадание. Он олицетворяет звучание пустоты, источник всех слов.

Также будду Амитабху сопровождают две женские бодхисаттвы — Гита и Алока. Гита — бодхисаттва пения и музыки — поет под музыку, которую играет Манджушри. Алока держит в руках светильник или факел. Оказание сострадания — это целостный процесс, со своим ритмом и светом, с глубиной разумения и с остротой действия. Он обладает очистительной природой будды в белом одеянии и бесконечным всепроницающим качеством Амитабхи.

Таков род Падма, преодолевающий скандху восприятия и сияющий красным светом мудрости осознанного различения. Сострадание должно быть строгим и точным, поэтому обладать мудростью осознанного различения необходимо. Но различение здесь проявляется не как принятие или отвержение, а просто как вИдение вещей такими, каковы они суть.

В «Бардо Тхедол» сострадание ассоциируется со сферой голодных духов; здесь налицо некоторое противоречие, ибо страсть обычно связывается с человеческой сферой. Все качества, присущие роду Падма — острота, точность, глубина и величие, — могут показаться чересчур грандиозными. Потому-то усопший нередко предпочитает притвориться глухим и немым и ускользнуть от столь величественной и всеобъемлющей картины на обходные пути заурядных страстей.

 

Пятый день

На пятый день возникает род Карма — чистое качество элемента воздуха, или ветра. Сияет зеленый свет — цвет зависти или ревности. Из Области Накопленных Деяний появляется татхагата Амогхасиддхи — Всемогущий, Исполняющий Все Деяния. Род Карма ассоциируется с действием, осуществлением и продуктивностью. Он могуществен, ничто не может ему противостоять, и поэтому его считают разрушительным.

Амогхасиддхи держит в руке четырехконечную (двойную) ваджру. Ваджра — символ осуществления всех деяний, ее невозможно уничтожить. Две скрещенные ваджры символизируют область всех активных проявлений, полностью воспринятых во всех направлениях, панорамное осуществление; часто ее называют также многоцветной ваджрой.

Амогхасиддхи восседает на троне, покоящемся на птице шанг-шанг (он сродни гаруде). Шанг-шанг — музыкант, ударяющий в два кимвала. Птица шанг-шанг, трансцендентальное существо, способное в своем полете пронизывать все сферы, охватывая все пространство — это исключительно яркий образ и символ осуществления.

Амогхасиддхи сопровождает его супруга, Самайя-Тара — Избавительница Священного Слова, или Самайи. В учениях тантры понятие самайи трактуется по-разному, но здесь это означает актуальное осуществление живой ситуации в текущий момент.

Будду Амогхасиддхи сопровождают бодхисаттвы Ваджрапани и Сарваниваранавишкамбхин. Имя Ваджрапани означает «Держатель Ваджры» и символизирует колоссальную энергию. Он — бодхисаттва энергии. Имя Сарваниваранавишкамбхин означает «Устранитель всех Препятствий». Если в процессе совершения кармического действия возникает какое-либо препятствие, то оно обусловлено либо непониманием, либо неспособностью находиться в контакте с актуальной живой ситуацией, поэтому бодхисаттва очищает наш путь от этих препятствий. Иными словами, род Карма олицетворяет отсутствие любых препятствий, а также могущество осуществления.

Также этого будду сопровождают женские бодхисаттвы Гандха и Наиведья. Гандха — бодхисаттва, распространяющая благовония. Она держит в руке ароматную эссенцию, в которую входят все виды пахучих трав, что символизирует чувственное восприятие или чувства. Для искусной и продуктивной деятельности необходимо развитое чувственное восприятие. Наиведья дарует пищу — пищу медитации, которая питает всякое искусное действие.

Род Карма выводит пределы скандхи понятия (санскары) и связан со сферой завистливых богов. Опять-таки, как и во всяком опыте переживания мудрости противопоставленной помрачению, и то, и другое обладают одним и тем же качеством. Здесь общим качеством мудрости и помрачения выступает занятость, но если мудрость полностью охватывает основу всех возможностей (усматривая все возможные способы обращения с ситуацией с точки зрения субъекта и объекта, энергии, фактуры, темперамента, скорости, пространства и всего прочего), то у помрачения возможности обращения с теми или иными ситуациями крайне ограничены, ибо помрачение вообще никогда не расширяется и не развивается. Помрачение — это недоразвитая и примитивная мудрость, тогда как мудрость всегда развита во всей полноте.

 

Шестой день

После этого наступает кульминационный момент для всех сорока двух мирных божеств. Одновременно появляются пять татхагат, четыре стража ворот, четыре богини и шесть сфер мира. Мы внезапно оказываемся в полном замешательстве: пять татхагат, проявляясь во всех направлениях, заполняют все пространство и охватывают все разновидности эмоциональных ситуаций, не оставляя никакой лазейки, никаких обходных путей. Бежать некуда, ибо все врата охраняются четырьмя стражами — херуками четырех видов.

Страж восточных врат — Виджая, «Победоносный». Он ассоциируется с умиротворением, но проявляется в гневной форме, чтобы создать у ворот атмосферу, внушающую благоговение, и чтобы умерший даже не помышлял о возможности выхода. Он олицетворяет неуничтожимое неуязвимое качество умиротворенности: именно поэтому он — Победоносный.

Страж южных врат — Ямантака, «Враг Ямы» (Владыки Смерти). Он ассоциируется с кармической активностью возрастающего богатства. В рамках пространства и времени богатство крайне ограничено и нормировано, поэтому тот, кто выходит за пределы этого ограничения, — Владыка над Владыкой Смерти.

Страж восточных врат — Хаягрива, «Обладающий Конской Головой». Он выполняет функцию будильника, подобно тому, как ржание лошади может разбудить, если случится что-либо неожиданное. Хаягрива олицетворяет влечение и обаяние, своего рода разумную страсть; не позволяя вовлечься в обычную страсть, он нас пробуждает.

Страж северных врат — Амритакундали, «Виток Амриты» (напитка, отвращающего смерть). Он особенно тесно связан со смертью. Если вы теряете всякую надежду и возникает порыв к самоубийству, то вас оживит отвращающее смерть снадобье; самоубийство — отнюдь не ответ на создавшуюся ситуацию.

Итак, эти четыре стража олицетворяют собой умиротворяющее присутствие победы; принцип возрастания, преодолевающей любое, даже самое дерзновенное представление о пространстве и времени; пробуждающий принцип влечения и обаяния; и, наконец, принцип, отрицающий самоубийство. А это означает, что вы заперты основательно и безвыходно.

Кроме того, появляются женские ипостаси стражей. Первая — стражница с крюком, на который она поймает вас, как рыбу, если вы попытаетесь убежать. Если же вы пытаетесь ускользнуть путем гордости, расширяясь, заполняя собою все пространство и не давая проявляться никаким другим возможностям, то богиня с веревочной петлей свяжет вас с головы до ног, так, что у вас не останется ни малейшей возможности расширяться дальше. Еще одну возможность, а именно, убежать с помощью страсти, основа которой — скорость, пресекает богиня с цепью: она приковывает вас, и вы не можете даже шевельнуться. Если же вы проявите агрессию и попытаетесь припугнуть стражей, чтобы проложить себе дорогу к выходу, то ваши громкие вопли и ваш разгневанный голос заглушит богиня с оглушительно звонким колоколом.

После этого вам придется предстать перед владыками шести сфер мира: буддой богов, буддой завистливых богов, буддой людей, буддой животных, буддой голодных духов и буддой обитателей ада. Все эти видения исходят из вашего сердечного центра, который ассоциируется с эмоциями, страстью и наслаждением.

 

Седьмой день

После этого из вашего горлового центра (связанного с сущностью принципа общения) начинают с ярким сиянием возникать видьядхары. Мирные божества связаны с сердцем, а гневные — с мозгом. Речь же — связующее звено, способствующее сообщению между сердцем и мозгом. Это и есть видьядхары. Слово видьядхара означает «хранитель знания» или «хранитель прозрения». Эти божеств — не совсем мирные и не совсем гневные, но нечто среднее; собою они внушительны и величественны. Обладая властью над магическими аспектами мироздания, они олицетворяют божественную форму тантрического гуру.

Одновременно с этим возникает зеленый свет животной сферы. Она символизирует невежество, которое для просветления нуждается в наставлениях гуру.

 

Гневные божества

Итак, принципы пяти татхагат преобразовались в херук с их супругами. Основные качества пяти родов у них остались, но отныне они проявляются крайне драматично и даже напыщенно. Здесь перед умершим предстают не столько основные качества Ваджры, Падмы и прочих родов, сколько их энергии. У херук по три головы и по шесть рук. Смысл, скрывающийся за этими символами, — могущество преображения, отраженное в мифе об усмирении Рудры.

Рудра — это тот, кто полностью сосредоточился на своем эго. Миф повествует о двух друзьях, которые учились у одного учителя. Тот поведал им, что суть его учения — спонтанная мудрость: даже если пуститься во все тяжкие и делать все, что угодно, любые поступки уподобятся облакам в небе и будут свободны от последствий благодаря изначальной спонтанности. Два ученика поняли сказанное учителем каждый по-своему. Один ушел и стал работать над тем, чтобы спонтанно установить связь со свойствами своего характера, как позитивными, так и негативными, и обрести способность их спонтанного освобождения безо всякого принуждения, не поощряя их и не подавляя. Другой ученик построил публичный дом и собрал шайку разбойников, которые начали действовать вполне спонтанно: они нападали на близлежащие деревни, убивали мужчин и уводили с собой женщин.

Какое-то время спустя два ученика встретились, и каждого потрясла та форма спонтанности, которую развивал другой. Поэтому они решили повидаться со своим учителем. Когда оба поделились с ним накопленным опытом, учитель признал путь первого верным, а путь второго — неверным. Раздосадованный тем, что учитель осудил все его усилия, второй ученик выхватил меч и убил учителя на месте. Когда же и сам он умер, ему пришлось пройти через многие перерождения: пятьсот лет он был скорпионом, пятьсот лет — шакалом и так далее, после чего, наконец, родился в сфере богов Рудрой.

Он родился с тремя головами и шестью руками, с полностью отросшими зубами и ногтями. После родов его мать умерла, а боги пришли в такой ужас при виде младенца, что отнесли его на кладбище вместе с телом умершей матери и положили в могилу. Однако ребенок выжил, питаясь кровью и плотью матери и стал чудовищно сильным и ужасным. Он бродил по кладбищу, подчинял себе местных духов и божеств, основал свое царство, как некогда в земной жизни, и завоевал всю вселенную на всех трех ее уровнях.

К тому времени его прежний учитель вместе с другим учеником уже обрели просветление и решили усмирить Рудру. Для этого Ваджрапани проявил себя в облике Хаягривы — гневного божества огненно-красного цвета с конской головой — трижды издал громкое ржание, дабы объявить о своем присутствии в царстве Рудры. После этого он вошел в тело Рудры через анус, и Рудра был посрамлен; он признал себя подчиненным и предложил свое тело в качестве сидения или средства передвижения. Все атрибуты Рудры и детали его царского одеяния — корона и чаша, сделанные из черепа, украшения из костей, плащ из тигровой шкуры, шарфы из человеческой и слоновьей кожи, оружие, пара крыльев, полумесяц в волосах, а также прочие вещи, — были превращены в одеяние херуки.

Первым появляется Великий Херука. Он не связан ни с одним из пяти семейств, но олицетворяет пространство между ними. Он создает основную энергию всех гневных херук. Затем появляются Будда-Херука, Ваджра-Херука, Ратна-Херука, Падма-Херука и Карма-Херука, каждый со своей супругой. Они олицетворяют неистовое, буйное качество энергии, противостоять которой невозможно. В основе своей качество пяти родов — умиротворенное состояние, открытое и пассивное, ибо оно полностью стабильно и ничто не может его поколебать; но колоссальное могущество этого умиротворенного состояния проявляется как гневное. Его часто описывают как сострадательный гнев или гнев без ненависти.

Затем появляются гаури, которые олицетворяют другой тип гневной энергии. Если пять херук выражают существование энергии как она есть, то гаури активизируют эту энергию. Белая гаури танцует на трупе, ее активность призвана погасить мыслительный процесс, поэтому в руке у нее — жезл, сделанный из трупа младенца. Обычно труп символизирует фундаментальное нейтральное состояние бытия; безжизненное тело — это состояние безо всякой мыслительной активности, в нем нет ни хороших мыслей, ни плохих, это недвойственное состояние ума. Затем появляется желтая богиня с луком и стрелой, объединившая искусные средства со знанием; ее функция в том и заключается, чтобы объединять то и другое. Затем появляется красная гаури со знаменем победы, сделанным из шкуры морского чудовища. Последнее символизирует принцип сансары, которой невозможно избежать. Богиня, которая держит шкуру чудовища как знамя, выступает символом того, что сансара не отвергается, но принимается такой, какова она есть. Наконец, на северной стороне появляется богиня Ветали. Она черного цвета, а в руках у нее ваджра и чаша из человеческого черепа, ибо она символизирует неизменное качество дхарматы. Ваджру, как мы уже знаем, невозможно уничтожить, а чаша из черепа — это еще один символ искусных средств. Здесь нет необходимости подробно рассматривать всех гаури и их атрибуты. Наша задача — дать основное представление о гаури и других вестниках, связанных с гневной мандалой; но следует помнить, что каждая фигура имеет определенную функцию в осуществлении особого рода энергии.

Гневные божества олицетворяют надежду, а мирные — страх, причем страх в форме раздражения, ибо эго никаким способом не может манипулировать этими божествами; они — абсолютно неуязвимы, они никогда не сопротивляются. Качество надежды, присущее гневной энергии, — это надежда как непрекращающаяся творческая ситуация, которую видят такой, какова она на самом деле, а именно, как основополагающую нейтральную энергию, которая пребывает постоянно, оставаясь непричастной ни добру, ни злу. Может возникнуть ощущение, что эта ситуация слишком подавляет и совершенно вам не подвластна, но на самом деле здесь нет и вопроса о том, чтобы подчинять или подчиняться. Всегда есть склонность поддаться панике и решить, будто вы можете удержать ситуацию под контролем. Но если вы, внезапно осознав, что едете на очень большой скорости, резко затормозите, то случится авария. Функция гаури — посредничество между телом и умом. Здесь ум — это интеллектуальное разумение, а тело — импульсивное качество, подобное панике, которая является физическим действием. Гаури пребывают между разумением и действием, они рассекают длящуюся неразрывность самосохранения эго. В этом и выражается их гневное качество. Они превращают разрушительную энергию в творческую. Подобно тому, как тело Рудры было преображено в херуку, преображается и сила, стоящая за импульсивным качеством паники или действия.

 

Умирающий

В тибетской культуре люди не считают смерть какой-то особо досадной или трудной ситуацией, но здесь, на Западе, иметь с ней дело зачастую оказывается очень трудно. Никто не сообщит нам окончательную, решающую истину. Ужасно, что людям отказывают в такой важной вещи; ужасно, когда недостает любви помочь человеку в том состоянии сознания, которое проявляется на смертном одре.

Если умирающий не в коме и еще способен к общению, ему необходимо сказать, что он умирает. Быть может, на деле это окажется нелегко; но если умирает ваш друг, или жена, или муж, то это — величайшая возможность проявить и воспринять истинное доверие. Эта ситуация прекрасна. Наконец-то кто-то заботится о вас на самом деле и безо всякого лицемерия, не потчуя вас приятной ложью, как происходило на протяжении всей вашей жизни. Вы подошли к окончательной, решающей истине. Это — основополагающее доверие, и оно невыразимо прекрасно.

Крайне важно установить подлинный контакт с умирающим и сообщить ему, что теперь смерть для него — не миф, но то, что происходит с ним в действительности. «Это происходит на самом деле, но мы — твои друзья, поэтому мы будем наблюдать твою смерть. Мы знаем, что ты умираешь, и ты знаешь, что умираешь. И в этот момент мы вместе с тобой, для этого мы здесь». Это — наилучшее свидетельство дружбы и взаимного общения, оно вселяет в умирающего поистине колоссальное вдохновение.

Вы должны внимательно следить за телесным состоянием умирающего, чтобы распознать тонкие признаки угасания его внешних органов чувств, способности к общению, слуховому восприятию, мимики и так далее. Но есть люди с огромной силой воли, которые до последней минуты будут улыбаться, пытаясь побороть дряхлость и преодолеть неотвратимые признаки умирания. И это следует принимать во внимание.

Обычное чтение вслух «Бардо Тхедол» дает не так-то много: умирающий просто сознает, что вы исполняете для него определенный ритуал. Поэтому вы сами должны понимать то, что вы делаете, и не просто читать умирающему вслух, но превратить чтение в своего рода беседу: «Ты умираешь, оставляешь семью и друзей, с тобой не будет привычного тебе окружения, ты скоро нас покинешь. Но в то же время есть нечто, что не прервется, есть непрерывность подлинной связи с друзьями и учением, поэтому работай над этой фундаментальной непрерывностью, которая не имеет ничего общего с эго. Когда ты умрешь, у тебя будет опыт всевозможных травмирующих переживаний, ты оставишь тело, а твои старые воспоминания вернутся к тебе в форме галлюцинаций. Какими бы ни были твои видения и галлюцинации, просто установи связь со всем происходящим, не пытайся убежать. Оставайся там и просто входи со всем этим в контакт».

Пока вы ведете такую беседу, разум и сознание умирающего неуклонно слабеют, но в то же время в нем развивается сознание более высокого порядка: он начинает чувствовать новую ситуацию. Поэтому крайне важно, чтобы он проникся к вам теплом и доверием, поверил, что вы передаете ему истину, а не просто пересказываете то, чему вас некогда научили.

По возможности дайте ему простое объяснение процесса постепенного ухудшения его состояния (земля переходит в воду, вода в огонь и так далее), которое завершится проявлением принципа лучезарности. Чтобы ввести умирающего в состояние лучезарности, вам необходимо установить связь с фундаментальной основой, а это — его цельность. «Твои друзья знают, что мы умираешь, но их это не пугает, они здесь, они говорят тебе, что ты умираешь, будь уверен, что ничего сомнительного не делается за твоей спиной». Когда человек умирает, крайне важно всецело присутствовать рядом. Установление связи с тем, что происходит здесь и теперь, само по себе обладает потрясающей силой, ибо в этот момент в отношениях между телом и умом наступает полная неопределенность. Тело и мозг неуклонно слабеют, но вы устанавливаете связь с этой ситуацией, обеспечивая ей надежную основу.

Что касается видений мирных и гневных божеств, то очень многое зависит от умирающего, которому предстоит установить с ними связь самостоятельно. Впрочем, в книге сказано, что следует попытаться вызвать дух умершего и рассказать ему о тех образах, с которыми ему предстоит встретиться. Увенчаются ли успехом ваши попытки? Остается только гадать. Возможно, вам это и удастся, если ситуация еще сохраняет целостность и непрерывность. Но никаких реальных доказательств того, что контакт с умершим не прервался, вы не получите. Все дело вот в чем: давая советы умирающему, реально вы обращаетесь к себе. Ваша стабильность — часть умирающего. Если вы стабильны, то умирающий, который пребывает в состоянии бардо, будет автоматически притягиваться к вам. Иными словами, в этой ситуации ваши советы умирающему должны отличаться здравомыслием и основательностью. Просто установите с ним связь, одновременно откройтесь друг перед другом и последовательно осуществляйте встречу двух умов.