Войска нацистской Германии, которые напали на Польшу осенью 1939 года и тем самым развязали войну в Европе, весною 1940 года двинулись на запад, силой завладели Норвегией и Данией и одновременно дали голландскому правительству заверения в том, что они не предпримут никаких враждебных акций против Нидерландов. В ночь с 4 на 5 мая 1940 года немецкие войска нарушили обещание; их сухопутные и воздушные войска вторглись на территорию Нидерландов. Малочисленная голландская армия, покинутая почти всем высшим командованием, в течение пяти дней героически сражалась против фашистских захватчиков. 10 мая Голландия капитулировала. Правительство бежало в Лондон. Точно так же, как это имело место в Норвегии и Дании, в оккупированную немецкими армиями страну прибыли «гражданские» оккупационные власти.

Германские нацисты лелеяли надежду, что смогут привлечь народы Западной Европы к своего рода подневольному сотрудничеству. Они разыгрывали роль «старшего брата», обещая, что не будут изменять голландских законов. Они лишь считали необходимым провести незначительную реорганизацию органов правления и установить контроль Берлина. Их газеты писали, что народы Западной Европы, в том числе и голландская нация, научатся ценить помощь своих германских «братьев» и их исключительное благородство…

Немецких оккупантов и фашистских разбойников немало огорчил тот факт, что никто не поверил их лжи. Гитлеровцы лгали слишком грубо и слишком часто. Лишь отдельные круги голландской буржуазии готовы были сотрудничать с новоявленными тиранами. Точно так же, само собой разумеется, была готова сотрудничать с оккупантами немногочисленная группа голландских фашистов, которые способствовали немецкому фашизму в подготовке нападения на Голландию. Эта маленькая группа голландских фашистов подразделялась на еще более мелкие партийные группировки— «чернорубашечники» и «коричневорубашечники», в зависимости от их симпатий к эсэсовцам или штурмовикам…

Представители голландской буржуазии, напуганные Гитлером и его постоянными угрозами, рассуждали так: «Поскольку нацисты ъ ближайшее столетие будут править Европой, всякое сопротивление излишне». Вскоре они создали себе вполне комфортабельную жизнь. Они стали поставщиками нацистской армии, поставляя не только товары, но также насильно завербованную ими рабочую силу. Этим поставщикам помогали некоторые бывшие социал-демократы, профсоюзные боссы, которые открыто встали на сторону оккупантов и за чечевичную похлебку предали свои профсоюзы, отдав их в руки «Германского рабочего фронта».

Но, к счастью, эти предатели представляли собой лишь незначительную часть населения страны. В основном голландский народ— трудящиеся, мелкая буржуазия, торговцы, интеллигенция, писатели, а также большая часть крупной буржуазии — был настроен антифашистски. Он ненавидел захватчиков. Он ненавидел иностранное иго. Он чувствовал отвращение к нацизму во всех его проявлениях. Он ждал возможности дать выход своему гневу и ненависти. Эмигрировавшее голландское правительство было слишком слабо, его раздирали опасения и страх перед будущим. Фактически оно было так запугано, что в 1940 году даже уведомило британское правительство о том, что оно намерено снова эмигрировать — из Англии в Канаду… Оно пыталось поддерживать дух голландского народа лишь тем, что по радио призывало население Голландии сохранять спокойствие и не раздражать оккупантов. В эмиграции голландское правительство, неоднократно менявшее свой состав в зависимости от хода военных действий, было совершенно неспособно вдохновлять голландский народ на патриотические подвиги. Тем самым голландское правительство в Лондоне отдалило себя от народа своей собственной страны, находившейся под пятой германского фашизма.

Однако оккупанты вскоре повели себя не как «добрые братья», что сначала они торжественно обещали; они стали проводить крупные и мелкие мероприятия в целях нацификации страны. Еще до своего бегства в Лондон голландское правительство, в состав которого входили два социал-демократа, запретило коммунистическую прессу и заключило в тюрьму нескольких видных коммунистов, в том числе члена голландской компартии Давида Вейнкоопа. Немецкие оккупанты принимали аналогичные меры. Чуть ли не сразу же после оккупации страны они запретили деятельность голландской коммунистической партии, ее газеты и само ее существование. Компартия ушла в подполье и начала выпускать листовки, в которых разъясняла народу истинную сущность бушевавшей тогда империалистической войны.

Германские фашисты разработали далеко идущие планы. Они хотели при помощи определенных кругов буржуазии, отдельных социал-демократов и своих последователей — голландских фашистов сформировать своего рода «квислинговское правительство», рассчитывая тем самым втянуть голландский народ в свою военную машину и использовать голландцев непосредственно в военных действиях немецкой армии. Чтобы создать необходимые настроения для сформирования такого позорного правительства, оккупанты избрали своим орудием голландских нацистов. Они замыслили террор как метод «завоевания улицы» — главным образом в Амстердаме — и основную ставку делали на погромы: истреблением евреев они стремились не только разжечь кровожадные инстинкты самих фашистских группировок, но и запугать население.

Планы оккупантов провалились. Коммунистическая партия в своей уже завоевавшей известность подпольной газете «Де Ваархейд» разоблачала намерения германских нацистов и в этой связи указывала, какая роль отводится немцами организации еврейских погромов. Тем не менее погромы имели место: волна террора прокатилась по еврейским кварталам. И повсюду это вызвало резкий отпор. В стихийно возникавших уличных стычках между фашистами и антифашистами проявились гнев и негодование голландского народа. Организованные компартией массовые выступления вылились в мощный протест, который поддержало почти все население Амстердама, выступив в защиту девяноста тысяч своих сограждан евреев, по большей части мелких торговцев и пролетариев; среди последних было много активных деятелей рабочего движения. Этот протест разросся до крупной антифашистской забастовки, вспыхнувшей в Амстердаме 25 февраля 1941 года и распространившейся далеко за пределы амстердамского округа. Проводившаяся коммунистами забастовка на два-три дня парализовала торговлю и транспорт. Голландский народ продемонстрировал готовность к сопротивлению немецким оккупантам, к защите прав человека и свое недоверие к пустым фразам нацистов о «братстве германского и голландского народов». Таким образом, путь подчинения голландского народа нацистскому игу методами террора и политических уловок был закрыт раз и навсегда.

Всеобщий протест населения привел немецких оккупантов в ярость. Коммунисты неоднократно предсказывали, что вскоре немецкие нацисты покажут свое настоящее лицо. И они его показали. Они начали истязать, расстреливать, арестовывать, убивать и высылать голландцев. Все тюрьмы переполнились. Оккупанты ввели в Голландии свой нюрнбергский антиеврейский закон, а также все германские законы об «оскорблении третьего Рейха». Они стали воровать и грабить, лишая голландский народ плодов его труда.

В Голландии, как и в других оккупированных немцами странах, коммунисты боролись в первых рядах массового движения Сопротивления; это была единственная партия, которая на деле сумела мобилизовать для вооруженной борьбы антифашистски настроенных людей всех классов. Без участия коммунистов голландское движение Сопротивления было бы лишено единства духа, мощи и цели. И естественно, что нацисты наиболее беспощадно преследовали коммунистов, подвергали их пыткам, расстреливали, ссылали в концентрационные лагери. После войны стало известно, что в рядах голландского Сопротивления погибло около шестидесяти процентов членов компартии. Фашистский террор достиг своего апогея после огромных поражений, понесенных немецкими армиями под Сталинградом и Ленинградом. Победы советских войск укрепили веру порабощенных европейских народов в то, что русским удастся очистить от нацизма не только свою собственную землю, но и освободить всю Европу. И русские осуществили их надежды.

Довоенные буржуазные правительства, ранее не знавшие ограничений в своей деятельности, почувствовали, что война принимает не совсем желательный для них оборот. Официально они аплодировали Советской Армии, превозносили ее до небес за победы, одержанные одна за другой после Сталинграда. Но, разумеется, капиталистов в ужас приводила одна мысль о том, что по окончании войны солдаты вернутся домой и захотят построить новый, лучший мир… Поэтому еще во время войны правительства в эмиграции стали принимать меры с целью обеспечить себе возвращение в свои страны. Эмигрантское голландское правительство в Лондоне начало засылать в большом количестве агентов в ряды голландского движения Сопротивления с заданием — следить за «левыми» в Сопротивлении и заставить определенные группировки впредь оказывать оккупантам лишь пассивное сопротивление, а также помешать широким массам населения идти за коммунистами в их последовательной активной борьбе и диверсиях против нацистских властей.

И вот почти в каждой группе голландского движения Сопротивления начали работать темные силы, прикрываясь благородным именем «борцов национального Сопротивления». Фактически они делали свое грязное дело в интересах крупных монополий.

Считаем нужным добавить, что эти темные силы вне и внутри Голландии не смогли сломить сопротивления голландского народа немецким нацистам, потому что коммунисты и их союзники в борьбе — социал-демократы, интеллигенция и национальные буржуазные группировки упорно продолжали бороться. Голландский народ был сплочен единством и солидарностью, как никогда раньше.

Против такого единства голландского народа упорно работали агенты лондонского эмигрантского правительства и крупных голландских монополий. Сначала они пытались рассказами о близком вторжении союзников парализовать деятельность массового Сопротивления. Хуже того, «доверенные лица» даже установили в Голландии связь с гестапо, главным образом в последний год войны, обещая гестаповцам совершенно прекратить Сопротивление и тем самым дать Германии возможность снять в Голландии еще большее число немецких дивизий для отправки на Восточный фронт, а кроме того, выторговать для самих себя разного рода привилегии. Эта «стратегия» была с негодованием отвергнута истинными борцами Сопротивления, которые до конца войны неуклонно следовали цели — сокрушить германский фашизм.

Как хорошо известно, отчасти благодаря опубликованной недавно переписке между И. В. Сталиным, Ф. Д. Рузвельтом и сэром Уинстоном Черчиллем, официальные западные союзники Советского Союза вели войну против немецких фашистов без достаточной энергии и убежденности. Они уже готовились к проведению после войны антисоветской политики — «жесткой» политики, политики «холодной войны». Они вовсе не собирались уничтожить немецкий фашизм, они хотели только ослабить его, чтобы Германия на длительный срок выбыла из числа их серьезных конкурентов на мировом рынке.

В это трудное для страны время внутри нелегальной голландской компартии выявилась группа предателей, которая пошла навстречу проискам иностранных агентов и лондонского эмигрантского правительства. Эти лица пытались обеспечить себе после войны командные посты как внутри компартии, так и в партийной прессе. Они были выброшены из рядов рабочего движения, как только стали известны их предательские планы. Преобладающее большинство членов компартии — мелкие партийные функционеры и бывшие борцы Сопротивления, как и в течение войны, сохраняли верность политике компартии.

И все же поведение этих предательских элементов в период войны оказывало вредное влияние на всю деятельность антифашистского движения Сопротивления в Голландии. В результате их пагубного воздействия единство прогрессивных и демократических сил, возникшее в период оккупации страны между борцами Сопротивления и населением, по окончании войны распалось. После возвращения в страну старого правительства влияние коммунистов ослабло; голландский народ вновь очутился в руках своих прежних властителей, которые с первых же шагов открыли кампанию так называемого «христианского всепрощения» к своим врагам немцам, которые грабили, убивали и подвергали пыткам голландских граждан. Эти властители даже допустили впоследствии бывших гитлеровских генералов, палачей-эсэсовцев и их подручных к участию в качестве своих союзников в новом империалистическом заговоре против Советского Союза.

* * *

Можем ли мы утверждать, что многочисленные жертвы, принесенные героями и героинями движения Сопротивления, ни к чему не привели?

Ни одна сила в мире не может отрицать огромного значения народного Сопротивления и единства духа народа в годы разгула немецкого террора в Голландии и в других оккупированных странах. Принесенные жертвы не были напрасны, они оставили глубокий след в истории. В Сопротивлении боролись отважные мужчины и женщины, которые поддерживали в народе веру в освобождение и в лучшее будущее; своими смелыми действиями народные мстители, каравшие предателей родины и коллаборационистов, доказали, что правосудие не является пустым звуком; в этой борьбе проявились лучшие черты характера голландского народа. Ни одно передовое направление, никакие прогрессивные силы в мире не могут умереть или исчезнуть бесследно. Поэтому история хранит память об антифашистской борьбе голландского народа; эта память не может умереть, она будет и впредь жить и явится общепризнанной силой, способной вдохновить нас на борьбу, если на карту снова будет поставлено демократическое будущее нашей страны.

Прототипом героини моего романа, который ныне предлагается вниманию советских читателей, является участница голландского антифашистского движения Сопротивления Иоханна Схафт, которую все называли просто Ханни. Ей не суждено было дожить до позорного послевоенного периода. Она была расстреляна немецкими нацистами за несколько недель до окончательного поражения фашистской Германии — убита накануне победы. Имя Ханни Схафт дорого каждому современному голландцу, который чтит память участников антифашистского движения Сопротивления и восхищается их подвигами; для сотен молодых людей Ханни Схафт является живым примером смелого исполнения своего патриотического долга, примером ясного, гуманного социалистического образа мыслей.

Чтобы рассказать о жизни этой замечательной девушки, я избрал форму романа. Поэтому выведенную мной героиню не следует отождествлять с исторической Ханни Схафт, хотя я и наделил ее многими чертами характера славной партизанки и приписал ей подвиги, совершенные Ханни в ее бытность в рядах движения Сопротивления. Я думаю, что не поколеблю уважения к мертвым и живым героям Сопротивления, вольно обращаясь с фактами и перетасовывая их с той свободой, какая исстари дозволена романисту.

В работе над этой книгой многие лица помогали мне, делились со мной своими воспоминаниями, сообщали ценные сведения. Не в меньшей степени помогла мне сила их убеждений, которые не допускают циничного отношения к событиям 1940–1945 гг. или недооценки этого незабываемого периода нашей национальной истории. Всем, кто содействовал мне, я приношу огромную благодарность.

Поскольку роман имеет довольно большой объем, я исключил из книги, выходящей на русском языке, отдельные фрагменты, не играющие существенной роли для развития основного действия романа или имеющие чисто местный интерес.

Я посвящаю свою книгу памяти всех честных партизан, которые боролись с фашистским террором всюду, где бы он ни проявлялся. Я посвящаю эту книгу также тем, кто сознает, что сегодня мы должны действовать, дабы предотвратить повторение ужасных событий последней войны и периода оккупации, Я посвящаю эту книгу новым борцам против отвратительных пережитков немецкою фашизма и возрождения нацистского террора внутри и вне Германии.

Лето 1959 г.

Тейн де Фрис