Предисловие

В авторском предисловии принято раздавать благодарности, но я не буду этого делать. Не потому что некому, и не потому что этот роман -  всецело моя заслуга (ведь так не бывает). Просто время не пришло. Для вас, тех, кто читает эти строки, мир все еще прежний, возможно - плохой, наверное - хороший, чаще - разный. Но - прежний, такой - каким вы его знали всегда. А этот роман призван все изменить, как сейчас говорят - взорвать сознание.

Амбициозно, пафосно, самоуверенно... Вы можете подобрать к моим словам любые эпитеты, благо - великий и могучий каждому из нас предоставил безлимитный ареал возможностей. Но это ничего не изменит. А мой роман, я верю в это, сможет. Сможет изменить вас, ваше видение самих себя и окружающих, ваше понимание мира, в котором нам всем приходится жить. Да, именно так - приходится, или у вас был выбор? У меня не было, не помню такой опции.

Еще в авторском предисловии принято рассказывать, как создавалось произведение. Этого я тоже не буду делать. Потому что, будем честны, вам плевать. Я не Толкин, не Кинг, не, прости господи, Мартин. И все, чем мне стоит с вами поделиться - в этом романе, а не за его пределами. Закулисье (мой собственный маленький Лимб) - это игра другого уровня. В нее тоже можно играть вдвоем, но лишь тогда, когда это уместно.

А вот о чем мне действительно стоит сказать в предисловии, так это о мире, который я описал. Он так похож на наш с вами, что их очень легко спутать. Многое будет знакомо, что-то покажется родным до колик. Но знайте - это другой мир, пусть даже неотличимый от нашего. Поэтому все аллюзии и отсылки, все социальные и политические мотивы, которые вы здесь встретите, ни в коей мере не пропагандируют межрасовую ненависть, религиозную нетерпимость и недовольство актуальным государственным строем. Все это - плод моей фантазии, любые совпадения - случайны. Остальное - на вашей совести.

 

Глава 1 - Безумие в ипотеку

Он шел, не разбирая дороги. Ноги сами несли его к дому. Подол неба, едва подсвеченный розоватой охрой, улыбался обреченной ночной прохладе. Еще полчаса и романтика полутеней отступит, ее место займет прямой до грубости и однозначный до омерзения свет, яркий, самоуверенный. День лицемерен, неумолим и жесток. Наивен тот, кто верит в невинность света и порочность темноты. Мир не такой, каким кажется.

Карн глубоко затянулся и посмотрел вверх. Кусочек неба. Кусочек светлеющего неба, зажатый между каменными исполинами, отвратительными в своей роковой бездыханности. Они совсем не серые и монотонные, какими их описывают современные недопоэты. Но цветастая отделка и неоновая паутина не меняют сути. Манекен не улыбнется вам, даже если вы бережно оденете его в стильный костюм от «Гуччи». «Ролекс» на руке и «Кельвин Кляйн» в промежности может и придадут уверенности, но ума не прибавят. Дерьмо в любом случае остается дерьмом. В этом наш мир постоянен. Что ж, хотя бы в этом.

Он затянулся еще глубже. Докурил. Поискал глазами урну, метко послал в нее окурок. Достал новую сигарету, любимый «Честерфилд». Чтобы попасть домой, нужно было повернуть направо, но он повернул налево. Неспешно пересек проезжую часть, закономерно пустую в столь ранний час, вышел на широкую площадь, закованную в асфальт и мрамор. Когда-то здесь росли ивы, вспомнил он. Какой-то особый род ив, невысоких, до неприличия разлапистых, узловатых деревьев. Он лазал по ним в детстве, когда гулял здесь с родителями. Тогда они были счастливы, все вместе. Тогда они все вместе были живы. Кажется, на даче средь седого хлама на чердаке еще можно найти видеокассеты с записями этих прогулок. Видеокассеты? Он грустно улыбнулся. Это что-то из прошлой жизни, из той жизни, где на площади росли ивы. Какой-то особый род ив...

Он прошел вдоль холма, на котором возвышался многометровый бетонный памятник. Памятник с пафосной историей и печальным ее воплощением. Он видел эту каменную звезду тысячи раз, в том числе - в детстве. Тогда все казалось проще и ярче. А что изменилось? Мир то остался прежним. «Ты изменился, - прошелестел ветер. - Забыл, зачем пришел. Забыл, зачем все это». Охапка свернувшихся, высохших листьев брызнула ему под ноги. Карн остановился, прислушался к ощущениям. Его зашатало, волшебник в голубом вертолете приблизился на критическое расстояние. Слишком много алкоголя в крови, чтобы долго стоять с закрытыми глазами.

Аллея, ровная, словно выпущенная из лука стрела, вывела к старому парку развлечений. Когда-то этот парк казался ему поистине огромным. Когда? Двадцать лет назад? Но ведь с тех пор ничего не изменилось, даже механическое сердце колеса обозрения скрипит так же, как прежде. Прошло два десятилетия, а механизм так никто и не смазал. Но колесо работает, спокойное, уверенное и непоколебимое. Ему плевать.

Лавочка, утопленная в кустарнике, названия которого Карн не знал. Здесь по праздникам пьяные малолетки потягивают пивко, зорко озираясь, дабы вовремя заметить приближающуюся опасность в погонах. Он тоже был таким. Хотя, конечно, не таким, ведь дети редко похожи на отцов. В его время малолетки могли пить где угодно и когда угодно, никаких запретов на алкоголь в общественных местах не было. А может он о таковых даже не подозревал, что, по сути, одно и то же. Проще ли от этого жилось? Едва ли. Печень подтвердит.

Впереди аллея упиралась в редкую серо-зеленую стену лесного массива, разбегаясь в стороны идеально ровными перпендикулярами. Но Карн не повернул, ни вправо, ни влево. Дойдя до выбеленного бордюра, он просто перешагнул через эту смешную преграду и двинулся вниз по склону, по узкой, но хорошо различимой тропинке. Тропинка была здесь всегда, по ней ежедневно спускались к реке сотни ног, но петлистая лесная дорожка так и оставалась петлистой лесной дорожкой, по весне или после дождя обращавшейся глинистым месивом. Никто даже не подумал, что можно дорожку «облагородить». А вот засрать - пожалуйста, как говорится - от души. Презервативы под каждым кустом, стеклянные бутылки и пластиковые стаканчики, дерьмо. Все в лучших традициях. И ведь продолжают, продолжают засерать, и так уже находясь по уши в собственных отходах. Нет, подумал Карн, мы такими не были.

Тропинка извивалась, становилась шире, угол наклона увеличивался. Но спускаться всегда проще, особенно когда не думаешь о том, что рано или поздно придется поднимать. Хотя быть может не всем это надо - подниматься. Кому-то проще жить в грязи, в хлеву, в обнимку со своими демонами. Но проще не значит лучше. Встречный вопрос - а кто мы такие, чтобы судить других? Ответ прост: мы - люди, поэтому мы можем, должны, обязаны судить себе подобных, иначе социум обречен на анархию и деградацию.

Принято считать, что алкоголиков «по синьке» тянет на философию. Карн пил не так часто, чтобы уверенно отнести себя к этой категории. Он смутно подозревал, что этиловый спирт каким-то образом снимает некоторые природные, возможно - инстинктивные барьеры между осознанием и подсознанием. Какие-то снимает, а какие-то наоборот - возводит. Так действует любой наркотик, кроме разве что никотина. Восприятие расширяется, осознание меняет масштаб. У каждого по-своему - это да. И слишком индивидуально, чтобы можно было опираться на какие-то общие тенденции. Кроме очевидной - привыкания. А самое главное, что ученые-переученые об этом ничего не знают. Ровным счетом ничего. В этом была уверена госпожа Бехтерева. В этом был уверен Карн.

На сколько там процентов изучен человеческий мозг? А мировой океан? А космос? Зато да - смывающиеся втулки мы научились делать. Апофеоз, блять, научной мысли!

Он и не заметил, как вышел к реке. Тропинка в очередной раз срывалась под невероятным углом, потом резко упиралась в небольшой холмик и выводила к асфальтированному участку, обозначавшему въезд на мост. Хотя «въезд» это громко сказано, мост исконно был пешеходным. А называли его в народе «Голубым мостом». Можно было предположить, что столь оригинальное название связано с некоей романтической историей. Стоял бы этот мост где-нибудь в Европе, так его однозначно окутали бы таинственным нуаром про парочку говномесов. К счастью, в этой стране любовь все еще оставалась прерогативой разнополых существ. А «Голубой мост» называли голубым просто из-за цвета, в который он был выкрашен.

Кстати, есть в этом городе еще один «Голубой мост». Но уже не пешеходный, а железнодорожный, и его история куда более масштабна. Во время Великой Отечественной войны после оккупации города этот мост широко использовался немцами для переброски боеприпасов, техники и живой силы. Фактически этот участок железной дороги связывал немецкие тылы с передовой, являлся ключевой транспортной жилой. Поэтому весной 1943-о местными партизанами (а именно - штабом партизанской бригады имени Щорса) было принято решение взорвать мост. Это была самая крупная партизанская операция за всю Великую Отечественную. Мост, конечно, взорвали. Снабжение было прервано на 28 дней. Немцы лютовали.

Все это Карн помнил еще со школы. А что сейчас рассказывают в школах на уроках истории? Даже подумать страшно. Он не так давно беседовал с одним выпускником. Парниша поднял тему революции 1917 года. На вопрос «какая из?» выпускник выпучил глаза и тупил минут десять, пока ему не пояснили, что в 1917 году в Российской Империи произошло две революции - февральская и октябрьская. Ну, это на самом деле мелочи. Карн усмехнулсявспомнив про одногруппницу, которой эта дата, в смысле 1917 год, вообще ни о чем не говорила. Вопрос - как поступила, как закончила? Понятно как. Понятно и очень горько.

Карн поднялся на мост. Это была узкая, но массивная, выстроенная, как говорится, на века, конструкция, простоявшая без ремонта уйму лет, хотя, казалось, ей это совсем не повредило. Напротив, мост обрел своеобразный колорит - облупившаяся краска перил, ржавь на стальных болтах размером с кулак, вылинявшие, растрепанные стальные тросы. Но мост производил положительное впечатление, несмотря на признаки явного запустения, он выглядел уверенно и надежно. Вечерами здесь можно встретить влюбленные парочки, студенток с «зеркалками» и откровенно завышенным чувством собственной значимости, наркоманов и любителей потрахаться на свежем воздухе.

Он остановился ровно посредине моста. Достал сигарету и прилип к горизонту. Река неспешно несла свои воды, ровно - с востока на запад. Молодое солнце наполнило водную артерию расплавленным порфиром вперемешку с бликующим багрянцем, от берега до берега. Удивительное зрелище, завораживающее своей простотой. Карн любил это место, любил порой приходить сюда, желательно - в одиночестве. Хотя там, за мостом, где лесные плеши хаотично сменяются косогорами и пляжами, можно неплохо провести время в компании. Там, как минимум, еще не все засрали и презервативы встречаются не под каждым деревом. Через одно, да.

Карн любил этот мост. Здесь он отдыхал, душой и телом. Однажды, давным-давно его привели сюда родители (иголка воспоминаний кольнула сердце), но сам он бывал тут и раньше. Лет в десять-двенадцать он имел какую-то сверхъестественную тягу к одиночным пешим прогулкам, но отнюдь не по улицам родного города. В частности - он обожал бродить по этому огромному парку, который фактически представлял собой относительно нетронутый кусок дикой природы, по-бунтарски раскинувшийся в самом центре древнего полиса, между двумя его районами. И ведь не боялся ни бомжей, ни маньяков, ни собак, ни лис (да, тут и лис видели!). Бродил себе один по холмам и лесным массивам с мыслями о вечном наперевес. Юность конечно храбра, но чаще беззаботна. И безрассудна. За что и любима стариками.

И ведь много чего видел он во время своих прогулок. Например, однажды наткнулся на мужика, дремучего такого, толи седоватого, толи рыжеватого, уже и не вспомнить. Мужик сидел на пеньке, положив ногу на ногу, на плечи был накинут длинный плащ грязно-синего цвета. Да и не плащ вовсе, скорее лохмотья, отдаленно напоминающие плащ. Подле пенька лежала забавного вида остроконечная шляпа с широкими полями, тоже - грязная, древняя. Рядом в траве Карн заметил длинную палку.

- Гуляешь, сынок? - спросил мужик абсолютно невыразительным, будто бесцветным голосом. Но зеленые глаза так и блеснули, будто вмиг прошили насквозь. Особенно правый, странный такой глаз, с металлическим отливом.

- Гуляю, бать, - Карн остановился в трех шагах от мужика. Он что-то почувствовал, но, как и большинство детей, столкнувшись с возможностью прикоснуться к иному, истинному миру, он даже не понял этого.

- Не боишься? - мужик прищурил один (нормальный) глаз, отчего второй засиял вдвое ярче.

- А стоит? - тогда он был откровенно дерзок, даже суров. Да он и сейчас такой, но тогда и правда - ничего не боялся.

- Тебе решать, дружок, - хмыкнул мужик и отвернулся. А потом неожиданно вновь повернул к нему голову и сверкнул (ненормальным) глазом. - Постарайся не потеряться.

Карн хотел ответить, мол, бать, не ссы, я - струя, но его отвлекла хрустнувшая ветка. Когда он вновь повернулся к пеньку, тот пустовал. Карна это расстроило, но не удивило. Многие этого не понимают, но на самом деле дети удивляются гораздо реже взрослых. Потому что видят гораздо больше...

Карн курил и упивался рассветом. Мысли текли, словно речная вода - медленно ибесстрастно. В таких местах время будто замирает, почти останавливается, срывается в какую-то томную бездну, где можно подумать обо всем. Честно, без капли лицемерия. Карн думал, вспоминал. Прохладный ветерок, который уже готов был смениться теплым, а впоследствии невыносимо жарким маревом, все еще нес в себе частицу ночи, прозрачной и отрезвляющей. Алкоголь выветривался, голова светлела. Он взглянул на часы - пять пятнадцать.

А потом по воде прошла рябь. Легкая, едва уловимая, как от несильного ветра. Что-то в этой ряби заставило Карна насторожиться. Он зажал зубами тлеющую сигарету, оперся на перила животом и аккуратно перевесился через них, щуря глаза и вглядываясь в воду. Рябь постепенно усиливалась, но не это пугало. Мелкими волнами подернулось не только полотно реки, но и песчаные берега, а в следующее мгновение - прибрежные деревья. Рябь перекинулась на небо, и вскоре все вокруг пришло в какое-то зловещее, инфернальное движение, вызывавшее панику и почти инстинктивное отвращение. Карн отошел от перил и замер в нерешительности. Затем посмотрел под ноги - асфальт на мосту тоже был покрыт мелкой рябью, но никаких признаков вибрации не ощущалось. Карн осмотрел себя - никаких изменений, с одеждой и телом все в полном порядке. Он опустился на колено и коснулся асфальта рукой. Ничего сверхъестественного, только где-то в груди начинает шевелиться липкий слизнячок страха.

А затем что-то хрустнуло и надломилось. Громко и будто сразу везде, со всех сторон. Деревья вывернулись наизнанку, обнажив черное, изъеденное бог знает какими тварями нутро. Листья в изумрудных кронах, местами тронутых золотистой корочкой, свернулись и моментально пожухли, уродливые стволы покрылись липкой смолянистой субстанцией. Вода в реке взбурлила, из мутно-зеленой стала бледно-багровой, плотной и омерзительно чавкающей кашей бросилась на выжженные, серые берега. Перила моста мгновенно обратились сплошной ржавью, асфальт исчез, его заменила плотная спрессованная труха бледно-белого цвета. Солнце исчезло, небо потемнело, его наполнили рваные багровые облака, несущиеся с головокружительной скоростью.

И еще что-то творилось с перспективой. На востоке горизонт круто изгибался вверх, а на западе будто завинчивался в спираль. Берега реки встали кривыми горбами, дорожка, ведущая к мосту, свернулась в гармошку. Карн опешил, но, не видя явных признаков опасности, постарался взять себя в руки. Потом почувствовал жар на губе и сплюнул уже почти дотлевшую сигарету. Окурок упал на бледно-белую труху под его ногами, разлетелся снопами искр и неожиданно вспыхнул призрачным синим пламенем.

Карн никогда не употреблял наркотиков (разве что «план» по младости лет, да и то - пару раз), но о подобных «приходах» ему даже слышать не доводилось. С другой стороны, спектр его интересов уходил далеко за пределы стандартного перечня занятий, свойственных мужчинам его возраста. На досуге он любил почитать эзотерику (что вроде Мэнли Холла, а не «как стать магом за десять дней»), изучал редкие труды по фольклористики и культурологии. Но к подобному, наверное, не мог быть готов никто - ни заядлый наркоман, ни «главный маг и волшебник юго-западного округа». Ни тем более городской парень среднего пошива с умеренным достатком и откровенно блядским взглядом на жизнь.

Он медленно пошел в сторону дорожки, рассудив, что в подобной ситуации мост - не самая устойчивая точка в окружающем пространстве. Он сделал шаг, другой, а потом понял, что за ним наблюдают. Впереди, чуть поодаль, где дорожка, уходившая за холм к парку, делала крутой поворот, из кустов на него смотрели два ярких, немигающих глаза. В целом это были вполне человеческие глаза, со стандартным разрезом и круглым зрачком. Но величина каждого глаза навскидку не уступала кочану капусты. И еще радужка - она была неестественного, георгиново-желтого цвета, по ней то и дело пробегали мелкие пурпурные молнии. Карн даже удивился, как ему удалось все это разглядеть с такого расстояния, ведь зрение его никогда не отличалось особой остротой.

Тем временем неведомая тварь вышла из кустов. Согбенное чудище не меньше трех метров в высоту обладало непропорционально длинными руками и мощными ногами, когтистыми и трехпалыми. Тонкие жесткие губы то и дело размыкались, обнажая два ряда ровных треугольных зубов цвета эбенового дерева. Тело существа покрывала густая свалявшаяся шерсть грязно-серого тона. Мышцы бугрились и вздувались при каждом движении. Промежность твари была скрыта особенно плотным шерстяным покровом, так что определить ее пол не представлялось возможным. Но в действительности замершего с отвисшей челюстью Карна удивили две вещи. Во-первых, взгляд. Это был абсолютно человеческий, осмысленный взгляд. Взгляд человека, который шел убивать. Во-вторых, тварь была вооружена. Представить это непросто, но в каждой руке (или все-таки лапе?) существо держало по арбалету, причем, как не трудно догадаться, оружие было пропорционально своему обладателю. То есть вдвое больше обычного, человеческого.

Существо сделало несколько шагов вперед и остановилось у самого моста. Доля секунды понадобилась чудовищу, чтобы вскинуть взведенные арбалеты и выстрелить. Два болта, полыхающие призрачным пурпурным огнем, вспороли воздух, нацеленные в грудь Карна. Несколько метров, которые отделяли парня от монстра, болты пролетели за неуловимое мгновение, и казалось, что от них нет спасения, фактически тварь стреляла в упор. Но непослушное, одеревеневшее тело внезапно ожило, дернулось, повинуясь какому-то древнему рефлексу. Карн откинулся назад, да так, что хрустнули позвонки.

Один из болтов легонько чиркнул по щеке, второй прошел в нескольких сантиметрах над головой. Тварь икнула, кажется - от удивления, арбалеты щелкнули (надо думать, самостоятельно перезарядившись). Нужно было быть конченым идиотом, чтобы и дальше тупить в тщетной попытке осознать происходящее. Раздумья насчет внезапно оживших инстинктов Карн решил приберечь до лучших времен, он просто бросился вперед, стремясь достичь того места, где можно было относительно безопасно перемахнуть через перила моста, рухнув не в воду, а в мясистые прибрежные кусты, которые в данный момент ни своим внешним видом, ни подозрительными конвульсивными движениями не внушали доверия. Но они все же казались безопаснее, чем смертоносные арбалетные болты неведомого охотника.

Он не успел. Тварь неожиданно прыгнула, а секундой позже, оказавшись у Карна за спиной, наотмашь ударила его лапой. Карн перевернулся в воздухе и плюхнулся на спину, подняв облачко сухой, бледной пыли. На зубах заскрипело, он поднял взгляд и вновь увидел эти глаза, холодные и расчетливые, в них читалась одна простая мысль - убить, убить любой ценой. Карн инстинктивно попытался отползти, несмотря на арбалет, направленный ему в грудь и уже не оставлявший шансов - с расстояния в метр-полтора от выстрела не увернуться. Будь ты хоть Брюс Ли, Рой Джонс Младший или еще какой-нибудь легендарный парень с реакцией пантеры.

- Не смотри ему в глаза! - раздалось откуда-то из-за спины. А потом воздух на наполнился едва различимым шелестом и три короткие серебристые молнии впились в грудь чудовища. Тварь сделала несколько шагов назад и присела, попутно разрядив один из арбалетов. Болт выбил сноп щебня в паре сантиметров от бедра Карна. Бледная пыль, рассыпанная по земле, вспорхнула плотным облачком. Карн чихнул, зажмурился и тут кто-то схватил его за плечо и рывком поставил на ноги. Он открыл глаза и увидел мужчину лет тридцати трех в стильном коричневом плаще и потертых джинсах. Мужчина неразличимым движением метнул в существо еще несколько кинжалов, заставив его отступить, потом внимательно посмотрел на Карна.

- Беги, - сказал он. Сказал так, будто речь шла об утренней пробежке, хотя в данном случае лучше всего подходил истинно форест-гамповский надрыв.

- А ты? - Карн сам удивился, почему он все еще здесь, в этом странном месте, с этими странными ребятами. Почему он еще не сверкает пятками по тропинке, ведущей к парку аттракционов, а задает этот наитупейший вопрос?

- Со мной все будет в порядке, - мужчина легонько кивнул. В его серых, выцветших глазах читалась холодная уверенность. - Сейчас важнее, чтобы ты остался жив. Я справлюсь с Охотником. Уходи, не спорь.

Карн хотел поспорить. Очень хотел. Однако он чувствовал, неосознанно ощущал какое-то странное тепло, непередаваемую и непознаваемую силу, исходившую от этого человека. Мужчина в коричневом плаще тоже был лишним в этом жутком мире, но, похоже, неплохо разбирался в его реалиях. Посему Карн пришел к выводу, что продолжать дискуссию крайне нерационально. Он коснулся плеча своего неожиданного спасителя, их взгляды на мгновение пересеклись, а потом он побежал вверх по тропинке.

Он слышал шипение арбалетных болтов, слышал злобный рык и лязг металла, вгрызающегося в металл. Потом что-то упало, с чудовищным грохотом повалилось, подняв жуткий шум. Земля дрогнула. Карн обернулся, но мост потерялся в клубах белесого тумана. При этом у парня не было никакой уверенности в том, что мост вообще цел, но проверять он не стал. Да и как-то не очень хотелось.

Карн рвался вверх по плотно утоптанной дорожке, задыхаясь и ловя боковым зрением жуткие картины. В черных и смрадных кустах по обеим сторонам тропы кипела жизнь, чуждая и отвратительная. Какие-то мелкие твари, напоминавшие толи пауков, толи скорпионов бегали взад-вперед небольшими стайками и, злобно шипя, нападали на других существ, полупрозрачных, аморфных, издающих протяжные воющие звуки. Потом он увидел огромных львов с мощными орлиными крыльями. Львы пролетели над ним, не удостоив испуганного парнишку своим вниманием.

Почти на самой вершине склона, где лесная дорожка обрывалась и начиналась асфальтированная аллея, Карн внезапно налетел на двух жутких созданий. Твари напоминали людей, но нижние части их тел представляли собой мощные хвосты, будто закованные в темную чешую из серебристой стали. Существа зашипели, увидев пришельца, высунули раздвоенные змеиные языки. Их алые вертикальные зрачки сузились, тела напружинились.

Карн ускорился, намереваясь проскочить мимо чудовищ, но из ближайших кустов вывернулись еще два не менее омерзительных гибрида. Парень резко сбавил темп и, не справившись с инерцией, кубарем рухнул к хвостам жутких созданий. Он приподнялся на локте, попытался отползти назад, в то время как ближайшая тварь уже занесла над ним ржавый изогнутый клинок, с которого капала тягучая маслянистая жидкость с глянцевым охряным оттенком.

Вот так, подумал он, если мой неведомый спаситель вновь не окажется где-то рядом, что маловероятно, теперь мне точно конец. Но спаситель прибыл, правда не тот, о котором подумал Карн.

Волна ледяного ветра с громоподобным хлопком окатила пространство вокруг, заставив змееподобную тварь застыть с клинком, занесенным для удара. Полузмей вскинул голову к небу и прежде, чем его раздвоенный язык выплеснулся из пасти, чтобы шипением предупредить братьев об опасности, голова чудища отделилась от тела. Только золотые когти, каждый - размером с добрый кинжал, мелькнули в воздухе, оставляя за собой шлейф черной крови.

На землю перед Карном мягко приземлился крылатый лев, возможно - один из тех, что пролетели над ним несколькими минутами раньше. Существо было исполнено таинственной мощи, от него волнами расходилась теплая незримая энергия. Оно взглянуло на Карна и его глаза (человеческие глаза!) на мгновение пронзили душу парня насквозь. Что-то связало их в то мгновение, что-то тонкое, неуловимое и вместе с тем - нерушимое.

Огромное тело развернулось со стремительностью молнии, могучее крыло отбросило одного змея, а золотые когти разорвали грудную клетку второго. Зверь издал утробное урчание, удовлетворенное и угрожающее одновременно. Он сделал шаг в сторону третьего змея, сжимавшего по зазубренному кинжалу в каждой из четырех рук.

Движения неведомого создания были безупречны, под водопадами поблескивающей матовым золотом шерсти угадывались абрисы могучих мускулов, перекатывающихся при каждом движении. Крылатый лев двигался абсолютно бесшумно, но со скоростью, никак не вязавшейся с громадой его величественного тела (со взрослую лошадь, прикинул Карн).

- Сзади! - крикнул парень, подумав, что зверь, занятый одним противником, не успеет среагировать на атаку второго. Но он ошибался. Крылатый лев ринулся на шипящую тварь с кинжалами, в мгновение ока лишил ее всех рук и головы безупречными росчерками золотых когтей, а затем развернулся, встречая атаку огромного двуручного клинка.

Лев шагнул в сторону и меч вспорол воздух в паре миллиметров от его безупречной шерсти. И когда голова змея, двигавшегося по инерции за клинком, оказалась на уровне головы льва, он раскрыл пасть (медленно и величаво, хотя на деле это заняло меньше секунды) и попросту откусил голову своему врагу, тут же сплюнув ее в высокую извивающуюся траву.

Но праздновать победу было рано. Вскочивший на ноги Карн увидел, как их окружают десятки новых тварей. Все они сжимали в руках разнообразное клинковое оружие, пространство вокруг наполнилось сводящим с ума шипением. Лев повернулся к Карну и парень в буквальном смысле прочел мысли существа, поймав его глубокий пронзительный взгляд. Или ему лишь показалось? Существо не боялось чудовищ, оно могло бы сразить не оду сотню таких монстров, но оно опасалось, что в этом бою пострадает он, Карн.

Прежде, чем парень успел озадачиться вопросом, с какого перепуга этот волшебный зверь вообще забоится о его судьбе, крылатый лев подскочил к нему, мягко, но уверенно схватил зубами за край куртки, а потом, развернувшись, швырнул Карна вверх и вперед. Парень пролетел не меньше тридцати метров по баллистической траектории и рухнул в заросли кустарника, что ровными рядами росли по обеим сторонам от асфальтированной дорожки. Кусты с треском приняли на себя удар, раздирая в кровь ладони и шею.

Интересно, подумал Карн, крылатый лев рассчитал этот бросок или просто импровизировал? Ведь приземлись он метром левее или правее, даже если не на асфальт, а на землю, переломов было не избежать. А так - всего пара ссадин.

Он выбрался из кустов, ощущая, как поврежденные ладони наполняются мерзкой пульсирующей болью. Карн вдруг понял, что у него жутко саднит спина и правый бок. Но сейчас все это было не важно. Он просто брел мимо лавочек, где обычно «синячили» малолетки, мимо ржавого колеса обозрения, которое верой и правдой служило этому городу ни один десяток лет.

А потом к нему пришла неожиданная мысль - что стало с крылатым львом? Он ведь спас Карна, но выжил ли сам? Там были десятки, возможно - сотни змееподобных тварей, они могли набросить на него сеть или лассо, не дать взлететь и тогда...Парень обернулся и уже хотел вернуться, не вполне отдавая отчет своим действиям, но окружающий мир подернулся уже знакомой рябью.

Сначала дрогнула белая пыль под ногами, потом рябь перекинулась на трясущиеся, словно в конвульсиях, кусты и деревья, потом настал черед кошмарного неба, утопленного в багровом полумраке. Карн замер, когда увидел розблески солнечного света, пробивавшегося сквозь ставшие полупрозрачными алые облака. А еще через несколько мгновений мир обрел привычный облик.

Карн осмотрелся - никаких жутких тварей, ничего, выходящего за рамки рационалистических приличий. Вокруг разлилось обыкновенное летнее утро. Теплое и приветливое. Где-то вдалеке послышался автомобильный гул и Карн был искренне рад этому звуку, который обычно только раздражал его. Он остановился и присел на бордюр. Неподалеку седой дед в старом, но аккуратно выглаженном рабочем халате темно-серого цвета остервенело подметал аллею. Подметал и косился на Карна. Косился недвусмысленно.

Карн достал сигарету, закурил. Потом коснулся щеки тыльной стороной ладони. Кровь. И жуткая боль, как от осиного укуса. Значит, это не сон и не бред. Впрочем, было глупо надеяться, слишком уж все это... как? Слишком безумно, даже для бреда или сна? Он выкурил сразу две или три сигареты, затем встал и нетвердой походкой двинулся в сторону дома. Седой дед, подметавший аллею, проводил его угрюмым взглядом и буркнул вслед что-то среднее между «доброе утро» и «чертовы наркоманы». Карн слышал его, но даже не улыбнулся.

***

Пожалуй, после такой жести не протрезвел бы разве что Веня Ерофеев, и то лишь потому, что все произошедшее он с легкостью объяснил бы квинтэссенцией своего нетрадиционного внутреннего мира в проекции на жестокую реальность бытия в условиях алкогольного катарсиса, то есть, по сути, - обычной «белкой». Карн не был классиком отечественного постмодернизма, более того - об этой самой классике он имел весьма смутное представление. А потому, покинув парк, напоминал стекло, исключительно метафорически, и лишь по части восприятия.

Все произошло слишком быстро, слишком непонятно. Он курил, не переставая, на автомате зашел в круглосуточный ларек на остановке, купил еще сигарет. Его трясло, в висках пастушьими бичами щелкала кровь, смачно сдобренная адреналином. Или норадреналином, хрен разберешь. Карн пытался думать, но у него ничего не получалось. Он пробовал проанализировать произошедшее, но паззл как-то не складывался. Взглянув на часы, он прикинул, что с момента, когда мир начал стремительно меняться на Голубом мосту, до той секунды, когда ему вновь удалось увидеть родное светило, прошло не больше пяти минут. Карн невесело подумал о том, что даже время надругалось над ним.

Он не помнил, как подошел к дому, как поднялся по лестнице на четвертый этаж (он всегда поднимался по лестнице, инстинктивно ненавидя лифты), как вошел в свою аскетично обставленную двушку. Не помнил, как сделал себе кофе, выпил его одним глотком, вышел на балкон, закурил. Вроде пришел в себя и лишь потом действительно ошалел от произошедшего, хотя понял в лучшем случае десятую часть. Безумные метаморфозы с окружающей действительностью, стремная тварь с арбалетами, мужик в модном плаще Aquascutum, многообразная шипяще-шелестящая мразь в кустах, дед с метлой... Нет, дед не отсюда. То есть наоборот, дед как раз отсюда, из реального мира. А все остальное откуда? Из романов Кэррола? Или скорее Кинга?

Карн обхватил голову руками, сильно, до боли сдавил виски. Чуть-чуть помогло. Он был далеко не глупым человеком, много читал, кое-что видел, а потому не сомневался в том, что все произошедшее случилось на самом деле. Он знал это, но пресловутая инерция мышления, наслоение стереотипов не позволяло ему поверить. Потом позволило, медленно, как через капельницу. Гибкость молодого ума взяла верх, пробудилась глубинная тяга к неизведанному, «ген исследователя» включился в работу.

Карн бросил бычок мимо пепельницы, вернулся в комнату и буквально прилип к книжному шкафу, где за последние тринадцать лет ему удалось собрать хоть и небольшую, но весьма емкую и внушающую уважение библиотеку. Холл, Антерс, Леви, Эктор, Джумлс, Парацельс... Он последовательно восстанавливал в памяти все, что видел на мосту и позже, пока бежал вверх по холму. Вспоминал и искал подтверждение увиденному. Боялся двух вещей - найти это самое подтверждение или не найти. Первое пугало, потому что недвусмысленно указывало на абсолютную ирреальность известного ему миру. Второе пугало еще сильнее, потому что намекало на подступающее безумие.

Итак, что он видел? Шелест страниц... Кажется, в кустах были детеныши матикор, мерзкие стайные твари, а нападали они на энергалей, это не успевшие обрести четкую форму эфирные образования... Затем над ним пролетели сфинксы, величавые и непостижимые, а у дороги он повстречал темных нагов, могучих, но не шибко умных представителей некогда великой расы. Соответственно, от нагов его спас именно сфинкс. С этим ясно, но что стало причиной «прихода»? Вроде неоткуда взяться флешбэкам, да еще таким!

Карн смутно помнил, что где-то встречал описания, отдаленно напоминавшие тот жуткий мир, почти идентичный нашему, похожий, но иной, кошмарно иной. Быть может, Блаватская? Вряд ли, теософия далека от подобных финтов. Каббалист Леви тот еще мракобес, но хождение меж мирами не по его части. Тот Гермес? Опять мимо, отец магии писал об этом мире, исключительно об этом, пусть глупцы порой пытаются утверждать обратное. Так, может Холл? Ну да, если ты в тупике - спроси совета у Холла, старина Менли не откажет себе в удовольствии подробно пояснить, в какой момент ты облажался.

Он открыл увесистый том «Энциклопедического изложения» (первое, оригинальное издание, вышедшее на русском всего в тридцати трех экземплярах и обошедшееся ему в стоимость подержанной иномарки), стал лихорадочно перелистывать книгу, припоминая ее содержание. А потом на сто сорок четвертой странице он внезапно обнаружил листок. Свернутый вдвое листок серой шершавой бумаги. Не закладка, Карн не пользовался закладками. Он развернул листок и тут же холодный, мерзкий ручеек пробежал вдоль позвоночника. Руки мгновенно вспотели.

На листке безупречным каллиграфическим подчерком было выведено: «19:30, бар «Посейдон». Карн поставил книгу на место, закрыл шкаф и сел на диван, аккуратно, почти благоговейно держа листок перед собой. Перечитал надпись раз пятьдесят, покрутил листок в руках, посмотрел на свет. Вроде бы все предельно просто. И еще - жутко до колик в животе. Потому что вопросов стало еще больше.

Он рухнул навзничь и в очередной раз посмотрел на листок, вытянув руки перед собой. Святые угодники, да ведь это не бумага! В смысле, не обычная целлюлоза, это пергамент! Карн однажды видел пергаментные свитки в музее Каира, так что не сомневался в своей догадке. Но энтузиазм его угас так же быстро, как и вспыхнул. Ну пергамент, и что? Чем это ему поможет?

Он отбросил бумажку и уставился в потолок. Мысли роились как пчелы в улье, но все без толку. В Интернет даже лезть не хотелось. Во-первых, потому что книгам Карн всегда доверял больше. Во-вторых, потому что неоспоримым для него навсегда останется один простой факт: 99,99% информации, которую можно найти в Сети, это либо либо порнуха, либо чье-то желание что-то вам впарить (зачастую продиктованное даже не коммерческими амбициями). Карн почти восемь лет работал копирайтером, поэтому в «качестве контента» не сомневался.

Так он и лежал, буравя белый натяжной потолок парой неподвижных зрачков. Слишком много странностей для одного утра. Выходит, кто-то был у него в квартире? Выходит, кто-то знал, что он будет рыскать по книжным полкам и обязательно откроет Холла в поисках ответа на, быть может, самый безумный вопрос в своей жизни? И этот кто-то пишет на пергаменте.

Чушь какая-то... но ведь завораживает, не правда ли? Отчасти потому, что ты всегда знал, где-то в самых потаенных глубинах твоей черненькой душонки жила уверенность в том, что однажды настанет миг, когда знакомая с детства реальность рухнет, обнажив остов другой реальности, гораздо более РЕАЛЬНОЙ... А потом незаметно для себя он уснул, сказалось сильное перенапряжение. Когда проснулся, было шесть тридцать. И почему-то у него в голове даже мысли не возникло о том, что, наверное, не стоит никуда идти.

***

Выспался он плохо. Голова не болела, но в ней прочно поселилась мутная дурнота с тонким намеком на «птичью болезнь». А еще тошнило, не помогал даже родненький «Липецкий Бювет» (о, там не только минералка лучшая!). В остальном физическая кондиция была на уровне, так что Карн даже подумал, что до бара вполне можно добраться пешком. Но потом понял, что времени на все не хватит. Он по-быстрому (как выражается особый контингент - по-рыхлому) принял душ, переоделся и прыгнул в «маршрутку».

Пока шел от остановки до бара вспомнил, что когда-то работал неподалеку. Воспоминания ударили в голову фонтаном контрастных образов, затошнило сильнее. Карн даже на некоторое время забыл, куда и зачем направляется. Ну да, общественная приемная председателя партии - это вам не демоны с арбалетами. Место колоритное, можно даже сказать незабываемое, а потому по сей день именуемое Карном не иначе как «логово тьмы».

Он попал туда еще на пятом курсе университета, за две недели до выпускного. Его взяли, не оформив, но клятвенно пообещав сделать это в ближайшее время. Вскоре Карн понял, что формулировка «ближайшее время» у ребят, так или иначе связанных с политикой, за годы профессиональной деятельности на благо народа приобретала особое значение. После первого же пресс-релиза его попросили в кабинет руководителя и вежливо пояснили, что если депутат, общаясь с людьми по наболевшей теме, говорит что-то вроде «поправим к 23-у сентября», это вовсе не значит, что в официальном отчете нужно писать «поправят к 23-у сентября». Оказалось, что в пресс-релизах, посвященных деяниям сильных мира сего, не пишут вообще никаких конкретных дат. Достаточно формулировки «в ближайшее время». А то ведь некрасиво получится, если депутат к 23-у сентября не справиться, а справится, например, к 24-у сентября. Следующего года.

В общем, Карн проработал в приемной без оформления почти два года. При этом участвовал во всех надлежащих мероприятиях как официальное лицо, даже в стольном граде его представляли соответственно. Но зарплату получал в конверте. Зарплату баснословную, ровно такую же, как получали продавцы в «Макдоналдсе». Но сначала его это не особо волновало, потому что все было ново, интересно. Статус, престиж!

Понимание пришло позже, когда первичная эйфория от знакомства с доселе невиданным миром лжи и фарисейства отхлынула. Тогда Карн понял, что административный аппарат на деле существует сам для себя, а система региональных приемных - это чья-то неуместная шутка. На тот момент относительно эффективности работы системы существовало три статистики. Официальная (та самая, которая имела место на страницах пресс-релизов) гласила, что приемные выполняют свою функцию на 100 процентов, то есть из 10 человек, пришедших на прием, ровно 10 уходят с решенными проблемами. Вторая статистика, неофициальная, которая «вбивалась» во внутриведомственные и межведомственные отчеты, говорила о куда более скромных показателях - всего 30 процентов, но этими показателями принято было гордиться.

Однако была еще и третья статистика, реальная, то есть статистика самого Карна, человека, который лично присутствовал на всех приемах, все фиксировал, все помечал (даже то, что, как потом оказалось, не следовало). Эта статистика говорила о том, что из 10 человек, пришедших на прием (не важно, к какому конкретно депутату и не важно, какого уровня), с реально решенным вопросом уходит лишь один. И речь в этом случае неизменно идет о действительно фундаментальном вопросе.

К примеру, бабушке возле дома нужно срубить дерево. А ведь мало кто представляет, как это на самом деле непросто - срубить мешающее дерево в черте города! Месяц-другой мы ждем специальную комиссию, которая должна оценить, реально ли это дерево кому-то мешает. Затем комиссия составляет отчет (это еще месяц), а потом на основании отчета вызывается бригада «специалистов», которые искомое дерево пилят. В итоге весь процесс занимает до полугода. А ведь самому нельзя спилить - это штраф. Смешно? С деревом - очень.

Карн сначала тоже откровенно забавлялся, а потом призадумался: о какой эффективности можно говорить, если все жрет бюрократия? Даже если бы чиновники не были откровенными козлами, которых кроме толщины собственных кошельков и брюх ничего не волнует, даже если бы в головах этих чиновников, до отказа забитых алчностью и похотью, неожиданно возникло искреннее желание помогать своим согражданам (что они по идее и должны делать, но кто в этой стране помнит хоть о каких-то идеях?), даже в этом случае эффективность их работы была бы минимальной. Потому что пресловутый бюрократический аппарат - это не просто стереотип, это действительно темный лес. Чтобы дедушке, ветерану ВОВ, получить недоплаченные пенсионные 300 рублей, ему нужно 10 заявлений написать, 20 «кабинетов» обойти, просидеть возле каждого по полдня и потом черт знает сколько времени ждать официальный ответ. По закону такой ответ дается в течение 30 календарных дней. Если заявление переадресовывается, срок получения ответа увеличивается. А ведь оно обязательно переадресовывается. И не раз...

Короче, если у Теккерея была ярмарка тщеславия, то в данном случае справедливо говорить о ярмарке лицемерия. Потому что все всем улыбаются, все всем кивают, но никто ничего не делает. И самое главное - никто за это безделье и откровенное пренебрежение своими должностными обязанностями ничего не получает. Кроме взяток, откатов и распилов. И люто за глаза друг друга ненавидят. Потому что здесь все - конкуренты, и у каждого в мозгу лишь одна мысль, которую произносить нужно с характерным придыханием, как это делает «андедовский работяга» из «варика». Нужно больше золота!

Карн тогда застал реализацию удивительного партийного проекта, в рамках которого в области строились особо навороченные спорткомплексы. Сейчас сложно вспомнить, сколько их было построено (и совсем не хочется вспоминать, сколько в процессе было украдено денег), вроде бы строили во всех более-менее крупных административных центрах. В итоге по всему городу висели плакаты с лозунгами типа «партия пообещала - партия сделала». При этом треть комплексов так и не была открыта, другая треть не имела вообще никакой «начинки» (не то что спортинвентаря, столов со стульями не было!), а оставшаяся треть, таки снабженная всем необходимым, функционировала в полсилы, потому что в первую же неделю большую часть оборудования попросту стянули. Да и специалистов не было. А ну как, многие ли специалисты поедут работать «на село», где в сравнении с городом ЗП в три-четыре раза ниже?

С другой стороны, работая в приемной, Карн понял еще кое-что. В частности, он в полной мере осознал, насколько прав был Солженицын, написав эти строки: «При людском благородстве - допустим любой добропорядочный строй, при людском озлоблении и шкурничесвте - невыносима и самая разливистая демократия. Если в самих людях нет справедливости и честности - то это проявится при любом строе». Карн пять дней в неделю сидел на депутатских приемах, он пять дней в неделю слушал людей, которые приходили сюда, чтобы решить какую-то насущную проблему. И он понял тогда, что люди - стадо. Они тупые, как овцы, даже хуже. 90% населения этой страны вообще не понимает, зачем оно живет.

Карн никогда не забудет, как однажды на прием пришла беременная девушка с двумя детьми. Просила материальную помощь. Естественно не работала, как позже оказалось - никогда и нигде. На вопрос «а где отец детей?» последовал ответ «не знаю, он вообще зек, периодически сидит, периодически пропадает». Всего детей было четверо. Все - от зека (походу, ни от одного). Судя по возрасту детей, папаша (ши) появлялся (лись) с периодичностью в один-два года, а потом опять пропадал (ли). От мамаши смачно несло перегаром, на вид было лет сорок, по паспарту - двадцать пять.

Приходили детины, откровенные «шкафы», «четыре на четыре», абсолютно здоровые и трудоспособные. Без «вышек», без нормального владения родной речью. Просили устроить их в «престижную контору». Иногда просить за таких приходили их матери. Когда у одной из них депутат спросил, почему сын сам не пришел, она ответила, что у сына сегодня важный турнир по «какой-то компьютерной стрелялке».

И это не единичные случаи, таких - большинство. Иногда Карн подменял девушку, которая сидела на ресепшне (тьфу, блять, своих русских слов что ли нет?!), и регистрировала пришедших на прием граждан. В такие минуты он искренне жалел эту девушку. Его проклинали, его поносили, говорили что он «падла такая» зарабатывает здесь по 300 тысяч в месяц и ничего при этом не хочет делать, только «лупает бесстыжими глазами»! В особой степени страсти накалялись, когда депутат, который должен был вести прием, задерживался. А задерживались депутаты часто, почти всегда (хрен ли им, большие люди, как известно, не опаздывают).

В общем, и дедушка Карамзин попал в точку, в самое ядрышко. Всякий народ имеет ту власть, которую заслуживает. Хотя Карн, делая отсылку к нынешним реалиям, всерьез сомневался - а действительно ли народ имеет власть, или все-таки наоборот...

И не то, чтобы он идеализировал госструктуры до того, как попал в приемную. Но одно дело - слышать эти закостенелые стереотипы, и совсем другое - видеть их наглядное воплощение собственными глазами. Например, раньше Карн никогда бы не поверил, что на президентских выборах можно спокойно войти на избирательный участок, протянуть паспорт «кому надо» и с каменным лицом проголосовать за другого человека. За того, кто переехал в другой город или... в другой мир. Раньше не поверил бы, а теперь... Как говорил старина Зохан: «Я это видел, я это делал, тебе это не нужно».

К счастью, ад продлился недолго. Всего два года. Сначала Карн терпел, потом пробовал «возникать», а потом взял и уволился. И ушел на фриланс, где стал зарабатывать втрое больше. Сидя в уютном кресле, ни перед кем не отчитываясь, делая то, что ему действительно нравится. И главное - подальше от политической мрази... то есть грязи. Сейчас все вспоминалось как страшный, но весьма поучительный сон.

Карн чуть не споткнулся о пивную бутылку, услужливо выставленную посреди тротуара безымянным поборником модернистских тенденций в уличном дизайне. Милые сердцу воспоминания улетучились, как дым под ураганным ветром. Оказалось, что он уже возле бара.

Карн докурил, метким щелчком отправил окурок в урну и вошел в бар «Посейдон». Вошел, полный надежд, страхов и желания блевануть.

***

Вообще это было не самое обдуманное решение и, вероятно, не самое безопасное. Идти в некий бар, следуя указаниям неизвестного, при условии, что эти указания были найдены у тебя дома, на листке пергамента (!), вложенном в эзотерико-философскую энциклопедию. Сложно представить что-то безумнее. Даже для Донцовой перебор! Но после того, что случилось утром, Карну такой поворот событий показался вполне закономерным. Как минимум «гуглить» было бы в разы глупее, хоть и безопаснее.

А ведь хотелось получить ответы, хотя бы намеки. Можно было позвонить друзьям, благо нашлись бы те, кто мог его выслушать и не посчитать сумасшедшим. Но зачем? Вряд ли это приблизит его к разгадке. А тут ему предлагали если не готовый ответ, то, как минимум, зацепку, вектор, конкретное направление. Он думал так, пока ехал к бару, но, очутившись здесь, вдруг потерял всякую уверенность в целесообразности своего решения.

Тонкие сизые струйки от дымящихся сигарет  плавно утекали к потолку, где безжалостная вытяжка всасывала их и выплевывала в жестокий мир городского смога. Из скрытых динамиков лилась тихая, приятная музыка. Бар оказался заполнен разномастным людом примерно на треть. Добропорядочные и не очень граждане сидели за небольшими прямоугольными столиками, тихо переговариваясь, смеясь, ругаясь. Ничего необычного. Никого необычного.

Карн подошел к стойке, возле которой мгновенно материализовался бармен, молодой улыбчивый парень, лысый, с сережкой в левом ухе. Про таких отец Карна говорил: «Тут, уважаемый, три варианта. Ты либо пират, либо казак, либо пидарас. Только вот корабля за окном я не вижу, да и шашки у тебя вроде нет».

- Вечер добрый, - бармен обнажил белоснежные зубы. - Что будем?

- Минералки, газированной, - отрезал Карн, и тон его не подразумевал желания продолжить беседу. Бармен с понимающей миной запустил руки под стойку, не задав ни единого вопроса. Это воодушевляло, потому что разговаривать с ним Карну действительно не хотелось. Таксисты, бармены, проводники в поездах - это особая категория людей. Зачастую они бывают интересными собеседниками, по долгу службы многое слышат и видят, запоминают. И обычно легко делятся информацией. Но Карну информация бармена сейчас нужна была в последнюю очередь.

Он отпил немного газированной воды, сел поудобнее, так, чтобы охватить взглядом большую часть бара, посмотрел на часы - ровно семь тридцать. Закурил и стал изучать присутствующих. По большей части - серость и обыденность, улыбки либо натянутые, либо пьяные, взгляды либо похотливые, либо безразличные. Женщины «наштукатуренные», мужчины «надушенные», все стараются выглядеть лучше, чем они есть на самом деле. Все стараются произвести впечатление. Но не на других, на других им плевать. Они производят впечатление на самих себя.

Крашенная блондинка с глубоким декольте и четвертым размером прыснула в кулак над очередной шуткой своего визави. Она смеется ужасно неестественно, но ему все равно, он пьян и чувствует себя королем. Он старше ее лет на пятнадцать, одет стильно, дорого. Она красивая, но неброская, по возрасту - студентка. Ему интересно, ей приятно.

А рядом два парня потягивают пиво и ненавязчиво стреляют глазами в сторону молоденьких девчонок, сидящих за соседним столиком. Думают, что их взгляды никто не замечает. У них красивые рубашки и эффектные пиджаки, ценовой диапазон одежды - средний. На туфлях грязь - они пришли сюда пешком, заказали по бокалу пива и одну тарелку сухариков на двоих. Уже не студенты, скорее клерки, это видно по неуверенному, бегающему взгляду. У них нет шансов, девчонки за соседним столиком надели дорогие вечерние платья с умопомрачительными вырезами, накрасились ярко, вызывающе. Сегодня они надеются пойти в ночной клуб. Не за свой счет.

А чуть дальше молодая пара, парень и девушка примерно одного возраста. Скорее всего, только-только закончили институт. Он в брюках и сером свитере, в очках, жадно поедает «пасту лесника» и между делом что-то «втираяет» той, которую уже мнит матерью своих детей. Она мило улыбается, но во взгляде - тоска. Тем не менее, она с ним, и раз он небогат (а это очевидно), она верит в него. Жаль, что разочаруется.

Карн улыбнулся своим мыслям. Эдакий, мать его, Фрейд, щелкает людские души, как орешки. Все видит, все замечает, Холмс хренов. А в действительности уже кирпичами готов срать, потому что жуть как страшно. Потому что все ведет к сумасшествию, натуральному безумию. Он видит монстров из сказок, он идет туда, куда ему говорит идти листок пергамента... а может, это все сон? Бред, чертова кроличья нора, по которой почти сто пятьдесят лет назад спустилась Кэрролловсая Алиса? Может, Саня вчера что-то подмешал ему в старого доброго «Старейшину»?..

А потом Карн столкнулся взглядом с ним. Точнее - с Ним. Примечательный тип в черном классическом костюме и алой рубашке. Ворот расстегнут, галстука нет и в помине. Мужчина не пьет, он, судя по всему, откровенно бухает. Даже при его комплекции (примерно под метр девяносто, телосложение крепкое, в районе 95-100 «кэгэ») три бутылки «в рыло» это уровень. Кажется, речь идет о виски, но о каком именно - с такого расстояния не разобрать. Сидит один и Карн никогда бы не подумал, что перед ним именно тот, кто ему нужен. Но взгляд - мало того, что у него радужка отливает смачным рубином, так он еще и смотрит, не отрываясь, будто в самую душу (звучит банально, но иначе не сказать). Глаза, что твои рапиры, колют без промаха и насквозь. Карн сразу подумал: у людей таких глаз не бывает.

Он рассеянно бросил бармену полтинник, вышел из-за стойки и двинулся к странному человеку, который вроде как человеком и не был. Сидел он в дальнем углу зала, в полумраке, как Арагорн в «Гарцующем Пони». Карн подошел и уверенно сел за стол, не дожидаясь приглашения и одновременно ошалев от собственной наглости. Человек внимательно на него посмотрел, глубоко затягиваясь сигаретой.

- Вряд ли то, что ты увидел, соответствует твоим ожиданиям, - вместо приветствия хмыкнул незнакомец, ловко разливая виски (это все-таки был виски, «Джек Дэниэлс») по шотам. Шотов было три, Карн этого даже не заметил. - На выпивку не смотри, это не тебе. Ты должен сохранять хотя бы относительную трезвость ума. Ибо то, что тебе предстоит услышать, в еще меньшей степени соответствует твоим представлениям, чем мой нынешний облик.

- Начнем с простых вопросов, - Карн вдруг понял, как-то внутренне осознал, что это не какая не проверка. Его собеседник ведет себя вызывающе, потому что такова его суть, и он, похоже, абсолютно искренен. Карн мог бы поклясться, что знает это. Просто знает. - Кто ты такой?

- Конкретно и уверенно, хвалю, - кивнул незнакомец, затем сменил позу, уронил голову на согнутую в запястье руку и впился в Карна бездонными глазами, в которых мерно блуждали карминовые отсветы. Парень выдержал взгляд, ни один мускул не дрогнул на его лице. Это даже не напоминало игру, все было до безобразия просто.

- Меня зовут Эрра, - сказал мужчина. Сказал так, будто произнесенное им слово не было именем шумеро-аккадского бога войны и разрушения. - Согласен, в контексте ситуации звучит по-идиотски. Но это правда. И ты это знаешь.

- Откуда я это знаю? - Карну действительно было интересно, откуда он это знает. Потому что он знал. Точно знал. Гипнозу он не подвержен, это давно известно, так что внешнее влияние можно исключить. Восприятие, осознание - ничего не изменилось, просто ниоткуда появилась уверенность в том, что этот... гхм, этот уже-точно-не-человек говорит правду.

- Это называется генно-ментальная проекционная инверсия. А если попроще - отклик, - изрек Эрра, с каменным лицом давя окурок в пепельнице. - Вообще названий у этого явления много, но не в терминах дело. Главное, что тебе уже известно это ощущение. Чаще всего ты сталкивался с ним, когда читал книги по, как сейчас принято говорить, эзотерике. Это слепая, но абсолютно осознанная уверенность в истинности знаний, которые ты получаешь. В СМИ, в Интернете, в обычной литературе такого не встретишь, там лишь информация, голая, тупая, ни на что не годная информация. Ни к чему не обязывающие, ничего не несущие данные. Но когда ты открываешь книгу, которую писал тот, кто действительно что-то знал, или скорее о чем-то догадывался, ты порой ощущаешь этот самый отклик. Ты инстинктивно понимаешь, что тебе вручают осколок древнего, почти забытого, а точнее - целенаправленно сокрытого знания. Знания, которое вымарали из истории этой планеты, но не из истории Вселенной. А ведь ты - ее часть, Вселенной я имею ввиду. То, что знает она, знаешь и ты.

Карн посмотрел на себя со стороны. Сидит такой дельный, задает древнему богу «вумные» вопросы и получает абсолютно сумасшедшие ответы. Но все это ничего не значит в сравнении с тем фактом, что ответы его устраивают. В полной мере. Он будто приоткрыл Ящик Пандоры и вместо пресловутой «тысячи бедствий» по крупицам выуживает оттуда подтверждения забытых снов, ощущений, воспоминаний. Странное чувство. Приятное, но пугающее. А пугает реальная возможность в этот самый миг отказаться от всего, что тебе вбивали в голову всю твою пусть и не особо длинную жизнь.

Эрра видел, что внутри парня полыхают нешуточные страсти. Парень боролся, сражался насмерть за право знать. Он был молод, силен, умен, а потому скорлупа, которой его облепляли с детства заботливые деспоты в черных рясах и серых пиджаках, трещала и рассыпалась на глазах.

- Отклик... - задумчиво протянул Карн. Достал сигарету, подкурил от услужливо подставленной бензиновой зажигалки. - Но для этого ведь совсем не обязательно читать книги по эзотерике? - скорее сказал, чем спросил. Он действительно понимал, о чем говорит Эрра. Скорлупа беззвучно лопнула. Он сделал шаг в бездну, как тогда, двадцать восемь лет назад, покидая материнское лоно и окунаясь в мир лжи и обмана. Только в этот раз все было наоборот.

- Не обязательно, - кивнул бог войны, наливая себе еще виски. - Кинг, Лавкрафт, Гейман, даже Стругацкие... их много, тех, кто так или иначе касался истины. Тех, кто порой видел мир таким, каков он есть на самом деле. Но никто из них не обладал полноценным знанием, все они видели одну-две картинки из книги объемом в тысячи тысяч страниц. И каждый понял это по-своему, попытался по-своему донести до окружающих. Ведь им никто не объяснял, что и почему они увидели. Это, кстати, касается не только писателей. Скульпторы, художники, композиторы, «люди искусства», - последние слова он произнес с плохо скрываемой ноткой пренебрежения, намекая, как понял Карн, не на саму категорию, а на ее нынешних представителей, нещадно измельчавших.

- Ну, этим ты меня действительно не удивил, - искренне признался пернь, глубоко затягиваясь. Беседа была удивительной, шокирующей, но в действительности он сам неоднократно приходил к подобным выводам, поэтому был возбужден, но не удивлен. - Ничего, что я обращаюсь к тебе «на ты»?

- Ко мне «на вы» не обращались больше полутора тысячелетий, - спокойно ответил Эрра, опустошая очередной шот. - Кроме того, это не имеет вообще никакого значения. Обращение я имею ввиду.

- Но ведь слова... - Карн не смог сходу подобрать достойную формулировку. Эрра ждал, не перебивая. Карн даже не представлял, насколько эта беседа любопытна для его визави. - Я хотел сказать, что слово - это ведь овеществленная мысль. Образ, перешедший из... мира идей в реальный мир, мир вещей, если пользоваться терминологией Платона. Кроме того, это вибрация, звуковая вибрация, которая вполне очевидно обладает созидательным, либо разрушительным потенциалом. Это уже кто и в отношении кого вибрирует.

- Как думаешь, - Эрра вдруг стал серьезен. Он будто пропустил мимо ушей все, что Карн только что пролепетал. - Много ли на земле людей, которые задаются подобными вопросами?

- Никогда не задумывался, - честно ответил Карн. - Подозреваю, что немного.

- Правильно подозреваешь, - кивнул бог. Он положил обе руки на стол и сплел из пальцев замысловатую фигуру. - Потому что это несвойственно для современного, смешно сказать, цивилизованного человека. А еще потому, что это опасно. Точнее все как раз наоборот. На определенном этапе развития вашей расы такие вопросы стали опасны, в первую очередь для тех, кто тем или иным способом получил власть и стал опасаться за стабильность своего положения. Но нельзя просто так сказать человеку «не думай о желтой обезьяне» и надеяться, что он действительно не будет о ней думать. Это ваша суть, ее краеугольный камень. А если тех, кто наперекор всему продолжает думать об этой самой обезьяне, не десять и даже не тысяча? Если их миллион? Тогда их даже не поубиваешь всех. Хотя и такие методы имели место.

- Средневековая инквизиция? - мгновенно уловил Карн.

- Не только средневековая и не только инквизиция, - покивал Эрра, не отрывая взгляда от крышки стола. Кажется, мыслями он сейчас был где-то очень далеко. - Крестовые походы, завоевания, экспансии... любой массовый геноцид. Когда кому-то взбредает в голову стереть с лица земли целый народ, глупо думать, что этот «кто-то» безумен. Примеров немало, да что там, вся ваша история - один сплошной пример! Взять хотя бы так называемый исход евреев из Египта. Хозарсис тогда начудил, конечно, но у него хотя бы идея была, неглупая, я бы сказал - вполне перспективная. Для него, разумеется, ведь он - верил.

- Кто такой Хозарсис? - до сего момента Карн улавливал ход мыслей собеседника, но этого имени он никогда не слышал. - Евреев вывел из Египта Моисей.

- Это вам сказали, что его звали Моисей, - невесело хмыкнул Эрра и вновь посмотрел Карну в глаза. - Ваш Мойша был чистокровным египтянином, и звали его Хор-Осирис или Хозарсис, что означает Сын Осириса. Парень из благородных побуждений совершил жестокую ошибку. Он верил, что в бездушном можно взрастить душу. Начал банально, но уверенно - с кардинальных, почти революционных реформ. Например, запретил проституцию. Поверь, для евреев это была настоящая революция! Вероятно, именно за это на Хозарсиса трижды покушались, третий раз - успешно. Вообще, это уже совсем другая повесть. Ты ведь пришел сюда не за этим? Не за уроком истории?

Карн прослушал вопрос. Он глядел через плечо собеседника, куда-то вглубь зала, но ничего не видел перед собой. Звон сталкивающихся бокалов, искристый смех, музыка, ласковая и совсем не громкая, на самом уровне слышимости... Все проплывало мимо. Карн оперся на спинку стула, выставив локоть в сторону. Кто-то прошел мимо и задел его. «Прошу прощения, - прозвучало где-то над ухом. - Я не хотела вам помешать, молодой человек». «Да ничего», - машинально ответил он. Машинально... Какое хорошее слово. Очень к месту. Именно к этому месту, которое называется планетой Земля. Ведь здесь уже давно все происходит именно так. Машинально.

- Я думал, что знаю, как устроен мир, - упавшим голосом сказал Карн. Он вдруг в полной мере осознал, насколько все изменилось для него за одно утро. - Я думал все просто: есть люди плохие, а есть хорошие. Есть мир явный, в котором мы живем, а есть тайный, который существует в наших мыслях, на страницах книг, в общем - где угодно, но не здесь, не рядом с нами, и он не такой... естественный. Не такой пугающий. А сегодня на меня напала тварь, которую даже представить сложно. И я был в месте... в очень странном месте!

- Это Лимб, - сказал Эрра. - Место, в котором ты оказался сегодня утром, называется Лимб.

- Данте? - Карн поднял бровь. - Серьезно? Мир праведных язычников?

- Разумеется, нет, - на лице древнего бога появилось что-то вроде раздражения. - Эта чертова христианская эклектика! Безупречный метод - смешать бочку лжи с щепоткой истины и подать с гарниром из эффектных метафор! Но ты был прав насчет слов, насчет создаваемых ими вибраций. Для этого мира слова важны. Важно соответствие образа его звучанию, сиречь воплощению. Подробнее об этом мы поговорим позже, главное, что месту, в котором ты оказался сегодня утром, в большей степени соответствует название Лимб. И можешь быть уверен, христианский канон к этому слову имеет такое же отношение, как я к движению за мир во всем мире.

- Тогда что это? Я знаю только христианское определение Лимба, - Карн был чуточку разочарован в себе, в своих знаниях. Он, конечно, с большой натяжкой мог назвать себя специалистом по теологии, но ему казалось, что он прочитал достаточно, чтобы не удивляться незнакомым определениям. Тем не менее, он чувствовал истину в словах Эрры, чувствовал «отклик». А потому - слушал в три уха.

- Это не просто объяснить человеческими категориями. Я мог бы оперировать понятиями, которые соответствуют моему миру, но тогда ты хрен бы что понял. Поэтому попробуем на пальцах. Не обижайся, это просто фигура речи, а не божественные понты. Такие вещи действительно сложно разъяснять, даже тем, кто хоть как-то улавливает, что к чему. Короче, Архитектор создавал эту Вселенную не сходу, он, как и положено настоящему мастеру, сначала составил чертеж, схему, на которую «нанизал» шаблоны, макеты будущих элементов системы. Этот чертеж стал основой, на которой позже была возведена более-менее знакомая тебе трехмерная реальность. Ты упомянул мир вещей Платона, можно и так сказать. Но скорее это похоже на корни дерева, мы называем этот мир Ра. Только вот дерево стало расти, представь себе. Люди стали выдумывать нас, богов. Так возникла крона дерева - это, по знакомой тебе терминологии, мир идей. Мы называем его Дуат. Все просто, правда? Мировое Древо, гениальная в своей простоте схема, объясняющая устройство Вселенной.

Но вернемся к «чертежу», ведь он никуда не делся, даже когда дерево было высажено в трехмерный мир и взращено до состояния саженца. Это было нечто большее, не просто изнанка реальности. Это как зайти в операционную систему на правах администратора, а не гостя. С течением времени, когда реальность обрела свою окончательную форму, наш дорогой Создатель на нее забил, оставив на попечение сынков (те еще идиоты, доложу я тебе). Забыл он и про «чертеж», который так органично переплелся с трехмерным миром, что когда косяк обнаружили, было уже поздно что-то менять. Этот чертеж, именно его мы называем Лимб, стал полноценным миром, отражением мира трехмерного, но отражением истинным. То есть представь, ты стоишь перед зеркалом в куртке из бутика, на которой гордо красуется «Джорджио Армани», а в отражении видишь надпись «китайская херня».

- Кривое зеркало наоборот? - Карн честно пытался понять. Аналогия с Мировым Древом его не удивила, да и образ очевидный. Но этот чертов Лимб, он пытался осмыслить сказанное древним богом, но никак не мог. Инстинктивно Карн достал из кармана ручку (он всегда носил с собой ручку, это вроде как «профессиональное») и стал заштриховывать салфетку.

- Не совсем так, - Эрра вздохнул. Так вздыхает взрослый, когда ребенок заявляет ему, мол, пусть деревья перестанут качаться, тогда и ветра не будет. В его глазах читалось нетерпение, однако он даже не пытался давить на Карна. В голове последнего тем временем созрел самый главный вопрос - зачем все это нужно древнему позабытому богу? Зачем ему цацкаться с ним, Карном? Но эту задачку надлежало оставить напоследок. Эрра продолжил. - Лимб - это то, во что люди верят, но не хотят верить. Это то, о чем они знают, но что хотят забыть и порой удивительным образом будто действительно заставляют себя потерять память.

Вот тебе простой пример. В XII веке Альберт Великий сотворил мантикору. Выдающийся генетик и селекционер, но сейчас речь не о нем. Альберт ужаснулся, когда взглянул на дело рук своих. Он утопил бедную тварь в азотной кислоте, не хотел верить в то, что ему удалось создать идеальную машину смерти. А потом, налакавшись в хламину монастырского кагора, Альберт пустил в пляс свой язык и поведал братьям о чудище, которое породил. И уже было не важно, сколько человек поверило его словам. Как говорится, пошло-поехало! Теперь мантикоры живут в Лимбе, успешно размножаются, у них даже есть подобие общества, весьма примитивного конечно, но тем не менее.

- Так же было с Астерием? - Карн уловил ниточку и пытался двигаться вдоль нее, чтобы добраться до клубка. Салфетка тем временем стремительно темнела, наливаясь чернилами, но в переплетении на первый взгляд абсолютно хаотичных линий начал просматриваться какой-то смысл, еще не рисунок, но на явный намек на него.

- Да, - кивнул Эрра, откинулся на спинку стула и налил себе еще виски.

- А призраки?

- Эти застряли. Банальный вопрос, на который благодаря Касперу ответ знает даже ребенок.

- Все так просто? - Карн достал еще одну сигарету, вновь подкурив от зажигалки Эрры. Он уже позабыл о том, насколько безумной может выглядеть их беседа со стороны.

- Не все, - впервые за их разговор Эрра позволил себе подобие улыбки. - Скажем так, кто во что горазд.

- Не понял?

- Некоторые из тех существ, что населяют Лимб, такие же «чертежи», каким был их мир. Но в отличие от Лимба они не развивались, не стали частью реальности. То есть в Лимбе они есть, а в Ра их нет и никогда не было. Такие почти всегда безопасны, они там с переменным успехом даже пробуют строить свои цивилизации. Но большая часть обитателей Лимба - это детища рода людского. Злоба, ненависть, похоть - вся эта грязь эонами копилась в «зазеркалье», а потом начала обретать форму. Сама по себе. Если тебе так будет проще, это зримые воплощения людских пороков, а точнее - страстей, негативных эмоций. Эти мрази от своих создателей унаследовали все самое лучшее. Они злобные, беспощадные и порой - смертельно опасные. Взять хотя бы гарпий.

Карн чувствовал отклик. В каждом слове древнего бога, в каждом его движении. И действительно, многие моменты, которые упоминались в этой странной беседе, не были для него откровением. Что-то он читал, что-то видел во снах, которые были подобны грезам, и в грезах, которые больше напоминали сны. Он знал это, но не был в этом уверен. Теперь картина обрела целостность. Как же я ждал этого момента, вдруг понял Карн. Момента, когда придет «добрый волшебник» (пусть на деле он оказался богом разрушения) и скажет: да, парень, все так и есть, ты не сумасшедший, а мир на самом деле куда сложнее, чем кажется!

- А сфинксы? - он почему-то подумал, что это важно. Если откровенно мерзких, вызывающих отвращение гарпий он вполне мог представить порождениями человеческой злобы, то сфинксы казались ему созданиями иного порядка.

- Правильный вопрос, парень, - Эрра вроде бы вздохнул. Задумался на секунду и налил себе еще виски. - Есть в Лимбе и те, кому там быть не следует. Некоторые, в частности - сфинксы, это своеобразные миротворцы. Это ребята из Дуата, которые ввиду своей исключительной и непостижимой (как минимум для меня) природы чувствуют непреодолимую тягу к тому, чтобы даже самую распоследнюю блядь делать лучше, чем она есть. Это идеалисты высших сфер. Когда-то они трудились здесь, в твоем мире, потом перекочевали в Лимб. И они, сфинксы, не единственные. Хотя мне их честно жаль, потому что они, по сути, воюют за мир. А воевать за мир, это, уж прости, как трахаться за девственность.

- Но есть ведь кто-то еще, - Карн смутно ощущал, что это не вся правда. Он будто силился что-то вспомнить, но никак не мог. Взглянул на заштрихованную салфетку. На ней было изображено дерево с мощными корнями и раскидистой кроной. Только корни были белые, а крона - черная. Эрра тоже посмотрел на рисунок и одобрительно (так показалось Карну) кивнул. - В Лимбе есть и другие существа, не рожденные там и не пришедшие туда самостоятельно?

- Ты пробуждаешься быстрее, чем я думал, - произнес Эрра почти с гордостью. - Этого следовало ожидать. Знание не приходит и не уходит. Оно просто есть. Нужно лишь найти к нему дорогу. И ты находишь. Это похоже на цепную реакцию - тебе подсказали одно, до другого ты уже додумался сам. Если б не блоки... впрочем, сейчас не об этом. Ты прав, есть в Лимбе и те, кто не был там рожден, кто оказался в этом жестоком мире не по своей воле и уже не может покинуть это место. Для таких Лимб - тюрьма, вернее - бессрочная ссылка.

- Тот, кто напал на меня утром - из таких? - Карн уже знал ответ, но ему нужно было подтверждение. Мир в его сознании начал свое возрождение, восставая из осколков былого, подобно легендарному Фениксу. Кажется, он всю свою жизнь ждал этого разговора.

- Да, - Эрра и бровью не повел, хотя откровенно удивлялся, как быстро парень все понял. - Это Охотник. Кем он был раньше, я не смогу сказать. Не удивляйся, боги тоже знают далеко не все об этой Вселенной. Подозреваю и Архитектор не в полной мере понимал, что сотворил. Важно то, что эта тварь не сама по себе. Насколько я понял, она выполняет задания по ликвидации людей, которые мешают. Кому? Вопрос на миллион. Какая выгода самому Охотнику? Скорее всего, у него контракт. Он поклялся кому-то в верности в обмен на силу. О его мотивах лучше спросить у него самого.

- Но почему так сложно? - Карн задал этот вопрос не своему собеседнику, а скорее самому себе. Хотел подумать, разобраться. - Если кому-то мешает простой смертный, почему бы не нанять смертного же убийцу. Обычного, хах, трехмерного киллера. Такого же человека!

- Здесь много нюансов, - Эрра внимательно посмотрел на своего собеседника. Вид у него был такой, будто весь предыдущий диалог ничего не стоил, и лишь теперь он будет говорить что-то действительно важное. - Во-первых, несмотря на то, что Лимб и Ра тесно связаны, осуществить взаимодействие между ними не так просто. Например, большинство людей вообще на это не способны. Более того, не каждый бог может это делать. Во-вторых, если сущность погибает в Лимбе, от нее здесь не остается никаких следов. То есть вообще никаких, ее невозможно отследить, даже на тонких планах. В-третьих, сущность, погибшая в Лимбе, остается там. Она не перерождается, не уходит сначала в Дуат, а потом, возможно, обратно в Ра, короче - уже никому ничего не может рассказать. И, наконец, в-четвертых, - Эрра сощурил веки, превратив их в тонкие бездонные щели, и в глубине этих щелей тут же заплясали кровавые огоньки. Карн не сумел уловить смысла этой метаморфозы. - Некоторых очень сложно убить в трехмерном мире. Некоторые здесь почти неуязвимы. А в Лимбе все равны, там не действуют никакие обереги, врожденные или приобретенные. Как раз наоборот - могут даже накладываться ограничения. Но это уже очень сильное колдовство.

- Твой тон подразумевает, что со мной связан именно четвертый пункт, - сердце у Карна готово было пробить грудную клетку и вывалиться на стол смачной закуской к вискарю. Древний бог оценил бы метафору, нет сомнений. - Но что это значит?

- А то, что ты, мать твою, особенный! Дивергент, епт! - на соседний стул с грохотом упало тело. Карн аж подскочил от неожиданности. Его новый собеседник был одет в потасканные джинсы и белую майку с каким-то невразумительным рисунком. Иссиня-черные с проседью волосы были завязаны в короткий хвост на затылке, в левом ухе красовались две огромные серьги и еще одна - в правом. На вид ему было лет тридцать, не больше. Развитая грудная клетка, бугры бицепсов и жгуты вен, перетянувших предплечья, говорили о том, что мужик знаком с тренажерным залом не понаслышке. При этом что-то делало его неуловимо похожим на Эрру. Карн не сразу, но понял, что именно. Глаза. Тот же глубокий, пронизывающий взгляд, но отблеск радужки не карминовый, а лазурный.

- Рокеронтис, я же просил! - Эрра бросил на мужчину взгляд, полный жестокого упрека, его желваки напряглись, а глаза полыхнули праведным гневом. - Ты ведь понимаешь, такие знания нужно давать постепенно. Или ты хочешь, чтобы у него крыша поехала?!

- Не кипятись, папаша! Ты только что вывалил на него целый мешок такой дичи, за одну лишь щепотку которой здесь обычно определяют в дурку! - весело парировал тот, кого назвали странным именем Рокеронтис. С этими словами он опрокинул себе в горло шот, икнул, потом, не изменившись в лице, опрокинул еще один. - Если он не двинулся до сих пор, значит сдюжит. Крепкий парень. Собственно, оно и понятно...

- Ты рот свой можешь закрыть хоть на минуту? - процедил Эрра. Однако эти слова не возымели ровно никакого эффекта. А ведь этот древний бог во время оно был славен не самыми добрыми деяниями. - Теперь еще придется объяснять, кто ты такой! А времени у нас все меньше. Твою мать!

- А чего объяснять? - хмыкнул Рокеронтис. - Я покажу!

И быстрее, чем Эрра успел среагировать, Рокеронтис приложил правую руку к виску ничего не понимающего Карна. Его движение было молниеносным, словно бросок гремучей змеи. Парень хотел воспротивиться, отстраниться от незнакомца, но в следующую секунду его поглотила темнота.

Темнота разлилась вокруг, сомкнулась над головой, поглотила звуки и краски. Она была везде. В ней было хорошо и спокойно, как в теплой ванне. Но покой продлился недолго. Очень скоро темнота начала заполняться радужными вспышками, настолько внезапными и яркими, что они буквально били по глазам. Карн хотел заслониться, но не смог. Он не ощущал своего тела, он не ощущал вообще ничего. Он мог только видеть. Внимать.

Вспышки стали замедляться. Вскоре Карн понял, что это не хаотичные розблески яркого света, а картины, живые картины, эпизоды какой-то истории. Картины мелькали слишком быстро, Карн не мог задержаться ни на одной из них дольше неуловимого мгновения. Вместе с визуальными образами приходили обрывки звуков, и даже запахов. Карн видел людей в одеждах из звериных шкур, видел ритуальные бубны, украшенные перьями хищных птиц, видел деревянные луки с костяными накладками. Слышал отзвуки голосов, подобных громовым раскатам. Затем промелькнули картины, изображающие спящих людей. Потом все слилось в единый поток: кровь, песок, предсмертные крики, люди в одежде разных эпох, люди, засыпающие и просыпающиеся с гримасами ужаса на лице, люди, заснувшие и уже никогда не открывшие глаз...

И тут он увидел то, что ему вовсе не собирались показывать. Он увидел самое начало этой древней никому не известной легенды, причем так, будто был ее главным участником, будто сам пережил все это. Он увидел, как Рокеронтис пришел в этот мир, и нужно сказать, что это была не самая добрая и жизнеутверждающая история.

***

Ха-вень-ни-ю, предвечный правитель Великого острова, что от начал времен плывет над облаками, одарил юного охотника своей благосклонностью - Кизекочук выследил благородного карибу и меткой стрелой с кремниевым наконечником поразил его в самое сердце. Худощавый поджарый охотник росомахой метнулся к своей добыче и узрел, что, несмотря на удачный выстрел, зверь еще жив.

Кизекочук склонился над животным, медленно коснулся его левой рукой, в то время как его правая рука гадюкой скользнула вдоль тела к широкому кожаному поясу, на котором рядом с томагавком висел короткий прямой нож (родовая реликвия, оружие из кровавого камня!). От прикосновения карибу едва заметно дернулся и повел мордой в сторону охотника.

- Прости меня, - едва слышно прошептал Кизекочук. - Твой маниту свободен, небесный охотник Со-сон-до-ва готов принять тебя на равнинах Великого острова.

Кизекочук нанес удар, которого карибу даже не заметил. Зверь дернулся в последний раз, его взгляд подернулся дымкой посмертия и остекленел. Молодой охотник вздохнул и плавно извлек красое лезвие из теплой податливой плоти. Взрослый карибу - большая удача, на это стороне озера Антинэнко таких не видели уже три или даже четыре зимы.

Охотник спрятал нож из кровавого камня и достал обычный костяной. Он споро освежевал и разделал тушу, затем побродил по молодому сосеннику и собрал сносную волокушу из павших веток. Он сложил сочащееся сукровицей мясо и выпотрошенную шкуру на волокушу и закрепил кожаными ремнями. Уложил рядом несколько крупных костей карибу и, конечно, большие красивые рога, из которых выйдет немало нужных и практичных вещей.

Особенно ему приглянулись два небольших рожка, которые причудливо переплелись между собой, образуя подобие человеческих тел, соединенных в пламенном танце двух влюбленных сердец. Он уже решил отнести эти рожки трехпалому Нэхайосси, который создает из кости такие вещи, что ни одна дева не в силах отвести от них взор! Конечно, это будет подарок для его возлюбленной Витэшны.

Знай другие его мысли, кто-то непременно сказал бы, что Кизекочук излишне тонок душой для сына сахема племени, которое среди ходинонхсони уже которую зиму признавалось эталоном воинского искусства. Но его это мало волновало, ибо никто из племени не умел сравниться с ним в бою на копьях, метании томагавков или стрельбе из лука. Лучший воин, лучший охотник, такому можно простить нарочитую романтичность, особенно если учесть, что Кизекочук уже давно влюблен в Витэшну. Влюблен взаимно и каждый в их племени (даже поцелованная духами безумия старуха Миджиси) понимал это и не смел скрыть искренней улыбки, видя их вместе.

Кизекочук совершил два перехода прежде, чем почувствовал, что ему требуется отдых. Без волокуши он одолел бы шесть или даже семь переходов за вдвое меньший срок, но ценная добыча замедляла его. Он выбрал место в тени исполинской секвойи, почуяв в восточном ветре запах проточной воды. В двух сулету от секвойи по дну небольшой ложбинки бежал кристальный ручей.

Молодой охотник, чей путь по Великой земле Ата-ан-сик недавно миновал двадцать первую зиму, зачерпнул воду руками и бросил себе в лицо. Он напился ключевой воды, затем наполнил кожаную флягу, вернулся к секвойе и стал жевать кукурузную лепешку (хвала О-на-тах, кукуруза в это лето принесла невиданный урожай!).

Он вздохнул, привалившись спиной к прохладной коре, изборожденной вдоль ствола вековыми морщинами, и улыбнулся незримым лесным духам Джо-га-ох, мечтая, как за месяцем Разнотравья (который вот-вот завершится) придет месяц Восточного Ветра, а потом наступит месяц Гроз (месяц сурового, но справедливого Хе-но, что живет у озера Эри).

Месяц Гроз - месяц рождения светлоликой Витэшны, которой исполняется восемнадцать зим. А это значит, что по закону предков она станет женщиной и сможет выбрать себе мужчину. Витэшна - дочь свирепого Окэмэна, что был наставником Кизекочука в его бытность отроком. Род Окэмэна не самый богатый в племени, но это сильный уважаемый воин, под чьи крылом выросло ни одно поколение непобедимых бойцов и умелых охотников. Союз с его дочерью достоин сына сахема.

Кизекочук вновь поймал себя на неприятной мысли - а что, если бы Витэшна была из самой бедной семьи, позволил бы ему отец взять ее в жены? Перечить отцу нельзя, так гласит закон предков, и тем более нельзя перечить отцу племени, сахему. Молодой воин тряхнул головой, не желая думать о подобных глупостях. К чему грезить о том, чего нет и быть не может? Они с Витэшной любят друг друга, их отцы явно не против их союза, так зачем омрачать чертоги разума темными думами?

Точно, такие думы насылает Ха-кве-дет-ган, сын Великой матери Ата-ан-сик, жестокий и злой брат-близнец светлоокого победителя демонов Ха-кве-ди-ю, что не знает себя равных в обоих мирах - земном и небесном. Кизекочук свершил древний охранительный знак - махнул рукой перед собой, прочертив в воздухе молнию. Что ж, пора двигаться дальше!

Еще через два перехода он уловил запах дыма, на окраине родной уоки жгли кукурузную ботву. Кизекочук двинулся вперед с удвоенным усердием. До дома совсем немного, совсем немного до милой сердцу Витэшны!

Первым, кого он встретил, подходя к главной уоки своего племени, раскинувшейся на правом берегу полноводной Мух-хе-кан-не-так, оказался его лучший друг, беспокойный Демонтин. Он стоял в тени раскидистой пихты, прячась от палящего солнца, и с интересом разглядывал девушек, что стирали белье в реке. Демонтина любили не все, слишком остр на язык оказался юный сын племенного шамана Макхэква. Он не унаследовал от отца провидческого дара, зато его дипломатическое искусство не знало себе равных. Поговаривают, что однажды в лунную ночь он уговорил большеглазую фею из племени лесных духов Джо-га-ох возлечь с ним.

Источником мифа был сам Демонтин, так что в эту историю мало кто верил, зато на переговорах с представителями других племен Демонтин стоял по левую руку от Гехэджа, сахема племени ганьенгэха, их племени. По правую, разумеется, стоял Кизекочук. А еще Демонтина совсем не зря прозвали Лэнса, что значит «копье», ибо в бою на этом оружии он уступал лишь Кизекочуку.

- Подбирать падаль нехорошо, друг мой! - прокричал Демонтин, увидав Кизекочука с волокушей и безошибочно определив ее содержимое по характерному силуэту и едва уловимому запаху свежего мяса. - Говорят, за такое грозный Хе-но спускается с озера Эри, чтобы сокрушить череп преступившего обычаи своим грозовым молотом!

- Не сомневаюсь, что за подобные обвинения пресветлый Хе-но сокрушит твой грязный язык, сын лесного пса! - прокричал Кизекочук в ответ, стараясь не сбивать дыхание. Он уже порядком вымотался, но не хотел давать Демонтину еще один повод для шуток.

- А ты точно сын Гехэджа? - Демонтин состроил гримасу, в его представлении обозначавшую крайнюю степень изумления. - Давно я не слыхал речей, что могли бы сравниться с моими! Может статься, что прекрасная в своих годах Тэйпа могла разок-другой завернуть в хижину Макхэквы...

- Сын падальщика, как смел ты оскорбить мой род! Готовься нести ответ за свои неразумные слова! - Кизекочук бросил волокушу и метнулся к Демонтину, намереваясь свалить его на землю. Демонтин оказался быстр, но недостаточно для того, чтобы увернуться от броска лучшего воина племени.

Друзья сцепились, как обезумевшие волки, и рухнули на землю. На стороне Кизекочука сила и мастерство, на стороне Демонтина - тот факт, что его друг донельзя утомлен охотой и длительным путешествием. Тем не менее, схватка продлилась недолго, Кизекочук сумел выйти другу за спину и взял его голову в захват, заставив того несколько раз хлопнуть его ладонью по руке, признав свое поражение. Кизекочук чуть ослабил хватку, но не выпустил Демонтина.

- Даже если ты прав, пес, - прошипел он на ухо другу. - Ха-вень-ни-ю свидетель, я не опущусь до того, чтобы назвать тебя своим братом!

Затем он отпустил Демонтина, тот яростно вырвался и сел на четвереньки перед другом. Оба застыли, тяжело дыша, а потом звонко рассмеялись, как могут смеяться только лучшие друзья.

Демонтин помог другу с волокушей, но когда они пересекали площадь, где располагался овачира Окэмэна, Кизекочук не заметил возле нее своей возлюбленной Витэшны, которая в это время всегда сидела у входа в дом за починкой одежды или шитьем. Демонтин проследил взгляд друга и улыбка мгновенно покинула его лицо.

- Что-то не так, - тихо проговорил он. - Днем твой отец встречался с Окэмэном, я не знаю, о чем они говорили, никто не знает. Но им обоим этот разговор явно не понравился, а когда Окэмэн остался наедине с дочерью, я слышал плачь, доносившийся из их овачиры.

- Где она? - мгновенно насторожился Кизекочук. Темное предчувствие холодной змеей свернулось вдоль позвоночника. Неожиданно пред воином предстали грубые и жестокие картины, и либо это проделки коварного Ха-кве-дет-гана, либо Демонтин не так далек от истины, предполагая его родство с племенным шаманом...

- Никто не знает, - покачал головой Демонтин, вновь берясь за волокушу, которую Кизекочук непроизвольно выпустил из рук. - Я понимаю, тебе не терпится все узнать, но давай сначала все же дотащим твою добычу до вашей овачиры, где Тэйпа и ее хехьюути займутся мясом и шкурами. Кстати, крупный карибу, Ха-вень-ни-ю к тебе благосклонен...

- Не говори мне о благосклонности богов, - резко перебил его Кизекочук, вновь хватаясь за волокушу. Мгновение он размышлял, затем его лицо смягчилось. - Прости, друг, я был груб. Но я чую неладное. Что-то темное и злое.

- Пусть Ха-кве-дет-ган идет своей дорогой, - пробормотал Демонтин, осеняя себя защитным знаком. - Но не поддавайся тучным думам попусту, ты еще ничего не знаешь.

- Не знаю, - согласился Кизекочук, изо всех сил делая вид, что все в порядке. «Но боюсь, что просто не хочу знать», - добавил он уже про себя.

Тэйпа встретила сына с распростертыми объятиями, расцеловав в обе щеки. Она каждый раз боялась за него, когда он отправлялся на охоту. Мать всегда остается матерью, и даже если сын - лучший воин Пяти племен, для нее он до конца дней будет тем, кто нуждается в защите и обереге.

Она не показывала этого, но Кизекочук понял, что она что-то знает. Где-то в глубине ее глаз он узрел проблеск печали. Он не стал спрашивать ее напрямую, ибо законы предков запрещали лгать родичам, а он не был уверен, что она захочет говорить ему правду. Лучше все узнать у того, кто никогда не отступает и кому Кизекочук верит едва ли не больше, чем самому себе.

Седовласого Гехэджа он нашел у племенного шамана Макхэква. Верно, все в поднебесном мире связано между собой, и боги часто подшучивают над людьми, посылая им знаки, которые те не в состоянии понять. До определенного момента.

- Я уже слышал, что сегодня тебе досталась отменная добыча! - провозгласил Гехэдж, увидев сына. Они встретились у входа в овачиру шамана. Отец улыбнулся сыну, но и в его глазах Кизекочук увидел то, что ранее встретил в глаза матери, тщательно скрываемую печаль. Или даже злость? - Рад за тебя, сын, ты действительно не только великий воин, но и великий охотник!

- Благодарю, отец, - Кизекочук пожал предплечье своего сахема и коснулся своей шеи двумя пальцами правой руки в знак уважения. - Но о моих победах мы поговорим позже. И о твоем уникальном умении узнавать все едва ли не раньше, чем это случается, мы тоже обязательно поговорим.

- Когда станешь сахемом, сам научишься этому, - произнес Гехэдж, и не было ясно - шутит ли он или говорит серьезно.

- Что происходит, отец? - Кизекочук решил, что ритуальных любезностей достаточно. Он был мягок и осторожен лишь с женщинами, с мужчинами - всегда прям, словно копье. За что его и уважали, даже враги из племен анишшинапе. - О чем ты говорил с Окэмэном? Где Витэшна?

Надо отдать Гехэджу должное, на его лице не дрогнул ни один мускул, и ответил он быстро, не раздумывая. Ответил, отлично понимая, что может последовать за его словами, которые так важны для его сына, будущего сахема могучего племени ганьенгэха. Будущего сахема, которому ныне миновала всего двадцать одна зима и у которого пламя разума, как и положено его возрасту, слишком часто отступает под натиском чувственных волн.

- Витэшна выйдет за Меджедэджика, сына сахема онундагэга, - ровным тоном проговорил Гехэдж. - Нет смысла лгать или скрывать это. Я знаю о ваших чувствах, мы все знаем. Но решение принято.

- И кто же принял это решение? - Кизекочук неожиданно понял, что юность кончилась. Прямо здесь и сейчас его жизнь переломилась надвое. Позади - тепло нежных воспоминаний и воздушные острова беспечных надежд, впереди - мрак неизвестности, подсвеченный вспышками разочарования и неуемной злобы, которая еще только-только разгоралась в его молодом сердце.

Он уже знал, что ответит отец, это было очевидно. Также очевидно, как и то, что его жизнь уже не будет прежней. Коварный Ха-кве-дет-ган все же сыграл с ним свою жестокую шутку!

- Я, Макхекв, Окэмэн, Молимо и Тэхи, совет племени высказался единогласно, - Кизекочук видел, как в отце желание подойти и обнять сына борется с понимаем необходимости поддерживать свой статус. Их сейчас видели многие жители уоки.

- Племя онундагэга единственное по эту сторону Великих озер, способное сравниться с нашим по числу воинов, - продолжил Гехэдж. Кизекочук стоял без движения, глядя в глаза отцу. Во взгляде молодого воина нельзя было прочесть ровным счетом ничего. - Грядущей зимой племена анишшинапе вновь придут на наши земли, а их много больше, и хотя наше мастерство войны выше, племена ходинонхсони не хотят повторения ошибок прошлого. Пять племен должны объединиться...

- ...и семейный союз между представителями сильнейших племен станет гарантией союза, - закончил за него Кизекочук, в точности скопировав отстраненный тон отца. - Я понимаю, сахем. Это рассчитанное решение. Я не спорю, ибо это лишено смысла и запрещено законом предков. Совет принял решение. Но скажи мне одно - как давно? Как давно вы спланировали этот шаг? Как давно ты...

- Кизекочук, - оборвал его отец. Да, теперь он позволил себе стать отцом, забыв о роли сахема. Он сделал шаг навстречу сыну и положил правую руку ему на плечо. Кизекочук не сбросил ее, ибо отлично знал своего отца и понимал - едва ли он был инициатором ситуации, и едва ли решение далось ему легко. Ведь он знал, все они знали, о, пресветлая Ата-ан-сик, как Витэшна и Кизекочук любили друг друга!

- Сын, - тон Гехэджа изменился, стал мягче. - Я знаю, ты все понимаешь. Но также знаю, что тебе не просто принять это. Прости. Прости нас всех, но от этого шага зависит само существования Пяти племен.

Кизекочук понимал, что не имеет права злиться на отца, но все равно злился. Злоба захлестывала его многометровой волной и тащила внизу, в омут тьмы и безликой ярости. Он злился на всех, на все. Он злился оттого, что был бессилен. Впервые в жизни он встретил врага, с которым не мог справиться. И этим врагом были обстоятельства, сам окружающий мир, сама жизнь. Таких врагов нельзя победить.

Он взглянул на отца еще раз. Не для того, чтобы что-то прочесть в его глазах. Не для того, чтобы попрощаться. Это был взгляд, предписанный обычаем, он не имел права покинуть общество сахема, не взглянув на него. Затем Кизекочук побрел прочь, вдоль берега реки, на юг. Отец не остановил его, не окликнул, и молодой воин был благодарен ему за это.

Все произошло слишком быстро. Он еще не успел понять, не успел осознать, что на самом деле случилось с ним и Витэшной. И тем более он не представлял, что делать дальше. Да и можно ли вообще что-то сделать?..

Кизекочук пересек земляной вал с частоколом, пройдя через южные ворота, и воины с длинными копьями, оберегающие вход в уоки, не рискнули даже взглянуть на него. Он двинулся дальше, туда, где вал переходил в пологий склон, уходящий к речным низовьям и лесистой равнине. Он прошел еще несколько сулету прежде, чем скрылся под кронами пихт, секвойи и тсуг. Теперь, он знал это, дозорные, таящиеся в укрывищах на ветвях приграничных деревьев, больше не видят его. Хотя наверняка чуют. Ну и пусть.

Он сорвался на бег, рыча, словно росомаха, вернувшаяся с охоты и обнаружившая свою нору разоренной волками. Жгуты упругих мышц обвили молодое тело с охряно-бронзовой кожей, они перекатывались по груди, шеи и плечам, словно где-то под покровом человеческой плоти зарождалось нечто могучее, жаждущее свободы. И это что-то вырвалось из горла молодого война длинным протяжным воем, не похожим ни на одного хищника, не похожим ни на одного человека. Наверняка его слышали в уоки, как минимум - дозорные. Ну и пусть.

Его черные прямые волосы, собранные в пучок на затылке и перехваченные неширокой кожаной лентой с выжженными на ней охранительными молниями, растрепались. Тело покрылось бисеринками пота, что собирались в блестящие ручейки в ключицах и меж грудных мышц. Но эти ручейки не успевали сбегать вниз, их высушивал поток воздуха, что обвивал тело воина, несущегося сквозь лес.

Орлиное лицо, искаженное гневом, напоминало маску Ха-кве-дет-гана. Маску, которую Кизекочук однажды видел в святилище темного бога-близнеца. Это святилище стояло в главной оуки племени онундагэга. Меджедэджик и его отец, сахем племени Кватоко, поклонялись Ха-кве-дет-гану, все знали это. Законы предков не запрещали этого, напротив - предки заповедовали, что как все смертные равны пред богами, так и все боги равны пред каждым из смертных. Но темный брат-близнец пресветлого Ха-кве-ди-ю всегда был неким табу, необходимым злом, с которым мерились, но которого предпочитали обходить стороной.

Только не онундагэга. Только не Меджедэджик, который теперь по праву заберет у него Витэшну, даже если не любит ее! Кизекочук вновь издал горловой рев, заставивший стайку остроносых птиц в испуге сорваться с ближайшей секвойи и взмыть в синеву темнеющих небес. Быстро, все произошло слишком быстро... Хотя едва ли к такому можно подготовиться.

Кизекочук сбавил темп, затем пошел пешком. Он сильно вспотел, хотя пробежал не больше перехода и совсем не сбил дыхание, но вечерняя прохлада еще не успела вступить в свои права здесь, в лесной чаще, где кроны вековечных стволов надежно сберегли дневную жару.

Он свернул с тропы к реке, туда, где старое русло быстроводной Мух-хе-кан-не-так изгибалось и вода на излучине почти замирала. По камням здесь можно перейти на небольшой островок с молодой рощей, ИХ рощей. Кизекочук знал, что если Витэшны нет в уоки, то она здесь. Они всегда приходили сюда, в радости и в горе.

Молодой воин нашел свою возлюбленную на стволе упавшей сикоморы. Она сидела на дереве, подобрав под себя ноги и роняя в стоячую воду хрусталь своих неземных слез. Ее чистое светлое лицо с иссиня-черными переливчатыми глазами и прекрасными угольными волосами, заплетенными в тугую косу за спиной, было омрачено печалью. Уголки маленьких пухлых губок подергивались в такт всхлипам и Кизекочук почувствовал, как половина его сердца мгновенно обратилась в пепел от этого зрелища.

Она не сразу поняла, что рядом кто-то есть, а когда увидела его, бросилась к нему на шею, обняла и зарыдала в полную силу. Он тоже хотел дать волю слезам, но не смел, ибо не пристало воину показывать слабость в присутствии женщины. Тем более - НЕ своей женщины. Уже никогда...

Затем они впились в губы друг друга и страсть на мгновение поглотила их разумы, слив маниту двух тел в единое целое. Она отступила на шаг, не выпуская его из объятий, уперлась спиной в ствол упавшей секвойи. Он обхватил ее руками и в одно быстрое, но плавное движение уложил на теплый ствол давно мертвого дерева. Его руки скользнули по ее стану, она лишь сильнее обняла его и изогнулась, терзаемая неутолимой жаждой быть лишь его, сейчас и навсегда.

Они могли сделать это. Поддаться желанию, нарушить закон предков. Могли сделать то, о чем мечтали столько зим! И плевать, что это закроет им путь в родное племя. Плевать, что их объявят изгоями, которым придется покинуть территории Пяти племен. Плевать, что скорее всего они погибнут, в своих скитаниях наткнувшись на боевой отряд анишшинапе. Главное, что они подарят себя друг другу...

Но потом Кизекочук подумал об отце, подумал о судьбе своего племени, о судьбе всех Пяти племен. Ведь старый сахем говорил правду, каждое его слово - точно удар томагавком или кинжалом из кровавого камня.

- Нет, - прошептал он.

- Нет, - эхом отозвалась она.

Их маниту все еще были сплетены воедино и мысли одного тут же становились мыслями другого. Они не могли этого сделать, не могли нарушить закон предков. Решение принято. Жаль только, что его приняли за них.

Они в полчании просидели на стволе упавшей секвойи до середины ночи, пока Витэшна не начала мерзнуть. Влюбленные не проронили ни слова на всем пути до родной уоки, вошли в нее обнявшись. Да, их могли видеть и могли многое думать, учитывая, что уже все племя в курсе решения совета. Ну и пусть.

Кизекочук довел возлюбленную, которая больше не могла принадлежать ему, до овачиры Окэмэна. Через приоткрытый полог молодой воин увидел в полумраке неяркий очаг и старого могучего воина с выбеленной годами головой. Окэмэн был задумчив и Кизекочук мог бы поклясться, что точно знает, о чем думает глава древнего рода - сумела ли его дочь сохранить честь? Не преступила ли закон предков? Назло ему, назло его решению и всему миру?

«Ты можешь не опасаться, старый Окэмэен», - подумал Кизекочук. Он в последний раз коснулся щеки Витэшны, его пальцы скользнули по ее плечу, спустились по руке к запястью и сильно сжали его. Девушка всхлипнула, не отрывая от него глаз. В такие минуты слова излишни, ибо, как говорят шаманы, маниту двух тел переплетаются в единую ветвь Великого древа дважды - в миг неземного наслаждения и в час беспросветной печали. Но это больше не повторится, их тела теперь не принадлежат друг другу. Их маниту больше никогда не сольются воедино.

Она скрылась за пологом овачиры, изо всех сил удерживая у горла густой студенистый ком, сотканный из слез, крика, печали и злобы. Он не стал провожать ее взглядом, ни к чему.

Гехэдж встретил сына с немым вздохом облегчения. Он, как и Окэмэн, не сомкнул глаз в эту ночь, опасаясь самого страшного. Но они оба понимали - посылать за молодыми глупо, глупо отстранять их друг от друга. Ведь юная поросль всегда пробивает дорогу к солнцу, даже камень не может устоять перед ней. И если два разбитых сердца захотели бы приступить закон предков, то никто не смог бы им помешать.

Гехэдж прожил немало зим, чтобы по взгляду сына понять - они устояли перед соблазном. Теперь старый сахем не сомневался - когда-нибудь его сын займет место отца, и займет его праву, ибо уже теперь знает - благо одного ничто перед благом многих. Так гласит закон предков.

А потом наступил новый день. Кизекочук отправился с группой молодых воинов в долину Кикэла, чтобы поупражняться в метании томагавков и стрельбе из лука. Старый Окэмэн не присоединился к ним, что ничуть не расстроило молодого воина, ведь в отсутствии наставника руководить занятиями предстояло ему.

Он славно погонял своих боевых братьев и особенно Демонтина. Затем они перекусили и отправились на охоту. Вернулись лишь на следующее утро, злые, голодные, но довольные собой - они забрались далеко не север, к скалистым утесам Кэйтахекэсса, где подстрелили двух писцов и с пяток куропаток.

Жизнь двинулась дальше. Кизекочук улыбался, смеялся, подтрунивал над Демонтином и терпел его ответные насмешки. Он упражнялся в воинском искусстве, охотился - иногда один, а иногда с группой других охотников, и казалось, что все идет своим чередом. И только Демонтин, Гехэдж и хранительница очагов уоки, мать Кизекочука, Тэйпа, видели, что в его маниту поселилась безмерная скорбь.

И каждую ночь Кизекочук засыпал, до боли сжимая в руке поделку, изображавшую две фигуры - мужскую и женскую - сплетенные в танце. Зачем он отнес рожки карибу трехпалому Нэхайосси? Зачем попросил создать эту фигурку? Он и сам точно не знал. Фигурка приносила боль, но Кизекочук чувствовал, что если избавится от нее - будет только хуже.

Наступил месяц Восточного Ветра и каждую из сорока одной ночи месяца Кизекочук ходил в рощу на островке у старого русла реки. В рощу, которая когда-то принадлежала только им. Отчего-то он был уверен, что не встретит ее здесь. И действительно, Витэшна тут не появлялась.

А он все думал, глядя на острия звезд, проскальзывающие на черном небосводе средь ветвей пихт и тсуг, какого из богов он вправе молить о помощи? Кто вправе изменить законы предков, небесные законы, некогда переданные Пяти племенам лучезарной Ата-ан-сик, которая получила их от своего небесного отца, Ха-вень-ни-ю, владетеля Великого острова, что от начал времен плывет над облаками?

Никто не может помочь ему, даже боги, ибо законы нерушимы, и ни один бог или дух не даст свое покровительство человеку, замыслившему преступить их. Никто, кроме... Чудовищная мысль обожгла разум Кизекочука своей невозможностью! Он отогнал ее, испугавшись, что она застрянет в нем, пустит корни, разрастется. А на следующую ночь, сам того не заметив, он вернулся к той же мысли и отогнал ее уже не так рьяно. В итоге, к закату месяца Восточного Ветра Кизекочук принял решение. Решение, которое изменило все.

А когда наступил второй день месяца Гроз в их уоки прибыли люди племени онундагэга. Дюжина сильных крепких воинов сопровождали самого Меджедэджика, сына грозного сахема Кватоко. С ним пришли несколько женщин, среди них была его юная сестра Меджедэджика по имени Адсила. Говорили, что красота ее сравнима лишь с ее шаманским искусством, ей уже минула двадцать первая зима, но она все еще была свободной девой.

К ним вышел сахем Гэхедж, его жена Тэйпа, старый воин Окэмэн и племенной шаман Макхэква. Кизекочук встал по правую руку от своего отца, Демонтин занял место по левую руку.

- Я, Гехэдж, законный сахем племени ганьенгэха, со мной мои родичи и мои воины. Мы приветствуем тебя, прославленный Меджедэджик из племени онундагэга, - провозгласил Гехэдж глубоким раскатистым голосом. Они остановились на дороге за частоколом, не дойдя одного шага до порубежных камней уоки. Люди племени онундагэга почтительно застыли в шаге от тех же камней, но - по другую сторону. - Пусть дни твои будут долгими, а ночи - приятными! Ха-вень-ни-ю хранит наш народ!

- Ха-вень-ни-ю хранит наш народ! - хором сказали все присутствующие ганьенгэха.

- Я, Меджедэджик, законный сын сахема племени онундагэга, со мной мои родичи и мои воины. Мы приветствуем тебя, почтенный Гехэдж, сахем племени ганьенгэха, - пророкотал Меджедэджик. Этот высокий и красивый воин с глубокими темно-синими глазами обладал поистине громовым голосом, достойным самого духа грома Хе-но. Кизекочук никогда не встречался с ним в бою, но слышал, что Меджедэджик великий воин, хотя, как говорят, в силе и доблести он все же уступал Кизекочуку.- Пусть дни твои будут долгими, а ночи - приятными! Ха-вень-ни-ю хранит наш народ!

- Ха-вень-ни-ю хранит наш народ! - отозвался хор прибывших онундагэга.

- Знаю, зачем прибыл ты, Меджедэджик, - продолжил Гехэдж ритуальный разговор. - Договор меж племенами заключен и скреплен нерушимой клятвой на законах предков?

- Договор меж племенами заключен и скреплен нерушимой клятвой на законах предков, - кивнул Меджедэджик. Он сделал шаг, встав точно на линию порубежных камней, затем опустился на одно колено и склонил голову перед Гехэджем. - Отдай мне Витэшну из рода Окэмэна, чтоб была она мне доброй женой, а я был ей добрым мужем. Нет за мной тайн, слова мои искренни!

- Коль нет тайн, так скажи, почему на Витэшну пал твой выбор? - ровным тоном ответил Гехэдж. - Коль слова твои искренни, то сам клянись клятвой на законах предков!

- Люблю ее, - просто ответил Меджедэджик. - А союз наш скрепит союз двух сильнейших племен ходинонхсони, чтоб сумели мы противостоять ярости коварных анишшинапе! Клянусь в том небом и землей, кровью рода своего и маниту племени своего!

Кизекочук не шелохнулся, но не мог не подумать о том, насколько в действительности искренен Меджедэджик. Истинная причина, по которой он решил взять в жены Витэшну, известна всем, но что насчет его слов о любви к ней? Закон предков запрещает лгать и при всей предвзятости ситуации Кизекочук не мог отрицать, что Меджедэджик производит впечатление честного и открытого воина. Да только едва ли он когда-нибудь вообще видел Витэшну.

- Тогда ты получил мое согласие, сын рода Кватоко, мое, моих родичей и моих воинов, - этими словами Гехэдж завершил ритуальный разговор. Меджедэджик поднялся и пересек линию порубежных камней, за ним последовали его люди.

Все воины по очереди пожали друг другу предплечья и выказали уважение прикосновением пальцев к шее. С женщинами они здоровались иначе - взаимно касались правой рукой левого плеча. От взгляда Кизекочука не скрылась игривая нотка в глазах сестры Меджедэджика, таинственной Адсилы, когда она приветствовала его. Разумеется, Демонтин тоже это заметил и едва сдержал мальчишескую улыбку.

Гехэдж пригласил Меджедэджика и его людей в свою овачиру. Ритуальная часть была завершена и все заметно расслабились, начали улыбаться и дружелюбно беседовать друг с другом. Кизекочук тоже улыбался и, кажется, даже с кем-то говорил.

Когда в овачиру вошла Витэшна, они обменялись мимолетными взглядами, и он все понял. Она смирилась и уже не смела смотреть на него, как на возлюбленного. Едва ли он мог винить ее в этом, но отстраненный взгляд возлюбленной резанул по сердцу больнее удара вражеского томагавка.

Витэшна села подле Меджедэджика и мило улыбнулась ему, и незримый волк боли вновь вонзил клыки в грудь Кизекочука, хотя тот всеми силами гнал его прочь.

А потом женщины принесли провизию, к группе ганьенгэха, встретившей Меджедэджика и его людей, присоединились еще десять дюжин мужчин и женщин. И все они отправились вместе с онундагэга в их главную уоки, что располагалась в шести переходах на запад, на самой границе Великих топей, вдоль берега овеянного мифами озера Пово. По договору обряд восемнадцатой зимы Витэшны и заключение союза меж ней и  Меджедэджиком было решено провести в один день, на земле, священной для племени онундагэга.

Они двигались медленно, так как с ними были женщины и даже несколько детей. Среди людей царил покой и умиротворение, даже природа, казалось, благоволит им - наступил месяц Гроз, а небо чистое и светлое, как очи Ата-ан-сик.

Кизекочук, поглощенный смутными мыслями и очередной перепалкой с улыбчивым Демонтином, не заметил, как рядом с ним оказался Меджедэджик. Воин племени ганьенгэха превосходил Кизекочука на полголовы и был чуть шире в плечах, ему тоже недавно миновала двадцать первая зима. Он даже был чем-то похож на Кизекочука, неуловимо.

Воин онундагэга внимательно посмотрел в глаза Кизекочука и тот понял, что он хочет поговорить наедине. Они чуть отстали от основной группы, позволили пройти вперед замыкающим воинам.

- Я слышал о тебе, Кизекочук, - по его сбивчивому тону стало ясно, что Меджедэджик все же скорее воин, чем оратор. И фразы, если это не отточенные фразы ритуального характера, даются ему нелегко. - Для меня честь познакомиться с человеком, чья слава идет далеко впереди него.

- Я тоже рад познакомиться с тобой, - отсраненно бросил Кизекочук. - И тоже слышал о тебе, но давай пропустим эту суету. Ты ведь о другом хотел поговорить, не так ли?

- Так, - выдохнул Меджедэджик, казалось - он был рад, что Кизекочук все отлично понял и сразу перешел к делу. - Мне известно о том, что ты и Витэшна... любили друг друга. И я не хочу, чтобы между нами на этот счет были какие-то разногласия. Я совершенно искренен в своих словах и можешь не сомневаться, что я буду ей достойным мужем.

- Зачем ты мне это говоришь? - не выдержал Кизекочук. Он не хотел злиться на Меджедэджика, не имел на это право. И все же злился. А этот жест, надо признать - благородный жест, еще больше раззадорил ярость, что уже который месяц клокотала в груди Кизекочука. Он ни за что не признался бы себе в этом, но впервые усомнился в верности решения, что принял тогда, безлунной ночью в безымянной роще.

- Я... - запнулся Меджедэджик. Потом взял себя в руки и продолжил уже тверже. - Я не знаю, почему, но я должен был сказать это. Происходящее несправедливо по отношению к вам, но решение принято старейшинами наших племен. Солгу, если скажу, что ему сопротивлялся, ибо действительно поражен в самое сердце красотой и кротостью Витэшны. Но я не хочу, чтобы это стало причиной разлада между нами. Наши племена - твое и мое - племена воинов, грядут непростые лета и нам понадобится все мужество нашего союза...

- Доверие, - перебил его Кизекочук, чуть резче, чем хотел.

- Что? - не понял Меджедэджик.

- Ты просто хочешь быть уверен, что можешь мне доверять, - пояснил Кизекочук, посмотрев прямо в глаза своему визави. - И я ценю это, правда. Судя по всему, ты достойный человек, и это я тоже ценю. Понимаю, твоей вины тут нет. Но не думай, что я сумею так быстро забыть все это.

Глаза Меджедэджика на мгновение сощурились, прямой разговор, без хитростей и уловок, был мил его сердцу, как и сердцу любого из Пяти племен ходинонхсони, уж такими их создала Великая мать Ата-ан-сик. Он кивнул и протянул Кизекочуку правую руку. Они пожали друг другу предплечья.

- Меж нами боле нет недомолвок? - спросил Меджедэджик. Неуверенность как рукой сняло, воин испытывал облегчение от того, что они поняли друг друга. Надо признать - Кизекочук был рад этому разговору, хотя сам и не подумал бы подойти к онундагэга. Теперь в его маниту боролись странные чувства - тот, кто отнял у него возлюбленную Витэшну, тот, кого он должен был яро ненавидеть, невзирая на все законы и условности... этот человек заставил себя уважать. А это ужаснее всего - когда начинаешь уважать того, кого должен ненавидеть.

- Меж нами боле нет недомолвок, - ответил Кизекочук ритуальной фразой. Они еще раз обменялись непреклонными взглядами и поспешили догнать основную группу.

Празднование восемнадцатой зимы Витэшны проходило на равнине к востоку от главной уоки ганьенгэха. Шаманы двух племен произносили ритуальные речи, сахемы благословляли красавицу из достойнейшего рода. Горели высокие костры, на широких шкурах разложили яства, водяные барабаны и ритм-палки понуждали к танцам. Девы заискивающе глядели на молодых воинов, а молодые воины пили ритуальное вино и ждали удобного случая, чтобы ненавязчиво приблизиться к девам.

Сестра Меджедэджика, Адсила, пару раз делала попытки увлечь Кизекочука разговором и во второй раз он даже некоторое время пообщался с ней о духах и силах природы. Адсила улыбнулась и сказала, что у Кизекочука есть провидческий дар, он умеет отделять свое маниту от тела и путешествовать меж миром земли и миром неба. А еще она сказала, что в его душе недавно поселилась тьма, которую он должен побороть, иначе она его сгубит. После этих слов разговор сам собой затих и Адсила, поняв, что затронула не ту тему, поспешила удалиться.

Как только солнце скатилось за горизонт, подернув подол неба ослепительной охрой, наступило время для обряда свершения семейного союза. Все переместились в главное капище, что располагалось на высоком холме в окружении дремучих пихт в северной части уоки. Кизекочук за двадцать одну зиму видел с дюжину таких обрядов, поэтому все пропустил мимо ушей. Лишь изредка вонзал свой голос в общий хор, когда этого требовал обычай.

Он старался не смотреть на Витэшну и Меджедэджика. А еще он не хотел встречаться взглядом с Адсилой, что оказалось проще простого, так как она проводила обряд вместе с племенным шаманом, имени которого Кизекочук не знал.

Гораздо больше его заинтересовало капище, ведь оно было посвящено Ха-кве-дет-гану, темному сыну пресветлой Ата-ан-сик, и второго такого не сыскать ни по этому, ни по другую сторону от Великих озер. Однажды он уже был здесь, с тех пор многое изменилось.

Сто сорок четыре шеста были установлены по периметру капища на равном расстоянии друг от друга, отражая солнечные циклы на звездной карте неба. Они соединялись между собой более короткими шестами, образуя на первый взгляд хаотичные узоры, которые на самом деле складывались в рубленые символы древнего языка, что Ха-вень-ни-ю передал своим земным потомкам в незапамятные времена и теперь на нем могли читать лишь самые древние шаманы. К чести племени ганьенгэха, Макхэква знал тайный небесный язык.

В верхней части капища палки соединялись между собой концентрическими элементами, которые сужались к вершине. Вся конструкция была обтянута огромными пластами выделанной шкуры, хотя для строительства жилья люди Пяти племен традиционно использовали кору вяза. Но то были шкуры, причем невероятных размеров, и, судя по текстуре - волчьи. «Таких волков просто не бывает», - подумал Кизекочук, но тут же отступил от этой головоломки, продолжив изучать капище, что так отличалось от любой овачиры ходинонхсони.

Пол был устелен шкурами, уже вполне обычными шкурами карибу. Сейчас на них стояли и сидели представители двух племен. В центре капища располагался огромный камень с выгравированными на нем тайными письменами. В камне было пробито отверстие, в которое вставили широкую и высокий столб. Столб был унизан жуткими масками, каждая из которых воплощала Ха-кве-дет-гана.

Кизекочук вспомнил, что когда был здесь почти тринадцать зим назад, на палке в центре висела всего одна маска. Сейчас этих масок было на двенадцать больше. Все верно, в то лето племя онундагэга расширило свои границы на запад и впервые посетило эти земли, вплотную приблизившись к границам племени ганьенгэха. Тогда сахемы встретились именно здесь и заключили союз. В память о том дне Кватоко, сахем онундагэга, основал здесь уоки.

Тот факт, что онундагэга первым среди богов почитали темного Ха-кве-дет-гана, настораживал другие племена с самого начала. Однако онундагэга были известны как верные союзники, справедливые торговцы, отменные охотники и сильные воины. Они не предавали, всегда решали споры справедливо и не претендовали на территории других племен. Их уважали.

И все же капище Ха-кве-дет-гана производило неоднозначное впечатление. Тем более, что племя Кизекочука первым среди богов почитало Со-сон-до-ва, Великого охотника, чьи капища исконно ставились под открытым небом, в них было светло и ясно. Тут же было таинственно и сумрачно, пахло лесными травами и ритуальным вином. Внешние звуки будто напрочь отсекались тонкими шкурами, а голоса внутри сами собой приглушались до шепота. По спине Кизекочука пробежал холодок и он улыбнулся, потому что это ощущение соответствовало его плану.

Когда ритуал закончился и шаман племени повязал руки Витэшны и Меджедэджика кожаной лентой, все радостно заголосили и покинули капище. Кизекочук последовал за толпой лишь для того, чтобы спустя некоторое время под покровом ночного сумрака вновь вернуться в опустевшее капище.

Он подошел к камню со столбом и уставился на устрашающие маски. Он был решителен, да и ритуальное вино в ту ночь пил без меры. Молодой воин встал на одно колено пред камнем и обратился к Ха-кве-дет-гану. Иными словами - сделал то, чего не делал ни один человек из его племени.

Не существовало ритуальных фраз, позволявших обратиться к этому богу. Быть может, шаман онундагэга знал такие слова, но Кизекочук сильно в этом сомневался. А еще Макхэква учил его, что к богам можно обращаться по-всякому, главное - от сердца. И сейчас сердце Кизекочука, полное гнева и печали, само готово было обратиться к любому богу, пробив грудную клетку и затрепетав под светом немногочисленных лучин.

- О, темный сын Ата-ан-сик! О, темный брат Ха-кве-ди-ю! О, враг Джо-га-ох! К тебе обращаюсь я, сын племени ганьенгэха, Кизекочук! - он говорил негромко и сбивчиво. Репетируя эти слова заранее, он и не предполагал, что в этот решающий миг его (наверное, впервые в жизни!) обуяет почти животный страх. Он сам не понимал, чего боится, но слова будто застревали в горле, как захлебывается неосторожный путник, угодивший в трясину Великих топей. - Я обращаюсь к тебе потому, что мне больше не к кому обратиться! Мое сердце несправедливо вырвали из моей груди и я жажду мщения! Я не ищу помощи ни у людей, ни у богов, ибо знаю, что они здесь бессильны. Но я ищу помощи у тебя, ибо ты суть - коварство, знаток Меняющихся путей и Дальних рубежей, тот, кому ведомо недоступное!

Маски молча взирали на него. Лучины спокойно догорали, снаружи доносились едва уловимые голоса, бой водяных барабанов и далекий смех. Ха-кве-дет-ган не ответил, но Кизекочук не собирался отступать.

- Я вновь обращаюсь к тебе, о, темный сын... - неожиданно Кизекочук осознал, насколько нелепо звучат его мольбы. Насколько нелеп он сам, распростертый пред этим жутким алтарем. Насколько нелепо все происходящее. Насколько нереален мир вокруг него.

Он рывком встал. Ритуальное вино ударило в голову не хуже увесистой оплеухи Окэмэна. Он увидел на алтаре чашу с вином, стало быть - подношение. Кизекочук улыбнулся одними губами, схватил чащу и одним глотком осушил ее, отбросив никчемный сосуд прочь.

- В бездну все! - рявкнул он, осознавая, что в сущности ему плевать - ответит Ха-кве-дет-ган или нет. Для него не существует пути назад, для него вообще нет больше никакого пути. Ибо с уходом Витэшны все потеряло смысл.

- Я отрекаюсь от богов! - закричал он. - Я отрекаюсь от людей! Ибо и те и другие отреклись от меня, сделав так, что моя Витэшна, моя прекрасная Витэшна, досталась другому! Это ли не величайшее предательство? Скажи мне, темный близнец Ха-кве-дет-ган?

Его уши уловили неразличимый шорох, а где-то на периферии зрения мелькнула тень, неотличимая от сумрачных тенет капища.

- Я чту закон предков, но если закон не дарует справедливости, стоит ли он почитания?! - вновь закричал Кизекочук, брызжа слюной на каменный алтарь. Он не заметил этого, но капли его слюны, коснувшись камня, тихонько зашипели и испарились. - Я устоял пред порывами плоти! Но я не устою пред порывами своего маниту, которая жаждет справедливости. И ради этого... ради этого я готов на все!

По капищу пробежал ощутимый ветерок, всколыхнувший края шкур и погасивший несколько лучин. Страх исчез. Исчезло все.

- Теперь верно, так нужно обращаться К НЕМУ, - тихо проговорила Адсила. Она вышла из-за алтаря и взглянула на Кизекочука своими таинственными глазами цвета меда. А потом ее плавный и нежный голос изменился до неузнаваемости, в него вторглись стальные нотки глубинного рокота. - Так нужно обращаться КО МНЕ.

Кизекочук вновь не испугался. Он даже не повернул головы, продолжая впиваться невидящим взором в ритуальный столб с масками. Его охватила странная безмятежность, всепоглощающее умиротворение, которое на эти короткие секунды заслонило собой даже его ярость и жажду мести.

- Эти глупцы онундагэга приходили ко мне тысячи раз, взывали ко мне, - продолжала Адсила. Было очевидно, что она уже не владеет своим телом, через нее говорит сам темный близнец Ха-кве-дет-ган. Девушка обошла Кизекочука по кругу и продолжила. - Они верили, что я помогу им. Но, знаешь что? Я не помогал. Никогда! Они получали отличный урожай, им удавалась охота, они одерживали победы над племенами анишшинапе, и славили меня за это! Представляешь? Славили за то, что делали сами!

Ха-кве-дет-ган в теле Адсилы расхохотался. Девушка содрогалась всем телом, глубоко запрокинув голову и обнажив ровные ряды сильных желтоватых зубов.

- Но едва это может быть овинением, - смех, напоминавший сход селевого потока, прекратился также внезапно, как и начался. - Многие боги так делают. Даже ваш разлюбезный Ха-вень-ни-ю, который и на землю то смотрит лишь для того, чтоб, помочившись, ненароком не утопить кого-то из своих смертных сыновей!

И вновь раскаты каменного грома прокатились по капищу, погасив последние лучины.

- Но хватит прелюдий! - внезапно рявкнул Ха-кве-дет-ган, и все лучины разом вспыхнули ослепительным пламенем, так что Кизекочук непроизвольно зажмурился. - Я не отвечал не из гордости. Не из безразличия, как другие. И не потому, что не питал к племени онундагэга теплых чувств. Нет, серьезно, они всегда мне нравились! Но дело в другом. Они не были искренними, понимаешь? Не были искренними в своей ярости и злобе, а ведь это самые чистые чувства! У них даже не хватало сил на истинную ненависть к кому-то одному! Но ты... знаешь, чем ты привлек мое внимание?

- Тем, что я ненавижу все, - сплюнул Кизекочук, взглянув, наконец, в глаза девушке, чье тело сейчас не принадлежало ей. И в этих глазах он узрел великое безумие. - В том числе себя и тебя!

- Клянусь Великим островом, парень, ты прав! - тело Адсилы аж притопнуло ногой от восторга. - Твоя ненависть действительно ВСЕПОГЛОЩАЮЩАЯ! И это многого стоит, поверь мне. Это прорва силы, которую попросту нельзя не использовать. Потому я и решил...

- ...снизойти? - хохотнул Кизекочук, жалея, что на алтаре было лишь одно подношение с вином.

- Не зарывайся, дружок, - рот Адсилы оскалился в не самой дружелюбной усмешке. - И никогда не смей меня перебивать. Но ты прав, я решил снизойти. И даровать тебе то, чего ты хочешь. Месть. Без нарушения закона предков.

- А это возможно? - Кизекочук мог бы поклясться, что мгновение назад перед ним на алтаре ничего не было, но теперь там стоял кувшин, доверху наполненный ритуальным вином.

- Ты ведь сам сказал, что мне ведомо недоступное, - прошипел Ха-кве-дет-ган. Он перестал наворачивать круги и остановился между алтарем и Кизекочуком. - А теперь ответить мне предельно ясно - ты действительно готов на все? Готов пожертвовать всем? Готов стать тем, кем тебе было предначертано стать?

- Готов, - тихо, но уверенно произнес Кизекочук. И в следующее мгновение хрупкая рука Адсилы метнулась к его поясу, выхватила родовой нож из кровавого камня и вскрыла Кизекочуку горло. Все это слилось в единое движение, занявшее меньше удара сердца, воин даже не успел отшатнуться.

Он инстинктивно прижал руки к горлу, ощутив, как меж пальцев вырывается липкий горячий поток. Он не почувствовал боли, шок и непонимание затмили все. Кизекочук попытался вдохнуть, и не смог. Ноги подломились, он понял, что заваливается набок. А потом на смену удушливому сумраку, словно избавление, пришла безбрежная тьма.

Он падал в бездну. Недолго. Скоро все изменилось и бездна начала падать в него. Воспоминания вспыхивали и гасли одно за другим, словно круги на воде они расходились в стороны, порождая новые всполохи памяти. Кизекочук вспомнил свое имя, свое детство, свое племя и своих родичей. Потом вспомнил Витэшну и свою любовь к ней. Вспомнил, как был предан, и как его убила Адсила, в теле которой находился Ха-кве-дет-ган. Он хотел было подумать о том, что умер, но внезапно его пронзила настолько чудовищная боль, что он закричал, а вместе с ним закричала его маниту.

Вся ярость, вся злоба и ненависть, которую он копил многие дни с того самого момента, как получил страшную весть о решении совета племени, все это в один миг обернулось против его обнаженной сути и впилось в нее. Стрелами и томагавками, когтями и клыками. И его беззвучный крик длился миллионы лет, спрессованные в мгновение, которое требуется капле, оторвавшейся от потолка пещеры, чтобы достичь ее пола.

Он открыл глаза и понял, что вновь находится в капище. Он стоит на самой границе света и тени справа от алтаря, перед которым - ничего не понимающая Адсила. Она смотрит на свои окровавленные руки, на зажатый в них кинжал и на огромное кровавое пятно перед собой. Но тела нет. Потому что его тело в другом месте.

Он повел плечами, разминая мускулы, которые, казалось, находились без движения тысячи лет. Он стал крепче, сильнее, хотя внешне почти не изменился. Он теперь видел и слышал все на многие сулету вокруг, он даже мог слышать, как муравей взбирается на опустевший кувшин с ритуальным вином, выпавший из руки уснувшего воина онундагэга на другом конце уоки. Он мог увидеть этого муравья, ощутить его до самой сути. Появились новые чувства, новые ощущения, новые возможности. Но желания остались прежними. Осталось лишь одно желание.

Месть. Для нее он был перерожден великим Ха-кве-дет-ганом! Адсила тем временем лишилась чувств, не в силах осознать происходящее. Кизекочук подошел к ней и коснулся рукой ее виска, мгновенно узнав о девушке все. Ее жизнь, от материнской утробы до этого кошмарного мига, все надежды и разочарования юной Адсилы пронеслись перед его взором. Но имело значение лишь одно - она преступила закон предков.

Однажды, стремясь заполучить расположение своего бога, она принесла ему жертву - молодого жеребенка. Закон предков запрещал кровавые подати, позже Адсила годами казнила себя за свершенное преступление и ни на миг не забывала об этом. Но ее раскаяние не имело значения. Не имели значения ее добрые поступки, не имела значения ее симпатия к нему, Кизекочуку. Она преступила закон, а значит - заслужила мести.

Он вошел в ее разум, инстинктивно поняв, что в сознании человека, находящегося во сне или ином забытьи, он теперь полноправный владыка. Он узрел ее маниту, что беспокойно бродила по обширной равнине, подернутой студенистым туманом. Она собирала полевые цветы и тихо напевала себе под нос древнюю колыбельную песню, что перед сном пела ей мать.

Мир вокруг Адсилы стал сгущаться, начал давить на нее, образуя вокруг стены и потолок из непроглядного сумрака. Она оказалась в узком и низком коридоре, где не хватало ни света, ни воздуха. Девушка закричала и побежала наугад, оказавшись в жутком лабиринте. Иногда за очередным поворотом ее встречала многоликая вопящая тьма и она, задыхаясь от страха, бежала в другом направлении, пытаясь скрыться от ужаса, который был сутью этого мира.

Никто не скажет, сколько Адсила плутала по лабиринту. День, месяц, столетье? Вскоре стены бесконечных коридоров обратились колючими кустами, которые протягивали к девушке свои крючковатые лапы, чтобы ужалить ее, хлестнуть по нежной охряной коже. Она перестала кричать, выбившись из сил.

Но неожиданно лабиринт закончился и она оказалась на капище, которое хорошо знала с малых лет. Адсила облегченно вздохнула и, роняя капли крови с израненной плоти, подошла к каменному алтарю. Она упала на колени и начала исступленно молиться.

Тем временем кровавые бисеринки за ее спиной начали стекаться вместе, пока не образовали небольшую лужицу маслянистой багряной жидкости, из которой медленно поднялась лишенная облика человеческая фигура.

Адсила почувствовала чье-то присутствие и обернулась. Не в силах кричать от сковавшего ее ужаса она застыла со вставшими дыбом волосами, ощутив, как ноги в буквальном смысле приросли к земле. Нет, серьезно, ее ноги обвили жгуты черной, сочащейся желтоватой слизью лозы, которая с каждым движением девушки лишь еще сильнее стягивала свои захваты.

Фигура, родившаяся из кровавого пятна, начала обретать конкретные черты и вскоре Адсила узнала в ней свою мать, Тэлуту. Фигура полностью сформировалась и сделала шаг к девушке, которая, дрожа всем телом, протянула руки навстречу матери. Слезы ручьями бежали по ее щекам, смешиваясь с соплями и слюной на подбородке.

- Мама, - едва слышно прошептала Адсила. - Помоги мне, мама!

Тэлута с большими и добрыми глазами раскрыла объятия навстречу дочери. А потом ее рот открылся и она промолвила всего одно слово.

- Нет, - прошипел Кизекочук губами Тэлуты. Из воздуха он выудил кинжал из кровавого камня и вонзил его в сердце Адсилы. Затем, повторяя ритуальное убийство жеребенка, он ударил ее в живот, разодрав его до самой промежности, и завершил кровавую жатву, перерезав девушке горло. Адсила умерла, захлебнувшись кровью и непередаваемым ужасом.

В реальном мире ее тело задергалось на шкурах капища, изо рта пошла кровь. Затем на ее теле появились кровавые раны - в области сердца, в нижней части живота и, наконец, на горле. Ее маниту стрелой вылетела из охваченного посмертным страхом тела, но была перехвачена Кизекочуком. Он схватил ее обеими руками и разорвал пополам. Маниту порвалась с глухим треском и тут же угасла.

- Твоя первая жертва, о дух мщения, - прошелестел бесплотный Ха-кве-дет-ган из сумрака за алтарем. - Как ощущения?

- Я... - протянул Кизекочук. Он будто впервые отведал ритуального вина и теперь пытался оценить послевкусие, медленно водя языком по губам, на которых еще остались капли благородного напитка. - Я счастлив!

- Ну, конечно! - Ха-кве-дет-ган расхохотался. - Ты отдал все, но обрел... нечто большее. То, что позволит тебе свершить твою месть! И не только твою! Ты еще не понял? Ты больше не смертный!

- Я... - вновь протянул Кизекочук, продолжая смаковать ощущения. Боль и страх погибшей маниту Адсилы наполнили его первозданной мощью. - Я бог!

- И будь я проклят, если это не так! - вновь захохотал Ха-кве-дет-ган. - И забудь это глупое имя, Кизекочук! «Утренняя звезда» - батя девку хотел что ль, что может быть глупее? Теперь ты Ро-ке-рон-тис! «Тот, кто убивает во снах»! Так будут тебя звать отныне.

- Ро-ке-рон-тис, - он попробовал на вкус свое новое имя и его звук наполнил его душу безумным весельем. Он взорвался бесконтрольным смехом, что сотряс капище и заставил ритуальные маски на столбе испуганно трепетать, словно под порывами могучего ветра.

Он мыслью вылетел из капища и пошел сквозь ночную уоки племени онундагэга. О, теперь он безошибочно определял маниту тех, кто преступил закон предков! И таких оказалось немало, причем многие принадлежали к его... к племени ганьенгэха. Все они получат свое, но позже...

Витэшна и Меджедэджик спали в родовой овачире Кватоко, в эту ночь во всем длинном доме были лишь они одни. Ро-ке-рон-тис понял, что они уже подарил свои тела друг другу, и ярость всклокотала в нем с новой силой. Он метнулся к спящему Меджедэджику со скоростью стрелы, не издав ни единого звука. На мгновение он застыл над сыном сахема онундагэга и уже хотел коснуться рукой его виска, но перевел взгляд на Витэшну.

О, как же она прекрасна! О, сколько раз он видел ее, спящую! Сколько раз проводил рукой по черному, словно бездна ночного неба, водопаду ее волос! Сколько раз он... они мечтали о том, как станут мужем и женой! На миг сердце Ро-ке-рон-тиса наполнилось воспоминанием великой любви, которая, если дать ей время, смогла бы разрушить чары Ха-кве-дет-ган и освободить маниту Кизекочука! Ведь он не знал, что еще не стал богом мщения, но станет им, если свершит задуманное!

Где-то за пределами овачиры каркнул ворон. Ро-ке-рон-тис стряхнул оцепенение, черты красивого лица вновь ожесточились. Он взглянул на того, кто отнял у него Витэшну. Нет, такие преступления не прощают!

Меджедэджик сидел на широкой шкуре песца у родовой овачиры и точил стрелы. Он гордился ими, ведь их наконечники были изготовлены не из кремня или кости, а из кровавого камня. На каждую стрелу племенной шаман нанес тайный знак и теперь сам Великий охотник, Со-сон-до-ва, направлял эти стрелы.

Полог овачины качнулся, из нее вышла Витэшна. Легкая кожаная накидка безупречной выделки, казалось, была призвана подчеркнуть безупречность ее фигуры. Молодой воин мгновенно забыл о своих стрелах, глядя на возлюбленную.

Витэшна держала в руках широкую деревянную миску, в которую была сложена деревянная и глиняная посуда. Она несла ее к реке на помывку. По пути девушка на миг замерла подле Меджедэджика, изящно нагнулась, чтобы подарить ему короткий поцелуй и продолжила свой путь, соблазнительно покачивая бедрами.

Меджедэджик проводил ее взглядом и неожиданно понял - насколько же ему повезло. Он - Великий сахем ходинонхсони, Объединитель Пяти племен, Победитель анишшинапе, тот, чье имя навеки вписано в шаманические саги его народа! А еще он муж самой прекрасной женщины на свете, под сердцем которой зарождается еще одна жизнь. Может ли человек желать большего на земле?..

Он поднялся и натянул тетиву из жил карибу на лук. Взглянул на дальнее бревно частокола, у самого края земляной насыпи. До бревна около двенадцати сулету, прикинул молодой воин. Далековато. Затем он вскинул лук с наложенной на тетиву стрелой, на миг остановил свое сердце, развел плечи (как учил отец), большой палец правой руки поднырнул под стрелу и растянул тетиву так, что оперение оказалось на уровне правого глаза. Еще миг и с неуловимым свистом стрела сорвалась в смертоносный полет. С глухим стуком наконечник глубоко вошел в бревно. То самое, у самого края земляной насыпи, до которого было не менее двенадцати сулету.

Меджедэджик хмыкнул, но внезапный крик тут же стер улыбку с его лица. Это был крик Витэшны, ее голос он никогда не спутал бы с другим. Молодой воин подхватил пару стрел и метнулся к двум пихтам, меж которых проходила тропинка, убегавшая к реке. Он юркнул под сень деревьев, в два прыжка преодолел спуск, выбежал на берег и не поверил своим глазам. На каменистом берегу в четырех сулету от него лежала Витэшна. Лежала без движения.

Он подбежал к ней, озираясь - нет ли где врагов. Но каменистый берег и лес за ним молчали, даже птиц не было слышно. Меджедэджик бросил лук на камни и упал рядом со своей возлюбленной. На ней не было ни единой царапины, но она не дышала, а из глаз, носа и ушей девушки сочилась кровь.

- Нет! - прокричал Меджедэджик, не в силах понять, что происходит. - Витэшна! Нет!

Небеса обратились бездной. Только что он думал о том, насколько велик и счастлив, и вот, всего один крик возлюбленной навсегда поделил его жизнь пополам. Она была мертва или умирала, а он ничем не мог ей помочь!

- Шаман, - выпалил воин. - К шаману!

Он попытался подхватить Витэшну на руки, но не смог оторвать ее от прибрежных камней. Будто что-то держало девушку и не хотело отпускать. Он приложил все силы, бугры мышц на руках и спине вздулись, вены напряглись и набухли. Он зарычал, но не смог сдвинуть девушку с места.

Он вновь огляделся. Никого. Ничего.

- Кто-нибудь! - исступленно закричал Меджедэджик. Отец учил его, что не стыдно просить помощи, когда сам ты бессилен. - Кто-нибудь! Помогите мне! Это ваш сахем!

Но никто не ответил. Мир вокруг будто замер, будто он остался один в бесконечной безлюдной пустоши. Он и его мертвая возлюбленная.

Слезы градом покатились по его лицу. Впервые за свои двадцать семь зим Меджедэджик заплакал. Двадцать семь зим! В его возрасте никто никогда не становился сахемом, но Ха-вень-ни-ю, предвечный правитель Великого острова, что от начал времен плывет над облаками, был благосклонен к нему, наделив силой и умом. Был благосклонен... до сего дня.

- Витэшна, - прошептал воин, склонившись над возлюбленной. Кровь, что сочилась из трупа девушки, начала обращаться в мелкий белый песок. Это не удивило воина, он уже понял, что здесь замешано злое колдовство. Но кто? Кто посмел наложить на него эти чары? Ведь у него больше нет врагов, он победил всех!

- Витэшна, - вновь прошептал Меджедэджик, нежно коснувшись ее щеки, смахнув с высокого лба непоседливые черные пряди. - Не оставляй меня, возлюбленная моя! Вернись!

Внезапно глаза девушки открылись. Воин отпрянул, увидев в них лишь бездонную черноту, из которой струился мелкий белый песок. Лицо мертвой Витэшны исказила гримаса, полные губы раскрылись, обнажив желтоватые зубы и алый язык. И с этих губ, который он так любил целовать, сорвалось лишь одно слово.

- Нет, - прошипел Рокеронтис, принявший облик Витэшны. Он схватил ошалевшего Меджедэджика за плечи и метнул его в реку. Тот ухнул в ледяную воду, попытался выбраться на поверхность, но не смог. Поверхности не было. Он оказался в бездонной тьме, до краев наполненной холодной водой.

Он барахтался до тех пор, пока в легких не закончился воздух. А потом водяной пузырь раскрылся и выплюнул его на черные холодные камни. Меджедэджик оказался в пещере, едва подсвеченной немногочисленными огнями, что плавали прямо в воздухе. С влажных стен на него смотрели маски. Маски Ха-кве-дет-гана, темного близнеца. Маски, что он сам помогал вырезать и что вешал на ритуальный столб посреди капища уоки.

Но теперь маски пугали его. Они были живыми. Они корчили страшные рожи, ругались и хохотали, не отрывая безумных глаз от Меджедэджика. Их были сотни, тысячи этих страшных масок! И он побежал, впервые обуянный животным страхом, который невозможно контролировать. Он бежал, и слышал сзади шелест темных крыльев. Лишь раз воин обернулся, чтобы узреть, как за ним по пятам гонится его мертвая возлюбленная.

За ее спиной развивались черные вороньи крылья, а глаза, полные мрака, манили и завораживали. Витэшна была обнажена, из каждой поры на ее теле сыпался песок, мелкий белый песок. Воин не мог вынести столь чудовищного зрелища и отвернулся, побежав еще быстрее.

Сколько он бежал по каменным туннелям? Час, лето, тысячу лет? Он задыхался, он истекал потом и кровью от многочисленных порезов, что наносили острые камни, сквозь которые ему приходилось протискиваться. Но каждый раз он находил в себе силы, чтобы продолжать чудовищную гонку.

Но, как говорил племенной шаман, ничто не вечно в мире земном. Меджедэджик замедлил бег, а потом и вовсе перешел на шаг. Каждый мускул тела кричал в агонии, жажда скрутила горло, безумие свернуло разум. Он ничего не понимал, знал только, что нужно уходить, как можно дальше.

Но за очередным поворотом его встретил влажный монолит стены. Он развернулся и уперся в другую каменную стену. С ужасом воин понял, что оказался заперт в глубоком каменном колодце. Он задрал голову вверх, но холодные безмолвные стены уходили в непроглядную тьму, не давая недежды.

Он закричал, но не услышал своего голоса. Он ударил кулаком о стену и с удивлением уставился на разбитую в кровь руку, не почувствовав боли. И это сломало его. Меджедэджик привалился спиной к каменной стене и медленно сполз по ней вниз, закрыв глаза. Он приготовился умереть. В одиночестве и безумии. В этом кошмаре, что был рожден чьим-то черным колдовством.

- Нет, - прошептал мерзкий голос в самое ухо воина. А мерзким он был потому, что это был голос его возлюбленной Вишэтны (он бы никогда не спутал его ни с одним другим!), но безжизненный, мертвый.

- Нет, - повторил голос в другое ухо. - Ты умрешь так, как захочу я. И перед смертью будешь видеть то, что я захочу тебе показать! Будешь слышать то, что я прикажу тебе слушать!

Воин зажмурился что было сил, но внезапно что-то схватило его за веки и дернуло их. Эту боль он почувствовал! И услышал свой крик, беснующийся в спертом воздухе черного каменного колодца.

Перед ним стояла Вишэтна. С бездонными черными глазами и вороньими крыльями за спиной. Она опустилась перед ним на колени и с жутким хрустом ломающихся позвонков склонила голову набок, как иногда делают волки, прислушиваясь.

Затем она протянула к нему руку. Он хотел отстраниться от нее, но не смог. Воин скосил глаза без век, залитые кровью и слезами, и понял, что мешало ему двигаться - он врос в камень стены! А Витэшна тем временем коснулась его обнаженной груди мертвенно-ледяным пальцем. Черный ноготь с вплавленными в него трупными червями описал круг в районе левой груди мужчины, а потом резким движением Витэшна проломила грудную клетку Меджедэджика, почти нежно обхватила его сердце и рывком вытащила на сумрачный свет зачарованной пещеры.

Из груди и рта Меджедэджика хлынула кровь, взгляд затуманился. Последнее, что он увидел перед окончательной смертью - Витэшну, которая медленно, будто смакуя, поедала еще горячее сердце. Его сердце. А из ее живота, в котором больше не было жизни, обильными алыми потоками сочилась кровь, у самой земли обращавшаяся мелким белым песком.

Ро-ке-рон-тис тщательно разжевывал каждый кусочек и с наслаждением проглатывал его. Он быстро осваивал новые силы и понял, что если в мире снов вырвать у человека сердце или глаза и съесть их, то вместе с ними он поглотит его маниту.

Это жестоко, очень жестоко. Обычно со смертью тела маниту освобождается и отправляется к духам предков на Великий остров, что от начал времен плывет над облаками. Конечно - если соблюден погребальный обряд и тело уложено на деревянный помост, установленный на шестах над землей. Но уничтожить маниту - значит стереть саму суть человека из ткани реальности. И восстановить ее уже невозможно!

Неожиданно Ро-ке-рон-тис поперхнулся, ощутив болезненный укол в центре груди. Потом он стал стремительно терять силы и, не понимая, что происходит, поспешил сбросить оболочку Витэшны. Он замер посреди каменного колодца, созданного в подсознании Меджедэджика его темной волей, волей повелителя кошмаров. Стены подернулись сетью трещин, свет замерцал. Мир разрушался, потому что его носитесь, Меджедэджик, перестал существовать.

Ро-ке-рон-тис поспешил вырваться из угасающей реальности, осознав произошедшее (в очередной раз с тех пор, как он принял обличие бога, знание пришло к нему само собой, без каких-либо усилий). Он стоял над бездыханным телом Меджедэджика в его родовой овачире. А рядом с молодым воином на ложе из шкур лежала Витэшна, тоже бездыханная.

В эту ночь они подарили себя друг другу, и для обоих это была ночь открытий. Они свершили древнейший ритуал на земле и до рассвета их маниту слились воедино. Поэтому, убив Меджедэджика, Ро-ке-рон-тис убил и Витэшну. Но, прибывая в облике Витэшны во сне молодого воина, он чуть не попал в ловушку, потому что, став ею в сновидческом мире, он стал ею в мире реальном (ибо облик плоти и маниту - два отражения одного вздоха предвечного Ха-вень-ни-ю). Поэтому, поглощая объединенную маниту, он тем самым чуть не убил себя.

Где-то на задворках реальности он услышал тихий смех.

- Дитя мрака, - процедил Ро-ке-рон-тис. - Подгорный тлен, зло из бездны! В этом заключался твой план! Ты не собирался оставлять мне дарованную силу, не собирался делать меня богом. Ты хотел, чтобы я свершил свою месть и убил себя сам!

- А разве это не справедливо? - парировал шепот, доносившийся из каждой полутени вокруг. - Адсилу ты убил по праву, ибо она нарушила закон предков. Но эти двое... Ты убил их из личной мести.

- Но ты сказал, что я могу свершить задуманное, не нарушая закона! - возопил Ро-ке-рон-тис, пытаясь определить истинное местонахождение Ха-кве-дет-гана. С его новыми силами это было вполне реально, но темный сын Ата-ан-сик хорошо прятался. - Ты солгал!

- О, нет, мой наивный друг, - покачала головой тень в одном из углов овачиры, растворившись в тот же миг, как только взгляд Ро-ке-рон-тиса остановился на ней. - Теперь ты выше законов земного мира. Но, даже будучи богом, ты останешься смертным, ибо когда то был им. Ты свободен от людских законов, но не свободен от людских пороков - морали, эмоций, зла!

И он захохотал, его раскатистый рваный смех заполнил все пространство вокруг. А Ро-ке-рон-тис упал на колени перед двумя мертвецами, которых он забрал не по праву. Частица Кизекочука размером с тлеющий уголек все еще жила в нем, и она кричала в безумном ужасе от содеянного. Эта частица останется с ним навсегда. Чувство вины останется с ним навсегда...

На следующее утро племя онундагэга не нашло среди живых Адсилы и Меджедэджика с его молодой женой. В своих постелях умерли племенной шаман Апониви, который много лет назад обманом отобрал кукурузное поле у родного брата, юная охотница Аламеда, которая в прошлом году совсем не случайно столкнула с утеса Кэю, с которой они соперничали из-за мужчины, племянник сахэма Истэка, который, напившись ритуального вина, несколько раз избивал свою жену Кэтери. И еще несколько человек не проснулись в ту ночь.

А следующим утром племя ганьенгэха обнаружило восьмерых мертвецов, которые так и не смогли проснуться. Затем настал черед племени гойогохоно, а на следующее утро - племени онондовага. Напоследок Ро-ке-рон-тис заглянул в уоки племени сгарурэ, чтобы забрать в ночной кошмар двенадцать маниту. Люди Пяти племен быстро поняли, что неведомый бог ночных кошмаров карает лишь тех, кто преступил закон предков. И на многие годы ходинонхсони стали самым боязливым и смиренным народом на земле.

За несколько последующих десятилетий Ро-ке-рон-тис забрал не больше сотни маниту. Он поклялся никогда не касаться невинных, но понимал, что едва ли это сотрет клеймо вины с него самого. Он не считал Ха-кве-дет-гана своим другом, но тот помогал ему. То ли ощущая некоторую ответственность за судьбу Ро-ке-рон-тиса, который вроде как был его детищем. То ли по другим, никому не известным причинам.

Ро-ке-рон-тис скоро понял, что не имеет права злиться на Ха-кве-дет-гана, ведь он сам сделал то, что сделал, темный бог лишь предоставил ему возможность. А еще он понял, что Ха-кве-дет-ган вовсе не плохой, просто когда-то вопреки воле остальных богов он решил помогать людям, давая им то, чего они хотели. Люди захотели есть - он научил их растить кукурузу и тыкву. Люди захотели мяса - он дал им лук и стрелы. Один человек захотел обладать тем, что было у более другого, сильного, - Ха-кве-дет-ган дал ему томагавк.

Но потом люди стали безалаберны и посевы кукурузы погибли. Люди бесконтрольно истребляли животных в округе и животные ушли, оставив людей ни с чем. Люди завидовали друг другу и разразилась война. За это они прокляли Ха-кве-дет-гана, нарекли его темным, хотя из двух сыновей пресвтелой Ата-ан-сик лишь он спускался в земной мир и жил заботами смертных.

- Это закон, - сказал ему как-то Ха-кве-дет-ган. - Что бы ты ни делал, тебя будут помнить за дурные поступки. А если ты не совершал дурных поступков, они придумают их для тебя.

- И чтобы ты ни делал, они все равно будут осуждать тебя, - задумчиво проговорил Ро-ке-рон-тис. Они сидели на берегу полноводной Мух-хе-кан-не-так и глядели на восток. Их нечеловеческие глаза позволяли им видеть, как из-за великого океана к берегу идут большие деревянные лодки под белыми парусами. А на тех лодках сидели люди с омерзительно-бледным цветом кожи.

- Верно, - согласился Ха-кве-дет-ган. Внешне он чем-то напоминал самого Ро-ке-рон-тиса - та же худощавая невысокая фигура, те же рельефные сильные мышцы, черные прямые волосы, собранные в хвост на затылке, суровый взгляд темно-синих, почти черных глаз под тонкими бровями. Они будто были отражениями друг друга. Искаженными отражениями.

- Скажи мне вот что, - неожиданно Ро-ке-рон-тис сменил тему разговора, пристально наблюдая за тем, как большие деревянные лодки вздыбливают песок, врезаясь в береговую кромку нового для них континента. - Я был на Великом острове, я видел Ха-кве-ди-ю. Вы не близнецы.

Ха-кве-дет-ган тихонько рассмеялся. Это был смех бога, но - по-человечески грустный.

- Ты прав, мы вовсе не близнецы, - темный бог покачал головой. - Людям свойственно выдумывать то, чего нет, ты еще не понял? Особенно когда им позарез нужно кого-то очернить. Пусть даже это их собственный бог.

- Но как так вышло? - не унимался Ро-ке-рон-тис.

- Мы не единственные, ты ведь это уже понял, - он посмотрел на бога мщения с лукавым прищуром. - Мы не раз контактировали с другими. Однажды они даже надрали нам задницу, ха! Пленили Абабинили, представляешь, младшего сына Хе-но!

- Но это ведь не та история, - не спросил, констатировал Ро-ке-рон-тис.

- Ты слишком проницателен для столь юного бога! - Ха-кве-дет-ган хлопнул его по плечу, и оба раскатисто засмеялись, встрепенув речную гладь. - Верно, то другая история. Что же касается моего происхождения, то однажды ты узнаешь об ифритах. Это не боги, духи, едва ли не самые сильные в этой реальности, духи стихии огня. Один из них был здесь, Ашмедай. Представь себе, им не нужны тела смертных, чтобы воплощаться! Так вот Ашмедай покорил мою мать Ата-ан-сик, уж не знаю чем, но покорил. Она тогда пребывала в теле смертной из племени, названия которого не помнят даже самые древние шаманы Пяти племен. К тому моменту у нее уже был один сын - «пресветлый Ха-кве-ди-ю», - он продекламировал это столь напыщенно, что Ро-ке-рон-тис не сдержал улыбку.

- То был сын самого «великого и могучего», стало быть - нашего локального демиурга Ха-вень-ни-ю. Но богам, увы, не чужды качества смертных, даже самые нелицеприятные. Так что папаша с мамашей повздорили, и она... толи в отместку «всевеличайшему», толи из-за любви к восточной экзотике, отдалась Ашмедаю. И от этого союза появился я, - заключил Ха-кве-дет-ган, задумчиво почесывая шею. - Знаешь, помнится мне, батя мой плохо кончит. А еще эти полудурки в рясах обзовут его демоном. Смешно до колик! Такая вот Санта-Барбара.

- Такая вот что? - переспросил Ро-ке-рон-тис. - Иногда я тебя просто не понимаю...

- Подрастешь - поймешь! - отмахнулся Ха-кве-дет-ган. - И это не фигура речи. Однажды ты осознаешь, что такое время, и если будешь прилежным - даже научишься сплавляться по его потокам в обе стороны.

- А ты не научишь? - просто спросил Ро-ке-рон-тис.

- Нет, - твердо ответил темный бог. - Из-за них.

Он кивнул в ту сторону, где в сотнях переходов от них бледнокожие люди уже стаскивали со своих больших лодок какие-то ящики.

- А что с ними? - удивленно поднял бровь Ро-ке-рон-тис.

- Они изменят наш мир, друг мой, - вздохнул Ха-кве-дет-ган. - К лучшему или к худшему, но - изменят. И таким, как мы, здесь не останется места. Кто-то приспособится, а кто-то будет вынужден уйти. Ты вот точно приспособишься. Но все равно уйдешь.

- У меня такое чувство, будто мы говорим в последний раз, - сказал Ро-ке-рон-тис, вновь поймав себя на том, что получил некое априорное знание без каких-либо усилий. О, сколько еще лет пройдет, пока он научится в полной мере манипулировать доступными ему силами?

- Вряд ли ты будешь скучать, - хохотнул темный бог, поднимаясь с камня и отряхивая коричневые кожаные штаны тонкой выделки. - Но я не могу уйти, не узнав. Почему песок?

- Не понял? - Ро-ке-рон-тис уставился на своего создателя.

- Мелкий белый песок, - с расстановкой проговорил Ха-кве-дет-ган. - Впервые ты использовал его в уоки онундагэга, когда... - он запнулся и скорчил гримасу. - Ну, сам знаешь когда. Сначала я думал - мало ли, у каждого свои тараканы, но потом ты стал использовать этот прием постоянно. Каждый раз, когда ты приходил к преступившему закон предков, в его последнем кошмаре так или иначе присутствовал мелкий белый песок. Откуда этот образ?

- Там... - Ро-ке-рон-тис непроизвольно сглотнул, в нем вновь подняла голову частица Кизекочука. - Там, где мы познакомились с Витэшной. На опушке у лесистых подножий гор Ломэхонгва. Та опушка была усеяна мелким белым песком. Вокруг - земля и камни, а там - песок. Странное место, запомнилось.

- Ясно, - многозначительно протянул темный бог. - Станет твоей визитной карточкой... ну да ладно. В любом случае, не грусти, парниша, у тебя еще вся жизнь впереди! И бьюсь об заклад - она будет насыщенной!

Он весело подмигнул Ро-ке-рон-тису и исчез, как делал всегда в конце любой беседы. Ро-ке-рон-тис мог бы последовать за ним, но не стал.

Иногда богу нужно побыть в одиночестве.

***

И вновь все смешалось в потоке беспорядочных образов. Карна замутило от обилия красок, звуков, эмоций. Однажды с ним уже случалось что-то подобное, в ночном клубе, когда после двух бутылок текилы ему приперло потусить прямо возле динамика. Тогда адский рокот басов и разноцветные кинжалы стробоскопа нехорошо сказались на его координации, а спустя мгновение - на функциональности желудка. Было стыдно, но он пережил.

Карна тошнило, он не владел собой, но виной тому было вовсе не безумное окружение. Будто кто-то через воронку вливал в его мозг информацию, причем - напрямую, минуя органы чувств. Если бы это делалось медленнее, быть может, Карн не потерял бы ориентацию в пространстве и времени, но все происходило слишком быстро, мозг попросту не успевал обрабатывать и десятую долю поступающих в него данных. Наконец, Карна вырвало. В нос ударил резкий запах блевотины. Он открыл глаза и тут же зажмурился от яркого люминесцентного света.

- Никогда, - это был голос Эрры. Теперь в этом голосе отчетливо слышался скрежет древних скал, что тысячи лет терлись друг о друга в своем завораживающем танце, то осыпаясь, то вновь возносясь к небесам над распростертыми равнинами. - Слышишь, твою мать, никогда не делай этого с людьми! Это неподготовленный, нетренированный мозг, его синапсы не могут справиться с такой нагрузкой! Твое счастье, Рокеронтис, что он приходит в себя, и неизвестно, насколько нормально он теперь функционирует...

- Да нормально я... функционирую, - Карна снова вырвало. Оказывается, он стоял в мужском туалете бара возле умывальника. Стоял только потому, что Эрра поддерживал его под руки. Поддерживал крепко, но мягко. Прикосновение бога было ужасающим, но вовсе не отвратительным. Карн чувствовал пульсацию, биение жизни этой древней сущности даже сквозь одежду, сквозь плоть, что служила лишь вместилищем, надо думать - временным.

- Я знают, кто ты, - он мутным взглядом уперся в... как же его зовут? В голове все еще шумело, он был уверен, что знает имя этого существа, и не только имя. Он видел многое, но сейчас все это быстро забывалось, как сон улетучивается после пробуждения, когда перестаешь о нем думать. - И кажется, я видел больше, чем ты хотел показать.

- Сам стоять можешь? - Эрра отвлекся от обвинений в адрес своего товарища и озабоченно посмотрел на Карна. Он показал парню растопыренную пятерню. - Пальцев сколько?.. Какого цвета майка на этом полудурке?.. Так, вроде с восприятием все нормально. Тошнит?

- Уже нет, - Карн действительно быстро приходил в себя, на удивление быстро. Его еще мутило и голова раскалывалась, но пронзительная боль, минуту назад рвавшая тело на куски, отступала. Парень умылся, прополоскал рот, смачно высморкался и почувствовал себя много лучше. Он взглянул на «качка». - Я увидел, кто он. Он показал. Я будто пережил все это. А потом было столько образов... Мне нужно время, чтобы восстановить в голове полную картинку.

- А может и не нужна тебе эта картинка, - Эрра зло посмотрел на угрюмо скалящегося мужика. - Потому что этот идиот за почти тысячу лет своего блядского существования в этом мире так и не понял, где пролегает граница человеческих возможностей. А зовут его Рокеронтис. Ты вряд ли слышал это имя, скорее что-то вроде «Песочный человек».

- Демон сновидений? - Карн внимательно посмотрел на нового знакомца. Внезапно входная дверь распахнулась и в туалет ввалился посетитель бара «Посейдон», судя по внешнему виду - залетный. Он икнул и мутным взглядом обвел присутствующих.

- Здарова, зема! - Рокеронтис улыбнулся незнакомцу во все тридцать два. - Как сам?

- Нормально, ик, все нормально, - мужик невнятной походкой подошел к Рокеронтису и уставился на него впритык. - А у тя че, проблемы, а?

- А ты смерти боишься? - внезапно спросил Рокеронтис. Его вопрос явно поставил мужика в семантический тупик. Он только лупал глазами и беззвучно открывал рот. Наконец, смачно рыгнув, мужик пришел в себя и Карну показалось, что на секунду в его глазах мелькнуло что-то осмысленное. Мужик тихо шмыгнул носом. - Боюсь, конечно, а кто ж ее не боится?

- Дурак ты, - беззлобно констатировал Рокеронтис. - Бояться надо не смерти, а жизни, которая настолько пуста, что напоминает смерть.

А потом он осторожно, почти ласково коснулся виска мужчина. Тот отступил на шаг, привалился к стене и медленно пополз вниз. Его глаза закатились, по лицу расплылась наиглупейшая улыбка. Рокеронтис тоже закатил глаза, как понял Карн - от наслаждения. Он расправил плечи, демонстративно хрустнул шейными позвонками.

- Он не демон, а бог, - запоздало ответил Эрра на вопрос Карна. - Может быть Зубной феей, а может - Фредди Крюгером. Зависит от того, как хорошо ты себя вел в этом году.

Карн не понял, шутка ли это.

- В жопу лекции по сравнительной культурологии, - хмыкнул Песочный человек. - Ты в норме? - это уже лично Карну. Тот кивнул. - Окей, тогда может выйдем, наконец, из мужского сортира? А то стоим тут как три педика, точнее как два педика и один извращенец, который за ними наблюдает! Перестань уже его обнимать, Эрра, он вроде сам в состоянии, прямоходячий как-никак.

- Попридержи язык, - грозно ответил бог разрушения, но Карна отпустил. Они покинули гостеприимный и даже совсем не вонючий туалет, и сразу направились к выходу из бара. Эрра задержался у стойки, но Карн не заметил, чтобы бог доставал бумажник. Он просто перекинулся с барменом парой слов и повернулся к нему спиной. Бармен как ни в чем не бывало переключился на другого клиента.

Их даже не проводили взглядами, никто не обратил внимания на «трех педиков», которые почти двадцать минут провели в мужском туалете. Ничего удивительного: алкогольная эйфория, кураж страсти и все в этом духе. Все, что откровенно тупит человека, ограничивает его восприятие до коньячной рюмки или бюста, восседающего в кресле напротив.

На улице похолодало, но Карну бодрящий ветерок помог быстрее придти в себя. Они прошли вдоль по аллее к закованному в гранит бульвару. «А ведь когда-то здесь росли каштаны, - устало подумал Карн, плюхнувшись на ближайшую лавку. - Огромные раскидистые исполины, сквозь которые даже неба не было видно. И лавки тут стояли совсем другие. Дебелые конструкции из дубового бруса, еще с советских времен». Бульвар упирался в футбольный стадион, а чуть правее раскинулся парк, под пологом которого догнивали фашисты, в буквальном смысле. Парк этот, как и половина города, был возведен на месте кладбища, в данном случае - немецкого, времен Великой Отечественной. Но какая там была энергетика! Покой, умиротворение...

А еще по всему парку были разбросаны деревянные резные фигуры. Баба Яга, Мазай со своими шкурами, Лада, - такого сейчас нигде не увидишь. В центре парка стоял фонтан, который некогда был украшен необычной деревянной композицией - два огромных черта работают на мельнице. И надо сказать, что ни у кого эти черти не вызывали и тени страха, напротив - дети обожали этот фонтан! Карн вспомнил себя в детстве, он часто приходил сюда с родителями. Сколько было восторга при одном только взгляде на этих забавных чертей, которым минувшие десятилетия лишь придавали оригинальности и колорита!

А потом чертей убрали и продали куда-то в Европу за миллион деревянных. Почему? Епархия возмутилась. Ну, блядство оно и есть блядство, подумал Карн. Христанутые и логика - вещи несовместимые, эти ребята сегодня все реже вспоминают о заповедях моисеевых, и все чаще - об антураже. Черти им, сука, помешали! А ну как на похоронах один «святой человек» без зазрения совести требовал (именно что требовал!) не только «услуги» ему оплатить, но и «на чай» дать, и еще на такси!

А сколько нынче стоит «Кайен» освятить, а? А во сколько обошелся тот собор, что недавно в центре построили? Вокруг (причем буквально в радиусе километра) - десять храмов (некоторым - по восемь веков!), но не, не комильфо, всегда ведь хочется больше, коли есть возможность. Да и бюджет надо попиливать, ибо кто, если не мы? Кстати, у «Линии» еще церковь строят, и менеджмент у них, блять, на высоте! Карн лично видел, как у входа в гипермаркет продавали «флаеры», мол, купи листочек, распечатанный на принтере, за 200 рублей и воздастся тебе, ибо на нужды народные те деньги пойдут - на строительство - двадцатой, тридцатой, сороковой? - церкви в этом засранном городе, где и полмиллиона жителей нет. Ну че, по-христиански. Не по заповедям, но по-христиански. Зато по воскресеньям на евхаристии занимаемся некромантией, плоть и кровь вкушаем, и не абы кого, а «Господа нашего»!

Карн в сердцах сплюнул. Как это обычно бывало - воспоминания завели его не в ту степь. Или как раз в ту?..

- Ты как вообще? - Эрра вновь стал воплощением серьезности. Карну даже показалось, что он смог уловить на лице древнего бога волнение.

- Лучше, - рассеянно ответил парень. Он бросил бычок в урну, встал, осторожно размял шею, потом резко тряхнул головой. Ни вертолетов, ни явных болевых ощущений.

Где-то на западе за домами горизонт медленно смаковал последние на сегодня багряные отблески. Ветер осторожно разгонял по бульвару пыль, опавшие листья и бумажный мусор. На соседней лавке кто-то звонко рассмеялся. Карн обернулся на смех. Группа подростков, не старше восемнадцати лет. Веселые, беззаботные и, о чудо, даже не пьяные. Неведенье блаженно, подумал он и улыбнулся тому, насколько иронично это прозвучало, учитывая его нынешнее положение.

- Это факт, - хмуро уронил Рокеронтис.

- Ты о чем? - сознание Карна все еще находилось во власти печальных грез. А может, сказывался «эксперимент» Песочного человека. - Что «факт»?

- То, что ты сказал, - бог кошмаров удивленно вскинул бровь. На его лице появилась откровенно глуповатая улыбка. Или она была там всегда? - Видимо, мне действительно не стоило лезть тебе в голову.

- Ты не заметил, что сказал это вслух? - Эрра прищурился. - Не лучший признак, но с этим мы позже разберемся. Послушай, Карн, у тебя много вопросов, мы понимаем. Точнее, лишь представляем, потому что тех, кто был в твоем положении, можно пересчитать по пальцам одной руки. Ни я, ни этот полусумасшедший индейский божок не в состоянии тебя понять. Но очевидно, что тебе не просто. Мы поможем, мы все объясним. Я постараюсь сделать это максимально сжато, потому что...

Мир дрогнул. Не здесь, но где-то там, за пределами привычных ощущений. Карн посмотрел на своих странных спутников - толи сбежавших пациентов Кащенки, толи настоящих древних богов. Эрра смотрел поверх головы Карна, и парень мог поклясться, что сейчас взор бога разрушения был направлен вовсе не на какой-то конкретный объект. Он будто смотрел сквозь реальность. Примерно так астроном смотрит в телескоп через безбрежную толщу пространства, пытаясь найти еще не открытую звезду.

- Блять! - он буквально выплюнул бранное слово, одновременно взгляд бога войны обрел осмысленность. - Слишком быстро! Карн, вот теперь нам действительно пора. Заставить тебя пойти с нами мы не можем. Ты должен решить сам, это твоя судьба, твой выбор.

- Твою мать, парень! Ты еще думаешь?! Мы тебе не враги, разве не ясно! - пижонская ухмылка не исчезла с лица Рокеронтиса, но чувствовалось, что внутренне он собран и сосредоточен. Бог ночных кошмаров медленно обводил взглядом бульвар, будто искал что-то.

- Решай, - в голосе Эрры звякнула сталь. Будто ксифос бухнул о вовремя подставленный гоплон. - Времени нет.

Карн уже принял решение. Он почти не сомневался, чем изрядно себя удивил. В конце концов, если бы эти ребята хотели его ухандокать, то к чему весь этот цирк? Более того, Карн и сам почувствовал неладное.

- Ведите, но было бы неплохо получить разъяснения, что за дерьмо вообще происходит, - и эта не особо изящная фраза определила его дальнейшую судьбу. Потому что этим вопросом он соглашался. Соглашался с тем, что все иначе. Соглашался с тем, что древние боги еще живы и у них есть шанс.

- Ты чувствуешь? - удивился Эрра. Он свел руки перед собой и прижал ладони друг к другу. Затем быстро потер ладонью о ладонь. - Похоже, мы не ошиблись в тебе, парень, ты действительно Адхва-Га. Что же касается твоего вопроса... Нас затягивает в Лимб, так что держись.

***

- Твою мать, мужик! Как говорится, снимаю шляпу! - Рокеронтис, похоже, вообще никогда не терял присутствие духа. Он вновь улыбался и откровенно куражился, хотя выражение лица Эрры не предвещало ничего хорошего. Они быстро шли по бульвару, пытаясь ускользнуть от неизбежного.

- Что ты мелешь, дитя шакала? - процедил сквозь зубы Эрра. Он перестал растирать ладони и теперь шел, разведя руки в стороны и немного выставив их вперед. Карн скорее ощущал, чем видел, улавливал каким-то «шестым чувством», как от рук древнего бога в окружающее пространство истекают волны тонкой, неуловимой энергии. Порой волны будто натыкались на невидимую преграду и, вспыхивая багровыми искрами, терялись в пустоте. Реже они распространялись свободно, и Эрра выбирал то направление, где движение волн не встречало сопротивления.

- Я о нашем новом друге, - Рокеронтис тоже был чем-то занят. И хотя он не делал никаких пассов руками, испарина, выступившая на лбу, говорила о серьезном напряжении. Хотя, быть может, это был всего лишь алкоголь, Карн еще недостаточно хорошо разбирался в метаболизме богов. - Карн, мой новый боевой товарищ, ты даже близко не представляешь себе, что происходит! Нас затягивает в Лимб. Нас! Богов! Ты понимаешь, что это значит?.. Не напрягай извилины, вопрос был риторическим. Это значит, что кто-то действительно хочет тебя достать. Так сильно хочет, что, будучи не в состоянии преодолеть защиту, которой мы тебя прикрыли, не придумал ничего лучше, чем вытащить в Лимб нас всех. А это, доложу я тебе, задача непростая даже для бога. Даже для такого, как этот, что впереди топает.

- Не обращай внимания, Карн, он так уважение проявляет, - пояснил Эрра, в очередной раз резко меняя направление движения. Они уже покинули бульвар и теперь шли по аллее вдоль стадиона. Небо окончательно захлебнулось чернилами, зажглись фонари.

- Я это к чему, - не унимался Рокеронтис. - Ты в полной заднице, парень! Но не ссы, хрен мы тебя кому отдадим, - он подмигнул Карну так, что у того мурашки по спине побежали.

Мир начал меняться. Краски, формы - все покрыла неестественная, отвратительная рябь. Смутное чувство опасности сменилось барабанным грохотом в висках. Фигуры одиноких прохожих потеряли четкость. Они балансировали на самой границе Лимба, который уже готов был втянуть их в себя.

- А поспешить нам действительно нужно, - констатировал Рокеронтис. Эрра скрипнул зубами и укорил шаг. Желваки на его лице застыли гранитными монументами, на лбу выступили бисеринки пота.

И тут Карн заметил одну любопытную закономерность. Они шли мимо салона красоты, вывеска которого - в реальности эффектно расцвеченная неонами - на данный момент представляла собой мешанину кровавых всполохов ржавчины и грязных метелок перегоревших проводов. Здесь Лимб уже взял свое, тем не менее, название салона читалось без проблем. Однако Карна заинтересовало вовсе не название. В реальном мире в нижней части вывески красовался слоган: «Быть красивым значит быть успешным. Приходите к нам, и мы сделаем из вас успешного человека!» Но в Лимбе слова были другими и парень не смог сдержать улыбку, когда прочел следующие строки: «Страшная - это приговор. Но за двадцать баксов мы навешаем тебе на уши любой лапши!»

Карн, когда работал в «логове тьмы», часто ходил по этой аллее до ближайшей кафешки и почти наизусть выучил все эти баннеры, сочащиеся откровенно провинциальным пафосом. Дальше, за салоном красоты, располагался офис банка «ЭнергоСтрой». В реальности фасад здания заманивал клиентов броскими обещаниями типа «Даем кредит под минимальные проценты!» и «Ипотека - это реально!». Теперь банк «провалился» в Лимб, и обещания стали другими: «Мало долгов? Добавим еще!», «Кабала - твой выбор!». Карн чуть не захохотал в голос.

- В чем дело? - Эрра на мгновение замедлил шаг и покосился на Карна. Тут же все понял и вновь ускорился.

- Смешно, согласен, - покивал Рокеронтис. - Лимб все показывает, как есть, этой реальности ложь чужда. Но ты еще не видел офисы действительно крупных компаний, мировых брендов. Вот где настоящая потеха...

- Осторожно! - Карн даже не понял, почему крикнул. Он действовал бездумно, рефлексивно, повинуясь вспыхнувшему в мозгу импульсу. Он схватил своих попутчиков за руки и что было сил дернул их в сторону. Оба поддались, поверили. А в следующую секунду прямо перед ними из вздыбленной в гармошку земли вверх брызнул кроваво-огненный фонтан.

- А ведь я даже не почувствовал, - в голосе Эрры смешались гнев и непонимание.

- И я, - подтвердил Рокеронтис, на неуловимое мгновение сумасшедшая улыбка покинула его лицо. - С другой стороны, мы ведь давно догадывались, что алкоголь в особо больших количествах все-таки глушит наши ощущения в Лимбе.

- Или это была ловушка, специально для нас. Тогда мы не смогли бы ее почуять даже в нормальном состоянии, - мрачно проговорил Эрра. Он вновь начал тереть ладони друг о друга.

- А такое возможно? - спросил Рокеронтис, но не успел получить ответ. Карна коснулось ощущение неправильности и омерзительности, как тогда, у Голубого моста. А через сотую долю мгновения мир изменился окончательно. Небо посветлело, и вместо бездонной черноты на нем проявились багровые облака, сменявшие друг друга со скоростью гоночных болидов. Фонари не погасли, но с жутким треском изогнулись, переломались в нескольких местах, их покрыл плотный слой ржавчины. Рябь, поглотившая все вокруг, усилилась, изменяя твердь, выворачивая ее наизнанку. Несколько лужиц, что мерцали отблесками фонарей возле мусорной урны, покрылись бледно-алым налетом, будто льдом. Под ногами противно захрустела белая мучнистая труха.

- Лимб, - выдохнул Карн. Выдохнул с нескрываемым ужасом.

- Не успели, Шибальба! - взревел Рокеронтис. - А ведь были близки! Близки!

- Чтобы затянуть кого-то в Лимб, - терпеливо пояснил Эрра, видя непонимание в глазах Карна. - Нужно создать разрыв, это не целевое воздействие, а локальное, поэтому если двигаться достаточно быстро, опасную зону можно покинуть до того, как разрыв сформируется. Проблема в том, что разрыв неоднороден и динамичен, потому и сбежать от него непросто.

- И что теперь? - спросил Карн. Спросил, с надеждой глядя на Эрру. Бог разрушения производил впечатление существа, у которого всегда все под контролем. И всегда есть «план Б».

- А теперь гости, - спокойно ответил Рокеронтис. - И твой знакомый тоже здесь. Только не беги здороваться. Сначала я.

- Нет, - тихо произнес Эрра, но Карн был уверен, это короткое слово расслышал каждый атом в Лимбе. Мощи, переполнявший этот голос, хватило бы для запуска атомного реактора. - С Охотником разберусь я, на тебе остальные. Карн, отойди назад, мы прикроем. Двигайся за мной, когда я дам знак.

Карн сначала вообще не понял, о каких гостях идет речь. Но минуло несколько ударов сердца и впереди, там, где аллея круто забирала вправо, из темноты выпрыгнула уже знакомая трехметровая громадина со злобным взглядом багряно-лиловых и притом вполне человеческих глаз. Тварь что-то прорычала и вскинула арбалеты.

Одновременно слева, со стороны ближайшего переулка Карн услышал жуткий стрекот. А потом в неверном свете изломанных фонарей он увидел существ, наполовину львов, наполовину пауков с мощными скорпионьими хвостами. По древним гравюрам он знал, что эти создания называются мантикорами. Он видел их утром у Голубого моста, но тогда они были размером с пекинеса, а теперь каждая тварь в холке достигала не меньше полутора метров. Карн невольно сделал шаг назад. Но не испугался, напротив, в нем взбурлило какое-то доселе незнакомое чувство. Пьянящее, но не сказать, чтобы особенно приятное.

- Спокойно, парень, - Песочный человек в долю секунды оказался рядом с ним и уже загораживал Карна от чудовищ. - Я разрешу это досадное недоразумение, а ты перекури пока.

С этими словами бог ночных кошмаров одним рывком порвал на себе майку. На кой черт - не ясно, но вышло ну очень пафосно! Он не был перекачанным громилой из серии «арбузы дома забыл», скорее напоминал древнегреческого атлета - гармоничное сложение, развитые рельефные мышцы. И еще у него были татуировки. Много татуировок, они покрывали бока, центральную часть спины, шли вдоль позвоночного столба, взбирались на плечи, а затем разбегались по груди, спускаясь до середины живота. Рокеронтис деловито размял шею, уверенными, отшлифованными движениями. Было ясно, что он красуется. Но перед кем? Если бы Эрра видел это, он был знал, что ответить. Рокеронтис красовался перед самим собой, как и для любого Нарцисса, для него существовал лишь один критерий совершенства - собственный взгляд.

Затем в руках Рокеронтиса внезапно появились два коротких индийских катара. Карн даже не понял, где он их взял. Треугольные вытянутые клинки покрывала искусная роспись, которая сливалась в узоры, на первый взгляд абсолютно хаотичные и непонятные, но на мгновение Карн будто увидел в них что-то очень-очень знакомое. А потом узоры начали светиться матово-синим огнем, ярким, насыщенным, исполненным безупречной, первозданной силы. Аналогичным образом изменились татуировки на теле Рокеронтиса, они тоже налились синим светом. Сначала едва заметно, потом все ярче и ярче.

Рокеронтис обернулся - его глаза горели лазурным пламенем, а губы расплывались уже не в дурацкой улыбке, а в жестоком оскале. Он подмигнул Карну. И опять от этого жеста парня прошиб пот.

- Не ссы, мужик! - крикнул Песочный человек сквозь нарастающий стрекот, который издавали приближающиеся мантикоры. - И не удивляйся! - добавил он, проследив за взглядом Карна, который не мог отвести глаз от светящихся неоном татуировок. - Я с джинами в родстве, отсюда - столь эффектная иллюминация!

- В родстве? - переспросил Карн, потому что не совсем понимал, как трехмерное тело древнего бога может быть «в родстве» с духами стихий. Но ответ ему не суждено было получить.

Одна из мантикор подобралась к Рокеронтису. Тварь застрекотала громче, изогнулась всем телом, и только теперь Карн увидел, что кроме скорпионьего хвоста эти создания снабжены еще одним оружием - огромными рачьими клешнями. Мантикора выбросила вперед правую клешню и одновременно ударила хвостом, не оставляя противнику шансов увернуться от атаки с двух направлений. Но Рокеронтис неуловимым для взгляда движением ушел в сторону, пропуская клешню твари в дюйме от своего правого бока, перехватил хвост мантикоры, резко дернул его на себя и перерубил мощным ударом катара. Тварь взвыла и уже хотела ретироваться, но древний бог поднырнул под инстинктивно выброшенную вперед левую клешню и ударил апперкотом в нижнюю часть «лица» мантикоры. Стрекот быстро перешел в бульканье. Теряющий силы монстр еще несколько раз шлепнул Рокеронтиса обрубком хвоста по спине и безжизненным кулем сполз к его ногам.

Но праздновать победу было рано, да никто и не собирался, Рокеронтис - так тот, похоже, вошел в боевой раж, если такое понятие применимо к богу. Сразу три мантикоры бросились на него с нескольких сторон, две - слева и справа, одна - сверху. Тут Карну открылась еще одна отличительная черта этих уродливых созданий. Оказывается, у них имелись крылья, небольшие, полупрозрачные, как у стрекоз. Карн вспомнил, что в некоторых книгах мантикорам действительно приписывали крылья. А Рокеронтис, судя по всему, был отлично осведомлен об анатомических подробностях своих навязчивых оппонентов.

Древний бог закрутился волчком, уходя от резких и мощных ударов смертоносных скорпионьих хвостов. Он отскочил вправо и по инерции буквально влетел в одну из мантикор, но перед этим он успел выставить перед собой один из катаров. Клинок, смачно хлюпнув, погрузился меж хитиновых пластин, прикрывавших нижнюю часть тела твари. Мелькнули клешни, но там, куда они целились, уже никого не было. Рокеронтис ушел влево, одновременно уклоняясь и от клешней раненой твари и от хвоста очередного врага, ударил, не глядя правым хуком, вклинился меж двух омерзительных тел, нанес серию быстрых ударов и, завершив комбинацию джебом, сделал перекат, меняя позицию.

Когда Песочный человек вскочил на ноги, за его спиной из трех мантикор лишь одна осталась на ногах (верно - чудом, бог ночных кошмаров посчитал ее трупом и даже не обернулся). Перед ним из темноты появилась еще одна группа тварей, не меньше пяти штук. Он вынужден был отвлечься на них, тогда как выжившая мерзость из передового отряда, смекнув, что к чему, бросилась на более легкую цель - Карна. Что произошло дальше, он помнил урывками.

Страх вовсе не парализовал его, он даже стал присматриваться к окружающему ландшафту - чтобы использовать в роли оружия? Но преимущество было не на его стороне. Мантикора, не теряя времени, взмыла в тлетворный воздух. Небольшие крылья не могли обеспечить столь грузному телу полноценный полет, но позволяли высоко подпрыгивать, чтобы затем быстро пикировать к зазевавшейся жертву. Мантикора приземлилась, и Карн чудом увернулся от ее пугающих лап. Щелкнула клешня, потом вторая, Карн уворачивался, отступая, и понимал, что пришедшая из ниоткуда нечеловеческая ловкость в любую секунду может его подвести. Потом клешня мантикоры легонько чиркнула по правому плечу, боль жаркой волной прокатилась вниз по руке. Карн отпрыгнул от разящего хвоста, развернулся на месте, глупо подставляя противнику спину, и выдернул из земли кол. Обычный деревянный кол, каким подвязывают молодые деревца.

Он сделал неуклюжий перекат, задним числом понимая, что отвернуться от не поверженного врага было верхом идиотизма. Но оказалось, что мантикора не рассчитала силу удара и глубоко вонзила хвост в землю. Ей потребовалась серия энергичных рывков, чтобы освободить жало. Затем тварь вновь бросилась в атаку, разъяренная тем, что жертва никак не хотела погибать. Карн ударил мантикору своим оружием, сжав его обеими руками, в тот самый момент, когда ее клешни уже готовы были разорвать его пополам. Удар он рассчитал верно, древко вошло ровно под львиную бороду мантикоры, в то место, где шея не была прикрыта хитином. Клешни клацнули в паре сантиметров от лица Карна, от хвоста он увернулся, но ему помогла вовсе не реакция, просто от встречного удара тварь качнулась и жало изменило траекторию.

Карн отступил, выпустив кол из рук. Монстр оглушительно застрекотал, хаотично клацая клешнями, наконец, тварь переломила палку, и вновь приготовилась к атаке. Теперь она не спешила. Мутно-зеленая тошнотворная кровь плотной струей стекала по обломку кола, что так и остался торчать из мантикоры. В ее боках зияло не меньше четырех рваных ран, нанесенных катарами Рокеронтиса. Тварь истекла кровью и непременно издохла бы, но предварительно намеревалась забрать с собой Карна.

Тварь поняла, что ее противник не так уж прост. Но у Карна больше не было оружия, он уже приготовился отпрыгнуть в сторону, опережая бросок мантикоры, и осознавая всю тщетность этой попытки, когда существо прерывисто свистнуло и осело на здание лапы. А потом изо лба мантикоры показался конус блестящего металла. Рокеронтис, оседлавший поглощенную охотой мерзость, выдернул руку из ее черепа и плотоядно улыбнулся, а затем вновь ринулся в бой, круша подступающих мантикор.

У Карна появилось несколько секунд, чтобы отдышаться. Он взглянул туда, где в этот момент Эрра должен был танцевать смертельное танго с Охотником. О да, могучий вавилонский бог действительно танцевал! И Охотник вторил ему не лишенными определенной грации, безупречно смертоносными движениями. В руках у Эрры искристым багрянцем пламенел прямой полутораручный меч. На клинок, как и на оружие Рокеронтиса, были нанесены какие-то письмена, именно они, а не сама сталь, как вначале показалось Карну, горели кармином (точь-в-точь как глаза бога разрушения).

Эрра, в отличие от своего эпатажного товарища, ничего на себе не рвал. Он бился культурно и эстетично - в костюме, даже пиджака не снял. И хотя факт наличия пиджака должен был в значительной степени ограничивать действия бога, ему это, похоже, совсем не мешало. Спустя мгновение Карн увидел - почему. Обе подмышки рванулись по шву, на спине пиджак тоже разошелся.

Теперь вместо арбалетов чудовище держало в руках два коротких клинка, которые по форме напоминали древнеримские гладиусы. Создание наносило мощные рубящие удары, периодически отклоняясь от молниеносных выпадов Эрры с ловкостью, которой никак не ожидаешь от твари такой комплекции. Похоже, у этого существа хрящи располагались в неестественных местах, так невероятно оно выгибалось и скручивалось!

Эрра крутился в вольтах и пируэтах, ловко нырял под выброшенные вперед клинки, рубил во всех направлениях, держа полуторник обеими руками. Потом он отскочил, обернулся, за долю секунды оценил обстановку, понял, что Карн в безопасности, и вновь набросился на Охотника. Он уступал своему противнику в росте, и даже не старался атаковать верхнюю часть тела врага, экономя силы. Он бил в область паха, в ноги. Декстер, полупируэт, чтобы уйти от первого клинка, свод второго, еще один декстер, как результат - немилосердный вой металла, мгновенно перешедший в звонкий, бьющий по нервам скрежет стали о сталь.

Эрра закрутился в пируэте, уходя от серии быстрых рубящих ударов. Затем Охотник размашисто ударил правым клинком, и когда меч был отбит, без замаха нанес прямой колющий в лицо. Эрра этого не ожидал, но инстинкты не подвели могучего воина. Он отклонился всего на миллиметр и это хватило, чтобы клинок Охотника пронзил пустоту, а сама тварь по инерции сделала шаг вперед, непроизвольно открываясь. Эрра рубанул снизу вверх, из идеальной позиции, но лишь чиркнул по колену врага, потому что тот, жутко изогнув левую руку, успел защититься вторым мечом.

Теперь рисунок боя складывался уже не в пользу Эрры. Его длинный клинок неуютно чувствовал себя в ближнем бою, где короткие и юркие мечи Охотника могли работать, не снижая темпа. Охотник мгновенно оценил ситуацию и, позабыв о защите, ринулся на своего врага. Град ударов обрушился на Эрру, он пригнулся, завертел над головой «мельницу», пропустил один удар (меч коснулся щеки), потом второй (кончик клинка рванул рукав и обагрился кровью), пригнулся еще ниже и неожиданно бросился между ног Охотника. Он нанес удар в перекате, и плакало бы охотниково достоинство, если бы тварь не среагировала, с чудовищным хрустом проворачиваясь в суставах своих непропорционально длинных рук, и делая перекат в противоположную сторону. Тем не менее, когда Охотник принял стойку, по его левой ноге заструилась белесая змейка. Какая мерзость, подумал Карн, это его кровь? Или мудак кончил в горячке боя?

Ситуация сложилась патовая. Эрра и Охотник сходились, осыпали друг друга веером ударов и вновь расходились. Только вот Эрра заметно уставал, а по его оппоненту вообще ничего нельзя было понять. У Рокеронтиса дела шли не лучше. Он крушил мантикор пачками, мелькал меж ними, словно синяя молния, и был весь в крови, судя по цвету - пополам в своей и мантикоровой. Но он явно сбавил темп, а количество противников лишь нарастало.

Карн осмотрелся, увидел еще один кол, наподобие того, каким минутой раньше ударил мантикору, и двинулся к нему. Он уже вырвал кол из земли, уже преисполнился желания погибнуть, но хоть как-то помочь тем, кто готов был отдать за него свою жизнь, как вдруг услышал знакомый шелест. Одна из мантикор захлебнулась стрекотом. Шелест повторился вновь и еще несколько тварей забулькали в предсмертных конвульсиях. Рокеронтис даже не обернулся, он лишь зарычал и с удвоенной силой ринулся на ошалевших мантикор, которые были вовсе не в восторге от того, что их косит какое-то незримое оружие.

- Брось это, - мягко сказал мужчина в коричневом плаще с черным пластиковым тубусом за спиной. Это был тот самый человек, которого Карн видел утром у Голубого моста. Мужчина осторожно, но уверенно отвел в сторону деревянный кол Карна лезвием метательного кинжала. - Это опасно, даже для тебя.

Карн послушно бросил палку. Безымянный мужчина улыбнулся уголками губ и метнул сразу три кинжала в Охотника, который немилосердно наседал на Эрру. Кинжалы не причинили созданию вреда, оно успело вовремя выставить блок, одним размашистым движением парируя сразу три смертоносных лезвия. Эрра воспользовался ситуацией и нанес мощный рубящий удар. Существо рыкнуло, мол, нечестно, его же отвлекли, и отпрыгнуло в сторону, ловко отбивая следующий удар. Затем Охотник совершил еще один прыжок назад, низко присел, напружинился и буквально взлетел вверх, запрыгивая на стену стадиона.

- Идем, я нашел, - сказал мужчина в коричневом плаще, глядя на Эрру. Тот быстро кивнул.

- Рокеронтис, за Виком! - крикнул Эрра, подбегая к Карну и косясь на Охотника, который что-то злобно бурчал, сидя на стене стадиона. Его арбалеты валялись в конце аллеи, и, судя по взглядам, которые тварь бросала в ту сторону, она намеревалась вернуться за дистанционным оружием.

- Рокеронтис! - в голосе Эрры было столько ярости, что Карн инстинктивно прикрыл уши. И все-таки мощь этого бога была исключительной. Но выходит, что Охотник тоже крайне силен, раз бился с Эррой на равных.

- Ща! - Рокеронтис нанес серию ударов и молниеносным джебом уложил очередную мантикору. Он с ожесточением вырвал клинок катара из ее тела, рубанул наотмашь еще одну тварь, потом подсек третью. - Веселуха ж только началась, Эр!

- Я сказал, хватит, Рок! - с этими словами Эрра в два прыжка оказался возле Рокеронтиса и грубо отдернул его от сбившихся в кучу и злобно стрекочущих мантикор. - Вик нашел путь. Вперед!

- Агрх, - синее пламя угасало на глазах, пелена боевого азарта покинула взор Песочного человека. Раж битвы отступил под отрезвляющим взглядом старшего товарища. - Да, конечно... идем!

Они двинулись в сторону темного переулка, убегающего в сумрак Лимба параллельно тому, из которого появились мантикоры. Несколько тварей рискнули броситься на них, одну к земле пригвоздил метательный кинжал человека, которого назвали Виком, вторую встретил катар Рокеронтиса. Больше мантикоры не рисковали, осознав, что этот враг им не по зубам. Тем временем Охотник уже подобрал свои арбалеты и даже успел выстрелить. Эрра на лету перерубил два коротких болта.

- До конца улицы, потом направо и на ближайшем перекресте налево, в арку, - быстро проговорил Вик, для профилактики посылая в мантикор несколько кинжалов. Карн мог только подивиться, откуда он их берет, ведь за последнюю минуту Вик расстался, как минимум, с дюжиной ножей, но его запасы, похоже, не оскудели. Эрра отбил еще пару арбалетных болтов. Они ускорили шаг, почти сразу переходя на бег.

Когда завернули за угол, Карн огляделся и понял, что отлично помнит это место. Чуть поодаль, впереди виднелось невысокое, красивое здание явно офисного назначения. Карн знал, что это Фонд социального страхования, потому что здесь когда-то работал его отец. Отец... Воспоминания раскаленным сверлом ввинтились в мозг, заглушая все мысли. Непроглядная ночь, неистовый ливень и лужи на асфальте, стремительно мутнеющие от багровых потеков. Дымящийся остов искореженного автомобиля, резкий запах гари. Запах рваного металла. Запах смерти.

Из небытия прошлого Карна вырвал окрик Эрры. Древний бог неистово жестикулировал, подгоняя товарищей. Карн вновь посмотрел на здание Фонда. В Лимбе название организации оказалось иным. Точнее не было никакого названия, слова «Фонд социального страхования» небрежно (или неумело) заштриховали бледно-коричневой краской. Поверх хаотичных неоднородных мазков ярко красным, глянцевым блеском красовалась надпись «Добро пожаловать в бюрократический ад!». В этот раз смеяться как-то не хотелось. Не потому что надпись была чересчур справедливой. Потому что не хватало пары приписок.

К примеру, Карн отлично помнил те времена, когда клубы игровых автоматов были почти легальным развлечением. Тогда достаточно было вывески «Интернет-кафе» и добрые «пэпсы» посреди ночи заходили к тебе только кофе попить. Разумеется, все об этом знали, все критиковали сложившееся положение дел, но ничего не менялось. А зачем? Ушлые барыги обдирают недалеких любителей халявы, ментовская братия имеет с этого свой процент, никто внакладе не остается.

Причем здесь Фонд социального страхования? А притом, что Карн по долгу службы неплохо знал управляющего этим фондом. Знал он и то, что этот управляющий значился владельцем половины ночных «Интернет-кафе» в городе. И этот же управляющий на заседаниях самых разных общественных организаций (например, была в свое время такая политическая шутка, называлась ОНФ) с пеной у рта провозглашал, что давно пора все эти игровые автоматы позакрывать. Это деструктивное, говорил управляющий, социально опасное явление, с которым я буду бороться всеми доступными средствами, вместе с нашим доблестными органами! И действительно, он все делал вместе с доблестными органами, в частности - делил прибыль со своих «Интернет-кафе».

Потом, правда, шарашку все-таки прикрыли. МВД реорганизовали, были приняты соответствующие законопроекты и с игровым бизнесом неожиданно стало тугова-то. Карн вдруг подумал: а что в Лимбе написано на зданиях МВД? Цензурного варианта он так и не смог подобрать.

Внезапно все замерли, вжавшись в стену ближайшего дома. Где-то в стороне, совсем близко, стрекотали мантикоры, стрекотали, но подойти боялись. Эрра внимательно осматривал крыши ближайших зданий на предмет наличия в непосредственной близости Охотника. Карн взглянул на Вика и неожиданно у него родился вопрос.

- У Вика особый дар, - выдохнул Рокиронтис, заметив взгляд Карна. - Он видит Пути. Это... как бы тебе сказать. Может, слышал про Лесные Коридоры, лей-линии, сетку Хартмана? Это разные явления, но суть одна, они показывают энергетические токи, которые опутывают планету, солнечную систему, галактику, всю Вселенную! Короче, Вик их видит, не глазами, конечно, но видит.

- И в Лимбе? - удивился Карн. - Здесь энергия течет также, как и на Земле? Подчиняется тем же законам?

- Это же типовая схема, забыл? - хмыкнул Рокеронтис, на его лице вновь появилась придурковатая улыбка. - Это каркас твоего мира, по крайней мере когда им был.

- Не путай парня, - отрезал Эрра. - Не время. Вик, арка?

- Так точно, - ответил мужчина в плаще Aquascutum. Эрра махнул рукой, приказывая всем двигаться к арке вдоль деревьев, а сам выскочил на середину улицы. Два арбалетных болта тут же вспороли застоявшийся воздух Лимба. Эрра крутанул свой полуторник и натужный звон стали взметнулся к багровым небесам. Обломки стрел упали ему под ноги, на соседней крыше Охотник недовольно заурчал.

Они вбежали под массивные своды бетонной арки, Эрра обернулся и быстро прошептал несколько слов, которые Карн не разобрал. Арка за их спинами затянулась полупрозрачным «пузырем», слегка фосфоресцирующим багряными бликами. На «пузырь» тут же напоролись несколько мантикор, которые все это время преследовали группу. Твари будто ударились о резиновую стену: их отбросило на несколько метров назад, а по «пузырю» пробежали тонкие ветвистые молнии разрывов, тут же вновь затянувшихся в сплошную колышущуюся преграду. Мантикоры злобно застрекотали и вновь бросились на «пузырь». С тем же результатом.

- Их сдержит, - констатировал Эрра. - Но не Охотника. Вик, скорее.

- Мы на месте, - коротко ответил Вик. Он подошел к подвальной двери, расположенной в торце арки и вышиб ее ударом ноги. Карн инстинктивно понял, что в реальном, трехмерном мире (как они сказали, Ра?) он вряд ли смог бы так сделать, но в Лимбе почти вся сталь (не говоря уже о дереве) была поражена коррозией, она становилась непрочной, податливой, поэтому на любые металлические конструкции с легкостью действовали такие вот фокусы.

Они быстро сбежали по крутой лестнице, причем Карн едва не раскроил голову о прогнившие стропила, плотно усеянные торчащими во все стороны гвоздями. Эрра задержался на несколько мгновений, чтобы возвести еще одну энергетическую преграду. Вик достал из кармана бензиновую зажигалку и двинулся вперед, в гостеприимные объятья бездонного мрака, пахнущего сыростью и злобой.

***

Глухие удары капель о каменный пол, запах плесени, шелест невидимых крыльев и перестук десятков маленьких лапок. Что-то чавкало в темноте, что-то подвывало и временами порыкивало. Карна от всей этой в высшей степени колоритной атмосферы тянуло с диким криком броситься прочь, забиться в какой-нибудь угол и сидеть там, закрыв лицо руками и скуля от страха. Но он держался. Во-первых, потому что так было нужно. А во-вторых, что бы после этого про него подумали боги? Несмотря на весь каламбур тезиса, Карна это действительно заботило.

Неожиданно из черного как ночь угла на них прыгнула несуразная тварь, похожая на паука-переростка. Вик молниеносно отправил ей навстречу глухо свистнувший лепесток стали. Тварь в полете напоролась на губительный металл, забавно хрюкнула и рухнула на влажный, напоминавший белесую губку пол, лоснящийся от тлетворных испарений. Карн зажал нос. Не хотелось говорить, не хотелось вдыхать этот мерзостный, спертый воздух, но любопытство пересилило.

- Виноват, - он осторожно тронул Вика за плечо. Тот мгновенно застыл, медленно обернулся. - Может, вопрос не к месту, но ты не пояснишь, откуда у тебя берутся все эти ножи? Ты метнул уже больше двух дюжин, и не напрягаешься по-поводу недостатка в оружии.

- Как ты мог заметить, Лимб не во всем подобен Ра, - Вик легко улыбнулся и двинулся дальше по каменному лабиринту, сплюснутому низким обветшалым потолком. Он продолжил говорить тихим, красивым баритоном.  - Есть тут и свои собственные правила. Если знать, как их использовать, можно получить некие... преимущества. У разных сущностей разные особенности в Лимбе, их потенциал раскрывается по-своему. У тех, для кого Лимб - родной мир, таких особенностей вообще нет, это нас уравнивает, потому что они в принципе сильнее, во всех отношениях.

Откуда-то сзади донесся чудовищный грохот, эхо невидимым шквалом пронеслось по коридорам и лабиринтам подвала, больше напоминавшего какой-то лавкрафтовский склеп. Карн инстинктивно сглотнул. Рокеронтис положил руку ему на плечо, в темноте блеснули синие глаза. Вероятно, это было ободряющее действие.

- Это Охотник? - неуверенно предположил Вик. Он обернулся и прикрыл рукой пламя зажигалки, чтобы свет не бил в лицо.

- Нет, - быстро ответил Эрра и выставил ладони в сторону грохота, который повторился снова. - Он не пойдет сюда, в замкнутом пространстве он слишком уязвим и знает это. Кажется, ему помогают гули, или что-то подобное.

- Мертвецы? - вырвалось у Карна. Он читал о гулях, судя по многочисленным упоминаниям в средневековом фольклоре, эти создания представляли собой что-то вроде кладбищенских упырей - сильные, злобные и абсолютно, категорически мертвые.

- В целом - да, - кивнул Рокеронтис. Он вновь обнажил катары, хотя Карн даже не заметил, когда и куда он их прятал. - Бездушные оболочки, каркасы без души. Их либо подняли из могил, либо... короче, некоторые из нас умеют, то есть раньше умели из живого существа вытягивать душу. Поверь мне, это действительно страшно.

- Они мало похожи на тех, кем были при жизни, - Эрра поспешил сменить тему, которой коснулся Рокеронтис. Он кивнул Вику и группа двинулась дальше. - Их оболочка разрушается, хоть и медленно. Мозга у них нет, нервной системы тоже, их поддерживает чистая энергия, влитая в опустевшие тела. Поистине огромные объемы энергии, которые заставляют ткани частично регенерировать. Не все, разумеется, мозг, например, нельзя восстановить, хрящевую ткань тоже, поэтому старые гули жутко скрипят при ходьбе. «Свежие» движутся почти бесшумно, ими руководят примитивные инстинкты.

- Или чья-то злая воля, - вставил Рокеронтис. - Прошу прощения, господа, а может, нам все-таки заткнуться? Эти твари могут нас услышать.

Карн уже не в первый раз отметил, что Рокеронтис больше всех шумит и как ни в чем не бывало упрекает в этом других.

- Я выставил барьеры, они нескоро будут здесь, - ответил Эрра. - Тем не менее, лучше поспешить. Вик?

- Вот-вот, - ответил коричневый плащ.

- Так что насчет оружия? - напомнил Карн.

- Есть такой прием, - Рокеронтис поравнялся с Карном и вытянул вперед правую руку, в которой уже не было катара. - Ты знаешь, почему древние давали оружию имена? Все просто. Если у тебя есть, к примеру, именной меч, выкованный по индивидуальному заказу или подаренный тебе за особые заслуги... короче, если с ним у тебя связано сильное эмоциональное переживание или если ты просто носишь его с собой много лет, между вами образуется связь. Энергетическая связь, очень мощная. Такую связь почти нельзя разрушить и в Лимбе она становится твоим преимуществом. Этот трюк особенно хорошо дается смертным.

- А боги так могут? - Карн сощурил глаза, осознавая всю важность вопроса.

- Могут, - кивнул Рокеронтис и его глаза блеснули в полумраке. - Но для этого оружие должны поднести богу в качестве жертвы. В общем, благодаря энергетической связи с оружием, чтобы использовать его в Лимбе тебе оно не нужно в своем, как бы это сказать, физическом эквиваленте. Тебе нужна лишь его проекция, образ. Грубо говоря, ты думаешь об оружии, концентрируешься на этой мысли, и оно появляется у тебя в руке. И есть тут один баг, ошибка системы, или же просто мы не знаем, как это работает. Лимб всегда автоматически восстанавливает проекцию оружия до изначального состояния. То есть клинки не тупятся, не ломаются...

- А метательные ножи, покинувшие перевязь, появляются вновь! - закончил Карн. - Так и у Охотника со стрелами?

- Мы не знаем, кто он, - мрачно отозвался Эрра откуда-то из-за спины. - Возможно...

Его прервал грохот, раздавшийся значительно ближе, чем в прошлый раз. Стены задрожали, прямо перед Карном от потолка отвалилось несколько каменных пластов, с хлюпающим звуком рухнувших в мерзкую жижу, застилавшую пол. Грохот повторился вновь, где-то в стороне обвалились перекрытия.

- Мы пришли, - констатировал Вик. - Подержи, - он передал Карну зажигалку, а сам отточенным движением снял со спины черный пластиковый тубус.

Рокеронтис и Эрра встали плечом к плечу возле ближайшего прохода, к счастью - единственного, который отделял эту комнату от приближающегося грохота. Боги вновь были при оружии, один сжимал в руках злобно поблескивающий багровым пламенем полуторник с руническими письменами, другой обнажил два коротких катара, по которым то и дело проскакивали синеватые молнии.

Вик тем временем снял крышку с тубуса и достал оттуда целый ворох свернутых трубкой ватманов. Он быстро пробежал пальцами по пожелтевшим листам, нашел нужный и ловко извлек его, отправив остальные обратно в жерло тубуса. Он развернул лист, который оказался трафаретом, изображавшим равностороннюю пентаграмму, заключенную в круг. В центре красовался Анкх и еще несколько символов, которых Карн не узнал. По углам пентаграммы располагались какие-то астрологические или алхимические знаки, здесь его скудные познания тоже ничего не дали.

Вик уложил трафарет на относительно сухой участок пола.

- Прижми ногами углы, - мягко скомандовал Вик. Карн послушно расставил ноги, прижимая бумагу. Он только сейчас понял, что зажигалка горит уже минут двадцать, но совсем не нагрелась. Очередной «баг» Лимба?

Вик придавил оставшиеся углы трафарета, один - стопой, другой - коленом. Затем отложил тубус и достал из складок плаща небольшой баллончик. Обычный баллончик для распыления краски, металлического цвета, без каких-либо опознавательных знаков. Вик откинул крышку баллончика, встряхнул его (послышалось характерное стаккато пластикового шарика, заключенного в алюминиевую тюрьму) и стал быстро распылять аэрозольную краску по трафарету.

Сзади раздался глухой рык, который был прерван коротким свистом рассекающей воздух стали. Эрра грязно выругался. Рокеронтис прыснул. Рык повторился, сталь засвистела вновь, и больше этот звук не прерывался. Карн обернулся, но почти ничего не увидел, только мельтешение багровых и синих бликов в непроглядном мраке подвала. Кажется, богам темнота не мешала.

- Готово! - Вик закончил распылять краску, спрятал баллончик и стал сноровисто укладывать трафарет в тубус. Пентаграмма, нанесенная на щербатый, неоднородный пол ярко-красной краской, начала светиться. Сначала бледно, едва заметно, потом цвет стал более контрастным и насыщенным. Вик вытянул руки над пентаграммой ладонями вниз, прикрыл глаза и стал шептать слова. С каждым произнесенным слогом, с каждым звуком древнего, но не забытого языка по изображению пентаграммы пробегала рябь, линии и знаки наливались невидимой силой, становясь все ярче.

- Есть проход, - Вик обернулся к Эрре и Рокеронтису. Карн поднес зажигалку к сражающимся. Они стояли по колено в крови, вокруг валялись отрубленные конечности с кожей грязно-серого цвета. На них волнами накатывали лысые человекоподобные создания с глазами, горящими угольно-черным огнем. Меч Эрры выписывал в воздухе невероятные финты, катары Рокеронтиса били, не переставая, нанося удары из самых непостижимых позиций под нереальными углами.

- Идите, мы сразу за вами! - крикнул Эрра, стараясь пересилить нарастающий рев гулей.

- Хорошо, - Вик забрал зажигалку у Карна. - Но проход нестабилен, времени мало.

- Тогда реще, бога-душу-мать! - выкрикнул Песочный человек и внезапно когтистая лапа, выброшенная из едва различимой, постоянно копошащейся горы плоти, застрявшей в проходе, чиркнула его по груди. Бог ночных кошмаров взревел, его татуировки наполнились уже знакомым Карну синим огнем.

- Встань на пентаграмму, - Вик свободной рукой настойчиво подтолкнул Карна к сияющему на полу изображению. - Прямо на нее, вот так. Ничего говорить не надо. Закрой глаза и представь Ра, хорошо знакомый тебе мир. А теперь вспомни что-то яркое, что-то такое, что вызывает сильные эмоции. Нужен мощный образ, который в прямом смысле заставляет сердце биться быстрее. Ты понимаешь?.. И не открывай глаза...

Карн сконцентрировался. Он боялся, что у него не получится, руки вспотели, подмышки разве что не хлюпали при движении. «Только не затупи, только не затупи!..» Но потом голос Вика стал глуше, будто Карн отгородился от него фанерной стеной. Звуки битвы отдалились, и почти сразу все растворилось в непроницаемой тишине. Карн сфокусировался на воспоминании, быть может, не самом ярком, но это было первое, что пришло ему в голову. Он вспомнил запах ее духов...

***

Он вспомнил запах ее духов. Нежный, едва уловимый аромат цветущей сирени и... нет, не крыжовника, просто сирени. Ему редко нравились женские духи, но этот запах приводил его в неописуемый восторг. Кто знает, может, все дело в составе, может, были там какие-то феромоны или еще что-то. И каждый раз он хотел спросить у нее, что это за духи, но каждый раз забывал.

Потом из небытия воспоминаний он выкрал ее взгляд, взгляд бесконечно спокойных, льдисто-голубых глаз. Взгляд, исполненный удивительной для ее возраста мудростью и каким-то вселенским пониманием (а может - обреченностью). Таких глаз он больше никогда не встречал, ни до, ни после. Вспомнил ресницы, длинные, но не слишком пышные. Вспомнил легкий румянец на белоснежных щеках, тонкие, почти незаметные бороздки ранних морщинок, расходящихся колосками от уголков ее губ. Губы... абсолютно обычные, светло-алые губы. Но их прикосновение... от таких прикосновений бросает в дрожь, и Карн мог бы поклясться, что даже гранит вековечных скал изошел бы трещинами и осыпался в пыль, если бы его невзначай коснулись эти губы.

Карн вспомнил удивительно теплую ночь и череду фонарей вдоль тротуара. Она прижималась к нему и ее волосы цвета карамельного солода ложились ему на грудь, касались шеи. Он чувствовал тепло ее тела даже сквозь одежду. Они шли по дороге, вперед, бесцельно. Им было хорошо и мир, казалось, замер, остановился, как заводной механизм в часах, которые забыли подвести. Даже игривый ветер, извечный странник, которому до всего есть дело, куда-то исчез. Было удивительно, волшебно. Он хотел произнести это вслух, посмотрел в ее глаза и понял, что слов не нужно. Они думали об одном. Они думали, как один.

Она запрокинула голову, слегка прикусила губку и улыбнулась. Они прошли мимо фонаря и он погас. Они прошли мимо следующего и за их спинами тротуар погрузился во мрак. Они засмеялись, потом он обхватил ее за талию и два силуэта закружились в танце под мелодию, которая была слышна только им. Под мелодию, что совершеннее любой музыки, что рождается в сердцах молодых, горячих и страстных. В сердцах, умеющих любить жарко и безотчетно, умеющих любить и отдавать себя этой любви без остатка, не боясь, что в итоге их ждет лишь пепелище, угли которого уже не раздуть никаким ветром.

Он еще крепче обнял ее и поднял над собой. Ее волосы ласковым водопадом обрушились на его лицо. Он упивался ее волосами, упивался ее дыханием, ее теплом. Потом нежно опустил девушку на землю и поцеловал. Поцеловал легко, будто боясь чего-то. Она ответила осторожно, но страстно. Они целовались и улыбались одновременно, и в этот момент их души в каком-то колдовском тандеме рвались к черным небесам, чтобы у самых облаков взорваться фонтаном радужных искр, навеки слившись со Вселенной. Это были чувства, о которых хотелось рассказать миру, настолько сильные чувства, что два человека просто не в состоянии запереть их в своих сердцах.

- А я, дура, тебя боялась, представляешь? Но никак не пойму - отчего, - сказала она тихим, мелодичным голосом, который ласкал нежнее бархата. Они вновь шли по тротуару, без цели, без раздумий, а фонари гасли за их спинами, один за другим.

- Может, потому что стоило? Бояться? - предположил он и отвернулся, чтобы она не увидела его улыбку.

- Ну-ну... Хотя, знаешь, при первой встрече я так и подумала, - она вдруг стала серьезной, погрузившись в воспоминания. - Мы общались секунд десять, а ты взял и послал меня!

- Вовсе не послал! - захохотал он. - Просто попросил говорить чуть помедленнее. Ты не представляешь, как у меня в то утро болела голова. Вечер был какой-то сумасшедший, я, наверное, галлон вискаря приговорил. И поспал всего пару часов.

- Ага, но со стороны это выглядело именно так - взял и послал! Слышь, - она попытался сымитировать его голос и мимику. Получилось презабавно. - Будь добра, трещи поменьше. И к сути давай, к сути.

- Ну, я же говорю, голова раскалывалась - жуть! - он привлек ее к себе, она ответила взаимностью и вжалась в его грудь так, что хрустнули позвонки. Только не понятно, у кого. - Прости, если тебе это показалось грубым. Я думал, что флиртовал.

- Флиртовал он! - она игриво хихикнула, смыкая руки вокруг его талии. - Выглядел при этом, как сам черт. Видимо, тебе действительно было плохо. Но я то откуда знала, я думала ты такой в принципе! Адепт культа смерти, ей богу. Классический такой фэнтезийный лич, кости в носу не хватало и посоха из позвонков невинно убиенных.

Он покачал головой, искренне рассмеялся в небо. Звезды ответили ему нестройным перемигиванием. За их спинами погас еще один фонарь. Он вновь резко остановился, притянул ее к себе и обнял, сильно, страстно, но легко и благоговейно, как обнимают новорожденных. Она замурлыкала, когда он зарылся в ее локоны лицом.

- Значит, испугалась, - проговорил он тихо. - А теперь? Теперь боишься?

- Неа, - она подняла на него свои искристые голубые глаза и в них на мгновение показался какой-то сумасшедший огонек. - И никогда не буду. Потому что ты добрый. По-настоящему.

Он поцеловал ее в лоб. Потом в нос. Когда дошел до губ, она поднялась на цыпочки, чтобы ему было удобнее. Он улыбнулся и легким усилием заставил ее встать нормально. Нагнулся сам и поцеловал ее.

Они развернулись и пошли в обратном направлении. Удивительно, но теперь погасшие фонари загорались вновь, как только они подходили к ним. Это поражало, но воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Ведь это была волшебная ночь. Такая ночь, в которую возможно все. Например, настоящие чувства, для которых нет преград. Настоящие чувства, столь сильные, что у них даже могут быть побочные эффекты. Какие? Хм... пусть даже внезапно гаснущие и вновь загорающиеся фонари!

Но мир не такой, каким кажется. И за минуты искреннего счастья всегда приходится платить. Неделями, месяцами, а порой даже годами боли и отчаянья.

- Ты когда уезжаешь? - он не хотел даже думать об этом, но должен был спросить. Это была их ночь, но Карн понимал, что все слишком хорошо, чтобы продолжаться дольше... положенного.

- Через... - она взглянула на экран мобильника. - О, уже через семь часов! Знаешь, я так ждала этой поездки, готовилась долго, а теперь не хочу уезжать. Но нужно, и это так грустно. Целых две недели, ты представляешь? Почему ты раньше ко мне не подошел, подлец? У нас было бы больше семи часов!

- А сама почему не подошла? - мягко парировал он. Они отлично знали, почему их страсть разгорелась лишь минувшим вечером. Потому что если бы они сделали это раньше, все было бы иначе. Не то место, не то время. И, быть может, чувства тоже были бы другими. «Предназначение?» - подумал он. «Рок?» - мысленно спросила она. И оба потерялись в догадках.

- Но это ведь всего две недели, да? - голос, напоенный надеждой, но Карн все равно уловил в нем нотки обреченности, тяжелые, как капельки ртути, что неминуемо падают на дно реторты. Она скрывала свои предчувствия. Он знал, почему. Потому что даже самый сильный медиум не желает знать свою судьбу. И все равно узнает. И это проклятье, на самом деле - проклятье, а вовсе не дар.

- Всего две недели, - кивнул он и улыбнулся так, как, наверное, никогда никому не улыбался. Легко, искренне, вложив в эту улыбку всего себя. С ней он мог быть собой. Только с ней. - И мы опять будем вместе. Разве нам что-то может помешать?

Она едва заметно скривилась. И дело не в банальности или пафосе, дело в том, что хотя он был искренен, они оба знали, что так не будет. И оба тут же забыли об этом, потому что стояла волшебная ночь. А волшебство нельзя разрушить. Даже самым искренним лицемерием, которое, как это часто бывает, творится во благо.

- Тогда поцелуй меня, - робко попросила она. Они остановились под очередным фонарем, который и раньше не подавал никаких признаков жизни. Мимо пронеслась машина, в ветвях ближайшего дерева зашелестела летучая мышь. Потом все стихло. И он поцеловал ее. Нужно ли говорить, что «мертвый» фонарь над их головами тут же наполнился ослепительным сиянием?

Наутро она уехала. Она не хотела, но так было нужно. Он все понимал, и даже не смел просить. А потом, в одну из теплых августовских ночей его скрутило так, что, казалось, вынимают душу. Его грудь вскрыли раскаленным клинком, влезли в нее ржавыми щипцами и стали рвать то, что связывало его с ней. Карн бился в истерике, слезы текли по его щекам, он не понимал, что происходит, но где-то на задворках сознания пульсировала догадка. Даже не мысль, а намек на нее, намек, которого он боялся и не мог принять. А потом мысль стала явью, и он все понял. И принял. Принял то, что они будут ходить по этой земле еще много лет, но уже никогда - вместе.

Неожиданно яркая вспышка разорвала саван воспоминаний, его затрясло. Он стал слышать сторонние голоса, непонятные звуки, искаженные толи расстоянием, толи какой-то преградой. Он будто находился под водой, мир вокруг постоянно менялся, трепетал, выскальзывал из цепких объятий восприятия. Образы прошлого померкли, растворяясь в темной воде реальности. Его придавило, приплюснуло ко дну. Он попытался рвануться вверх, чтобы ухватить ртом воздух, и не смог. Превозмогая себя, с пятого (или пятидесятого?) раза ему все же удалось высвободиться из плена пучины. Он открыл глаза.

- Твою мать, - выдохнул Песочный человек. - Твою мать! Никогда так больше не делай! Стоило так рвать жопу в Лимбе, чтобы твоя тушка издохла при переходе!

- Успокойся, Рокеронтис, - это был голос Вика. Спокойный и размеренный голос Вика, он действительно успокаивал, вселял надежду, придавал сил. Вик осторожно придвинул зажигалку к лицу Карна, внимательно посмотрел ему в глаза. - Так бывает в первый раз. У всех было. Я же говорил, заклинание работает с образами из воспоминаний, с глубокими переживаниями, поэтому для неподготовленного человека такой переход может быть опасен.

- Ну, извини, друг, у нас как-то не было времени провести нашему новому товарищу оккультный ликбез, - съязвил Рокеронтис, доставая сигарету и нервно закуривая. Карн невольно улыбнулся, - и этот придурковатый тип в модных джинсах с «кентом» в зубах -  древний бог ночных кошмаров! Куда катится мир?

- Ты как? - это уже Эрра, уверенный и властный. - Встать можешь?

- Да в норме я, - Карн осторожно поднялся. Он уже полностью пришел в себя, воспоминания, минуту назад такие яркие и живые, улетучились, как предрассветная дымка. - Мы на Земле? В реальном мире? В... Ра?

- Ага, - кивнул Эрра, осматриваясь. - Вик вытащил нас. А ты... воспоминания захлестнули тебя, ты пережил их снова, только сильнее, ярче. Так действует это заклинание. В сочетании с пентаграммой оно активирует определенные области головного мозга в нужном порядке и с нужной интенсивностью, запускает процессы, которые необходимы для ускорения энергонного метаболизма. Но для таких финтов мозгу нужно много топлива, лучше всего - всплеск эндорфинов и норадреналина. И здесь в дело вступают переживания, крупицы прошлого, что навсегда изменили тебя.

- Что-то вроде экстренного всплытия, - вставил словцо Рокеронтис. В полумраке он выглядел ужасающе. Вздутые бугры мышц, безумная ухмылка-оскал. - И как следствие - кессонная болезнь. В прошлый раз ты просто покинул зону контакта, сейчас тебя вырвало из Лимба заклинанием Вика. Но это не проблема, второй раз будет проще, а потом вообще перестанешь замечать.

- Ладно, хватит лекций, - Эрра неожиданно проявил нетерпение. - Мы потеряли слишком много времени, а наш враг может быть достаточно силен, чтобы повторить нападение. Здесь мы уязвимы, нужно двигаться. Вик и Карн, идите вперед.

Вик на минуту потушил зажигалку, потер ее о ладонь, подул на пальцы. «Законы физики реального мира, - мысленного улыбнулся Карн, - а я только начал от всего этого отвыкать!»

Вик вновь зажег огонь и они двинулись по низкому лабиринту уже вполне обычного подвала. Пару раз где-то в стороне пищали крысы. А потом они наткнулись на бомжа. Точнее он наткнулся на них. Мужик деловито обходил свои владения, попутно опрокидывая в глотку что-то вроде разведенного «Боярышника» (судя по запаху), когда перед ним внезапно возникли четыре фигуры. Он икнул, перевел взгляд с Вика на Карна, несколько мгновений изучал Рокеронтиса, потом удивленно посмотрел на Эрру, который до сих пор был в костюме. Протянул вперед бутылек с пойлом, медленно вылил его на пол себе под ноги и грохнулся в обморок. Это несколько разрядило обстановку.

Как и предполагал Карн, в реальности дверь, ведущая в подвал, оказалось целехонькой. И даже была снабжена замком. Вик с минуту поколдовал над ним, раздался щелчок и дверь распахнулась. Они вышли на улицу и Карн с искренним восторгом полной грудью вдохнул запах родного города.

- Черт возьми, - восторженно сказал он, хлопая себя по карманам в поисках сигарет. - Как же, оказывается, я люблю этот мир!

Эрра и Рокеронтис молча улыбнулись. Вик позволил себе осторожный смешок. Сколько же их не было? Час, два? Карн забыл часы, а мобильник разрядился. Как он узнал позже, почти все электронные приборы в Лимбе мгновенно теряют электрический заряд, либо просто выходят из строя. Так что, по сути, его телефону еще повезло.

- А время синхронизировано? - неожиданно спросил он. - Я имею в виду между Лимбом и Землей.

- Нет, - Эрра вновь включил менторский тон. - Разумеется, поле событий едино для всех миров, оно простирается в одном направлении - от прошлого к будущему. Но дело в том, что понятие времени, как ты, наверное, знаешь, относительно. И это слабо сказано. Время - это такая же единица измерения, как, например, глубина или длина. И у разных объектов она разная. Тебе это пока трудно понять, я скажу проще. В разных мирах время течет по-разному, но оно всегда есть, как таковое. На него даже можно влиять, в определенной степени. Единственное ограничение - время нельзя повернуть вспять. Но что касается Лимба, его законы даже нам ясны не до конца. Знаешь, сколько прошло времени с того момента, как нас затянуло в Лимб на бульваре? Секунда, может меньше. Редко, очень редко бывает наоборот - находишься там всего пару часов, а здесь проходят десятилетия или даже века.

- Ваш покорный слуга однажды таким вот образом потерял почти сто двадцать лет! - всплеснул руками Рокеронтис. - Отправился в Лимб... ну, по делам, а когда вернулся, поселение, с которого я на тот момент кормился, уже многие годы как удобряло землю пеплом и прахом!

- Он возомнил себя героем, - пояснил Эрра, с укоризной глядя на Песочного человека. - Решил спасти обреченную душу. Естественно - женщину. Естественно - рыжую с четвертым размером. Естественно (как это всегда бывает в случае с Рокеронтисом) - ту еще проститутку.

- Вот давай не будем, а! - Рокеронтис встал в позу. Похоже, слова древнего бога задели его, буквально «за живое». - Жанна была чистой душой. Доброй и открытой!

- Ну, насчет открытой я спорить не смею, - протянул Эрра, явно глумясь над своим другом.

- Пошел ты, - Рокеронтис сплюнул на тротуар. - Я ее почти полюбил. Если б только не ее маниакальная идея...

- Ложиться под все, что движется! - Эрра аж отшагнул, когда Рокеронтис взглянул на него. Глаза бога ночных кошмаров налились матовой голубизной с мелкими вкраплениями черных бисеринок. Песочный человек был в гневе, но, похоже, Эрра в своих резких высказываниях оказался не так уж далек от истины, потому что ярость древнего быстро рассеялась. А спустя мгновение на его лице вновь появилась сумасшедше-придурковатая улыбка.

- Ты просто завидуешь мне, дорогой друг! - констатировал, наконец, Рокеронтис. - Я знаю, ты тогда был в Орлеане и видел нас, видел, что она вытворяла своим языком. Клянусь Великим Койотом, суккубам такая изворотливость и не снилась!

- Виноват, - Карн больше не пытался сдержать улыбку. - Не о той ли Жанне я думаю? Маловероятно, конечно, но это единственный исторический персонаж с таким именем, которого я знаю.

- Ты не ошибаешься, парень, - кивнул Эрра. - Это Жанна д’Арк. Ваши учебники истории бессовестно лгут на ее счет. Все там было иначе, совсем иначе Но сильна была девка, ничего не скажешь. Только с придурью. И с блядским характером.

- Но это, как говорится, совсем другая история, - поспешил закончить Рокеронтис. Похоже, в этой повести его что-то сильно смущало. Карна так и подмывало продолжить беседу, однако он тут же осадил себя. Были вопросы понасущнее.

 Они шли по тротуару вдоль проезжей части. Ночь обступила их молчаливым конвоем теней и приглушенных звуков. Вдалеке завыла собака, два лихих стритрейсера (несомненно, эти недоумки на тюнингованных иномарках с кричащей аэрографией считали себя именно такими - лихими стритрейсерами) вспороли ночной воздух раскаленным металлом, взвизгнули тормозами на перекрестке и умчались во мрак. Карн хмыкнул, он отлично представлял себе этот контингент. Как говорится, ни ума, ни фантазии, только папкина «капуста» и желание хоть что-то из себя представлять. Желание грубое и весьма приземленное, потому что исконно измерялось в двух диапазонах: крутость бренда на майке и количество лошадей под капотом. Случались, конечно, исключения, и Карн даже знал пару таковых, но, как известно, исключения лишь подтверждают правило.

Он вновь улыбнулся своим мыслям и вспомнил один из многочисленных эпизодов, связанных с такими вот «лихими стритрейсерами», золотой молодежью, «илитой», мать ее. Они стояли на площади возле гипермаркета, ждали друга. Курили, смеялись, потягивали ледяную «колу» из алюминиевых банок. Точнее, «кола» была ледяной только у Витька, потому что Карн с детства не переносил холодные напитки. То есть он с радостью угомонил бы в желудке пинту холодного пивка в жаркий летний день, но после этого неизменно слег бы с воспаленными гландами. Хронический тонзиллит, будь он неладен. Но Карн быстро привык. Привык просить официанта в пивном ресторане подогреть ему бокал в микроволновке. Привык просить бармена в ночном клубе положить банку энергетика на батарею. Привык к взглядам, в которых мешалось удивление и недоверие.

Так вот, в тот памятный день перед гипермаркетом они не отказали себе в удовольствии смачно поржать над одним из местных мажоров. Витек сказал бы: классовая ненависть. Карн думал иначе: патологическое непринятие откровенной тупости и показухи. Может не проще, но честнее.

Красная «Феррари» припарковалась недалеко от них. Бедная машина сотрясалась от громоподобных басов, которые благодаря отменной шумоизоляции (итальянцы знают толк в тачках, что ни говори) почти не покидали салона. Дверь приоткрылась, площадь, и без того утопающую в разношерстной городской канонаде, наполнили раскатистые звуки. Естественно при таких децибелах невозможно было разобрать ни музыки, ни слов. Мажор посидел немного, потом вышел. Захлопнул дверь, через минуту спохватился - так ведь ничего не слышно, а значит, никто не заценит акустику! Вновь открыл дверь, закурил. Потом стал звонить по телефону, и ему почему-то казалось, что проще пытаться перекричать динамики собственной машины, чем сделать звук потише. Как в той рекламе, имидж - ничто. Хотя тут как раз наоборот.

Внезапно Карн осознал, что понятия не имеет, куда они идут. Эрра шел первым и уверенно вел группу к оврагу, или к УВД - направление было одно и то же. Рокеронтис, самый на данный момент колоритный персонаж их компании, поймал на себе пару недвусмысленных взглядов бравых полицмейстеров, дежуривших на перекрестке. Кажется, бог ночных кошмаров даже немного смутился. Полицмейстеры, судя по всему, тоже смутились, потому что подойти не рискнули. Разумеется, подумал Карн, потому как два молодых курсантика. Помнил он случай, когда два таких вот козла (относительно той ситуации это самое нейтральное определение) курили в сторонке, наблюдая, как толпа из тридцати человек с переменным успехом мудохает одного пацаненка. Страшно было? Разумеется, да только если ты - реальное ссыкло, то имеешь ли ты право носить форму? И на кой она тебе вообще? Чтобы малолеток гонять по дворам, да подсасывать из общей кормушки?..

- А мы, собственно, куда направляемся? - решился, наконец, Карн. - Эта дорога ведет...

- К УВД, верно, - закончил за него Эрра. Древний бог был настороже, ожидая следующего нападения неведомых врагов. Он периодически тер ладонью о ладонь, шарил цепким взглядом по сторонам. - Митреум рядом.

- Митреум? - удивился Карн. - Ладно, давайте о главном. Нас тогда прервали, и я не успел спросить - что вообще за сыр-бор? С кем вы воюете и почему им так важно порешить меня?

- Ты нам доверился, так? - Эрра остановился как вкопанный и взглянул Карну прямо в глаза. Стало жутковато, но парень выдержал его взгляд, тем более, что в нем не было агрессии. Скорее даже наоборот. - Мы не подведем, мы поможем. Ты все узнаешь, но сейчас не время, потерпи немного.

Карн просто кивнул. А что еще ему оставалось? Топать ножкой и кричать что-то вроде «не пойду никуда, пока не объясните»? Учитывая, что ему «посчастливилось» пережить за последние сутки, такое поведение казалось еще более безумным и несуразным, чем все происходящее.

А потом он вдруг понял, куда они идут. Он помнил, что за зданием УВД напротив стелы (он не раз проходил мимо нее, но так и не удосужился прочитать надпись на бетонной плите) есть неприметная тропинка, ведущая в овраг. Спускаясь, тропинка пробегала через одно весьма любопытное место. Там было что-то вроде небольшого бетонного бункера, целиком скрытого склоном. На поверхности оставалась лишь низкая арка входа, исписанная ублюдочными любителями тупорылых граффити, которые в этом городе были чем угодно, но точно не «уличным искусством».

Карн в детстве излазил тут все овраги, просто из интереса. Поэтому бункер открыл для себя давно. Хотя трудно было назвать это место бункером, там было всего одно помещение, ровный квадрат со стороной метра три, с обвалившимся полом и голыми бетонными стенами. Внутри валялись многочисленные бычки, мусор и, конечно же, было насрано. Жутко насрано. Карн также помнил, что в двух углах «бункера», в полу, располагались круглые лазы, которые по идее должны были уводить куда-то вглубь, но на деле оказались завалены породой и всяким хламом.

- Я знаю это место, - сказал Карн. Он почему-то не сомневался, что Эрра ведет его именно туда. - Там бетонный бункер, странный, я бы даже сказал - таинственный, но, как мне помнится, ничего сверхъестественного. Тем более центр города. И как я помню, там всего одно помещение. Не похоже на... Штаб Сопротивления.

Ему эта шутка показалась уместной. Вот только никто даже не улыбнулся. Быть может, потому что бывают такие шутки, в которых оказывается слишком много правды. Горькой правды.

- Память не подводит тебя, Карн, - сказал Эрра. - Тебя подводит другое. Твое восприятие. Ты верно почувствовал, с этим местом связана какая-то тайна. Ты осмотрел его и твои органы чувств доказали тебе, что там не может быть ничего необычного - лишь небольшая комната с голыми стенами и обвалившимся полом. Но ты ведь помнишь круглые отверстия в полу?

- Помню, - кивнул Карн, он мучительно пытался вспомнить другие детали. Ему хотелось самостоятельно разгадать эту задачку, а Эрра, похоже, уже собирался дать ему готовый ответ. - Но они были завалены, или обрушены. В любом случае прохода там не было.

- На то и расчет, - кивнул древний бог. Они уже свернули на улицу, ведущую к стелле, напротив которой располагалась тропинка, сбегавшая в овраг. - На самом деле лазы не закрыты, это иллюзия. Настолько качественная, что ее не каждый бог отличит. Этому, как ты сказал, «бункеру» больше тысячи лет. Мы начали строить их давно, очень давно, когда война перешла в завершающую фазу и мы поняли, что нашему миру предстоит затяжное противостояние. Эти укрытия мы называли митреумы, потому что «митра» с авестийского переводится как «согласие». Орден Митры - так мы именовали наш тайный союз. Орден Согласия. - Эрра невесело улыбнулся своим воспоминаниям. Интересно, подумал, Карн, а как мыслят боги? Как их сознание функционирует здесь, в трехмерном мире?

- На самом деле весьма символично, - продолжил бог. - Ведь впервые за тысячи лет могучие и непреклонные земные боги объединились, впервые мы протянули друг другу не клинки, а раскрытые ладони, потому что нам противостоял враг небывалой силы. Тогда мы еще верили, что можем одолеть этого врага. Но прошли столетья и надежда покинула нас. Ушла из наших душ и сердец, и больше не появлялась. До сего дня.

Карн поймал на себе внимательный взгляд Рокеронтиса. Впервые за их короткое знакомство бог ночных кошмаров был действительно, абсолютно серьезен. Он, видимо, сам этого не понимал, но на его задумчивом лице Карн видел именно это - надежду, а может даже веру. Но во что? Во что могут верить боги?

- Мы пришли, - сказал Эрра, останавливаясь перед распахнутым зевом «бункера», из которого воняло еще хуже, чем это помнилось Карну. - Вы знаете, что делать. Карн, не отставай.

Парень огляделся, ночь плотно смыкала свои тиски вокруг узкой тропинки, по обеим сторонам от которой густо росла бледно-зеленая трава. В траве тут и там виднелось то, что, вероятно, сопровождает человека уже не одну тысячу лет, меняя обличия, но не суть. Это были пустые пластиковые бутылки, сигаретные окурки, обертки от конфет, использованные презервативы, засохшее дерьмо. Карн скривил губы.

Эрра жестом попросил у Вика зажигалку, скорее для Карна, чем для себя, и шагнул в темноту. Карн, не раздумывая, последовал за ним, хотя это место не вызывало у него никаких положительных эмоций. Он смутно припоминал свои ощущения, оставшиеся от прошлых посещений этого... митреума. С одной стороны место казалось ему каким-то холодным, отталкивающим, в нем чувствовалось что-то мерзостное, не свойственное человеческому миру. И в тоже время неодолимое любопытство вздымалось в мятежной душе Карна, его будто тянуло туда. Тянуло и одновременно отталкивало. Кажется, так иногда бывает и с людьми.

- Вик, ты первый, - скомандовал Эрра, когда все четверо вошли в помещение. Для четырех человек комнатка оказалась откровенно тесноватой. Еще большее неудобство создавал обвалившийся пол, который фактически представлял собой сетку из бетонных перекрытий, под которой зияли черные ямы, переполненные отбросами и нечистотами.

Каково же было удивление Карна, когда Вик непринужденно подошел к круглому лазу, располагавшемуся в дальнем правом углу помещения, обернулся, кивнул ему в неверном свете бензиновой зажигалки, подобрал полы плаща и просто прыгнул вниз.

Карн тихонько ахнул. Он осторожно подошел к отверстию в полу, Эрра следовал за ним, держа зажигалку высоко над головой. Карн заглянул в круглый провал диаметром не больше метра и увидел только глину, песок и немного мусора. Ход, если он там вообще был, казался заваленным. Он обернулся.

- Давай уже, - нетерпеливо поторопил его Рокеронтис. - Тебе ж сказали, это всего лишь иллюзия. Мера предосторожности. Самая, как оказалось, эффективная. Церберы, понимаешь ли, привлекают слишком много внимания своим лаем!

Карн улыбнулся и одернул себя, действительно, чего тупить то? Он уже и так поставил все на этих ребят, не довериться им сейчас, после всего случившегося, было бы действительно глупо. Мысль показалось здравой. Поэтому Карн выдохнул и прыгнул в лаз. Он еще успел удивиться, как же Эрра со своими габаритами вообще пролезает в это отверстие? А потом его захлестнуло чувство свободного падения, и темнота сомкнулась вокруг.

***

Он падал не дольше двух-трех ударов сердца. Когда ноги коснулись пола, Карн чуть пошатнулся, удерживая равновесие, открыл глаза и обнаружил, что темнота сменилась фосфоресцирующим зеленоватым свечением. Он будто прошел сквозь пелену непроглядно-черного тумана, на секунду поглотившего все органы чувств. Теперь мир снова обрел краски, звуки, запахи.

Он стоял посреди небольшой квадратной комнаты, стены которой были сложены из грубо обработанного камня. Пол и потолок не отличались от стен ни материалом, ни структурой, - все тот же серый, выщербленный от времени и влаги камень.

- Это известняк, - Вик, стоявший в двух шагах от Карна, проследил за его взглядом. - Хороший проводник. Весь митреум изнутри обложен известняком, а с внешней стороны - гранит. Между плитами известняка и гранитной кладкой - полметра кварцевого песка с высоким содержанием свинца.

- Чтобы экранировать помещения, - кивнул Карн. - Я понимаю, о чем ты. По тому же принципу построена Великая пирамида в Гизе.

- Верно, - согласился Вик. Он в отличие от Эрры и Рокеронтиса совсем не удивлялся познаниям Карна. Или делал вид, что не удивляется. - Только сейчас тебе лучше сделать шаг в сторону.

- Чего? - Карн шагнул вперед быстрее, чем понял, что от него требуется. За его спиной из круглого отверстия в потолке вынырнул Эрра. Мягко приземлился на носки, чуть присев, и отошел, уступая место Рокеронтису.

- Я же говорил, - улыбнулся бог разрушения. - Отменная иллюзия! Сам бы поверил, если б не знал. Трудно представить, но каких-то семь-десять веков назад у нас еще хватало сил на такие фокусы.

Он вдруг сделался очень грустным. Карну даже стало жаль его. Ну не смешно ли - смертный жалеет бога?

- Пойдем, - Эрра отбросил в сторону вуаль печали и направился к единственной двери. - День был долгим. Тебе нужно отдохнуть. Всем нам это нужно.

Карн двинулся за ним, по пути осматривая потолок комнаты, в который были вмонтированы полусферы примерно по десять-пятнадцать сантиметров в диаметре. Он не смог понять, из какого материала изготовлены эти необычные осветительные приборы, они напоминали морские жемчужины, матовые, с глубоким, величественным блеском. Именно они излучали зеленоватый фосфоресцирующий свет, заполнивший окружающее пространство.

Они вышли из комнаты, и Карн непроизвольно открыл рот от изумления. Он стоял на широкой галерее, которая окаймляла по периметру огромный зал с высоким потолком. Изящные каменные колонны поддерживали сводчатый потолок, зал под галерей был выложен все теми же серыми известняковыми плитами, а посредине зала располагался разлапистый фонтан из какого-то полудрагоценного камня с матово-зеленым отливом и оранжевыми прожилками. Кристально чистая вода с тонким журчаньем выбегала из разинутых пастей пяти фантастических животных, которых оседлали некие персонажи могучего сложения. С высоты галереи Карн не мог рассмотреть деталей, но было ясно, что фонтан создан выдающимся мастером, который учел каждую мелочь, каждую деталь. Вокруг фонтана, на некотором удалении от него, в два ряда стояли широкие деревянные лавки, украшенные тонкой резьбой.

Под потолком Карн увидел пять равновеликих полусфер, точно таких же, как и в комнате с порталом (именно так он окрестил помещение, в котором оказался вначале, ну не входным же шлюзом его называть). Диаметр этих полусфер достигал, наверное, полуметра, они излучали все тот же зеленоватый, таинственный свет, который вроде бы и не казался особенно ярким, однако не создавал никаких проблем для зрения, напротив - Карну даже почудилось, что он видит лучше, чем при обычном дневном освещении.

По периметру зала располагались массивные деревянные двери, окованные железом, по две с каждой стороны. Такие же двери Карн видел вдоль внешней стены галереи, и такая же дверь только что захлопнулась за его спиной с глухим, протяжным стоном.

Он подошел к краю галереи. Стены зала под ним были украшены изумительной красоты барельефами. Было видно, что барельефы очень старые, но их величие и красоту не смогло побороть даже время. Карн пробежал по ним взглядом - картины битв перемежались достаточно странными сюжетами, в которых он не смог разобраться. Барельефы были инкрустированы зеленым камнем, точно таким же, из которого неведомый архитектор сотворил фонтан в центре зала. Кажется, это был оникс. Карн сумел различить вкрапления коричневого алебастра и голубоватого адуляра. Он не был знатоком геологии, но столь колоритные породы нетрудно было узнать.

- Впечатляет, да? - хмыкнул Рокеронтис, материализовавшись рядом. - Это еще маленький митреум, есть больше, гораздо больше. Когда-то все они были набиты до отказа, а сегодня их осталось едва ли с десяток по всему свету. Этот митреум теперь главный, но даже в нем почти все жилые помещения пустуют.

- А когда точно он был построен? - Карн все еще не мог придти в себя, его переполнял настоящий фейерверк эмоций. Все здесь буквально дышало какой-то непостижимой мощью, и еще - седой древностью.

- В 472 году, - констатировал Эрра.

- То есть, когда города еще не было? - Карн удивленно вскинул бровь. - Взяли и посреди лесистых оврагов построили митреум? Как партизаны?

- Во-первых, этот край всегда изобиловал местами силы, - Карн обернулся на голос. Со стороны лестницы, которая соединяла галерею и нижний этаж митреума, неспешно двигался высокий, худощавый мужчина лет шестидесяти. Его пронзительные серые глаза отливали серебристым металлом. Он держался прямо, гордо, шел мягко, уверенно. - Поэтому построить здесь митреум было логичным шагом. А во-вторых, мой юный друг, город к тому времени здесь уже был. Меня зовут Тот. Рад видеть тебя, Адхва-Га.

- И я рад... - Карн не знал, что и сказать. Неужели перед ним действительно стоял древнеегипетский бог мудрости? - Прошу прошения, но вы...

- Да, Карн, я Тот-Джихути, также известный как Гермес или Гермес Трисмегист, - Тот слегка наклонил голову. Карн подумал, что если от Эрры исходили волны могучей, угрюмой, даже агрессивной мощи, а от Рокеронтиса - яркой, текучей и пластичной энергии, Тот в свою очередь излучал спокойствие и умиротворение. Как скала. Или, может, спящий до поры до времени вулкан?.. Карну показалось, что в присутствии этого создания сама ткань мироздания успокаивается, начинает вибрировать медленнее, почти замирает. - Мне понятно твое удивление относительно даты постройки митреума, ведь всю твою жизнь тебе говорили, что до десятого века здесь не было ровным счетом ничего, кроме лесов, лугов и рек. Но это не так. Твой город построен почти пять тысяч лет назад, а вовсе не в 985 году, как считают ваши историки. Они основывают свои предположения, в частности, на упоминании названия города в Ипатьевской, а позже - в Воскресенской и Лаврентьевской летописях. Но ведь, к примеру, самый древний список той же Ипатьевской летописи датируется всего то XV веком. А обнаружен он был еще позже, в XVII веке. Это даже не первоисточник самой летописи, это копия, причем сделанная неизвестно кем и неизвестно когда. Можно ли ей доверять?

- А как же археология? - Карн не то, чтобы не верил Тоту (можно ли вообще не верить богу мудрости?), но ему было непросто вот так взять и переосмыслить все, что он знал о родном городе.

- Тремолюминисцентный метод, равно как и любой другой ныне используемый вид радиоизотопной датировки, не дает абсолютного результата, - спокойно парировал Тот, складывая руки за спиной. - Даже ваши ученые признают, что имеет место существенная погрешность. Но ключевым здесь становится антропогенный фактор, а вовсе не отсталость технологий. Дело в том, что, как известно, историю пишут победители. И мы еще вернемся к этой увлекательной беседе, Карн. Но - позже. Полагаю, ты устал и нуждаешься в отдыхе.

- Вот-вот, - Рокеронтис исподлобья взглянул на Тота. Похоже, бог ночных кошмаров немного побаивался бога мудрости. Или безмерно уважал?

- Тот, твои лекции всегда познавательны и интересны, но на данный момент Карну действительно нужно отдохнуть, как и всем нам, - Эрра обвел взглядом свою команду. - Вик, отведи Карна в уборную, а потом идите к фонтану. Поедим там.

Вик кивнул и жестом пригласил Карна следовать за ним. Парень рассеянно улыбнулся Тоту, бог мудрости чуть заметно дернул уголками губ и вновь слегка наклонил голову.

Они спустились по каменной лестнице и прошли к южной стене митреума. Вик толкнул одну из дверей и пропустил Карна вперед. Через мгновение темнота сменилась фосфоресцирующим блеском таинственных полусфер. Вдоль правой стены прямоугольного помещения располагался ряд «кабинок», отгороженных друг от друга тонкими известняковыми стенками. Слева Карн увидел что-то вроде массивных каменных умывальников, а над ними - широкое зеркало во всю стену. Впереди, в дальнем конце помещения, он рассмотрел еще одну «кабинку», которая казалась больше остальных. Душ, подумал Карн. Аскетично, но стильно.

- Как ты понял, это уборная, - констатировал Вик. - Туалеты, умывальники, душ. Здесь нет железных труб, вместо них используется система ониксовых акведуков. Это позволяет снизить энергопотери питьевой воды, а железо еще и меняет ее структуру. Смотри, чтобы пустить воду, нужно сдвинуть камень, вот так. - Он подошел к одному из умывальников и легко коснулся приметного серого камня, выдвинутого из стены. Камень поддался, наполовину скрылся в стене, а потом принял исходное положение. Из желоба под камнем тут же побежала вода. Вик еще раз коснулся камня, и поток живительной влаги иссяк. - Правый камень - горячая вода, левый - холодная, нажимая на оба одновременно с разной интенсивностью, ты смешиваешь потоки. Здесь нет системы нагрева воды, кипяток поступает из горячих источников.

Карн подошел к умывальнику, «включил» воду, набрал в ладони пригоршню ледяной субстанции и с удовольствием бросил себе в лицо. Рядом с «выключателями» он увидел углубление, в котором поблескивал кусочек мыла, самого обыкновенного мыла. И ничего удивительного, подумал Карн, намыливая руки. Это, наверное, древнейшее чистящее средство, универсальное и очень простое в плане изготовления, чего ж тут выдумывать.

- А ты давно здесь? - Карн яростно умывался, фыркал и звучно сплевывал воду, явно наслаждаясь процессом.

- Восемь лет, - Вик тоже умылся, скупо смочив лоб и щеки. - Мне было двадцать пять, когда я встретил Эрру. Не поверишь - в Лимбе. А в Лимб я попал сам, в результате дурацкого и, как оказалось, очень опасного эксперимента. Долгая история, как-нибудь расскажу.

- Обязательно послушаю, - Карн «выключил» воду, увидел рядом на стене лоскут белоснежной ткани. Он взглядом указал на ткань, Вик кивнул. Карн вытер руки и лицо, передал полотенце Вику. Фух, подумал он, прям жить стало легче! Еще б помыться, но это потом, сил нет. Пожрать, да урониться поспать часов на сто!

- А что насчет меня? - спросил он Вика, когда они вышли из уборной. - Что со мной не так? Ты ведь знаешь?

- Догадываюсь, - пожал плечами Вик. - Но лучше, если тебе скажет кто-то из них. Лучше сам Тот.

- А что значит... Адхва-Га? Он так обратился ко мне. Это имя какое-то или что вообще?

- Это санскрит, - ответил Вик без всякого энтузиазма. Кажется, он сильно устал, но старался не подавать виду. - Санскрит - упрощенный вариант языка богов, на котором говорят в Дуате. Адхва-Га означает «странник».

Карн вскинул брови, и хотел было потребовать объяснений, но решил не глумить Вику голову. Действительно - всему свое время, эту мудрость он хорошо знал и почитал ее непререкаемой. Они покинули уборную и направились к фонтану в центре главного зала.

На передних лавках, прямо перед фонтаном, стояло несколько блюд, наполненных не особенно разнообразной и достаточно необычной снедью. Карн, глядя на зеленоватые то ли водоросли, то ли травы, на грязно-коричневые «картофелины», подернутые паутиной ярко-желтых прожилок, на фиолетовые «горошины» идеально сферической формы, неожиданно поймал себя на мысли, что не так уж сильно он хочет есть. Зато обыкновенный стейк, который он быстрее учуял, чем увидел, заставил желудок конвульсивно дернуться.

- Не бойся, - хохотнул у него за спиной Рокеронтис. - Это не только съедобно, но еще и очень вкусно! А главное - полезно. Одобрено самим всемудрейшим!

Расположившийся рядом Эрра только покачал головой. Он кивнул Вику и жестом пригласил их с Карном садиться и приступать к трапезе.

- А Тота не будет? - спросил Карн, усаживаясь и подозрительно оглядывая тарелку, которую ему протянул Вик.

- Нет, - сухо ответил Эрра. - Он вообще редко с нами ест. Хотя готовит именно он. В своей лаборатории. Это долгая история, Карн, изначально митреумы не были предназначены для постоянного проживания. Но со временем многое изменилось, мы начали синтезировать пищу, которая не разрушала наши оболочки и помогала нашим адептам из числа людей поддерживать необходимую физическую форму. Когда-то мы могли есть то, что едят обычные люди, но потом наши враги подчинили себе всю пищевую промышленность планеты. Уж прости, но ваша современная еда - сплошной яд, хоть и выглядит порой привлекательно. Вы, к сожалению, не знаете и сотой доли правды.

- Но многие догадываются, - Карн, следуя примеру остальных, осторожно взял с тарелки длинный стебель бледно-зеленоватой дряни. Ему выдали двузубую вилку, кажется, серебряную, но «водоросли» все брали руками. Он осторожно откусил кусочек стебля. Пожевал. Потом буквально накинулся на него! Рокеронтис хохотнул, Эрра сдержано улыбнулся.

По вкусу «водоросли» напоминали... Карн не мог однозначно идентифицировать этот вкус. Вкусов было много. Капуста, редис, морковь, кажется даже банан. Удивительно, как хорошо все это сочеталось! Но Рокеронтис не обманул, было вкусно. «Картофелина» на поверку оказалась чем-то вроде мясного рулета, а фиолетовые «горошины» хрустели на зубах и почему-то напомнили Карну отруби. Стейк был на вкус... как стейк! Отлично прожаренный кусок свежего мяса. Он быстро наедался и буквально ощущал, как его тело наполняется энергией.

А потом он вспомнил «девяностые». Почему? Потому что ассоциации - это в высшей степени удивительная штука, никогда не знаешь, куда они приведут. В голове Карна появился образ, обрывочное воспоминание, настолько яркое, будто все случилось вчера. Кажется, ему тогда было не больше семи, но он как сейчас видел перед собой узкий обеденный стол, тарелку и макароны. Макароны с песком, с сахарным песком. Он помнил, что это считалось деликатесом. О существовании мяса или хотя бы колбас он на тот момент не знал, потому что никогда не видел ничего подобного. Он не видел вообще ничего, кроме макарон. И сахарного песка. Иногда.

Вслед за этим пришел другой образ, еще более яркий, по-настоящему пугающий. Он помнил, как люди добывали (именно так - добывали!) молоко. Пять утра, бескомпромиссное сражение за место в очереди, уходящей за пределы двора. И если удача улыбнулась тебе, часам к семи можно было вернуться домой с литровой бутылкой.

Однажды мать Карна принесла такую бутылку и случайно разбила ее. Молоко растеклось по линолеуму. Мать заплакала, потому что другой еды в доме не было, а детям нужно было что-то есть. Она собрала молоко с пола при помощи тряпки (осторожно макала ее в пролившееся молоко и выжимала в тарелку). Затем через три марли процедила его и прокипятила. Получилось немного, но этого хватило на завтрак. Хотя бы детям. Тогда Карн даже не понимал, что происходит.

Интересно, почему об этом не пишут в школьных учебниках истории, подумал он, разглядывая очередную «картофелину». Кажется, об этом вообще нигде не пишут, хотя едва ли тогда жилось лучше, чем в осадном Ленинграде. Сравнение, конечно, весьма утрированное, но факт остается фактом - и там, и там люди выживали, не жили. Работали на трех работах в четыре смены, и каким-то чудом успевали несколько раз в день забегать домой, чтобы проверить детей. Детские сады ведь не работали, а оставить у родственников... у родственников были свои ситуации. Тем не менее, как-то растили, как-то воспитывали.

Карн вынырнул из пучины воспоминаний. Время изменилось, мир изменился. А люди? Люди остались прежними: жестокими, недалекими, самовлюбленными. Они моют автомобили в Байкале, они учат детей тому, что однополая любовь - это норма, они создают из церкви эффективный институт по отмыванию денег, потому что она (церковь) не облагается налогами. Всегда ли было так? Не всегда. Карн в это верил, не мог не верить, потому что иначе все теряло смысл.

- Люди догадываются, - повторил он, возвращаясь к разговору о «вкусной и здоровой пище».

- Догадываются, - согласился Эрра, он уже прикончил свой ужин. - Но это ничего не меняет. Нас все меньше. Сил все меньше... Давно в твоем родном городке открыли «Макдоналдс»? Год, два? А в прошлом месяце построили еще один. И это рентабельный бизнес, друг мой. Людям нравится жрать дерьмо, когда оно завернуто в красивую упаковку и готовится всего пять минут. Экономит время, знаешь ли. Когда-то это было проблемой мегаполисов. А сегодня сельские дети, случайно побывав в областном центре и зайдя с родителями в тот самый «Макдоналдс», позже будут рассказывать об этом сверстникам, как о настоящем приключении. И те будут завидовать, искренне и жестоко. И это касается не только пищевой индустрии.

Древний бог бессильно опустил руки на колени. В его глазах Карн видел боль. Безбрежную, тупую, непреодолимую боль. Эрра будто прочел его мысли. Он поднял глаза и внимательно посмотрел на Карна. И боль, кажется, начала уступать место надежде. Опять этот странный взгляд.

Карн отставил пустую тарелку. У него почему-то начали болеть ладони. Он потер их, размял, но боль не исчезла.

- Ну что, пришло время для ответов? - Карн попытался улыбнуться. - Может вы, наконец, расскажите мне, что за херня происходит вокруг, кто вы на самом деле такие и что за веселые ребята желают мне смерти? Я понимаю, что покой в неведении, но это явно не тот случай.

- Не тот, - вздохнул Эрра. - Но давай-ка ты сначала поспишь, тебе это необходимо. И нам, кстати, тоже. Любому телу требуется отдых, особенно физическому. Нас это, конечно, ограничивает, но мы привыкли.

- У тебя туча вопросов, парень, - сказал Рокеронтис и его голос прозвучал как-то слишком уж серьезно. Карну даже стало не по себе. - Но этот день и так был чересчур долгим.

- Не поспоришь, - кивнул Карн. В действительности он чувствовал себя безбожно уставшим. Теперь, когда желудок успокоился, нужно было успокоить все остальное. Карн вновь почесал ладонью о ладонь, неприятное жжение только усилилось.

- Ты держался молодцом, Карн, - Рокеронтис встал и легонько хлопнул его по плечу. Даже улыбнулся, на этот рез - вполне дружески. - Я ставил на то, что ты просто отрубишься. Но мозги у тебя оказались крепче моих предположений.

- А теперь отдохни, - мягко сказал Эрра. - Вик отведет тебя в любую из жилых комнат, они на верхнем этаже. Когда ты проснешься, мы будем здесь. И ты получишь свои ответы. Даю слово.

Он протянул Карну руку. Парень пожал ее и ощутил удушливый жар песков, запертых между иссушенным небом и раскаленной твердью. А потом Эрра изменился в лице. Он схватил Карна за правую руку, развернул ее ладонью вверх и жадно всмотрелся в изрезанную хаотичными бороздками плоть.

- Твою мать! Почему ты не сказал? - взревел древний бог. Карн хотел отшатнуться, вырвать руку, но не смог. Пальцы Эрры, будто отлитые из стали, насмерть впились в него.

- В чем дело? - Песочный человек сгреб пустые тарелки и уже направлялся в сторону одной из многочисленных дверей, когда ему в спину точно копье врезалось рычание Эрры. Он молниеносно обернулся, чуть не выронив из рук свою керамическую ношу.

- У него астральные ожоги! - пояснил бог войны. - На обеих ладонях!

- Совсем забыл! - вмешался Вик. Даже сейчас его голос, буквально пронизанный волнением, звучал тихо и низко. Он подошел к Карну и внимательно осмотрел его ладони. - «Мазь херубов» должна помочь, прошло не так много времени. Сейчас обработаем - и к утру все будет в порядке.

- Верно, но если бы мы не заметили их... - гнев Эрры вспыхнул с новой силой. - Матерь всего сущего, я уже отвык заботиться о смертных! Что ты трогал в Лимбе, Карн? Чего ты касался?

- Да ничего, - Карн не понимал, что происходит, но инстинктивно напряг память. Кажется, все-таки что-то было. - Пару деревянных кольев из земли выдернул, одним из них даже мантикору ранил.

- Прости, - вдруг сказал Вик. - Я видел это, но в горячке битвы совсем забыл. Карн, никогда ничего не трогай в Лимбе! Не бери в руки, и тем более - не ешь. К стенам и земле еще можно прикасаться, но отдельные объекты, не являющиеся составными элементами фундаментальных конструкций, они опасны, иногда - смертельно опасны.

- Это называется астральный ожог, - процедил Эрра, все еще внимательно рассматривая ладони Карна. - Жжет? Ну конечно, жжет! Если быстро поправить -не так уж и страшно, но примерно через восемь-двенадцать часов такой ожог может полностью разрушить связи между физическим телом и сущностью. Сначала будет адски болеть, а потом пораженная область просто отключится, потеряет чувствительность и следом потянет за собой весь организм. Как гангрена, только энергетическая. И также как в случае с гангреной, здесь нужно быстро удалить пораженную материю. Сука, если б не увидели... а могли же не увидеть! Ладно, Виктор, веди его к Тоту.

Карн только теперь понял, что Вик - это сокращение от Виктор. Раньше ему это просто не приходило в голову.

Они вошли в одну из комнат, расположенную на нижнем этаже митреума. На востоке, прикинул Карн. Он почти сразу понял, что митреум располагается точно по сторонам света. Случайность? Маловероятно. Комната с порталом находилась на юге. Под ней, этажом ниже, уборная. Слева и справа, соответственно на востоке и на западе, похоже располагались «жилые» помещения. Осталось узнать, что находится за северными дверьми. Где-то должна быть кухня, где-то - лаборатория, вероятно, есть еще библиотека или какой-нибудь информаторий.

Как оказалось, роль библиотеки играла именно та комната, порог которой Карн только что переступил. Здесь помимо вездесущих фосфоресцирующих полусфер были и обычные восковые свечи. А может, парафиновые? Нет, судя по запаху, - именно восковые. Сейчас такие можно найти только в церквях, да и то не везде.

Комната была заставлена высокими шкафами, что своими вершинами упирались в потолок. Широкие полки переполняли бесчисленные тома самых разных размеров и форм. От древних фолиантов из тончайшего пергамента, отделанных серебром и золотом, до вполне современных изданий в красочных суперах. Были здесь и свитки, и металлические пластины с выгравированными на них письменами (сантии - вспомнил Карн), и просто стопки пожелтевших листов. А посреди комнаты за низким колченогим столом из мореного дуба сидел Тот, древнеегипетский бог мудрости, согбенный худощавый мужик в летах с орлиным носом и глубокими, проницательными глазами цвета стали.

На столе в несколько рядов стояли книги. А прямо перед Тотом лежала пластина, судя по всему, невероятно древняя, исписанная разновеликими пиктограммами, каковых Карн никогда не видел. Рядом с пластиной стояла толстая свеча в серебряном подсвечнике, украшенном рунической вязью. Карн неплохо знал скандинавский утхарк и даже смог различить некоторые слова и отдельные фразы. Различил и тут же похолодел от ужаса, а по спине вдоль позвоночника сбежала тонкая змейка пота.

- Тот, - Вик обратился к богу почти с порога. Джихути поднял на них глаза и близоруко щурясь вгляделся в Карна. - У нас тут...

- Я знаю, - мягко прервал его Тот. - Я увидел ожоги сразу, но мне было любопытно, сможете ли вы их распознать или, прости Атум, убьете нашу единственную надежду своей вопиющей невнимательностью. Эрра надолго запомнит эту оплошность, я гарантирую.

- Прости, о мудрейший, - Вик, кажется, даже покраснел. Как школьник «на ковре» у директора. - Это я виноват. Я видел, как он прикасался к деревянным кольям в Лимбе, используя их как оружие. Но забыл об этом, упустил, мы сражались, потом бежали...

- Об этом позже, - Тот встал из-за стола и степенно направился к выходу. - Пойдем в лабораторию. Я не храню реагенты в библиотеке, это небезопасно. Не вини себя, Виктор. Виноват Эрра, и только он. Вроде уже не мальчик, а совершает поистине детские ошибки.

Тот еще что-то проговорил себе под нос, Карн не смог разобрать слов. Кажется, он говорил не на русском. Кстати, об этом.

- Виноват, эээ... господин Тот!

- Просто Тот, Карн. И обращайся ко мне «на ты». Так удобнее.

- Хорошо, я постараюсь, - кивнул парень. И подумал: а сколько ему лет, Тоту? Пять, десять тысяч? И он просит обращаться к нему «на ты»? Как-то даже неловко. - А откуда вы все знаете русский? Не думаю, что боги говорят именно на этом языке.

- Боги, как и все, кто рожден в Дуате, общаются образами, это универсальный язык Вселенной. Когда-то мы создали письмо, способное передавать образы, но вы утеряли ключи. То, что осталось, вы зовете рунической письменностью. Есть и другой язык, своего рода - эксперимент. Он тоже - образный, это санскрит. Древнеегипетский был языком наших первых жрецов, а латынь - это язык наших врагов, правда, значительно упрощенный, приспособленный для людей, - продекламировал бог мудрости. - Что же касается русского языка, точнее - буквицы, то меня всегда поражало это явление. Дело в том, что это сугубо земной язык, появившийся здесь, в Ра, но его изначальная форма близка к языку Дуата, что удивительно. Ни один другой язык, созданный людьми, не имеет подобных свойств.

А что до твоего вопроса, то я не говорю на русском. Я его, конечно, знаю, но сейчас говорю на древнеегипетском. Каждый из нас говорит на своем языке, но мы без труда понимаем друг друга. Потому что воспринимаем информацию не на уровне звуковых колебаний. Это заложено в каждой частице Вселенной, в каждой ее корпускуле, в каждой толике энергии, что пронизывает все слои и реальности. Современные эзотерики называют это «синдром святого духа» или как-то так. В действительности это всего лишь базовая механика, но на уровне энергии, а не физического тела.

Все сущности во Вселенной настроены друг на друга, все могут улавливать и воспринимать эманации, исходящие от других. Однако наши враги, о которых ты скоро узнаешь, в один прекрасный момент решили, что это слишком, и смертным незачем понимать высших. И они блокировали эту способность у всех, кто был рожден в Ра. Это аморально, но кроме того - непостижимо. Всегда непросто признавать превосходство врага, но мы, знаешь ли, с самого начала удивлялись их знаниям и возможностям в области энерго-генетики. В свое время одно только создание троглодитов повергло меня в шок, ведь это был шедевр, пусть и уродливый!

Однако я отвлекаюсь, тебя ведь интересовали языки, методы общения. Изначально все понимали друг друга, даже если эволюционировали в разных условиях и в разных мирах. Но теперь смертные лишены такой возможности, у них попросту заблокированы соответствующие отделы головного мозга. Но вам, конечно, все объяснили иначе, как сейчас говорят - популярно.

- Легенда о вавилонской башне, - хмыкнул Карн. Ладони тем временем начало жечь сильнее. - Ее каждый знает с детства.

- Оцени иронию, - впервые в монотонном, но приятном голосе Тота Карн уловил что-то напоминающее эмоции. - Вы все знаете об этом, но в действительности вы ничего не знаете. Ложка правды, растворенная в целом океане лжи.

Он толкнул дубовую дверь и они оказались в лаборатории. В принципе, Карн представлял ее именно так. Небольшое помещение, уставленное столами и стеллажами. Здесь в отличие от библиотеки древние фолианты и металлические пластины соседствовали не только друг с другом, но и с колбами, ретортами, перегонными кубами самых удивительных цветов и конфигураций. Стеклянные и металлические трубки, змеевики, банки и миски - все это выглядело завораживающе и одновременно пугало. Карн и представить себе не мог, какие эксперименты здесь проводили древние боги! Вероятно, убиение черного петуха-девственника в ночь на субботу при полнолунии, когда Меркурий в ретрограде, а Сатурн в Тельце, - это самое безобидное из творимых здесь «волшебств». О времена!..

- Садись, - Тот кивком указал Карну на высокий деревянный стул. - Это не займет много времени, просто мне нужно найти мазь.

Лаборатория оказалась больше, чем Карну показалось вначале. Помещение было снабжено множеством прилегающих комнат. Между комнатами не было дверей и в одной из них Карн разглядел что-то вроде миниатюрного дендрария - небольшие деревца, кустики, лианы. Вот где Тот готовит «пищу богов», подумал Карн, и освещение там какое-то особое!

- На самом деле, это поразительно, - уронил Вик, стоявший позади Карна. Он оперся спиной о каменную стену и уставился перед собой невидящим взглядом, пребывая в глубокой задумчивости. Надо думать, продолжал казнить себя за то, что допустил оплошность, которая могла стоить Карну жизни. - Обычно после таких «фокусов» смертные буквально распадаются на атомы.

- Прости? - не понял Карн. - Но ведь Эрра сказал, что связь между... эээ... оболочкой и сущностью начинает распадаться спустя, как минимум, восемь часов.

- Это касается тел, занятых богами, - медленно проговорил Вик, не моргая. Потом его взгляд прояснился, он пришел в себя. В глазах промелькнуло замешательство.

- О, как! - присвистнул Карн. - Тогда как же я...

- Мы называем ее «мазью херубов», - Тот внезапно материализовался прямо перед Карном. В одной руке он держал что-то вроде марлевых бинтов, в другой - прозрачную баночку с розоватой жидкостью. - Подержи, будь добр, - он передал бинты Вику, который принял их чрезвычайно осторожно, почти благоговейно.

Тот открыл баночку и стал плавными массирующими движениями наносить маслянистую субстанцию на ладони Карна. Легкое покалывание, которое Карн ранее списывал на раздражение периферической нервной системы (как от бета-аланина), почти сразу исчезло, сменившись бархатной теплотой. Приятное ощущение будто впиталось в вены и стало быстро разноситься по телу приятной истомой.

- Мазь херубов? - Карн протяжно зевнул, хотелось просто расслабиться и не произносить никаких слов, но его заинтересовало название.

- Об этом ты узнаешь в свое время, не спеши, - бог мудрости говорил мягко, но настойчиво. - Тот факт, что ты пребываешь в своем уме после всего увиденного и услышанного, поражает и говорит об уникальных возможностях, но рисковать не стоит. Все же ты в смертной оболочке, а здесь любой мозг вынужден подчиняться локальным законам Ра.

Бинты оказались влажными и пахли малиной. Карн принюхался. Точно, малина. «Похоже, так будет продолжаться еще очень и очень долго, - подумал он, глядя на Тота, - каждый новый ответ будет приносить с собой еще больше вопросов».

Он ощутил сонную тяжесть во всем теле, организм бунтовал против столь долгого и чрезмерно активного бодрствования. Интуиция подсказывала телу, что оно в безопасности, отчего тело стремилось во чтобы то ни стало занять горизонтальное положение.

- Вот и все, - Тот аккуратно и быстро перебинтовал ладони Карна. - Как ты понимаешь, эти бинты не для плоти, они обработаны специальным составом... - он посмотрел на парня и безошибочно угадал его состояние. - Что ж, кажется, на сегодня действительно хватит.

- Благодарю, - Карн встал и почтительно наклонил голову, глядя в глаза древнему богу.

- Благодарю, - Вик тоже слегка поклонился. Карн уже понял, что бог мудрости, хоть и был прост и непринужден в общении, пользовался здесь исключительным уважением. Оно и понятно - кормит, лечит... короче - и швец, и жнец!

Они покинули лабораторию и поднялись на второй этаж митреума, где располагались жилые помещения. По пути Карн заметил два коридора, что расходились в стороны от зала с фонтаном. На вопрос Карна Вик ответил, что там располагаются помещения, ранее приспособленные для жилья и складирования амуниции. Теперь они все пусты и заброшены, уже давно.

Они прошли вдоль восточной стены и Виктор толкнул первую попавшуюся дверь.

- Возле дальней кровати справа есть шкаф, - сказал Вик, пропуская Карна в комнату. - Там чистая одежда. Думаю, найдется и твой размер. Можешь использовать ее в роли пижамы, если нужно. Там же постельное белье и всякие мелочи, вроде свечек.

- А давно здесь никого не было? - Карн с любопытством осматривал длинную узкую комнату, напоминавшую казарму. Вдоль стен тянулись ряды невысоких двухъярусных кроватей, возле каждой кровати стояла небольшая тумбочка.

- Давно, но можешь не волноваться, - Вик позволил себе легкую, усталую улыбку. Он понял, к чему клонит Карн. - Здесь ты не найдешь ни пыли, ни мерзопакостной фауны. Комната может простоять без присутствия человека хоть тысячу лет, в ней ничего не изменится. Ровным счетом ничего. Это из-за конструкции митреума. Сакральная геометрия и все такое. Тебе об этом расскажет Тот, если захочешь.

- О, еще как захочу! - улыбнулся Карн. Он действительно этого хотел. Ну еще бы! Сбылась мечта идиота! Сегодня он будет спать буквально бок о бок с богом мудрости, с существом, которое может дать ему ответы на любые вопросы. Если, конечно, все это не бредовый, пугающе реалистичный сон. - Но не сегодня. Уже буквально валюсь с ног... - Он на мгновение задумался. - Твою мать, это ж надо! Я нахожусь в древнем мистическом убежище, разговариваю с богами, с настоящими древними богами, о которых читал в школьных учебниках! Умываюсь из акведуков, ем растения, которых попросту не существует! Мир сошел с ума, раз - и сорвался с рельс, слетел в кювет с наезженной колеи. Но я при этом вроде бы еще соображаю. Как ты не свихнулся, Вик? С чисто практической точки зрения интересуюсь!

- Знаешь, меня сначала те же вопросы мучили, - серьезно кивнул Виктор. - Но, видимо, мы подсознательно были к этому готовы. Всегда. Тот сказал, это память крови. Сказал и как-то объяснил все по-своему, по-научному, но я честно ничего не запомнил, - Он улыбнулся и пожал плечами. - Понял одно: чем эта самая память сильнее, тем легче человек ловит отклик, тем проще воспринимает истину, тем быстрее пробуждается... Ну да, только сейчас твой взгляд говорит о другом, тебе бы не пробуждаться, а наоборот - погрузиться в объятия Морфея.

- А его здесь нет часом? - решил пошутить Карн.

- Кого?

- Морфея!

- Оценил, - Виктор скривился и подмигнул Карну. - Нет, этого парня здесь нет. Не знаю, существует ли он вообще. Фобетор точно есть! Так древние греки прозвали Рокеронтиса, когда он у них обретался. Разумеется, был чем-то вроде бога кошмаров, - Он хотел продолжить, но передумал, увидев, что Карн бесконечным усилием воли старается одолеть собственные веки, неминуемо стремящиеся занять максимально сомкнутую позицию. Вик вновь улыбнулся, искренне, по-доброму. - До завтра, Карн.

- До завтра, Вик, - он осторожно протянул новому другу забинтованную руку. - Кстати, рад познакомиться.

«Неужели на сегодня - все», - подумал Карн, проходя меж рядов двухъярусных кроватей. За его спиной гулко ухнула дубовая дверь. Он остался один, в длинной «казарме» с низким потолком, на котором через равные промежутки поблескивали фосфоресцирующие полусферы. Карн уже привык к их романтично-мрачному свечению, которое на поверку не уступало электрическим лампам дневного света.

Он стянул с себя джемпер и майку. Открыл шкафчик возле крайней правой кровати, достал оттуда белье. Лен, машинально отметил он, застилая постель, мягкий домотканый лен. Через несколько мгновений он одним движеньем сбросил туфли и уронился на кровать, которая под его весом почти не прогнулась. Лишь удивленно скрипнула.

Он попытался растянуть губы в блаженной улыбке и не смог, потому что мозг, осознав, что его носитель не движется и более не намеревается менять статус кво, стал наспех отключать все рецепторы, чтобы заставить человека погрузиться в сон. В спасительный сон, где не было Дуата и Ра - мира людей и мира богов. Где не было древних могущественных созданий, которым люди поклонялись тысячи лет, и про которых теперь почти забыли. Где не было Лимба и тайных убежищ митреумов.

А еще там не было таинственного Адхва-Га, Странника, какого-то жутко крутого парня, который важен даже для богов. Был там только Карн. Смертельно уставший, слепо утопающий в монотонной темноте, слегка подсвеченной тусклыми отблесками увядающих мыслей.

 

Глава 2 - По ту сторону космоса

В этот раз он не видел снов. Или просто не запомнил их, ведь говорят, мы видим сны каждую ночь. Зато проснулся отдохнувшим и полным сил. Несмотря на все сумасшествие предыдущего дня, Карн проспал всего шесть часов, и энергия буквально переполняла его тело. Кажется, он никогда в жизни так не спал! Разве что в материнской утробе.

Карн предположил, что все дело в митреуме. Как там сказал Вик? «Сакральная геометрия и все такое»? Надо признать, что-то в этом есть. Быть может, конструкция убежища действительно благотворно влияет на человеческий организм, позволяет полностью расслабляться, отгораживая его от внешних излучений (например, радио- и микроволны). Это как с картонной пирамидкой, никогда не пробовали? Однажды Карну на «ютубе» попалось забавное видео, где мужик помещал в картонную пирамидку бритвенные лезвия и те затачивались до безупречной остроты в течение нескольких дней. Сами! Чушь, конечно, но Карн так и не смог отказаться от этой идеи.

Его отец, выдающийся скептик, любил сына больше, чем свои убеждения, поэтому помог ему собрать такую пирамидку. Что в ней было особенного? Да ничего, равносторонняя конструкция высотой четырнадцать сантиметров и четыре миллиметра. Четыре грани, каждая вогнута внутрь ровно посредине под углом в пять градусов (точно как великая пирамиды Гизы), соотношение сторон к основанию и высоте рассчитывалось по золотому сечению. В общем, «сакральная геометрия и все такое». В остальном - ничем не примечательная хреновина из плотного картона.

Но знаете, что? Лезвия действительно затачивались! Правда, для этого понадобилось три недели. А когда Карн поставил пирамидку в холодильник и внутрь конструкции поместил стакан воды, вода не замерзла. Ни через час, ни через месяц. Как это работает? Хороший вопрос. Главное - не гуглите, а то невзначай вступите в какую-нибудь секту.

Карна эта мысль несколько успокоила, мысль о том, что примерно так же «работает» митреум. Ну, может, не так же, но что-то общее у них определенно есть, у картонной пирамидки и митреума, огромного каменного убежища в самом центре города... Так, погодите. ЧТО?!

Карн открыл глаза и рывком сел. Огляделся. Прикусил губу до боли. Ага, значит, это не сон. Значит, это безумие случилось с ним на самом деле. А может, он в аду? Может, он вчера налакался в дупеля и у него отказало сердце? Нихрена, слишком просто.

Он осмотрел себя, ощупал. Все было в норме, не считая бинтов на руках, которые пахли...малиной? Карн судорожно сорвал их, и сразу вспомнил, почему у него забинтованы руки. Сердце забилось гулко и быстро. Он сглотнул. Ну, вроде не порешили, пока спал. Не расчленили, не повесили на крюк, не принесли в жертву. Уже неплохо. Так, а почему он не пошел домой? Нет, ну какой домой, когда где-то там шляется Охотник.

Охотник? Новая порция воспоминаний взорвалась в сознании искристым фейерверком. Теперь он вспомнил все. Абсолютно все, как старина Арни в памятном боевичке.

И вслед за воспоминаниями пришел покой, даже некоторая меланхоличность. Мозг работал отменно, как швейцарские часы, паззлы быстро складывались в цельную картинку, первичный шок отступил. Что ж, он поверил им. Он пошел с ними, и они, похоже, спасли его. И если вчера был день вопросов, будем надеяться, что наступил день ответов.

Карн встал, на автомате сделал зарядку. Оказывается, он так и спал - в носках и брюках. Поискал глазами джемпер, потом обулся, прибрал постель и вышел из «казармы». На галерее его ждал Рокеронтис. На нем были все те же вылинявшие джинсы и обтягивающая майка, удачно подчеркивающая все преимущества его фигуры. Хотя майка, конечно, была другой, ту Рокеронтис эффектно порвал на себе в Лимбе.

- Доброе утро, - Карн махнул Песочному человеку рукой.

- А с чего ты взял, что сейчас утро? - на лице Рокеронтиса блуждала двусмысленная улыбка. - Ладно, не напрягайся! Все верно, сейчас ровно семь. В митреуме биологические часы никогда не ошибаются. Здесь им проще синхронизироваться с Солнцем, Луной и прочей небесной шушерой. Еще вопросы?

- Масса, - честно признался Карн. - И есть более важные, чем преимущества жизни в митреуме. Только сначала было бы неплохо пожрать.

- А может, ты и не безнадежен, - хмыкнул Рокеронтис. Потом он будто телепортировался: только что стоял у каменного парапета галереи, и вот уже в упор смотрит на Карна. Его пронзительно голубые глаза сияли ярче, чем прежде. Тоже выспался, подумал Карн. Рокеронтис улыбнулся, будто прочел его мысли и хлопнул Карна по плечу. Серьезный пронизывающий взгляд мгновенно сменился взором полусумасшедшего. - Пойдем вниз, дружище, может, чего и найдем. А то у меня тоже везде урчит.

Последнее замечание показалось Карну излишне натуралистическим, однако он решил промолчать, во избежание новых многосложных инсинуаций со стороны эпатажного бога.

Они спустились в зал, возле фонтана их поджидали Вик и Эрра. Бог разрушения сменил костюм на черные брюки и жилетку от «тройки», рубашка навыпуск отливала насыщенной охрой. Рукава он закатал, обнажив мощные предплечья, по которым словно обезумевшие змеи разбегались завитки черных, как смоль, татуировок. Они складывались в эффектные, но отталкивающие узоры, которые притягивали взгляд изяществом линий и совершенством изгибов, и в тоже время вселяли какой-то животный, панический страх.

Карн отвернулся, логично рассудив, что примерно так и должны выглядеть татуировки бога разрушения. Кстати, надо будет узнать - отчего у богов имеется явная тяга к художественной резьбе по собственному телу. Это у них фетиш такой или в этом есть смысл? Но это потом, сейчас - наполнить желудок.

Вик улыбнулся и помахал Карну рукой, Эрра сдержано кивнул. Карн сходил в уборную, умылся, а когда вернулся назад, на одной из лавок его ждала тарелка с едой. Уже знакомые «картофелины» и что-то, внешне напоминающее яичницу. Карн съел все без лишних раздумий. Потом, следуя примеру Рокеронтиса, зачерпнул воды прямо из фонтана и опрокинул в горло пару керамических кружек прохладной, но отнюдь не ледяной жидкости, в которой улавливался легкий привкус малины. Молчание нарушил Эрра.

- Что ж, Карн, настало время получить ответы, не так ли? - он улыбнулся, но как-то грустно, почти обреченно. - Тебе многое нужно узнать, пройдет не один месяц, пока ты не освоишься в новом для тебя мире, который, как тебе казалось, ты и так неплохо знаешь. Но мы начнем с того, что важнее. Пойдем, здесь без Тота не разобраться.

- И без пол-литра тоже, - буркнул Рокеронтис. Эрра и ухом не повел, хотя не мог не услышать. Карн еще вчера приметил, что у богов, пусть даже находятся они в смертных оболочках, чувства острее людских.

Тот сидел в библиотеке за письменным столом, перед ним горела свеча в подсвечнике с рунической вязью. Карну показалось, что свеча выглядит точно так же, как выглядела вчера, ровный язычок пламени замер без движения, будто прирос к восковой основе. А сама свеча не уменьшилась ни на сантиметр. Как там было у Кэррола? Все чудесатее и чудесатее...

Тот поднял на них свои большие и безмерно мудрые глаза. С минуту буравил Карна, потом мельком пробежал по лицам остальных.

- Пришли? - не особенно дружелюбно полюбопытствовал бог мудрости. Он выпрямился и положил руки на подлокотники. На нем была просторная белая рубаха, расстегнутая на три пуговицы, и черные видавшие виды штаны. Рукава были закатаны по локоть, как у Эрры, но предплечья Тота были девственно чисты, никаких татуировок. Зато на груди тату были, расстегнутый воротник демонстрировал краешек какого-то геометрического узора.

- Пришли, - спокойно ответил Эрра. Он указал Карну на древний стул, который, казалось, может развалиться от одного лишь взгляда. И сам тут же уселся на другой. Стул натужно скрипнул под весом богатыря (и все же сколько в нем? девяносто? а может, и все сто!), но выдержал. Рокеронтис прислонился к шкафу, Вик не шелохнулся.

- Парень хочет знать, - констатировал Эрра.

- А он готов? - Тот изобразил подобие улыбки. И тут же посмотрел на Карна. - Ты готов?

- Смотря, что вы имеете ввиду, - Карн не совсем понимал, что происходит. Посвящение? Обряд инициации? В голову не пришло ничего умнее. Было бы неплохо, если бы посвящение проходило, как у высших виккан, с рыжими сисястыми девчонками, готовыми на все... Рокеронтис подавил смешок. Будто прочел мои мысли, в очередной раз подумал Карн.

- Ты готов задавать правильные вопросы, - Тот внимательно посмотрел на парня. - Но готов ли получать ответы на них?.. Не знаешь. И я не знаю. Но Эрра, кажется, верит в тебя. Он говорит, что ты и есть Адхва-Га. К сожалению, до поры до времени мы не можем этого проверить. Посему...

Он быстро встал и двинулся вдоль книжных полок, бесцеремонно отпихнув стоявшего на проходе Рокеронтиса. Тот фыркнул, но не злобно, скорее с легкой обидой. С тем же выражением лица ребенок показывает язык в спину учителю, который только что отчитал его перед всем классом.

Древнеегипетский бог мудрости дошел до конца стеллажа, развернулся и двинулся в обратном направлении, по пути вновь отпихнув Рокеронтиса, который снова каким-то чудом оказался у него на пути, будто специально. Игры богов...

Он остановился где-то в глубине библиотеки, задрал голову вверх, потом легонько взмахнул рукой, описав в воздухе короткую дугу, и ему в руки упала книга. Массивный том в простом кожаном переплете. Обложка пуста, ни слов, ни знаков.

Тот вернулся к столу и осторожно (Рокеронтис сказал бы - любовно) положил фолиант на стол.

- Сядь ближе, - негромко сказал Тот. Никто не вымолвил ни слова. Карн послушно придвинулся вместе со стулом. - А теперь возьми эту книгу и открой первую страницу.

- А что вообще происходит? - Карн, тем не менее, подтянул к себе книгу, перевернул так, чтобы переплет оказался слева. - Может, вы объясните?

- Надеюсь, ты сам это поймешь, - Тот вновь загадочно улыбнулся. Потом ткнул сухим узловатым пальцем в книгу. - Здесь основы того, что тебе нужно знать. Открывай и читай.

Карн обвел взглядом своих новых товарищей. В глазах Вика читалось нетерпение, Песочный человек с отсутствующим видом доставал из под ногтей грязь, которой там не было и в помине. Эрра внимательно смотрел на Карна. Когда их взгляды пересеклись, бог войны кивнул ему. И смотрел он так, как отец смотрит на сына, который играет за сборную школы на футбольном матче. Карну на ум пришел образ Морфеуса, который предлагает Нео сделать выбор. Пафосно, но наглядно.

Наконец, он перевел взгляд на фолиант. В воздухе повисла зыбкая, напряженная тишина. От него чего-то ждали. Но чего? На ум пришел только самый очевидный для данной ситуации вариант: если он действительно Адхва-Га, то он сможет читать эту книгу. Аки Ричард Сайфер с томом Сочтенных теней. Если же нет... и что тогда? Все-таки вскроют? Принесут в жертву?

Карн раскрыл том и опустил взгляд на первую страницу. Страница уставилась на него девственной пустотой желтоватого пергамента. Он перелистнул страницу, на второй тоже ничего не было. Он уже хотел попробовать раскрыть третью, когда краем глаза заметил какое-то движение, скорее даже блик, как бывает, когда в поле периферийного зрения попадает быстро движущийся объект. Карн всмотрелся в страницу и внезапно ощутил покой и умиротворение, будто аура Тота передалась и ему. Нервное напряжение, непонимание, страх перед неизведанным - все отступило на второй план. Он просто смотрел в книгу, а перед ним на листке пергамента проступал рисунок.

Дерево с раскидистой кроной врылось своими мощными корнями в мягкую податливую твердь. Верхняя его часть была равномерно заштрихована, а нижняя так и осталась светлой, нетронутой незримым карандашом. Карн не увидел на странице ни единого слова, но с каждой новой линией, с каждым штрихом перед ним всплывали образы, будто кто-то нашептывал ему лекцию, но нашептывал прямо в мозг. Карн вспомнил прикосновение Рокеронтиса, который таким незамысловатым образом решил передать парню часть своих воспоминаний. Тогда все было сумбурно, несвязно, а потому - по большей части непонятно. Но Книга Тота передавала образы четко, последовательно, и каждый из них отпечатывался в памяти, как негатив на снимках советских фотокамер. «Что ты сказал? - Карна прошибло озарение. - Книга Тота? Твою мать, ну конечно!» Он держит в руках легендарную Книгу Тота! И не греческую копию, а тот самый оригинал, в существование которого никто особо и не верил!

Эмоциональный всплеск смазал картинку. Дерево, которое вырисовывалось на листке, внезапно подернулось дымкой, линии потеряли четкость. Карн тут же взял себя в руки, сфокусировался на рисунке, и книга продолжила неспешно передавать ему заложенные в нее знания.

Он увидел бескрайний мир, светлый и свободный, напоенный солнцем и таким чудесным несовершенством! Это был Ра, мир смертных, корни Мирового Древа. Перед его взором проносились целые эпохи, цивилизации сменялись одна за другой: некоторые гибли в пламени взрывов, похожих на детонацию атомной бомбы, другие просто вырождались, достигая пика своего могущества, а потом неспешно скатываясь в каменный век, одурев от самолюбования, гордыни и вседозволенности.

Потом он увидел другой мир, что вознесся высоко-высоко над бескрайними просторами Ра. В этом мире не было светила, он был наполнен темнотой, спокойной, безмятежной темнотой, в которой он видел не хуже, чем при полуденном солнце. Это был Дуат, мир богов, крона Мирового Древа. Здесь жили помыслы смертных, их сокровенные желания. Здесь обретали плоть их чаяния и надежны, сюда возносились их молитвы и проклятья, здесь все их мыслеобразы сливались воедино и рождали сущностей, что в мире людей назывались богами. Сюда же приходили души умерших. Приходили, чтобы узнать правду и навсегда поселиться в этой реальности бесконечных возможностей, свободной от лжи, порочности и несовершенства Ра. Но многие возвращались, и те, что послабее - теряли память.

Карн перевернул страницу. Косые штрихи невидимого карандаша вновь стали выводить перед ним свои замысловатые узоры. Он снова увидел дерево, но не Мировое Древо, а его искаженное, извращенное, хилое отражение. Будто каркас, собранный неумелым мастером. Этот каркас вызывал неприязнь и отвращение, настолько он был нелеп и уродив. Это Лимб. Его плоть, ржавая и гнилая, стала частью Мирового Древа, - по ошибке, по недосмотру. И гниль поселилась в обоих мирах, в равной степени проникнув в Ра и Дуат.

Карн взглянул на следующую страницу и увидел, как первые из богов принимают к себе новые сущности, созданные людской верой пополам с фантазией. Новые боги становятся в один ряд со старыми, и вместе они борются с гнилью, которая извращает и разрушает все, до чего может дотянуться. Они жертвуют собой, они бесстрашно вступают в битву против бесформенных порождений мерзкого Лимба, и каждый из богов стоит против целого легиона безымянных существ, не темных, но грязных. Кто-то остается в Дуате, а кто-то отправляется в мир смертных, потому что если погибнет одна реальность - падет и другая.

Война длится недолго и вскоре боги побеждают, они останавливают наступление грязи, которая чужда и свету Ра и тьме Дуата. Они ликуют, и смертные радуются вместе с ними. Люди славят богов, воздают им хвалу, приносят жертвы, иногда - кровавые.

Но Золотой Век Вселенной подходит к концу. Карн чувствует возрастающее напряжение, его начинает бить крупная дрожь, холодеющей рукой он переворачивает еще одну страницу Книги Тота. Перед ним возникает изображение существа, непомерно великого, могущественного, ВЕЧНОГО. Их много, этих существ, они сильнее людей, сильнее богов, сильнее чего бы то ни было в этой Вселенной. Карн знает, что их зовут Легами. Они - перворожденные, они помогали Архитектору возводить стены упорядоченной реальности в мире бескрайнего хаоса. Когда Архитектор ушел, они остались неудел, но не вмешивались в жизнь Ра и Дуата, памятуя заветы сотворившего их.

Карн перевернул страницу. Пот стекал по лицу, затмевая взор, он будто сидел в бане, а банщик нещадно подбрасывал в топку дрова.

И он увидел, как из-за пределов Вселенной пришли они, элохим, десять великих, которых позже назовут Иными Богами. Никто не знает, кем они были созданы, никто не знает, зачем они пришли сюда. Но эти существа обладали технологиями, которым не могли противостоять даже Леги, не говоря уже о богах Дуата. И они покорили Легов, и величайший из детей Архитектора, Сатл, преклонил колени, одурманенный, сломленный чужой волей. Не было никакой войны, Иные Боги просто подчинили себе сознание Легов, заставили их забыть о былом, сделали их своим оружием.

Карн видел, как изображение Лега тускнеет, косые штрихи превращают светлый, величественный образ во что-то темное, злобное, ИНОЕ. И Леги перестали быть Легами. Их стали называть Аггелами. Карн увидел... нет, вспомнил значение этого слова. Аггел - это полиндром от «Лег» и «га». Аггел значит «Лег, идущий в обратном направлении», ибо «га» в переводе с санскрита означает путь. Это слово из далекого прошлого Земли, из прошлого, когда языки еще не потеряли образность.

И верно, существа, некогда созидавшие мир, теперь, находясь под властью Иных Богов, стали разрушать его. Воистину, любимые дети Архитектора пошли по обратному пути, против величайшего творения своего отца!

Карн взглянул на следующую страницу и увидел цветущие города Ра, и протянутые к ним мерзкие щупальца жестоких и беспринципных вторженцев, которые эонами скитались по другим Вселенным в поисках пищи, живой, СОТВОРЕННОЙ.

Иные Боги пришли из-за пределов мира, созданного Архитектором, поэтому не могли напрямую влиять ни на Ра, ни на Дуат. И Аггелы стали их проводниками, их слепыми адептами, которые забыли свое прошлое и не ведали своего настоящего. Они вселялись в людей, забирая себе их тела, чтобы нести в мир волю новых хозяев.

Так Иные стали проникать в людское общество, они создали институт Церкви, чтобы покорить людей, чтобы КОРМИТЬСЯ людьми. Православие, католицизм, ислам - все, что сейчас принято называть «мировыми религиями», стало инструментом Иных Богов, и этот инструмент позволил им питаться жизненной энергией Земли.

Но Иные встретили отпор: люди не хотели отказываться от веры предков, Древние Боги встали на защиту своего мира, питаемые теми, кто тысячелетиями славил их, принося им жертвы и требы. И началась великая война, которую в мире смертных назвали религиозной войной. Брат пошел на брата, сын на отца, одержимые Аггелами люди обрушили свои земли в кровавое месиво фанатичного безумия. Но слишком сильны оказались Иные Боги, слишком совершенны были их разрушительные технологии.

Боги Земли проиграли войну, отступили, сокрылись, побежденные, но непокоренные, и адепты древних культов стали передавать истинное знание из поколения в поколение. Тогда неофиты мировых религий объявили сторонников древней веры вне закона, их искали и безжалостно истребляли по всему миру.

Карн перевернул еще одну страницу и багровые росчерки показали ему горящие города, разоренные капища, разорванных в клочья воинов, мертвых жен, убитых детей. «Уничтожьте все святилища, где народы, у которых вы отберете землю, служили своим богам, - на высоких горах, на холмах, под каждым ветвистым деревом. Их жертвенники - разрушьте, их священные камни - разбейте, дерева Ашеры - сожгите, изваяния их богов - низвергните!» Карн не заучивал Второзаконие, строки пришли сами. И на губах он ощутил солоноватый привкус. Он плакал, рыдал, не сдерживаясь, не в силах унять вселенскую боль, что рождалась в его душе.

Когда элохим поняли, что для полной победы над Древними недостаточно грубой силы, они стали действовать хитрее. Они подменяли историю, растворяли истинное прошлое Ра в отвратительном клубке, сотканном из лжи и мерзости, что от века жили в их черных сердцах. Великий ифрит Ашмедай, некогда правивший половиной Азии, стал христианским демоном Асмодеем. Ваал-Зебуб, легендарный ассиро-вавилонский бог, при котором континент процветал, стал Вельзевулом, демоническим повелителем мух. Даже слово Аггелы умелые лингвисты, ими же одержимые, с течением веков преобразовали в форму Ангелы, чтобы ни у кого и мысли не возникло об истинном происхождении образа.

Какая ирония, подумал Карн, Церковь веками борется с демонами, говорит об одержимости бесами. А ведь никаких демонов нет, и бесов тоже нет. Зато есть ангелы, которые вторгаются в тела смертных, овладевая ими. Слепые орудия Иных Богов, жестокие и непримиримые, их апостолы, их сеятели, которым плевать на людей и их чаяния, ибо у них одна цель - услужить своим мерзким Господам.

Так рухнули древние культы, так люди забыли своих предков, Древние Боги потеряли силу, многие - погибли в Великой Войне, а те, что выжили, были вынуждены скрываться, ожидая своего часа, который, кто знает, быть может, никогда больше не придет.

Карн перевернул следующую страницу, на которой стало проступать странное, пока нечеткое, но отчего-то очень знакомое изображение. Что-то вытянутое, что-то огромное пронизывало, облекало и Ра, и Дуат, и даже Лимб...

Он моргнул и все исчезло. Реальность схлопнулась до размеров старой библиотеки древнего митреума. Неясное чувство в самой середине груди разорвалось вакуумной бомбой, образовав зияющую пустоту. Карн поднял покрасневшие глаза и увидел, что Тот отобрал у него книгу. Парень обвел взглядом Эрру, Рокеронтиса и Вика. Лица были напряженные, будто высеченные из камня. Карн понял, что никто из них не прикасался к Книге Тота.

- Верни... Я хочу... - устало промямлил Карн. Распухшие губы плохо слушались, он едва разлепил их. - Хочу знать все. ВСЕ.

- Ты и узнал все, - спокойно сказал Тот. - Последние страницы книги я писал уже не для тебя, - он внезапно повернулся к Эрре. - Теперь я верю. Это Адхва-Га, Странник, тот, кто поможет нам отвоевать этот мир.

- Я не видел этого... в твоей книге, - Карн медленно приходил в себя. Пустота в середине груди нехотя затягивалась, к нему возвращалось чувство реальности.

- Этого там нет, - Тот встал и двинулся вдоль стеллажей, чтобы вернуть книгу на место. - Этого нет ни в одной книге на земле. Однажды, когда два адепта Иных Богов повздорили... ты, полагаю, слышал о крестовых походах? Так вот, это они воевали между собой, не зная, как лучше поделить сферы влияния. Мы не могли не воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств и умыкнули у наших врагов два артефакта, первый кто-то поэтично назвал «пламень». Думаю, ты знаком с легендой о Персее? Так вот Персей был одним из Древних Богов, и он действительно был жестоко убит за то, что ему удалось украсть этот артефакт. Правда, «Пламень» после его смерти был утерян, но в итоге Эрра нашел его в Мезоамерике. Увлекательная история, но о ней - в другой раз. Артефакт открыл перед нами новые возможности, жертва Персея не была напрасной. К примеру, так мы создали «мазь херубов», которая помогает при астральных поражениях, полученных в Лимбе.

- А еще пенициллин! - вставил Рокеронтис. Тот взглянул на него исподлобья. Песочный человек тут же заткнулся.

- Пенициллин? - переспросил Карн. - Его же сделали из плесени. Флеминг, или как его.

- Если бы мы не распылили частицу «пламени» в Ра, плесень так и осталась бы всего лишь плесенью, - пояснил Тот. - Нам нужно было лекарство против болезней, которые стали возникать из-за того, что ангелы слишком долго жили в людских телах. Понимаешь, боги неплохо чувствуют себя в смертных оболочках, видимо, Архитектор предусмотрел такую вероятность. Но мы не берем тела, в которых еще живут души, просто не можем. Когда-то могли и некоторые из нас действительно так поступали, но это все заканчивалось весьма плачевно.

Зато ангелы с легкостью это делают, причем все чаще и чаще. Человеческое тело реагирует на вторжение, ведь его исконный владелец погружается в ментальный анабиоз, а бразды правления берет иная сущность. Ангел в теле человека без труда справляется с чисто механическими функциями, но биохимию организма он постичь не в состоянии.  Для наглядности, представь, что будет, если внезапно генеральская ставка в разгар битвы окажется за пультом управления боевого авианосца, поменявшись местами с его командой.

- Скорее всего, со временем они поймут, как запустить корабль, - вслух рассуждал Карн. - Но прежде могут серьезно напортачить. Ведь нет умений, а главное - нет навыков.

- Попросту говоря, пиздец коту Ваське, - выпалил Песочный человек. Тот со вздохом посмотрел на него, в серых глазах блеснул недобрый огонек. Однако бог мудрости смолчал.

- Вынужден согласиться с эксцентричным высказыванием моего недалекого собрата, - продолжил он ровным тоном. - То же происходит с телами людей, в которых поселились Ангелы. Физическое тело неразрывно связано с духовным, и если линии управления обрываются, система начинает давать сбой. Так появились болезни, о которых в древности никто даже не слышал. Мы долго не могли понять, в чем дело, а чума тем временем косила и косила Европу, где концентрация Ангелов была наивысшей. Повезло северным народам и славянским племенам, у них, как оказалось, врожденный иммунитет к «вторжениям». Правда, с течением времени это преимущество было нивелировано тотальным кровосмешением. Но сейчас не об этом. На основе «пламени» я создал антибиотики, жестокое, негуманное творение, которое обладает разрушительным воздействием на человеческий организм. Однако оно борется с последствиями внедрения ангелов, частично восстанавливает отмирающие связи, и на данный момент у нас нет ничего лучше.

- То есть вы, по сути, лечите своих врагов? - вздернул бровь Карн.

- Нет, - покачал головой бог мудрости. - Проблема в том, что вторжение ангела в тело человека повреждает не генотип, а генофонд. Иными словами, если в тебе побывал ангел, все твои потомки рождаются с поврежденными генами, у них связь между телом и душой априори будет слабой. Конечно, это можно выровнять, нужно лишь в нескольких поколениях не допускать новых вторжений и смешения с другими расами. Только вот, как ты понимаешь, это не самая востребованная тенденция в мире, который стремится к глобализации.

- А что второй артефакт, который мы спиздили у этих мудаков? - вновь рискнул подать голос Рокеронтис.

Карн, воспользовавшись перерывом, пока Тот буквально расстреливал взглядом бога ночных кошмаров, повел плечами, размял шею, медленно распрямился на стуле. Вик коснулся его руки. Карн обернулся и принял протянутую керамическую кружку с водой. Он благодарно кивнул и осушил кружку одним глотком.

- Мой молодой и не в меру говорливый товарищ обратил наше внимание к не менее значимой части повестования, - Тот вновь посмотрел на Рокеронтиса исподлобья, но уже не так сурово. - Второй артефакт назывался «дзиан», его в поздних эзотерических текстах Индии почему-то назвали Книгой Дзиан. Не знаю почему, это вообще не книга, а золотая скрижаль. Насколько я могу судить, она была создала кем-то из Легов, когда они еще не попали под влияние Иных Богов. Полагаю, ее сотворил сам Сатл. Содержание скрижали предельно очевидно: однажды в мир явится смертный, который поможет Древним Богам вернуть их законное владычество и Вселенную ждет новый Золотой Век. Я понимаю, пафосно и сумбурно, но для меня это выглядело примерно так же, как для тебя картинки из моей книги. Это было прямое послание того, кто предвидел актуальный вариант развития событий. Мы полагаем, что ты, Адхва-Га, часть какого-то защитного механизма Вселенной, который был создан Архитектором на крайний случай.

- Дай угадаю, - Карн буквально ощутил, как прохладная вода (судя по привкусу - из фонтана) придала ему сил, он чувствовал это даже на физическом уровне. Пустота в груди почти затянулась, хотя жестокие воспоминания об увиденном в Книге Тота все еще терзали разум. - Вы не знаете, как работает этот «защитный механизм», так?

- Так точно, лап, - кивнул Рокеронтис. - У нас есть чертов ключ, но нет чертового замка. И нихера не ясно, где этот замок искать! - Он достал сигарету. Хотел было закурить, но внезапно Тот сделал легкое движение указательным пальцем правой руки и продолговатый белый стерженек сигареты мгновенно обратился в щепотку пепла, которая разлетелась в стороны, серой пудрой покрыв лицо Рокеронтиса.

- В библиотеке. Нельзя. Курить. - процедил Тот. - Я говорил. Много раз.

Рокеронтис кивнул, на его лице прошмыгнула нотка неподдельного испуга. И было отчего испугаться: Тот стоял, сжав кулаки, а по его костяшкам, сомкнутым фалангам пальцев и запястьям беззвучно плясали всполохи серебристых разрядов. Песочный человек пробубнил что-то вроде «пойду приберусь» и мигом вылетел из библиотеки. Тот сразу расслабился и позволил себе легкую улыбку, довольный произведенным эффектом.

Так это странное собрание и закончилось. Карну провели первичный ликбез, но теперь, как он и предполагал, вопросов стало еще больше. Тот пообещал ответить на все, но - в свое время.

Выходя из библиотеки, Карн поймал на себе одобряющий взгляд Эрры. Бог войны положил руку ему на плечо, коротко кивнул.

- Теперь ты знаешь достаточно, чтобы понять: твой выбор был осознанным. Ты всегда знал, что правильно, а что нет. Тебе просто не давали этого вспомнить.

Карн подумал, что Эрра прав, но легче от этого не становилось. Особенно в свете того факта, что он, оказывается, хренов мессия! Гребаный спаситель богов! Нужно было срочно выпить. К счастью, Песочный человек, внезапно материализовавшийся в непосредственной близости, разделял его мнение...

Прошло почти две недели. Карн быстро привыкал к митреуму. И немудрено, ведь теперь он почти все время проводил здесь, в окружении своих новых друзей, а по совместительству - Древних Богов. Хотя как сказать - древних. Тоту когда-то поклонялось полмира, хотя он был рожден смертным тысячи лет назад. Никто точно не знал этой истории, а Карн взял и не постеснялся спросить. А Тот взял и не поленился рассказать, причем во всех подробностях. И вновь, как тогда - с Рокеронтисом, Карн будто сам пережил все это.

***

От задумался, глядя в пламя разгорающегося костра. Арг только что подбросил еще дров и огонь жадно вцепился в свою неподвижную пищу. От думал о том, что, в сущности, каждый из них подобен тому же костру - однажды вспыхнувшие они жаждут лишь одного - гореть. Гореть, не смотря на что.

- Наш мудрец вновь погряз в невеселых думах, - хохотнула Эйвура. Она просто не могла не подтрунивать над кем-то. Пламя костра скользило по ее хищному лицу переменчивыми отсветами.

- Кто-то должен, не всем же языком работать, как тебе, - тихо уронил Арг и скосил глаза на Эйвуру, которая тут же залилась багрянцем гнева.

- Спокойно, други! - откликнулся От, пытаясь погасить нарождающийся конфликт. - Еще немного и вместо вас заговорит мед из ваших желудков! Тем более, что Эйвура права. На мгновение я оказался далеко за пределами этой поляны.

- У истоков Рав ты пришелся бы кстати, - улыбнулся высокий и обычно молчаливый Грам. Но «обычно» понятие не применимое к ситуации, когда уже третий кувшин меда беззастенчиво показывает звездам блестящее донце. - Там, я слышал, много мудрецов.

- Зато воинов не шибко! - весело рявкнул Арг, поднимая глиняную кружку с медом. По присутствующим пробежала волна одобрительного бормотания. - И по мне - пусть так и остается!

Друзья выпили и на мгновение поляна погрузилась в ночную тишину.

- На самом деле, не совсем так, - неожиданного для самого себя сказал От. - Своими мудрецами известны восточные племена, а у истоков Рав живут отличные воины.

- Это ты с чего взял, умник? - Эйвура едва ли была агрессивна в отношении Ота, но мед не шел на пользу ее поведению, разжигая в душе жажду спора. И не важно, разбиралась ли она в вопросе.

- Читал, - От лукаво глянул на девушку, склонив голову на бок. - Представь себе.

- На своих этих... как ты их называешь? На этих кожаных лоскутах? - недоверчиво скривилась Эйвура. Она не умела читать. Да и вообще, среди них умел читать только От. В юности его отец много путешествовал и бывал на севере, в краях, где, как говорят, не восходит солнце. Там он познакомился с Бури, великим воином и мудрецом. Когда От был еще мал, Бури как-то прожил у них почти всю зиму, он и научил мальчишку премудростям чтения.

- Да, именно, моя милая Эйвура, - покивал От. - «На своих этих».

- Брешут все! - заключила воительница и приложилась к глиняной кружке. - И ты брешешь. Причем много. Все эти твои рассказы о целых полях воды...

- ... океанах, - подсказал От.

- Да! Об океанах, - покивала Эйвура. - А еще о... как их, где один лишь песок.

- А это про пустыни, - вмешался Арг. Все это время он придирчиво осматривал одну из своих стрел, периодически ровняя костяной наконечник острым камнем. - Это я слышал от старика Скиры, так что истину говорит От.

Но даже в его словах От почуял недоверие, едва заметное, инстинктивное, и все же. Они все, кто восседал сейчас вокруг ночного костра - четыре парня и три девушки, были его добрыми друзьями. Но именно Арг лучше всего понимал Ота, точнее - он хотя бы пытался понять. Его страсть к знаниями, его желание видеть дальше и слышать больше.

Но даже Арг порой сомневался. Хотя ему, в отличие от других, хватало смелости признаться перед самим собой, что вряд ли кто-то в их племени может сравниться с Отом в знаниях об окружающем мире. Оту миновало девятнадцать зим, а он не только читал и писал, но еще знал три иноплеменных наречия. Не говоря уже о том, что дом его напоминал не жилье, а склад (Арг припомнил, как эти штуки называл сам От) книг. Десятки, сотни книг со (еще одно необычное слово, узнанное от Ота) страницами из кожи, дерева, глины, даже несколько - из железа (которое, кстати, можно было пустить на десяток отменных стрел!). А были и те, что созданы из материала, у которого нет названия. Многие, завидев тот материал, верили, что создали его не люди, но духи оборотного мира.

От любил своих друзей и они, вероятно, любили его. Но не понимали, и это рвало его душу на части. А то, что они не верили ему, не верили его книгам - это злило, и порождало желание доказать свою правоту любым доступным способом.

И однажды От нашел такой способ. Они часто говорили о богах и о светлейшем из них, что днем правит небосводом, а ночью спускается под землю, дабы осветить своим ликом оборотный мир. Они говорили о духах и тайных знаниях, которые давали человеку власть над ними. В духах, понятное дело, никто не сомневался, а вот что касается мыслей Ота по-поводу общения с их миром, то здесь он едва ли нашел поддержку. Арг многозначительно молчал, Эйвура обзывал его лжецом, Ринд, само собой, поддерживала Эйвуру, Грам и Бой устремляли взор к небу и славили Владыку Солнце.

После очередной бессонной ночи у костра От неожиданно понял, что может, что готов доказать им. Доказать, что их насмешки и недоверие он получал незаслуженно. В то утро он не отправился с Аргом и остальными на охоту, у него еще были запасы. Он никогда не был выдающимся охотником и тем более - воином, но умел прокормить себя, и этого хватало.

От стал искать среди наиболее древних текстов. Странствующий торговец с юга со странным именем Хермис когда-то подарил ему набор глиняных табличек, то была книга, составленная неизвестным мудрецом в незапамятные времена. В ней От нашел строки о том, как призвать родового духа.

Из разговоров со старейшиной племени, Хандваном, От знал, что когда-то, до Великого Объединения, его племени покровительствовал один из небесных духов - Семахр, солнечный пес. Его он и решил призвать грядущей ночью, прямо на поляне, перед всеми своими друзьями. Тогда то они и поймут, что все это время он был прав! Что знания, которые он собирал по крупицам с тех пор, как научился говорить, - это не пустой звук. Это сила. Сила, которой можно управлять.

И когда все они вновь собрались, воспламенив огонь на давнем кострище и восславив Солнце, От прочел древние строки, предварительно начертав на выгоревшей земле подле костра тайные знаки.

Сначала ничего не произошло, и От уже видел, как ширится злорадная улыбка Эйвуры, как Ринд щурит глаза, готовая взорваться хохотом, как Дий качает головой, отворачиваясь. И в тот же миг он ясно понял, отчего они не понимали его, отчего не хотели понять. Потому что завидовали ему! Завидовали тому, что его мир в сто, в тысячу раз больше их мира! Тому, что у него есть цель, нечто большее впереди. Большее, чем рыбалка и охота, большее, чем строительство жилья и выгодный обмен с торговцем из соседнего племени.

Невежество. Невежество породило зависть. А зависть затмила их взоры.

И эта простая мысль изменила составленную заклинанием мыслеформу. Позже, много позже От поймет свою ошибку, но тогда, девятнадцати зим от роду, юнец, что жадно тянулся к любому знанию, что он мог знать? Где-то, на другом конце ойкумены, у лесистых предгорий еще безымянной земли, лесная опушка, покрытая плотным ковром зеленых трав, обратилась в мелкий белый песок. И на этом песке еще тысячи лет ничего не будет расти. То был отклик, отклик ошибки в его заклинании.

И все же он призвал духа. Да только на его зов из-за искажений в мыслеформе явился вовсе не благородный Семарх, а нечто иное. Существо с черным вытянутым телом, размером с крупного жеребенка. Оно было покрыто бронированными пластинами, у него были жуткие двупалые руки, огромный загнутый хвост с острым клинком на конце и с десяток подвижных лап в основании брюха, что лоснилось в свете яркого огня. Голова существа напоминала голову лесного кота, только впятеро больше, с огромными клыками и налитыми кровью глазами. Вокруг морды у него была пышная грива свалявшихся черных волос.

От отпрыгнул назад и выхватил из-за пояса длинный костяной нож. Арг сделал кувырок в сторону, а когда вскочил, то в руках лучшего воина Рав красовался боевой лук с наложенной на него стрелой. Остальные чуть замешкались, но тут же повскакивали, извлекая оружие.

- Это плохая шутка! - прорычала Эйвура. Впервые От слышал в голосе заносчивой подруги неподдельный страх. И, несмотря на кошмарность ситуации, сознание прошил миг злорадства. - Убери тварь!

- Не могу, - От сглотнул, крепче сжимая кинжал. - Я не знаю как! Все должно быть иначе!

Он произнес несколько слов на древнем, мертвом наречии и тварь обернулась. Он не был уверен, поймет ли его существо, не был уверен, подчинится ли оно его воле. Ведь чтобы управлять, нужно знать - кем. А описаний таких существ От никогда не встречал.

Тварь щелкнула одной из двупалых рук и зарычала. От выставил кинжал перед собой и сказал еще несколько слов. Тварь наклонила голову на бок и (От мог бы поклясться в этом) плотоядно улыбнулась. Он поздно понял ее намерение. Зато Арг понял его со всей четкостью.

Тварь заверещала, когда сразу две меткие стрелы вонзились ей в затылок, выйдя - одна над правым глазом, другая - чуть ниже, из щеки. Она развернулась, опрокинув Ота ударом хвоста, и бросилась на Арга. Тот метнулся под защиту кроны раскидистого дуба. Дий метнул в тварь копье, перебив одну из лап. Бой закричал, отвлекая жуткое создание от охоты за Аргом.

От вскочил и метнулся к твари. Он подгадал момент, когда она сделала широкий выпад, стремясь перехватить крутящегося вихрем Арга, подпрыгнул к ней и вонзил кинжал в нижнюю часть шеи, где, как он видел, не было броневых пластин. Тварь завизжала, развернулась, вновь сбивая Ота с ног. В этот же момент Арг выпрямился и послал в тварь три стрелы. Его выстрелы заняли не более мгновения и с такого расстояния, почти в упор, они гарантированно скосили бы любого.

Первая стрела вошла в основание шеи твари (Арг вновь проявил чудеса внимательности, точно поняв, куда и почему От нанес свой удар), вторая попала чуть левее - тоже в шею. Третья стрела была лишней, тварь уже умирала, но Арг все равно прицелился и выпустил ее. Это была единственная ошибка, которую он совершил в том бою.

Если бы он не стал стрелять в третий раз, ему хватило бы времени увернуться от вертикального удара хвоста с острым клинком. Но он выстрелил и не успел переключить внимание, потому что тварь атаковала одновременно с ним.

Кошмарное создание издохло с омерзительным визгом. Арг осел перед ней на траву, в его шею был вонзен жуткий черный клинок, которым оканчивался хвост чудовища. От подбежал к другу и... не успел. Не успел поймать его прощальный взгляд, потому что Арга уже не было в мире под Солнцем.

Эту ночь он запомнил навсегда. И его племя тоже запомнило ее. Он не стал оправдываться, в этом не было смысла. Да и мог ли он оправдаться? Все так - он убил лучшего друга, великого защитника племен Рав, который, как говорили, видел все вокруг и от него не мог утаиться ни один зверь, ни один враг.

От ушел тем же утром. Не бежал. Ушел. Он неспешно собрал в переметную сумку самые ценные книги, положил туда немного вяленого мяса, наполнил кожаную флягу у ручья, и отправился в путь.

Его никто не остановил. Ему больше не было места среди них. От подумал, что кто-нибудь вроде Эйвуры может наброситься на него. Он решил, что не будет сопротивляться, если это произойдет, но никто не посмел даже приблизиться. Позже он понял, почему...

От пошел на юг, вдоль Рав, и еще дальше. Он шел долго, ему некуда было спешить. В каком-то смысле та страшная ночь стала для него освобождением. Его родители давно слились с Солнцем в его вечном сиянии, а друзья, которые так и не поняли его, теперь считали Ота исчадием оборотного мира. Его ничто не держало на земле, которую От, положа руку на сердце, отчего-то никогда не считал родной.

Он странствовал по многим землям, видел много волешбств и чудес. И везде, куда бы он ни приходил, он продолжал собирать знания, те, что неведомы и попросту не нужны большинству. Знания о том, какой на самом деле этот мир, как он устроен и для чего.

Он пересек море Аксаина, долго странствовал по землям воинственных хеттов, пока не попал в великий город Чатал-Гуюк, поразивший его своим величием и обилием древней мудрости. Затем он переплыл Внутреннее море, дважды чуть не погибнув во время внезапного шторма, и оказался в опаленной зноем земле Чени, Нубт и Нехен.

Эта земля удивила его больше остальных. Здесь повсеместно он встречал каменные сооружения и формы, которые попросту не могли быть творением природных сил, однако местные народы едва ли являлись авторами этих шедевров. О, эти народы даже не знали письменности и попросту не понимали знаков, что были нанесены на молчаливые остовы давно сгинувшей культуры.

Но в чем-то они были гораздо более развиты, чем соплеменники Ота. Они поклонялись древним и сильным богам, целому множеству богов, они строили жилища из камня на земле, а не под ней, в качестве оружия и орудий труда применяли не только камень и кость, но и пластичный золотисто-розовый металл, которого От никогда раньше не видел. Но более всего его поразило то, что здесь одни люди жили свободно, а другие (чаще - с иным цветом кожи) занимали низшее положение и воспринимались словно вещи. Он возмутился этим, но не посмел нарушить чужой миропорядок. По крайней мере пока.

От быстро выучил местное наречие, и долго странствовал по этой знойной земле, уходя все дальше на юг от морского побережья. В одном из селений, что именовалось Иуну, он встретился с местным мудрецом и был поражен глубиной его сведений о мире, хотя сам мудрец понимал далеко не все из доступных ему знаний и От путался в догадках, каким образом этот человек владел тем, что не мог постичь. Он обучил мудреца письменности, которой сам обучился незадолго до этого, изучая древние каменные формы.

Продвигаясь на юг, От все чаще встречал каменные сооружения приятной глазу формы. Вскоре, продолжая изучать древние письмена, он нашел определение этой форме - пирамида. Местное население ничего не знало о пирамидах, но пыталось возводить аналогичные сооружения. Некоторые из них становились храмами, другие - гробницами.

От пока не понимал, для чего были нужны оригинальные пирамиды. Авторы древних текстов не поясняли этого, для них, как понял От, эта информация была само собой разумеющейся и не стоила упоминания. Кроме того, письмена плохо сохранились, многое просто не удавалось прочесть.

Вскоре От достиг города под названием Типерсис, возле которого его взору предстала величайшая из пирамид. Ее восемь граней сияли на ярком солнце персиковыми отливами, а навершие было выполнено из металла, который своим желто-белым блеском затмевал солнце. От с удивлением обнаружил, что местные мудрецы и правители боятся этого сооружения, хотя возводят рядом свои, похожие.

К этому моменту слава о нем, как о великом учителе, уже распространилась далеко по землям Чени, Нубт и Нехен, и один из мудрецов назвал его Т-от. Тау-знак, подставленный в начало его имени, говорил об уважении и о том, что его считают носителем древнего знания, что в каком-то смысле было истиной. Даже правители этой странной земли, фараоны, выказывали Оту (теперь уже - Тоту) свое почтение и просили совета у странствующего мудреца, обучившего их народ искусству запечатлевать звуки в камне и дереве (позже он научит их обрабатывать местную разновидность осоки, изготавливая из нее писчий материал, который будут применять по всей ойкумене еще тысячи лет).

Каково же было удивление Тота, когда перед входом в самую большую пирамиду он обнаружил каменное изваяние Семарха! Изваяние всколыхнуло в его душе память о давно минувших событиях, о его непростительной вине перед родным племенем. Об убийстве лучшего друга, Арга. Много позже, совсем в другой стране Тот услышит эту историю из чужих уст, измененную, извращенную до неузнаваемости, но все же ту самую историю.

Тем не менее, изваяние солнечного бога родного племени он воспринял, как добрый знак. Более того, крупицы известных ему знаний о сотворении мира благодаря этой находке начали складываться в довольно четкую картину. Он без страха вошел в пирамиду, удивившись, что вход в нее не охраняем.

Планировка строения оказалась несложной, и очень скоро, сверяясь со своими записями, полученными еще в Чатал-Гуюке, Тот определил, где должно находиться главное помещение. Однако он не нашел входа в него, и стал внимательно изучать обрывочные письмена на стенах. В пирамиде было на удивление мало текстов, а те, что имелись, были сильно потрепаны временем, что усложняло их прочтение.

Долгое время Тот не мог понять ни единого слова, пока не понял, что эти письмена отличаются от встреченных им ранее, - те же символы обозначали иные звуки, будто взятые из другого языка. Он сверил их с записями, которые скопировал с одной из древних дощечек, доставшихся ему от северного странника Бури. Многие часы (или даже дни) он провел в расшифровке, а когда, наконец, сумел понять написанное, без труда нашел главное помещение. Нужно было просто отказаться от известной ему геометрии пространства в пользу иного взгляда (который спустя тысячи лет назовут гиперболической геометрией).

В главном помещении пирамиды, которое было выполнено из неизвестного ему черного металла, Тот нашел только пустоту. Зеркальные поверхности окружавшего его куба были испещрены непонятными символами, которых они никогда не встречал - это были полосы и черточки, абсолютно независимые и на первый взгляд хаотичные. Тот многие часы провел в размышлениях и даже не заметил, как помещение продолжило освещаться из неизвестного источника уже после того, как он израсходовал последний факел.

Долгое время он провел в тщетных попытках разгадать тайну главного помещения пирамиды. Он забыл о сне и пище, но иногда будто впадал в странное полубессознательное состояние, в котором его мысли очищались, а тело наполнялось энергией, с которой отступали голод и жажда.

А потом он случайно скосил глаза на боковую поверхность и в хаотичном собрании отраженных палочек и черточек увидел их сочетание, которое... нет, он не видел его раньше, но инстинктивно взгляд ученого уловил в нем закономерности, которые могли быть присущи лишь человеческой письменной речи.

Он достал чистую буковую дощечку и начертал на ней увиденный символ металлическим пером. После первого символа уловить начертание остальных было проще и вскоре он собрал все двадцать четыре рубленые знака, которые составляли какой-то древний сакральный язык.

Оказалось, что помещение с зеркальными поверхностями содержало только эти знаки и никаких записей. Ему дали систему письма, но не дали никаких текстов с использованием этой системы. Тогда, быть может...

Он начал экспериментировать с символами, расставляя их в различных последовательностях. Сначала в уме, потом - на дощечке. А потом, когда на буке не осталось места, он принялся выцарапывать символы на поверхностях комнаты. О да, ни один исследователь не позволил бы себе такого кощунства! Но Тот был не просто исследователем, кроме того, это чувство известно всякому ученому - когда открытие захлестывает тебя настолько, что забываешь обо всех условностях, продиктованных людской этикой...

Он пробовал снова и снова, пробовал записывать символы слева-направо (как пишут все народы этой ойкумены), затем наоборот. Пробовал располагать символы по вертикали и диагонали, составлял из них независимые сегменты и общие фигуры. Он понимал, что имеет значение не только последовательность (ее он давно понял), важна еще и форма записи.

И тогда он осознал, что мыслит уже известными ему фигурами, не изобретая ничего нового. За свои странствия он изучил десятки народов и знал десятки вариантов записи письменной речи, но ему нужен был иной вариант, тот, которого еще не было. Точнее был, но так давно, что даже памяти о нем не осталось.

Тот закрыл глаза и позволил себе чертить знаки в произвольном порядке, а когда взглянул на дело рук своих, лишь улыбнулся предвечной истине. Все мудрое просто. Он записал символы, расположив их по кругу, так, чтобы не было первого и последнего, чтобы они образовывали единую семантическую цепь, причем каждое последующее прочтение добавляло новый смысл к уже прочитанному.

Его глаза вновь и вновь пробегали по кругу символов, тогда как его разум уже блуждал среди звезд. Он узнал, что его мир вовсе не плоский, это эллипс, движущийся вокруг Солнца, что было вовсе не богом (не в том смысле, в каком понимали люди), а лишь звездой, одной из мириад.

Он узнал, что вокруг этой звезды вращаются еще девять больших миров и десятки миров поменьше, которые на первый взгляд кажутся необитаемыми. Он увидел объект, что позже назовут Луной, и осознал, что этот объект пришел извне и ждет своего часа. Он увидел все многообразие племен, населявший его родной мир, и увидел богов, которые были созданы этими племенами. И Тот понял, что теперь он тоже бог. Единственный бог, обретший свою ипостась через знания.

А потом всего на мгновение его мысленный взор пронзил пласты времени и он узрел, что однажды это повторится. Все будет иначе и знания будут не собраны, а выкрадены. Однако тот, кто сделает это, также станет богом. Великим, быть может, сильнейшим из всех!

Когда Тот покинул центральное помещение пирамиды, оно схлопнулось в себя и перестало существовать в этой реальности. Как и он сам, потеряв тело смертного. В форме чистой энергии он вышел из пирамиды под яркий солнечный свет и обнаружил у входа дары - пищу, кувшины с вином, костяные и металлические амулеты. Многие из даров пожухли от времени, некоторые обратились прахом. Оказалось, что он провел в пирамиде 16 лет и его возвращение утвердило местные племена в его божественном происхождении.

Тот некоторое время жил в Типерсисе, но решил вернуться в Иуну, где он познакомился с некоторыми из местных богов, их звали Атум, Шу, Сэтх, Исида, Сэшат и великолепный Осирис. Более остальных Тот сблизился с Осирисом и Сэтхом, а Сэшат... позже молва превратит их в любовников и они действительно хорошо понимали друг друга. Но Сэшат никогда не была смертной, поэтому их близость с Тотом была обречена, и оба понимали это.

В Иуну молодой бог узнал и о других местных богах, но все они мало заботились о населении региона (каждый по своим причинам). Поэтому Тот взял себе трех учеников из числа смертных - Имхотепа, Мерит-Птаха и Хеси-Ра. Он обучал их и всех желающих математике, астрономии, лингвистике, биологии и другим наукам. Он раскрывал перед ними тайны магии, объяснял, что есть духи, боги, стихии и как с ними взаимодействовать. В то священное время наука и была магией, а магия без сомнения являлась наукой!

Имхотеп достиг великих успехов в изучении математики и астрономии, Мерит-Птах постигла врачевание и суть человеческого тела, а Хеси-Ра сумел овладеть законами гармонии и сакральной геометрией бытия.

- Это глупо, - сказал ему как-то Сэтх. Они вместе плыли в небесной ладье и рассматривали величественный Иуну, простиравшийся под рваной кромкой облаков далеко внизу. - Они любят тебя, а значит - никогда не станут уважать.

- А тебя, значит, они уважают, - улыбнулась Сешат, которая, что называется, не давала Тота в обиду, защищая его от провокаций старого прохвоста. - Не заблуждайся, брат, они тебя боятся.

- Верно, - неожиданно легко согласится Сэтх. - Боятся. Потому и уважают, ибо знают, что неуважение карается. Осириса они тоже боятся.

- Не так, - вступил в разговор Тот, оторвавшись от созерцания попыток Имхотепа возвести свою первую пирамиду. Воистину - с первого раза все получалось лишь у Творца, да и то - не факт! - Осириса они боятся не так, как тебя. Его чтут, ибо он их высшая совесть, посмертный судья, владыка мира, в котором им суждено провести гораздо больше времени, чем здесь.

- А ты воплощаешь лишь этот мир, - закончила за него Сэшат, глядя на Сэтха. - Временный. И страх перед тобой тоже временный, как и все здесь. Поэтому они не могут уважать тебя по-настоящему, могут лишь прикрываться какими угодно чувствами, лишь бы не вызвать твой гнев.

- А какая разница? - искренне удивился Сэтх, сильнейший из богов этого древнего народа порой был невообразимо прямодушен, если не сказать - наивен. - Какая разница, по какой причине они ведут себя так, как нужно мне? Они проявляют искренний страх, они почтенно склоняются передо мной и шепчут мне молитвы в засуху или в преддверии войны. Какая разница - что у них в душе? Главное - что они делают, а с их душой разберется Осирис.

Он весело хохотнул, радуясь удачной, на его взгляд, аллюзии! Тот и Сэшат переглянулись, поймали улыбку друг друга и наигранно вздохнули.

Вот только Сэтх оказался прав. Все это было глупо. Все, что делал Тот было глупо. Ибо в людях жил страх и порой он был сильнее. Сильнее всего.

Через девять лет после возвращения Тота в Иуну Имхотеп неожиданно пропал. Он скрылся от взора Тота теми приемами, которыми обучился у бога. Тот мог бы найти его без особого труда, но решил этого не делать, ибо Имхотеп был мудрым жрецом, который ничего не делал просто так. Вскоре жрец объявился в Иуну и пригласил Тота в Хемену, где, как оказалось, он возвел для своего бога храм.

Имхотеп понимал, что Тот не приемлет поклонения подобного тем, что были нормой для Сэтха или Осириса, поэтому его храм был необычным. Это была библиотека, лекторий, место для медитации и получения знаний. Тот был приятно удивлен и периодически наведывался в этот, а потом и в другие храмы, которые стали появляться по всему региону.

Но однажды, когда он решил пояснить Хеси-Ра, самому прилежному из своих учеников, один из важнейших аспектов бытия (заключенный в популярный мифологический сюжет о мировом змее Апопе, известном и в других регионах, но - под иными именами), ученик неожиданно запротестовал. Тот испытал едва ли не шок, впервые столкнувшись с ситуацией, когда человек сознательно отказывался от знаний. Бог не стал задавать вопросов, а просто взглянул в душу ученика - и увидел в ней страх. Страх перед сокровенными знаниями, доступными лишь богам. Хеси-Ра пугала мысль о том, что в своих знаниях он может сравниться с существами, которые от века были выше него!

- Я не могу этого знать, - сказал его первый ученик. Он замер на месте с выражением неописуемого ужаса в глазах, и бог понял, что едва он продолжит говорить - смертный попросту лишится рассудка.

Тогда Тот обратился к Имхотепу, но и он отказался от столь могучего знания. В нем тоже жил страх, которого ранее бог не замечал, ослепленный желанием постигать тайны бытия и делиться этим знанием с другими. Имхотеп не боялся познать то, что ведомо лишь богам. Он боялся не соответствовать этому знанию. Боялся не смочь применить его, боялся разочароваться в себе и разочаровать своего учителя.

- Я не хочу этого знать, - сказал его второй ученик. Он обхватил голову руками и заткнул уши, хотя отлично знал, что услышит Тота даже с вырванными ушами, если бог этого захочет.

Великое смятение поселилось в душе бога и он отправился в Абджу, где практиковал его третий ученик, Мерит-Птаха. Тот поведал ей, что хочет рассказать одну из величайших тайн бытия и Мерит-Птаха выслушала его. Удовлетворенный Тот закончил рассказ и взглянул на свою ученицу, и каково же было его удивление, когда в ее вечно спокойных глазах он узрел все тот же страх.

- Я не знаю, что мне делать с этим знанием, - сказала его третья ученица. И Тот понял, что ее страх самый сильный. Она не боялась знать, она боялась использовать знание, хотя отлично понимала, как это сделать. Позже Мерит-Птаха сошла с ума и приказала мумифицировать тысячи ибисов в местном храме Тота. Однажды она видела, как бог кормил их и уверовала, что это его священные птицы. Позже она ритуально покончила с собой на алтаре храма в Абджу.

Имхотеп тоже потерял разум, его сгрызли сомнения, ведь он по собственной воле лишился шанса познать истину, и бросился с одной из своих пирамид в Сохаре. Хеси-Ра оказался самым стойким из учеников Тота, он умер во время столкновения с племенами нубийцев, поразив более дюжины врагов, а затем бросившись на одно из направленных в него копий.

Тот был поражен до глубины души. Во второй раз он, уже в образе бога, столкнулся с величайшим непониманием. Но в этот раз его врагом было не невежество, а страх.

Он взглянул ввысь, туда, где над облаками плыла небесная ладья, и увидел Сэтха и Сэшат, которые лишь качали головами, на их лицах играла понимающая полуулыбка. Они жалели его. Они знали, все знали с самого начала. И не сказали ему. Не хотели разочаровывать? Хотели, чтобы он сам все понял, на собственных ошибках? Или верили, что, быть может, у него получится?

Не важно. Тот принял решение покинуть эти земли. Он воплотился в теле смертного и пошел на восток, далеко на восток, где, как он слышал, живут племена великих мудрецов и магов, для которых знания - всегда благо.

Он нашел эти племена, их звали халдеями. Тот не раскрыл им своей божественной сути, но общался с ними как смертный, назвавшись Белом. Однако он недолго носил это имя, вскоре халдеи из племени Бит-Дакури, у которых он прожил больше трех лет, дали ему новое имя - Кидинну, что на их языке означало «полный мудрости». Фактически это было что-то вроде прозвища, которое быстро привязалось к Тоту и именно под этим именем его стали узнавать.

Однажды в городе Ур Тот встретил человека, который назвал себя Набуриманну. Бог знал, что это имя великого философа (ставшего «великим» не без помощи Тота), живущего много западнее, в великом городе Ларса. Однако здесь о том мудреце никто не слышал. Едва ли это могло быть совпадением, да и сам человек производил неоднозначное впечатление - обычный смертный, в речах которого таилось слишком много древней мудрости.

- Кто ты? - вопросил Тот. Они стояли на западной стене Ура и глядели, как бесконечные пески убегают вдаль, к лиловому горизонту, за которым только что скрылось солнце, почитаемое миллионами людей как единственное и непреложное божество. Тот невзначай подумал, что, быть может, в своем невежестве эти люди мудрее всех остальных. - Ведь Набуриманну - не твое имя?

- А Кидинну - твое? - парировал человек. Его прозрачная улыбка в сочетании с глубоким взором ярко-карих глаз пугала и одновременно завораживала. Он был немногословен.

- Если меня так называют, то безусловно - мое, - кивнул Тот. Он не опустил взора, хотя, быть может, лишь потому, что это было бы удивительно - бог не сумел выдержать взгляд смертного. - Что же касается тебя, то это имя ты дал себе сам.

- И поэтому оно не может быть моим? - искренне рассмеялся человек. - Полагаешь, если бы солнце назвало себя солнцем еще до того, как это имя ему выдумали люди, то оно перестало бы быть собой?

- Полагаю, солнцу нет нужды себя называть, - в который раз Тот отвечал на его вопрос, хотя так и не получил ответа на свой, главный. Но это была отличная игра. - Как и стулу.

- Как и яме для испражнений, - продолжил человек. Он отвернулся и посмотрел на стремительно чернеющее небо. - Именам придают слишком большое значение, не находишь?

- Но слова - это сила, - не согласился Тот. - Сила, меняющая мир. Я даже полагаю, что вначале всего было именно оно, слово.

- Только никому не говори об этом, - заговорщицки подмигнул ему человек. - Уверен, какой-нибудь полоумный может родить из этого утверждения целую религию.

- Религию? - Тот не слышал этого слова. Он практически сразу постиг его суть, но понял, что даже такого образа никогда не встречал. И это было действительно странно.

- Да, религию, - кивнул человек. - Так однажды они назовут тотальный институт подчинения, миллионы людей поработят, сказав, что вера и знание - разные вещи.

- Глупость, - возмутился Тот. - Не нужно быть мудрецом, чтобы понимать - вера без знания невозможна. Как ты можешь во что-то верить, не зная этого? Не видя этого? Не понимая? Постой... о ком ты говоришь? И почему в будущем времени?

- Ты ведь уже все понял, - вздохнул человек. - Но не можешь поверить. Вот и обратный пример: ты понял, что я бог, но не веришь в это, так как это не соответствует твоим знаниям о природе богов. Ты чувствуешь подобных себе. Но меня - нет.

- Я понял, кто ты, - кивнул Тот. - Ты Ормузд, великий мудрый бог южных племен. Но как ты...

- Как спрятал свою суть от твоего взора? - Ормузд вновь обнажил свою двусмысленную полуулыбку. - Это нетрудно, я научу. Но больше тебя взволновало другое.

- Ты говорил о будущем, - кивнул Тот. - Я еще не встречал богов, которые могли бы путешествовать по великой реке времени.

- А я и не могу, - Ормузд вновь уставился в западный горизонт. - Отголоски, лишь отголоски... Понимаешь ли, не ты один встречал на своем пути великую мудрость, что нам оставили древние. Я ведь прав, ты сумел раскрыть тайну Великой пирамиды?

- Сумел, - согласился Тот. - А что нашел ты?

- Храм в Баальбеке, - ответил Ормузд. - Полторы тысячи лет назад. Я тоже был рожден смертным и не думал, что встречу другого такого же. Богами, знаешь ли, не становятся. Обычно.

- В этом мире много необычного, - улыбнулся Тот. - А исключений порой столько, что невольно задумываешься - а то ли ты принимаешь за правило...

Они говорили еще долго, много дней и много ночей. Ормузд обучил Тота нескольким «божественным хитростям», как он это называл. А потом он ушел, просто пропал. И Тот принялся повторять свой эксперимент - обучать людей, давая им знания о природе вещей.

На землях халдеев у него было много учеников, одним из первых был Зороастр, которого бог перестал учить, как только понял, что тот слишком напоминает ему себя смертного. Позже Тот много раз возвращался к этому эпизоду, вновь и вновь убеждаясь в том, что это было мудрое решение. Ибо Зороастра отличали не только жажда знаний и несгибаемая решимость, но и великая гордыня, краеугольными камнями которой являются алчность и тщеславие.

Этих качеств он, увы, не рассмотрел в Судине. Халдеев он учил астрономии и кузнечному ремеслу, анатомии и премудростям стратегии. Но лишь Судин раскрыл ему правду, жаль - слишком поздно.

Судин был лучшим среди учеников Тота. В нем не было ни капли невежества, он был готов рассмотреть любую точку зрения, какой бы необычной или даже отвратительной она не казалась. Он во всем стремился найти рациональное зерно, даже в людях. «Я в каждом ищу лучшее, - сказал он Тоту. - Ведь худшее они покажут мне сами».

Но главное (как тогда думал Тот) - в нем не было ни капли страха. Судин был готов не просто обладать знаниями, но и применять их. Что он в итоге и сделал, поступив на службу к халдейскому царю Набониду, который тогда чудом все еще сидел на троне, методично уступая земли и власть извечным врагам халдейских племен - атураям.

Тот слишком многим поделился с Судином, он научил его управлять стихиями, объяснил устройство межзвездного пространства. Он и помыслить не мог о том, что Судин, чтобы заслужить благосклонность своего царя, решит в буквальном смысле обрушить на его врагов небо. А точнее - огромное небесное тело, вырванное из Пояса Койпера.

Тот не сразу понял, что происходит, а когда понял - было слишком поздно. Он не мог отвернуть огромный метеорит от планеты, но сумел сместить его траекторию на двенадцать тысяч километров к западу и «провалить» в другое время, в далекое прошлое земли. Тот сам не поверил, когда ему это удалось, а потом осознал весь ужас содеянного - изменив прошлое он, вероятно, изменил все остальное...

Однако мир остался прежним, и это навело Тота на определенные размышления о пространственно-временном континууме, который иные называют судьбой... Но эти думы заняли его голову много позже. На тот момент он был в ужасе и ярости одновременно. Он ничего не сказал Судину, просто отобрал у него силу. Щелкнул пальцами и стер его память.

Уже в который раз Тот осознал, что его попытки тщетны. И теперь врагом стала людская гордость. Халдеи были готовы учиться, они были прирожденными учеными и магами, они жаждали знаний и не боялись их использовать. Но они при этом рассматривали знания как инструмент для достижения собственных, сугубо эгоистичных целей. Они без малейших колебаний переступали через других, человеческая жизнь (чужая жизнь!) теряла для них всякий смысл. Они видели лишь один ориентир - власть, дорогу к которому мостили их неуемные амбиции.

Тот перебрался на юго-запад, где стал известен как Хирам. Но и там его ученики оказались слишком горды, слишком заносчивы и эгоистичны. И там он впал в такую ярость, что на тысячи лет накрыл этот маленький регион непроницаемым куполом, под которым невозможно было сотворить никакое волшебство. И это, как он позже узнал, была его величайшая ошибка. Ведь именно сюда на стыке тысячелетий пришли серые, именно здесь они обозначили свой плацдарм, потому что именно здесь, под «куполом Тота», их невозможно было увидеть.

Тот еще долго странствовал по планете. На его глазах бронзовые мечи в руках людей сменялись стальными, а деревянные парусные корабли уступили место железным титанам на дизельной тяге. Он стал богом для многих, многие чтили его в разных концах земного шара, но больше никогда он не смел учить людей.

Он хорошо выучил собственные уроки. Невежество. Страх. Гордыня. Всего лишь слова. Но ведь в словах сила, не так ли? И если все действительно началось со слова, то каким оно было? Каким угодно, но уж точно не «бог». И скорее всего не «человек».

***

Карн снова вспомнил историю бога мудрости подумал, что с Эррой было как-то проще. Этот парень появился на свет во втором тысячелетия до нашей эры в Вавилоне. Никогда не перевоплощался, ни под кого не косил (как некоторые), считал сие недостойным своей божественной сущности. А то, что его порой принимали за других богов (неизменно - воинственных и кровавых), это уже совсем другой вопрос.

Что касается Рокеронтиса, то он пришел в Дуат в X веке, молодой и, как водится, горячий. Сначала был богом мщения, потом - владыкой ночных кошмаров. В свое время обозначился у греков под именем Фобетора, правда, не совсем понятно, каким образом, потому как Овидий писал о Фобеторе в первых годах нашей эры. Сам Рокеронтис на этот счет как-то «прогнал» Карну об абберации пространственно-временного континуума и решил, что такого объяснения будет достаточно. Разумеется, сам он такие термины в речи не употреблял, в его изложении все было гораздо нагляднее и через слово для пущей образности проскальзывало бляканье и ептанье.

В итоге, Песочный человек мигрировал в Западную Европу, где в XIX веке принял свой нынешний облик. Он был много моложе Тота и Эрры, но на удивление - не слабее. Эрра объяснял это гибкостью его натуры, способностью легко приспосабливаться к меняющимся условиям новой эпохи. Тот говорил о том, что всему виной - актуальность корневого образа в рамках современных фантасмагорических реалий. Рокеронтис лишь улыбался и многозначительно кивал, полагая, что он просто крут от природы. Карну он нравился, ведь было очевидно, что за бесчисленными понтами и поистине изощренным самолюбованием кроется душа добрая и откровенная.

Но что было действительно интересно, так это знакомство Эрры и Рокеронтиса. Карн долго удивлялся, как они сдружились, ведь натурально - огонь и вода. Однако ж, противоположности порой действительно притягиваются. Эту историю они поведали ему сами однажды вечером, за ужином.

- То была жаркая ночь на исходе июня 1520 года, - воспоминания заставили едва заметную улыбку коснуться уголков его губ. - Жаркая - во всех смыслах. И кровавая. Кортес отступал из Теночтитлана, ацтеки дрались как львы, их не могли остановить ни ружейные залпы, бьющие в упор смертоносной картечью, ни артиллерийские орудия, обращавшие в кровавое месиво целые отряды. Официально Кортес пришел в земли ацтеков грабить и убивать, но на самом деле все было чуть сложнее.

- Теотиукан, один из древнейших городов Земли, - вступил в разговор Тот. Его взгляд был прозрачным и сквозь него Карн будто бы видел все своими глазами - средневековую Мезоамерику и первых конкистадоров, которые в своей непомерной гордости считали, что имеют право владеть этой благословенной землей лишь потому, что у них есть ружья. - На тот момент мы не могли попасть туда из Лимба, но именно там, согласно моим сведениям, был спрятан последний образец Мази Херубов. Ситуация осложнялась тем, что Тескатлипока и его братья всегда были не особенно дружелюбны к нам, вероятно поэтому Иные Боги их не тронули.

- О, ублюдкам нравились их древние ритуалы, - мрачно заметил Рокеронтис. - Особенно массовые жертвоприношения! Тот говорит, что это отголосок тех времен, когда по земле бродили лишь Один, Локи, да еще пара древних.

- Но сейчас не об этом, - кашлянул бог мудрости, смерив Рокеронтиса взглядом, в котором, как обычно, смешивались в равных пропорциях презрение и укор. - Нам нужны были воины, люди, которые рискнули бы пересечь океан и пройти по землям воинственных аборигенов, чтобы достичь Теночтитлана, о тайнах которого не знали даже кровавые боги ацтеков. В общем, наши планы совпали с планами Карла V, короля Испании, жаждавшего власти и золота. Эрра занял тело лейтенанта Альварадо, что был смертельно ранен еще во время «умиротворения Кубы» и направился к индейцам под крылом Кортеса.

- Это была славная война, - мечтательно и вместе с тем кровожадно проговорил Эрра. - Ацтеки умели сражаться, умели не отступать. Их кровавые боги давали им поистине адские силы, но до той июньской ночи никто из испанцев не представлял себе их истиной мощи. Куитлауака, тлатоани - то есть вождь-жрец объединенных ацтекских племен принес в жертву сотню своих лучших воинов. Взамен Уицилопочтли, бог войны ацтеков (хотя у них каждый второй бог войны), даровал им ярость леопардов и неистовство разъяренных росомах, в той кровавой бане испанцы потеряли всю свою артиллерию и все золото, что успели награбить за почти полгода экспедиции. Что до людских жертв - Кортес скрыл истинные цифры, но всего за два часа погибло почти полторы тысячи конкистадоров. Я прикрывал его отход, командуя арьергардом. И тогда-то я сошелся с Уицилопочтли. Он напоминал меня в те далекие дни, когда я бился за Хаммурапи. Он был чудовищно силен, насколько силен, что вошел в тела сразу четырех воинов. Один из достойнейших противников, которых я только встречал! Первого я довольно быстро зарубил своей дамасской саблей, второму в жестокой рукопашной схватке размозжил голову камнем, но сам чуть не погиб под ударами макуауитль третьего, меня спасла лишь заговоренная Тотом кираса. Этого здоровенного борова я застрелил из пушки, почти в упор, разметав останки воина на сотни метров вокруг. И тут...

- И тут вступаю! - оскалился Рокеронтис. Ему воспоминания о тех давних событиях доставляли не меньшее удовольствие. - Четвертого воина-воплощение Уицилопочтли я вспорол от бедра до шеи, когда он уже намеревался погрузить копье с обсидиановым наконечником в живот Эрры. Так что в определенном смысле наш «великий и могучий» обязан мне жизнью.

- Едва ли, - фыркнул Эрра. - Я его отлично видел и собирался им заняться.

- Не знаю, чем ты собирался заняться, - Рокеронтис состроил мину и закатил глаза. - Полагаю, чем-то вроде мастурбации, потому что успел я буквально в последний момент. Однако это не помешало тебе наброситься на меня.

- А тебе это не помешало без лишних слов вступить со мной в схватку, - парировал бог войны. - Вокруг творился ад, я видел твое божественное происхождение и рассудил, что ты очередное воплощение Уицилопочтли. От меня ускользнула истинная причина гибели четвертого воина.

- В общем, мы схлестнулись, - улыбка Рокеронтиса стала еще шире. - Никогда не забуду ту схватку. Никогда я не бился совершеннее, чем в ту ночь! Представь себе, Карн, я вообще то был там мимоходом. В Америку прибыл двумя годами ранее с экспедицией Веласкеса. Потянуло на Родину, серьезно. Ведь она у меня, как ни крути, есть! Но на север тогда никто не плавал, и я думал неспешно пересечь континент, ностальгируя о прошлом.

- Но, разумеется, не мог пройти мимо столь увлекательной авантюры, как испанская конкиста! - хохотнул Эрра. - Ты действительно неплохо бился. Полагаю, ты многих богов сумел бы одолеть.

- Но не такой пертый парень, как ты, да? - прошипел Рокеронтис. - А я ведь достал тебя пару раз, и резались мы на той поляне до самого рассвета. У тебя даже сабля сломалась, не помогли никакие чары.

- Твои хваленые катары тоже не устояли, - кивнул Эрра. - Но в рукопашной ты оказался не так хорош.

- Кажется, два сломанных ребра и перебитый нос красноречиво утверждали обратное, - Рокеронтис сложил руки на груди. Повествование явно подходило к тому моменту, который он был не рад вспоминать.

- Вот только я победил, - развел руками Эрра. - Безупречный бросок, ты так глупо открылся. Я уже занес над тобой то самое обсидиановое копье. И знаешь, что остановило меня?

Он пристально посмотрел на Карна.

- Я до сих пор этого не знаю, - сказал бог войны, мгновенно став серьезным. - Что-то почувствовал в нем. Что-то...  близкое мне.

- А когда я очнулся и понял, что еще жив, - продолжил за него Рокеронтис. - Все встало на свои места.

- Разумеется, - в глазах Эрры вновь блеснул озорной огонек, чего за ним ранее не замечалось. По крайней мере - не дважды за один разговор. - Ты ведь не затыкался. Стрекотал без умолку весь день.

- Я бы иначе сказал, - насупился бог кошмаров. - Но не суть. Я тоже что-то ощутил. Что-то, доселе мне не ведомое. Будто... будто мы были связаны судьбой. Только никому не говорите, что я позволил себе столь пидерастичную формулировку!

- Мы пошли в Теотиукан вместе, - резюмировал Эрра. - Путь занял гораздо больше времени, чем предполагалось. Но два бога - лучше, чем один. Тем более, что Тескатлипока не собирался прощать нам смерть своего брата. Мы перерезали с дюжину ацтекских богов и богинь, пока добрались до Теотиукана. Это была одна из самых жестоких и опасных наших вылазок.

- И попутно он меня завербовал, - хохотнул Рокеронтис. - Вставил мне концентрированную клизму прямо в мозг, прогнал что-то в режиме «они плохие, а мы хорошие». Ну, я и повелся. Любой бы повелся. А тут видишь, как вышло, вербовали то не в спасители мира, а в смертники!

И они с Эррой рассмеялись. Даже Тот улыбнулся. Вот значит как, подумал Карн. Чуть не убили друг друга, а потом поняли, что на одной стороне. И скрепили свежеиспеченное боевое братство в крови ацтекских богов. Тут он вспомнил легенду про Кетцалькоатля. Единственного бога в пантеоне ацтеков, которому не приносили кровавых жертв. Который прибыл «извне» и сумел «построить» местных богов, но вынужден был уйти по весьма неоднозначной причине.

- Погодите, раз вы воевали с ацтекскими богами, значит и о Кетцалькоатле знаете? - спросил он. - В смысле, знаете, кем он был и откуда пришел. Так?

Трое богов переглянулись.

- Среди нас есть лишь один, кто в состоянии силой своей безграничной воли усмирять и объединять самые древние божественные рода, - проговорил Тот с глубоким почтением в голосе. - Таким уж он создан, ему трудно противиться.

- Ты явно говоришь не о себе, - нахмурился Карн. - Улыбку Эрры едва ли можно назвать самодовольной, а Рокеронтис, при всем уважении...

- Да, да, - перебил бог ночных кошмаров, не желавший слушать, отчего Карн не считает его достойным столь эпичной роли. - Это не кто-то из нас троих. Тем более, что тебе уже сказали, кто это.

- Совершенно верно, - кивнул Тот. - Я так и сказал - среди нас есть лишь один...

Такая вот история, и сколько их Карн услышал, живя в митреуме, - не счесть. Но и запомнить все было трудно. В общем, он почти не возвращался домой, тем более, что шестнадцать часов в сутки (с восьми вечера до полудня) находиться там было опасно. С родственниками в этом плане проблем не было, Карн никогда особенно не любил своих многочисленных теть-дядь, и после трагедии, случившейся с их семьей, почти полностью разорвал с ними всякие контакты. Это была сугубо его личная инициатива, но никто не настаивал на обратном.

А вот с друзьями нужно было что-то решать, и Карн быстро придумал себе легенду. Мол, поехал к дядьке Василию в Братск. По его личному мнению, это была жопа жопская, о которой никто никогда не узнал бы, если б не легендарная Братская ГЭС. Оттуда тянулись его корни по отцовской линии. И нужно сказать, что дядька Василий был едва ли не единственным родственником Карна (кроме, разумеется, мамы и папы), которого парень искренне уважал и даже, наверное, любил.

Дядька почил пару лет назад, но о сем прискорбном факте никто из друзей Карна не знал. Не потому, что у них в компании о подобном не распространялись, просто Карн при всей своей коммуникабельности не любил делиться с людьми тем, что действительно трогало его душу. Может, это и не правильно, но таким он был всегда.

Короче, легенда удалась. А главное - он вполне мог «уехать к дядьке в Братск» на месяцы и даже годы. Он не боялся, что кто-то из знакомых случайно увидит его в городе. Он покидал митреум либо глубокой ночью, либо (если была нужда попутешествовать) на машине Эрры - темно-синяя «бэха» с тонированными стеклами и АМРовскими номерами. Рокеронтис при этом гонял на ярко-алой «ямахе» ограниченного выпуска, что Карна ничуть не удивило...

Ложь, конечно, вынужденная, но совесть порой поскребывала грудную клетку Карна своими до неприличия цепкими коготками. Тем более, что в Братске он был всего один раз, хотя то путешествие запомнилось ему на всю жизнь. Потому что тогда он в первый и последний раз видел ЕГО. Великое Море. Рождающее Много Слез. Могучая Стоячая Вода. Байкал.

Карн десять дней жил на его восточном берегу, база отдыха располагалась прямо на краю отвесного обрыва, и в любое время суток озеро было БЕЗУПРЕЧНО в своем умиротворении и величии. Наверное, это лучшее, что он видел в жизни. Исключая разве что грудастую Аньку из девятого Б.

При этом в разговоре с друзьями он нечасто говорил о том, насколько красивым и удивительным оказался Байкал. И тем более он не рассказывал, как на Ольхоне познакомился с дремучим бурятском шаманом, который как-то ночью провел его в реликтовый ельник и показал, как души живых и ушедших могут общаться, как делать ткань между мирами тоньше.

Зато в веселой компании под третью-пятую баночку пивка он часто вспоминал о том, какие они паскуды, люди в смысле. Ведь каждый со школы знает, насколько уникален Байкал, насколько чиста, почти волшебна его вода. Но это не помешало какому-то мужику с ближайшего МРСа восхищаться красотой родных мест и планомерно намыливать жопу гелем для душа, стоя по колено в озере. Он еще хотел помыть там голову, но Карн и его свояк (муж сестры стало быть) Андрюха оперативно вскрыли мудаку ебальник. В назидание, так сказать. Типчик с расколотой буквально пополам рожей, собирая свои манатки и обильно поливая белый песк густыми кровавыми росчерками, что-то лепетал, мол, у них тут все так делают. Да только его оправдания Карна не особенно впечатлили, хотя он понимал - да, твою мать, они здесь все так делают.

А потом он как-то гулял вдоль берега с зеленоглазой кемеровчанкой (о, Танечка! вздернутый носик, высокая (хоть и небольшая) грудь, безупречная попка, тугие губки!) и увидел картину, от которой у него в буквальном смысле все упало. Мужик подогнал к озеру джип и мыл его. В озере. Когда Карн подлетел к двухметровому козлу, тот самозабвенно полоскал в прозрачной воде резиновые коврики из машины.

Карн никогда ничем не занимался, в смысле - боевыми искусствами, но вырос на Макаронке, так что бить лица было его второй специальностью (первой волею судьбы стала отечественная литература). Тем не менее, он никогда не терял объективности, а потому отлично понимал, что если бы в тот момент ему чудом не удалось вырубить детину с первого же удара, схватка могла сложиться не в его пользу.

Но ему повезло, верзила уронил свое стокилограммовое тело ничком прямо на любимые коврики. Карн с трудом вытянул его на берег, чтобы кретин не захлебнулся. Потом разбил машине стекла и фары, забрал ключи и продолжил прогулку со своей пассией. Неизвестно, искал ли его мужик или нет. По всему выходило, что он даже не увидел, кто его вырубил. Карн этим своим поступком не сильно гордился, но ощущал тут некую вселенскую справедливость. Тем более, что на капоте джипа он выцарапал гвоздем короткое послание, которое довольно конкретно поясняло хозяину этого самого джипа, за что он получил по голове.

Карн улыбнулся воспоминаниям. Эх, беззаботная молодость! Рокеронтис примерно так же вспоминал Гражданскую войну в Америке, когда ему тоже до всего было дело, и пульсация крови в венах зачастую кричала громче голоса рассудка. Жалел ли о чем-нибудь бог ночных кошмаров? А кто его знает, обычно такие вопросы он переводил в шутку, даже изрядно налакавшийся.

Но ему нельзя было отказать в одном - он знал толк в драке. В конкретном рукопашном мордобое, без компромиссов и лишних понтов. Он лет триста занимался панкратионом, лет двести - карате, почти полвека провел в Шаолиньском монастыре, а потом открыл для себя удивительную науку - армейский рукопашный бой. И понял, что почти пятьсот лет потратил на несусветную херню. При этом стиль у него был своеобразный, потому как из каждого искусства он взял лучшее, самое эффективное и действенное.

Он стал учить Карна. Они тренировались каждый день, на нижнем этаже митреума располагался вполне приличный спортзал с современными тренажерами и отдельное помещение, пол которого был устелен татами. Рокеронтис не жалел парня, но, разумеется, бил не в полную силу. Карн однажды спросил, как он это делает - в смысле сдерживает себя, ведь у бога даже в смертном обличье сил в десятки, а то и сотни раз больше, чем у человека.

- Во-первых, все не так просто, лап, - хмыкнул Песочный человек, проводя двойку в корпус. Оба удара ушли в жесткий блок, но бока у Карна все равно отозвались гудящей болью. - Ты даже не представляешь, насколько велик потенциал этого тела! - И он не преминул указать Карну, о каком конкретно теле он говорит. Указание было весомое и ощутимое - джебом по печени. - И, тем не менее, ты прав, в открытом поединке смертному с богом не сладить. Но я еще лет сто назад, когда участвовал в подпольных боях без правил в Лондоне, научился это делать.

- Что... делать? - Карн с трудом выдерживал такой темп, слова вырывались из груди вместе с хрипящим придыханием. Рокеронтис дышал как конь, мощно и ровно.

- Выключать «режим бога»! - хохотнул Песочный человек и неуловимым движеньем вышел Карну за спину. Тот попытался вывернуться, но попался на «гильотину». Потом все-таки сумел расцепить захват Рокеронтиса запредельным усилием, попробовал отскочить, но был опрокинут на землю и поединок завершился сабмишном в результате безупречного «треугольника».

- Учишься, сынок, - Рокеронтис уже стоял на ногах и разминал шею с каноничным хрустом. - Но все равно в бою - как кусок дерьма. Поднялся и продолжил бой! За пределами этой комнаты я - твой верный друг, который, не задумываясь, подставится за тебя. Но здесь - я злейший кошмар твоей жизни! Твой, блять, господин и сенсей, который либо переломает тебе каждую косточку, либо сделает из тебя мужика!

- Прям майор Пейн, - выдохнул Карн, с трудом поднимаясь сначала на колени, потом во весь рост.

- Это шутка такая, мать твою? - И «вертушка» вновь повергла Карна на татами. Тем не менее, он успел выставить блок. Вероятно, именно поэтому его голова не отделилась от тела. К счастью, он знал, что болезненный спарринг не будет иметь долгоиграющих последствий. После поединка их ждет ледяной душ, а потом - растирка какой-то вонючей дрянью, которая в два счета заживляет ссадины, рассечения, растяжения и гематомы, даже сращивает кости.

- Все ж успел! - Рокеронтис был почти восхищен. - А ниче, сынок, может, из тебя что и выйдет.

Карн научился не злиться. На первой же тренировке Рокеронтис объяснил ему этот простой принцип. Сильные эмоции придают сил, но их необходимо контролировать. А для начала нужно научиться драться на свежую голову, без страха и ярости, без жажды реванша и без злобы, в любой ситуации сохраняя адекватность восприятия. И лишь потом можно экспериментировать со стимулами.

Рокеронтис действительно был непревзойденным рукопашником, и, как это ни странно, отличным учителем. А может, Карн был хорошим учеником? Но для них обоих это не имело значения. Рокеронтис объяснял (как правило - подкрепляя слова наглядной демонстрацией, сопровождавшейся новыми синяками и растяжениями), а Карн ловил каждое слово, каждый взмах кулака. И обоим это нравилось.

Однажды после поединка Карн уловил обрывок разговора между богом ночных кошмаров и Виктором. Парень задержался в тренировочном зале, а Рокеронтис уже был на пути в душевую, когда его перехватил Вик. Карн не собирался подслушивать, но, оказавшись на выходе из зала, услышал, как Виктор бросил богу: «А не боишься, что однажды он случайно распылит тебя на молекулы? Он ведь может, тем более - не владея собственной силой». Рокеронтис лишь хохотнул. Правда, смешок вышел немного нервным.

- Не может, - ответил бог уже серьезнее. - Он пробудился, но сила еще дремлет в нем. Тот пока не придумал, как раскрыть его потенциал. Но обязательно придумает. А пока - мне нечего бояться!

Это все казалось довольно странным. То есть Карн, разумеется, понимал, что в нем теплится сила, способная на многое (если верить во все, что ему наговорили за последние пару недель). Но Вик рекомендовал Рокеронтису опасаться его, Карна, мол, в тренировочном поединке он может не просто нанести вред богу ночных кошмаров, но попросту убить его. Может, это шутка была? Или Карн все неправильно понял? Ведь слова были вырваны из контекста.

Тогда он постеснялся напрямую задать вопрос Рокеронтису, а позже и вовсе забыл о словах Вика. В те недели на него навалилось столько всего, что что-то забыть казалось естественным.

Обычно спарринг длился не менее двух часов, но в этот раз они провели в «бойцовском клубе» от силы час. У Рокеронтиса внезапно возникли «неотложные дела интимного характера», да и Карну было, чем заняться. Так вышло, что не только Песочный человек жаждал его внимания. Эрра учил Карна фехтованию, а Тот при случае читал лекции. Карн не возражал, день за днем проводя в изматывающих тренировках и постигая науки, о которых «нормальный человек» и слыхом не слыхивал.

Хрен пойми, что это значит, но он - Адхва-Га, и нужно этому статусу соответствовать. Тем более, что здесь его кормят и поят, причем отменно, он за две недели почти четыре кило набрал, и отнюдь не жира! Не на убой же готовят, так ведь? А то слишком много усилий ради него одного. Или тут все сложнее? Ведь мир не такой, каким кажется. Карн этот урок усвоил на всю жизнь.

Они вышли из спортивного зала и по пути в душевую встретили двух дриад. Карн пару раз видел их, милые такие девчонки, на вид - лет по двадцать, и совсем не зеленокожие, как брешут фольклористы. А вот глаза - да, пронзительно изумрудные, у людей таких глаз не бывает. И еще уши - как у эталонных эльфов, в смысле - заостренные.

Карн проводил их недвусмысленным взглядом. Дриады хихикнули и удалились. Рокеронтис рассказал, что их лет триста назад нашел Тот. На бедных девок охотились какие-то самопальные ведьмаки, тупые до ужаса, но крайне упорные. Тот не убил их, но после встречи с ним один поседел (по уверениям бога мудрости - даже на лобке), а второй онемел. Вероятно, они с тех пор больше ни на кого не охотились.

А дриады прижились в митреуме. Мыли посуду, приносили Тоту всякие травки и семена, а по ночам даже наведывались в супермаркеты, надевая длинные парики, скрывающие неестественно насыщенный цвет волос, и затемненные линзы. Они тоже были бессмертны. Потенциально. Кажется, Тот полагал, что они из последнего поколения. Обычно у дриад старшие передают все знания младшим в процессе обряда инициации, который проводится на совершеннолетие, по дриадским меркам - в сто сорок четыре года. Обряд раскрывает генетическую память дриад. Но - постепенно, иначе милашки свихнулись бы в одночасье. Сразу давалось только самое важное значение, необходимое для выживания.

Но эта парочка обряд пройти не успела. Их ковены были под чистую вырезаны еще в пятнадцатом веке. Блядская инквизиция! Но девки чудом остались живы, почти три века скитались по Америке и Европе, потом мигрировали в Россию, и уже здесь встретили Тота. Он питал к ним откровенно отеческие чувства, а вот Рокеронтис - отнюдь.

- Все забывал спросить, - начал Карн, перекрикивая шум воды. На каждой тренировке с Песочным человеком он потел так, будто они спарринговались под проливным дождем - шмотки можно было выжимать. Но прохладная вода, доставленная в митреум по древним акведукам, снимала усталость, наполняя тело легкостью и негой. - Отчего ты их не трахнул до сих пор? Хоть одну?

- А с чего ты, друг мой, взял, что североамериканский атлант еще не исследовал европейские пещеры? - хмыкнул Рокеронтис, остервенело намыливая зад. - Мысли научился читать? Тебе еще вроде не положено.

- Не глуми мне голову, Рок, - с ехидцой проговорил Карн. - Это видно. Ты на них облизываешься, слюни можно черпаком собирать. И глаза у тебя при их появлении вспыхивают, как адские уголья. Но даже не подходишь. Да и они желанием не горят, хоть ты мужик хоть куда. Правда, только внешне.

- А не пошел бы ты с такой характеристикой? - беззлобно гаркнул Рокеронтис, переключаясь с задницы на живот. - А если серьезно, то так уж вышло. Помнишь, я упоминал, что джины мне как братья? Это не фигура речи и, как я понял, ты знаешь почему. Этот нюанс мне достался от Ха-кве-дет-гана, моего фактически отца, которым в свою очередь батькой приходился король ифритов. Но важно другое. Важно то, что джины и дриады - как огонь и вода. И те и другие - воплощения стихий в людском представлении. Только дриады созидают, а джины (особенно ифриты) разрушают.

- И че? - Карн многое узнал за минувшие дни, но еще больше ему предстояло узнать. А еще он понял, что даже Древние Боги не знают всего. Кое-какие уголки мироздания даже им недоступны, и в таких случаях они получают знания в точности как люди - поиском, экспериментами, а порой и методом научного тыка.

- А через плечо! - Рокеронтис сплюнул на каменный пол. Плевок попал в желобок и вода унесла его прочь, к проему слива. Интересно, подумал Карн, а куда девается использованная вода? Обратно в подземные реки? Песочный человек тем временем продолжил. - Я одну из них как то попробовал ухватить за сиську, так меня чуть не вывернуло! Я в себя приходил полдня и больше не хочу это повторять. Не суждено нам быть вместе! Бля, а я ведь так рассчитывал на тройничок...

- Ну, это очевидно, - кивнул Карн и выключил воду, коснувшись двух прямоугольных камней в стене. В принципе, он уже привык, но неужели нельзя было поставить нормальные вентили!

- Так что все в твоих руках, дружище, - Рокеронтис тоже закончил омовения и стал растираться полотенцем, не преминув уставиться в зеркало, созерцая свое атлетичное сложение.

- Ты о чем? - Карн привалился спиной к прохладной стене и ему вдруг жутко захотелось курить. Но курить в митреуме нельзя, и пить тоже. Тот запрещал, говорил, что это опасно для психики. Именно поэтому каждый раз, выходя на поверхность, Эрра и Рокеронтис отрывались по полной.

- Только школьника не стой из себя, - съязвил Песочный человек. - Девки - огонь! И трахаться хотят зверски! Тоту на них плевать, Эрра у нас однолюб, до сих пор не может Иштар забыть. Я, увы, вне игры. Вик слишком сосредоточен на своих пентаграммах-херограммах. Есть тут у нас еще один тип, но ему в принципе все - до звезды. Остаешься ты. Вроде не урод, не дурак...

- И на том спасибо, - буркнул Карн. Дриады были привлекательны, не поспоришь. Тонкие талии, сочные груди. Не аннорексички, но и без лишних «кэгэ», короче - в самый раз. Но почему-то до сего момента он даже не думал о них в ЭТОМ смысле. Рокеронтис внимательно смотрел на него и улыбался.

- Ага, уловил момент? - он еще пристальнее вгляделся в Карна. Тьфу ты, будто поцеловать хочет!

- Не уловил, - отрезал Карн. - Я как-то не думал об этом вообще.

- Вот именно! - Рокеронтис поднял вверх указательный палец и просиял так, будто совершил открытие вселенского масштаба. - Не думал, а теперь думаешь, ага? И будешь думать! Это дриадская магия, чувак, защитный механизм. На них мужики как на баб не могут смотреть, не воспринимают как предмет сексуального желания. Но на богов это не действует. И теперь, когда я тебя носом ткнул, для тебя чары тоже развеяны.

- О как! - Карн был удивлен. - Защитный механизм, говоришь... А они об этом знают?

- Я как-то пробовал завести беседу, - Рокеронтис на миг задумался. - Да, это было в тот самый раз, когда я начал лапать ту, что зовут Эмерента. Нисса поумнее, знаешь ли, сходу на мои разводы не повелась. В общем, походу нет, не знают. Они же не прошли обряда, им мало что известно о собственных возможностях. Тот пробовал им объяснять, что-то они поняли, что-то инстинктивно почуяли, но он хоть и умный мужик, но, как ни крути, не дриада. Эмерента научилась пожухлые цветки взглядом возвращать к жизни. У Ниссы в руках разве что жареный кабанчик говорить не начинает. Они могущественные создания. Может, со временем и другие силы пробудятся. Хотя... какое уж тут со временем...

Карн внимательно посмотрел на Рокеронтиса, уловив в его словах неподдельную тоску. Тот стоял перед зеркалом со своей полубезумной улыбкой наперевес. Но глаза его были пусты и полны боли.

- Знаешь, сколько нас здесь было каких-то сто лет назад? - внезапно спросил он. И тут же сам ответил. - Почти две дюжины смертных, таких как Вик, адептов. И еще с пяток богов. А раньше, Эрра рассказывал, было вдвое больше. Мы вымираем, Карн. Ангелы с их треклятым Иеговой давят нас по всем фронтам. У нас не остается времени. Ни у нас, ни у этих бедных девчонок.

Карн в очередной раз убедился в том, что бесшабашность и откровенная придурковатость Рокеронтиса - это лишь одна сторона медали. Другая сторона - умный, чуткий и бесконечно добрый парень. Двойственный как сон, который может заставить тебя проснуться в поту или с мокрыми трусами.

Он подошел к Песочному человеку и положил руку ему на плечо. Тот вздрогнул всем телом, как от удара током.

- Я не знаю, что значит Адхва-Га, но если смогу - я сделаю все, чтобы изменить мир. Чтобы он стал прежним, таким, каким его знали вы, - он даже не думал о пафосе, говорил прямо и искренне. Рокеронтис кивнул, а потом в его глазах вновь вспыхнул огонек безумства.

- Ладно, дружок, хорош, а то я сейчас слезу пущу, - он снял с вешалки футболку и стал натягивать ее. Футболка была очень, ну очень облегающей, и разумеется Рокеронтис специально выбрал такой фасон. - Мне надо бежать. Если Эрра не загрузит, можешь порыскать по жилым комнатам, вдруг застукаешь дриад в тот самый момент, когда Нисса будет погружать свои ласковые пальчики в...

- Какой же ты мерзкий! - фыркнул Карн. Все сантименты быстро улетучились. И прежде, чем он успел придумать, как еще обругать Рокеронтиса, тот уже выскочил из душевой, на ходу застегивая джинсы.

Карн вздохнул и подумал о том, что, в общем-то, он не прочь натолкнуться на дриад. Это было бы удачным завершением дня. Он посмотрел на часы - без пятнадцати двенадцать. Боги всегда знали точное время суток, так что в митреуме не было никаких приборов для его измерения. Поэтому он последовал примеру Вика, стал везде таскать свои старые, но все еще вполне приличные наручные часы от «Кельвина Кляйна», которые когда-то купил на свою первую (и последнюю премию).

Он хорошо помнил то лето. Праймериз. Еб твою мать, неужели нормальное название для этой дичи нельзя было придумать? Да и смысл в этих «предвыборах»? Карн, работая в «логове тьмы», откровенно охреневал от происходящего. По идее, на предвыборах, как и на нормальных (но не в этой стране) выборах, за предполагаемых кандидатов может голосовать каждый. То есть открываются участки, на них приходят люди, берут бюллетени... Интересно, кто-нибудь вообще заметил, что у пришедших «с улицы» бюллетени были одного цвета, а у «своих» - другого? В итоге, разумеется, считали только бюллетени «правильного» цвета.

А потом и от этого отказались. Просто стали свозить к участкам на автобусах учителей, врачей, рабочих с заводов. И все были сразу с «правильными» бюллетенями, и все были правильным образом «заряжены». Но ведь и тут не обошлось без эксцессов! Потому что если человек человеку брат (да пусть хоть волк), то мразь мрази мразь, в любой ситуации. А власть, как известно, не принято делить.

Но Карн как-то не особенно в тот момент задумывался о происходящем, просто наблюдал, что и положено было делать пресс-секретарю, стало быть - штатной медиа-проститутке. И его, разумеется, вместе с приемной в полном составе определили в одну из «команд». Определили правильно, в команду победителей. В команду, во главе которой стоял миллионер из Питера, у которого было все - бабки (особенно бабки!), влияние, престиж. Но не было возможности грабить на официальном, государственном уровне! А как в этой стране можно грабить официально? Разумеется, имея депутатский мандат! И пусть даже это будет депутатский мандат от какой-то занюханной провинции.

Короче, премию Карн получил благодаря тому самому миллионеру. Оно и понятно, ведь в казне денег нет («Вы держитесь здесь. Вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья!»). Зато вручали премию торжественно в исполкоме партии, в присутствии (тьфу, бля) первых лиц, в белых конвертах. Так Карн и купил себе часы от «Кельвина Кляйна», что на то время было мажорством несусветным.

Он вышел из душевой и направился в главный зал, откуда хотел сначала зайти в комнату Эрры, а потом, если бога войны не будет на месте, в Зал Стали. Так Эрра пафосно именовал просторное помещение с высоким потолком, стены которого были увешаны самым разнообразным клинковым оружием. Там он обычно преподавал Карну искусство фехтования.

Но Эрра обнаружился в главном зале. Бог войны сидел на лавке, уронив голову на поистине богатырскую грудь и тихо сопел, изредка всхрапывая. Богам, знаете ли, тоже нужно отдыхать. Издержки пребывания в физическом теле, так сказать!

Карн сначала хотел осторожно разбудить бога войны, но тут же отбросил эту идею. Они тут все как пружины, в любую минуту готовы к бою, и справедливо - идет война. Проигранная война. Так что пусть отдохнет, пока есть возможность. «Экий, блять, великодушный смертный, - мысленно хмыкнул Карн. - позволил богу разрушения чуток вздремнуть!»

Получается, у него, наконец, выдалась свободная минутка. Он и не заметил, что за последние две недели оставался наедине с собой лишь в те десять-пятнадцать секунд, которые требовались его мозгу, пребывавшему в голове, уроненной на кровать, чтобы провалиться в глубокий и беспробудный сон. Правда, с позавчерашнего дня - уже не в «казарме», а в отдельной комнате. Нижний этаж митреума оказался поистине эпическим лабиринтом из коридоров, залов и небольших, но грамотно спроектированных комнат-келий.

Эрра говорил, что изначально у митреумов не было задачи вместить в себя как можно больше людей. Странно, ведь это были убежища, форпосты сопротивления Древних Богов. Да и судя по количеству комнат на нижнем этаже, все обстояло как раз наоборот! Очередная загадка. Он уже устал пытаться запомнить все вопросы, которые при случае стоит задать Эрре или Тоту. Пора заводить блокнот!

Карн быстро нашел свою комнату (эту часть митреума он уже хорошо знал), рухнул на кровать, с полчаса поплевал в потолок, пытаясь уснуть, но ничего не вышло. И тут он вспомнил о дриадах...

***

Интересно, а Рокеронтис не будет против, запоздало подумал Карн, тенью просачиваясь в узкий дверной проем. Эта комната располагалась в одном из самых дальних коридоров нижнего этажа митреума. По всей видимости, когда-то она выполняла функции склада, но со временем о ней забыли. Все, кроме Песочного человека.

Лет тридцать назад он решил организовать для себя любимого что-то вроде домашнего бара. Нашел никому ненужную комнату, припрятал здесь бутылочку Бургундского, потом еще одну, Джека Дэниэлса полувековой выдержки. И понеслась! Сегодня его коллекция насчитывала сотни бутылок самого разного (но неизменно - элитного!) пойла. Рокеронтис и сам уже не знал, что у него есть. Он как-то привел сюда Карна после тренировки. Предложил прогуляться и выпить чего-нибудь эдакого. Тогда они остановили свой выбор на оригинальном мексиканском Мескале 1930 года. Не ебучая текила, а бутылка настоящего Мескаля, который не встречается уже лет пятьдесят! Карну хватило четырех стопок, и как они вернулись в митреум, он не помнил.

Но в этот раз у него были другие планы. Времени было мало, а когда вернется Рокеронтис, он не знал. Поэтому здраво рассудил, что Песочный человек не обидится на него, особенно когда узнает, ради какой цели Карн проник в его святая святых. Война войной, а простые радости жизни никто не отменял. Ну как простые. Он вообще-то собирался замутить с дриадой. Мечта задрота ДнДшника!

Не имело смысла гадать, какой алкоголь придется по вкусу дриаде, поэтому Карн решил остановиться на классическом варианте (хотя, пожалуй, «классика» устроила бы его лишь в плане выбора напитка). В одном из многочисленных деревянных ящиков он обнаружил бутылку красного вина. Этикетка давно превратилась в сморщенную желтоватую бумажку без опознавательных знаков. Он с трудом вынул твердую (будто каменную) пробку, смачно залитую воском. В нос ударил резкий, но приятный аромат, навевающий мысли о теплом летнем вечере в степи.

Он быстро освободил помещение, притворил за собой дверь и пошел прочь, не особенно представляя, что теперь делать. То есть план у него был, и преотличный, только вот начинался он с того момента, где Карн встречает одну из дриад (или обеих сразу, что будоражило фантазию и заставляло кровь покидать голову, направляясь к местам менее требовательным и более трогательным). Но вопрос решился сам собой.

Карн минут пятнадцать ходил по коридорам жилой части митреума, самым наглым образом прикладывая ухо то к одной двери, то к другой. А потом за очередным поворотом каменного лабиринта буквально натолкнулся на одну из дриад. Волосы насыщенного медно-коричневого цвета искристым водопадом окаймляли прелестное личико с огромными изумрудными глазами в редкую оранжевую крапинку. Под вздернутым носиком полные нежно-алые губки растянулись в полуулыбке. Но глаза не улыбались. Глаза изучали.

- Ты искал меня, - не спросила, сказала дриада. Карн опешил. Тут все телепаты, или как? Он один здесь такой ущербный? Это даже обидно! «Сука, возьми себя в руки, - тут же приказал он себе, бросая неуловимые (как ему казалось) взгляды в область декольте дриады. - Обычная девчонка или дитя стихии - какая хрен разница! У всех - вдоль, а значит, нам есть о чем поговорить!»

- Ну, совсем не обязательно тебя... - осторожно начал Карн. Губы дриады дрогнули, но взгляд не изменился. - Ты Нисса, я прав?

Дриада молчала мгновение. И все это бесконечно долгое мгновение он молился. Потому что не был уверен, как зовут это обворожительное чудо из волшебных лесных краев. Ошибся? Столь сокрушительное фиаско в самом начале пути могло стать фатальным, но нужно было рискнуть, нужно было заинтересовать.

- Как ты узнал? - наконец вымолвила она, и Карн, что называется, поймал волну. Плевать, как закончится эта ночь. Быть может, с дриадами не только джины не могут, но и смертные. Только это уже не важно. Ситуация у него в руках.

- Безупречное имя для безупречного создания, - ответил он. Ответил просто, походя, будто бы это не было до безобразия очевидной лестью (в стиле «А маме зять не нужен?»). А потом улыбнулся, легко и обезоруживающе, и продолжил, не давая ей опомниться. - Звучит банально, я знаю. Но такой уж я: когда вижу солнце - я говорю «солнце». Наверное, это глупо...

- Не глупее, чем думать, что на меня это подействует, - прервала его Нисса. - Тем более, после того, как к нам клеился этот полудурок, который думает, что может делать с реальным миром тоже, что делает с людскими снами. Может, думает он совсем не головой, но на язык остер, что кинжал.

- Ну, у него, знаешь ли, опыт, - Карн состроил обиженную гримасу.

- Да не бери в голову, - он увидел, как внезапно Нисса расслабилась, улыбка стала шире, глаза уже не буравили его изумрудными сверлами. - Не самый тупой подкат для смертного, но давай без этой чуши. Полагаю, ты уже в курсе насчет наших чар. Так что не скажу, будто у меня огромный стаж по части флирта.

Она лукаво подмигнула ему, и Карна аж передернуло, но как-то по-приятному. Нисса его определенно заинтересовала. И вовсе не своим безупречным третьим размером. Так, ладно, будем честны - НЕ ТОЛЬКО своим безупречным третьим размером.

- Не пугайся, у дриад всегда был своеобразный юмор, - хмыкнула Нисса, уже почти весело.

- Это я вижу, - парировал Карн. - И понимаю, почему отношения со смертными у вас с самого начала не заладились.

Это могло ее зацепить, но могло привести к прямо противоположному эффекту. Он опять рискнул. И вновь выиграл, потому что Нисса показала зубки. Непроизвольно улыбнувшись.

- А ты определенно не так глуп.

- А в тебе определенно не только внешность.

Они посмотрели друг на друга совсем иначе, чем минуту назад. Нет, не было этой особой «искры», и в помине не было, но оба почувствовали, что из этого может что-то получиться. И Карна это удивило, потому что перед ним стояла дриада. Существо, на которое его род охотился веками. Она не может, не должна доверять ему. И она, конечно, не доверят, но судя по тому, что здесь происходит, вполне может начать это делать.

- У меня тут завалялось... - он невинно покосился на бутылку в своей руке. - Да и как-то душно вдруг стало в этих стенах. Может, поднимемся наверх? - он поймал ее прищуренный взгляд. - Без всяких намеков! Вот те крест!

Религиозная шутка (которую Рокеронтис оценил бы в полной мере) пришлась кстати. Дриада хихикнула и легонько кивнула:

- Пойдем.

- Погоди, а тебе разве не надо... замаскироваться? - спросил Карн. Ведь она чертовски, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ красива, и на нее в таком виде однозначно будут обращать внимание.

- Сейчас ночь, а мы, надеюсь, не будем стоять прямо под фонарем, - ответила она. А потом ее лицо вдруг стало чуточку серьезнее. Самую малость, но этой малости многим хватило бы на сто лет вперед. - Я просто устала, Карн. В митреуме хорошо, очень хорошо. Но это не мир, мир - там, - она бросила быстрый взгляд к каменным сводам. - Я часто бываю вне этих стен, но почти никогда - такой, какая есть.

Он кивнул.

- А тебе не опасно выходить? - вдруг спросила она, когда они уже подходили к комнате с выходом на поверхность. - За тобой же вроде охотятся. Тем более, сейчас ночь, грань между мирами тоньше.

- Тот сказал, что пара часов - не проблема. Что-то вроде остаточного эффекта от пребывания в митреуме, - ответил Карн, открывая тяжелую дверь и по-джентельменски пропуская дриаду вперед. - Митреум нельзя «просветить», и объект, который находился в нем некоторое время, тоже нельзя «отследить», даже через Лимб. Правда, эффект кратковременный. Тебе он таких лекций не читал?

- Таких точно не читал, - сказала Нисса. - Наверное, потому что за мной не охотятся Иные Боги. - При этих словах Карн криво усмехнулся. - Зато научил справляться со смертными!

- Ну, я то не простой смертный... - теперь настал его черед двусмысленно подмигивать. Дриада сделала вид, что не услышала этих слов, но не сумела скрыть улыбку. Она остановилась в центре комнаты, где камни образовали на полу особую фигуру, напоминающую характерный кельтский узор в кругу. Закрыла глаза и просто растаяла в воздухе. Карн последовал ее примеру: встал в круг и, на мгновение смежив веки, четко, во всех подробностях представил себе, как выглядит помещение, в которое он должен попасть.

Почва уходит из под ног, на секунду зависаешь в вакууме, а потом запах озона резко сменяется убойным коктейлем из гнили, плесени и дерьма. Главное - в последний момент пошире расставить ноги, потому что материализуешься ты аккурат над круглой дырой в полу, которая ведет обратно в митреум. Зазеваешься - и ухнешь обратно! В первый раз, когда Рокеронтис объяснял ему, как пользоваться комнатой перехода, так и произошло. Песочный человек поржал от души, специально не сказав ему, какую позицию нужно занять.

Они выбрались из оврага, прошли вдоль стелы и здания УВД, и вышли на широкий проспект, ярко освещенный одноглазыми фонарями, чей желтый свет из ночи в ночь тщетно пытался скопировать живительные лучи молчаливого владыки небесного свода. Этот проспект считался центральной улицей города, как и тысячи других улиц с аналогичным функционалом в тысячах тысяч городов и городков по всей стране он носил гордое имя Вождя Народов.

Карн и Нисса немного прошлись вдоль проспекта и, не мудрствуя лукаво,  расположились точно посредине дамбы, что высилась над широким оврагом, много веков назад служившим руслом довольно крупной речушки. Недавно (год, два назад?) на пешеходной части дамбы сделали «карманы», что-то вроде смотровых площадок. Тут они и остановились, чисто по-бунтарски: он с бутылкой вина в руке и она с изумрудным огнем в глазах и волосами столь безупречного цвета, которого не добиться ни одной краской. Ладно, хоть заостренные дриадские уши были прикрыты медными, поблескивающими глянцевой охрой в бездушном свете фонарей тучными локонами.

А ведь это было опасно, чертовски опасно! Да и черт с ним, с вином! Ведь на него охотятся ангелы, и этот безумный Охотник. А ну как их сейчас начнет затягивать в Лимб. Тот еще только начал объяснять Карну методы защиты от подобных неожиданностей и маловероятно, что на данном этапе обучения он мог справиться с ситуацией.

Но потом он взглянул на Ниссу, которая легко и так искренне улыбалась, подставляя лицо прохладному ночному ветерку. И все волнения как рукой сняло. Он откупорил бутылку и сделал глоток. Вино прокатилось по глотке жидким, но до безобразия приятным огнем, соскользнуло в желудок и разлилось по телу матовой волной теплоты и безмятежности. Он передал бутылку Ниссе.

Первый час ночи, а так много машин, невзначай подумал Карн, наблюдая за тем, как дриада делает маленький глоточек и кривит гримаску от удовольствия. А ведь раньше было иначе. Раньше все было иначе!

Он вспомнил дом, в котором вырос. Добротная пятиэтажка в «спальном районе», некогда окруженная лишь частными домами, садами и ветхими бараками. В начале двухтысячных тут еще только планировалась массовая застройка. Он вспомнил, как каждую зиму они с ребятами заливали каток во дворе. Ну да, прямо во дворе на асфальте! Рубились в хоккей, строили крепости, играли в очередную вариацию «зарницы», не боясь снежками повыбивать стекла... И ведь невозможно, нереально было уйти! И родителям приходилось орать с балконов, в десятый раз слушая в ответ «ну, мам, ну еще пять минут!».

Он недавно проходил мимо того дома. Теперь там нельзя залить каток, потому что весь (казавшийся огромным!) двор уставлен машинами. Десятки железных коней молча сгрудились меж кирпичных стен. Паркуются даже на газонах, и перед самыми подъездами, хотя это, вроде как, запрещено. Но в этом ли проблема? Ведь железная карусель, качели и «лесенка» давно пустуют. Изредка в теплые летние вечера там можно увидеть родителей с детьми. С детьми в колясках. Ведь те, что постарше, не знают, что такое Казаки-Разбойники, но уверенно исследуют просторы BDO. Им нафиг не нужен двор без машин. Им нафиг не нужен каток. А ведь не прошло и десяти лет, но это уже иное поколение, принципиально ИНОЕ.

- Что-то ты слишком задумчив для парня, решившего охмурить так удачно подвернувшуюся красотку, - смешок Ниссы вернул его из мира грез в загазованную реальность центральной улицы города. Он взглянул на нее, деловито отнял бутылку.

- Мне казалось, мы завязали с этой игрой, - хмыкнул он, делая смачный глоток. Дриада почти ничего не отпила. Интересно, почему? Может, им, детям леса, много и не надо?

- А знаешь, чем хороша эта игра? - и она хитренько стрельнула глазами. Похоже, ей действительно редко доводилось флиртовать, поэтому она считала своим долгом при столь удобном случае испытать весь свой арсенал. Рокеронтис был прав. Человеческая девчонка или дриада, да хоть святой дух! Женщина всегда остается женщиной.

- Знаю, - он вновь протянул ей бутылку, а сам достал из кармана куртки пачку сигарет. - В нее можно играть вдвоем.

- Удивлен? - спросила она, отсмеявшись. У нее был звонкий, заразительный смех, будто степной ветер неожиданным порывом коснулся хрустального монисто.

- Слегка, - признался Карн, глубоко затягиваясь. Он перевел взгляд в сторону оврага, на дне и по склонам которого плотно сгрудились частные дома, в большинстве своем - старые, видавшие виды.

- Думал, раз мне восемь веков от роду, так я просто обязана быть дремучей и, смешно звучит, несовременной? - она вновь улыбнулась. - Учитывая, что моя раса потенциально бессмертна, можно сказать, что я еще в самом начале пути. У нас с Эмерентой, знаешь ли, даже айпады есть!

- И Тот разрешил? - Карн действительно полагал, что дриада окажется, как бы это выразиться, «старой школы», и все новшества современного мира, в том числе - некие социокультурные элементы, присущие нынешней молодежи, будут для нее как из другого мира, чем-то непонятным, может даже пугающим.

- Больше того, он и купил! - рассмеялась Нисса. - Сказал, что нам нужно идти в ногу со временем. Мол, это важный элемент в системе выживания видов, которым человеческая жизнь - словно вспышка серной головки.

- В общем, логично, - согласился Карн. - Для вас эпохи сменяются одна за другой, ну, не знаю, как кадры в кинофильме. Кстати, я как-то об этом раньше не думал. А в митреуме есть вай-фай?

Оба прыснули со смеху. Вопрос был, с одной стороны, идиотский, с другой - действительно важный. Ведь Карн за последние две недели обитания в митреуме даже не вспомнил о соцсетях и прочей сетевой требухе. У него были занятия поинтереснее и, учитывая сложившееся положение, гораздо важнее.

- Конечно, есть, Карн! - дриада легонько коснулась рукой его плеча. Словно током ударило. У него, кажется, даже волосы на голове слегка наэлектризовались. Чуть больновато, но очень, очень приятно. - Ты со своими тренировками совсем забыл об Интернете, без которого раньше и жизни не представлял. Собственно, как и все сейчас.

- Ага, и ты мне теперь скажешь, что у всех этих крутых парней, у Эрры, Тота, Рокеронтиса, есть аккаунты в Контакте, да?

- У Рокеронтиса точно есть, - серьезно ответила Нисса. - Разумеется, не под настоящим именем. А вот была бы умора! Да и компьютеров в митреуме всего два, у Тота в лаборатории и в библиотеке.

- Что-то я не заметил компьютера в библиотеке, хотя за последние две недели бывал там едва не каждый день, - хмыкнул Карн. - С другой стороны, библиотека огромна, как и лаборатория. Подозреваю, там можно много сюрпризов найти.

- Это точно, - Нисса сделал маленький голоточек и перехватила взгляд Карна. - Что? Нам, знаешь ли, много и не надо! Мы - дети леса, ко всей этой дряни людской никак не приспособлены!

Карн аж хохотнул, абсолютно непроизвольно. Насколько четко она повторила его мысль!

- Если «переберу», может начаться черте что, - продолжила Нисса. - Для дриад бессознательное состояние очень опасно. Хотя мы с Эмерентой и не прошли обряда посвящения, наш дар при нас. У альпийских фермеров даже поговорка была: пьяная дриада - пизда кантону. Уж извини за мой французский.

- Да ничего, - улыбнулся Карн. - Ты тогда особо не налегай на винчик. А то он, я так понял, крепленый.

- Не волнуйся, уроки Тота - это на всю жизнь. Да и собственный опыт, в большей степени - плачевный, тоже кой чему учит, - хихикнула дриада. - Хотя, знаешь, сейчас такое состояние, что хочется напиться от души. Я вот лет двести уже не напивалась. Серьезно!

- А я уже... две недели! - сказал Карн и они вновь засмеялись. Мимо прошла молодая пара с ребенком. Мамочка бросила на Карна и Ниссу взгляд, полный порицания пополам с презрением. Мужик взглянул скорее с завистью. Нисса поспешно отвернулась, пряча изумрудные глаза. Вообще, можно было подумать, что это эффектные линзы, но, присмотревшись, сразу понимаешь, что не может быть таких линз.

- Помню, как-то выпивали мы с товарищами у меня на даче, - начал Карн. Вино действительно было крепленым, тело наполнили пофигистические эманации, мозг окутал туман беспечного блаженства. - Лет шестнадцать мне было. Да, точно, шестнадцать! Ну, дело молодое - начали часа в четыре дня, и к семи половина уже была вусмерть. И я в том числе. И тут, как назло, батя звонит.

Дриада смотрела на него во все глаза. И тут Карн понял: какая же она все-таки девчонка! И пусть за спиной восемьсот лет, но ей все это время так не хватало общения. Простого человеческого общения, пусть не со сверстниками (попробуй, найди тысячелетних ребятишек), но хотя бы просто с МОЛОДЫМИ, не забубенными этими извечными и абсолютно бесполезными проблемами. Тот, Эрра, Рокеронтис - у этих голова другим занята, оно и понятно, они вымирают. Дриады тоже вымирают, они все вымирают, но она пока не может этого понять, просто не готова. Наверное, и правда обряд инициации для них очень важен, дает им укорениться в этом мире, понять его законы, найти свое место. А есть ли у нее свое место? У них, у детей леса, возможно, последних на земле?..

- Чего замолчал то? - всполошилась дриада. Она посмотрела на Карна еще пристальнее.

- Да менты проехали, - нашелся он. - Думал, прятать бутылку или нет. А то я ведь в розыске! Ну да ладно, о чем это я? Ага, так вот звонит, значит, батя, а я мертвый. Ну, просто мертвый! Дружище мой, Митяй, еще более-менее в себе и понимает, что если трубку не поднять, батя может и приехать. А может и с маманей приехать. А тут, извините, не дача, а натуральный притон! Короче, Митяй берет ситуацию в свои руки. Хватает трубку, делает всем присутствующим знак закрыть рот и отвечает. «Алло, пап... Да, пап... Все в порядке, пап». И кладет трубку. Ну все, поржали, да забыли. На следующий день, когда я, изрядно помятый, но вполне уже адекватный, возвращаюсь домой, ко мне подходит отец и спрашивает: «А кто со мной вчера по телефону разговаривал?» Я отвечаю: «Я, бать, просто выпил немного, может, голос севший был». Батя смеется: «Да при чем тут голос! Ты меня с роду «папой» не называл! Только «батей»!»

Нисса расхохоталась в голос. Карн и сам обронил смешок, вспоминая ту забавную ситуацию. Он вновь закурил и посмотрел вдаль, на огни города, который жил своей привычной жизнью и даже не подозревал о том, что вот, в самом его сердце стоит живая восьмисотлетняя дриада и Адхва-Га, который должен спасти давно погибший мир.

Потом он перевел взгляд на Ниссу. Отсмеявшись, она медленно спрятала улыбку и глубокая, невысказанная боль пробежала по ее лицу, словно рябь по озерной глади. Карн подумал о том, сколько ей пришлось пережить. Ведь Иные Боги и их приспешники не щадили никого. Ни таких как Эрра, ни таких как она, Нисса.

- Что с тобой? - тихо спросил он. Рискнул и положил руку ей на плечо. Вновь почувствовал легкий разряд электрошока, приятной волной разбежавшийся по телу. Она не сбросила руку, даже не дернулась. Подняла на него такие яркие, такие бездонные, такие грустные глаза.

- Прости, не хотела портить этот замечательный вечер... и все-таки испортила, - она натянуто улыбнулась и посмотрела почти виновато. Потом опустила голову. - Слушая о твоем детстве, непроизвольно вспомнила о своем прошлом.

- Нисса, - он одним коротким шагом сократил расстояние между ними до нуля. Осторожно приподнял ее голову, коснувшись подбородка, и посмотрел дриаде прямо в глаза. - Это ты меня прости. Ведь я даже не представляю, что ты пережила. Хотя понимаю, что вряд ли эти восемьсот лет показались тебе счастливыми.

- Восемьсот тридцать два, - хмыкнула она, вновь попытавшись улыбнуться. - Мне восемьсот тридцать два. А я до сих пор как девчонка. Девчонка, которой приходилось делать совсем не детские вещи.

- Хочешь рассказать? - спросил Карн. Он не знал, как она отреагирует на подобный вопрос и даже не понял, почему вообще всплыла эта тема. Вино давало о себе знать.

- Было много всего, но совру, если скажу, что всего не упомнить, - она говорила очень тихо. Ее голос был грустным, но все равно красивым. - Хотя есть моменты, от которых больнее всего. И среди них...

- ... есть один, - продолжил за нее Карн. Он прожил совсем немного, но и в его озере памяти тоже были моменты, вспоминая которые, хотелось разодрать себе грудь голыми руками, настолько нестерпимо горело там и клокотало. И среди этих моментов тоже был один, особый.

- Да, - кивнула она, вновь опуская голову. - Среди них есть один.

- Расскажешь? - попросил он. Нисса промолчала. Минута растянулась во времени и пространстве, будто они падали и падали в бездонный колодец, на дне которого была лишь пустота, холодный, безмолвный вакуум. А потом она подняла голову и посмотрела на него своими до боли яркими изумрудными глазами.

- Да, Карн, - прошептала она. - Я расскажу тебе.

***

Небольшой городок, основанный меньше полувека назад группой рыбаков, раскинулся на вершине скалистого полуострова, утопающего в лесном массиве, что бесстыдно клубился своей сочной зеленью над переливчатой плотью океана. Это было тихое, спокойное местечко, настоящий оплот седых традиций Новой Англии, один из старейших городов в этой местности. Но церковь конгрегационистов давно уступила львиную долю прихожан английским пуританам, так что многие, оказавшись тут, сказали бы, что нравы здесь излишне суровы, хотя и справедливы.

Город развивался, медленно, но неуклонно вырастал в размерах. Здесь рыбачили, торговали всем подряд, пытались что-то выращивать. Узкая гавань с деревянным пирсом, вживленным в каменные отроги умелыми плотниками, ежедневно принимала десятки кораблей, приходивших из других прибрежных городов, а порой - из Старого Света, который здесь помнили, но в большинстве случаев честно старались забыть, строя новую жизнь, новый мир.

Эмерента поселилась тут два года назад. На нее, конечно, косились, цвет глаз и волос выдавал в ней существо «особого рода», но ей хватило ума хотя бы прикрывать уши. Кроме того, она исправно посещала церковь пастора Пэрриса. Не из религиозных побуждений, на глупые обычаи местного населения ей было плевать. Она и без того выделялась.

В итоге, в ней признали «добрую прихожанку», скромную и молчаливую. Она жила на краю города, у реки. Собирала грибы и ягоды, порой - целебные травы. Продавала все это добро на местном рынке, и никому не мешала своим существованием.

 А по вечерам Эмерента тихонько ускользала из дома и ночи напролет бродила по окрестным лесам. Кормила медведей с руки, шепталась с волками, а находясь в особенно позитивном расположении духа, порой даже подвывала вместе с ними на луну.

Вот и сегодня она ушла из дома, едва солнце начало клониться к горизонту. Она забралась довольно далеко, дойдя до того места, где изгиб безымянной речушки формирует небольшой полуостров. На полуострове стоял круг камней, кое-где такие называли «круг друидов», а жители Уилтшира, без сомнения, признали бы в нем свой знаменитый Стоунхендж, только раз в десять меньше.

Местные редко забирались в эти края, а те, кто видел круг камней, крестились, как и положено фанатичным пуританам, и обходили его за милю. Они не знали, что это, а всего непонятного людям свойственно бояться. Эмеренте никто не рассказывал о круге камней, о его истинном предназначении, и все же она без особого труда поняла, что перед ней. Просто почувствовала заключенную в круге силу. И того, кого эта сила сдерживала.

История бессовестно лжет. Ведь Лейф Эрикссон забрался гораздо южнее Ньюфаундленда, который в те далекие времена его штатные скальды так поэтично обозвали Винлендом. Он доплыл до этих самых мест, где через семь веков будет основан рыбацкий городок Салем. Затем сюда вернулся брат Лейфа по имени Торвальд. Викинги хотели основать здесь поселение, но столкнулись с воинствующими племенами аборигенов. Индейцы не сумели одолеть скандинавов в честном бою, поэтому призвали на помощь того, кого боялись и уважали, кому тысячи тысяч лет приносили кровавые жертвы, не смея нарушить жестокие заветы предков.

Это был вечно голодный дух огня Абабинили, его бездонная душа каждый год требовала все новых и новых жертв и никак не могла насытиться. Шаманы племени призвали Абабинили и обрушили его гнев на головы захватчиков. Но среди викингов волею случая оказался могучий колдун Торгрим, которого звали Tala við Óðni, что значит «говорящий с Одином». Отряд Торвальда погиб, но викинги успели возвести круг камней и Торгрим, истекая кровью, сумел запечатать в нем дух Абабинили.

Мало кто знает эту историю. И еще меньше людей понимают назначение круга камней (Стоунхенджа - в том числе). Ведь каждый такой круг - это тюрьма. Клетка для сущности, которую колдовство смертных не в состоянии уничтожить. Осколок древней северной магии, которую Иным Богам так и не удалось искоренить окончательно.

Эмерента не знала об этом, но дриада чувствовала глубокую, беспощадную злобу и нестерпимый жар, что продолжал пылать там, под землей, скованный могучим заклятьем. Дриада ощущала бессильную ярость жестокого духа, но понимала, что он не может освободиться, поэтому беспрепятственно бродила в кругу и рядом с ним. Особенно ей нравился старый могучий дуб, что рос у самой воды. Она любила забираться на него и нежится в теньке меж раскидистых ветвей.

Только в этот раз все обернулось иначе. Эмерента задремала, поэтому сначала ей показалось, что детские голоса - это эхо ее сумрачных грез. Но потом она открыла глаза, всмотрелась в густую зелень, ища едва различимые скважины меж трепещущих листьев, и увидела детей. Она знала их! Это была дочь пастора Пэрриса, Элизабет (ей, кажется, девять), и его племянница, Эбигейл (она постарше, лет двенадцать-тринадцать). Странно, что поздним вечером девочки бродят по лесу так далеко от города. С другой стороны, не проходило недели, чтобы кто-нибудь из салемских детишек не убегал из дому. Обычно их находили, или они сами возвращались. Волею бога всемилостивого (как утверждали пуритане) дикие звери не трогали детей. Хотя, быть может, вовсе не бог был тому виной, а присутствие молодой дриады?..

Эмерента стала наблюдать за детьми. Девочки, конечно, не видели дриаду, притаившуюся меж древесных ветвей в кроне старого дуба. Они смеялись, что-то напевали и сгущающиеся сумерки совсем не пугали их. Вскоре девочки подошли к кругу камней и бесстрашно вошли в него. У большинства людей такие места вызывают смешанные чувства, обычно - что-то непередаваемое, тревожное. Но дети непосредственны, страхи взрослых их редко касаются. Поэтому девочки преспокойно плясали и пели, представляя себя принцессами на балу.

Эмерента не боялась за них. Круг камней был безопасен, да и ни один зверь не посмел бы подойти к детям, зная, что рядом дриада. Но потом что-то изменилось. Эбигейл неожиданно замерла, на ее лице отразился испуг. Она что-то сказала подруге, но очень тихо, так что даже обостренный слух дриады не смог уловить ее слов. Эбигейл положила руки на живот и скорчила болезненную гримасу. Она стояла так довольно долго, Элизабет тоже замерла, не понимая, что происходит с подругой. Затем Эбигейл вскрикнула и на землю под широко расставленными ногами девочки упало несколько багровых капель.

Дриада тут же поняла, в чем дело. У девушек ее расы тоже были месячные, но протекали они несколько иначе. Тем не менее, много лет скитаясь среди людей, Эмерента уже неплохо представляла себе человеческую анатомию. У Эбигейл началась менструация, судя по непониманию и страху, отразившимся на ее лице, это было впервые.

Дриада уже хотела спуститься с дерева, чтобы успокоить девочек и помочь им вернуться домой, но внезапно она услышала глухой удар, раздавшийся из под земли, из самого центра круга камней, а потом ее внутреннее зрение поглотила ослепительная вспышка. На миг ей показалось, что она увидела переливающийся перламутром купол, что навис над поляной. Купол изошел паутиной мелких трещин, а потом в один миг вспыхнул и растворился, как дымка. Глухой удар повторился, и принес с собой ужасающий рык, подобный грохоту извергающегося вулкана.

Она не могла знать, что произошло в круге камней, но память крови, пусть даже не активированная обрядом инициации, дала о себе знать. Заклятье шамана, простоявшее здесь почти семьсот лет, рухнуло. Менструальная кровь, ПЕРВАЯ менструальная кровь девочки стала ключом к запору, что веками держал Абабинили в заточении. Таков закон: если есть замок, значит, есть и ключ. Но мог ли колдун викингов знать, что однажды обстоятельства сложатся так неудачно? Тем более, что потомки Торгрима уничтожили почти все гальдрабоки, содержащие упоминания об этом обряде.

Абабинили вырвался на свободу. Земля в круге камней дрогнула, Эбигейл и Элизабет зашлись плачем и криком. Они попытались вырваться из круга, но дух огня впился в каждую из девочек своими незримыми щупальцами. Они не понимали, что происходит, но дриада видела клубящееся тело Абабинили, бесформенное, напоминающее дрожащий жар, что в полуденный зной встает над дорогой. Дух огня был голоден и он жаждал мести за века, проведенные в каменной темнице!

Эмерента действовала инстинктивно. Она спрыгнула с ветки, легко, словно дикая кошка, преодолев почти четыре метра и приземлившись мягко, беззвучно. Вскинула руки к небу и прошептала слова давно забытого языка, значения которых не знала. Но в тот момент устами Эмеренты говорила ее кровь, память тысяч поколений дриад, детей леса, первородных.

Абабинили поперхнулся. Бесформенное облако содрогнулось, но щупальца не выпустили своих жертв. А потом из-под земли вырвались мясистые корни, они встали живой стеной между духом огня и телами девочек. Абабинили завыл, раздосадованный таким поворотом. Его щупальца ослабили хватку и тут же исчезли. Он увидел своего истинного врага, в котором было гораздо больше жизненной силы, чем в двух маленьких куклах.

Эмерента вновь зашептала строки древних заклинаний, ее изумрудные глаза закатились, обнажая белки, что через мгновение подернулись кровавой сеткой лопнувших капилляров.

Абабинили уже тянул к ней свои щупальца, он уже готов был обхватить ее душу и выпить досуха, но снова натолкнулся на живую стену из вздыбленных переплетенных корней. А потом земля ушла у него из под ног. Взрывная волна отбросила тела девочек в сторону, а круг камней рухнул в образовавшуюся котловину. В следующее мгновение провал затянули тысячи ветвистых жгутов, они образовали сеть, на которой стремительно нарастал земляной настил.

Снизу донесся приглушенный вой. Земля вспучилась от удара. У Эмеренты носом пошла кровь. Абабинили завыл снова и земля вновь содрогнулась. Кровь потекла из ушей и глаз дриады. Превозмогая нестерпимую боль и желание бежать отсюда без оглядки, она сумела дочитать заклинание, и все стихло.

Дриада бессильно рухнула на землю. Белки сменились изумрудами, подернутыми кровавой пеленой. Она закашлялась, ее вырвало кровавым месивом. Эмерента знала, что потратила слишком много сил, ей бы полежать, прижаться к матушке-земле, отдохнуть. Она попыталась подняться, не устояла, мягко осела на травянистый покров. Вновь поднялась и шагнула вперед, уже увереннее, туда, где лежали Эбигейл и Элизабет.

Дриада одним лишь усилием воли преодолевала метр за метром, пока не добралась до девочек. Они были живы, ПОКА живы. Эмерента коснулась каждой из них: Абабинили не убил их, не успел, но нанес их телам непоправимый вред. Дриада не знала, что нужно делать в такой ситуации, но инстинкты вновь не подвели ее.

Сама едва держась на ногах, она перенесла тела девочек к воде. Смочила их губы и глаза, опустила правую руку каждой девочки в бегущий поток. Положила свои ладони на грудь Элизабет и увидела зияющую обугленную дыру в ее душе. Через эту дыру жизненная сила девочки покидала ее тело. Дриада попыталась залатать дыру, срастить поврежденные частицы души, восстановить ее целостность. Потом она повторила ритуал с Эбигейл. Чудом ей удалось сделать все правильно, но не хватило сил, чтобы завершить действо.

Дриада упала навзничь и отключилась. И тут же обе девочки открыли глаза. Они молча осмотрели друг друга, потом уставились на дриаду. Она дышала, но была без сознания. Эбигейл закричала первой. Ее крик подхватила Элизабет и вскоре обе девчонки уже мчались по лесным тропикам в сторону Салема.

Они вернулись целыми и невредимыми. Но их душам нужно было время, чтобы восстановиться, дриаде не хватило энергии, совсем чуть-чуть. Поэтому всю ночь и весь следующий день Эбигейл и Элизабет бились в конвульсиях, их тела сотрясали судороги, они хрипели и рычали как одержимые. Так физическое тело реагировало на процесс регенерации души. В итоге, их состояние стабилизировалось, но это произошло много позже, когда непоправимое уже случилось.

Эмерента пролежала под дубом всю ночь. Она ощущала себя пустой, обессиленной, но хотя бы живой. А когда дриада вернулась в свой маленький домик на краю Салема, там ее уже ждала Нисса.

- Идиотка, - проговорила Нисса сквозь зубы, втаскивая Эмеренту в дом, едва та открыла дверь. - Несусветная идиотка! Твою магию я почуяла, находясь за сто двадцать миль от Салема! Ты понимаешь, что это значит?

- Кто ты? - проговорила Эмерента. Силы были на исходе, но она хорошо ощущала энергию, исходящую от Ниссы, теплую, сильную энергию, похожую... на ее собственную!

- Такая же как ты, разве не ясно? - огрызнулась Нисса. Она подвела шатающуюся Эмеренту к кровати и уложила девушку. Зажгла свечу у изголовья. Разложила рядом пучки пахучих трав. Некоторые запахи Эмерента узнала без труда, другие коснулись ее чутких ноздрей впервые. - Я тоже дриада, только поумнее! Вижу, ты не прошла обряд инициации. Мда, хреново, девонька, хреново. Как же нам быть то с тобой...

Она раздела Эмеренту донага, та не сопротивлялась. Нисса растерла ее тело какими-то мазями, дала ей глоток ледяной воды с привкусом малины. Эмеренте стало легче.

- Откуда ты? - спросила она шепотом.

- Да бродила тут, в округе... - рассеянно уронила Нисса. - А! Ты имеешь ввиду, откуда я родом? Из Ирландии, но теперь это уже не имеет значения.

- А я... из Уэльса, - прошептала Эмерента. - Твой ковен тоже... погиб?

- Погиб? - Нисса криво усмехнулась. - Истреблен, детка! Я единственная выжившая. Как и ты - чудом. Но сейчас все это не важно. За тобой придут, ты понимаешь? Твоя магия ощущалась на огромном расстоянии. Что же ты сделала?

Эмерента кратко пересказала Ниссе события того вечера. Нисса прикусила губу и долго молчала.

- Похвально, что ты вступилась за смертных, - сказала она. - Как ты в одиночку управилась с духом огня, разберемся позже. Но ты его не убила, даже не надейся, хотя упекла глубоко и надолго, молодец! Только теперь это проблема, дорогуша. Твой геройский поступок может стоить тебе жизни. Сегодня-завтра они явятся за тобой, эти чертовы пуритане! Они же конченные фанатики! Охота на ведьм! Святая инквизиция! Они истребляют нас, запудривая мозги смертным, понимаешь? В Салеме вот-вот начнется массовая истерия, только тебе еще месяц нельзя вставать с кровати, а то окочуришься. Нужно придумать, что делать.

И тут в дверь постучали. Нисса взглянула на Эмеренту, та отключилась. Дриада медленно подошла к двери и аккуратно посмотрела сквозь мутное стекло узкого оконца. За порогом стояли двое мужчин и две девочки, внешне похожие на тех, о которых говорила Эмерента. Девочки гримасничали, порой совершали странные движения, как персонажи кукольного театра, которых незримый кукловод дергает за ниточки.

Один из мужчин (тот, что повыше) вновь постучал, в этот раз - настойчивее. Нельзя тянуть, подумала Нисса, иначе они вернутся с факелами. Она уже видела такое, в Кёльне, три года назад. Дриада глубоко вздохнула и открыла дверь.

Высокий мужчина шагнул прямо к ней, на нем была черная рубашка пастора и традиционный воротник католического священника. Взгляд уверенный, сильный, мужчина был готов на все. Вслед за ним вошел второй, пониже, в очках и кожаной шляпе. Девочки сгрудились за ним.

- А ты еще кто такая? - спросил пастор, осеняя себя крестным знамением. - Мы искали девушку по имени Эмерента. Она подозревается в колдовстве, да помилует наши души господь! Но я и в твоих глазах вижу отблески пламени геенны огненной!..

Он продолжал нести какую-то пафосную чушь, пока Нисса лихорадочно соображала, что же ей со всем этим делать. Их, конечно, можно вырубить, мужики здоровые, но явно не бойцы. Только что потом? Даже если она взвалит Эмеренту себе на плечи и понесет через лес подальше от проклятого города, из этого ничего не выйдет, дриада умрет в пути. Она иссушила себя в битве с духом огня, а потом еще спасла девочек, пусть и не смогла закончить ритуал.

В принципе, можно просто сбежать, спаси хотя бы собственную шкуру. Но тогда Эмеренте точно конец. Девочки скажут, что в лесу видели именно ее и дриаду сожгут. Пуритане, надо думать, самые фанатичные католики, а потому - самые опасные. Они испепелят девчонку, несмотря на то, что она ближайший месяц будет валяться без чувств, как мешок с репой. Так тоже не пойдет! Что ж, остается лишь один выход. Ниссе очень не хотелось этого делать, но выбора ей не оставили.

Она сделала шаг по направлению к пастору и застыла между ним и вторым мужчиной. Они не успели среагировать, что вполне объяснимо: дриада может двигаться гораздо быстрее человека. Нисса вскинула руки, правой коснулась виска пастора, левой - виска второго мужчины. И прошептала всего одно слово. Оба тут же с грохотом повалились на землю. Одна из девочек ойкнула.

- А что с папой? - спросила она.

- А мистер Григгс умер? - спросила вторая.

- С ними все хорошо, - медовым голоском пропела Нисса, присаживая на колени перед девочками. Она знала, что будет ненавидеть себя за это. Будет проклинать себя всю оставшуюся жизнь, но она не могла бросить свою сестру, которая... о боги!.. которая едва не пожертвовала собой ради того, чтобы эти две глупышки остались живы.

Она нежно обхватила руками голову первой девочки, закрыла глаза и стала читать заклинание. Это была не дриадская магия, таких фокусов в арсенале детей леса никогда не было. Но Нисса давно уже скиталась по просторам Новой Англии, и успела познакомиться со множеством людей, среди которых порой попадались на удивление сильные колдуны. Например, Мари Лаво. Ее гаитянская магия была жестокой, непонятной для Ниссы, но некоторые вещи оказались весьма практичными. С другой стороны, когда за тобой охотятся, любая помощь покажется уместной.

- Тетя, у вас кровь носом пошла, - тихо сказала вторая девочка. Нисса и сама почувствовала, как над верхней губой стала скапливаться тягучая влага. Ей плохо давалось колдовство, даже природное, не говоря уже об этой безумной магии вуду! В который раз Нисса прокляла Иных Богов, из-за которых она так и не прошла обряд инициации. Из-за которых мир все увереннее погружался в бездну хаоса!

Она закончила скороговорку заклинания на языке, который за пределами острова Гаити доводилось слышать немногим смертным, и оказалась в разуме девочки. Так, ее звали Элизабет, она дочь пастора, Сэмюэля. Нисса аккуратно направилась в ту область сознания, где располагались чертоги памяти. Ей приходилось действовать очень медленно, чтобы не навредить ребенку, одно неверное движение и дитя будет пускать слюни до конца своих дней, не в силах вымолвить ни слова.

Вскоре ей удалось найти нужное воспоминание. Она сконцентрировалась и попыталась «затереть» образ Эмеренты. Но не вышло, воспоминание было слишком свежим и слишком эмоциональным, ярким. Может быть, госпожа Лаво и справилась бы, но у Ниссы не хватало ни сил, ни навыка. Тогда она решила заменить воспоминание, это всегда проще. Тем более, что достаточно всего одной детали.

Она осторожно пробежалась по лицам, что застыли в памяти Элизабет. Ага, то, что нужно. Чернокожая служанка мистера Пэрриса, на нее и так все смотрят косо, видя зло и безбожность во всей ее расе. Но одного образа оказалось мало, чтобы подавить облик Эмеренты, что так прочно укоренился в памяти девочки. Нисса чувствовала, как силы уходят, кровь бежала из носа ручьем, заливая губы и подбородок, стекая на платье. Но ей почти сразу удалось найти еще два подходящих лица - нищенка Сара Гуд и больная вдова Сара Осборн. Из всех жителей Салема, которых знала Элизабет, эти три почему-то казались девочке самыми... странными. С другой стороны, ничего удивительного - чернокожая и две еврейки, сочетание мерзостнее трудно представить.

Элизабет Пэррис обмякла в руках Ниссы, как только та отняла руки от ее головы. Она медленно уложила девчонку на пол, искренне надеясь, что ей все же удалось заменить воспоминания бедного ребенка. Вероятно, с годами память восстановится, но к тому моменту это уже никого не будет волновать.

- Тетя, вы что это делаете? - Эбигейл (Нисса узнала ее имя из памяти Элизабет) сделала шаг назад. Дриада видела, что инстинктивно девочка не боится ее, дети чутко ощущают окружающий мир, зачастую они безошибочно определяют намерения других на уровне интуиции. Но непонимание способно затмить даже самый чистый взор.

Нисса протянула к ней руки и нежно сжала виски Эбигейл. Та даже не пыталась вырваться, будто понимала, что так надо. Когда дриада закончила менять воспоминания второй девочки, у нее едва хватило сил подняться. Она оторвала лоскут от подола и заткнула им ноздри, чтобы кровавый ручей не заляпал все вокруг.

Итак, все четверо вот-вот придут в себя и скорее всего не будут помнить последние несколько минут. Отлично! Но надо как-то выволочь их из дома, а то возникнут ненужные вопросы. О ее присутствии в городе лучше никому не знать, хватит с них одной девушки с ярко-изумрудными глазами.

Дриада с превеликим трудом (путь она быстрее и ловчее любого из смертных, но силы у нее вполне человеческие!) оттащила мужчин подальше от дома. Благо, вокруг не нашлось случайных прохожих, а то ведь все могло обернуться еще хуже. Потом осторожно перенесла девочек, уложив их чуть поодаль, в кусты. И едва Нисса захлопнула дверь, как мистер Пэррис с кряхтеньем поднялся. Тряхнул головой и уставился на своего товарища, доктора Уильяма Григгса, того самого, который констатировал, что причиной нынешнего состояния Элизабет и Эбигейл стало ведьмовское воздействие. Нисса, копаясь в памяти девочек, очень пожалела, что в ее распоряжении было едва ли с пяток минут. Она бы с большим удовольствием прочистила мозги этому мудаку!

- Что за... - уронил Сэмюэль Пэррис, поднимаясь. - Где девочки? Элизабет! Эбигейл!

- Мы тут! - вслед за звонким окриком из кустов появилась Элизабет. - Что случилось, папа?

Тут же девочку передернуло, она скорчила жуткую гримасу и чуть не упала, но сохранила равновесие. Чертов дух огня! Хотел выпить их досуха! Нисса, войдя в транс и проникнув в разум детей, обратила внимание, что случилось с их душами. Абабинили прогрыз их, разрушив оболочку, а Эмеренте удалось залатать проломы. Но детские души все еще были повреждены, жизненная сила не покидала их, однако, им требовалось время, чтобы восстановиться. Для физического тела все это было настоящим шоком, поэтому его и штормило. Бедные дети, мысленно всплеснула руками Нисса.

- Мы ведь... - неуверенно начал доктор Мудак, в смысле - доктор Григгс. - Мы ведь искали женщину, которую девочки видели в лесу, так? Правда, я не могу понять, что мы делаем именно здесь.

- Это козни ведьмы! - Сэмюэль начал ожесточенно креститься и яростно целовать распятье, которое все это время держал в левой руке. Доктор тоже осенил себя знаменьем. - Но сила господа ведет нас! Крылья серафимов да укроют нас от зла! И не убоимся мы тьмы, ибо души наши чисты, а тела праведны! Элизабет, куда мы шли? Где живет та, что была с вами тем вечером в чаще?

- Папа, но ведь это была Титуба, я же говорила, - Элизабет имела ввиду их чернокожую служанку.

- И она была не одна, - добавила Эбигейл, дернув плечом. - Мы же говорили вам!

- Да, да, конечно, девочки, - пастор подошел к ним и порывисто обнял сначала дочь, потом племянницу. - Только напомните мне, кто две другие женщины.

- Это миссис Осборн, - заявила Элизабет.

- И мисс Гуд, - добавила Эбигейл.

Пастор вновь перекрестился и посмотрел на доктора.

- Собирай людей, - твердо сказал Пэррис. - Они должны быть опрошены и осмотрены полномочной комиссией. Если эти женщины действительно ведьмы, а я в этом не сомневаюсь, то мы найдем доказательства их вины. Ибо невиновных в этом мире уже не осталось.

Мужчины с девочками удалились. Нисса сползла на пол, прислонив онемевшее лицо к оконному стеклу. Лоскут, которым она заткнула нос, вымок насквозь и с него на пол капала кровь. Она потеряла сознание и проспала до самого вечера. Потом почти полтора месяца она обхаживала Эмеренту, которая за это время дважды приходила в себя, и оба раза бредила. Она бормотала что-то о духах, о лесе и еще выплевывала какие-то жуткие фразы на непонятном языке.

За это время Салем изменился. Как и предсказывала Нисса, тихий прибрежный город охватила массовая истерия. Люди каждый вечер набивались в церковь, словно горошины в стручок, неистово моля бога о прощении. Едва опускались сумерки, на улицы выходили добровольческие отряды с факелами и бродили по городу до рассвета.

Еще несколько девочек попали под «ведьмовское влияние». Нисса однажды ночью выбралась из дома, чтобы лично осмотреть «заболевших». Разумеется, маленькие сучки лгали, видимо, воспринимали происходящее, как какую-то забавную игру. Только в этой игре умирали люди, умирали по-настоящему.

Почти два десятка человек посадили в тюрьму, многих пытали, выбивая из них признание. Нескольких повесили, одного раздавили камнями. Нисса смотрела на все это и ее изумрудные глаза наполнялись слезами. Ей каждую минуту хотелось выбежать на рыночную площадь Салема и что есть сил закричать: «Да что ж вы делаете, нелюди!» Но она не могла. Не могла бросить Эмеренту.

29 марта Эмерента пришла в себя. Нисса тут же вручила ей походный рюкзак и объявила, что этой ночью они покидают Салем. Девушки вышли за полночь и двинулись на север, уходя подальше от этого страшного места, от этих жутких воспоминаний. Разумеется, Эмерента задавала вопросы, но Нисса заранее придумала складную легенду. Она решила, что ее сестре совсем не обязательно знать, что на самом деле случилось в городе.

Спустя века, когда Мировая Информационная Сеть окутала планету, Эмерента наткнулась на статью о «салемском процессе». Тогда Ниссе пришлось рассказать ей всю правду. Они обнялись и проплакали всю ночь, ненавидя себя, друг друга и весь этот чертов мир. Боль Салема опалила их души, обратившись черным нестираемым клеймом. Это клеймо не мог увидеть никто кроме них, и от этого было еще больнее.

***

Нисса закончила свой рассказ едва различимым шепотом. Карн будто побывал там, триста лет назад, на побережье Северной Америки. Ему казалось, что он ощущает морской бриз на своем лице, втягивает запах лесных трав и слышит пение птиц. Он ясно видел всполохи факелов, он ощутил этот сгусток страха, боли и ненависти, в который всего за пару месяцев обратился Салем. А потом Нисса всхлипнула.

Он притянул ее к себе, даже не представляя, чего ей стоило все это ему рассказать. Она перестала сдерживать слезы и ему на грудь посыпались золотисто-желтые гранулы. Карн проворно ухватил одну из них, присмотрелся. Это был янтарь, дриада плакала янтарем.

Нисса изредка всхлипывала, уткнувшись ему в грудь, а он молчал, глядя в ночное небо, затянутое рваными облаками. Потом она взяла себя в руки, мягко отстранилась от Карна, посмотрела ему в глаза.

- Прости, - тихо сказала она. - Прости, но я больше не могла. Мне нужно было с кем-то поделиться. Этой тайной, что мы хранили три столетья. Я сделала много такого, о чем жалею. Но Салем... я знаю, я уверена, что тогда все сделала правильно. Настолько, насколько могла! Только от этого не легче.

- Я понимаю, - Карн смахнул с ее щечек несколько янтарных гранул. - И тебе не за что просить у меня прощения. Я рад, что смог хоть как-то облегчить твою боль... А теперь, - он попробовал сменить тему. - Может, винца?

Нисса грустно улыбнулась ему в ответ. Еще мгновение и улыбка стала чуть шире и мир вокруг будто ожил. Она приняла из его рук бутылку, в которой уже почти ничего не осталось. И тогда, глядя в ее изумрудные глаза, касаясь щекой ее медных волос, развеваемых порывами бархатного ветра, он с неожиданной ясностью задал себе один четкий вопрос, - что вообще происходит? Он был молод, но не настолько, чтобы не понимать разницы между чувствами, которые порой кажутся (или нам хочется, чтобы они такими казались) глубокими, вечными, единственными.

У Ниссы за плечами восемьсот лет с хвостиком, и пусть большую часть своей жизни она убегала и скрывалась от всего, что ходит на двух ногах, вряд ли людские чувства ей в новинку. Они симпатичны друг другу, это верно. Он оказался в нужном месте в нужное время и вот они делят эту замечательную осеннюю ночь, нарушая все законы - писанные и неписанные. Но ведь они не могут любить друг друга, не так ли? Потому что знакомы от силы пару часов! А может ли это быть влюбленностью? Едва ли, возраст не тот, у нее - так точно.

Страсть? О, страсть буквально искрилась меж ними. Но отнюдь не плотская. Скажем честно - не только плотская. Карн, как порядочный джентльмен на первом свидании (хотя какое к черту свидание?) старался не опускать взгляда ниже ее шеи, а она, как порядочная леди, флиртовала, но - четко очерчивая границы дозволенного.

Он видел отражение своего замешательства в ее лучистых глазах и не находил ответа на этот простой вопрос. Что происходит? Банально до наивности, что-то в стиле Майер, но он действительно ощущал глубокую связь между ними. Эта связь появилась не сейчас, не сегодня. Она была задолго до их встречи, возникла так давно, что сами звезды теряются в догадках о ее истинных истоках. Они будто знали друг друга тысячи лет, будто вот так просто стояли вместе у кованого парапета, глядя в ночной город, в то время как позади них пролетали автомобили, потом гравилеты, затем варп-капсулы, а следом все возвращалось к стуку конских копыт, скрипу деревянных колес, реву паровых, а потом и бензиновых двигателей.

Но больше всего Карна удивило вовсе не это удивительное и совершенно необъяснимое. Действительно поразительным казалось то, что его чувства, ощущения, невысказанные эмоции были взаимны! Он будто заранее знал вкус ее терпких губ, отдающих клубничным ароматом. Он будто уже не раз пробегал руками по ее экстатически изогнутому стану. Они, кажется, говорили уже обо всем на свете. И делами все, что только можно. Вместе.

Могут ли они любить? Он уже почти знал ответ, почти был уверен в нем. Конечно! Конечно, могут! Но не потому, что влюбились друг в друга буквально - с первого взгляда. Потому что любили друг друга всегда. Они рождались и умирали вместе, он сжимал ее тонкие пальцы, а она вжималась в его грудь, всеми силами, до боли, лишь бы не упустить ни мгновения.

Он не знал, что это - воспоминания, фантазии или что-то иное, неведомое людям этого мира. Но был уверен, что всю эту бурю неожиданных эмоций он делит с ней пополам. И это доставляет наслаждением им обоим.

Предназначение? Или они просто нашли друг друга? Он снова и снова тонул в ее улыбающихся изумрудных глазах, казалось - они молча смотрели друг на друга многие часы, хотя в реальном мире все его мысленные рассуждения заняли не более мгновения.

О, если бы он знал правду! Но на тот момент ему казалось, что он задал себе слишком уж много вопросов. Слишком много для простого осеннего вечера...

Внезапно сознание Карна взорвалось нестерпимым треском, напоминавший шум радиопомех. Он мотнул головой, часто заморгал, пытаясь понять, что это - последствия употребления крепленого или.... Треск повторился, но значительно тише. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять - это вовсе не галлюцинация, это голос. Голос Тота, который пульсировал в его черепной коробке короткой фразой: «В митреум, Карн!»

Бог мудрости на одной из лекций рассказывал Карну о телепатическом общении, но до практики дело так и не дошло. Вряд ли парень мог ответить ему, но едва он разобрал послание, голос Тота, звучавший в его голове, тут же смолк. Это значит, что бог понял -  Карн принял послание. Хотя был и другой вариант, послание могло прерваться потому что...

Карн ухватил Ниссу за руку и бросился в сторону митреума.

- Что случилось? - рассеянно спросила дриада, стуча каблуками по асфальту, едва не обгоняя Карна. Кажется, она могла бежать гораздо быстрее, просто подстроилась под его ритм.

- Не знаю, - выдохнул он. - Меня позвал Тот!

Им понадобилось меньше двух минут, чтобы спуститься к «бункеру», где находился вход в митреум. Карн решил, что войдет первым. На случай, если там их уже ждут, и вовсе не друзья. Однако комната перехода была пуста. Как только Нисса вошла в митреум вслед за ним, он толкнул тяжелую дверь, ведущую к галерее над главным залом.

Снизу доносились вопли и крики, к счастью - вовсе не боли или гнева. Там просто спорили, и весьма ожесточенно. Когда они спустились, их заметил лишь Тот (бог мудрости мельком взглянул на Карна, удовлетворенно кивнув ему), остальные были заняты перепалкой.

Но внимание Карна привлекли вовсе не яростно жестикулирующие боги, между которыми, словно судья в октагоне, застыл Вик. Подле фонтана, прямо на камнях, лежал человек. Длинный, худощавый, с коротким ирокезом кислотно-зеленых волос и чудовищными туннелями в ушах. Он лежал на спине в неестественной позе с заломанной за спину рукой. Его глаза удивительно яркого бирюзового цвета смотрели в одну точку, порой он конвульсивно дергался, но при этом даже не моргал. Карн мог бы предположить, что у парня приход. Тем более, что выглядел он как типичный наркоман.

- Неужели не ясно?! - кричал тем временем Рокеронтис, глядя прямо в глаза Эрре. Бог войны тяжело дышал, казалось, из вздувающихся ноздрей вот-вот повалит пламя. Его пальцы непроизвольно сжимались в кулаки и тут же вновь разжимались, чтобы мгновение спустя снова слиться воедино до белизны в костяшках. Песочный человек выглядел не лучше: в глазах плясали голубые огоньки ярости, на лбу вздулись две широкие вены. Истинно говорят, подумал Карн, лучшие друзья - лучшие враги. - Это же, мать твою, ловушка! Они используют его как приманку, чтобы выманить нас и порешить всех разом! А может и наоборот, нападут на митреум, пока нас не будет!

- Они не знают, где митреум, полудурок! - зарычал в ответ Эрра. - Если бы знали, все давно уже развивалось бы по другому сценарию. И вполне вероятно, никого из нас уже не было бы в живых!

- Так ты не отрицаешь, что это может быть ловушкой? - не унимался Рокеронтис. Вик на всякий случай встал к нему лицом, напружинился, чтобы при необходимости перехватить не в меру импульсивного бога.

- Блять, да кто с этим спорит? Ясен хрен ловушка! - Эрра сделал шаг вперед, уткнувшись могучей грудью в спину Виктора. - Но это не меняет сути. Его все равно нужно вытащить!

- На кой? - спросил Рокеронтис уже спокойнее. - Это слишком рискованно для нас всех. Тебе ли не знать, как ведутся войны. Иногда без жертв не обойтись. Иногда приходится даже бросать друзей. Но он... едва ли кто-то из нас может назвать его своим другом. Не тот типаж, знаешь ли!

- Без него нам не найти Всеотца, - глухо ответил Эрра. - Последние шестнадцать лет его не было с нами, потому что он искал. Потому что он согласился искать! А ты ведь знаешь, лучше его в этом деле нет никого.

- Почему ты не сказал мне? - гнев Песочного человека мгновенно улетучился. - Я думал, он просто сбежал. Как обычно. Как тогда, в Баальбеке.

- Потому что он не хотел рисковать, - вмешался Тот. - Кстати, как и тогда - в Баальбеке. Ты верно подметил, Рокеронтис, Эрра отлично знает, как ведутся войны. О том, где все это время был наш любимый трикстер, не знал даже я. А отследить его невозможно, как ты знаешь.

- Но сейчас все это не имеет значения, - резонно заметил Эрра, не замечая сочащегося недоверием взгляда Песочного человека. - Главное, что он выполнил свою задачу.

- Ложь! - было видно, что Рокеронтис в замешательстве, от былой самоуверенности не осталось и следа. - Во мне сейчас борется желание поверить старому другу и отчетливое ощущение, что где-то меня снова наебывают.

- Нет, друг мой, - Эрра отстранил Вика и подошел к Песочному человеку вплотную, взглянул на него сверху вниз. Их глаза встретились. - Он не лжет. Не в этот раз. Все мы понимаем, сколь велики ставки. Поэтому мы должны вытащить его из Лимба. И с каждой минутой сделать это будет все сложнее.

- След тает, - кивнул Вик. - Мы еще можем его отследить, но ты прав, чем дольше тянем, тем меньше шансов на успех. Нужно решать сейчас.

- Тот, твое слово? - бог войны посмотрел на бога мудрости. - Я иду в любом случае. Рок тоже пойдет, потому что он верный друг, и будет со мной, даже если я не прав. Нам бы пригодился твой посох.

- Все верно, Эрра, все верно, - Тот потер подбородок широкой пятерней. - Если он нашел Всеотца, его нельзя упускать. Хотя бы потому, что если он попадет в руки к ангелам, они вполне могут выбить из него эту информацию. Но и в словах Рокеронтиса есть истина. Из полученного сообщения ясно, что они не спешат сжимать кольцо, знают, что он никуда от них не денется. Только если...

- ... ему не помогут извне, - кивнул Эрра. - Так и есть. Ловля на живца. Они знают, что он нужен нам. Но, скорее всего, не знают, зачем. Действуют вслепую.

- И, судя по твоим намерениям, действуют весьма успешно, - хмыкнул Рокеронтис. - Ладно, Шибальба с вами! Ради такого я готов рискнуть и пойти за тобой, Эр, чтобы ты в очередной раз подставил мою задницу под ангельские клинки!

- Решено, - объявил Тот. - Мы пойдем втроем. Вик, ты останешься в митреуме. Во-первых, нужно присмотреть за Арчером, - С этими словами худощавый парень, застывший на полу в нелепой позе, дернулся и что-то простонал на одному ему ведомом языке. - Во-вторых, ты будешь нас прикрывать. При необходимости - постараешься вытащить. Это будет опасный трюк.

- Я прошу прощения, - Карн рискнул вмешаться в разговор. - Но может, кто-нибудь разъяснит мне, что тут происходит? Тот послал мне ментальный сигнал, я уж думал, вас тут убивают! А оказывается, вы просто спорите! Только не ясно, о чем?

- Пойдем выручать старого... гхм, не то, чтобы друга, этот парень никому не друг. Но он один из нас, и, несмотря на скверный характер, порой бывает полезен, - улыбнулся Рокеронтис и хлопнул Карна по плечу. - А ты ведь можешь пойти с нами. А, Эрра?

- Исключено! - мгновенно отреагировал бог войны. - Слишком опасно.

- Ты теперь его будешь все время держать в митреуме? - скривился Песочный человек. - Типа под домашним арестом? На цепи? Парню нужно практиковаться! Вон, Арчер ходит в Лимб, как к себе домой...

- Арчер не Адхва-Га, - прервал его Эрра. - И за ним ангелы не охотятся. Если что-то пойдет не так... Ты хочешь, чтобы они и его получили, как приятный бонус?

- Эрра прав, - покивал рассудительный Тот. - И неправ одновременно. Карн не готов к подобным вылазкам. С другой стороны, к этому нельзя быть готовым. И, в конечном счете, ты за него не отвечаешь Эрра. Никто из нас за него не отвечает. Мы лишь помогаем ему. Его путь - его выбор.

- Я иду с вами, - Карн не колебался ни минуты. Из разговора он понял главное - они идут в Лимб выручать еще одного Древнего Бога, который, по всей видимости, вот-вот будет схвачен ангелами.

Эрра бросил на него двусмысленный взгляд. Покачал головой, но ничего не сказал.

- Вот и отлично! - хлопнул в ладоши Рокеронтис. - Тогда по коням, товарищи!

- Только один вопрос, - Карн посмотрел на Эрру. - По чью душу эта спасательная операция?

- Душу? - хохотнул Песочный человек. - Многие шутят, что у этого парня нет души. Но я лично в это не верю. У него есть душа! Черная, как смоль, и горячая, как магма. А еще этот ублюдок торчит мне двадцать баксов!

- Это Локи, - устало пояснил Эрра. - Мы идем спасать Локи. И это будет та еще прогулка.

***

Сборы заняли от силы минут пятнадцать. Карна это не удивило, надо думать - Древние Боги уже не в первый и даже не в десятый раз в считанные минуты срываются с места, чтобы идти в бой, из которого любой из них может не вернуться. Никакой паники, никаких лишних движений. Тот скрылся в лаборатории, Эрра и Рокеронтис исчезли во чреве лабиринтов митреума. Возле фонтана остался только Карн и худой парень с зеленым ирокезом, которого звали странным именем Арчер. Хотя это скорее прозвище.

Внезапно Арчер дернулся, начал приходить в себя. Он моргнул раз, другой, потом сел. Схватился за голову и простонал, гулко и протяжно, как зверь, пойманный в капкан и осознавший, что ему не выбраться. Потом он поднялся, не замечая Карна, и уронил голову в фонтан. Простоял так с минуту, Карн даже забеспокоился. Но Арчер все же вынырнул, заметно посвежевший.

- Будем... ик... знакомы, - проскрипел он, поворачиваясь к Карну. - Кто ты, я знаю. Меня тут зовут Арчер, и ты так зови. И давай я тебе сразу кое-что проясню. Я не бог, а такой же как ты. Ну, не совсем такой же, ты ведь не обычный смертный, а какая-то блатная хрень, от которой у меня мурашки по коже. Но ты с нами, и это радует.

- Это ты принес весть от Локи? - спросил Карн, пожимая ледяную, как гранит, руку. На Арчере были только джинсы, он был невероятно худ, все тело изрезали змеи сухожилий и набухших вен. Ни дать ни взять - типичный наркоша. Только глаза слишком уж светлые, чистые.

- Не от Локи, а о Локи, парень, - поправил его Арчер, с жутким хрустом (это доски или его кости?) падая на лавку. Он порылся в карманах джинсов, достал узкую белую баночку из пластика, вытряхнул из нее две красные капсулы, скривился, вытряхнул еще две, и проглотил, не запивая. - Я его не видел. И вообще, в этот момент был не в Лимбе. Как бы тебе пояснить... я дельфийский оракул, понимаешь? Пифия, мать ее! Вижу прошлое, настоящее и будущее, проблема в том, что чаще всего - одновременно.

- Дай угадаю, - у Карна этот парень вызывал смешанные чувства. Забавный вид и странные манеры никак не вязались с его словами. Но вряд ли он врал. - Это не контролируется?

- В точку, брателло! - Арчер на глазах приходил в себя. Щеки розовели, воспаление глаз смягчалось с каждой минутой. - Почти не контролируется. Иногда могу попытаться что-то выудить целенаправленно, но обычно без помощи Тота ничего не выходит. Чаще накрывает внезапно. Ну как внезапно, когда закидываюсь, - он подмигнул Карну. Ну, точно! Наркоман! - Знаю, о чем ты думаешь. Нарик чертов! В принципе, так и есть. Но я хоть никого не валю за дозу, не подставляю, ок? В противном случае вряд ли наши доблестные Древние связались бы со мной, логично?

 - В принципе, логично, - согласился Карн. - Но неужели у них, у богов, нет такого дара?

- В том то и прикол, брателло, что нет! - губы Арчера растянулись в самодовольной улыбке. - Есть, конечно, ритуалы, но они сложные и опасные. Проще дать мне таблетку ЛСД и ловить по всей этой землянке! Ха! Как пояснил Тот, у меня в минуты «прихода» активируются отделы мозга, которые у подавляющего большинства смертных атрофированы от рождения в результате целенаправленных гене... тьфу, генетических модификаций!

- А без наркотиков никак? - полюбопытствовал Карн.

- Увы, нет, - по его лицу Карн всерьез засомневался, что «увы» здесь уместно. - Тот пробовал перевести меня на что-то полегче, но тогда видений нет. НУЖНЫХ видений. Хотя, скажу я тебе, он может наварить таких забористых метов, что моментом отъезжаешь!

Карн думал, что уже не способен ничему удивляться. Но наркоман-провидец с зеленым ирокезом и туннелями в ушах добил его. Это было смешно, интересно и пугающе одновременно.

- Оки, брателло, - Арчер внезапно вскочил, будто вспомнил что-то важное. - Попру к себе, отлежаться надо. А вам... ну, удачи в битве! Хе!

Арчер махнул ему рукой и пошел в сторону жилых помещений. Карн остался один. Нисса? Нисса покинула его, едва они спустились в главный зал митреума. Она легонько сжала его руку, пристально глядя в глаза, и молча исчезла в полумраке петлистых коридоров. Чтож, к их романтическо-мелодраматической беседе они еще вернутся. По крайне мере, он на это надеется.

Так, а что нужно ему для грядущего крестового похода во спасение древнескандинавского бога ведовства, огня, хитрости и других, порой - диаметрально противоположных вещей? Кроссовки, джинсы, куртка - нормально, или камуфляж нужен? Ну да, точно, чтоб от ангелов по просторам Лимба ныкаться. А если серьезно, то ему, наверное, необходимо какое-то оружие. Только какое? И где его взять?

Размышления Карна прервало появление Эрры. Это ж надо, бог войны даже на войну ходил при параде! Ну, хоть не в костюме. Имидж - наше все. Темно-красный бархатный пиджак не отличается дешевизной, что-то из свежей коллекции «Армани», да и туфли из крокодиловой кожи (надо думать, самой настоящей) тоже выглядели недешево.

При габаритах Эрры он походил на эдакого «папика», не хватало «крузака» и надувной блондинки рядом. Да только сквозь ткань черной облегающей кофты в районе живота просвечивал вовсе не «комок нервов», а плоский и ровный пресс. Грудные мышцы Эрры тоже внушали уважение, они вздымались и опадали под красным бархатом в такт его размеренному дыханию. При этом пару лишних кило в нем определенно имелось. Короче, на бодибилдера он точно не походил, скорее на лифтера.

Эрра посмотрел на него до боли пронзительными глазами с карминовой радужкой. Сейчас Карн видел в них вовсе не пламя, а черный жирный дым, поднимающийся над остовами сожженных дотла городов. Эрра шел убивать.

- Поднимайся, парень, - скомандовал бог войны. - Раз уж ты идешь с нами, хотя я категорически против, учти, тебе нужно оружие. У нас нет времени проводить соответствующий ритуал, но с этим можно кое-что сделать. Пошли. Выдадим тебе временный инвентарь. Из моей личной коллекции. Вернешь в целости и сохранности, понял?

Карн понял. Понял, что Эрра шутит. Ведь в Лимбе оружие не может сломаться. Его там даже потерять нельзя.

Эрра привел Карна в Зал Стали. То самое помещение, где они регулярно фехтовали. Стены этой просторной комнаты были усеяны мечами, копьями, топорами, алебардами, щитами и доспехами. Чего здесь только не было! И древнеримские гладиусы, и египетские хопеши, и скандинавские каролинги, и немецкие фальшионы. Одноручные, полутораручные, двуручные мечи, даже двуручные датские секиры и огромные копья, вдвое превышавшие рост Карна. Было и более изящное оружие, тонкие мизерикорды, элегантные шпаги и рапиры, Карн даже заприметил эсток, выполненный из матово-черной стали с эффектной гардой. И что выбрать?

- Выбирать будешь в другой раз, - Эрра, как обычно, будто читал его мысли. - Для полноценного связующего ритуала нужно время. Так что возьмешь универсальный комплект.

С этими словами он подошел к восточной стене и снял с нее меч и щит. Щит напоминал спартанский гоплон, только поменьше и гораздо легче (не более пары кило, прикинул Карн). Меч походил на греческий ксифос, но опять же - с некоторыми изменениям. Перекрестье нехарактерной формы, удлиненное яблоко, стилизованное под конскую голову. И тоже - невероятно легкий, будто из текстолита! Явно не серийный вариант, комплект делался под конкретного воина, и не бедного.

- Это оружие никто не использовал больше трех тысяч лет, - сказал Эрра с глубоким уважением в голосе. Разумеется, вовсе не к Карну. - Оно требует крови, так что будет помогать тебе. Но и сам уж не тупи, вспоминай тренировки.

- Это оружие какого-то бога? - спросил Карн, выполняя «восьмерку» и тут же прикрываясь щитом от удара незримого врага. Меч идеально лег в руку, щит имел оптимальный диаметр, отлично подходящий для габаритов Карна.

- Почти, - Эрра улыбнулся одними губами. - Это оружие героя. Ты знаешь его имя с детства. Его звали Ахилл.

- Неуязвимый герой Троянской войны! - присвистнул Карн. У меча и щита действительно была своеобразная энергетика. В оружии чувствовалась глубокая древняя мощь, дремлющая до поры до времени. Карну нравилось, как приятно обмотанная черной кожей рукоять клинка холодит ладонь, и как этот холод разветвляется по телу серией статических разрядов, очищая разум, наполняя сердце пламенем, пробуждая в нем жажду вражеской крови. Щит и меч будто «заряжали» его, хотя он понимал - это едва ли десятая часть их истиной мощи.

- Да нет, он был вполне уязвим. Простой смертный с незаурядным талантом и целеустремленностью, которой позавидовали бы даже боги. Всю эту чушь про Фетиду, кузницу Гефеста и воды Стикса придумали много позже. Есть у людей такая блядская черта: то, чего они сами достичь не в состоянии, они либо высмеивают, либо возводят в абсолют. А у Ахилла действительно был талант. Настоящий дар, - при этих словах взгляд Эрры на секунду помутился. Карн не удивился бы, узнав, что в это самое мгновение бог войны вспоминает, как лично видел сражения, в которых принимал участие Ахилл.

- Но это все лирика, - Эрра вернулся из мира грез также быстро, как и ускользнул в него. - Как я уже говорил, полноценный ритуал требует времени. А его у нас нет, так что будем работать «на коленке». Учитывая, что это НЕ ТВОЕ оружие, вариант вполне приемлемый.

Он отошел к северной стене Зала Стали, где располагалось несколько сундуков. Натуральные такие вполне канонические деревянные сундуки с оковкой из черной стали и здоровенными замками. Бог войны почти сразу нашел то, что искал. Он вернулся к Карну со свертком в руках, развернул его и постелил на пол что-то вроде шкуры.

- Это что? - вскинул бровь Карн.

- Шкура, - невозмутимо ответил Эрра.

- Я вижу, что шкура, - фыркнул парень. - Но чья? Ворс больно странный.

- Это аурох, - бог войны аккуратно расправил края шкуры, чтобы они не загибались, пытаясь принять форму, в которой находились длительное время.

- Ты ведь понимаешь, что мне это ни о чем не говорит? - удивился Карн. Из лекций Тота он помнил о том, что шкуры животных часто используются для направленной медитации. Он уже прикинул в общих чертах, что здесь будет происходить. Но слово «аурох» он слышал впервые.

- Прости, мысли заняты другим, - Эрра быстро взглянул на него. - Аурох - это бизон, два метра в холке, невероятно сильный, но абсолютно безобидный, его привезли с собой сыны Ария. Но триста лет назад его окончательно истребили. Обитал аурох на севере Европы, почти все скандинавские народы почитали его как священное животное, ассоциируя с Аудумлой. За большим - к Тоту.

- Да и так ясно, - кивнул Карн. Кто такая Аудумла, он знал.

Закончив расправлять шкуру, Эрра поднялся и кивнул парню. Тот сел на шкуру в свободной позе, не выпуская из рук оружия.

- Теперь закрывай глаза, - сказал бог войны, плавно утекая за спину Карна. - Расслабляйся и очищай сознание, как учил тебя Тот. Только в темпе, не рассусоливай.

Карн глубоко вдохнул носом, потом еще раз наполнил грудь воздухом до отказа и беззвучно выпустил его через рот, наслаждаясь терпким безмолвием, что зарождалось в районе солнечного сплетения и разбегалось по телу подобно весенним ручьям, для которых, как известно, нет преград.

Он отключился от происходящего, сознание вылетело из тела, словно пуля, минуя потолок митреума, толщу земли над ним, пространство города, оставляя далеко внизу уменьшающиеся с каждым мгновением крыши домов и змеистые огни автодорог. Он прошил атмосферу, покинул пределы планеты, бесстрастно наблюдая, как Земля превращается в точку и исчезает, а потом ее примеру следует Солнечная система. Он ускорялся, звездные скопления пролетали мимо него с немыслимой быстротой, и когда его скорость достигла предела, свет от проносящихся мимо звезд слился в единый белый поток. Пресловутый «белый коридор», о котором рассказывают пережившие клиническую смерть.

Вскоре Карн оставил позади пространства, в которых концентрация звездного вещества была максимальной. Звезды попадались ему все реже, а потом и вовсе исчезли. Он оказался в абсолютной пустоте, черной и непроглядной. Здесь нельзя было отличить верх от низа, лево от права. Он не дышал, не видел, не чувствовал. И ни одна мысль не могла зародиться здесь, в этой умиротворенной и беспредельной пустоте. Он знал, что если двинется дальше, то сможет прорваться сквозь вакуум глубокого космоса и достичь центра Вселенной, где его ждет... Солнце, Первое Солнце, исток всего сущего.

Но сейчас ему нужен был лишь покой. Эрра сказал очистить сознание, освободиться от оков трехмерного мира, как его учил Тот. Парень сделал все необходимое.

- А теперь ощути оружие в своих руках, - пророкотал издалека голос бога войны. - Почувствуй его вес и силу. Узри себя с этим оружием в пылу бесчисленных сражений. Пусть щит спасает твою жизнь, а меч отбирает жизни твоих врагов!

Элементарная визуализация, ничего сложного. Карн представил себя посреди выжженной пустоши, вокруг сотни и тысячи людей в доспехах разных времен и эпох нещадно кромсали друг друга мечами, копьями, топорами и пиками. Он зарычал, точно бер, и рванулся вперед, на мужчину в угольно-черных доспехах, напоминавших Миланский комплект. Мужчина взмахнул тяжелым двуручным клинком. Карн завертелся в пируэте, сблизился с противником, легко уходя от размашистого, но слишком медленного удара, и рубанул врага под коленную чашечку. Он полагал, что его удар поставит противника на колено, перерубив артерии и сухожилия, повредив кость. Но меч Ахилла, словно масло, рассек и кость, и стальную пластину, что защищала переднюю часть голени война. Вторым ударом Карн разрубил пополам вражеский шлем, разумеется - вместе с вражеской головой. В лицо брызнул ярко-алый фонтан с белыми и серыми вкраплениями мозговой ткани.

Карн облизнул губы, жутко улыбнулся, ощущая, как меч, глотнув крови, наливается тяжелой мощью. Он увидел следующего врага и не пошел, побежал к нему, ибо каждое свободное мгновение теперь надлежало тратить лишь на одно действие, достойное настоящего воина. Он спешил сеять смерть, спешил убивать.

Одновременно Карн ощущал, как по его физическому телу заструилась холодная темная энергия. Он уже кое-что практиковал вместе с Тотом, поэтому без труда определил источник этой чужеродной силы. Эрра не терял времени даром. Два темных потока выплеснулись из его рук на плечи Карна, заструились по средним дельтам, стекли на предплечья. Там они преобразились в тонкие упругие нити, которые быстрыми стежками сшивали воедино руки Карна и оружие Ахилла. Никакой боли, лишь легкое покалывание: в районе левого предплечья и правого запястья.

- Возвращайся, - громыхнул голос Эрры. Карн нехотя извлек меч из развороченной грудной клетки очередного противника и с протяжным вздохом покинул поле боя, уходя обратно в темный вакуум глубокого космоса, и уже оттуда - в свое физическое тело. Стандартная последовательность. Тот говорил, что покидая направленную медитацию, всегда нужно иметь какой-то буфер, иначе сознание может не успеть перестроиться. Но хуже, если поврежденной окажется лишь некоторая ЧАСТЬ сознания. Бог мудрости пояснял, что обычно это приводит к шизофрении в самой острой форме, и решить эту проблему непросто.

Карн медленно открыл глаза. Ему казалось, что в пылу бесконечной битвы прошли часы, дни, недели, но в действительности процесс занял не более пяти минут. Он встал со шкуры и посмотрел на Эрру, протягивая тому щит и меч Ахилла.

- Насколько я понял, мне они больше не нужны? - спросил он. Безусловно, вопрос риторический. Эрра связал его с оружием, чтобы он мог использовать его в Лимбе. И дураку ясно, что теперь в таскании с собой реального объекта нет никакой необходимости. Если, конечно, ты не решил использовать его в трехмерном мире. Но, согласитесь, даже с самым крутым на свете мечом будет трудновато противостоять старому доброму АК-74.

- Верно, - Эрра бережно принял меч и щит Ахилла, подошел к восточной стене Зала Стали и вернул оружие на его законное место. Карн почувствовал, будто от него оторвали кусочек, может - всего лишь фалангу мизинца на ноге, и все равно было грустно и неприятно. И это пятиминутный ритуал, как же тогда связаны бог и его истинное оружие? Наверное, они в прямом смысле - единое целое.

Они вернулись в главный зал, где их уже ждали Тот, Рокеронтис и Вик, а в дальнем углу переминалась с ноги на ногу Нисса. Карн улыбнулся ей, она отзеркалила улыбку, но как-то грустно, тревожно.

- Пополнение прибыло! - оповестил присутствующих Песочный человек. - Как оно, мужик? - это уже лично Карну. - Старый шельмец втюхал тебе волыну Ахилеса?

- Да, - кивнул Карн. - Щит и меч. А с этим какие-то проблемы?

- Да ну, ты что! Батя знает, что делает, - Рокеронтис, как обычно, пребывал в веселом, беззаботном и слегка безумном расположении духа. - Просто мне казалось, что тебе нужно нечто иное...

- Рок, у нас нет времени, ты ведь знаешь, - укоризненно посмотрел на него Эрра.

- Согласен, согласен, - закивал Рокеронтис. - Так проще и быстрее. Ну да ладно! На самом деле меня все это несказанно воодушевляет! Особенно тот факт, что с нами Джихути! Решил таки выползти из митреума и показаться честному миру! Тряхнуть, так сказать, стариной! Хах! Главное, чтобы...

- Шутку про песок оставь при себе, - грозно посмотрел на него Тот. - Тем более, что это у тебя скорее посыплется.

- Опускаешь, прям не щадишь! - весело хмыкнул Рокеронтис.

- Ладно, заткнись, - сурово сказал Эрра. - Нам пора. Все готовы?

Каждый поочередно кивнул. Карн уже давно понял: несмотря на то, что «мозгом» митреума определенно был Тот, во время полевых операций лидерство брал на себя Эрра. Оно и понятно, бог мудрости действительно обладает выдающимся багажом знаний, но он скорее теоретик. А вот Эрра прошел сотни, если не тысячи войн, и его опыт в этом деле - беспрецедентный.

Вик повел их вглубь митреума, но Карн на минуту задержался в главном зале. Дриада быстро подбежала к нему, бросилась на шею, на секунду крепко обняла, потом также быстро отстранилась. А затем их губы слились в мимолетном поцелуе, который на короткий миг стер из памяти Карна абсолютно все, кроме ясных изумрудных глаз в оранжевую крапинку, медно-коричневых локонов, струящихся невесомым водопадом, кошачьей грации в обворожительных изгибах упругого, сильного тела...

Он хотел что-то сказать ей, но она приложила холодный пальчик к его губам и легонько мотнула головой.

- Просто возвращайся, - прошептала она и тут же, будто кошка, шмыгнула в ближайший коридор, растворившись в нем призрачной тенью. Карн не успел ничего ответить, но на его губах все еще оставался влажный вкус ее губ и он был счастлив.

Жаль, но у счастья есть одна дурная черта: оно затуманивает рассудок, не дает видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Опьяненный бесконечностью своих чувств, Карн не заметил то, что таилось в самой глубине глаз Ниссы. Он не увидел ее боли, не увидел, что она знала больше, чем могла или хотела сказать.

У всех дриад есть пророческий дар, но Нисса, не пройдя соответствующего обряда, плохо трактовала свои видения, которые, к тому же, были редки. Она сомневалась во многом, но точно знала, что они больше не встретятся. Поэтому не хотела, чтобы он говорил, ведь его голос мог заставить ее зареветь, словно восьмиклассницу, и все ему рассказать.

Теперь она вжималась спиной в холодную стену, слушая звуки удаляющихся шагов (его шагов!), а слезы текли по щекам, мгновенно обращаясь искристыми гранулами, падая на плиты митреума янтарным градом. «Так нужно, - шептала она. - Так нужно. Иначе он может засомневаться, может не пойти. А он должен пойти, ведь это его путь, его предназначение!»

***

Вик привел их в просторный зал с низким потолком. По залу, на первый взгляд абсолютно хаотично, были разбросаны пюпитры и подсвечники на высоких кованых стойках. Гранитные плиты пола изрезали круги, пентаграммы и другие маловразумительные фигуры с заключенными в них буквами и знаками самых древних, самых тайных языков этого мира. Они собирались войти в Лимб, целенаправленно. Карн еще никогда не участвовал в подобном ритуале, поэтому немного нервничал.

Все проходило в гробовом молчании, вероятно потому, что каждый отлично знал, что сейчас будет. Лишь когда Вик жестом пригласил богов и Карна войти в самый большой круг, расположенный в центре зала, Рокеронтис что-то пролепетал себе под нос, отчего Эрра с неприкрытым раздражением шикнул на Песочного человека и предложил ему прогуляться до того места, которое однажды исторгло на свет его смертное тело.

Они сгрудились в большом двойном круге, в который было вписано два равносторонних треугольника. По периметру круга бежали завитушки, едва-едва напоминавшие связные слова. А вот в центре перекрещенных треугольников Карн увидел надписи на знакомых общегерманских рунах, хотя некоторые символы и остались ему неясны.

Вик встал за пюпитр перед кругом, шелестнул страницей фолианта, повторил этот жест еще несколько раз, а потом с легким раздражением на лице захлопнул том. Положил обе руки на книгу, прикрыл глаза и начал говорить. Он читал заклинание размеренно и монотонно, но вовсе не так, как попы читают в церквях свои молитвы. Не было здесь атональных ударений и внезапных интонационных «всплесков», он чеканил каждое слово, будто высекал искру кремнем. Строки разливались рекой, завихрялись водоворотом, в них чувствовалась древняя, первозданная мощь. Карн не вслушивался, да и говорил Вик на незнакомом ему языке, но смысл сказанного он улавливал абсолютно четко.

Оказалось, что чисто визуально ненасильственное погружение в Лимб не особенно отличается от ситуации, когда тебя против воли втягивает на изнанку реальности. Легкая рябь пробежала по всем поверхностям помещения, картинка на мгновение размылась и мир начал стремительно меняться. Образ Вика подернулся дымкой, а потом исчез, его голос еще мгновение висел в пустоте зала, а потом и он растворился, точно эхо в лесной чаще.

Гранитные плиты пола вздыбились, кое-где собираясь гармошкой, а в других местах - напротив, образовали узкие провалы. Со стен посыпалась каменная труха, сферические лампы на потолке треснули, разлетелись снопами зеленоватых искр и исчезли. Внезапно в северной части зала рухнул потолок, превращая камень перекрытий в крошку, а крошку - в белесую пыль. Когда пыль осела, Карн увидел ржавую металлическую лестницу, что уводила ввысь, к багровому небу. И больше не было на полу комнаты никаких знаков и даже не было двери, через которую они пришли.

Все же целенаправленный переход оказался гораздо проще. Чувство омерзения, отвратительной неестественности происходящего, которое неизменно преследовало человека в Лимбе, пришло постепенно, а не накатило волной, как это было раньше. Восприятие легко перестроилось, потому что сила заклинания позволила ему заранее «переключиться» на нужную волну. В прошлый раз Карна даже затошнило и в первые минуты пребывания в Лимбе он полагался скорее на инстинкты, чем на ощущения. В этот раз он просто почувствовал, что все вокруг изменилось.

- Рок-н-ролл, вашу мать! Я готов убивать! - хохотнул Рокеронтис. Потом поймал на себе взгляд Эрры, который, как обычно, оказывал на Песочного человека отрезвляющий эффект, и его улыбка стала гораздо менее безумной. Тем не менее, чувствовалось, что энергия буквально кипит в нем, Рокеронтис только что не танцевал на месте в предвкушении битвы! Это кто здесь еще бог войны, мысленно улыбнулся Карн, хотя нет, все верно: Рокеронтис вчетверо младше Эрры, по «божеским» меркам - совсем пацан, так что юношеский максимализм здесь очень даже уместен.

- Рот закрой, - медленно проговорил Эрра, незлобно, но настойчиво. Огонек в глазах Песочного человека приугас, но Рокеронтис не спешил расставаться с боевым азартом. - Иди вперед, действуй по ситуации, об опасности предупреди.

- Все такие важные, как хуи бумажные, - пробурчал Рокеронтис и молнией взлетел по ржавой лестнице. Джихути тяжело вздохнул, прикрыл глаза и несколько раз ударил о землю своим посохом. О как! Карн даже заметить не успел, когда в руках бога мудрости возникла длинная деревянная палка едва ли не с него самого высотой, перехваченная в нескольких местах широкими железными кольцами. Действительно посох, никакой ни жезл Уас или что-то подобное.

- Рокеронтис будет двигаться впереди, если встретит врага - даст знать, - пояснил Эрра. - Пафоса в нем с лихвой, однако он всегда был отличным разведчиком. За ним мы с тобой, Карн, а Тот прикроет тылы. Соберись, на нас может выйти Охотник, но это будет далеко не самой серьезной нашей проблемой.

- Ангелы, - не спросил, сказал Карн. Это было очевидно, ведь именно ангелы загнали Локи в ловушку, значит, чтобы вызволить его, придется прорываться сквозь пернатых.

- И очень много, - процедил Тот. Потом выразительно посмотрел на Эрру. Бог войны кивнул и они двинулись к лестнице. Поочередно поднялись по ней и двинулись в путь.

Они шли через город, такой знакомый и незнакомый одновременно. Временами мимо них пробегали стайки мантикор, однажды где-то вдалеке они видели, как два сфинкса рвали на части какого-то огромного зверя, зверь, напоминавший росомаху размером с добротного гризли, жутко рычал, по всей видимости - в предсмертной агонии.

Рокеронтиса Карн видел всего дважды, оба раза - мельком, Песочный человек прокладывал путь, двигаясь по улицам и проулкам метрах в пятидесяти впереди. Трудно было сказать, сколько прошло времени с того момента, как они пересекли границу. Ведь это Лимб, здесь время неподвластно даже богам.

Внезапно Эрра остановился, замер, как вкопанный. Впереди, на остове полуразвалившегося здания мелькнула белая майка Рокеронтиса. Песочный человек вытянул руку, сжатую в кулак, потом отогнул четыре пальца и вновь исчез из виду. Карн вопросительно посмотрел на Эрру.

- Химеры, - сказал бог войны. - Я тоже почуял их. Опасные твари, но всего четыре, справимся.

- Но потеряем время, - констатировал Тот. Он тоже стоял неподвижно, лишь посох в его правой руке выбивал легкое стаккато, поднимая невесомые облачка белесой костяной пыли.

Бог войны вытянул вперед обе руки, будто держал в них что-то продолговатое. По запястьям Эрры зазмеились рубиновые молнии, тут же окутав ветвистой паутиной его кисти, потом вытянулись вперед мерцающими дуговыми разрядами. Карн увидел бледную вспышку карминового пламени и вот Эрра уже любовно поглаживает сталь своего полутораручного клинка, тяжелого, могучего, древнего, как и сам бог войны.

Карн представил, как в его левой руке возникает щит, а в правой - меч, легендарное оружие Ахилла. Он прикрыл глаза, сосредоточился и попытался ощутить состояние, которое овладело им в Зале Стали, когда Эрра попросил его визуализировать себя с этим оружием в пылу сражения. Сначала ничего не произошло, Карн уже было подумал, что ритуал единения не удался и в грядущей битве он будет бесполезен, а богам вновь придется прикрывать его. Но потом по его предплечьям пробежали мурашки, кожа, мышцы и даже кости налились приятной прохладой, он почувствовал легкое покалывание, какое бывает, когда отлежишь себе какую-нибудь часть тела.

Он открыл глаза и увидел, как его руки окутывает серебристый туман. Клубы тумана вокруг левой руки разбежались в стороны, приобретая округлую форму, и спустя мгновение он уже держал легкий и удобный щит из неведомой стали. В его правой руке плотный серебряный смог сформировал сначала подобие прямого неидентифицируемого клинка, а затем полноценный меч, точную копию того, что покоился сейчас на восточной стене в фехтовальном зале митреума. Карн провернул клинок вокруг запястья, потом описал «восьмерку». Вот теперь он готов!

Эрра встал слева от него, Тот занял позицию справа. Из грязного проулка, что убегал вглубь города прямо перед ними, раздался утробный рык. Карн едва уловил движение твари. Химера оказалась быстрой, словно пантера, она прыгнула на него из сумрака с немыслимой скоростью, ее тело на мгновение расплылось перед его взором, но парень успел вскинуть щит, повинуясь рефлексу. Желтые клыки с омерзительным скрипом прочертили по древней стали рваную дугу. Карн сделал выпад, но химеры перед ним уже не было. Она метнулась в сторону, но напоролась на широкий рубящий удар клинка Эрры.

Воздух наполнился отвратительной горечью, перерубленное пополам уродливое тело дергалось в конвульсиях, покрывая белую костяную труху хаотичными мазками черной маслянистой точно нефть крови. Карн обернулся: Тот и еще одна химера кружились в упоительном и одновременно безобразном танце смерти. Бог мудрости вращал посохом с удивительной быстротой, создавая вокруг себя защитный кокон. Тварь рычала, бешено крутя вытянутой головой без глаз, но не решалась напасть.

Теперь Карну удалось получше рассмотреть нового врага. И почти сразу он отчетливо понял, с кого Кэмерон рисовал Чужих. Не один в один, но ближе, чем может позволить себе слепой случай. Те же хищные изгибы звериного тела, вполне гуманоидного, но будто слепленного из каких-то бронепластин, а может - хитиновых сегментов. Мощные трехпалые ноги упираются в землю, тварь двигается в полуприсяде, передние конечности оканчиваются четырьмя симметрично расположенными «пальцами» с огромными когтями. Продолговатая голова без глаз и огромная пасть с дюжиной кривых клыков, а еще - длинный, извивающийся хвост, на конце которого не то жало, не то клинок. Тварь порыкивает и отвратно стрекочет.

Карн, недолго думая, бросился на химеру, что плясала вокруг Тота. На него из темноты тут же кинулась еще одна, он тут же переключился на нее, и все же его рывок на мгновение отвлек внимание твари, которую он изначально выбрал своей целью. Богу мудрости хватило этого мгновения, чтобы его посох внезапно изменил траекторию движения и по короткой дуге рухнул на череп твари. Химера упала на землю, из разбитой головы фонтаном ударила черная кровь. Но создание не погибло, оно с истошным воплем отскочило назад. Джихути бросился за ним.

Карн хорошо помнил тренировки Эрры и Рокеронтиса, но чтобы сражаться на равных с химерой, нужен хороший навык и отменная практика. Тварь ударила хвостом, он подставил щит. Сам провел выпад, но не попал. Химера обошла его справа, ударила лапой наотмашь и одновременно вновь выбросила вперед хвост с губительным лезвием. Когти скользнули по стали щита, но чтобы увернуться от хвоста, Карну пришлось упасть ничком под ноги монстра. Тот не преминул воспользоваться ситуацией и трехпалая лапа уже готова была раздробить череп Карна, когда грудная клетка химеры неожиданно распалась на две равные части от мощного секущего удара тяжелого клинка.

Эрра не стал добивать химеру, полагая, что Карн справится с раненым противником. Он бросился на последнего врага и обрушил на него град молниеносных ударов. Химера отскакивала, перекатывалась, отступала. А когда ее спина уперлась в стену, она просто прыгнула и поползла вверх, цепко впиваясь когтями в камень. Но наверху ее ждали. Катар Рокеронтиса начисто снес химере половину головы, она даже не успела вскрикнуть, так и повалилась на землю дрыгающимся черным кулем.

Карн вскочил на ноги, подставил щит под ленивый удар уже не такого быстрого хвоста, подскочил к пытавшейся подняться недобитой химере и с наслаждением погрузил клинок в то место, где у человека находится солнечное сплетение. По самую рукоятку. Что-то там треснуло, хлюпнуло. Химера уставилась на него пустым безглазым лбом и сползла на землю.

Сзади послышался треск. Он обернулся и увидел, как Тот метает обломки кирпичей в спину последней твари, которая запоздало решила ретироваться. Он просто направлял посох в сторону обломка, как Гарри Поттер - волшебную палочку, и резким движением отправлял его в полет. Очередной камень угодил четко в затылок химеры, она перекувыркнулась, не совладав с инерцией движения, и рухнула на землю. Хотела подняться, но мощный удар посоха переломил ей хребет. Карн присвистнул. Оказывается, Тот владел не только телекинезом, но и телепортацией!

- И это все? - бой показался ему чрезвычайно легким. Даже с мантикорами справиться было сложнее. Хотя мантикор были сотни, да и бойцов тогда было всего двое - Эрра и Рокеронтис.

- Пока да, - кивнул Эрра, он даже не сбил дыхание. - Химеры умны, но их сводит с ума запах человека. Если бы тебя не было с нами, они бы даже не напали. Что ж, хорошая разминка. Только теперь все это надо собрать вместе.

Бог войны ударом туфли из крокодиловой кожи подтолкнул кусок головы химеры, срубленный Рокеронтисом, к ее скрюченному телу. Рядом материализовался Тот, сбросив поверх мертвой химеры еще одну, ту, которую он прикончил последней. Карн стал брезгливо пинать к общей куче половинки тела твари, которую в самом начале схватке Эрра разрубил пополам.

- А зачем все это? - недоуменно спросил он, когда Рокеронтис приволок последнюю химеру, совсем непоэтично держа ее за хвост и оставляя на поверхности убеленной костяным порошком земли грязные нефтяные подтеки.

- Затем, что эти немытые бляди имеют уродское свойство возрождаться, - сплюнул Песочный человек. - Регенерируют с чудовищной скоростью. Оставим их здесь - и через полчаса они нас догонят.

- Если не принять меры, - заметил Тот. - Магические.

Бог мудрости склонился над горой искореженных трупов, вытянул над ней худощавую руку с длинными пальцами (точно сучья высохшего дерева, подумал Карн) и прошептал несколько слов. Синее пламя охватило мертвых химер, поглощая их тела и преобразуя в серый кислый дым, который тут же забил Карну горло.

Они двинулись дальше, оставив позади догорающие трупы жутких порождений Лимба. Рокеронтис вновь убежал вперед. Эрра больше не расставался со своим мечом, водрузив его на плечо, и шел он теперь гораздо бодрее, Карну даже показалось, что он улыбался. Ну, оно и понятно: бог войны, его любая схватка наполняет силой, как зарядное устройство - аккумуляторную батарею.

- Есть вопрос по существу дела, - Карн решил сполна воспользоваться временной передышкой, чтобы окончательно разобраться в происходящем. Ведь они собирались в спешке и если Древние Боги все отлично понимали, для него круг вопросов ширился и ширился, будто не было за спиной двухнедельной подготовки, в том числе - теоретической.

- Да, Карн? - Эрра даже не обернулся, он был разгорячен, но не терял концентрации, зорко осматривая каждый проулок на предмет нежданных гостей. Правой рукой он придерживал клинок, левую выставил ладонью вперед, так он мог улавливать энергетические токи, испускаемые любым существом, живым и неживым. Можно считать, что последователи Месмера оказались правы.

- Куда мы все же направляемся? Локи где-то здесь, в этом городе? - он всегда подозревал, что с его малой родиной связано много интересного. Но неужели действительно свет клином сошелся на этом захолустье и теперь все события, по меньшей мере, планетарного масштаба будут происходить именно здесь!

- Нет, разумеется, - ответил Тот, что шагал за спиной Карна, «прикрывая тылы» по велению Эрры. - Если проецировать его нынешнюю позицию на земные реалии, то он сейчас в Мексике. Ты ведь знаешь, что в Лимбе время играет в прятки само с собой. То же касается и пространства. Не обижайся, но вряд ли я смогу объяснить так, чтобы ты понял. Просто запомни, что в Лимбе каждый момент земной истории это не прошлое или будущее, это вечное «здесь и сейчас». Приди в Лимбе на Пелопонес и рядом со вполне современными Патрой и Каламатой ты увидишь легендарную Олимпию во всей красе, разумеется - вместе с Храмом Зевса.

- А можешь скататься в Ирак, - хмыкнул Эрра. - Там возле города Хилла увидишь дворец, равного которому эта планета не видела. И Висячие сады Амитис все еще на месте, никуда не делись, ибо тут время над ними не властно.

- Верно, - кивнул Тот, перекладывая посох с одного плеча на другое. - Стоянки кроманьонцев, лежбища троглодитов... Разумеется, это не предки современных людей, а отдельные виды, по большей части - экспериментальные, но в Лимбе их цивилизации все еще живы.

- А как насчет будущего? - спросил Карн. Вопрос показался ему закономерным.

- С этим сложнее, - Тот откашлялся, будто собирался начинать очередную лекцию. - Позже мы обязательно вернемся к этому вопросу.

- Ну держись, парень, - с мрачной улыбкой уронил Эрра.

- Сейчас обрисую ситуацию максимально наглядно, - Джихути будто и не заметил замечания, брошенного богом войны. - Поле событий существует вне времени и пространства. Что должно произойти - произойдет. Но каждый шаг определяешь ты сам. Поэтому в Лимбе нет объектов из грядущих времен.

- Нихера не понял, - честно признался Карн.

- Поймешь со временем, - улыбнулся Тот. - Что же касается местоположения Локи: мы, конечно, не пойдем до Мексики пешком. Но нам известны кое-какие секреты Лимба. Порой особенности местных законов, как их называет Вик - баги системы, можно использовать себе во благо. Например, за несколько часов пересечь полземли.

Карн решил, что на данный момент этого будет достаточно, иначе Тот мог разойтись и приступить к полноценной лекции, забыв обо всем на свете. А это чревато, учитывая их нынешнее положение. Они как раз вышли к городской больнице.

В мире Ра на фасаде здания красовался броский лозунг. Карн точно не помнил формулировку, что-то там было о Гиппократе и его заветах. В Лимбе под большими ржавыми буквами «Городская больница №4» было написано: «Гиппократ мертв. Его клятвы - тоже». И ниже приписка: «Ваши болезни - ваши проблемы» (в реальности там красовался постер с надписью «Лучшие специалисты на страже вашего здоровья!»). Вот это честно, хмыкнул Карн, вспоминая, как впервые пришел в эту больницу.

Он еще не был прописан в этом городе, но полагал, что с медицинским полисом его вроде как обязаны принять в любом месте, вне зависимости от прописки. Традиционно пришел к семи утра за талоном. Разумеется, бабки-терминаторы опередили его, ибо дежурили у входа в здание чуть ли не с рассвета (Карн всерьез подозревал, что даже лютый буран и температура минус тридцать не помешали бы этим седым церберам здравоохранения). Но каково было его удивление, когда, отсидев в очереди положенные два с половиной часа (талон? не, не слышал!), он вошел в кабинет терапевта и получил такой ответ:

- Э, не, я вас принимать не буду, мне за вас не заплатят!

Карн для приличия поспорил, его, в итоге, даже послушали (врач при этом машинально прикладывал головку стетоскопа к спине и груди парня, даже не надевая инструмент, не иначе как владел экстрасенсорикой!). Но без прописки с ним все равно отказались иметь дело. Так вот.

А через несколько лет брат Карна поскользнулся в подъезде на банановой кожуре. Похоже на начало глупого анекдота, но это правда. Он грохнулся спиной прямо на ступеньки и защемил нерв в позвоночнике. Его скрутило в три погибели, боли были адские. Вызвали «скорую», минут через сорок карета была подана, и пострадавшего повезли в ближайшую больницу. Ближайшей почему-то оказалась Городская больница №6, что располагалась на другом конце города. Но это все цветочки. В роли ягодки выступил дежурный врач средних лет, который, осмотрев больного, честно признался, что на данный момент помочь ему ничем нельзя.

- Ну вы же понимаете, - промямлил сонным голосом спаситель человеческих жизней. - Сегодня воскресенье, никого нет. Нужно оборудование для детального осмотра, это только в понедельник.

- Блять, - выругался Карн. - А насчет обезболивающих что? Укол ведь ему можно сделать?

Укол сделали, но легче брату не стало.

- И не станет, - хмуро пояснил врач. - Ему нужны специальные препараты, а их у нас нет. И ни в одной больнице вы их сейчас не найдете. Это только самим покупать, заказывать.

Карн сначала хотел дать ему в морду. Потом подумал, что, быть может, лучше дать ему взятку. Но тут врач проявил себя с неожиданной стороны.

- Что вы, что вы, - залепетал он, внезапно проснувшись. - Ни к чему это! Я вам серьезно говорю, лекарств действительно нет, так вот у нас снабжают больницы! А у специалистов сейчас выходной. До понедельника ждать только. Других вариантов нет.

Как брат не умер от болевого шока, Карн удивлялся до сих пор. И навсегда запомнил тот горький урок: системы здравоохранения здесь нет. Не в этой стране. Не для простых работяг. Скажите, классовая ненависть? А как вам такой финт:  когда у председателя местного исполкома партии (понятно какой) воспалился аппендицит, за ним из столицы в течение часа был выслан вертолет. И произошло это все на глазах Карна, он тогда еще работал в «логове тьмы» и как раз разгребал отчеты за одной не шибко умной сотрудницей.

Невеселые размышления прервала встреча с  небольшой стаей мантикор. Скорее всего, твари случайно вышли на их группу, потому что к бою были абсолютно не готовы. После того, как Эрра размашистым ударом клинка порешил сразу двух мантикор, а Тот своим посохом раскрошил голову третьей, выжившие спешно ретировались.

Из проулка, в котором они скрылись, донесся испуганный стрекот и серия мерзких всхлипов ломающегося хитина. Это поработал Рокеронтис. Через мгновение он вышел к остальным, весело подмигнул Эрре, махнул рукой Карну и повел группу вглубь небольшой рощицы, что раскинулась на холме за больницей.

Там они вышли к старому бомбоубежищу, которое в Лимбе выглядело, быть может, даже лучше, чем в реальности. Минуя его темные коридоры под расплывчатый свет факелов, неизвестно откуда раздобытых Тотом, Карн удивлялся тому, насколько все это странно. Древние Боги напоминали ему партизан, действовавших на родной территории, захваченной неприятелем. Они скрывались в тайных убежищах, делали схроны, пользовались тропами, о которых никто не знал. Но самое главное - они верили в победу, хотя уже проиграли войну.

***

Когда Песочный человек ударом ноги вышиб приземистую дверь, Карн на мгновение зажмурил глаза. Оказывается, даже мутно-багряный свет Лимба (если его вообще можно назвать светом) способен ослепить. Особенно когда ты черт знает сколько времени лазил по вонючим каменным тоннелям с осклизлыми стенами и хлюпающей белесой кашей под ногами, где освещением тебе служили два догорающих факела, в сравнении с которыми даже всполох спички показался бы вспышкой ядерного взрыва.

Они оказались посреди узкого дворика, окруженного каменными стенами с необычной кладкой и на удивление неплохо сохранившимися барельефами. Слева высилась ступенчатая пирамида с «обрезанной» вершиной. Карн вспомнил, что такой тип пирамид часто ошибочно именуют зиккуратами. В действительности, это так называемые мезоамериканские пирамиды. Их строили майя с пяток тысячелетий назад. Это ж выходит... Карн даже открыл рот от удивления. Твою мать, они действительно в Мексике! Но времени поделиться своим невероятным наблюдением с окружающими у него не нашлось.

Откуда-то слева донесся странный шипящий звук, повторившийся спустя несколько мгновений. Затем Карну показалось, что он слышит приглушенный перезвон, который прервался железным скрежетом, почти сразу сменившимся треском и глухим хлопком. Эрра сделал знак Рокеронтису, тот, как заправский паркурщик, взлетел на пирамиду и замер у вершины. Несколько мгновений он внимательно изучал раскинувшееся перед ним пространство, обернулся и коротко кивнул.

- Идем к нему, - шепнул Эрра. - Только тихо.

Они взобрались на пирамиду, присоединившись к Рокеронтису. Карн машинально отметил, что пирамида не очень то и высокая, хотя шаг ступенек почти два метра. Если бы не многочисленные сколы, разломы и провалы, то взобраться на этот опус индефской архитектуры было бы непросто. Но время всегда берет свое и теперь ступени пирамиды изобиловали возможностями для быстрого и легкого подъема.

Карн поднялся последним, присел возле Эрры и аккуратно выглянул из-за каменного парапета, что когда-то служил основанием для навершия пирамиды. Сказать, что открывшаяся ему картина произвела на него впечатление - значит, ничего не сказать. По другую сторону ступенчатой пирамиды раскинулся широкий прямоугольный двор, который плотно обступили приземистые майянские постройки. В центре двора располагалась маленькая пирамидка, на вершине которой Карн увидел человека. Ну, это со стороны можно было подумать, что перед ним человек.

Локи (кто бы сомневался, что это он?) был одет в черную удлиненную куртку, черные же брюки и высокие сапоги типа ботфортов. Цвет его волос Карн так и не смог опознать: они то отливали снежной сединой, то наполнялись перламутрово-оранжевыми тонами, меняясь в зависимости от ракурса или (что вероятнее) намерений своего владельца. Бойкая мальчишеская прическа не особенно гармонировала с общим образом бога, отчетливо наводя на мысли о второсортном аниме.

Вокруг Локи по периметру пирамидки горели костры, которые не давали дыма, а у его ног на камне был начертан странный рунический символ, он тоже горел ровным бездымным огнем. Его левая рука была прикрыта геральдическим щитом грязно-серого оттенка, правой он сжимал... Карн мог бы поклясться, что бог сжимает в руке ОГОНЬ! Трепещущий шар чистого пламени ярко-оранжевого цвета!

Но Локи был тут не единственным действующим лицом. Весь двор усеивали крылатые фигуры, высокие, статные, с сияющими пронзительно-белыми кольцами над головами. Все были облачены в начищенные до блеска латные доспехи угловатой формы. У некоторых всего по два крыла, у других - по четыре, а потом Карн рассмотрел нескольких обладателей аж трех пар крыльев.

На удивление крылья ангелов были вовсе не птичьими, то есть они сохраняли характерную форму, но их структура казалась призрачной, нестабильной. Они колыхались, будто речная гладь, своим цветом и плотностью напоминая туман. Казалось, что эти крылья совсем не приспособлены для полета, но в следующее мгновение один из ангелов поднялся в воздух: крылья беззвучно рассекли тугой смрад Лимба, поднимая могучее тело над землей. Ангел бросился на Локи, выставив вперед длинное копье с широким наконечником. Наконечник отливал матовым золотом, но не отражал, а скорее поглощал свет, как и доспехи крылатых воинов.

Локи не двинулся с места, лишь в последнее мгновение, когда наконечнику копья оставалось пройти не более сантиметра до его гордо вздернутой головы, он легким движением ушел в сторону и выбросил вперед правую руку. Губы бога огня исказила жестокая ухмылка, которая стала шире, когда с кончиков его пальцев сорвался бич из чистого пламени, с глухим хлопком ударивший точно в центр кирасы Ангела. Нападающего отбросило к костру, из которого с хищным шипением вывалилось огненное щупальце, тут же обнявшее неосторожного противника, как родного брата.

Ангел умирал в полном молчании. Огненный язык обвил его тело, как удав - зазевавшуюся жертву. Он бросил копье и попытался выхватить из-за пояса длинный кинжал (хотя не ясно, каким образом это помогло бы ему, разве что кинжал обладал свойством наносить вред огню). Однако живое пламя будто почуяло его намерения, оно выплеснуло ввысь тонкий отросток, который мгновенно обвился вокруг левой руки Ангела, прижимая ее к телу. Щупальце сдавило противника, сначала сминая, а потом расплавляя небесную сталь, которая стекала вниз золотистыми ручейками. Кольцо света над головой Ангела погасло, а потом две синие точки, что угадывались в проеме закрытого шлема, потеряли яркость, стали блеклыми и медленно растаяли. Щупальце тут же выпустило искореженные останки навеки сплавленной воедино стали и плоти, вновь исчезнув в костре.

Один из ангелов (самый высокий, с шестью крыльями) шевельнул рукой, и тут же сразу три противника ринулись на Локи с разных сторон. Владыка огня забормотал, но это были вовсе не заклинания, как сначала показалось Карну. Это были ругательства, причем древнескандинавский бог не скупился, без труда смешивая воедино самые яркие и эффектные образчики из русского, кельтского и старонорвежского.

Карн с трудом улавливал отдельные слова, но общий смысл был очевиден. Когда речь дошла до особо пафосного перечисления христианских «добродетелей», шестикрылого как-то нехорошо передернуло, однако он не двинулся с места, хотя было видно, что еще мгновение - и его стальная воля будет сломлена.

Первый из нападавших напоролся на сгусток пламени, который удивительным образом изменил свою траекторию, когда ангел попытался от него увернуться. Шар взорвался, смачно обдавая крылатого воина искристыми всполохами, что липли к его закованному в волшебную сталь телу словно потаскушки из ночного клуба к папику с уверенным «прессом».

Второй ангел ударил Локи полутораручным мечом, что будто нехотя бликовал глубоким золотистыми цветом, но под удар попала сталь щита, вовремя выставленного в нужном направлении. Локи откинуло на полметра, но, отводя в сторону щит, он выбросил в противника целый град огненных копий, которые в буквальном смысле превратили кирасу ангела в дымящееся решето.

Третий противник, вооруженный парным клинком с изогнутыми лезвиями, еще на подлете завертелся в изящном пируэте и снес бы Локи голову, если бы тот не рухнул ничком на камень пирамиды. Ангел пролетел над ним и завис прямо над руническим символом, что стало для него роковой ошибкой. Он понял это спустя неуловимое мгновение, но было поздно: багровый гейзер кипящей магмы вырвался из центра рунического знака и мгновенно испепелил ангела, от него остался лишь кусок шлема и огарок клинка.

Сначала Карн подумал, почему бы ангелам не атаковать всем сразу, но потом он понял, что больше трех-четырех воинов будут уже мешать, а не помогать друг другу. Затем кто-то из четырехкрылых метнул в Локи копье, и когда оно обратилось в пепел, пролетев сквозь незримую сферу, что на мгновение вспыхнула прозрачным багрянцем вокруг пирамиды, вопрос о дистанционных атаках был снят сам собой.

И все же ситуация складывалась не в пользу Локи. Он хорошо укрепил свои позиции стационарными заклинаниями-ловушками, но ему некуда было отступать и это стало главной проблемой. Каждый последующий огненный шар или кнут, срывавшийся с пальцев его правой руки, отдавался новыми градинами пота, слетавшими с лица бога. Он тяжело дышал, стоял согнувшись, приопустив щит, который явно тяготил его. А отряд Ангелов насчитывал не меньше сотни бойцов, именно поэтому шестикрылый предводитель не спешил, он знал, что Локи слабеет и его гибель (или даже плен) - вопрос времени.

- Наш выход, - Эрра положил руку на плечо Карна и внимательно посмотрел ему в глаза. - Когда начнется мясорубка, не отходи от нас ни на шаг, понял? - Карн кивнул. Ни дать ни взять - заботливый папаша! - Держись поближе ко мне или Тоту, и не подставляйся зря, не играй в героя.

- Я прошу прощения, - деликатно кашлянул в кулак Песочный человек. - А не дохена ли их? Тот портнет нас к пирамиде, это ясно. Мы попытаемся прорвать их кольцо, чтобы вывести нашего рукожопого товарища. Но их тут почти целая сотня и чуется мне, что на подходе еще столько же или больше. Сдюжим?

- Во-первых, ты останешься тут и атакуешь, как только мы окажемся у пирамиды, это внесет сумятицу в ангельские ряды, ведь уходить мы будем в противоположную сторону, - ответил Тот, настойчиво шаря во внутренностях своего безразмерного плаща.

- А разве мы не уйдем так же, как пришли? - удивился Карн.

- Нет, - твердо сказал Эрра. - В Лимбе нельзя дважды пройти одним путем.

- А что во-вторых? - Рокеронтис уставился на Тота, ожидая продолжения. -Я не боюсь этих крылатых уродов, а смерти не страшусь тем более, но будет жаль начинать заведомо самоубийственную затею.

- А «во-вторых» я приберегу для особого случая, - загадочно ответил Тот. Он извлек из складок плаща маленькую сферу из идеально гладкого камня. На глаз Карн предположил, что это оникс.

- Мы будем не одни? - вскинул бровь Рокеронтис. - И кто же эти неведомые союзники?

- Терпение, - тихо уронил Тот, фокусируя взгляд на сфере. Бог мудрости прикрыл веки всего на мгновение, шар вспыхнул изнутри неярким зеленоватым огнем и тут же погас.

- А не отследят? - спросил Эрра, мотнув головой в сторону двора, откуда изливалась очередная порция грязных ругательств вперемешку с шипением и глухими разрывами.

- Нет, - ответил Тот, пряча шар. - Да и не важно уже, начинаем.

Правой рукой бог мудрости сжимал боевой посох, а левую положил на плечо Эрре. Тот зеркально повторил его жест, коснувшись Карна. Карн вопросительно посмотрел на бога войны, тот кивнул в направлении Тота, который уронил голову на грудь, его губы беззвучно шевелились. Карн тут же понял, что от него требуется и едва он коснулся левой рукой плеча бога мудрости, мир вокруг перевернулся вверх тормашками. В ушах завыло, будто он попал в эпицентр штормового фронта, а мгновение спустя парень уже стоял у подножья пирамиды. Справа от него Эрра сжимал свой полуторный клинок, слева Тот сделал шаг в направлении ближайшей группы ангелов, вскидывая левую руку.

- Оранжевоглазый ублюдок! - прокричал Эрра, явно обращаясь не к Ангелам. - Твое время, конечно, придет, но не сегодня! Так что сматывай свои огненные удочки и бегом за нами!

- Че долго так, епт?! - крикнул в ответ Локи, на его лице играла торжествующая улыбка. Он приободрился, развел плечи в стороны, выпрямился. Ярко-оранжевые глаза вспыхнули, как две сверхновые. Вероятно, он уже потерял надежду вырваться из этой передряги живым, но внезапное появление старых друзей открыло в нем «второе дыхание». - Ай, ладно, все равно я вас, сук, рад видеть! Только жарковато будет...

- Постарайся, чтоб не нам, - прервал его Тот и кинулся на врагов, раскручивая свой посох в размашистом пируэте. Ангелы бросились от него врассыпную, занимая боевые стойки, ощетиниваясь мечами и копьями. Тот, что стоял к богу мудрости ближе всех, не успел даже дернуться. Удар посоха смял его шлем и отбросил крылатого метров на семь. Он рухнул на землю и больше не шевелился, хотя кольцо света над его головой не погасло.

Затем Тот телепортировался за спины строя ангелов, что сомкнули щиты прямо перед ним, намереваясь задавить его стеной стали. Первому посох со звучным хрустом сломал шею, второму сначала выбил колено, потом раскрошил плечо под стальным наплечником, который от удара превратился в одну сплошную вмятину. Третий ангел развернулся и, прикрываясь щитом, прыгнул на Тота, но напоролся на тело своего мертвого товарища, поднятое в воздух магией бога мудрости.

Эрра тем временем вошел в разрозненный строй ангелов, стремясь добраться до шестикрылого предводителя. Тут было еще три таких же, они отличались от других ангелов не только наличием трех пар крыльев и высоким ростом, но и большими двуручными мечами, по которыми изредка пробегала золотистая рябь.

Первый ангел, оказавшийся на пути Эрры, распался на две части, едва успел поднять щит. Другой так и остался стоять с поднятой для удара рукой, но без головы. Еще один попытался достать Эрру сзади, но бог войны не глядя подставил свой клинок под удар небесной стали и та с протяжным звоном лопнула. Ангел отступил, тупо глядя на обломок меча в своей руке, его Эрра убил колющим в грудь.

То тут, то там вспыхивали пламенные фейерверки, Локи метал огненные шары со скоростью пулемета Гатлинга. Он погасил костры-ловушки, так как надобность в них отпала, а чтобы поддерживать стационарные заклинания, он тратил драгоценные силы. Зато теперь его огненные кнуты стали длиннее, и зачастую поражали сразу нескольких противников, ветвясь наподобие молний.

Карн еще никогда не видел столь необычного сочетания - маг со щитом. Удивительный образ, нехарактерный для ролевых игр (а где еще до известных событий он мог видеть магов?), но в реальности, как показывала практика, имеющий полное право на существование. Щит Локи отлично принимал на себя удары небесного оружия, когда бог хитрости не успевал уйти от смертоносного клинка или копья.

Что ж, прикинул Карн, хорош вертеть головой, пора и мне приниматься за дело. Недолго думая, он бросился на ближайшего ангела, который намеревался атаковать Эрру с фланга. Ангел обернулся на его крик, выставляя вперед длинное копье. Парень с легкостью отвел его оружие в сторону своим клинком. Ангел попытался отступить, но Карн подскочил к нему и нанес быстрый колющий удар в живот, прикрываясь щитом от возможного удара копьем плашмя.

Его крылатый противник был достаточно быстр, и хотя меч Ахилла коснулся его, Карну лишь удалось высечь сноп искр из ангельской кирасы. Ангел взлетел над ним и ударил копьем. Карн прикрылся щитом, одновременно отводя оружие противника в сторону. Удар был сильным, но парень принял его по касательной всей плоскостью щита, как учил его Эрра, а потом подпрыгнул, пытаясь дотянуться до ангела, но тот взмахнул крыльями и поднялся еще выше.

Карн выругался, и тут шестое чувство подсказало ему обернуться. Он выполнил молниеносный пируэт и едва успел подставить щит под удар огромного двуручного клинка - один из шестикрылых ангелов каким-то образом оказался рядом с ним. К счастью, Ангел с копьем, что воспарил над Карном, выпал на землю градом спаленного металла (спасибо Локи), так что парень мог сосредоточиться на новом противнике, который был больше и казался гораздо опаснее. Спустя несколько мгновений интуитивная догадка нашла свое подтверждение.

Ангел был удивительно быстр для своих габаритов и будто не ощущал чудовищного веса огромного меча. Он бил преимущество сверху-вниз, используя традиционную технику работы с палашом. Но меч держал обеими руками, поэтому удары выходили не только сильные, но и быстрые. Карн не мог атаковать, он пятился, защищаясь и уворачиваясь от золотистого металла, каждый взмах которого мог стать для него роковым. Он начал двигаться по дуге вокруг противника, вспомнив, как Эрра вдалбливал ему на тренировках: «Никогда не отступай назад! У тебя нет глаз на спине, ты можешь оступиться и упасть, это будет означать поражение или смерть! Двигайся вокруг цели, не назад!»

Внезапно он пропустил неуловимый выпад Ангела и двуручный клинок полоснул его по щеке. Совсем легонько, оставив даже не порез, скорее царапину. Боль волной прокатилась по телу Карна, заставив его содрогнуться. Свет на секунду померк, его шатнуло, он едва успел выставить щит, парируя следующий удар.

Оружие ангела было зачаровано и даже легкое прикосновение выпивало из жертвы жизненную силу, что уж говорить о полноценном ударе! Но боль отрезвила его, заставила четко осознать: он не в митреуме, не на тренировке. И это не компьютерная игра или интерактивное 3D путешествие, все происходящее - реально! Ангелы вокруг жаждут его смерти, это умелые воины, и в битве с ними нельзя допускать ни единой ошибки, потому что цена просчета - жизнь.

И не только моя, внезапно подумал Карн. Простая мысль заставила сердце биться ровнее, дыхание тоже выровнялось, движения стали легче, пружинистее. Меч и щит Ахилла будто ожили: холодная расчетливая ярость Карна вернула древнему оружию его первозданную мощь. Он покрылся мурашками, но не от страха, от переполнявшей его энергии.

Ангел на секунду замер, будто ощутил какие-то перемены в противнике, а потом нанес мощный колющий удар, целясь в грудь Карна. Парень ушел от удара, сталь двуручника даже не коснулась его щита. Он поднырнул под ангельский клинок и нанес короткий рубящий удар. Ангел успел отскочить, но впервые за эту схватку атаковал Карн.

Шестикрылый склонил голову на бок, как пес, увидевший что-то интересное, и вновь ринулся в атаку. Правый боковой Карн принял на щит, уходя от верхнего прямого, просто отступил на полшага в сторону. Потом сам нанес серию ударов, вычертив в воздухе перед Ангелом смертоносную «восьмерку». Дважды меч Ахилла чиркнул по ангельскому доспеху, оставляя на нем глубокие рваные борозды: будь удары чуть сильнее, они без труда пробили бы броню.

Затем Карн внезапно крутанулся против часовой стрелки и нанес удар щитом - плашмя прямо в грудь ангела. В обычной ситуации при столь внушительной разнице в габаритах этот рискованный удар не принес бы никакого эффекта, Карн едва смог бы сдвинуть с места столь тяжелого противника. Но это была не обычная ситуация, и в его руках было не обычное оружие.

Ангела отбросило на несколько метров назад, его ноги, закованные в поножи и металлические полусапожки, взрыли землю, он даже нагнулся вперед, чтобы погасить инерцию. В следующее мгновение Карн налетел на него, как бушующий вихрь, осыпая градом быстрых и точных ударов, не позволяя врагу разорвать дистанцию. В ближнем бою от огромного двуручного клинка было мало проку, Ангел едва успевал выставлять перед собой широкое лезвие, парируя удары. А потом, когда в его броне появился еще пяток рваных пробоин, он внезапно сделал шаг навстречу Карну и ударил его массивным эфесом в челюсть. Парень не ожидал такого финта и тут же потерял равновесие.

Ангел взмахнул крыльями, поднимаясь над землей, и обрушил на Карна всю мощь своего оружия. Щит принял удар по касательной и все равно левая рука вспыхнула пламенем боли, тут же заметно отяжелев. Удар был настолько силен, что сведенный в сторону клинок почти до середины вошел в землю. Карн не замедлил этим воспользоваться и ударил Ангела в бок, в сочленение между кирасой и поясом с набедренными пластинами. Короткий клинок вошел в податливую ангельскую плоть по самую рукоятку. Карн тут же вырвал меч, попытался откатиться в сторону, но Ангел пнул его ногой по ребрам, потом ударил кулаком в латной рукавице по правому запястью. Клинок Ахилла выпал из вмиг ослабевшей руки. Ангел отбросил свой меч, схватил Карна за грудки обеими руками, поднимая его над землей.

Трудно сказать, чем могла закончиться эта схватка, но внезапно голова Ангела вспыхнула багровым фейерверком, взрываясь изнутри по мановению правой руки бога огня. И одновременно полуторник Эрры, смачно обагренный тягучей золотистой кровью ангелов, разорвал крылатому воину спину. Еще мгновение ярко-синие буркала Ангела смотрели на Карна в упор, в них нельзя было прочесть ничего, ни ярости, ни сожаления. Потом нимбы над его головой начали угасать, вслед за ними глаза ангела потемнели, будто стремительно увядающие цветы, и растворились в темноте, что расплескалась в глубинах величественного шлема.

Карн рухнул на землю подле погибшего ангела. Быстро нашел взглядом меч, вскочил на ноги.

- Ты так не шути, - выдохнул Эрра. Бог войны весь был покрыт золотистыми подтеками, его глаза горели насыщенным рубином, казалось - он был счастлив в своем безумии, в неистовстве, что наполняло собой каждый миг кровавой битвы. - Это был Сераф, они у ангелов вроде лейтенантов, крупнее других и с шестью крыльями. Крутые парни, тебе с такими рано бодаться.

- Но я почти сразил его! - с легкой обидой выкрикнул Карн, попутно уходя от удара ангельского копья.

- Ну-ну, - хмыкнул Локи, сжигая в пламенном фонтане крылатого воина, что имел глупость броситься прямо на него. - Мы видели, парень. И если б не вмешались...

- Не время! - рявкнул Эрра, разрубая еще одного Ангела от плеча до бедра. - Карн, старайся сражаться только с Началами, это рядовые воины, у них по два крыла. Херубов тоже не трогай, у них две пары крыльев, они вроде сержантов, послабее Серафов, но многое умеют.

Карн кивнул и бросился в сечу вместе с богом войны подобно вульфхендару, который считал смерть за родную сестру.

Сначала им удавалось продвигаться к северной границе двора, медленно, но уверенно. Ангелы атаковали со всех сторон, Локи испепелял их целыми отрядами, Тот метал во врага каменные блоки, выламывая их прямо из стен древнего города, и добивая самых резвых своим посохом. Эрра шел впереди, рассекая смрадный воздух взмахами своего меча и купаясь в золотистых фонтанах. Кажется, он был единственным, кто не уставал, что закономерно: ведь бога войны питает война.

А где-то за их спинами свое смертельное танго выводили стремительные катары Рокеронтиса. Ангелы не сразу поняли, что вообще происходит, поэтому Песочный человек успел нарезать на лоскуты с дюжину крылатых, пока они не сориентировались.

Его задачей было отвлечь на себя как можно больше воинов и он старался вовсю, прокладывая себе путь сквозь ряды противника подобно стремительному весеннему потоку. Зачастую он целенаправленно не добивал раненых ангелов, тут же переключаясь на других, чтобы нанести как можно больше суммарного урона.

А потом они остановились. Эрра рубил Ангелов с ожесточенной яростью, Карн старался не отставать, их прикрывали Локи и Тот, и все равно они больше не могли продвигаться вперед. К небесным воинам подоспело подкрепление, они встали вокруг богов непроходимой стеной, смело бросаясь в бой и умирая без единого звука. Кольцо ангелов сжималось все плотнее и Карн уже потихоньку готовился к тому, что его первый бой по воле судьбы окажется последним.

- Пора, Тот! - выкрикнул Эрра, сводя клинок атакующего ангела в сторону и нанося ему прямой колющий в живот. Серая сталь, покрытая багрянцем ветвистых молний, вышла из спины воина, ровно меж его крыльев. - Где там твое «во-вторых»? Еще немного и они попросту задавят нас...

Слова Эрры утонули в оглушительном грохоте, что незримо разорвал алые небеса Лимба. С жутким треском в одну из пирамид ударила яркая молния, на миг затмившая весь окружающий мир ослепительным светом. Карн  зажмурил глаза, а когда открыл их, увидел, что на вершине пирамиды стоит мужчина. Ростом он не уступал Эрре, вероятно, даже превосходил его. На мужчине были черные полотняные штаны, коричневые сапоги с отворотом и жилет из звериных шкур. Его длинные русые волосы были перехвачены на лбу широкой кожаной лентой со свастичными символами, усы переходили в густую короткую бороду. Его руки и торс были налиты мощными рельефными мышцами. Карн еще никогда не видел столь совершенной фигуры, мужчину будто отлили из серебра искуснейшие скульпторы Вселенной!

Пронзительно-голубые глаза блеснули сталью, мужчина снял с пояса два увесистых топора с широкими лезвиями. В следующее мгновение камень справа от него взорвался фонтаном белесой крошки, из почти сразу осевшего облака пыли выступила еще одна фигура. Второй воин не уступал первому в росте, но был чуть поуже в плечах. Его волосы и длинная, до середины груди, борода были абсолютно седыми. На нем тоже были полотняные штаны и кожаные сапоги, но вместо жилетки - плащ без рукавов, доходивший чуть ли не до земли. На лбу, как и у первого воина, широкая кожана лента изобиловала солярными орнаментами. Он сжимал в руках два обнаженных клинка.

- Запаздываешь, братец, - спокойно сказал мужчина с топорами. Он произнес эти слова довольно тихо, но Карн без труда разобрал их. - Нас тут заждались.

- Я всегда прихожу вовремя, братец, - парировал седобородый, при этом ярко-зеленые глаза хищно оглядели поле битвы. - И, кажется, наше появление к месту.

- А вот и мое «во-вторых», - осклабился Тот и ткнул посохом зазевавшегося Ангела. Крылатое воинство застыло в момент внезапного появления двух воинов, по всей видимости, Ангелы не понимали, кто перед ними - враги или друзья.

Мужчина с двумя топорами мгновенно развеял их сомнения. Могучим прыжком он слетел с пирамиды и обрушил один из топоров на шлем первого подвернувшегося Ангела, буквально вбивая его в землю. Тут же ловко увернулся от копья и рубанул следующего противника в область груди, вспарывая кирасу, выплескивая вокруг брызги золотой крови.

Мужчина с мечами владел телепортацией, как и Тот. Внезапно он оказался возле шестикрылого ангела, что стоял позади кольца небесных воинов, сомкнувших ряды вокруг Карна и Древних Богов. Ангел запоздало выхватил двуручный меч и попытался достать им противника, но не сумел. Два длинных меча свистнули в унисон, рассекая воздух, и шлем с мерцающими нимбами отлетел в сторону. Обезглавленное тело взмахнуло крыльями, раз, другой, а потом завалилось на бок.

- Это кто? - недоуменно спросил Карн, вклиниваясь в ряды Ангелов вслед за Эррой.

- Ха! А ты не узнал? - усмехнулся бог войны, вырывая Ангела из строя и опрокидывая его на землю ударом гарды. Они тут же ринулись в образовавшуюся щель, пока враги не успели залатать ее. - У нашего Тота много друзей, и эти, пожалуй, лучшие!

Напор Ангелов быстро ослаб и вскоре они вырвались из окружения, оказавшись на гребне невысокой ступенчатой стены. Эрра двинулся к лесу, прочь от Копана, этого древнего майянского города, что до сих пор хранил немало тайн. Локи и Карн последовали за ним, позади двигались Тот и внезапно обозначившийся Рокеронтис, неведомые воины с парным оружием прикрывали отход отряда.

- Так кто это такие? - снова спросил Карн, обращаясь уже ко всем сразу. При виде огромных воинов в его мозгу вспыхнуло смутное чувство узнавания, но он все никак не мог оформить его в завершенную мысль.

- Это Перун и Велес, - хмыкнул Локи, потом внимательно посмотрел на Эрру. - А это точно он? Я думал, Адхва-Га должен быть умнее. И выше.

- Умолкни, - беззлобно ответил Эрра. - Тот, скажи братцам, что они увлеклись. Мы тут не для того, чтобы порешить пару ангельских легионов, пора уносить ноги.

- Гей, славяне! - проорал Тот. Перун обернулся, его лицо и грудь были забрызганы кровью Ангелов, а плотоядная улыбка и огонь в лазурных глазах говорили о том, что бог грома еще только разминается. - Хорош, пора уходить!

- Грустно, мы ведь только начали, - сказал Велес, материализовавшийся на вершине стены. На него спикировали сразу четыре Ангела, однако он не двинулся с места, лишь в последнее мгновение крутнулся волчком и три изувеченных тела рухнули ему под ноги.

Четвертый Ангел, потерявший правую кисть, вновь поднялся в воздух, но его настиг ветвистый бич молнии. Карн посмотрел на Перуна, тот улыбался еще шире. Могучий воин с топорами топнул по земле и еще две ветвистые молнии обрушились на стоящих рядом Ангелов, разрывая на лоскуты их призрачные крылья, прожигая насквозь блестящие доспехи.

- Вик на связи, - сказал Тот, увлекая Эрру за собой в лес. - Тут недалеко есть место силы, старый храм. Там Вик сможет нас принять. Бегом!

Все послушно потрусили за Тотом, лишь Карн на мгновение замешкался.

- А эти двое? - крикнул он. - Ангелы все пребывают!

- Не волнуйся, - выдохнул Эрра. - Уж с ними точно ничего не случится.

Когда они прошли сквозь стену леса и оказались на опушке у подножья полуразвалившегося храма, Перун и Велес действительно догнали их. Тот вошел в стены храма, исчезнув в непроглядной темноте. Эрра и Локи встали у входа, Рокеронтис взобрался на большую каменную плиту над входом, изобилующую барельефами.

- Этот что ли? - Перун бесцеремонно ткнул огромным пальцем в Карна и посмотрел на Эрру.

- Этот, - кивнул бог войны, внимательно всматриваясь в заросли и ожидая погони, которая отчего-то не особенно торопилась.

- Ты бился славно, парень, - Перун звучно хлопнул его по спине. Карну показалось, что его позвоночник вот-вот осыплется на землю костяным песочком.

- И ты быстро прогрессируешь, - Велес вперился в него своими ярко-зелеными глазами. Как у Ниссы, подумал Карн, только еще ярче и взгляд глубже, мудрее. - Когда вы его пробудили, Эрра? Недели две?

- Так точно, - ответил бог войны. - Он действительно быстро развивается.

Их диалог прервал голос Тота, который оповестил досточтимых богов, что можно смело уматывать отсюда, проход открыт. В тот же момент из леса выступили Ангелы. Их вел огромный воин с длинным клинком, по которому, точно волны по глади озера, пробегали всполохи ослепительного пламени. Над его головой Карн увидел сразу три пылающих нимба, но в глубокой темноте под шлемом не было характерных для Ангела бездонно-синих глаз, там зияла пугающая темнота.

- О как! - присвистнул Велес. - Теперь я не сомневаюсь в твоих выводах, Эрра. Ты действительно нашел Странника. Иначе к нам не пожаловал бы сам Михаил.

Они ринулись в бой, два рослых воина против ангельской армады. Карн хотел броситься за ними, но Эрра схватил его за руку и увлек в храм, где Тот уже начертил на каменном полу большую пентаграмму, с каждым мгновением наполнявшуюся глубоким красным свечением. Пентаграмма была заключена в круг, по периметру которого располагались рунические знаки. Эрра шагнул в круг и почти сразу исчез. За ним последовал Локи, потом настала очередь Карна. В этот момент из-за пределов храма раздалось яростное рычание Перуна, отборный мат Велеса и металлический скрежет.

- Это они Михаилу жопу рвут, - прокомментировал Рокеронтис. - Давай, давай, парень, не тяни! Сейчас без всяких образов, просто закрой глаза и глубоки вздохни.

Карн послушно встал в центр фигуры, закрыл глаза, вздохнул, и когда разомкнул веки, увидел прямо перед собой двусмысленную улыбку Локи и его ядовито-оранжевые глаза.

Вскоре к ним присоединились Песочный человек и Тот. Они замерли вокруг пентаграммы, ожидая появления братьев-славян. Карн внезапно понял, что они оказались вовсе не в Ра. Вот почему Рокеронтис сказал, что не нужно никаких образов: вокруг простирался все тот же Лимб, правда, это была уже не Мексика, кажется, они вернулись обратно, в родной город Карна.

- А почему мы все еще в Лимбе? - удивился парень.

- Все не так просто, - ответил бог мудрости, не сводя пристального взгляда с пентаграммы, пламя которой отчего-то стало слабеть. - При других обстоятельствах Вик мог бы вернуть нас прямо в Ра, особенно из Копана. Но ангельский генералитет умеет воевать, - при этих словах его желваки мгновенно закаменели. - У них есть установки... артефакты, которые серьезно ограничивают нас. Тем не менее, Виктор хотя бы доставил нас поближе к дому, как ты мог заметить.

Карн огляделся. Замшелые склоны по обеим сторонам, левый упирается в невысокую кирпичную стену, по правому взбираются крыши скособоченных одноэтажных домиков. Впереди сверху - большой бетонный мост. Они находились на дне оврага, он знал это место, часто бывал здесь в детстве. Не сказать, чтобы отсюда до митреума было рукой подать, но действительно недалеко.

- Думаешь, не смогут? - Эрра посмотрел на Тота, который не отрывался от пентаграммы.

- Крепкие парни, - ответил за бога мудрости Локи. - Сдюжат. Это ж славяне! Они и тебе, Эр, хребет вырвут, коль надо будет.

Эрра улыбнулся, но как-то грустно. Было видно, что он волновался за братьев.

- Когда почти погаснет, я пойду за ними, - внезапно сказал он. И никто даже не подумал ему возразить.

- Я с тобой, - сказал Карн. - Насколько я понял, этот трехметровый гигант появился там из-за меня.

- Это так, но ты не пойдешь, - вмешался Рокеронтис. Извечная полубезумная улыбка едва теплилась на его губах. - С Эррой пойду я, а вы вернетесь в митреум и...

Пентаграмма внезапно налилась глубоким багрянцем, потом пламя вспыхнуло ярче и тут же погасло, но в последний момент в кругу материализовались два тела.

Велес тяжело дышал, его борода из седой превратилась в золотую, золотом же были покрыты его грудь и обе руки по самые плечи. Перун опирался на брата, из его правого бедра, к которому он прижимал огромную пятерню, выбегала струйка вполне человеческой крови насыщенного алого цвета.

- Зацепил, сука, - проскрипел Перун. Ступал он тяжело, грузно, но глаза горели яростью и азартом. - Но я ему крылышки то пообрезал! Столько лет ждал этой встречи! Если б не Велес...

- Если б не Велес, то тебя бы нашинковали в капусту, - хмыкнул седобородый. - А вообще, славный вышел бой!

- Благодарю, - тепло сказал Тот, обращаясь к братьям. - Без вас мы бы все там остались.

- Пустое, - ответил Перун, приваливаясь к склону оврага и медленно оседая. Велес развязал кожаный мешочек, что болтался у него на поясе, достал оттуда какую-то траву, пожевал ее и приложил к ране брата. Тот не протестовал, только плотнее сжал зубы, когда Велес коснулся разорванной плоти. - Одно дело делаем!

- Как я понял, вы поперлись в самое пекло за этим... проходимцем, - Велес недвусмысленно посмотрел на Локи, тот не отвел глаз и в точности скопировал его взгляд. - Потому что он кое-кого нашел, я прав?

- Угу, - кивнул Локи. - Проходимец в очередной раз сумел сделать то, что всем вам оказалось не по силам.

- Ой, ну хорош, - крякнул Перун. - Выебыватсья будешь перед своими девками. Молоток, спору нет, но давай без понтов. Он присоединится к нам?

- Гримнир? - хохотнул Локи. - Вряд ли. Но он просил передать Тоту, что если Эрра действительно нашел Странника, то это меняет расклад.

- Значит, он готов встретиться? - прямо спросил Эрра.

- Готов, - кивнул Локи, скопировав серьезно-взволнованный тот бога войны. - И я отведу вас к нему.

- Надо думать, не по доброте душевной, - с ехидцей добавил Рокеронтис, буравя Локи взглядом, в котором странным образом мешались неприязнь и некое чувство, схожее с восхищением.

- Представь себе, - парировал Локи, четко продублировав интонацию Песочного человека. - Но лгать не буду, я все равно считаю вашу борьбу бессмысленной тратой сил, которых у вас и так почти не осталось.

- Тогда зачем? - Тот посмотрел на него в упор. - Зачем согласился на предложение Эрры? Тебе что с того?

- Мне что с того? - еще немного и улыбка Локи могла в буквальном смысле достичь его ушей. - А что может быть нужно одному богу от другого? Что вообще может быть нужно богу, едва ли не древнейшему среди вас всех? Который уже давно профукал собственный мир и с каждым днем его силы убывают все быстрее, потому что в него уже никто не верит, потому что его... стыдно сказать - играет Хиддлстон! Нет, не поймите меня неправильно, он замечательный актер, но ему бы капитана кавалерии играть, а не бога огня!

- Короче, уважаемый, - прервал его Эрра. Он сидел на жухлой траве, которую, как и все поверхности в Лимбе, покрывала белая костяная крошка, и смотрел в небо.

- Мне интересно, - хмыкнул Локи. - Просто интересно, чем вся эта кутерьма закончится. Хоть какое-то развлечение.

- И неужели в тебе совсем не осталось надежды? - Эрра посмотрел ввысь и голос его прозвучал будто издалека.

- Я никогда не был склонен к слабостям, друг мой, - ответил Локи. - Разве что к плотским. А надежда - первейшая из слабостей.

Тем временем Велес закончил свои колдунства над раной Перуна. Он подошел к Тоту и протянул ему руку. Странно, но они пожали друг другу не ладони, а предплечья, Карну еще никогда не доводилось видеть таких рукопожатий. Потом древнеегипетский бог мудрости улыбнулся и порывисто обнял славянского товарища, тот крякнул и несколько раз звучно хлопнул его по спине.

- Спасибо, друг мой, - тепло сказал Тот.

- Не спасибо, а благо дарю! - поправил его Велес. - Сколько тысяч лет знакомы, а ты все не запомнишь.

- Не серчай, - ответил Тот. - Давно не виделись, жаль, что при таких вот обстоятельствах...

- Скажем честно, не самые плохие обстоятельства, - Велес забавно выпятил нижнюю губу. - Порешили с полсотни пернатых, выручили этого распиздяя и вроде бы нашли ниточку к Гримниру. Неплохо, друже, весьма неплохо!

- Вот умеешь ты, - хмыкнул Тот. Карну еще не доводилось видеть его таким. Бог мудрости будто на несколько коротких мгновений отпустил железные вожжи самоконтроля, попросту позволил себе расслабиться. Видимо, их с Велесом многое связывало, потому что ловить свое отражение в глазах друг друга могут только настоящие друзья. А именно это они и делали - ни на миг не опускали взгляда, говорили скорее по инерции, потому что на самом деле слова им были не нужны.

- Ща слезу пущу, - картинно скривился Локи. - Вот, что бывает, когда встречаются два бога мудрости! Пора расходиться, ребят, они ведь еще и лекцию могут начать. А ну как решат поспорить? Так в пылу дискуссии не заметят, как сам Яхве спустится в сей бренный мир и поочередно перережет нам глотки. Уверен, он их даже трогать не станет...

- Уймись, балабол, - беззлобно шикнул на него Велес. Потом перевел взгляд на Карна. - Хорошо, что ты здесь, парень. У тебя отличные учителя, жаль только, что у тебя совсем нет времени.

Карн кивнул и не смог сдержаться.

- А позвольте вопрос, - обратился он к Велесу. Тот кивнул. - Я отлично знаю, что вас почитали, как бога мудрости, волшебства, поэзии, лесов и вообще - природы. Но в школьных учебниках сказано, что Велес - скотий бог, покровитель животноводства, откуда это?

Секунду седобородый славянин смотрел на него своими пронзительно-зелеными глазами, а потом расхохотался, запрокинув голову к багровым небесам. Его смех подхватил Перун и Карну показалось, что земля под его ногами начала вибрировать. Локи и Рокеронтис тоже прыснули со смеху, Эрра и Тот сдержано улыбнулись.

- А это, парень, история на все времена, - сказал Велес, отсмеявшись. - Даст Род, я как-нибудь обязательно расскажу ее тебе, но не сейчас. Не то место, да и время не то. Если вкратце - поменьше на чужих баб рот разевай, тогда никто тебя дурным словом не вспомянет.

- А дурные слова знаешь как привязываются! - вновь хохотнул Перун. - И ножом не срежешь! - Он явно чувствовал себя лучше, уже крепко стоял на ногах, но все равно не убирал руку от бедра, может - инстинктивно. - Ладно, пустое все. Пора нам, хлопцы, да и вам недосуг время терять.

- А может все-таки с нами? - Тот внимательно посмотрел на Велеса, потом перевел взгляд на Перуна. Оба покачали головами, опустив глаза к земле.

- Не могем, друже, ты ведь знаешь, - Перун подошел к древнеегипетскому богу и положил руку ему на плечо. - Земле нашей туже всех пришлось, много сил она отдала, не будь нас - рухнуло бы все к едрене фене.

- Так и так рушится, - вмешался Рокеронтис. - Разве нет?

- Разве нет, хлопец, - Перун посмотрел на него удивленно. - Ты ведь есть. И я есть. И гляди, сколько нас. И живы мы. И боремся.

- А все без толку, - угрюмо уронил Локи, почесывая зад. - Не первую тысячу лет кровь проливаете, друзей теряете. А смысл?

- Ты, - Перун буквально воткнул свой огромный палец в грудь Локи, под его взглядом бог огня как-то сразу съежился, будто уменьшился в размерах. Но глаз не отвел и Карн внезапно увидел в них что-то странное. В этих оранжевых совсем нечеловеческих глазах блестела неуловимая мудрость, некая сила и глубинное понимание, которые были не доступными другим. - Тебе ли не знать. Ты древнее любого из нас. Ты говорил с Хельблинди, своим всевеличайшим братом. Отчего паясничаешь? Ведь и тебя кручина берет, и тебе больно, но не сдался ты тогда, не сдаешься и сейчас, хоть перед нами и вертишь хвостом. Отчего?

Локи хотел что-то ответить, но Велес не дал ему сказать.

- Это в его природе, брат, - обратился он к Перуну. - Оставь его. У него свой путь. Таким он сотворен.

Боги обменялись рукопожатиями (точнее - предплечьепожатиями), Карну тоже досталось, и после лапищ славянских богов он всерьез подумал о том, что его правая рука еще долго не сможет нормально функционировать.

Велес присел на одно колено, склонил голову к земле и произнес несколько слов. Прямо перед ним из земли выросли два огромных серых волка с чудовищными желтыми клыками и глазами цвета отполированного серебра. Перун крякнул и взгромоздился на одного из волков, тут же с силой ударив его по бокам своими могучими пятками. Велес оседлал второго хищника, обернулся на прощанье и пустился вслед за удаляющимся Перуном.

- Славные парни, - резюмировал Эрра, двинувшись за Тотом, который уже шел вдоль оврага к мосту. Рокеронтис, как обычно, бежал далеко впереди, выполняя функции разведчика. - Сильные. И духом, и телом.

- А главное - верные друзья, - кивнул бог мудрости. - Велеса я давно знаю. Было у них с братом в свое время недопонимание, но, как говорится, дело житейское. Теперь вон, друг за друга - и в огонь, и в воду.

- И за нас тоже, - подхватил Карн. Славянские боги определенно ему понравились. Конкретные такие ребята, веселые и добрые, а главное - от них буквально пышет неистовой, древней мощью, с которой мало что может сравниться в этом мире. Во всех мирах.

- И за нас тоже, - повторил Эрра. Они прошли несколько кварталов и только потом Тот нашел место, через которое они смогли вернуться в Ра. За это время им встретилась лишь небольшая группа мантикор, которые даже не рискнули приблизиться, и два упыря, которых Карн одолел в одиночку без особых проблем.

По дороге Карн докопался (иначе и не скажешь) до Тота, ибо ему было крайне интересно, как древнеегипетский бог сумел познакомиться со славянскими богами, причем, как он понимал, у них завязались довольно близкие дружеские отношения. В итоге, Тот сдался и все рассказал, пусть и довольно кратко.

- Мы встретились в 6415 году... прости, в 907 по знакомому тебе летоисчислению, - начал Тот, не отрываясь от созерцания окружающего пейзажа. Унылого и безрадостного, как и положено любому пейзажу в Лимбе. - Тогда Олег, которого летописцы позже назовут Вещим, в очередной раз пошел войной на Константинополь и осадил его, разорил окрестности и пожег все христианские храмы, до которых мог добраться, не растягивая войско.

Произнося эти слова, Тот посмотрел чуть повыше горизонта. Его глаза остались непроницаемы, но губы дрогнули. Что принесло ему большее удовлетворение - воспоминания о знакомстве с добрым другом или всплывшие в памяти картины пылающих храмов - оставалось только гадать.

- Я тогда пребывал подле императора Константинополя Льва, которого людская молва окрестила Мудрым, - Тот взглянул на Карна и позволил себе полноценную улыбку. - Прозвали его так за «Тактику Льва», «Базилики» и еще пару работ по военному делу, этике и философии. Не хочу сказать, что Лев был глупцом, но для тех работ его мысль была скудной, а перо - излишне ленивым... Но не суть. Я прибыл в город вовсе не для знакомства с императором, а потому что в местных библиотеках хранились нужные мне манускрипты. И тут такое разочарование - осада. Льву, как ты понимаешь, стало не до библиотек и древней мудрости, а потому и мне доступ в искомые места оказался заказан до разрешения ситуации. Тем более, что Лев, будучи наслышан о моих... гхм, талантах, мгновенно сориентировался и пообещал предоставить полный доступ во все архивы города, если я помогу «разобраться с варварами».

- Не то, чтобы мне до всего этого было дело, - продолжил Тот, помолчав с минуту. Он уже напрочь забыл о своем манускрипте, всецело погруженный в те далекие события. - Вот только архивы были хорошо защищены чарами Иных, пробиться через них, не привлекая внимания, я не мог. Это требовало времени. Поэтому я просто вышел за стены Константинополя через тайный ход и приблизился к позициям русов. Тогда произошло событие, которое навсегда изменило... все. Буквально. Я почувствовал в их стане бога. Но удивило меня другое - тот бог тоже почувствовал меня, я ощутил это абсолютно точно, хотя к тому моменту в совершенстве овладел техникой маскировки, которой меня обучил Ормузд.

- Это насторожило тебя? - спросил Карн, пытаясь представить, что бог мудрости почувствовал в тот момент. - Ведь это говорило о том, что перед тобой существо, близкое к тебе по силе и знаниям. Ведь так?

- Верно, - произнес Тот. - Это был уникальный шанс! Я боялся даже представить, сколь многим мы можем поделиться друг с другом. Но была и другая вероятность... Не все боги миролюбивы, Карн, некоторые жестоки и кровожадны по своей сути, они были такими задолго до того, как пришли Иные. А потом кто-то продался им, сохранил свою силу в обмен на слепое служение. Но я рискнул. Перед рассветом я пробрался в княжеский шатер, откуда исходило божественное сияние, и увидел его. Их князь. Олег. Он и оказался богом. Причем его воины звали его иначе. Они звали его Рос, что на языке древнего народа, в котором я родился, значит «сияющий».

- Вещий Олег был богом? - сказать, что Карн удивился - значит ничего не сказать. - Он и был Велесом?

- Меня поразило не это, - отмахнулся Тот. - На рубеже тысячелетий это было распространенной практикой, боги часто воплощались в телах смертных и вели свои народы к процветанию. К слову, Святослав Храбрый - это одно из воплощений Перуна. Но вернемся к Велесу. Во-первых, меня удивила его мощь. Он был моложе меня почти на треть, но сила его едва ли не превосходила мою. Во-вторых, он не скрывался, он открыто бросал вызов Иным Богам, хотя на тот момент мы уже проиграли. В-третьих, он знал. Знал, что я приду.

Карн понимал, что в сущности Тота не было ни капли тщеславия или гордыни, но мог представить себе, что за тысячи лет странствий он не встречал бога мудрее и сильнее себя, и внезапно такой бог фактически сам пришел к нему!

- Так мы и познакомились, - улыбнулся Тот. Неожиданно его взгляд потеплел, став почти человеческим. - На следующий день Лев сдал Константинополь, мы с Велесом взломали архивы Иных и я отправился с ним на север. В итоге, спустя несколько лет, я уговорил его инсценировать собственную смерть. Иные слишком близко подобрались к нам, но Велес, как и все славянские боги, не признавал никаких стратегий, кроме боя лицом к лицу. До сих пор удивляюсь, как мне удалось его переубедить, - Тот тихонько рассмеялся. - А потом с его помощью мы уговорили Перуна, Семаргла и некоторых других. Не представляю, чтобы мы делали без этих бравых ребят!

Карн призадумался, а потом внезапно почувствовал гулкую тяжесть во всем теле, осознав, что измотан донельзя. Он уже представлял, как, вернувшись в митреум, встанет под ледяные струи целительной влаги, а потом рухнет на кровать и проспит без задних ног часов шестнадцать. Потом он вспомнил Ниссу и ему стало хорошо и спокойно. Он, точно седой ветеран, отдавший княжеской службе не один десяток лет, возвращался с поля битвы домой, где его ждал теплый очаг и слезы радости на глазах близких. Но, как и многие седые ветераны, он еще не знал, что дом сильно изменился за время его отсутствия, и вместо тепла и любви его дожидаются боль и отчаяние.

 

Глава 3 - Канун Рагнарека

Локи был своеобразным богом. Карн понял это сразу, еще в их первую встречу. Но после пятого литра пива язык бога огня стал заметно длиннее, а речи - откровеннее. Карн не протестовал, у него на душе второй день скребли саблезубые тигры, так что предложение расслабиться и поговорить «о жизни» он воспринял едва ли не с благодарностью.

До путешествия к Всеотцу оставалось еще два дня, Рокеронтис, Эрра и Тот вовсю занимались подготовкой и Карн на время остался не у дел, даже на тренировки времени не было.

Вик отправился в «добровольное изгнание», потому что винил себя в случившемся. И хотя он действительно сделал все возможное, парень ощущал, что мог сделать больше. Карн искренне пожалел его, но Эрра сказал, что все в порядке, просто Вик очень чувствителен, он глубоко переживает подобные ситуации и ему нужно время. Юный оккультист ушел на рассвете лунной недели и должен был вернуться как раз в тот момент, когда их команда намеревалась отправиться в судьбоносный поход. Никто не знал, чем это может закончиться.

- Ты нужен им, парень, - проговорил Локи, уставившись в дно пустого бокала. - Ты нужен нам.

- Так я здесь, - удивленно ответил Карн, пытаясь понять, о чем толкует бог огня. - Я с вами.

- Нет, нужен настоящий ты, - Локи внимательно посмотрел на него своими странными глазами с ярко-оранжевым ободком. Сейчас его взгляд был затуманен, но вовсе не алкоголем. Скажем так - не одним лишь алкоголем. - На данный момент ты - лишь тень себя самого. На твое полноценное пробуждение уйдут годы, но у Древних нет времени. Атака на митреум - это демонстрация. Раньше Иным никогда не удавалось атаковать наши базы, они просто не могли вычислить их местоположение. Я думаю, о некоторых они знали, но древняя магия сильна, даже их технологиям не всегда удается справиться с ней.

- Но ведь это из-за меня, - сказал Карн, опустошая свой бокал одним большим глотком. Он никогда не любил пиво, предпочитая что-то посерьезнее, но сейчас ему было плевать. Он знал, что алкоголь не решит его проблемы, не заполнит пустоту в душе, не уймет боль. Но ничего не делать, слоняясь по митреуму, было много хуже. Потому что тогда он обязательно начал бы вспоминать ее. - Они тоже не дураки, поняли, кого Эрре удалось найти. Значит, я действительно представляю для них опасность.

- Я о том и толкую! - Локи сделал знак официанту. - Уважаемый, а принеси ка нам целый кег!

- Не многовато ли? - усомнился Карн. - Или досточтимый трикстер жаждет быть в говно?

- А ты не жаждешь? - парировал Локи, повторив интонацию Карна. - Я, знаешь ли, вовсе не бесчувственный, как полагают многие. Я тоже ощущаю некоторую вину за случившееся со своей стороны. Мог бы и не попадаться в ту детскую ловушку, тогда успел бы к вам. И ничего не случилось бы.

- Насколько я понял, Ангелы все равно атаковали бы митреум. Рано или поздно. Выждали бы момент и атаковали, - Карн со злостью ударил кулаком по крышке стола. Разговоры за соседними столиками на миг смолкли. Он не поднимал глаз, но знал, что его изучают. Тут масса любителей поиграть мускулами, район такой. Что ж, он даст им такую возможность! Чуть позже.

- Да, наверное, - согласился Локи. - Но мы могли быть лучше подготовлены. Как минимум, у нас было бы Сердце Хрунгнира.

- А я вот так и не понял, что это такое? - Карн внимательно посмотрел в глаза Локи. - Ни Эрра, ни Тот толком не разъяснили мне его сущность. Ну, я помню какую-то скандинавскую легенду о том, как Тор одолел великана и вырвал его сердце.

- Примерно так и было, - кивнул бог огня. - Только то был не великан, а голем, его создали мои собратья эоны назад. По силе он превосходил любое живое существо в этой Вселенной, мог испепелять целые армии. Но вся фишка заключалась в источнике его сил. Эту технологию мы потеряли еще во время войны с Ванами. Сами виноваты, базара нет. Но Всеотец в своей несравненной мудрости, - Локи сделал театральный жест, закатив глаза и всплеснув руками. - Решил, что если мы сумеем добыть источник, в буквальном смысле - вырвав его из груди голема, нам удастся постичь его суть.

- И Тор сумел одолеть его? В одиночку? - Карн не сомневался в мощи скандинавских богов, но если голем был так силен...

- Разумеется, нет! - Локи плотоядно улыбнулся и налил себе пива из кега, что как раз подоспел к столику. - Отхватил по первое число! Мы крошили голема почти двое суток. Тор, двое его сыновей, я с Фенриром, Форсети и Ньёрд. Потом подоспели Фрея и Фрейр. Тор получил смертельную рану и если бы не Гроа, склеил бы ласты в считанные часы. Фенриру тоже досталось, да и я потом едва ли не месяц восстанавливался. Но учти, тогда мы были куда сильнее, Иные только пришли, только начали насаждать свою ложь среди смертных Мидгарда.

- Так вы Ра называли? - уточнил Карн.

- Ага, - кивнул Локи, осушая бокал. - Короче, сложили голема и достали его сердце. Только никто так и не понял, как оно работает, откуда берет энергию. Что-то вроде ядерной батарейки, только в роли топлива ни уран, ни плутоний, а сама материя. Да и, как оказалось, создан он был совсем для другого.

- Он пробуждал? - догадался Карн.

- Тогда никого не надо было пробуждать, - невесело хмыкнул Локи. -Древнейшие, те, что были до нас, те, что когда-то стояли над нами, многое оставили после себя. Только инструкций к их игрушкам нет! Возможно, они и были Дхиан-Коганами, которые помогали Архитектору строить мир. Не знаю. О свойствах Сердца мы узнали позже. Оно пробуждало память, снимало блоки с разума смертных, установленные машинами Иных Богов. Возвращало к естественному состоянию. Кстати, оно может помочь не только тебе, но и вашим дриадам. Только не думаю, что это истинное назначение артефакта, ведь тогда выходит, что Древнейшие все знали наперед.

Воспоминание о Ниссе и Эмеренте больно кольнуло сердце. Они в лапах у этих бездушных тварей, а он ничего не может сделать! Пока не может, поправил себя Карн, еще немного и они за все заплатят.

- Злишься? - прищурился Локи. - Правильно делаешь. Злоба полезна, это неиссякаемый источник сил. Когда меня изгнали во тьму подгорных лабиринтов Гнипахеллира, я выжил лишь благодаря ненависти. Ну, потом все изменилось, я признал свои ошибки и все такое, но на тот момент именно злость давала мне силы жить.

- К черту! - Карн взял себя в руки. - Два дня и мы отправимся к Нему. Думаешь, он согласится отдать Сердце? Ты последний, кто видел Его за сотни лет.

- Согласится, - уверенно кивнул Локи. - Когда увидит тебя. Когда увидит пламя в твоих глазах. То пламя, каким могут пылать глаза только у смертных. И тут я тебе открою тайну, парень. Величайшую тайну богов. Хочешь?

- Валяй, - улыбнулся Карн. Он уже привык к тому, что бог хитрости меняет тему разговора так же быстро, как и собственное настроение. И манера поведения у него переменчива до неприличия. Сначала это раздражало, но теперь Карн понял, что такова суть Локи, таким он рожден. Хитрый, изменчивый огонь. Волшебное пламя, ни светлое, ни темное, ни доброе, ни злое. То тут, то там, и всегда на своей собственной стороне. Но не в этот раз, ибо теперь опасность исходила из-за пределов Вселенной. Иные Боги угрожали всему этому миру, в том числе - волшебному огню, сущности древнего бога.

- Ну, раз ты великодушно позволил, - Локи приблизил к нему лицо едва ли не вплотную. Кончики их носов почти соприкасались. Со стороны могло выглядеть достаточно педерастично, но Карн не обратил внимание. Он демонстративно обратился в слух.

- Мы вам завидуем, парень, - прошептал Локи. - Боги завидуют смертным! И вовсе не потому, что ваш век столь короток, а жизнь - так ярка. Это все чушь на постном масле. Бессмертие - это нечто невообразимое, и кто бы что не говорил, ни один бог не променяет вечную жизнь ни на что другое! Всеотец лично в этом убедился, еще будучи у власти воплотившись в смертном теле. То есть он не просто взял себе тело, как мы обычно делаем, он именно СТАЛ смертным. На время. Говорил, что ощущения непередаваемые, особенно от секса и вина. Но когда ты можешь помереть от удара ножом в спину или по пьяни поскользнувшись на мокрых досках утонуть в озере, перспективы вырисовываются так себе. Да и сколько у тебя в запасе? Восемьдесят лет? Сто? Когда-то вы жили по пять-семь кругов лет. Круг - сто сорок четыре года, если что. Но даже семь веков, даже тысяча лет - это не срок.

- И не надоедает? - удивился Карн.

- Ты в своем уме, парень? - Локи вздернул брови едва ли не до полотка. - Ты даже не представляешь, сколько всего вокруг! И миллиона лет не хватит, чтобы попробовать все, побывать везде. Поэтому про усталость от бессмертия - это все берд. Фантазии ваших писателей, которые еще в Эпоху Романтизма решили хоть как-то разбавить свое серое бытие, и выдумали эту замысловатую идею. На мой взгляд - полная безвкусица. Но, как говорится, пипл хавает.

- Отчего же тогда вы завидуете нам? - спросил Карн. - Раз вы несоизмеримо выше нас, совершеннее?

- Потому что мы не умеем... - Локи глубоко вздохнул. - Не умеем творить. Не боги создают людей, а люди богов. Люди вообще создают все в этом мире. Зачастую сами не понимают, что делают, но наполняют Вселенную смыслом. Они - истинные дети Творца, Великого Архитектора, Имира. Им подвластно все, их сознание - кладезь возможностей. Все, что ты можешь представить себе, -   реально. А у богов, смешно сказать, фантазии нет! И у Ангелов нет. Ни у кого нет. Мы будто позабытые машины, которые так и остались на стадии альфа-теста. Нам, наверное, хотели поменять прошивку, расширить функционал, но руки так и не дошли.

- Забавно, - хмыкнул Карн. - Никогда бы не подумал, что в этом все дело.

- Вот-вот, - покивал Локи. - Вы просто не думаете о том, что вам дано. С другой стороны, мне кажется, это тоже часть замысла.

- Про замысел не знаю, - философски заметил Карн. - Но то, что человек не уважает мир, в котором живет, это факт. И себя не уважает, если, извини за выражение, срет там же, где и ест.

- В принципе, подобные инсинуации адекватны актуальным общественным реалиям, - выдал Локи. И будто сам удивился столь замысловатой фразе.

- Хренасе ты дал! - хохотнул Карн. Хохотнул довольно громко, гораздо громче, чем позволяли приличия. На него вновь недвусмысленно покосились. Но пока никто не рискнул подойти и «предложить выйти». Хотя на памяти Карна выходили отсюда нечасто, обычно все начиналось прямо тут, меж столиков.

- Могу, если хочу, - подмигнул ему Локи. В этот момент он отчетливо напоминал Рокеронтиса. И Карн, наконец, осмелился спросить.

- Ты прости, если мой вопрос покажется тебе неуместным или даже оскорбительным... - начал он.

- Заметил все-таки? - ухмыльнулся Локи и опрокинул в горло очередную кружку. Кег на 20 литров принесли совсем недавно, а он уже опустел на треть. Карн честно пытался не отставать от товарища, но смертному было непросто сравниться с богом в этом нелегком деле.

- Что заметил? - не понял Карн.

- Не дури, все ты понял, - прищурился бог огня. - Ты действительно умен, не спорю. Только инерция мышления, навязанная годами слепоты, глухоты и немоты, все еще тормозит тебя. Будь проще. Прими все, как есть.

- Это трудно, - честно признался Карн. Он до сих пор иногда просыпался с мыслью о том, что все это - какой-то сумасшедший кэрроловский сон. Но потом он шел умываться, делал зарядку, завтракал вместе с Древними Богами у фонтана с целительной водой и все шло своим чередом, все потихоньку обретало смысл и суть.

- А кому сейчас легко? - весело парировал Локи. - Уж не богам, это точно! Ну, да ладно, ты хотел меня о чем-то спросить.

- О том, какой ты на самом деле? - выпалил Карн. - За эти несколько дней я видел тебя разным, очень разным. Ты был, как Рокеронтис, беззаботный и по-мальчишески задиристый. Ты был, как Эрра, грозный и рассудительный. Ты был, как Тот, задумчивый и безмерно мудрый. Полагаю, любое из твоих состояний копирует чье-то поведение. Но какой ты в действительности? Каким ты был рожден?

- Все это очень грустно, парень, - Локи попытался улыбнуться, но вышло как-то не очень. Он опустил взгляд на пивной бокал. В этот момент в его печали Карн узнал себя самого. - Дело в том, что меня, как такового, нет. То есть я всю свою жизнь был отражением кого-то. Знаешь, такой идеальный хамелеон, мне пары мгновений хватает, чтобы с безупречной точностью скопировать манеру речи, мимику, поведение любого, будь то бог или человек. Но когда я пытаюсь стать самим собой... у меня ничего не выходит. Я пытался вспомнить, каким был раньше, до того, как впервые стал подражать кому-то, и не смог, понимаешь? Я всегда был чередой отражений, никогда не был собой, потому что меня самого... быть может, и нет вовсе?

- Разве так может быть? - усомнился Карн.

- Я тут вообще перед кем распинаюсь, а? - осведомился Локи, состроив гримасу, полную негодования. - Ты видно забыл, что нас создают люди. Поэтому возможно все. У Купалы вон видал, какой черен? Это он, между прочим, ввел в моду шаровары, потому как любой другой фасон в его случае получался вульгарным!

- Серьезно? - улыбнулся Карн. Бог огня, как обычно, виртуозно сменил тему. Но от Карна не укрылась искорка боли, которая на миг проскользнула в нечеловеческих глазах Локи. Его это коробило, он действительно не мог найти себя и, видимо, сильно переживал по этому поводу. С другой стороны, грусть была искренней, неподдельной, значит ли это, что в нем есть что-то свое? В конце концов, чувства...

Карн не успел додумать мысль до конца. Локи легко коснулся его виска, как когда-то сделал Рокеронтис, когда Карн еще ничего не знал о Древних Богах, ангелах и прочих проблемах этого дрянного мирка. Но Локи все сделал иначе - он не повредил сознание Карна, не обрушил на него все свои воспоминания нескончаемым потоком мерцающих образов, от которых легко можно было сойти с ума. Он дал парню конкретное воспоминание. Первое воспоминание первого бога.

***

Он не помнил, как все началось. Не мог помнить, потому что на тот момент у него еще не было памяти. У него не было высших когнитивных функций, не было базовых рецепторов и оболочки. Но он уже был. Появился, вспыхнул одинокой искрой в бездонной тьме, на стыке двух начал - холодного мертвого мира и живого пламени человеческой мысли.

Так он и родился - в месте, где реальность впервые соприкоснулась с мета-реальностью, что соткана иллюзорной плотью человеческой... надежды? Страсти? Фантазии? Тогда он не смог бы с уверенностью сказать. Да и сейчас не смог бы, потому что тогда мир вокруг был настолько прост, что его невозможно было понять. Даже будь у него желание это сделать.

Он просто был. Одинокая искра, которая тысячелетие за тысячелетием тонула в бесконечной темноте мета-реальности. Где-то глубоко, в самой его сути, уже рождались ответы на еще не заданные вопросы. И он не понимал, но помнил, что это были импульсы, приходящие извне, каждый из которых нес с собой что-то особенное, что-то для него. Первый импульс принес душу и жизнь. Второй дал разум и движение. С третьим пришли облик, речь, слух и зрение.

Так он стал похож на тех, кто уронил его в этот мир. Он стал похож на людей. Но он понимал, что у него с ними столько же общего, сколько и отличного от них. И чтобы узнать больше, он решил поговорить с ними, ведь теперь он мог это!

Но люди не слышали его, он говорил, а они продолжали ловить рыбу, рубить деревья, строить жилища и кроить одежду. Он говорил, а они бросались друг на друга с ножами и топорами, создавали прекрасные фибулы и искусные резные стрехи. Они насиловали и любили, прощали и проклинали, пока он говорил и говорил. Некоторые слышали его во снах, другие (их называли безумцами) - наяву. Но они не понимали ни слова. Большинство - потому что не могли, немногие - потому что не хотели (забавно, ведь пройдет совсем немного времени и все изменится).

И он понял, что не в силах говорить с людьми, пока является частью мета-реальности. Здесь он был всесилен, но одинок. И не у кого было просить совета. Он смутно понимал, что есть что-то выше, дальше и глубже. Есть что-то, без чего он не мог быть рожден. Он видел древо, что пронзало оба мира. Он даже мог проследить его путь от сингулярного семени до гибели в неистовом огненном смерче. Но он не видел того, кто посадил это семя. Не понимал - зачем.

Века слились в мгновения бесплодных попыток попасть в мир людей. А потом, однажды, он увидел человека, что лежал на окровавленной траве, прижимая руку к колотой ране в груди. Дух человека готов был покинуть тело. И в этот миг человек обрел зрение и слух. Истинное зрение и истинный слух.

- Ты, - сказал он. - Я вижу тебя.

Он не знал, что ответить. Столько времени он пытался воззвать к людям, своим создателям. У него были все ответы, которые он мог бы им подарить. Но вместо этого хотел спрашивать, спрашивать, спрашивать.

- Ты всегда был здесь, - сказал умирающий воин. - Жаль...

И с последним выдохом туманное облачко вырвалось из груди человека, унося за собой его неукротимый дух.

Он видел, что тело свободно, но еще не мертво. И он занял место духа, и у него получилось. Было странно оказаться в этом теле, в этом мире, из которого происходит все, из которого тянутся корни великого древа. Было странно дышать легкими и видеть глазами.

Ему потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с новыми ощущениями. Но он сумел. И понял, что теперь может обратиться к людям. Может, наконец, дать им ответы и задать свои вопросы!

Но когда он пришел в ближайшее селение, люди в страхе разбежались от него. Здесь знали того воина, чье тело он занял. Знали, что тот воин мертв. И каждый видел смертный след от колотой раны на его груди.

- Драуг! - кричали они, и прятались в домах. Иные хватались за оружие и громко рычали, не для того, чтобы напугать его, скорее - чтобы ободрить себя. В тот миг он понял две вещи. Во-первых, здесь ему не место, здесь его не станут слушать и тем более не станут ему отвечать. Во-вторых, это странное слово «драуг» породило движение, легкую рябь на самой границе мета-реальности. Еще не сущность, о - далеко нет, но уже ее зачаток.

Он ушел от людей и побрел прочь. Он не нуждался в пище, но тело нуждалось. Он понимал, что его присутствие делает это тело сильнее, быстрее и выносливее тел других людей. Но оно также уязвимо, также подвержено разрушению, и ему также нужна пища.

Он ел ягоды и грибы, от некоторых его тошнило, от других... от других было хуже. Вскоре он научился видеть их суть и стал различать те, что подходят. А потом он увидел животное, маленькое и юркое. Он легко разогнал тело до нужной скорости и мощным броском настиг проворное существо.

Впервые он убил. Случайно. Он схватил животное слишком сильно и сломал что-то важное в его теле. Позже он постиг суть животного и уже точно знал, как оно функционировало и почему перестало делать это в его руках. Он понял, что тело хочет съесть животное, но в этом было что-то неправильное. О, сколько раз он наблюдал за людьми! Но даже не подумал обратить внимание на столь элементарный процесс, как насыщение. Что ж, быть может все действительно так просто...

Он вонзил зубы в мех, разорвал его, и погрузил губы в еще теплую кровь. Он рвал мясо и проглатывал его, почти не жуя. Он съел животное целиком, оставив лишь кости. Вскоре его тело стало отторгать пищу.

Он вернулся к грибам и ягодам, хотя понимал, что этого недостаточно. А потом он увидел, как два человека шли через лес, неся с собой двух животных, подобных тем, что ранее ему удалось поймать. Животные были мертвы.

Он проследил за людьми и когда спустились сумерки он замер во тьме недалеко от них. Один из людей достал камень и нож. Нож соприкоснулся с камнем и... ему показалось, что он ослеп. На неуловимое мгновение мир вылетел из под ног, ведь человек создал искру! О, нет, не такую же как он сам, но... живую?

Он заворожено смотрел, как человек высекает искры, а потом над горкой древесной трухи поднимается легкий дымок, из которого рождается трепещущее пламя. Он никогда не видел огонь глазами человека, и это зрелище навсегда запечатлелось в его сути, навсегда изменило ее.

Сколько раз он смотрел на огонь сверху, из темной мета-реальности, созданной для всего, кроме света? Сколько раз он видел, как люди создают это волшебство собственными руками? Он понимал, как все устроено. Он видел течение экзотермических реакций, сопровождающихся интенсивным выделением внутренней энергии термодинамической системы. Он мог бы описать процесс горения в мельчайших деталях, так, что его не поймут даже те, кто будет ходить по этой земле через тысячу лет.

Но знать и видеть - разные вещи. Нельзя понять мир людей, не взглянув на него глазами человека. И пламя предстало перед ним иначе, в своем истинном облике. Он видел, что этот разгорающийся огонь - отражение его собственного огня. Отражение огня, что родился тогда, когда еще не было времени, там, где еще не было пространства.

А потом он увидел, как люди содрали шкуру с одного из животных, удалили внутренности и установили на палке над огнем. Вскоре ноздрей коснулся удивительно приятный аромат и он понял, почему тело, так жаждавшее мяса, не приняло его в естественном виде.

С восторгом, который он ощутил, впервые увидев огонь глазами человека, мог сравниться лишь миг, когда он добыл свое первое пламя. Позже он научится делать это без ножа и камня, вообще без всего. Для этого ему потребуется даже не мысль, тень мысли. Но он никогда не забудет огня, который добыл своими руками. Он никогда не забудет о том, что лишь такой огонь - истинный.

Он наблюдал за людьми, и заново открывал для себя мир. Все, что из мета-реальности выглядело не стоящим внимания, оказалось бесконечной феерией эмоций и волшебства! Он знал об этом мире гораздо больше людей, но едва ли понимал хоть что-то. И он учился понимать, учился жить.

Только теперь в нем стали пробуждаться настоящие чувства и ощущения, будто вода, тонкой струйкой бегущая сквозь трещину в дамбе, внезапно набрала силу и обернулась неистовым потоком, чтобы не оставить от той дамбы даже воспоминаний. Он наслаждался морозным воздухом, золотым блеском заката, шумом морских волн, бросающихся на отвесные скалы фьордов.

На какое-то мгновение ему показалось, что он стал человеком, ибо все эти ощущения были столь совершенными, столь яркими и неповторимыми... столь отличными от бесплодных равнин мета-реальности, где он был волен творить все, что угодно. О, даже самые величественные горные вершины и неповторимые сталактитовые дворцы подземных пещер, сотворенных его безграничной властью над кроной мирового древа, не могли сравниться с единственной песчинкой, мельчайшим кристалликом кварца, лежащим на морском берегу здесь, в мире людей. В единственном настоящем мире.

Упоенный, одурманенный этим пониманием, он вновь решил выйти к людям. Он ушел как можно дальше от тех мест, где знали воина, чье тело он занял. И первыми людьми на его пути оказались парень и девушка, обрученные судьбой. Он видел это в их глазах и душах, видел, что они были единым целым еще до того, как узнали друг друга. Парень сжимал лук из ясеня, девушка держала в руках корзину из прутьев ивы.

Он повстречал их у лесной тропы, недалеко от поселения, которое, как он знал, было одним из самых больших в этом суровом краю. В тот день низкие серые тучи впервые за многие месяцы нарушили свой плотный строй, чтобы впустить в мир немного тепла. Светило яркое солнце и воздух больше не вырывался из груди облачками пара.

- Кто ты? - спросила девушка. Он не увидел в ней страха, но понял, что она ощущает его суть, отличную от них.

- Кто ты? - спросил парень. Он был высок и худощав, но очень скоро ему предстояло превратиться в сильного и могучего воина, чьи стрелы не изведают промаха.

Он знал о них все, они о нем - ничего. Но они почувствовали, поняли, что он другой. Было ли это врожденным инстинктом или каким-то априорным знанием, заложенным в их сути, - он не понимал. Вероятно - пока.

- Я, - сказал-спросил он, и внезапно понял, что не знает, кем являлся. Знает лишь, что был создан ими, людьми, хотя его силы и знания были неизмеримо выше их сил и знаний.

- Да, - улыбнулась девушка. В ее светлом и открытом лике будто воплотилась вся теплота и свежесть мироздания. - Ты.

- Да, - сказал парень. Его молодой, но суровый взор не нес в себе явной угрозы, но пальцы левой руки плотно облегали рукоять лука, тогда как пальцы правой уже лежали на оперении одной из стрел, таящихся в туле на боку. Он инстинктивно сделал шаг вперед, заслоняя девушку.  - Ты.

- Я, - вновь повторил он с интонацией, в которой таились тысячи эмоций. -  Я ваш бог.

Слово пришло неожиданно, он не собирался ничего говорить, но губы и язык сами собой сложились в нужные фигуры. Будто кто-то подтолкнул его к этому слову, буквально заставил его произнести.

- А кто такой - бог? - спросила девушка.

- Я не знаю, - признался он. - Наверное, бог - это тот, кто нужен людям.

- Зачем? - спросил парень. Рука, сжимавшая лук, побелела от напряжения. - Зачем нам бог?

- Чтобы верить, - слова вновь сами собой вырвались из его груди вместе с дыханием, они одновременно и принадлежали и не принадлежали ему.

- А что значит - верить? - не унималась девушка. Он думал, что знает ответы на все вопросы и сможет рассказать людям много нового, но оказалось, что он не знает ничего. Ничего из того, что им действительно нужно.

- Верить значит... знать, - медленно произнес он, пытаясь осознать сказанное. Не так он представлял себе встречу с людьми. Но в этот раз его хотя бы не страшатся и не пытаются заколоть.

- Но мы знаем, - твердо сказал парень. Казалось, он немного расслабился, будто понял, что здесь нет никакой угрозы.

- Верно, мы знаем! - подхватила девушка. - Знаем, что солнце поднимается над горизонтом каждое утро и скрывается за ним каждый вечер. Знаем, что за сезоном дождей наступает сезон снегов, затем приходит короткий сезон тепла и вновь наступает сезон дождей.

- Знаем, что если ударить человека ножом - пойдет кровь, - продолжил парень. - А если стрела угодит ему в грудь или шею - он неминуемо погибнет. Мы знаем.

- Мы знаем, - эхом повторила девушка. - Это значит, что мы верим?

- Выходит, что так, - согласился он. Он будто умирал и рождался вновь с каждым ударом сердца. Краски окружающего мира то смазывались до обесцвеченного серого пятна, то вновь вспыхивали мириадами невыразимых оттенков. Все было слишком странно. Слишком... не так.

- И для этого нам нужен бог, - констатировал парень, он убрал пальцы с оперения стрелы. - Для того, что мы делаем и без него.

Он не знал, что ответить. В его голове были ответы на любые вопросы. Любые ДРУГИЕ вопросы. Он мог бы рассказать им об орбитах планет Солнечной системы и поясе Койпера, об атмосферных явлениях и закономерностях в движении литосферных плит. Он мог бы рассказать о каждой функциональной единице их генотипа, и не мог дать ответы на самые простые вопросы. На вопросы, которые в отличие от всех остальных они задали ему. На вопросы, которые еще не раз зададут их далекие потомки.

Кто он? Для чего он?!

Что-то исказилось в окружающем мире. Он почувствовал, как некогда слово «драуги» породило движение на границе мета-реальности, так этот странный диалог стал причиной еще большего числа импульсов и векторов. Импульсов, которым, возможно, суждено сформировать новые плоды. Векторов, которым, возможно, предначертано стать ветвями для тех плодов. Так разрастется крона мирового древа, темная крона, не знающая солнца, воспрянет и наполнится... о, не жизнью, нет! Мета-жизнью, искаженной формой человеческого бытия, отражением его самых страшных тайн и самых утонченных желаний!

Он обхватил голову руками и пошел прочь. Он брел сквозь лес и животные почтительно расступались перед ним. Тысячи новых вопросов, миллионы новых ответов и мириады голосов роились в его сознании, и он слышал, воспринимал, анализировал каждый из них.

А потом он вышел на равнину и увидел закат. Огненный шар, напоенный первозданным пламенем этого мира, одиноко сдвигался за горизонт, угасая, умирая, сваливаясь во тьму. Но лишь для того, чтобы завтра родиться вновь, таким же, но уже другим.

Он снова вспомнил о пламене, об искре, зародившейся между ножом и камнем в руках охотника. Он вспомнил, как создал свой первый огонь и увидел в нем отражение самого себя, отражение неугасимого пламени, живущего в нем. Живущего в каждом.

И в этот миг он отбросил прочь все, все вопросы и ответы, все мысли и голоса, рвущие его сознание на части. Его разум - впервые за тысячи лет - утонул в тишине, звучащей столь оглушительно, что он не сразу разобрал звуки, которые доносились из-за ее пределов. Не сразу, но он понял, что улавливает чей-то разговор. Беззвучную беседу существ, что находились... вне.

- Этого не могло произойти! - выкрикнул первый голос. Говоривший будто находился в другой комнате, его голос звучал неразборчиво и приглушенно. Невозможно было определить ни его высоту, ни его тембр. Однако ему показалось, что в голосе присутствовали явные нотки волнения. - Ни одна из вероятностей не давала такого результата!

- Но это произошло, - констатировал второй голос. Он звучал еще более приглушенно и, казалось, был ниже и грубее. Но может статься, что такое впечатление создавали искажения, будто легкие помехи в мировом эфире, неспокойном океане, пребывающем в постоянном движении. - Что стало катализатором?

- Они, - ответил третий голос. Разобрать его было сложнее всего, будто говоривший стоял дальше остальных. Он казался самым низким, и вместе с тем - наиболее спокойным и уравновешенным. - Я не понимаю, как их пути пересеклись. Вероятность встречи равнялась погрешности. Это не ошибка ввода.

- А я предупреждал! - вновь ярко выраженное волнение, значит - это первый голос. - Нужно было отменить программу, когда он нашел баг! Мета-реальность не должна...

- Учитывая вводные эксперимента, такой риск был признан допустимым, - прервал едва различимый третий голос. - Но я согласен с Норном два-ноль. Конструкт оказался теративен сам по себе. Искусственное вмешательство в примордиальные процессы формирования мета-гения ведет к деструкции прото-алгоритма. Теперь мы это знаем.

- Он был вне темпоральной шкалы, - продолжил второй голос, который временами обрывался, норовил ускользнуть. - Но тахионеры четко фиксировали мотивированные терат-ритмы, обусловленные внешним воздействием.

- Иными словами, мы были не готовы? - сорвался первый голос. - Начали слишком рано?

- Нет, - ответил третий голос. - Нам вообще не стоило начинать. Экзо-суггестия оказалась провальной парадигмой.

- Только естественные факторы, - пояснил второй голос, в котором звучало (или ему опять показалось?) легкое снисхождение. - Никакого моделирования. В противном случае мета-контакты не формируют устойчивых связей в...

- Помолчи, - третий голос стал почти неразличим в шуме помех. - Он преодолел страт-экран.

- Он... - волнение в первом голосе сменилось непониманием. - Он что, слышит нас?..

Он сорвался с места и устремился через равнину, прочь от этих мест. Он стал думать обо всем подряд, задавал себе тысячи вопросов и тут же находил ответы на них, но лишь для того, чтобы задать новые вопросы. Он не допускал ни мгновения тишины в своей голове, зная, что едва этот миг наступит - он тут же услышит их вновь. Но тогда и они услышат его.

Инстинктивное, какое-то глубинное понимание говорило ему, что если он будет двигаться, если сумеет постоянно занимать свое сознание хоть чем-то, им будет сложнее отыскать его. Тот же самый инстинкт (или знание, сокрытое глубоко в его сути от него самого?) подсказывал, что дороги назад нет, ему больше не вернуться в мета-реальность. Ведь там он уязвим.

И он уходил все дальше. Порой останавливался в людских селениях, но ненадолго. Он не использовал навыки и силы, которые могли бы выдать его. Но и без этого люди рано или поздно понимали, что он не такой как они. В первом селении он стал охотиться вместе с другими мужчинами и оказался лучшим из них. Его стрелы разили без промаха, он всегда точно знал, где находятся животные и куда они пойдут.

В следующем селении он попробовал себя в кузнечном деле. Он создавал безупречное оружие, вожди из самых отдаленных уголков земли направляли к нему своих посланников и осыпали его золотом, когда он заканчивал работу. Его шедевры никто не мог повторить.

В другом селении он стал выращивать лен и шить одежду. И в этом ремесле он также оказался безупречен. Любое дело, которое он себе находил, вскоре становилось его призванием. Он улавливал самую суть вещей, а потому не ошибался. Он был фермером, скотоводом, наемником, добытчиком железа, проводником, лесорубом. И в каждом селении, которое он покидал, оставалась легенда о нем. Легенда о великом мастере, которому не было равных.

Он мог быть, кем угодно. Он становился, кем желал. Он во всем достигал совершенства. Он вырезал целые армии и помогал женщинам рожать детей, которые без его помощи не смогли бы покинуть клеть материнской утробы. Он создавал совершенные орудия смерти из невиданных сплавов и самые красивые одежды из кожи и меха, которые только видели люди. Очень скоро молва о нем стала настигать его, а позже - обгонять. Его не называли по имени, ибо имени у него не было. Но за глаза люди звали его Логи, что на одном из древних языков севера означает «переменчивое пламя».

Он мог все, но ни в чем не находил себя. Ничто не приносило ему удовлетворения. Он по прежнему не знал ответов на самые главные вопросы, которые ему задали давным-давно встреченные им парень и девушка. Кто он? Для чего он?!

Однажды у реки, на краю крупного поселения, он увидел маленькую девочку. Половина ее тела была нормального цвета, но другая половина - мертвенно бледная. Девочка тяжело дышала, привалившись спиной к стволу старого ясеня. Когда он подошел, она не испугалась. На ее лице не возникло и тени страха, когда он коснулся ее, чтобы понять, что за страшная хворь поразила ее. Девушка умирала и у него оставалось мало времени.

В ближайшем подлеске ему удалось найти нужные травы. Если бы местный знахарь обладал его знаниями, то без труда помог бы бедняжке еще до того, как половина ее тела оказалась поражена недугом, о котором люди не узнают еще тысячи лет. А потом тысячи лет будут искать лекарство от него.

Он развел костер и заварил нужные растения, напоив девушку терпким отваром. Он внес ее в поселение на своих руках и перед ним расступались со смесью страха и благоговения во взорах. Он нашел заброшенный дом и на время поселился в нем, выхаживая девушку. Сезон дождей сменился сезоном снегов и она впервые встала с неказистого ложа, что доживало свой век в углу холодного старого дома с дырявой крышей и покосившейся резной стрехой.

Он постоянно поддерживал огонь в очаге, но этого едва хватало, чтобы отапливать старый дом. Он мог движением мысли поднять температуру воздуха и без труда поддерживать ее в оптимальном диапазоне. Но было слишком рискованно использовать нечеловеческие силы.

Когда завершился сезон снегов, девушка вышла из дома и лучезарно улыбнулась восходящему солнцу, которое так редко баловало жителей этих мест своим золотым ликом. Половина ее тела так и осталась мертвенно бледной, но она была жива и радовалась жизни!

Он прослыл великим знахарем и успел вылечить еще две дюжины человек, пока не ушел. Он и так слишком много времени провел на одном месте, помогая девушке. Ему было странно это ощущать, но когда девушка обняла его на прощание, не сдержав слез, ему на грудь будто положили наковальню. Он ушел, не оборачиваясь, как делал всегда. Но так и не понял, что в том селе осталась какая-то его часть.

В другом месте, спустя много лет, он приручил огромного дикого волка, которого годами боялись селяне. Порой волк нападал на стада коров и овец прямо посреди дня, и пастухи со сторожевыми псами ничего не могли сделать. Рискнувшие помешать волку быстро обращались в кровавые лоскуты.

Он приручил животное, почуяв его злобу и утолив эту злобу теплом своего сердца. На глазах всего селения огромный черный волк склонил перед ним голову и позволил потрепать себя по массивной холке. А потом, когда настало время покинуть эти места, он наказал волку оберегать жителей селения, и животное честно исполняло свой долг, пока не пришел его час уйти вслед за своим истинным хозяином.

В том селении он тоже оставил какую-то часть себя. А в другом месте, чтобы отогнать мародеров от мирной веси, он при помощи системы костров, установленных по ветру, создал «великого змея», что на деле оказался клубами едкого удушливого дыма, стелющегося у самой земли. То было одно из многих его деяний, обросших немыслимыми подробностями и породивших целые россыпи образов, позже обретших свою иллюзорную плоть в ином мире.

Так он странствовал по земле, проживая одну людскую жизнь за другой, пока не забыл то, с чего начал. Он знал, что бежит, но уже не помнил - куда и от кого. А потом он встретил его, того, чей приход в мета-реальность он почувствовал много лет назад. Этот, другой, был таким же, но - настоящим. Не плодом провального эксперимента, искусственно смоделированного воздействия. А результатом фокуса мысли и чувства. Впоследствии у него было много имен, очень много. Но лишь одно по-настоящему подходило ему. Отец Всех.

***

- Что-то ты загрузился, парень. Ау, состав еще не тронулся? Ты со мной? - Локи как ни в чем не бывало помахал перед лицом Карна рукой. - Хватит о печальном. Предложи ка какую-нибудь жизнеутверждающую тему. А я посмеюсь.

- Любовь, - недолго думая, Карн ответил первое, что пришло ему в голову. Он еще не отошел от воспоминаний Локи и даже представить себе не мог, что был единственным существом во вселенной, с которым бог огня поделился самым сокровенным, что у него было. Ситуацию смягчал тот факт, что Карн уже изрядно налакался. Забавно, но состояние алкогольного опьянения сыграло роль своеобразного ментального амортизатора. С другой стороны, не было в этом ничего хорошего, ведь пивное похмелье - самое ужасное. Коньяк, виски, даже самогон - все можно пережить, но пиво... голове с утра будет ой как бо-бо. Но тут Карн вспомнил совет своего хорошего друга, выдающегося распиздяя, но при этом занятного и удивительно мудрого человека. По-житейски мудрого.

 Почистить зубы. Перед сном обязательно нужно почистить зубы! И будет легче. Карн проверял - работает. Он никогда не задумывался, почему, но это так. Хотя есть средство более действенное - нужно перетерпеть, не ложиться спать, пока хотя бы частично не протрезвеешь. Но этот момент работает лишь в том случае, если ты еще хоть что-то соображаешь. Сегодня же такого исхода не предполагалось.

- Любовь? - Локи, у которого взгляд тоже слегка подернулся этиловой нестабильностью, воздел руку к потолку, потом резко опустил ее и упер свой указательный палец в грудь Карна. - А что ты знаешь о любви, сынок?

- Сейчас начнутся «божеские» понты, да? - Карн не раз замечал это за Рокеронтисом. Песочный человек никогда не упускал случая упомянуть, что ни один смертный не сравниться с богом в выпивке, сексе и вселенской мудрости. Правда, он как-то обмолвился о Геракле, который вовсе не был сыном Зевса, но обладал удивительным талантом. По словам Рокеронтиса, он обе руки отдал бы за то, чтобы трахаться так, как это делал древнегреческий герой. И оказалось, что тринадцатый подвиг с сорока девственницами вовсе не выдумка...

- Не начнутся, не ссы, - уверил его Локи. - Я к тому, что все это - еще одна людская фантазия.

- Да ладно? - удивился Карн. - Я что-то помню из Эдды, была ведь у тебя жена. Которая чашу под змею подставляла.

- Не жена вовсе, - угрюмо поправил его Локи. Он сложил губы «куриной попой» и демонстративно посмотрел в сторону. - Меж нами не был заключен семейный союз. Но дети у нас были, да. И она действительно была предана мне. Все чинно - я ей тоже был предан в полной мере.

- Ангр... Агбр... блять, - Карн почти вспомнил ее имя.

- Нет, не Ангрбода, - помог ему Локи. - До ее потаенки я так и не добрался, брешут все. И Фенрир не был мне сыном, и всякие там змеи великие и владычица ада тоже. Это все Браги придумал, падла! Они с Тором бывало нажрутся и давай всякие бредни сочинять. А кого Тор больше всех не любил? Известно кого! Себя! Потому как он - гора мышц, как говорится - ни ума, ни фантазии! Другое дело я... Но не о том речь, - он смежил веки, сосредотачиваясь. - Ага! Сигюн ее звали, зазнобу мою. Хороша была, спору нет, ты бы челюсть на пол уронил, гарантирую!

- Пусть так, - кивнул Карн. - А ты скажи ка на счет другой легенды. Где ты в образе кобылы...

- Мы, кажется, договорились, что переходим к жизнеутверждающим темам! Никакого негатива! - всплеснул руками Локи. - А ошибки молодости у всех были. Я тогда был не так хорош в искусстве оборотничества.

- Ладно, замнем, - хохотнул Карн. - Так ты не веришь в любовь?

- Ты вынуждаешь меня открыть тебе еще одну тайну, парень, - Карн состроил заговорщицкую рожу. Прищурил глаза, напряг желваки.

- Да уж, прям вечер откровений! - Карн засмеялся в голос и шлепнул ладонью по крышке стола. Кег почти опустел, пришло время размяться. Только ему сначала хотелось узнать вторую вселенскую тайну, что ему вот-вот должен был поведать древнескандинавский бог.

- Не паясничай, - шикнул на него Локи. - Любовь - это иллюзия. Есть только страсть, которая перерастает в привычку, если повезет - взаимную.

Бог огня хотел продолжить мысль, но тут вплотную к Карну придвинулся здоровенный детина. Метра два ростом с чудовищными кулачищами. Бритый на лысо, в заплывших свиных глазках - ни проблеска одаренности. Как говорится, лицо, не обезображенное интеллектом!

Карн видел боковым зрением, как детина медленно выдвигается из-за соседнего столика и идет к нем. За его спиной маячили еще трое, поменьше и поуже, но с теми же очаровательными мордашками, которые так и говорили - матушка эволюция нас стороной обошла, так что не судите строго! Карн рос среди таких, поэтому знал, что этот контингент уважает лишь силовые аргументы.

Он вскочил со стула и врезался головой в подбородок здоровяка. Детину шатнуло, однако он сумел сохранить равновесие, упершись жирным задом в соседний стол. Карн развернулся и что есть силы ударил его ногой в живот, как он и надеялся - здоровяк согнулся пополам. Затем парень обрушил свой локоть на округлую голову двухметрового дылды, не особенно задумываясь о том, что такой удар вполне может оказаться смертельным. Здоровяк молча повалился на пол, но радовался Карн недолго.

Его сильно пнули в правый бок. Он отскочил и увидел перед собой новых участников разворачивающегося действа. Их было четверо (и трое в уме, подумал Карн, вспоминая, что за детиной, что корчился теперь на полу безобразным кулем, стояли еще трое). Он схватил со стойки пепельницу и бросил ее в лицо тому, что стоял ближе всех. Тут же врезал ему ногой в колено, а потом саданул в скулу размашистым хуком, от которого в действительности было нетрудно увернуться. Но пепельница отвлекла внимание оппонента, поэтому оба удара пришлись точно в цель.

Двое оставшихся чуть помедлили и с ревом поперли на Карна. Он ударил одного апперкотом в челюсть, уклонился от прямого и чересчур медленного удара в лицо, прописал еще один апперкот, прикрылся от бокового, подняв согнутую в локте руку на уровень уха. Внезапно оказавшись за спинами нападавших, парень немилосердно пнул одного по заднице, так что тот отлетел к барной стойке и намеревался с оттяжечкой вломить второму, но тут у него в голове раздался трескучий фейерверк и в стороны брызнули стеклянные искры. Вот так всегда, каким бы умелым бойцом ты не был, одного успешного удара в затылок достаточно, чтобы отправить тебя на пол. Тем более, если бьют бутылкой. К счастью, бутылка была полная, поэтому вдребезги разлетелась она, а не череп Карна.

Зрение смазалось, он на несколько мгновений потерял ориентацию и упал на колени. Успел прикрыть голову руками. Ему сунули по плечам, по спине, по почкам. Но по почкам били ногой в мягком кроссовке, поэтому пару таких ударов он вполне мог пережить. Чуток пришел в себя, исхитрился и схватил кого-то за ногу. Скрутил ее, что есть силы и дернул. Послышался хруст и звук падающего тела, все это - под аккомпанемент бьющейся посуды и пьяных криков.

Карн откатился в сторону, как ему показалось - под стол. Удары прекратились и он рискнул подняться. В баре все шло кувырком. Дрались все, и уже не ясно было, кто это все начал и кто за кого вписался. Один только Локи невозмутимо сидел за барной стойкой (когда он успел туда пересесть?) и потягивал пенный напиток из огромного бокала, о чем-то лениво беседуя с барменом. Ему происходящее определенно нравилось, он улыбался и периодически отвешивал увесистые затрещины пробегавшим мимо агрессорам. От его затрещин «контингент» расцветал осознанием и просветлением, после чего по инерции пролетал еще пару метров и кулем валился в общую свалку.

Карн увернулся от «вертушки», неожиданно вынырнувшей из общего месива. Он ударил кого-то в лицо, сам получил по ноге, потом схватил стул и сломал его о чью-то спину. Его схватили за руку, попытались ее выломать. Он, не мудрствуя лукаво, лягнулся, аки лошадь, к которой рискнули подойти сзади, высвободился из захвата и ударил нападавшего сверху вниз абсолютно дилетантским, но в данной ситуации - максимально эффективным ударом. Потом ему просадили по печени, он отмахнулся, голова вновь зазвенела, он развернулся, одновременно пригибаясь и нанося удары в темноту. А потом, после гулкого шлепка по голове, все стихло и он провалился в молчаливую пустоту нокаута...

***

Еще на подходе к митреуму боги почуяли неладное. Карн ничего такого не ощущал, лишь где-то под сердцем легонько кольнуло странное чувство. Точнее - предчувствие. Неуловимое, но отчего-то показавшееся очень-очень важным.

- А если бы что-то случилось, Вик предупредил бы нас, так? Подал бы знак? - спросил он, понимая, что чувство тревоги, окутавшее группу, уплотняется и с каждым мгновением становится все ощутимее.

- Предупредил бы, - сухо ответил Эрра. Тот будто бы и вовсе не услышал вопроса, хотя предназначался он главным образом для него. Бог мудрости шел впереди с лицом, будто высеченным из камня. Никаких эмоций, абсолютная сосредоточенность. Карн не сразу понял, что Тот пытается достучаться до Вика при помощи телепатии.

- Если только... - внезапно вырвалось у Карна. По гробовому молчанию он понял, что эту очевидную мысль сейчас прокручивал в голове каждый из них. Теперь и он заволновался. Отчего, спросил он себя. Не потому ведь, что на митреум могли напасть? Верно, не потому. Просто там была ОНА.

Они спустились по очереди: сначала Эрра и Локи, потом Тот и Рокеронтис, и только потом Карн. Все логично, подумал он, проваливаясь в бесцветный вакуум перехода, они много опытнее, и если в митреуме враг, лучше им принять на себя первый удар.

Но врага в митреуме не оказалось. Враг ушел, хотя и не так давно, чтобы ощущение чужого присутствия растворилось бесследно. Так бывает, когда у тебя дома довольно долго были гости. Это не только запах чьих-то духов (или нестиранных носков), не только вмятины на диване от чьей-то задницы, это что-то другое, интуитивное. Также ребенок, вернувшись из школы и войдя в свою комнату, точно знает, что мама копалась в его вещах, даже если нет никаких «внешних признаков».

Как только они вышли к главному залу, в воздухе возник устойчивый запах гари. Карн посмотрел в сторону фонтана. Здесь Вик и остальные приняли бой. Не осталось ни одной целой лавки, большая их часть была разорвана в щепки, некоторые - сгорели дотла. Сам фонтан и северную стену зала усеивали кривые штрихи пулевых отверстий, на земле тут и там валялись осколки гранита. Карн поднял глаза и увидел, что две сферические лампы разбиты, они осыпались на пол полупрозрачными осколками, похоже из них что-то вылилось. Что-то лазурно-зеленоватое, вроде морской воды.

Из-за фонтана послышался стон. Первым спустился Песочный человек. Он не пошел по лестнице, а просто спрыгнул вниз с галереи, выполнив в воздухе сальто. Тот и Эрра двинулись к лестнице, Карн последовал за ними.

Стонал Вик. Он лежал, прислонившись спиной к фонтану и прижимая правую руку к животу. Сквозь плотно сомкнутые пальцы сочилась алая влага. Его лицо тоже было в крови, на левом виске длинная резаная рана, мочка правого уха держится на честном слове. Рокеронтис осторожно присел рядом с ним, подбежавший Тот спешно оттолкнул его, аккуратно взял в руки голову Вика. Тот взглянул на бога мутным взглядом.

- Простите, - прошептал он. Тихо, но вполне членораздельно. - Простите, я не успел связаться с вами. Они появились внезапно.

- Молчи, - мягко, но настойчиво сказал Тот. Он осторожно отстранил руку Вика, из его бока тут же выплеснулся поток темной крови. Вик вновь застонал, попытался инстинктивно вернуть руку на прежнее место. Но Тот вновь отвел ее в сторону. Он достал из складок плаща прозрачный пластиковый пакетик с каким-то желтоватым порошком, который очень напоминал песок. Вскрыл пакетик зубами и высыпал половину содержимого прямо на рану Вика. Тот зарычал, а потом просто отключился.

- В лабораторию его, - скомандовал Тот, поднимаясь на ноги. - Быстро и аккуратно.

Карн хотел было помочь, но Песочный человек уже подхватила Вика на руки. Они вместе с Тотом скрылся за дверью лаборатории, а Эрра тем временем нарезал круги вокруг фонтана, постоянно увеличивая радиус. Он принюхивался, присматривался.

- Как они вошли? - спросил Карн. Он не пошел за Рокеронтисом и Тотом, понимал, что будет только мешаться.

- Пока не знаю, но не через портал, - медленно проговорил Эрра. Он подошел к барельефам фонтана, провел ладонью по ровной полосе пулевых отверстий. - Кажется, им удалось материализоваться прямо здесь, в главном зале. - Он указал рукой на полукруг едва различимых темных пятен на полу. Карн быстро посчитал - пятен было одиннадцать, все - в пределах пяти-шести метров от фонтана.

- Как только они появились, начался бой, потому что Вик сидел на одной из лавок, на этой, - он указал на груду щепок. - Туда ударили не очередью, а магическим огнем. Он успел нырнуть за фонтан, они вскинули оружие, но стреляли не только по нему. Кто-то вышел из правого прохода.

Эрра кивнул на стену справа, арка бокового коридора изобиловала выбоинами и пулевыми отверстиями.

- И еще кто-то вышел слева? - Карн указал в другой проход, располагавшийся зеркально от первого. Здесь были другие повреждения, совсем не от пуль.

- Да, - кивнул Эрра, двинувшись в указанную Карном сторону. Он внимательно изучил оплавленные стены. - Это какая-то модификация М14.  Термическая граната, но состав изменен. Температура пламени достигала... - он склонил голову на бок и провел рукой по развороченному углу стены. - Больше двух тысяч градусов. Но разброс горючего вещества невелик, модификация для боя в помещениях, чтоб своих не зацепить.

- У них кто-то погиб? - Карн сознательно оттягивал основной вопрос. Они встретили здесь только Вика. Но трупов нет, ни наших, ни чужих. Это наводило на не самые хорошие мысли.

- Вик срезал двоих кунаями, - Эрра подошел к двум темным пятнам, что располагались ближе всех друг к другу. Возле одного из них Карн увидел несколько капель крови, возле второго не было ничего. Как он узнал?

- Ножи попали точно в цель, в сердце, - пояснил Эрра, двигаясь к противоположной стене. - Оба нападавших завалились на спину, крови было немного, ножи вошли глубоко и закупорили раны. Умирая, они продолжали стрелять, поэтому разбиты несколько ламп.

Карн пошел вслед за богом войны. На стене за темными кругами он различил косой скол, проследил за взглядом Эрры и поднял бровь, увидев один из метательных ножей Вика.

- Он метнул их веером, - догадался Карн, поражаясь силе и точности броска. Эрра молча кивнул.

Внезапно распахнулась дверь лаборатории. В миг побледневший и осунувшийся Тот подошел к ним и устало посмотрел на Эрру, потом на Карна и уперся в Локи, который сидел на коленях перед сгоревшей лавкой и что-то ковырял пальцем в углях.

- С ним все в порядке, - сказал бог мудрости. - Две пули, одна пробила почку, другая зацепила кишечник. Но я спас оба органа, пули извлек. Полежит пару дней в восстановительной ванне и будет как новенький. Придет в себя уже через пару часов.

- Как это вообще? - бог войны уставился на Тота. - Как они оказались тут? Они ведь не вошли. Это телепортация. Здесь, в Ра!

- Я вам больше скажу, - подал голос Локи. - Они использовали магию огня. Не те фокусы, которые порой могут устраивать мелкие духи, божки и дураки, заключившие контракт с кем-то из высших. Это настоящий огонь. МОЙ огонь. Кроме меня в Ра никто не может обладать такой силой.

- Значит, может, - отрезал Эрра, взглянув на Локи. Тот был растерян и, кажется, даже испуган.

- Вик поведает нам детали, как только придет в себя, - вмешался Карн. - Но где остальные. Арчер? Дриады? Нисса?

Произнося ее имя, он непроизвольно сжался и его голос дрогнул. Тот мгновенно отреагировал. Внимательно посмотрел на Карна, но ничего не сказал.

- Я здесь, - донеслось со стороны кухни. Карн только сейчас заметил, что дверь в помещение отсутствовала, ее сменили разбросанные вокруг щепки.

Арчер, ковыляя, вышел в главный зал. Его правая рука плетью висела вдоль тела, в левой он сжимал спортивный арбалет. Парень подошел к фонтану и присел на каменную чашу, выронив арбалет из рук. Тот подошел к нему, осмотрел.

- Поврежден нерв, - констатировал бог мудрости, изучив руку Арчера. - Сделаю компресс и в условиях митреума восстановится за сутки. Но боль, должно быть, адская. Как ты ее терпишь?

Арчер недвусмысленно улыбнулся.

- Ты уж прости, - виновато улыбнулся он. - Я кое-что свистнул из твоей лаборатории...

- С этим мы потом разберемся, - перебил его Эрра. - Что здесь произошло?

- Мы с Виком сидели подле фонтана, - начал медиум-наркоман. Карн отметил, что его голос постоянно срывается, а зрачки произвольно меняют размер. Он явно был «под чем-то». - Я культурно рассуждал о бренности бытия, он крутил в руках этот каменный шарик, мобилу вашу древнюю. Потом я пошел на кухню, жрать захотелось. Ну, после плана так бывает, вы знаете.

- Ближе к сути, - в голосе Эрры звучала сталь.

- Окей, бать, окей, - залепетал Арчер, присаживаясь прямо на пол. - В общем, я услышал грохот, сильный, но тихий, будто где-то вдалеке раскатился гром. Выскочил обратно в зал, а тут с десяток молодчиков в камуфляже без опознавательных знаков с калашами наперевес. Вик метнулся за фонтан, они открыли огонь. Еще один из них, самый рослый, что-то держал в левой руке, я так и не понял, что именно. Что-то яркое, будто раскаленное добела. Он просто выставлял перед собой руку и из нее вылетал ослепительный огненный шар. Я метнулся обратно в кухню, и обнаружил, что с какого-то хрена под раковиной лежит мой арбалет. Стал отстреливаться. Вик положил двоих ножами, но его зацепило. Я вскрыл еще двоих, но один из огненных шаров угодил прямо в дверь, меня накрыло волной от удара и шмякнуло о стену. Пришел в себя только что.

- А дриады? - вспыхнул Карн. Все произошедшее уже мало его интересовало. Сначала он надеялся, что девчонки просто спрятались где-то в лабиринтах убежища, но по всему выходило иначе.

- Ага, дриады! - просиял Арчер. - Из левого прохода выбежала одна, увидела этих мудаков, что-то выкрикнула и один из них просто упал. В нее метнули гранату... да, гранату, не огненный шар, и после взрыва двое бросились туда, в проход. А потом меня уже накрыло.

Карн, недолго думая, ринулся в проход с оплавленными стенами. Никто не последовал за ним. Все отчетливо понимали, что Ангелов здесь уже не нет. Да и дриад, скорее всего тоже.

Карн обыскал каждую комнату, заглянул в каждый закоулок, но никого не нашел. Лишь в одной из комнат он увидел следы борьбы - поломанные деревянные ящики, развороченные полки и высохшие куски каких-то исполинских растений, которым просто неоткуда было взяться. Потом он узрел разбитые цветочные горшки, и все встало на свои места. Он обернулся, весь косяк с внутренней стороны был залит кровью.

В комнату вошли Эрра и Тот. Сердце Карна билось гулко и яростно, разум просто не желал верить в происшедшее. В груди разрасталась пустота, там непонимание боролось с внезапно вспыхнувшей ненавистью ко всему окружающему.

Эрра коснулся пальцем уже свернувшейся крови на дверном косяке, потом неожиданно лизнул его. С мгновение помолчал, потом скривился и сплюнул.

- Это кровь тела, одержимого Ангелом, - констатировал он.

- Дриады применили свою магию, - Тот смотрел на пожухлые листья неестественного размера и обломки иссушенных веток. - Тут в горшках стояли две монстеры и кактус. Кактус, похоже, просто взорвался, а вот монстер девчонкам удалось превратить в грозное оружие. Это было страшно, они не просто в мгновение ока увеличили растения в размерах, они изменили их структуру на генетическом уровне.

- Это все очень интересно, - сказал Карн. Он чувствовал, как начинает терять терпение. - Но где они? Тел нет!

- Пока рано делать выводы, - Эрра шагнул к нему и положил руку на плечо. Карн яростно сбросил ее. Тогда бог войны сжал его плечи обеими руками. Хватка у него была поистине стальная, парень чувствовал, что еще немного и пальцы Эрры разорвут его плоть, обратят кости в труху. - Успокойся.

- Они не тронули лабораторию, - задумчиво проговорил Тот. Он присел и взял в руку один из увядших листков. Листок рассыпался в его ладони и грязно-коричневые хлопья спланировали на каменный пол. - И библиотеку тоже. Вероятно, не смогли войти. На этих помещениях дополнительная защита.

- Дерьмо это все! - фыркнул Песочный человек, внезапно оказавшийся в дверях. - Если они смогли телепортироваться сюда и если владеют первозданным огнем, то уж твои «защиты» они бы сумели обойти, как пить дать!

- Кто знает, - ответил Тот, поднимаясь. Он глубоко вздохнул и посмотрел в горящие неистовым пламенем глаза Рокеронтиса. - Если это так, наши проблемы гораздо серьезнее.

- Мы не только не знаем, как они пришли. Мы не знаем - зачем они пришли, - закончил его мысль Эрра.

Все молча уставились в пол. Карн сначала привалился к стене, а потом, почувствовав в ногах предательскую слабость, просто упал на задницу. Полное непонимание. Полное бессилие. Он провел рукой по лицу, с силой зажмурился, а потом резко открыл глаза. Зрение сфокусировалось не сразу, очертания предметов слегка расплылись, будто он смотрел на мир сквозь стеклянную бутылку. Потом он обвел взглядом комнату и увидел на полу возле самой двери клок... волос? Насыщенных медно-коричневых волос! И как только он не заметил его сразу! Как его еще затоптали!

Он перевалился с задницы на четвереньки и потянулся к волосам. ЕЕ волосам. Тот что-то крикнул ему. Кажется «Не трогай!» Но Карн не услышал его. Точнее, просто пропустил этот окрик мимо ушей. Он сжал клочок волос в кулаке и тут же окружающий мир померк. Всего на мгновение, но мгновение это растянулось для него на несколько странных, тягучих минут.

Он будто выпал из реальности, оказавшись в каком-то другом месте. Он стоял на твердом черном полу из плотного материала, похожего на отполированный до блеска камень, или непрозрачное стекло, а может - и то и другое сразу.

Вокруг клубами расплескалась движущаяся чернота. Она жила вокруг него, постоянно изменяясь, но не проявляя признаков агрессии. Потом кто-то возник рядом с ним. Карн не видел это существо, но ему хотелось зажмурится, как от яркого света. Существо взглянуло на него и медленно проговорило, не размыкая губ, не касаясь его мыслей. Оно говорило везде и всюду, каждый атом окружающего пространства говорил его голосом, неуловимо красивым и не менее отвратительным.

- Здравствуй, Адхва-Га, - сказало существо. - Знай, тебе лгут. Но я могу помочь. Рассказать все, что ты захочешь узнать. Рассказать ПРАВДУ. Извини, что пришлось забрать ее. Но иначе ты еще долго не пришел бы ко мне. А времени все меньше. Я жду тебя, Странник. Она ждет тебя.

И он вновь очутился в митреуме. Тот склонился над ним, бог мудрости выглядел обеспокоенно и вместе с тем настороженно. Локи и Эрра стояли рядом, Рокеронтиса нигде не было видно.

- Ты здесь? - спросил Тот, буквально ввинчиваясь в сознание Карна своими металлическими глазами. - Ты с нами?

- Да, я тут. Все в порядке, - ответил Карн. Он действительно не ощущал никаких последствий своего неожиданного путешествия. Будто на пару минут оказался в другом мире и вернулся. Как на электричке съездил в пригород. - Я видел... - он на мгновение усомнился. А стоит ли говорить об этом? У него не было причин не доверять этим ребятам. Но были ли у него реальные причины не доверять Ангелам и тому странному существу, которое оставило для него это послание? Ведь он знает все лишь со слов Древних Богов. И пусть их речи кажутся правдивыми, но это ИХ речи. В конце концов, он всю сознательную жизнь заблуждался, полагая, что окружающий мир не так уж сложен. А вон как оно вышло!

- Да, ты видел, - кивнул Тот. - Это было послание. Его оставили специально для тебя, с тонким расчетом. Но больше так не делай. Это могла быть ловушка.

- Не буду, - Карн хмуро кивнул. Так что делать, говорить им правду или нет? Черт, как же все сложно!

- Так что ты видел? - спросил Тот, помогая Карну подняться.

- Я оказался в каком-то странном месте, - начал парень. - Каменный пол, а вокруг - будто живая темнота. Но страшно не было. Потом рядом возник кто-то невидимый, но я все же как-то видел его. Он был красив и отвратителен одновременно. Он говорил со мной. Но даже не мыслями, а как-то иначе. Он сказал, что Нисса у него. Он хочет, чтобы я пришел.

- Твою мать, - выругался Тот. Карн вообще не помнил, чтобы бог мудрости ругался, поэтому сей факт его несказанно удивил. - Я все понимаю, но голову же надо иметь на плечах! О, Себау! Писец Ани, на чьих устах одна лишь истина, дай мне сил не свернуть с тропы!.. Карн, ты понимаешь, кто ты вообще?! Насколько ты важен?! Ты не имеешь права на чувства! И вот, блять, на тебе: меньше двух недель в митреуме, и уже интрижка с дриадой! Это уязвимость, ты понимаешь? А ты не можешь, не должен быть уязвим для них! Мать же ш...

Он всплеснул руками и вышел из комнаты. Локи положил руку на плечо Карну. Эрра сделал то же самое.

- Он отойдет, не волнуйся, - проникновенно сказал бог войны. - Просто в твоем положении чувства действительно опасны. Так ты ставишь себя под удар. Теперь ясно, зачем они приходили.

- Но как они узнали? О нас? - Карн посмотрел на него и понял, что готов расплакаться. Мало того, что Нисса у Ангелов, так еще, получается, он виноват во всем произошедшем! Никто из них, конечно, этого не скажет. С другой стороны, Тот уже все сказал.

- Так же как и попали сюда, - ответил Эрра, выходя из комнаты вслед за Локи и увлекая за собой Карна. - То есть черт знает как! Но мы обязательно во всем разберемся.

- Тот сильно разозлился, - тихо проговорил Карн. - А я ведь и правда даже не подумал о том, что наши с Ниссой отношения... Блин, да какие там отношения! Мы знакомы то меньше суток!

- Иногда этого достаточно, - задумчиво улыбнулся Эрра. - Но Тот злится не на тебя, а из-за того, что ситуация выходит из под контроля. Ясно, что ты пойдешь за ней. И ясно, что мы будем вынуждены тебя остановить...

- Вы не сможете, - Карн посмотрел прямо в глаза Эрры и прочел в них приговор любому своему решению. Кроме решения остаться, бросить ее. - Не посмеете так поступить.

- Мы будем вынуждены, друг, - вздохнул Рокеронтис. Судя по тону, ему явно не нравилось то, что он говорил. И все же - он говорил. - Мы не готовы к решающей битве. Ты не готов. Поэтому идти туда - самоубийство, для каждого из нас.

- Но ты ведь понимаешь, что я не могу бросить ее?! - взорвался Карн. Он стряхнул руки богов со своих плеч. - И дело не в чувствах! Не... не только в них. Очевидно, что ее забрали из-за меня, так какой я, к черту, спаситель Вселенной, если не в состоянии спасти одну единственную жизнь? Жизнь дриады, возможно - последней на земле!

- А еще я понимаю, что это ловушка, - мягко парировал Рокеронтис. Карн чувствовал его внутреннее напряжение, и Эрры тоже. Оба бога были на взводе, надо думать - готовились в любой момент перехватить его, если он попытается сбежать. - И если ты погибнешь, то уже никого не спасешь.

Перепалку прервал появившийся в дверях Тот. Его усталый взгляд был удивительно двусмысленен - в нем читалась беспредельная обреченность и одновременно - надежда. Надежда, без которой все они давно были бы мертвы.

- Мы идем за ней, вместе, - уронил бог мудрости. В комнате повисла тишина. Тот факт, что самый рассудительный из богов так легко согласился с безумным (если взглянуть на ситуацию объективно) порывом Карна, шокировал всех. Хоть и в разной степени. - Нам придется.

- Поясни, пожалуйста, о светлейший, - первым пришел в себя Рокеронтис. - Ты, полагаю, лучше других осознаешь, что...

- Арчер видел, что будет, если мы попытаемся ему помешать, - прервал его Тот. - Есть масса вероятностей, согласно которым мы не даем Карну отправиться за Ниссой. Мы запираем его в митреуме, прячем в хроно-ловушку в Лимбе, я накачиваю его транквилизаторными экстрактами... Он видел ВСЕ возможные вероятности и поверьте, ни одна из них не приводит к положительному финалу. В лучшем случае он просто погибает, в худшем...

- А не много ли совпадений? - Эрра задумчиво хрустнул костяшками, сжав кулак правой руки ладонью левой. В тишине каменной комнаты звук вышел оглушительным. - Не слишком ли вовремя Арчеру пришло это видение? Учитывая, что он не способен их контролировать? А еще учитывая то, что это видение явно идет на пользу планам наших врагов.

- Ты не доверяешь Арчеру? - вздернул бровь Рокеронтис. - Брат, мне это тоже не нравится, но не до такой же степени!

- Арчеру я доверяю, как себе, - огрызнулся Эрра. - Но не ты ли совсем недавно упрекал меня в том, что я позабыл, как ведется война? Так вот, друг мой, я никогда этого не забуду, потому что я и есть война! А нашим врагам известна лишь одна стратегия - обман.

- Тот, - Рокеронтис обратил взгляд на бога мудрости, в глазах которого читалось лихорадочная работа мысли. - Возможно ли, чтобы кто-то извне повлиял на «дар» Арчера? Может ли это быть частью... их плана? Не знаю, как сказать иначе.

Тот внимательно посмотрел на Карна, прежде чем ответить. С минуту он молчал, не говоря ни слова. Конечно, он видел вызов, горящий в глазах парня, но и Карн в то мгновение видел его мысли не менее отчетливо. Тот уже принял решение, он, как обычно, четко разграничивал время сомнений и время действий. Время сомнений для бога мудрости прошло.

- Еще совсем недавно я бы сказал, что это невозможно, - проговорил Тот, не сводя с Карна своих серебристо-металлических глаз. - Но мир меняется быстрее, чем нам хотелось бы. И так было всегда. Но я верю в то, что видел Арчер. Потому что не хочу верить в то, что Иные могут вести эту войну на ТАКОМ уровне. Ведь если это так, то все происходящее давно всего лишь игра.

- Иными словами, у нас опять нет выбора, - хмыкнул Рокеронтис. - С другой стороны, впервой ли нам лезть в такую жопу?

- Полагаю, в такую - впервой, - серьезно ответил Эрра. - Так что же, мы действительно начинаем?

- Начинаем, - кивнул Тот, вновь переводя взгляд на Карна. - Как я уже сказал, мы пойдем за ней. Вместе.

Карн вновь поймал себя на мысли, что ему очень хочется разрыдаться. Чисто по-детски. Не от благодарности, не от безысходности. От всего вместе. От чувств, которые свойственны смертным в той же мере, что и желание время от времени опорожнять кишечник.

- Тот, - он не отвел взгляда. - Уж прости, что так вышло, но вышло. Я виноват, и понимаю это. Но ответь, ты знаешь, где она? Куда они ее забрали?

- Нет, Карн, - тихо ответил Тот. Кажется, он уже успокоился. Но поворачиваться лицом к парню не спешил. Так и говорил, глядя в сторону. - Это ты прости. Я не должен был так говорить с тобой. Просто ситуация... это рушит все наши планы, которые мы выстраивали на протяжении веков! Я действительно не знаю, где она может быть. Но...

- Зато я знаю, - будто между делом проговорил Локи, который все это время стоял в полутени за спиной бога мудрости. Карн сощурил глаза, вглядываясь в сумрак. Тот медленно обернулся и посмотрел на бога огня.

- А чем, вы думали, я занимался все эти годы? Шкурку гонял? - хищно улыбнулся Локи. Шутка не произвела впечатления, тогда бог хитрости театрально выкатил глаза и обвел присутствующих стеклянным взглядом. - Не без этого, конечно, но я долгое время следил за Ангелами и собрал о них много полезной информации.

- Где она? - Карн уставился прямо в эти ядовитые глаза с оранжевой радужкой и его сердце вроде бы начало оживать.

- Они всех пленников держат в Башне Солнца, - без выкрутасов ответил Локи. - Это в Гелиополисе.

Рокеронтис присвистнул. Тот молча вышел из комнаты. Эрра опустил взгляд, глубоко вздохнул и последовал за богом мудрости. Мгновение погодя за ними двинулись песочный человек и Карн. Локи с непроницаемой миной бесшумно двигался сзади.

Карн понимал их реакцию, бог мудрости на одной из первых лекций рассказывал ему о Гелиополисе. Его выстроили боги Египта тысячи лет назад. Тогда они еще были сильны и искусны. Им удалось поместить Гелиополис, свой божественный город, в пространство между Ра и Лимбом, тогда как реальный, физический Гелиополь стал проекцией их детища. За всю историю существования этого мира подобное было проделано лишь еще один раз и Тот до сих пор терялся в догадках, каким образом кельтскому шаману Мерлину удалось поместить в то же пространство свой зачарованный Авалон. Только у Авалона не было якоря в Ра, и это всегда настораживало бога мудрости, потому что место, которого нет в Ра, нет и в Лимбе. Собственно, после смерти Мерлина никто так не смог попасть на Авалон, потому что, не зная дороги к нему, его невозможно найти, будь ты хоть трижды бог.

С Гелиополисом все было проще. В него можно было попасть как из реального города, так и из его искаженного отражения в Лимбе. По словам Тота это было лучшее, что сумели возвести боги древнего мира, там располагался один из последних оплотов во время Великой войны. Но потом Древние пали, и в Городе Солнца обосновались Иные Боги. По слухам, именно там расположен трон Иеговы, именно там находятся их чудовищные машины, позволяющие контролировать Ангелов и поддерживать связь с их родным миром (если он вообще есть).

Тот говорил, что пробраться в Гелиополис незамеченным невозможно, атаковать в открытую - самоубийство. Древних осталось слишком мало, но даже если чудом удастся собрать их вместе, объединенная мощь исконных обитателей этого мира не сможет противостоять мириадам Ангелов и силе орудий Элохим.

- Значит, мы пойдем в Гелиополис, - сказал наконец Карн. Они все собрались у фонтана и уже несколько минут монотонно помалкивали. Лишь Локи периодически присвистывал и посмеивался своим мыслям. - Но не в лоб, так ведь? Должна быть лазейка, должна быть какая-то возможность, хитрость. Локи, ведь есть же что-то, что должно позволить нам пробраться в Башню Солнца?

Бог огня покачал головой, как показалось Карну - почти виновато.

- Ты не готов, - поднял голову Эрра. Его глаза буравили Карна, но парень не опустил взгляда.

- Плевать, - ответил парень. - У меня нет выбора!

- Эрра прав, - внезапно сказал Тот. Он отодвинулся от фонтана и подошел к Карну в упор. Его серые глаза смотрели на парня сверху-вниз, но Карн не смог прочесть в них ни единой мысли, ни единого чувства. Бог мудрости говорил спокойно, взвешивая каждое слово. - Нужно пробудить твою силу. В этом нам поможет Сердце Хрунгнира. И это первое. Второе - нам нужен Отец Всех, он едва ли не древнейший из нас, и без него наше мероприятие обречено. Положительный аспект ситуации заключается в том, что Сердце Хрунгнира хранится у него, у Гримнира.

- Это существенно облегчает задачу, - задумчиво уронил Эрра. - Тем более, что Локи удалось узнать, где находится Всеотец.

- Так чего мы ждем? - глаза Карна загорелись. Ведь вот он - выход! Какой-то артефакт, который сделает его сильнее, и какой-то древний бог, пред мощью которого склоняется даже Тот. И пусть затея все равно остается самоубийственной, у них уже есть план. А минуту назад не было и его!

- Не все так просто, Карн, - Тот взглянул на Локи, бог огня едва заметно кивнул ему. - Насколько я понимаю, путь к Всеотцу нестабилен, он открывается лишь раз в цикл. Именно поэтому я так и не смог его вычислить. Я прав, Локи?

- Так точно, - бог огня только что не козырнул Тоту. - Нужна минимальная интенсивность солнечного излучения и максимальная - отраженной солярной энергии.

- Полнолуние? - догадался Карн. От этой догадки он непроизвольно улыбнулся. Все в лучших традициях эпического фэнтези! На полную луну в льняных портках зарезать белого петуха ножом из стали, омытой в крови девственницы... Но похоже боги не шутили.

- Верно, - кивнул Тот. - Полнолуние через четыре дня.

- И мы четыре дня будем... ничего не делать? - Карн все понимал, но ведь... Нисса у них! Беззащитная дриада в плену у монстров, для которых не существует ни морали, ни принципов! Четыре дня они будут сидеть, сложа руки, а потом еще неизвестно, сколько времени займет путешествие к этому... Отцу Всех! И кто знает, согласится ли этот «волшебник изумрудного города» им помогать. И вообще, сработает ли Сердце.

- Нет, - отрезал Тот. - Мы будем готовиться.

С этими словами бог мудрости развернулся на месте и торопливо зашагал в лабораторию. Карн хотел что-то сказать ему вслед, но тут же передумал. Как он смел что-то требовать от них? Ведь это его вина, только его. И они все равно согласились пойти с ним, подставить себя под удар. Черт, значит все-таки он важен для них! В прямом смысле - важнее чего бы то ни было.

- Ты пока отдохни, - сказал Эрра над самым ухом Карна. Парень и не заметил, как бог войны оказался так близко. - Тот приведет в норму Вика и Арчера, вместе с Локи составит оптимальный маршрут к убежищу Гримнира, подготовит все необходимое для похода. Мы с Рокеронтисом найдем старых друзей, свяжемся с теми, кто все еще жив и готов помогать.

- А я? Чем я могу помочь? - Карн вновь ощутил усталость, которая на время отхлынула, когда они оказались в митреуме и увидели, что здесь произошло. Оказывается, он уже с трудом стоял на ногах. Но едва ли это остановит его, он готов делать все необходимое! В любом состоянии!

- Я рад бы нагрузить тебя чем-нибудь, - проникновенно сказал Эрра. - Поверь, я отлично понимаю твои чувства. Но сейчас ты будешь нам только мешать, уж прости. Выспись, наберись сил. Зайди в Зал Стали, выплесни свою ярость на тренировочные манекены. Рекомендую, помогает.

Карн устало улыбнулся. Эрра пожал ему руку и ушел. Рокеронтис хлопнул парня по плечу, сочувственно кивнул и двинулся вслед за богом войны. Локи исчез еще раньше, Карн и этого момента даже заметил. Парень остался один посреди большого зала, посреди разломанных скамеек и опаленных пятен на каменном полу.

Внезапно он понял, что все еще сжимает в кулаке волосы Ниссы. Он разжал ладонь, посмотрел на медно-коричневые локоны, такие мягкие, будто шелковые. Поднес их к лицу, вдохнул едва различимый аромат. Забавно, легкий запах сирени. Он коснулся волос губами и его пробил озноб, тяжкая истома разлилась по телу.

Карн двинулся к своей комнате, продолжая прижимать ладонь с волосами Ниссы к лицу. Ему казалось, что она где-то рядом, он хотел, чтобы так было. Хотел, чтобы она была здесь, чтобы он мог ее защитить!

Не только ее, поправил внутренний голос, ты должен защитить их всех, ибо они верят в тебя, верят в том, что ты, Адхва-Га, сможешь помочь им.

Карн упал на кровать, словно подрубленное дерево. И мгновенно забылся тяжелым, дремучим сном без сновидений. Хотя нет, один сон он все-таки увидел. Но на утро этот сон напрочь вылетел из его головы. К лучшему? Кто знает.

***

Он шел через густой лес, пробирался сквозь жесткие дебри колючих ветвей, обглоданных временем и первыми заморозками. Стояла поздняя осень. Небо, будто отлитое из свинца, похрустывало у самых крон, что скрюченными пальцами царапали его серое полотно. Редкие снежинки падали вниз, но их тут же разрывал на части жадный морозный ветер.

Карн не чувствовал холода, он не чувствовал ничего, что могло бы принести его телу или душе хоть какой-то дискомфорт. Все складывалось так, как должно было сложиться. Он был один в тихом потаенном местечке вне времени и пространства. Это была его собственная Вселенная. Вселенная в коробке, надо думать - черепной.

А потом он увидел впереди огонек костра. С чего он взял, что это костер? Потому что иначе и быть не могло. В его Вселенной далекий огонек меж стволов мог быть только огоньком костра.

Очень скоро он добрался до поляны, в центре которой действительно пылал костерок. Возле огня, периодически подбрасывая в него толстые черные ветки, сидел высокий человек с ногами, которые оканчивались копытами. Его темно-голубые глаза весело смотрели на Карна, а острые зубы, выглядывавшие из-за растянутых в улыбке губ, совсем не пугали парня. Это был фавн, или вроде того. Лесной дух.

- Знаешь, куда идти? - весело спросил фавн, ежась от холода. Из одежды на нем были только просторные матерчатые бриджи, перехваченные у пояса широким кушаком.

- А есть разница? - в тон ему ответил Карн. Его совсем не удивило, что они начали разговор вот так сходу, не поздоровавшись. Ведь это его Вселенная и он должен знать каждое существо, обитающее здесь, даже если не помнит его.

- Конечно, есть! - рассмеялся фавн. - Всегда есть разница, куда идти! Ведь двух одинаковых путей нет. Ты думал иначе?

- Я думал, что это справедливо для другого мира, - честно признался Карн. - Не для этого.

- Это справедливо для всех миров, - нахмурился козлоногий. Его глаза как-то странно блеснули. Он был древним, ужасно древним существом. - Знаешь поговорку о корабле, который не знает, куда плыть?

- Знаю, - кивнул Карн, усаживаясь по другую сторону костра. - Для такого корабля ни один ветер не будет попутным. Но я знаю, что кроме паруса у корабля могут быть весла. И при желании он может двигаться даже наперекор ветру.

- Но куда? - не унимался фавн. - Куда он будет двигаться?

- Куда-то будет, - философски заметил Карн. - И рано или поздно что-то найдет. И совсем не обязательно это будет гибельный шторм или Кракен.

Они оба рассмеялись, бессовестно нарушив умиротворенную тишину осеннего леса. Где-то вдалеке каркнул ворон.

- И ты готов вот так плыть вперед без всякого направления? - проговорил фавн. В его голосе звучало удивление. - Ты не похож на человека, который не знает, чего хочет.

- А я знаю, чего хочу, - парировал Карн. - Думаю, каждый, приходя в этот мир, точно знает, чего хочет. Только очень быстро забывает. Ведь рождение, как и смерть, сопряжено с муками. Для души, не для тела.

- А не слишком ли ты умен для своих лет? - спросил фавн.

- А ты знаешь, сколько мне лет? - задал Карн встречный вопрос, и они снова рассмеялись.

- Знаю, что ты точно моложе меня, - проговорил фавн, вытирая выступившие на глазах слезы. Слезы искреннего беззаботного смеха. В том мире, подумал Карн, из которого я пришел, люди давно уже разучились так смеяться.

- И поэтому ты должен быть мудрее? - спросил Карн. - Не то, чтобы я спорил с этим фактом. Просто хочется понять.

- А знаешь, это уже странно, - промолвил козлоногий, глядя в огонь. - Ведь почти никто не хочет понять. Все чего-то обязательно хотят, но понять не хочет никто. Кроме тебя.

- Странно быть не таким, как все? - уточнил Карн. - Но на самом деле это большое заблуждение. Каждый из нас - не такой как все. И ровнять всех под одну гребенку, вешать ярлыки, формировать стереотипы - все это еще большая глупость, чем считать песчинки на пляже.

- А ты когда-нибудь пробовал? - улыбнулся фавн. - Считать песчинки? Сколько их?

- Думаю, никто не пробовал, - хмыкнул Карн. - А ты считал? Можешь сказать, сколько песчинок на пляже? Хоть каком-то?

- Конечно, могу! - фавн будто ждал этого вопроса. - Одно зеркало.

- Не понял? - Карн сощурил глаза, пытаясь уловить, шутит его собеседник или нет.

- Что непонятно? - потупился фавн. - Одно зеркало! Весь кварцевый песок с одного пляжа, да хоть с тысячи пляжей можно расплавить и отлить из него зеркало. Конечно, потребуется еще серебро...

- Но ведь это чушь, - перебил его Карн. - Вопрос состоял в том, сколько песчинок...

- Ответ не обязательно должен подразумевать количественный показатель этих самых песчинок, - фавн в ответ перебил Карна.

- Как раз должен, - насупился Карн. - Потому в условии и стоит слово «сколько». И речь идет именно о песчинках! Короче, все это уже попахивает сюрреализмом или...

- ... безумием? - подхватил фавн. - Хорошо, во имя стабильности твоей психики, закончим этот разговор.

- Благодарю, - кивнул Карн.

- Но ты все же подумай, - тихо сказал фавн. - О том, куда и зачем идешь. Ведь желание понять - это еще не все. Важнее понять, зачем тебе это понимать.

- Подумаю, когда пойму, - пообещал Карн. - Путь еще долог, я полагаю?.

- Не так долог, как ты полагаешь, - покачал головой его странный собеседник. - А что если в конце - пустота?

- Это как? - улыбнулся Карн. - Ты опять говоришь какими-то непонятными метафорами.

- Хорошо, вот тебе метафора понятная, - фавн подобрал под себя копыта и внимательно посмотрел на человека. - Представь, что ты берешь в руки книгу. Ты ведь не можешь отрицать, что книга может оказаться пустой? Ну там, заводской брак или что-то еще. Гипотетически книга может быть пустой?

- Гипотетически может, - осторожно согласился Карн. - Но на практике такого не бывает.

- Во-первых, если ты не знаешь - не значит, что не бывает, - поправил его улыбчивый дух леса. - А во-вторых, ты ведь никогда не видел звук, но знаешь, что он есть. Что же мешает тебе поверить в пустую книгу? В возможность того, что любая книга может оказаться пустой?

- Дело не в том, что книга может оказаться пустой физически, - ответил Карн. - В ней может быть много слов и даже связных предложений, при этом книга все равно будет пустой. Но ты, кажется, хотел добавить «в-третьих»?

- Верно, - кивнул фавн, поднимаясь. При этом его коленные суставы натужно хрустнули. - В-третьих, мне пора. Не гаси огонь. Без него ты - мертв.

И он исчез. Просто растворился в воздухе, оставив Карна в сумерках на небольшой полянке посреди холодного голого леса. Парень сидел у костра и методично подбрасывал в него дрова. Он сидел так очень и очень долго, пока одежда на нем окончательно истлела. Из остатков тряпья он сделал себе подобие длинных бриджей и широкий кушак, остальное бросил в огонь.

Он не заметил, как от долгого сидения на одном месте его ноги ужасно затекли и стопы постепенно превратились в копыта. Он долго смотрел в огонь, в огне отражалось небо. Только не это осеннее небо, напоминавшее гранит, а летнее небо, голубое-голубое, как морская пучина. И со временем глаза Карна стали такими же - голубыми-голубыми, как море, как небесная гладь.

А потом он услышал, как что-то шуршит вдалеке. Это был человек. Карн знал, что этот человек видит костер и идет к нему. Но что это был за человек? Что ему было нужно? Откуда он взялся в этом лесу? В ЕГО лесу? Наверное, этот человек заблудился, подумал Карн, поэтому, когда невысокая фигура вышла на поляну, он просто спросил: «Знаешь, куда идти?»

***

Просыпаться ему не хотелось. Он ощущал себя отдохнувшим и полным сил, но - лишь физически. Моральная подавленность, упадок духа, а главное - растущая пустота где-то слева от солнечного сплетения. Он лежал, глядя в потолок, час или два, но в итоге был вынужден подняться. Пусть разум сходит с ума от горя, но у тела свои потребности.

Пока он принимал душ, умывался и чистил зубы, завтракал, ему в голову лезли самые разнообразные мысли, по большей части - жестокие и бескомпромиссные. Он нехотя представлял, как Нисса, закованная в цепи, истекает кровью под безжалостными пытками палачей в белых рясах и сияющих золотых доспехах. Он представлял, как ему чудом удается вырвать ее из лап ангелов. Представлял, как на подходе к Башне Солнца его пронзают копьем, стрелой или разрубают пополам двуручным мечом Херуба. Представлял, как им вообще не удается дойти до Башни Солнца, потому что они не находят Всеотца. Или древний бог просто не соглашается им помочь, а когда Карн в бессильной ярости бросается на него, он разрывает парня на части движением брови.

Мир в очередной раз изменился, показал свое нутро, свою суть. И неожиданно для самого себя Карн поймал себя на мысли, что Эрра прав. Может, ему действительно стоит отправиться в Зал Стали и выместить все свои чувства на тренировочных манекенах? А другого варианта и не было, ведь бог войны популярно донес до Карна, что на данный момент он никому ничем не может помочь, если что - к нему обратятся.

Они сотни лет искали Гримнира и вот у них появился шанс попасть на аудиенцию к древнему богу, который добровольно отправил себя в изгнание тысячу лет назад. И что потом? Потом они пойдут штурмовать цитадель ангелов, штаб Иных Богов, их святая святых, сосредоточение их мощи в этом мире. Похоже на самоубийство? Но с другой стороны даже самоубийство требует подготовки. Древние Боги шли к этому моменту не первое столетье, но не думали, что колесо событий раскрутится так быстро. Что ж, как оказалось, предполагает не только человек...

Первым он снял со стены меч Ахилла. По телу разлилась привычная истома, приятная и болезненная одновременно. Меч взалкал крови врагов, но вместо этого им начали просто рассекать воздух. Мечу это не понравилось, он заметно потяжелел, движения стали резкими, он будто нехотя вращался в руках Карна, выписывая «восьмерки». Но потом сталь зачарованного оружия почуяла ярость своего владельца. Это, конечно, не кровь, хмыкнул клинок, но тоже сойдет. И он ОЖИЛ. Карн делал молниеносные выпады, тут же уходя в глухую защиту. Перекатывался, рубил во всех направлениях, сводил в стороны оружие незримого противника, потом двинулся к манекенам.

Собственно, это были не манекены вовсе, а два высоких креста на удлиненном основании, диаметр балок составлял не меньше тридцати сантиметров. Когда Карн впервые подошел к ним, он не смог определить, из какого материала они состоят. Эрра лишь улыбнулся, поймав его недоуменный взгляд.

- Это что? - спросил тогда Карн.

- А на что похоже? - задал встречный вопрос бог войны.

- На дерево, - честно признался парень, касаясь непонятного материала. На ощупь едва теплый, кажется прочным. - Только я не могу понять, что за порода.

- И не поймешь, - сверкнул зубами Эрра. - Потому что это мое дерево.

Вопрос больше не всплывал. Позже Карн все забывал уточнить этот момент. Что значит «мое дерево»? На самом деле это имело, можно сказать, концептуальное значение, потому что все оружие в Зале Стали было заточено до бритвенной остроты, но не могло нанести деревянным манекенам никакого урона. Лишь однажды, когда Карн взял в руки огромную алебарду, которую ему едва удавалось удерживать в боевом положении, он обрушил ее на манекен изо всех сил и на «дереве» в месте удара осталась едва различимая вмятина. Карну тогда подумалось, что это все-таки разрушаемый объект, да только на следующий день никакой вмятины уже не было.

Но сейчас все это нисколько его не интересовало. Он просто выплескивал ярость и боль, вкладывая всего себя в каждый удар. Вскоре ему надоела работа коротким мечом. Он взял длинный полутораручный клинок. Потом две сабли, потом копье.

Он долго и упорно кромсал манекены, пока не выматывался до состояния, в котором даже руку не мог поднять. Падал здесь же, на циновке, и засыпал мертвенный сном. Спустя пару часов поднимался и вновь бросался в бой. Это действительно помогло, ощущение потери и бессилия отступило, сознание очистилось. Он просто рубил, выполнял финты и увороты, как его учил Эрра. Никаких лишних движений и тем более - лишних мыслей.

Карн провел два дня в изматывающих тренировках. За это время он покидал Зал Стали всего несколько раз, перекусить и справить нужду. Тот все время торчал в лаборатории, Рокеронтис курсировал между Тотом и библиотекой, постоянно таская туда-обратно древние фолианты и металлические скрижали.

Арчер и Эрра давно покинули убежище, Карн понял это, потому что уже научился определять их присутствие в митреуме. Бог мудрости без труда научил его этому фокусу, ведь митреум - не просто каменный механизм, он действительно живая, органичная система, и если знать - как, нетрудно научиться задавать ей вопросы, чтобы получать безукоризненно точные ответы.

Вик, вернувшийся в митреум прошлым вечером, почти все время проводил в своей комнате. Карн как-то встретил его на кухне, но не решился пойти дальше дежурного «привет, как дела». Вик выглядел уставшим и очень занятым, его мысли были где-то очень-очень далеко, он даже на приветствие Карна отозвался далеко не сразу.

В общем, как и сказал бог войны, его предоставили самому себе, впервые с того момента, как он, возвращаясь домой после пьянки, внезапно оказался в Лимбе.

Карна такой расклад не устраивал. Ему хотелось действовать, что-то делать, чем-то помогать, однако на данном этапе в этом не было никакой необходимости. Его время придет потом, когда он встретится с Отцом Всех и получит Сердце Хрунгнира, эту древнюю и жутко крутую штуку, о которой тут говорят разве что благоговейным шепотом.

К вечеру второго дня мышцы Карна горели огнем. Он был выжат физически, зато почти пришел в норму эмоционально. В перерывах между изматывающими тренировками он еще раз все хорошенько обдумал, пришел к правильным (как ему показалось) выводам и был готов подождать еще два дня, чтобы приступить, наконец, к реализации своего предназначения. Треклятого, мать твою, предназначения по спасению Древних Богов и этой засранной планеты в придачу!

Он бы и дальше изничтожал манекены в тренировочном зале, используя всевозможные смертоубийственные прибабахи, созданные лучшими кузнецами и чародеями за тысячи лет человеческой истории, если бы внезапно к нему не заявился Локи, о существовании которого Карн и думать забыл (хотя именно бог огня нашел Всеотца и дал Древним Богам надежду на возможность высвобождения истиной силы Странника!).

- Голова не болит? - раздался ехидный баритон за спиной Карна. Парень обернулся. Древнескандинавский бог был одет в черные брюки и высокие сапоги из тонкой кожи. Вместо полупальто на нем была длинная рубаха с широкими рукавами и большим вырезом на груди, тоже, разумеется, черная.

- А должна? - Карн грозно посмотрел на бога, который своим появлением прервал атакующую комбинацию, которая должна была превратить гипотетического противника в кровавую нарезку.

- Ты второй день долбишь этих молчаливых ребят, - он стрельнул глазами в сторону деревянных манекенов. - А все без толку. Хочу предложить тебе более практичный метод избавления от дурных мыслей.

- Я уже избавился от них, - Карн вернулся к избиению манекенов. В этот раз он орудовал длинным одноручным клинком. Кажется, Эрра говорил, что это Жуаез, меч Карла Великого. По легенде в его рукоять был вделан обломок копья, которым Лонгин порешил Иисуса. Однако столь непростую манипуляцию провели вовсе не для того, чтобы Жуаез стал как-то особенно эффективно рубить англичан. Это было сделано для того, чтобы клинок монарха, поражая тело, захваченное ангелом, убивал не только оболочку, но и саму сущность небесного воина. Ведь обыкновенный меч или свинцовая пуля убивали только беднягу смертного, Ангел же, занимавший тело, возвращался в Гелиополис, целым и невредимым.

Кстати, серебряные пули служили той же цели, - из-за особенностей химического состава серебра (Тот разъяснял ему это с научной точки зрения, но Карна такие подробности не особенно интересовали, поэтому он все благополучно забыл) они могли разрушать не только плоть, но и ангельскую сущность. Это к вопросу о вампирах.

- Может и так, - загадочно уронил Локи, обходя Карна по кругу, чтобы говорить не в спину собеседнику. - А может и нет... Предлагаю такой варик. Если в спарринге тебе удается коснуться меня - просто коснуться! - то я, несолоно хлебавши, уползаю отсюда, посрамленный. Если же я кладу тебя на пол, так или иначе, то ты идешь со мной в ближайший бар, дабы победоносно наебениться. Королевские условия, парень! Идет?

Карн не хотел соглашаться. Потому что отлично понимал: Локи уложит его в любом случае. Несмотря на то, что в Ра он вряд ли может также виртуозно управлять огнем, все-таки это один из древнейших богов (Тот как-то упомянул, что Локи даже древнее Эрры). Но парень согласился. Возможно, из-за своей бунтарской натуры. А может, потому что хотел наебениться.

Карн, недолго думая, взял меч и щит Ахилла. По крайней мере, он уже бился этим оружием, прочувствовал его. А еще Эрра учил его, что меч-щит - универсальный комплект, это безошибочный выбор, когда не знаешь, против какого противника тебе предстоит выступить. Карн знал своей противника, но это ничего не меняло.

Локи не взял никакого оружия. Он лишь улыбнулся, деловито размял шею, пару раз нагнулся, коснувшись ладонями пола, попрыгал на месте. Безусловно, разминка ему была нафиг не нужна, он просто выпендривался, копируя Рокеронтиса.

Карн кивнул ему, выставил перед собой щит, правую руку с клинком отвел назад, чтобы противник не видел, куда будет нанесен следующий удар, и пошел на Локи. Тот плавно двинулся вокруг Карна, не шел, скорее плыл, таким легким и завораживающим был его кошачий шаг. Карн подскочил к нему и выбросил вперед руку с клинком, целя в живот. Локи легко увернулся от удара. И от следующего. И от другого. Он танцевал вокруг Карна, изгибаясь, словно пантера, выполняя молниеносные пируэты, смещаясь в сторону в самый последний момент, за мгновение до того, как холодная сталь могла коснуться его.

Карна такой стиль боя раздражал. Бог огня не нападал, он лишь уходил от ударов, при этом стараясь держаться как можно ближе к противнику. Карн выполнил несколько рубящих ударов, потом провел фронтальную атаку и попытался достать Локи ударом щита наотмашь. Стальной кромке не хватило миллиметра, чтобы коснуться противника.

Карн вышел из себя. Раз за разом он обрушивал на хитрого бога град ударов. Он пытался теснить его тупым напором, пытался обходить его с фланга и атаковать максимально неожиданными комбинациями, но каждый раз тот ловко уходил с линии атаки, оказываясь сбоку или даже сзади.

Карн понял, что Локи поймал раж, улыбка не покидала его лицо, он крутился и крутился в пируэтах, а потом на мгновение замедлился, расслабившись. Этого мгновения хватило Карну, чтобы вывести легкий клинок из продольного удара и рубануть наискосок, целя в голову. С шипением его меч погрузился в... сначала Карну показалось, что сталь застряла прямо в руке бога огня. Но потом он увидел, что воздух вокруг вскинутой в защитном движении левой руки Локи дрожит и искажается, будто от жара. И эти искажения принимают очевидную геометрическую форму - форму геральдического щита, того самого, каким коварный бог прикрывался в Лимбе! И клинок Ахилла попросту увяз в этом щите.

Локи взмахнул рукой с призрачным щитом, меч не сразу смог покинуть объятия стиснутого магией закипающего воздуха, поэтому запястье Карна изогнулось под неестественным углом. Он скрипнул зубами от боли, дернул руку в сторону и на себя. Клинок освободился.

Локи полагал, что ошеломленный противник остановит натиск, дабы обдумать случившееся, но Карн был не в том состоянии, чтобы что-то обдумывать. Освободив меч, он тут же взмахнул им и опустил на голову Локи, вкладывая в удар всю свою силу. У владыки огня не было времени уворачиваться, даже при всей его нечеловеческой скорости он не успевал отклониться так, чтобы меч не коснулся его. Поэтому он просто поймал лезвие, зажав его ладонями, как заправский монах из Шаолиня, потом резко и сильно крутнул клинок в сторону (парень даже не сумел разглядеть это движение), меч тут же вылетел из руки удивленного Карна. Затем последовал стремительный удар ногой в солнечное сплетение, и прежде, чем Карн распластался на полу, бог хитрости подскочил к нему, схватил за отвороты рубашки и плавно опустил на каменные плиты Зала Стали.

В груди Карна досада хотела спариться со злобой, чтобы породить нечто безумное и неистовое, но потом волна ярости опала, и через несколько мгновений растаяла, как мимолетное воспоминание. Локи стоял над ним, протягивая руку.

Парень принял помощь и внезапно скривился, ощутив едкий запах паленой ткани. Он посмотрел на Локи, тот с двусмысленной улыбкой стрельнул глазами на его рубашку. Карн опустил глаза и с удивлением обнаружил, что отвороты рубашки опалены или скорее оплавлены. А если бы бог огня коснулся его кожи? Сколько секунд потребовалось бы ему, чтобы прожечь плоть?

- С тебя новая рубашка, - деловито бросил Карн, отряхиваясь. Хотя в митреуме по определению не могло быть пыли, он все же выполнил это инстинктивное движение, которое привык выполнять в подобных ситуациях, и лишь потом понял, что в этом нет необходимости.

- Лучше я оплачу наш счет в баре, - легко парировал Локи и направился к выходу. - Переоденься, неряха! Через десять минут жду тебя у фонтана.

Карн хмыкнул, вернул оружие Ахилла на место и покорно потопал в свою комнату переодеваться. Он недолго ломал голову, стоя над своим нехитрым гардеробом, который состоял из одной рубашки, пары маек, джинсов и кроссовок. Остальное осталось дома. Но Карн не расстраивался на этот счет, с недавнего времени собственный внешний вид перестал его заботить. В разумных пределах, разумеется.

Локи повел его в «Заводской бар». Ничего удивительного, учитывая в полном смысле слова НЕСТАБИЛЬНЫЙ характер бога огня, от него можно было ожидать любых предпочтений. Они с тем же успехом могли отправиться в «Роял», один из самых дорогих ресторанов в городе, или в какой-нибудь занюханный паб, где перегар поднимается к полотку вполне осязаемыми клубами, так что на них можно опереться или даже прилечь подремать. В общем, «Заводской» был вполне приемлемым вариантом, эдаким середнячком. Самое то, чтобы надраться. Во всех смыслах.

Они вывернули из темного проулка и пошли вдоль ярко освещенного проспекта в сторону бара. Локи достал из кармана самокрутку, похлопал себя по груди и бедрам, вероятно - в поисках источника огня. Ан нет, из нутра полупальто он выудил удивительно колоритный мундштук. Короткий, с удобными впадинами для пальцев, из темного полированного дерева. Но внимание привлекал вовсе не материал или форма предмета, мундштук был испещрен изящной рунической вязью, хотя Карн вряд ли смог бы узнать эти руны. Бог огня умело заправил самокрутку в мундштук.

- А для меня такой не найдется? - спросил парень. В данный момент им двигало вовсе не желание курить, а любопытство. Ведь это действительно интересно - каким табачком балует себя древнескандинавский бог?

- Нет, - отрезал Локи, и тон его не подразумевал возражений. Потом он быстро взглянул на Карна, еще мгновение - и его глаза смягчились. - Не пойми меня неправильно, малыш, но ты задохнешься. Серьезно. Это не та дрянь, к которой вы тут привыкли. Я такую штучку даю лишь тем, кто меня порядком достал и кому давно пора на тот свет. Зато гляди, какой фокус покажу! Доставай свою цибарку.

Карн обиженно скривился, но послушно полез за сигаретами. Достал из пачки любимого «Честера» «палочку смерти», в единственном экземпляре, сунул в зубы. Локи быстро огляделся - рядом никого не было. Он поднес к лицу Карна руку с оттопыренным указательным пальцем. Мгновение - и на кончике пальца возник язычок алого пламени. Карн подкурил, потом бог огня сделал тоже самое со своей самокруткой. Глубоко затянулся и выпустил струю плотного, жирного дыма. Карн не смог разобрать запах, не было в нем ни одной знакомой нотки. Но неприятным он бы его не назвал, скорее странным, настораживающим.

- Действительно, фокус! - улыбнулся Карн. - А не боишься, что тебя за такими вот фокусами кто-то увидит?

- А вот не боюсь, - весело ответил Локи, вновь делая глубокую затяжку. Ну и легкие, подумал Карн, он уже едва ли не треть своей самокрутки вдул! И это - за две тяжки! - Во-первых, рядом никого не было. А если бы и был, что с того? Ты видел вообще, что Дэвид Блэйн делает? Мой огонек на кончике пальца - пшик в сравнении с его финтами!

- А он случайно... - протянул Карн и внимательно посмотрел на Локи.

- Бог? - брови Локи взлетели ввысь. - Да боже упаси! Ифрит сраный! Хотя в своем деле - мастер, не поспоришь! Это, кстати, его фишка. Мимикрия. Понял?

- Честно - нет, - признался Карн.

- Их Ангелы истребляют наравне с нами, - пояснил Локи. - Потому что духи стихий - потомки первых богов. Сильные твари. И очень хитрые. Но не суть. Их народ на грани вымирания, как вы говорите - в «Красной книге». Большинство прячется, а вот Дэвид (кстати, его настоящее имя - Дэви) придумал другой способ спастись от ангельского ГЕСТАПО. Знаешь поговорку, если хочешь что-то хорошенько спрятать...

-... положи на самое видное место, - без труда закончил Карн. Теперь он все понял. - Значит, Дэвид решил спрятаться на виду у Ангелов?

- А кто будет искать опального духа огня среди телевизионных звезд? - хохотнул Локи. - Да его весь мир в лицо знает! С внезапно вспыхнувшей тягой людей ко всему потустороннему многим из нас стало легче. А ну, сколько всяких гадалок и медиумов приходится на квадратный метр? Тут чуть ли не каждый второй - ведьмак потомственный! Как говорил один замечательный персонаж: не стоит недооценивать предсказуемость человеческой тупизны.

- Ангелы не ищут вас среди этих, гхм, чародеев и волшебников? - Карн едва докурил свою сигарету до половины, а Локи уже прятал пустой мундштук в карман полупальто.

- Искали поначалу, потом плюнули. Не стоит оно того, - пояснил Локи с задумчивой улыбкой. - Слишком много затрат. У них ведь какая бухгалтерия! В Гелиополисе целое здание для этого отстроили. Иегова еще тот скупердяй. Помнишь, тридцать серебряников? Иуда просил триста, сторговались на сто пятьдесят, но в последний момент «большой папа» поставил всех перед фактом... Ну да ладно, это уже совсем другая история.

Карн многозначительно покивал, не особенно вдумываясь в слова древнего бога. Все эти исторические рокировки уже начали его доставать. Он с детства любил историю, но теперь оказалось, что все это - мишура. Не то, чтобы ему было сложно отказаться от старой картины мира, просто нужно было время. Как говорил Эрра, по идее Тот должен был наставлять и учить Странника десятилетиями, прежде чем он смог бы проявить себя, встать на путь своего предназначения. У них десятилетий не было, а потому Карн постигал премудрости реального положения вещей экстерном, что было крайне утомительно для его рассудка.

Они прошли мимо здания университета, которому Карн в свое время отдал пять лет своей жизни. И ни о чем не жалел, ведь это были самые безумные ночи и самые похмельные утра! А потом ему вспомнилось, как один его друг решил получить степень кандидата наук. Что самое смешное - филологических. У Карна этот факт всегда вызывал безудержное веселье. Ну, то есть суть диссертации по любой другой специальности он еще мог понять. Технари, например, изобретают всякие интересные штуки, порой - реально полезные. Айтишники пишут проги, опять же, порой - практически значимые. Физики отправляют нас в космос, биологи совершенствуют наши тела. Все это, конечно, в теории (вон, Сколково - влиты миллиарды, а результат?), и тем не менее.

Но что нам дают диссертации по филологическим дисциплинам? В частности - по литературе (друг Карна защищался именно по литературе, русской). Что до нас хотел донести писатель в таком-то произведении? Как эволюционировал его взгляд на мир от одного романа к другому? Как совершенствовалось его художественное мастерство? Как мы, дураки, уже который десяток лет не понимаем его гениальности? Но ведь все это - хренотень откровенная!

«Чудное мгновение» Пушкина проанализировано и переанализировано тысячи раз, и все восхищаются глубиной образов, тонкой романтичностью и искренностью чувств поэта! Того самого, который после ночи с Керн (которой эти строки посвящены) в письме Вульфу (который «побывал» в Анне после Сергеича) обозвал ее «вавилонской блудницей». Какая к черту искренность! Сергеич знал, чего хотел и еще лучше знал, как это получить.

Да и вообще, разумно ли пытаться влезть в голову писателя? Если шире - творца? Ведь вариантов - уйма, и еще в школе на уроках литературы детишки не зря спорят до посинения, потому что у многих взгляды расходятся. И ведь каждый - по-своему прав. Это творчество, полет фантазии, иногда обусловленный эмоциями, а порой - откровенно приземленными желаниями (страсть, деньги, слава - нужное подчеркнуть). И где тут наука, если нельзя быть объективным? А главное пользы - никакой. Карн уважал своего друга, ценил его за блестящий интеллект и искрометный (хотя и жестковатый) юмор, но стремления к кандидатсву не понимал.

Карн дружил с Женькой чуть ли ни с детского сада. Их с полным правом можно было назвать лучшими друзьями. У них даже было свое «особое» приветствие: соприкасаться сжатыми кулаками, потом прикладывать раскрытую ладонь к груди в районе сердца. Выглядело странно, но они придумали этот жест еще в школе и никогда им не пренебрегали, здоровались так даже в людных местах и во время официальных мероприятий. Обычно окружающие сдержано улыбались, но старых друзей их реакция мало волновала. Жаль, что однажды пути двух друзей разошлись. Карн не видел Женьку много лет, но хорошо помнил его презабавные истории. И в особенности - одну.

Как-то Женька рассказал Карну о том, как он защищался. И только тогда Карн понял, насколько все плохо! Казалось бы, преподаватели - это элита общества, «та самая интеллигенция», ведь они, наравне с учителями, в буквальном смысле создают будущее. Они делают из неоперенных ребятишек птиц высокого полета, профессионалов своего дела. Ну, то есть так должно быть. В теории.

А как на самом деле? Так вышло, что Женька поступил в аспирантуру родного университета на платное место. Потому что бесплатное было всего одно на факультет (что само по себе, мягко говоря, удивляет), и получил его, ха, племянник проректора (тот факт, что проректору сам ректор приходится через три пизды колено родственником, можно опустить). Женька учился с этим чудаком на букву «м» два года и с первого дня понял, каким образом парень оказался тут. Как говорится - ни ума, ни фантазии.

За три года обучения в аспирантуре Женька этого типчика видел всего пару раз, так что ситуация его не особенно напрягала. А потом так сложилось, что когда у обоих диссертации были написаны, они оба подали документы в один и тот же диссертационный совет. Совет располагался в соседнем городишке (всего сто двадцать километров), не менее засранном и убогоньком. Собственно, других вариантов и не было, в близлежащих городах по русской литературе советов больше не было, так что единственной альтернативой оставались столичные университеты, которых все как-то откровенно побаивались.

Сначала все шло неплохо, председатель совета принял у Женьки диссертацию, изучил, внес кое-какие правки и назначил примерные сроки защиты. Получилось, что Женька должен был защищаться вместе с тем самым племянником проректора (если кто не в курсе - защиты всегда проходят парами). И тут нужно пояснить один нюанс.

Женька был парнем неглупым и целеустремленным, а посему свой диссер он писал самостоятельно от первой до последней буквы. Карн в этом не сомневался, да и не было у Женьки ни денег, ни связей, чтобы решить вопрос иначе. У ректорского родственничка было и то, и другое. И ведь не зря он сразу после окончания университета стал работать лаборантом на факультете!

Ни для кого не было секретом, что работу за того «чудака» писали. И ни кто иной, как председатель того самого совета, где планировалась защита, в том числе - Женькина. Этому полудурку (не Женьке, а племяннику проректора) не хватило ума даже на то, чтобы хоть попытаться скрыть этот факт. Он с легкостью оставлял на своем рабочем столе стопки с главами диссертации, распечатанные прямо из электронной почты, то есть - с пометками за авторством председателя означенного совета.

Короче, в определенный момент в совете было принято решение не допустить Женьку до защиты в один день с тем белобрысым педиком. Вероятно потому, что там, наконец скумекали насчет контраста - слишком очевидна была бы безупречная подготовка одного и откровенная тупость другого. Иных причин ни Женька, ни Карн не видели.

А на внутривузовском заседании один из лакеев ректора (Женька, недолго думая, обозвал его Табаки) оперативно накатал негативный отзыв на его диссертацию. При этом, как было очевидно из его выступления, не читая самой диссертации. Но спорить было бесполезно. Научный руководить Женьки, отлично это понимания (и одновременно видя кровавую пелену, что медленно, но верно застилала глаза парня, пока Табаки что-то там лепетал из-за кафедры) вцепилась в него обеими руками, чтобы он, не дай бог, не начал полемику. А то, кто знает, к чему бы это привело (шутки шутками, а перепасть могло бы научному руководителю).

Разумеется, вскоре педик защитился. Женька присутствовал на защите и даже сделал видео-запись на телефон, чтоб на досуге «выхватывать» над этим цирком. Карн запись видел и тоже не сдержал улыбки, хотя по факту ничего смешного там не было. Вот вы представляете, как происходит защита? Не суть, но есть там момент, когда диссертанту задают вопросы. Ну, просто вопросы, не подготовленные заранее, а спонтанные, чтобы оценить, собственно, степень внедрения соискателя в тему.

Так вот на защите ректорского родственника он отвечал на вопросы «из зала» ПО БУМАЖКЕ. То есть заранее готовыми ответами! А потом все его так поздравляли, мама дорогая, так легко и непринужденно отыгрывали свои роли! Кстати, нельзя не отметить тот факт, что научным руководителем педика был сам ректор...

А потом все сложилось еще печальнее. Дату Женькиной защиты раз за разом переносили. Председатель совета (52-летняя одинокая дама, которая жила в семикомнатной квартире с тремя десятками кошек) брала диссертацию на проверку и через месяц-другой возвращала, ссылаясь на то, что нужно внести правки. Правки обычно заключались в лишней запятой, или «тире» вместо «дефиса». Женька мгновенно правил, отправлял обратно в тот же день и история повторялась.

Так прошел год. А потом научный руководитель Женьки (женщина умная и достойная, и тут нужно еще отметить, что Женька был у нее первым аспирантом) взяла да и отправила его в один из столичных университетов. В прямом смысле - в первый подвернувшийся.

Женька взял диссертацию подмышку, сел на поезд и поехал. И приняли его там, в столице, на удивление дружелюбно. Все там оказались такие открытые и контактные, Женька даже опешил. Такой контраст был с провинцией - не передать! И самое главное, вот хоть стреляй, говорил Женька, никто про деньги ни разу не заикнулся. То есть он ВООБЩЕ не платил за защиту, хотя тому же белобрысому хрену это обошлось в двести колов. Карн верил Женьке без задней мысли. Во-первых, они были друзьями детства, да и к чему Женьке об этом врать. А во-вторых, стоит повториться, семья у Женьки была, мягко говоря, небогатая, так что и пятьдесят колов были бы тут реальной проблемой.

В итоге, Женька защитился. Без связей, без денег, да еще и в столичном универе. Ну, на стол членам совета после защиты скинулись с девочкой, с которой вместе защищались, ибо так принято. Вышло весьма бюджетно - по шесть тысяч с лица. Так то. И он еще долго рассказывал Карну, как в процессе застолья «тетка из ВАКа» поила его вискарем со словами «когда на столе стоит столь благородный напиток, вы, уважаемый, не вправе отказываться».

А через пару месяцев Женька как-то забрел в родной универ, пообщаться «за жизнь» со своим (уже бывшим) научным руководителем. Встретил проректорского племянника. Тот с непостижимой в своем дебилизме улыбкой протянул ему руку и сказал: «Ну, здравствуй, коллега!» Женька руку пожал и честно ответил: «Ну, здравствуй. Да только ты, падла, мне не коллега!». На том и разошлись, Женька - с чувством выполненного долга, белобрысый педик - с пустотой в глазах.

Карн запомнил эту историю в мельчайших подробностях, потому что, согласитесь, та еще «Санта-Барбара». А главное - все вышло очень даже наглядно, почти канонично. Хотя столичные ребята честно удивили. Там оказывается, еще жив дух старой школы. Когда научный руководитель Женьки спросила у председателя совета, сколько у них обычно дают в качестве «благодарности» оппонентам, председатель чуть не задохнулась от негодования. Сказала «у нас не принято» и аж перекрестилась.

Карн непроизвольно улыбнулся забавным воспоминаниям. Внезапно что-то хлопнуло у самого уха. Запахло паленым. Карн повернулся на звук, инстинктивно схватившись за мочку. Оказалось, что это Локи просто щелкнул пальцами, чтобы вернуть Карна в реальность.

- Харош зевать, паря! - осклабился бог огня. - Мы на месте. Добро пожаловать! И если ты помнишь - выпивка за мой счет, так что хоть упейся.

Карн и упился. И кулаками намахался, пока его не вырубили. Обратно Локи деловито нес его на плече, насвистывая мелодию древнескандинавской боевой песни. К счастью, когда просыпаешься в митреуме, даже после самого жуткого вечера в твоей жизни, чувствуешь себя, как огурчик. Карн ощущал себя весьма сносно, а после ледяного душа и горячего завтрака полностью пришел в норму. Даже хотел сходить в Зал Стали, чтобы размяться. Но на выходе из главного зала его встретил Эрра.

- Выступаем в полночь, - хмуро сказал Карну бог войны.

- Отлично! - глаза парня загорелись. Наконец-то! Четыре дня он изнывал от нетерпения, не способный хоть как-то помочь богам в подготовке похода. И вот его время пришло. - Как я понимаю, идем налегке?

- Ты не можешь идти, - невозмутимо ответил Эрра. Его лицо было непроницаемым, взгляд - глубоким и абсолютно бесстрастным. Он издевается, что ли?

- Это как? - опешил Карн. - Я же вроде как... главное действующее лицо. Разве нет?

- Действующее, это точно, - усмехнулся Эрра. - Только это будет посложнее, чем вытащить Локи из ангельской засады. Неизвестно, кого или ЧТО мы встретим по пути. Неизвестно, вернемся ли обратно.

- И? - заискивающе протянул Карн.

- И это значит, что тебе нужно оружие, - отчеканил Эрра. - Ты неплохо сражался с комплектом Ахилла, но то меч и щит великого героя, они не твои и никогда твоими не станут. Тебе нужно ТВОЕ оружие.

- Ритуал? - догадался Карн. И сердце забилось втрое быстрее. Вот оказывается, в чем дело!

- Верно, - кивнул древний бог. - Так что идем.

Они вошли в Зал Стали, который встретил их гробовым молчанием. Клинки и древки смотрели на Карна со стен, глянцевые и матовые. По большей части - матовые. Эрра еще на первой тренировке объяснил ему, что ни один воин не возьмет в бой полированный клинок. Почему? Все просто. Когда ночью подкрадываешься к стану врага, полированный меч может отразить свет факела или костра, и ты выдашь себя. А при солнечном свете случайный блик может ослепить тебя самого, и ты пропустишь смертельный удар. Поэтому оружие никогда не полировалось. Поверхность чернилась или обрабатывалась абразивными материалами, чтобы сталь получалась матовой, плохо отражая свет.

Карн в связи с этим вспомнил, что его отец, боевой офицер, всегда носил часы циферблатом внутрь, а не наружу. На вопрос сына он ответил, что если надевать часы циферблатом наружу, стекло бликует и ты становишься отличной мишенью. По той же причине стекло настоящих армейских часов делается матовым, либо его затемняют в полевых условиях, например - коптят.

Но сейчас все это осталось где-то на задворках сознания. Эрра усадил его посреди зала, как в прошлый раз. Вынес из дальнего угла несколько резных подсвечников из мореного дуба, выставил их вокруг Карна. Парень насчитал шестнадцать подсвечников, в каждом - кроваво-красная свеча толщиной с руку. Из ниоткуда взявшийся Локи щелкнул пальцами и пятнадцать из шестнадцати свечей вспыхнули ярким ровным пламенем. Он скривился, крякнул, поплевал на пальцы, щелкнул еще раз. Загорелась шестнадцатая свеча. Локи поцокал языком и исчез из поля зрения Карна.

- Раздевайся, - скомандовал Эрра. Карн обернулся и внимательно посмотрел на него.

- Полностью? - уточнил он, неспешно стягивая рубашку. Не то, чтобы он стеснялся, но это показалось ему странным.

- Да, - сухо ответил бог войны. Хотел на этом закончить, но увидел мину Карна и продолжил. - Это сомнение на твоем лице? А ты вспомни лекции Тота, те, что касались биологии. Почему, например, плакун-траву собирают ночью в льняной одежде?

Карн вспомнил. Тот говорил, что многие травы собирают в ночное время потому, что при высокой интенсивности солнечного света (то есть - днем) в них попросту не выделяются нужные ферменты. Необходимые реакции происходят лишь при ослабленном (отраженном луной) свете, и только при определенной интенсивности этого света, то есть в конкретные часы. Но этого мало. Чтобы собрать цветок с целевыми свойствами, не повредив молекулярные связи между свежеобразованными энзимами, необходимо действовать очень осторожно, в частности - не создавать помех для течения магнитных токов. Для этого и нужна льняная одежда - она свободно пропускает любые излучения, для человека такая одежда - как вторая кожа. Но порой и этого недостаточно! Иногда связь между белками настолько тонка, что на травнике не должно быть вообще никакой одежды, чтобы он мог взять растение и оно не потеряло нужных свойств.

- Смекнул? - ухмыльнулся Локи. Он бродил вокруг свечей (на первый взгляд - абсолютно хаотично) и вычерчивал на полу какие-то знаки при помощи кусочка каменного угля. - По морде вижу, что смекнул. Так что давай резче. Никто не знает, сколько это может занять. Может минуту, а может и месяц... Шуткую, лап, не напрягайся, в твоем случае, думаю, не больше пары часов.

Карн разделся донага и посмотрел на Эрру. Тот кивнул, принимая из рук парня его одежду. Карн встал на колени, словно собирался молиться или медитировать. Так он делал в прошлый раз. Руки легли на бедра ладонями вверх. Он закрыл глаза и медленно вздохнул.

Очень скоро его дыхание достигло необходимого ритма, он сделал это быстро и почти без усилий - сказались упорные тренировки. Он постепенно освобождал сознание от мыслей, образ за образом. И вот уже оказался в безвоздушной пустоте, где не было ничего, только мерный голос Эрры, который раздавался со всех сторон одновременно.

Вскоре к голосу бога войны добавился новый, звучный баритон, красивый, но какой-то неправильный, с надломанными нотками. Он произносил слова заклинания параллельно с Эррой, отставая всего на мгновение, но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы размеренные поток слов на забытом языке превратился в фонтанирующий водоворот, взрывающий окружающее пространство своей восхитительной атональностью, в которой гармонии было больше, чем в любом творении Баха.

Потом Карн почувствовал запах. Странный неприятный запах, будто кто-то бессовестно пернул в самый разгар ритуала. Но парень отлично понимал, что дело в другом.

Тот на одной из первых лекций объяснил ему, что это значит, когда внезапно ты начинаешь ощущать неприятный запах, хотя источника нет и быть не может. Причем зачастую из присутствующих запах чувствуешь ты один. Это значит, что рядом находится тот, кому здесь находиться не положено. Чаще всего речь идет о какой-то твари из Лимба, которой по странному стечению обстоятельств удалось прогрызть завесу или серьезно ее ослабить. Обычным зрением ты не можешь ее видеть, но она присутствует рядом и законы мира Ра действуют на нее, так что ты вполне можешь уловить ее запах.

Но откуда здесь твари из Лимба? О нет, тут что-то другое. Карн начал ощущать чье-то присутствие, но Эрра будто специально не давал ему этого сделать. Вскоре к первому запаху добавился еще один, а потом Карн растворился в этой обонятельной какофонии. Зал Стали наполняли сущности, много сущностей. Но зачем?

- Выбирай! - выкрикнул Эрра, внезапно прервав монотонный гул заклинания.

- Выбирай! - мгновением спустя выкрикнул Локи, также обрывая свои пестрящие рваными интонациями строки.

Карн был расслаблен, он больше не дышал, не чувствовал Ра. Осталась лишь его суть, столь же обнаженная, как и приютившее ее тело, сидящее в коленопреклоненной позе посреди каменного зала. Он выплеснулся ввысь и разлился в стороны, словно поток, внезапно вырвавшийся из земных недр, опьяненный свободой и не знающий преград. Он заполнил собой каменный зал, хотел двинуться дальше, но не смог, потому что это находилось здесь. То, что было ему нужно.

Он заметался, безглазный, но видящий все и вся. Он пробежал своим неусыпным взором по каждому клинку, по каждой рукояти, а потом, когда собрался в центре зала для отчаянного рывка, неожиданно ощутил кровавую пульсацию за своей спиной. Он обернулся, хотя обернуться не мог, ведь смотрел сразу во все стороны, и сфокусировался на этой пульсации. Все растворилось в безмолвной бессмысленности. Все, кроме пульсации, которая обрела форму кроваво-огненной тени с человеческими очертаниями. Потом очертания смазались и тень стала клинком с односторонней заточкой и круглой гардой.

Карн коснулся кроваво-огненного меча своей сутью, стал его частью, растворился в нем. Призрачный огонь ворвался в его душу и в его плоть, принося первой волной безмерное наслаждение, а второй - невыразимые страдания. Он закричал и сам не услышал своего крика. Лишь что-то липкое заструилось по щекам и губам.

Карн открыл глаза. Он вновь был здесь, посреди Зала Стали. Из его глаз и носа сочилась кровь.

- Не помер? - это был Локи. Он вновь удивительно точно копировал Песочного человека. - Поразительно живучие создания эти смертные! Порой выживают там, где даже богу пришел бы каюк.

- Подожди, - оборвал его Эрра. Он протянул парню лоскут белой ткани. - Карн, ты в порядке? Ты выбрал?

- В порядке, - откликнулся Карн. Он действительно чувствовал себя хорошо, не считая усталости, которая внезапно отяжелила тело, хотя он совсем недавно проснулся. Он стер с лица кровь, которая перестала идти, едва он вернулся в свое физическое тело. - И да, я выбрал.

Он поднялся и нетвердой походкой пошел через зал. Локи и Эрра молча следили за тем, как он шлепал по каменным плитам, двигаясь в сторону западной стены. Подойдя к стене на расстояние вытянутой руки, он плавным, но быстрым движением снял с металлических крюков длинный чуть изогнутый клинок в изящных деревянных ножнах, обтянутых красной кожей. Двуручная рукоятка меча была обмотана тонким шнурком из кожи, тоже - кроваво-красным. Красным был и цвет гарды, небольшой идеально круглой, совсем не характерной для русских или европейских клинков.

- Ептыть! - присвистнул Локи. - Никогда б не подумал...

Эрра предпочел скрыть свои эмоции. Он подошел к Карну.

- Ты удивил нас, парень, - тихо сказал он. В его голосе слышалось замешательство. - Ты знаешь, ЧТО это за меч?

- Да, - твердо сказал Карн, любуясь СВОИМ оружием. - Я не знаю, как он называется. И его история мне тоже не известна. Зато я знаю его сущность, которая теперь - моя. Я знаю, кем он был НАПОЛНЕН. Я говорил с ним. Теперь он - мой.

- Это тати, в Японии его иногда называют дайто, - сказал бог войны, медленно переводя взгляд с Карна на его новый меч. - Но тип клинка не имеет значения. Важно, что это последний сохранившийся меч Мурамасы, легендарного кузнеца Поднебесной, чей талант мог сравниться лишь с его безумием. Он заключил сделку с Хатиманом, древнеяпонским богом войны, и тот наделил его клинки великой силой, поселив в них тэнгу, могучих существ с непредсказуемым нравом. Японцы звали их демонами. Оружие Мурамасы разило без промаха, такой меч удесятерял силу воина, который держал его в руках. Но была одна проблема. Клинок, некоторое время лежавший без дела, начинал сводить с ума своего обладателя. В итоге, тот либо убивал себя, либо начинал убивать всех вокруг. Меч требовал крови, ибо лишь кровь могла насытить жестоких тэнгу. При Токугаве Иэясу злобная сущность клинков Мурамасы была раскрыта и принц приказал уничтожить мечи легендарного кузнеца. Мечи искали по всему миру на протяжении трех веков и уничтожили все, кроме одного. В этом клинке не было духа тэнгу, поэтому японские маги не смогли его найти. В нем жил сам Хоори, Огненная Тень, потомок Аматэрасу, матери всего живого. У этого меча никогда не было хозяина.

- До сего дня, - поправил его Локи. - Думаю, это не ты выбрал его, Карн. Это он выбрал тебя.

Теперь Карн понимал, что имел ввиду Эрра, сказав «ты не готов». Как всегда, бог войны был абсолютно прав. Оружие Ахилла при всей своей мощи не шло ни в какое сравнение с последним клинком Мурамасы. Парень еще не в полной мере осознавал произошедшее, но не сомневался в том, что с этим мечом он будет сражаться гораздо эффективнее.

- Я готов, - он посмотрел на Эрру и узрел в глазах древнего бога свое отражение. Эрра видел, что Карн изменился. Да он и сам это чувствовал. К лучшему или к худшему, но теперь он другой. Он стал сильнее.

- Отлично, - кивнул бог войны. - Скоро выступаем.

***

Грязно-коричневые холмы, до горизонта заполненные пожухлой травой и редкими скелетами облетевших деревьев, сменились сплошной стеной дремучего сосняка. Потом на смену засыпающему лесу пришли приземистые обшарпанные домики захолустного поселения, которые вскоре сменились уже знакомыми холмами. Осень брала свое, немилосердно вырывая из окружающего ландшафта воспоминания о цветущем лете.

Карн смотрел в окно мерно покачивающейся электрички и думал о том, почему все так странно в этом мире. Люди сознательно отказались от родства с природой в пользу загазованных железобетонных лабиринтов. Они сменили деревянные дома, построенные с душой, теплые, «дышащие», ЖИВЫЕ дома на пустые каменные коробки, похожие одна на другую, как шахматные клетки. И каждый теперь старался забиться поглубже, отгородившись от окружающего мира экранами мониторов, разговорами о зарплате и своей кухонной независимостью.

Все были недовольны тем, как живут. В интернет-чатах и во время застолий под аккомпанемент пьяного икания не прекращались споры о религии, истории и вездесущей политике. Кто-то кричал, что Сталин - герой. Другой с пеной у рта доказывал ему, что Джугашвили - маньяк и убийца. Кто-то был абсолютно уверен в том, что битва на Куликовом поле поставила точку на татаро-монгольском нашествии, но ему упорно возражал очередной «боксер по переписке», мол, никакого нашествия не было, школьные учебники бессовестно врут. А в соседней комнате уже едва ли не махали кулаками, ведь кому-то казалось, что Путин - чуть ли не герой, а другой все бы отдал, чтобы дать власть Жириновскому. И все всё знали лучше любого профессионального политика и партийного функционера. Все были революционерами по призванию и не забывали напомнить о своем высшем образовании (а то и двух).

Между тем дни слагались в месяцы, а месяцы в годы - и ничего не менялось. Люди только говорили и говорили, пытаясь разговорами забить зияющие пустоты в своих душах. Но разговоры у них всегда были столь же пусты.

А там, за пределами городов, запутавшихся в непролазной сети радиоволн и глупых стереотипов, стояли леса. Вековые исполины скребли небо своими раскидистыми ветвями, а у корней этих непоколебимых громад кипела жизнь. Тут было все - кров и еда, свобода и честность. Неглупый человек, имеющий пусть даже базовые навыки выживания и желание учиться, без труда сумеет прожить в одиночку в самом суровом климате. Спросите Беара Грилза, он в этом деле - мастер. А лучше Шамана, того, который хохочет.

Карн понял это абсолютно отчетливо, когда почти два года не покидал пределов города, а потом неожиданно для самого себя присоединился к компании старых друзей и пошел с ними в поход. Нормальный такой поход, через лес, вдоль речек и озер, по непролазным чащобам с тридцатикилограммовым рюкзаком за плечами и ножом на поясе. Они тогда прошли всего 33 километра, но для современного городского жителя это нехилое испытание. А для большинства - попросту невыполнимое. Как ни прискорбно.

Шли почти шесть часов, пока не достигли пункта назначения - озера идеально круглой формы, что было спрятано в глубине старого леса. Это было карстовое озеро, глубокое, без нормального спуска. Правда, народные умельцы смастерили из березовых веток несколько вполне приличных лесенок, по которым можно было довольно удобно спускаться в воду. Вроде тут даже рыба водилась, но ее никто ловил. Быть может, потому, что здесь вообще было мало людей.

И лежа на туристическом коврике подле костра, глядя в увядающую синеву вечернего неба, слушая тихий разговор своих добрый товарищей, Карн понял все. Понял, насколько ненавидит города. Насколько ему противна сама мысль о возвращении к этой повседневной суете, глупой работе, глупым устремлениям и никому не нужным амбициям.

Они готовили еду прямо на костре, заваривали в котелке иван-чай и никто слова не сказал ни о политике, ни о религии. Но им действительно было, о чем поговорить! Было о чем искренне посмеяться. Было, чему порадоваться. Они были счастливы, пусть даже не каждый понимал это. Пусть даже сам Карн понял это далеко не сразу.

А когда они шли через бурелом, сквозь заросли крапивы в человеческий рост, под палящим оком светила, без труда прогревшего воздух до тридцати градусов, им еще хватало сил на шутки. И никто не стенал, даже девчонки. Девчонки наоборот, были веселы и улыбчивы. Когда разбили лагерь, они тут же принялись за готовку, а парни в течение получаса натаскали столько дров, что в итоге даже осталось. Каждый занимался делом. Карн, например, выточил несколько осиновых кольев на случай наступления нежити, и он был безусловно убежден в том, что именно эти колья помогли им спокойно пережить ночь.

А ведь он пошел в поход простуженным, у него над верхней губой даже повылезали эти мерзкие пузырики. В ночь перед походом удалось поспать всего три часа и померив с утра температуру, он увидел на градуснике роковые цифры 37,7. Уже думал слиться, а потом плюнул и пошел.

В первые часы на солнцепеке он чувствовал себя крайне плачевно, дыхание было учащенным, суставы ломило. Он действительно болел. Но когда они вышли к лесному озеру, он неожиданно почувствовал себя лучше, и следующим вечером вернулся в город абсолютно здоровым.

По этому поводу можно рассуждать очень долго, но для Карна все было очевидно. Как и для любого другого участника того памятного похода. А сколько всего интересного они повстречали на своем пути! Наткнулись на заброшенный пионерский лагерь (ни дать ни взять - Чернобыль), посетили слет бардов, и ни на метр не сбились с маршрута, хотя пользовались лишь распечатанной картой, на которой даже автодорогу с трудом можно было разглядеть.

Он очень долго вспоминал тот поход, в буквальном смысле зарядивший его жизненными силами. И не страшно, что до мероприятия он не знал некоторых членов их команды. Прощались они с искренними улыбками, обнимались тепло и по-дружески. Потому что там, вне пресловутой «зоны комфорта», где душ заменяет река, а теплую постель - туристическая пенка и спальник, там нет всех этих глупых условностей. Там каждый становится тем, кто он есть. И все очень быстро узнают друг друга. И очень быстро сближаются.

Карн не сомневался: именно этого не хватает современному, смешно сказать - «цивилизованному» миру. Настоящей дружбы, искренней близости. Свободы быть собой, быть настоящим рядом с такими же, как ты, НАСТОЯЩИМИ.

- Не грусти, паря, - Локи, как всегда, без лишних вступлений ворвался в его размышления. - Хотя, полагаю, твоя глуповатая улыбка должна намекнуть мне, что ты вспоминаешь что-то хорошее. Да только глаза все равно грустные. Как у брошенного котенка.

- Что прицепился? - беззлобно рыкнул на него Карн, не отрываясь от окна. - Такие воспоминания мне сбил!

- Скучно ему, - сказал Эрра, сидевший напротив Карна, как и он сам - с головой погруженный в созерцание проносящихся мимо пейзажей. - Вот и балаболит.

- А вообще, я вот понять не могу, - Карн пришел в себя, нехотя возвращая красивые и милые сердцу образы прошлого в кладовую памяти. - На кой черт тащиться на электричке? Потом ведь еще пешком топать, потом, Тот говорил, лодку будем нанимать... К чему такие сложности, мы же спешим? Нельзя было как-то попроще...

- Нельзя, - обрезал Тот. Он сидел ярдом с Эррой, уставившись в раскрытую книгу. На обложке было написано «Введение в педагогическую деятельность». Но то была лишь обложка, на самом деле в потрепанную корку советского учебника бог мудрости вложил один из своих бесценных фолиантов. Чтобы внимание не привлекать. Фокус старый как мир, но безупречно эффективный.

- Почему? - не унимался Карн. Тревожная мысль о том, что Нисса у Ангелов, в их полном, так сказать, распоряжении, отдалилась, но не спешила гибнуть в пучине эмоциональных наслоений.

- Потому что, - Тот не хотел отрываться от своей книги, но, ощутив на себе пристальный взгляд Карна, древнеегипетский бог абсолютно четко понял, что такой ответ парня не устраивает. - Пойми, Один древнее любого из нас, его не зря зовут Отцом всех. Он не древнейший, но ближе других к первым богам, таким как Кром, Маргуш, Моай, Кичевалиду, Хтиа. Ты вряд ли хотя бы слышал эти имена.

- Гримнир многое перенял от наших великих предков, - вступил в разговор Эрра. Он оторвался от созерцания мира вне прокуренного вагона электрички и уставился на свои руки. - Он знает о мире то, что мы не в силах постичь. Но он тоже не всесилен, он тоже подчиняется древним законам. Только в отличие от большинства из нас он умеет обращать эти законы себе на пользу.

- Дорога Одина, - продолжил Тот, по всей видимости - не особенно довольный тем, что его перебили. - Это тайный путь, которым он когда-то прошел, скрываясь от всего мира. Благодаря изысканиям Локи мне удалось точно определить маршрут. Мы сможем попасть к Всеотцу лишь повторив этот путь с точностью до метра. И в строго отведенное время.

- А путь этот пролегает только через Ра? - спросил Карн. На самом деле ему было плевать, он лишь хотел поскорее найти этого «супербога», чтобы получить от него Сердце Хрунгнира, которое даст возможность добраться до Башни Солнца в Гелиополисе, где держат Ниссу.

- Нет, не только, - кивнул Тот. Как всегда, он быстро увлекался лекцией, особенно когда собеседник задавал ему «правильные» вопросы. А правильными в его понимании были те вопросы, которые предполагали многосложные развернутые ответы с большим количеством отсылок. - И через Лимб, и даже через Дуат. Но - в свое время.

- А как я проберусь через Дуат? - удивился Карн. Вот что действительно было интересно.

- В гробу, - без тени улыбки ответил Тот, возвращаясь к своей книге. - Как однажды сделал мой светлейший братец.

Карн не понял аллюзии, но предпочел завершить беседу. Он в очередной раз доверялся богам и не сомневался, что они найдут выход из любой ситуации. По всей видимости, у них есть четкий план. Значит, всего то и нужно, что безоговорочно ему следовать.

Они вышли минут через тридцать, на станции, о существовании которой Карн даже не догадывался, хотя располагалась она всего в получасе пути от города и, как он позже узнал, в дюжине километров от родной деревни его матери.

На платформе кроме них никто не вышел. Они заглянули в небольшой кооперативный магазин, где сотни мух, облюбовавших все, от шоколадных батончиков до «свежих» булок, удивленно воззрились на них своими непроницаемыми фасетками. Взгляд продавщицы (разумеется, дамы малообъятной) также был исполнен удивления. Еще бы, «городские» были здесь редкими гостями.

Собственно, все необходимое они закупили еще ночью, в супермаркете. На Карне, например, были камуфлированные штаны, черный рашгард и облегченные берцы. За спиной - шестидесятилитровый рюкзак, под завязку забитый предметами первой необходимости. Остальные выглядели примерно также, даже Эрра сменил шик и стиль на практичность и удобство.

В сельском магазине они закупили только воду, которую не хотелось тащить с собой из города. Каждый получил по пятилитровой пластиковой бутылке и они двинулись в путь.

Дорога Одина, сворачивая с железнодорожного полотна, убегала вдоль проселочной грунтовки, а потом уходила в чащобу. На станцию они прибыли в восемь пятнадцать и к обеду ноги у Карня изрядно ломило. Не то, чтобы он нечасто ходил в походы. Ходил, конечно, как и любой нормальный парень его возраста, но случалось это не чаще двух-трех раз в год, и такой периодичности было явно мало, чтобы подготовить его к подобным марш-броскам.

К счастью, вскоре Тот обратил внимание на отдышку Карна и пот, нескончаемым ручьем заливавший парню глаза. Несмотря на тень, которую дарили ветвистые кроны, жара стояла неимоверная. Синоптики, в очередной раз бросив свои замысловатые кости, пообещали, что на солнце днем будет плюс двадцать пять. Температура почти нереальная для этого сезона. Хотя в последние годы климат все чаще выписывал фортели, причем по всему миру. Глобальное потепление? Карн полагал, что дело не только в съедаемом выбросами озоновом слое.

Минут через двадцать они вышли из леса, бескрайнее поле обступило их с трех сторон. Тот взглянул на Эрру, потом бросил многозначительный взгляд в сторону Карна, и бог войны объявил привал.

Парень стянул рюкзак и плюхнулся на него, не особенно заботясь о сохранности пищи. Он достал сигарету и с наслаждением затянулся. Боги последовали его примеру, лишь Тот обошелся без курева. И выглядели они все на пять баллов. С них, конечно, пот тоже лился рекой, но никакой отдышки, замедленности движений или усталости в глазах. Присутствие божественной сущности определенно даровало смертному телу немало преимуществ! Точнее, как не уставал напоминать ему Тот, не даровало, а ВОЗВРАЩАЛО.

Вскоре они отправились дальше, миновали несколько безымянных озер, вброд перешли небольшую речушку. Через вторую, еще более узкую, прошли по стволу упавшего дерева. Останавливались еще дважды, как понимал Карн - только из-за него, боги, казалось, совсем не уставали.

Дорога Одина петляла и кружила, в сельской местности о таких говорят - как бык поссал. Карн не придумал бы сравнение точнее. Ему подумалось, что Всеотец просто забавлялся, зная, что однажды кто-то пойдет за ним, и старался сделать путь как можно труднее. Интересно, они первые, кто идет вслед за Гримниром? Карн решил полюбопытствовать на этот счет у всезнающего бога мудрости.

- Трудно сказать, - после секундного раздумья ответил Тот. - Дело в том, что как только ты ступаешь на Дорогу Одина, для остального мира ты перестаешь существовать. В буквальном смысле. Друзья и родные будто забывают о тебе. То есть они знают, что ты где-то есть, но у них даже мысли не возникает связаться с тобой, узнать, как дела. И никто не может отследить твой путь, ты превращаешься в радарный блип, вспыхиваешь на мгновение то тут, то там.

- Ангелы? - спросил Карн, откусывая галету. Эрра раздобыл несколько армейских сухпайков, которые должны были снабжать их группу необходимыми калориями и витаминами в ближайшие пару недель. А может и больше, никто точно не мог сказать, сколько времени займет их путешествие.

- Ты для всех пропадаешь, - ответил Тот, всматриваясь в стремительно темнеющий горизонт. - Даже для богов. Поэтому никто и не знал, где Всеотец. Полагаю, он единственный, кому удалось это сделать. Прочертить сквозь материю Вселенной свой собственный путь.

- Я тоже так и не прошел по нему, не рискнул в одиночку, - хмыкнул Локи, бычкуя окурок о землю. Почва была сухая, пружинистая. Торфяники. - Я лишь сумел раздобыть нужную информацию. Скажем так - составить схему «блипов» Одина, - внезапно он хохотнул. - Как думаешь, просто это было, учитывая, что Всеотец прошел здесь почти тысячу лет назад!

- Думаю, непросто, - покивал Карн, потягиваясь. Рюкзак весил килограмм тридцать. Вроде не так уж много, но не в ситуации, когда ты тянешь его на плечах который час кряду. Трапеции ныли до невозможности.

- На самом деле, не так уж сложно, - хмыкнул бог огня. - Нужно было лишь воспользоваться величайшим благом современности.

- Это каким же? - вскинул бровь Эрра.

- А тем, благодаря которому Рокеронтис уже который год с завидным интересом изучает непристойно многочисленные опусы порноиндустрии, - прищурился коварный бог.

- А не пошел бы ты? - взвился Песочный человек. - Можно подумать, тебе не было интересно! Сколько мы живем на этой земле, а? Но такого никто из нас еще не видел. Интернет - это настоящий ад! Я бы запретил, вот честно... Да Калигула и Екатерина Великая умерли бы от стыда, увидев, ЧТО постит школота вконтакте!

- Брат, ну тебя же никто не осуждает, - голос Локи был медово-бархатным, таким нежным и успокаивающим. - Ну нравится тебе на досуге полировать свой клинок, ну что в этом плохого...

- Захлопни варежку, мать твою! - гаркнул на него Рокеронтис. Но заулыбался. Карн быстро понял, что именно с Песочным человеком Локи общается больше остальных. Что-то их связывало. Наверное, это юношеский задор, который Рокеронтису был положен по возрасту, а из сущности Локи удивительным образом не выветрился за тысячи лет. А может, тонкий и откровенно черный юмор, желание все и вся передразнивать, защищаясь таким нехитрым образом от жестокой реальности.

- Короче, - неожиданно для самого себя прервал их Карн. Было забавно слушать, как два древних бога «опускают» друг друга, но сейчас перед ними стояла очень непростая задача, и парень хотел знать о ней все. - Получается, что никто никогда не повторял Путь Одина? Или просто мы этого не знаем?

- Не знаем, - констатировал Эрра. - Локи верно поступил, что не рискнул пройти по Дороге Одина. Насколько мне известно, бог или человек не в состоянии одолеть этот путь в одиночку. Только Всеотцу это удалось.

- Не понял, - потупился Карн. - Он прошел свой собственный путь?

- Да, - кивнул бог войны. - В одном из земных воплощений. Тогда его звали Од.

- И почему это так сложно? - Карн продолжал «рыть».

- Страшно, - хмыкнул Локи. Хмыкнул абсолютно серьезно, без тени иронии. - Очень страшно.

- Даже для бога? - удивился парень. Он уже доел галету, запил двумя глотками воды и в буквальном смысле ощутил, как к нему возвращаются силы. А вместе с силами где-то в глубине черепушки подымается лень, заливая мышцы неподъемным свинцом. Хотелось прилечь и отдохнуть. Хотя бы на полчасика.

- Особенно для бога, - вместо Локи ответил Тот. Он за весь поход вообще ни разу не поел. Песочный человек и бог огня точили галеты наравне с Карном, Эрра тоже что-то периодически перехватывал. Физическим телам нужна пища, но того, кто по легенде принес в Древний Египет искусство магии, такие мелочи, похоже, не интересовали. - Нужно переступить через себя. Ты поймешь, когда придет время. Это нельзя объяснить, к этому нельзя быть готовым. Но смертным легче, они в таких ситуациях могут выступать для богов своеобразными маяками. Строго говоря, я почти убежден, что без тебя мы не сможем преодолеть этот путь.

- Воу, полегче! - всплеснул руками Песочный человек. - Слишком много чести пацану!

- Согласен, - поддакнул Локи, копируя интонации Рокеронтиса. - Все носятся с ним, как с золотым яйцом, а ведь ему плевать на весь наш поход! Ему вон девку спасти надо! Рыцарь без страха и упрека, бля!

- Так, рты свои контролируйте, - шикнул на них Эрра. - Выдвигаемся!

- Ты не пойми неправильно, - Рокеронтис хитро улыбнулся Карну. - Шутка это. А то еще затаишь злобу... Просто дурака этого заносит порой.

- Да ничего, - Карн на самом деле совсем не обиделся. Ведь в словах Локи была правда. - Он же не со зла. А то ведь после знакомства с сердцем вашего легендарного великана я этому ушлому парню могу и задницу надрать.

Локи покосился на него и скривился в неприлично широкой улыбке.

- Тем более, что насчет Ниссы он действительно прав, - Карн опустил голову. - Я знаю, у меня есть предназначения и для вас оно важнее всего остального. Но что-то между нами возникло, как мне кажется... - он замялся и немного покраснел. - Глупо как-то, по-детски.

- Совсем не по-детски, - Рокеронтис хлопнул его по плечу. - Это бывает. Главное - чтоб не прошло.

Вскоре они разбили лагерь. Остановились на берегу небольшой речушки, на высоком пологом склоне. Солнце уже почти свалилось за горизонт, но у них было достаточно времени, чтобы собрать дрова и поставить палатки. Локи хотел развезти огонь, щелкнув пальцами, но споткнулся о взгляд Тота и виновато развел руками. В итоге, костер запылал, родившись из нескольких неуловимых искр, высеченных Эррой из походного кресала.

- Так нужно, - пояснил бог мудрости. - Когда идешь Дорогой Одина, нельзя делать то, чего не делал он. Тут у тебя один помощник - разум. И никакими «божественными штучками» пользоваться нельзя.

- Сложно это как-то, - признался Карн, глядя в игривые всполохи костра. - Шел он, как бог, но прошел, как смертный.

- Дуализм прояви! - Локи плюхнулся рядом с ним на туристическую пенку. - Перестань мыслить шаблонно. Нет стопроцентно плохих и безупречно хороших. Нет просто смертных и просто богов. Все мы - часть цикла. И дышим в унисон со Вселенной. Нихера не понял, да?

- Нихера, - улыбнулся Карн.

- Не переживай по этому поводу, - Локи расхохотался. - Твое время еще придет, парень!

Они провели ночь в двух небольших, но очень удобных палатках. Карн никогда не видел таких. Они были изготовлены из легкого и очень гладкого материала. По словам Эрры, материал этот пропускал воздух, позволяя им «дышать», но без труда задерживал влагу, и даже в самый жестокий ливень внутрь не попадало ни капли. Потом бог войны взял топор и с размаху рубанул им по палатке. Каркас на мгновение прогнулся, а потом вернул себе исходное положение. В месте удара не было даже царапинки.

Но Карн удивился еще больше, когда понял, что полог палатки, несмотря на толщину всего в пару миллиметров, напрочь отказался воспринимать от земли пробирающий до костей холод, даже не нужна была туристическая пенка или спальник. Да и ночь выдалась теплой, температура не опустилась ниже тринадцати градусов.

И там, в напоенном звучанием природы сумраке безымянного леса, Эрра поведал Карну свою историю. Не сказать, что парень сильно на этом настаивал, но уже пару раз задавал богу войны этот вопрос и никак не получал прямого ответа, Эрре всегда было некогда, обязательно находились более важные дела. А тут ситуация действительно располагала.

Другие боги не проронили ни слова в то время, как Эрра наполнял ночь своим раскатистым сильным голосом. А Карн слушал и уже в который раз ощутил это странное чувство - он будто сам стал участником этой истории, причем ее главным персонажем. А когда бог войны закончил, по лицу парня текли горячие слезы и он не знал - благодарить ли древнего бога за откровенность или проклинать за то, что заставил Карна все это пережить.

***

- Три дня, - медленно проговорил сиятельный владыка Кадингирры. - Три дня мы стоим здесь, у берегов Идигны, и до сих пор стены Малгиума остаются неприступны для величайшей армии ойкумены.

Ниску молчал. В тоне царя не было порицания, Хаммурапи просто констатировал факт. Но воин хорошо знал своего владыку, достаточно хорошо, чтобы понять - царь недоволен. Недоволен настолько, что не показывает этого.

- Ты слишком бережешь своих воинов, - вновь заговорил Хаммурапи. Они стояли на песчаной дюне у восточного берега полноводной Идигны, примерно в пяти колесах от злосчастных стен неприступного Малгиума. Закатное солнце окрасило глиняные стены и без того имеющие розоватый оттенок в насыщенный темно-алый цвет. Цвет свежей крови.

- Верно, - не выдержал Ниску. При всем его положении, положении первого советника царя Кадингирры и военачальника его несокрушимого войска, он не посмел бы открыть рот в подобных обстоятельствах. Но дело в том, что их с Хаммурапи связывало нечто большее, чем политические статусы. Они были друзьями детства. Поэтому Ниску мог позволить себе многое, вплоть до открытого спора. - Я берегу людей. Ведь не мечи, - он коснулся пальцами богато украшенного клинка. - Ни машины, - с этими словами Ниску бросил взгляд через плечо, где у подножия дюны стояли камнеметы и стенобитные орудия царского войска. - И даже не военачальники, - он пристально посмотрел в глаза своего царя и друга. - Воины! Воины выигрывают битвы. Ты сам учил меня, что победа достигается кровью воинов и хитростью военачальника. И чем лучше военачальник, тем больше сил он вкладывает в хитрость и...

- ...и тем меньше - в кровь своих воинов, - закончил за него Хаммурапи. Его суровое лицо на миг разгладилось и приобрело почти доброжелательное выражение.  - Так говорил мой отец. Я всегда считал, что он прав, но, как ты знаешь, он покинул нас не самым лучшим образом. Посему - я вправе усомниться в его мудрости. А теперь мы уже третий день не можем взять город, надо сказать - не самый крупный, в довольно резкой форме отказавший повиноваться моей воле. И я вновь сомневаюсь в наших методах.

- Мы возьмем город, - твердо сказал Ниску. - Но как бы велико не было наше войско, мы не можем отправлять его на убой. Когда мы подойдем к стенам Эшнунны, нам понадобится каждый воин. А потом нас ждут Ним и Ларса, не так ли? Ведь сиятельный владыка едва ли остановится на покорении земель, что от века враждуют с ишшиаккумом Шамши-Ададом? Чья благосклонность, кстати, под большим сомнением!

- Вот поэтому, - удовлетворенно кивнул Хаммурапи. В его глазах мелькнуло что-то похожее на задор. Похожая искра, лишь с примесью холодного гнева, плясала в его глазах во время битвы.

- Что - поэтому? - потупился Ниску.

- Вот поэтому ты мой главный советник, старый друг, - пояснил Хаммурапи, теперь на его лице отразилось явное подобие улыбки. - Поэтому - ты мой военачальник. Ты делаешь правильные выводы. Даже когда мой взор застлан гневом или амбициями, ты сохраняешь разум в чистоте от эмоций. Великий дар, которого я, увы, лишен!

Ниску всегда поражался этой удивительной способности своего царя будто совмещать в себе несколько сутей. Сейчас он хладнокровный дипломат, через минуту - неистовый воин, равный в битве самому Мардуку, а спустя миг - истинный поэт с чаркой вина в руке и медовыми реками на языке. Этой своей чертой Хаммурапи явно выделялся среди остальных правителей ойкумены. Мудрые уважали его, большинство же - боялось и не доверяло ему. И Ниску порой ловил себя на мысли, что будь он владыкой Ларсы или иной приграничной к Кадингирре страны, едва ли он смог бы испытывать доверие к такому правителю. И дело не в подковерных интригах, не в предательстве. Просто Хаммурапи был непредсказуем.

Ниску тоже решил быть непредсказуемым. Он повел войско на штурм, едва свет солнца коснулся верхушек дюн на востоке. Со стороны Дера в то утро дул сильный ветер, что было на руку воинам Кадингирры - всегда проще пускать стрелы по ветру, чем против него.

Они пошли на штурм без прикрытия камнеметов, как древние варвары. Они неслись вниз со склонов песчаных холмов, опустив щиты и оглашая пустыню воинственными кличами. Хаммурапи с небольшим сутиийским щитом и коротким копьем бежал вместе с Ниску в первом строю. Хотя едва ли эту рваную полосу набегающих воинов можно было назвать строем.

Защитники Малгиума не сразу поняли, в чем дело. А когда поняли - не поверили своим глазам. Отменное войско, возможно - лучшее в ойкумене (почти никто об этом не говорил, но многие нехотя признавали воинское искусство Кадингирры) неслось в бой безо всякого намека на тактику. А потом со стороны Идигны полетели первые камни и Гунгунум, правитель могучего города, понял, что все не так просто. Как и всегда, если приходится иметь дело с Хаммурапи.

Ночью воины Кадингирры перенесли камнеметы на небольшие наскоро сооруженные плоты и пустили их вниз по течению. Сейчас, прикрытые наспех сколоченными щитами, камнеметы Хаммурапи крушили Малгиум со стороны реки - с той стороны, с которой никто не мог ожидать атаки. Более того - камнеметы атаковали не восточную стену, что подходила к самому берегу реки, а южную - ту, которую атаковало войско.

На первый взгляд - маневр довольно странный. Но когда первые камни обрушили внутренние укрепления над главными воротами, Гунгунум понял, что он, вероятно, уже не сможет удержать город. Камнеметы каким-то немыслимым образом были пристреляны. Лучники честно пытались их достать, но редкие стрелы, что долетали до плотов, вонзались в деревянные щиты. И в тоже время он не мог пресечь атаку Хаммурами на южную стену, потому что его лучники на стене и башнях находились в постоянной опасности угодить под снаряды камнеметов.

К тому моменту, как Гунгунум сумел, наконец, организовать своих воинов в тактическую оборону, разрозненный строй воинов Кадингирры уже вплотную подошел к южной стене. Теперь стало ясно, как они собирались пробить ворота без тарана. За них это сделали камнеметы, атакующие ворота с другой стороны. Загадкой оставалось лишь одно - как они били столь точно? С этого вектора они попросту не могли пристреляться так быстро!

Когда бревенчатые створки треснули, Ниску послал стрелу в образовавшийся проем и та угодила в шею одному из защитников. Ниску достал новую стрелу и полоснул острием наконечника по высунутому языку. Старый воинский обычай Кадингирры - первый проливший вражескую кровь в битве, отдавал несколько капель своей в дар богам. Дабы они и дальше благоволили ему. Но в то утро боги едва ли выступили на стороне воинов Хаммурапи.

Они вошли в город и даже сумели захватить небольшой плацдарм, но почти сразу уперлись в череду узких городских улочек, паутиной разбегавшихся в стороны от привратной площади. Солнце медленно начало свой путь по небосводу, а воины Хаммурапи так и не продвинулись ни на шаг. Они бились славно и отдавали одного своего за двух воинов Малгиума, но этого было недостаточно. Гунгунум упорно не хотел отдать и пяди своей земли вероломному правителю Кадингирры.

Ниску бился двумя клинками, как легендарный северный воин. Хаммурапи сломал уже три копья и теперь достал из-за пояса короткий клинок, он рычал, словно темный дух песков и его ярость была понятна каждому из бившихся рядом воинов. Они все алкали победы. Каждый разил врага с непревзойденным умением и каждый знал, что войско Кадингирры победит.

Но враг не хотел сдаваться. И его тоже можно было понять. Посол, направленный в Малгиум с предложением сдачи, нашел здесь свою смерть. Гунгунум запоздало понял, что это было его самой большой ошибкой. Воины Хаммурапи не просто брали штурмом очередной город. Они мстили, за неуважение и предательское убийство неприкосновенного.

Поэтому воины Малгиума отлично понимали, что если они дадут слабину и отступят - никому не выжить. Все люди в городе будут убиты. Дети и женщины тоже, потому что каждый в ойкумене знал, что ребенок врага - будущий воин врага. А женщина врага может рожать лишь врагов. Поэтому они бились до последнего, знали - отступать им некуда.

И в этот миг, который должен был стать мигом триумфа Хаммурапи, им овладело безумие. Ярость затмила его взор. Он отбросил щит, выхватил второй короткий клинок и бросился на строй защитников Малгиума. Ниску занял место по правую руку от царя, выкрикнув короткую команду Ишуку. Его первый заместитель прикрыл царя слева, воины сплотились вокруг них и ринулись в бой с утроенной яростью.

Хаммурапи получил несколько легких ранений, Ниску задели дважды - мечом в бок и копьем в плечо. Они ревели в безумной ярости и рев их отражался от щитов и лиц воинов Малгиума, которыми тоже овладело боевое неистовство. И где-то на границе миров что-то треснуло, будто гром, предвещающий бурю, громыхнул где-то далеко. И вместе с тем тот далекий гром был столь оглушительным, что каждый воин, бившийся в тот миг за Малгиум, ощутил его отзвук в своей голове.

Хаммурапи не призывал богов на помощь, он никогда этого не делал. Но здесь, в стенах проклятого города, царь понял, что может проиграть битву, которая должна (обязана!) стать первой ступенью на пути к возвышению Кадингирры. И он обратился к первозданной ярости, неодолимой мощи гнева и самой стихии разрушения. Ниску, Ишук и каждый из его воинов присоединились к своему владыке в порыве неудержимого натиска. Каждый в тот миг был частью целого, и все они мыслили об одном, все они желали одного.

Так родился бог войны. Его создала концентрированная мощь воинства Кадингирры, жаждавшего лишь одного - жестокой, кровавой, бескомпромиссной победы. Войны. Разрушения. Неистовый дух, сотканный из ярости и воинского искусства, боевого азарта, безумия и непредсказуемости, воплотился в незримую сущность над полем битвы и сделал свой первый вдох, втянув в себя потоки эфира. Он впитывал в себя волны информации о мире, в котором оказался, он учился и осознавал, в первую очередь - себя самого.

Сердце, бешено колотившее в грудную клетку Хаммурапи, успело сделать лишь один удар, но для бога он слился в мириады лет, за которые он узнал все, что ему было нужно знать. О, пройдут еще годы, века, пока он откроет все свои возможности и станет одним из сильнейших богов этой реальности. Но на тот момент он понял главное - мир, что лежит перед ним, создан для войны.

Он предстал перед Хаммурапи иллюзорным призраком, но столь велика была его внутренняя сила, что царь Кадингирры мгновенно понял - кто перед ним. Он воодушевился и его аура вспыхнула багровой волной, заражая воинов вокруг. Он ушел от копья, нанес рубящий удар левой рукой, увернулся в пируэте от вражеского клинка и полоснул врага снизу-вверх вторым клинком. А затем ввернулся меж двух щитов и оказался за спиной у первого ряда обороняющихся.

Внезапно рядом оказался Ниску, единственный, кто мог сравниться с Хаммурапи в воинском искусстве. Царь Кадингирры подивился - неужели они вдвоем разорвали строй воинов Малгиума? О нет, с ними был Ишуку, пронзенный насквозь вражеским копьем Ишуку двигался впереди, сея хаос и разрушение. Третий по мастерству воин Кадингирры бился всем, что попадало ему под руку и вел за собой карающую длань Хаммурапи.

Он вырвал копье из своего тела, переломил его о колено и пронзил им двух вражеских воинов, одного - наконечником, другого - острием обломка. Затем выхватил клинок одного из них и метнул его во впередистоящего воина, пробив его грудную клетку насквозь вместе с доспехом. Пока сраженный воин падал, Ишуку оказался рядом с ним и подхватил из ослабших рук клинок и короткий боевой нож. Мечом он начисто отсек голову ближайшему врагу, изогнулся, уходя от удара длинным кривым клинком, и со смачным хрустом вогнал нож в подбородок другого воина.

Он шел, убивая все на своем пути, а Хаммурапи и Ниску двигались за ним, сражая очумелых врагов. В пролом втекло остальное войско и началось истребление Малгиума.

Город был разорен и сожжен, кому-то, правда, удалось бежать в пустыню, но Хаммурапи не собирался никого преследовать. Напротив - пусть живут, пусть возвращаются, пусть отстраивают город заново. Тогда, спустя годы, царь Кадингирры вернется вновь, и вновь разорит Малгиум. И так будет повторяться до тех пор, пока однажды никто не посмеет вернуться на испепеленные руины.

Хаммурапи не сразу понял, кем стал Ишуку. Он вообще мало что понимал, пока не вонзил клинок в грудь Гунгунума, последнего из правителей Малгиума. Много позже, к вечеру, когда Хаммурапи потягивал вино в компании Ниски, сидя в царском шатре за стенами пылающего Малгиума, из которого все еще доносились предсмертные крики, к ним присоединился Ишуку, и нельзя было не обратить внимания на смертельную рану от копья в его груди.

- Я воздвигну тысячу храмов в твою честь! - воскликнул Хаммурапи, упав на одно колено перед могучим богом войны, когда тот соизволил пояснить свою суть. О том, что тело Ишуки больше не принадлежит ему, говорили глаза - не человеческие, два раскаленных рубина, что уронили в бездонную тьму воинствующего безумия. И его аура. Он буквально расплескивал вокруг себя ярость, что наполняла сердце каждого жаждой битвы!

- О, не стоит, - сильным глубоким баритоном рассмеялся бог. На теле Ишуки кроме раны в груди, унесшей жизнь славного воина, не было ни одной царапины. То есть Ишуки не коснулось вражеское оружие с той минуты, когда в его тело, уже свободное от духа, вошел бог войны. Это поразило Хаммурапи, ведь он сам видел, как тот бился сразу с пятью и даже семью воинами Малгиума, а их при всем желании нельзя было назвать слабыми или трусливыми. Воистину - так мог сражаться лишь бог!

- Ни к чему мне храмы, - продолжил он, усаживаясь на толстые ковры, расстеленные по шатру. - Вся ойкумена - мой храм! Ибо нет на земле места, нетронутого войной. Нет на земле места, где люди не жаждут покорять и властвовать.

- Но как нам именовать тебя, бог войны? - спросил Ниску. - Есть ли у тебя имя?

- Вы создали меня, - улыбнулось существо, чья мощь превосходила силу самой могучей армии ойкумены в тысячу раз. - Будет справедливо, если вы дадите мне имя.

- Тогда все просто, - медленно проговорил Хаммурапи. Он недолго думал над ответом. - Позволь назвать тебя Эрра. На языке древнего северного народа, из которого происходит мой род, это значит «разрушительный свет». Ибо таков ты - ослепителен в своем величии, и разрушителен в своей ипостаси.

- Эрра? - бог войны будто пробовал слово на вкус. Неоднозначное выражение лица сменилось заинтересованностью, а потом губы воина искривились в хищной улыбке. - Эрра! Замечательное имя. Еще не было в ойкумене того, кто оказался достоин носить его. Посему я с благодарностью принимают это имя.

Он едва заметно склонил голову, глядя в глаза Хаммурапи, а затем сделал ему и Ниске знак подняться. Далее они беседовали как равные, так захотел бог войны. А потом тело Ишуку окончательно истекло кровью и Эрра был вынужден вернуться в бесплотную форму. С тех пор он всегда сопровождал войско Кадингирры - порой в своем истинном обличии, но чаще - вселяясь в смертельно раненных воинов и сея вокруг себя хаос и разрушение.

Легенды о воинах, что были сражены, но восстали, чтобы с утроенной яростью биться за своего царя, быстро облетели ойкумену. И скоро они достигли ушей Шамши-Адада, царя грозной Ашшурии. Шамши-Адад поспешил предложить союз Кадингирре и Хаммурапи, отлично понимая, что Ашшур является на данный момент крупнейшим государством ойкумены, согласился, не в силах противостоять соблазну заполучить столь прославленного союзника.

Так началось возвышение Кадингирры. Воины Хаммурапи покоряли царство за царством, один за другим пали Мари, Эшнунна, Сузиана, Элам, Ларса. Хаммурапи, памятуя о своей клятве, еще не раз возвращался в Малгиум, чтобы испепелить заново отстроенный город. Ашшур тоже оказался под властью Хаммурапи после внезапной (но случайно ли?) кончины Шамши-Адада.

Войско Хаммурапи, благословленное Эррой, не знало поражений. Бог войны давал царю мудрые стратегические советы, наполнял сердца его воинов отвагой и праведной яростью. Единственное, что смущало царя Кадингирры, это жестокость Эрры, - воплощаясь в телах смертных и ведя за собой лучших воинов, он не останавливался, пока не вырезал всех на своем пути. Он убивал людей даже тогда, когда те молили о пощаде. Он стирал с лица земли целые поселения, вместе со всеми жителями, истребляя даже скот и сжигая за собой все, что могло гореть. Воины, что шли за ним, преисполнялись неистовства и сами становились подобны богам - их удары были неотразимы, а скорость движений позволяла им ловить стрелы и камни, выпущенные из пращей.

Вся ойкумена вскоре узнала об Эрре, который нередко сталкивался с другими богами, чаще всего - в бою. Тишпака, бога войны, что покровительствовал Эшнунне, он сразил в своем истинном облике. На чистом безоблачном небе над двумя армиями блистали ослепительные молнии и грохотал такой гром, что, казалось, небо вот-вот расколется надвое. Но поединок двух незримых сущностей оказался довольно быстр и завершился кровавым дождем, обильно выпавшим по всему бассейну Диялы.

Участь Иншушинака, бога, который благоволил Сузиане, Эрра решил более наглядным образом. Они оба воплотились в смертных телах - Эрра, как обычно, занял тело павшего воина, но Иншушинак подчинил себе еще живой сосуд, испепелив дух, которому тот был дарован при рождении. Этот поступок привел Эрру в еще большую ярость - он жестоко играл с чужим богом, позволив тому несколько раз зацепить себя длинным изогнутым клинком, а затем внезапно прикончил его единственным ударом в шею. Ударом, которого никто из смертных даже не увидел.

В следующее мгновение Эрра выкрикнул короткое слово, которого никто не понял, но каждый воин, слышавший его, ощутил, как ледяной холод пронзил позвоночник, а ноги предательски подогнулись. Бог войны подскочил к опадающему телу и с мерзким хрустом вскрыл его грудь голыми руками. Он достал трепещущее сердце, в котором силой его слова все еще была заключена суть бога Сузианы, и поглотил его в три смачных укуса.

В тот миг, когда воины Кадингирры, взорвались ревом восторга от увиденного, Хаммурапи понял, что не только восхищается Эррой. Он переглянулся с Ниску и понял, что они думают об одном. Точнее - чувствуют одно, страх перед жестоким чудовищем, которого они сами же создали.

Но Эрра был их самым верным союзником, он подарил Хаммурапи империю, о которой сын Син-мубаллита грезил с малых лет. А в свободное от войны временя он предавался всевозможным наслаждениям в обществе других высших сущностей шумера и аккада. Крутой нрав бога войны привлекал к нему внимание многих богинь и Эрра пользовался этим обстоятельством без всякого стеснения.

На перистых ложах небесных дворцов, созданных фантазиями, надеждами и верой смертных, Эрра распалял страсть богинь (как юных, так и тех, что были много старше него) и утопал вместе с ними в бездне наслаждения. О, в этом смысле боги едва ли отличаются от смертных! И также как многие смертные мужчины Эрра никак не мог остановиться...

Сначала была Мами, потом Мамиту, ее сменила Нинхурсаг, затем были Дингирмах, Ки, Ураш, Нинсина, Нунгаль... вскоре он и сам запутался в именах. К слову сказать, Эрра бывал не только в небесных, но и в подземных дворцах. В чертогах, что никогда не видели дневного света, и очень немногим богам посчастливилось созерцать их жестокое великолепие.

То были Чертоги Эрешкигаль, покровительницы Ир-каллы, «земли, из которой нет возврата». Так шумеры довольно пресловуто именовали посмертную реальность. Но Эрру это едва ли смущало, особенно когда он имел удовольствие созерцать стройную, исполненную внутренней силы фигуру Эрешкигаль в облегающих кожаных одеждах. Ее глубокие глаза цвета тени, что в лунную ночь пляшет у распаленного костра, покорили сердце бога войны, хотя многие (и он - в их числе) были уверены, что нет у него никакого сердца.

Тем не менее, он положил немало лет на то, чтобы подобраться к таинственной богине, с которой смели заговорить разве что Ану, Энлиль или Мардук. Как он и полагал, покров ледяной неприступности оказался напускным и служил лишь одной цели - отсечь лишние вопросы.

- Но едва ли таким образом ты избавишься от лишнего внимания, - философски заметил бог войны, потягивая небесное вино из высокого бокала. Он расположился на краю узкого ложа, устланного шкурами гепардов, волков и гиен. Ложе было удобным, но явно рассчитанным лишь на одну персону. Эрра уже придумал, как решить эту проблему...

- Боги что люди, - усмехнулась Эрешкигаль, проходя мимо Эрры. В ее пластичных движениях угадывалась двусмысленность, больше чем обычно. - Им многое интересно. Но всегда чего-то не хватает, времени, сил, храбрости. Чаще храбрости.

- Поэтому я сейчас здесь, - с нескрываемой гордостью, изрядно подпитанной небесным вином, проговорил Эрра. Он беззастенчиво полулежал на мягких шкурах, опираясь на согнутые локти. Легкая туника эффектно подчеркивала рельефные изгибы его могучей фигуры. - Потому что из всех правил есть исключения.

- А что происходит, когда сближаются два исключения? - Эрешкигаль оперлась о край ложа и по-кошачьи грациозно приблизилась к Эрре с бокалом в руке, остановившись так близко, что он мог уловить ее холодное, но терпкое от вина дыхание. - Мудрецы с севера говорят, что они неминуемо отталкиваются.

- Лгут, - прошептал Эрра, одним слитным движением обхватывая Эрешкигаль за талию и увлекая на ложе. Теперь он оказался сверху. - Все лгут.

- А ты? - она отбросила бокал и хрустальные осколки со звоном разлетелись по каменному полу. Ее руки скользнули по его груди и обхватили голову, нежно, но сильно.

- Никогда, - ответил он, отбрасывая свой бокал. - Не тебе, - И прежде, чем под каменными сводами вновь раскатился звон бьющегося хрусталя, его губы уже впились в ее шею, спускаясь все ниже и ниже, оставляя на темной матовой коже рваные следы исполненных страсти поцелуев, которые хаотично поблескивали в отсветах пламени, что неистово билось в металлических жаровнях подземного чертога.

Эрру действительно трудно было обвинить во лжи. Ведь он ничего не обещал, поэтому счел закономерной ситуацию, когда однажды просто покинул каменные лабиринты Ир-каллы. Тем более, что у него был отличный повод - Хаммурапи покорял Элам, а там, говорят, жил древний и сильный бог, которого надлежало порешить быстро и желательно - демонстративно.

- И что я мог поделать? - позже говорил он Таммузу и Нергалу. Они сидели на каменных плитах залитой солнцем террасы у самого края летучего острова. Это был остров Нергала, с которым Эрра сошелся ближе остальных. Быть может, потому, что Нергал тоже не появлялся в обществе богов без бокала небесного вина в руке? Или потому, что в его матово-голубых глазах, напоминавших кабошон из звездчатого сапфира, было место страсти, но едва ли находилось место верности?..

- Так уже было, не раз, и все вы отлично знаете об этом, - продолжал Эрра, в буквальном смысле изливая душу своим божественным друзьям. - Это как битва, понимаете? Смысл в том, чтобы выиграть! Я захватываю крепости и города, но я не восстанавливаю их после, я не правлю ими. Я - воин, а не правитель!

- Едва ли кто-то сомневается в этом, - с двусмысленной полуулыбкой уронил Таммуз. Романтик по своей сути он был полной противоположностью Эрры. Тем не менее, эти два бога отлично сдружились. Да и Таммуз нередко изливал душу Эрре, неизменно - о своих душевных терзания по-поводу Инанны. К которой, кстати, Эрра даже не приближался, ибо узы мужской дружбы считал нерушимыми.

- Но дело то в другом, - подхватил Нергал с глубоким вздохом. Эрра отлично знал (да и все знали), что Нергал многие столетия беззаветно влюблен в Эрешкигаль, но едва ли его чувство было взаимным. Эрра вообще оказался первым, кого богиня подземного мира впустила в чертоги Ир-калла, она так и сказала: «А ты ведь первый, кто здесь оказался». На что бог войны высокомерно заметил: «Надеюсь сегодня еще не раз услышать эти слова». А потом они соскользнули с мягкого, но слишком узкого ложа и улеглись на каменном полу, раскидав по нему шкуры.

- Дело в том, - продолжил Нергал. - Что в этот раз ты обидел богиню, которую обижать не стоило. Ты тронул ее сердце, понимаешь? Отчего так вышло - не ответит никто, но она действительно открылась тебе. И что ты сделал дальше? То же, что делал со всеми другими богинями. Ты просто ушел.

- Что, в принципе, закономерно, - вновь улыбнулся Таммуз. Эрра взглянул на него и поднял свой бокал, Таммуз кивнул и они выпили.

- Я понимаю, - задумчиво протянул Эрра. - Энлиль прислушивается к ней. Ее чтут не только здесь, но и далеко на западе, в землях халдеев. Самый неблагоприятный исход?

- Ты больше не сможешь покровительствовать Хаммурапи и его воинам, - без запинки ответил Таммуз, который отлично знал своего отца. - Это несправедливо, но Эрешкигаль добьется такого приговора. Из мести. Рано или поздно отец уступит, это вопрос времени.

- Воистину, - вздохнул Эрра, допивая небесное вино из бокала, который мгновением позже вновь наполнился сам собой. - Боги что люди... Что женщина, что богиня - лучше не злить...

Но у Эрры в голове уже родился план, как исправить ситуацию. План был не самый честный, но гарантировал грандиозный шухер, в результате которого многое могло поменяться, а главное - Эрешкигаль отстала бы от него. Эрру знали как могучего и неистового воина, а потому - часто недооценивали. Никто из них не ведал войны и не понимал, что его главным оружием всегда оставалась хитрость, ибо плох тот воин, что полагается лишь на свою мощь.

Они покинули террасу и вернулись во дворец, где присутствовали едва ли все боги шумеро-аккадского пантеона. Было много смеха, небесного вина и божественных развлечений, но нигде не было Эрешкигаль. Эрра продолжал методично спаивать Нергала, потихоньку распаляя его ревность. Он понимал, что рискует, но был уверен, что достаточно знает тех, с кем собирался сыграть в смертельную игру.

В итоге, Нергал не сдержался и стал во всеуслышание называть Эрешкигаль распутной девкой (о, пожалуй, это был самый безобидный из озвученных им оборотов!). В нем играли злость, ревность, столетьями подавляемая страсть. Он обвинял великую подземную госпожу в том, что она тысячу лет отвечала холодом на его попытки разжечь в ее сердце пламя любви, но тут же растаяла «как смертная бабенка», едва явился «этот недалекий гордец». Эрра лишь улыбался, не в силах обижаться на друга. Тем более, что он фактически сам вынудил Нергала к подобным инсинуациям.

Вскоре явилась Эрешкигаль. Разумеется, она все отлично слышала, но едва ли понимала, кто на самом деле стоит за порывами Нергала.

- Твои обвинения слишком жестоки, чтобы я могла списать их на твое состояние, бог разрушительного света, - проговорила она ледяным тоном, выйдя на середину зала. - Посему я вижу лишь один выход - поединок. И если я одержу верх над тобой, ты не просто извинишься. Ты покинешь эти земли. Навсегда.

По залу, мгновенно утопленному в тишине, прокатилась волна перешептываний. Лишь Эрра задумчиво елозил пятерней по лицу, скрывая удовлетворенную улыбку. Он отлично «обработал» Нергала и знал, что будет дальше.

- Я принимаю твой вызов! - выкрикнул опьяненный бог и на миг его мутный взор прояснился. Он был готов на это, он был готов проиграть и уйти, чтобы больше не терзать свою душу несбыточными надеждами. Тем более, что все отлично понимали - он не противник Эрешкигаль, тягаться с ней могут разве что Эрра да Мардук. - Но и у меня есть условие.

Эрешкигаль рассмеялась. Эрре ее смех напомнил звон разбитых хрустальных бокалов. Это был звон разрушения.

- Условие? - отсмеявшись, спросила она. - Либо ты действительно слишком пьян, либо твоему мужеству может позавидовать сам Мадрук! - она осознанно поставила в пример Мардука, а не Эрру, даже не взглянув на последнего. Это было ошибкой. - Что ж, говори! Любое условие я приму.

- Если выиграю я, - прошипел Нергал. - Ты станешь моей женой.

Это был удар ниже пояса. Но Эрешкигаль не могла взять свои слова обратно. На миг в ее глазах мелькнуло непонимание, шок всего на один удар смертного сердца вывел ее из равновесия. Возможно, если бы в эту секунду она взглянула на Эрру - ей бы открылась истина. Но властительница подземного мира не удостоила бывшего любовника вниманием. Она взяла себя в руки, гордо вскинула голову и кивнула.

- Биться будем на рассвете, - в ее словах звучал лед. Вековечный лед, в который неминуемо обращается влага, рискнувшая пробиться слишком глубоко в подгорные пещеры. - В моих чертогах.

С этими словами она покинула небесный дворец. А на следующее утро в жестокой схватке Нергал обезоружил Эрешкигаль и приставил лезвие своего изогнутого меча к ее обнаженной шее. В том смертельном танце, когда парные клинки Эрешкигаль несколько раз едва не настигли Нергала, многие из свидетелей поединка улавливали в движениях бога разрушительного света знакомые, но неуловимые финты и пируэты.

Нергал бился так, как не бился никогда прежде. Против коротких мечей Эрешкигаль он вышел с длинным полутораручным клинком, что было довольно необычным выбором. Тем не менее, скорость клинка при двуручном хвате в сочетании с невероятной силой ударов и удивительным мастерством Нергала позволяли ему не только успешно парировать все встречные выпады, но и атаковать самому.

В итоге, он удачно заблокировал один из клинков Эрешкигаль, затем высвободил левую руку и нанес богине жестокий удар в подбородок. Та пошатнулась и этого мгновения Нергалу хватило для того, чтобы перехватить ее левое запястье и ударить его о каменную стену. Клинок покинул руку богини, она с рычанием высвободилась из захвата, нанесла несколько рубящих ударов, но Нергал вновь оказался быстрее, - не обращая внимания на несколько легких порезов на груди, он ринулся вперед, отводя ее клинок вниз, затем еще раз ударил Эрешкигаль в подбородок, но уже яблоком клинка. Богиня рухнула на пол, Нергал встал над ней и коснулся лезвием меча ее шеи.

Эрешкигаль стала женой Нергала, и он перебрался к ней, в Ир-каллу. Никто так и не узнал, что перед боем Эрра дал Нергалу часть своей силы. Этот древний ритуал не был известен ни одному богу, Эрра нашел его, путешествуя на восток, в пустыню, где возле Ура он посетил древний зиккурат. Эрра давно заприметил эти необычные строения, которые местные народы использовали как храмы. Но оказалось, что не они строители зиккуратов, это наследие иной цивилизации, давно сгинувшей и не оставившей после себя ничего, кроме монументальных комплексов непонятного назначения.

Эрра каким-то шестым чувством улавливал, что зиккураты не были задуманы как храмы. Скорее как некие накопители колебательной энергии, которые сейчас по какой-то причине были «обесточены». Эрра не слишком старался вникнуть в их суть, но в зиккурате Ура он нашел железные скрижали, на которых был изображен тот самый ритуал.

Нергал был счастлив, Эрешкигаль, казалось, смирилась с ролью примерной (или не очень) супруги, а главное - забыла об Эрре. А сам Эрра... он никому не признался бы в этом, но в какой-то момент бог войны понял, что Эрешкигаль была единственной богиней, которую он не хотел покидать. Почему же ушел? Возможно - по инерции. А возможно - зов войны в нем всегда был сильнее зова страсти.

А потом Хаммурапи пошел войной на Ларсу и у Эрры было много работы. Он вновь пробуждал в войнах Хаммурапи отвагу и безумную ярость, сходился в бою с чужими богами и побеждал их, одного за другим. Он вновь воплощался в телах смертных воинов и упивался кровью врагов, разрушая все, чего мог коснуться. Он стал втрое неистовее и впятеро безжалостнее. Но войны Хаммурапи все равно любили своего бога. Они не переставали славить его, наносили на свои тела кровавые раны в его честь, называли его именем своих сыновей.

Эрра, бог войны и разрушения, воплощение ярости Кадингирры. Порой его называли богом чумы и мора, о нем слагали такие легенды, которые иному богу могли бы показаться оскорбительными. Но Эрра лишь раскатисто смеялся над этими историями, видя в них страх. Страх смертных перед войной, перед стихией, которую невозможно остановить или одолеть. Эрра знал, что так будет всегда. Однажды в пьяном экстазе, в объятьях крылатых духов-богинь воздуха, после штурма Ларсы, его разума коснулось видение грядущего. И он захохотал, узрев, что даже во тьме далекого будущего есть лишь война...

И кто знает, чем закончилась бы история возвышения Кадингирры, если бы однажды Эрра не услышал зов. Он пировал с другими богами в одном из небеcных дворцов, когда ощутил, что кто-то из смертных обращается к нему. Воины часто просили у Эрры благословения и он щедро делился своим вниманием с каждым из них, даруя силу, храбрости и мужество. Но то был совсем иной зов.

Эрра сразу же понял, что к нему взывает Ниску, лучший воин войска Хаммурапи. Сильный и доблестный ветеран, прошедший ни один десяток войн, раньше он никогда не обращался к Эрре. Не потому, что не уважал или не любил своего бога. Просто Ниску считал, что сам в состоянии справиться с любыми задачами. И он с ними успешно справлялся.

Однако в этот раз что-то изменилось. Ниску просил у Эрры помощи. И столько боли и отчаяния было в его зове, что бог войны, мгновенно протрезвев, сбросил с себя пышнобедрую Мамме и ринулся вниз, в мир смертных, к своему лучшему воину. Он предстал перед Ниску в пламене жертвенного огня меняющимся, трепещущим образом с алыми как ограненные рубины глазами.

- Я пришел к тебе, мой верный воин, - пророкотал Эрра. Его сильный баритон раскатился под сводами небольшой пещеры. - Что за нужда заставила тебя обратиться ко мне?

- Повелитель! - выдохнул Ниску, его била дрожь. - Я прошу тебя, лишь тебя, ибо никто боле не в силах помочь мне! Моя жена, Икшель, она рожает, но... что-то не так, повелитель, ребенок лежит неправильно и повитуха не знает, что делать. Она говорит, что не может спасти ни мать, ни ребенка!

Пещера, в которой Ниску взывал к Эрре, находилась на берегу рукотворного озера Тамту. Здесь раскинулся крупный город Борсиппа, который год от года обретал все большую политическую значимость. Он разрастался, все больше торговцев и ремесленников прибывало сюда, Борсиппу даже называли Второй Кадингиррой.

У Ниску в Борсиппе был скромный дворец, он стоял на самом берегу озера. Эрра без труда нашел эту информацию в открытом разуме своего воина, а затем проник не знающим преград божественным взором сквозь глиняный кирпич дворцовых стен. Он увидел женщину, Икшель, и кровавую лужу, что растекалась под ней по шкуре муфлона. Рядом с Икшель находилась повитуха и две жрицы Инанны. О, глупые женщины, они взывали к богине-матери, не ведая, что та едва ли почтит их своим вниманием!

Эрра видел, что Икшель умирает от потери крови, а ребенок в ее чреве задыхается, не способный освободиться от оков материнской плоти. Он все это видел, отчетливо и во всех подробностях, но не мог ничего сделать. Не было у него силы помочь страдающей женщине, помочь своему лучшему воину.

- Я сделаю все, все что ты скажешь! - кричал Ниску, и впервые Эрра увидел на лице могучего воина слезы. - Ты велик и неодолим, о Эрра! Я никогда не смел просить тебя о чем либо, но сейчас прошу. Если нужно - забери мою жизнь, но спаси мою жену и ребенка! Спаси их! Хотя бы... хотя бы ребенка... Она бы этого хотела...

Эхо его рыданий тысячекратно отразилось от стен маленькой пещеры и заставило жертвенный пламень замереть, точно в испуге.

- Я не могу, - проговорил Эрра из огня. - Прости, мой воин, я...

- Да что же ты за бог! - зарычал Ниску. Он вскочил с колен, его глаза, полные слез и бессильной ярости, уставились в пламя жестоким немигающим взглядом. - Что ты за бог, если не можешь спасти одну единственную жизнь! Что значат тысячи сраженных тобою врагов? Что значит десятки покоренных народов и сожженных столиц? Что значишь ты сам и вся наша любовь к тебе? Если ты не в состоянии спасти одну единственную жизнь! Одну! Единственную! Жизнь! Что ты за бог! Что вы за боги!

Эрра молчал. В это мгновение он неожиданно понял, насколько прав смертный воин. Бог войны, существо, что в своей мощи стоит неизмеримо выше людского рода, на деле бессилен там, где бессилен и сам человек. Он может стирать с лица земли цивилизации, он может возвышать одних царей и низвергать других, он может выиграть любую битву. Любую, кроме одной. Кроме битвы за жизнь. Одну единственную жизнь.

Смятение овладело его сутью. Эрра смотрел в пустой сумрак пещеры, все еще отражаясь в пламене догорающего жертвенника. Он слышал рычание и всхлипы Ниску, слышал стоны умирающей Икшель. Он не хотел слышать все это, но не мог, не мог заставить себя не слушать.

А потом он рванулся в небо, огненной стрелой прошил атмосферу и бурей ворвался в небесный дворец, где пировали боги. Он проломал пол дворца, каменные плиты брызнули в стороны осколками обсидиана и мрамора. В воцарившейся тишине Эрра прошел к дальним чертогам дворца, вышиб высокую деревянную дверь покоев Инанны и грубо сдернул с ее ложа бархатное покрывало. Богиня не успела понять, в чем дело, Эрра лишь бросил ей тонкую золотистую тунику, схватил за руку и увлек за собой, в мир смертных.

Все произошло слишком быстро, чтобы кто-то мог помешать ему. С другой стороны - никто бы и не смог. Эрра без слов показал Инанне, что от нее требуется, и столько боли было в показанных им образах, что богиня не посмела ослушаться.

Но когда они прибывали в Борсиппу, было уже поздно. Они ворвались во дворец Ниску порывом ночного ветра, нашли комнату, где рожала Икшель и... обнаружили ее холодное тело. Ребенок тоже умер, повитуха и ее помощницы-жрицы ничего не смогли сделать. Инанна подошла к мертвой женщине, на чьем лице застыло выражение невыносимой муки, взяла ее лицо в свои ладони и разрыдалась. Возможно, она могла помочь, пока Икшель была жива. Но не теперь.

Слезы Инанны проявились в мире смертных золотыми бисеринками, они материализовались из воздуха и покатились по лицу мертвой девушки. Повитуха отшатнулась от тела, осенив себя защитным знаком Ану. Жрицы пали ниц и начали нараспев повторять молитвы-славления Инанне. От их красивых, но бессмысленных голосов богиня зарыдала еще громче. Ее прерывистые рыдания во всей ойкумене слышал один лишь Эрра.

Он вышел из комнаты, прошел коридорами дворца и оказался в небольшом саду с фонтаном. На краю фонтана, бессильно уронив жилистые руки на колени, сидел Ниску. Неведомо как, но воин почувствовал приближения бога.

- Это ты? - спросил он, глядя в пустоту. - Это ты.

- Уходи отсюда, бог, - прошептал он, медленно извлекая клинок из ножен. - Этот мир останется твоим храмом навсегда. Но не этот дом. И не мое сердце. Больше нет.

Он встал и сделал шаг в сторону, где стоял Эрра. Он не мог видеть бога, но будто бы видел.

- Уходи, прошу, - Ниску говорил упавшим, но сильным голосом. Голосом смертного, который уже ничего не боялся, и имел на это право. Он вскинул клинок и... нанес божественному телу Эрры легкую резаную рану! - Уходи, иначе, клянусь землей Кадингирры, я буду биться с тобой, бог.

Эрра отшатнулся. Он не боялся Ниску. Более того - он никогда бы не поднял руку на своего верного воина. Но тот факт, что Ниску практически видел Эрру и мог нанести ущерб его божественной сущности, говорил о многом. Как минимум о том, что Эрре действительно больше не было места в этих неспокойных землях.

И он покинул Кадингирру, даже не попрощавшись с Хаммурапи. Позже до него доходили слухи о том, что покорение Ларсы стало последним завоеванием великого царя. Кадингирра при нем достигла рассвета, но позже потеряла былое величие и растворилась в иной культуре.

Ниску ушел в пустыню и не вернулся, хотя в чертоги Эрешкигаль его дух так никогда и не попал. Инанна тоже ушла, а позже вернулась в ипостаси жестокосердной Шитар, аккадской богини любви и войны, распри и плодородия, страсти и материнской любви.

Эрра больше никогда не возвращался в эти земли. Он долго странствовал, оставил свой след в истории многих культур, но нигде не задерживался достаточно долго. Его славили под десятком имен, не одного правителя он возвел на трон, не одного воина сделал достойным бессмертной славы. Безграничная ярость, непревзойденное боевое искусство и холодная хитрость гениального военачальника остались с ним, но там, в пещере Борсиппы, он потерял нечто важное, глубинную часть себя, которая делала его чем-то большим. Большим, чем бог войны и разрушения.

Но ту часть он больше никогда не нашел. А со временем просто перестал искать. Стал тем, кем его видели. Неистовым, непредсказуемым, жестоким. Да и какая разница, что о тебе думают люди, если вся земля - твой храм? Да и какая разница, если даже этот храм тебе суждено потерять...

***

А наутро бог войны поймал змею. Угольно-черный шипящий шланг едва ли не метровой длины деловито проползал мимо их лагеря, пересекая звериную тропу, когда в его голову внезапно воткнулся узкий метательный нож. Змею буквально пришпилило к земле, даже ее раздвоенный язык так и остался высунутым. Похоже, она погибла мгновенно, хотя тело для приличия еще пару минут поизвивалось на травянистом пологе, стремительно теплеющем и наливающимся красками под ласковыми лучами восходящего солнца.

Эрра поднял змею, резким ударом ножа смахнул ей голову. Затем взял гада за хвост, нашел анальное отверстие, вставил в него кончик ножа и аккуратно вскрыл змею вдоль тела. Отогнул край шкуры и повел ножом в обратном направлении, отсекая соединительную ткань. Затем одним рывком содрал чешуйчатый покров с алого мясистого тельца.

Локи тщательно вымыл змеиное мясо, порезал на кусочки и насадил на несколько веток. К этому моменту Тот уже развел костер. Не прошло и десяти минут, как они лакомились свежеприготовленной змеей. Карн никогда не пробовал столь экзотическое блюдо, змея показалась ему очень вкусной. Но может статься, что на фоне пресных армейских галет его вкусовые рецепторы были рады любой альтернативе.

После неожиданно приятного завтрака они свернули лагерь и двинулись вслед за Тотом вглубь очередного леса. Дважды они пересекали нормальную грунтовку и каждый раз Карн искренне радовался, что хотя бы часть пути им удалось проехать на электричке. И пусть то были  какие-то полчаса, но сейчас он бы многое отдал за то, чтобы проехать на «электрическом змее» еще хотя бы столько же.

На третьи сутки пути вода подошла к концу, да и пища почти закончилась, но богов этот факт нисколько не напрягал, и вскоре Карн понял, почему. У небольшого озерца они наткнулись на большой металлический ящик, который едва ли не до середины ушел в податливую жирную почву. В ящике обнаружились запасы воды и армейские сухпайки.

- Привет от корешей Эрры, - хмыкнул Локи, доставая походную снедь из ящика и раздавая остальным. Полегчавший было рюкзак вновь напомнил Карну о том, что стоило бы почаще посещать спортзал и поменьше курить. Кстати, в ящике помимо еды обнаружилось несколько сигаретных пачек и бутылка «Джека Дэниэлса», отчего Эрра, Рокеронтис и Локи довольно заулыбались, а Тот лишь покачал головой. Бутылку «раздавили» тем же вечером у костра.

Несколько раз им встречалась какая-то живность. Карн лишь однажды успел заметить серый загривок, а другой раз - грязно-рыжий и совсем не пушистый хвост. А потом, наутро пятого дня, когда Карну казалось, что его ноги больше не в состоянии выполнять никаких, даже самых элементарных движений, они наткнулись на медведя.

Первым хозяина леса почуял Рокеронтис. Он замыкал колонну и внезапно остановился, тихонько присвистнув, чтобы привлечь внимание. Когда все обернулись, он прижал указательный палец к губам и медленно, абсолютно беззвучно прошел вперед. Пригнулся, звучно втянул воздух.

- Медведь, - сказал он, распрямляясь. Сказал абсолютно обыденным тоном, не таясь. - Здоровенный, под два с половиной метра. Бежать бесполезно, он о нас знает. Более того, похоже, что он давно уже идет параллельно с нами.

- А теперь решил поздороваться? - скривился Локи, кладя ладонь на деревянную рукоять походного мачете, что покоился в ножнах на его правом бедре.

- Не вздумай, - медленно проговорил Тот. - Медведя мы убивать не станем.

- А вот если... - начал Локи.

- Не смей, - прервал его Эрра. - У Тота есть, чем удивить нашего попутчика.

Медведь, похоже, понял, что его раскрыли и заворочался. Вскоре из-за высоких кустов появилась огромная бурая голова, за ней выдвинулось массивное тело. Медведь шел на задних лапах и тихонько порыкивал. Тот медленно двинулся навстречу зверю, потом они оба замерли на расстоянии пары метров друг от друга.

Карн невольно представил, как медведь в один прыжок преодолевает это расстояние и размашистым ударом лапы рассекает богу мудрости череп. Забавно так, пережить войну с Иными Богами, столетьями выживать в новом мире и погибнуть от медвежьей лапы! С другой стороны, пусть их тела и смертны, но это ведь боги. Кто знает, на что Тот способен здесь, в Ра.

Бог мудрости извлек из кармана правую руку и вытянул ее вперед, раскрывая ладонь. Карн заметил, что у него на безымянном пальце надето кольцо, печатка, по виду - серебряная. Только одета она была рисунком вовнутрь, будто специально для того, чтобы ее можно было демонстрировать, лишь протягивая вперед раскрытую ладонь. На печатке были изображены два равносторонних треугольника, пересекающие друг друга. Такая же «шестиконечная звезда» красовалась на флаге Израиля, что Карна несказанно удивило.

Медведь склонил голову на бок, поводил носом, потом могучим движением опустился на все четыре лапы. Карн мог поклясться, что прежде, чем развернуться, зверь махнул им лапой, мол, идите за мной. Тот кивнул остальным и последовал за медведем.

Зверь повел их чуть в стороне от изначального маршрута. Проходя мимо высохшей, но каким-то чудом все еще стоявшей вертикально березы, Карн неловко толкнул ее и деревце завалилось. Березка угодила ровно на узкую звериную тропку, по которой они намеревались идти. Раздался звучный щелчок и во все стороны полетели щепки. Дерево угодило в медвежий капкан, в который вполне мог попасться кто-то из них.

Они шли за медведем почти целый день. Дважды Эрра указывал Карну на места, которые медведь старательно обходил. И каждый раз парень замечал в глубине желто-зеленого покрова ржавые зубья. Потом медведь загнул петлю вокруг относительно ровного участка почвы.

- Торфяная каверна, - сказал Локи, всматриваясь в полянку, по которой они, вероятно, обязательно прошлись бы. - В глубину может и десятка метров достигать. А главное - ее очень трудно заметить. Я бы и не почуял, если бы однажды уже не сталкивался с такой хренью.

- Мишка нас спасает? - спросил Карн. Хотя, скорее, просто сказал, а не спросил, ведь это было ясно с самого начала.

- Уже в который раз, - кивнул Тот.

- Погодите, - неожиданная мысль буквально ворвалась в сознание Карна. - А он не уведет нас с Пути?

- Нет, - твердо ответил шагавший впереди бог мудрости. - Я сверяюсь со своей картой. Он идет точно по Пути.

- И в том нет ничего удивительного, - хмуро пробасил Эрра.

- Это почему? - Карн, конечно, понимал, что у большинства лесных жителей обоняние развито гораздо лучше, чем у людей. Но ведь тут ситуация иная.

- Потому что животные чувствуют энергетические токи земли, - ответил Тот.

- Понял, понял, - поспешно закивал Карн, срывая травинку и засовывая ее меж зубов. В этот момент медведь обернулся и посмотрел на парня. В его глазах явственно читалось «ты че делаешь, пес?». Карну стало не по себе, он сплюнул травинку и медведь отвернулся.

- Не все так могут, - продолжил Тот. - Медведи, волки, кошачьи - эти да, некоторые породы собак, дельфины. Лисы вот не могут. Птицы тоже, кроме воронов. А муравьи делают это едва ли не лучше остальных.

Карн хотел спросить, с чем это связано, но с момента встречи с медведем его терзал другой вопрос, который сейчас казался куда более насущным.

- А что это за перстень? - спросил он, поравнявшись с Тотом. - На нем Звезда Давида?

- Леща б тебе за такие слова! - выкрикнул Локи, как показалось Карну - довольно грубо. Медведь вновь обернулся, посмотрел на бога огня и будто бы кивнул. Одобрительно.

- Тебе еще очень многое нужно узнать, - устало вздохнул Тот.

- Ты при наших славянских друзьях такого не ляпни, - посоветовал Рокеронтис. - Особенно при Велесе! То, что ты назвал Звездой Давида, на самом деле является Печатью Велеса. И это вовсе не звезда.

- Семитские предки иудеев переняли этот символ у белой расы, - Тот говорил спокойно, но на его скулах играли желваки. - Хотя «переняли» - слишком... толерантное определение. Украли попросту, адаптировали под себя. Стали даже использовать в ритуалах. С крестом также.

- Я думал, Печать Велеса это такой стилизованный бычок, - улыбнулся Карн. - Ну, там, с рогами...

 Медведь аж зарычал, Тот застонал. Остальные боги гулко зашептались, Локи хрипло захохотал.

- Мне очень жаль, что у нас не было времени, - сдержанно заговорил Эрра, он первым взял себя в руки. - Пусть даже ты верил учебникам истории в школе, но сейчас то ты должен понимать, что почти все это - искажения, которые не сравнимы с реальными фактами.

 - В общем, да... - протянул Карн.

- Помнишь, ты спрашивал у Велеса, откуда взялся «скотий бог»? - прервал его мучения Тот. - Так вот известная тебе Печать Велеса, та что, прости Атум, «с бычком», непосредственно связана с той историей. И лучше будет, если Велес сам расскажет тебе о тех событиях. А сейчас давайте замнем тему, она не нравится нашему мохнатому другу.

Теперь они лезли через настоящий бурелом. Идти за медведем было проще, его туша, в которой по прикидкам Карна было центнеров восемь, не меньше, с легкостью крушила и молодую поросль, и юные березки по пять-семь лет от роду, и достаточно крупные стволы, что имели глупость вырасти на пути этого исполина.

К вечеру медведь вывел их к просторной поляне, посреди которой из под поросшего зеленцой валуна выбегала хрустальная змейка ручья.

- Дальше наш провожатый не пойдет, - объявил Тот, глядя на медведя. Медведь в свою очередь внимательно посмотрел на бога мудрости.

- Жаль, я уже начал к нему привыкать, - улыбнулся Рокеронтис. Неожиданно он подошел к медведю и просто почесал ему нос. К удивлению Карна медведь не порвал Песочного человека на лоскуты, а лишь протяжно рыкнул, выражая крайнюю степень удовлетворения.

И вновь Карн мог бы поклясться в том, что видел, как медведь на прощание махнул им лапой. Тот поклонился в след зверю и тихо прошептал: «Передавай ЕМУ привет».

Ночь прошла спокойно, а наутро, выбравшись из палатки, Карн обнаружил, что Рокеронтис мастерит лук. Он где-то раздобыл пучок веток орешника средней толщины, обтесал их своим мачете таким образом, чтобы средняя часть каждой ветки оставалась достаточно толстой и сужалась к оконечностям. Затем бог ночных кошмаров сплел из стесанной коры несколько прочных веревок и плотно смотал ветки вместе. Достал из кармана пару шнурков и, сделав из них тетиву, согнул лук. Ветки натужно затрещали, но выдержали.

В таком виде Песочный человек разместил свое импровизированное оружие над загодя подготовленным костром. Пока все завтракали (а точнее - давились армейскими галетами), он настругал две стрелы. Потом нашел под валуном два небольших камня, с силой грохнул их друг о друга и, порывшись в осколках, вытащил два, что показались ему наиболее подходящими.

Он осторожно расклинил торцы стрел, вставил туда каменные «наконечники» и примотал их все теми же лоскутами коры, только более тонкими. Пробежался по опушке, выискал шесть идеально ровных перьев, судя по виду - вороньих (но Карн не стал бы гарантировать верность своего предположения), и осторожно примостил их к стрелам. Затем сделал ложбинки в торце каждой стрелы для тетивы.

К тому моменту, как лагерь был собран, Рокеронтис снял лук с костра и затоптал огонь. Затем он смотал с лука шнурки - ветки остались в чуть согнутом состоянии. Песочный человек удовлетворенно кивнул и примотал к луку новую тетиву, теперь уже - из капроновой нитки. Все было сделано «на коленке» меньше чем за два часа, но конструкция выглядела на удивление прочной и удобной.

- Кружок «Умелые ручки» в детстве посещал? - скривил гримасу Локи. Песочный человек передразнил бога огня, состроив еще более жуткую мину, но ничего не ответил. А к середине дня, когда они остановились, чтобы пообедать, Рокеронтис отлучился на пятнадцать минут, скрывшись в зарослях. Шорох стих почти сразу, он отошел совсем недалеко. Все выжидающе притихли. Послышался резкий жужжащий звук и довольное кряканье Рокеронтиса. В тот день они обедали и ужинали свежей олениной.

К концу седьмого дня они вышли к озеру, что раскинуло свои мутные воды прямо посреди голого поля. Карн уже освоился с походным ритмом, его даже не смутил ливень, в который они попали прошлой ночью. Ноги он так и не сбил, но натер две мозоли. Однако после того, как Тот дал ему какую-то вонючую дрянь, по консистенции напоминающую обычный вазелин, и приказал аккуратно втереть ее в поврежденные участки кожи, мозоли зажили чуть ли не на глазах. И, тем не менее, этот «крестовый поход» уже начал доставать Карна. Как минимум потому, что на самом деле он ждал чего-то другого.

- Опаздывают други твои, - протянул Тот, глядя в темно-лиловое небо.

- Неа, - совсем по-мальчишески хмыкнул Эрра. - Вон, гляди!

Они уставились куда-то вдаль, где Карн не смог рассмотреть абсолютно ничего, как ни старался. Вскоре его ушей коснулся едва уловимый гул и над далеким лесом взмыла дребезжащая черная точка. Точка быстро приближалась, но тембр и громкость гула не изменились. Вскоре объект прошел точно над ними, в нескольких километрах над землей. Эрра с улыбкой махнул ему в след, хотя Карн честно сомневался, что это было осмысленно.

- А ну ка парень, хорош ворон считать, - неожиданно рявкнул бог войны. - Шаг назад!

Карн послушно отскочил. Спустя мгновение он услышал протяжный свист и на берег озера, ровно в шаге от него на землю упала большая каменная хреновина. Почва содрогнулось, Карн не смог устоять и свалился на четвереньки. Поднял глаза и увидел перед собой вытянутую каменную коробку, на плитах которой были выгравированы какие-то знаки. Спустя мгновение мозг одуплился и узнал в этих письменах древнеегипетские иероглифы. Сам ящик рухнул на землю почти вертикально и вошел в почву едва ли не на треть.

- Мать твою! - выругался парень. - Это на нас скинули? С самолета?

- Так точно, - самодовольно ответил Эрра, подходя к каменному ящику.

- А это что? - рискнул полюбопытствовать Карн. Боги обступили ящик, но не притрагивались к нему. Почтительно пропустили вперед Тота, который нежно провел по холодному камню рукой.

- Саркофаг, - ответил бог мудрости.

- А зачем? - продолжил расспросы Карн. Он уже поднялся на ноги и подошел к саркофагу поближе. Парень не заметил этого сразу, но тут были не только иероглифы, еще какие-то символические изображения, которых он никогда не видел, украшенные разноцветными камнями. Камни в большинстве своем были мутные, подернутые сеткой мелких трещин, но в глубине каждого все еще хранился древний огонь, что родился в миг сотворения мира.

- Для тебя, - хихикнул Локи, но по его глазам Карн мгновенно понял, что бог коварства не шутит.

- А ну, помогите ка мне, - Тот насел на крышку. Эрра и Рокеронтис примостились рядом и три бога навалились на древний камень. Крышка не сразу, но поддалась, из раззявленной пасти саркофага на Карна пахнуло могильным холодом и смесью высушенных тысячи лет назад трав.

Он сразу понял, что не вес крышки был проблемой. Ее держало какое-то заклинание, он почувствовал это (медитации с Тотом не пропали даром). Безымянным внутренним чувством он уловил, что нужно было три бога, ни больше, ни меньше, чтобы сдвинуть крышку.

А может, он вовсе не почувствовал это? Может, вспомнил? Но откуда, когда он мог видеть нечто подобное? Мысли и образы роились в голове безумным клубком, но Карн поспешил откинуть их прочь. Не то время. И уж точно не то место.

Тот ощупал саркофаг, удовлетворенно кивнул и объявил привал. Но разбивать лагерь они не стали, лишь плотно закусили галетами и остатками жареного зайца, которого Рокеронтис подстрелил утром. Лук его в итоге пришел в полную негодность. Но, что характерно, стрел у Песочного человека тоже больше не было. Он точно знал, на сколько выстрелов хватит оружия.

- А теперь, Карн, слушай внимательно, - начал бог мудрости. По зависшему в воздухе, буквально ощущаемому напряжению парень догадался, что это действительно серьезный разговор. - К счастью, я нигде не ошибся и мы вышли сюда ровно под конец первой лунной недели текущего цикла. Через час с небольшим ткань между Ра и Дуатом в этом месте истончится настолько, что я смогу ее разорвать. На очень короткий промежуток времени. Дальше Всеотец шел через Дуат и мы последуем за ним. Проблема в том, что ты не можешь туда попасть, пока не умрешь. Поэтому мы... обманем систему.

Карн хрустнул галетой. В ночной тишине звук оказался довольно громким.

- Можешь называть это багом, - встрял Локи.

- Да, можешь называть это багом, - кивнул Тот. - А можешь никак не называть. В любом случае в третий раз этот трюк не прокатит.

- В третий? - поспешил уточнить Карн. - То есть до меня кто-то уже так делал? Посещал Дуат в смертной ипостаси? На самом деле, обнадеживает.

- Да, - вновь кивнул Тот. - Только это был мой брат, Осирис, в одном из своих смертных воплощений.

А это уже не очень обнадеживало, потому что Карн не был богом, хотя Виолетта из одиннадцатого «А» в перерывах между криками и вздохами утверждала обратное.

Тот заставил Карна раздеться, полностью. Одежду запихали в его рюкзак и убрали в сторону. Карн, повинуясь молчаливому взгляду бога мудрости, вошел в саркофаг.

Каменный гроб был достаточно большим, при желании тут могло поместиться еще два человека такого же телосложения. Карн внимательно осмотрел саркофаг изнутри, и не сразу заметил, что серый камень непонятного происхождения был испещрен вовсе не мелкими трещинами и сколами, как ему показалось вначале. Там были тысячи, десятки тысяч иероглифов, выведенных с филигранной точностью. Карн даже не мог себе представить, каким инструментом это можно было сделать. Неужели... лазером?

Наконец, он закончил изучать саркофаг и развернулся, прижимаясь спиной к ледяному камню. Гробовой лед мгновенно прошиб его насквозь. На секунду Карну показалось, что в его теле больше не осталось тепла и сейчас он попросту умрет. Но вскоре ощущение дискомфорта пропало, он быстро адаптировался, на удивление.

- И что теперь? - спросил он, посмотрев на богов. - Мне нужно ни о чем не думать? Или медитировать?

- Когда мы закроем крышку, - медленно проговорил Тот. - Не пугайся. Может что-то произойти. А может ничего не произойти. Как я уже говорил, в прошлый раз тут был Осирис, я не имею ни малейшего представления, что творится в саркофаге во время Перехода. Подозреваю, там может быть жарко. И скорее всего письмена наполнятся зримым светом. Для тебя это не будет иметь никакого значения.

- Так, а делать мне что? - нетерпеливо повторил вопрос Карн. Он нервничал. И больше всего его пугал тот факт, что Тот тоже нервничал, хотя старался этого не показывать. В какое дерьмо ты опять ввязываешься, парень, промелькнул у него в голове запоздалый вопрос, ведь это уже дерьмо какого-то другого уровня, готов ли ты к нему?

- Ничего, - Тот начал потирать руки. Точно также в Лимбе делал Эрра, когда «сканировал» окружающее пространство. - Думай, о чем хочешь. Будь самим собой и поменьше волнуйся.

- Я вряд ли смогу поменьше волноваться, - честно признался Карн.

- Это зря, - с едва заметной улыбкой сказал Локи.

- Почему? - мгновенно вырвалось у Карна.

- Чем больше волнуешься, - ответил бог огня. - Тем больше шанс, что твое тело распадется на атомы в процессе путешествия...

- Он шутит, - вмешался Эрра и сурово посмотрел на Локи. - Сейчас не до твоих юморесок, седодушный хохмач.

Рокеронтис поспешил сдержать улыбку, из чего Карн сделал закономерный вывод, что Локи действительно шутил.

Но это уже не имело значения, потому что Тот начал произносить слова заклинания. Он держал руки перед собой ладонями к Карну и медленно раскачивался вперед-назад. Говорил он неспешно и монотонно, но было что-то в его словах, что-то отталкивающее, неправильное, несвойственное этому миру.

Карн тяжело вздохнул и попытался расслабиться. Разумеется, ничего не вышло. А когда боги взялись за каменную крышку, сердце у него подскочило к горлу, а потом камнем рухнуло в желудок, пытаясь утопиться.

- А сколько это займет? - успел спросить Карн, пока каменная плита не скрыла от него знакомую реальность.

- Никто не... - услышал он голос Эрры. А потом плита сомкнулась с телом саркофага, отсекая от него все - свет, звук, мысль. Никто не... знает? Карн почувствовал, что злится. Могли бы и заранее подготовить. Рассказать об этом ритуале, о его сущности. Ведь Тот так любит читать лекции, почему ж молчал, как удав, когда действительно нужно было говорить? Или они не понимают, НАСКОЛЬКО ему сейчас ссыкотно?

С другой стороны, что бы изменилось? Вряд ли ему не сказали чего-то важного. Отбрасывая вопросы о дружбе (а мог ли он считать богов своими друзьями?), это, как минимум, в их же интересах. Ведь он, как ни крути, нужен им. А может в этом и задумка - чтобы он ничего не знал? Черт, слишком много переменных, слишком много непонятного. Вообще, Карн давно понял: во всех делах, связанных с богами, всегда много непонятного.

А с людьми? Много ли ясно с людьми? С существами, которые создают Секстинские капеллы, Джокконд, шекспировские сонеты. И с тем же успехом из под их умелых рук выходят атомные бомбы, химическое оружие, ГМО. Если ли в мире существо менее противоречивое? Наверное, поэтому и боги людей такие непонятные, потому что люди сами напоминают бездонные колодцы, в которых слишком редко что-то отражается, и никак не собрать все воедино.

Карн часто думал о том, может ли быть иначе. Ну, совсем иначе. Как было у Стругацких? Счастье для всех, даром! Почему нельзя ТАК? Просто. Чтобы все были довольны, ведь от этого все выигрывают. Или не все? Тут же вспомнились «Секретные материалы», дремучий сериал, от которого Карн в свое время приходил в неописуемый восторг (от него тогда все приходили в неописуемый восторг, потому что не приходить в неописуемый восторг было нельзя).

Была там одна серия, где Малдер встречает толи джина, толи еще какую-то похожую хрень. И загадывает желание. Абсолютно простое и очевидное желание: пусть все будут счастливы. А потом он выходит из здания и... никого не встречает. Мир опустел. Совсем. Карн тогда не особенно понял посыл, но теперь взглянул на ситуацию под другим углом. Неужели только так?

Он и не успел заметить, как закрыл глаза. В саркофаге Осириса не ощущалось течения времени. Не ощущалось и пространства, то есть он мог бы с тем же успехом лежать на земле, а не стоять на ней, или даже находиться вверх ногами. Открыв глаза, он внезапно понял, что в саркофаге минуту назад было тепло, а теперь стремительно холодает. Он посмотрел по сторонам и не удивился, увидев, что иероглифы, как и предсказывал Тот, налились бледно-голубым светом. Стоп. Все не так, иероглифы гаснут, ГАСНУТ! То есть он в буквальном смысле проморгал момент, когда они наполнились светом. Он что, тупо проспал?

Каменная крышка хрустнула и откатилась в сторону. Достаточно быстро, чтобы слепящий дневной свет стеганул глаза Карна раскаленным бичом. Он зажмурился и был бесконечно рад, услышав шорох ветра, голоса птиц и даже, кажется, звук льющейся воды.

Он медленно разжал судорожно сомкнутые веки и попытался сделать шаг вперед. Он рухнул бы на землю, если бы Локи и Рокеронтис не подхватили его под руки. Боги аккуратно перенесли Карна в сторону от саркофага и усадили на туристическую пенку. Ноги почти не двигались, тело онемело. Он огляделся. Твою мать! Да он же обосрался! Видимо, на лице Карна возникло поистине жуткое выражение, раз бог огня и Песочный человек разом прыснули в кулаки.

- Все в порядке, - поспешил объяснить Тот. Он присел перед Карном на колени и внимательно посмотрел ему в глаза. - Это нормально. Прости, я забыл предупредить. - он резко обернулся на Локи и Рокеронтиса. - Да, я тоже иногда что-то забываю. И надеюсь, мы обойдемся без идиотских шуточек на этот счет.

Два веселых бога согласно закивали, давясь улыбками.

- Выход жидкостей через естественные отверстия. Как во время реальной смерти, когда все мышцы тела расслабляются, - продолжил бог мудрости, деловито ощупывая виски, скулы и шею Карна. - С Осирисом тоже так было, но с тех пор минули тысячи лет, потому я упустил этот досадный момент.

Карн почувствовал кончики пальцев, попытался ими пошевелить. Удалось. Чувствительность быстро возвращалась. А с ней - масса неприятных ощущений. Он не только обосрался, но еще и обоссался и, кажется, облевался. Из носа вытекли, наверное, все сопли, из глаз, судя по всему, тоже что-то вытекало. Суставы хрустели, мышцы будто атрофировались. Да и соображал он туго.

Эрра присел рядом и протянул Карну алюминиевую кружку, от которой вкусно пахло полевыми травами.

- Сможешь взять? - участливо спросил бог войны.

- Да, наверное, - ответил Карн, с трудом ворочая распухшим языком, который мгновение назад он едва отлепил от иссохшего неба, и трясущимися руками ухватил кружку. Ему немилосердно хотелось есть, и еще больше - пить. Он осушил кружку в один стремительный глоток и буквально почувствовал, как к нему возвращаются силы.

- Дело в том, - кашлянул Тот. - Что технически ты был мертв. Не знаю, сколько времени. Может, пару минут, а может - пару тысячелетий. Как «работает» саркофаг я так и не смог понять, это знал лишь его создатель, мой названный брат. Великая загадка, одна из немногих, что я не смог разгадать.

- Но... - протянул Карн. Язык все еще плохо слушался его, да и легкие никак не хотели вбирать в себя нормальный объем воздуха. - Но почему... я ничего... не помню?

- А вот это, дружище, для твоего же блага, - ответил Эрра. - Это ведь баг. Мы обманули систему. Но именно что - обманули, грубо нарушив правила. Сознание смертного может попасть в Дуат только в том случае, если оно больше не связано с другими восьмью телами, которые разрушаются в момент гибели его физического тела в Ра. Если же связь сохраняется хотя бы с одном из тел, человек либо не умирает физически (ваши медики называют это комой), либо запечатлевается в окружающем пространстве, став его неорганичной частью, не имеющей своего функционала и назначения.

- П... призраки, - выдохнул Карн. Кажется, мозги тоже потихоньку вставали на место. Как он понимал - благодаря травяному отвару.

- Так точно, - кивнул бог войны, протягивая Карну еще одну кружку. Эту он осушил уже в два более-менее размеренных глотка.

- В общем, нам удалось протащить тебя через Дуат таким образом, чтобы для «системы» все твои восемь тел на это время были мертвы, - резюмировал Тот. - Именно так, как ты мог бы себе это представить. Все вместе мы волокли здоровенный саркофаг через страну богов, нужно сказать - изрядно опустевшую.

- Дорога... Одина? - в два придыхания полюбопытствовал Карн.

Эрра гордо улыбнулся. Мол, молодец, парень, уже о деле думает!

- Да, мы не свернули с дороги, - кивнул Тот. - На самом деле для нас это была самая легкая часть пути. Ведь мы шли через свой родной мир.

- И я не... не вспомню? - Карн попытался улыбнуться.

- Нет, - улыбка Тота была почти искренней. - И это действительно ради твоего же блага. Сойдешь с ума - это мягко сказано. Скорее перестанешь существовать как личность. Твое сознание будет проецироваться на себя бесконечное число раз. Я видел это. Поверь, трудно придумать участь хуже.

- Я это видел, - донесся из-за спины Тота голос Локи. - Я это делал.

- Тебе это не нужно, - за бога хитрости фразу из знаменитого фильма закончил Рокеронтис. И оба едва не покатились по земле со смеху.

Это разрядило обстановку. Карн даже сумел улыбнуться.

Разумеется, они вышли из Дуата в другой точке пространства. Как оказалось - за пятьсот километров от того места, где вошли в него. Ну, могли оказаться и на другом конце земного шара. Или всего в паре шагов.

А саркофагу пришли кранты. Он покрылся трещинами, драгоценные камни, инкрустированные в его стенки, полопались, некоторые - оплавились. Камень потерял прочность и буквально рассыпался на глазах. Карн не удивился, но отчего-то ему стало очень грустно.

Они пробыли на берегу мелкой речушки еще несколько часов, пока Карн не пришел в себя. Тот прописал ему травяную настойку по восемь раз в сутки на протяжении, как минимум, трех дней.

- К счастью, - заметил он. - Сейчас подходящее время. Много хороших трав можно собрать в полях.

- По осени? - удивился Карн. Он шел наравне с остальными, хотя все еще ощущал слабость. Часть его вещей боги распихали по своим рюкзакам, чему он был крайне признателен.

- Есть травы, которые собирают даже зимой, - наставительно проговорил бог мудрости. - Есть такие, которые можно собрать только в самый лютый мороз. Я обязательно расскажу тебе об этом. Жаль, что люди утратили столь ценные знания.

- А они владели такими знаниями? - спросил Карн. Они вновь в пути. Шли Дорогой Одина. И теперь этот факт почему-то наполнял его веселым, почти беззаботным задором. Вот так, мужику почти тридцатник, а он радуется приключению, как дитя! Как там было? Самые трудные годы в жизни мальчика - это первые сорок лет?

- Люди когда-то владели всеми знаниями, - ответил бог мудрости, ловко перепрыгивая через овражек. - Не забывай, это они нас создали, а не наоборот. То есть все, что знаем мы...

-... знают и они, - закончил за него Карн. Такая простая мысль. Почему она никогда не приходила ему в голову?

- Строго говоря, вы ничего не забыли, - поправил сам себя Тот. - Память крови, генетическая память, никуда не делась. Она - в вас. Просто вы разучились ей пользоваться.

- Точнее, вас разучили, - гулко пробасила спина Эрры. Тот со вздохом кивнул.

Они шли еще четыре дня. Однажды Дорога Одина вывела их на трассу, где они подсели в удачно подвернувшийся пикап «Мицубиши». Мужик, классический такой фермер, с черноземом под ногтями и в огромных говнодавах, не побоялся взять на борт пятерых жлобов. В кабину к нему сел Тот, остальные забрались в открытый кузов. Так и ехали, кутаясь в куртки, пытаясь спастись от пронзительного ветра. Одному только Эрре было плевать на ветер. Он смотрел вдаль, прищурив глаза, в которых Карн прочел стойкую готовность ко всему. Бог войны шел на войну. Такой вот невеселый каламбур.

Пикап провез их почти восемьдесят километров, потом Дорога Одина круто забирала влево. Тот сыпанул мужику горсть тысячных купюр и от души поблагодарил. Они двинулись дальше.

А потом, возле очередного «подарка от друзей Эрры», они остановились на ужин, но не стали разбивать полноценного лагеря. Карн сразу понял, что они у очередной вехи.

- Теперь Лимб? - спросил он, глядя прямо перед собой, тщательно пережевывая очередную дрянь, невероятно сухую, но, видимо, исключительно питательную. Он поймал себя на простой мысли, что после того, как день за днем ешь эти гребаные концентраты вперемешку с галетами, рано или поздно в тебе гарантированно просыпается лютая ненависть к ним.

Холодало, дичь встречалась все реже. За минувшие дни Локи поймал в реке пару рыбешек на самодельную удочку. Рокеронтис собрал еще один лук и подстрелил зайца. Эрра каким-то немыслимым образом поймал еще одного, Карн не удивился бы, узнав, что бог войны сделал это голыми руками. В действительности, он почти на два часа ушел вечером в лес и вернулся с тушкой в руках.

Но всего этого было мало. На пятерых здоровых мужиков! Чтоб не помереть от авитаминоза и прочих прелестей походной жизни, они не в памяти жрали витамины из сухпайков и пили душистые отвары Тота, в которых, по словам бога мудрости, было все необходимое.

- Лимб, Лимб, - угрюмо покивал Локи. - Ты какой-то чересчур прыткий, а, парень? Слишком быстро додумываешься до всего. И не скажешь, что смертный. И не скажешь, что помер несколько дней назад! Ха!

- Шутка, что надо, - кивнул Карн. - Что б мы без тебя делали, коварный ты наш?

- Не дерзи, парень, - Локи хлопнул в ладоши, в стороны разлетелись пестрые искры. - А то поглажу по спинке.

Карн промолчал. Итак, значит, действительно Лимб. Ну, теперь ему хотя бы не нужно умирать, и он ничего не пропустит. А то ведь о своем путешествии в Дуат боги молчали. Он честно пытался вытянуть из них хоть слово, а они обходились дежурными фразами типа «все прошло хорошо». Но на самом деле он видел их подавленность, которую они безуспешно пытались скрыть.

Тот обронил фразу о том, что Дуат опустел. И это лучше любых слов говорило о том, что Древние Боги ведут проигранную войну. Неужели они действительно так сильно верят в это пророчество? Или тут речь не о вере, а об отчаянии? Как отличить?

Виктора не было рядом, поэтому честь перебросить их в Лимб выпала Рокеронтису. По словам Тота, лучше бы это сделать Карну, но до практических занятий по телепортации между мирами они так и не дошли. Хотя место и время соответствовали идеально. Конец второй лунной недели. Очередной перекресток лей-линий.

Рокеронтис выбежал из кустов, потер руки и встал в середину круга с радиусом в 213 сантиметров. Песочный человек начертил круг прямо на земле при помощи, как он выразился, дедовского метода: в центр вбил колышек, к нему примотал веревку нужного радиуса, к другому концу веревки примостил еще один колышек. Обвел круг на темной глинистой почве, потом подровнял и углубил бороздку. В бороздку Тот засыпал каменную соль.

- А ты руки вымыл? - ехидно осведомился Локи, глядя на Песочного человека. - Ты ж в кусты ходил не с дриадами здороваться.

- Я мою руки до того, как иду поссать, а не после, - многозначительно изрек Рокеронтис. - Потому что свой болт я уважаю больше, чем тебя.

Рокеронтис замер в центре круга с закрытыми глазами. По периметру «портала» Тот выложил шестнадцать объектов, Карн увидел коготь какого-то крупного животного, чей-то клык, челюсть, лоскут кожи, змеиную шкуру (кажется), нечто мерзкое, напоминающее изжеванный глаз. Остальные предметы он видел впервые.

- Предметная магия, - шепнул ему на ухо Эрра. Он, как обычно, без труда уловил мысли Карна. - Сейчас ей редко кто пользуется, потому что нужные ингредиенты трудно достать. Зато быстро и не дает сбоев.

- Вик сделал бы по-другому, да? - также тихо спросил Карн. Рокеронтис тем временем начал что-то бубнить.

- У Виктора особый дар, - ответил бог разрушения. - Он владеет искусством сакральной геометрии, всегда владел, инстинктивно. А после обучения у Тота стал настоящим колдуном.

- Я видел, - кивнул Карн. - Он с собой в тубусе носит ватманы с лекалами для магических знаков. Забавно так.

- А почему бы и нет? - на мгновение тень улыбки скользнула по лицу Эрры. - Это ведь удобно, а как ты наносишь знаки - не имеет значения, главное - это делает рука смертного.

Рокеронтис стал говорить громче и быстрее, так что им пришлось замолчать. Вряд ли они своим шепотом могли сбить Песочного человека, заткнулись скорее из уважения. А потом предметы, разложенные Тотом по периметру круга, начали вспыхивать бездымным синим пламенем - один за другим.

Потом запылал сам круг. Он горел тускло, но с каждым словом, что срывалось с губ бога ночных кошмаров, разгорался ярче. Наконец пламя достигло нужной консистенции, Карн и сам это понял.

- В круг, - скомандовал Тот. - Коснитесь его.

Все придвинулись к Рокеронтису вплотную. Круг двухметрового диаметра оказался объективно мал для пятерых взрослых мужчин. Тем не менее, они сумели в нем уместиться. Карн положил руку на плечо Рокеронтиса, тоже сделали остальные. Они погружались в Лимб.

***

Через мгновение Карн уловил знакомую рябь. Сумерки вокруг задвигались, будто ожили. Легкая вибрация прокатилась по окружающей реальности, голос Рокеронтиса исчез и на мгновение исчезло все вокруг. Потом мир вновь возник перед глазами Карна, но уже - стремительно меняющийся.

На смену полутеням пришло неяркое багровое свечение, источаемое низкими небесами, по которым с головокружительной скоростью неслись рваные темно-алые облака. В Лимбе всегда стоял хмурый осенний день. Почва под ногами обратилась белесой трухой, травянистый покров окончательно пожух, опавшие листья свернулись в подгнившие черные трубочки с мерзкими венками впавших прожилок. Вскоре аналогичная участь постигла и те листья, что еще оставались на деревьях. Сами деревья с треском изгибались, выворачивались наизнанку, но не ломались.

- Мы здесь, - нетвердо сказал Рокеронтис. - Можете больше не щупать меня, извращенцы.

Карн быстро убрал руку от плеча Песочного человека и вышел из круга вслед за Локи. Вдалеке он приметил громаду высоченной горы. Он присмотрелся и понял, что это вовсе не гора, а ступенчатая пирамида, похожая на те, что они видели в Мексике, когда спасали бога огня.

- А это что? - вопрос вырвался непроизвольно. Карн даже инстинктивно поднес ладонь ко рту.

- Там город твоих далеких предков, - ответил Эрра. - Лимб хранит в себе не только образы настоящего.

- Но и образы прошлого, я помню, - Карн все равно был удивлен. Он не мог точно сказать, где они находятся, но общее направление движения не терял. Они проходили примерно по 50 километров в день, и насколько он мог судить, на данный момент отшагали почти «тыщу верст». Шли все время на север, хотя порой Дорога Одина петляла и выгибалась на восток. В любом случае рядом не было ни одного населенного пункта, им несколько дней не встречались даже просеки. На современной карте здесь не могло быть города.

- Не ломай голову, парень, - хмыкнул над самым ухом Локи. - Все равно не вспомнишь названия. Его почти никто не помнит. Да и мало кто знал.

Рокеронтису понадобилось некоторое время, чтобы придти в себя. Как объяснил Тот, в этом нет ничего удивительного, боги давно уже не ходили в Лимб самостоятельно. Технология безболезненного перехода утеряна, а смертным это дается много проще. Поэтому они были несказанно рады, когда нашли Виктора. Ценность этого кадра Карн оценил только сейчас, глядя на то, как Песочный человек выблевывает свой ужин.

Они двинулись к древнему городу. Тот сказал его название, и Карн будто бы даже почти узнал его, но мгновением позже забыл. Спросил снова, Тот вновь ответил, но через пару шагов название вылетело у Карна из головы. Спрашивать в третий раз он не решился.

Город раскинулся на широком каменистом поле, окаймленном буйно увядающими лесами. Слева, у подножья небольшой пирамиды (их здесь оказалось больше дюжины), пробегала узкая, но глубокая река. Сейчас ее воды отливали мутным кармином.

Карн не заметил ни стен, ни других укреплений. Как же в таком городе держать оборону?

- Этому городу не нужна была оборона, - на его молчаливый вопрос ответил Локи. - Ты совсем не шаришь, да?

- А можно поконкретнее? - Карн угрюмо посмотрел на бога огня, который вновь дублировал образ Рокеронтиса. - В чем не шарю?

- Он лишь путает тебя, - Эрра не дал Локи продолжить, чтобы выплюнуть очередную язвительную тираду. - Когда город строили, не с кем было воевать. На этой планете - не с кем.

- А что это был за город? - Карн осматривал пирамиды и невысокие двухэтажные строения из камня. Он с трудом мог представить себе, что они все предназначались для людей. Во многих не было даже окон. К тому же, поселение оказалось совсем небольшим - четыре длинные улицы, сходившиеся к площади перед главной пирамидой, и еще с пяток - радиальных.

- Не совсем город, - задумчиво ответил Тот. Карн честно ждал, пока бог мудрости вступит в беседу. В его речах всегда все последовательно и логично. - Это космодром подскока. Поэтому тут - ничего лишнего, только ангары, хранилища и несколько жилых зданий для персонала.

- То есть военный объект, не гражданский? - Карна такой поворот событий несколько удивил. Ведь если не с кем было воевать, к чему милитаризованные структуры?

- Когда его строили, не существовало таких понятий, как «гражданский» или «военный», - ответил Эрра. Карн почему-то подумал, что бог войны уже бывал здесь. Возможно - не раз. Причем в Ра, а не в Лимбе.

- Ладно, хватит лясы точить, - Рокеронтис шел позади и внезапно остановился. - Прогулка закончилась, как я понимаю. Тут уже небезопасно, так что я вперед пойду, если никто не против.

Эрра скептически посмотрел на Песочного человека.

- Да в норме я! - почти со злостью ответил тот. Бог ночных кошмаров мимолетным движением выхватил из воздуха свои катары. Губительная сталь разразилась лазурными бликами. «Тише, тише, малыши», - ласково проговорил Рокеронтис, и Карн не сразу понял, что обращается он к своему оружию. Блеск катаров тут же померк, металл из начищенного хрома обратился сначала матовой сталью, затем потускнел и вообще перестал отражать свет.

Карн лишь скривил губу. Его собственное оружие не нуждалось в подобных трюках. Клинок Мурамасы блестел ярче солнца и не собирался скрадывать свое присутствие от врагов. Он извлекался лишь в последний момент и лишь с одной целью - убивать. Карн немного опешил от собственных мыслей, но не обратил на них внимания.

Рокеронтис скрылся за ближайшим поворотом, Локи отступил назад, отстав на несколько шагов, прикрывая группу с тыла. Они прошли две улицы, прежде чем услышали до боли знакомый стрекот. Потом стрекот внезапно оборвался, это сработал Песчаный человек. Вскоре он и сам возник перед ними будто из ниоткуда.

- Они везде, - сказал бог ночных кошмаров, деловито вытирая катары, смазанные грязной мантикорьей кровью, о джинсы. - Со всех сторон, готовятся к бою. Я порешил разведчиков.

- Мантикорам знакомы азы стратегии? - удивился Карн. А сам сжался, напружинился, готовый в любое мгновение выхватить клинок. - У них есть разведчики?

- Громко сказано, - хмыкнул Локи, озираясь. - Но зачатки разума у них присутствуют, так что вполне могли выставить дозорных, чтобы предупредили о нашем приближении.

- А смысл? - Рокеронтис задал вопрос  в пустоту. - Какая им разница, где нападать?

- Ждут, пока мы выйдем к площади, - ответил Эрра. Он уже держал в руках свой чудовищный полуторник. - На узких улочках им неудобно использовать численное превосходство.

- Так не будем их разочаровывать, а? - Рокеронтис подмигнул богу войны. - Все равно нам прямо, верно?

- Верно, - согласился Тот. - Только вот они явно нас ждали. И мантикора никогда бы не додумалась подождать, пока враг выйдет на открытое место. Ими кто-то управляет.

- Это меняет наши планы? - полюбопытствовал Рокеронтис.

- Нет, - мрачно ответил Тот. - Сейчас мы все равно не поймем, кто наш истинный враг, хотя я уже догадываюсь.

- Тогда чего стоять? - с этими словами Рокеронтис двинулся вперед, к тому месту, где центральные улицы космодрома сходились в площадь у подножия большой пирамиды.

Карн спиной ощутил горячее дыхание пламени. Он на ходу обернулся - в левой руке Локи держал треугольный геральдический щит из серого металла, по его правой руке струились изнывающие в бездействии языки всепоглощающего пламени.

Как только они ступили на камень площади, стрекот донесся уже со всех сторон. Они не обратили на него внимания и двинулись дальше. Добрались до середины площади и несколько сотен сочащихся животной ненавистью глаз посмотрели на них из проемов боковых улиц, с крыш приземистых строений, из немногочисленных окон жилых построек. Карн сделал шаг, другой, а потом Эрра скомандовал «В круг!» и он выхватил из мгновенно материализовавшихся ножен клинок Мурамасы.

Сталь запела в его руках. Огненная Тень жаждала крови, хотела впитать в себя смерть сотен врагов, всю их силу до последней капли. И ей представилась такая возможность.

Мантикоры хлынули со всех сторон единым фронтом, как по команде. Первую волну Локи сжег огненным хлыстом, закрутив бич кольцом вокруг группы. Но вторая шеренга атакующих не дрогнула, хотя, как помнилось Карну, мантикоры не отличались храбростью. Локи сжег еще несколько десятков, прежде чем первая тварь напоролась на меч Эрры.

Схватка разгоралась. Рокеронтис начал свой безумный танец, выписывая удивительные пируэты, работая кулаками с невиданной скоростью. Тот завертел над головой «восьмерку» и его не столь пафосное, но не менее эффективное оружие раскроило сразу несколько львиных черепов. В это время справа от Карна бог войны со скоростью молнии поднимал и опускал свой губительный клинок, по которому все чаще и чаще пробегали багровые искры. Локи ругался, прикрываясь щитом, и с некоторой периодичностью выпускал в стаю огненные фонтаны.

Карн занес невесомый клинок над головой и это движение тоже было боевым - перед ним на белесую землю упала разрубленная пополам мантикора. Он даже не почувствовал, как зачарованная сталь встретилась с мерзкой плотью. Он опустил меч на голову второй мантикоры, легко ушел в сторону от разящего хвоста третьей, четвертую встретил молниеносным выпадом. Закрутился в пируэте, обрубая лапы, клешни, хвосты и головы, и вернулся на место. Нельзя разрывать круг, иначе их просто затопчут.

Карн быстро прикинул, что в такой свалке можно рубить по всей передней полусфере, не целясь. Клинок в любом случае натыкался на вражескую плоть и беззвучно ревел от восторга. По идее с течением времени парень должен был уставать, но каждый новый удар лишь прибавлял ему сил.

Вскоре он понял главный нюанс клинка Мурамасы. Попадая по врагу, он физически ощущал прилив энергии, но если случалось так, что клинок рассекал воздух, а не плоть, волшебный металл будто бы злился, и начинал вытягивать энергию уже из своего владельца. Когда врагов много, это показалось несущественным, но в поединке с умелым воином могло стать серьезной проблемой. Вот вам и наглядная демонстрация принципов кенджицу: один удар - один труп, иначе херовый был удар, да и рука, его направившая, не лучше.

Они рубились долго, а потом, когда Карн ощутил, что мантикорья кровь вперемежку с отрубленными частями отвратительных тел достигла колен, было принято решение неспешно продвигаться вперед. Это удавалось без особого труда. Мантикор было много, они больше мешали друг другу, чем помогали, и несмотря на казавшуюся бескрайней пелену мелькающих львино-паучье-скорпионьих тел, группа двигалась достаточно быстро.

Затем, когда они вошли на противоположную улицу, твари сменили тактику. Их продолжили прессовать лишь спереди и сзади, по бокам мешали стены строений. Но мантикоры начали прыгать на них с крыш.

Карн уже начал взмах невесомого оружия, когда понял, что если не изменит траекторию, резанет Эрру. Мечу не понравилось, что Карн сместил направление движения, но черной крови он все же отведал, врагов тут было достаточно. Карн ушел в сторону от прыгнувшей твари и в следующее мгновение ее череп взорвался под ударом посоха Тота. Затем бог мудрости без зазрения совести ментальным ударом обрушил стену здания позади них, на краткие секунды отрезав преследователей.

Они перегруппировались. Вновь двинулись вперед, но теперь в центре построения расположился Локи. Он не атаковал мантикор, что шли по земле, отстреливая огненными шарами тех, что прыгали сверху. Очень скоро они должны были достичь окраин космодрома. Там их ждали ответы, о которых многие уже догадались.

Но внезапно их продвижение замедлилось, мантикор было так много, что они уже в буквальном смысле топтали друг друга в фанатичных попытках добраться до Карна и остальных. По всему выходило, что поток чудовищ не собирался ослабевать. Боги могли убивать их еще очень и очень долго, но - не бесконечно.

- Слишком плотный строй, - прорычал Эрра, сражая одним размашистым ударом сразу трех или даже четырех мантикор. - Они просто давят нас числом.

- Ими точно кто-то управляет, - уверенно донеслось из-за спины Карна, где сражался Тот. - Мантикоры не в состоянии самостоятельно сбиваться в столь большие стаи. И тем более они не будут так глупо погибать, топча друг друга. Их воля сломлена.

- Значит, было бы неплохо найти того, кто затеял всю эту дичь, -проговорил Локи, поливая огнем крышу ближайшего здания. - Вот только этот кто-то может находиться за тысячи километров отсюда, ведь так?

- Так, - кивнул Тот, ударом посоха перемалывая в кровавую труху голову ближайшей мантикоры. - Но он здесь, метров триста, не больше. Я чувствую. Ангел. Херуб, не меньше.

- Только бы мне до него добраться, - мечтательно осклабился бог огня, подставляя щит под удар ядовитого хвоста. - Но наседают на нас так, что едва ли получится.

- Получится, - неожиданно для всех произнес Карн, Локи даже не поленился обернуться, чтобы удостовериться - а все ли с пареньком в порядке?

Но Карн в полной мере отдавал отчет своим словам. Он взглянул в небо, ощутив что-то далекое и одновременно - невероятно близкое, знакомое, почти родное. Он хотел просить о помощи, и вместе с тем знал - помощь уже пришла. Потому что он в ней нуждался. Потому что по-другому не могло быть.

Он продолжал смотреть в небо, предоставив клинку Мурамасы возможность разить врагов безо всякой помощи со стороны человека (и клинок, надо думать, был несказанно этому рад!). И когда багровый сумрак небесного купола Лимба вспорола золотая молния, он лишь улыбнулся. Это был сфинкс. Тот самый, что когда-то спас его от нагов. Кажется, это было тысячу лет назад!

Сфинкс спикировал в самую гущу стаи мантикор и вспорол золотыми когтями не меньше дюжины тел. Он двигался навстречу Карну, неся с собой молниеносную гибель всему, что встречал на своем пути. Потом крылатый зверь заложил крутой вираж и двинулся на второй заход.

- Руку! - выкрикнул Карн, метнув быстрый взгляд в сторону Локи. Он знал, что делает сфинкс. Будто их сознания были едины и мысли одного тут же становились мыслями другого. И не было времени думать о том, как и почему это происходит.

Сфинкс вновь спикировал, но уже плавнее. Карн усилием мысли заставил клинок Мурамасы исчезнуть, выбросил правую руку высоко вверх, а левой обхватил предплечье Локи. Он поморщился от боли, кожа бога огня была обжигающей, словно лед.

Пролетая над ними, сфинкс повернулся на бок, так что Карн сумел ухватиться за его золотую гриву. Существо взмыло ввысь, унося с собой двух воинов, и безошибочно направилось к краю космодрома, где располагался пологий холм. На вершине холма стояла группа ангелов. Три Серафа и один высоченный Херуб с огромным мечом. У их ног в коленопреклоненной позе застыли две дюжины рядовых ангелов.

- Херуб управляет мантикорами! - выкрикнул Локи. - Бросай меня на него!

- Сейчас снизимся! - прокричал в ответ Карн, до холма оставались считанные секунды.

- Нет! - рявкнул Локи и посмотрел Карну в глаза. Их заполняли решимость и злоба, в равных пропорциях. - Так будет лучше, поверь! Бросай, а сам вернись и помоги остальным!

Карн не стал спорить. А сфинкс, повинуясь невысказанной мысли, не стал снижаться. Парень просто разжал руку и Локи рухнул прямо на ангелов. Но за несколько метров до приземления, он отбросил щит и, сложив пальцы обеих рук замысловатой фигурой, выпустил в пернатых широкий конус пламени. Огненный столб ударил точно в Херуба. Рядовые ангелы вспыхнули, точно свечки, Серафы бросились в стороны. Сам Херуб невозмутимо поднял голову и несколько мгновений Карн видел, как перед ним замерцало что-то вроде призрачного щита, силового поля. Затем с гулким треском невидимый щит раскололся, пламя ударило в грудь Херуба, отбрасывая его назад.

Дальше наблюдать Карн не мог. Сфинкс поднес его к рядам мантикор, которые теперь были лишены централизованного руководства и большая их часть поспешила покинуть безумное поле битвы. Но многие продолжали набрасываться на группу богов и было бы глупо недооценивать их.

Карн отпустил гриву сфинкса, на лету выхватывая из пустоты меч Мурамасы, и опустился на голову ближайшей мантикоры, одновременно вгоняя клинок ей в шею. Сфинкс приземлился рядом с ним и двинулся вперед, разбрасывая мерзких тварей ударами могучих лап с когтями-кинжалами.

Они довольно быстро прорубились к богам, которые к этому моменту и сами почти выбрались из окружения.

- У тебя новый друг! - весело крикнул Рокеронтис, извлекая катары из груди павшей мантикоры. - Завидка прям! Ведь целый сфинкс!

- Пока целый, - мрачно выдохнул Тот. - Я рад, Карн, что у тебя появился столь могучий союзник, но Ангелы наверняка видели его.

- Это проблема? - удивился парень и нежно коснулся гривы замершего рядом сфинкса. Тот рыкнул, не раскрывая пасти, как показалось Карну - вполне доброжелательно.

- Может стать, - отозвался Эрра, без видимых усилий взваливая свой полуторник на мощное плечо. - Для него, не для нас. Сфинксы веками хранили нейтралитет, не принимали ни одну из сторон. Теперь все изменилось, на них начнут охоту.

- Не начнут, если мы убьем этих Ангелов, - быстро ответил Карн, настороженно взглянув на сфинкса. Тот и усом не повел. - Ведь так?

- Так, - кивнул Тот. - Здесь у них нет связи с остальными. Но рядом могут быть и другие.

- Или могут скоро прибыть, - добавил Эрра, удаляясь. Он уже спешил на помощь Локи, который, судя по отзвукам разрывов и эху отборной ругани, и сам неплохо справлялся.

Карн взглянул на сфинкса. Прости, подумал он, но тебе нужно уйти. Я вряд ли когда-нибудь смогу оплатить свой долг перед тобой. Надеюсь, мы еще встретимся.

Большего не потребовалось, ибо в тот миг не только их мысли были едины, но и чувства. Сфинкс легонько боднул Карна в грудь, как-то странно взглянул на Тота и ударом могучих крыльев о воздух отправил свое тело в золотой полет меж рваных багряных облаков Лимба.

Когда они подбежали к месту схватки, на удивление Карна Серафы и Херуб были еще живы. Локи яростно атаковал Херуба жгутами пламени, тот уворачивался от некоторых, другие принимал прямо на свой блестящий доспех. Однако жгуты не наносили ему видимого вреда.

- Сменим тактику, - Тот положил руку на плечо богу огня, останавливая его. - Серафы создают вокруг него барьер. Просто так не пробьемся. Выцеливай правого, заставь их сместить фокус.

- Ну попробуем! - выкрикнул Локи и послал вперед целую очередь пламенных шаров. Бог огня был на взводе. А его то чего колбасит, подумал Карн. Рокеронтис всегда рад покрасоваться, особенно в драке, насчет Эрры все и так ясно...

Он не успел додумать мысль, сразу три мантикоры (а он уже и забыл, что некоторые из тварей так и не сбежали!) бросились на него, отпихивая друг друга. Он перерубил нацеленные в него хвосты, обрубки взвились в воздух, фонтанируя черной вонючей жижей. Затем ушел от продольного удара клешней, всадил меч прямо в пасть первой мантикоре. Другой сначала отрубил передние лапы, а потом легким взмахом снес голову. Третья поскользнулась в собственной крови, ее лапы разъехались, она не подбежала, подкатилась к Карну и встретила свою смерть: клинок Мурамасы вошел ей в лоб по самую цубу.

Локи тем временем насел на правого Серафа. Внешне ничего не изменилось, но Карн ощутил, как энергетические потоки незримого купола, о котором говорил Тот, сместились в ту же сторону. Потом земля под левым Серафом вздыбилась, смрадный воздух Лимба сотряс жуткий треск и Ангелы брызнули в стороны как тряпичные куклы. Тот просто обвалил землю под их ногами, и так как силовое поле с той стороны было ослаблено, оно не смогло защитить пернатых от буйства земной стихии.

Эрра ринулся на двухметрового Херуба. Путь ему заступил Сераф с двумя мечами.

- Они реально думали, что мантикоры нас замесят?! - прокричал откуда-то сзади Рокеронтис, прогрызаясь сквозь ряды стрекочущих в предсмертной агонии тел. - Хера с два! У нас тут теперь и авиация!

- Потише об этом, - шикнул на него Тот, уворачиваясь от двух скорпионьих хвостов, изгибаясь так, как старческое тело по идее не должно гнуться. При этом бог мудрости даже в бою говорил спокойно и назидательно. Как на лекции.

- Заткнитесь и валите Херуба! - в голосе Эрры клокотала боевая ярость. Он ушел от продольного удара короткого клинка из тонкой стали с золотистым отливом, пригнулся, завертелся в пируэте. Рубанул раз, другой, сделал вид, что хочет разорвать дистанцию, чтобы отдышаться, отступил на шаг, а потом внезапно оттолкнулся правой ногой, так что взрыл землю, и в глубоком выпаде выбросил вперед свой меч, вставая на колено. Карн чудом разгадал его маневр.

Парень мгновенно отлепился от двух мантикор, к которым подошел вплотную, чтобы с легкостью располосовать. Взмахнул клинком Мурамасы, отбивая сразу оба клинка Серафа, который намеревался опустить их на голову раскрытого бога войны. А тем временем полуторник Эрры прошел под правой подмышкой Серафа и ударил точно в живот стоявшему позади Херубу.

Херуб упал на колени. Его четырехкрылый товарищ отскочил в сторону, Карн сделал шаг к нему. А потом он почувствовал, что рядом есть кто-то еще. Не бог, не Ангел, кто-то совсем другой. Он выполнил перекат в сторону от Серафа и над его головой просвистел арбалетный болт. Впереди показался Охотник.

- Эта сука нас выследила! - выругался Локи, проламывая серафский доспех ударом объятого пламенем кулака. Бог огня со зловещей улыбкой проводил затухающие синие искорки, что заменяли ангелу глаза, в небытие заключенной в шлем черноты.

- Эта сука МЕНЯ выследила, - процедил Карн. Он уже хотел броситься к Охотнику, но Эрра жестом остановил его.

- Нет, - сказал бог войны. - Пусть им займется Локи. Он знает толк в Охотниках.

- С чего бы это? - возмутился Рокеронтис. Видимо, Песочный человек тоже хотел пободаться со знаменитым лимбовским сталкером.

- Я создал первого Охотника, - лучезарно оскалился Локи. - Эйвинд, Губитель Скальдов, слыхал о таком? Ну да, откуда тебе знать. Это было больше тысячи лет назад, тебя и в проекте не было...

- Пошел ты! - Рокеронтис перехватил нацеленный в него хвост и переломал о колено. Затем с нескрываемой злостью погрузил катар в спину неуклюжей мантикоры, ломая ей позвоночник. - Мне уже...

- Не утруждайся, мне насрать, - спокойно парировал Локи, копируя тон бога войны. - Я пошел.

Он двинулся к Охотнику, который засел в ветвях исполинского дуба, раскинувшего свои скрюченные пальцы над изгибом реки справа от холма. Карн оглядел поле боя. Два оставшихся в живых Серафа отступали под натиском Эрры и Тота. Мантикоры разбежались, но пара дюжин окончательно обезумевших тварей все еще носилась вдоль склона. Карн решил помочь Рокеронтису разобраться с ними, чтоб не мешались.

Пока Эрра и Тот добивали Серафов, а Карн и бог ночных кошмаров разбирались с мантикорами, Локи сошелся с Охотником. Давным-давно, когда Древние Боги еще были в силах творить настоящие чудеса, он создал Эйвинда, первого Охотника, чтобы тот выслеживал скальдов, которые по наущению проклятых христианских миссионеров вплетали в дивные скандинавские саги чуждые им мотивы.

Строго говоря, Эйвинд сам пришел к богу огня. Он просил Локи о помощи на старом, полуразвалившемся капище, молил и заклинал дать ему сил, дабы сразить своих врагов, но так, чтобы не проливать их кровь, ибо в противном случае он был бы изгнан. Локи недолго ломал голову над этой задачей. Он знал много тайн, попавших в его руки прямиком из седого прошлого этой планеты. И бог огня рискнул, он провел жестокий ритуал, изменяя саму сущность Эйвинда. Скальд перенес нечеловеческие муки и перестал быть человеком. Он стал Охотником, крадущимся меж теней Лимба, идеальной машиной для убийства, от которой невозможно было спрятаться.

Но было два нюанса, с которыми Локи, позднее не раз экспериментировавший с созданием других Охотников, так и не сумел справиться. Во-первых, Охотник терял память. Он не помнил ни имени, ни своей прошлой жизни, знал лишь, кого ему нужно убить и неумолимо шел к цели. Второй момент напрягал Локи гораздо больше. Чтобы создать из человека Охотника, бедняга сам должен был об этом попросить. И это уже было существенной трудностью, потому что никоим образом нельзя было подталкивать человека к подобному решению, иначе ритуал заканчивался плачевно.

Кто создал этого Охотника, Локи не знал. Но не удивился, ведь он не особенно бережно хранил свои секреты, да и не полагал себя самым умным из богов, так что кто-то другой вполне мог повторить его эксперимент. Однако он точно знал, как получить сведения о создателе Охотника. Но для этого требовалось сначала убить тварь. А с этим могли возникнуть проблемы, даже у него. Ибо этих чудовищ творило поистине ужасное колдовство.

Он выплеснул пламя в Охотника еще на подходе, метров за тридцать. Искрящийся фейерверками бурлящий фонтан окутал крону дерева, мгновенно обращая его в пепел. Охотник, разумеется, уцелел. Он высоко прыгнул, выполнил сальто и приземлился прямо перед Локи. Бог огня ожидал этого, поэтому Охотника встретила разветвленная огненная молния, со скоростью вспышки сорвавшаяся с правого запястья Локи.

Охотник среагировал мгновенно, просто поднырнул под огненную плеть, но шкуру на загривке все же припалил. Правым клинком он ударил прямо перед собой, одновременно нанес горизонтальный рассекающий удар левым. У Локи не было возможности уклониться от обоих ударов сразу, поэтому он просто пригнулся, а навстречу колющему выставил свой зачарованный щит. Меч Охотника не сломался (хотя бог огня честно на это рассчитывал), он ударил прямо в центр щита, отскочив от него с глухим звоном. Локи тоже отбросило на пару шагов назад, он даже взрыл землю каблуками сапог.

Не раздумывая, Охотник бросился на Локи, тот ушел от нескольких ударов, потом сам ринулся в атаку, щедро бомбардируя врага огненными шарами. Охотник проявлял чудеса гибкости и еще умудрялся атаковать, но блещущие в неистовом танце безумные искры порой попадали на его короткую шерсть. Тварь ревела, на ее теле возникали все новые и новые пропалены.

И все же неведомое создание теснило бога огня. Охотник наступал, а Локи пятился, изредка атакуя, но чаще просто уворачиваясь от стремительных лезвий или блокируя их щитом.

Внезапно небо разорвали ослепительные вспышки, их было десятка три, не меньше. Карн мгновенно понял, в чем дело. Ангельский десант! Двадцать Начал под предводительством двух Серафов молнией рухнули на землю, оставляя за собой шлейф испаренного воздуха. Они намеревались атаковать Эрру, Рокеронтиса и Тота, когда те как раз разделывали последнего Серафа из предыдущей партии. Карн застыл в нерешительности. Кому помочь?

- Ему! - проревел бог войны, буквально разламывая золотистый шлем Серафа. Он всадил свой меч в район шеи ангела и с силой надавил на него сверху. В багровые небеса ударил фонтан золотой крови, орошая Эрру и костяную пыль вокруг. - Помоги ему с Охотником! Мы справимся!

Судя по адскому пламени, что бушевало в глазах Эрры, он и в одиночку справился бы с ангельским десантом. Карн сорвался с места и побежал в ту сторону, где все еще полыхала крона огромного дерева, сожженного огнем Локи. Охотник стоял к нему спиной, поэтому Карн без лишних раздумий прыгнул вперед, выставив перед собой клинок Мурамасы. Огненная Тень внутри клинка оглушительно завыла, предвкушая кровавый пир. Как никак, Охотник - экзотическое блюдо!

Но тварь в последний миг что-то почуяла и, пропуская сноп огня в правое плечо, кувыркнулась в сторону. Шерсть на нем вспыхнула, однако он избежал удара самурайского клинка, который мог стать для него роковым. Локи и Карн атаковали вместе. Короткие клинки Охотника (которые были короткими лишь для него, тогда как для обычного человека вполне могли сыграть роль полноценных полуторников) так и мелькали, порой Карн даже не замечал их. Однако и его клинок шелестел подобно крыльям колибри, Карн знал, где находится меч Мурамасы лишь потому, что направлял его удар. В противном случае он не сумел бы различить движущееся лезвия.

Охотник же, судя по всему, отлично все видел. Они бились на равных - неведомое создание и древнескандинавский бог огня со Странником по правую руку.

- Моди... фицированная... версия, - в три приема выдохнул Локи. Он начал уставать, пот градом катился по лицу, но темпа он не сбавлял. Карн был свеж и готов к бою, так что на данный момент они успешно сражались с Охотником. Правда разочаровывал тот факт, что им никак не удавалось серьезно его ранить или убить. Лишь однажды лезвие Мурамасы слегка коснулось его шеи, а богу огня удалось еще раз поджечь тварь, впрочем, не нанеся ей серьезного вреда.

А потом Охотник сделал финт ушами. Проигнорировав выпад Карна, который прошил его правый бок насквозь, он обрушил оба клинка на Локи. Бог огня сделал шаг вперед, прикрываясь щитом, и когда клинки соскользнули с серого металла, хитрая тварь без замаха ударила противника навершиями своих мечей в лицо, обоими сразу. Локи, не ожидая такого удара, не сумел защититься. Его отбросило на десяток метров, он дважды перевернулся в воздухе и, упав плашмя на землю, застыл. Вряд ли он убит, скорее оглушен, подумал Карн, вырывая клинок их плоти Охотника и делая шаг ему за спину.

Боги были связаны боем с Ангелами, и даже если видели произошедшее, не сумели бы быстро придти на помощь Карну. Он продолжил схватку в одиночестве. Дважды резанул Охотника по ногам, сам получил легкое рассечение в районе правого плеча. Потом исхитрился и рассчитанным ударом в гарду выбил один из мечей у Охотника из рук. Но не успел закрыться, враг саданул его локтем в грудь. Под удар короткого клинка Карн выставил меч Мурамасы, но дыхание перехватило, он не рассчитал силы. Охотник поскользнулся и завалился на Карна, выронившего меч.

Охотник придавил его к земле, занес руку для удара. И тут их глаза встретились. Взгляд человеческих глаз Охотника соприкоснулся с ошарашенным взором Карна. У обоих радужка была карего цвета.

Мгновение назад Охотник был полон решимости, но теперь его взгляд словно затуманился, в нем мелькнуло что-то вроде смутного узнавания. Тоже испытал Карн. Охотник потупился, опустил руку с мечом, слез с Карна и отступил на шаг.

- Держись! - услышал он окрик Эрры. Боги уже разобрались с Ангелами и спешили к месту схватки. Охотник неуклюже подхватил выбитый Карном меч и стремительно заковылял прочь, прижимая руку к правому боку.

Тот подбежал к Локи и рухнул рядом. Эрра и Рокеронтис бросились за ретировавшимся Охотником.

- Нет! - неистово завопил все еще лежащий на земле Карн. Он сам не понял, почему выкрикнул это, но в коротком отрицании было столько внутренней мощи, что боги мгновенно замерли. Оба обернулись и непонимающе уставились на Карна.

- Он не убил меня, - уже спокойнее добавил парень, поднимаясь. - У него был шанс, он уже занес меч для удара. Но потом остановился. И убежал.

- Что за блядство? - выругался Песочный человек. Он перепрыгивал с ноги на ногу, как боксер на ринге. Ему не терпелось еще кого-нибудь убить. - Я могу догнать его. Он ранен!

- Не нужно, - спокойно осадил его Эрра. Он подошел к Карну и внимательно посмотрел ему в глаза. - Что произошло между вами? Почему он не добил тебя?

- Я не знаю, - честно признался Карн. Трясущимися руками он подобрал меч Мурамасы и спрятал его в ножны, которые тут же растворились в воздухе, повинуясь беззвучному приказу хозяина. Кровь прилила к лицу, билась в висках барабанной дробью. Его затошнило. - Кажется, он узнал меня. Почти узнал. Будто мы виделись... раньше. Пока он еще не был Охотником.

- Это многое объясняет, - донесся из-за спины голос Тота. Карн обернулся: бог мудрости держал голову Локи на коленях и осторожно по капле выливал на его разбитые губы какую-то жидкость из маленького бутылька. Лицо бога огня представляло собой кровавое месиво, на котором с трудом угадывались сомкнутые глаза, свернутый в сторону нос.

- Что именно? - поинтересовался Эрра, подходя ближе.

- То, почему он так быстро и безошибочно выслеживает Карна, - ответил Тот. Он достал другой бутылек, откупорил, сначала глотнул сам, скривился, потом выплеснул на лицо Локи полупрозрачную жидкость сиреневого цвета. Бог огня подскочил, как ошпаренный. Заорал, слепо глядя распухшими глазами прямо перед собой, замахал руками. Тот схватил его за плечи и сильно встряхнул.

Локи сел и пошарил по земле руками, потом увидел свой щит, валявшийся в стороне и облегченно вздохнул. Вновь упал на спину и хрипло прерывисто задышал.

- Значит, между вами связь, - Эрра вновь посмотрел на Карна. Парень упал на задницу там же, где стоял. Ноги не держали его, тело опутала тягучая паутина усталости. - А ты не смог понять, кто это? Вероятно, ты действительно видел его раньше. И не просто видел, общался с ним, достаточно близко.

- Не знаю, - покачал головой Карн. Может, позже он попытается вспомнить, но сейчас ни одна мысль не могла задержаться в его голове дольше неуловимого мгновения. - Не могу вспомнить, но что-то в его глазах показалось мне знакомым.

- Потом вспомнишь, - заявил Рокеронтис. - А сейчас нам надо убираться, пока не высадились еще Ангелы. Или пока этот мохнатый парень не вернулся.

- Обязательно вспомнишь, - пробурчал Локи. Тот помог ему подняться. - Чтобы я мог отплатить ему за сломанный нос и все остальное.

- Да через пару дней будешь как новенький, - парировал Тот. - Не известно, встретим ли мы Охотника снова, раз он не убил Карна, когда была такая возможность.

Они спешно двинулись прочь от космодрома. Прошли через лесной массив, переправились через реку по гнилому стволу черного дерева. Локи попросил у Тота бутылку лечебного снадобья с труднопроизносимым названием. Вылакал до дна и отбросил в сторону пустую тару. Потом спохватился, сбегал за бутылкой. В Лимбе ничего нельзя оставлять, бог ты или человек, но лучше не связывать себя с этим отвратительным миром.

Через некоторое время они вышли к невысокому холму. На вершине холма в беспорядке валялись гнилые деревяшки, в центре располагалось что-то вроде кострища, обложенного поросшими черным мхом камнями. По другую сторону кострища из земли торчали три бревна. Вероятно, на них было что-то изображено, но Лимб хорошо потрудился над искусной резьбой, и теперь ничего нельзя было различить.

Тот дал Рокеронтису тонкую нить. Песочный человек привязал ее к одному из своих катаров и вогнал оружие ровно в центр кострища. К другому концу привязал второй катар и начертил на земле круг. Тот посыпал круг солью, разложил в нем уже знакомые Карну предметы.

- И сколько их еще у тебя? - парень кивнул в сторону необычных артефактов.

- В митреуме неплохие запасы, я собирал ингредиенты веками, - ответил бог мудрости, критически осматривая дело рук своих. Песочный человек уже начал бубнеть заклинание. - С собой еще запасная партия.

По сигналу Тота они придвинулись к Рокеронтису и плавно перешли в Ра. Но в мире смертных появились не плотной группой, а на некотором расстоянии друг от друга. Это оказалось очень кстати, потому что костер, давно погасший (скорее - никогда не возжигаемый) в Лимбе, в этом мире ярко пылал, освещая капище. Карн отступил на шаг, почувствовав нестерпимый жар.

Капище, мертвое и покинутое на изнанке реальности, в мире смертных преобразилось. По периметру холма тянулся невысокий плетень, опутанный зеленой паутиной виноградной лозы. Трава на капище была аккуратно подстрижена, а на месте трех прогнивших бревен Карн увидел три величественных деревянных чура, на которых резцом мастера были выведены суровые лица бородатых воинов. Точнее воинов здесь было двое, третий чур изображал скорее женское, чем мужское лицо, - без кустистой бороды, с тонкими росчерками узких бровей и длинными прямыми локонами, спускавшимися вдоль висков и щек к узким плечам.

На лбу у чуров были символы. У каждого - свой, но Карн прежде никогда не видел подобных знаков. У одного - что-то вроде скандинавской руны Одал, но с загнутыми под прямым углом краями. У второго - шестиконечная звезда, сильно напоминавшее символ, что был на печатке Тота. У женского образа на лбу располагался круг, перечеркнутый четырьмя диагональными полосами, две - слева направо, и две - справа налево.

Карн осмотрелся. Плетень плотным кольцом обступали люди, человек сорок, не меньше. Он только теперь понял, что инстинктивно занял боевую стойку, рефлексы, ориентируясь на резкую смену ситуации, сработали быстрее органов чувств. Он взглянул на богов, их уставшие спокойные лица не выказывали волнения.

От группы людей отделился высокий светловолосый мужчина с прозрачно-голубыми глазами, длинными, до плеч, волосами цвета поспевшей пшеницы, и короткой, но очень густой бородой. Он встал у входа в капище, меж двух высоких кольев, поклонился.

- Здравия вам, светлые боги! - его уверенный, но мягкий баритон раскатился по холму. Люди за плетнем, не сговариваясь, вскинули руки в жесте «от сердца к небу». Затем взгляд мужчины плавно переместился на Карна. - И тебе здравия, Странник! - И вновь толпа в одном слитном движении повторила тот же жест. - Мы ждали вас. Мы знаем, откуда и куда вы идете. Но также мы знаем, что вы устали и у вас есть немного времени, чтобы отдохнуть. Позвольте предложить вам кров и ночлег, с утра мы отведем вас к цели вашего путешествия.

- И ты здрав будь, волхв, - Тот встал напротив бородатого мужчины и поклонился ему. Карн обратил внимание, что мужчина, как и все остальные люди, стоявшие у плетня, был одет в белую полотняную одежду. На женщинах были длинные льняные платья, на мужчинах - рубахи и штаны, тоже изо льна. Обувь имела простой, но удобный фасон, изготовлена, судя по всему, из натуральной кожи.

 Некоторые были одеты в однотонные суконные плащи, заколотые фибулами у правого плеча. Фибулы поблескивали отсветами костра, искусное литье изображало птиц и животных. Все были подпоясаны узкими поясами с блестящими литьем охвостьями. В пляшущем свете Карн не мог определить металл, толи золото, толи латунь.

Но его поразила не только одежда этих людей. Все они были высокие, стройные с ясными, добрыми лицами. Ни одного мужчины с пивным животом, ни одной женщины с лишними «кило» на талии. Среди них почти не было темных, в основном все - русые. Глаза - синие и серые, ни у кого не было карей или зеленой радужки. У женщин волосы, заплетенные в тугие косы (у некоторых - по две, у большинства - по одной) спускались до середины спины и ниже. Мужчины тоже носили длинные свободные прически, длиной примерно до плеч. Бороды здесь явно в моде, мысленно хмыкнул Карн, беззастенчиво рассматривая толпу. Люди тоже не особенно стеснялись, вглядываясь в гостей.

- Мы будем рады остаться у вас до утра, - продолжал тем временем Тот. - Благодарим за гостеприимство. Мы прошли немалый путь, нам действительно не помешает отдых.

- Тогда пойдемте, - мужчина сделал шаг вниз с холма и жестом предложил гостям следовать за ним. - Не обижайтесь на нас за любопытствующие взгляды. Немногим здесь доводилось видеть богов воочию. Это честь для нас.

- И для нас, - кивнул Тот. Эрра перехватил его у выхода с капища.

- Ты знаешь, кто это? - быстрым шепотом проговорил бог войны. - Ты уверен, что это не ловушка? Что вообще происходит?

- Мы там, где должны быть, - успокаивающе ответил Тот. - Не волнуйся, этим людям можно доверять. И да, я отлично знаю, кто они. Более того, они знают, кто мы. Они даже знают, кто такой Карн и зачем он здесь. Еще раз повторяю - волноваться не очень, все вопросы позже. Не будем заставлять наших друзей ждать.

Они спустились с холма, люди почтительно расступались перед ними. Мужчина не соврал - их рассматривали взглядами, полными любопытства. Никакого страха или непонимания, скорее восхищение, а кое-где возможно даже надежда.

- Погаси огонь на куммирне, - сказал их провожатый, проходя мимо молодого парня лет двадцати. Парень кивнул и прытко взбежал на холм. Карн обернулся: парень встал перед костром, распростер руки и закинул голову к темным небесам. Он что-то сказал, Карн расслышал слова, но не понял их. Вроде бы прозвучали знакомые с детства звуки родного языка, но эти звуки складывались в совсем непонятные строки. Внезапно небо расколола молния, но грома Карн не услышал. Вслед за этим огонь на... как он назвал это место? куммирня?.. в общем, костер мгновенно погас, лишь плотная змейка дыма вспорхнула над холмом, уносясь прочь.

Внезапно Карн понял, что они вышли из Лимба далеко от того места, где вошли в него, очень далеко. До того, как попасть на «изнанку» они шли по лесам и равнинам средней полосы, осень только-только вступала в свои права. Но здесь температура была градусов на семь-десять ниже и, судя по ощущениям, гораздо выше давление. Деревья в березняке, который ждал их в низине под холмом, явно отличались от тех, что он привык видеть дома. Безусловно, это березы, но... другие.

Карн не мог сказать, откуда, но он почти знал, что они оказались за многие сотни, а может и тысячи километров к востоку и на пару сотен километров севернее. Он посмотрел на небо - фаза луны та же, зато сменились созвездия.

Вслед за бородачом они спустились в низину, потом вновь взошли на холм, тоже поросший молодыми березками, углубились в рощу, прошли ее насквозь и оказались у берега узкой, но мощной реки. Поток бурлил и яростно нес свои воды к черному горизонту, где грань между небом и землей уже стерлась.

Они перешли реку по бревенчатому деревянному мосту, под ними не скрипнуло ни одного бревна. Мост казался неимоверно древним, но не производил впечатление дряхлости. Люди следовали за ними на почтительном удалении в несколько метров.

На правом берегу реки стояло несколько десятков деревянных домов. Обыкновенные деревенские избы, таких Карн навидался в детстве, каждое лето отправляясь в изгнание к бабушке с дедушкой. В большинстве своем избы были одноэтажные, но довольно большие, с высокими двухскатными крышами. Над каждой торчала большая каменная труба, из которой лениво выплывали клубы молочно-белого дыма.

И не было ни частокола, ни рва, ни других оборонительных сооружений. Они вошли на одну из улиц, освещенных дрожащим светом жаровен, установленных вдоль дороги через равные промежутки. Карн отметил, что улицы в поселении очень широкие, по две или даже три полосы в каждую сторону. Но не было на земле следов шин. Зато он увидел характерные выбоины, которые могли оставить только конские копыта в железных подковах.

При ближайшем рассмотрении дома оказались настоящими произведениями искусства. Резные наличники, ставни, украшенные изумительной резьбой. Бревенчатые двери тоже имели декоративные украшения в виде деревянных дощечек разных форм. Орнаменты были очень разнообразные, но все же отдельные элементы повторялись, и чаще других Карн замечал свастичные узоры.

Они прошли через широкий двор, который, скорее всего, служил поселению центральной площадью. Посреди двора под деревянным навесом, что покоился на двух массивных столбах, располагался обложенный камнем колодец. Вокруг - несколько широких деревянных лавок. Карну вся эта композиция почему-то напомнила центральный зал митреума, где посредине был фонтан, а вокруг - деревянные скамейки.

Возле колодца их поприветствовали два молодца. Они поклонились гостям и вскинули руки в жесте «от сердца к небу». Интересный обычай, подумал Карн. Он как-то читал о том, что древние славяне использовали этот жест, по всей вероятности - во время священнодействий. К сожалению, фашисты опоганили символическое действие, хотя в их случае речь скорее шла о так называемом римском салюте. Но разве массу когда-нибудь интересовали нюансы? По той же причине, по причине узколобости и откровенной глупости, на долгие десятилетия во всех «цивилизованных странах» свастика стала символом зла и жестокости. Ну, цивилизация цивилизацией, а с буддистских храмов никто свастики не спешил срывать. Им как-то вся это кутерьма всегда была до звезды. Что сказать, молодцы ребята, не дали исконную культуру в обиду! Не то, что мы...

Когда Карн прошел мимо двух молодчиков, он боковым зрением заметил, как один толкнул второго и что-то восхищенно прошептал ему на ухо. И вновь знакомые буквы никак не хотели складываться в осмысленные слова. Карн их вроде бы даже понимал, но что-то клинило в голове и он не мог осмыслить ни единого понятия. Хотя кое-что он все-таки разобрал, парень сказал «адхва-га». Вот так вот! О нем здесь действительно знают! Только с чего бы? Карн и сам лишь недавно узнал о себе.

Мужчина остановился у ступеней перед высоким двухэтажным домом. Это строение ничем не отличалось от других, ни величиной, ни внешним декором. И везде - те же свастичные узоры, вырезанные рукой выдающегося мастера.

- Для меня честь принимать вас в своем доме, - вновь поклонился бородач. - Прошу, внутри вас ждет сытный ужин и ночлег.

- Еще раз благодарим за гостеприимство, теперь уже - лично тебя, - Тот вежливо поклонился.

Мужчина толкнул высокую дверь, она бесшумно отворилась, впуская их внутрь. Он пропустил вперед гостей, затем вошел сам.

Изнутри дом казался гораздо больше, чем выглядел снаружи, в нем пахло пряностями. Они стояли на пороге просторной комнаты, которая, судя по всему, служила одновременно и гостиной, и кухней. Справа стояла огромная печь (настоящая, подумал Карн, русская печь!), чуть дальше - лестница на второй этаж. Слева две запертые двери. Посреди комнаты - большой стол в окружении приземистых лавок. В противоположной стене - два широких окна с большими подоконниками. Меж окнами стояли небольшие столы и шкафчики. Еще справа от входа Карн заметил несколько высоких шкафов, доверху забитых книгами. Чуть в стороне на полу лежало несколько камней знакомых оттенков. Зеленоватый куб с оранжевыми прожилками - оникс, шар диаметров двадцать-двадцать пять сантиметров, похож на горный хрусталь, зеленовато-голубая пирамидка сантиметров тридцать в высоту - аквамарин. Были там и другие камни, все - идеально ровных геометрических форм. Интересно, подумал Карн, зачем они? Может, это детские игрушки? Да ну, вряд ли.

Освещалось помещение при помощи четырех кованых ночников, подвешенных на цепях к потолку. В каждом из ночников горело что-то вроде лучины. Карн сам никогда ничего подобного не видел, но, увидев, сразу понял, что это. Четыре лучины плюс свет от печи - казалось бы, совсем немного для комнаты приблизительно семь на двенадцать метров. Однако же света хватало, даже с избытком. Причем ночники были расположены грамотно, так, чтобы в помещении не оставалось ни одного неосвещенного места, каждый угол был озарен мягким, теплым светом.

У печи хлопотала женщина средних лет, одетая в длинное льняное платье песочного цвета и серую поневу. Увидев гостей, она слегка смутилась, потом поклонилась им и лучезарно улыбнулась, скинув себе сразу десяток, а то и другой. Раскрасневшиеся от жара щеки делали ее лицо еще более милым и даже забавным.

Они повесили верхнюю одежду на деревянные крюки у входа. Затем их пригласили к столу, предварительно предложив вымыть руки над широкой деревянной бочкой. Бородач полил каждому из них на руки из глиняного кувшина. Вода была ледяная, даже обжигала. Карн решил заодно умыться. От морозной прохлады ему стало лучше, усталость на время отступила. Рокеронтис даже пофыркал, прихлебнув воды.

Стол был устлан льняными рушниками с неброской вышивкой. Перед каждым из них женщина поставила по две деревянные тарелки. В первой, глубокой, был нажористый суп, от которого поднимался сводящий с ума мясной аромат. В другой - куски отваренной курицы, а в качестве гарнира - тушеные грибы. Ко всей этой прелести прилагалась деревянная кружка, в которой Карн, ничуть не удивившись, обнаружил смородиновый компот с привкусом меда.

Рокеронтис ухватился за деревянную ложку и уже намеревался погрузить ее в дышащий жаром суп, но Тот сноровисто хватанул его по руке, да так, что по избе прокатился звучный треск. Бородач, вставший во главе стола, блеснул глазами, женщина, расположившаяся слева от него, с улыбкой опустила глаза.

- Не думал, что настанет день, когда я буду приветствовать богов за своим столом, - начал мужчина. - Я знаю каждого из вас, но меня знает лишь многомудрный Тот. Имя мне - Белозар. Я волхв из рода Серого Барса. Я ждал вас четыреста лет. И вот вы здесь.

На мгновение над столом повисло молчание. Четыреста лет, подумал Карн, а не лечишь ли ты нас, дядя? Тебе на вид лет сорок, ну пятьдесят, максимум! Но потом он взглянул на Тота, на других богов. Никто из них и бровью не повел.

- Жаль, у нас почти нет времени, - задумчиво продолжил Белозар. - Но так должно. А посему не будет лишних слов, отведайте стряпню моей Заривласты, наберитесь сил, потом я отведу вас в гостевую опочивальню.

Мужчина сел за стол и принялся за суп. Рокеронтис выразительно посмотрел на Тот, бог мудрости кивнул ему и Песочный человек тут же накинулся на еду. Они действительно сильно проголодались и тарелки опустели в течение нескольких минут. Без лишних разговоров Заривласта (имя то какое, невольно подумал Карн) принесла добавки. Рокеронтис, вероятно, не отказался бы от еще одной порции, но наглеть не стал. Тем более, что пища была не только вкусная, но и сытная.

Боги наперебой заблагодарили женщину, отчего она раскраснелась, как раскаленный в кузнечной печи клинок. Карн хотел сам отнести тарелки, но Белозар покачал головой и достаточно грубо отобрал у него посуду, всучив супруге. Тот, глядя на это, лишь томно улыбнулся.

Белозар отвел их на второй этаж, они прошли недлинный коридор и вошли в небольшую комнату с пятью низкими кроватями. Кровати были убраны белоснежным бельем, от которого распространялся душистый аромат полевых цветов. Справа вдоль стены висели ряды деревянных крючков, под ними стояли просторные шкафчики без дверок. Подвешенный к потолку светильник с лучиной распространял по комнате мягкий, успокаивающий свет. Похоже, волхв не врал: их тут действительно ждали. Причем именно в это время.

Белозар пожелал им спокойной ночи и вышел, напоследок подсказав, что уборная находится на улице за домом, выход - под лестницей. Как только дверь захлопнулась, Рокеронтис просто рухнул на кровать. Карн последовал его примеру и мог бы поклясться, что ни до, ни после он не встречал более мягкой перины!

Быть может, свою роль сыграл тот факт, что он уже три недели спал лишь на туристической пенке. А может, кровати действительно были мягкими. В любом случае Карн принял решение занять сидячее положение, чтобы мгновенно не уснуть. Сконцентрировался на узорах, которыми было изрезано изголовье кровати. Ну, конечно - уже знакомый ему свастичный орнамент! Не будь он хоть немного знаком с историей этого символа, подумал бы, что они оказались в логове фанатичных неонацистов. Строго говоря, девяносто процентов людей так бы и подумало на его месте. Но Карн не входил ни в девяносто, ни в девяносто девять целых девяносто девять сотых.

Еще он отметил, что все здесь было сделано в буквальном смысле - на века. Ни двери, ни половицы не издавали скрипов. Даже когда медведеподобный Эрра сел на кровать, она не шелохнулась. Он удивился бы еще больше, узнав, что в конструкции здания нет ни единого гвоздя.

- Может, пояснишь? - Эрра сурово уставился на Тота. - Я не припоминаю, чтобы наш маршрут предполагал остановку посреди сибирских лесов в компании... гхм, я даже как-то не уверен.

- Я не знал, что мы встретим их, - ответил Тот. - Но предполагал, да. Когда мы с Локи работали над составлением маршрута, был там один странный фрагмент. У меня не было достаточно времени, чтобы разобраться. Похоже, это поселение было основано почти две тысячи лет назад с единственной целью - помочь нам.

- И Дорога Одина оканчивается здесь? - в упор спросил Эрра.

- Почти, двумя километрами севернее, - ответил Тот. - Как выглядит последний отрезок пути, я не имею ни малейшего представления. Зато знает Белозар.

- Белозар! - фыркнул Рокеронтис. - Во имена у этих славян!

- А че? - передразнил его Локи. - Красивые и символичные. Прямо как у нас, скандинавов.

- О, скандинав хренов! - огрызнулся Рокеронтис. - Ты такой же скандинав, как я - североамериканский индеец!

- Ладно, завязывайте, - зевнул во весь рот Эрра. Карн и заметить не успел, как он разделся и уже лежал на кровати в чем мать родила. Хотя применительно к богу подобный оборот казался достаточно анекдотическим. - Нам действительно нужно выспаться. А с утра, я надеюсь, нам предложат что-то вроде душа.

- В реке искупаешься, - пошутил Локи, а потом понял, что, скорее всего, примерно так и будет. Бог огня инстинктивно поежился.

- Я уверен, им можно доверять, - Тот подошел к широкому окошку, в которое беззастенчиво заглядывала щербатая луна. - Вы ведь ПРОЧУВСТВОВАЛИ их?

- Угу, - кивнул Рокеронтис. Он, похоже, даже раздеваться не собирался. Вот-вот засопит в обе дырочки.

- Да и Велес о них вроде говорил, так? - Эрра свел брови к переносице, будто вспомнил что-то очень важно. - Во время той встречи в Карелии. Верно, Тот? Если я ничего не путаю.

- Верно, - бог мудрости все смотрел в окно. - Он упоминал род Серого Барса. Волхвы Внутреннего Круга.

- Я так понял, это тема отдельной лекции? - спросил Карн, стягивая с себя рашгард. В доме было тепло, даже жарко.

- Да, Карн, это тема отдельной и очень длинной лекции, - вздохнул Тот. Он, наконец, оторвался от окна и прошел к своей кровати. - А теперь спать, друзья, по сравнению с завтрашним днем все предшествующие покажутся вам детской сказкой.

- Обнадежил, бля, - буркнул Локи. Карн был стопроцентно солидарен с богом огня, но не успел высказаться на этот счет. Едва он растянулся на кровати, его сознание отключилось, и все тяготы жизни улетучились на шесть коротких часов.

***

Также глубоко и спокойно Карн спал только в митреуме. Тот был прав, энергетика у этого места была особая. И люди здесь живут особые. Карн таких раньше никогда не видел. Мало того, что все - здоровые, сильные, буквально пышущие жизнью. Так еще и глаза у всех - невероятные. Таких глаз не бывает у людей, которые живут в городах. Таких глаз вообще не бывает у современных людей.

Это по-настоящему ЧИСТЫЕ глаза, без намека на фальшь или лицемерие. Такие глаза никогда не лгут, говорят прямо. А еще - такие глаза попросту невозможно обмануть. Но это не глаза богов. Это глаза людей, НАСТОЯЩИХ людей.

Карн разомкнул веки с первыми лучами рассвета и лежал, уставившись в потолочные доски. Парень подумал о том, что всегда немножко завидовал своим друзьям, которые родились и выросли в деревне. Он то всю жизнь провел в городе, а потому не знал, как безбрежное небо может сливаться с зеленым океаном полей в тонкую дрожащую полоску у самого горизонта. Не знал, как пахнет настоящее парное молоко, только что из под коровы. Тут весьма прозаично можно отметить , что от настоящего деревенского молока его пробирал понос. А литром магазинного он вполне мог запить селедку, и в животе не возникало даже намека на дискомфорт.

И компьютер у него появился рано, лет в двенадцать. Лично ему это не мешало вечерами гонять мячик или шайбу во дворе вместе с двумя десятками таких же охламонов. Зато многие из его сверстников достаточно быстро предпочли виртуальный мир реальному. Там можно было позадрачиваться месяц-другой и стать КРУТЫМ парнем. Парнем, которым нубы восхищались, которого враги провожали взглядами, полными зависти. И которого старшеклассники не пинали за углом после школы, потому что он щедро делился лутом и водил их на РБ.

А потом великий и могучий Интернет открыл ему все прелести жизни. Батины кассеты с порнухой отдыхали, к тому моменту они были просмотрены раз по десять каждая. А тут был целый океан порева на любой вкус. Главное - не забывать подчищать историю браузера...

Но помимо прочего для Карна Интернет стал настоящим Клондайком. Он мог изучать сканы манускриптов, за которыми в реальности нужно было ехать в Британский музей. В интернет-магазинах он мог заказывать книги, которые издавались штучными тиражами. А еще он мог делать отменные рефераты своим прелестным одноклассницам, чтобы те после уроков дали подержаться за титьку.

Можно сравнить с огнестрельным оружием. В руках профессионала оно может быть инструментом сдерживания, который не позволит вершиться беззаконию. Но в руках обезьяны - это опасность как для нее самой, так и для окружающих.

Карн недавно читал, что власти пытаются принимать законы, которые, по идее, должны «почистить» просторы «великого и могучего», ограничить распространение той же порнухи и других «недетских» материалов. На деле, как обычно, выходило форменное блядство. Порнолаб как работал, так и продолжает успешно функционировать, а вот Рутрекер кому-то сильно помешал. Хотя ограничение доступа к торренту не сильно напрягло интернет-сообщество. Обход блокировки при помощи прокси-серверов или специальных плагинов - задача для младенца.

А еще очень интересно - сколько они думают, в Интернете порно-сайтов? Просто они закрыли один и рады. То есть думают, что их всего... три? Тоже с торрент-трекером. Тоже с чем угодно. Потому что Интернет - не та вещь, которую можно контролировать. По крайне мере, не «с верху».

Но были шутки и посерьезнее. Например, статья 282. Теперь, обзывая хачика хачиком, ты мог получить реальный срок. Теперь славить Перуна во всеуслышание становилось все опаснее, потому как подобные действия подпадали под формулировку «оскорбление чувств верующих». Это выглядит смешным, пока к тебе в дверь не стучат ребята в пагонах. У Карна два товарища сели именно по этой статье.

Первый - потому что на каком-то форуме имел неосторожность обосновать старому еврею всю ущербность его народности, а еврей оказался представителем Главного раввината в их захудалом городишке, ну то есть - при бабле и со связями. А второй всего-то выкрикнул «не ругайся матом, а то боженька язык отпиздячит» вслед поповскому мерину, который чуть не сбил парня на «пешеходе» и сквозь приоткрытое окно пообещал сотворить с ним непотребство.

Но, как обычно, Карна занесло. Свое рассуждение он начинал с ребят, которые росли в деревне. Для них вся эта политическая требуха оставалась только на экранах здоровенных ЭЛТ-мониторов. Зато они никогда не ошибались в грибах, умели ездить на лошади, знали травы, из которых можно варить отличные чаи. Они, как минимум, были здоровее городских, и отнюдь не глупее. Хотя, конечно, раз на раз не приходится...

Карн потянулся и склонил голову набок. С соседней кровати на него таращился Локи. Таращился с таким видом, будто читал его мысли. И Карн в очередной раз задал себе вопрос, а нет ли у богов подобного бонуса? Может, они и вправду без труда проникают в сознание смертных? Локи улыбался во все тридцать два, глаза горели ехидным огнем. Судя по всему, он тоже давно проснулся.

- Че, выспался? - спросил бог огня. Он даже не попытался говорить тише.

- А ты не боишься других разбудить? - удивился Карн. Он, конечно, давно понял, что Локи - тот еще фрукт, но будить спящего, которому еще спать и спать, это подлость высшей категории.

- А ты думаешь, тут кто-то спит? - донесся из дальнего конца комнаты хриплый голос Рокеронтиса.

- Тот спит, - протяжно зевнул Эрра.

- А вот хрена с два, - хохотнул Локи. - На кровать его посмотри.

Карн приподнялся и глянул на кровать Тота. Кровать была аккуратно заправлена. В эту самую минуту бесшумно отворилась входная дверь.

- Подъем, други, - Тот стоял на пороге комнаты, свежий, благоухающий, ЗАРЯЖЕННЫЙ. - Бегом приводите себя в порядок, нам уже жрать готовят. Если что - душ за домом.

Вопреки пророчеству Рокеронтиса мыться им пришлось вовсе не в реке. Тут действительно был душ, правда - достатчоно своеобразный. Выше по течению при помощи широкого деревянного желоба отвели часть потока. Желоб заканчивался на вершине холма, и вода срывалась вниз подобно водопаду в обложенную камнем чашу. Вокруг чаши стояла деревянная стена из толстых бревен, стало быть - чтобы молодцы не подсекали за девчулями, и наоборот.

Понятное дело, тут были и бани. Должны были быть. Но для утреннего моциона ледяной душ из чистой речной воды подходил в самый раз. Карн зашел туда вместе с Локи. Он давно понял, что бог огня не особенно жалует водную стихию. Локи заскочил под холодный поток всего на минуту, тут же выскочил, отфыркиваясь, как тюлень, и стал ожесточенно растираться пушистым полотенцем, которое каждому из них выдал Белозар.

Карн простоял под рукотворным водопадом довольно долго, пока кончики пальцев не объявили о том, что еще минуту-другую и он продолжит свое эпическое путешествие без них. Холодная вода мгновенно разрушила остатки сна, выбила из головы все мысли. Сознание выкристолизовалось в безупречной прозрачности призму, которую можно было навести на любой предмет и получить подробный перечень объективных данных, как справку в электронной библиотеке. Такое состояние, по мнению Карна, отлично подходило для финальной части похода, где в конце Дороги Одина их ждало некое Испытание, о котором бог мудрости либо ничего не знал, либо попросту не хотел говорить. Отчего-то Карн склонялся к первому варианту, и это не вдохновляло.

Завтрак был под стать вчерашнему ужину. Только на этот раз тарелка была всего одна, а в ней - салат из мелко порубленной вареной курицы и овощей, среди которых Карн признал только репу. В чашке дымился чай, как пояснила Заривласта - с настойкой женьшеня, чтобы придать энергии на весь день.

Они споро покинули поселение. По дороге встретили немало людей, почти всех их Карн видел вчера у куммирни. Каждый кланялся им при встрече и вздымал правую руку в уже знакомом жесте. За пригорком они услышали перезвон стали. Боги тут же напряглись, но Белозар пояснил, что это «отроки балуются».

Вскоре, взойдя на пригорок, они увидели этих самых отроков. Два парня лет по двадцать от роду в одних портках бились на клинках. На заточенных полновесных клинках! Вот это спарринг! Карн в очередной раз подивился этим людям. Они ведь не боги и нет у них под рукой Тота с митреумом, а вот совсем не боятся отсечь себе чего-нибудь.

Парни двигались быстрее пардов. Клинки взлетали и опадали, точно листья, трепещущее на сильном ветру. Сухие, рельефные мышцы вздымались при каждом взмахе и лоснились от пота в ярком свете восходящего солнца. Парни почти сразу заметили их и, на несколько мгновений прекратив бой, поприветствовали богов.

Белозар сказал, что пункт назначения совсем недалеко, «в паре верст к югу». Вместе с ними поселение покинул седой до матовой белизны высокий старик в черной просторной одежде. Белозар сказал, что старика зовут Темноврул, он жрец Чернобога и единственный, кто может открыть Страннику путь к Испытанию Одина.

Старик двигался прихрамывая, но держал темп и не отставал. Карн прикинул, что если Белозар давно разменял четвертую сотню лет, то этому дядьке должно быть под тысячу! Он рискнул и спросил.

- Темноврул, вы извините меня за любознательность... - начал он.

- Девятьсот тридцать, сынок, - сухо ответил дед. Из под седых усов выглянул здоровенный желтый зуб. Интересно, это он так улыбается?

- Как же вам удается? - вырвалось у Карна. - Сейчас в городах средняя продолжительность жизни...

- Не удается, - вновь перебил его Темноврул. - Это вам с вашими проблемами чудом удается. Лет до семидесяти дожить.

- Экология? Стрессы? Образ жизни? - не унимался Карн.

- Тьфу, твою в дышло, - смачно сплюнул дед. - Аж слушать противно. Какого еще бреда горячечного ты мне расскажешь?

Карн потупился. Темноврул вновь обнажил желтый зуб. Точно, это он так улыбается.

- Просто жить надо по совести, сынок, - проговорил он, причмокнув губами. - Чтить Предков своих, заветы не нарушать. А вы давно под властью серых ходите. Сами выбор этот сделали. Ну, на нет и суда нет.

- Это каких таких серых? - удивился Карн. О, сколько ему предстоит выведать у Тота после этого похода!

- Серые они и есть серые, - Темноврул вновь сплюнул, как показалось Карну - с неприкрытым отвращением. - Хозяева ихние, Ангелов стало быть. Ваш жрец зовет их Иные Боги. Только не боги они вовсе. Отрыжка мироздания. Выблядки хуевы.

Чувственный мат определенно был к лицу Темноврулу. Да и вообще, весь его мрачный образ, дышащий могучей древностью, определенно импонировал Карну. Хотя он сразу признался себе, что побаивается этого старика. Белозар так и дышал свежестью, энергией, добротой. А вокруг Темноврула стелилась какая-то темная гнетущая аура. Не сказать, что плохая. Но темная.

- И мы выбрали их? - вновь спросил Карн. - То есть...

- Да, люди выбрали их, - кивнул дед и, крякнув, взобрался на крутой холм. - Были обмануты, ясно дело. Но незнание не освобождает. А слабодушие убивает. Города, машины, стрессы, блять, ваши ебаные. Все это от них. Не наше. Потому и дохнете, как мухи-однодневки.

- Разве мы не воевали? - Карну все это казалось жутко интересным, но очень-очень грустным. - Разве не боролись?

- Кто-то боролся, - кивнул дед, показывая второй желтый зуб. Кустистые брови, и без того почти полностью закрывавшие ярко-карие глаза, сдвинулись к переносице, будто старик что-то вспоминал. - Тогда было, кому бороться. Но не сдюжили, остальные - поджали хвосты. А эти, - он кивнул на спины богов. - Эти тоже просрали все полимеры, иносказательно выражаясь.

Темноврул, будучи дядькой невероятно древним, похоже отлично ориентировался в современных реалиях. Даже знал популярные мемы из интернет-пространства. Это наводило на интересные мысли.

- Че, сынок, удивлен? - дед вскинул одну бровь и стал похож на коршуна. Его карие глаза внезапно приобрели желтоватый оттенок. - Думаешь, если мы тут посреди леса живем без вай-фаев ваших сраных, так ничего не знаем? Лет сто назад я б тебе за одну только мысль такую молотом череп проломил бы. Но - старею, жалеть вас стал все чаще.

- Это он шутит, - подал голос Белозар, шагавший во главе колонны. - Темноврул шутник еще тот. Когда постоянно имеешь дело с темнотой и самыми жуткими ее проявлениями, обязательно начинаешь шутить над всем подряд. Или сходишь с ума.

Карн покивал, но тут же понял - не врет этот странный дед, ох не врет. Парень не удивился бы, узнав, что Темноврул при кажущейся старческой слабости смог бы на равных драться с Эррой.

Они прошли через дубовую рощицу и вошли в сосенник. Лес стал темнее, глуше. По сторонам от тропинки меж чахлых кустарников Карн увидел блики стоячей воды. Запахло гнилью и тленом. Болото.

А потом они вышли к неширокой полянке, посреди которой стояла высокая известняковая скала. Камень напоминал раскрошившийся череп, он оскалился на них зевом черной пещеры, дышащей темнотой и неприкрытой злобой. У Карна мурашки пробежали по спине и рукам. Тот осенил себя анкхом, Эрра и Локи что-то пробурчали себе под нос. Рокеронтис никак не выказал своих чувств, просто побелел.

Белозар тоже как-то поник, съежился. Зато Темноврул расправил плечи, вдохнул полной грудью влажный тлетворный воздух. Он сбросил с себя черный суконный плащ, поудобнее перехватил свой крючковатый посох и вошел в пещеру. Через пару минут вернулся, будто помолодевший, с горящим взглядом. Под седыми усами красовался уже полный набор желтых зубов.

- Вот и пришли, - констатировал он. - Всеотец тут определил итог своего пути. Только жителям Нави сюда путь заказан, - он внимательно оглядел богов. - Так что пройдетесь вдоль скалы, там есть узкая тропка. Даже не думайте свернуть, утопитесь, как пить дать. Особенны ты, - он насмешливо ткнул длинным узловатым пальцем в Рокеронтиса. - Ты самый молодой, да не самый вумный.

Песочный человек сжал кулаки, но промолчал.

- Через три версты будет еще одна скала, поменьше, - продолжил Темноврул. Говорил он громко и ясно, не как старик, как полный сил мужчина. - Там тоже пещера. Если к этому моменту парень оттуда не выйдет, значит пиздец вашим грандиозным планам, уж простите за крепкое словцо. Но можете немножко и обождать, ибо пути Нави неисповедимы.

- А ты, Карн, пойдешь через пещеру, - взял слово Белозар. Было видно, что он волновался. Главным образом - за самого Карна.

- Верно - кивнул Темноврул. - Там тебя ждет Испытание. Если пройдешь, вам всем откроется путь к Всеотцу. Если нет - сгинешь навеки, и никто не вернет тебя из нижних горизонтов Нави, где лишь тлен и бесконечные муки.

- А в чем заключается Испытание? - поинтересовался Карн. Все это его откровенно напрягало. Но включать заднюю было поздно. На кону стояло слишком многое, как бы пафосно это не звучало.

- Никто не знает, - грустно ответил Белозар.

- Знают лишь те, кто побывал там, - добавил Темноврул. - Но они уже никому не скажут! Ха-ха-ха!

Его раскатистый смех вспугнул двух воронов, что сидели на ветке огромной осины у самой пещеры. Вороны неприятно каркнули, навернули несколько кругов над людьми и скрылись. Карн сглотнул. К такому его Тот не готовил.

- Ладно, не бойся, - сказал Темноврул, отсмеявшись. Внезапно он оказался рядом с Карном и положил свою жилистую руку ему на плечо. Проникновенно посмотрел прямо в глаза. - Ты ведь Адхва-Га, а это что-то, да значит. Только Всеотец знает, что тебя ждет там. Он не стал бы придумывать испытание, которое ты не смог бы пройти. Помни лишь одно - мир не черно-белый, а тот, кто думает так - дурак, и обречен на поражение. Даже у тьмы есть тысячи красок, каждая из которых - целый мир.

Потом они распрощались. Белозар пожал каждому из богов предплечье (также как Велес и Перун прощались с ними в Лимбе), а Карна прижал к груди. Темноврул хмыкнул при виде «телячьих нежностей», кивнул богам, на мгновение остановил свой взгляд на Карне и зашагал прочь. Белозар поспешил за ним.

С минуту они стояли в полном молчании посреди болота.

- Этот придурок свой плащ забыл, - нарушил тишину Рокеронтис. Он подошел к плащу, который небрежно валялся на влажной хлюпающей земле и пнул его ногой.

- Не забыл, - поправил его Тот. - Он оставил его. Карну. Думаю, он поможет в прохождении Испытания.

- Из всех этих бравых славянских ребят жрецы Чернобога поражали меня больше всего, - задумчиво проговорил Эрра. - Вот хочется назвать его пафосным, а не выходит. Все по делу говорит, стервец. Как серпом по яйцам.

- Ладно, хорош, - Локи определенно чувствовал себя не в своей тарелке, но держался лучше остальных. - Нам вдоль скалы, Карн - тебе в пещеру. Только давайте не будем прощаться и все такое. Мы скоро встретимся, иначе и быть не может.

- Если умрешь там, - проговорил Рокеронтис, протягивая Карну плащ Темноврула. - Я тебя найду и вскрою, понял? Узнаешь, почему меня зовут богом ночных кошмаров!

Эрра и Тот кивнули ему, Локи подмигнул. И без лишних разговоров боги скрылись за скалой. А Карн шагнул в черноту пещеры, накидывая на плечи черный суконный плащ, насквозь провонявший дурманящими запахами трав, что растут в самых темных и непролазных чащобах.

***

Он шел, не оборачиваясь. Потому что знал: стоит хоть мельком увидеть удаляющийся пучок света, ноги сами понесут к выходу. Он действительно боялся, хотя и не знал, чего именно.

Пещера шла под ощутимым наклоном, он все глубже спускался в земное чрево. Тьма наступала на него, словно живая, цеплялась за полы плаща, норовила запутаться в волосах. Внезапно в нем родилось знание. Они называли ее пещерой Тары и Тарха. Тары и Тарха? Тары и Тарха... Тартар... Тартар!..

Сначала он перестал видеть. Ну, то есть ему, вероятно, так показалось. Он просто перестал различать стены пещеры и ее высокий потолок, хотя глаза вроде бы неплохо адаптировались к темноте.

Потом пропали звуки. А ведь минутой ранее он улавливал беспокойную капель где-то вдалеке, слышал шорох своих шагов по ломкому гравию и даже собственное дыхание.

Потом пропал тактильный контакт и ориентация в пространстве. Он не чувствовал, что идет. Протянул руку стене и не ощутил прикосновения. Остановился. Снова пошел вперед. Никакой разницы, движение оставалось только у него в мозгу.

И в этот момент Карном завладела паника. Он сжался, чтобы подавить ее, постарался вспомнить, ради чего он все это делает. Не помогло. Ему казалось, что он подвешен в безвоздушном пространстве, что его все-таки затянуло в Навь, как и пророчил Темноврул. Он не прошел Испытание.

А потом на смену жалости к себе пришла ненависть. Ненависть к Древним Богам, которые заставили его проходить этот проклятый путь. Ненависть к Новым Богам, этим мерзким «серым», которые пришли из других реальностей и без труда покорили эту, не особенно заботясь о ее населении. Ненависть к себе, потому что он так легко поддался страху. Стоило отключить изображение, звук и кинестетику, как он тут же поджал лапки и объявил себя проигравшим?

Он все сильнее распалял себя и этот простой психологический трюк быстро вернул ему подобие самообладания. Теперь хотя бы было за что цепляться. И он просто толкал вперед свое тело слепым усилием воли, хотя, может статься, никуда и не двигался.

Вскоре тьма вокруг замерла. И он замер вместе с ней, совсем. Даже мысленное напряжение не могло создать иллюзию движения. Мысли потеряли всякую значимость, растворяясь одна за другой.

И внезапно он увидел кого-то. Облик существа постоянно менялся: вот у него бычьи рога и здоровенный хвост, вот он похож на человека с рыбьими глазами и плавниками на руках, вот он объят пламенем и от него пышет жаром. Существо находилось очень далеко и одновременно очень близко от Карна. Его невозможно было разглядеть, и в тоже время Карн видел его в мельчайших деталях, четко различая каждую метаморфозу, происходившую с его иллюзорным телом. Существо двигалось, не меняя положения. Оно пело ему мириадами голосов и целых хоров, и в тоже время молчало.

- Выбирай, - сказало существо. Это сказал космос, миллиарды миллиардов Вселенных, когда-либо сотворенных, давно сгинувших и еще не рожденных замыслом Творца. Это сказала бесконечная ночь на изнанке мироздания. Это сказал вечный сияющий день, искры которого живы в каждом из нас.

Но что выбирать? Тут же пришел ответ. Справа от существа в статичном мраке возник образ. Образ мгновенно обрел плоть и Карн чуть не заплакал, не в силах сдержать эмоций. Это были его родители. Мама и папа. Оба - живые, действительно живые! Они смотрели на Карна и не могли налюбоваться им. В их взглядах читалась бесконечная любовь и вселенское понимание. Они волновались за него, они любили его и ждали. И не было для них большего счастья, чем вновь оказаться вместе с ним!

Слева возник другой образ, тут же обретший физический каркас. Это были Древние Боги - Тот, Эрра, Локи, Рокеронтис, Велес, Перун и многие-многие другие. С ними были люди, прикоснувшиеся к истинному знанию, такие как Вик и Арчер. Были там Нисса и Эмерента, какой-то низкорослый народец. И все они смотрели на него. Смотрели с надежной. От него зависела их судьба!

Вот, что он должен выбрать. Вернуть своих родителей или спасти землю, ее богов и первородные расы.

Нет, это не Испытание Одина. Это Тартар, Гинунгагап, Мировая Бездна, способная породить что угодно, и что угодно уничтожить. Она всесильна и непоколебима. И она дает ему ВЫБОР. Вернуть родителей. Или рискнуть и, быть может, помочь этому миру?

Но ведь он неплохо прожил свои 28 лет, даже не задумываясь о том, что мир настолько сложен. А задумывался ли он, что все может быть иначе? Конечно, и не раз. Ведь если бы родители были живы, он был бы по-настоящему счастлив! И Карн увидел, как прожил бы эту жизнь, если бы вернул их...

Они гуляли вместе по парку, где когда-то росли ивы, какой-то особый род ив. Они ходили на рыбалку и в походы с ночевкой. Вскоре Карн женился, и его родители плакали от восторга, когда у них на руках росли внук и внучка - Вадим и Оливия. Они  состарились и умерли, папа - в 93, мама - в 94. Они ушли с улыбкой на лицах, зная, что у него - все хорошо. А он пролил немало слез, но рядом были те, ради кого стоило жить. И его род продолжался...

А что на другой чаше весов? Чья-то иллюзия? Какие-то полумифические битвы богов и чудовищ? Сказка, в которую трудно поверить, даже когда становишься ее частью. Самой важной частью! И главное - нет никаких гарантий. Завтра он может упасть с обрыва и раскроить себе череп, и на этом его эпический поход завершится. Древние Боги проиграют и «серые» будут властвовать на Земле, как водится - до скончания времен. Но что с того? Таиланд и Мальдивы так и останутся божественными курортами. В Питере все равно будет идти дождь, а Лада Веста так и останется несмешной шуткой. Что изменится для шести, почти семи миллиардов людей? Да ничего!

Он уже хотел сделать шаг навстречу родителям, хотел закричать им, что он сделал выбор, но кто-то остановил его. Положил руку на плечо и развернул. Карн увидел самого себя. Десять лет спустя. Сто лет спустя. Тысячу лет спустя. И он опустил глаза. Мир не черно-белый, и тот, кто так считает - дурак. Даже у тьмы - тысячи оттенков...

- Нет! - закричал он. - Я не буду выбирать! Слышишь?! Кем бы ты ни был, ты не вправе заставить меня выбрать! Ты вообще не вправе предлагать мне такой выбор!

И все исчезло. Он стоял посреди темной пещеры, а вдалеке бледнело пятно света. Он шел, едва переставляя ноги, еще не в полной мере осознавая, что с ним случилось. Взгляд туманился, в ушах звенело, все тело изнемогало от бесконечной усталости.

А когда он вышел из зева пещеры под слепящее пламя солнца, силы окончательно покинули его. Но чьи-то сильные руки не дали ему упасть. Его подхватили, слева - Эрра, справа - Тот. Перед тускнеющим взором пронеслось радостное лицо Локи. Это что возле глаз бога огня? Слезы? Рокеронтис что-то кричал, Карн не сразу разобрал слова.

- Он смог! - неистовствовал Песочный человек. - Этот сукин сын сумел! Дайте мне поцеловать нашего зяблика!

- Отъебись, - рявкнул на него Эрра. - Тот, с ним все в порядке?

- Да, все хорошо, - ответил бог мудрости и вздох облегчения прорвался сквозь его тонкие губы. - Просто он только что пережил. Пережил нас с вами. Пережил всю Вселенную. И вернулся. Он прошел Дорогу Одина до самого конца.

***

Всеотец ждал их в длинном бревенчатом доме, что ютился подле каменистого склона горной гряды. Казалось, что дом был сложен тысячи лет назад, но массивные дубовые бревна не истрепались за минувшие годы, напротив, стали подобны граниту. Внутри были развешены матерчатые полотна, незамысловато разделявшие единственное помещение на отдельные зоны. Посреди дома тянулся длинный стол, вдоль которого стояли широкие лавки, устланные звериными шкурами.

В дальнем торце стола посреди небольшой площадки горел костер, обложенный камнями. Сизый дым, завихряясь, уходил под потолок, где плавно утекал через специальные отверстие. За костром на возвышении стоял резной деревянный трон, по бокам от которого пламя облизывало чаши каменных жаровен.

Всюду были факелы, множество ярко горящих факелов. Но сизая свечка поднималась только от костра перед троном. Ни факелы, ни жаровни не испускали дыма.

На троне сидел ОН. Всеотец.

После посещения пещеры Тары и Тарха Карн провалялся без сознания восемь часов. Боги разбили лагерь подальше от пещеры и ждали. Когда Карн пришел в себя, он не мог вспомнить ничего из происшедшего с ним в пещере. Но точно знал, где их ждет Всеотец. Он действительно прошел Испытание.

Они нашли длинный дом в трех километрах к северо-западу. Всю дорогу их преследовали два огромных ворона, они противно каркали и пару раз намеревались нагадить Рокеронтису на голову. Стучать в приоткрытую дубовую дверь, окованную листами черненого железа, боги не стали. Какой смысл? Все равно Один знает о них лучше их самих. Карн вошел первым.

Они прошли вдоль лавок и остановились перед пылающим костром (отчего-то назвать его очагом у Карна не поворачивался язык). С вершины массивного трона на них взирал человек, чей возраст невозможно было определить. Ростом и телосложением он превышал даже Эрру. По огромной мерно вздымающейся и опадающей в такт дыханию груди белыми волнами скатывалась седая борода. Волосы, тоже седые с редкими угольно-черными прядками, спускались до плеч, в районе высокого лба они были перехвачены неброской диадемой из темного металла.

Взор Всеотца был устремлен в пламя. И в этом взоре застыл лед. Лазурно-ледяные глаза смотрели сквозь время и пространство, и бесконечная усталость читалась в них. Но левый глаз чем-то неуловимо отличался от правого. Или правый от левого. Карн так и не смог понять, чем именно.

Один был облачен в боевые доспехи, на массивном нагруднике красовался отчеканенный Валькнут в окружении рунических ставов. Ставы покрывали округлые наплечники и наручи, соединенные между собой кольчужным плетением. Сегментные набедренники тоже украшала руническая вязь с вкраплением незнакомых Карну символов.

Справа от Всеотца стояло его легендарное копье. Странное это было копье: оно напоминало два широких меча, соединенных рукоятками. Тут же у изголовья трона сидели два ворона. Черные птицы молчали, недоверчиво поглядывая на жданных гостей.

- Приветствуем тебя, о... - начал Карн. Почему-то он решил, что начинать разговор лучше ему.

-...о, Всеотец, созидатель миров, хранитель севера и далее по списку, - насмешливо перебил его Один. Глаза древнего бога не отрывались от пламени костра, которое с каждым его словом разгоралось все ярче. - Ты уж прости, что перебиваю, парень, но я ждал вас не ради пафосных речей. Я тоже рад вас видеть и все такое, но вы припозднились.

Внезапно его взгляд впился в богов, во всех одновременно. Он смотрел сквозь огонь, и каждому казалось, что он смотрит именно на него. Затем Один поднялся и сошел с трона. Он подошел к Тоту, кивнул ему. Задержался перед Эррой, бог войны также был удостоен сдержанного кивка. Стоя перед Рокеронтисом, он едва заметно улыбнулся. Затем подошел к Локи.

- Ну, здравствуй, мой старый друг, - он протянул богу огня широкую ладонь, больше напоминавшую лапу медведя. Карн прикинул, что в его раскрытой руке могло бы уместиться две, а то и три ладони здоровяка Эрры.

Локи пожал Одину предплечье, глядя снизу вверх с вызовом, но без страха. Карн услышал, как захрустели кости. Трудно было понять - чьи именно, ведь ни один из богов не изменился в лице.

- Рад видеть тебя, грязный лжец, - с добродушной улыбкой продолжал Один. Голос у него был глубокий и сильный, под стать телосложению. Внезапно он выпустил предплечье Локи. Правая рука бога огня побелела, на ней темно-багровой паутиной проступили вены. - Ну да ладно, сейчас не до детских обид, правда? Нам нужно как-то мир спасти.

Повисла неловкая тишина.

- Ты ведь знаешь о нашем плане, Всеотец? - подал голос Тот. Он смотрел на Одина с нескрываемым восхищением.

- Знаю, - вздохнул древний северный бог, присаживаясь в подножия трона. Один из воронов каркнул, сделал круг над троном и уселся на плечо Всеотцу.

- Ты поможешь нам? - в упор спросил Карн. Он уже понял, что Один не любит длинных вступлений. Когда-то любил, несомненно, но те времена давно канули в небытие. С ним нужно было говорить прямо. Да и можно ли говорить иначе с тем, кто, если верить легендам, видит насквозь все миры и времена?

- Не я, - Один взглянул на Карна. Его ледяные глаза пришпилили парня к доскам пола, вмиг выжгли дотла его душу, заставили кровь остановиться в венах. - Ты.

- Для этого ему нужно Сердце Хрунгнира, - перенял эстафету Эрра. Когда Один перевел на него свой могучий взор, Карн увидел, как бой войны слегка покачнулся.

- А с этим проблема, други, - Один скривил губы толи в оскале, толи в усмешке. - Наш разлюбезный трикстер хорошо сработал. Он все-таки привел вас ко мне. Да только он умолчал об одной детали. Не так ли, мой дорогой брат?

Локи молчал, впечатавшись взглядом в пол.

- У тебя нет артефакта, - чуть слышно проговорил Рокеронтис. И тут же инстинктивно зажал себе рот руками. Догадка выплеснулась из него непроизвольно.

- Тебя сильно недооценивают враги, - хмыкнул Один, глядя на Песочного человека. Волны серебряно-седых волос всколыхнулись вокруг его лица, изрезанного шрамами и суровым северным ветром. - В этом - твое преимущество. Мудро используй его.

Длинный дом вновь заполнила тишина. Лишь огонь в очаге сноровисто потрескивал дровами.

- Сердца Хрунгнира у меня нет, - вновь заговорил Всеотец. - Потому что Локи потерял его. Или продал. А может, обменял. Не имеет значения. Это случилось еще до Великой войны. До того, как вы поняли, что происходит с этим миром.

- Артефакт у Ангелов? - Тот позабыл о всяком почтении. Он подошел к Одину в упор и теперь смотрел на Всеотца во все глаза.

- У Ангелов, - сказал Один и вновь уставился в пламя костра, обложенного почерневшими от копоти валунами. - В Гелиополисе.

- Все дороги ведут в Гелиополис, - Карну хотелось смеяться. Или рыдать. Или замертво упасть на этом самом месте.

- Все дороги ведут в Гелиополис, - эхом повторил Один. Он поднялся. Ростом древний бог действительно превосходил Эрру на целую голову. - И мы пойдем туда.

- Но как, Всеотец? - возопил Тот. Богу мудрости на миг показалось, что Один сошел с ума. - Это же их цитадель! А нас... даже если мы соберем всех...

- Мы соберем всех, - перебил его Один. Факелы в длинном доме мгновенно погасли. Погасли и жаровни. Зато огонь тронного костра вспыхнул так, что лизнул потолочные балки. Из-за деревянного трона послышалось рычание. Внезапно из полумрака за троном вышли два огромных волка, один обошел трон слева, другой справа. Волки, черные как смоль, встали подле Одина, их гривы доставали ему до середины груди. Тут же второй ворон, каркнув, снялся со своего места и уселся на левое плечо Всеотца, потому как правое уже было занято.

- Мы соберем всех, - повторил Один и где-то вдалеке по небу раскатились громовые раскаты. - Всех, кто еще может сражаться. И пойдем на Гелиополис, как вы и решили. Мы пробьемся к Сердцу Хрунгнира, чтобы этот молодой воин принял свою судьбу и решил наши судьбы.

- Но хватит ли нам сил... брат? - робко спросил Локи. Он дрожал всем телом, но не от страха. Карн ощущал что-то другое, но никак не мог понять, что именно.

Всеотец протянул правую руку в сторону и чуть назад, к трону. Он взял свое легендарное копье за самое узкое место, ровно посредине. Прозвучал оглушительный щелчок - и копье разъединилось на два широких мощных клинка. Все-таки догадка Карна была верна!

- Ты прав, брат мой, нас мало, - проговорил Один, разводя руки в стороны. По клинкам разбежались золотые молнии. Точно такие же Карн видел на оружии и доспехах Ангелов!

Волки протяжно завыли, вороны закаркали, громко хлопая массивными крыльями. Один вновь посмотрел на богов и Карна. И вновь каждому показалось, что Всеотец смотрит только на него.

- Но мы еще не сломлены! И у меня есть, чем удивить наших врагов! - пророкотал бог севера. От его слов тело Карна наполнилось невиданной мощью. Он был готов идти за Всеотцом хоть на край света. Он был готов убивать и побеждать в самых тяжелых битвах. - Подымайте свои стяги, воины, ибо вёльва не солгала! Пробил час последний битвы. Нас ждет Рагнерек!

 

Глава 4 - На могилах ваших богов

Никогда еще митреум не предлагал свою каменную утробу такому количеству живых (и не очень) существ. Тут были боги и богини, пришедшие со всех континентов, включая те, которых нет на географических картах. Они приходили из времен, о которых не пишут учебники истории. Они приводили с собой своих жрецов и адептов, реже - представителей древних рас, в которых сегодня никто уже не верит по-настоящему. И все они пришли сюда, потому что их позвал Всеотец.

Минуло три дня с того момента, как Тот, Рокеронтис, Локи, Эрра и Карн прошли Дорогу Одина и сумели добраться до места, которое многие века оставалось обителью древнего бога. Один увидел Карна и на удивление легко поверил в него вслед за Эррой и Тотом. Хотя скорее у него просто были свои причины. Важнее то, что он согласился помочь им в Последней Битве, которую многие, памятуя о временах, когда религий на Земле было не так уж и много, упорно именовали Рагнареком.

Один связался со своим старым другом, которого глупцы порой называли его сыном. Хеймдаль молча выслушал своего владыку, покачал головой, но не стал перечить. Он уже третье столетье жил в старом маяке на одном из гренландских фьордов, но когда прямо перед его жилищем разверзся портал в Лимб, он ни капли не удивился. Лишь поудобнее перехватил чудовищных размеров гаечный ключ.

Хеймдаль добровольно отправился с ними в Лимб и там они, вслед за Всеотцом, взошли на Хлидскъяльв. Древний Трон владыки севера рухнул тысячу лет назад и провалился в Лимб, ибо материя Ра была не в состоянии выдержать его низвергнутой мощи. Трон (в действительности он представлял собой полый ониксовый куб, внутрь которого вело узкое отверстие) потерял большую часть свои чар после того, как армия эйнхериев Одина была разбита ангельским воинством. Но когда Хеймдаль взошел на Трон, Хлидскъяльв пробудился, Карн ощутил вибрацию, прокатившуюся по всему Лимбу, от Трона повеяло ледяным ветром, подувшим, как показалось парню, прямо из межзвездного вакуума.

Хеймдаль извлек из воздуха Гьяллархорн, который в мифах поэтично «обзывали» золотым рогом, посредством которого страж богов созывал на битву воинов. В действительности, Гьяллархорном назывался аварийный маяк, который надлежало включить когда, как метко выразился Всеотец, «придет пиздец всему». Почему маяк не включили тысячу лет назад, оставалось тайной за семью печатями. Тот не знал, а Одина Карн все еще побаивался и не рискнул спросить напрямую.

Хеймдаль запустил маяк и указал местом сбора митреум. Широкоплечий воин всерьез сомневался, что кто-то еще способен откликнуться на их зов. Один был уверен, что кое-кто все же придет. Эрра деликатно отмалчивался, а Тот боялся сглазить. Но никто из них и представить не мог, что к вечеру третьего дня митреум будет напоминать Киевский вокзал в час пик.

Карн сидел на краю чаши фонтана и наблюдал за разномастной толпой, которая постоянно претерпевала самые фантастические изменения. Вот Бахус спорит с Браги о том, что есть истинная поэзия. Оба пьяны в стельку и на вопрос, как эти два веселых парня до сих пор живы, остается только разводить руками. Как говорится, пьяному и море по колено...

Справа полуобнаженный Аполлон, бог солнечного света из Древней Греции, клеится к кроткой Ладе, поигрывая рельефными грудными мышцами. На помощь славянской богине весны приходит суровая брюнетка с четвертым размером и глазами из чистого льда. Это Мара, богиня ночи, она только что левым хуком вырубила Сильвана, короля сатиров, из великой глупости рискнувшего хлопнуть ее по упругой попе.

А слева майянский бог Кукулькан шелестит перьями своих просторных одежд, вспоминая, как его темный брат, Тескатлипока, погиб под ударами неведомого оружия Иных Богов и как остальные в страхе кинулись прочь, надеясь сохранить свое драгоценное бытие.

- Немногие из коренных богов Мезоамерики выжили в тот кровавый час, - говорит Кукулькан и маска хищной птицы, сдвинутая с лица на лоб, кивает в такт его размеренным словам. - Нас было мало, поэтому нас оставили напоследок. Я жестоко ошибался, когда не пришел на помощь Отцу Всех. И за свою ошибку я поплатился теми, кого любил. Больше я не подведу, никого.

Рядом сидит хмурый Пазузу, он молчаливо соглашается со своим собеседником, принимая огромный косяк из рук черного, как ночь, Папы Легбы. Что ни говори, африканские боги (о да, особенно те, что служили вратами меж миром людей и богов) всегда знали толк в «правильных травах». Вот и теперь ассирийской бог ветра и перемен застыл в ступоре, зрачки его расширились и остановились. Легба смотрит на него и улыбается своей зловещей улыбкой, обнажая белые клыки, которые уже много лет не пробовали человеческой крови. После прихода Иных Богов Легба стал гуманистом, он не приемлет человеческие жертвоприношения ради призрачной власти!

В дальнем углу сидит тот, кто с удовольствием оспорил бы позицию Папы Легбы. Он одет в просторный черный балахон, из под которого торчат обнаженные ступни, исполосованные черными кожаными жгутами. Капюшон надвинут на лицо, глаза цвета артериальной крови прикрыты. Это Ахриман, зороастрийский бог тьмы. Он, как и Кукулькан, потерял брата в одной из первых битв. Ахура-Мазда пытался договориться с Иными Богами, а в следующее мгновение его разорвал на куски луч слепящего света. Ахриман убежден, что это произошло потому, что адепты Ормузда недостаточно верили в своего бога. Он многие годы истреблял их, ненависть к смертным готова была толкнуть его на союз с Иными, тем более, что они сами предлагали ему это. Однако он не посмел отказаться от своего мира, от своих старых, любимых врагов, с которыми он неспешно раскачивал люльку человеческой цивилизации то в одну, то в другую сторону.

- Я до сих пор не понимаю, отчего Гор так поступил, - донеслось откуда-то из-за спины. Карн обернулся. Это была грациозная, но сейчас - такая печальная Бастет. - Не думала, что он способен на такое. Он! Золотой Сокол! Защитник Ра!

- Не печалься, - отвечает ей Мамарган, австралийский бог грома. -Моя супруга, Вириупранили, тоже перешла на их сторону. Многие тогда были преданы.

- А другие лишь убедились в жестокой природе своих врагов, - мрачно заметил Луг, бог древних ирландцев. Он был одет в рваные джинсы и видавшую виды «косуху». Ярко-зеленые глаза подернулись дымчатой пеленой воспоминаний.

- Ты о Морриган? - спросил высокий жилистый мужчина с длинными белыми волосами и короткой бородой, на нем была красная рубаха с рукавами, закатанными до локтей. Его очень любил Локи, потому что это был Семаргл, славянский бог огня. - Суку надо было порешить, пока был шанс.

- Не кипятись, брат, - на могучее плечо Семаргла легла рука Фрейра, скандинавского бога справедливости. Фрейр был ниже славянского бога, но не уступал ему в ширине плеч. - У нас еще будет шанс отплатить Иным за все.

- Да при чем тут Иные? - вскинулся козлоногий сатир, который просто пробегал мимо и случайно услышал обрывок разговора. - Если б наше мудачье...

- Что «ваше мудачье»? - достаточно грубо перебил сатира низкорослый цверг, он же - гном. - Или ты думаешь, что дюжина предателей решила нашу судьбу?

- Разумеется, нет, - ответил за сатира облаченный в черно-синюю хламиду гаруспик. Этот древнеримский некромант умер больше двух тысяч лет назад, но сумел чудом удержаться в Ра. Порой от него пованивало, когда он забывал поставить на свои стремительно гниющие члены компресс из формальдегида. Вера людей в сверхъестественное иссякала, как солнечный свет на закате. Магия умирала и вслед за ней умирали такие как он, дети древнего мира. - Но это подорвало нашу мораль.

- Нужно было поднимать больше трупов, - язвительно изрек Семаргл. - Им мораль по боку.

- А ты сам попробуй ка поднять хоть один труп! - гаруспика слова Семаргла определенно задели. - Уже тогда это было по-настоящему сложно! А сейчас я едва ли найду нормальный труп...

- А что с трупами? - хмыкнул вурдалак. Согбенный упырь сидел под чашей фонтана и монотонно кивал своим мыслям. При слове «труп» он оживился. - Трупы, как трупы. Правда, у нашего брата все чаще изжога от мертвичинки. И насыщает плохо, даже наоборот! Вот у меня мамка давеча слегла с...

- Это мало кого интересует, - хмыкнул гаруспик. - Но ты прав, мой кладбищенский друг. Все дело в фастфуде.

- Ты никак помешался, - зашлась смехом Диана-охотница, на чьи прелести, буквально вываливающиеся из непомерного декольте сшитой из звериных шкур куртки, глазели все, кому не лень. - Какой к черту фастфуд!

- Некр прав, - кивнул Фрейр. - А ты думаешь, твои лишние килограммы - это реальная проблема? - Диана поджала губы, превратив их в едва различимую полоску. Во гневе она была прекрасна. Впрочем, не так прекрасна, как Мара, которая во гневе пребывала постоянно.

- Верно, это яд, - кивнул гаруспик, имени которого никто так и не услышал. - Но убивает он не только тела. Как бы забавно это не звучало, но людские сущности тоже страдают от этой химии. А трупы становятся непригодны для дальнейшего использования. Поэтому во времена Великой Инквизиции многие мои собратья перешли в экзорцисты. Мол, меньше напрягов и жопа в тепле. Торквемада, например...

Внезапно из коридора слева раздался приглушенный вой. Многие похватались за ножи и пистолеты, но Карн поспешил их успокоить.

- Это вервольфы, - сказал он, как можно громче. - Они скованы заговоренными цепями, все в порядке.

- Дык сейчас же вроде не полнолуние? - уставился на него Семаргл. - Не то, чтобы я сомневался в твоих словах, Адхва-Га...

- Это мутанты, так? - прищурился гаруспик.

- Так, - кивнул Карн. - Они обращаются вне лунных фаз. И рецидивы все чаще.

- Мир сошел с ума, - Семаргл прикрыл глаза широкой пятерней.

- А ты только заметил? - невесело ухмыльнулся Гильгамеш, великий герой индуистского эпоса. Когда-то улыбчивый и веселый, Гильгамеш потерял правую руку в бою с Ангелами. Он отлично сражался и левой, но тот бой оставил в его душе неизгладимый шрам.

- Не дерзи славянину, - тихо проговорил сидящий рядом Шива. Нет, с руками у него все было в порядке, их было две. Только идиоты думают, что Шива действительно многорук. Просто нужно правильно воспринимать метафоры древних текстов. - Они держались дольше остальных. Хотя их было меньше.

- Нас разделили специально, - процедил Семаргл и вновь Фрейр положил руку ему на плечо, чтобы успокоить брата.

- Не ваша вина, - ответил Шива. - Даже бодхисатвы были растеряны. Но только в вашей семье не было ни одного предателя. Это многого стоит.

- Но потеряли мы больше воинов, чем вы все вместе взятые! - рявкнул Семаргл и воздух вокруг него в буквальном смысле накалился. - Остались только я, Велес и Перун. Лада еще. Чернобог бился до последнего, прикрывая наш отход, не знаю, жив ли он. Его жрецы говорят, что все неоднозначно. Но я не чувствую с ним связи.

- В твоих силах, чтобы этого больше не повторилось, - наставительно изрек Шива. - Полагаю, сюда пришли все выжившие.

- Вряд ли все, - прошелестел из-за его спины Влад II Бассараб. Его мертвенно-бледная кожа отливала свинцом. Один из древнейших вампиров, лично знавший главу их рода, Каина, он был едва ли не одним из мудрейших существ на Земле. - Кто-то ослаб и попросту не услышал зов Гъяллархорна. Я сам едва различил его в своем замке.

- А кто-то просто боится! - выкрикнула Мара, проталкиваясь через толпу богов и богинь к фонтану, чтобы набрать кувшин воды. - Ссыт по ляжкам, как и прежде. Надеется отсидеться, как блядские американцы во Вторую Мировую.

- А что скажешь ты, мать смерти? - обратился к ней Дракула. Мара взглянула на него своими ледяными глазами. Влад поспешно встал перед ней на одно колено, как и надлежало смиренному сыну ночи.

- Нихера я тебе не скажу, мертвечина, - скривилась Мара. Она была одета в элегантное черное платье, эффектно облегающее ее соблазнительную фигуру. Тем не менее, на ногах красовались вовсе не туфли на высоком каблуке, а потрепанные кеды. Оно и понятно: на каблуках по брусчатке митреума долго не походишь. - Знаю лишь, что ничего не решено. Поле событий существовало всегда и случится все, что должно случиться, можете не сомневаться. Да только все, что случится, зависит от нас с вами. Не иначе.

С этими словами Мара развернулась и ушла, вновь прокладывая себе путь через толпу, немилосердно работая локтями.

- Никогда не понимал славянских баб, - изрек Шива, почесав затылок и продолжая сидеть в позе лотоса. Это разрядило обстановку. Боги начали улыбаться и шутить.

Карн мог бы сидеть здесь и слушать их вечно, но знал, что его ждут в Гелиополисе. Его ждет Нисса. Тот уверил его, что Иные Боги не притронутся к ней и пальцем, но это не особенно успокаивало.

Была, конечно, и другая цель - завладеть Сердцем Хрунгнира и помочь Древним Богам отбить Землю. Карн не помнил испытания Одина, и не знал, что на другой чаше весов могла быть дриада. Вместо его родителей или вместо спасения мира - не важно. Что бы он выбрал тогда?..

Карн поднялся и пошел в библиотеку. Он сам не понял почему, но что-то заставило его направиться именно туда. Он знал, что в митреуме невозможна ментальная связь, экранирующая структура убежища позволяет посылать «исходящие», но никаких «входящих» и «звонков внутри сети».

Тем не менее, в библиотеке его действительно ждали. Он постучался и толкнул тяжелую дверь. Тот сидел за рабочим столом, перед ним расположились три седых старца. Карн знал, что это кельтские друиды, последние представители своего вида. Они поднялись навстречу Страннику и уважительно поклонились. Парень ответил им глубоким поклоном и глянул на бога мудрости. Тот с отсутствующим видом ткнул пальцем себе за спину.

В глубине библиотеки Карн обнаружил Эрру, который сидел за ноутбуком и играл в «Танки». У Карна в прямом смысле слова отвисла челюсть. Тут как бы война намечается, вероятно - последняя война этой цивилизации, а один из лидеров армии Древних Богов развлекает себя онлайн-играми!

В этот момент Эрра, управляя «тараканом», ворвался на вражескую базу и быстро прикончил три «арты». На него вылетел «фуловый» «тип». У танка Эрры оставалась едва ли четверть прочности, но бог войны лишь плотоядно улыбнулся. Он притерся к «типу» и, поймав два рикошета в башню, зарядил фугасные снаряды. Как только «тип» сел на «гуслю», Эрра скатился в ложбинку и проскочил за дымящийся остов безвременно усопшей «арты». «Тип» не спешил, предвкушая легкий «фраг» и это стало роковой ошибкой. В него прилетело сразу три «чемодана» от союзной артиллерии. По итогам боя Эрра взял «Воина», «Снайпера», «Защитника», «Поддержку» и пару медалей.

- У нас для тебя задание, парень, - проговорил бог войны, не в силах оторваться от созерцания столь эпичной статистики.

- Я вижу, ты весь употел, работая над этим заданием, - съязвил Карн. Он то полагал, что тут полным ходом идет разработка плана атаки на Гелиополис!

- Богам тоже нужно как-то расслабляться, - парировал Эрра, поворачиваясь к Карну. - А, как известно, ничто человеческое нам не чуждо.

- Это уж точно, - скривил губы Карн. - Так что за задание?

- Серьезное, - кивнул Эрра. С его лица тут же улетучилась улыбка.

- Ты хорошо знаком с историей Фригии? - спросил он. Карминовые глаза, не мигая, смотрели на Карна.

- Не очень, - опешил парень. - Ну, знаю, где эта страна находилась и даже приблизительно знаю - когда.

- Ладно, не страшно, - махнул рукой бог войны. Он взял со стола тонкую черную папку и достал из нее конверт. Обычный белый конверт без каких-либо опознавательных знаков. Он протянул конверт Карну.

- Ты отправляешься на переговоры, - сказал он.

- На переговоры с кем? - удивился Карн, принимая невесомый конверт.

- С парнем, без которого нам не выиграть эту войну, - без тени улыбки изрек Эрра.

***

Несмотря на то, что «парень, без которого нам не выиграть эту войну» был фригийцем по национальности и всю свою долгую (почти три тысячи лет) жизнь тусил исключительно в Малой Азии, на данный момент он уже который десяток лет обретался здесь, в столице, осев, обрусев и окончательно пустив корни на, как оказалось, самой податливой из почв. Правда фамилия его теперь заканчивалась на «манн», что в определенных кругах являлось своего рода «бонусом».

Эрра сказал, что этот таинственный союзник желает видеть Карна лично, чтобы, как и Всеотец, убедиться - шансы у Древних Богов действительно есть. Локи и Рокеронтис были заняты приготовлением к войне (а еще - выпивкой, проститутками и онлайн-играми), поэтому у них не было решительно никакой возможности отправиться вместе с Карном. Эрра и Тот не могли покинуть имтреум ни на минуту, ибо кому-то нужно было заниматься настоящей работой по организации Рагнарека. Вик помогал и тоже не мог отлучиться.

Идею о том, что Карна может сопровождать Арчер, отвергли сиюминутно, ибо при таком раскладе ребята могли попросту не добраться до столицы, сбежав с поезда в погоне за йети или Пикачу. К другим богам не было того доверия, которое могло бы позволить отправить кого-то из них вместе со Странником. Они, конечно, Древние Боги и люто ненавидят нынешнюю «власть», но в истории этого эпического противостояния было немало эпизодов откровенного предательства, и рисковать не хотелось. В итоге, Карн отправился один.

Тот уверил парня, что никто теперь не будет затягивать его в Лимб. Еще бы, ведь Карна почти официально пригласили на аудиенцию в Гелиополис! К тому же, было глупо думать, что Иные не знают о готовящейся битве. Таким образом, бог мудрости не сомневался, что никто не докопается до Карна во время этой поездки.

Тем более, что Рокеронтис где-то раздобыл кольцо Нибелунгов, древний артефакт, которому одноименное украшение из одноименной саги и в подметки не годилось. Реальное кольцо не одаривало владельца властью, золотом или особыми силами. Зато оно могло блокировать любое внешнее воздействие. То есть с этим кольцом с Карном даже Тот из митреума не смог бы связаться при всем желании. Был нюанс - кольцо нужно было «заряжать», то есть защищало оно ограниченный период времени. «На пару дней должно хватит», хмыкнул на этот счет погруженный в разговор с друидами бог мудрости.

Что касается Охотника, то после недавних событий личность эта вызвала множество споров, но адекватного ответа на вопрос о том, кто сие есть и какие у него цели, у богов не было. Локи, кстати, долго переживал по этому поводу. Что объяснимо, ведь его, едва ли не древнейшего из богов, чуть не убила неведомая тварь с Изнанки! На этот счет он некоторое время пообщался с Семарглом, обучив того паре интересных трюков и даже сам кое-чему научился у славянского брата. Раньше им не доводилось встречаться, хотя славянин тоже был искрой Предвечного Пламени. И хотя он был младше трикстера на много тысячелетий, его умение в обращении с огнем вызывало у скандинава искреннее уважение.

Только теперь Карна все это уже мало заботило. Ему нужно было «обозначиться» у некоего типчика, который, не будучи богом в полном смысле этого слова (тоже мне формулировка, а!), каким-то макаром оказался одной из ключевых фигур в грядущей битве. Но так как в его плотном графике все равно не было ни одного дела, стоящего внимания Странника, парень не стал ни с кем спорить и в очередной раз послушно сделал то, о чем его попросили.

Карн сел на поезд в шесть вечера, вошел в свое купе и обнаружил там невысокого крепко сбитого мужичка средних лет. Мужичок был одет в стильный темно-синий костюм, под пиджаком по широкой груди растеклась рубашка насыщенно-красного цвета (как у Эрры, машинально отметил Карн). Глаза у него были карие, абсолютно человеческие.

Карн поздоровался с дядькой, тот сдержанно кивнул, но бросил на парня взгляд, в котором тот сумел различить едва уловимую нотку любопытства. Что ж с ним не так? Безусловно, после «пробуждения» он стал замечать, что люди чаще смотрят на него без видимой причины. Просто смотрят и все тут! Бог мудрости объяснил, что это происходит оттого, что Карн осознал свою суть и теперь энергетическое тело, окружающее мясную тушку (это выражение Эрры, не Тота), образно говоря, стало «сиять». Чем больше Карн «просыпался», тем ярче «сиял». Так происходит со всеми, кто прикоснулся к Истине. Многие чувствуют это, поэтому непроизвольно впиваются в «сияющего» взором. Они не понимают, что заставляет их делать это.

Но «сияние» представляет собой палку о двух концах. Одержимые ангелами тоже это чувствуют, обращают на это внимание, и порой берут сияющих «на заметку», как потенциально опасных индивидов. Если «сияющий» слаб, то он обычно СЛУЧАЙНЫМ образом попадает под машину, на него падает кирпич или что-то в этом духе. Если же он оказывается достаточно силен, Ангелам не удается воздействовать на него стечением обстоятельств, судьба такого «сияющего» полностью принадлежит ему самому. Если перестанет развиваться, на него просто плюнут и забудут. Если нет... это уже трудно предсказать.

Однако дядька в элегантном (несомненно - очень дорогом) костюме взглянул на Карна как-то иначе. Это было любопытство биолога, который, пятые сутки бродя по жарким джунглям, наконец-то выцепил лягушку или змейку, за которой охотился и по которой планировал писать диссертацию. Парня этот момент насторожил, однако он не ощущал агрессии. Тот научил его определять ауру людей, одержимых Ангелами. Этот мужик точно не был одержим. Но и богом он, похоже, не был, ведь глаза у него - самые обычные.

Карн снял куртку, повесил ее на крючок. Потом раскатал матрас, разорвал пакет с постельным. И уже через пару минут растянулся на нижней полке, привалившись спиной к стене. Из вещей кроме документов у него с собой был только старенький планшет и зарядка к нему. Он устроился поудобнее и стал читать.

Вообще, он никогда не любил электронки. Как сказал Брэдбери, у электронных книг нет будущего, они пахнут горящим бензином. Но у Карна не было времени зайти в книжный магазин, а что еще делать в дороге? Ехать то двенадцать часов. Ну, хорошо, полпути он проспит, но оставалось еще целых шесть часов, которые нужно было как-то убить. Так что перед тем, как покинуть митреум, он просто позаимствовал у Эрры ноутбук и скинул себе «Энциклопедию мифов». В его положении такое чтиво могло оказаться весьма полезным.

Поезд тронулся. Карн оторвался от планшета и посмотрел в окно. Давно уже он не покидал пределы родного города. Года два, не меньше. Как-то не находилось причин. Многие из его друзей летали во всякие Египты и Таиланды, само собой - на отдых. Он же предпочитал расслабляться по-другому. В прошлом году он ездил в Карелию, на небольшой остров в глуши посреди безымянного озера. Они жрали водку до одурения, танцевали у костра и ловили рыбу. А в позапрошлом году он посетил Алтай. В принципе, там все было аналогично, только без рыбы. Хотя, нет, на Алтае он еще слазил в местные мещеры, посетил буддийскую святыню и пообщался с шаманом, всю сознательную жизнь практиковавшим тенгрианство. Шаман, надо сказать, тоже был не дурак прибухнуть. Так что отдых вышел на славу.

От воспоминаний его отвлек проводник, деликатно постучавший в незапертую дверь. Он проверил у Карна билеты, потом взялся за дядьку. Спросил, не желают ли господа кофе или чаю. Господа не желали.

Карн вновь вернулся к планшету. Украдкой глянул на своего попутчика. Дядька невозмутимо скреб карандашом в газетке. Надо думать, сборник кроссвордов или сканвордов. Тоже неплохой вариант, чтобы скрасить путешествие.

Неожиданно мужик вздернул бровь и медленно повернул голову в сторону Карна. В прошлом парень смутился бы и отвернулся, уставившись в планшет. Но с недавних пор его привычки кардинально поменялись. Он продолжал смотреть на мужика. Более того, памятуя лекции Тота, он попытался «просканировать» попутчика. На большинство людей это действовало безотказно. Но тут он натолкнулся на... ничто. И это не могло не заинтересовать.

Когда Карн в рамках «практических занятии» пытался сканировать Тота, его ментальный взгляд будто отбрасывала незримая сила. Он отлично чувствовал мысленные барьеры, возведенные богом мудрости, но не мог через них пробиться. Все равно, что боксировать с резиновой стеной. В случае с Эррой он наткнулся на кровавый туман, в котором попросту увяз и не смог продвинуться дальше. Рокеронтис напротив, предпочитал активную оборону. Он просто открылся Карну и позволил ему увидеть собственную сущность. Карна тогда бросило в холодный пот и он целый вечер приходил в себя, только что не крестился.

У каждого - свои методы. Но у большинства обычных людей их просто нет. Если у тебя достаточно времени и ты знаешь, что нужно делать, то проникнуть в чужую голову не составляет большого труда. Можно уловить состояние человека, эмоции, которые владеют им в данный момент. Чтобы прочесть мысли, а тем более - навязать свою волю, нужны десятилетия практики. Но, как объяснял Тот, все возможно. И нет ничего проще, чем навредить человеку. Например, можно визуализировать какое-нибудь оружие и ударить его. Скорее всего, это простое действие возымеет минимальный эффект. Человек почешется в месте удара или его начнет мутить. Но если затратить достаточно энергии, продумать визуализацию, синхронизировать ее с особенностями объекта, на который воздействуешь, можно, что называется, натворить дел. Это действительно  просто. Только без должной подготовки расплата за такие фокусы будет чудовищной. Мигренью не отделаешь, пошутил на этот счет бог мудрости.

Однако у этого странного дяденьки, попутчика Карна, не только не было никакой защиты, его и самого будто бы не было. Карн мог бы сравнить это с ситуацией, когда группа захвата оцепляет здание, ломает дверь, входит с пушками наголо, а внутри - ни души. Разочарование? Это слабо сказано!

- Богиня истины в Древнем Египте? - внезапно произнес мужчина. У него был по-настоящему красивый голос. Низкий, ровный, с легкой хрипотцой. Ему бы диктором работать.

- Не понял? - удивился Карн. Вопросительная интонация подразумевала, что мужчина задал ему вопрос.

- Богиня истины в Древнем Египте, - повторил мужчина. - Четыре буквы.

- Ах, это вы кроссворд гадаете, - улыбнулся Карн.

- Именно, - кивнул мужчина и тоже растянул губы в подобии улыбки. - На языке вертится, никак не могу вспомнить.

- Маат, - подсказал Карн. - Так звали богиню истины египтяне.

- Слушай, точно! - мужчина весь просиял и заскреб карандашом по бумаге. Потом глубоко вздохнул, прикрыл глаза и помассировал пальцами переносицу. - Жаль, правда? Жаль, что ее больше нет с нами.

- Истины? - уточнил Карн. Он уже не сомневался, что это не просто попутчик. Или из-за всяких там охотников у него просто разыгралось воображение? Тот говорил, что у Ангелов много агентов среди людей. Не одержимых, простых смертных, которые ради благ, в подавляющем большинстве случаев - сугубо материальных, согласились работать на Иных Богов. Разумеется, они не знают, кто отдает им приказы. Но ради денег и власти они готовы не задавать вопросов. Чаще всего Ангелы плетут что-нибудь про спецслужбы, в это люди верят без проблем, особенно когда им в карман суют пачку свежеотпечатанных хрустящих купюр. Есть и другие, кому втирают какую-нибудь мистическую хрень. Те работают в обмен на «дар ясновидения» или что-то подобное. В действительности же, Ангелы просто открывают одну из щеколд, которых на людском сознании - десятки, а у кого-то и сотни. Разумеется, сами они эти щеколды и повесили. Уже очень давно.

- Да, да, я про истину, - мужчина вновь посмотрел на Карна абсолютно непроницаемыми темно-карими глазами. - Ее ведь убили. Маат. Объявили блудницей и распяли на глазах у всех. И все поверили.

- Как вы образно, - хмыкнул Карн. Кто ж ты такой, подумал он. Подумал и вновь попытался просканировать мужика. И вновь тот же эффект. Ничего.

- Образно - не образно, а факт остается фактом, - с этими словами мужчина запустил руку под столик, где у него стояла сумка, пошарил в ней и выставил перед Карном бутылку «Капитана Моргана». Тут же на столик легла газетка с кроссвордами, а на нее - палка колбасы, полбуханки хлеба, пара помидоров. Не то, чтобы все эти продукты, безупречно синергичные друг с другом, подходили к «Капитану», однако в нынешней ситуации это было не самым необычным моментом.

Когда мужик вытащил из сумки нож, парень напрягся, готовый защищаться. Однако ножу до него не было никакого дела, он споро вскрыл герметичную упаковку на колбасе, нарезал ее тонкими ломтиками. Затем настал черед хлеба и помидоров. Следом мужик выудил из сумки два шота. Откупорил бутылку. Нос Карна пощекотал тонкий аромат добротного виски. Карн не был особенно знаком с дорогими алкогольными напитками, но точно таким же виски его однажды угостил Эрра (вскрыв запасы Рокеронтиса). Виски был отменным.

- Молодой человек, - начал мужик, разливая виски по шотам. - Не откажете мне в удовольствии разделить с вами сей благородный напиток? Поймите меня правильно, нам еще долго ехать, а кроссворды мне уже надоели. Не думаю, что ваш планшет будет вам интереснее, чем беседа со мной.

- Да мы ведь даже не знакомы, - парировал Карн. В принципе, он был не против выпить. Парень всерьез сомневался, что этот мужик - агент Ангелов. Во-первых, защита у него слишком специфическая (а это явно какая-то защита, о которой, видимо, не знал даже Тот, иначе обязательно предупредил бы Карна). Во-вторых, слишком уж тонкую игру он ведет. Если это вообще игра.

- Зовите меня Салава, молодой человек, - с этими словами он протянул Карну один из шотов. - А еще, полагаю, мы можем перейти на ты?

- Можем, - кивнул парень, принимая шот. - Меня зовут Карн.

- Отличное имя, Карн, - улыбнулся Салава. - Что ж, давай за знакомство.

Они выпили. Виски был настолько великолепен, что закусывать его казалось кощунством. Тем не менее, Карн принял из рук Салавы бутерброд, ибо не имел намерения поскорее надраться.

- Так что насчет истины? - Салава тут же разлил по второй.

- А что насчет нее? - Карн бросил взгляд в окно, за которым проносился блеклый бетонный забор, а за ним - ржавые остовы брошенных эллингов. - Ты верно сказал, ее нет.

- А почему, как думаешь? - и он жестом предложил выпить по второй. Карн опрокинул шот. Закусил.

- Мир изменился, - сказал Карн, пережевывая бутерброд.

- А может, люди изменились? - прищурился Салава.

- Одно другому не мешает, - философски заметил Карн. - Люди изменились, потому что изменился мир...

- ... который изменили люди, - закончил за него Салава. - Все так просто?

- А ты думаешь, все сложно? - Карн любил порой поразглагольствовать на отвлеченные темы в компании друзей. Пофилософствовать, порассуждать о вечном. Но сейчас это казалось странным. Ведь он говорил с незнакомцем (пусть даже теперь знал его имя, весьма необычное, надо сказать), более того - он выпивал с незнакомцем! С другой стороны - ситуация складывалась вполне типичная. Для русских поездов - так вообще ничего странного.

- Я думаю, все зависит от точки зрения, - Салава прищурился и Карн тут же понял, что это своеобразная проверка на толерантность.

- Не соглашусь, - без раздумий ответил он. - Точка зрения - категория субъективная. А истина неизменна, объективна, в том ее ценность. Ведь солнце горячее вне зависимости от того, что мы с тобой о нем думаем.

- Даже так? - Салава прищурился еще сильнее. - А ну, какова температура солнца?

- Ну точно не скажу, - стал прикидывать Карн. - Миллионов десять-пятнадцать?

- Тринадцать с половиной, - кивнул Салава. - Это температура ядра.

- Ты астроном что ль? - решил пошутить Карн.

- Вроде того, - Салава шутку толи не понял, толи просто не воспринял. - Но не будем уходить от темы. Представим существо, привыкшее жить в условиях... ну, скажем, в условиях сверхновой звезды. В ядре сверхновой. Гипотетически.

- Гипотетически, - кивнул Карн и принял от Салавы наполненный шот. Они выпили и продолжили беседу.

- Ядро сверхновой - миллиардов пятьдесят, - проговорил Салава, запихивая в рот бутерброд с колбасой.

- Скажем проще - дохера, - кивнул Карн. Ему было очень интересно, к чему клонит собеседник.

- Я к тому, что для существа, привычного к температурам сверхновой, наше солнце будет вовсе не горячим, - резюмировал Салава. - Оно для него будет ой каким холодным. И где тут истина?

- Но таких существ нет, - ответил Карн, чуть помедлив. - То есть, может, и есть, кто знает, но пока мы о них не знаем.

- А если узнаем, что это изменит? - не унимался Салава. - Температура солнца останется прежней. Для тебя оно все равно будет горячим, а для него - холодным. И кто будет прав, у кого будет истина?

- У обоих, - сдался Карн.

- Выходит, истина - субъективна? - Салава расплылся в победной улыбке.

- Выходит, я привел хреновый пример, - поспешил оправдаться Карн. - То, что солнце горячее - не истина, это все же субъективное суждение. Истина - это его реальная температура.

- Но по Кельвину и Цельсию у солнца разные температуры, - парировал Салава.

- Но между ними можно провести соответствие, - нашелся Карн. - Кроме того, реальная температура солнца не зависит от системы измерения.

 - То есть истина не оценочна? - вновь спросил Салава. - Выходит, она существует вне нашего восприятия?

- Примерно так, - задумчиво протянул Карн. - С другой стороны, истина - это ведь сугубо человеческая категория. Полагаю, дерево не в курсе насчет температуры солнца, хотя благодаря его теплу оно существует.

- Не теплу, а энергии, - поправил Салава. - Для дерева любые понятия не имеют значения. Назови солнечный свет холодным или нейтральным, фотосинтез от этого не перестанет протекать в листьях.

- Я об этом и говорю, - кивнул Карн. - Выходит, что истины не существует? Как некоей надмировой идеи?

- Как же не существует! - хохотнул Салава, наливая по новой. - А Маат?!

Они посмеялись и выпили.

- Мудрец ищет истину, а дурак уже нашел ее, так? - задумчиво уронил Карн, ни к кому, в сущности, не обращаясь. Он смотрел в окно, где серый пейзаж, подернутый сумеречной дымкой, намекал на то, что осень уже готова смениться зимой. Водянистые поля с пожухлой травой, одинокие деревья, на которых больше не осталось листьев, лишь черные уродливые скривы ветвей.

Он точно так же совсем недавно ехал на поезде, ну, пусть не поезде, а на электричке. Он видел почти такой же мир, но не закатный, а рассветный. Рядом с ним сидели его новые друзья, Древние Боги, и они вместе отправлялись спасать мир. Вот только чей это мир? Для кого нужно его спасать? Ведь Салава прав - Маат мертва.

- Это гораздо проще сказать, чем понять, - Салава тоже посмотрел в окно, устало вздохнул и вернул слегка помутившийся взгляд к столу с нехитрой снедью. Еще один-два шота и бутылка опустеет.

- Мне бы хотелось ответить тебе, что у каждого своя истина, - внезапно сказал Карн, плетясь в сумерках невеселых мыслей. - Но мне эта формулировка решительно не нравится.

- И правильно, что не нравится! - в глазах Салавы на миг полыхнул адский огонек. - Когда у каждого своя истина, это называется толерантность. Это пидарасы, сосущиеся на площадях. Это жиды, которые приехали на нашу землю и имеют нас по чем зря.

- Ба! - хохотнул Карн. - Да вы, батенька, националист?

- А вы, батенька, - нет? - искренне потупился Салава. - Каждый русский - националист. А если он говорит, что не националист - значит и не русский он вовсе! Если яро открещивается от национализма, значит перед вами жид. Либо опять же - пидарас.

- Ну... - протянул Карн в нерешительности. - Есть еще третий вариант.

- Ну да, есть, - легко согласился Салва. - Перед нами может быть поп.

- Вот в чем проблема матушки России! - Карн воздел перст к потолку купе. Он уже был неплох. Еще не хорош, но уже неплох. Мысли текли спонтанно и легко, порой заворачивая в самые удивительные заводи. - Не дураки и дороги...

- ... а попы, жиды и пидарасы! - закончил за него Салава. Они вновь выпили. Бутылка опустела. Как обычно, это произошло в самый непредсказуемый момент. Неожиданно тишину коридора за пределами купе нарушила спасительная тирада.

- Вечернее леченье! Пиво, водка и печенье! - пронеслось по коридору. Ну конечно! По вагонам всегда шастают эти славные ребята, готовые продать тебе все, что может понадобиться в пути. И конечно - втрое дороже, чем в магазине.

Карн хотел подскочить, чтобы выйти из купе и приобрести чего-нибудь эдакого, но неожиданно обнаружил, что Салава за неуловимую долю секунду не только встал со своей полки, но уже открыл дверь и улыбался во все тридцать два спешившей к нему тетеньке с двумя огромными баулами.

- Вискарика не будет, госпожа? - поинтересовался Салава.

- Не, красавчик, вискарика не будет, - развела руками тетка. - Но есть ром. И кока-кола.

- О так вот, - хмыкнул Салава. Точь-в-точь, как Невский на своих чудо-тренингах. - А что за ром?

- Ром отменный! - тетка тут же ухватилась за предложение и выпалила название напитка. Разумеется, такого названия Карн никогда не слышал. Салава тоже. Могло статься, что такого рома не существует в природе. Но был ли у них выбор?

- А йогурт питьевой есть? - протянул Карн. Он по опыту знал, что питьевой йогурт - самое то после перепоя. А перепой, судя по всему, намечался.

- Есть, конечно, родной! - тетка пришла в неистовство. Еще бы, они собирались одарить ее дневной выручкой!

- А бонус будет какой к йогурту? - прищурился Салава, принимая из трепещущих теткиных рук продолговатую бутылку «кампины» со вкусом какой-то там дряни.

- Будет, - осклабилась тетка. Она заговорщицки подмигнула Салаве и сказала вполголоса. - На дне - пакетик с героинчиком.

Они от души посмеялись над этой несусветной тупостью и Салава расстался с двумя тысячами рублей. Карн пытался всучить ему купюру, мол, давай пополам, но мужик наотрез отказался.

- Пустое, - сказал он, падая на свою полку. Ром мгновенно лишился крышки и выплеснулся в шоты. Карн нюхнул темную жидкость, не вызывающую никакого доверия. Пахло сладко и мерзко. Салава тут же ахнул сверху колы. «Пятьдесят на пятьдесят». Они выпили. Конечно, не «Капитан Морган», но пить можно. На удивление.

Карн вновь посмотрел в окно, поезд как раз притормозил. Перед зданием, на котором красовался обветшалый брусок с названием станции, сгрудилась группа «копченых».

- А их ведь все больше с каждым годом, - с нескрываемым отвращением проговорил он. - Они теперь и провинцию облюбовали, не говоря уж о центре. Слетаются, твою мать, что мухи на дерьмо.

- И это проблема? - удивился Салава. Карн медленно перевел на него взгляд.

- Еще какая проблема! - он сделал своему визави знак рукой, чтобы тот наливал. - Мне как-то насрать на политическую подоплеку. Мне насрать на то, что они вкалывают, где только можно, потому что мы сами не хотим вкалывать. Они нас кормят, поют, одевают, убирают за нами. Но это днем. А ночью? «Вай, девушка!» Блять, о них даже говорить противно!

- Знаешь, - протянул Салава, задумчиво разглядывая шот, в котором с переменным успехом боролись паленый ром и ядовитая кола. - У моей далекой Родины тоже была такая проблема. Но я решил ее. Просто.

- И что же ты сделал? - удивился Карн.

- Я истребил их всех, - без тени улыбки проговорил Салава. - А те, кто чудом уцелел, бежали быстрее ветра. И если бы не их... гхм... хозяин, они бы все полегли на том берегу.

Карну этот сумбур показался смутно знакомым. Но именно, что смутно.

- Все переврали, - проговорил Салава едва слышно. Он был где-то далеко. - Все переврали...

Карн не стал спрашивать, что именно переврали. Вместо этого он задал другой вопрос, ответ на который мог все расставить на свои места.

- А откуда ты родом, Салава? - спросил он с самым невинным видом.

- Издалека, - прищурился его собеседник и разлил по шотам ром. - А можно иначе сказать. Я гражданин мира, Карн. В самом прямом смысле.

- Но ты ведь не бог? - прямо спросил парень. Сомнения одолевали его, а алкоголь в крови заставлял язык говорить дерзкие вещи. И все же был некоторый шанс, что по реакции Салавы он сможет хоть что-то понять о нем. Так почему бы не пойти в наступление? Блицкриг, епта!

- Каждый из нас - бог, - отстраненно заметил Салава. Карн полагал, что он засмеется, обратит его высказывание в шутку. Вместо этого в пьяных глазах Салавы проскользнули адские искры. - Да только мало кто знает об этом.

- Перекурим? - внезапно предложил Карн. Если этот странный попутчик не понял его рискованного шага, то пусть все и дальше так будет. Нужно лишь поскорее сменить тему.

- А с чего ты взял, любезный, что я курю? - Салава посмотрел на него с интересом. Он быстро вернулся из своих воспоминаний в реальность.

- Да ни с чего, - честно признался Карн. - Просто предположил.

И оказался прав. Салава действительно курил, по удивительному стечению обстоятельств - тоже «Честер». Они вышли в тамбур и наткнулись на объявление, суть которого сводилась к тому, что курить разрешается только в тамбуре вагона-ресторана. И это притом, что, как помнилось Карну, в поездах дальнего следования в принципе запрещено курить.

- А пепелки то не убрали! - улыбнулся Карн, подкуривая сигарету от «зиппо» Салавы. Свою сажигалку он где-то благополучно посеял.

- И на чем мы там закончили, парень? - Салава подпер боком стену, словно решил, что без его помощи она неминуемо рухнет. - Ах, да! Я говорил о том, что каждый из нас бог и все такое.

- Ну, я бы с этим поспорил, - скривился Карн. Он то теперь неплохо себе представлял, что есть бог и чем он отличается от человека.

- Безусловно! - расхохотался Салава. - Я ведь иносказательно, не считай меня идиотом. Ты представляешь, сколько людей все чаще и чаще бегут от общества?

- В смысле? - не понял Карн. После рома он определенно начал соображать туже. Не хуже, а именно туже.

- Я имею ввиду тех, кто, искренне ненавидя все, что его окружает, запирается в своем до неприличия узком мирке, который одним концом упирается в монитор, а другим - в унитаз, и считает, что он выше других, выше «этого быдла», потому что он все прекрасно понимает. Понимает, как устроен мир, почему политики ведут свои нескончаемые игры, почему в ненужных конфликтах гибнут люди, почему дорожает бензин, почему вокруг все больше Макдональдса и все меньше нормальной хавки без ГМО. Они думают, что «быдло», их окружающее, настолько тупо и несуразно, что для него реальный мир - настоящий рай, где можно похавать фастфуда, нажраться паленой водяры, затусить с малолетней шалавой и вообще - радоваться жизни. Но эти кухонные патриоты со своими рассуждениями не выходят дальше вконтактовских чатов и собственных диванов. Они не смотрят «ящик», потому что он тупит, они предпочитают «свободный Интернет», в котором блогеры режут правду матку и ссут в уши подрастающему поколению сугубо заработка для. Эти, блядь, сетевые бандерлоги выдают на гора тысячи идей о том, каким ДОЛЖЕН быть мир. Они читают и слушают таких же гениев, как и они сами, ищут в мировой истории подтверждения величия своей расы и бесконечно плачут о том, что все это - в прошлом, а будущего у них нет. Разумеется, нет, потому что нынешние поколения, по их мнению, вершина не эволюции, а деградации, и общечеловеческие ценности, которые им мамка в детстве привила, удивительным образом расщепляются на атомы в горниле сексуальных революций, политических мастурбаций и прочей шушеры, к которой лично они сами никогда отношения не имели и иметь не будут. Почему? Да потому что проще въебывать сутками, считая себя самым умным, заперевшись в своей однушке-двушке, а потом к сорока... блять, пусть даже к тридцати годам выстроить собственный дом за городом и спокойно растить своего единственного ребенка, имея с небольшого бизнеса. И ребенок либо вырастает таким же трусливым собачонком, либо реалии времени все же берут верх и он пускается во все тяжкие, наплевав на родительские принципы, которые (внимание, сейчас будет настоящее откровение!) попросту умрут вместе с ними. И это в то время, пока «быдло» хавает фастфуд, пялит малолетних шалав, подворачивает, блять, джинсы и строит будущее! Сраное, говенное будущее, которое в разы хуже прошлого, но другого у них нет и не будет. Потому что никто им не объяснил, что можно иначе, что ДОЛЖНО быть иначе. Ведь мамка-папка заняты работой, дабы сына, не дай бог, не перестали уважать, стало быть, ему непременно нужно купить седьмой айфон. Только они живут, понимаешь, действительно живут, в отличие от тех же сетевых бандерлогов! Скотской жизнью в скотском обществе, да. И кто-то из них, быть может, однажды протрезвеет от дурмана масс-медиа и поймет, что, еб твою мать, а ведь действительно ДОЛЖНО быть иначе. И он, будучи частью общества, попробует и хоть что-нибудь, да изменит. Это закон. Лавина начинается с песчинки. А эти сраные интеллигенты, решившие, что общество не для них, будут вымирать в своей трусости, которую они считают героизмом. И знаешь, мой дорогой друг, именно из-за таких вот трусливых лицемеров все и катится в жопу! Именно такие ребята, думая, что ломают систему, на самом деле становятся в ее основе и играют на руку тем, кто возводит эту дьявольскую пирамиду, на вершине которой их новый бог - ПОТРЕБЛЕНИЕ.

Салава тяжело дышал. Сигарета в его руке давно погасла. Карн курил фильтр. Такой тирады он никак не ожидал от своего нового знакомца. Они молчали минут пять. Потом закурили вновь.

- Трусы, говоришь? - неуверенно начал Карн.

- Извини, если вышло несколько сумбурно, - кашлянув в кулак, проговорил Салава. - Просто поднакипело, а поговорить, представляешь, не с кем. Но не суть. Так о чем? Ну да, о трусах. Беглецах от общества.

- Почему же? - Карн уже был в той кондиции, когда главное - спорить, и не важно - о чем и кто прав. Он не отдавал себе отчета в том, что каждое слово Салавы било в самую точку и отзывалось в нем болезненными приступами согласия. Он просто хотел поспорить. - Они ведь избрали свой путь. Они так борются с несправедливостью. Они действительно что-то поняли и общество стало казаться им настолько отвратным, что они решили отгородиться от него.

- Жить в резервации, - констатировал Салава. - Они решили поселиться в резервации, выстроив ее своими собственными руками. А ты не напомнишь мне хоть пару примеров из мировой истории, когда резервации процветали? И не обязательно вспоминать пресловутую Северную Америку...

- Я не собирался ничего вспоминать, - невольно перебил его Карн. - Я лишь говорил о том, что для этого нужно мужество. Отказаться стать частью механизма смерти.

- Это не мужество, а трусость, - убежденно сказал Салава. - Чтобы стать независимым, чтобы отколоться от целого, нужно априори принадлежать этому целому. Или ты думаешь бунтовать против правительства Земли, находясь на Марсе? От чего могут отрываться эти твои «бунтари»? От общества? А кто они для общества? Да никто, обществу на них срать, оно их даже не замечает! Они, как все, окончили школу, потом университет-институт, да хоть хмызню, и теперь въебывают, чтобы выжить. Пусть даже у них есть машина, квартира, шуба норковая, вся хуйня. Пусть они летают на Мальдивы круглый год. Они все равно не живут. Знаешь почему?

- Потому что машину они заводят только когда нужно доехать до магазина, до которого и пешком дойти можно, - неожиданно для самого себя сказал Карн. - На улицу выходят только прогуляться возле дома, и думают, что если попили пивка в ближайших кустах, значит, отлично выбрались на природу.

- Именно, сынок! - Салава посмотрел на Карна по-отечески. Так на него иногда смотрел Эрра. Кстати, было у них что-то общее, несмотря на то, что Салава... а ведь все равно не ясно, кто он такой. - Да никто из них и двух дней в лесу не протянет. Хотя у некоторых, наверное, даже есть палатки и саперные лопатки. Но они не умеют ими пользоваться, точнее - думают, что умеют, и это гораздо хуже.

- Мудрец ищет истину... - начал Карн.

- Вот-вот, - кивнул Салава. Сигарета у него опять погасла. - И знаешь, я подозреваю, никто из них не обжирался фастфуда, не набухивался в откровенное говно, становясь звездой ютуба. Никто из них не пялил малолетних шалав и не закидывался метом. Никто из них не жил. Максимум, кому-то повезло увидеть жизнь в общаге. Или тем, кто рос в глухом жопосранске, где до сих пор волчьи законы. Да только эти времена давно прошли. Они уже не те. Кто-то в студенческие годы занимался карате и уверен, что при случае налупит доебавшегося хулигана. Да хера там! Ебнут бутылкой в затылок и все твои черные пояса внезапно выплывают через штанину, знакомо пованивая. Потому что все - в прошлом. Как водится - героическом.

- Ты, конечно, сильно утрируешь... - проговорил Карн, пребывая в весьма необычном состоянии, которое он назвал бы сонно-просветленной задумчивостью.

- Конечно, утрирую! - вновь взорвался Салава. - Как утрирует Библия, как утрируют голливудские блокбастеры и европейские бестселлеры. Потому что люди с недавних пор разучились понимать нормальную, связную речь. Они привыкли к метафорам и символизму. Ну, тут ничего не попишешь, в свое время это было нужно и это работало. Да только времена изменились.

- Настали времена трусов, - икнул Карн и они решили вернуться в купе. Там они выпили еще по шоту, в этот раз - чистый ром, без колы. И Салава продолжил. А Карн, периодически кивая и даже вставляя какие-то замечания, думал о том, что все это так по-человечески. Так естественно. Так жизненно! А ведь надвигается битва. Возможно - последняя битва. Это если Древние Боги проиграют. А если победят, то, кто знает, может, Иные - далеко не единственные. И будут еще битвы. Всегда ведь были? И многие назывались «последними».

 - Вот был у меня один знакомый, - продолжал тем временем Салава. - Ну, как был. Просто давно не общались. Так вот парень тот - спортсмен. Родом - из ниоткуда. Из такой же жопы, как твоя.

- И даже не обидно, - хмыкнул Карн, пододвигая стакан, чтобы Салаве было удобнее наливать. И отчего-то он даже не задумался о том, что, по всей видимости, его собеседнику известно, откуда он родом.

- И даже правильно, - улыбнулся попутчик. Они выпили и Салава продолжил. - Если вкратце, то в результате многолетней упорной работы над собой парень четырежды стал Олимпийским чемпионом по вольной борьбе. Смешно сказать, без всякой фармы. Скажешь, нереально?

- Скажу, нереально, - кивнул Карн. - Вряд ли меня можно назвать специалистом в области спортивной фармало... форлоко... тьфу, бля! Короче, я не то, чтобы спец по химии, но знаю, что на определенном этапе прогресс останавливается, ограничиваясь физиологией и объективными возможностями конкр... конкретного человеческого организма. Начинают сыпаться суставы и связки. Рвутся мышцы. Конечно, тут еще играют роль врожденные...

- Я тебя понял, дружище, - мягко перебил Салава. - Но знаешь, упорный труд - это то, что позволяет человеку преодолеть даже талант и генетическую предрасположенность. Я не сказал, что мой товарищ сумел при своих достижениях сохранить отменное здоровье. Да и не это важно в контексте нашей темы. Я хотел сказать о том, что после того, как он достиг пика своей карьеры, добился всего, чего хотел, он ушел из спорта. И из общества он тоже ушел. Уехал в тибетский монастырь. Ему и тридцати не было. Крайнее письмо, которое он написал мне из Тибета, рассказывало о том, как он трое суток лазал по горам в поисках древнего святилища. Думал, помрет.

- Как я понимаю, не помер? - хмыкнул Карн. - Хочешь сказать, что он сорвался в Тибет просто так? Безо всяких причин?

- Нет, не просто так, - серьезно ответил Салава. - Он многое понимал. Относительно происходящего вокруг. Его интересовали эзотерические знания, но все, что он находил, не подходило ему. Его отец был инициирован в одну из древних мистерий, он пытался чему-то учить сына, но ушел слишком рано. Так было нужно. Сын, кстати, не знал о том, кем на самом деле был его отец.

- А ты знал, но не сказал, - констатировал Карн. - Почему?

- Потому что это повлияло бы на его выбор, - ответил Салава. - Полагаю, он стал бы больше интересоваться окружающим миром и собственными возможностями. Отец уступил бы ему, ведь он отец, и стал бы показывать практики продвинутого уровня. Это могло отвлечь парня от его собственной цели.

- Чемпионства? - уточнил Карн. - Но кто сказал, что это была та цель, которой он на самом деле хотел достичь?

- Никто не сказал, - парировал собеседник. - Но кто я такой, чтобы решать за человека, чего он хочет? Это был его выбор. Кроме того, я не имел права раскрывать тайну отца. Если он не решился сказать об этом своему сыну, значит, у него были на то причины.

- Знаешь, на самом деле, это не ново, - Карн потянулся за шотом, который в мгновение ока наполнился темно-коричневой жидкостью. - Я не раз читал о бизнесменах, которые, заработав миллионы, внезапно бросали бизнес и уезжали куда-нибудь в деревню.

- Это другое, - ухмыльнулся Салава. - Ты читал в газетах лишь начало истории. Там не писали о том, что бизнес человек не бросал, а передавал родственникам или доверенным лицам. Там не писали, что через несколько месяцев, ну, может, лет, он возвращался и продолжал свое дело. Потому что бизнесменами, как бы странно это не прозвучало, не становятся. Ими рождаются. Шелковый путь в крови.

- Действительно, - протянул Карн и опрокинул шот в горло. - Но как раз с этим я соглашусь на все сто. Мне кажется, у русского человека... у чистокровного русского, нет этой жилки. Делать деньги на ближнем.

- Это свойство белой расы, - констатировал Салава. - Но это уже совсем другая история. За которую, кстати, в этой стране могут и посадить.

- Это да, - кивнул Карн. - Но к чему был весь разговор? К тому, что своего друга ты не считаешь трусом, беглецом от общества? Потому что он добился чего-то? Потому что сумел не только выжить в обществе, но и победить его, достичь своей цели? И уже потом, находясь на пике, он понял, чего все это стоит. И решил выбрать другой путь, путь отрешения.

- В точку, парень, - кивнул Салава. - Ты не можешь отказаться от того, что тебе не принадлежит. А общество принадлежит людям, достигшим успеха. Тем, кого знают, кого слышат и видят.

- Разумно, но шероховато. Тут можно еще долго спорить, - зевнул Карн. Внезапно он ощутил чудовищную усталость. Посмотрел на часы - без двадцати двенадцать. Полпути.

- Можно, но мы, кажется, уже допили ром, - удивленно констатировал Салава. - Что ж, это к лучшему. По прибытии тебе лучше быть в трезвом уме.

- Это с чего ты взял? - проговорил Карн. - Я ж тебе не говорил, куда и зачем я еду.

- А это и не важно, - улыбнулся его странный попутчик. - Утро всегда нужно встречать в здравом уме. Так мне говорил отец. Пойдем покурим, да будешь ложиться спать.

Они вышли в тамбур, Карн вновь подкурил от зажигался Салавы. Он ошибся, это была не «зиппо». Форма характерная, но такое ощущение, что механизм действует иначе. Искра была ярче, мощнее, да и пламя у зажигалки было странное, с тонким черным контуром по краю. Такого не бывает ни у бензиновых, ни у газовых зажигалок.

- Погоди, - внезапно нетрезвый голос Карна нарушил мерный гул постукивающих колес. - Ты сказал, пойдем покурим, да будешь ложиться. Почему не «будем»?

- Потому что я не буду, - ответил Салава и глубоко затянулся.

- А как же встретить утро в здравом уме? - крякнул Карн. - Или тебя это правило обходит стороной?

- Совсем наоборот, - с легкой улыбкой выдохнул Салава. - Но дальше ты продолжишь свое путешествие уже без меня.

- Ты выходишь на ближайшей остановке? - потупился Карн.

- Чуть раньше, - прищурился попутчик. - Подскажи ка, сколько сейчас времени?

- Без пяти двенадцать, - отвел Карн.

- Что ж, тогда мне действительно пора, - Салава протянул Карну руку, тот машинально пожал ее, все еще не понимая, что происходит. - Рад был пообщаться с тобой лично. Еще увидимся парень! И передавай привет моему названному братцу!

С этими словами он подошел к двери тамбура. Не к той, что вела обратно в вагон. К той, за которой в смазанной ночной тьме стремительно проносились корявые силуэты деревьев. Он приложил руку к замку, который, разумеется, был заперт. Краем глаза Карн уловил движение воздуха между ладонью Салавы и металлом замка. Замок щелкнул. Салава рывком распахнул дверь. В тамбур влетел бушующий порыв ледяного ветра, мгновенно пронизавший разгоряченного Карна до самых костей. Салава подмигнул ему и нырнул в темноту, захлопнув за собой дверь, неестественно выгнув руку. Замок вновь щелкнул.

Карн докуривал сигарету в абсолютной тишине. Ни одна мысль не рискнула потревожить его сознание, в котором багровым пламенем горел единственный вопрос - как? Как это вообще возможно? В последние месяцы он видел достаточно «фокусов», так что мог бы и не удивляться. И тем не менее, это было слишком. Хотя в действительности парня поразила не сама выходка его странного попутчика, а то, как в последний момент изменился его взгляд. За мгновение до того, как Салава выпрыгнул из поезда, радужка его глаз сменилась с карего на огненный. Нет, не на глубокий рубин, как у Эрры. Не на ярко-оранжевый, как у Локи. Это был другой огонь, темный, почти черный.

И все-таки это был бог, констатировал Карн. Он вернулся в купе и обнаружил, что Салава оставил после себя лишь газету скандвордов. Он не заправлял постель, и его небольшой саквояж тоже исчез. Карн взглянул на газету, пролистал ее. Ничего, ни единой пометки. Но он ведь шебуршил карандашом по бумаге, ведь так?

Тут же обнаружился и карандаш, он вывалился из газеты, когда Карн взял ее со стола. Парень поднял его и внимательно осмотрел. Карандаш был не самым обычным. От него исходило колкое тепло, а то место, где обычно располагается стерка, было искусно стилизовано под... Карн не совсем понял, но это определенно была морда какого-то животного. Если бы он чуть лучше разбирался в биологии, то знал бы, что неведомый мастер с филигранной точностью вырезал на навершии карандаша голову африканского трубкозуба.

Шоты и две опустевшие бутылки взирали на него со стола. Еды не осталось. Карн хмыкнул и рухнул на кровать. Кто ж это был? «Передавай привет моему названному братцу!». И имя у него такое странное, Салава. Понятно, не настоящее, а может - одно из. По крайней мере, Карн никогда не слышал о боге с таким именем.

И он уснул, думая о том, что его неведомый попутчик однозначно был прав в одном. Наутро ему нужна трезвая голова. Ведь от завтрашней встречи зависело многое, если не все.

***

Карн проснулся ровно в пять утра, до прибытия поезда оставался еще целый час. Он умылся, почистил зубы и с удивлением обнаружил, что голова почти не болит, да и общее состояние - просто отличное, будто проспал часов восемь. Безумная мысль сверкнула в голове, он схватился за телефон - проверил дату. Нет, все в порядке, он действительно проспал всего пять часов. С этими богами и их штучками не ровен час - станешь шизофреником, хмуро подумал парень и отправился к проводнику, чтобы заказать кофе.

Он захватил с собой пустые бутылки и выбросил их в мусорку. Шоты решил оставить, не забирать же их с собой!

Попивая кофе, он смотрел в хмурый мир через мутное окно поезда, стремительно вспарывающего пространство. Отчего-то подумалось о том, как сильно разнятся ценности у поколений, которые отстают друг от друга едва ли на десятилетие. Сегодня девочки в шестнадцать лет выглядят на все двадцать пять. И ведут себя соответствующе. Не все, конечно, но исключения лишь подтверждают правило. А парни... с укладкой и подворотами на тоненьких ножках они все больше походят на противоположный пол. И такие же капризные.

А что для современного поколения - лес? Они и за грибами то ни разу не ходили, не то, что в поход. Да ну, какие грибы! Стоит ли ради них лазать сквозь буреломы, где можно клещей нахватать и порвать брендовые шмотки? Купить у бабок на рынке - тоже не вариант, ведь не известно еще, где они эти грибы собирали. Проще и безопаснее взять у мамки с папкой денег и сходить в ресторан. Можно еще в супермаркете купить и самому приготовить, да только кто из них умеет готовить?..

Карн вспомнил себя в шестнадцать лет. Не то, чтобы он был пай-мальчиком, который все умел и мог с полным правом считать себя независимым. Город и на нем оставил свой отпечаток. Но для него выбраться куда-нибудь в лес было настоящим приключением! Человек двадцать-тридцать, среди которых хорошо, если половину знаешь, и за город с ночевкой. А потом у костра лежишь на пенке и смотришь на звезды. Ведь там, когда вырвался из объятий пышущего смогом неонового демона, совсем другие звезды. Их много и они такие  разные!

А рядом, на той же пенке, лежит девчонка. Ты знаешь ее от силы часов пять. Вы не друзья и, конечно, не любовники. Вы просто смотрите в черное небо и говорите обо всем подряд. Но связь между вами настолько прочна, что ее даже нельзя описать. Порой столь глубинным пониманием друг друга не могут похвастаться люди, прожившие в браке не один десяток лет. А вот ты точно знаешь, что она чувствует. И она знает. Вы можете не просто заканчивать друг за друга фразы, вы можете общаться, не раскрывая ртов. И вам так хорошо, без всякой эротики и подпороговых инстинктов.

Это бесценно. Потому что это и есть жизнь. Куда все делось? Карн с радостью и сейчас полежал бы так у костра, глядя в бездонную черноту над собой. Да только друзья разъехались, разбрелись по жизни. А те, что рядом, со своими заботами, делами, которые, в сущности, подчинены одной единственной цели - заработать побольше. Он их не осуждал, ни в коем случае, просто ушел азарт жизни, ушло ее таинство и ему было горько.

Есть, конечно, те, кто с годами не растерял эту детскую непосредственность, искреннюю романтичность. Но на них тоже давит городской мир, поэтому походы с ночевками становятся все реже и реже...

В дверь постучали. Это проводник предупреждал о том, что прибытие на конечную станцию через полчаса. Странно, обычно за час будят. Карн взглянул на часы - действительно, половина шестого. Наступает новый день, жестокий и неумолимый, и вряд ли он принесет ему хоть малую толику той безотчетной радости, которую он имел, но едва ли ценил в свои шестнадцать. Нет, подумал он, снимая постельное белье и скатывая матрас с подушкой, это не мир изменился. Это люди изменились. Уже в который раз.

Выйдя на перрон, он поежился. Не май месяц! Он должен был прибыть в назначенное место к восьми утра, добираться не больше получаса. Значит, есть время позавтракать. Он хорошо знал Киевский вокзал, в свое время часто путешествовал в столицу, по учебе и по другим делам. Помнил, что где-то здесь была отличная пельменная, будто выдернутая из советского прошлого. Потом на ее месте открыли кафешку, где можно было заказать «котлеты по-домашнему», и они, твою мать, действительны были по-домашнему! Теперь здесь... «сабвей», тьфу ты!

В итоге ему все же удалось найти более-менее приличное кафе, а не очередной рассадник фастфуда. Не мудрствуя лукаво, он заказал порцию макарон по-флотски и салат из свежих овощей. Ну понятно, вряд ли овощи действительно свежие. Однако это лучше, чем овощи из «киэфси», у которых срок годности, как у армейских консервов.

Он неспешно поел, расплатился, посидел немного, на холостом ходу прокручивая самые разные мысли. Спустился в метро в семь часов и был на месте без пятнадцати восемь. Солнце разыгралось не на шутку, и стройная высотка из стекла и бетона отливала всеми цветами радуги. Бизнес-центр. Апофеоз капитализма. Эрра сказал, что ему нужен семьдесят шестой этаж, Карн быстро прикинул, задрав голову, похоже - самый верхний.

На ресепшне заспанная красотка с глазами на визине поинтересовалась, какой офис интересует молодого человека. Карн произнес название фирмы, которое едва ли могло претендовать на оригинальность. В мире, где правит реклама, быстро перестаешь удивляться любым названиям и слоганам. Банк «Уникал», химчистка «Мойша», такси «Автопилот». Вспоминается известная шутка про аббревиатуру Научного Института Химических Удобрений и Ядов.

Карн вошел в лифт, который размером не уступал его гостиной. Повсюду - зеркала, слепящий свет тысячью бликов играет на хромированных вставках. Парень еще подумал, что зря нет лифтов для курящих. Потому что он точно успел бы выкурить сигарету, пока поднимался до семьдесят шестого этажа.

Еще один ресепшн. Этот на вкус Карна выгодно отличается от первого. Свет мягкий, обои приглушенных тонов, на стенах картины. На полу - ковры с тонким и жестким ворсом. Большие мягкие кресла для ожидающих, столы из массива, судя по структуре и цвету - мореный дуб.

- Доброе утро, - пропела огненно-рыжая девица, расположившаяся по другую сторону широкого стола. Ее ярко-карие глаза с багряным отливом блеснули из под узких очков в строгой черной оправе. Девушка, что называется, производила впечатление.  - Вас уже ждут. Вторая дверь налево.

Карн рассеяно уронил «здрасьте» и направился в указанную сторону. Вот и все. Никаких эксцессов по пути, никаких Ангелов и Демонов, никакого Лимба. Он просто сел на поезд и приехал на аудиенцию к одному из «сильных мира сего». Пришел на пятнадцать минут раньше в надежде задержать дыхание и морально подготовиться, а тут - на тебе, его, оказывается, уже ждут.

Неожиданно Карн понял, что вспотел, а вдоль спины к копчику в который раз пробежала неприятная дрожь. И чего ему, собственно, бояться? Ну, переговоры, ну и ладно. И хрен с ним, что там, в кабинете, сидит какой-то мега-крутой тип, от которого, по словам Эрры, зависит судьба всей этой безумной авантюры, устроенной Древними Богами. И этот тип прежде, чем принять окончательное решение, хотел увидеть его, Карна, лично. С какой стати, спрашивается? На нем свет клином сошелся или это такая забава у них?

Он остановился перед массивной двойной дверью. Никаких опознавательных знаков, никаких табличек с именем и должностью хозяина кабинета. Карн робко обернулся в сторону ресепшна. Девушка пристально смотрела на него, потом легонько кивнула и чуть заметно улыбнулась. Дальше тупить перед дверью было уже как-то неприлично. Он навалился на створки, подозревая, что изготовленные из мореного дуба, они будут очень тяжелыми. Но двери легко и беззвучно провернулись в петлях, и он вошел в кабинет, полный удивительных запахов и не менее удивительных предметов.

 Пахло лавандой и пряностями. Запахи причудливо смешивались на самой границе восприятия, создавая удивительно приятную, нежную смесь, к которой мгновенно привыкаешь. Огромный кабинет с панорамными окнами был обставлен на удивление скупо. Справа изящный диван, обитый красным бархатом, перед ним низкий стеклянный столик, а на стене - невероятных размеров плазма. Экран телевизора разбит на две дюжины фасеток, большинство из которых демонстрируют котировки и какую-то экономическую статистику, по другим идут новости.

Слева вдоль стены Карн увидел несколько шкафов, доверху забитых книгами в разноцветных переплетах. Рядом - мини-бар. В центре кабинета почти у самого окна стоял большой деревянный стол, перед столом - невысокое кресло с красной обивкой.

За столом сидел человек. Вроде бы невысокий, крепкий, чуть полноватый. Наполированная лысина поблескивала отраженным солнечным светом. Изящный кремовый костюм эффектно контрастировал с белоснежной рубашкой, расстегнутой на три пуговицы. На шее мужчины Карн рассмотрел причудливый кулон в форме звериного клыка в золотой оправе. И его глаза, они тоже были цвета золота. Карн, безусловно, догадывался, что отправляется на встречу с существом, которое давно перестало быть человеком. Но Эрра сказал, что это... не совсем бог?

- Здравствуй, Карн, - произнес мужчина. Голос у него был мягкий и очень приятный. - Присаживайся. Я догадывался, что ты придешь раньше.

- Добрый день, - вежливо проговорил Карн и процокал по паркету. Он сел в кресло и мгновенно утонул в нем, хотя со стороны казалось, что кресло достаточно жесткое. Тут вообще все не такое, каким кажется на первый взгляд, подумал парень, и посмотрел на мужчину, ожидая, что тот начнет разговор. Однако хозяин кабинета не спешил нарушать гулкую тишину. Он сцепил руки в замок, положил на них подбородок и бессовестно изучал Карна.

Карн честно пытался выдержать его взгляд, но не смог. Не потому, что в его глазах было что-то тяжелое или отталкивающее. Напротив, они казались бесконечно добрыми, готовыми вобрать в себя все твои переживания и проблемы. В этих странных глазах можно было в прямом смысле потеряться, раствориться.

Парень опустил взгляд и стал рассматривать стол. В центре расположился сенсорный экран, вмонтированный в столешницу, по сторонам от него гармонично расставлены диковинные фигурки. Карн узнал фен-шуйную денежную лягушку с триграммой на голове и монеткой во рту. Рядом располагался кусок известняка с начертанной на нем руной Фегу. Чуть левее - статуэтка пузатого будды, с широченной улыбкой потирающего свое необъятное чрево, а за ней - эффектный ониксовый бык с опущенными рогами. Карн не сразу понял, но все это были символы богатства, фигурировавшие в самых разных культурах и верованиях.

- Эрра сказал тебе, кто я? - мужчина неожиданно нарушил тишину. Его нежный голос наполнял огромное помещение, мгновенно окутывал, будто волшебным туманом. Ему хотелось верить, его хотелось слушать. Но Карн не позволил себе расслабиться, ведь он пришел сюда не из праздного любопытства.

- В общих чертах, - улыбнулся он, и вновь отвел взгляд.

- В лучших традициях, да? - мужчина улыбнулся широко, обезоруживающе. - «Иди туда, не зная куда. К тому, не зная к кому». Что-то в этом духе... Странная у этих богов привычка, не находишь? Говорят много, но все равно ни черта не ясно.

- Бывает порой, - сдержанно ответил Карн. Потом он неожиданно расслабился и взял себя в руки. Так, хорош, ты тут на переговорах? Так переговаривай! - Вы ведь поможете нам, не так ли? За этим я здесь, убедить вас, что дело того стоит. Что Эрра не соврал, когда сказал, что нашел Странника.

- Только давай на ты, хорошо? - вновь улыбнулся мужчина. - Официоз тут ни к чему. Мне хватает лицемерия и подхалимста, поверь. Ценю твою прямоту. И мой ответ - нет.

- Зачем я тогда... - начал Карн, но мужчина медленно поднял руку, останавливая его.

- Пока нет, - он облизнул губы и откинулся на спинку большого кресла. Либо он гораздо больше, чем кажется, либо у него другое кресло, подумал Карн. Себя он ощущал амебой, расплывшейся по стенке сосуда. Его собеседник сидел в кресле, как влитой. - Это зависит.

- От чего? - спросил Карн. Нужно сказать, он устал от этих «божественных игр». Почему каждый из них постоянно пытается сначала наиграться с ним вдоволь? Надемонстрировать свое превосходство, свою инаковость? Хотя тут, кажется, что-то другое.

- От нашего разговора, разумеется! - улыбнулся мужчина. Внезапно Карн понял, на кого был похож этот (условно) человек. На объевшегося удава, вот на кого! - Ты ведь за этим здесь?

- И что же вы... ты хочешь услышать от меня? Готов ли я на все ради победы? Сделал ли я окончательный выбор, на чьей стороне буду сражаться? - Карн начинал понемногу раздражаться. Его раздражал тон этого мужчины, его манеры, его кабинет. Слишком все хорошо. Без лишнего пафоса, но презентабельно. Слишком гармонично, чрезмерно ИДЕАЛЬНО. - Можешь не сомневаться, я отлично знаю, каким хочу видеть этот мир, хотя каких-то три месяца назад даже толком не знал о нем. О том, каков он есть на самом деле.

- И каков же он? - встрепенулся мужчина.

- Он пришел в упадок, - твердо ответил Карн.

- В упадок? - удивление на лице мужчины было вполне искренним. - Взгляни вокруг, Карн! Ты находишься в крупнейшем бизнес-центре этой страны, скажу по секрету - даже всего мира. Это апофеоз устремлений и чаяний современного человека. Миллионы рабочих мест, миллионы счастливых лиц, несущих домой неплохую зарплату. Как раз хватит, чтобы расплатиться с кредитом и взять новый. На тостер, к примеру!

- Это не смешно, - фыркнул Карн.

- Верно, не смешно, - согласился мужчина. - Но ведь так есть. И этот мир создали не боги. Ни Древние, ни Иные. Этот мир создали люди. Просто в определенный момент они решили, что им ни к чему ментальное общение, не знающее ограничений. Взяли и ограничили себя интернетом и сотовой связью. Они решили, что жить ради рода - слишком затратно. И стали жить - каждый для себя. Это их решение, не богов.

- Но это навязаное решение, - Карн непроизвольно впился пальцами в подлокотник. Костяшки побелели. Его собеседник, безусловно, все это видел.

- Верно, - вновь согласился мужчина. - Но чья в том вина? Людей? Или богов, которых они создали, чтобы те защищали их и помогали им в час нужды? Боги не справились и проиграли. Некому стало защищать людей, в первую очередь - от них самих.

- А ты не проиграл? - Карн и сам удивился жестокости, что прозвучала в его голосе. - Ты значит, счастлив, высасывая миллионы душ, по крупице, по капле, ежедневно, ежеминутно. Ты, что стоишь у руля этого ебаного Титаника, как никто другой, знаешь ценность денег. Точнее - их беЗценность!

- Я проиграл гораздо раньше, чем ты думаешь, - на мгновение лицо мужчины изменилось, по нему скользнула тень застарелой печали. - Иначе меня давно бы тут не было. Ни в Ра, ни в Дуате, ни еще где-то. Не верь им, богам, бессмертие - это проклятье.

- Я верю тем, кто говорит правду, - отрезал Карн. - А то, что говоришь ты, к чему ведешь, я не понимаю. И, наверное, не очень хочу понимать. Потому что мир вот-вот изменится, как я понимаю - в последний раз. И коли мои друзья так уверены в том, что ты можешь склонить чашу весов в нашу пользу, значит, так оно и есть.

- Друзья, - тихо проговорил мужчина. - Нонсенс, конечно, ну да ладно. Ты хочешь правды? Хорошо. Я расскажу тебе правду. Чтобы ты понял, к кому и зачем пришел. Чтобы ты понял, чего на самом деле хочешь ты сам. Чтобы ты понял, каков этот мир на самом деле.

Мидас положил руки на подлокотники кресла, глубоко вздохнул. И когда он заговорил, от былой теплоты и мягкости не осталось и следа. Он будто вернулся назад, в далекое прошлое, когда еще был смертным. И Карн вернулся вместе с ним.

***

 Ее звали Фавна. Высокая и стройная, с густыми темными волосами, она производила впечатление девушки, происходившей из благородного сословия. Да только все состояние ее семьи сводилось к паре коров и небольшому домику, ютившемуся на самой границе городка, раскинувшего свои узкие улочки под мясистыми стенами дремучего леса.

Отчасти именно поэтому отец стал рано брать ее с собой на охоту. Но Фавне это нравилось. Не убивать, конечно нет! Ей нравилось тенью скользить меж стволов, улавливая звуки, которые неподготовленный человек попросту не в силах расслышать. Ей нравилось прятаться в сумраке чащобы или в густых древесных кронах. А когда ее стрела находила сердце косули, они просила у животного прощения и объясняла, что это лишь для того, чтобы прокормить семью. Так учил ее отец, иначе, говорил он, дух животного испугается и больше не переродится в этой местности.

Фавна стала отличной охотницей. Она была поздним ребенком, когда ей исполнилось восемнадцать, ее отец уже не был так быстр и ловок. Со временем она стала ходить в лес одна и казавшиеся бескрайними просторы родной Карии стали ей вторым домом. Она могла с легкостью выжить в лесу, для нее это не было проблемой. Грибы, ягоды, животные, чистые ручьи - как в лесу можно умереть от голода или жажды, недоумевала она? А чтобы построить жилище, не нужно даже ножа!

Подруги считали Фавну странной, но искренне любили ее за доброту и открытость, которые все реже встречались в этих местах. Порой ее в шутку называли дочерью Фавна, лесного бога, в честь которого ее назвал отец. Он не раз рассказывал ей ту историю, которая началась, когда они с матерью смирились с тем, что у них не будет детей. Что ж, решили они, наверное, боги против!

Но однажды мужчина возвращался с охоты и попал в ужасный буран, каких здесь никогда не было. Идти дальше было опасно, нужно было переждать непогоду, но охотник знал, что дома его ждет больная жена, которой нужны силы, чтобы выздороветь. Он не бросил освежеванную тушу оленя, храбро пошел сквозь водяную стену, хлещущую по обнаженной коже, словно тысяча кожаных бичей. Он срывался с каменистых склонов, утопал в расползающейся земле по колено, но не останавливался.

А когда буря утихла, ему повстречалось огромное дерево, рассеченное молнией. Внутри расколотого надвое ствола он увидел человека с бараньими рогами, вытянутым лицом и зеленоватой кожей. Охотник сразу узнал Фавна.

- Ты храбрый муж, - сказал ему Фавн, перебирая длинными пальцами по сожженной коре. - Ты не остановился перед стихией, не испугался ее, потому что в твоем сердце живет любовь. Сила, над которой не властны даже боги. За твою храбрость я одарю тебя. Дам то, чего ты больше всего хочешь. Дам того, кому ты сможешь передать этот огонь любви, что опаляет твою грудь изнутри.

Отец Фавны смеялся, вспоминая тот миг. Конечно, говорил он, это был никакой не Фавн, просто его изнуренный мозг решил разыграть своего хозяина, породив мистический и таинственный образ. И, тем не менее, через девять месяцев у них родилась прекрасная девочка, которую охотник, не раздумывая, назвал Фавной.

И лесной бог, коли он действительно существовал, не солгал. Фавна была доброй и бескорыстной, как ее отец. Она была готова дарить тепло всему, что ее окружало, и мир вокруг отзывался ей. Многие замечали, что увядшие было цветы распускались вновь, когда Фавна проходила мимо, а захворавшие животные чудесным образом выздоравливали, если Фавна погладила их.

Но однажды Фавна зашла слишком далеко в лес, добравшись почти до самой границы Писидии. Она вышла на плоскую равнину, посреди которой белизной облаков расстилалось большое круглое озеро. Она спустилась к воде, отложила лук и стрелы. Вошла в воду, не раздеваясь, в столь жаркий день на открытом солнце одежда высыхала в считанные минуты. Искристый полог озера сомкнулся над ее головой, а когда она вынырнула, ее ушей коснулся истошный вопль. Она выскочила из озера, схватила лук, пристегнула к поясу тул. Осторожно выглянула из-за песчаной насыпи, что возвышалась над некрутым берегом.

В полуоргии от нее по полю бежала девушка, ровесница Фавны. Она прижимала к груди маленького ребенка, который плакал навзрыд. А за девушкой с грацией самой смерти скользило узкое тело нага. На родине Фавны этих существ звали дракайнами. Жестокие полулюди-полузмеи, они были беспощадны к человеку, но редко показывались на поверхности, предпочитая солнечному свету сумрак подземных лабиринтов. Фавна не знала, но перед ней был сам Руния, князь черных нагов.

Она вскинула лук, но Руния уже настиг свою жертву. Он бросился на нее и все смешалось в высокой траве, лишь багряные росчерки взметнулись в голубое небо. Фавна замерла, обратившись в камень. Она ждала. Едва Руния прервал свою трапезу и поднялся над травой во весь рост, Фавна спустила тетиву. Стрела свистнула, слившись с пением ветра, и вонзилась в грудь Рунии.

Когда Фавна подошла к тому месту, она не смогла сдержать слез. Она не увидела перед собой трупов молодой девушки и ее ребенка. Перед ней было лишь кровавое месиво, части тел и еще пульсирующие органы. А рядом, на заляпанной алым траве, корчился в муках умирающий Руния. Девушка мгновенно вскинула лук, казалось, стрела сама выпорхнула из тула. Тетива натянулась с едва заметным треском.

- Прошшшу, - прошипел черный наг. - Пощщщади! Прошшшу, большшше никогда!

Фавна плакала. Она знала, что змей лжет, но добить его она так и не решилась. Ее утешило то, что рана, похоже, была смертельной, и одинокий раненый наг очень скоро станет здесь добычей хищных зверей, которые всегда чуют слабых, готовых принять смерть.

Дрожащими руками она нарубила ветви для костра и сложила в пламя то, что осталось от девушки и ребенка. Она не знала, кто они и откуда, на много оргий вокруг не было ни одного поселения. Но в ее краях усопших предавали ветру и небу. Она решила, что так будет правильно. Наг с трудом отполз от огня и надсадно хрипел где-то в кустах. Фавна бросила в его сторону презрительный взгляд и пошла прочь.

По дороге домой она подстрелила молодую косулю, охота сняла напряжение. Но перед глазами Фавны все еще стоял отвратительный наг и его жертвы. Она то переставала плакать, то вновь расплескивала вокруг свои хрустальные слезы. Нужно рассказать отцу, думала она. Нагов не видели здесь сотни лет и если они возвращаются, значит, быть беде.

Неладное она почуяла за много оргий от дома. К знакомому с детства запаху дыма от очагов и осветительных факелов примешивался новый запах. Запах гари. Запах горящей плоти.

Она бросила тушу косули и стрелой помчалась сквозь лес. Казалось, что деревья почтительно убирают свои могучие корни с ее пути, а камни будто сами откатываются в сторону. Но когда она выбежала из леса, Кавн уже догорал. Ее родной город превратился в пылающий костер. Не было криков, не было плача. Все были мертвы.

Фавна мгновенно поняла, в чем дело. Руния был не один. Жестокий наг быстро оправился от раны и повел своих братьев ей наперерез. Но змей ошибся, он забрал далеко на север и вышел к дому девушки раньше ее самой. А встретив незащищенный город, наги-отступники не могли отказать себе в удовольствии сжечь поселение и истребить всех его жителей. Всех. Всех - это значит... отца и маму?!

- Нееет! - закричала Фавна. Она вскинула охотничий лук и послала вперед первую стрелу. Наг, прятавшийся за обгоревшей стеной даже не понял, как смерть настигла его. Стела навылет пробила хрупкую стену и голова змея разлетелась кровавым фонтаном. Второй выскочил из-за полыхающего амбара и напоролся на гибельную сталь, которая прошла сквозь его шею, переломив позвонки как тростинку.

Фавна не останавливалась. Она шла вперед, и с каждым шагом ее тул лишался еще одной стрелы, а на землю валилось еще одно змеиное тело. Она стреляла без промаха, набирала полную грудь воздуха, растягивала тетиву до кончика носа, держа лук на вытянутой руке, распрямлялась и отпускала стрелу. Как учил ее отец. Отец.

Руния встретил ее на другом краю города. За спиной Фавны двенадцать нагов истекали черной кровью. У нее осталась всего одна стрела и она уже лежала на тетиве.

Князь нагов выскочил из низины и бросился на жертву, разведя в стороны четыре когтистые лапы. Бросок был молниеносен и немногие смогли бы различить его в спускающихся сумерках. Но Фавна смогла. Холодная ярость придала ее глазам сверхъестественную остроту. Она видела каждое движение Рунии и могла убить его семь или восемь раз, время для нее почти остановилось. Но девушка предпочла, чтобы тварь приблизилась к ней в упор. Чтобы вертикальные зрачки нага расширились в предвкушении теплой человеческой крови. Чтобы он понял - это победа, сейчас он разорвет в клочья свою обидчицу и напьется ее жизненной силы вдосталь. Но стрела, в которую Фавна вложила всю свою ярость и боль, пронзила черное сердце змея, когда лапе с пятью бритвенно острыми когтями оставалось преодолеть не более ладони до шеи девушке.

Наг рухнул, как подкошенный. Он огромным черно-зеленым кулем свалился ей под ноги и застонал, испуская предсмертные хрипы. Его, бессмертного демона, порождение ночи и подгорной тьмы убила деревенская девка! В нем еще теплилась сила бесчисленных змеиных поколений, и еще оставалось несколько мгновений, чтобы высвободить эту силу и наказать чертову гордячку, возомнившую себя способной убить столь древнее существо!

- Ты состаришшшьссся, - прошипел Руния, задыхаясь. - И умрешшшь в один день ссс тем, кто будет обладать тобой. Но таковым сссможет ссстать лишшшшь мужжшш, подобный богу!

Фавна упала перед змеем на колени, жестоко выдернула стрелу из его груди и еще раз всадила ее в податливую плоть. Она ударяла стрелой остывающее тело снова и снова, пока совсем не выбилась из сил. А когда сил не осталось, она нашла в себе новые силы, чтобы нанести еще сотню ударов. А потом еще.

От Кавна остался лишь пепел. Фавна бродила по выгоревшему городу и не находила даже тел. Только кровавые пятна и лоскуты плоти. Видимо, наги были очень голодны. Голодны и жестоки. Она даже не могла похоронить своих родителей! Отдать им последние почести!

Она плакала навзрыд, ревела, не сдерживаясь, стоя над дымящимся остовом дома, в котором прожила всю свою жизнь. Ничего не осталось, совсем ничего. Только пустота. Пустота в том месте, где когда то жила любовь, казавшаяся бесконечной.

Фавна ушла. Она путешествовала по всей Карии, дойдя до самого Приена, а потом и до Галикарнаса. Она не сразу поняла, что последние слова Рунии были проклятьем. Однажды ночью в Минде на нее набросилась банда грабителей. Жалкое отребье, ничего больше. Но их было четверо. Одному Фавна свернула шею, второму вогнала под ребра его собственный нож. Но третий ударил ее кинжалом в спину, точно в сердце. Глядя, как они убегают, сорвав с ее пояса кожаный кошель, она знала, что умирает. Привалилась спиной к стене и просто закрыла глаза. А потом вновь открыла их. Уже расцвело, а на ней не было ни царапины.

Но то было лишь начало. Шли годы, а Фавна не старела. Она оставалась вечно молодой и вечно озлобленной, а в ее душе, на месте некогда яркого, палящего света доброты, продолжала зиять пустота. С течением времени она смирилась, точнее - ей показалось, что она смирилась. Фавна пыталась осесть то в одном городе, то в другом. Пыталась найти себе мужчину, но те сторонились ее. Боялись, сами не зная чего.

Она вновь стала странствовать и порой ее узнавали на улицах Ксанфа и Смирны. Будучи бессмертной, она не страшилась никого и ничего, смело бродила по темным улицам ночных городов и карала воров, насильников, убийц. Ее стрелы били без промаха, она дошла до самой Пафлагонии, но так и не смогла напасть на след черных нагов.

Прошли века, а может, тысячи лет. У царя мигдонцев, Гордия, родился сын по имени Мидас. Парень рос крепким и сильным. Он во всем стремился быть первым и никогда не уступал. Отлично владел клинком и луком, мастерски управлялся с лошадью, был одарен живым, ярким умом. Когда Гордий умер, Мидас взошел на фригийский трон. Он правил мудро и справедливо.

Но одна мысль тревожила молодое сердце Мидаса. Он так и не узнал, кем была его мать. Гордий никогда не говорил об этом, в народе шептались, что Мидаса в своем чреве выносила сама Диндимена, но фригийский царь лишь посмеивался над этими слухами.

Каждую ночь он напивался до полусмерти, чтобы уснуть. А когда сон не брал его, он скрытно покидал дворец в Келенах и бродил среди полей и рек той прекрасной страны. Он любил свою землю, любил своих людей и мечтал сделать свой народ по-настоящему великим. Поэтому он и вторгся во Фракию в попытке раздвинуть границы своей империи. А на обратном пути, когда армия фригийцев уже пересекла море и оказалась на родной земле, Мидас по обыкновению напился, чтобы уснуть. И когда начала заниматься заря, а сон все не приходил, легендарный военачальник проскользнул мимо караульных и покинул лагерь.

Он углубился в лес и стал петь песни, славя богов и героев древности. Он хохотал и плакал, клялся и умолял, заливал глотку вином и обнимал землю, деревья, камни. Но внезапно Мидас ощутил чье-то присутствие. Рефлексы сработали быстрее сознания, затуманенного вином. Он выхватил клинок и принял боевую стойку, слегка при этом покачнувшись, ибо известно, что от вина человек становится храбр, как лев, но неповоротлив, как ядозуб.

- Покажись! - взревел Мидас. - Коли ты враг мне, так бейся со мной! Коли друг, так предстань пред царем своим!

- Ты не царь мне, великий Мидас, - прошептал чей-то голос из ветвистой кроны прямо над ним. Мидас поднял глаза вверх, но не успел защититься. Сначала он подумал, что на него прыгнула рысь. Меч полетел в одну сторону, бутылка с вином - в другую. Он кубарем покатился по земле, вскочил и даже икнул от удивления, увидав перед собой деву. Прекрасную молодую деву с длинными темными волосами и светлым лицом, которое когда-то было добрым и нежным, но теперь излучало лишь бесцветный холод. Мидас все видел. Он видел, кем эта девушка была на самом деле. Он видел, что на дне ее изуродованной души, под бесконечными пластами гнетущей пустоты, все еще теплился первозданный огонек любви.

Да, так бывает. Бывает, что чары, пусть даже самые сильные и древние, бессильны перед сознанием, которое не владеет собой. Старый Сильван, наблюдая за этой сценой с далекого пригорка (ибо зрение у короля фавнов получше орлиного), посмеивался. Он посмеивался тому, что проклятье князя черных нагов не сработало на Мидаса лишь просто потому, что фригийский царь был мертвецки пьян.

Да только Фавна этого не знала.

- Будь моей, прекрасная дева! - глаза Мидаса вспыхнули, он стал похож на одержимого. - Я подарю тебе Фригию! Я подарю тебе Фракию! Я подарю тебе всю Асию! Ха, да что там Асия, я подарю тебе мир! Ибо я - величайший из царей!

- Не сомневаюсь, - холодно ответила девушка. - Но даже если бы ты приглянулся мне, о величайший, я не смогла бы стать твоей. Древний наг перед смертью проклял меня. Он сказал, что обладать мною сможет только муж, подобный богу.

- Ах-ха-ха-ха! - рассмеялся царь Фригии. - Да я и есть подобный богу! Разве ты не видишь? Эта земля процветает! А скоро я покорю весь мир, и он тоже будет процветать! Не будет больше войн, не будет страданий. Я соберу лучших знахарей и жрецов, и они истребят болезни! Навсегда! Кто, как не подобный богу сможет сделать это?!

Фавна улыбнулась, но губы ее при этом не дрогнули. Конечно, она слышала об амбициозном юнце, который, однако, действительно имел все шансы стать величайшим героем Асии. Он был молод и горяч, хорош собой и чертовски умен. Он в равной степени был совершенен в бою, во главе своего войска, и на месте полководца, в защищенном авангарде. Но огонек надежды, вспыхнувший на миг в ее сердце, тут же угас. Пусть он первый из мужчин, кто за столетья обратил на нее внимание, но проклятье змея все еще живет в ней, она это чувствует. Как бы не был велик Мидас, он лишь смертный!

И она ушла. Просто растворилась в предрассветной дымке. Мидас кричал, умолял ее вернуться, приказывал ей повиноваться, но все без толку. С тех пор он изменился. Он позабыл обо всех своих грезах, ибо в его сердце поселилась она, девушка из леса, прекрасноволосая льдинка, которая отвергла величайшего из царей. Он не отдавал себе в этом отчета, но полюбил ее. С первого взгляда, с первого слова, произнесенного ее медовыми губами!

Вернувшись в Келены, Мидас тут же отбыл в Лидию к Марсию, легендарному оракулу-огнепоклоннику, которому, как говорили, была тысяча лет от роду. Мидас поведал Марсию о том, как встретил Фавну. Он рассказал древнему жрецу о проклятье нага.

- Возможно, возможно, - прокряхтел Марсий, сидя на стуле без спинки, который, судя по его внешнему виду, был одногодком Марсия. - Муж, подобный богу? Непростое это дело, великий царь, весьма непростое. Ибо есть люди. И есть боги. Третьего не дано. Нет «подобных богам». Сказывают, такими были Геркулес и Ахилл, но они были полубогами по рождению! Ты же, несмотря на всем известные мифы о твоей матери, лишь смертный.

- Что же мне делать?! - вскричал Мидас. - Отвечай, волхв! Если не ты, то кто знает, как стать мне «подобным богу»? Завоевать целый мир? Принести в жертву тысячу тысяч быков?

- Боюсь, даже если ты завоюешь весь мир, ты все равно останешься смертным, царь, - ответил оракул. - И даже все быки Асии, принесенные в жертву, не дадут тебе желаемого. Прости, но я не могу помочь.

Мидас пошел к другому оракулу. А потом к третьему, пятому, седьмому. Но никто не мог помочь ему. Царь перерыл лучшие библиотеки Фригии, он посетил все храмы и просил каждого из богов одарить его, но боги не ответили ему. И когда царь совсем отчаялся, когда он готов был броситься со стен собственного дворца, ибо жизнь без Фавны не казалась ему достойной, случай помог великому царю.

Он в очередной раз покинул дворец с бутылкой вина наперевес и отправился в свою любимую рощу, где часто беседовал с молчаливыми деревьями. И там он нашел спящего Силена, козлоного лесного бога, помощника Диониса. Силен был пьян, как и сам Мидас, и храпел на всю рощу. На звук его храпа пришли волки, они уже навострили клыки, чтобы разорвать беззащитное тело сатира, но Мидас помешал им. Он метнул кинжал и пробил шею вожаку. Великий царь Фригии никогда бы никому не признался, но на самом деле он метил в сердце волка. Стая разбежалась.

Наутро, когда Силен очнулся, он воздал хвалу царю Фригии за то, что тот спас ему жизнь. Оказалось, что Силен был послан Дионисом в Индию для решения каких-то политических вопросов с местным богом. И если бы сатира съели волки, ситуация могла обернуться прескверно, вплоть до войны между богами.

Силен пообещал, что за его спасение Дионис наградит Мидаса, подарит ему все, что пожелает великий царь. Глаза Мидаса засияли, он понял - это его шанс!

Дионис, один из древнейших богов земли, некогда приплывший в Асию с Крита, снизошел до разговора с Мидасом в старом лесном храме, куда он явился по зову Силена. Выслушав рассказ нерадивого слуги, высокий и статный Дионис отвесил ему звучную оплеуху и выгнал прочь. Затем он взглянул на Мидаса. Его вишневые глаза буквально впились в царя Фригии.

- Нужно сказать, что я впервые в долгу у смертного, - проговорил он заносчиво-надменным тоном, в котором, однако, чувствовалась глубокая, таинственная сила. - Изволь, великий царь Фригии, поведай мне, чего желаешь ты? И будь добр, поскорее. Меня от всех этих событий мутит. А гадкий Силен свое еще получит.

- Я желаю стать подобным богу! - без запинки выпалил Мидас.

- Бессмертия что ли возжелал? - изогнул тонкую бровь Дионис. - Всего то?

- Нет, о великий, ты не понял, - горячо проговорил Мидас. - Я не хочу бессмертия.

- Так что ж ты, богом хочешь стать? - хохотнул Дионис. - Премного, даже для тебя. И все ж, коль избавил меня ты от большой беды, я уступлю. Станешь богом.

- Нет-нет, Дионис! - запротестовал царь Фригии. - И богом я быть не хочу. Хочу быть ПОДОБНЫМ богу.

- Экая задачка, - насупился Дионис. - Нет, чтобы баб, винища пожелать, полмира или дары божественные! Подобным богу... что ж, есть одна идея. Но прежде мы условимся с тобой. Не знаю, на что тебе желания такие, да и плевать мне, так что помолчи. Условимся, коль дар мой не по душе тебе придется, с меня - спросу никакого. Слово даю тебе, Мидас, что будешь ты не богом, но подобным нам. То в моих силах.

Мидас кивнул и пожал Дионису руку. Бог, не отпуская влажной от нетерпения ладони царя, положил свою левую руку ему на плечо. С минуту они смотрели друг другу в глаза, а потом царя Фригии точно прошила молния. На мгновение он чувствовал невероятную боль, все волосы на теле встали дыбом, из глаз непроизвольно брызнули слезы. Потом у Мидаса потемнело в глазах и он без чувств свалился к ногам Диониса. Когда царь очнулся, лесной храм был уже пуст.

На самом деле Дионис не был уверен, что его фокус удастся. Обмануть мироздание - та еще авантюра. И все же у него получилось. Он расколол душу Мидаса пополам и влил в нее небесное золото, что нечета золоту смертных. То была сама идея золота, невоплощенная энергия! Теперь любой бог, глядя на Мидаса, видел ярко-желтое сияние и принимал царя за своего. При этом фригиец остался простым смертным.

Выйдя из храма, царь прислушался к своему телу. А что, собственно, должно было измениться? Дионис не мог соврать, ибо это древнейший из богов Асии. Но что он сделал? В сущности, Мидасу было плевать. Он и без того величайший из царей Фригии! А теперь он может быть с той, кого полюбил!

Вернувшись во дворец Келены, Мидас неожиданно понял, что не знает, как ему найти Фавну. Ведь она - странница, и может быть где угодно. Но порой цари слишком далеки от простого народа и упускают самое важное. Когда той же ночью он по своему обыкновению выбрался из дворца с бутылью вина в руке, ему встретились две жрицы Гестии, которые не узнали царя в просторном балахоне с капюшоном, надвинутым на лицо. Они обсуждали историю о молодой девушке, «вечной девственнице», что странствовала по миру и помогала людям. Они звали ее Кибела, но Мидас сразу понял, о ком идет речь.

Он остановил девушек и открыл лицо. Жрицы склонились перед царем и он расспросил их о том, где в последний раз видели эту Кибелу. Те рассказали, что последний раз девушка появлялась на Родосе.

Царь отправился на поиски Кибелы, разумеется - инкогнито, ведь стань он пояснять своим приближенным, куда и зачем направляется, его неминуемо сочли бы безумцем. Это только в глупых греческих мифах цари творят откровенно несуразные вещи (вспомните, к примеру, Эдипа!), но никто им и слова не говорит. А Мидас хоть и был безмерно любим своим народом, не спешил рассказывать всем и каждому о внезапно вспыхнувших чувствах. Откровенно юношеские порывы, недостойные монарха, вредны для имиджа, знаете ли. С такими вводными слухи доползут до Фракии, а там глядишь кто-нибудь под шумок и мятеж поднимет!

Мидас проехал полстраны, дважды его чуть не убили, первый раз - обыкновенные бандиты, второй раз он сдуру полез через чащобу, чтобы срезать путь, и напоролся на кентавра, пребывавшего в откровенно дурном настроении. Но в итоге царь все же добрался до Родоса целым и относительно невредимым. Он бродил по острову день за днем в надежде найти ту, ради которой был готов на все. И судьба улыбнулась ему.

Под вечер третьего дня он вошел в рощу на вершине холма. В сумеречном воздухе носились лесные запахи и редкие крики птиц. Он сел на пригорок, прислонившись к прохладному стволу старого фригана. Отчего-то в этот раз он позабыл взять вина, наверное потому, что мысли его были заняты только одним. Неужели он не успел? Неужели Фавна, его Фавна, ушла из этих мест? Эта мысль терзала сердце царя, хотя он понимал - не сегодня, так завтра, но он найдет ее. Отрядит лучших разведчиков, даст им «архисекретные» задания и выследит девушку!

Но внезапно фригиец ощутил, что он не единственный человек в этой роще. Как тогда, в лесу, у стен родной Келены! Он поднялся и, минуя тенистые росчерки, образованные раскидистыми кронами исполинских маквисов, к нему навстречу вышла она.

- Я вижу, - сказала Фавна. - Ты сумел. Сумел стать подобным богу. От тебя исходит свет, как от бога!

- Да, о прекраснейшая из женщин, - ответил царь. Его сердце трепетало, ладони покрылись потом. Как же он любил ее! Он и сам себе не верил, что может любить женщину так сильно! Не хотеть, а именно любить, желать не ее тело (ну, не одно лишь тело), а ее всю, вместе с душой и всеми капризами!

- Но зачем? - она остановилась в двух шагах от него и в ее карих глазах мелькнуло сомнение. - Ведь это было непросто, стать подобным богу. А у тебя и так было все.

- Нет, - мотнул головой Мидас. - У меня не было тебя.

И он шагнул ей навстречу. Она тоже сделал шаг вперед, потому что чары змеиного князя рухнули. Мог ли Руния, великий черный змей, непримиримый враг рода людского, знать, что найдется безумец, у которого в долгу окажется древний бог? И что это безумец попросит не бессмертие и не великий дар, а странную, непонятную вещь, от которой, в сущности, ему не будет никакого проку. Но злу неведома природа добра, поэтому зло всегда проигрывает, так устроен мир.

Она положила руки на плечи фригийского царя, утонув в его медовых глазах. Ведь она тоже полюбила Мидаса, еще при первой встрече. Та любовь, что когда-то жила в ее душе, любовь ко всему окружающему, вернулась. И воплотилась в любовь к одному единственному человеку. Мужу, что подобен богу!

Мидас обнял Фавну, их губы слились в поцелуе, от которого царь Фригии впал в неописуемое блаженство, вспыхнувшее в нем ослепительным фонтаном и накрывшее весь окружающий мир. И в это мгновение каждый мужчина на земле, у которого была женщина, нежно посмотрел на свою вторую половинку. А каждая женщина, у которой был мужчина, вспомнила о том, как сильно любит его. Но потом произошло то, чего никто не мог предсказать, в том числе -  мудрый Дионис, решивший, что ему удалось-таки обхитрить мироздание.

Даже богам известно, что нет ничего сильнее любви. Порой это чувство, свойственное лишь смертным, способно творить настоящие чудеса, пробивая любые барьеры, ломая любые препятствия, разрывая на лоскуты саму ткань реальности! В миг поцелуя Мидаса и Фавны произошло именно это. Любовь фригийского царя была столь сильна, что это слепящее чувство словно не знающее преграды копье вспороло тонкое полотно, отделявшую тело Мидаса от его души, с недавних пор - божественной. И небесное золото выплеснулось из него, обращаясь в золото мира смертных.

Фавна ойкнула и замерла. Мидас отстранился от ее губ, в одно мгновение ставших холодными и твердыми. Он с ужасом наблюдал, как по лицу его возлюбленной разбегается золотистая сетка с алыми прожилками. Вскоре золотая паутина оплела голову Фавны, спустилась по шее и заструилась ниже. На глазах у царя, который отказывался верить в происходящее, девушка обращалась в золотую статую.

Она не могла попрощаться с ним, попросту не успела. Не сказала, что ни в коем случае не злится на него. Ведь он подарил ей любовь, а вслед за любовью - то, о чем она мечтала не первую сотню лет. Он подарил ей покой!

Мидас закричал. Этот беззвучный крик на мгновение парализовал всю Вселенную, ибо столько боли и негодования было в том крике. Подобный богу упал перед золотой статуей на колени, он обнял ее, прижался к ней в надежде теплом своего тела растопить ледяной металл. Слезы градом бежали из его обезумевших глаз, но статуя не шелохнулась. Тогда Мидас воззвал к Дионису.

- Лживый ублюдок! - в неистовстве рычал царь. - Ты солгал! Вместо того, чтобы подарить ее мне, ты ее отнял! Отнял ту, что я любил больше всего на свете!

Он выхватил меч и стал рубить кусты, деревья, камни и землю. Он рассекал воздух, стремясь вспороть материю физического мира, попасть за его пределы, в мир богов, чтобы найти Диониса и добиться от него объяснений.

Под утро царь едва держал в руках свой меч, но не опускал его, он все еще пытался перерубить ствол фригана, под которым сидел минувшим вечером, мечтая о том, как встретит свою возлюбленную. Вскоре силы окончательно покинули его и он уснул. А когда проснулся, тут же отправился в таверну, чтобы напиться. Там он с удивлением обнаружил, что любой предмет, который он берет в руки, становится золотым. К счастью, это не распространялось на вино и еду, которых он не касался напрямую. Больше месяца Мидас пил, странствуя из одной таверны в другую. Ярость и боль изменили некогда прекрасные черты молодого лица, а дорожная пыль доделала дело - фригийского царя никто не узнавал.

Через месяц он вернулся в Келену, в свой дворец. Его сподвижники были счастливы, ибо полагали, что царь мертв. Но это был уже не их царь. Мидас приказал снести все статуи богов, сжечь все храмы, а любого, кого уличат в поклонении, он приказал казнить без суда. Фригия утонула в крови. Любимец народа, великий царь Мидас, для которого не было ничего превыше родной страны, превратился в жестокого тирана. И чем больше крови лилось, чем больше храмов горело, тем сильнее становилась его ненависть.

Даже боги знают, что ненависть - вторая после любви сила во Вселенной. Ненависть Мидаса была настолько всеобъемлющей, что она пропитала каждый атом его тела, каждый энергон его души. Ненависть царя заключила его душу в непроницаемую оболочку, которую ничто не могло преодолеть. Ничто. Даже смерть. Так царь стал богом.

Но даже в божественной ипостаси он не нашел Диониса. Он искал его в этом мире, и в другом, но древний бог исчез. Мидас нашел Силена, которого когда-то спас, и перерезал сатиру горло своим золотым мечом. Он шел от леса к лесу, от рощи к роще, безошибочно вычисляя логова сатиров и фавном. Он истреблял лесных духов, что служили Дионису. А когда устал, то вошел в быстроводную реку Пактол, лег на спину и закрыл глаза.

Мидас исчез, оставив после себя жестокое наследие, которое очень быстро обросло мифологическими подробностями, извратившими истину до неузнаваемости. А Фавна, ЕГО Фавна, в устах смертных стала богиней. Ее тысячи лет почитали в половине мира, от Родоса до земли Каркемиш, под именем Кибелы, Великой матери.

Но едва ли это могло унять боль Мидаса. Ведь он знал правду, он и боги. Боги, к которым он присоединился в своем бессмертии, но с которыми не хотел иметь ничего общего. Прошли тысячи лет, пока ненависть Мидаса не смягчилась, пока его боль не утихла. А потом он вернулся в мир смертных под новым именем. Он принял судьбу, которой никогда не желал. Принял и понял, что у смертных есть лишь одно устремление, лишь одна цель - это золото, богатство, деньги. И он позволил смертным сделать себя их новым богом. Богом, который воплощал их мечты. Богом, который дарил наслаждение. Богом, который не знал жалости. Богом, которого люди заслужили.

***

Мидас стоял у панорамного окна, спиной к Карну. Парень даже не заметил, когда царь поднялся с кресла. Он взирал на простиравшийся под ним город, он взирал на мир, в котором не было бога превыше ЗОЛОТА.

- Поэтому ты не хочешь присоединяться к Древним Богам? - нарушил тишину просторного кабинета надтреснутый голос Карна. Он будто все еще был там, тысячи лет назад, в далекой Фригии. - Потому что когда-то один из них предал тебя? Но ведь он не виноват в том, что произошло. Он не мог этого предсказать.

- Не мог, - эхом отозвался голос Мидаса, в котором вновь появлялись приторно-медовые нотки.

- Тогда зачем ты искал его? - не унимался Карн. Он хотел понять. Ведь Мидас был неглуп и пусть не сразу, но он осознал, что Дионис выполнил свою часть договора в полной мере.

- Сначала - чтобы разорвать в клочья, - честно признался Мидас, он так и не обернулся, все смотрел на ярко освещенный город. - Потом - чтобы просить совета, ведь он был мудрейшим из богов Асии, я верил, что ему ведомо решение. А потом... потом я искал его, чтобы просто посмотреть ему в глаза.

- Едва ли в этом был смысл, - уронил Карн. Неожиданно Мидас обернулся.

- Я тоже так подумал, когда пришел в себя, - сказал он. - И стал искать решение сам. И я нашел его. Пойдем.

Он направился в сторону мини-бара и Карн поспешил за ним. Мидас подошел к стене и коснулся ее рукой. Что-то щелкнуло в глубине кладки и стена плавно откатилась в сторону. Если не знать, что тут есть секретная дверь, ее попросту невозможно найти. Мгновение назад стена была абсолютно цельной, ровное золотисто-желтое покрытие без единой прорехи. А теперь в ней зиял стандартный дверной проем, только без двери.

Они ступили в темноту. На их присутствие среагировали световые датчики, и небольшая комната наполнилась мягким желтоватым светом. Прямо перед собой, посредине комнаты Карн увидел ее, золотую статую, что когда-то, без сомнения, была живым существом. Это Фавна, возлюбленная Мидаса, которую он превратил в золото. Она была совершенна, ни один мастер не смог бы отлить столь безупречный образ. Каждая ресничка, каждый крохотный волосок на ее теле застыли, запечатленные в благородном металле. Казалось, она сейчас моргнет золотыми веками, ее золотые губы шевельнутся и она заговорит.

Мидас подошел к статуе и нежно коснулся ее щеки своей рукой. Карн никогда не видел на лице бога подобного выражения, ни до, ни после. Он действительно любил ее, и даже тысячелетия страданий не смогли умалить его чувств к той, которой больше не было среди живых.

- Ее можно вернуть, - твердо сказал Мидас, отняв руку от золотого лица возлюбленной. - Это может сделать Сердце Хрунгнира. ТЫ можешь сделать это. Ты впитаешь силу артефакта и тогда твоей мощи должно хватить для того, чтобы золото вновь обратилось плотью.

- Я... - запнулся Карн. - Я постараюсь сделать это. Обязательно, как только получу Сердце. Но почему ты думаешь, что она захочет возвращаться? Быть может, она ждет тебя там? Там, где вам обоим пора было оказаться много тысячелетий назад?

- Зачем быть вместе там, если можно быть вместе здесь? - спросил в ответ Мидас. И Карн не нашелся, что ответить. - Ведь мы хотели, мечтали быть вместе именно здесь, а не где-то еще. И я, как прежде, царь. Только теперь моя Фригия - весь мир. И я подарю его ей. Как обещал.

- Это значит... - осторожно начал Карн.

- Да, это значит, что я присоединюсь к вам, - закончил за него Мидас. - Можешь передать Тоту, что я буду в нужном месте в назначенный час. И приведу с собой всех.

- Всех? - изумился Карн. - Это кого? Того джина, что сидит у тебя на ресепшне?

- А ты смышленый парень! - Мидас хлопнул его по плечу, Карн отскочил от его руки, как от огня и с ужасом воззрился на то место, которого коснулся Мидас.

- О, боишься повторить судьбу тысяч тех, кто имел глупость встать у меня на пути? - рассмеялся Мидас. - Не волнуйся, сейчас это не так просто. - Он постучал ногтем по чудному клыку, что висел у него на шее. - Видишь эту штуку? Ты будешь смеяться, но это клык дракона. Настоящего дракона, возможно - последнего. Не представляешь, сколько золота ушло на то, чтобы его добыть!

- Ну, я так понимаю, золото не было проблемой? - улыбнулся Карн.

- Золото - нет, - кивнул Мидас. - А вот время - это проблема. Даже когда ты бессмертен. Тем более, когда ты бессмертен. Только в кино бессмертные никуда не спешат, мол, впереди - вечность. Вечность, знаешь ли, имеет обыкновение проходить очень быстро.

- Возьму на заметку, - кивнул Карн и они покинули тайную комнату. Стена бесшумно вернулась на место.

Мидас не задержал Карна ни на минуту, более того - он фактически вытолкал парня из кабинета, сославшись на то, что ему, в общем-то, нужно управлять мировой финансовой системой.

Карн не возражал. Несмотря на то, что после истории, рассказанной Мидасом, он проникся к этому необычному богу некоторой теплотой, все же владыка золотых рек не вызывал у него особого доверия. На ресепшне огненно-рыжая девушка, которая, несомненно, была джином, скорее даже - ифритом, проводила Карна томным взглядом. А потом, когда он заходил в лифт, озорно подмигнула ему и провела своим на удивление длинным языком по полным, чувственным губам. В другой ситуации парень перехватил бы двери лифта. Но, во-первых, его ждала Нисса (старомодный романтик, верный до гроба и все такое!). А во-вторых... какая разница, что во-вторых, если есть веское «во-первых»?

Забившись вместе с шумящей толпой в вагон метро, Карн подумал о том, что, вероятно, у них все-таки есть шанс. Если Мидас согласился им помочь, пусть даже исключительно из личных побуждений, значит, он верит в победу Древних Богов. Это обнадеживало. С другой стороны, спартанцы Леонида тоже не особенно сомневались, что смогут остановить Ксеркса. В общем-то, так и произошло, да только никто из них не вернулся. И даже имен их история не сохранила.

Карн искренне надеялся, что Древних Богов (и, конечно, его самого) ждет более удачная развязка. Что ж, правду говорят - молодость наивна.

***

Оживление в митреуме достигло своего апогея. Выйдя из комнаты перехода, Карн едва не наступил на какого-то человекоподобного ящера. О таких ребятах он даже не читал, зато нечто подобное видел в серии «Древних Свитков». Ящер недовольно пробурчал что-то нечленораздельное (лишь бы не проклял, мелькнуло в голове Карна), отодвинулся со своим спальником подальше и надсадно захрапел.

Последний форпост Древних Богов был забит под завязку. В комнатах давно уже не хватало места, и прибывающих размещали прямо на полу. Сначала в главном зале, потом в бесконечных коридорах, а потом и здесь, на верхней галерее. Карн видел самых невероятных существ: ярких, пышущих нестерпимым жаром ифритов (в митреуме они ослабляли контроль над своими телами), тонких, казавшихся невесомыми сильфов, огромных бералаков, исподлобья косящихся на каждого проходящего мимо. Обособленно сидела группа чернокожих созданий, чьи глаза отливали матовыми белками без зрачков, а когда они улыбались, из под темных губ возникали бесчисленные ряды треугольных зубов. Тут были даже некроманты, высокие и тощие ребята в мешковатых хламидах, с черными кругами у глаз и мертвенно-бледной кожей. В их компании терся гаруспик, которого Карн запомнил по той памятной беседе у фонтана.

- Прошшшшу прощщщения, - Карн аж подскочил, услышав приближающееся шипение. Он резко обернулся. Перед ним стоял высоченный наг, выше пояса - вполне себе человек, только четыре руки вместо двух. Ниже пояса это была натуральная змея ужасающих размеров. - Я Полозззз, рад познакомиться с тобой, Карн.

- И я рад, - Карн нерешительно протянул Полозу руку, но тот пожал не ладонь, а предплечье. - А вы разве... извините, если мой вопрос покажется глупым, но вы разве на нашей стороне?

- Мой род вссссегда был на сссстороне людей, - гордо прошипел змей. - Вероятно, вы имеете ввиду нагов-отссссступников. Их ещщще назссывают чшшерными нагами.

- Вероятно, да, - кивнул Карн, откровенно разглядывая змея. Тело Полоза бугрилось жгутами мышц. Его кожа была естественного человеческого оттенка, разве что чуть сероватая, а ее структура чем-то напоминала камень. Лицо тоже было человеческим, лицо немолодого статного мужчины с мощными надбровными дугами, широкими скулами и узким подбородком. Черные прямые волосы ниспадали на плечи и только глаза выдавали змеиную суть нага - у него были вертикальные зрачки, напоминающие маленькие зеленоватые кристаллы.

- Не ссссмею большшше отвлекать вассс, - прошипел Полоз, чуть склонив голову. - Я лишшшь хотел засссвидетельсствовать ссссвое поччшштение. Всссе наги... всссе выжшшившшие наги, будут битьсссся за вассс!

- Благодарю, уважаемый Полоз, - Карн закивал и поспешил сбежать от змеи. Пусть даже эта змея заверяла его в своей преданности, все же это была змея. С другой стороны, на месте Ангелов я бы отнюдь не жаждал встречи с таким противником, подумал Карн.

Он толкнул дверь в библиотеку и не ошибся, предположив, что «генералитет» находится там. Разумеется, в библиотеку прибывающих не пускали, несмотря на то, что места в митреуме становилось все меньше. Тот и Эрра единогласно приняли решение о том, что они никого больше не пустят в лабораторию и библиотеку. Не то, чтобы они боялись предательства. Вряд ли среди тех, кто пришел сюда, будут предатели. Те, кто хотел примкнуть к Ангелам, уже давно сделали это, у них были тысячи лет, чтобы принять окончательное решение. Сюда пришли те, кто выжил. Те, в ком еще теплилась надежда. Иллюзорная и все-таки надежда.

Забавно, подумал Карн, поочередно здороваясь с Тотом, Эррой, Рокеронтисом и Локи, а ведь это у смертных принято надеяться. Чаще всего - на чудо, или на богов, что по сути - одно и то же. Только теперь все боги надеются на одного смертного. Как говорится - нарочно не придумаешь.

- Он согласен? - Тот бросил на Карна короткий взгляд.

- Согласен, - кивнул парень. Едва уловимый вздох облегчения донесся со стороны Рокеронтиса. Оно и понятно, ставки высоки, как никогда.

- Это хорошо, - Эрра даже позволил себе улыбку по такому случаю. - Как прошло?

- Он мне поведал свою историю, - сказал Карн, усаживаясь на стул с широкой спинкой. - О том, как... стал таким.

- Печальная история, - Эрра прищурился. - Значит, ты знаешь, как он относится к нам, к другим богам. И что заставило его согласиться?

- Он сказал, что если я получу Сердце Хрунгнира, то смогу вернуть ему Фавну, - ответил парень.

Удивительно, но хотя он так и не смог уснуть в поезде (все время думал о Мидасе и его истории), разум работал четко и прозрачно, а тело наполняла жажда действий. Понятно, митреум, его благотворное воздействие на организм и все такое, но обычно усталость все равно ощущалась. Как позже объяснил ему Тот, из-за обилия «свежей крови» митреум был переполнен жизненной энергией, и он, не скупясь, раздавал ее всем присутствующим. Грубо говоря, если один был бодр и свеж, а второй сильно утомился, митреум как бы «уравнивал» их состояния. А так как большинство присутствующих относились к категории богов (или вроде того), то энергия каждого из них значительно превосходила объем жизненных сил смертного. Тем более, они все пришли сюда заряженные, готовые к бою. В них кипела ярость, жажда битвы. Поэтому в Карна и вливались потоки силы, от которых его в буквальном смысле «перло».

- Это вряд ли, - устало вздохнул Эрра и опустил глаза.

- Не понял? - удивился Карн. - Вы что-то знаете об этом?

- Надо ему сказать, - процедил Локи, вроде как ни к кому и не обращаясь. Карн внимательно посмотрел на Эрру, тот опустил глаза. Тогда он уставился на Тота.

- Мы знали, чего он хочет больше всего на свете. Ради чего он готов поступиться собственными принципами, собственной ненавистью ко всем нам, которая, кажется, давно стала смыслом его существования, - проговорил Тот после минутного молчания. - Тогда мы направили к нему Локи. Он принял облик кельтского жреца, достал для Мидаса уникальный амулет, который мог блокировать выход энергии Дуата из его физического тела.

- И заодно подбросил ему идею о том, что Фавну можно вернуть, - продолжил Карн. - Локи рассказал ему о Сердце Хрунгнира, о Страннике и о его силе. Поэтому он хотел увидеть меня лично, убедиться в том, что я действительно Адхва-Га.

- Верно, - согласился Тот, но взгляда не отвел. Его металлические глаза будто бросали Карну вызов, спрашивая «Смеешь ли ты осуждать нас? Нас, почти истребленных, потерявших всякую надежду?».

- Но это ложь, так? Даже с Сердцем Хрунгнира я не смогу вернуть ее, верно? - Карна эта ситуация больше шокировала, чем злила. До сего момента Древние Боги казались ему честными, светлыми, если хотите - НЕПОГРЕШИМЫМИ. Но оказалось, что и они не идеальны. Они тоже лгут, когда им выгодно, даже себе подобным.

- Мы не знаем, - ответил бог мудрости и, наконец, отвел глаза. - Никто не знает, что случится с тобой, когда ты возьмешь силу Сердца. В пророчестве говорится, что мощь твоя станет несоизмерима. Но что это значит - трудно предугадать. Быть может, ты действительно сможет возвращать мертвых.

- То есть это все-таки не ложь? - ухмыльнулся Карн. - Ты хочешь сказать, что вы не используете Мидаса? Не манипулируете его чувствами, его любовью?

- Слишком громкие слова, парень, - вступил в разговор Эрра. Карн даже не взглянул на него. Он смотрел на Тота, который, безусловно, все это давно спланировал. - Ты слышал лишь его собственную версию. Со слов Диониса все произошло несколько иначе.

- А где, кстати, Дионис? - Карн будто вспомнил что-то важное. - Ведь он так и не виделся с Мидасом с тех пор, как сделал его «подобным богу»? Насколько я понял, в происшедшем не было его вины, так почему он не встретился с ним? Почему не объяснил?

- Потому что ему было не до Мидаса, - ответил Тот. - Он был первым из нас, кто почувствовал неладное. В тот самый момент в этот мир пришли Иные Боги. Они еще не выступали в открытую, просто разведывали, готовились к вторжению. Дионис понял это и пытался предупредить остальных, но ему никто не поверил. Думали, древний бог совсем выжил из ума, он в последнее время слишком злоупотреблял своим варевом.

- И он отправился к ним, в одиночку, - резюмировал Эрра. - Намеревался договориться с ними, либо вернуть их туда, откуда они пришли. С тех пор его никто не видел.

- Но... Мидас ведь не знает об этом, - Карн был шокирован во второй раз за этот короткий разговор. Опять Санта-Барбара! - И никто ему не сказал?

- На тот момент никто не хотел приближаться к нему, зная его отношение к нашему роду, - проговорил Эрра, рисуя на крышке деревянного стола замысловатые узоры. Пальцем. - Мы даже не знали предела его возможностям, ибо он сам по себе - ошибка, баг системы, его не должно было быть. А потом... потом началась война. И уже было не до Мидаса с его выкрутасами.

Повисло неловкое молчание.

- Ладно, - Карн осмелился нарушить застоявшуюся тишину. - Я понял, сейчас не лучшее время, чтобы разбираться в этом. Главное, что он с нами.

- Верно, - Тот внимательно посмотрел на Карна. Что-то было в его взгляде, что-то выискивающее. Будто бог мудрости увидел старого друга, но никак не мог узнать его. - Скажи, ты никого не встречал по пути? Кого-то... необычного?

- Забавно, что ты спросил, - удивился парень. - По пути в столицу со мной в купе действительно ехал странный тип. Мы с ним изрядно поднакидались...

И он рассказал им о Салаве. О пьяных разговорах и о том, как его удивительный попутчик покинул поезд весьма неординарным образом.

- Он еще прокричал что-то вроде «Передавай привет моему названному братцу», и спрыгнул с поезда, хлопнув дверью. Замок сам защелкнулся, я еще подошел - проверил, - закончил Карн свой недлинный рассказ. Оказалось, что с того вечера он не так уж много помнит.

- Вот хрен шакала! - выругался Тот. - Это был мой брат, Сет. Он исчез лет триста назад. Все думали, что Иные убили его, как и Гора. Как и Маат, и еще многих других богов из этого региона. Он ничего тебе не давал?

- Нет, ничего, - задумался Карн. - Хотя... после него в купе осталась газета со сканвордами и вот этот карандаш со странным навершием.

Карн извлек из кармана карандаш, который достался ему от Салавы... то есть от Сета. Он протянул карандаш Тоту.

- Его то я и почувствовал, - едва слышно проговорил Тот. - Но почему-то не сразу.

Он передал карандаш Эрре. Было так забавно смотреть, как Древние Боги рассматривают обыкновенный карандаш, точно какую-то диковинку. То есть, понятно, что на деле карандаш совсем не обычный, но со стороны... Карн не удержался и прыснул в кулак. Рокеронтис поддержал его смешком, видимо, подумал о том же.

- Не могу понять, - процедил Эрра, возвращая карандаш Карну. - Но это определенно артефакт. Странные шутки у твоего братца, Тот.

- Я бы сказал - своеобразные, - отозвался бог мудрости. - Тем более, что брат он мне вовсе не по крови. Карн, ты будешь удивлен, но это действительно артефакт, правда, неясно какой именно и почему в Ра у него такой облик. Можешь оставить его в митреуме, можешь носить с собой, но - на свой страх и риск. Вряд ли Сет желает тебе зла, но что это - я не знаю.

- А это не может быть... магической бомбой замедленного действия? - подал голос Локи. - Я как-то сам развлекался такими сюрпризами...

- Это может быть чем угодно, - прервал его Тот. - Сет всегда был хитер. И могущественен. Он - один из немногих богов, научившихся (кстати, от меня) скрывать свою сущность. Поэтому ты и не признал в нем бога, Карн.

- О, как! - хмыкнул Песочный человек. - И много таких?

- Вторым был Гор, - ответил Тот. - Третьего вы все имеете честь знать. Это Один. Теоретически могут быть и другие.

Карн краем глаза заметил недвусмысленную улыбку, мелькнувшую на лице Локи. Заметил, но ничего не сказал. Его все эти игры богов уже порядком достали.

- Ладно, - Эрра медленно поднялся из-за стола. - Это все сейчас не так важно. Мидас с нами, это главное. Сет жив, и это тоже немаловажно, кто знает, быть может, он присоединится к нам, такой союзник не помешает. Карн, мы атакуем Гелиополис утром, через двенадцать часов. К этому моменту в митреум прибудет еще несколько богов. С остальными мы встретимся уже на равнине.

- На равнине? - удивился Карн.

- Ага, - кивнул бог войны. - Несмотря на то, что Гелиополис находится в мире между мирами, география там вполне привычная. С трех сторон города бездонный провал, с четвертой стороны к нему примыкает широкая равнина. Наш скандинавский друг, в смысле - Один, настоял на том, чтобы равнину назвали Вигрид.

- Это ясно, - улыбнулся Карн. - Вёльва нашептала Всеотцу, что Рагнарёк будет проходить непременно на равнине Вигрид.

- Именно, - кивнул Эрра. - Что-то ты действительно знаешь, парень, но сейчас важно другое. Поэтому молчи и слушай.

Он развернул на столе ватман. Карн не сразу понял, что это была не обычная бумага. Это был библиос, он же - папирус. Судя по всему - очень старый, не пожелтевший от времени, а натурально желтый, почти коричневый. На нем была изображена схема города-крепости. Эрра помолчал пару минут, пока Карн сумел разобраться в хитросплетениях разнонаправленных линий.

Странная схема напомнила ему картинки типа «найди скрытое изображение», такие в его школьные годы печатали на обложках дневников и тетрадей. Нужно было расфокусировать зрение, и если правильно подобрать расстояние, бессмысленная последовательность идентичных узоров превращалась в трехмерный рисунок. На папирусе было примерно то же самое, но как только парень сообразил, что к чему, как только увидел первое «скрытое изображение», тут же стало ясно, что есть и другие «уровни». Он снова всмотрелся в желто-коричневый листок, экспериментируя с расстоянием и ракурсом. Потом увидел вторую «скрытую картинку», потом еще одну. В итоге он насчитал семь «уровней» изображения.

- Вижу, ты сообразил, - кивнул Эрра, внимательно наблюдавший за Карном.

- Их тут семь? - уточнил парень.

- Верно, - кивнул бог войны. - В реальном Гелиополисе их тоже семь. Только это уровни внутри пространства. Это частный случай геометрии Римана, но сейчас не забивай себе голову теорией, о ней, если нужно, потом расскажет Тот.

- Если «потом» придет, - мрачно усмехнулся Локи, но на него никто не обратил внимания. Никто, кроме Карна, который, однако, был слишком поглощен изучением схемы.

- В общем, в Гелиополисепересекаются семь пространств, - продолжил Эрра. - Переходы между ними осуществляются естественно, через двери, арки или порталы. Ты не заметишь никакой разницы. Запомни лишь узловые точки, их тоже семь. Каждая из этих точек может переместить тебя в любую из семи реальностей. Они находятся здесь, здесь, тут...

Он ткнул пальцем в семь разных мест на многомерной карте. У Карна всегда была неплохая память, особенно - зрительная. Он быстро прикинул, к чему привязать расположение точек. Ага, первая - прямо возле башни, вторая - слева от входа, третья - у небольшого прямоугольного здания...

- Я повторю их расположение позже, - пообещал Эрра. - Вообще, я сомневаюсь, что тебе это понадобится, по плану мы все время будем вместе, но - кто знает. Я уверен в наших воинах, но произойти может все, что угодно.

- Да я запомнил вроде, - кивнул Карн. - Я даже вижу, где находится Башня Солнца.

И он указал на небольшое округлое сооружение в правой части карты.

- Почти, парень, - поправил его бог войны. - Это Башня Луны, и это первое место, куда мы должны попасть. Там находится Сердце Хрунгнира. Башня Солнца слева, - и он указал на такое же точно сооружение, расположенное в левой части города, у самой стены. - Это здесь. Здесь находится Нисса и другие пленники.

- Ты думаешь, без помощи артефакта нам не удастся туда пробиться? - Карн, естественно, хотел в первую очередь вытащить Ниссу. Однако он понимал, что стоит позволить чувствам взять верх, и он может совершить новую ошибку. Ошибку, которая станет фатальной для многих.

- Дело не только в этом, - отрезал Эрра. - Мы полагаем, что в Башне Солнца также находится что-то вроде управляющего центра, вырубив который, мы выведем из строя оружие Иных Богов, которое позволяет им подчинять себе Ангелов. Но сделать это можешь только ты, и только - обладая силой Сердца.

- Я прошу прощения, - Карн покосился на Тота. - Но какой идиот расположил центр управления своей армией в тюрьме?!

- Все не так просто, - Тот загадочно поводил губами. - Тюрьма и управляющий центр находятся в Башне Солнца, это так. Но - в разных реальностях, в тюрьму можно попасть лишь через реальность Башни Солнца, в центр - через ту, что расположена ниже.

- Тогда... - Карн хотел задать очевидный вопрос, но бог мудрости опередил его.

- Но есть «кротовая нора», о которой никто не знает, - сказал Тот. - Никто, кроме меня и Сета. Потому что мы проектировали Гелиополис. Одна из камер позволит нам попасть прямо в центр управления.

- Почему ты так уверен, что Ангелы не вычислили эту нору? - спросил Карн, внимательно всматриваясь в карту. - Ведь они владеют Гелиополисом не первый год.

- Потому что ее невозможно отследить, - твердо сказал Тот. - И потому что там стоит мой аварийный маяк, который оповестит меня, если кто-то воспользуется проходом. Поэтому я и боялся, что Сет мог быть захвачен Ангелами. Он силен, спору нет, но нам неведомы технологии Иных Богов, полагаю, они способны расколоть любого.

- Продолжим, - обратил на себя внимание Эрра. - Гелиополис - это город-крепость, лучшее, что я когда-либо видел со стратегической точки зрения. У него есть лишь одно слабое место - у него нет слабых мест. Это значит, что мы будем атаковать в лоб, всеми силами, войдем через главные ворота. Другого варианта у нас просто нет.

- Нехитрый план, - хмыкнул Карн и посмотрел на Тота. - Все так просто?

- Так просто, - ответил бог мудрости. - Гелиополис - город богов, и у него действительно нет брешей в обороне. На это мы и надеемся. Надеемся, что Иные Боги настолько уверены в неприступности города, что не станут стягивать к нему дополнительные силы.

- Как только войдем, нас поддержит Всеотец, - продолжил Эрра. Его палец прочертил широкую дугу слева от крепости. - Он атакует отсюда, во фланг обороняющимся. Он будет стоять во главе Асгардрейден, войска мертвых, чтобы перемещаться, им не нужна твердь под ногами.

- Что-то вроде штатной авиации, - вставил слово Локи. Карн улыбнулся.

- Что-то вроде, - кивнул Эрра. - Потом будем действовать по обстоятельствам. В какой-то момент нам понадобится подкрепление и тогда мы разыграем свой последний козырь - Мидаса. Быть может, нас остановят еще на подходе к Башне Луны, может, позже. Я лично надеюсь, что до Башни Солнца мы дойдем сами.

- Надежда - первый шаг на пути к разочарованию! - процитировал Рокеронтис слова одного вымышленного персонажа. Локи аж хлопнул в ладоши.

- Рад, что вы сохраняете присутствие духа, друзья, но закройте хавальники! - рявкнул бог войны. - Я лучше вас всех понимаю, насколько гиблая это затея! Но вариантов действительно нет. Может, Мидас понадобится нам еще у ворот. Я не знаю. Никто никогда не атаковал Гелиополис! Никто со времен Великой войны не бросал вызов Иным Богам в открытую. Мы ничего не знаем о том, что ждет нас. Но я уверен в одном. Многие из них будут мертвы к завтрашнему вечеру, - он мотнул головой в сторону закрытой двери, имея ввиду богов и мифических созданий, что собрались в митреуме. - Если не все. Только вот никто из них не пожалеет об этом. И дело не в надежде. Дело даже не в чести. Дело в нас самих. Дело в том, что это наш мир.

- Прости, Эр, - Рокеронтис поднялся со стула и внимательно посмотрел на бога войны. - Пусть я моложе вас всех, но не думай, что я не понимаю происходящего. Я понимаю. А смеюсь потому, что я так привык. Я привык улыбаться, трахая девок. Я привык улыбаться, отнимая жизни. И я буду улыбаться, когда придет мое время.

- Лучше не скажешь, - Локи тоже поднялся и встал рядом с Песочным человеком. - Я тоже сделал свой выбор, уже давно. Иначе не искал бы подступы к Гелиополису, иначе не искал бы Всеотца. И пусть мне нет дела до этого мира, мне есть дело до тех, кто его населяет. Это мир людей и богов. Древних Богов, созданных этими людьми. А та мразь, что пришла сюда извне и насадила тут свой религиозный изврат, должна быть стерта из истории. Либо будем стерты мы.

- Впервые вижу тебя таким серьезным, - Рокеронтис выпятил нижнюю губу и сдвинул брови.

- Ты тут говорил о том, что будешь улыбаться, когда твое время придет, - нашелся бог огня. - Так гляди, допиздишься, и оно придет прямо сейчас!

На том и порешили. Эрра еще раз показал Карну, где находятся узловые точки Гелиополиса, и все разошлись. Парень отправился в душ, потом - в свою комнату. Разумеется, его «потеснили». Теперь в и без того небольшой комнатушке помимо Карна ютился ифрит, две кицунэ и темный альв. Компания, надо признать, колоритная. Кицунэ дрыхли без задних ног прямо на полу, укутавшись в свои золотисто-рыжие хвосты. Ифрит и альв при виде Карна поднялись и почтительно поклонились ему. Он ответил тем же и пожал им руки. Ладонь ифрита была обжигающе-горячей. Тонкая, но сильная пятерня темного альва напротив, оказалась мертвенно-ледяной.

Карну даже стало как-то не по себе оттого, что он будет спать на кровати, а остальные - в спальниках на полу. Но ифрит и альв резко запротестовали насчет того, чтобы поменяться местами. Ифрит сослался на то, что ему нигде не холодно. Альв же сказал, что привык к холоду камня и попросту не сможет уснуть в теплой кровати.

Вообще, альв выглядел достаточно интересно и Карн удивился, как этот парень сумел добраться до митреума. Разве что - через Лимб. Цвет его кожи находился на самой границе глубокого темного пурпура и насыщенного эбена. Волосы - идеально белые, будто мучные. Глаза - красные, как у альбиноса. И уши, разумеется, чуть заостренные. Ну, классический такой темный эльф из ДнД.

Альв и ифрит о чем-то переговаривались вполголоса, Карн не вслушивался. Он думал о том, что завтра всем им предстоит очень долгий день. День, которого они ждали добрую тысячу лет. Шанс отомстить и вернуть этот мир его законным владельцам. Но не богам, а людям. Что удивительно, ведь эта война в действительности велась не за богов, не за Дуат. Это война за мир смертных, Ра. Ведь, как объяснял ему Тот, именно Ра составляет костяк мироздания, это основа основ, базис. Древние Боги становятся слабее, потому что слабее становятся смертные.

Все более меркантильные и эгоистичные люди перестают к чему-то стремиться. Материализм убивает всякую веру. Но не ту веру, о которой толкуют с экранов телевизоров и в церквях. Сегодня церковь - последнее место, куда стоит идти за верой. Последнее место, куда стоит идти за богом. Речь идет о той вере, которая есть знание. Ты веришь не потому, что не знаешь и не можешь постичь. Ты веришь как раз потому, что знаешь, точно знаешь. Это тот самый миг, который пророчил (или вспоминал?) Кларк, - когда магия становится наукой.

И будет Великая битва. Битва за мир людей, но на равнине Вигрид свою бессмертную кровь будут проливать боги. И это, наверное, правильно, ведь за тем люди и создавали богов: чтобы те защищали их от внешнего мира, злого и агрессивного мира за пределами «пещеры». Теперь люди считают, что в богах больше нет необходимости. Но так ли это? Быть может, их заставляют так считать? Потому что вор уже в доме, он уже добрался до самого главного и стал хозяином положения. Он сжег все книги, уничтожил те достижения, которых добились люди, и заставил их поверить в то, что никаких достижений не было. Через газеты, телевизор, интернет он поселился в голове человека и поколение за поколением по крупице вынимал из закромов сознания правду, память.

Теперь, видя все это со стороны, Карн не понимал, как можно было так ошибаться? Как он столько лет жил в системе, главная цель которой - уничтожить его, как личность? Как человека свободного, мыслящего, творящего! У которого есть свой мир и свой бог! Как можно поклоняться мертвым? Как можно рабски молить о пощаде? Ведь это верх эгоизма - веди себя хорошо ЗДЕСЬ, чтобы ТАМ тебе зачлось. Не лги, не кради, не прелюбодействуй ТУТ, чтобы ПОСЛЕ у тебя всего было вдосталь. И ведь ОНИ поступают именно так! Разбивают лбы о брусчатку, целуют кости, постоянно осеняют себя знаком, о происхождении которого никому из них ничего не известно! Лицемеры, большинство из них никогда не открывали книгу, которую они считают священной, и НИКТО из них не живет так, как им предписано жить их ГОСПОДИНОМ. Они такие, потому что такими НАДО БЫТЬ. Они добрые, потому что надо быть добрыми. И они пытаются сделать других такими же, ведь им и это «зачтется». Плюсанется в карму.

С этими невеселыми мыслями Карн заснул. Однако спал он на удивление хорошо и спокойно. Ифрит с альвом, кажется, бубнели до утра. Но это уже их проблемы. Лично он собирался раздавать пиздюлей Ангелам на трезвую голову.

***

Они уходили группами по тринадцать за раз. Это был предел, большее число сущностей Вик не мог переправить в Лимб одновременно. По идее последняя группа должна была измотать его донельзя, но юный шаман потребовал, чтобы Тот составил для него стимулирующее зелье. Что-то на основе настойки женьшеня. Часов через двадцать он упадет, как подкошенный, и проваляется так с неделю. Если, конечно, выживет в бойне, что им предстояла.

Первыми ушли наги. Их князь, Шеша, попросил Эрру, чтобы его воины стали авангардом армии Древних Богов. Бог войны не хотел рисковать нагами, это был его козырь, своеобразный мифический спецназ. Он предполагал, что в Лимбе их могут ждать. И его сомнения подтвердились. В месте перехода нагов атаковали Ангелы. Их было почти три сотни, первая группа нагов полегла едва ли не в полном составе, выжили только двое, Шеша, который не собирался отсиживаться за спинами своих воинов, и его правая рука - Полоз.

Но первая группа сделала главное - они сумели укрепиться, создать плацдарм, прикрывая вновь прибывающих. Как только последняя группа нагов покинула митреум, Шеша нанес акцентированный удар в сосредоточение ангельских порядков. Семьдесят два нага бились с тремя сотнями ангелов и к тому моменту, как Тот, Рокеронтис и Карн оказались в Лимбе, оставшиеся в живых пернатые твари уносили ноги. Их выжило чуть больше двух десятков, наги потеряли четырнадцать бойцов. Услышав эти цифры, Карн не мог не подивиться отваге и воинскому умению змеев.

Вслед за нагами пошли джины и ифриты, за ними сатиры, дриады, фавны и все дети леса. Потом в Лимб выдвинулись альвы, их темные братья, исландские духи стихий. За ними великий восточный дракон, Ямата-но ороти, который в Лимбе смог принять свой истинный облик, повел остатки своего народа - несколько жарохвостых кицунэ, объединенную группу сагари и гаки, двух инугами, целый отряд тенгу и, конечно, они, огромных звероподобных воинов, которые, как говорят, в бою не уступали нагам.

Шествие японских отрядов замыкал неповоротливый гашадокуро, огромный, под тридцать метров высотой, бесформенный скелет, который постоянно рыгал какой-то вонючей дрянью. Как Ямата-но ороти уговорил эту тварь пойти в бой против Иных Богов, для всех осталось загадкой.

Папа Легба вел за собой группу конгамато и нескольких медведей Нанди. Потом шли представители других мифологий, их было меньше. Всего армия Древних Богов, покинувших митреум, насчитывала семьсот двадцать воинов, минус погибшие наги.

Они шли через Лимб быстро и молча, их вел Рокеронтис, потом к авангарду присоединился Вик. Он покинул митреум вслед за арьергардом - группой волкодлаков, которых прислал Велес. Полулюди-полуволки, обладая сверхъестественным чутьем и невероятной реакцией, должны были прикрывать тылы.

Карн шел вместе с Тотом и Рокеронтисом, над ними парили несколько огненных фениксов. Эрра шел впереди, с нагами, Локи затерялся среди своих исландских товарищей.

По пути Карн случайно бросил взгляд на разваливающееся (как и все в Лимбе) здание «Клиники женского здоровья». В реальности под вывеской была надпись «С нами вы получите полноценную семью», которая вроде как должна была намекать на то, что сие учреждение действительно помогало женщинам забеременеть. Но Лимб, как всегда, был беспощаден ко всякой лжи, здесь надпись гласила: «Ваше горе - наша зарплата» и внизу кривая приписка «Кто знает, вдруг повезет!»

Они несколько раз спускались в какие-то катакомбы, Вик и Рокеронтис отлично знали путь и вели армию на удивление оперативно. С другой стороны, в этом не было ничего удивительного, ведь здесь нет тех, кто идет на бой не по своей воле. Каждый бог, каждое мифическое создание, что чеканило шаг рядом с Карном, отлично понимало, куда и зачем оно идет. Поэтому никто не тормозил, все были максимально собраны и дисциплинированы. Лишь вечно пьяные лепреконы где-то позади орали похабные песни об Иных Богах и их матерях, которые, если верить этим невысоким коренастым бородачам, были теми еще извращенками, не отказывающими в сексе никому и никогда.

А потом они покинули Лимб, просочившись в «кротовую нору», о которой даже среди богов мало кто знал. Небо сменило цвет с багряного на розово-золотистый, здесь всегда светило солнце, закатное. А может - рассветное.

Перед собой Карн увидел огромную равнину, поросшую низкой травой. То тут, то там из травы вздыбливались изрядно пожеванные временем каменные валуны. А по другую сторону равнины стоял Гелиополис. Его башни, выполненные из драгоценных камней, о которых смертные даже не слышали, отливали всеми цветами радуги и слепяще отбликивали солнечные лучи. Казалось, город вздымается до самых небес и с первого взгляда его структуру трудно было понять. Как в детской книжке, снова подумал Карн. Он расфокусировал зрение и быстро уловил отдельные «уровни» города. Семь реальностей необычной архитектуры переплетались в одну, и от нагромождения башен, анфилад, мостов и арок с непривычки рябило в глазах. И все же Гелиополис был великолепен.

Армия Древних Богов вышла из Лимба на окраине леса и остановилась. Через некоторое время из лесного массива выдвинулась еще одна группа существ. Впереди шли рослые крепкие воины, не менее двух метров ростом. Их доспехи сияли не хуже стен Гелиополиса. Их вели Велес, Перун и еще один славянский бог, которого Карн вначале не признал. На нем не было доспехов, он шел, гордо вскинув голову с могучей седой бородой. Белая льняная рубаха и белые льняные штаны - вот и вся его одежда. В руках он держал огромный молот, а его глаза сияли небесной голубизной. Это был Сварог.

Армия славянских богов и мифических созданий примкнула к ним с правого фланга. Там были огромные древоподобные существа, скрипевшие при каждом шаге, крылатые псы под три метра в холке, полулюди-полукони с короткими луками, конные воины в красных плащах с огромными копьями и каплевидными щитами, на которых золотом были выведены коловраты. Всего здесь было триста двадцать бойцов.

Левый фланг прикрыли появившиеся будто из ниоткуда существа и боги с американского континента. От основной группы отделилась одинокая фигура - Кукулькан. В Лимбе он сбросил маску и явился в своем истинном облике. Высокий человек, одетый в просторную хламиду из разноцветных перьев с длинным костяным копьем. Несколько древних нагвалей поклонились ему, приветствуя своего лидера. Кукулькан ответил шаманам сдержанным кивком.

Эта группа была наиболее разношерстной, в ней смешали мифологические создания коренных народов Америки и более поздние фольклорные образы. Ругару стояли в одном ряду с Зубными феями, которые на деле оказались не такими уж и мирными созданиями. Позади них сомкнули ряды Йа Лороны, вендиго и чупакарбы, мрачные лечузы, шерстистые ауисотли и несколько калупаликов, которые, по идее, были амфибиями.

 Так армия Древних пополнилась почти на пять сотен воинов. Карн продвинулся вперед, к Эрре. Рокеронтис ушел на левый фланг, Локи остался где-то в центре.

- Что ж, - мрачно сказал бог войны. В этот раз на нем был вовсе не кичливый пиджак, а красные доспехи из матовой стали. Он сжимал свой полуторник обеими руками. - Пора в бой.

- Вот так сразу? - опешил Карн. - А... ну, не знаю... переговоры?

- Не будет никаких переговоров, - мрачно усмехнулся Эрра. - Все уже сказано.

- Скажи им, - Тот, облаченный в просторный хитон коричневого цвета с Глазом Гора на груди, внимательно посмотрел на Эрру. - Они, конечно, готовы, но твое слово много для них значит.

Бог войны вздохнул. Сколько раз он шел в бой, ведя за собой бесчисленные легионы смертных и существ, в реальность которых давно уже никто не верит? Сколько воодушевляющих речей он произнес за минувшие тысячи лет? Не имеет значения, ведь слова, сказанные сегодня, будут самыми сложными и самыми важными в его жизни.

Эрра свистнул и молодой сфинкс вспорол воздух над разношерстыми рядами воинов, пришедших сюда из разных концов земли, из разных времен и культур. Его могучие крылья сделали всего несколько взмахов и зверь с львиным телом легко и грациозно опустился возле бога войны. Тот говорил, что обычно сфинксы не вмешивались в конфликты богов, но в этот раз все изменилось, и таинственные создания, уже давно покинувшие Ра и привыкшие жить в Лимбе, присоединились к Древним.

Бог войны схватился за золотистую гриву сфинкса, на котором тоже были доспехи - латные элементы лазурного цвета, прикрывавшие лапы, грудь и живот, и в следующий миг одним неуловимым движением вспрыгнул на спину могучего существа. Сфинкс взмыл в небо, потом камнем рухнул вниз и завернул широкую дугу, пролетая над всем войском. Его встретил рев сотен глоток и одобрительные крики, прозвучавшие на десятках языков и наречий. Наконец, сфинкс замер перед воинами в десятке метров над землей.

- Братья! - начал Эрра и от его голоса содрогнулась не только равнина, но и стены предвечного Гелиополиса. - Все вы знали, что этот день придет. А те, кто не знал - надеялись и верили в него. Но также каждый из вас знает, что для большинства из нас этот день станет последним. Погибнув здесь, сегодня, боги не переродятся снова, как это бывало раньше, а наши храбрые воины не смогут встать с нами плечом к плечу в Дуате. Ибо оружие Иных Богов способно испепелять души бессмертных. Умирая здесь, каждый умрет навсегда.

Карн внимательно посмотрел на тех, кто стоял рядом с ним. На дриад и джиннов, на они и вендиго. Все они, конечно, отлично знали, что их ждет. И никто не изменился в лице, лишь глаза ифритов полыхнули ярче, лишь козлоногие сатиры яростно притопнули копытами.

- Я буду честен с вами, братья, - продолжал Эрра, ставший в этот миг истинным богом войны, воплощением яростной битвы. Тем, кто зажигал огонь в сердцах. Тем, за кем шли и за кого умирали без тени сомнений. - Я не знаю, что ждет нас там. Я не знаю, сколько воинов собрали Иными Боги. Я не знаю, впервые за свою долгую жизнь я действительно не знаю, сумеем ли мы победить. И той мрази, что скрывается за стенами Гелиополиса, города, что некогда был знамением нашего величия, известны мои сомнения. Но Иные Боги при всем своем могуществе, при всех своих технологиях, которых не было у нас даже в период «золотого века» людской истории, не знают одного. Они не знают, что я - верю. Верю в то, что этот день войдет в историю Вселенной не как последний день доблестно павших Древних Богов. Не как день, когда не сумевшие склонить головы встали во весь рост в последний раз. Я верю, что беспредельный космос запомнит этот день, как день Рагнарека, день гибели богов, ИНЫХ БОГОВ!

Карну показалось, что он оглох. Настолько неистовым и невероятным был многоголосый рев, восставший подобно приливной волне над равниной Вигрид. Медведи Нанди Папы Легбы и волкодлаки Велеса рычали, разбрызгивая желтую пену. Витязи в красных плащах били древками копий в свои каплевидные щиты и этот звук был громче и страшнее тысячи громов. Сфинксы и тенгу в неистовстве покидали свои места в разрозненном строю, присоединившись к фениксам, которых возглавила птица Сирин. Они оглушительно застрекотали и принялись то взмывать в золотое небо, то устремляться к земле разноцветными градинами, не умолкая ни на миг.

Карн и сам заорал, неистово, жестоко! Заорал даже Хоори, Огненная Тень, добровольно заточенный в последнем клинке Мурамасы, что парень сжимал в руках. Неожиданно Карн понял, что здесь, на равнине Вигрид, он - единственный человек. И сейчас он пойдет в бой плечом к плечу с легендами, которые, казалось, умерли для смертных навсегда. И от него будет зависеть то, что станет с этими легендами.

- В бой! - раскатился над равниной призыв Эрры. - Ибо если уж бог, не смертный, во что-то верит, то иначе и быть не может!

Армия Древних Богов рванулась к стенам Гелиополиса, стремительно пересекая равнину, над которой носился легкий аромат полевых трав. Неожиданно на Карна, бежавшего в первом ряду рядом с богом мудрости, нахлынул порыв ледяного ветра, а потом что-то защекотало его щеку. И он лишь улыбнулся, без всякого удивления, а потом, ухватившись за гриву своего старого знакомца, вскочил на него. И сфинкс взмыл в тугие небеса, навстречу своей судьбе и судьбе всего мира.

***

Ангелы заблистали доспехами над стенами Гелиополиса, когда армии Древних оставалось пройти не больше ста шагов. Сотня за сотней двукрылые начала, ведомые четырехкрылыми Серафами, слетали со стен и бросались в атаку. Над ними воспарили Херубы, шестикрылые гиганты с огромными двуручными мечами. И среди всей этой золотистой массы шлемов и доспехов Карн увидел семь фигур, что выделялись ростом даже среди Херубов. Над головой каждого из них было по три слепящих нимба, это были Архангелы.

Как пояснял ему Тот, нимбы над их головами - это ментальные ошейники, которые сковывают волю Легов, и чем сильнее был Лег, тем больше нимбов теперь сияло над его головой. Семеро сильнейших, некогда звавшиеся Дхиан-Коганами, помогали Творцу строить Вселенную. Но теперь и они оказались под властью Иных богов. Теперь и они стали Ангелами. Да что же это за чудовищная технология, подумал Карн, что за жестокая и больная фантазия могла породить такое!

Но времени для раздумий не осталось. Его сфинкс буквально ввинтился в ангельский строй и последний меч Мурамасы запел свою кровавую песню. Каждый взмах зачарованной катаны вспарывал ангельские доспехи, почти каждый - заставлял ангельские глаза гаснуть. Сфинкс под Карном вертелся волчком, рычал, рвал пернатых лапами, а порой даже зубами. Парень удивился тому, как легко он держится на спине неистового существа, будто всю жизнь сражался верхом, будто они со сфинксом действительно были одним целым, теперь - не только мысленно, но и физически.

Слева стремительный тенгу легко ушел от нацеленного в него копья, раскинул руки в стороны и веер кунаев поразил сразу нескольких Ангелов, те рухнули на землю, теряя оружие, разбрызгивая фонтаны золотистой крови.

Прямо перед собой Карн увидел феникса, который кромкой крыла рассек пополам Серафа. А в следующий миг он и сам столкнулся с ангельским лейтенантом. Парень отклонился назад, пропуская перед собой лезвие небесного клинка, сфинкс, безошибочно уловив мысли Карна, нырнул под ангела, и клинок Мурамасы вскрыл противнику живот, насыщаясь кровью-золотом.

Внизу бералаки во главе с Перуном уже подошли к воротам. Кентавры и полканы поддержали их стрелами, а витязи в красных плащах на правом фланге уверенно прижимали ангелов к стенам. Потом Карн увидел, как группа юрких чупакабр набрасывается на зазевавшегося ангела и буквально рвет его в клочья, а над ними тенеподобный бугимен, безумно хохоча, уворачивается от стремительных ударов ангельских копий, сея хаос и смерть в рядах противника.

Несколько мгновений Карну казалось, что еще немного и они возьмут ворота. Но ангельские легионы все вылетали и вылетали из-за стен Гелиополиса, и очень скоро воины Древних Богов начали попросту вязнуть во вражеском строе. Карн перебил нацеленное в голову сфинкса копье, легким движением катаны рассек горло Серафу, ушел в сторону, нанес удар... Внезапно сфинкс под ним дрогнул. Карн ощутил его боль быстрее, чем увидел, как из под левой передней лапы львиноподобного существа вырывается фонтан крови. Обычной красной крови, как у человека.

Сфинкс зарычал и погрузил клыки в наплечник поразившего его ангела. Карн в тот же момент отсек голову Серафу, стал уводить сфинкса в сторону, но не успел, и в живот существа вонзилось сразу два золотых клинка. Зверь, неистово рыча, сделал полубочку, чтобы Карн мог порубить крылатых ублюдков на лоскуты. Но когда его клинок пробил доспех второго ангела, Карн понял, что сфинкс стремительно снижается. Он уже не летел, а просто планировал широкими кольцами, с трудом поддерживая крылья в нужном положении. Когда сфинкс буквально рухнул на землю, глухо застонав, Карн спрыгнул со зверя и подбежал к его морде. Хотя какая к черту морда? Это было лицо, в котором причудливым образом смешали черты льва и человека. Голубые глаза сфинкса исторгали слезы, зверь плакал. Но не от боли, он плакал потому, что больше не мог продолжать бой, потому что больше не мог защищать Странника.

- Уходи, - прошептал Карн, погружая лицо в густую золотистую шерсть. Он порывисто обнял сфинкса, ведь пусть всего несколько неуловимых мгновений, но они вновь были едины. - Уходи, незачем умирать, ты уже все сделал.

Неожиданно сфинкс вскинул левую лапу и попросту накрыл Карна, прижимая его к земле. Парень рухнул на колени, тряхнул головой, вскочил, обернулся. Сразу три длинных копья из небесной стали пронзили гордую грудь сфинкса, вырывая из нее последний вздох. Эти три копья предназначались ему, Карну. Сфинкс спас его ценой своей жизни, зверь отдал последний миг своего бытия ради Карна.

Лица-маски ангелов, бездонные черные провалы шлемов с голубыми огоньками в самой их глубине даже не дрогнули. Они вот так запросто отняли жизнь у столь величественного, красивого и отважного существа. Карн ощутил, как необузданная волна кровавой ярости поднимается от острия клинка Мурамасы к рукояти, потом вливается в его собственную руку и заполняет собой... все.

А я ведь даже не знал твоего имени, подумал он. И это была его последняя осознанная мысль на несколько часов вперед.

Он не помнил, что было дальше. Он будто отошел куда-то в сторону, позволив своему телу действовать самостоятельно, без посредничества сознания. Он словно уступил свою оболочку духу Огненной Тени, что жила в его зачарованном оружии. И все же это был он, Карн, и это была его ярость.

Мгновение и обломки небесных копий повалились на землю вместе с головами ангелов, убивших сфинкса. Следующее мгновение и стоявший перед ним Херуб распался пополам. Карн не ощущал веса клинка, он не ощущал веса собственного тела, казалось, он наносил вовсе удары не руками. Мышцы не сокращались, приводимые в движение сухожилиями. Достаточно было мысли, мимолетного взгляда, уловившего золоченый доспех.

Он прошел сквозь ангельский строй к самым воротам и только тогда обнаружил, что рядом с ним бьется Эрра. Бог войны расшвыривал ангелов подобно разъяренному медведю, его полуторный клинок вертелся в умелых руках, как лопасть пропеллера.

Эрра на миг отвлекся от истребления пернатых, засунул два пальца врот и оглушительно засвистел. Это был сигнал. Бералаки и медведи Нанди навалились на ангелов с удвоенной силой, стремясь пробиться к воротам. Некроманты накрыли их непроницаемой тьмой, одновременно взрывая почву вокруг и вздымая из нее костяные плиты. Плиты становились все выше и выше, пока не образовывали широкий коридор.

Группа медведей Нанди и неистовых бералаков, которых вели Перун и Велес, на удивление быстро пробилась к воротам Гелиополиса. Эрра дал Карну знак отступить, они заняли оборону, прикрывая зверей, которые начали вгрызаться в зачарованное дерево исполинских створок.

Карн с наслаждением смотрел, как два топора Перуна выписывают в воздухе невероятные комбинации, вскрывая доспехи ангелов, словно консервные банки. Велес присоединился к объединенному отряду некромантов и друидов, который вел Тот. И вся эта пестрая братия била в ангельские ряды молниями, фонтанами земли, ледяными глыбами и сотканными из тьмы копьями.

Но вот один из друидов упал, пронзенный брошенным копьем. Некромант схватился за левый бок, пораженный чрезвычайно быстрым двуручным мечом Херуба. Место раненого товарища тут же занял другой некромант, он вскинул руки перед собой и Херуба заволокло черным смогом. Тут же в черный сгусток со всех сторон ринулись иглы чистого мрака. Когда туман рассеялся от Херуба осталась только металлическая тушка, усыпанная рваными дырами, из которых струилась золотая кровь.

И все же они проигрывали. Медведи и бералаги ломали ворота слишком медленно. Все чаще и чаще с неба падали сраженные фениксы и тенгу. Рядом с Карном Сераф одним ударом снес голову четырехрукому нагу. Удачливого ангела тут же искромсали мечи другого нага, но размен «один к одному» сулил армии Древних Богов скорую гибель, ведь ангельские легионы все пребывали.

- Маневр! - пророкотал Эрра, которого невозможно было не услышать даже сквозь звон оружия и крики умирающих.

Послышался высокий гул и быстрый, размеренный топот. Карн не сразу понял, откуда доносится звук, казалось - сразу со всех сторон. Медведи Нанди и бералаки поспешно расступились, ифриты и сатиры хлынули в стороны. Эрра буквально схватил Карна за шиворот и прижал к себе. И вовремя, потому что в этот самый миг мимо них пронесся исполин гашадокуро. Но прямо перед самыми воротами огромный скелет неожиданно замер, пустые глазницы чудовищного черепа, венчавшего изогнутую шею, уставились на Эрру. Бог войны кивнул.

И вместо того, чтобы ломать ворота гашадокуро начал ввинчиваться в землю. Нет, он не рыл твердь равнины Вигрид, он именно ввинчивался в нее, с невероятной скоростью работая десятком костяных конечностей. Эрра махнул Карну рукой и они рванулись в широкий проход, оставшийся за гашадокуро, который уже исчез под воротами.

- Створки зачарованы лучше, чем я думал, - впервые Карн видел, чтобы бог войны сбил дыхание. И все же он буквально лучился энергией, ибо битва - его стихия. - Но этот вариант я тоже учел. Японский монстр пришелся кстати.

Спустя несколько мгновений они выскочили из разрыва в земле по другую сторону городских ворот. Гашадокуро с неистовым ревом побежал вперед, отвлекая на себя внимание притаившихся за воротами ангелов. Монстр знал, что через несколько мгновений он умрет, пораженный десятками копий и мечей. Но это не остановило его, ведь эти несколько мгновений дали нагам, вошедшим в город вслед за Эррой и Карном, время, чтобы оцепить провал полукольцом. Так остальные смогут пройти по тоннелю, не опасаясь встретить врага сразу не выходе.

Но когда гашадокуро с протяжным стоном завалился на бок, Карн отрубил голову очередному Началу и внезапно понял, что все куда хуже, чем казалось. Они попали за стены города, это так. Но тоннель, вырытый японским монстром, был не таким уж большим, а открыть ворота так и не удалось. Оставшиеся наги во главе с Шешей, окружили туннель и рубились с неистовостью, которой могли бы позавидовать легендарные берсерки. Карн и Эрра не уступали змееподобным, но их теснили. И слишком часто змеиные тела падали замертво, круг быстро сужался.

Тогда Эрра произнес несколько слов на неизвестном Карну языке и вонзил свой меч в землю прямо перед собой. Клинок ушел в твердь до середины, ударная волна заставила Карна упасть на колени, но наги устояли на своих хвостах. Зато ряды ангелов смешались. Карн поднял голову и увидел, что два архангела спускаются к ним. Один держал в руке огненный посох, другой - ростовой лук (разумеется - под стать росту своего хозяина, то есть метра четыре в длину).

От меча Эрры в стороны разбежались кроваво-красные трещины, пышущие жаром. А потом в трех метрах впереди из земли в небо взметнулся огненный фонтан, на миг затмивший слепящие солнечные блики на золотых доспехах ангельского воинства. Карн знал, что означает этот сигнал.

Небо раскололось надвое, в прямом смысле. Розово-золотистая пелена разошлась в стороны в ослепительной вспышке черного света. Из зияющей раны в небе на пернатых обрушилась армада воинов в доспехах, что своим золотым блеском с легкостью превзошли ангельские кирасы. Воины восседали на огромных крылатых конях, от копыт которых валил ледяной пар. А возглавлял эту кавалькаду огромный воин, закованный в сталь и серебро. Карн не мог не узнать это странное копье, которое почти сразу превратилось в два исполинских меча. Он не мог не узнать эту длинную седую бороду и глаза цвета отполированного металла. Это был Всеотец, Один. И он вел в битву своих эйнхериев, Асгардрейден, Дикую Охоту.

Один спрыгнул с восьминогого скакуна и обрушился на архангела, который даже не успел поднять свой огненный посох. Они кулем рухнули на землю, погребя под собой с десяток рядовых Начал. Когда пыль осела, Карн увидел, как Всеотец вынимает свои клинки из груди поверженного исполина. Три нимба над размозженной головой архангела погасли один за другим.

На некоторое время ход битвы склонился в пользу Древних. Вскоре эйнхерии пробили ворота с внутренней стороны, но, увы, до этого момента никто из нагов не дожил. Доблестный авангард полег по другую сторону ворот в полном составе, до последнего мгновения прикрывая своих братьев по оружию.

Когда Карн вспарывал доспех очередного Серафа неуловимым ударом клинка Мурамасы, кто-то легко коснулся его ноги. Прикосновение было едва ощутимым, но парень почувствовал его даже сквозь плотную ткань джинсов. Он посмотрел вниз и увидел глаза Шеши. Князь нагов умирал. Карн склонился над ним.

- Проссссти, - прошипел змей, захлебываясь зеленой кровью. - Мои воины не ссссмогут идти сссс тобой дальшшшше.

- Этого и не требуется, - Карн коснулся серебристого наплечника нага. - Вы сделали все, что было нужно. Дали нам время.

- Эрра вел нассс вссссе эти годы, - яростно шептал-шипел змей. - Но знай, Адхва-Га, мой народ шшшшел за тобой, - он тяжело закашлялся, и Карн подумал было, что Шеша больше ничего ему не скажет, но змей собрался с силами и неожиданно сильным рывком сорвал со своей груди каменную побрякушку. Он протянул ее Карну.

- Возсссьми, и да хранит тебя предвечная исссстина, - едва слышно проговорил Шеша. - Помни нассс, Сстранник. Помни, что сссделали наги. За чесссть нашей расссы.

Он схватил правую руку Карна своей продолговатой пятерней и с силой сжал ее, так что зеленая кровь, заляпавшая его ладонь, проступила сквозь сомкнутые пальцы. Мгновение он смотрел на Карна своими змеиными глазами с вертикальным зрачком, а потом пламя в них угасло и он тихо закрыл их. Навсегда.

Карн посмотрел на измазанный зеленым амулет Шешы. Идеально ровный треугольник из камня, больше всего напоминавшего нефрит. На одной стороне ровная волнистая линия с семью гребнями, на другой... Карн стер кровь нага, чтобы прочитать слова. На другой стороне каменного треугольника было написано «अनन्‍त». Карн не знал санскрита, но сумел прочесть это слово. Там было написано «ананта», что значит - «бесконечность».

Он сунул камень в карман, напоследок еще раз коснулся рукой змеиного наплечника и поднялся. Пора идти дальше, ведь впереди ждет Башня Луны, а в ней - Сердце Хрунгнира. Древний артефакт, что изменит мир в его, Карна, руках.

***

Карн осмотрелся: Эрра и Тот рубились с ангелами слева и справа от него, а впереди Всеотец прокладывал себе путь через обращенных Легов, неистово взмахивая тяжелыми клинками, которые, казалось, весят по полсотни килограмм каждый. Парень улыбнулся, чувствуя, как очередная волна норадреналина разбегается по венам, поудобнее перехватил зачарованную катану и двинулся вслед за Одином.

До Башни Луны они дошли довольно быстро, но у входа их встретил отряд Серафов во главе с архангелом. У этого в руках был огромный двуручный топор. Небесная сталь поблескивала лазурью и багрянцем. У архангела, как и у всех ангелов, внутри шлема таилась бездонная чернота и лишь два синих огонька неподвижно застыли на месте глаз. То есть никакой мимики не было и в помине, но Карн был уверен, что архангел улыбается.

- Это Уриил! - уходя от колющего удара, прокричал Эрра, и разрубил бросившегося на него ангела пополам. - Он очень силен, можем не...

Бог войны не успел договорить. Сначала Карну показалось, что возле него промчался ураган, но время будто замедлилось и он успел рассмотреть высокую широкоплечую фигуру. Это был бог, вне всяких сомнений. Почти точная копия Сварога, только волосы и борода - черные, а не белые. И глаза его своим цветом вовсе не напоминали небо, скорее - жирный чернозем. А одет он был... гхм... в одни лишь черные льняные портки и невысокие кожаные сапоги. Зато огромный молот в его руках производил не менее жуткое впечатление, чем топор Уриила.

В следующее мгновение неведомый бог заревел и прыгнул. Прыгнул вперед и вверх, расталкивая в стороны Серафов, сгрудившихся перед архангелом. Тот вскинул топор быстрее, чем Карн успел моргнуть, но этого оказалось недостаточно. Огромный молот обрушился на голову архангела, он  сумел немного отклониться и это спасло ему жизнь. Вместо того, чтобы вбить голову бывшего Дхиан-Когана в его тело, молот смял шлем и наплечник, сияющий исполин рухнул на колени.

Неведомый бог нанес следующий удар - в центр ангельской кирасы, и того отшвырнуло в сторону. На миг он обернулся, окинув взглядом Карна и Эрру.

- Чего застыли? - рявкнул он. - В башню!

Ему не нужно было просить дважды. Пока чудом уцелевший архангел поднимался из тучи песка и пыли, а черный бог заносил свое чудовищное оружие для нового удара, Карн и Эрра успели вбежать в строение. За ними поспешил Тот и два ифрита, остальные остались у входа.

- Твою мать! - выпалил Карн, тяжело дыша. - Это кто такой?

- Это Чернобог, - ответил Эрра, окидывая взглядом помещение, в котором они оказались. - Крепкий мужик, сдюжит.

- Более того, - добавил Тот. - Полагаю, он один из немногих богов, способных сражаться с архангелом на равных.

Они пересекли комнату и поднялись по широкой лестнице. Странно, но в Башне Луны не было ни одного ангела. Они поднимались с этажа на этаж, и не встречали никакого сопротивления. На двенадцатом этаже их догнал Локи.

- А, жив еще? - Эрра встретил бога огня улыбкой безумца. Улыбкой человека, который только за минувший час отнял пару сотен ангельских жизней и считал это разминкой. - Докладывай!

- Дерьмово, но терпимо, - доложил Локи. - А если подробнее, то Семаргл и Ямато-но ороти мертвы. Полегли все сфинксы и кентавры. Папа Легба пропал. Рокеронтис тяжело ранен, он не хотел уходить, стоял на коленях, булькая кровью и махал руками в сторону приближающихся ангелов. Два нагваля насилу скрутили его и скрылись с ним в здании, забаррикадировались. С ними еще какой-то лютый вампир с идиотской кликухой... Цепеш вроде. Короче, некоторое время продержатся. Еще Велес сильно ранен, но они со Сварогом простоят сколько нужно у центральной улицы. Эти их мужики в красных плащах, скажу я вам...

- К черту твои восхищения! - рявкнул бог войны. - А хорошие новости есть?

- Ну... - замялся Локи. - Мы вообще-то в Башне Луны, это само по себе - чудо! А еще к нам присоединились Сет и Анубис. Их как бы не ждали, но они все равно явились.

- Слишком просто, - процедил Эрра.

- Не понял, - удивился Локи. - Я повторюсь, мы вообще-то в Башне...

- А я повторюсь, что все это слишком просто! - рявкнул бог войны. - Мы и до сюда не должны были дойти. Нам будто позволили это сделать.

- А может, решим это потом, раз мы уже здесь? - резонно предложил бог огня, скривив мину.

- Верно, - мрачно кивнул Эрра, но настороженность в его алых глазах не исчезла, лишь затаилась. - Сет и Анубис, говоришь? Сколько с ними воинов?

- Нисколько, - хмыкнул Локи. В этот момент он был похож на Рокеронтиса. - Но они вдвоем на центральной площади, в двух кварталах к северу. И успешно сдерживают натиск ангельских легионов, атакующих со всех сторон.

- Вдвоем? - недоверчиво прищурился Эрра.

- Сомнения ни к чему, - вмешался Тот. - Хопеш Анубиса быстр, а топоры Сета смертоносны. Они вдвоем стоят половины нашей армии. Поэтому я так хотел, чтобы они присоединились к нам. Однако они не согласились.

- Не хочу знать, отчего передумали, - в голосе казалось успокоившегося Эрры вновь послышался звериный рык. - Ладно, с обстановкой разобрались. Наверх! Осталось пять этажей.

На семнадцатом уровне Башни Луны их встретил архангел. Карн уже видел его, это был Михаил, как говорят легенды - сильнейший из своего рода.

- Мы не можем терять время, - спокойно сказал бог войны. Похоже, его ярость дошла до точки кипения, когда раскаленный до красна металл становится белым. - Карн, найди артефакт. А мы займемся этим мудаком.

Парень не собирался спорить. Тем более, что он отлично понимал - стоит ему взять в руки Сердце Хрунгнира и все изменится. Да и сражаться вчетвером против одного не так уж удобно, они будут больше мешать друг другу, чем помогать.

Эрра, Тот и Локи бросились на архангела. Он встретил их молниеносным росчерком огненного клинка. Эрра ушел от удара и взмахнул полуторником, в это же время Тот воспользовался телекинезом и метнул в Михаила шкаф. Локи послал вперед трепещущий огненный жгут и прикрылся щитом. Что было дальше, Карн не видел, потому что его взгляд упал на середину комнаты, где на невысокой резной тумбе из красного дерева стоял камень, необработанный кусок гранита. Он подошел к камню и присмотрелся.

Камень был покрыт руническими символами, но не Старшим Футарком, и тем более не Младшими рунами. Это были необычные рубленые знаки, чем-то даже напоминавшие китайские иероглифы, и, тем не менее, это были именно руны. Карн мог бы попытаться прочитать их, нужно было лишь сконцентрироваться и начать направленную медитацию. Тот учил его этому в своей библиотеке. Иногда не нужно знать язык, чтобы понять написанное. Ведь тот, кто пишет текст, вкладывает в знаки свое сообщение, можно сказать - на ментальном уровне. И если знать как, этот образ можно прочесть.

Но времени у Карна не было, поэтому он просто столкнул камень с постамента. Тот рухнул на ониксовый пол с глухим ударом и раскололся на несколько частей. Из камня выпал артефакт и Карн тут же понял, почему его называли сердцем. Потому что это и было сердце! Огромное, как три кулака Эрры, в буквальном смысле - живое, трепещущее сердце из серого, потрескавшегося камня. Оно лучилось энергией, но Карн чувствовал, что сердце... закрыто, оно не было готово делиться своей мощью с окружающим миром. Энергия будто закольцовывалась вокруг артефакта, образуя незримую сферу.

Карн сел на колени перед артефактом, отложил в сторону клинок Мурамасы. Он осторожно протянул правую руку к Сердцу Хрунгнира. Это был момент истины, то самое мгновение, которого тысячи лет ждали Древние Боги. Это был момент, для которого он, Карн, появился на этой земле. Это был апофеоз его земного пути, и он ни о чем не жалел, даже если в следующее мгновение ему суждено было измениться безвозвратно, навеки потеряв себя такого, каким он был сейчас.

Но рука коснулась артефакта и ничего не произошло. Карн взял Сердце в обе руки, поднес к лицу. Артефакт не был особенно тяжел, не более килограмма, от него исходил пульсирующий внутренний свет. Но этот свет не распространялся вокруг, напротив, он будто поглощал свет окружающий. Да только все эти наблюдения не имели никакого значения, потому что артефакт не раскрылся! Он пропустил Карна через свою энергетическую оболочку, признал его, но не пожелал соединиться с ним, влиться в него.

Карн аккуратно положил артефакт на землю и обернулся. В этот момент боги заканчивали расправляться с Михаилом. Эрра сидел у гиганта на плечах, пока Локи прижимал его огромные руки к земле двумя огненными жгутами. Раздался противный скрежет и бог войны в буквальном смысле оторвал Михаилу голову. Но где Тот?

Бог мудрости сидел у стены, тяжело прислонившись к ней. Его лицо было разбито, левая рука повисла плетью, а весь левый бок превратился в сплошное кровавое месиво. Но бог дышал и даже вытащил из поясной сумки какие-то составы. Одной рукой свинтил крышку первого и вылил жидкость прямо в рану на боку. Отбросил склянку и откупорил другую. Присыпал рану каким-то желтым порошком, проговорив несколько слов. Потом бог мудрости зарычал, от чудовищной раны к потолку потянулись язычки белесого дыма.

- Локи, присмотри за Тотом! - скомандовал Эрра. Он спрыгнул с обезглавленного тела архангела и подбежал к Карну. - Ну, что?!

- Ничего, - парень непонимающе смотрел то на бога войны, то на Сердце Хрунгнира, пульсировавшее на полу. - Ничего не происходит.

- Ты можешь взять его? Ты преодолел барьер? - Эрра присел рядом с Карном, его тело тряслось, будто в лихорадке, им владел раж битвы.

- Кажется, да, - промямлил парень и снова взял артефакт в руки. - Вот! Но ничего не происходит!

- Невозможно, - процедил Эрра. - Невозможно! Мы не могли ошибиться, это точно Сердце Хрунгнира. А ты - точно Адхва-Га. Блять!

- Сюда! - раздался из-за спины голос Локи.

Карн, не выпуская артефакт из рук, вместе с Эррой подошел к распростертому у стены Тоту. Выглядел бог мудрости хреново, обычно так выглядят люди, которые собираются умирать.

- По вашему виду могу предположить, что ничего не вышло, - выдохнул он, держась за развороченный бок.

- Что за дерьмо? - рыкнул бог войны. - Ведь мы сделали все! Все, что нужно!

- Это верно, - Тот внимательно разглядывал артефакт в руках Карна. Потом поднял правую руку и осторожно приблизил ее к Сердцу. Когда до поверхности камня оставалось около пяти сантиметров, рука бога мудрости затряслась, и от поверхности сердца к ней устремились юркие лиловые молнии. Тот поспешно одернул руку. - Да только Иные тоже сделали, что нужно. Они не смогли пробиться сквозь чары Сердца, поэтому окутали его собственной магией. Мне она не знакома, но я вижу источник.

- Башня Солнца, - упавшим голосом проговорил Карн. А ведь победа была так близко!

- Да, источник там, - кивнул Тот. Бог мудрости был очень бледен, но глаза не спешили гаснуть. - Боюсь, пока мы не найдем его и не...тьфу, бля, - и он сплюнул на пол смачный сгусток крови. - Пока источник не будет нейтрализован, тебе не взять силу артефакта, Карн.

Эрра аж завыл, как воплощающийся оборотень.

- Тогда не теряем времени, - сказал парень, поднимаясь. - Ты идти можешь, Тот?

- Не могу, но о себе позабочусь, - ответил бог мудрости. - Идите, скорее!

Эрра упал перед Тотом на одно колено и обнял его за плечи.

- Мы вернемся за тобой, брат, - тихо, но уверенно проговорил бог войны. - Ты только не помри тут без нас. И не позволь пернатым выродкам вскрыть тебя.

- По рукам, - ответил Тот, и это был один из немногих моментов, когда Карн видел бога мудрости улыбающимся. Это вообще был последний раз, когда он видел Тота.

***

Они выбежали на улицу и двинулись к Башне Солнца. По пути к ним присоединился Чернобог, одолевший таки Уриила. Они дважды переходили между уровнями Гелиополиса и вскоре оказались на центральной площади. Анубис и Сет действительно рубились, как совершенные боевые механизмы. Вот только один из топоров Сета был обломан, а его шакалья морда была располосована жуткими кровавыми порезами. Анубис выглядел не лучше, у него, похоже, отказала правая рука. Братья стояли на горе ангельских трупов, что высилась на добрых три этажа. Сколько сотен они положили, удивился Карн, и ведь тут не только Начала, но и Серафы, и даже Херубы!

С запада к площади двигались остатки армии Древних Богов, не больше трех с половиной сотен изможденных, раненых существ, которые, однако, все еще стремились подороже продать свои жизни. На востоке ангелы теснили оставшихся в живых эйнхериев, их было около семи десятков, может меньше. Всеотец, орудуя своими клинками, вспарывал по два-три ангела за раз, и все же Асгардрейден отступали.

Внезапно Эрра выронил клинок, упав на одно колено. Он прижал растопыренную конвульсией руку к груди и несколько раз судорожно вздохнул. Затем продышался, сглотнул и, подобрав клинок, медленно выпрямился. Всего на мгновение, но Карн заметил это, карминовые глаза бога войны сменили цвет. На небесный сапфир.

- Что случилось? - спросил он, смутная догадка уже родилась в его мозгу.

- Рокеронтис, - тяжело проговорил Эрра. Карн и представить не мог, насколько ему тяжело. Ведь Рокеронтис был единственным богом, которого Эрра мог бы назвать другом. Но так и не назвал. Всегда думал, что все и так ясно. А сейчас почувствовал его смерть, будто свою.

Но Эрра был воинам. Он был самой войной. Поэтому всю свою боль по сраженному товарищу он воплотил в неистовую ярость.

- Пора? - Локи твердо взглянул на Эрру. Тот отрывисто кивнул. И тогда бог огня вскинул руки к розово-золотому небу, чтобы в следующий миг изо всех сил садануть раскрытыми ладонями по земле. Город содрогнулся, а потом в самом центре ангельских порядков, которые уже готовы были сломить двух египетских братьев-богов, что-то взорвалось. И в небо выстрелил столб огня. Не такого, какой часом раньше вызвал Эрра, вонзив в землю свой рунный клинок. Это пламя было ярче любого света, какой Карну доводилось видеть.

Это был последний сигнал. Сигнал для Мидаса и тех, кто пошел за ним. А пошли за ним многие.

Сама ткань реальности между реальностями треснула, и сквозь разлом на землю Гелиополиса ступила элегантная туфля из крокодиловой кожи. Таких туфель в мире было всего две пары, и одна из этих пар принадлежала ему, богу золота, Мидасу (к слову, вторая пара принадлежала ему же). Он был одет в стильные брюки темно-синего цвета и лиловый вельветовый пиджак. Мидас демонстративно снял солнцезащитные очки с тонкой, почти невидимой оправой (без сомнения - штучный экземпляр от Де Риго Вижн), щуря свои желтоватые глаза, потом аккуратно, одним резким движением сдернул с шеи цепочку из белого золота 9999 пробы, на которой висел потертый временем клык дракона. Медовые уста господина богатства разомкнулись, обнажив идеально ровные, безупречно белые зубы, которые только что не бликовали от солнечных лучей.

- Будьте любезны, друзья мои, - пропел Мидас. В его правой руке прямо из воздуха возник короткий золотой ксифос. - Пора помочь нашим старшим товарищам!

Карн ни за что не поверил бы, что этот грузный бог с небольшим брюшком может двигаться так быстро. Конечно, когда-то он был великим воином, но то было тысячи лет назад. Однако Мидас не растерял ни капли навыка. Он двигался подобно парду, ангелы просто не успевали поднимать свое оружие, чтобы блокировать его атаки. Он рубил направо и налево, крутился волчком, изгибался в невероятных финтах и разил, разил, разил!

Но те, кто вышел за ним из разлома, поразили Карна еще больше. Первым появился высокий худощавый парень в идеально-белом костюме-тройке. Он даже не снял черных очков. Его руки метнулись в стороны, с кончиков пальцев сорвались тонкие зеленоватые нити. Каждая такая нить, касаясь ангела, будто «отключала» его, небесный воин просто падал на землю с «погасшим» нимбом и абсолютной чернотой в районе «лица».

Вторым, кто пересек разрыв, оказалась эффектная женщина в ярко-алом платье с умопомрачительным декольте. Она обворожительно улыбнулась уставившимся на нее Началам, а потом задрала юбку, из под которой на ангелов набросился... набросились... о боги, Карн не хотел больше этого видеть, никогда! Это зрелище будет мучить его в кошмарах до конца жизни!

Там было еще много странных людей с невероятными способностями. Все они были одеты в самые модные, самые эффектные и яркие одежды. Все они улыбались и были невероятно сильны. И почти никто из них не держал в руках оружия, они били с расстояния. Кто-то электричеством, кто-то едва различимыми жгутами, кто-то потоком образов и спецэффектов.

- Кто это? - спросил Карн, совладав, наконец, со своей челюстью, висевшей где-то в районе пояса. - Кто эти люди? Они вообще - люди?

- О, нет, - промурлыкал Локи, точно копируя манеру речи Мидаса. - Это боги, дурачок. Боги.

- Какие, мать твою, боги?! - вскричал Карн. - Это же монстры в обличье...

- Это Новые Боги, Карн, - прервал его Эрра. - Боги Интернета и Масс-медиа, боги Айфонов и Спортбайков, боги Небоскребов и боги Рыночной Экономики. Это те, в кого люди верят в последние десятилетия. Это те, кто давно заменил нас.

- Они безупречно сильны, - прошептал Карн, даже не понимая, что говорит вслух.

- Да, - кивнул Эрра, он был заворожен не меньше Карна. Еще бы - Новых Богов никто никогда не видел в открытом бою. - Они сильны так, как сильны были мы когда-то. Когда в нас верили!

- Но они... - Карн не сразу нашел подходящее слово. - Они ужасны! Это не боги, а чудовища, притворяющиеся богами!

- Примерно так и есть, - скривился бог войны. - Но это наши союзники. Самые сильные союзники, на которых мы могли рассчитывать.

- А мне вот плевать, насколько они мерзкие! - встрял бог огня. - Я все равно рад, что Мидас уговорил их выступить. Полагаю, теперь наши шансы существенно возросли!

- Поэтому не будем терять времени, - и с этими словами Эрра ринулся в бой, прорубаясь сквозь ряды ангелов. Карн двинулся за ним, украдкой наблюдая, как сражаются Новые Боги, мерзкие и великие одновременно, порожденные скорее не верой и мужеством, а слабостью и вожделением.

Он увидел, как мужчина, неотличимый от рекламного ковбоя Мальборо, разряжает в ангельский строй два шестизарядника. И когда два выживших Серафа подскочили к нему, он мгновенно окутался серым смогом, от которого ангелов начало рвать. «Ковбой» плотоядно улыбнулся, при этом его глаза темно-коричневого цвета, недобро блеснули. Он молниеносно перезарядил револьверы и вновь открыл огонь.

А Мидас... о, Мидас был безупречен, в нем вновь пробудился двух великого фригийского воина! Его золотой ксифос вспарывал воздух на самой границе зрения точно росблески молнии. На глазах у очумевшего Карна он в считанные секунды распотрошил двух Херубов, а когда рядовой ангел попытался достать его размашистым ударом, он просто подставил под клинок свою левую руку, которая мгновенно покрылась золотой коркой, обращаясь в чистое золото. Зачарованное золото. Сталь звякнула о благородный металл и клинок ангела отлетел в сторону. Мидас схватил его прямо за лезвие той же левой рукой, подтянул к себе и вонзил свой короткий клинок в сочленение небесных доспехов, под грудную пластину.

Позже Карн неоднократно замечал, что Мидас порой просто касается своих противников и ангелы тут же обращаются золотыми статуями, неподвижными, бездушными, мертвыми.

На самом деле, сражаться стало проще. Ангелы все еще перли изо всех щелей, но интенсивность потока заметно поубавилась. Армия Древних Богов (точнее - то, что от нее осталось) воспряла духом при виде столь могучих союзников. Сварог, поддерживая Велеса, теснил защитников Гелиополиса по левому флангу, эйнхерии Одина во главе с Всеотцом постепенно зачищали улицы справа от центральной площади. Что же касается главного направления, то три дюжины Новых Богов довольно скоро помогли Карну и Эрре пробиться к Башне Солнца. Позади Локи бился в одном строю с ифритами.

Новых Богов тоже ранили, некоторые из них оставались сидеть, прислонившись к стенам и ступеням исполинских лестниц. Любопытно, но в отличие от Древних Богов, эти ребята не спешили прикрывать друг друга. Похоже, тут процветал суровый эгоизм и помощь ближнему не считалась достойным действием, каждый думал о том, чтобы заработать побольше «фрагов» и сохранить при этом собственную шкуру. Карн понял, что они без лишних слов могли бы устроить тут натуральную квейковскую резню в стиле «каждый за себя». Как же Мидасу удалось собрать их вместе?

Но не было времени думать о подобных мелочах, они подошли к воротам Башни Солнца, что была много выше своей «младшей сестры», но значительно меньше в диаметре. У входа стояли два архангела.

- Мидас! - заорал Эрра. - Бери Сариила! Это тот, что справа, с трезубцем.

- Сука, я знаю! - рявкнул в ответ Мидас. - Твою мать, я не могу отличить, где моя кровь, а где их. Вот же блядь!

Сариил поднял трезубец, в буквально смысле перешагнув Начал, что сгрудились перед ним в тщетной попытке защитить одного из своих генералов. Второй архангел был безоружен. Или так только казалось?

К ним подковылял Сет, он тяжело дышал и подволакивал правую ногу. Правая рука тоже не спешила подавать признаки жизни. Он весело взглянул на Карна и подмигнул ему. Затем выражение его лица поменялось.

- Анубис пал, - прорычал он. Но времени на сантименты не было, все это хорошо понимали.

- Сет, - обратился к нему Эрра. - Возьми пару ругару, если они еще остались, и отвлеки Гавриила. Он - самый опасный из оставшихся архангелов, и я удивлен, что Иные поставили его у входа в башню, а не приберегли для защиты центра управления. Отвлеки его, но не вступай с ним в бой. Слышишь, ни в коем случае! Он порвет тебя.

При этих словах рубин в глазах Сета налился и засиял так, что Карн отвел взгляд.

- Вызов принят, - щелкнул зубами Сет и свистнул. К нему тут же подбежали два ругару. Он махнул рукой с топором в сторону Гавриила, и все трое сорвались с места.

- Ты это специально? - удивился Карн. - Архангел действительно может его убить?

- Не может, а убьет, - жестоко ответил Эрра. - С ним справятся только Один, Чернобог или Локи. Или я, если мне очень повезет. Но у нас нет времени звать Всеотца, его эйнхерии слишком отстали, а Локи должен пойти с нами, ибо неизвестно, что ждет нас в башне. Где наш славянский брат - я не знаю, но могу лишь надеяться, что к тому моменту, как он окажется здесь, Гавриил еще не вытащит из Сета последние внутренности.

Карн невольно задался вопросом - это такая эффектная метафора, про внутренности? Ведь в случае с Иными Богами и обращенными ангелами зачастую образные обороты стоило понимать буквально. Однако он не удивился решению Эрры. Бог войны, как истинный полководец, умел верно расставлять приоритеты. Это было жестоко и несправедливо, но война вообще жестока и несправедлива. Ему нужно было, чтобы кто-то отвлек Гавриила, кто-то достаточно сильный, чтобы больно «покусать» архангела. О том, что Сет при этом не выживет, думать не хотелось.

Почему не послать для отвлечения кого-то из Новых Богов? Карн тут же понял, что в его вопросе содержится ответ: это - Новые Боги, сильные, но эгоистичные донельзя твари, никто из них не пойдет жертвовать собой. А чтобы собрать из них группу, уйдет время. Мидас пошел бы, но он где-то сзади, его даже не видно сквозь мельтешение призрачных крыльев.

Так или иначе, но стражи Башни Солнца были отвлечены и Карн с Эррой без труда прорубились через десяток Начал. Бог войны вышиб тяжелые створки молодецким ударом ноги и они вошли. С ними в просторный холл впрыгнули две кицунэ, Карн с удивлением обнаружил, что именно они спали в его комнате в митреуме. Мгновением позже к их группе присоединился Вик и Локи, а где-то снаружи уже рычал Чернобог. Этого было достаточно, и они двинулись наверх.

- Слишком просто, - не переставал шептать Эрра. - Нас будто пропускают. Слишком просто.

Он повторял эти слова, словно заклинание, но Карну в тот момент было плевать на подозрения Эрры. Он слышал, как за его спиной Вик и Локи перебросились парой фраз о последних новостях. Велеса сразили Херубы, Перун после гибели брата обратился трехметровым медведем и ринулся прямо в строй ангелов. Больше его не видели. У Новых Богов тоже потери - как минимум трое мертвы и двое в критическом состоянии.

И если Эрра считает, что все это «слишком просто», то Карн боялся подумать, что будет твориться вокруг, когда бог войны скажет «а вот это действительно сложно». Они уже потеряли почти все войско и две трети богов. Если даже им удастся победить, править этим миром будет попросту некому...

Здесь, как и в Башне Луны, им не встретилось ни одного ангела. Они пролетали один пролет за другим, стремясь к верхним этажам, где в этой реальности располагалась тюрьма. В этот самый момент Тот, умирая на верхнем этаже Башни Луны, догадался, в чем дело. Он понял, почему ангелов не было ни в одной из башен, почему их просто не могло быть там. Но это знание он унес с собой в мир, из которого не возвращаются.

Вскоре они достигли первого уровня тюрьмы. Тут за зачарованными стальными решетками в узких камерах на голом каменном полу сидели по большей части люди или человекоподобные существа, но и было и несколько мифических созданий. Среди них Карн увидел девушку с насыщенно-ореховым цветом волос и глазами цвета переспевшей вишни. Это была дриада, и она могла знать, где искать Ниссу!

- Мы вызволим вас всех! - пообещал Карн, подбежав к клетке с дриадой. - Но скажи, ты видела Ниссу? Она тоже дриада! У нее глаза...

- Я знаю, кто она, - тихо ответила девушка. Она выглядела запуганной и истощенной. Худое тело покрывали кровавые подтеки, ожоги и страшные язвы. - Она была со мной в одной камере, ее увели наверх два дня назад.

Карн зарычал и нанес косой рубящий удар катаной Мурамасы по прутьям решетки. Потом еще один - но в противоположном направлении. Третьим ударом он завершил «треугольник», который тут же со скрежетом вывалился внутрь. Он не знал, как ангелы запихивали узников в камеры и как вызволяли их, ведь в решетках не было не то, что замков, в них не было даже дверей. Теперь дверь была, треугольная.

- Ты свободна, - Карн протянул дриаде руку. - Можешь уходить. А если есть силы - можешь сражаться.

Глаза дриады, в которых мгновением раньше огонек жизни едва тлел, вспыхнули неожиданно ярким, матовым цветом.

- Ради этого я найду в себе силы! - кивнула дриада. - Спасибо.

- Освобождайте их всех! - крикнул Карн.

- Но у нас нет на это времени, - затараторил Эрра. - Здесь три дюжины камер...

- Мы не можем оставить их в клетках, Эр, - твердо ответил парень. Он и сам удивился, насколько уверенно и даже жестоко прозвучал его голос. Он перечил богу войны в разгар самой важной битвы в его жизни. - Мы - не Иные Боги. Мы будем освобождать всех, кого встретим.

- Солдаты из них - не ахти, слишком истощены, - хмыкнул под боком Локи. - Но сражаться они будут, Эрра, можешь не сомневаться. Какая-никакая, а все же помощь.

Вместо ответа бог войны подошел к одной из камер и буквально расковырял решетку своим полораручным клинком.

- Карн! - выкрикнул Вик с другого конца зала. - Подойди!

Парень пересек зал и остановился перед камерой, у которой находился Вик. Почему-то молодой шаман не спешил вскрывать решетку своими кунаями, и через мгновение Карн понял, почему. Его глаза расширились до размеров ядра галактики каждый, а челюсть начала медленно отъезжать вниз, как товарный состав, отправляющийся от станции. Парень не сразу смог взять себя в руки, ведь он действительно не ожидал увидеть среди пленников ЕГО.

За решеткой в глубине камеры на грязном полу сидел Охотник. Все такой же огромный, но уже гораздо менее опасный. Рана от клинка Мурамасы на правом боку почти затянулась, зато по всему телу появились десятки новых ран, резаных и колотых. Шерсть местами была выжжена, левый глаз Охотника полностью заплыл, а на месте правого уха висел бесформенный кусок окровавленной плоти. Карн еще успел подумать, да что эти мрази делали с ними? Но потом Охотник посмотрел на него единственным уцелевшим глазом. Та самая георгиново-желтая радужка, те самые пурпурные всполохи в глубине. И что-то он там увидел, в этих глазах, что-то такое, чего не замечал во время прежних столкновений с Охотником. А может, просто не смотрел? Не пытался понять?

Они знали друг друга. Охотник тоже понял это, но гораздо раньше Карна, еще тогда, в Лимбе, когда парень шел Дорогой Одина. Но что-то мешало, что-то не давало неуловимому образу оформиться в законченную мысль. Точно какой-то барьер стоял между ними, они будто смотрели друг на друга сквозь мутное стекло, узнавая силуэты, но не могли разглядеть лица.

Охотник тяжело поднялся, прижимая свои огромные лапы к длинным кровавым полосам на животе, которые были слишком глубоки, чтобы затянуться самостоятельно. Карн отступил на шаг и занес клинок, чтобы разрубить прутья решетки. Он действовал, как во сне, доверившись интуиции. Он отлично понимал, что это могла быть обыкновенная ловушка, ведь Иные Боги коварны и беспощадны. Если это так, то у Охотника появится отличный шанс закончить свою миссию, но эта мысль лишь промелькнула где-то в глубине сознания Карна.

- Постой, - Вик быстро, но мягко отвел занесенную для удара руку в сторону. Карн почувствовал, как Хоори, Огненная Тень, заключенный в клинке, недовольно фыркнул. - Ты уверен в этом?

- Да, Вик, - кивнул парень. - Я уверен. Поверь и ты.

Вик отступил и Карн в три удара располосовал решетку. Треугольный кусок металла отвалился в сторону и Охотник медленно выбрался на волю. Карн не отошел, он остался стоять на месте, вплотную к Охотнику. Вздумай тот снести ему голову ударом лапы, Карн не успел бы защититься.

Но вместо этого Охотник присел на колено перед Карном. Потом он сжал правую лапу в кулак и медленно протянул вперед. Карн не сразу понял, что это значит. А когда понял, слезы непроизвольно навернулись на глаза. Он тоже сжал правую руку в кулак и коснулся своим кулаком вытянутой руки Охотника.

Вик ошарашено смотрел, как они оба, Карн и Охотник, раскрывают свои ладони и касаются ими груди, чуть ниже сердца. Они зеркально повторили один и тот же жест! Для него это было удивительно, но Карн уже все понял. Это был Женька, друг его детства. Он каким-то неведомым образом сумел все вспомнить еще там, в Лимбе, когда едва не убил Карна. Память смогла пробиться сквозь магический заслон, развративший его суть, сделавший из человека Охотника. Видимо, Иные Боги поняли это, поэтому их орудие (уже далеко не слепое, напротив - прозревшее!) оказалось в камере.

Карн увидел, как из единственного глаза Охот... Женьки выкатилось несколько прозрачных капель. Он смахнул слезы с собственных ресниц и обнял мощное, шерстистое тело твари, которая, несмотря ни на что, сумела вернуть себя, сумела вспомнить. Что это? Как это? Ведь никогда раньше Охотники не «возвращались». Карн хорошо знал ответ, не мог не знать: это дружба. Настоящая дружба, для которой, как и для настоящей любви, нет преград.

***

А потом произошло то, чего никто не ожидал. Пока они вскрывали камеры на одном из верхних этажей, Локи, которому Тот загодя рассказал о «кротовой норе», сноровисто метнулся в Центр управления и привел оттуда ангельское спецподразделение. Восемь здоровенных Серафов во главе с последним архангелом, Иеремиилом.

Они возникли внезапно, будто из воздуха. При этом Локи материализовался прямо за спиной Карна, поглощенного разрубанием очередной клетки. Он прижался к парню всем телом, чтобы предупредить любое его движение, и коснулся шеи Карна остро отточенным ножом, тонким стилетом, напоминающим классический мизерикорд.

- Тише, дорогой мой, тише, - прошептал он почти ласково. - Убери клинок, иначе Адхва-Га больше уже никого не спасет.

Он резко развернул Карна на месте и крутнулся вместе с ним вокруг собственной оси, чтобы видеть всех присутствующих.

- Я бы сказал что-то классическое вроде «всем бросить оружие», да только мы ведь понимаем, что здесь это бесполезно, - начал он. - Поэтому, уважаемые, просто уберите свои клинки, ножи, топоры и что там у вас есть. Уберите и позвольте досточтимым Серафам защелкнуть на ваших руках наручники из местной разновидности крептонита!

Бог огня безумно захохотал, очевидно, полагая свою шутку настоящим шедевром. Но не ослабил хватки, Карн это чувствовал. Он будто облегал его сзади, как чертов педик. Но в данном случае это сулило куда больше проблемы, парень действительно не мог шевельнуться так, чтобы Локи этого не заметил. Коварный бог полностью контролировал его тело.

- Локи, ты мерзкий, вшивый, конченый... - начал Эрра, делая шаг вперед. Но Локи тут же чиркнул мизерикордом по шее Карна, кажется - чуть глубже, чем следовало. Багровый ручеек проворно сбежал вниз, скрываясь в складках одежды. Эрра сразу замер.

- Не рискуй, дружок, - ехидно проговорил Локи. - Я ведь действительно могу вскрыть парня. В миг. И это станет финалом вашей грандиозной эпопеи.

- Эрра, не слушай его! - прохрипел Карн. Локи, помимо прочего больно и сильно сжимал его шею. - Они ведь все равно убьют меня, это ясно! А так вы хотя бы порешите этого лживого ублюдка!

- И действительно, - грозно проговорил Эрра. - Как тебе такой расклад, а, скандинавская мразь? Ведь нам все равно конец, не в правилах Иных Богов оставлять в живых тех, кто проливал кровь ангелов.

- Не глупи, старина, - Локи точно скопировал его тон и мимику. - Охотника то они оставили, так? Хотя знали, что он все вспомнил. Так что не надо ля-ля, не всех они убивают. Но тебе то каюк, это точно. А что касается парня... хм, не думаю, что он умрет. У Господа на него другие планы.

И он вновь громко расхохотался, точно безумец. Эрра заставил свой меч исчезнуть, повернулся и махнул рукой остальным, мол, делайте тоже самое.

- Нет, Эр, нет! - взмолился Карн. - Он ведь лжет, эта мразь лжет, разве ты не видишь!

- Вижу, - устало ответил бог войны. - Я не люблю признавать поражения, но если не подчинимся - умрем все. А главное - умрешь ты. Так что...

И он послушно свел руки за спиной. Серафы споро надели на каждого из них наручники из непонятного материала, напоминающего кость. Эрра, Вик, подоспевший Чернобог, две кицунэ и Охотник - все теперь стояли со сведенными за спиной руками. Наибольшее недовольство проявил Чернобог. Он убрал свой чудовищный молот и свел руки вместе, а когда к нему подошел Сераф, он развернулся на каблуках, схватил его обеими руками за шею и просто свернул ее.

- Стоять! - заорал Эрра. - Чернобог, хватит! Подчинись им, у нас нет выбора.

Чернобог ничего не ответил, лишь глухо зарычал, но все же позволил защелкнуть костяные наручники на своих широких запястьях. Карн скривился от боли, глядя на древнего славянского бога, который добровольно дает надеть на себя кандалы, и все ради него, Адхва-Га, Странника, ради того, чтобы даже в этой, казалось бы, абсолютно безвыходной ситуации у них оставалась надежда! Надежда на то, что если парня не порешат прямо сейчас, то, быть может, каким-то чудом ему удастся завершить свою миссию. Выходит, нет ничего глупее надежды?..

И все же Карн не мог поверить в случившееся. Как Локи мог их предать? Ведь они почти сделали это, они почти победили! Так не может быть. Так не должно быть! Что же Иные Боги могли пообещать ему, Древнему, их заклятому врагу? На самом деле, это уже не важно.

Парень лихорадочно соображал, что можно сделать. Мизерикорд Локи впивался в его горло, одно движение - и кинжал прошьет носоглотку вместе с мозгом, окровавленное острие выйдет из затылка. Бог огня не шутил, Карн чувствовал, как лезвие мизерикорда нагревается, и это было лучшей демонстрацией намерений коварного бога.

А что Эрра, Вик? Они боялись за него, боялись рисковать, поэтому дали надеть на себя эти сраные наручники, разумеется - зачарованные, их уже не снять без ключа или, может, заклинания. Как же это мерзко - быть преданным! Говорят, что самую сильную боль испытываешь от предательства близкого, того, кому доверял. Нельзя сказать, что Локи был ему другом. Но они делали одно дело, они дрались в одном строю, их что-то связывало, что-то общее, прочное и сильное. Но это «что-то» оказалось иллюзией, раз коварный скандинавский бог предпочел занять место по другую сторону баррикад!

Почему-то Карн вспомнил один давний эпизод. Был у него когда-то друг, хороший друг, верный и надежный. Они немало прошли вместе, сколько было безумных пьянок, сумасшедших драк, разговоров в лесу у костра. А потом что-то изменилось, наверное - они сами изменились, повзрослели, потеряли эту детскую непосредственность и чистоту. Стали делить мир на тех, кто с ними и на тех, кто против. Ничем хорошим это, конечно, не закончилось.

Они продолжали общаться, как никак - у них была общая компания. Но это было уже совсем другое общение. Теперь, спустя столько лет, ни к чему лгать, была даже искренняя, незамутненная злость, инстинктивная, по поводу и без. И никому не удавалось помирить их, потому что они сами не хотели этого. Они не понимали, что это приносит им боль и страдания, да и не только им. И все рушилось, все катилось под откос, медленно и методично. Пока друг Карна не попал в аварию.

Нет, сам он не пострадал, только сработавшая подушка безопасности поцарапала нос, да ребра болели от ремня. А вот машина... на самом деле даже прибывших на место аварии полицейских удивил тот факт, что обошлось без жертв. Суть произошедшего теперь уже не имеет значения, важно другое. Карн в этот момент ехал в машине с другим своим другом. Минутой ранее друг, открыв дверь, поцарапал краску о кирпич, хотя Карн загодя предупредил его, что нужно быть осторожнее. Машина была совсем новая, куплена месяц назад, а сам Карн никогда не отличался способностью контролировать свои эмоции. Он наорал на друга и ехал злой, как черт.

Когда зазвонил телефон, он поднял трубку, даже не взглянув на номер. Голос на том конце провода дрожал, Карн не сразу узнал его. А когда понял, в чем дело, он задал лишь два вопроса: «С тобой все в порядке»? и «Где ты находишься?»

Потом они пять часов стояли вместе посреди трассы, пока полиция разбиралась, кто виноват. Но все это казалось чем-то несущественным. И тот факт, что ремонт машины теперь обойдется другу едва ли не в половину стоимости этой самой машины, тоже ничего не значил. Нет, Карн отлично понимал его чувства на этот счет. Сказать, что было обидно, значит ничего не сказать. Но думал он о другом.

Он думал о том, что его друг жив. ЖИВ. А остальное, включая все, что было раньше, их безрассудное противостояние, порожденное эгоизмом и фанатичной принципиальностью, потеряло значение. Тогда он впервые увидел слезы на глазах своего друга. Сам не заплакал в тот же момент лишь потому, что он всю жизнь был таким - «тормознутым». До него суть подобных событий всегда доходила гораздо позже, через час, день или даже неделю. Будто его психика в момент стресса закрывалась непробиваемым коконом, а потом этот кокон начинал оттаивать.

Этот момент, когда они обнялись и попросили друг у друга прощения, стоя на ледяном ветру муторным октябрьским вечером, отпечатался в памяти Карна на всю жизнь. Тогда он впервые услышал эти слова. «Ты настоящий друг». И слова эти были произнесены сквозь слезы. И он никогда не подумал бы, что эти простые слова могут разорвать его душу пополам. Чтобы одна половинка осталась у него, а вторую он отдал бы своему другу. Настоящему другу.

Так мир меняется в одночасье. И в очередной раз мир для Карна изменился здесь и сейчас, в Башне Солнца. Локи действительно предал их. Он молниеносным движением завернул руки Карна за спину и защелкнул на запястьях костяные наручники. Ангелы повели их к «кротовой норе», о местоположении которой Локи узнал от Тота.

С другой стороны, Карн ни о чем не жалел. Он все сделал правильно. Они все сделали правильно. Как было сказано в одном фильме, лучше поверить предателю, чем не поверить товарищу. Доверие, вера - в мире, где все продается и все покупается, эти слова теряют свой первоначальный смысл. Они становятся антиквариатом, дешевым никому не нужным антиквариатом. Потому что в таком мире ни вера, ни доверие не прокормят тебя и твою семью. А ведь когда-то все было иначе...

«Кротовая нора» оказалась стенкой в одной из камер на верхнем этаже тюрьмы. Она ничем не отличалась от других стен, разве что если смотреть на нее не прямо, а боковым зрением, по ней то и дело пробегала легкая рябь. Они прошли сквозь стену, сначала несколько ангелов, потом Эрра, Виктор, Охотник, Чернобог и две кицунэ, затем Локи толкнул вперед Карна.

Какого же было их удивление, когда Центр управления оказался...реальным Центром управления, можно сказать - эталонным! Посреди большого круглого зала находился пульт со множеством сенсорных экранов и клавиатур. Над пультом почти во всю стену висел изящно изогнутый под форму стены голографический экран. В центре экрана располагалась многомерная схема Гелиополиса, на которой пульсировали пиктограммы разных цветов и форм. За пультом спиной к ним в широком черном кресле сидел человек. Его руки покоились на подлокотниках, также снабженных сенсорными элементами управления. Человек пристально наблюдал за происходящим на экране.

Затем он нарочито медленно повернулся в кресле и встал. Он был высок и худощав. На его пепельно-сером лице кроме черных бровей не было вообще никакой растительности. Черные, бездонно-черные глаза не выражали никаких эмоций, зато тонкие бледные губы расплывались все шире. А самое главное - нельзя было понять, кто стоит перед ними, мужчина или женщина. Тонкий вздернутый нос, вытянутый овал лица, узкие скулы, широкая нижняя челюсть, массивный, но острый подбородок. Несмотря на то, что в лице человека не было ничего откровенно уродливого, у Карна его облик вызвал спазм омерзения. В мозгу возникла ассоциация с какими-то мелкими паразитами, липкими червями, аскаридами, которые, если дать им волю, разрушат твой организм до основания.

- Ты поработал на удивление неплохо, мой скандинавский друг, - заговорил человек, который человеком, разумеется, не был. Он говорил тихо и как-то рвано, окончания некоторых слов он проглатывал, другие наоборот, выделял интонацией, хотя в этом не было никакой необходимости. Он не производил впечатления того, кто плохо знает язык, на котором пытается разговаривать. Казалось, что он говорит, а какой-то автоматический переводчик, скрытый в его теле, тут же выдает плохо адаптированный перевод. Все это делало его образ еще более отвратительным. - Что ж, ты можешь отправляться за своей наградой, мои ангелы проводят тебя.

Локи хмыкнул, попытался поклониться (сразу видно, что древний бог не привык этого делать) и двинулся в сторону единственной двери под ангельским конвоем. В помещении помимо скованных наручниками Древних Богов (включая Карна и кицунэ) остался лишь серый человек и два высоченных Херуба. Видимо, он действительно уверен в этих наручниках, подумал Карн, или в своих собственных возможностях.

- Я начну с главного, - серый двинулся вдоль стены неспешным шагом, заложив длинные руки с узловатыми пальцами за спину. - Все, что происходило в твоей жизни, Карн, было спланировано. Все, кроме твоего рождения. Увы, но мы действительно допустили эту досадную ошибку, признаю. Второй ошибкой было позволить нашим оппонентам узнать о тебе, - с этими словами он бросил мимолетный взгляд на Эрру, а потом бог войны вновь перестал существовать для серого. - Но убивать тебя сразу было глупо, ты еще мог послужить будущему своего народа. А потом... потом Охотник не сумел тебя изловить и эти благородные рыцари прошлого, которых ты зовешь Древними Богами, решили взять тебя в оборот. О том, почему ни один ангел в действительности не пытался тебя убить, а лишь ранить или обезоружить, ты подумаешь после.

- Лжец, - процедил Эрра сквозь зубы, и тут же получил мощнейший удар эфесом двуручного меча в солнечное сплетение. Бог войны упал на колено, закашлялся, но нашел в себе силы подняться и даже выпрямился, превозмогая чудовищную боль.

- Сейчас мне нужно сказать то, что ты должен был услышать уже очень давно, Карн. Мне нужно сказать тебе правду, - и в этот самый миг парень неожиданно понял, что уже видел этого человека. Нет, он видел его не таким, как сейчас, но это был он, именно он! Он встретил его тогда, в далеком детстве, в лесу, в облике лешего. Он приходил к нему во сне, в митреуме, в образе козлоногого фавна. Он был жрецом Чернобога, которого они встретили в далеком славянском поселении. Он все время был рядом!

- Вижу, ты кое-что вспомнил, - одними губами усмехнулся серый. - Это хорошо, но уже не важно. Я расскажу тебе...

- Мне насрать, что ты расскажешь, ублюдок, - ответил Карн. Ярость бушевала в нем. Неодолимая ярость человека, за которым всю жизнь кто-то наблюдал. Кто-то настолько могущественный, что мог одним движением пальца распылить его на атомы. Или наоборот, не дать умереть тем, кого он любил. И это нельзя было простить! - Подойди ближе, только дай мне шанс и я уничтожу тебя. Не знаю, как, но я сделаю это, можешь не сомневаться!

Последние слова он выплюнул, вложив в них все свое отвращение, всю свою ненависть и желание вывести этого высокомерного выродка из себя. Однако же серый даже бровью не повел, он продолжал наворачивать неспешные круги вдоль стен круглого зала.

- Мне понятны твои чувства даже лучше, чем тебе самому, но я обещаю - все изменится, как только ты узнаешь правду, - заключил серый.

- Карн, - прорычал Эрра, - Все, что скажет этот мудак...

Херуб вновь попытался ударить Эрру в солнечное сплетение, но бог войны проворно увернулся от руки с клинком и сам атаковал ангела. Первый удар он нанес коленом в живот, а когда ангел согнулся пополам, Эрра ударил его под колено и с грохотом повалил на землю, уселся сверху и стал бит врага в лицо собственным лбом. Снять наручники он не мог, но это ему, похоже, не мешало. Эрра расшиб себе лоб, но «лицо» Херуба обильно заливала хлюпающая золотистая субстанция, и он никак не мог освободиться, скинуть с себя скованного врага.

Чернобог было рванулся на помощь Эрре, но получил мощный удар в затылок и упал на колени. Почти сразу вскочил и бросился вслед за Херубом, который поспешил на мощь товарищу.

- Хватит! - громыхнул под сводами зала дребезжащий голос серого человека. Он вскинул руки, в воздухе перед ним что-то вспыхнуло, на самой границе слуха раздался неуловимый треск, точно легкий разряд помех в телефонной трубке, и Эрру с Чернобогом тут же отбросило в стороны. Бога войны шибануло о стену и он тяжело рухнул на каменный пол. Чернобог отлетел к противоположной стене. - Еще раз посмеете перебить меня своими жалкими потугами освободиться и я заставлю кровь в ваших венах кипеть!

Эти слова серый почти провизжал и от этого звука у Карна заломило уши, а тело пробила дрожь. Точно пенопластом по стеклу! Эрра закряхтел и попытался подняться, явно намереваясь продолжить бесполезное противоборство. Карн обернулся, посмотрел в налитые кровью глаза Древнего Бога. «Не надо, - спокойно сказал он богу войны, не размыкая уст. - Пусть говорит. Это даст нам время».

- Что ж, надеюсь, это все. Или вы еще не поняли, что игры закончились? Я мирился с вашим «сопротивлением», покуда вы делали то, чтобы было нужно мне. Теперь ваш драгоценный Странник передо мной, в вас больше нет нужды. Продолжите глупить и проживете гораздо меньше, чем могли бы, - деловито откашлявшись, сказал серый. Его голос покинули визгливые нотки, он снова говорил тихо и спокойно. - Сразу отвечу на самый главный вопрос - да, ваш разлюбезный Эрра был прав, я позволил вам сюда придти. Или вы думали, что горстка чудиков вроде вас сумет одолеть воинство ангелов? Да у меня их еще десятки, сотни тысяч! Если будет нужно - я попросту завалю вас их трупами!

Он вновь захохотал. Высоко, визгливо, настолько неприятно, что Карн инстинктивно зажмурился. Ему казалось, что серый смеялся целую вечность, при этом выражение его лица так и не изменилось, лишь рот кривился в такт безумному смеху. А когда смех, десятикратно усиленный эхом зала, затих, серый увидел на устах Карна безмолвный вопрос. Карн шевельнул губами, но не произнес ни звука. Однако же серый отлично его понял.

- Почему, мой милый Странник? - с противной улыбкой, кривым шрамом исказившей его бесполое лицо, спросил серый. - Почему подпустил вас так близко, если мог прихлопнуть в любой момент? Да потому что это интересно! Гораздо интереснее, чем онлайн-игры!

В этот раз смех серого продлился недолго. Было видно, что ему не терпится все им рассказать. Ну точно, как киношный злодей в момент развязки! Только здесь было вовсе не кино. Здесь, за стенами Башни Солнца, в этом проклятом Гелиополисе, гибли последние представители своих видов. Здесь гибли те, кого люди уже давно считали мертвыми. Они будто гибли во второй раз. Уже навсегда.

- Очень скоро сюда прибудут еще ангелы, и от вашей «армии» не останется даже воспоминаний, - продолжил серый, плотоядно облизнув губы длинным синюшным языком. - Так называемые Новые Боги разбегутся, как только умрет Мидас. А Мидас умрет, можете не сомневаться, слишком много проблем от него. Мне, знаете ли, нужен собственный бог богатства!

Он хихикнул, демонстративно кашлянул и выдержал эффектную паузу, полагая, что озвучил великолепную шутку. Никто не проронил ни звука. Петросян чертов, мелькнуло в голове Карна.

- Ладно, к делу, - Серый вновь медленно зашагал вдоль стены, сложив руки за спиной. - Начнем с того, Карн, что никакие мы не боги. Ни Иные, ни какие-то еще. Мы - люди. Мы пришли не из другого пространства, а из другого времени, хотя на самом деле это одно и то же. Мы пришли из будущего, для вас - еще очень и очень далекого. С другой стороны, все относительно, не так ли? Понимаешь, Карн, мы пришли из времени, в котором больше нет войн, нет болезней, нет даже смерти. Там один народ, одна культура. Мы даже колонизировали Дуат, мы истребили богов, потому что перестали в них нуждаться. Мы стали полноправным хозяевами своего мира. А потом на нас снизошло откровение. Мы объединили Землю своего времени, так почему бы не объединить вместе все времена? Ты только представь, все эпохи и народы, когда либо жившие, живущие и еще только могущие жить на Земле, станут единым обществом! Безупречным обществом под контролем тех, кто рожден управлять. Под нашим контролем! Предупреждая твой вопрос, отвечу - да, наши технологии позволяли нам сделать это. Разумеется, были некоторые ограничения, понимаешь ли, законы физики нельзя просто взять и отменить. Но вряд ли тебе это будет интересно. Важнее то, что ваша цивилизация оказалась... скажем так - самой проблемной. Другие эпохи покорились нам без лишних сложностей, но тут нам пришлось задержаться. С другой стороны, у нас впереди - вечность, и мы можем вести войну столько, сколько потребуется.

Карн слушал серого человека и ловил себя на мысли, что в очередной раз ему в голову пытаются влить какое-то безумство, к пониманию которого он совершенно не готов. Это его не удивляло, но сбивало с толку. Выходит, они вообще не боги. Они самые обыкновенные люди, очумевшие от собственных достижений после очередного технологического витка и решившие покроить само время, а через него - Вселенную. История, конечно, банальная, но антураж оригинальный, ничего не скажешь.

- Люди вашей эпохи, - продолжал тем временем серый. - При всей своей ущербности, в частности - технологической, обладали выдающейся верой. Верой в богов. Верой в чудеса и пресловутое торжество справедливости. Они умели быть фанатичными, умели жертвовать собой, ставить на карту все, что имели и даже больше. Они умели любить, а самое главное - они умели быть любимыми. Ни у одного другого народа мы не встречали такой концентрации жизненной энергии! Белая раса стала для нас серьезной проблемой. Но мы нашли решение. Мы создали искусственных людей, назвав их ибримами (все просто, «ибрим» в переводе с моего родного языка на твой никчемный означает примерно следующее: «самодостаточный искусственный организм»). Любопытно, что некоторые даже в твоем поколении догадываются, что существуют две формы жизни - углеродистая и кремниевая. Но вы даже близко не можете представить себе, насколько безупречно оказалось наше творение! Ибримы, биороботы, созданные в наших лабораториях на основе кремниевых волокон, были настолько похожи на вас, что даже могли спариваться с вами и давать потомство. Этот стратегический шаг был гениален, он решил судьбу вашей эпохи! Растворить вас, уничтожить путем вырождения кровных линий. Чистая евгеника! Разумеется, когда ваши ученые начали понимать, что происходит, ее, в смысле - евгенику, пришлось объявить лженаукой и повсеместно запретить. Иначе могли быть последствия. Но к этому моменту мы уже фактически правили вашим миром, так что никто и не подумал воспротивиться. Ибримы выполнили свою миссию безупречно. Будучи всего лишь роботами, они напрочь лишены чувств, у них нет духа и воли, они не могут верить! А значит - не могут создавать богов. Те, кого вы зовете Новыми Богами, и не боги вовсе. Это воплощенные пороки. И в отличие от богов, они не служат вам. Это вы, ничтожные, служите им!

И снова этот уродский смех. Пока серый придавался экстатическому безумству, Карн подумал, что его слова действительно похожи на правду. Он знал историю ибримов, потому что каждый истинный патриот должен знать историю тех, кто на протяжении тысячелетий развращает его собственный народ. Однако это не отменяет того факта, что он, Карн, как и в самом начале своей грандиозной эпопеи в роли спасителя Древних Богов, оказался в полной заднице. И нужно срочно придумать, как отсюда выбираться. Попутно активировать Сердце Хрунгнира и испепелить этого серокожего полудурка.

- Скажу честно, - произнес серый, отсмеявшись. - Мы близки к победе, но не настолько, чтобы откупоривать шампанское. Ваш народ все еще борется, белая кровь жива. Более того, оказалось, что в течение семи поколений род может полностью избавится от инородной примеси. Наши селекционеры не были к этому готовы. Но это лишь оттягивает неизбежное. Пойми, боги, которых ты защищаешь, это пережиток прошлого, это банальное плацебо, порожденное страхом перед окружающей реальностью, но на определенном этапе нашей эволюции оно стало бесполезным рудиментом. И отказаться от него - единственный разумный шаг для человека, который больше не руководствуется первобытными инстинктами, который больше не желает перекладывать ответственность за свои ошибки на какой-то мифологический образ, в существовании которого он даже не уверен. Но в моем мире мы больше не ошибаемся, мы не боимся, нам не нужны никакие лекарства. И ты должен понять, что мой мир - это будущее твоего, будущее, которое не изменить, ни тебе, ни твоим драгоценным богам. Ибримов изгнали из Месопотамии, потом - из Египта, люди чувствовали их инаковость, не понимали, в чем подвох, но ощущали их неполноценность, их ИСКУССТВЕННОСТЬ. Тогда нам пришлось пересмотреть нашу стратегию. В наших рядах произошел раскол, который, впрочем, тебя не касается. Если будет желание - почитай Ветхий Завет, или Махабхарату, там все это есть, и неглупый человек быстро поймет, что к чему. В итоге, экспедиционный корпус перешел под мое командование. Я поместил ибримов в изоляцию на Аравийском полуострове, и сорок лет модернизировал их программу, экспериментируя с вариациями генов. Тогда-то и родился мой гениальный план по «растворению» вашей крови в крови ибримов. И знаешь, что у меня вышло? Я - прямой потомок тех, кого я же и создал. Я - чистокровный ибрим, совершенный организм, лишенный даже намека на эмоциональную или духовную слабость. \ Я - это будущее, твое будущее, Карн. И ты можешь либо бороться с неизбежным, оттягивая свое поражение, либо присоединиться ко мне, ускорив процесс, который уже не остановить.

Карн осторожно пытался освободить руки, но не получалось. Костяные браслеты казались невесомыми, но сковывали запястья намертво. Более того, даже если бы ему удалось снять зачарованные наручники, позади стояли два Херуба с двуручными мечами. Он сбрасывает оковы, молниеносно разворачивается, призывает клинок Мурамасы. Это не более секунды. За это время Херубы оказываются рядом с ним, один клинок обрушивается ему на голову, он смешается вправо. Второй Херуб делает выпад, его Карн сводит зачарованной катаной. Удар, перекат. Эрра подставляет наручники, Карн разрубает их...

- Дерьмовый план, дружок, - обрывает его мысли серокожий человек, неожиданно оказавшийся прямо перед Карном, буквально на расстоянии вытянутой руки. - Ты не учел главный фактор - меня. А ведь я могу распылить тебя на молекулы мановением руки. Так что, ты уже решил? Твое время истекает.

- Сначала скажи мне, где Нисса? - Карн не хотел задавать этот вопрос, боялся его задавать. Но выхода не было, если этот упырь читает его мысли, нужно постараться запутать его. Тот объяснял Карну азы ментальной защиты, и, как утверждал древнеегипетский бог, если хочешь сделать свои мозги непробиваемыми - обратить к чувствам.

- Ах, я совсем забыл об этой остроухой бабенке! - серый вновь улыбнулся одними губами. Взгляд черных глаз был неподвижен и абсолютно непроницаем. - Надо было сказать о ней сразу, чтобы ты не надеялся на «хеппи энд», ведь его не будет. Твоя девка мертва, Карн. Погибла, пытаясь сбежать.

Он подошел к пульту управления, коснулся нескольких сенсоров и на голографическом экране вместо схемы Гелиополиса возникло другое изображение. Видеокамера располагалась в правом верхнем углу тесного помещения. В помещении на каменном полу сидела девушка, в которой Карн с трудом узнал Ниссу. Одежда на ней была изорвана в клочья, все тело покрывала кровь и слипшаяся грязь. Неожиданно девушка подняла голову и посмотрела прямо в камеру. Карн почувствовал взгляд ярко-изумрудных глаз сквозь время и пространство, он буквально уловил ее мысли, заложенные в этом мимолетном взгляде. Она прощалась. Прощалась с ним, отчего-то точно зная, что он увидит эту запись, увидит этот ее взгляд.

А потом девушка подползла к прутьям решетки и схватилась за них обеими руками. Ее тело прошибла дрожь, голова упала на грудь, но Нисса не разжала рук. Серокожий человек коснулся сенсора, видеоряд ускорился до того момента, пока тело девушки не упало на каменный пол.

- Неприятная ситуация, согласен, - промямлил серый человек. - Ты должен понять, Карн, мы этого не хотели. Понимаешь, важно было захватить девчонку в плен, чтобы ты пришел сюда и привел с собой Древних. Гораздо проще истребить вас всех разом, а не выискивать поодиночке по всему миру. И хотя при этом совсем не обязательно было сохранять дриаде жизнь, мы все же решили обеспечить тебя дополнительным стимулом. Но все вышло иначе, как видишь, и за эту оплошность - прости.

- Почему? - Карн больше не сдерживал свой гнев. Он понял всю безвыходность своего положения именно в этот момент. Когда увидел смерть Ниссы. Конечно, где-то глубоко в сознании таилась мысль, что серый обманывает его, что на самом деле эта запись - фальсификация, а Нисса жива. Но этот выблядок прав, надежда сделал Карна слабым, и теперь из-за его слабости там, в стенах Гелиополиса, гибнут сотни хороших ребят. - Почему она сделал это? Почему убила себя? Ведь она не могла перестать надеяться. Она знала, что я приду. Что ты, урод, сделал с ней?

- Мы экспериментировали, - спокойно ответил серокожий, медленно приближаясь к Карну. - Раньше нам не удавалось реализовать программу искусственного оплодотворения с мифологическим существом. Но твоя девка оказалась на диво сильна! Плод прижился. Она вынашивала ибрима нового поколения - наполовину биоробота, наполовину существа из Дуата. Полагаю, это послужило причиной суицида.

Этого оказалось достаточно. Кровавая пелена заволокла взор, как в тот самый миг, когда сфинкс спас Карна ценой своей жизни. Только теперь ярость Странника была гораздо сильнее.

Карн закрыл глаза. Серокожий почувствовал неладное и остановился на полушаге. Карн глубоко вздохнул и просто развел руки в стороны, освобождаясь от костяных браслетов, которые с глухим стуком осыпались на пол костяной крошкой. Он не открывал глаз, которые уже не были глазами человека. В них бушевало пламя, от которого даже Хоори, Огненная Тень замер в нерешительности. Карн медленно свел руки перед собой и в них воплотился клинок Мурамасы. Он, продолжая стоять с закрытыми глазами, отдал Хоори мысленную команду. И древний дух подчинился человеку, впервые за много веков своего существования. Потому что впервые его хозяином был тот, кто бился во имя всего мира.

В действительности все это заняло меньше секунды. Карн развернулся на каблуках, молнией подскочил к одному из Херубов и перерубил его пополам размашистым ударом. Эрра тут же повернулся к Карну спиной, отставляя скованные зачарованными наручниками запрясться как можно дальше от тела. Легкое движение катаны и бог войны свободен.

Второй Херуб запоздало бросился на Карна, тот легко ушел от глубокого выпада и нанес легкий удар острием клинка в висок. Ангел повалился на землю, голубое пламя призрачных глаз тут же погасло. Карн освободил Вика и кицунэ. Потом обернулся и пошел на серого человека.

- Остановись, прошу тебя, - залепетал серокожий, спешно пятясь к пульту. - Я не хочу убивать тебя. Твоя кровь нужна мне для уникальных экспериментов! Ты можешь положить начало новому поколению биороботов, идеальных машин...

Карн не слушал его. И даже если бы захотел прислушаться, не сумел бы этого сделать. В его ушах гулко пульсировала кровь, и сквозь эту пульсацию он слышал только шепот Хоори, который твердил ему: «Убей. Убей. Убей». Когда до серокожего оставалось не больше двух метров, Карн прыгнул, вкладывая в удар всю свою силу, всю свою ярость и боль.

А потом он услышал, как завыл Хоори. Но это был не победоносный клич, это был крик отчаяния, предсмертный вопль. Клинок Марамасы раскололся на тысячу осколков, столкнувшись с выставленной вперед рукой серокожего человека. Карна отбросило назад, он проехал по полу на спине и больно ударился головой о гладкую каменную стену. Серокожий в два прыжка оказался рядом с Карном, помещение тут же наполнили Серафы, их ряды отсекли Эрру и других.

Ибрим склонился над Карном и едва не коснулся узкими губами его уха.

- Мне жаль, дружок, - прошептал он. - Но ты сделал неправильный выбор. Я уже говорил, в чем твоя проблема?

- А я скажу, в чем твоя! - неожиданно голос Локи прокатился по залу. Карн, все еще оглушенный, поднял голову. Серокожий от неожиданности так и замер с приоткрытым ртом, потом медленно обернулся. У единственного выхода из зала стоял бог огня в окружении Серафов, а рядом с ним - один из Новый Богов, тот самый, из рук которого вылетали неуловимые жгуты.

- Твоя проблема в том, что ты слишком много пиздишь! - с этими словами Локи бросился на помощь Карну, испепеляя одного ангела за другим. А те Серафы, что пришли с ним, подернулись рябью, замерцали и начали стремительно меняться. На их месте Карн увидел ругару, какого-то чернокожего шамана, дриаду, славянского воина...

Огромный голографический экран замигал всеми цветами радуги, а пульт управления стал похож на рождественскую елку от обилия вспыхнувших светодиодов. Внезапно что-то щелкнуло в самой глубине пульта, и Карн ощутил отчетливый запах гари. Пульт задымился, голографический экран вспыхнул в последний раз, отобразив тюремные камеры в Башне Солнца, защита которых больше не работала, и разлетелся на куски под стрекот оглушительной звуковой волны.

- А это твоя вторая проблема! - прокричал Новый Бог, который, без сомнения, был богом Интернета. Его мальчишеский голос визгливо срывался, но в нем уже чувствовались высокомерные нотки, свойственные всем Новым Богам. - Ты слишком полагался на свои компьютеры. Но защита твоих серверов, рассчитанная на школьников, полное фуфло. И на будущее - купи себе лицензионный файрвол!

Серый человек попытался зарычать, но из его уст вырвался лишь сдавленный писк. Карн вскочил, замахнулся, но серокожий не глядя рубанул его ребром ладони в плечо и парень вновь отправился на каменный пол. Все внезапно изменилось, в который раз за этот безумный день! Клинок Мурамасы погиб, а Карну нужно было оружие. Да, черт с ним, он справится с этим выблядком голыми руками!

Карн вновь вскочил на ноги и бросился на ибрима. Эрра, наконец, пробился к нему, а секундой позже из ангельской массы вынырнула рыжехвостая кицунэ. Локи и «электронный парень» тоже были на подходе. Вместе они одолеют серого!

Однако ибрим понимал все не хуже Карна. Он был силен, но, похоже, не всесилен. Он ударил Карна в солнечное сплетение, увернулся от молниеносного выпада Эрры, сунул ему по ребрам, неожиданно оказался у него за спиной и уложил бога войны на пол. Потом, изогнувшись так, что Карн услышал отчетливый хруст суставов, серый перехватил короткий меч кицунэ у самого основания, дернул на себя и нанес девушке-лисице жестокий удар в нижнюю часть живота. А потом он присел на одно колено и во все стороны разбежалась волна слепящего света.

Карн зажмурился, а когда открыл глаза, оказалось, что светящаяся полупрозрачная волна замерла на некотором удалении от ибрима, образовав вокруг него полусферу диаметром метров двадцать. И все, кроме Карна, оказались выброшены за пределы этой полусферы. Он видел, как Эрра тщетно опускает клинок на светящуюся преграду, как Локи немилосердно жжет ее своим волшебным огнем, но прозрачная стена не поддается. Он взглянул на серого. Тот глядел прямо на него и ухмылялся. Как обычно - только губы передавали его эмоции, в остальном лицо биоробота оставалось абсолютно бесстрастным.

- Что ж, вы провели меня, - проговорил серый, неспешно снимая белый пиджак и бросая его на пол за своей худощавой спиной. Он отстегнул запонки, два серебряных кругляшка с изображением семисвечника покатились по полу. Человек с гермафродитическими чертами лица стал закатывать рукава рубашки. - Локи не зря зовут богом коварства, он хорош в своем деле. Но это ничего не меняет. Потому что сейчас ты умрешь.

Его движения были настолько быстры, что смазывались перед глазами Карна. Он бил сильно, одними руками, но даже если парню удавалось выставить блок, его отбрасывало на пару метров назад, а тело содрогалось от боли. Нет, так нельзя. Ибрим действительно убьет его, если он не найдет выход. Если он не найдет оружие.

Карн так и не понял, чья это была мысль, но точно не его. Быть может, это был Эрра, или Локи? А может, Тот, находясь в далеком небытии, сумел пробиться к его сознанию? Карн не удивился бы, узнав, что эту мысль послала ему Нисса. Так или иначе, но, в очередной раз откатившись на несколько метров от удара серокожего человека, Карн, превозмогая струящуюся сквозь тело боль, засунул руки в карманы. Разжав правую ладонь, он увидел в ней тот самый карандаш, который так ненавязчиво подарил ему Сет. В левой руке оказался каменный амулет Шешы, который князь нагов отдал Карну за мгновение до смерти.

Дальше произошло то, что должно было произойти. Хотя Карн все еще не активировал Сердце Хрунгнира (которое, между прочим, валялось у сгоревшего пульта управления в его заплечной сумке), он все же был Странником, Адхва-Га, «человеком, который больше, чем человек». Древние артефакты подчинились его инстинктам, Карн рефлекторно закрыл глаза. «Карандаш» Сета вспыхнул черным пламенем и больно въелся в ладонь, прожигая ее до самой кости. Амулет Шешы рассыпался в прах, и каждая песчинка этого праха устремилась стать частью Карна, пробиваясь сквозь поры ладони. Чудовищная боль исчезла спустя короткое мгновение.

Когда Карн открыл глаза, первым, что он увидел, был ошалевший взгляд серокожего. Да, оказывается эти черные буркала все-таки могут выражать эмоции! И сейчас они выражали бесконечное удивление пополам с животным страхом.

В правой руке Карн держал длинный черный посох с наконечником в виде головы шакала. Это был легендарный жезл Уас. Уши шакала, вытянутые на добрый десяток сантиметров, поблескивали алмазной заточкой. Это был не просто жезл, это было боевое копье!

Левая рука парня сжимала изящную рукоять, обмотанную черной кожей невиданного зверя, рукоять плавно переходила в хищное изогнутое лезвие. Это был знаменитый ятаган Фаш, которым владел Шеша. Оружие, которое, согласно легенде, проходило сквозь любые преграды, и его нельзя было отразить.

Серый судорожно сглотнул. Но потом, видимо, вспомнил, что он самое технологически развитое существо в этом времени, и взял себя в руки. Его черные глаза вновь заполнил океан бесстрастия. Узкие губы разошлись в улыбке.

- Ты снял предпоследний блок со своего разума, - прошептал ибрим, чуть подогнув ноги. Карн мгновенно понял, что тварь готовится к прыжку. - Рад поздравить тебя с этим достижением. Жаль терять столь уникальную особь. Но повторюсь: ты сделал выбор.

И они сошлись. Ибрим атаковал быстро и уверенно, но жезл Уас и ятаган Фаш вливали в Карна галлоны энергии. А может, дело было вовсе не в оружии. Так или иначе, но парень больше не пропускал ударов, а если кулак ибрима соприкасался с выставленным в блок клинком или древком, то в месте соприкосновения вспыхивал ослепительный фейерверк белых искр и теперь уже серокожего отбрасывало назад.

Карн колол копьем, выполнял финты и пируэты, стараясь дотянуться до ибрима, но тот был слишком быстр. К тому же, серокожий совсем не сбил дыхание, а вот Карн хоть и чувствовал себя отлично, все же дышал достаточно тяжело. В перспективе это могло стать проблемой. Но ярость Карна не предполагала никаких перспектив! Зато слепое желание убить ибрима стало его роковой ошибкой.

Он вновь потерял контроль. Эрра учил его, что даже в разгар схватки, когда кровь становится чистым норадреналином, когда руки действуют в тысячу раз быстрее мыслей, ты не должен терять власть над своими эмоциями и тем более - действиями. В этом - великая мудрость воина, которая погибла для белой расы со смертью последнего берсерка на мосту в битве при Стамфорд-Бридже.

Но Карн слишком увлекся боем. Он видел, что за пределами защитной полусферы Древние Боги берут верх над Серафами, оттесняя их к выходу. Он видел, как Локи выжигает воздух перед собой, как Эрра бросается в бой, вздымая рунный клинок над головой, как Вик распрямляет руку, с которой срывается пара смертоносных кунаев. Он видел, что они побеждают, и пошел на ибрима с удвоенной яростью.

В этот самый момент, когда скорость атак Карна достигла пиковой отметки, ибриму удалось просчитать его. Он отступал, но внезапно просто выбросил вперед вытянутую ладонь, которая непонятным для Карна образом миновала траекторию движения копья и ятагана. Серый ударил его прямо в кадык, Карн отступил на шаг, попытался глотнуть воздуха и не смог. Он уронил свое магическое оружие на каменный пол, судорожно схватился за шею.

Ибрим подобрал жезл-копье и без лишних разговоров (ага, урок пошел на пользу!) ударил Карна в грудь. Точнее - хотел ударить. Он стоял в двух шагах от упавшего на колени парня. Он напружинил ноги, занося копье над собой как можно выше, чтобы вложить в удар как можно больше сил и буквально пригвоздить проклятого Странника к полу. Но внезапно справа донесся душераздирающий рев. Ибрим не рискнул отвлекаться, потому что им, как мгновение назад самим Карном, овладело непреодолимое желание во чтобы то ни стало прикончить своего врага. Окружающий мир перестал существовать для него. И очень зря.

Охотник, о котором и Карн, и серокожий уже успели позабыть, все это время сражался плечом к плечу с богом войны и выискивал возможность помочь своему другу. Когда он увидел, как ибрим бьет парня в шею и тот роняет свое оружие, Охотник понял, что следующее мгновение станет для Карна роковым. Он собрал воедино всю свою силу, все, что осталось в нем от человека, от друга. И бросился на защитную сферу.

Никто не смог объяснить, что произошло в следующий миг. Но Охотнику удалось прорвать завесу. Если бы ибрим видел это, то его тут же разбил бы паралич. Потому что защитное поле, которое он сформировал вокруг себя и Карна, состояло из тахионов. Наука этой эпохи еще не знала таких частиц, хотя передовые умы строили теории об их существовании. Но в его времени, в 2616 году, технология защитных полей на основе контролируемого тахионного потока позволила ибримам выйти за пределы времени. Это защитное поле невозможно было пробить даже теоретически!

Но Охотник смог это сделать. Пройдя сквозь поле, он мгновенно умер, потому что тахионы попросту остановили все жизненные процессы в его теле. Но инерция прыжка бросила его тело на ибрима в тот момент, когда серокожий наносил удар. Копье лишь чиркнуло Карна по щеке, он успел среагировать, схватил Фаш левой рукой и с наслаждением погрузил его в живот гермафродита с черными глазами.

Во второй раз Карн увидел, как взгляд серокожего меняется. И в этот раз бездонная чернота полнилась непониманием. Он откатился в сторону и вскочил на ноги. Серокожий так и остался стоять на одном колене, сжимая древко копья. Из его живота на пол хлынул поток крови. Обыкновенной человеческой крови. Вслед за ней из широкой раны стали вываливаться кишки.

Серокожий будто не обратил на это ни малейшего внимания. Он лишь повернул голову в сторону Карна и медленно прошептал: «Невозможно. Ведь я - Иегова, ваш Господь, владыка миров». В следующее мгновение Карн опустил ятаган на шею ибрима, последнего представителя далекой расы будущего в этом времени. Лысая голова серокожего отделилась от тела и, фонтанируя алыми росчерками, отлетела в сторону, ударившись о каменный пол с омерзительным шлепком.

Карн огляделся. Все было кончено, Серафы замерли, как вкопанные. И хотя они почему-то все еще оставались под воздействием поработительного излучения (об этом говорили «нимбы» над их головами), смерть ибрима явно их дезориентировала.

Затем Карн склонился над телом Женьки. Почему он стал Охотникам, что толкнуло его на этот страшный путь? Уже не важно. Теперь все не важно. Ведь, несмотря ни на что, он сумел остаться человеком, сумел остаться другом. И умер, как друг. Как великий воин. Карн положил правую ладонь на шерстяную грудь Охотника. Как бы он хотел вдохнуть жизнь в это остывающее тело... Стоп! Но ведь он еще не активировал Сердце Хрунгнира, он еще не пробудил свою силу до самого конца. И это значит, что есть шанс вернуть Ниссу и Женьку, вернуть их всех!

Он огляделся и увидел свою заплечную сумку у дымящегося пульта управления. Карн направился к ней, но бог Интернета загородил ему путь.

- Стоп, стоп, стоп, - затараторил Новый Бог. - Я вот не уверен, что это дерьмо тебе нужно. А ну как ты подчинишь себе армию крылатых выблядков и решишь истребить нас, я имею ввиду богов нового времени! Ведь серый мудак был прав. Мы не такие, как твои друзья. Мы - не Древние Боги, и, в общем-то, действительно не боги. Мы не помогаем вам, мы подчиняем вас. Так что, наверное, эту штуку я...

Паренек не договорил. Он умолк на полуслове, потом схватился за грудь, которая начала дымиться. Бог Интернета закричал, стал рвать на себе одежду, которая и сама начала тлеть в области груди, обнажая ровное круглое отверстие с обугленными краями диаметром в добрый бесяток сантиметров. Потом движения Нового Бога замедлились, взгляд помутился. Наконец, он замер, его глаза закатились и он рухнул на пол. За его спиной Локи пафосно выставил перед собой ладонь, сложив пальцы в форму пистолета, и дунул на «ствол», сдувая гипотетический дымок от выстрела.

- А хули он! - хмыкнул бог огня. - Давай, парень, делай то, зачем мы сюда пришли!

И Карн сделал. Он поднял сумку и неспешно достал из нее Сердце Хрунгнира. В этот раз причудливый пульсирующий камень не оттолкнул его. Едва Карн взял древний артефакт обеими руками, окружающий мир вспыхнул мириадами красок, звуков, образов. Он стал видеть все, что хотел видеть. Стал слышать все, что мог бы услышать. Стал ощущать все, что ощущает каждое живое существо. На миг он стал самой Вселенной, вобрав в себя каждую частичку мироздания.

А потом все погасло. Он вернулся в свое человеческое тело, но его восприятие изменилось. Он больше не слышал, не видел, не ощущал. Он ВОСПРИНИМАЛ мир напрямую, минуя уши, глаза, тактильность кожи. Он посмотрел на Древних Богов. На месте Локи он увидел изменчивый всполох огня, яркий, трепещущий. Вместо смертельно раненного Эрры (Карн видел, что ему осталось совсем немного) на него взирал огромный рубиновый кристалл, материя которого состояла из микроскопических частичек крови тех, кто когда-либо был убит в бою. Зато истинное тело Виктора имело вполне человеческую форму, и даже с признаками пола. От него исходило ровное золотое сияние, мягкое, но сильное.

И Карн, сам того не понимая, коснулся сознания каждого из них. А потом через них он добрался до сущности Тота, которая к этому моменту прибывала в самых потаенных глубинах Дуата. Его не знающий преграды взор мгновенно перешерстил память бога мудрости и нашел то, что искал. Последние страницы Книги Тота, которые он так и не успел прочесть. И тогда Карн узнал свое истинное предназначение.

- Прости, - прохрипел умирающий Эрра. Все же у него было первоклассное чутье. По изменившемуся лицу Карна бог войны понял, что парень открыл для себя знание, которое от него утаивали Древние. - Если бы мы сказали сразу, ты не пошел бы с нами. А теперь... ты сам видишь, насколько реальна опасность. Не только для моего народа, но и для твоего.

- Иегова - безумец! - подхватил Локи. - Мы знали, что изначально Иных Богов было десять. Но потом девять из них исчезли из нашего поля зрения. Теперь мы знаем, почему. Он убил их, чтобы единолично править этой цивилизацией. Но он - не единственный. За ним придут другие. Мы едва одолели одного, что же будет, когда мы столкнемся с целой армией!

Карн слушал их, а перед его глазами проносились образы с последних страниц Книги Тота. Там был изображен он, Карн, воспринявший силу Сердца Хрунгнира. Пробужденный Странник, настоящий Адхва-Га, существо, для которого нет пределов. Он мог ходить по поверхности пульсара, мог купаться в гравитационном колодце черной дыры, мог, хлопнув в ладоши, создать новую галактику.

Но не для этого он был рожден. Последние страницы Книги Тота повествовали о том, как Адхва-Га уничтожает Вселенную. Древние Боги не сумеют победить своих противников из далекого будущего, людская кровь не устоит перед искусственной кровью ибримов. И все случится так, как описывал Иегова. Рано или поздно останется один народ, одна культура, один мир, вне времени и пространства.

И не будет в этом мире богов, не будет чувств, не будет веры. Поэтому Адхва-Га должен уничтожить Вселенную, чтобы она не превратилась в страшный сон Творца. Этого хотели они, Древние Боги. Получается, что не было в их душе надежды, они давно смирились с поражением. Но напоследок хотели забрать во тьму весь мир, который, как им казалось, уже не спасти.

Но что потом? Карн задал вопрос, и мир тут же прошептал в ответ: кто знает... Быть может, Творец вернется и построит новую Вселенную. А может, Великий Архитектор давно мертв и после останется лишь бесконечная пустота. Книга Тота не могла ответить на этот вопрос. Сама Вселенная не знала ответа, ибо вероятности существуют даже за пределами упорядоченного космоса.

И Карн принял решение. Он бесконечно долго собирал воедино всю доступную ему информацию, но в мире, вне его сознания, это заняло не больше секунды. Он думал о своих родителях и о великой лжи Древних Богов. Он думал о Новых Богах и о своих погибших друзьях. Он думал о любви, настоящей и призрачной, думал о дружбе, которая порой решает исход всего мира. И понял, что не вправе решать за тех, кто еще в состоянии решать за себя сам. Ведь именно это делали они все - Древние, Иные и Новые боги. Кто-то помогал человечеству, кто-то стремился его подчинить, а кто-то хотел изменить его в угоду своим представлениям. Но никто из них так и не поверил в людей, хотя люди, не смотря ни на что, не потеряли свою веру в них, в богов.

И он ушел. Прочь ото всех, прочь от этого мира, в котором было слишком мало тепла. Он, как истинный Странник, двинулся в путь, не ведая, что его ждет. Но у него было главное - цель. Он шел искать ее, Ниссу, шел искать способ вернуть ее себе, потому что иначе он не мог.

Странно, но хотя теперь ему были доступны все знания, когда либо ведомые людям и богам, многие уголки Вселенной все еще оставались для него загадкой. Он знал многое, но не все. Далеко не все. Например, он не знал, где Нисса, он не знал, как ее искать и можно ли вообще найти. Зато знал другое - он не остановится, пока они снова не будут вместе.

 

Эпилог

Гелиополис тлел. Пожары, охватившие его во время Последней Битвы, затухали сами собой. Один и остатки воинства эйнхериев (не более двух дюжин) складывали погребальные кострища и стаскивали к ним все тела, до которых могли добраться. Перун так и не отыскался, и даже тела не нашли. Зато его брат, Велес, занял почетное место подле Эрры, Рокеронтиса, Тота, Анубиса, Семаргла и еще десятков и десятков великих имен, которые никогда не будут забыты. Локи поджег их тела, аккуратно уложенные на деревянные колоды, и пламя весело захрустело на сухой древесине Гелиополиса. Ведь ему было все равно, что или кого сжигать.

Ангелы ушли из города. В первые минуты после гибели серого они просто стояли без движения, а остатки армии богов рубили и кромсали их застывшие тела. Затем Всеотец приказал остановиться, когда понял, что произошло. Его громовой голос прокатился по всем уровням Города Солнца и даже Новые Боги подчинились ему.

Нимбы над головами ангелов пропали. Они стали сами собой. И ушли, все вместе покинули Гелиополис под равномерное хлопанье крыльев. Они еще вернутся, они еще найдут каждого выжившего бога и каждое выжившее существо, будь то сатир, ругару или мавка. Они еще попросят прощения у каждого из них, в скорбном смирении склонят головы перед теми, кого совсем недавно убивали, словно жестокие машины, без всяких раздумий. Они помогут все исправить, отдадут все свои силы и будут вечно корить себя за случившееся. Но все это будет потом. Сейчас ангелы ушли, чтобы подумать и принять себя новых.

Выжившие собрались на главной площади города перед погребальными кострами. Никто не произносил пафосных слов и победных речей. Да, они выиграли Последнюю Битву, но цена была слишком высока, хотя все знали, что так и будет. Они практически вымерли, меньше двух сотен богов и созданий из древних мифов. Меньше двух сотен...

Позади всех стояла одинокая фигура. Ни человек, ни бог, нечто иное, возможно - большее. Мидас. Ему было плевать на все происходящее, ведь он пришел сюда не за этим. А теперь Карн воспринял мощь Сердца Хрунгнира и просто исчез. Ушел, не выполнив своего обещания. Эрра, Тот, Рокеронтис, все они были мертвы, не с кого было выспрашивать долг. А ведь долг был.

Они обещали. Обещали, что с мощью Сердца в руках Карн сможет вернуть его возлюбленную Фавну. Но Карна больше нет здесь. И если остальные мертвы, значит Мидас пойдет за ним. Хотя бы ради того, чтобы насытить свой золотой клинок его кровью. И плевать, насколько он теперь силен. Плевать, куда он отправился. Ведь в мире, которым правит золото, для бога золота нет преград.