Эпизод IX. Выбор воина
Костяной шар отпрыгнул, возвращаясь в руку Марвина. Киоши помотал отяжелевшей головой, стряхивая безнадежность ярких видений. За проведенное юношей в иллюзиях время Магистр сменил гнев на безразличие, сквозь пленку которого просвечивало плохо скрываемое раздражение. Черты его лица принялись очеловечиваться, и лишь рога с явной неохотой медленно сжимались в размерах.
— Видишь, умник, что ты наделал? — Марвин двинулся прочь от вновь наполнившегося гейзера, небрежно забросив за плечо плащ. — Я собираюсь вернуться на Землю, юноша, а быстро убрать эти бивни будет непросто… Вот ведь удружил… Иди за мной!
Киоши беспрекословно подчинился приказу, не без труда выбираясь из каменной воронки и догоняя удаляющегося Магистра. В голове шумело, а перед глазами стояла четкая картина охватившего Тоэх хаоса, мешая адекватно оценивать реальность.
— Предупреждаю в последний раз, — голос Сконе был спокоен, но Киоши уже знал, как легко над его головой может разразиться новая буря, — любые ставки в этой игре делаю только я! Не ты, не Овилла, только я. Иначе произойдет то, что показали тебе мои Сферы. Проклятье, щенок, да как ты вообще мог спрятать кулон? Проще этого было лишь отдать его в руки суэджигари…
Они петляли по склону горы, в столбах пара огибая кипящие кратеры гейзеров.
— А сейчас ты по порядку расскажешь мне то, чего я до сих пор не знаю. Где кулон?
— Вы похвалили меня, когда я не стал доверять вам.
— Сейчас у тебя нет выбора. Силой принуждения я докажу тебе свою верность.
Киоши задумался, рассматривая идущего впереди тоэха. Хмурясь, тот изучал изорванную трансформацией одежду, не менее хмуро поглядывая на обнаженного Мацусиро. Конечно, это сам Магистр Спокойного Сна, но… Киоши поймал себя на мысли, что уже не доверяет ничему. И куда запропастилась Линда? Даже если перед ним сейчас настоящий Марвин Сконе, почему он должен открыться? Да, демон рассуждает убедительно, но говорит ли он правду? Он силен, убежден в своей правоте и совсем не оставляет времени на раздумья. Юноша задумался, что сейчас ему бы очень пригодился совет Танары.
Образ проводника, все еще болезненно сочный, возник в сознании Киоши, понимающе покачивая головой. В воображении тоэха татуировки на лице мидзури окончательно исчезли:
— Ты можешь выяснить, настоящий ли это Марвин и правдивы ли его речи, — негромко пояснил образ голосом Танары, — двумя путями. Промолчи и сражайся до смерти, либо промолчи и соверши весьма вероятный визит в подземелья Императорского дворца. Во втором случае тебе, конечно, помогут рассказать все, но о союзничестве с Магистром можешь забыть. В этом же случае ты потеряешь и знакомство с известной тебе рыжеволосой демоницей…
Лик следопыта был предельно четким, вплоть до мелочей, и Киоши еще раз ужаснулся мощи Иллюзорных Сфер Магистра.
Сделав глубокий вдох, юноша начал рассказ. Осторожно и неторопливо, опуская сомнительные и маловажные места истории, он поведал Марвину об утомительном путешествии до Буредды от момента самой первой стычки через открытый на Землю Портал.
Все это время Марвин кивал и сосредоточенно слушал, целенаправленно уводя их куда-то прочь от Мазавигара. Напролом продираясь сквозь редкий кустарник и огибая редеющие, дымящиеся едким паром источники, он не уставал задавать наводящие вопросы, уточняя самые незначительные детали.
Киоши рассказал о Черном Охотнике, Кураторе Конте, нападении у Портала мидзури, следопыте по имени Танара и Серых близнецах. Странные сны, в которых Киоши неоднократно видел Ткача Серых, лично столкнувшись с ним лишь на склонах Буредды, вызвали у Марвина особый интерес. В конце своего рассказа, занявшего немало времени, Киоши все же открыл Магистру — осторожно и без подробностей — где спрятан кулон. К невольному сожалению юноши, тот никак не отреагировал на полученную информацию, лишь еще раз сосредоточенно качнув рогатой головой.
Почти к окончанию истории Сконе вывел Киоши к краю высокого леса, где на пересечении трех каменных дорог приказал сделать привал. Разлапистые каменные деревья, больше напоминающие обглоданные, воткнутые в землю пылевые щетки, умоляюще тянули растопыренные пальцы ветвей к могущественному красному небосклону. Заметив демонов, в чаще леса скрылось какое-то насекомое, в холке доходящее обоим тоэхам почти до груди.
— И ты никогда ранее не слышал об этом Овервой-как-его-там? То есть даже не представляешь, что случилось с твоим проводником? — в очередной раз уточнил Марвин, и Киоши замотал головой. — Знаешь, как и у Овиллы, у меня есть одна версия… но она слишком маловероятна, чтобы я мог сейчас заниматься ее анализом. Мы почти пришли.
Они пересекли две из трех дорог, приближаясь к аккуратному холмику у перекрестка. Холм, опутанный едва заметными струнами защитного заклинания, густо порос мелкими цветными колючками. Сотни изумрудных ящериц заскрежетали, бросившись из-под ног за камни.
— Значит, ты точно уверен, что Борис — это младший Конта из клана Раконов?
Киоши кивнул, уже привыкая к тому, что глава ордена Сна почти все уточняет дважды. Марвин расстегнул плащ, снова бросая его на землю, и сел, задумчиво пожевывая сорванную травинку. Юноша опустился напротив.
— Знаешь, Мацусиро, исходя из твоего рассказа, у меня родилась одна любопытная, хоть и сырая в первоначальном состоянии, гипотеза…
Киоши терпеливо ждал. Тяжелые ломкие ветви близкого леса скрипели, то ли от ветра, то ли под тяжестью животных или птиц. Далеко-далеко под островом, может быть даже в самой Яме, взревел, разбрасывая эхо от горизонта до горизонта, заворочался некто крайне огромный. С кустарников сорвалась стая летающих белок, покружила над головами и унеслась прочь.
— Суэджигари, напавший на тебя на горе Буредда, был самим Тоэши-Набо. Насколько нам было известно, другим прорваться не удалось… — Марвин посмотрел вдаль, где в розовом мареве терялась группа столичных островов, и юноша не разобрался, разговаривает ли тот с ним или просто рассуждает вслух. — Однако отныне меня предельно настораживает появление его близнеца и, если верить вашим с Овиллой рассказам, безумное поведение этих клоунов в бою. Неужели суэджигари смог повторно открыть Зашитую Границу, освободив еще одного сородича? Этого мы не могли предполагать никак… Совершенно очевидно, что если на Тоэхе Тоэши-Набо готовит войну, настраивая на нее наименее лояльных Императору лордов, то на Мидзури его власть пролегла еще глубже, вплоть до самого трона хосадаку. Конечно, последнее предположение верно лишь в том случае, если Тоэши действительно является Стервятником, а не ставит своей задачей запутать и отвлечь младшего Конту… К сожалению, контрразведка Кого умело блокирует наши попытки увеличить присутствие членов моего ордена на Мидзури.
— Я убежден, что правитель Мидзури знает о приближении войны, — осмелился вставить Киоши. Он самым подробным образом поведал Сконе про набеги кавертаев.
— Конечно, знает, — кивнул Магистр, не удостоив юношу взглядом. — Но лишь в случае, что Стервятник — не суэджигари, и позволяет ему получать эту информацию.
— Если же это он…
— Если это он, то хосадаку Мидзури вообще ничего не знает о войне в своих владениях. Равно как и о том, что эта война — лишь подготовка к еще большей…
— Мастер Сконе, вы позволите мне еще один вопрос? — Марвин вернул внимание к собеседнику, неохотно кивнув. — Тоэх, вызвавший меня через Портал на Земле? Тот, что первым попытался отнять у меня осколок… Кто он?
— Точно ответить не смогу, но, скорее всего, это был агент лорда Мишато. Как ты уже мог заметить, если есть возможность, суэджигари готовы поручать выполнение грязной работы другим.
— Значит, Мишато тоже собирает осколки?
— Возможно, при условии, что этот демон был его посланником, — в ладони Марвина, словно из воздуха, вновь появились костяные шары, заставив Киоши вздрогнуть.
— Охотник, едва не поймавший меня на Земле, тоже его агент?
К удивлению юноши, Сконе в ответ многозначительно хмыкнул.
— Этого демона зовут Ибара. Он наемник, и я не могу поручиться, на кого он работает в данный момент.
— Один из ваших?.. — в ответ Киоши получил ледяной взгляд, отчего волосы на руках и шее поднялись дыбом, но осознал, что догадка попала в цель. — Он предал вас, так?
— Это просто идеальный воин и маг, истинный профессионал. Но, даже работая на орден, он обладал одним чудовищным недостатком. Чудовищным даже для демона, заметь. Ибара — азартный игрок, готовый поставить под угрозу старательно спланированную операцию только ради удовлетворения пафосных амбиций. Во время службы он ни разу не провалил миссию, но я посчитал, что, рано или поздно, это окончательно сгубит его…
Они замолчали, разглядывая величаво курсирующий высоко над головами остров. В вышине летящих скал виднелся крохотный замок.
— Ну хорошо, — с негромким стуком Марвин спрятал Сферы, подхваченной Нитью принявшись прямо на себе штопать разодранные рубаху и жилет. — Нужно поторопиться. Ты уверен, что рассказал мне все? Я рад, что мы пришли к взаимопониманию. В таком случае, остается еще один важный вопрос…
— Мастер Сконе, но ведь я не получил ни одного ответа — одни домыслы, — Киоши вдруг понял, что Магистр больше ничего не расскажет ему. Узнав, что кулон остался на Мидзури, он бросит юношу, как отыгравшую свое пешку.
Но тот улыбнулся, и если бы в этот момент Киоши знал, как сильно ошибается в своих опасениях, то взмолился бы Держателям, чтобы Сконе немедленно отбросил его фигурку с игральной доски…
— Домыслы, мой мальчик, это лишь то, что мы можем позволить себе наверняка. Как любил говаривать мой отец: никто не узнает, чем все это закончится, пока это не закончится… Не правда ли, глубокая мысль? — клинки глаз скрестились, и молодой тоэх отвернулся первым.
Магистр осмотрел себя — теперь на нем были одеты тонкая льняная рубаха без рукавов и светлый однобортный пиджак, какие летом носят на Земле. Плащ, на котором сидел Сконе, по-прежнему остался плащом, а вот высокие сапоги превратились в изящные черные туфли со вздернутыми носками.
— Киоши, — тон Марвина неуловимо изменился, заставляя прислушиваться все внимательнее. — Не стану лгать тебе, утверждая, что Овилла вернула тебя домой только для того, чтобы спасти от смерти и доставить кулон в мои руки.
Юноша смотрел на обновленный элегантный костюм Сконе, чувствуя себя неловко. Видимо, он и правда слишком много времени провел среди людей, привыкнув стесняться своей наготы, что для любого демона казалось, по меньшей мере, странным. Наверное, со времени его отъезда мода опять изменилась, раз при дворе вновь стали одеваться, а это означало, что Киоши нужно как можно скорее найти хоть какое-то подобие одежд. Хотя и обнаженным ходить никто не запрещает, особенно суккубам. Другое дело, что само понятие моды и стиля человечеству принесли именно демоны, полагающие, что правильной одеждой можно не скрыть, а скорее, подчеркнуть достоинства… Мысли об этом полностью завладели сознанием тоэха, и он далеко не сразу поймал себя на том, что слышит не столько смысл, сколько чарующие интонации голоса Магистра.
— Начинается война, Киоши. Мятежники еще не готовы в открытую объявить себя врагами Императора, они настаивают на том, что собираются воевать не с властью, но с враждебной расой. Мидзури готовят ответный удар, как только им дадут повод. Суэджигари желают окончательно разрушить баланс Креста. И я не стану лукавить, говоря о том, что хотел видеть тебя в рядах наших союзников. Знаешь, Овилла весьма лестно отзывалась о тебе. Киоши, я спешу отбыть на Землю, а потому спрошу на прямоту — ты желал бы вернуться вместе со мной, или орден мог бы рассчитывать на твою дальнейшую помощь здесь?
Киоши притянул колени к груди, укладывая подбородок на сплетенные пальцы. Кровь глухими толчками отбивала в голове приятный, успокаивающий ритм. Мысли текли плавно и неторопливо. Рядом с самим Магистром Сконе юноша чувствовал себя в полнейшей безопасности, и бесконечная гонка наперегонки с Ибарой, Контой и Тоэши-Набо наконец-то закончилась… Череде огня и крови пришел конец, кулон спасен, и можно возвращаться в свой дом на Земле. А можно вернуться в родную префектуру, к дядюшке, примириться с кузеном Ангусом, и затаиться, пережидая, чем кончится гражданская грызня.
Но… Киоши невольно вспомнил слова Куратора Конты, сказанные еще на Земле:
— Только в объединении против единого врага тоэхи и мидзури смогли найти силы, чтобы избежать крушения своих миров.
Юноше снова привиделся отец, лик которого был размыт и туманен. Сначала на память приходили лишь добрые и спокойные ощущения, оставшиеся с ним с тех пор, когда глава рода Мацусиро качал Киоши на своих могучих лапах. Но вдруг на смену им пришел совсем другой образ — грозный воин, с ног до головы забрызганный многоцветной кровью, с фамильным мечом в раненной руке, и Серые Нити, с шипением извивающиеся вокруг. В этот момент Киоши свято убедился в том, что камень, привезенный из-под пика Сужано, достался отцу не как простой сувенир… На том закончилась безумная война на истребление.
Когда-нибудь утихнет и эта война. Утихнут крики раненых и стоны скорбящей родни, и сильные трех миров будут, как и прежде, вершить свои великие дела. Без него, молодого тоэха Киоши Мацусиро. А затем пройдет эпоха, и еще одна, и он раз за разом перескажет внукам бесконечную историю о том, как не осмелился помочь Марвину Сконе, так и не решившись встать подле Императора, защищая трон Тоэха…
Сконе что-то говорил, а перед глазами юноши рождалась новая картина.
Киоши вспомнил обжигающие волосы и бархатную кожу суккуба, зажмурился, словно еще раз собирался нырнуть в бездонное Небесное Озеро, и кивнул. Вытянул ноги, поднимая голову, и кивнул еще раз. Если это все когда-нибудь кончится, то не здесь и не сейчас.
— Я рад, — очень просто и искренне сказал Марвин, протягивая руку.
Киоши поднялся на ноги и низко поклонился, пожимая ее.
— В таком случае, слушай внимательно, Киоши, — в холодных глазах Магистра полыхнуло пламя. — Совет Ткачей Императора вместе с орденом Спокойного Сна разработал план. Рисковый, спорить не буду, но разве я стал бы предлагать тебе пустяк? Правильная реализация плана если и не позволит нам окончательно избавиться от угрозы, то хотя бы даст преимущество в борьбе с суэджигари. Смотри внимательно.
Марвин обернулся, обламывая с камня длинную колючку. Встал, выбирая кусок земли, свободный от трав.
— Именно вот так, — Магистр ловко прочертил в утоптанной каблуком земле три полоски разной длины, — неравномерно и сложно, течет время в трех мирах, после того, как был разрушен Камень Пресечения, обеспечивающий прямой проход по Кресту.
Киоши кивнул, скрывая удивление. Основы несоответствия времен познавали все, кто хоть раз переступал порог Портала. А вот то, что его неравномерному течению миры обязаны разрушению Камня, оказалось для юноши очередной новостью…
— Это, — Марвин, словно школьный учитель, ткнул в левую полоску, — Тоэх. Эта чуть более длинная полоса справа — Земля. Относительно нашей родины время идет там чуточку быстрей. Ты сам знаешь, что ненадолго заглянув на Тоэх с Земли, — Сконе медленно проскреб линию, под прямым углом соединяя параллельные у основания, — мы теряем пару земных дней.
Размашистым движением он чиркнул по земле, под острым углом соединяя вторые концы линий. Киоши затаил дыхание, не желая верить, что догадка уже стучится в его разум.
— Силы, чудовищнее и мощнее которых нет во всех трех… четырех реальностях, движут этими процессами, но я не стану утруждать тебя пространными, и подчас заведомо ложными, теориями Ткачей Трона о природе времени. Ты и сам все знаешь. Открыт Портал — время течет равномерно. Делаешь шаг, не чувствуешь ничего. Возвращаешься и понимаешь, что время совершило скачок. Оттого человеческие жизни для нас мимолетны, а цивилизации меняются, как времена года…
Магистр перевел дыхание, внимательно наблюдая за реакцией юноши. Поудобнее перехватив колючку, он продолжил:
— На Мидзури же время еще быстротечнее, и два дня, проведенных на Земле, будут стоить тебе четырех во владениях Синих Ткачей. Представители моего ордена прибывают на переговоры, неожиданно обнаружив, что у чародеев за прошедшее время сменилось два поколения хосадаку…
Новая пыльная дорожка соединила вершины второй и третей линии под прежним острым углом.
— Убежден, что нам никогда не понять этого парадокса, — Марвин взмахнул тонким длинным шипом растения, все еще не сводя с Киоши пристального взгляда, — да и не нам, смертным, судить о его сути… Я много слышал, что все попытки всерьез разгадать тайну разрушения Камня приводили лишь к сумасшествию. Удивительно, не правда ли? Отправься на Мидзури несмышленым ребенком, потрать там уйму времени на обучение боевым искусствам и вернись к концу ярмарки, с которой сбежал, матерым драчуном.
Марвин присел на придорожный валун, разминая ноги, оставив Киоши удрученно разглядывать рисунок в пыли. Из-под камня показалась и немедленно юркнула обратно острая зеленая мордочка. Киоши машинально бросил в нее камешек, и ящерка зашипела, спасаясь бегством.
— Я понимаю, что рассказываю очевидные вещи. Любой путешественник знает все это, — Марвин Сконе вновь приковал его внимание. Глаза Магистра пульсировали, словно ожившие куски халцедона. — Но я привык работать при полном понимании ситуации.
Магистр медленно скрестил на груди руки и понизил голос. Пространство, казалось, сгустилось, обнимая его широкие плечи, словно поддерживая могущественный образ второго тоэха Империи. Мир потемнел.
— Но я нашел способ проткнуть этот парадокс. Проткнуть насквозь, нарушив все известные законы.
Юноша вдруг вновь ощутил себя пешкой, разменной картой, за которую уже давным-давно все решили. Предчувствие чего-то мрачного, предвещавшего беду, родилось внутри, заворочавшись в сырой норе. Как тогда, когда Танара вдруг покинул его… Но внутренний голос тут же одернул, приказав взять себя в руки — в тот момент, когда Марвин предложил возвращение или войну, он прекрасно знал, чем это может быть чревато. На его потемневшую кожу падал приглушенный свет красного небосклона родины, и Киоши собрался, понимая, что если и собирался оттолкнуть руку мастера Сконе, то время безнадежно упущено.
Магистр, тем временем, продолжал:
— Придворные Ткачи Императора обнаружили средство, с помощью которого возможно создание краткосрочной временной сферы, действующей по аналогии с Камнем. Мы сможем на короткий миг остановить течение времени на всех трех лучах. После этого оно будет пробито обыкновенным, хоть и усиленным, Порталом. С помощью сильнейшего заклинания мы откроем путь из этого мига на Тоэхе в прошлое Мидзури. Вернувшись обратно на Тоэх с помощью нового Портала, ты попадешь в уже прожитые нами дни. Ты попадешь в наше недавнее прошлое, когда никто не уберег нас от совершенных ошибок…
Марвин присел, опуская руку на плечо Киоши. Пальцы его сжались, и юноша поразился нескончаемой силе этого демона. Сконе осторожно развернул его к себе лицом. Если бы он захотел, в этот самый момент мог бы с легкостью вырвать мальчишке плечо.
— Ты осознаешь всю важность ситуации, парень?
А тот, к своему, пусть и старательно скрываемому, ужасу, осознавал. Не торопясь снимать руку Магистра со своего плеча, Киоши молча кивнул, постаравшись сделать это как можно более уверенно. Он понимал, что только откроет рот, Сконе мгновенно распознает его нерешительность и слабость. На что дрогнувший душой Мацусиро мог толкнуть главу ордена Сна после столь откровенного разговора, не хотелось даже предполагать.
Однако Марвина удовлетворил ответ. Он встал, отряхивая безупречно чистый плащ, и вид его откровенно намекал на то, что разговор подходит к финалу. Заканчивал свою мысль Сконе обыденно, как будто просил Киоши прибраться в доме или доставить не очень важное послание. Выдавали возбуждение Магистра лишь его глаза — еще ярче и прозрачнее засветившиеся на широком лице.
— Вернувшись, ты разыщешь Тоэши-Набо — слабого, едва пересекшего Зашитые Границы, еще не успевшего набрать силу. Если получится, найдешь Камень Пересечения на первой стадии возрождения. Тогда ты уничтожишь и его. Как догадываешься, вернуться в это время ты уже не сможешь. А мы станем молиться Держателям, чтобы они помогли тебе победить хотя бы в одном из временных пластов нашего мира. И еще одно: даже не старайся искать меня там, я не поверю тебе, а возможно, и убью. Постарайся вообще не попадаться на глаза тем, кто узнает тебя. И вообще, парень, — на короткий, мимолетный момент голос Магистра искренне потеплел, — будь осторожен. Я на самом деле рад, что ты с нами, Киоши Мацусиро из клана Небесных Пловцов.
Юношу приятно задела эта теплота, и Киоши задумался о том, насколько Сконе действительно рассчитывает на него, как на один из сотни хитроумных планов по спасению Империи, разработанных орденом. Он поднялся на ноги.
— А сейчас мне действительно пора, — Марвин вновь стал прежним — сильным, надменным, не теряющим время по мелочам. Глядя на него, не верилось, что это существо вообще способно на проявление каких-либо эмоций. — Более подробные инструкции выдаст Овилла, она посвящена в курс операции. Своего коня я оставил тебе, он в сарае хозяина местной скотобойни, это вверх по той дороге.
Марвин Сконе вышел на перекресток, отряхивая запылившиеся штанины, и махнул тяжелой рукой.
— Я прощаюсь с тобой, Киоши Мацусиро, и желаю удачи.
Киоши вскинул руку в ответном салюте, и Марвин пошел прочь. Сделал несколько шагов, остановился, оборачиваясь, и добавил, глядя юноше прямо в глаза:
— И по-прежнему постарайся никому не верить…
После этого Марвин Сконе, Магистр ордена Спокойного Сна Императора, хозяин и автор печально известных Крюков Наслаждения, ушел. Не открыл Портал, не призвал ленточного дракона, летающего ската или птицу Ямы, а просто ушел вниз по дороге за холм, взбивая осевшую на камнях пыль загнутыми носками изящных туфель.
* * *
И только сейчас Киоши в полной мере осознал, что свой титанический вес имеют не только прожитые годы, боль утраты или леденящий ужас. Ответственность, страх, неуверенность, тревога, жалость к себе, беспомощность и бунтующая гордость с такой силой навалились на плечи юноши, что заставили присесть на один из придорожных валунов.
Рассматривая нехитрый узор, начерченный в пыли Марвином Сконе, Киоши постарался сконцентрироваться, восстанавливая дыхание и сердечный ритм. Теперь, когда образ отца, бросающегося в атаку при пике Сужано, отступил, приказ стать героем уже не казался молодому тоэху столь дерзким и манящим. Тропа героя звала его, но Киоши без посторонней помощи мог догадаться, чем закончится эта дорога — его могилой.
Знакомый приятный голос выхватил его из небытия. Погруженный в раздумья, он совершенно не заметил, как она подкралась.
— Мастер Сконе уже ушел? — ее разгоряченное тело кошкой скользнуло ему в руки, удобно устроилось на коленях. — Ты опечален? Что этот демон с куском гранита в сердце поведал тебе?
Сказать честно, появление суккуба несколько подняло настроение юноши. Однако упоминание о Магистре и его приказе стерли улыбку с лица, превращая ее в оскал. Юноша встал, мягко отстраняя демоницу. Успел мельком заметить, что та приоделась — набросив на бедра повязку из тончайшей шкуры, руки украсив браслетами, а грудь изящным колье.
— Не притворяйся, Лин… я хотел сказать, Овилла. Ты прекрасно знаешь, куда Сконе собирается отправить меня.
— Ты согласился?
— Да, я согласился. И не жалею.
— Убеждаешь себя? Понимаю. Мастеру Сконе сложно отказать, когда речь заходит о защите интересов Империи.
— Я не очень понимаю, о чем ты говоришь?
— Не бери в голову. Идем, — решительно добавила она, подхватывая Киоши за руку.
Суккуб потащила его по одной из трех дорог, широко огибающей поросший каменным лесом холм и уводящей вверх.
— Конечно, я знаю, о чем вы говорили. Конечно, я знаю, что приказал тебе Сконе после того, как ты дал согласие остаться. Как известно нам обоим, это именно мне поручено сопроводить тебя до необходимого Портала, проинструктировать и вооружить…
Дорога обогнула холм, за которым виднелась крохотная ферма, с прилегающей к ней скотобойней. В загоне, сложенном из плоских камней с отточенными кромками, терпеливо ожидали своей участи десятки неповоротливых животных. Хозяин скотобойни, похожий на усохшую жабу тоэх, и четверо его детей поправляли изгородь, примыкающую к дальней стене зачарованного ледника, в котором хранились освежеванные туши.
— Вообще-то, я ожидала, что ты так ответишь, — Овилла продолжила прерванный разговор. — Этого ожидал Сконе, а он не ошибается в своих избранниках, но того же ждала и я. Предсказала тебя.
— Привычка? Предсказывать поступки существ, за которыми следишь?
— Не совсем, — суккуб пожала обнаженным плечиком, — пытаясь угадать, я строила собственные планы.
— О, и какие же? — усмехнулся Киоши.
Сейчас он чувствовал себя легко и спокойно, словно они всего лишь отправились на приятную прогулку, готовые в любой момент вернуться в уютный дом. Следующие слова демоницы заставили его остановиться, выпуская ее руку.
— Я решила, что если ты согласишься, я пойду с тобой, — она мотнула головой, словно окончательно принимая решение, и кроваво-красные в свете небес волосы рассыпались по ее лицу.
— Это приказ Марвина? — уточнил Киоши, все еще не торопясь двигаться с места.
Краем глаза он видел, как хозяин скотобойни заметил приближение незнакомцев. Оставив детей продолжать строительство забора, тот направился к амбару, откуда рассматривал стоящих на дороге тоэхов.
— Нет, это прямое нарушение приказа Марвина.
— Зачем тебе это нужно, Овилла?
— Считай, что это не твое дело, Киоши, ладно? — она наклонила голову, приподняла бровь, словно вновь дразня его. — Будешь сопротивляться?
Юноша позволял своему взгляду плескаться в тлеющих углях ее зрачков, не торопясь с ответом. Она только что сказала ему, что собирается последовать на погибель за отрезанным ломтем, отмеченным личным расположением мастера Сконе. Сказала ему, что хочет отправиться туда, откуда нет возврата. Отправиться на смерть или забвение. Несмотря на скудность фантазии, Киоши не тешил себя иллюзией, что выбран Сконе по причине своей уникальности или боевых качеств — он понимал, что орден Сна и без того несет потери, чтобы жертвовать хотя бы одним его членом в сомнительной операции, не говоря уже об ударном отряде…
Молодой тоэх прищурился, задумываясь о том, что простому демону никогда не понять сущности суккуба:
— Мы оба умрем там, Овилла.
— Вполне возможно, — она наморщила нос, понимающе кивнув.
— Так зачем?
— Я уже ответила. Идем, хозяин скотобойни заждался. Пожалеем престарелого тоэха — представляешь, как тяжело ему понимать, что в амбаре на хранение оставлен скакун кого-то из придворной знати?
Они продолжили путь, на этот раз чуть медленнее. Рука демоницы вновь оплела его предплечье. Хвост, то и дело выныривающий из-под набедренной повязки, похлопывал юношу по бедру.
— Мне не стоит рассказывать, сколь опасным будет путешествие?
— Не утруждай себя.
Она зевнула, совсем как кошка, сладко и заразительно. Казалось, суккуб ведет разговор не о сложнейшем походе в прошлое врага, но о чем-то значительно менее важном. Например, о моде на ручных животных, набирающей обороты при дворе Императора.
— Вовсе не факт, что я смогу остановить Тоэши-Набо — он дьявольски силен.
— Со мной наши шансы удвоятся.
— Я оставляю здесь все, что было моим — друзей, родню, любимых… В том времени я еще не знаком с Танарой, Куратор Конта мирно управляет своим городом, мидзури не гонятся за моей головой, а суэджигари только начинает составлять свой план.
— В таком случае, — она лукаво подмигнула ему, и юноша опять не понял, что за игру ведет его спутница, — я останусь для тебя кусочком настоящего.
Скотобойня приближалась, а сгорающий от нетерпения хозяин замахал им рукой. Даже отсюда, с холма, было видно, что тот сгорает от нетерпения избавиться от животного, томящегося в амбаре.
Внезапно голос суккуба переменился, словно на этот раз она решила поговорить искренне и предельно серьезно:
— Работая на Марвина, Киоши, не можешь позволить себе чем-то владеть. Ты вот говоришь, что уходишь, навсегда оставляя родной клан — у меня сейчас нет даже вдесятеро меньшего. Работая на Сконе, сам становишься собственностью. А меня, сказать по совести, это порядком утомило…
— Но ведь ты агент ордена… Марвин не простит измены.
— Марвин не заметит моего исчезновения. А если заметит, то ловить не бросится.
— Отговаривать бесполезно?
— Если уйдешь без меня, я навсегда потеряю надежду обрести что-то на самом деле свое.
— Считаешь меня своей собственностью?
— А у тебя возникают возражения?
Возражений не возникло, и Киоши замолчал. Не произнося более ни слова, они продолжали спускаться вниз по извивающейся каменной дороге, чьи плиты были выложены задолго до рождения обоих. Мертвый ветер, рождавшийся под алым небосводом, усиливался. Покрытые когтями ветви деревьев на правой обочине дороги тревожно шелестели. Далекие горы, возвышающиеся либо на самом краю этого острова, либо на поднимающемся ввысь безымянном соседе, приобрели нежно-розовый оттенок.
Волосы Овиллы горели плавленым золотом, а темная грива Киоши обтекала багровой кровью.
Когда до скотобойни осталось не более двух полетов арбалетной стрелы, а чернеющий чащобой лес готовился остаться за спиной, к ним обратилось одинокое дерево, росшее у самого края дороги:
— Киоши Мацусиро, я полагаю?
Тоэх не успел ответить, его опередила суккуб. Вместо ответа Овилла швырнула в гущу ветвей несколько визжащих Красных дисков. Густая темнота ветвей, наполненная обманчивыми силуэтами, лопнула, когда на дорогу со скрипом начали валиться массивные ветки, ровно срезанные у ствола.
Где-то в кроне взвизгнуло, и что-то юркое метнулось в тень.
Но продолжить атаку демонице Киоши не дал. Ухватив за гладкое плечо, осторожно задвинул за спину, заслоняя собой и обнажая клыки.
— Кому дело до того, как меня зовут?
Ветви зашелестели, в них определенно скрывалось что-то небольшое и ловкое. Однако тоэхи не торопились отбрасывать приготовленные боевые заклинания — в их родном мире размер далеко не всегда имел принципиальное значение в схватке.
— Не нужно драки, не нужно, прошу!
С широкой нижней ветки в придорожную пыль сиганула длинная красная ящерица. С недоверием глядя на Киоши, она широко раздувала шейные перепонки. От этого слова ящерицы смешно растягивались, превращаясь в "дра-аки" и "про-ошу".
— Ты до-олжен быть призна-ателен мне, моло-одой Мацуси-иро, что я не забыл, како-ой наступи-ил перелив, — многозначительно прошипела ящерица, застыв статуэткой. В движении оставались лишь ярко-алые глаза, то и дело скрывающиеся за подвижными веками.
Киоши спиной чувствовал желание суккуба прихлопнуть тварь, но его рука лежала на ее предплечье, легким пожатием удерживая от необдуманных действий.
— Я тебя не знаю, малявка. Тем более, понятия не имею, что ты несешь. Сейчас ты скажешь мне, откуда знаешь это имя, и твоя жена не станет вдовой.
Ящер оставался неподвижен, лишь крохотный язычок его так и мелькал в костяной пасти, а голова медленно клонилась, уже почти касаясь дороги. Казалось, слова Киоши застали его врасплох, заставив задуматься.
— Все ве-ерно, — неохотно прошипел он, резко склонив голову на бок и теперь глядя на тоэхов искоса. — Ты предупрежда-ал, что бу-удешь вести себя стра-анно…
Неприлично растягиваемые слова начинали раздражать, но юноша терпеливо ждал, боковым зрением наблюдая за хозяином скотобойни. Тот, вероятно поняв, что гости не торопятся в его амбар, уныло вернулся к работе, помогая потомству возводить изгородь.
— Не ва-ажно. Я сде-елал, как ты проси-ил.
Овилла все же не сдержалась, выдвигаясь из-за спины спутника и буквально на удар сердца опережая его вопрос:
— И что же ты сделал?
Вместо ответа ящер вдруг словно ожил, срываясь с места, и бросился к дереву. Киоши едва успел опустить руку суккуба, уже целившуюся в крохотного тоэха отточенной Красной звездой. Исчезнув в густой и колючей кроне, тот буквально тут же выпрыгнул обратно, волоча в мелких зубах объемный желтый пакет.
— Все, как ты и предсказа-ал, ро-овно в этот перели-ив, — решительно прошипел ящер, как делают существа, убежденные в своей правоте. Брошенный им пакет лежал на камнях дороги. — Ови-илла, ты выгляди-ишь лучше. Кио-оши, ты все же разду-умал ее сжига-ать?
Суккуб приподняла метательную звезду, но Киоши вновь придержал ее руку. Ящерица смотрела на них, словно ожидала соответствующей реакции на свою шутку. Наконец она не выдержала тяжелого молчания под пламенеющими взглядами двух рослых тоэхов.
— Тогда-а все, я уше-ел, — крохотный дракон развернулся, стремительной лентой ныряя в кусты. — Запо-омни, Кио-оши, я де-елал это только из-за вознагражде-ения, глупые ро-озыгрыши мне никогда-а…
Зашуршали жесткие плотные ветви, и ящер исчез, растворившись во мраке каменного леса.
Овилла первой приблизилась к пакету, настороженно прощупывая его Красными.
— Я ничего не понимаю. Но, судя по надписям, это действительно тебе…
Киоши подошел. На верхней стороне потертого бумажного пакета, размокавшего и сушенного не один раз, виднелась полузатертая надпись.
Для Киоши Мацусиро. Очень важно.
Одной тропой можно пройти семь раз. Нужно ли?
По обнаженной спине тоэха пробежал холодок. От пакета буквально веяло тайной, но юноша не испытывал страха, скорее необъяснимую тревогу и печаль, что настигает нас, когда память прикасается к давно забытому образу. С огромной высоты, из-под самого купола бездонного красного неба мира Тоэхов, Киоши увидел себя, стоящего рядом с мощнейшим суккубом на пыльной каменой дороге, и что-то сломалось…
Пакет был стар, со стертыми углами и брызгами почти выгоревшей крови. Киоши осторожно поднял его, проводя рукой по надписи.
— Мы ведь не спешим?
Овилла молча помотала головой, не переставая осматривать кромку непролазного леса.
— Я прочту это?
— Конечно. А я за это время… — демоница не закончила фразу, одним изящным прыжком перемахнув через кусты, и буквально втекла в чащу, скрываясь за деревьями.
Даже не взглянув ей вслед — все его внимание было приковано к загадочному пакету — Киоши сошел на обочину. Вертя послание в руках, уселся на длинный плоский камень, трамплином вытянувшийся над карамельной дорожкой лавового ручья. Передвинув пыльные ноги ближе к исходящему теплом потоку, тоэх когтем взломал старую смоляную печать.
Звуки погасли в тот же миг, оставив юношу один на один с пожелтевшим пергаментом, покрытом неровными строчками. Свет померк, будто алое небо-солнце Тоэха выцвело, став белым и тусклым. Доносящиеся от скотобойни запахи крови, лавы, собственного пота и лесных трав исчезли, словно воздух вокруг камня стал стерилен. Киоши сейчас видел только письмо — тонкую стопку желтых листов бумаги, исписанных его собственной рукой. Если время когда-нибудь и останавливается, то это произошло сейчас.
Приветствую тебя, Киоши!
Ты, наверное, уже догадался, что письмо написано твоей рукой, а потому я должен пояснить, что меня тоже зовут Киоши Мацусиро, я тоэх джегал из клана Небесных Пловцов. И тебе придется поверить в это…
Киоши быстро пролистал старые, заляпанные засохшей кровью страницы. Сомнений не было. Но он был готов поклясться гневом Держателей, что никогда не писал этого…
Если Цутро из рода Семенящих не забыл своего обещания, то сейчас ты читаешь эти строки на пути к Порталу Марвина Сконе, куда ведет тебя Овилла. Скотобойня неподалеку, не правда ли? Я же сейчас умираю.
Да, Киоши, я нашел Тоэши-Набо. Но запомни эти строки.
Суэджигари непобедим.
Никакое оружие трех миров не способно причинить ему реальный вред…
Прежде чем привести меня к Слизню, Овилла вручила мне клинок, оставленный Марвином. Говорят, его выковали в кузнях самого Императора, а чары, вплетенные в это оружие, создавались советом придворных Ткачей. Знаешь, я чувствовал себя непобедимым… Особенно, когда рядом была она.
Сейчас Овилла уже мертва, и я надеюсь, что мне хватит сил положить головню на ее погребальный костер.
Знаешь, любовь — это термин, изобретенный поэтами людей, но мы оба хорошо помним Бактияра, столь близкого и понятного нам, а потому я позволю себе сказать его словами. Этот суккуб полюбит тебя, брат. Полюбит по-настоящему, до самой последней черты, но и ты ответь ей тем же.
Юноша невольно вскинул голову, прислушиваясь к стене леса, но окружившая его плотная перина по-прежнему поглощала звуки, краски и запахи. Удар письма был настолько силен, что слова скакали, как сумасшедшие, не желая выстраиваться в предложения и доносить до читателя свой смысл.
Слизень — потрясающий Ткач. Он на самом деле смог создать статичную сферу временного потока, и мы вышли в прошлое Мидзури. Однако, Киоши, ошибки совершают не только Магистры, но и те, кто выполняет их приказы.
Тоэши-Набо на самом деле является тайным советником хосадаку мидзури. Уже давно, к сожалению. Могу лишь догадываться, какую политику ведет эта тварь за спиной Кого, но на Мидзури у него имеется хорошо укрепленная база. Камень Пресечения же находится на Тоэхе — лорд Мишато, владелец земель Серединного Котла, уже в моем потоке времени состоит в нечестивом союзе с Серыми Ткачами и предоставил им свою цитадель для выполнения обряда.
А теперь главное, брат.
Тоэши-Набо более не единственный суэджигари, прорвавшийся сквозь Зашитую Границу. Он следил за действиями ордена Спокойного Сна, терпеливо выжидал, и прошел за мной через Портал вне времени. Все, что я хочу сделать этим письмом, так это предостеречь от подобной ошибки тебя.
Мое покушение на Тоэши во дворце Кого было сорвано появлением близнеца. Я дрался, как умеем мы оба, но и против одного долго бы не устоял. Все что смог, это ранить старшего. Ранить так, что он навсегда запомнит это.
Потом я бежал и скрылся на Тоэхе, и Овилла была со мной все это время. Но суэджигари выследили нас, словно профессиональные гончие. Я понимаю, отчего предки решились запечатать границы, низвергнув один из лучей Креста — это сама смерть, Киоши. А теперь им помогает знание будущего.
Тот из них, кто носит мой шрам, убил Овиллу. Прямо у меня на глазах. Я же смертельно ранен, и регенерация не поможет — я по-настоящему умираю, брат.
По моим расчетам, в своем временном потоке ты сейчас только переезжаешь в Красноярск, даже не представляя, в какое жерло тебе предстоит упасть. Прости, что не предупреждаю тебя прямо сейчас — слишком многое пришлось бы объяснять, а теперь тебе доступно много большее.
Киоши не мог поверить. Читал, раз за разом пробегаясь глазами по неровным строчкам, по бурым засохшим пятнам, узнавая собственный подчерк, стиль и даже истончившийся до призрачности запах, исходящий от бумаги, но поверить не мог. Незаметно для себя, он принялся качать головой, словно это могло помочь отринуть очевидное.
Сейчас, истекая последней кровью, я понимаю, что Марвин сказал мне почти всю правду. Почти. В моем временном потоке больше нет суэджигари. Единственный ушел, унося с собой заботы. Зато в твоем времени их уже двое. Я подозреваю, что Марвин осознанно использовал нас в качестве приманки, не особенно задумываясь, что произойдет с мирами Креста, когда в одном из потоков их станет сотня. Если ставка Магистра сыграет, в твоем времени больше не будет Серых, а в нашем прошлом появятся трое… И никому, кроме Держателей, неизвестно, какой силой будут они обладать.
Я помню свои размышления, когда Сконе предлагал мне стать героем. Помню и понимаю, что все опасения оправдались. Я и правда стал героем, принесшим свою жизнь на алтарь спасения Императорского трона. Единственное, о чем жалею, что позволил моей любимой умереть вместе со мной.
Когда я шел к своему Порталу, никто не оставлял мне подобных писем. Надеюсь, ты задумаешься…
Едва не забыл: я заплатил низшему, его зовут Цутро, и он поклялся в нужный перелив передать мне… передать тебе эти бумаги. Скоро он придет за письмом.
Я заканчиваю, силы уходят.
Суэджигари высокомерны, кичливы и заносчивы. Воспользуйтесь этим.
Наши могилы лежат за бесцветным ручьем, в тайной роще у жилища Слизня. Не забывай сказанного мной. Надеюсь, что помог, и не напрасно писал это послание.
Будь осторожен — близнецы Тоэши прямо сейчас наблюдают за тобой. Не дай им пройти Портал.
Еще раз прости меня.
Прощай.
Глядя ровно перед собой, Киоши осторожно положил письмо на камень. Осмысливая прочитанное, юноша оставался слеп, глух и подавлен. Произошло то, чего он просто никак не мог ожидать. Нечто, способное спутать серьезные планы. Что-то такое, после чего жизнь уже никогда не станет прежней.
Рассматривая притаившиеся возле ноги листки бледно-желтого пергамента, Киоши вдруг поймал себя на том, что дышит шумно и глубоко. Так, словно только что закончил длительную и напряженную гонку. Или, как сказал бы человек, словно увидел нечто, действительно напугавшее его.
Молодой тоэх не был наивным простаком. Может быть, он не обладал способностями мгновенно анализировать ситуации и делать выводы; возможно, не умел принимать сложных решений; вполне вероятно, что кто-то мог бы назвать Киоши примитивным и бесхитростным. Но простаком в клане Мацусиро не был ни он, ни кто-либо еще — доверчивость и беспечность не являлись достоинствами жителей Красного мира.
Сквозь прищур глядя на жидкий поток белесой лавы, протекающий у ног, Киоши размышлял, невольно постукивая когтем по лежащему рядом письму. Безусловно, пакет можно было и подделать. Кому-то, кто собирается помешать реализации плана Марвина Сконе, не составило труда подбросить ему это послание. Однако, а Киоши уже достаточно хорошо знал своих противников, любому из врагов Сконе было бы многим проще устранить юношу, а не путать его подметными письмами.
Он помотал головой, невольно бросив на стопку листьев тяжелый взгляд. Магистр лично взял на себя встречу с Мацусиро, чтобы максимально исключить возможность утечки. О приказе Марвина и новом плане не знал никто, кроме посвященных членов ордена… Кроме Овиллы, например. Но ведь она пытается нарушить приказ Сконе, именно отправившись с Киоши, а не убеждая его остаться? Мог ли кто-то еще из агентов ордена Сна допустить утечку или предать Сконе, в попытке сорвать покушение на Тоэши-Набо? Вполне возможно, и в этот момент юноша в очередной раз почувствовал острую боль от утраты своего проводника-мидзури. Если бы Танара сейчас был здесь, он, наверняка, смог бы поделиться собственной точкой зрения. Но Танары не было рядом, и тоэх поднялся на ноги, сжимая листки в кулаке.
Он мог сколь угодно долго ломать голову над странным посланием, но чутье уже нашептывало, призывая отбросить сомнения. При самом старательном изучении, никаких заклинаний на письме не лежало — ни на бумаге, ни на чернилах, ни вокруг конверта. А вот в том, что покрывающая страницы кровь была его кровью, молодой тоэх более не сомневался.
Киоши направился к дороге, рассматривая возвращающуюся суккуба. Овилла с шипением пробиралась сквозь колючие кусты, широким плотным листом какого-то растения стараясь оттереть с рук кровь, в красном свете небосклона казавшуюся черной.
— Тебе удалось догнать этого низшего? — Киоши подошел, жадно вдыхая жар разгоряченного погоней тела демоницы.
— Да, удалось. Странно, но я уверена, что уродец убежден в своей правоте, не разыгрывал нас и не пытался обмануть или ввести в заблуждение. У меня сложилось устойчивое ощущение, что он знал нас обоих и искренне верил в сказанное…
Она упорно счищала с рук начинавшую запекаться кровь.
— Пока мы беседовали, он продолжал упорно твердить, что пакет на самом деле передал ему ты. Представляешь себе, по его словам, я в это время лежала на могильной плите. И все это происходило давно. Скорее всего, этого низшего опутали необычайно мощным и умелым заклинанием, следов которого, к сожалению, мне не удалось найти. Ты уверен, Киоши, что никогда раньше не встречался с этим Цутро? — Овилла хищно прищурилась.
Вместо ответа, тот протянул ей письмо.
— Пойдем на берег. Присядь, почитай?
Отблески текущей лавы отражались на гладкой коже, и Киоши, украдкой наблюдая, в который раз восхитился безупречностью форм суккуба. Склонившись над письмом, демоница полностью погрузилась в себя, снова и снова перечитывая послание, и лишь подвижный гибкий хвост метался, пристукивая по плоскому камню, нависающему над ручьем.
Наконец она отложила бумаги. Обернулась, глядя на Киоши и одновременно куда-то сквозь него.
— Значит, ты уверен, что действительно писал это? — она небрежно смахнула прилипшие к ступням кусочки окаменевшей лавы.
Чуть позже, получив долгожданную передышку в безумном марафоне на выживание и поиск ответов, Киоши сможет еще раз внимательно осмотреть непростую ситуацию, в которую попал. Осмотреть ее как бы со стороны, подвергая каждое решение старательной критике и пытаясь найти изъян в собственных поступках. Он вспомнит спасение с Буредды, мертвые глаза суэджигари, рассказ Овиллы-Линды, встречу с Магистром Сконе, его приказ и нелегкие раздумья, ставшие предвестником согласия на путешествие ко двору Стервятника. Он вспомнит свои колебания и неуверенность, странный разговор с суккубом, решившей отправиться с ним, вспомнит письмо, написанное собственной рукой. Окунувшись в горнило настоящей войны, когда демоническая ярость перехлестывает через край души и топит врагов в крови, он будет размышлять, как Марвин Сконе предложил ему стать героем. Как Марвин Сконе предложил ему хотя бы попробовать стать героем, и он согласился. Возможно, согласился не ради сохранности родного мира или благополучия Императора, но ради отца, в облике бесплотного гекару наблюдающего за поступками сына. Окруженный пламенем догорающих городов, Киоши Мацусиро вспомнит, сколь решителен и тверд был в принятом решении, и не пожалеет ни на мгновение…
Юноша протянул руку, забирая у демоницы письмо, словно этот жест мог помочь ему ответить более искренне:
— Я ни в чем еще не был так уверен за долгое-долгое время, Овилла. Уверен, что и сама ты уже успела проверить послание, убедившись в его подлинности. Разве нет?
— Разумеется, — она поднялась на ноги, хвостом поглаживая бедро. — Есть какие-то мысли?
— Есть, — вдруг решительно ответил Киоши, удивив сам себя. — Наперво мы не станем раскрывать перед Тоэши-Набо, что знаем о его засаде. Продолжим путь, как ни в чем не бывало, — без сожаления или раздумий он отправил бумаги в ручей, внимательно наблюдая, как листки вспыхивают, растворяясь. — А еще я хочу, чтобы ты отвела меня к оружию, о котором упоминал Магистр.
* * *
Путешествие к тайнику ордена оказалось на удивление недолгим. Вероятно, Марвин намеренно приказал Овилле доставить юношу с Буредды как можно ближе к нужному месту, чтобы в случае успеха не пришлось тратить лишнее время на дорогу. Похожий на жабу хозяин скотобойни все же дождался своего, наконец избавившись от породистого злобного скакуна, успевшего острыми копытами разнести ему часть амбара. Тем не менее, хозяин оказался понятлив и тих, и даже вышел к воротам, чтобы проводить странную парочку демонов, оседлавших столь необузданное животное.
Без труда разместившись на широкой блестящей спине зверя, лишь отдаленно напоминающего лошадь, Киоши и Овилла отправились вверх по дороге. По словам демоницы, тайник располагался на одном из соседних островов, и вскоре, словно в подтверждение, дорога на самом деле оборвалась. Ласково обогнула холм и закончилась, уткнувшись в край парящего монолита, на котором находились тоэхи. Пропасть была отгорожена невысоким массивом горы.
У подножия ее виднелась заброшенная, далеко не вчера обвалившаяся шахта, вокруг которой все еще цеплялось за жизнь небольшое торговое поселение. Бывшие шахтеры, до сих пор не поспешившие оставить насиженные места, выживали исключительно за счет рискованных экспедиций в грозящие рухнуть штольни, распродаж остатков техники и охоты в небезопасных окрестных лесах. Было очевидно, что последний, даже самый бедный и непривилегированный джегал покинул этот поселок очень, очень давно.
Малочисленное население шахтерского городка злобно наблюдало за непрошенными чужаками, но не торопилось покидать нищих лачуг, жавшихся к скалам. В загонах блеяли тягловые звери, стучал молот кузнеца, два деревенских мальчугана у околицы вовсю хлестались игрушечными Красными Нитями. Проехав поселение практически насквозь, Киоши направил скакуна вверх, прямо на вершину горного массива.
Тягостная тревога не смогла долго провисеть на плечах юноши, сменившись милосердным чувством предопределенности. Суккуб сидела за его спиной, тесно прижимаясь и обвивая хвостом, и это в немалой степени помогало Киоши избавиться от мысли, что где-то из горных расщелин за ними сейчас наблюдают суэджигари.
Чудовищный конь Сконе с легкостью поднялся на неприступный гребень, и деревня шахтеров скралась из виду. Теперь странникам попадались лишь неглубокие красные озера, минуемые вброд, и массивные трубы воздуховодов, густо торчащие из-под скальной породы.
К удивлению юноши, суккуб все же решилась рассказать о своей службе ордену Спокойного Сна. Пусть сухо и без очевидных подробностей, но поведала немало, словно все еще продолжая отвечать на вопрос Киоши, зачем решила отправиться с ним. Тот узнал, что Овилла убеждена, что для работы в ордене подходит далеко не любой демон. Это только в мифах людей и мидзури тоэхи, олицетворяющие природные силы разрушения и обновления, как один способны пытать свою жертву, подвешивать на копья, вырывать сердца и неотступно настигать добычу, всегда добиваясь своего. На самом же деле главным препятствием для службы Сконе были собственные интересы и свободолюбие, с которым не могло справиться большинство неофитов ордена.
Сама Овилла в свое время смогла, пусть и не без ущерба для себя, почти сразу войдя в круг наиболее ценимых и используемых суккубов ордена Сна. Как понял юноша из ее рассказа, она неоднократно принимала участие в операциях против человеческих чародеев, разведывательных миссиях на Земле, слежке и охране. Еще одним из очевидных достоинств демоницы являлась ее истинная форма, трансформация в которую из человеческого облика почти не занимала времени. Именно богатый опыт общения Овиллы с людьми и знание их непростой природы послужили причиной ее частых рейдов на Землю, а в итоге — приказа приглядывать за Киоши.
Однако понять, на самом ли деле служба при дворе тяготила суккуба или решение нарушить приказ Сконе было спонтанным, тоэх так и не смог. Казалось, что запутывать его доставляет демонице буквально физическое удовольствие, что та и делала, то повествуя драматическим шепотом, то смеясь и взахлеб рассказывая странные истории о людях, познавших тайны миров Креста. Покорный приказу Марвина, зверь уносил их к дорогам летающих сфер.
Вдыхая раскаленный воздух Тоэха, Киоши наслаждался опасностью, сквозившей в каждом дуновении обжигающего кожу ветерка — опасностью жить в столь безжалостном и суровом мире. Но лишь добравшись до каменистого края горного массива, за которым открывалась мрачная огненная бездна, наполненная неспешно проплывающими островами-великанами, юноша до конца осознал, что находится дома. Забытое чувство тревожной бескрайности вновь захлестнуло его, когда, спешившись, они встали на самом-самом краю…
Не тратя времени, Овилла ухватилась за Красные, и Киоши помог ей отловить один из многочисленных клейких канатов, в изобилии свисающих с соседнего острова, парящего чуть выше. Легкие, чуть тяжелее жаркого воздуха, паутинки толщиной с взрослого тоэха колыхались в полете, увешанные гроздьями прозрачных маслянистых сфер, словно побеги невиданных ягод.
Закрепив канат меж камней своего острова, тоэхи притянули и сорвали один из таких пузырей, с помощью Нитей плотно усаживая его на липкую поверхность. Во время спешных приготовлений, подчас против воли, Киоши улыбался, словно ребенок, возбужденно ожидая неожиданной поездки по дороге сфер. Продолжая крепить вместительную, но невесомую капсулу к канату дороги, он не без зависти вглядывался в пурпурную даль, где немногочисленные демоны, не наделенные способностью самостоятельного полета, плавно перемещались по липким лозам, смело раскачиваясь в прозрачных шарах.
Овилла что-то прошептала скакуну, внимательно слушающему ее, опустив крупную зубастую морду. Мотнув головой, животное потрусило на ровную площадку, где с удобством улеглось между скал, практически слившись с камнями.
После этого суккуб молча скользнула в шар, в одно мгновение плотно сомкнувший дымчатые стенки за ее спиной. Еще раз оглянувшись на покидаемый остров, Киоши прошел следом, с удовольствием ощутив забытое чувство, когда тело разом стало значительно легче, подчиняясь законам небесных дорог.
Маслянистая поверхность шара стала более плотной, и Овилла метким рывком выбросила вверх длинную Красную, ловко цепляясь за край соседнего острова. Получив курс, невесомый пузырь завибрировал и пополз вверх, перекатываясь по клейкой поверхности небесного троса. Огненная бездна разверзлась под ногами, утопая в красном мареве. Безграничный мир Тоэха открылся перед глазами юноши, заставляя оскалить клыки в довольной улыбке.
Киоши взглянул вверх, пытаясь рассчитать время, необходимое на дорогу, и притянул суккуба к себе, увлекая ее на качающийся под ногами невидимый пол. Времени, конечно же, не хватило…
* * *
Остров, на который Овилла привезла юношу, по меркам Тоэха был просто крохотным, состоящим из одной единственной рощи, шапкой осевшей на вершине холма, и кустарниковых пустошей, охвативших этот холм по периметру. Кустарники радовали глаз обилием ярких желто-красных цветков, ведущих терпеливую охоту за насекомыми, и многочисленными роями крохотных воздушных существ, похожих на летающих морских коньков. Один пристальный взгляд на островок мог подсказать, что под высоким слоем плодородной почвы наверняка можно обнаружить подземные пещеры, места в которых гораздо больше, чем наверху. Но дикость и запущенность парящего монолита вызывали едва ли не отвращение.
Масляный пузырь сферы пристал к покосившейся деревянной конструкции, менее всего напоминающей пирс, и тоэхи выбрались из его душного нутра. Вымощенная камнем, запущенная и заросшая дорожка уверенно убегала в кустарники и дальше, вверх по холму. Было тихо и тоскливо, жаркий тропический воздух душил, мешая дышать полной грудью, а прелая листва томно дышала, даря вязкие густые ароматы.
Овилла уверенно отправилась прямо по тропе, настороженно осматриваясь по сторонам, и юноша двинулся за демоницей, напоследок еще раз внимательно изучив небосклон и убедившись, что за ними никто не следовал.
Тропа провела их сквозь буйные насаждения хищных цветов, поднялась в ярко-зеленую рощу, развалившимся каменным мостком перепрыгнула через ручей и, наконец, вывела к вершине холма — пустынной, усеянной поваленными деревьями и валунами площадке, в центре которой зиял широкий, разваленный овраг. Казалось, что когда-то в вершину ударила чудовищной силы молния, уничтожив постройки, как казалось, какого-то храма, после чего к острову потеряли всякий интерес. На самом краю расщелины суккуб жестом приказала Киоши оставаться на месте, выходя вперед.
— Именем Марвина Сконе и ордена Спокойного Сна Императора, приказываю тебе, Ткач, впустить меня и моего спутника.
И только сейчас глаз тоэха, никогда прежде не встречавшего такой маскировки, заметил огромное неповоротливое существо, заполнявшее дно оврага. Комок мышц перекатился под толстой разноцветной кожей, но ничего не произошло.
Киоши медленно обернулся, рассматривая до неприличия яркие заросли рощи. Сколько еще спрятанных существ скрывают эти ветви? Сколько глаз сейчас наблюдает за ними, ступившими на тайную землю? Юноша чувствовал, что за ними внимательно присматривают.
— Слизень, — вдруг зашипела суккуб, и от прежнего величия в голосе не осталось и следа, — немедленно открой нам, если не хочешь навлечь беды!
Словно повинуясь волшебной силе ее слов, полных сдерживаемой злобы, воздух лопнул, обнажая настоящую суть оврага. Старые, обвалившиеся склоны расщелины с оплавленными стенами исчезли, а поляна зарябила в воздухе и изменилась, мазок за мазком подтирая следы запустения. Теперь почти всю пустошь на вершине холма занимал одноэтажный каменный дом, массивный и старинный, будто бы нехотя проявившийся из теней в слабосветящихся контурах Нитей. Овилла быстро шагнула вперед, шустро спускаясь в овраг по появившимся ступеням, и Киоши постарался не отстать.
Глухой хлопок за спиной тоэхов вновь выстроил в воздухе удивительные декорации, в полотне которых даже самый искусный колдун не смог бы различить и проблеска Красной Нити, поддерживающей купол иллюзии. Киоши не удержался от одобрительного мычания, вертя головой и по достоинству оценивая блистательную работу одного из знаменитых Императорских Ткачей.
А в следующее мгновение он уже знал, что насторожившиеся чувства не обманули. Не налетело порывов холодного ветра, не потускнело небо, не было вихрей сухой травы под ногами, не проявилось ни единого знака, но по краешку сознания прокралась осторожная мысль, подтвержденная звериным чутьем — он здесь, он тоже прошел за ширму. Незаметно, бесшумно, будто тень или призрак.
Овилла тоже что-то почувствовала, напряженно разворачиваясь, но юноша лишь осторожно сжал ее запястье, призывая не подавать виду. Ни один из Тоэши не знает о письме, а это значит, что до последнего момента тоэхи не должны показать, что обнаружили опасность. Пока что преимущество оставалось на их стороне, и Киоши лихорадочно соображал, как может воспользоваться своими знаниями. Суккуб поняла все мгновенно, плечи поникли, и только ярко горящие глаза выдавали возбуждение, охватившее демоницу.
Осматриваясь, словно из чистого любопытства, они направились к дому. Массивное одноэтажное здание одиноко возвышалось впереди, подставляя красному свету свои облезлые бежевые стены. Казалось, узкие глазницы окон с интересом разглядывают приближающихся тоэхов. Шпиль на высокой крыше был обломан у основания, валяясь перед входом, а красивая кованая решетка, когда-то украшавшая входную дверь, лежала снаружи. Киоши подумал, что с таким запустением Ткач мог и не наводить маскировку — дом и без дополнительных чар казался заброшенным и нежилым. Миновав пустынную поляну, демон и суккуб вошли внутрь.
На пороге Киоши остановился, рассматривая растрескавшиеся дверные косяки и пыльный полумрак душной комнаты, занимавшей всю площадь здания. Первое, что бросилось в глаза — это, конечно же, Нити, и такого обилия Красных, при дискриминации всех остальных, юноша не наблюдал уже давно. Старая ломаная мебель была свалена вдоль стен, словно хозяева перестали пользоваться ею, но так и не могут найти время вынести на помойку. Целыми оставались лишь многочисленные столы, заполнявшие помещение. Их поверхности были завалены камнями всех цветов и размеров, черепками, демоническими конечностями в стеклянных банках, дымящимися посудинами, масляными горелками, увеличительными стеклами, свечами, стопками книг и пергаментов, а на одном даже возлегал окаменевший труп. Сизый туман, струями стекающий со столов, медленно стремился к окнам и единственной двери, пробираясь между ног юноши. Не торопясь шагать внутрь, Киоши вскоре разглядел и самого хозяина лаборатории. Овилла смело вошла, приседая на корточки и почтительно здороваясь со Слизнем.
Хозяином странного дома оказался огромный блин жира, растекшийся по грубым доскам, из которых был сколочен пол, и больше всего напоминал кусок вываленного из кадки жидкого теста. Два овальных блюдца глаз хаотично перемещались под тонким прозрачным слоем его кожи, ни на секунду не останавливаясь. Склянки, открытые книги и наполненные смесями горшки плавали над Слизнем в воздухе, поддерживаемые Нитями. С их же помощью колдун смешивал, переливал, отламывал и подносил рассмотреть. Бубнящий голос Ткача раздавался, казалось, сразу со всех сторон. Когда он двигался, похожий на тающее желе, из-под мясистых складок вырывался тонкий шипящий звук.
— И ты здравствуй, девочка моя (ш-ш-шпаа), будь славен твой род. И ты, молодой демон, здравствуй… Проходите (ш-ш-шпаа), проходите. Я чувствую, как ваши жизни тянут за собой множество нитей… Это так заманчиво… Входите же.
Под босыми ногами захрустело, когда Киоши поклонился, тоже проходя в дом. Сухо щелкнула, ломаясь, старая кость, он перешагнул битые черепки тяжелого толстостенного кувшина, с интересом рассматривая всевозможный хлам, наполнявший комнату. Однако ни на миг взгляд тоэха, внимательный и цепкий, не отрывался от двери, за которой ленивый жаркий ветер гонял сухую пыль.
Наспех создав в высоком кувшине некую смесь, Слизень ловко разлил по бокалам темную дымящуюся жидкость. Нить протянулась в сторону Киоши, и тот с поклоном принял бокал, с первого же глотка отдав должное бодрящим свойствам напитка. Прихлебывая, он прошел в самый дальний угол комнаты, как можно тише хрустя битым стеклом, и устроился у стены, облокотившись на потемневший от времени шкаф. Тот заскрипел, а с наваленной сверху горы мусора едва не соскользнул вытянутый зубастый череп.
— Н-у-усс… Во имя безразличных свершений, дети мои (ш-ш-шпаа), что привело вас в мое скромное жилище? Вы, молодые демоны, наверняка желаете углубиться в непознаваемое? — продолжая издавать шипение, ком жира ловко перетек с одного места на другое, при этом не раздавив ни одну из хрупких вещей, густо устилавших пол.
— Ты совсем погряз в своих опытах, Слизень, если смог забыть приказ Марвина Сконе.
На этот раз в голосе Овиллы сквозило гораздо меньше почтения и вежливости, а полученный стакан она опустошила одним глотком. Киоши догадался, что суккуб не первый раз общается с Императорским Ткачом, и тот в ответ лишь хохотнул, подтверждая его догадку.
— Так ты помнишь?
— Ох… ну конечно (ш-ш-шпаа), доченька… Разве я мог забыть? А это и есть тот самый тоэх, про которого мне говорил мастер Сконе? Сколь причудлива его судьба, сколь непредсказуемы ее повороты. Неужели вам бы не хотелось постичь тайны (ш-ш-шпаа), какими не обладает ни один из живущих Ткачей? Неужели не хотелось бы познать саму суть материй, наполняющих миры Креста?
— Познавать в изоляции, пока не превратимся в такой же бесформенный пласт, как ты? — Слизень вновь хохотнул, ничуть не обижаясь.
— Ох, доченька, не насмешничай. При желании я могу обрести такую форму, что твоему другу станет стыдно от зависти (ш-ш-шпаа), а ты поймешь истинное значение наслаждения.
— Не стоит утруждать себя, мастер Слизень, — улыбнулась она, — мы уже проходили эту тему. Так пусть же каждый занимается своим делом…
Демоница поставила пустой стакан на крохотный подоконник, поворачиваясь к юноше.
— Это именно мастер Слизень способен создать стабильный коридор, объединившись с силами остальных Ткачей Императорского Совета. Если статичное поле будет действительно безопасно, ты… — она запнулась, но исправлять в присутствии Слизня не стала ничего, — должен будешь воспользоваться им для открытия Портала на Мидзури. Поверь мне, Киоши, этот древний кусок мяса обладает воистину огромными знаниями. Обладает эгоистично, надо заметить — он наотрез отказывается сотрудничать с Советом напрямую…
— Ох, девочка моя, ты так и не поняла моих причин, — вновь хохотнул Слизень, словно демоница сказала что-то забавное, — но я никогда не отрицал (ш-ш-шпаа), что являюсь преданным слугой Императора.
— Вероятно, Магистр проделал большую работу, наконец-то заполучив твои умения в свою колоду? — прищурилась Овилла, но Ткач не ответил, по-прежнему беспорядочно вращая глазами.
— Я ведь не против, если члены Совета усилят мои способности, чтобы помочь Сконе? — наконец, вопросом на вопрос, отреагировал он, захлюпав к одному из столов. Его желеобразное тело с грацией куска тающего масла обтекало обломки стульев и пыльные бутыли. — Никому из них и в голову не может придти (ш-ш-шпаа), с какими тонкими субстанциями приходится работать мне, с какими непостижимыми аспектами мирозданья… Конечно, конечно, чванливым придворным проще всего считать меня сбрендившим куском сала, но никак не существом, поставившим под угрозу всю их небывалую мощь…
Киоши взглянул на Овиллу, и та кивнула, подтверждая его немой вопрос — побывав в трех мирах, юноша еще ни разу не встретил существа, сознание которого устояло бы перед длительной изоляцией.
— Овилла, девочка моя, — Слизень опустил на столы висящие в воздухе склянки и пузырьки, — как и приказал мастер Сконе (ш-ш-шпаа), у меня все готово. Когда мы сможем начать?..
— По моему приказу, — сухо ответила суккуб, внимательно глядя в узкое окно. — Надеюсь, ты никуда не уйдешь из дома, пока мы будем отсутствовать?
Слизень привычно хохотнул, а затем вдруг прикрыл мутные глаза, стремительно погружаясь в дрему.
— Идем, Киоши…
Тоэх залпом допил резкую, густо-кровяного цвета жидкость, умостил бокал на шатком столике среди многочисленных пробирок и вышел из дома.
Обойдя здание кругом, неторопливо, осматриваясь на каждом шаге, суккуб привела юношу на задний двор.
— Он ведь наблюдает, да? Ты чувствуешь?
— Возможно… Не дай ему понять.
— Я постараюсь.
Как оказалось, сразу за лабораторией Слизня холм обрывался, открывая крохотный водоем, лежащий в уютной овальной низине. Медленный, словно бы стеклянный, ручей пробивался между камней у подножия дома, бежал к обрыву, где карамельной струей падал в пруд с высоты в пару десятков локтей. Стараясь двигаться как можно более естественно и непринужденно, Овилла спустилась с обрыва, цепляясь за кустарники и влажные корни деревьев. Однако юноша видел, что в каждом жесте ее сквозит напряжение, готовое взорваться битвой, едва лишь суэджигари даст о себе знать.
В этот же момент Киоши подумал, что соваться в тайник, как того и ждал Тоэши-Набо, было не самым разумным вариантом. Запоздалая мысль о том, что по прочтении письма они были обязаны предупредить Сконе и устроить Стервятнику надежную ловушку, пронеслась в сознании юноши пущенной стрелой. А еще он успел подумать, что Овилла идет с ним вовсе не по собственному желанию, а выполняя очередной приказ Магистра — что, если девчонка лишь должна проконтролировать, как Киоши вместе с суэджигари покинут этот поток времени?
По пояс забравшись в тягучий водоем, демоница что-то раздраженно прошипела, а от ее гладкой кожи начал подниматься пар. Тяжелые тревожные мысли со звоном вздрогнули, рассыпаясь грудами осколков, и Киоши тряхнул головой — как бы то ни было, сейчас он не мог позволить себе тратить силы на бесплодные раздумья и отвлекать внимание от врага, крадущегося за спиной. Суккуб, тем временем, сунулась прямо в карамельный водопад, прикрытый маскирующим заклинанием. Мышцы на руках вздулись, когда она не без натуги вынула из каменной ниши длинный деревянный ящик, успевший потемнеть от влаги.
— Это просил передать тебе Марвин… — она тяжело бросила ящик на короткую траву под скалой, и Киоши легко спрыгнул к водоему, опускаясь на колени. — Передать перед тем, как Слизень отправит тебя…
Юноша не ответил, лишь кивнув.
Сетовать о принятых решениях было поздно — если Киоши хотел сохранить жизнь и не дать Тоэши-Набо проникнуть в свою память, наперво он нуждался в оружии. Оружии, которое, по словам Сконе, способно отнять жизнь суэджигари. И лишь потом думать, как поступать дальше.
Суэджигари непобедим.
Никакое оружие трех миров не способно причинить ему реальный вред…
Незаметно для себя, Киоши оскалил зубы. В вопросе схватки он был готов поспорить даже с самим собой… Но он сделает это, лишь когда будет знать, чем именно пользовался его двойник в ином пласте временного течения.
Боковым зрением юноша настороженно осматривал подступающие к пруду деревья, чьи ветви едва не касались воды, одновременно ощупывая металлические застежки ящика. Чуть поржавевшее железо причудливых крючков скрипнуло под пальцами, когда Киоши, поудобнее повернув к себе ящик, откинул узкую крышку.
Задержал дыхание…
Признаться, Киоши ожидал найти в ящике меч — одно из наиболее почитаемых тоэхами орудий ближнего боя. Возможно, секиру или боевой молот. Возможно, что-то парное, например, кинжалы или серпы. Но когда взгляд юноши пробежался по драгоценной вязи, украшающей пальцы, пластину на запястье и чешую на костяшках, обеспечивающую подвижность — когда он впервые увидел оружие, подобранное для него мастером Сконе, он напрочь забыл о собственных ожиданиях.
В длинном ящике из потемневшего дерева лежала изящная латная перчатка, оснащенная коротким широким клинком.
Как скульптор рассматривает древнюю статую, не скрывая своего благоговения; как художник вглядывается в каждый мазок картины известного автора; как кулинар наслаждается видом своего творения, украшая его последними штрихами — так и воин взирает на достойное оружие, не в силах сдержать эмоции и трепет. Посверкивая серебром и отливая сложнейшим узором вплетенных в металл Красных Нитей, латная перчатка в точности повторяла форму правой кисти Киоши. Ювелирно отчеканенные пластинки собирались в непробиваемую чешую, сочленения которой были искусно спрятаны от глаза. Было сразу видно, сколь удобным, сбалансированным и смертоносным является произведение военного искусства, лежащее в темном деревянном ящике.
Духом войны, от которого у бывалых воинов слезятся глаза и замирает сердце, веяло от оружия, и единожды увидев его, можно было не сомневаться в хранящейся в металле мощи. Выпустив воздух сквозь плотно сжатые зубы, Киоши медленно поднял боевую перчатку, любуясь ее изгибами и наслаждаясь холодным перезвоном переливающихся чешуй. Он не мог и предположить, к каким последствиям приведет неожиданное знакомство с этим непростым артефактом.
Овилла выбралась из омута, остервенело стряхивая с коленей шипящую жидкость, уже начинавшую разъедать кожу демоницы. Сорвала пук листьев, оттерла ноги, не без злости разглядывая свежие ожоги, и наконец наклонилась над открытым ящиком.
Глаза суккуба вспыхнули, и что бы там не подозревал Киоши, сейчас это был огонь неподдельного изумления. Что бы ни сказал ей Марвин, Овилла впервые видела содержимое тайника собственными глазами.
— Она прекрасна, — просто сказала демоница, и в этих двух словах заключалось истинная правда.
— Ты не знала?
— Марвин не уточнял, что именно ты найдешь в тайнике, но был уверен, что останешься доволен.
Киоши бережно, почти с благоговением примерил великолепное оружие, как влитое севшее на его правую кисть. Застегнул ремень у локтя, еще один у запястья. Поиграл пальцами, наслаждаясь тихим лязгом подвижных пластин, резко сжал и разжал руку, привыкая к холодящему кожу металлу оружия. Как он и предполагал, перчатка оказалась на удивление легкой, почти не оттягивающей плечо. В полированных чешуйках отражалось красное небо, крася перчатку в свежую кровь. Теперь ему принадлежала одна из жемчужин Императорского арсенала, и тоэх не мог представить себе противника, способного противостоять этому оружию.
Сражаясь с желанием никогда более не снимать ее с собственной руки, он все же расстегнул перчатку, очень осторожно откладывая на откинутую крышку ящика. Овилла опустилась рядом на колени, пальчиками перебирая вязь брони. Стараясь не смотреть на то, сколь бесстыдно демоница прикасается к его оружию, Киоши извлек из футляра тяжелый бронзовый многогранник, усыпанный рельефными письменами. Следом за многогранником на траву последовали девять шаров для установки Порталов, тяжелый кошель и несколько подробных карт, изображающих как орбиты перемещения парящих монолитов Тоэха, так и земли Мидзури.
Киоши рассматривал дары Магистра, а Овилла наконец-то убрала руки от латной перчатки, сосредоточив свое внимание на увесистом желтом многограннике.
— Знаешь, что это?
— Нет.
— Это бомба. Именно с ее помощью ты должен уничтожить Камень в стадии сборки. Количество нажатых рун равно временным циклам, поворот верхней плоскости устанавливает силу взрыва, эти впадины обеспечивают узнавание свой-чужой. Механизм активации находится вот здесь, снизу.
Не сводя с бомбы глаз, Киоши встал, вновь поднимая перчатку, не в силах отказать ее зову и притяжению. Сейчас, он был уверен, что ни один суэджигари не устоит под ударом подобного оружия… А это значит, что он в силах пройти Портал и сделать то, что не удалось его двойнику.
Юноша замер, наслаждаясь ощущениями властной мощи, переполнявшими душу. Он чувствовал, как застенчивый ветерок шевелит жесткие звериные волосы на его плечах и спине, чувствовал запах пота, почти неуловимые ароматы усыпающих кустарники цветов, прелой листвы и ядовитой воды источника, изнуряюще-сухой запах кожи суккуба. Он ощущал себя частичкой родного мира, крохотной, но всесильной песчинкой, способной сворачивать горы.
Двигаясь скупо, словно неловким жестом опасался разрушить ауру мощи, исходящую сейчас от него, Киоши повернулся к демонице. Строчки, неровные и заляпанные пятнами засохшей крови, проплыли перед глазами. Он склонил голову, внезапно осознав, что тайник за жилищем Слизня раскрыл еще далеко не все свои секреты.
Густая роща шумела ветвями на дальней стороне ручья. Длинные широкие листья, похожие на наконечники охотничьих копий, клонились к воде, покачиваясь над тягучей жидкость, но прикасаться не торопились. В одном месте, словно приглашая, стена ветвей расходилась в стороны, давая понять, что там, чуть глубже, что-то есть…
Овилла без труда догадалась, о чем думает Киоши, но не сдвинулась с места. Лишь посмотрела на него снизу вверх, проследила взгляд, прищурилась и опустила бомбу обратно в ящик. Лицо суккуба вдруг очертила усталость, резкие непрошенные морщины пролегли вокруг рта. Конечно, она догадалась…
Киоши молча двинулся мимо, бережно и аккуратно коснувшись пышных волос — так заботливый пахарь идет по полю, прикасаясь к колосящимся побегам.
По трем круглым камням тоэх перешел ручей, оставляя водоем за спиной.
Теперь он отчетливо слышал собственный голос, долетающий откуда-то издалека, возможно, из-за края времен. Голос утверждал, что именно от этого он старался уберечь Киоши, пока тот еще жив. Он рассказывал, что сила тоэха, мидзури, человека или суэджигари иллюзорна, как дымные образы Мокено или магические декорации Слизня. Он сетовал, что молодой Мацусиро все же уверовал в эту ложную силу, решившись повторить ошибку.
Юноша невольно взглянул на перчатку, буквально вибрирующую от переполнявшей ее уверенности и отваги, и столь же невольно отвел этот взгляд.
Раздвигая коренастые влажные ветви, по короткому земляному склону он выбрался на крохотную поляну, окруженную плотной стеной переплетенных деревьев. В том месте, где растений когда-то коснулось заклинание, не росла даже трава, очерчивая в центре лесного убежища круг правильной формы. А в центре круга…
Не каждому доводилось стоять у надгробия собственной могилы.
Теперь Киоши испытал это.
Казалось, поляна поглощает звуки. Стихли пронзительные крики птиц в небесах, шум ветра, тяжелый гул монолитов, проплывающих по своим причудливым дорогам высоко над головой. Подобное Киоши испытал, читая письмо, и вот опять… Погасли краски, стадливо утихли звуки, воздух стал пресным и затхлым на запах. Живым оставалось лишь место в центре выжженного круга, где сиротливо возвышалось широкое, на двоих, каменное ложе. Старые кирпичи могильного алтаря почернели и растрескались. Массивная каменная плита смотрела на Киоши сквозь время глазами самого Киоши.
— Я услышал тебя, брат, — Киоши не заметил, как сказал это вслух, но слова растаяли в воздухе, не дав лишним звукам осквернить безмятежность лесного склепа.
Потом он будет думать, что решение пришло к нему само собой. Еще позже поймет, что с того момента, как неподалеку от безымянной скотобойни он взял в руки плотный желтый конверт, решение начало зреть, готовясь упасть в окованную железом руку. В этот же момент оно пришло, словно волна сухого ветра в лицо, прыгнувшая со старого могильного камня, пеплом сожженных тел отметая прочь и жалость, и вину.
Дойдя до Буредды, он узнал, что должен следовать пути тоэха. Пути воина.
Вернувшись с этой древней горы, он понял, что даже самый тонкий расчет противника разрушается непредсказуемостью.
В последний раз взглянув на собственную могилу, Киоши двинулся обратно, более не оглядываясь. В несколько плавных прыжков миновал заросли, пересек ручей, вырос за спиной по-прежнему сидящей на корточках демоницы. Суккуб отодвинула ящик, поднимаясь на ноги, и мышцы ее напряглись. Даже не оборачиваясь, она почуяла тревожное возбуждение, исходящее от юноши. Стараясь не делать резких движений, наконец повернулась к нему. Тут же отступила на полшага, углядев в глазах молодого тоэха что-то мрачное, сильное, опасное.
— Марвин послал тебя наблюдать за мной и убедиться в том, что я миновал Портал сквозь время? Чтобы не дать мне шансов на сомнения, так? А если понадобится, то и пройти вместе со мной, ради блага Империи, ведь так?
Киоши стоял неподвижно, опустив длинные руки вдоль поджарого волчьего тела, но произнес вопрос таким тоном, словно латная перчатка с коротким клинком на запястье была приставлена к горлу Овиллы. И та сразу же поняла это, медленно и опечаленно покачав головой.
— Я знала, что ты заподозришь. Но отвечу отрицательно. В мои задачи входило лишь отдать тебе оружие и отвести к Слизню. Марвин не приказывал мне следить, а тем более, жертвовать жизнью, отправляясь в Портал следом за тобой.
— Ты так и не назвала причину, по которой решилась идти со мной…
— Назвала. Если бы ты захотел, ты бы услышал.
— Однако сейчас я хочу спросить о большем. И ответ должен быть прямым, четким, уверенным. Иначе нельзя, — голос Киоши стал шепотом. — Скажи, если я не пойду в Портал, что ты предпримешь?
В глазах суккуба плеснуло пламя, один единственный язычок, вспыхнувший и погасший. Она посмотрела куда-то за плечо юноши, еще раз покачав головой.
— Там, в роще за ручьем, мы умерли вдвоем. Однажды я уже последовала за тобой, нарушив приказ Сконе, и ты своими руками возложил мое тело на погребальный костер. Так отчего ты думаешь, что я не последую за тобой вновь?
— Я не собираюсь проходить Портал, — Киоши еще резче понизил голос. Теперь тот звучал, словно прикосновение опадающих листьев к стоячей воде, но демоница все еще могла слышать его.
— Я хочу знать, что ты задумал, — так же бесшумно ответила она, но тоэх сделал свободной от оружия рукой небрежный жест.
— Не сейчас. Если они поймут, все пропало…
Взгляд его упал на ящик, извлеченный из тайника, метнулся к склону.
— Собери снаряжение и жди меня здесь.
Останавливаться было поздно. Задержись сейчас он хоть на мгновение, чтобы еще раз все обдумать или оценить принятое решение, и все пошло бы по-другому. Не было бы войны, предательства, рек крови и зарева пожаров, а смерть нашла бы Киоши Мацусиро совсем иначе. Но он не остановился. Не замешкался и не задумался. Сжав стальную руку в кулак, прыгнул на склон, в один скачок оставляя водоем и демоницу за спиной.
Пружинистой, напряженной походкой он двинулся в сторону дома Императорского Ткача, осматриваясь и нюхая воздух. Сейчас, как никогда более, юноша был похож на огромного полу-волка, полу-человека, и если бы не сверкающее оружие на правой лапе, случайный свидетель мог бы принять его за животное. Киоши понимал, что должен спешить. Падальщики уже заподозрили отступление от прежнего сценария, заволновавшись.
Легкой рысью достигнув единственного дверного проема, Киоши скользнул в сумеречную прохладу каменного дома. Словно живая, догадавшись и предвкушая, перчатка хищно щелкнула, еще удобнее гнездясь на руке. Прищуром палача сверкнул клинок. Юноша торопился, потому что уже начинал чуять чье-то присутствие. Чужое.
Слизень более не дремал. Управляя сразу двумя десятками Нитей, он продолжал смешивать, растирать и измельчать различные субстанции, одновременно что-то уточняя в фолиантах и без устали опробуя полученные снадобья и элексиры на специально приготовленных Красных.
— Приветствую тебя, путник… — склянки в воздухе замерли на мгновение, после чего опять пришли в беспорядочное движение. — Представься (ш-ш-шпаа), пожаловавший в мой дом, и расскажи, как ты смог миновать защитные заклинания, уберегающие мое жилище от непрошенных гостей? Если ты столь силен, нам будет о чем поговорить, обсуждая суть материй и материю сути… — водянистые глаза безумного Ткача прокатились под поверхностью его тела, когда растекающаяся туша медленно поплыла к дверям. — Мне кажется, молодой демон (ш-ш-шпаа), мы уже встречались, не так ли? Сколь тесны наши миры…
Овилла, все же ворвавшаяся следом за Киоши, опоздала буквально на доли мгновения.
Тоэху хватило ровно одного короткого удара. Слизень не успел понять ничего. Не успел среагировать, не успел сменить тело, не успел защититься Нитями. Он даже не заметил, как тень перечеркнула комнату, а в воздухе мелькнула изящная латная перчатка. И вот этот необычный Ткач уже растекается по полу комнаты. Здоровенные овальные глаза наконец-то остановились, остекленев и мутнея с каждым новым вздохом, покрылись сетью трещин. Бутылечки и черепки, висящие в воздухе, разом посыпались вниз, громко и со вспышками разбиваясь о столы, помещение наполнил резкий неприятный запах, а от трупа начал подниматься прозрачный дым.
Все еще не разжимая сведенных челюстей, Киоши выпрямился, стряхивая с перчатки свернувшуюся в желе кровь.
— Это было совсем не обязательно…
Овилла устало прислонилась к дверному косяку, опуская длинный ящик к бедру и придерживая его хвостом. В свете, падающем внутрь дома через пустой проем, ее силуэт показался Киоши воистину безупречным. Огненно-золотистые волосы кипели, обрамляя совершенный овал лица, но лицо это оставалось печальным. Такое выражение посещает лица всех живых существ в тот момент, когда они вынуждены осознанно совершить ошибку и понимают, чем придется расплачиваться.
— Я уверен, ты поймешь меня, — Киоши шагнул к выходу, расстегивая ремни перчатки. Под ногами хрустело и хлюпало. — Если бы эта сбрендившая, но уникальная гора жира досталась суэджигари… Я уверен, Овилла, что после нашего прохода в прошлое Стервятник все равно убил бы его… Ставки слишком высоки.
Суккуб лишь вздохнула в ответ, шагая внутрь и волоча за собой ящик. Киоши остановился напротив, стараясь заглянуть в глаза.
— Возможно, ты прав, Киоши, — она прислонила ношу к краю одного из столов. — Но впредь хочу просить тебя, прежде чем совершить подобный поступок, посоветоваться со мной… Можешь расценивать это, как приказ члена ордена Спокойного Сна.
— Прости, у меня не было выбора. Он уже здесь.
— В этот раз прощу.
— Ты все еще хочешь идти вместе со мной? Куда бы я не отправился?
— Не задавай мне этого вопроса.
— Тогда я…
Ветер взбесился в мгновение ока, не дав закончить фразу и мысль. Взбесился, превратившись в ураган и охватив дом мертвого Ткача в кольцо. Подхватил струи песка, поднимая в воздух камни и куски дерна, швырнул в здание, взвыл раненым зверем. Стих так же внезапно, растаяв с завыванием. Красные Нити тревожно заколыхались, когда обожженная плита могильного костровища с грохотом упала во двор. Вонзилась в землю строго вертикально, утонув на четверть, змеями длинных трещин разламываясь на куски.
— Ты злишься, ублюдок, — Киоши оттолкнул суккуба, становясь лицом к дверям и вновь одевая грозную перчатку, — потому что проиграл! Ну, так где же ты? Выйди и отомсти! Можешь и братца своего прихватить… — последние слова юноши стали почти неразборчивы, потому что напоминали хищный звериный рык.
Ревущий ветер мгновенно стих, теперь беспокойным бродягой мечась по площади перед домом и посвистывая в оконных проемах. Медленно оседала встревоженная пыль, уцелевшие на окнах ставни скрипели в наступившей тишине. Плотная серая мгла начала сгущаться за дверью. В клубах ее, выступив из-за осколков могильной плиты, показался размытый высокий силуэт. Плащ, поддерживаемый ветром, колыхался почти параллельно земле, грозясь вот-вот сорваться с правого плеча. Два безупречных боевых заклинания — серые с черными пятнами, целиком свитые из Нитей громадные дикие коты — мягко двигались подле ног Тоэши-Набо. Суэджигари остановился.
— Трижды неразумный поступок, щенок, — призрачные коты с шипением оскалились, подергивая длинными хвостами, и грациозно двинулись вперед.
Киоши выхватил из рук демоницы ящик, с грохотом укладывая его на пол прямо на остатки Слизня. Щелкнул замками. Не глядя протянул бронзовый многогранник за спину, и Овилла поняла тоэха без слов, забирая бомбу. Юноша закрыл длинный ларец, подхватывая. Настороженно выглянул наружу — коты, придирчиво обнюхивая вход, замерли, беззвучно скаля клыки. Казалось, они обсуждают тактику атаки.
Киоши поднял вверх один палец, и суккуб кивнула, с щелчком проворачивая плоскости многогранника.
Тоэх отошел к дальней стене и пригнулся, примеряясь к прыжку. Кладка была старая, рассохшаяся, и оставалось лишь надеяться, что перекрытия не обвалятся в тот же миг…
— Ты побежден, пожиратель падали! — коты остановились на пороге, глазами Тоэши рассматривая дом, и Киоши еще сильнее повысил голос. — И теперь ты ничего не сможешь поделать с этим! Ты даже поймать меня не можешь, повелитель пыли!..
Коты неспешно двинулись внутрь, шерсть на их загривках приподнялась, хвосты молотили по бокам. С тяжелым презрительным шипением сам Стервятник пошел вперед, небрежно перешагивая через разрушенную могилу. Он раскинул в стороны руки, и боевые заклинания приготовились к броску. В этот момент Киоши рванулся прямо в стену. Приложился тяжело, со всего размаха, понимая, что второго удара ему сделать не дадут. Кладка прогнулась, с гулом поддалась, и ряды кирпичей с треском вылетели наружу. Прижимая к груди ящик, юноша растворился в туче пыли.
Овилла мгновенно отпрыгнула к пролому, по дуге отбрасывая тяжелый многогранник в центр комнаты. Животные в замешательстве пригнулись. Один из них метнулся вслед беглецам, щуря серые глаза, но замер, склонившись над тускло поблескивающей среди мусора бомбой.
Недобро улыбаясь, на пороге убежища мертвого Ткача возник Тоэши-Набо. Колдовские звери обернулись на его силуэт, против воли поджимая хвосты.
Бомба защелкала, разворачиваясь.
Чудовищной силы взрыв настиг тоэхов, когда поляна и дом уже скрывались из виду на огромной скорости. Обхватив демоницу свободной рукой, Киоши молнией перемещался по крепким ветвям массивных деревьев, как можно скорее уходя вглубь острова. Правое плечо, принявшее удар старой стены, саднило и постанывало, но даже по первым ощущениям юноша понимал, что кости уцелели.
Огненный столб со стоном взметнулся до низкого красного неба, рухнули камни и обломки крыши. Будто снег, посыпался крупный пепел. Уже через минуту все стихло, и Киоши мягко спрыгнул на землю, отбрасывая ящик.
— Кажется, мы только что смогли одержать первую победу…
Но это прозвучало, как вопрос.
* * *
Смерть. Его собственная смерть…
Киоши никогда не думал, какой она будет. Тысячи тысяч форм ее проплывали в голове, но исход был один. Ярко-красная воронка Ямы стремительно приближалась. Вот неровные стены, вот полыхающий в бездне огонь… Лица. Лица давно ушедших. Сотни и сотни миллионов канувших в вечность. Лишь суэджигари умирают без остатка, остальные отправляются в Яму. Отец, там ли ты?..
— Что ты намерен делать дальше?
Овилла чуть настойчивее ткнула его в бок. Повторила вопрос.
Киоши стряхнул полудрему и снова обнял ее, словно это все объясняло. Тени раскидистых крон причудливо бегали по их лицам. Красный мир над головами был спокоен и свеж.
Что дальше? Самый простой вопрос, способный поставить в самый глухой тупик. Тоэх потянулся, улыбаясь. Дальше — все что угодно. В душе юноши цвело убеждение, что своей первой победой они наконец-то смогли сломить что-то неизбежное, предначертанное. Смогли пройти против течения и остаться живы. Вдвоем.
Что же дальше? Обрушены мосты, ведущие назад. Танара канул в небытие, и Киоши еще предстоит узнать, какая судьба постигла следопыта. Охотник потерял след. Борис Конта, скорее всего, просто мертв. Тоэши-Набо кусает локти, как и его близнец… Возможно, один из них даже погиб или ранен, хотя искренне верить в это было бы ошибкой.
Но самое печальное, это сорванная ставка Марвина Сконе. Из всех грядущих опасностей именно эта казалась Киоши наиболее опасной. Особенно учитывая уход из ордена Овиллы. Предательство, вот как назовут битву в доме Слизня разведчики Спокойного Сна. Измена, мятеж, заговор. План Магистра лопнул, сорвался на корню, а это могло означать в дальнейшем только крупные неприятности. Всего раз встретив Сконе, юноша мог поклясться, что этот демон не прощает обмана или неподчинения…
Значит, нужно вновь бежать. Спрятаться, отлежаться. Убедиться, что погоня стихла. Нужно где-то укрыться. Укрыться и хорошо подумать, все взвесить. Исчезнуть там, где никакие силы, ни враги, ни вчерашние союзники, не смогут найти. Безусловно, это почти невозможно — Тоэши-Набо смог догнать его даже в прошлом, и он, конечно, рано или поздно снова выйдет на след. Но хоть немного времени получить они смогут.
— Нам нужно убежище, — наконец произнес юноша, не открывая глаз.
Овилла окинула с лица рыжую прядь, и Киоши невольно разлепил веки, теперь совершенно серьезно глядя ей в глаза.
— Нам нужно надежное убежище, — повторил он, — и время для поиска союзников.
Суккуб не менее серьезно кивнула в ответ, хмуря брови, и юноша медленно вздохнул полной грудью. Демоница согласилась — не передумала, не повернула вспять, не попыталась убедить его попробовать все исправить. Это обнадеживало. А еще тоэх понимал, что та не испытывает ни малейших угрызений совести — ни по поводу своего решения или убийства безумного Ткача, ни по поводу вынужденного отступления. И это учитывая, что Марвин, наверняка, уже отдал приказ о ее аресте… Именно эта странная внутренняя сила, произрастающая откуда-то из глубины демонической души суккуба, притягивала Киоши, и он с удовольствием отдавался этому притяжению.
— На Землю мы возвращаться не можем, — Овилла задумчиво покусывала блестящий коготь. — Логично предположить, что там мы станем легкими мишенями. Мидзури, естественно, также закрыта для наших визитов. Остается подумать о Тоэхе.
— Магистр, наверное, уже ищет нас…
Киоши произнес это, невольно удивляясь спокойствию собственного голоса. В словах юноши сквозила уверенная изморозь… Или полнейшее равнодушие к дальнейшей судьбе, какое бывает у многих существ, не по собственной воле вынужденных ввязаться в столь серьезную и рискованную игру.
— Полагаю, ты лучше меня знаешь принципы работ агентурных сетей ордена. Можешь найти место, где власть Спокойного Сна наименее сильна?
— Мне кажется, — демоница приподнялась на локте, продолжая хмурить брови, — я знаю такое место.
Она помедлила, рассматривая игру теней на упругих листьях деревьев. Куснула губу, но продолжила:
— Полнейшей безопасности оно нам не гарантирует, но агентов ордена там меньше, чем где бы то ни было на Тоэхе. Соблюдая свод определенных правил, там мы какое-то время сможем оставаться в тени и для Тоэши, и для ищеек Мишато. Если станем тенями, сами Держатели не узнают, где мы легли на дно.
Выдержав еще одну паузу, суккуб взглянула Киоши в звериные глаза и тряхнула головой:
— Я говорю о Гив-Назандаре, городе бандитов.
