Многообразие городов миров Креста способно поразить воображение любого разумного существа. Их лики разнятся, как и обитатели — города бывают большими и маленькими, густо и не очень населенными, широкими, раскинувшимися на многие акры, или же совсем небольшими, ютящимися на кусочке скалы или скудной почвы. Города бывают современными и древними, многоярусными, похожими на лабиринты, или простыми, как оструганная доска. Напоминают башни с лентами переходов и километровыми перепадами улиц, издали похожие на пчелиные ульи, или же выглядят, как куча дерьма, насыпанная посреди равнины. Они бывают высотными, простирающими к небу шпили домов и часовен, а бывают до ужаса убогими, словно бы размазанными по земле, на которой стоят. Бывают укрепленными, обнесенными неприступной стеной и рядами мрачных башен, но бывают и свободными, не ведающими страха. Они бывают торговыми и военными, цветущими и заброшенными, дерзкими и смиренными, злыми и доброжелательными, жадными и щедрыми. Города — лишь зеркала, в которых отражаются души населяющих их жителей.

Но когда все мыслимые и немыслимые стили, эмоции и настроения уживаются в одном месте, оно называется — Гив-Назандар, также известный среди жителей Тоэха, как Опасный или Проклятый город. Столица бандитов и ублюдков, город самой отборной падали демонического мира, где воплощаются в реальность все пороки и грехи трех миров. Падут небеса, и великие войны без оглядки захлестнут существующие расы, поглощая все живое в языках пламени, но Назандар будет стоять вечно, как зародился сотни веков назад. Возможно, размышлял Киоши, каждый луч Креста, как и в случае с местом силы, имеет такой город, подобно сливной яме стягивающий под свои гнилые стены весь смрад главенствующей расы.

К его печали, именно эту сливную яму и имела в виду Овилла, когда рассказывала о месте, способном стать их убежищем. Головокружительно-огромный по площади, Проклятый город лежал на поверхности сразу шести летающих островов-монолитов, сцепленных меж собой древними заклинаниями. Его дряблый и развалившийся периметр пытались очертить несколько рядов стен, местами уцелевших, местами превратившихся в прах. Огромным кишащим муравейником виделся город сверху летящим по дорогам сфер, и перед мерзкой личиной его отворачивался сам Император.

Казалось, словно все когда-либо существующие в мирах Креста расы и народы внесли свою лепту в строительство города. Ни одного одинакового дома нельзя было встретить на узких душных улочках и огромных, но изветшавших проспектах. Количество храмов Назандара, как живых, так и заброшенных, упорно соревновалось с количеством процветающих таверн, публичных домов, рюмочных, притонов, забегаловок и постоялых дворов. Легальные и подпольные рынки, места для проведения боев и скачек на верховых животных, целые кварталы ночлежек и шикарные усадьбы богатых бандитов, могучие, неприступные форты отдельных кланов и диаспор, остатки укреплений городских стен — все это, как изодранная одежда, из которой вечно пьяный и немытый увалень давно вырос — все это в полнейшем беспорядке захламляло земли Гив-Назандара.

Нити здесь умерли. Их элементарно не хватало жителям, исчерпывающим Ключи с невероятной скоростью. Исчисляющиеся сотнями, остатки высохших заклинаний и редкие Красные перья тумана лениво шевелились под дурно пахнущим ветром. Только особо богатые, бережливые или умелые строили свои особняки и крепости на редких Источниках, стараясь осторожно, запасаясь впрок, пользоваться энергией Нитей.

Длинные тонкие трубы без устали изрыгали в темно-багровое небо струи огня, отчего над домами и улицами висела плотная пелена постоянного смога, в основном состоящая из едкого дыма — местные Ткачи не оставляли попыток добычи дополнительной энергии для жизнеобеспечения города. С помощью заклинаний и специальных машин, пронзая насквозь материю самого Тоэха, они отнимали у родного мира хрупкие новорожденные Нити, едва проклевывающиеся в незримом пространстве.

На протяжении сотен тысяч переливов велась эта опасная игра, и время от времени Держатели отвечали наглецам, посягнувшим на основы мироздания. Отвечали злобно и без пощады, и тогда город сотрясался сериями взрывов. Однако и сотни смертей не могли удержать практикующихся в своем могуществе беглых Ткачей — в основном, ренегатов, а также бандитские кланы, торгующие новорожденной Тканью. Заводы и лаборатории работали на износ, перелив за переливом засоряя небо над Назандаром шлаком, остаточными продуктами распада не успевших прорости Нитей и выбросами неудачных заклинаний. Держатели хмурились в низком живом небосклоне, с болью наблюдая за убивающим себя городом. Священники и мудрецы отчаянно проповедовали, что Высокие Хранители отвернулись от Гив-Назандара, навеки прокляв Падший город, потерявший всякие ценности.

Этот город никогда не спал, постоянно пребывая в едва заметном со стороны движении, словно облепленный насекомыми, медленно разлагающийся труп. Полноводными реками текли вино и заклинания, заключались сделки всех мастей и масштабов, под продымленными сводами харчевен вербовались смельчаки и продавалось награбленное. Здесь торговали всем — от драгоценных камней, до человеческих душ. Постоянные драки и непрекращающиеся уличные войны давно стали привычным делом, унося в Яму все новых и новых жителей. Цена жизни здесь могла легко упасть ниже стоимости стакана дурманящего вина. В этом месте выживали лишь быстрые и сильные…

Гив-Назандаром не правил никто, им правил хаос. На каждом из шести парящих монолитов заправляли свои кланы и семьи, давно поделившие город на участки влияния и регулярно пытающиеся устроить передел этих участков. Старожилы поговаривали, что в прошлом были времена, когда безвестные ныне безумцы совершали отдельные попытки захватить и централизовать власть над городом, однако итогом было одно — до невероятности кровавые бойни, после чего город почти лишался как тех, кто собирался править, так и большинства потенциальных подданных.

Император же и вовсе не пытался прибрать к рукам неспокойную провинцию, осознавая, какую цену придется заплатить, если в городе попытаются навести подобие порядка. Тем временем, знающие поговаривали, что за немалой частью крупнейших сделок Назандара стоят именно демоны из ближайшего окружения правителя, так что очевидная свобода и разнузданность города не удивляла никого.

Отряды отпетых ублюдков, профессиональных бандитов, авантюристов-одиночек, торговцев и контрабандистов, наемников, убийц и беглых каторжников, младших и старших демонов, Ткачей и низших, группировок и пантеонов — миллионы демонов питали гниющий город, описания которого Бактияр когда-то находил в самых мрачных человеческих историях под названием Ада. Но Овилла была права — сильный и ловкий тоэх мог спрятаться и в этом Аду.

Киоши накинул на плечо сумку, скрывавшую богатства тайника Марвина Сконе, и пригнулся, направляя сверкающий пузырь дороги сфер вниз, к пестрому лоскутному покрывалу городских улиц. Прозрачный невесомый шар вклинился в плотный поток сфер и демонов самых разных размеров, заполняющих пространство над городом. Проплывая в опасной близости от расстреливающих прожженное небо столбов прозрачного синего пламени, тоэхи парили над Назандаром, разглядывая тусклые калейдоскопы проносящихся мимо переулков и подныривая под арками стройных мостов.

У каменного пирса, прилепившегося к бедру уродливой квадратной башни, Киоши остановил плывущую по липкому канату капсулу, внимательно осматривая заполненный назандарцами причал, ветшающую стену строения и оживленную улочку у подножия башни. Нога юного тоэха не без опаски ступила на черный от гари и крови камень Гив-Назандара.

Едва не сбив путешественников с ног, к освободившейся сфере бросились сразу трое демонов, как и Киоши, лишенных способности самостоятельно летать. Тот оскалил зубы, отшатываясь с дороги, но в перебранку вступать не стал. Влившись в поток толпящихся на пирсе в ожидании свободного шара, суккуб и ее спутник по широким ступеням спустились с причала, старательно запоминая разветвления мостов, лестниц и улиц этого района города.

Неширокая, мощеная грубым темным камнем, ближайшая к станции сфер улица по всей протяженности была усеяна различными питейными заведениями. Самые разномастные демоны заполняли ее, шатаясь вдоль строений как целенаправленно, так и не очень. Из притонов постоянно кто-то выходил, кто-то стремился внутрь, шумно и, чаще, компаниями. Из открытых окон доносилась музыка, пьяные песни, рычание и смех.

Прямо у спуска с лестницы двое одурманенных низших, крепко вцепившись друг в друга, пытались подняться из заполненного болотной жижей водостока, протянутого вдоль улицы. Обнаженные суккубы недвусмысленно курсировали от таверны к таверне, стреляя глазами и призывно виляя бедрами. Неприметные фигуры, закутанные в темные, часто магические плащи, сновали по переулкам — озираясь по сторонам, они передавали друг другу какие-то свертки и пакеты. В дальнем конце улицы двое тоэхов, похожие на длинных тощих гиен, упоенно рвали на куски душу человеческого подростка, купленную в соседней лавке. Киоши оскалился, поморщившись, но демоница легко сжала его запястье, и тот лишь тяжело, с едва слышным рыком, вздохнул, поникая плечами.

Читая вывески, они двинулись по улице, постаравшись слиться с толпой, и довольно скоро остановились перед массивным двухэтажным зданием с полинявшей вывеской, почти оторванной от креплений. В окне таверны показалось луновидное лицо карлика. Скаля желтые клыки, тот неспешно облизывал пену, венчающую тяжелую деревянную кружку в его руке. Овилла развернула Киоши к себе лицом, стараясь улыбнуться как можно более уверенно, но ей это не удалось.

Вот, значит, куда привели их теперь Пути Держателей… Киоши поймал себя на мысли, что напряжение не покидает его с момента высадки. Здесь, в хаотичных лабиринтах улиц, он чувствовал себя диким зверем, неожиданно сменившим волю бескрайнего простора на душные и опасные стены сомнительного убежища. Ловушки. Клетки.

Тоэхи приблизились к двустворчатой двери, сплошь иссеченной когтями и клинками. Из-за потемневших створок несся ровный гул, нарушаемый выкриками, стуком лавок и посуды, слышалась нестройная песня и пьяный женский смех. Дыхание корчмы, вываливаясь на улицу густым облаком, было полно запахов пота, прокисшего пива и подгоревшего мяса.

— Уверен, что это место ничем не лучше, как и не хуже любого в округе, — юноша поднял глаза, честно стараясь прочесть вывеску. В его голосе с рычанием мешались отвращение и злость. — Думаю, мы сможем остаться здесь на несколько переливов, пока отыщем себе более укромное жилье.

Овилла молча кивнула, тряхнув гривой, но Киоши не испытал радости, рассматривая игру красного света на ее огненных волосах и гладкой коже. В отличие от других городов, где он когда-либо бывал, этот давил на рассудок так, словно хотел поработить с первых же мгновений знакомства. Стараясь не наступить на бродягу, прикорнувшего перед входом, молодой тоэх толкнул двери, без всякого желания шагая в недра "Хрустальной арфы Ниамора".

Как и ожидалось, внутри оказалось значительно темнее, и Киоши прищурился, изменяя зрачок и присматриваясь к полумраку зала. Довольно узкое с фасада, в глубину здание оказалось значительно больше — его дальняя стена с лестницами на второй этаж терялась в продымленной светильниками мгле. Зал корчмы заполняли тяжелые широкие столы, окруженные грубыми скамьями. Подпирающие низкий потолок столбы были обильно увешаны плащами посетителей и коптящими лампами. Вдоль стены слева, начинаясь сразу за глотающим пену карликом, тянулась длинная стойка, за которой высились ряды пузатых пыльных бутылей.

Публики в таверне, как уже успел рассмотреть юноша, оказалось немало, о чем свидетельствовал ощутимый даже на улице гул. Закутанные в тени силуэты тоэхов занимали практически все свободные места в зале. Демоны пили, играли, спорили и заключали сделки, не уставая заказывать новые порции выпивки.

Едва створки двери сдвинулись за спиной Овиллы, сидящие у выхода притихли, обрывая разговоры и с интересом рассматривая вошедших. На лицах суккубов замелькали плотоядные улыбки, а Киоши, неожиданно смутившись, вдруг вспомнил, что так и не раздобыл себе одежды. Как и повсеместно на Тоэхе, мода на одежду оставалась сугубо личным делом, но негласно считалось, что в больших городах принято хоть как-то прикрывать собственное естество.

Киоши заставил себя сделать шаг вперед, и замершие в ожидании пьяницы вновь ожили, потеряв к вошедшим интерес. Над столами снова зазвенел женский смех, полилась оборванная на полуслове песня. Демоница, ощутив сотрясающую ее спутника дрожь, прикоснулась к его плечу. Ничего не сказала, но и тот не торопился выплескивать свои эмоции. Он — чистокровный джегал из высокого Дома должен скрываться в этой грязной, всеми Держателями забытой дыре. Киоши презрительно сплюнул на бугристый, едва присыпанный старой соломой пол и направился к стойке, стараясь не задевать окружающих.

Одинокий и огромный, занимающий больше половины лица глаз хозяина, окруженный множеством крохотных рогов, уставился на Киоши. Хозяин наклонился вперед, широкими ладонями опираясь на темную каменную плиту, выполняющую роль стойки.

— Мне нужна комната, — юноша старался, чтобы в его голосе не была слышна откровенная неприязнь, способная сейчас испортить все. — Комната на двоих, для начала на три перелива, до второго Просветления.

Ярко-желтый зрачок хозяина корчмы скользнул вправо, изучая стоящую поодаль суккуба. Догадавшись, Киоши немедленно запустил руку в мешок, нащупывая кошель. Выложенные на стойку монеты исчезли с нее так быстро, что движение руки трактирщика заметил бы далеко не любой тоэх. Хозяин мгновенно оживился, отчего окружающие глаз рожки зашевелились. Его второй рот, расположенный на левом плече, тут же принялся картавить.

— Заплатишь еще столько же, и сможешь забгать угловую комнату в конце когидога, — но пальцы Киоши уже затягивали горловину мешка.

— Считай, что это был аванс, — он обернулся в глубину зала, высматривая свободный стол. — А сейчас принеси нам чего-нибудь поесть и выпить. Живой пищи не надо.

— Газумеется. Непгеменно, господин, — рты хозяина скривились в гротескных улыбках, изображавших покорность, и тот двинулся в комнату прислуги.

Более не удостоив его и взглядом, юноша направился к уже примеченному столу, увлекая за собой спутницу. Сбросил на пол засохшую обглоданную кость, поставил мешок возле лавки, осторожно сел, не переставая осматриваться и нюхать воздух. Суккуб устроилась напротив. Только сейчас Киоши заметил, как напряжены обнаженные плечи Овиллы, как внимателена и осторожна она.

— Я уже бывала в Гив-Назандаре, — та немедленно ответила на его немой вопрос. — Как ты можешь догадаться, выполняла поручение Марвина. Тогда искали государственного изменника. Искали долго, перерыв город вдоль и поперек, но так и не нашли. Потеряли двоих агентов. В итоге, конечно, Магистр послал Ибару, и тот вскоре вернулся, принеся в корзине голову преступника. Но время, проведенное здесь, позволило мне хотя бы немного узнать город. После того, как мы поедим и отдохнем, будет необходимо обзавестись одеждой, после чего я попробую кое-кого найти.

Киоши согласно кивнул. К столику подковылял низший, с грязного подноса расставляя перед ним тарелки со снедью и узкую бутыль со стаканами. Рассматривая даже эти нехитрые закуски, второпях собранные на кухне, юноша все равно услышал, как у него заурчало в животе. Расплатившись со слугой, они принялись за вяленое мясо и светлое кислое вино, ни на миг не прекращая украдкой рассматривать зал таверны.

В который раз за последнее время Киоши поймал себя на мысли, что невольно вспоминает о Танаре. О ловком и потертом судьбой проводнике, чувствующем себя в любой корчме, словно рыба в толще воды. Насколько иначе могла бы сложиться жизнь мидзури, не согласись тот вернуть старинный долг Виктору Конте? Где он сейчас, жив ли? На этот вопрос могло ответить лишь одно живое существо, но тоэх верил, что когда-нибудь настанет день — и он спросит с Тоэши-Набо. С пристрастием.

Вычищая уже вторую тарелку, юноша не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Наверное, это вполне характерно для кабака, где рассматривают тебя и рассматриваешь ты. Но Киоши знал, что даже из сотни равнодушных взглядов можно выхватить единственный, цепкий и внимательный, несущий в себе совсем другую энергетику. Придвигая к себе блюдо речных осьминогов, завернутых в бледно-зеленые водоросли, он уже наверняка знал, что из дальнего конца зала, от самой темной стены трактира на него устремлен именно такой взгляд.

За намеренно погруженным в густую тень столом разместились двое взрослых тоэхов, закутанных в теплые бесцветные плащи. На жестких воротниках, излучая мягкий блеск, покоились лоснящиеся львиные гривы, старательно ухоженные и заплетенные в косы. Киоши знал, что львиная форма являлась одной из наиболее популярных среди тоэхов, много времени проводящих на Земле. Обычно ей пользовались мелкие придворные, путешественники и авантюристы, большим числом успевшие угодить сразу в несколько человеческих пантеонов. Вырвав из мелких щупалец острые когти, юноша вонзил зубы в сочного осьминога, одновременно внимательно и долго посмотрев на Овиллу. Не изменившись в лице, та лишь едва заметно кивнула, отодвигаясь вместе с лавкой и поднося к губам бокал вина.

Тоэхи, наблюдавшие за юношей и его спутницей, решили действовать почти сразу. Не успело опустеть блюдо с осьминогами, как те поднялись из-за стола, отодвигая пустые каменные кружки. Еще плотнее запахиваясь в походные плащи, они двинулись через заполненную посетителями залу, ловко лавируя среди столиков и лавок. На свету коптящих ламп стало заметно, что усы на кошачьих мордах аккуратно подстрижены, а у того, кто шел первым, через пустую левую глазницу пролег длинный боевой шрам. Блестящие звериные глаза менее крупного из пары не отрывались от Киоши, тогда как единственный зрачок старшего был преисполнен показного равнодушия.

Оставив ведомого подпирать деревянную колонну в нескольких шагах от Овиллы, одноглазый приблизился, замирая в ожидании. Не поднимая головы, Киоши отодвинул тарелку, даже не пытаясь прощупать опустошенный зал в поиске Красных. Суккуб продолжала попивать вино, лишь единожды взглянув на подошедшего — снизу вверх, лениво и высокомерно, как это в совершенстве умеют делать демоницы.

— Я мог бы присесть для короткого разговора?

В бархатном голосе демона с мягким урчанием перекатывались круглые камешки. Не дожидаясь приглашения, тот придвинул еще одну лавку, усаживаясь к столу с торца. Теперь было видно, что под плащом одноглазый носил кожаный колет, усиленный бронзовой горжетой, защищавшей его грудь и шею.

— Я тебя не знаю, тоэх, — хрустнув пальцами, как можно спокойнее произнес Киоши, опуская правую руку на горловину мешка. Он буквально чувствовал вибрацию перчатки, изнывающей от желания. — Что тебе нужно?

Одноглазый не обиделся, будто бы вовсе пропустив слова юноши мимо заостренных ушей.

— Чтобы не отнимать твоего времени, перейду к делу, — он пригладил усы, снова пряча мохнатую когтистую лапу под плащ. Демоница, сидящая слева от него, даже не сменила позы, глядя куда-то в потолок. — Если я ошибся, ты меня поправишь. Если я прав, мы оба останемся довольны. Просто мне и моему другу показалось, но вы двое ищите жилье, деньги и, возможно, несложную работу.

Дыхание Киоши перехватило, и он торопливо глотнул кислятины. Безусловно, он понимал, в какой город его привела суккуб. Конечно, отдавал себе отчет, какого рода публика собирается в заведениях, подобных "Хрустальной арфе". Мог ожидать, что появление новеньких заинтересует местную шваль, бандитов, шлюх или тайных агентов ордена… Но чтобы вот так, едва ступив на землю Назандара, они сразу же привлекли внимание рекрутеров? А еще он подумал, что если появление новых лиц мгновенно становится так очевидно окружающим, им с Овиллой придется большую часть времени оставаться в пределах своей комнаты…

Одноглазый метнул в напарника короткий взгляд, наклоняясь вперед.

— Если я не ошибся в своих предположениях, мой господин готов предоставить сильным и отчаянным тоэхам, желающим подзаработать, щедрое вознаграждение и кров. Конечно, работа связана с определенным риском, но могу заверить тебя, что она оплачивается сполна…

Киоши медленно повернулся к демону, лихорадочно соображая, что ответить. С одной стороны, охватившее его напряжение спадало, но с другой, он хотел как можно скорее избавиться от назойливых вербовщиков. В этот момент Овилла подалась вперед, со звонким стуком опуская на столешницу пустой кубок. Закусив губу и быстро осмотрев всех троих, она изогнула бровь, наклоняясь к одноглазому.

— Что делать нужно, и сколько твой господин готов платить?

Рот Киоши закрылся, спрятав начало неловкой фразы. Он очень хотел надеяться, что сейчас выглядит не предельно глупо — с правой рукой на мешке с оружием, полнейшим непониманием в глазах и скованностью в движениях. Вербовщик, сразу переключивший свое внимание на демоницу, оскалился в довольной улыбке, коротким кивком подзывая к столу напарника. Теперь уселись вчетвером, словно заговорщики придвигаясь друг к другу плотнее. Овилла намеренно не смотрела на юношу, давая понять, что даже самым проникновенным взглядом все равно не объяснит происходящего.

— Деловой подход, ценю, — низко промурлыкал одноглазый, качнув шикарной гривой. — Рад, что угадал в вас единомышленников, считающих, что риск для демона, как небо для птицы. Пока что могу сказать одно — работа, предлагаемая моим господином, не представляет сложности, но связана с приложением вашей силы. И еще раз повторю, что она очень хорошо оплачивается…

— Если в момент поступления на службу мы не будем довольны оплатой или поймем, что нас собираются бросить на убой, то немедленно уйдем, — суккуб подлила себе вина, выжидающе посмотрев на рекрутера, но тот глухо усмехнулся, покачивая крупной головой.

— Нет, так не пойдет. Вы соглашаетесь или отказываетесь на месте. Дело в том, что мой господин весьма застенчив и не желает, чтобы подробности его… предприятия были подвержены огласке. Я могу озвучить сумму и, в случае согласия, готов выдать на подпись особый контракт, скрепленный Нитями.

— Сколько? — сухо поинтересовалась Овилла, пряча губы за краем кубка.

В этот момент Киоши почувствовал, как гибкий хвост суккуба бережно трогает его за колено, вежливо предлагая не вмешиваться.

Наклонившись вперед и еще сильнее понизив голос, одноглазый озвучил цифру.

— Мы согласны! — демоница отсалютовала ему вином. — Что дальше?

Вербовщики переглянулись, почти одновременно пригладив усы. Старший кивнул, вновь обнажив клыки в довольной усмешке, и решительно отодвинулся от стола. Киоши, стараясь не поднимать головы, рассматривал остатки водорослей на тарелке. Тоэх решительно не понимал происходящего, не в силах даже предположить, что за игру неожиданно затеяла суккуб.

— Мы будем ждать в переулке справа от "Арфы". Там обсудим детали, и вы прочтете контракт…

Вербовщики мягко поднялись со скамей, придерживая тяжелые плащи. Молчавший до поры младший из них наконец-то заговорил, кладя мягкую лапу на гладкое плечо Овиллы.

— Кстати, если ваши друзья ищут работу, можете привести их с собой.

И оскалился еще пуще, прищуривая зеленые глаза:

— А ты, красивая, точно знаешь, что брать от жизни…

В ответ суккуб соблазнительно улыбнулась, словно бы невзначай прикасаясь пальцами к лежащей на своем плече лапе, и юноша мог поклясться, что в этот момент глаза спутницы затянуло непрозрачным саваном похоти.

Ловко огибая столики, рекрутеры удалились к выходу.

Киоши оставался неподвижен и только сейчас заметил, что когти его левой руки оставляют на досках стола глубокие борозды. Заставил себя расслабить кисть, смочил горло вином. Заговорил негромко, намеренно не глядя на Овиллу:

— Теперь ты можешь объяснить мне, что происходит? Можешь рассказать, почему я чувствую себя законченным идиотом, а ты на моих глазах едва ли не раздвигаешь ноги? Сумеешь подобрать слова, чтобы доступно пояснить мне, зачем ты затеяла эту игру? А может, ты хочешь, чтобы нас продали на крылатые галеры? Или принесли в жертву?

Сдерживая рычание, он все же осмелился поднять голову, мгновенно умолкая под ее спокойным взглядом. Азарт и возбуждение, переполняющее суккуба, исчезли без следа, сменившись брезгливым недовольством. Не торопясь перебивать юношу, она лишь приложила палец к губам. Над столом пролился ее тихий, едва слышный голос.

— Конечно, я могу объяснить, что происходит. И можешь быть спокоен, я не сошла с ума, — демоница наклонилась над столом так низко, что ее левая грудь легла в пустую тарелку. — Просто когда он сел, я рассмотрела цвета туники. И знаешь что я увидела? Красное с золотом — геральдическое сочетание дворянства префектуры Серединного Котла. Ты понимаешь, куда я клоню, Киоши? Это были посланцы лорда Мишато.

* * *

Шею Киоши словно сковало судорогой, и он так и остался смотреть перед собой, безуспешно собираясь с мыслями.

Если Овилла не ошиблась, они только что беседовали с рекрутерами самого неспокойного из всех мятежных лордов Империи. С посланниками князя, который почти открыто заявляет о своей оппозиции Трону, настаивая на войне с миздури. Более того — только что они лично угодили в число тех, кто вербуется для мятежной армии. В наступательные части? В саботирующие отряды, в диверсанты? А может быть, предчувствуя близкую бойню, Мишато формирует дополнительные гарнизонные службы? Или кавертаев, специальные группы для отправки в сердце вражеского мира?

Овилла словно читала мысли. Протянув руку, она коснулась его пальцев.

— А вот это нам и предстоит выяснить, — голос суккуба невольно дрогнул. — Если мы не работаем на Марвина, это не означает, что мы не работаем на Империю.

Киоши притянул вещевой мешок ближе к себе. Распустил завязки, нащупывая завернутую в тряпку пульсирующую сталь перчатки. Опустив руку внутрь, он щелкнул застежками, надевая оружие. Оно радостно взвыло, окутав пальцы теплом, но тоэх заставил себя жестко контролировать рождаемые магией чувства. Он снова закутал перчатку грубой мешковиной и теперь со стороны казалось, что молодой демон скрывает безобразный нарост на своей правой руке. Допив вино, они встали из-за стола.

После темного продымленного помещения таверны по глазам бил даже тусклый цвет закопченного неба. Киоши и Овилла чуть замешкались у входа в "Арфу", перестраивая зрачки, и двинулись в переулок.

Казалось, что на улице прибавилось народу. Над головами прошипели, покачивая мясистыми крыльями, два летающих верховых ската с парой суккубов в стоячих седлах. В тупике напротив трое низших бродяг изо всех сил пытались сцедить в треснутую бутылку опробованное здесь же заклинание. Острый край обнаженной Нити торчал из воздуха, мутными каплями стекая в сосуд. Не утерпев, один из низших нетерпеливо подхватил его, под возмущенные крики друзей запрокидывая в зубастую глотку. Замер, довольно кряхтя, передал бутылку соседу, причмокнул губами и внезапно упал на спину, брызжа кровавой пеной. Его собутыльники оторопело взирали на агонию, пока та не утихла, и принялись наполнять бутылку дальше.

Безлюдный переулок справа от "Хрустальной арфы" был забит большими деревянными ящиками, в большинстве своем пустыми. Сужаясь с каждым шагом, в итоге он упирался в двери кабацкой кухни, сейчас плотно закрытые. Отодвинувшись за нагромождения ящиков так, чтобы было незаметно с улицы, в глубине каменной кишки терпеливо ожидали закутанные в плащи фигуры. Третий демон, чья густая грива оказалась ярко-желтой, сплошь переплетенной блестящими красными лентами, подозрительно уставился на свернувших в закоулок тоэхов.

— С вами никого? — одноглазый осторожно шагнул вперед, вынимая из-под плаща лаковый тубус на заклятом замке. — Хорошо… В таком случае, приступим к подписанию контрактов. После этого я расскажу подробности и дам указания, где вы сможете получить аванс.

Тряхнув огненными кудрями, Овилла приблизилась к нему почти вплотную.

— Доставай свои бумаги, — суккуб с рассеянной улыбкой наблюдала, как вербовщик открывает замки. — Когда приступаем?

— Уже сегодня вам предстоит покинуть Гив-Назандар и отправиться в указанную префектуру, — глухо ответил одноглазый, недоверчиво взглянув на правую руку Киоши. — После того, как мы оценим ваши умения, будет принято окончательное решение.

— Это нас устраивает, — Овилла пожала плечами и подмигнула Киоши. — Не правда ли?

Юноша так и не усмотрел, когда демоница успела свить заклинание, острой трезубой вилкой посверкивающее в ее левой ладони. Он лишь согласно кивнул, отступая на шаг влево и опуская мешок на один из ящиков. А когда повернулся к скучающим поодаль напарникам одноглазого, старший вербовщик уже напарывался горлом на удар суккуба. Молниеносно отдернув руку, демоница уколола еще и еще, метя ровно над бронзовой горжетой и совершенно не давая опомниться. Вцепившись мохнатыми лапами в ворот колета, одноглазый осел на грязную землю переулка, истекая кровью. Под отлетевшим краем плаща блеснуло красное с золотом шитье, брякнули висящие на поясе шкатулки и тубусы.

Остальные рекрутеры среагировали мгновенно, бросаясь вперед и выдергивая из-за спин изящные сабли. Давясь собственным рычанием и слюной, побежавшей с оскаленных клыков, они навалились на Киоши. Выскальзывая из водоворота гудящей стали, тот перчаткой блокировал несколько ударов, удивляясь, как быстро движется его вооруженная рука. Казалось, заклятый подарок Сконе дрался сам, желая, чтобы ему лишь указывали цель. Еще не утих звон железа, как Овилла прыгнула вперед, стряхивая с руки кровавую пену.

— Ты прав, я точно знаю, чего хочу от жизни…

Она улыбнулась томно и хищно, покручивая в пальцах заклинанием. Демоны Мишато пригнулись, с прищуром рассматривая нападавших. Их гривы встали дыбом, глаза сверкали гневом, короткие пальцы судорожно сжимались на сабельных рукоятях. Из приоткрытых глоток донесся монотонный глухой рык, но более вербовщики не произнесли ни звука. Сколь бы неожиданной не стала смерть их старшего, вербовщики продолжали действовать осторожно и профессионально.

Левой рукой Киоши сорвал изрубленную тряпку, посверкивая переливами железных чешуй.

— Ай-йана-ха! Драка! Драка! Здесь дерутся, сюда!

Крики долетели из-за их спин так быстро, словно оживленная улица только и ждала, когда в дело пойдут клинки. Прохожие и бродячие зеваки метнулись к переулку, толкаясь друг с другом и занимая самые удобные места. Кто-то принялся карабкаться на соседние балконы, цепляясь за края зданий и вывески. Стало слышно, как ударили по стенам распахнутые двери таверны, как опрокидываются лавки, бьется посуда. Те, у кого не было денег на посещение кровавых арен, торопились не упустить внезапного бесплатного представления.

Стараясь не обращать внимания на нарастающий за спиной гул, Киоши начал наступать, двигаясь вдоль левой стены закоулка. Овилла тенью наступала справа от него.

— Ну, ублюдки, — яростно прошипела она, стегая хвостом по растрескавшимся бокам ящиков. — А теперь слушайте. В первом случае, вы быстро рассказываете мне, зачем Мишато послал в Назандар своих аристократов. Во втором, я получаю эту информацию сама, но обещаю, что будет больно.

Вербовщики вновь обменялись короткими, полными ненависти взглядами. Теперь они уже не пытались скрыть под плащами богатую вышивку, одновременно расстегнув накидки и сбросив их на землю. Даже сквозь толстую кожу армейских колетов было видно, сколь сильны противники, и Киоши порадовался, что их осталось только двое. Рекрутеры продолжали пятиться, шипя и брызжа слюной. Из глоток вырывался тяжелый, вибрирующий стон, срывающийся на рычание.

— Прикусили языки? Тогда придется идти по второму пути…

В этот момент, загнанные почти до конца переулка, демоны Мишато одновременно ринулись в атаку. Суккуб в мгновение ока подпрыгнула, опускаясь на высокий массивный ящик, но Киоши не успел рассмотреть большего — отблеск вражеского клинка резанул по глазам, и юноше пришлось отпрыгнуть, сбивая перчаткой. Сталь еще дважды швырнула поверх голов потоки искр, прежде чем сцепившиеся противники ударились в стену — молодой тоэх пытался отбросить противника обратно в тесноту тупика, тот же рвался наружу, в сторону шумной улицы.

С легкостью вырвавшись из захвата Киоши, вербовщик с желтой гривой ударил еще раз, стараясь рассечь врага снизу вверх от самого паха. На этот раз юноша блокировал удар клинком перчатки, бросаясь вперед в надежде сойтись в новом клинче. Сабля вонзилась в угол ящика, с хрустом разлетелись щепки. В следующий миг заклятая перчатка сама перехватила клинок у рукояти, и сражающиеся тесно сцепились, тяжело падая на землю.

Из-за спин летели ликующие крики зевак. Кто-то бил в импровизированный гонг, кто-то свистел.

Киоши уперся ногой в стену трактира, рывком перекатываясь на противника сверху. Тот рванулся ударить клыками, лязгнув белоснежным капканом буквально над ухом юноши, и выскользнул, извиваясь изо всех сил. Взбитая ногами, оседала пыль. Посланец лорда все еще пытался выдернуть зажатый в перчатке клинок, когда Киоши другой рукой рискнул ухватить того за горло. Пальцы его соскользнули, вырвав клок гривы, и он вовремя отдернул кисть, избегая нового удара зубами.

Наконец Киоши удалось заломить противнику левую кисть, навалиться сверху и надавить, с наслаждением вслушиваясь в хруст костей. Вербовщик дико взревел, с воем бросая саблю и выскальзывая из залома, а его изуродованная лапа безвольно повисла вдоль тела. Глаза демона с желтой гривой засветились угольками, когда он выхватил широкий кинжал, но Киоши, рывком оттолкнувшись от земли, уже прыгал вперед. Удар пришелся в живот рекрутера, прямо в центр изящной кожаной кирасы, пропустившей клинок перчатки, словно масло. Глаза демона тут же остекленели, он все еще пытался вскинуть свое оружие, но юноша ударил еще раз, целя чуть выше. Перехватив лапу с кинжалом, он бил до тех пор, пока мышцы врага не ослабели под его пальцами.

Зеваки дружно взревели, хлопая и стуча по земле всем, чем могли — копытами, ладонями и кулаками, прутьями и хвостами. Едва не поскользнувшись в расплывающейся луже крови, Киоши обернулся, готовый идти на помощь своей рыжей спутнице.

Но подмога не требовалась. Овилла сидела на шее поверженного противника в узкой щели между двумя ящиками, неестественным образом вывернув правую руку вербовщика поверх его лопаток. Склонившись над пышной гривой, суккуб прижимала свой клинок к подбородку рекрутера. Тот скулил, не решаясь дотянуться до оброненной сабли, и лишь скалил зубы.

Киоши приблизился, подобранной тряпицей отирая с оружия кровь. Овилла коснулась губами острого уха пленника.

— А теперь ты расскажешь, с какой целью Мишато прислал вас в Назандар. Если мой вопрос звучит неубедительно, могу отрезать от тебя кусочек, — демон что-то прорычал в ответ, и рыжая усилила залом.

Толпа, оживленно обсуждая внезапную бойню, начала редеть. Опоздавшие, досадно ругаясь, жадно выслушивали от очевидцев приукрашенные подробности схватки.

Киоши подхватил под плечи одноглазого, подсаживая того к стене. Несмотря на обилие уже запекшейся крови, он знал, что тот, наверняка, еще жив. Юноша откинул плащ, вышвыривая из ножен саблю и кинжал. Когда молодой тоэх прикоснулся к деревянным резным шкатулкам, оттягивающим пояс вербовщика, тот пошевелился в забытьи. Овилла продолжала вкрадчивым голосом расспрашивать скулящего врага.

В этот момент в узкий переулок кто-то вошел. Киоши пригнулся, пряча за спиной насытившуюся перчатку, а суккуб умолкла.

Вовсе не зеваки и зрители пожаловали сейчас к месту боя.

Первым шел высокий тоэх, чье тело почти не отличалось от человеческого. Могучие плечи и бычья шея, сплошь покрытые татуировками, блестели от ароматных масел. Ровно пополам выбритый череп тоже сверкал, остаток пряди закрывал левый глаз и часть иссеченного шрамами лица. Тесный кожаный жилет на обнаженном мускулистом торсе скрипел, грозясь разойтись по швам. Стройные ноги обтягивали облегающие штаны, одна штанина которых была красной, другая синей, убегающие в высокие черные сапоги. Из-за спины выглядывал закрепленный на широком поясе меч, а слева ремень был оттянут изящным шестопером.

Покусывая пухлые губы, незнакомый тоэх остановился поперек переулка, левой рукой задумчиво потирая подбородок. Его алый, без зрачка, глаз был лениво прикрыт.

За спиной незнакомца, уверенно занимая позиции на входе, разместились еще пять фигур. Двое долговязых в плащах, сжимая в костлявых руках цепы. Убогий карлик, определенно служка. Вооруженная взведенным арбалетом суккуб в железной маске, из-под которой виднелись короткие зеленые волосы. И еще один крепко сбитый демон, какими в человеческих книгах рисуют чертей — здоровенный, с витыми рогами до плеч, сжимающий в ладонях боевую секиру.

Киоши облизнул сухие губы, чувствуя, как те растягиваются в рыке, а Овилла, не выпуская пленника из захвата, повернулась к выходу из переулка.

— Ну и что за дерьмо вы здесь разгребаете?

Демон с алым глазом опустил пальцы на рукоять меча, и его напарники мгновенно оживились.

— Грабить в квартале разрешается только моим тоэхам. Потому придется оплатить проценты. Скажем, для начала пусть будет восемьдесят.

Он смачно сплюнул на стену, а Киоши выпрямился в полный рост, прикрывая проснувшуюся перчатку окровавленной тряпкой.

— Да будет тебе известно, я происхожу из рода джегалов, и никогда не опущусь до уличного грабежа, — твердо ответил он, высматривая, кто из противников может представлять большую опасность.

Банда за спиной бритого тоэха качнулась вперед, но тот предупредительно поднял руку.

— Эта драка не имеет отношения ни к твоему кварталу, ни ко всему городу, — Киоши расправил плечи, прислушиваясь к набату в висках, где кровь еще пульсировала боевым ритмом. — А тебя я и вовсе не знаю, бандит.

Улыбка проскользнула по лицу незнакомца, обнажая ровные белоснежные клыки.

— Да, я бандит. И я удивлен, что ты ничего не слышал обо мне… Что еще раз подтверждает, что ты и твоя девка — новенькие в городе. Меня зовут Дарвал Анзурон из банды Громовых Плясунов, и я хозяин этого района, — он отбросил с губ волосы.

Киоши, презрительно кривя ответную усмешку, равнодушно покачал головой. Овилла раздраженно зашипела, прихлопнув по земле хвостом, а по лицу Дарвала пробежала тень изумления.

— Я не слышал о тебе. Сам же сказал, что я новенький, — похожий на беса бандит с топором рассмеялся, но вожак вновь вскинул кисть, и тот мгновенно заткнулся.

Становилось душно. Отчего-то на этот раз зеваки не собирались на крышах и балконах. Шум улицы даже стал тише, а на противоположной стороне разом закрылись две лавки.

— И ты так просто говоришь мне об этом? — в голосе демона с алым глазом загудел раскаленный металл. — Подтверждаешь, что новенький? При этом, не проведя в Назандаре и одного перелива, уже убиваешь?

Киоши заставил себя кивнуть. Он хотел как можно быстрее разобраться со сложившейся ситуацией и убраться с этой вонючей улицы. Пройтись по трупам этих недоносков и уйти. Куда угодно, хоть бы даже и в городскую тюрьму. Поэтому он еще раз кивнул, дерзко вскидывая подбородок и не обращая внимания на шипение Овиллы.

— А чего мне бояться? Тебя?

Теперь над переулком повисла гробовая тишина, и даже пленник утих, учуяв в происходящем призрачный шанс на спасение. Демоница предусмотрительно зажала ему рот.

Дарвал медленно покручивал на пальце длинную прядь, банда замерла в ожидании.

— Ты очень смелый, да? Ну тогда впредь должен знать, что убивать на моей земле можно только мне, — на этот раз правая кисть бандита крепко сомкнулась на рукояти длинного прямого меча. — А теперь тебе придется заплатить за нарушение закона.

Его алый глаз встретился в схватке со взглядом Киоши. Воздух переулка буквально раскалился.

А потом юноша тихо, но отчетливо, прорычал прямо в лицо Дарвала, не отводя взора:

— Я не мастак подбирать умные слова. Не умею строить из них грамотные речи. Но происходящее сегодня заставило задуматься даже меня. Вы прячетесь в этом подыхающем городе, даже не выглядывая из-за его стен, чтобы увидеть, что происходит снаружи. Конечно, бандит, деньги стали для вас единственной ценностью. Не стану читать мораль, ломая твои гнилые идеалы… Но вспомни новенького в твоем квартале, Дарвал, когда благодаря им, — коготь Киоши нацелился в замершего под Овиллой пленника, — само небо обрушится на Тоэх, и вы все завоете, погребенные под руинами поганого города. Ибо когда этот и ему подобные доведут до конца свое дело, победу ты не сможешь купить ни за какие деньги…

Банда Дарвала возмущенно загудела, в очередной раз качнувшись вперед. Бес и арбалетчица с зелеными волосами шагнули вперед, но замерли как вкопанные, пригвожденные к месту властным взмахом командира. Главарь Плясунов вновь стал неподвижен, но руку с меча не убрал. Тогда Киоши нагнулся к умирающему одноглазому, срывая с его пояса увесистый кошель, заляпанный кровью.

— Я убил — я заплачу. Вот твои деньги, бандит, — левой рукой юноша высыпал на ладонь треть содержимого. — Пусть все будет по твоему закону. Этого хватит?

Дарвал оставался недвижим, и тогда Киоши бросил деньги через голову предводителя. Бес и двое долговязых мгновенно оказались в нужном месте, ловко подхватывая сверкающие в воздухе слитки. Взгляды тоэхов вновь встретились, и Киоши демонстративно затянул кошель.

— И вот еще, — юноша повысил голос, намеренно говоря так, чтобы услышали и на пустынной улице. — Я готов платить столько же любому демону Гив-Назандара, способному принести мне голову, завернутую вот в такую красно-золотую вышивку!

Пленный рекрутер за его спиной заревел, возобновив попытки вырваться, но суккуб хорошо знала свое дело, и тот сник, заливаясь жалобным воем.

Бандиты зашептались между собой, увлеченно жестикулируя и взвешивая слитки. Суккуб в железной маске, не опуская заряженного арбалета, подошла к Дарвалу сзади, что-то прошептав на ухо, но тот решительно покачал головой.

— Я остановился в "Хрустальной арфе", Дарвал. Знай, что красно-золотые носят с собой хорошие деньги, плюс ты получишь то, что доплачу я. Заманчиво? Тогда дерись за свои ценности, бандит.

Прищурившись, Дарвал резко развернулся на месте, твердым шагом направляясь прочь. Волосы его взметнулись, обнажая драгоценный камень на месте второго глаза. Остальные бандиты, пряча оружие, поспешили следом, с интересом оглядываясь на поле недавнего боя.

Киоши тяжело, словно только что победил в еще одной схватке, вздохнул, опуская плечи.

Овилла молчала, но теперь не раздраженно, а с долей неподдельного уважения.

— Собираем трофеи и уходим, — Киоши нагнулся, подбирая из пыли плотный бесцветный плащ с красивой латунной застежкой.

Суккуб рывком заставила своего пленника подняться на ноги. Юноша сунул в мешок оставшиеся плащи, кошели и лакированные шкатулки с бумагами, еще раз внимательно осмотрев переулок. Раненый демоницей посланник Мишато начинал дышать, регенерируя прямо на глазах, но у Киоши не было никакого желания добивать его — из Назандара одноглазому теперь не выбраться.

Что-то наговорив пленнику на ухо, Овилла ногой распахнула двери "Арфы", по-хозяйски вваливаясь внутрь. Не оборачиваясь, Киоши вошел следом.

В кабаке не изменилось ровно ничего, как будто они и не выходили наружу. На этот раз на вошедших не обратили никакого внимания, а кое-где посетители намеренно отворачивались от вербовщика, идущего впереди с заломленными лапами. Странная троица миновала зал, ступая на скользкую каменную лестницу.

Второй этаж был разделен на две части длинными коридорами. Следуя указаниям крохотного низшего, Киоши свернул в правый, останавливаясь у самой дальней двери. Толкнул толстые желтые доски, пропуская Овиллу и обреченного рекрутера. Цепко оглядел пустынный коридор с рядами одинаковых дверей и вошел, задвигая в пазы тяжелый засов.

Комната оказалась довольно высокой, без окон, но с узкой горизонтальной щелью для воздуха в противоположной стене. Грубая двуспальная кровать занимала один из углов, рядом мостились пара стульев и пустой стол. Два светильника на стенах были погашены, под ними темнели свернутые тюфяки. На дощатом полу виднелись старые, не до конца оттертые красные разводы.

Не ослабляя захвата, суккуб грохнула угрюмо замолкшего пленника на один из стульев. Киоши бросил мешок на кровать, осматриваясь в поисках Нитей, и через какое-то время ему все же удалось отыскать пару Красных, слабых и иссушенных. С явной неохотой сняв перчатку, юноша умело заплел чару, прихватывая пленника к стулу старинным отцовским заклинанием. Закрепил кляп. Овилла загадочно улыбалась, наблюдая за его работой. Возможно, Танара бы и смог выскользнуть из наброшенных пут, но поникший головой демон явно не обладал уникальными способностями проводника.

Наконец отпустив пленника, рыжая устало опустилась на второй стул, потирая забрызганные затвердевшей кровью руки. Киоши отволок пленного в дальний угол, отвернув лицом к грязной серой стене, и немедленно упал на голую кровать.

— Мне кажется, или мы в очередной раз попали в неприятную историю?

Киоши устало скосил на подругу глаза. Вместо ответа та встала, разворачивая набитый соломой матрац. Заставила юношу встать, застелила и прилегла рядом, прижимаясь к его груди. За стеной раздались чьи-то крики, грубый смех, что-то звонко разбилось. В наступившей тишине шумно сопел пленник.

— Поспи, если хочешь, — вместо ответа прошептала она, удобнее устраиваясь рядом.

И только сейчас Киоши вспомнил, сколь непростой и долгий путь был проделан ими до Назандара. Ноги тут же загудели, руки налились свинцом, в голове стало шумно. Повернувшись на бок так, чтобы отчетливо видеть пленника, молодой тоэх позволил усталости победить, чутко вздрагивая от любого шороха.

* * *

Тяжелый гул. Словно рычат сотни доменных печей — это горит земля. Размытые силуэты безумными зигзагообразными скачками мелькают в зареве, с дикими криками удаляясь прочь — в огонь, чтобы убивать. Черные стаи ширококрылых птиц бороздят небеса, не боясь сгореть в пламени, облизывающем небо. Падальщики слетаются на пир. Идет битва.

Нарастает рев, трескается полотно неба. В ослепительной вспышке над головой проносятся несколько реактивных истребителей. Магические огненные копья гонятся за ними, раздирая на части.

Картинки мелькают, сменяясь.

Он видит их — улыбающихся, гладко выбритых, в безупречных деловых костюмах, за одинаковыми трибунами, украшенными гербами и гроздьями микрофонов. Они машут руками и скалятся окружившей толпе, к ним поднимают детей. Синее небо безмятежно и покрыто легкой пеленой невесомых облачков.

Облака сереют. Лица людей превращаются в нелепые, замершие в улыбках маски. С тихим шелестом начинает осыпаться кожа. Посверкивают огоньками будущих пожарищ ордена и генеральские значки, люди в черных очках склоняются друг к другу, перешептываясь.

Из-за спин стоящих за трибунами, словно проявляясь на фотопленке, проступают силуэты. Вырываясь из тумана человеческого страха и небытия, над поднятыми к небу детьми разворачиваются кожаные крылья. В зловещих улыбках блестят отточенные клинки зубов. Трескотня выстрелов напоминает щебетание рождественских петард и фейерверков.

Крик, просто невероятный по силе, до боли закладывает уши. Картинки трескаются, как зеркала, осыпаясь пылью миров.

Он ищет…