Киоши открыл глаза за несколько мгновений до стука. Не двигаясь, бросил на дверь быстрый взгляд, пристально осмотрел узлы заклинания, сковавшего пленного рекрутера. Овилла бесшумно соскользнула с кровати, занимая место слева от входа, а юноша медленно сел, покручивая затекшей шеей. Судя по ощущениям, он все же уснул, и вполне надолго. Задремать успел и пленник, сейчас оживленно вскинувший гривастую голову.

Стук повторился — негромкий, но настойчивый.

— Чего надо? — Киоши не нужно было стараться, чтобы голос звучал сонно.

Ответили тут же, тонко и визгливо, судя по всему — тот самый низший, что показывал им комнату.

— Почтенный господин, хозяин передает, что с вами хотят встретиться какие-то тоэхи. Он послал меня предупредить.

Юноша и его спутница переглянулись, но суккуб только пожала плечами. Вся ее поза говорила о том, что если именно Киоши приглашал в гостиницу бандитов, то решение ему и принимать.

— И кто ищет встречи? — он встал, осторожно подходя к двери.

— Я не знаю, уважаемый. Мне только приказали передать…

— Хорошо, — Киоши облизнул губы, задумчиво осмотрев тускло освещенную вентиляционную щель в стене. Судя по всему, на улице основательно потемнело, а поднявшийся ветер тихонечко подвывал, стараясь втиснуться в комнату. — Те, кто спрашивал про меня, уже здесь?

— Хозяин сказал, да. Они ждут внизу, в корчме. Спасибо, господин, — за дверью послышался дробный топот удаляющихся ног.

— Неужели демоны Дарвала столь буквально истолковали твое предложение? — Овилла нерешительно качнула головой, потирая глаза. Зевнула, потягиваясь и отходя от двери. — В одном я уверена точно — ни Тоэши, ни Ибара не стали бы извещать хозяина таверны… Согласен?

Она похрустела пальцами, а хвост резко оплел правое бедро.

— Думаю, невежливо заставлять гостей ждать, так?

Она приблизилась к стулу с привязанным вербовщиком. Тот, не в силах повернуться, лишь прислушивался к ее словам и шагам, отчего острые уши с кисточками на кончиках мелко подрагивали. Суккуб опустила руку на его широкое плечо, все еще выбитое из сустава — точь-в-точь так, как это ранее в таверне сделал с ней он сам. Нагнувшись, чтобы пленник лучше расслышал, она покосилась на Киоши.

— Спустись в зал, — промурлыкала мягко, старательно подражая манере речи рекрутера, — а я побеседую с нашим новым другом. Возможно, он все-таки согласится рассказать мне что-то интересное.

Юноша смотрел на демоницу, в очередной раз не в состоянии понять, шутит та или говорит совершенно серьезно. Этого, как он видел, не смог понять и пленник, мускулы которого отчаянно напряглись под врезавшимся в кожу заклинанием.

— В случае чего, немедленно отступай наверх, я услышу, — она уже не смотрела на юношу. — Ну что, дружок, хочешь еще раз сказать мне, что я умею брать от жизни самое интересное?

Развязав потолстевший дорожный мешок, Киоши извлек из него один из трофейных плащей и скромно украшенный пояс. Отстегнув ножны, закрепил на ремне боевую перчатку, передвигая на бок, рядом повесил кошель. Накинул плащ, пришедшийся впору, защелкнул застежку. Овилла, тем временем, развернула стул так, чтобы пленный тоэх смотрел прямо на нее.

Настороженно выглянув в пустой коридор, Киоши мягко вышел из номера, прикрывая за собой дверь. На обреченного вербовщика он больше не бросил ни случайного взгляда. Направившись к лестнице, Мацусиро постарался передвинуть оружие так, чтобы одним жестом кисть проскальзывала в жаждущий зев перчатки.

Скользкие потертые ступени вновь привели юношу в низкий, задымленный и душный, шумный зал таверны. На этот раз посетителей стало чуть меньше, но основная масса столиков была все равно занята. Киоши двинулся между лавками, направляясь к каменной стойке. Гигантский глаз хозяина уперся в молодого тоэха.

— Слуга передал, что кто-то ищет встречи, — Киоши положил на стойку левую руку.

Хозяин неспешно кивнул, продолжая вкручивать штопор в толстую пробку здоровенной черной бутыли.

— Не знаю точно, что ты сказал Дагвалу, новенький, но советую впгедь быть осмотгительнее, — корчмарь кивнул головой вглубь зала, а его рты причмокнули, словно подбирая слова. — Это один из его подгучных ищет встгечи с тобой. Столик у дальней стены, под тгойным фонагем…

Киоши кивнул, двигаясь в указанном направлении. Суккубы, восседающие на коленях пьющих тоэхов, заманчиво улыбались ему вслед, с досадой рассматривая скрывающий все самое интересное плащ.

Горбуна, закутанного в тряпье, он заметил сразу. Посланник Дарвала сидел за узкой высокой бутылкой, низко склонившись над исцарапанным столом, а у его ног покоился объемный бесформенный мешок. Над лавкой потрескивали свечи, укрепленные в тройном рожке. Несмотря на царящее вокруг оживление, соседние столы пустовали.

Юноша подошел, без разрешения усаживаясь напротив. После схватки в переулке и странного разговора с бандитом он был не намерен менять тактику поведения. Если Назандар живет только по законам силы, Киоши выучит эти правила наизусть.

— Ты из команды Дарвала? — вместо приветствия, негромко спросил он, и демон молча кивнул, не поднимая лица. Густая тень скрывала черты, но он не двигался, позволяя воску свечей падать прямо на кожаный капюшон. — Ты искал встречи? Зачем?

Все столь же молча тоэх опустил длинную руку под стол, заставив Киоши отодвинуться вдоль по лавке и положить кисть на край перчатки. Стараясь действовать нарочито спокойно, горбун придвинул к его ногам тяжелый мешок.

— Здесь пять штук.

В сердце Киоши что-то оборвалось, а звуки трактира разом угасли. Теперь он ощущал лишь происходящее в тусклом круге света, созданном свечами. Ноздри расширились, а зрачки сузились до толщины тонких игл. Юноша вдруг понял, что уже слышал это негромкий скрипучий голос. Нагибаясь за мешком, он безуспешно попытался рассмотреть лицо тоэха, умело скрываемое в сумраке. Новая капля воска с тяжелым щелчком ударила горбуна по затылку, твердея на глазах, но тот вновь не обратил внимания.

С опаской, буквально одним пальцем, Киоши откинул горловину, уже чуя характерный запах. Золотое шитье колетов с трудом проблескивало через покрывающую его густую запекшуюся кровь.

— Хорошо, — Киоши невольно сглотнул ком, все еще силясь вспомнить, что за голос прошлого явился ему в шумном кабаке. — Дарвал работает очень быстро…

Горбун едва заметно кивнул, подтверждая произнесенные слова. Молодой тоэх снял с пояса кошель, со стуком отсчитывая на стол деньги. Драгоценные слитки вербовщиков за головы самих вербовщиков… У Киоши мелькнула мысль, что если бандиты продолжат действовать с продемонстрированной сноровкой, трофейные деньги быстро подойдут к концу, ровно как и оставленные Сконе. Тем не менее, он заставил себя вновь обратиться к горбуну.

— Передай Дарвалу, что предложение остается в силе. Если так пойдет и дальше, мы одним ударом избавим ваш город от этой дряни…

Все еще погруженный в мучительные раздумья, Киоши встал, плотно запахивая горловину мешка. Замер, нависая над столом. Еще раз взглянул на горбуна, пытаясь угадать, кто скрывается под просторным балахоном, и вспоминая, когда раньше Держатели могли свести его с этим демоном. Но ответ не приходил, как юноша не старался.

Новая мысль забилась в сознании, едва рука случайно коснулась перчатки. Он успел подумать, что сначала было бы неплохо обсудить ее с рыжей напарницей, но проскочившая между пальцами искра словно придала уверенности, выметая сомнения. Они оба понимают, что времени нет, приходится действовать на страх и риск, а если суккуб не ушла после драки в переулке, то примет и это решение. Он принялся подбирать слова, поймав себя на том, что хочет говорить с горбуном еще и потому, что не оставил попыток разгадать его личность. Пока этого не произошло, юноша очень не хотел уходить…

— Еще одно, — он ногой придвинул лавку обратно к столу, но не двинулся с места, — скажи своему хозяину, что я могу предложить кое-что еще… Передай, что я призываю его и всех, кто захочет присоединиться, туда, где можно взять много больше, чем в этом прогнившем месте. Вернувшись, каждый из ушедших сможет зажить настоящим богачом…

Еще он хотел сказать посланцу Дарвала о том, что истинная награда за содеянное никогда не сможет уместиться в понимании бандита, но взгляд его упал на сверкающие слитки, и он проглотил язык.

— Если твой хозяин заинтересуется, приходи снова… Конечно, при условии, если Дарвал не хочет до конца своих переливов грабить прохожих и опекать шлюх…

Киоши заставил себя отвернуться от стола, забрасывая за спину жуткую ношу. Едва столкнувшись с рекрутерами и перебив их, он уже сам швыряется деньгами, лично нанимая воинов… И не кого-то, а настоящее отребье, бандитов и ренегатов родного мира… Смутившись собственной решимости, он пообещал себе, что немедленно посоветуется с Овиллой. Поставит ее перед фактом, и пусть та предложит что-нибудь дельное. Разумеется, предварительно смирившись с тем, что фундамент плана юноша уже построил. Плана, не придуманного проницательными агентами ордена, не вкрадчиво предложенного Сконе, а собственного. Грубого, опасного и молниеносного, как удар когтистой лапы.

В этот момент горбун внезапно заговорил:

— Не знаю, что заставило тебя стать убийцей, Киоши Мацусиро, но верю, что причина была действительно веской…

Киоши замер на месте, едва не уронив мешок. Внутри что-то дрогнуло, наконец-то вспыхнув отгадкой. Он вновь ощутил себя ребенком, беспокойно преклонившим колени перед воспитателем и жадно впитывающим трескотню его скрипучего голоса:

— Только пребывая в хрустальном рассудке и действуя по собственной воле, мы способны разумно оценивать поступки, — шепчут факела на стенах родового поместья. — Только тогда мы можем давать поступкам оценки и защищать их, даже если кто-то полагает, что мы действуем неверно, — вторят им узкие стяги на стенах, разбуженные утренним сквозняком. — Только приняв поступок во всей опасности его последствий, ты сможешь в точности познать его цену. И если последовавшее наказание будет жестоким, сумеешь примириться с этой жестокостью… — оружие в специальных стойках вдоль стен тренировочного зала загадочно поблескивает. — Так отстаивай цену своего решения, маленький Киоши…

Картинки яркие, словно заново пережитые буквально в это мгновение. Кузен Ангус, подавившийся дерзкими словами, растущая лужа крови, и лязг тяжелого отцовского меча по каменным плитам. Лицо дяди, искаженное яростью. Старый отец, в отчаянии качающий седой головой… Киоши совершенно успел забыть этот голос.

Все еще придерживая перчатку, он тяжело опустился обратно за стол. Посланник Дарвала по-прежнему сидел, не меняя позы, низко опустив голову. Юноша протянул руку, отодвигая в сторону бутыль и недопитый стакан. Он вспомнил.

— Хоэда.

Горбун поднял голову, выглядывая из-под капюшона.

— Ты не узнал меня, молодой господин.

Он снова замолк, позволяя юноше внимательно рассмотреть свое постаревшее лицо — вытянутую вперед челюсть, мелкие звериные зубы, щеки и скулы, покрытые короткой черно-желтой шерстью, бусинки зорких глаз, когда-то светившиеся лукавством и мудростью. Жилистая, худая рука потянулась к стакану, и у Киоши сжалось сердце. Он заставил себя избавиться от подлых мыслей — сам Хоэда когда-то учил его, что жалость оскорбляет достойного тоэха. Но ведь именно эти руки когда-то подбрасывали крохотного Мацусиро под самый потолок каминного зала…

Киоши был ошарашен, раздавлен. Он чувствовал, как радость от неожиданной встречи затапливает его сердце, но не смог улыбнуться.

Мех наставника выцвел, усы стали ломкими и редкими, глаза слезились. Через левую скулу, прячась за прокушенным ухом, убегал неровный шрам. Посланник вожака бандитов глотнул крепкого вина, вновь опуская голову и пряча глаза под капюшоном.

— Я не знаю, что сказать, наставник, — вымолвил Киоши, слушая себя, будто со стороны. — Я считал, ты мертв.

— Все так думали, — горбун задумчиво побренчал когтями по стеклу бутыли. — Но лишь одного тоэха я не хотел расстраивать вестями о своей кончине. Можешь ничего не говорить, юный Мацусиро, я и без того чувствую, что ты рад меня видеть. Прости, что не нашел времени разыскать тебя, молодой джегал. А может быть, это и к лучшему. Видишь, куда меня привели Пути Держателей?..

Худая рука опять опустилась на стакан.

Наклонившись вперед, Киоши осторожно забрал бутылку из его пальцев.

— Ангус изгнал тебя?

Но горбун не ответил, да это и не было вопросом в прямом смысле слова.

Киоши потер подбородок, сражаясь с искушением самому приложиться к узкому горлышку. Он мог предположить почти все, что угодно, но никак не ожидал здесь, в Гив-Назандаре, встретить своего школьного воспитателя.

— Неисповедимы Пути Держащих Нити, — наконец молвил Хоэда, а новая капля воска шлепнула его по макушке. — Я волнуюсь за тебя, Киоши.

— Мне многое нужно объяснить, — с придыханием прошептал юноша, подаваясь еще ближе к наставнику. Теперь он чуял запах давно немытого тела, каких-то лекарственных трав, старых заклинаний. — Ты отправишься со мной? Поверь, наставник, я не стал убийцей. То есть, сейчас мне приходится убивать… Но ты прав — причина есть. Я могу все объяснить тебе, и это очень важно…

Киоши только сейчас осознал, что перед ним сидит единственное живое существо, связывающее его с прошлым — все, с кем он имел дело за последнее время, появились в новой жизни внезапно, словно удары грома. Но горбун лишь устало замотал головой.

— Оставь, молодой господин. Учитель Хоэда погиб, и уже не сможет пойти за твоим приказом, чтобы служить роду Мацусиро, как прежде. Отныне я слишком многим обязан Дарвалу. Он крепко помог мне после изгнания, поверь. Теперь меня зовут Грызун, и я один из Громовых Плясунов… Оставь свои тайны при себе, мастер… — его капюшон еще ниже склонился над столом.

— Ну уж нет, — зарычав, Киоши толкнул бутылку в сторону. Скользнув к краю, она упала, глухо стукнув по соломе. Проливая вино, откатилась к стене. — Я хорошо запомнил твои уроки и не могу позволить тебе влачить подобное существование.

Несколько заинтересованных голов повернулись в их сторону, но юноша ослепил их таким яростным взглядом, что любопытные мигом уткнулись обратно в свои тарелки.

— Я заберу тебя из Громовых Плясунов, Хоэда. Заберу обратно в клан, не будь я джегал, воспитанный тобой. Пусть сейчас у нас нет родового поместья, нет свиты, нет богатых полей и стад, но я не позволю тебе быть Грызуном. Великие Держатели, старик, вспомни моего отца! Вспомни Небесных Пловцов, наставник…

Он закусил губу, вцепившись в край столешницы так, что затрещали доски. Горбун не изменил позы, но теперь от него исходило какое-то странное тепло.

— Я слышу силу и власть в твоих словах, молодой джегал. И именно сейчас понимаю, что отныне могу умереть с миром. Уйти, соединившись с гекару твоего отца, о котором помню всегда, и поведать ему о том, каким стал наследник. Я воспитал тоэха, которым искренне горжусь, и теперь свободен.

Горбун выглянул из своего капюшона, и юноша увидел слезы, стоящие в его глазах.

— Не мучай меня, молодой господин. Отныне я слабее тебя, и открылся не для того…

Киоши мгновенно сник, опустошенный искренним отчаянием и болью, звучащими в произнесенных словах. Не зная, как себя вести, он протянул вперед правую руку, крепко пожимая плечо Хоэды. Плечо Грызуна из Громовых Плясунов, когда-то бывшего его наставником и воспитателем.

Глотая влажные комки, горбун продолжал, словно боялся не успеть:

— Знай, твоя гордость и заносчивость бойца понравились Дарвалу. Уверен, он сделает многое из того, о чем ты попросишь. А я приложу все свои силы, чтобы так оно и было. А сейчас мне нужно идти…

Но каменная рука Киоши все еще сжимала его плечо, и горбун покорно оставил попытки встать.

— Хорошо, наставник, — сдавленно прошептал юноша. — Если ты прикажешь, я смирюсь с гибелью Хоэды. Смирюсь так, как делал все это время… Но тогда я хочу просить тебя о последней услуге, — Грызун тяжело вздохнул, поникнув, но Киоши решил идти до конца. — Ты ведь понимаешь, что я все еще остаюсь твоим господином, Хоэда? Если нет, прошу вспомнить клятву, данную моему отцу. А еще прошу — не приказываю, прошу — в последний раз послужить мне, старик.

— Я никогда не забывал этой клятвы, молодой Киоши. Чего ты хочешь?

— Я не бандит, Хоэда, поверь, — теперь Киоши почти шептал, не обращая внимания на недоуменные взгляды со стороны. — У меня появился могущественный враг. Враги. Следуя пути воина, взращенному именно тобой, я решил драться. На небе и земной тверди, открыто и из-за угла, по законам чести и не жалея раненых — как угодно, лишь бы одержать победу. А потому, Хоэда, мне нужны воины.

Двое посетителей, сидящих за несколько столиков от Киоши, как бы невзначай пересели подальше. В дальнем конце зала, хмуря глаз, хозяин таверны нервно посматривал, как дерзкий новичок трясет за плечо одного из ребят Анзурона, что-то оживленно рассказывая тому в лицо.

— Мне наплевать, почему они пойдут за мной. Наплевать, за деньги или за идею, но мне нужны солдаты. Помоги. Расскажи Дарвалу, что я собираюсь отправиться в префектуру Серединного Котла. Это — земля моих врагов. Она богата и плодородна, а я собираюсь превратить ее в пепелище. Если Дарвал пойдет со мной, он славно поживится, клянусь. Поверь, наставник, речь идет о вещах настолько важных, что вскоре может померкнуть само небо… Убеди Дарвала. Пусть он соберет любых наемников Назандара и поможет мне.

— Довольно, молодой Мацусиро, — горбун вскинул сухую кисть, покрытую ожогами. — Мне будет довольно знать и это. Я в любом случае верю тебе и важности сказанных слов. Мой ученик никогда бы не свернул на неверный путь… И я постараюсь помочь, — собрав деньги за головы убитых рекрутеров, Хоэда неловко выбрался из-за стола, продемонстрировав Киоши ужасную хромоту. — Но тебе придется ждать. Возможно, перелив. А, возможно, и все сто переливов…

Их взгляды невольно встретились — влажный и горящий сухим пламенем.

— Прощай, молодой Мацусиро. Удачи тебе. Знай, мы не увидимся больше. Я намеренно вызвался у Дарвала лично доставить тебе головы — хотел в последний раз взглянуть в лицо своей гордости. Но груз оказался слишком велик.

— Прощай, наставник Хоэда. Примите мое искреннее уважение и почтение.

Киоши вскочил, низко кланяясь старику, и тихо добавил, скаля клык:

— Я видел Ангуса, воспитатель. Недавно. Тот шрам… он до сих пор не зажил…

Не дослушав, горбун резко развернулся и заковылял к выходу из таверны. Сидящие на лавках подбирали ноги и отодвигались, давая ему пройти.

В нависающей над кварталом башне ударил медный колокол, рассыпаясь над городом протяжным эхом. Соревнуясь друг с другом в скорости, его стон подхватили ритмичные трещотки могучих барабанов. Кто-то заверещал, и почти сразу же этот крик перешел в дикий хохот. Жизнь Назандара переходила в новую стадию перелива, приглашая всех желающих еще активнее тратить свои сбережения, жизни и, подчас, даже души.

Раскачивая выцветшие вывески, вдоль улицы рванулся ветер, швыряя в окна трактира песок и мелкий мусор.

Крепко подхватив мешок и забросив его за спину, Киоши побрел к лестнице. Стараясь не поднимать голов, посетители раздвигались и перед ним, уже вслед вытягивая шеи и силясь рассмотреть темную дорожку, накрапывающую с матерчатого днища.

У дверей своей комнаты юноша подавленно остановился, сбрасывая ношу на пол. Тяжело прислонился к косяку, положив ладонь на дверные доски. Постоял, собираясь с мыслями, и через мгновение створка бесшумно приоткрылась, пропуская в темноту. Киоши отбросил мешок в угол номера, закладывая засов на место.

В его объятия скользнуло горячее тело. Проворные пальцы, способные одинаково умело жестоко ломать и дарить высшее наслаждение, заскользили под плащом.

Киоши обнял суккуба, прислоняясь спиной к стене. Он чувствовал запах свежей крови, наполняющий комнату, но намеренно не хотел перестраивать зрение.

— Я начала волноваться, — оторвавшись от его губ, прошептала Овилла. — Была уже готова идти вниз… Как я догадалась, к тебе приходил один из демонов Дарвала?

Юноша лишь кивнул, усаживаясь на свободный стул, выложил на стол увесистую перчатку и полегчавший кошелек. Демоница мигом угнездилась на его коленях, обвив руками шею. Казалось, она пребывает в самом приподнятом расположении духа.

Киоши невольно скосил глаза, обнаружив, что пленник в углу совершенно недвижим. Она заметила.

— Он заговорил, — повела плечиком. — Успел многое рассказать. Что в мешке? Головы? Я чую кровь.

Киоши молча кивнул, раз за разом прокручивая в голове разговор с Хоэдой-Грызуном.

— Пять штук. Дарвал с энтузиазмом выполняет предложенную работу.

— У тебя что-то случилось, так?

— Я встретил друга, которого давно считал мертвым.

— Ох, хочешь сказать, тот сумел вернуться из Ямы?

— Не совсем.

— Но отчего ты расстроен?

— Он оказался мертв при жизни.

Суккуб отстранилась от него на вытянутых руках, вопросительно изломив бровь. Киоши выпустил воздух через плотно сжатые зубы.

— Бывший воспитатель Дома Небесных Пловцов. Я считал, что он погиб. Многим обязан ему, поверь. Теперь он — пешка Дарвала, преданная бандиту до смерти. Я отдал ему свой последний приказ, и если Дарвал действительно хочет заработать, вскоре у нас появится собственный вооруженный отряд. Наемники. Наемники Гив-Назандара, готовые на все. Если таких отчаянных рубак возглавит джегал, они совершат невозможное.

Овилла слушала предельно внимательно, не перебивая и лишь склонив голову на плечо.

— Он велел ждать. Не знаю, как долго, но я полностью доверяю Хоэде. Если же тот не сможет помочь, мы покинем город — не выслушав старика, Дарвал не станет прислушиваться к моим словам и подавно. Я затеял рисковую игру, и если ставка провалится, нам придется искать новое убежище…

— Думаешь, мы не смогли бы укрыться в недрах этого муравейника?

— Через какое-то время до Мишато дойдут вести о проходящей на его вербовщиков охоте. Нет, дай мне закончить, я совсем не жалею, что затеял эту авантюру… Но если Дарвал откажет мне в поддержке, я не хочу вновь становиться дичью. Когда лорд вышлет в Гив-Назандар Ибару, специальный отряд или, хуже того — боевой пантеон, нам снова нужно будет уходить. При этом стоит помнить, что наибольшую угрозу представляет возможность прибытия в город самого Стервятника… вернее, одного из них. Он найдет нас в любой норе.

— Согласна. Но скажи мне, Киоши, зачем тебе понадобились воины? — она наклонилась вперед, кусая его за ухо, и в этом укусе мешалась ласка и предостережение. — Ты что-то затеял, не посоветовавшись? Вербуешь откровенных бандитов… Собираешься дать бой воинам Мишато? Ведь мы хотели затаиться…

Киоши ловко вырвался из ее захвата, потирая больное ухо.

— Я… да, я действительно не посоветовался с тобой. Просто… понимаешь, я придумал все это там, внизу, за один миг.

— Так что же ты придумал?

— Я уверен, что с таким отрядом, как у Дарвала, я вполне смогу нанести Мишато ответный удар.

Она замолчала, позволяя Киоши рассматривать свои блестящие во мраке глаза. Придвинулась ближе.

— Хочешь начать войну? Решил, что если поединок с суэджигари окончился поражением, сражение решит исход дела?

— Назови это войной. Но, видят Держатели, если мне представится хоть один шанс ударить по планам Стервятника, я им воспользуюсь. Пусть сам Император увидит, как горят села мятежников.

— Тогда Тоэши-Набо точно найдет нас без труда…

— Из тоэхов, подобных Дарвалу, можно набрать неплохую охрану…

Киоши осекся, понимая, что лжет не только спутнице, но и самому себе. Да, он готов начать войну, но если Тоэши-Набо доберется до него, любая охрана поляжет перед суэджигари, как жухлая трава.

— Тогда мне остается надеяться, что Мишато и его покровители станут искать меня где угодно, но только не у себя под носом. Ты ведь знаешь, что если хочется спрятать важную вещь, ее лучше всего положить на самое видное место? Уверен, что искать меня среди грабящей префектуру швали Серые Ткачи станут в последнюю очередь.

— Откуда такая уверенность? — она говорила предельно серьезно, и Киоши понял, что суккуб уже приняла его решение, каким бы неожиданным и рисковым оно не оказалось.

— Однажды я уже дрался с ними, помнишь? Думаю, это называется памятью крови.

Теперь замолчали оба, тесно прижимаясь друг к другу. Было слышно, как за стенами постоялого двора шумит ветер, завывающий в трубах и вентиляционных бойницах, как гомонят подвыпившие бродяги.

Овилла первой нарушила вязкую тишину.

— Перед смертью пленный рассказал мне, что в последнее время лорд Мишато ведет активные рекрутерские наборы в Гив-Назандаре и соседних городах. Сам он, входя в малую дружину лорда, уже неоднократно занимался вербовкой, причем весьма успешно. Желающих заработать тоэхов перевозят в специальный лагерь на границе провинции. Из лучших формируют отряды, отправляющиеся в Онадзиро — личную резиденцию Мишато.

— Я начинаю сомневаться в том, что рекрутеров было нужно убивать, — Киоши расстегнул плащ, позволяя ему свободно стечь на пол. — Может быть, нам действительно имело смысл проникнуть в ряды наемников?

— А вот это вряд ли, — она решительно тряхнула копной волос, окружив юношу облаком терпкого запаха. — Я узнала, агенты Марвина уже несколько раз пытались вступить в армию лорда. Однако, добравшись до столицы префектуры, бесследно исчезали. Полагаю, это связано с тем, что до недавнего времени Магистр и предположить не мог, что контроль над наемниками осуществляют суэджигари, вооруженные Серыми Нитями. Когда над сознанием, мыслями и памятью устанавливают полнейший контроль, ломаются даже самые сильные чародеи. А пленник только подтвердил, что с момента создания отрядов в Онадзиро живет могущественный колдун, ставший союзником лорда.

— Другие агенты Сконе пытались пробраться в замок?

— Как я поняла, центральная цитадель охраняется лучшими воинами префектуры, в основном состоящими из джегалов. Также замок окружен старинной защитой от Порталов, хотя где-то в его подземельях до сих пор сохранилась их действующая система. Мой собеседник предположил, что именно оттуда наемники рассылались на Тоэх и Мидзури… Однако более наш пленник, всего раз лично бывавший в Онадзиро, не смог рассказать ничего толкового. Знал лишь, что там происходит что-то тайное. Что-то, связанное с часовней в сердце замка. Болтливые языки мелют, что готовится некий обряд… Знали бы они, как близки к истине.

Киоши кивнул, вспоминая банду кавертаев, встреченную им с Танарой по пути к Небесному Озеру.

— В целом, все довольно изящно и красиво, как утренняя паутина. Знаешь, я даже жалею, что не могу доставить эту информацию Магистру. Возможно, он узнал бы что-то новое…

— Хочешь написать депешу?

— Конечно, нет. Даже если я пришлю ордену Сна прямые доказательства предательства Мишато, это ни к чему не приведет. Император, да славится его сущность в мирах Креста, не решается открыто признать существование вооруженной оппозиции. Сохраняя облик миротворца, он силится предотвратить гражданскую войну исключительно политическими рычагами. Вельможи, не готовые терять свои богатства и воинов, активно помогают ему медлить. Факт начала мятежа будет подобен факелу в бочке со смолой, а потому никогда не доберется до Трона. Возможно, в этом ему помешают даже в ордене, Сконе куда лучше нас разбирается в придворных интригах… Знаешь, Марвин уже давно следит за кликой мятежных князей, жмущихся к Мишато. Думаю, он даже собрал достаточно информации, чтобы ввести в их провинции войска. Но если двор продолжает выжидать, не торопясь прислушиваться к его словам, значит ситуация не изменилась…

— Знаешь, мне кажется, я принял самое нелепое решение в своей жизни, — обдумав слова суккуба, негромко проговорил юноша. — Я буду бить Мишато его же оружием, одновременно став врагом Сконе. И знаешь, что странно?

— Скажи мне об этом.

— Я нисколько не жалею. Чувствую сердцем, что прав, и не испытываю ни малейшего сомнения. Ты идешь со мной?

— После случившегося, хоть на дно Ямы… Я уже смирилась с тем, что нам предстоит погибнуть, Киоши Мацусиро, — совершенно серьезно сказала она без тени улыбки, — но знай, что когда этот момент наступит, я хочу уйти достойно и красиво. Однако сейчас наша дорога ведет к постели, и никуда более…

— Но сначала, — Киоши поднялся со стула, отвечая на ее поцелуй, — нам необходимо избавиться от трупа.

* * *

Хоэда помог своему бывшему господину.

И не через сто переливов, как того опасался Киоши, а значительно быстрее. Не успели небеса Тоэха дважды наполниться багровой тьмой, уступая место агатовому свечению, как в грубую дверь гостиничного номера постучался служка. В этот момент Овиллы не было в "Хрустальной арфе" — суккуб ушла глубоко в мрачные недра Гив-Назандара, с упорством охотничьего зверя разрабатывая планы отступления и не переставая искать надежное убежище.

— Господин, к вам пожаловали… — но низший тут же умолк, сдавленно всхлипнув, и юноша услышал, как его крохотное тельце отшвырнули к противоположной стене.

Не испытывая ни тени страха, что само по себе заставляло нервничать все сильнее, Мацусиро подхватил со стола боевую перчатку, погружая пальцы в ее сухую прохладу. Встал у дальней стены, ловя себя на мысли, как же сильно изменился с тех пор, когда Черный Охотник пришел за Бактияром в такой же номер захудалой ночлежки… Ноздри тоэха раздувались, улавливая запахи нескольких демонов, стоящих в коридоре. Шея окаменела, а в груди лопнул шар обжигающего тепла, наполняя тело азартом возможной драки.

В дверь забарабанили еще раз, теперь торопливо и громко.

— Кого принесло? — юноша приятно удивился властному спокойствию своего тона.

— Разносчики свежего мяса, — Дарвал громко захохотал над собственной шуткой, надавив на дверь так, что старое дерево затрещало. — Давай, открывай, новенький. Грызун сказал мне, ты хочешь говорить.

Левой рукой отодвинув засов, Киоши отступил обратно. Он понимал, что если бандиты пришли для расправы, шансы на победу крайне низки, но отчего-то знал, что Анзурон явился не со злом. Створка немедленно распахнулась, дав рассмотреть бандитского вожака в окружении собственного пантеона. Все, как и во время первой встречи, были вооружены.

— Проходи, Дарвал, — не торопясь снимать перчатку, Киоши выдвинул вперед стул. — Я и правда ждал тебя.

Бандит машинально поправил прядь, по-хозяйски осматривая нищее убранство комнаты. Брезгливо принюхался к застарелому запаху крови, наполнявшему номер. Казалось, он разочарован тем, как живет джегал, готовый щедро платить за убийства. Вошел, прикрывая за собой дверь и оставляя свиту снаружи.

Вынув из-за пояса ножны, он аккуратно приставил оружие к косяку, поправил увесистый шестопер, и только после этого неспешно присел. Киоши устроился напротив, расстегивая замки перчатки.

Какое-то время Дарвал смотрел в покрытый разводами пол, задумчиво потирая большой коготь на правой руке. Его широкая звериная грудь мерно вздымалась, а под жилетом перекатывались, словно живые, разноцветные татуировки. Бандит провел ладонью по лысой половине головы и, наконец, заговорил, глядя куда-то мимо Киоши.

— Знаешь, новичок, вообще я не люблю таких, как ты. Резвых, дерзких, даже отчаянных. Способных нарушать устои, лезть вперед. Наверное, это от воспитания, да? Вас, джегалов, всегда учат быть хозяевами жизни, избранными… Способными взять любую ситуацию за горло. Способными управлять людишками или вести за собой демонов, да?

— Твоя речь тоже не походит на кодовый язык банд, Дарвал, — мягко перебил Киоши, уверенно выдержав взгляд алого глаза. — Не потому ли ты носишь булаву вождя?

— Не знаю, может быть, — тот ничуть не обиделся, что юноша прервал его, но в раздумье почесал нос. — Одно я усвоил железно — когда приходит тоэх, подобный тебе, прошлое начинает осыпаться перегнившей трухой… Хочешь знать мое мнение — я тому не рад. Ужасно не рад. Дал бы тебе этим чеканом между глаз, обобрал, а тело сжег в печах фабрики. Но мои воины считают иначе. Уж не знаю, чем ты их купил — монетой ли, или пламенем в собственной груди, но я больше не могу приказывать им молчать.

Киоши невольно изогнул бровь, осмысляя слова бандита. Такого поворота событий он мог ожидать, но до последнего надежда оставалась призрачной.

— Не знаю и знать не хочу, что именно ты сказал Грызуну, но я преклоняюсь перед твоим умением ткать слова, — Дарвал излишне резко качнул подбородком, забрасывая ногу на ногу. — Валяй, новичок, рассказывай подробно, чего хочешь от меня. Но предупреждаю, что я далеко не всю жизнь покровительствовал шлюхам и обирал торговцев, а потому прошу опустить эту часть. Мы договорились? Я слушаю. И постарайся не обмануть надежд того, кто поручился жизнью.

Откладывая притихшую перчатку на стол, юноша уже знал ответ на вопрос, срывающийся со своих губ:

— Что случилось с Грызуном?

Дарвал почти не изменился в лице, но скулы его отвердели.

— Он поручился за тебя. Поручился, как за сына, — правый кулак бандита медленно сжался, захрустели костяшки. — К слову — если я узнаю, что ты околдовал его, легкой смерти не жди.

Киоши молчал, глядя ровно в алый глаз, и Анзурон все же отвернулся.

— Я знал, что дело не в чарах… Грызун ушел в Яму, новичок. Простив своих врагов и тебя, шагнул туда с улыбкой. Ронисори станцевала перед ним смертельный танец. Мы достойно проводили его, а клановые барабаны не утихают и сейчас. Ты ведь понимаешь, что означает такой поступок? Понимаешь, что значит столб огня, в котором суккубы творят свои танцы?

Молодой тоэх, неподвижно сидящий перед бандитом Назандара, сдержано, как на придворной церемонии, кивнул. Он имел весьма смутные представления о ритуалах поручения, но догадаться было несложно. Было весьма просто угадать, что именно сделал Хоэда, чтобы заслужить доверие своего господина. Обоих господ.

Всецело погруженный в скорбные мысли, Киоши далеко не сразу заметил, что дверь в номер приоткрыта, а в освещенном проеме замерла зеленоволосая. Ее точеный силуэт резко выделялся на светлом фоне, будто она была нарисована на воздухе. Сжимая в напряженных руках готовый к бою арбалет, демоница смотрела прямо на юношу, словно чего-то ждала.

Не оборачиваясь, Дарвал отрицательно покачал головой, и Ронисори резко опустила оружие…

Разлетелись короткие зеленые кудри, и Киоши будто вживую увидел ее — обнаженную, блестящую в свете десятков костров, извивающуюся в безумном танце посреди залитой багровым заревом площади. Танцуют плечи, покачиваются круглые бедра. Переплетаясь, змеятся руки, посверкивают зажатые в пальцах клинки ножей, горит бронированная личина суккуба. Она томно изгибается до земли, приседает, вертится на месте и вновь прыгает в сторону, гибкая, словно тростник. Бой барабанов не утихает…

Дарвал еще раз покачал головой, и демоница отступила на шаг, закрывая дверь и вновь погружая собеседников во тьму. Первые мгновения, ослепленный ярким светом коридорных ламп, Киоши видел лишь мерцающий глаз вожака бандитов.

— А теперь говори, новенький, — голос Анзурона был спокоен и тих, словно дыхание умирающего ветра. — Говори, а я послушаю.

Вдохнув полной грудью, Киоши заговорил медленно и негромко, стараясь придать каждому слову вес свинцовой плиты. Он кристально-четко понимал, что если сейчас допустит хоть малейшую ошибку, смерть Хоэды окажется напрасной.

— Я отправляюсь в земли своего врага, Дарвал. Отправляюсь, чтобы подарить этим землям смерть и разрушение. Тебя не должны интересовать причины. Тебя должно интересовать, что задуманная мной война принесет богатую прибыль и много добычи. Я — джегал, моя судьба — война. Я умею ее вести и точно знаю, что враг не готов к удару. Я — Ткач Красной Нити, я боевой колдун. Сопротивление, способное встретить нас — банды нищих наемников, поверивших звонким речам рекрутеров. Деревни и замки живут полной чашей. Шагнув за мной, ты обретешь деньги, рабов, новых воинов, уважение. А еще ты обретешь славу, потому что я вижу, что это слово — не пустышка для тебя, ибо ты не понаслышке знаешь, о чем мечтает джегал.

Дарвал не проронил ни звука, но Киоши не ждал подтверждений или разрешений продолжать.

— Рано или поздно, я соберу свою армию. Соберу ее, одним ударом вырвав у жизни личный кусок удачи, истекающий кровью врага. И только от тебя зависит, где в этот момент будешь находиться ты… Я могу говорить с тобой хоть целый перелив, но не вижу в этом особого смысла. Все, что я хотел сказать, произнесено. Убеждать или доказывать — не мой талант, а потому решай.

Бандит не стал медлить, оценивая слова юноши. Он ответил немедленно, включаясь в разговор, словно речь шла о торговле тюками шерсти:

— Почему Грызун взвалил на себя такую ношу, новенький? Неужели война действительно так важна, что он согласился отдать жизнь, чтобы убедить меня в этом?

— Судить об этом ты можешь только сам, — Киоши мысленно воззвал к покровительству Держателей. — Я не могу всего рассказать. Но знай — все мы на пороге гибели, медленной и мучительной. И я хочу встретить ее не в душном логове, но в битве, как это уготовано тоэху.

Дарвал откинулся на спинку стула, расслабленно вытягивая ноги.

— Я думал, что красивые речи — не твой талант, но ты слукавил. Говоришь такие громкие слова… Скажи, почему я должен верить?

— Потому что верил Грызуну.

В наступившей тишине стало слышно, как за дверью негромко переговариваются бандиты. Голос суккуба в железной маске выделялся на фоне остальных. Дарвал пригладил волосы.

— Знаешь, я полагаю, что меня трудно обмануть. А потому считаю, что в твоих устах нет лжи. Ты правда хорошо говорил, новенький. Но знай, что если я пойду за тобой, то лишь ради собственных ценностей…

— Разумеется, — Киоши стоило труда сдержать рык, всклокотавший в горле.

Анзурон стремительно и очень мягко оказался на ногах, делая шаг вперед.

— Ты ведь понимаешь, — он смотрел на юношу сверху вниз, поглаживая прядь, лежащую на лице, — что если я заподозрю ловушку или обман — ты умрешь?

— Понимаю, — равнодушно ответил тот, пытаясь собрать разбегающиеся в возбуждении мысли.

— Тогда перейдем к делу. Деньги, снаряжение, место назначения. Я хочу узнать все.

— Мой путь лежит в префектуру Серединного Котла. Для формирования первого ударного отряда денег хватит с лихвой. Остальное ждет нас на месте. Все, кого ты соберешь, будут переправлены к месту с помощью Порталов. В случае неудачи, с их же помощью мы всегда можем вернуться в Гив-Назандар. Вся добыча достается командирам, я не возьму ничего. Чем больший отряд тебе удастся собрать, тем более крупные цели я поставлю. Пока я не приму решения, вернуться не сможет никто. Приказ об окончании компании тоже отдаю только я.

— Вижу, ты основательно подготовился к этой вылазке, новичок.

— Я жду твоего ответа.

— А как ты считаешь, — задумчиво протянул Дарвал, отступая к двери, — у тебя хватит сил командовать мной? Командовать моим пантеоном, преданным мне, словно псы?

— Хватит, Дарвал Анзурон, — Киоши медленно поднялся со стула, словно придавая новый вес сказанному. — Ты должен знать, что в случае разгрома именно меня, а не тебя или твой пантеон, водрузят на Крючья Боли в Императорском дворце. А это должно убеждать, что я смогу командовать тем, что веками не покидает нищей мусорной кучи, вместо того, чтобы брать богатства горстями. Брать горстями, наводя ужас на города и форты Империи, подобно Саракаджисото Пятирукому.

И тогда Дарвал лишь опустил голову, не ответив ничего. Вешая на пояс меч, он положил руку на дверную ручку.

— Хорошо, господин, — его голова оставалась покорно склоненной, — я приведу тех, кто поможет твоей мести.

Киоши онемел, лишившись возможности дышать, думать и двигаться. Еще никогда в своей жизни, с момента изгнания из родительского дома, он не чувствовал столь жгучего и пьянящего чувства превосходства и власти. Он никогда не узнает, что именно сказал наставник Анзурону в последние мгновения своей жизни, но искренне вознес ему хвалу. За поступок поручительства, за все, чему старик когда-то научил юного Мацусиро. Страх от внезапности произошедшего сменился ледяной сосредоточенностью и концентрацией внимания.

— Как мне называть тебя, мой господин? — бандит по-прежнему не шевелился.

— Называй меня — Иронотсу, — произнес Киоши раньше, чем успел познать смысл сказанного.

— Железная рука, — одними губами повторил бандитский вожак, неожиданно сумев перевести произнесенное имя с одного из мертвых языков Тоэха.

Юноше показалось, что в этот момент перчатка, дремлющая на краю стола, покрылась тусклым маревом свечения. А в следующий миг в дверь что-то ударило — глухо, но так сильно, что с потолка посыпались пыль и тенета. Кто-то вскрикнул, лязгнуло оружие. Оба тоэха одновременно сорвались с места, подхватывая оружие.

Со вскинутыми к бою перчаткой и шестопером они застыли в распахнутой двери, недоуменно разглядывая открывшуюся картину.

— Стоять!

Рев Дарвала прокатился по коридору, но внезапная стычка и без того перетекла в фазу напряженного противостояния. Следующие слова Анзурон говорил уже юноше, косясь на него через огромное плечо, блестящее от масла:

— Знаешь, Иронотсу, действительно грозные силы нужны, чтобы ей когда-нибудь понадобилась твоя помощь…

У поворота на лестницу, посреди ярко освещенного коридора стояла Овилла. Точнее, сидела на корточках, но создавалось впечатление, что рыжая демоница возвышается над всеми окружающими.

Суккуб угнездилась верхом на плечистом бесе, топор которого, перерубленный поперек древка, валялся за ее спиной. Обе ручищи тоэха были неестественно вывернуты вверх, в то время как лицом тот упирался в занозы пола. Его завитые рога утонули в широких досках на добрую ладонь.

Остальные Плясуны сгрудились напротив, готовые по первому приказу броситься в атаку.

— Попробуй спустить тетиву, — Овилла встряхнула водопадом красных волос, глядя поверх арбалетной стрелы прямо в железное лицо Ронисори, — и у твоего приятеля не останется рук.

— У меня нет друзей, самка безродного шиику, — из-под бездушной маски, скрывавшей лицо демоницы с зелеными волосами, глухо гудели короткие слова.

Дарвал мягко шагнул к сцепившимся взглядами суккубам, небрежным жестом отодвигая за спину костлявых тоэхов с боевыми цепами в руках.

— Уважаемая, могу я просить тебя отпустить Диг-Нага, чтобы мы спокойно во всем разобрались?

Вместо того, чтобы отвечать бандиту, Овилла перевела глаза на Киоши, в некотором замешательстве застывшем за спиной Дарвала. Тот решительно кивнул.

— Все в порядке, Линда, — Киоши разжал закованные в металл пальцы, опуская перчатку. — Анзурон, скажи своим демонам, что это Линда — моя вторая железная рука.

— Полагаю, — с легкой усмешкой обернулся бандит, — теперь они и так это знают.

Он медленно положил могучую руку поверх арбалетного ложа, не без усилия заставляя Ронисори опустить оружие. Тогда Овилла тут же выпустила Диг-Нага из захвата. Недовольно рыча сквозь зубы и потирая плечи, тот с хрустом выдрал из пола рога, подбирая обломки секиры.

Рыжая двинулась сквозь столпившихся бандитов, вскользь, но нарочно задев арбалетчицу плечом.

Дарвал обернулся к Киоши.

— Позволь представить тебе мой пантеон, господин. Ронисори и Диг-Нага вы уже знаете. Это, — он указал на рослых тоэхов с цепами, скрывающих тела под просторными балахонами, — Замма-Кха-Эн и Апрре-Кон-Ламсо. Остальных членов клана я приведу тебе позже.

Он внимательно и без намека на усмешку, только что висящую на губах, осмотрел свою свиту.

— Слушайте меня внимательно, Плясуны. Отныне и до моего следующего приказа мы работаем на этого почтенного джегала. Его слово — мое слово. А теперь проваливайте.

Взгляды четверых демонов внимательно изучали Киоши, но тот чувствовал, что бандиты рады тому, как скоро вожак принял его предложение. Юноша отпустил короткий церемониальный поклон, демонстрирующий уважение к подчиненным. Открыв дверь, пропустил Овиллу в комнату, цепко вглядевшись в алый глаз Анзурона.

— Я буду ждать.