Многовековая история человечества есть в определенной мере история войн, военного противостояния различных народов и государств, пытавшихся с помощью оружия разрубить узлы возникавших межгосударственных противоречий. В ходе вооруженной борьбы неизбежно вставала проблема военнопленных, которую так или иначе необходимо было решать как при ведении боевых действий, так и после окончания войны. Более того, то или иное решение этой проблемы оказывало существенное влияние на послевоенное строительство новых межгосударственных отношений.

Разумеется, для решения проблемы военнопленных, когда ее масштабы были значительны, нужно было создавать какие-то специализированные, пусть даже и временные, организационные структуры и механизмы. Ибо действующая армия, в силу своего боевого предназначения, не могла заниматься людьми, взятыми ею в плен. Но коль скоро создавались структуры с особыми полномочиями и материально-техническими ресурсами, нужно было создавать и правовые основы их деятельности.

Существуют ли правовые основы обращения с военными людьми в плену, нормативные документы, регулирующие их содержание, обмен и репатриацию как на внутригосударственном уровне, так и на уровне мирового сообщества? Если существуют, то отражают ли они интересы самих военнопленных?

Нам нужно также знать, разрабатывались ли в СССР и Финляндии периода Зимней войны и войны Продолжения соответствующие нормативно-правовые документы? И если да, то чем они отличались от соответствующих международных актов?

Из истории формирования правовых основ обращения с военнопленными

На каждом этапе исторического процесса проблема военнопленных решалась по-разному, исходя из достигнутого уровня материально-технического развития общества и его духовно-нравственного состояния, уровня образования и культуры, нравственных качеств людей, стоявших во главе армий, государств, специализированных органов, занимавшихся вопросами жизни человека в плену.

Нельзя не содрогаться, читая некоторые страницы истории военнопленных. Многие века всех захваченных в плен просто убивали. Причем так же относились и к завоеванному населению. Не было деления пленных на военных и гражданских лиц. Не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей. Иногда завоеватели оставляли пленных в живых и даже немного кормили. Правда, при этом их содержали хуже, чем рабочий скот. Но такая «милость» проявлялась лишь потому, что военнопленные были товаром — их продавали в рабство, и нужно было поддерживать хоть минимальное качество живого товара, нужно было, чтобы они как-то выдерживали передвижение до невольничьих рынков.

Но времена менялись. По мере развития ценности жизни человека как источника материального благополучия государства и общества, проникновения в общественное сознание и укрепления в нем гуманистических идей мировых религий народы стали понемногу осознавать, что эту проблему надо решать как-то более цивилизованно, что надо дать пленным хотя бы право на жизнь. Уже в Средневековье от этой проблемы нельзя было отмахнуться и в связи со значительным ростом ее масштабов. Войны в Европе велись непрерывно и нередко длились десятилетиями. Это и обусловило то, что на данном этапе исторического процесса проблема военнопленных стала переходить из разряда частных, попутных, малозначимых для общества, в разряд самостоятельных, перманентных, актуальных в аспекте конкретного практического разрешения.

Однако и в это время содержание и обмен военнопленными не регулировались на право вой основе. Не существовало более или менее развитой, утвержденной национальным законодательством, а тем более на межгосударственном уровне, стабильной нормативно-правовой базы. Проблему если и решали на каком-то рациональном уровне, то только на временной устной договоренности воюющих сторон. Причем всегда при господстве воли побеждающего или победителя.

Разумеется, все только что изложенное существовало как историческая тенденция. История знает и письменные документы. Например, в 944 году был заключен договор Руси с Византией, в котором устанавливались нормы выкупа соотечественников из плена. Но этот правовой акт просуществовал, во-первых, недолго, как и многие подобные соглашения между другими сторонами, относился к разряду единичных исторических явлений. Во-вторых, речь и в этом документе шла, по сути, о купле-продаже воинов. К тому же многих пленных, несмотря на договор, все равно продавали в рабство и даже убивали.

На процесс осознания необходимости правового регулирования содержания и возвращения военнопленных на родину существенное влияние оказывало нравственное отношение к ним общества, пославшего их на войну, а в этих рамках отношение самих воинов к возможному плену. Например, в Древней Руси воины нередко предпочитали смерть плену, «ибо мертвые сраму не имут». Но это был не только мотив героического поступка. Это была и нравственная дилемма, которую приходилось часто и многим решать. И то или иное решение определяло отношение общества к своим соотечественникам, попавшим в плен. Погибших оплакивали, а бежавших с поля битвы никто не жалел.

Но и тогда многие люди не забывали об обстоятельствах пленения. Добровольно сдавшиеся, предавшие своих товарищей, трусы и малодушные неизменно вызывали презрение и негативное отношение как гражданского населения, так и самих военных. Те же, кто попал в руки к неприятелю в результате ранения и физической невозможности продолжать сопротивление, вызывали чувство сострадания.

В конце средних веков мы наблюдаем заметный сдвиг к более человеколюбивому отношению к военнопленным, как к чужим так и своим. Это привело к тому, что проблемой вес шире и более основательно стало заниматься государство. Данное изменение можно заметить, например, по вкраплениям в национальное законодательство Московской Руси правовых положений, относящихся к сфере плена. В частности, в российском Соборном уложении 1692 года.

Из этого правового документа следовало, что пленных соотечественников нельзя было бросать на произвол судьбы, что государство стало проявлять определенную заботу о возвращении на родину своих плененных граждан. Отдельная глава Уложения была посвящена порядку их выкупа. В ней, в частности, отмечалось, что все города Московского государства и посадские дворы должны ежегодно собирать деньги на выкуп пленников. Более того, вернувшиеся из неволи крепостные крестьяне в качестве компенсации за перенесенные лишения получали вольную, то есть право на государственную компенсацию. Это компенсационное положение распространялось и на семьи вернувшихся из плена.

О сдвигах общественного сознания и политики государства в сторону более гуманного отношения к иностранным военнопленным можно судить и по Воинскому артикулу Петра I (1715). В этом документе уже довольно четко регулировались взаимоотношения Российского государства и вражеских пленных. Так, за убийство военнопленного на провинившегося налагалось суровое взыскание, то есть военнопленным гарантировалось право на защиту от произвола, обеспеченное нормативным актом. Кроме того, Артикул рассматривал и определял обстоятельства сдачи в плен своих солдат: то, что можно было поставить в вину плененному человеку, и то, что можно было зачесть ему в качестве оправдания. То есть, по существу, военнопленный соотечественник приобрел право на свою реабилитацию.

«Притчины, которых ради комендант, офицеры и солдаты извинены могут быть, когда крепость здастся, суть следующия: (1) Крайней голод, когда ничего не будет, чем человек питаться может, имея наперед всевозможную в пище бережность; (2) Когда амуниции ничего не останется, которая також со всякой бережью трачена; (3) Когда людей так убудет, что оборониться весьма не в состоянии будут (а во всю осаду оборонялися храбро), сикурсу получить не могут, и что крепости уже по всем видам удержать невозможно; (4) Однакож сии пункты суть тем, кои особливого указа не имеют. А которые имеют указ до последняго человека оборонятися, то никакой нужды ради не капитулировать с неприятелем, и крепости не отдавать».

Для того чтобы гарантировать военнопленным армий противника какие-то права, необходимо еще и иметь представление об их количестве. Учет иностранных пленных постепенно приобретает большое значение. В распоряжении исследователей проблемы военного плена имеются некоторые статистические данные, относящиеся к началу XIX века, а точнее, к 1812 году времени войны России с Наполеоном. По свидетельству вологодского исследователя С. Тихомирова, главнокомандующий в Санкт-Петербурге С. К. Вязмитинов в циркулярном письме просил гражданских губернаторов каждые две недели сообщать в канцелярию Министерства полиции сведения о передвижении военнопленных наполеоновской армии. Настоятельно требовалось составлять именные списки, указывать количественный и качественный состав попавших в плен солдат «великой» армии, указывать их национальность, воинское звание и рода войск. По сведениям, поступившим к возглавлявшему Собственную Его Императорского Величества Канцелярию А. А. Аракчееву, в 1813 году общее количество военнопленных составляло 196 975 человек, умерли в плену 119 636 человек, из них в госпиталях и больницах скончались от ран и болезней 16 397 солдат и офицеров противника. Главнокомандующий в Санкт-Петербурге С. К. Вязмитинов распорядился, «чтобы пленным нигде, ни от кого никакого притеснения оказываемо не было; но чтобы и они вели себя скромно», а «за дерзкое поведение одного отвечают все они». Очевидно, именно с этого времени можно вести отчет о создании нормативно-правовой базы пребывания иностранных военнопленных на территории Российской империи. В 1813 году принимаются «правила, коими руководствоваться, принимая военнопленных в подданство России», которые регулировали многие аспекты трудового использования бывших военнопленных. Таким образом, мы видим достаточно хорошо проработанные нормативные документы, явившиеся, по сути, базой для дальнейшего развития национального законодательства об иностранных пленных.

Итак, действительное движение в сторону законодательного обеспечения решения проблемы военнопленных началось с точки, при которой взаимообмен военнопленными и выкуп взятых в плен (прежде всего офицеров) производились по устной договоренности, а содержание военнопленных на вражеской территории регулировалось не зафиксированными в письменной форме общечеловеческими исторически текучими нравственными нормами. Только к XIX веку при окончании боевых действий между армиями европейских государств стали заключаться в письменной правовой форме в специальной части мирных договоров временные соглашения по взятым в плен.

По мере расширения участников вооруженных конфликтов, в результате которых в плену оказывались уже сотни тысяч солдат и офицеров, мировое сообщество вынуждено решать данную проблему на основании международных правовых норм. В 1864 году была подписана Женевская конвенция. В ней впервые на мировом межгосударственном уровне была сформулирована развернутая, хотя и неполная, система правовых норм и положений, регулировавших действия стран при комплексном решении проблемы пленных и впервые был определен юридический статус военнопленных.

В ХХ веке сложилась качественно иная ситуация. Войны приобрели мировой характер, и количество взятых в плен измерялось в миллионах. Их численность стала сопоставимой с численностью населения многих государств. Например, в результате военных действий Первой мировой войны только русских пленных было 2 млн 600 тысяч человек, из которых около 200 тысяч погибли на чужбине. Доля погибших в плену военнослужащих держав Антанты равнялась девяти процентам. Таких масштабов история войны и военного плена не знала.

В условиях глобализации проблемы жизни и смерти в плену, вопросы обеспечения хотя бы элементарной жизнедеятельности плененного человека уже нельзя было не контролировать и не регулировать на международном уровне, нельзя было по традиции отдавать только на милость, «гуманность» победителя. Да и в ее правовом обеспечении теперь были крайне заинтересованы не только про игравшие войну, но и победившие. Им приходилось возвращать к полноценной жизни огромные массы людей. Поэтому и они осознали, что нужны нормативно-правовые документы, которые сдерживали бы рост до губительных размеров отрицательных результатов плена. И они осознали, что требования этих документов должны неукоснительно выполняться всеми воюющими сторонами.

Уже в начале ХХ века, по историческим меркам накануне Первой мировой войны, появился международный правовой документ «Конвенция О законах и обычаях сухопутной войны 5 (18) октября 1907 г.» (Гаагская конвенция), которая существенно уточнила и расширила многие положения Женевской конвенции 1864 года. В этом правовом международном документе в приложении к Конвенции в Отделе I была специально выделена особая Глава II «О военнопленных», состоявшая из 17 статей, определявших права и обязанности государства и военнопленных.

Данный международно-правовой документ юридически четко определял, кто несет ответственность за судьбу военнопленных, кто призван решать эту проблему. Это государство в лице одного из своих высших органов исполнительной власти — правительства. Не вооруженные силы, не ополченцы, не местные органы власти, не частные институты, не общественные и благотворительные организации, а именно государство. С момента плена человек должен находиться под защитой государства, которое обязано пресекать произвол по отношению к нему со стороны захвативших его воинских формирований и их военачальников, а также частных лиц, местных властей и толпы. Государство обязано соблюдать права военнопленного, круг которых был определен в этом документе. Причем оно обязано решать все вопросы жизнедеятельности военнопленных на принципах «человеколюбия».

Таким образом, Гаагская конвенция 1907 года стала тем документом, в котором довольно четко и широко зафиксированы права и обязанности военнопленного и государства, удерживающего его в плену. Содержащиеся здесь правовые нормы и положения охватывают почти все стороны жизнедеятельности плененного человека. Впервые он действительно рассматривается как социальное существо, достойное человеческого существования. Впервые государство, подписавшее этот документ, брало на себя обязательства по обеспечению законных прав не своих граждан, а людей, которые воевали против него.

При этом необходимо особо подчеркнуть следующее обстоятельство: международное право в этой области шло впереди внутригосударственного национального законодательства. Таких или подобных документов, с развернутой системой взаимных прав и обязанностей двух субъектов взаимодействия, не было ни в одном государстве.

Более того, в национальных законодательствах не было подобных нормативно-правовых документов, регулировавших отношения государства со своими гражданами, плененными враждебным государством. Ни одно государство еще не осознавало тогда в полной мере необходимость всесторонней правовой защиты в национальном законодательстве этих жертв войны, законодательного обеспечения их полноценного возвращения к активной послевоенной жизни.

Однако в связи с вышеподчеркнутым необходимо сделать некоторое историческое уточнение. Помимо этой конвенции были и другие, принятые конференциями в Гааге в 1899 и 1907 годах. В работе этих двух конференций участвовали представители соответственно 27 и 44 государств. Они рассмотрели и приняли правовые документы по следующим темам: регламентация правил ведения войны, законы и обычаи войны, мирное разрешение международных конфликтов, нейтралитет, защита мирных жителей, режим военнопленных, участь раненых и больных и т. д.

Большинство из этих конвенций являлись лишь общим фоном решения проблемы военнопленных, многие утратили свою силу, поскольку их положения затем были развиты в Женевских конвенциях 1929 и 1949 годов.

Итак, в первом десятилетии ХХ века мировое сообщество выработало международное законодательство, которое призвано было регулировать действия государств и их правительств в случае начала вооруженного противостояния конфликтующих сторон, в ходе проведения враждующими армиями боевых операций и по окончании вооруженной борьбы. Уже через семь лет представилась возможность проверить конвенции на их соответствие общественной практике. В частности: насколько были юридически чистыми и непротиворечивыми, полными и ясными разработанные правовые положения и нормы, в какой степени, в каком объеме их можно было выполнить при ведении военных действий, насколько эффективным был механизм морального побуждения и принуждения воюющих государств (в том числе информационный и иной контроль, экономические и иные санкции), подталкивающий их к реализации международных документов.

В 1914 году началась Первая мировая война, в которой приняли участие 38 государств. Результаты войны были чудовищны: людские потери составили 9,5 млн человек убитыми и 20 млн раненых. Миллионы людей оказались в плену, потеряли здоровье, стали инвалидами, умирали от истощения в лагерях.

На основании существовавших тогда международно-правовых документов российский император Николай II в указе от 7 октября 1914 года утверждает «Положение о военнопленных». Развивая этот документ, 31 октября 1914 года выходит специальный приказ по Военному ведомству № 697, регулирующий основополагающие принципы обращения с иностранными военнопленными на территории Российской империи, то есть были определены условия транспортировки, содержания, нормы питания, вещевого довольствия пленных.

Военные события и содержание военнопленных выявили многие ошибки, допущенные мировым сообществом в его попытках первого десятилетия ХХ века мирно решать возникающие межгосударственные споры, облегчить участь мирного населения воюющих стран и военнослужащих, попавших в плен, в попытке добиться от всех государств полного соблюдения всех требований правовых актов, принятых мировым сообществом.

Однако анализ рассматривавшихся нами выше международных документов, выявившихся в ходе Первой мировой войны, не является предметом рассмотрения этой книги. Но нужно обратить внимание на впервые ярко и масштабно проявившуюся, по сути, новую проблему плена — равное содержание, соблюдение равноправия всех военнопленных, независимо от их расовой и национальной принадлежности и вероисповедания.

Насколько злободневной была эта проблема, свидетельствуют, например, рассказы французских и бельгийских военнопленных, отпущенных в 1916 году из Германии домой по болезни, а также воспоминания самих военнопленных, вернувшихся из германского и австрийского плена.

Французский сержант повествовал о порядках, существовавших в лагерях для военнопленных: «Русские страшно голодали. Все, что получалось, было адресовано определенным пленным либо пленным определенных наций. Среди французов и самый круглый сирота имел свои получки: хлеб, сахар, книги, табак, шоколад. У русских почти ни у кого ничего не было. Очень, очень голодают они. В каждом лагере есть как будто люди двух рас русские и все остальные». По словам француза, немецкие власти установили тогда неизмеримую дистанцию, отделявшую русских пленных от пленных других национальностей.

В письме русского военнопленного офицера в Германии к брату, опубликованном в 1916 году в «Солдатском вестнике шестой армии», отмечалось: «наши военнопленные солдаты в ужасных условиях… Должен тебе сказать, что теперь в Германии начался форменный голод, даже картофеля не хватает… У нас комендант лагеря приказал все остатки нашего стола (включая картофельную шелуху) класть в одно место, для раздачи потом бедному населению… Представь же теперь, каково положение наших пленных солдат, как должны питаться они, когда немцы сами чуть ли не мрут с голода. Шелуха от картофеля в буквальном смысле этого слова стала блюдом».

Надо с удовлетворением констатировать, что международное сообщество заметило многие недостатки международного права, выявленные в ходе Первой мировой войны, и попытал ось в определенной мере извлечь уроки на будущее. Были критически переработаны предыдущие конвенции, развиты их отдельные удачные правовые положения и нормы, сформулированы новые права военнопленных. То есть были подготовлены проекты новых, более развернутых международных документов.

В рамках этого курса 27 июня 1929 года в Женеве главами 47 государств были подписаны две международные конвенции: «Об обращении с военнопленными» и «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях». В этих международных документах вводились новые правовые положения и нормы и детализировались старые, которые входили в конвенции, принятые мировым сообществом в предыдущие годы.

В первой из названных конвенций 1929 года вводилось юридическое понятие «военнопленный». К ним относились лица, принадлежавшие к вооруженным силам воюющих сторон (то есть военнослужащие), и некоторые гражданские лица, взятые в плен во время военно-морских и военно-воздушных операций. В эту категорию включен был также состав добровольческих частей, состоящих из населения, взявшего добровольно оружие при сражении с наступающими на населенный пункт неприятельскими войсками.

Вместе с тем круг изложенных в Конвенции прав и обязанностей государства, пленившего человека, и его самого распространялся на следовавших за армией корреспондентов, газетных репортеров, маркитантов и армейских поставщиков (ст. 81).

В Конвенции 1929 года существенно расширялись и вводились новые права военнопленных: 1) право женщин на уважение личности и чести во всем соответствии с их полом (ст. 3); 2) право гражданской правоспособности (ст. 3); 3) право на учет расовых и национальных особенностей (ст. 9 ист. 20); 4) право на медицинское обслуживание в широких пределах (ст. 14 и ст. 15); 5) право на сохранение бывшего воинского статуса (ст. 22 и ст. 23); 6) право на информацию (ст. 26); 7) право на работу с учетом трудового законодательства (ст. 27); 8) право на отдых (ст. 29); 9) право на выбор доверенного лица и организацию взаимопомощи (ст. 43); 10) право на судебную защиту (ст. 61); 11) право на досрочное освобождение (ст. 68, ст. 71 и ст. 72). Более того, военнопленный имел возможность ознакомиться со своими правами и обязанностями, так как статья 84 обязывала администрацию вывешивать текст Конвенции в местах пребывания военнопленных на их родном языке.

Необходимо специально выделить статью 42 Конвенции о праве жалобы военнопленных на режим содержания в плену. Процитирую ее полностью, поскольку это позволит дать ясное представление о том, интересы кого защищала Конвенция, как она определяла отношения между двумя субъектами взаимодействия, а также отношения этой связки с международным сообществом:

«Военнопленные имеют право предоставлять военным властям, в ведении коих они находятся, свои жалобы на режим содержания, которому они подвергнуты.

Равным образом они имеют право обращаться к представителям держав-покровительниц с указанием моментов, касающихся режима плена, на которые приносят жалобы.

Эти заявления и протесты должны передаваться безотлагательно.

Даже если таковые будут признаны необоснованными, они не могут ни в коем случае послужить основанием для наказания».

Из текста статьи видно, что явное предпочтение отдается военнопленному, а не государству, во власти которого он находится. Здесь зафиксированы права из области действительно подлинных прав человека. Вся Конвенция свидетельствует о том, что была предпринята попытка решить судьбу плененного человека на принципах демократии, открытости, свободы и справедливости.

В этой Конвенции были предусмотрены новые обязанности государства: 1) производить маршевую эвакуацию пленных нормальными этапами по 20 км в день (ст. 7); 2) избегать по мере возможности соединения в одном лагере людей разных рас и национальностей (ст. 9), 3) зачитывать приказы и уведомления, проводить допросы, объяснять правила на языке, понятном военнопленному (ст. 20); 4) организовывать в лагерях лавки для покупки военнопленными пищевых продуктов и предметов обихода по местным торговым ценам (ст. 12); 4) принимать меры по обеспечению чистоты и здоровья в лагерях, организовывать бани и души, предотвращать эпидемии (ст. 13); 5) организовывать в лагерях лазареты и изоляторы для заразных больных, помещать тяжелобольных во внелагерные военные и гражданские лечебные учреждения (ст. 14); 6) проводить ежемесячно медицинские осмотры (ст. 15); 7) выделять военнопленных солдат для обслуживания пленных офицеров в достаточном числе соответственно чину офицера (ст. 22); 8) выплачивать военнопленному оклад, соответствующий его чину в сумме, которую получают офицеры его действующей национальной армии (ст. 23); 9) информировать военнопленных в случае перемещения о новых местах назначения и позволять брать с собой личные вещи (ст. 26); 10) распространять законы о труде страны-содержательницы на военнопленных при несчастном случае на работе (ст. 27); 11) предоставлять еженедельный непрерывный двадцатичетырехчасовой отдых (ст. 29); 12) обеспечивать продолжительность рабочего дня не выше норм, установленных для гражданских рабочих (ст. 30); 13) предоставлять квалифицированного защитника при суде над военнопленным (ст. 57).

Конвенция значительно расширила и конкретизировала многие права и обязанности военнопленных и государства, ранее закрепленные в Гаагской конвенции 1907 года: 1) запрещалось применять какие-либо принуждения для получения сведений, относящихся к положению их армии и страны, воздействовать на отказавшихся дать такие ответы ни угрозами, ни оскорблениями, а равно подвергать их взысканиям (ст. 5); 2) запрещалось отнимать документы о личности, отличительные знаки чинов, ордена и ценные предметы (ст. 6); 3) запрещалось использовать военнопленных в качестве защиты каких-либо пунктов или местностей от неприятельского обстрела (ст. 9); 4) вводилась обязательность лагеря подчиняться власти ответственною офицера (ст. 18); 5) вводилась обязанность отдавать честь всем офицерам державы, взявшей в плен, но только с учетом старшинства и равенства чина (ст. 18); 6) разрешалось ношение знаков, чинов и отличий (ст. 19); 7) не оплачивалась работа, относящаяся к управлению, устройству и содержанию лагеря (ст. 34); 8) разрешалось послать письмо семье в недельный срок по прибытии в лагерь (ст. 36); 9) разрешалось подвергать цензуре корреспонденцию военнопленного, контролировать почтовые посылки с пищей и одеждой (ст. 40); 10) запрещались любые телесные наказания, заключение в карцер, лишение дневного света, а также групповое наказание (ст. 46); 11) устанавливалась продолжительность наказания не более чем 30 дней (ст. 54).

При этом в Конвенции впервые была выделена специальная глава под характерным названием: «Умственные и моральные потребности военнопленных». В ней речь шла о том, что пленным нужно предоставлять возможность до 60 раз присутствовать на богослужении (ст. 16), что нужно поощрять умственные и спортивные развлечения, организуемые самими военнопленными (ст. 17). Кроме того, разрешалось получать индивидуальные посылки с книгами, которые все же могли подвергаться цензуре, книги для лагерных библиотек, передача которых не могла быть замедлена под предлогом цензурных затруднений (ст. 39). Причем даже дисциплинарно наказанные имели право читать и писать, получать и посылать корреспонденцию (ст. 57).

Уточнены были санитарно-гигиенические нормы размещения пленных: а) их можно было размещать в бараках и строениях только при гарантии гигиены и здоровья, б) эти помещения должны были отапливаться, освещаться и защищены от сырости, в) общая площадь, минимальная кубатура койки и их оборудование должны были по размерам соответствовать тем, что применялись в военных частях той державы, которая содержит военнопленных (ст. 10).

В Конвенции 1929 года впервые комплексно решались вопросы окончания пленения, освобождения и репатриации. В частности, предусматривалась возможность досрочного освобождения тяжелобольных и инвалидов (ст. 68), жертв несчастных случаев на работе (ст. 71), а также тех, кто «подвергнулся долговременному пленению» (ст. 72).

Для ускорения срока освобождения запрещалось задерживать репатриируемых до отбытия дисциплинарного наказания (ст. 53).

Важно также отметить, что предусматривалось создание центрального агентства осведомления военнопленных (справочное Бюро), о котором не говорилось в предыдущих конвенциях. Агентство, по сути, было международной организацией и учреждалось в нейтральной стране. В нем концентрировались все сведения, касающиеся военнопленных. Функции по созданию агентства возлагались на Международный комитет Красного Креста (ст. 79).

Кроме отмеченных возможностей контроля за реализацией положений Конвенции была предусмотрена и такая: представители державы-покровительницы наделялись правом посещения всех без исключения мест, в которых интернированы военнопленные. При этом им обеспечивалось сношение с военнопленными без свидетелей (ст. 86).

Но механизм реализации Конвенции не ограничивался обозначенными выше элементами. Государства, подписавшие Конвенцию, могли разрабатывать свои внутренние правовые документы. Им предлагалось сообщать друг другу о дополнительно выработанных национальных законах и правилах, направленных на эффективное обеспечение всех положений Конвенции (ст. 85).

Таким образом, военнопленные теперь наделялись довольно широкими правами. Эти права защищались в форме ясно сформулированных законодательно-юридических норм. Предлагались некоторые организационные элементы механизма реализации этих прав, а также основополагающего международного правового акта по вопросу обращения с пленными в целом.

Решение большинства вопросов содержания и репатриации военнопленных теперь не являлось частным делом государства, во власти которого они находились. Оно обязано было играть по цивилизованным правилам, принятым мировым сообществом. Причем фактически и тогда, когда государство не являлось участником Конвенции.

Данная Конвенция прошла суровое испытание в ходе Второй мировой войны. Война показала, что нужно опять вносить изменения и дополнения в международное право. Новым шагом на пути действительно устойчивого развития международного законодательства в интересующей нас области на принципах гуманизма и общечеловеческих ценностей стала Женевская конвенция об обращении с военнопленными 12 августа 1949 года. Конвенция вступила в силу 21 октября 1950 года. Ее участниками на 31 мая 1996 года являлись 186 государств.

Я не буду рассматривать положения и нормы 135 ее статей, структурированных в шести крупных разделах, которые разбиты на отдельные части, делящиеся в свою очередь на главы. Ибо эта Конвенция начала действовать в то время, когда Финляндия и СССР уже практически завершили решение проблемы военнопленных Зимней войны и войны Продолжения.

Нормативные акты СССР о содержании финских военнопленных

Для того чтобы определить, в какой степени реальная практика содержания финских военнопленных в СССР и их репатриации соответствовала декларированным правам пленных в международных актах и советских нормативно-правовых документах, необходимо проанализировать различные документы по проблеме военнопленных, принятые правительством СССР, министерствами и ведомствами, командованием Вооруженных сил СССР в годы Зимней войны и войны Продолжения, а также в предвоенные годы. Это позволит ответить на вопрос, каким был нормативно-правовой статус финских военнопленных, чем он отличался от утвержденного мировым сообществом в Конвенции 1929 года.

Сразу следует подчеркнуть, что СССР не ратифицировал Женевскую конвенцию 1929 года «Об обращении с военнопленными», поскольку, по его заявлению, он не мог выполнить несколько содержащихся в них существенных нормативов. Российский исследователь В. Галицкий считает, что И. Сталин не был против подписания и принятия данной Конвенции, но советская делегация по вине Авеля Енукидзе не смогла вовремя оформить соответственную заявку на выезд в Женеву, «а А. Енукидзе просто побоялся вторично доложить Сталину о необходимости выезда советской делегации в Женеву». Однако при этом было заявлено, что СССР в случае возникновения проблемы будет ее решать в духе этого международного акта. То есть, не признавая Конвенцию de jure, de facto СССР брал на себя обязательство гарантировать права военнопленных, призванные мировым сообществом.

Более того, 25 августа 1931 года нарком иностранных дел СССР М. Литвинов подписал другую важнейшую, тесно связанную с указанным нами выше международным актом, Женевскую конвенцию 1929 года «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях». В СССР она вступила в силу 26 марта 1932 года.

В связи с этим возникает вполне закономерный вопрос почему СССР не ратифицировал Конвенцию «Об обращении с военнопленными», но подписал международный документ «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях»?

По моему мнению, вопрос ратификации данных международно-правовых документов был основан именно на особенностях национального законодательства СССР. В УК СССР 1926 года имелись статьи, предусматривающие уголовное наказание за сдачу в плен. Соответственно, признав права иностранных пленных, СССР вынужден был бы признать и права собственных солдат и командиров, попавших в плен к неприятелю. Вполне очевидно, что так Советский Союз поступить не мог — военнопленный априори считался «врагом народа» и предателем. А какие права могут быть у изменника? Однако существовали некоторые «смягчающие вину обстоятельства» — ранение, болезнь и недееспособность могли освободить советских военнопленных от уголовного преследования. Поэтому СССР в соответствии со своим внутренним законодательством закрепил равные права за своими и иностранными больными и ранеными пленными. Таким образом, я считаю вполне логичным мотив Советского Союза не подписывать женевскую конвенцию «Об обращении с военнопленными». Другое дело, насколько этичными и моральными были эти действия советского руководства. Фактически Сталин предавал своих солдат, позволяя противникам, в первую очередь, конечно, Германии, не соблюдать в отношении советских военнопленных постановления названной Конвенции.

Итак, еще за несколько лет до начала «зимнего» вооруженного противостояния между двумя странами СССР de facto признавал основополагающие международные акты, определявшие отношения военнопленного и государства, удерживающего его в плену, используя в качестве фундамента внутреннее законодательство. Однако Советский Союз на основе конвенций разработал нормативные документы, обязательные для исполнения, создав тем самым правовые рамки при принятии соответствующих практических действий по решению проблемы иностранных военнопленных. То есть, с одной стороны, вопреки международной практике межгосударственные соглашения были подменены внутренним законодательством, а с другой — инструкции по обращению с иностранными пленными разрабатывались на основе конвенций.

Важно также отметить, что к началу Зимней войны СССР уже имел практический опыт обращения с иностранными военнопленными. На его территории существовали лагеря, в которых содержались военнослужащие польской армии. Они попали в плен в ходе войны, начатой в конце апреля 1920 года Польшей против Советского Союза с целью захвата нескольких районов Украины и Белоруссии, входивших тогда в состав СССР. Существовали также лагеря для военнослужащих японской армии, захваченных в плен во время боев советско-монгольских войск с вооруженными силами Японии в 1938–1939 годах в районе озера Хасан и реки Халхин-Гол.

Для решения проблемы иностранных военнопленных советское правительство вынуждено было создавать внутреннее национальное законодательство. После принятия Женевских конвенций 1929 года оно, а точнее, Центральный исполнительный комитет СССР (ЦИК СССР — высший орган государственной власти СССР с 1922 по 1938 год с некоторыми законодательными функциями) и Совет народных комиссаров СССР (СНК СССР — высший исполнительный и распорядительный орган государственной власти СССР с 1917 по 1946 год), принимает 19 марта 1931 года Постановление № 46 под названием: «Положение о военнопленных». Этот документ регулировал взаимоотношения между Советским государством и пленными гражданами других государств, определял решение всех общих вопросов жизнедеятельности иностранных военнопленных, находившихся на территории СССР, с учетом опыта Первой мировой войны, послевоенной дискуссии мирового сообщества по данной проблеме, возможностей страны, недавно пережившей Гражданскую войну. «Положение о военнопленных» 1931 года действовало до сентября 1939 года и в целом соответствовало Женевским конвенциям 1929 года.

Однако в Положении имелись и существенные различия. Документ, принятый советским правительством, основывался на трех системообразующих посылках: 1) режим содержания военнопленных в Советском Союзе должен строиться в соответствии с мировым опытом решения проблемы и не должен быть хуже того, который определен Женевской конвенцией; 2) советский документ не должен полностью копировать Женевскую конвенцию, нужно исходить из реальной ситуации страны, строящей социализм, поэтому некоторые права военнопленных, предусмотренные в Конвенции, не должны включаться напрямую в «Положение о военнопленных», а входить лишь в качестве отдельных элементов в инструкции, предназначенные для тех, кто будет непосредственно контактировать с военнопленными; 3) разрабатываемый в СССР документ должен соответствовать в полной мере национальному законодательству, отражающему своеобразие истории развития страны и ее народов, и согласован с нормами советского права.

Именно в связи с тем, что Положение увязывалось с нормами советского права, количество статей в этом документе было в два раза меньше (45), чем в Женевской конвенции 1929 года (97). При этом не признавались некоторые права и обязанности как военнопленных, так и государства, предусмотренные Конвенцией, но одновременно расширялся объем отдельных их прав и обязанностей, содержавшихся в международном акте.

Так, в советском документе содержались следующие отличия.

Во-первых, не предусматривались льготы военнопленным из офицерского состава, при указании возможности содержания их отдельно от остальных пленных; запрещалось денщичество и ношение знаков отличия; военнопленные не обязаны были отдавать воинское приветствие — честь — офицерам; не учитывалось положение Конвенции о размещении пленных по национальному признаку в отдельных лагерях; не сохранялось положение, согласно которому привлечение военнопленных к работам могло быть только при их личном согласии, труд был обязательным для всех.

Во-вторых, на пленных распространялся гражданский, а не военный режим; денежное довольствие выплачивалось всем военнопленным, а не только офицерскому составу; пленным из числа «рабочего класса и эксплуатируемого крестьянства» предоставлялись права, аналогичные правам других иностранцев, находящихся на территории СССР; труд военнопленных организовывался с учетом общего законодательства СССР об охране труда и оплачивался по нормам, установленным для местностей расположения лагерей и для соответствующей категории трудящихся; расширялись права на самоуправление через создание лагерных комитетов, которым предоставлялась возможность связываться по вопросам жизни пленных со всеми органами государства, то есть функции комитетов не ограничивались вопросами получения и распределения посылок

В середине сентября 1939 года в СССР появляются явные признаки того, что государство готовится к наступлению каких-то значительных событий, которые потребуют дополнительных усилий по решению проблем военнопленных. Принимается целый ряд важных документов: 19 сентября выходит приказ Министерства внутренних дел, точнее Народного комиссариата внутренних дел СССР (НКВД СССР), о создании специального структурного подразделения с особыми полномочиями и ответственностью — Управления по делам военнопленных НКВД СССР. Далее, 20 сентября Экономический совет при правительстве СССР своим специальным решением уточняет отдельные нормы Постановления «О положении военнопленных», в частности нормы продовольственного снабжения. За десять последних дней сентября Наркомат внутренних дел развивает еще более бурную деятельность: были разработаны и приняты четыре нормативно-правовых документа по вопросам организации лагерей военнопленных, их продовольственного снабжения и медико-санитарного обслуживания, по порядку содержания в лагерях захваченных в плен военнослужащих, а также правилам внутреннего распорядка лагеря пленных. Напряжение не спадает: 3 и 8 октября выходят приказ НКВД СССР об объявлении «Положения о военнопленных» и его директива по оперативно-чекистскому обслуживанию пленных в лагерях Наркомата внутренних дел. Причем отдельные положения этой директивы относились именно к финским военнослужащим. За 11 дней до начала Зимней войны министерство издает Временную инструкцию о войсковой охране лагерей (приемных пунктов) частями конвойных войск НКВД.

Все это свидетельствует о том, что СССР готовился к войне, к войне с Финляндией, к приему большого количества финских военнопленных. Советское правительство учитывало, что действующие лагеря переполнены и не смогут принять новых пленных, так как по состоянию на 30 ноября 1939 года в них находилось, например, одних только поляков свыше 200 тысяч человек. В связи с этим в системе НКВД были созданы новые лагеря, рассчитанные на прием 46 000-46 900 военнопленных.

После начала Зимней войны, с первым захватом в плен финских военнослужащих, НКВД издает приказ об организации приемных пунктов и лагерей для военнопленных, а в конце декабря 1939 года — Временную инструкцию о работе пунктов министерства по приему военнопленных. В середине января 1940 года уточняется штатное расписание всех подразделений и служб, занятых решением вопросов пленных в лагерях, в том числе структура и количественный состав охранных подразделений, состав служб по идеологической работе с военнопленными, по медицинскому обслуживанию и других.

Существовавшее с 1931 года «Положение о военнопленных» заменялось новым, одобренным Экономическим советом при СНК СССР 20 сентября 1939 года. Несмотря на то что этот проект Положения фактически не был утвержден Советом народных комиссаров СССР, Наркомат внутренних дел руководствовался им в работе с военнопленными вплоть до 1 июля 1941 года.

«Положение о военнопленных» 1939 года было менее детализировано, чем предыдущий документ, разработанный в 1931 году, но и оно сохранило основные нормы международного права. Финские военнопленные были защищены от жестокого обращения и оскорблений. Им гарантировалось неприменение пыток и других мер физического воздействия с целью получения сведений о положении их страны в военном или ином отношении. У пленных не могли быть отобраны личные вещи и документы, белье, обувь, обмундирование, предметы личного обихода и т. п., при этом допускалось, что ценные вещи и деньги могут быть временно изъяты уполномоченными на то органами, но лишь при оформлении соответствующих документов и выдачи квитанции.

Кроме того, в этом документе, в отличие от Положения 1931 года, у военнопленных сохранялись знаки отличия, допускалось содержание отдельно от рядового состава пленных офицеров и приравненных к ним по званию.

Пленные обеспечивались бельем, одеждой, продовольствием и предметами первой необходимости, а также денежным довольствием. Получение ими продовольственной или иной помощи со стороны, то есть помимо СССР, не влекло за собой снижение норм пищевого довольствия, гарантированных государством. Им предоставлялось право получать денежные переводы из других стран, иметь на руках деньги в пределах установленных норм и приобретать на них продовольствие, одежду, белье и предметы первой необходимости. Военнопленные имели право на медицинское обслуживание, причем медицинский персонал финской армии, попавший в плен, тоже мог оказывать помощь финским военнопленным. Пленным гарантировалась возможность информировать родственников о своем нахождении в плену, за ними также сохранялось право переписки, получения посылок с родины ил;и из нейтральных стран, при этом посылки не облагались пошлинами и акцизами, а отправление почтовой корреспонденции было бесплатным. Пленным предоставлялось также право присутствовать на богослужении и полная свобода отправления религиозных обрядов.

Трудовое использование военнопленных регламентировалось почти так же, как этого требовала Женевская конвенция. Рядовой и унтер-офицерский состав (и приравненные к ним) могли быть использованы на работах на территории лагеря и вне его — в промышленности и сельском хозяйстве. В этом случае на них распространялось советское законодательство об охране труда и рабочем времени в соответствии с особенностями отраслей производства. Офицерский состав (и приравненные к ним) могли быть использованы на работах вне территории лагеря лишь по особому распоряжению УПВ НКВД СССР. Труд военнопленных должен был оплачиваться в соответствии с нормами, установленными этим Управлением. Причем категорически запрещал ось использовать труд пленных для обслуживания личных нужд администрации лагерей и других военнопленных, а также в районе боевых действий.

У военнопленных имелось право обжаловать действия администрации лагерей и мест их содержания в любых соответствующих государственных ведомствах вплоть до правительства Советского Союза.

В «Положении о военнопленных», утвержденном в 1939 году, было записано, что пленные обязаны строго выполнять все правила, указанные в нем, а также подчиняться администрации лагерей. За неподчинение лагерным правилам, совершение уголовно наказуемых преступлений военнопленные могли быть привлечены к дисциплинарной и уголовной ответственности. Неподчинение властям, лагерной администрации, а также сопротивление им и оскорбление их действием при исполнении ими своих служебных обязанностей рассматривались в суде военного трибунала. Менее существенные проступки рассматривались на основании статей Дисциплинарного устава Рабоче-крестьянской Красной Армии. Военнопленному мог быть вынесен даже смертный приговор, но об этом в обязательном порядке необходимо было информировать Международную организацию Красного Креста и Красного Полумесяца. Приговор мог быть приведен в исполнение не ранее чем через месяц после такого сообщения.

Представители Красного Креста допускались на территорию СССР для ознакомления со сложившейся ситуацией в лагерях, но с особого разрешения Наркомата иностранных дел Советского Союза.

Список нормативных документов, выпущенных советским правительством в связи с Зимней войной, завершают мартовский и апрельский приказы 1940 года Министерства внутренних дел о ликвидации приемных пунктов (лагерей) военнопленных, а также приказ НКВД от 5 августа этого же года о ликвидации Сестрорецкого приемного пункта военнопленных.

Таким образом, до начала военных действий Зимней войны, во время трехмесячного вооруженного противоборства двух стран и после окончания этой войны СССР активно разрабатывал внутреннее законодательство по проблеме военнопленных, совершенствовал структуру управления и механизмы организации жизнедеятельности военнослужащих, удерживавшихся им в плену. При этом он руководствовался регламентирующими правовыми нормами двух основополагающих Женевских конвенций, но не целиком — по некоторым пунктам в той мере, в какой они соответствовали идеологическим установкам, господствовавшим в СССР того периода.

Эти внутренние нормативные акты касались всех иностранных военнопленных на территории СССР, вне зависимости от их национальной принадлежности, хотя существовали некоторые инструкции и приказы НКВД, касавшиеся пленных отдельных национальностей, в том числе и финнов (приказы и инструкции 1939–1940 годов). Но в целом финские пленные практически не выделялись в отдельную категорию, по ним не разрабатывались в большом количестве специальные инструкции, как это было сделано для польских, а позднее немецких военнослужащих. Это обстоятельство связано с тем, что общее количество финских пленных было сравнительно невелико и срок их пребывания в СССР был недолог. Основная масса финских военнопленных была репатриирована уже в 1944 году.

Следовательно, при выявлении нормативного статуса финских военнопленных времен Зимней войны мы должны учитывать всю совокупность документов, принятых в СССР в эти годы. Точно так же мы должны действовать и при определении статуса финских военнопленных войны Продолжения, то есть учитывать все документы, принятые в Советском Союзе во время Второй мировой войны.

Прежде всего, необходимо заметить, что в самом начале Великой Отечественной войны, 1 июля 1941 года СНК СССР утвердил новое, третье «Положение О военнопленных». По сравнению с Положением 1939 года в него были внесены некоторые незначительные изменения. Так, была подтверждена отмена статьи об одинаковых условиях содержания военнопленных, то есть офицерский состав теперь находился в более привилегированном положении. Трудовое использование офицеров разрешалось лишь с их согласия, а не на основании решения УПВ НКВД СССР Но в целом Положение 1941 года практически полностью копировало аналогичный документ 1939 года.

Однако нормотворчество советских государственных органов на этом не прекратилось. Под напором обстоятельств, непредсказуемых зигзагов войны нужно было решать новые проблемы. Мне удалось найти свыше 20 документов в интересующей нас сфере, датированных с 1 июля 1941 года по 19 октября 1944 года. Например: Постановление СНК СССР об утверждении нового «Положения о военнопленных», приказы, циркуляры, директивы и указания НКВД СССР: по конвоированию в лагеря-распределители, по порядку учета, охраны и содержания военнопленных, по использованию трудоспособных в промышленности, на торфяных разработках для получения энергосырья для электростанций Свердловской области, по подразделению военнопленных на группы в зависимости от их физического состояния, по перечню болезней и физических недостатков для отнесения к соответствующей группе трудоспособности, по порядку содержания раненых и больных в госпиталях Народного комиссариата здравоохранения СССР и Народного комиссариата обороны СССР (НКО СССР), по санитарному обеспечению при железнодорожных перевозках пленных, по изменению норм их продовольственного снабжения и снабжения предметами хозяйственного обихода, а также совместный приказ НКВД СССР и начальника тыла Красной Армии о вещевом имуществе.

Таким образом, эти документы касались самых разнообразных проблем. Прежде всего, речь в них шла о традиционных вопросах условий содержания и охраны пленных, их трудового использования, медицинского обслуживания и продовольственного обеспечения. Но вместе с тем в них затрагивались и новые вопросы. Из-за огромного роста масштабов проблемы во время Великой Отечественной войны, больших потерь в людских и материальных ресурсах советское правительство вынуждено было не просто вносить в действовавшие нормативные акты существенные уточнения по условиям и нормам содержания военнопленных, но и реагировать на новые моменты.

В частности, в документах времен Великой Отечественной войны более подробно рассматривались вопросы репатриации военнопленных, захоронения умерших в плену и порядка их учета. Большое внимание уделялось культурно-массовой работе в лагерях, вопросам советской пропаганды в различных местах пребывания военнопленных, антифашистской работы идеологических подразделений лагерей с пленными из разных национальных армий, воевавших на стороне Германии (Италии, Венгрии, Румынии и т. д.), а также об агентурной работе среди военнопленных. В частности, агентурной работе, то есть вербовке людей для проведения разведывательных операций спецслужб Советского Союза в европейских странах после Второй мировой войны, была посвящена специальная директива НКВД СССР от 7 октября 1943 года.

Из общей массы нормативных документов этого периода целесообразно особо выделить утвержденные Министерством внутренних дел 7 августа 1941 года «Инструкцию о порядке учета военнопленных в лагерях НКВД» и «Инструкцию о порядке содержания военнопленных в лагерях НКВД». Эти инструкции существенно дополняли «Положение о военнопленных» 1941 года. В частности, они урезали права военнопленных на обращение в государственные органы, соответственно им запретили подавать жалобы и заявления в адрес Президиума Верховного Совета СССР, СНК СССР, НКВД СССР и в партийные инстанции. Согласно внесенным изменениям, количество обязанностей пленных несколько увеличилось. Однако в целом можно констатировать, что и эти документы соответствовали принципам международного права.

Итак, правовой статус финских военнопленных Зимней войны и войны Продолжения, содержавшихся на территории СССР, был довольно подробно разработан в советских нормативно-правовых документах. Он несколько раз изменялся, но в основных моментах всегда соответствовал статусу пленных, определенному Женевскими конвенциями 1929 года. Отдельные права финских военнопленных в советской трактовке сужались, как это было, например, с отменой льгот, связанных с социальным происхождением военнопленного. Между тем некоторые права пленных, признанные мировым сообществом, в постановлениях правительства, приказах, директивах, инструкциях и других документах Министерства внутренних дел Советского Союза и других государственных органов, отвечавших за судьбу финских военнослужащих, были расширены в направлении большего уважения прав человека.

Разумеется, понятие «права человека» употреблено мной не в сегодняшнем его содержании и объеме, а в качестве фиксации общего направления движения. Конечно, предпринятые шаги в этой области были непоследовательны, часто совершались лишь под давлением международного сообщества. Разумеется, советское видение прав человека во многом тогда было не таким, каким оно сформировал ось в европейских странах, в частности, из-за разницы в идеологиях, господствовавших в СССР и Европе. Все это так. Но несмотря на это, по моему мнению, в СССР было продемонстрировано стремление государства идти в правильном направлении, решать проблему военнопленных в правовом аспекте.

А теперь посмотрим, как обстояли дела в Финляндии. Здесь в годы, предшествовавшие Зимней войне, правительство страны уделяло мало внимания развитию внутренней нормативно-правовой базы решения проблемы военнопленных. Очевидно, здесь полагали, что эта проблема обойдет страну стороной, что уже ничего не нужно менять в имеющемся опыте содержания пленных. А он был приобретен во время Гражданской войны 1918 года, когда Финляндия столкнулась с проблемой содержания около 80 тысяч красных финнов, потерпевших поражение и оказавшихся в различных лагерях и тюрьмах.

Однако это не означало, что финское правительство не уважало международное право. Как только в ноябре 1939 года начались боевые действия на финско-советской границе, Суоми заявила через Международный Красный Крест, что будет придерживаться основных норм ведения войны, выработанных мировым сообществом, и будет соблюдать Женевскую конвенцию 1929 года об улучшении участи больных и раненых в действующих армиях.

Поскольку правительство Финляндии намеревалось выполнять требования международного права, то возобладало мнение, что нет особой нужды создавать единый комплекс нормативных документов, который стал бы просто дубликатом Женевских конвенций. Финны, в основном, ограничились небольшими, но очень конкретными инструкциями и комментариями к международным документам. Например, в «Инструкции по внутреннему распорядку в сборном лагере для военнопленных № 1», подписанной подполковником Б. Бьёрклундом, в специальных подразделах регулировались вопросы лечения в лагере больных, работы военнопленных, их питания, обеспечения некоторых их прав и обязанностей.

То есть, несмотря на отказ подписывать Женевскую конвенцию о военнопленных 1929 года, Финляндия брала на себя обязательство гарантировать права пленных, признанные мировым сообществом. И это было вполне добровольно принятое решение государства, поскольку в то время не существовало эффективной системы международных санкций, применявшихся в случае несоблюдения мировых стандартов и правил в обращении с военнопленными.

 

СИСТЕМА УПВИ НКВД СССР В 1939–1953 ГОДАХ

Создание и задачи УПВ НКВД СССР

Начало Второй мировой войны и переход частями Красной Армии 17 сентября 1939 года советско-польской границы вынуждает НКВД создать новую организацию, отвечающую за прием и содержание иностранных военнопленных на территории СССР. Действительно, счет пленных уже шел не на десятки и сотни, как это было в 1938–1939 годах, когда в ходе конфликтов с Японией на озере Хасан и реке Халхин-Гол количество военнопленных не было значительным. Российский историк Михаил Семиряга, со ссылкой на Ю. Мацкевича, отмечает, что в ходе наступательной операции в Польше части Красной Армии взяли в плен свыше 230 тысяч солдат и офицеров польской армии.

Изменение геополитической обстановки в Европе приводит и к некоторым изменениям в законодательстве Советского Союза в отношении пленных. Напомню, что с 1931 года в СССР действовало «Положение о военнопленных», замененное на новое, менее детализированное «Положение» 1939 года. За день до того, как этот документ был утвержден Экономическим советом, народный комиссар внутренних дел Лаврентий Берия своим приказом № 0308 от 19.09.1939 года «Об организации лагерей для военнопленных» учреждает Управление по делам военнопленных (УПВ НКВД СССР). В декабре 1939 года оно было переименовано в Управление по делам военнопленных и интернированных (УПВИ НКВД СССР). Возглавил новое структурное подразделение Наркомата внутренних дел капитан государственной безопасности П. К. Сопруненко. Комиссаром Управления, то есть ответственным за идеологическую составляющую решения всех вопросов жизни военнопленных, стал полковой комиссар С. В. Нехорошев, Заместителями начальника Управления были назначены лейтенант государственной безопасности И. И. Хохлов, отвечавший за оперативную работу, майор И. М. Полухин, ответственный за охрану и учет военнопленных, и старший лейтенант М. А. Слуцкий, в чьем ведении находились хозяйственные и финансовые вопросы.

УПВ состояло из нескольких отделов: первый — режима и охраны (во главе с А. В. Тишковым); второй — учета и регистрации военнопленных (начальник — И. Б. Маклярский); третий — снабжения; четвертый — санитарный (Н. В. Соколов) и политический отдел (полковой комиссар С. В. Нехорошев). Снабжение лагерей для военнопленных всеми видами довольствия осуществлялось через Главное управление лагерей НКВД СССР. К началу Зимней войны штат УПВ насчитывал 56 человек. Контроль над работой УПВ НКВД СССР осуществлял заместитель наркома внутренних дел комдив В. В. Чернышев.

Важен тот факт, что значительное количество сотрудников УПВ ранее работали в системе Главного управления лагерей, являвшегося, по сути, «кузницей кадров» для УПВ. Данное обстоятельство является весьма закономерным, так как к моменту приема первых значительных партий иностранных военнопленных у сотрудников системы ГУЛАГа уже имелся богатый опыт работы с заключенными. Так, например, тот же Чернышев, осуществлявший контроль за УПВ, одновременно являлся и начальником ГУЛАГа. Из этого ведомства были направлены на работу в УПВ И. Хохлов, бывший до этого в 1938–1939 годах старшим инструктором, а затем начальником мобилизационной секции ГУЛАГа; М. Слуцкий, до 22.09.1939 года исполнявший обязанности начальника отделения продфуражного снабжения ГУЛАГа и некоторые другие сотрудники.

На УПВ возлагались следующие задачи:

— организация приемных пунктов, лагерей-распределителей и лагерей для военнопленных;

— прием военнопленных от частей Красной Армии и эвакуация их в тыл с приемных пунктов в лагеря;

— установление внутреннего распорядка и режима содержания в приемных пунктах и лагерях для военнопленных;

— обеспечение военнопленных жильем, вещевым имуществом, продовольствием, предметами первой необходимости;

— установление норм денежного довольствия военнопленных и денежных сумм, которые разрешается иметь пленным;

— установление ассортимента и норм питания военнопленных;

— организация трудового использования военнопленных в соответствии с «Положением о военнопленных»;

— организация политпросветителыюй и культурной работы среди военнопленных;

— установка правил о порядке наложения и отбывания дисциплинарного взыскания на военнопленных в соответствии с дисциплинарным и караульным уставами РККА.

Организация лагерей для военнопленных УПВ НКВД СССР

В соответствии с приказом № 0308 Л. Берии на территории СССР было создано восемь лагерей для размещения всех иностранных военнопленных:

«1. Осташковский — на базе помещений бывшей детской колонии НКВД на острове Столбовое, на озере Селигер (Калининской области), на 7 тысяч человек, с доведением к 1 октября до 10 тысяч человек.

2. Юхновский — на базе помещений санатория «Павищев Бор», на станции Бабынино Западной железной дороги, на 5 тысяч человек, с доведением к 1 октября до 10 тысяч человек.

3. Козельский — на базе помещений дома отдыха им. Горького, на станции Козельск, железной дороги им. Дзержинского, на 7 тысяч человек, с доведением к 1 октября до 10 тысяч человек.

4. Пугивльский — на базе помещений бывшего Софроньевского монастыря и торфоразработок, на станции Теткино, Московско-Киевской железной дороги, на 7 тысяч человек, с доведением к 25.9. до 10 тысяч человек.

5. Козельшанский — на базе помещений бывшего Козельшанского монастыря, при станции Козельшино, Южной железной дороги, на 5 тысяч человек, с доведением к 1.10 до 10 тысяч человек.

6. Старобельский — на базе помещений бывшего Старобельского монастыря, при станции Старобельск, Московско-Донбасской железной дороги, на 5 тысяч человек, с доведением к 1.10 до 8 тысяч человек

7. Южский — на базе помещений детской трудколонии НКВД на станции Вязьники, Северной железной дороги, на 3 тысяч человек, с доведением к 5.10 до 6 тысяч человек.

8. Оранский — на базе помещений бывшего Оранского монастыря, при станции Зименки, Казанской железной дороги, на 2 тысячи человек, с доведением к 1.10 до 4 тысяч человек».

Нетрудно заметить, что все лагеря располагались в среднеевропейской части СССР с довольно умеренным климатом, не угрожавшим здоровью военнопленных. Для их обустройства не нужно было производить новые большие материально-финансовые затраты, поскольку будущий контингент размещался в уже имевшихся строениях, на более или менее ухоженной территории. Половина лагерей создавалась на отчужденном имуществе Русской Православной церкви, соответственно право будущих военнопленных на полную свободу отправления религиозных обрядов предполагалось реализовывать при гонениях на церковь и православных верующих.

Таким образом, в преддверии Зимней войны УПВ НКВД предполагало иметь в своем распоряжении лагеря емкостью до 68 тысяч человек Но не стоит забывать и о количестве плененных польских военнослужащих, которое в несколько раз превышало вместимость существующих лагерей. В связи с этим было принято решение создать дополнительные лагеря в Вологодской области (Вологодский и Грязовецкий). Но даже это не решило проблему переполненности лагерей и приемных пунктов для военнопленных.

Иностранные военнопленные в системе УПВ НКВД СССР

Ситуация с польскими военнопленными вообще была достаточно парадоксальна, ведь de jure Советский Союз не находился в состоянии войны с Польшей, и содержание ее граждан в лагерях в качестве пленных не соответствовало пунктам «Положения о военнопленных». Ведь согласно этому документу военнопленными признавались граждане и военнослужащие армий иностранных государств, находившихся (выделено автором. — Д. Ф.) в состоянии войны с СССР. Скорее всего, именно эти два обстоятельства — переполненность лагерей и неопределенный статус поляков вынудили советское государство подойти к данной проблеме нетрадиционно. Во-первых, не всех военнослужащих польской армии направляли в лагеря и приемные пункты, часть просто отпускали домой. Во-вторых, 3 октября 1939 года Совет народных комиссаров СССР принял «Постановление о военнопленных» за № 1626-390сс, в соответствии с которым военнопленные рядового состава украинцы, белорусы и другие национальности, родиной которых являлись территории Западной Украины и Западной Белоруссии, были отпущены из лагерей и приемных пунктов домой.

Однако в связи с производственной необходимостью, а именно: со строительством дороги Новоград — Волынский — Корец — Львов, 25 тысяч военнопленных из вышеупомянутой категории были оставлены в лагерях до конца декабря 1939 года. На практике они оставались на строительстве вплоть до нападения Германии на Советский Союз в 1941 году, после чего часть их была эвакуирована в глубь страны и вместе с другими польскими военнопленными передана на формирование Польской армии генерала В. Андерса. В соответствии со справкой начальника отдела учета ГУПВИ НКВД СССР «О количестве военнопленных поляков, содержавшихся в лагерях НКВД СССР в 1939-41 гг.» от 1.11.1945 года на формирование армии Андерса были переданы 25 115 человек

Остальных рядовых, чье местожительство находилось в немецкой части Польши, предполагалось выделить в отдельную группу и содержать в лагерях вплоть до окончания пере говоров с Германией и решения вопроса их отправки на родину. До выяснения этого вопроса их содержали в Козельском (Смоленская обл.) и Путивльском (Сумская обл.) лагерях для военнопленных. В середине октября такая договоренность была достигнута. И 14.10.1939 года СНК СССР принимает постановление № 1691-415, обязующее УПВ НКВД СССР в октябре — ноябре того же года передать немецкой стороне 43 054 человека. Германия также передала в СССР в период с октября 1939 года по весну 1941 года 13 757 бывших польских граждан.

Кроме того, на территории Польши в районе с. Раковцы 18 сентября 1939 года были интернированы 803 военнослужащих чешского легиона. Это воинское формирование было создано из числа чехов-эмигрантов после оккупации Чехословакии Германией. В соответствии с «Постановлением о военнопленных» эту категорию пленных было решено отпустить, взяв с каждого подписку, что он не будет сражаться против Советского Союза. На деле решение этого вопроса растянулось на долгое время. Часть чехов (176 человек) в апреле — июле 1940 года было решено передать Франции, где формировалась чешская воинская часть. После капитуляции Франции правительство Чехословакии в эмиграции просило посольство Великобритании в Москве взять на себя заботу об отправке легионеров за границу. В феврале 1941 года нарком государственной безопасности Меркулов дал чешским военнослужащим разрешение на выезд. И в мае того же года 643 легионера покинули пределы СССР После нападения Германии на Советский Союз, 13 феврале 1942 года, 88 военнослужащих этого подразделения были направлены из Суздальского лагеря НКВД в Бузулук (Чкаловская обл.), где в то время формировалась воинская часть Людвика Свободы.

Остальные польские военнопленные были разделены на несколько групп и подлежали направлению в различные лагеря. Рядовые и унтер-офицеры должны были содержаться в отдельном от офицеров лагере. Эта группа военнопленных содержались в Ровнинском лагере, а также в распоряжении Наркомчермета. Сопруненко в своей сводке о количестве военнопленных, находившихся в СССР на 19 ноября 1939 года, отмечал, что в распоряжении Народного комиссариата черной металлургии были 10 400 человек младшего и рядового состава польской армии, а в Ровнинском лагере — 14 200 человек. При этом старший и высший офицерский состав, а также крупных государственных и военных чиновников также предписывалось содержать отдельно от остального офицерского состава. (По данным М. Семиряги, в плен попали 10 генералов, 52 полковника, 72 подполковника.) Эту категорию военнопленных направляли в Старобельский лагерь НКВД.

Другую категорию военнопленных, а именно: разведчиков, контрразведчиков, жандармов, тюремщиков и полицейских направляли в Осташковский лагерь НКВД Калининской области.

Судьба военнопленных, содержавшихся в Старобельском, Осташковском и Козельском лагерях НКВД, сложилась трагически. В марте 1940 года нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия пишет на имя Иосифа Сталина записку с предложением «расстрелять польских офицеров, жандармов, полицейских, осадников и других из трех спецлагерей для военнопленных и заключенных тюрем западных областей Украины и Белоруссии». Берия мотивировал свое предложение тем, что все они, находясь в лагерях, пытались продолжать контрреволюционную работу и антисоветскую агитацию и являлись заклятыми, неисправимыми врагами Советской власти. В связи с этим было принято решение рассмотреть дела военнопленных и арестованных в особом порядке, «с применением к ним высшей меры наказания — расстрела. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения…» Была создана специальная «тройка» высокопоставленных сотрудников НКВД, ответственных за рассмотрение дел и принятие решений, то есть фактически лиц, ответственных за вынесение приговора. В состав «тройки» вошли: 1 заместитель наркома НКВД В. Меркулов, начальник Главного экономического управления (ГЭУ) НКВД Б. Кобулов и майор госбезопасности, начальник 1-го Специального отдела НКВД СССР Л. Баштаков.

Записка была передана на рассмотрение Политбюро ЦК ВКП (б). В соответствии с решением от 5 марта 1940 года свыше 15 тысяч польских граждан были расстреляны в апреле — мае 1940 года. Одновременно с этим в решении Политбюро было предложено применить высшую меру наказания к арестованным и содержавшимся в различных тюрьмах Украины и Белоруссии «членам различных контрреволюционных шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков».

Основным местом расстрелов польских граждан, оказавшихся под юрисдикцией УПВ НКВД, являлся Осташковский лагерь НКВД (Калининская область), где за указанный период были уничтожены свыше 6 тысяч человек Но символом польской трагедии стала деревня Катынь, расположенная недалеко от Смоленска. Катынская трагедия изучается уже свыше шести десятилетий как зарубежными, так и российскими исследователями. Перечисление публикаций по данной теме займет много места. Ведущий российский специалист по данной теме Н. Лебедева отмечает, что только в изданной польским историком М. Харцем библиографии по этому вопросу насчитывается 2026 названий.

22 марта 1940 года Л. Берия подписал приказ о «Разгрузке тюрем НКВД УССР и БССР». Н. Лебедева отмечает, что основную часть заключенных этих тюрем составляли польские офицеры и полицейские. Параллельно с мероприятиями по разгрузке тюрем и лагерей на основании «Указания НКВД СССР NQ 892/Б» наркомам внутренних дел Белорусской и Украинской ССР было отдано распоряжение о выселении в Казахстан членов семей бывших офицеров польской армии. Окончательное решение было принято Политбюро ЦК ВКП (б) и Советом народных комиссаров 10 апреля 1940 года. Для проведения данной операции СНК Казахской ССР и соответствующим наркоматом было предписано выделить 81 эшелон по 55 вагонов в каждом, выделить питание на время пути, а на месте — обеспечить жильем и работой переселенцев. Наркомат финансов выделил на это 30 млн рублей. Депортация была проведена в несколько этапов и закончилась уже после начала нападения Германии на Советский Союз в июне 1941 года. Н. Лебедева, ссылаясь на А. Я. Вышинского и справки НКВД и конвойных войск, приводит данные о том, что в результате «освободительного похода» с бывших польских территорий были выселены 388 тысяч человек.

Безусловно, решение судьбы польских военнопленных и членов их семей подобным образом было преступлением советского политического руководства. Однако подобные действия полностью укладываются в общую картину репрессий, проводимых в СССР в это время. В тоталитарном государстве любые проявления инакомыслия, самостоятельности, независимости и инициативы жестоко карались. В 30-40-е годы было уничтожено подавляющее большинство советских военачальников и политработников, занимавших высшие руководящие посты в РККА. Например, из пяти маршалов Советского Союза были расстреляны три; из 15 командармов — 13; из 57 комкоров — 50; из 186 комдивов — 154; из 16 армейских комиссаров — 16; из девяти флагманов флота — восемь; из 28 корпусных комиссаров — 25.

Поляки разделили судьбу военной элиты Советского Союза. Использовать их в интересах СССР не представлялось возможным. Польские офицеры, даже пробыв около полугода в советском плену, в большинстве своем не изменили политических взглядов, не отказались от своих моральных ценностей, а следовательно, в определенной степени представляли «потенциальную угрозу» для существующего в Советском Союзе режима.

Впрочем, не все военнопленные бывшей польской армии были уничтожены органами НКВД. Исследователь Катынской трагедии Н. Лебедева, опираясь на документы из российских архивов, приводит данные о том, что 395 полякам сохранили жизнь. В справке, составленной начальником УПВ НКВД СССР Сопруненко, отмечалось: «Всего отправлено в Юхновский лагерь 395 человек Из них: а) по заданию 5-го отдела МГБ — 47 чел.; б) По заданию германского посольства — 47 чел.; в) По запросу литовской миссии — 19 чел.; г) немцев — 24 чел.; д) По распоряжению зам. народного комиссара внутренних дел Союза ССР тов. Меркулова — 91 чел.; е) прочих — 167 чел.» То есть в живых оставили людей, ценных в качестве источников информации, которые выразили готовность сотрудничать с властями СССР и дали согласие воевать против Германии в случае ее нападения на Советский Союз, от которых надеялись получить или уже получили интересующие сведения. Кроме того, сохранили жизни людей, заявивших о своих коммунистических убеждениях, а также тех, кто сотрудничал в качестве осведомителей с администрацией лагерей.

Как ни парадоксально это звучит, но начало Великой Отечественной войны облегчило положение бывших польских военнопленных и интернированных в СССР. Российский исследователь Станислав Куняев в книге «Шляхта и мы» отмечает, что «постановлением НКО от 16 августа 1941 года предписывалось НКВД СССР при освобождении из лагеря польских военнопленных и интернированных выдавать единовременную денежную помощь: генералам — по 10 тысяч, полковникам 5 тысяч, подполковникам и майорам 3 тысячи, остальным офицерам — 2 тысячи, младшим командирам и рядовому составу — по 500 рублей». 500 рублей — это месячная зарплата высококвалифицированного московского рабочего того времени. Подобное решение, как мне кажется, объясняется в первую очередь изменением самого статуса бывших польских военнопленных. С началом войны они перестают быть «врагами» и становятся союзниками по антигитлеровской коалиции.

Существует несколько версий причин уничтожения польских военнопленных в СССР. Английский посол при лондонском правительстве В. Сикорского сэр Оуэн О'Маллей (Sir Owen О'Маllеу) отмечал, что поляки усматривали причину уничтожения офицеров и полицейских в желании разрушить фундамент, на котором впоследствии могла возродиться польская государственность, в подрыве основы польской нации. Российские исследователи М. Мельтюхов и Н. Лебедева отмечают, что решение судьбы польских офицеров подобным способом было предопределено всем ходом советско-польских взаимоотношений 1918–1939 годов, в том числе и гибелью в польских лагерях в 1919–1921 годах 60 тысяч советских военнопленных, а также мотивы личной ненависти Сталина к польскому офицерству за поражение в 1920 году.

Впрочем, объяснение может быть и более прозаичным, как ни цинично это звучит. Отнюдь не оправдывая действия сталинского окружения в отношении польских военнопленных, необходимо учитывать то обстоятельство, что под физическое устранение польских офицеров уже в 20-30-х годах была подведена правовая база, служившая «юридическим основанием» к проведению кровавых репрессий против народа. В действовавшем тогда УК РСФСР существовала пресловутая 58 статья, предусматривающая высшую меру наказания за антисоветскую деятельность.

С середины 20-х в СССР постепенно начинает изменяться внутриполитическая обстановка. Борьба с разного рода политическими уклонами привела к тому, что в стране постепенно стала нагнетаться обстановка всеобщего недоверия, подозрительности и шпиономании. Все это естественным образом нашло отражение и в Уголовном кодексе СССР. В практике советского правосудия того времени становится доминирующим обвинительный уклон.

Формальная логика советского руководства была достаточно проста и понятна. После вступления германских и советских войск на территории Польши она перестала существовать как государство. Таким образом, население отошедших к СССР территорий de facto попадало под юрисдикцию Советского Союза, сначала как лица без гражданства, а затем и как граждане СССР. Следовательно, на них распространялось советское уголовное законодательство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Аналогично поступили и с военнопленными. Несмотря на то что СССР не находился в состоянии войны de jure с Польшей, на первом этапе кампании поляков расценивали как пленных. После ликвидации Польши как субъекта международного права руководство Советского Союза сочло возможным не распространять на поляков международные договоры об обращении с военнопленными. Логика проста: нет государства, нет армии, значит, соответственно нет и военнопленных.

В связи с этим возникает закономерный вопрос готовил ли СССР аналогичные действия в отношении Финляндии? На него нет точного ответа. Можно лишь строить предположения на основании некоторых известных историкам документов и хода исторических событий. Как мне кажется, в случае оккупации Финляндии значительная часть государственных чиновников, полицейских, офицерского корпуса и прочих «неблагонадежных и вражеских элементов», с точки зрения СССР, обязательно была бы уничтожена. В случае же установления пусть марионеточного, но все же формально независимого правительства Куусинена чистки и репрессии, очевидно, были бы, но все же нс в таких масштабах, как при прямой оккупации и при соединении к СССР.

Во всяком случае, мной были обнаружены некоторые данные, свидетельствующие о репрессиях против граждан Финляндии во время Зимней войны. Часть финских военнопленных, проживавших во временно оккупированных или отошедших к СССР районах страны, были расстреляны или приговорены к различным срокам исправительно-трудовых работ в лагерях системы ГУЛАГа.

Я считаю важным так подробно остановиться на ситуации с приемом и содержанием польских военнопленных в системе УПВ НКВД СССР, так как именно в этот период закладываются основные принципы обращения с иностранными военнопленными в СССР. Опыт УПВ НКВД СССР, полученный в результате данной работы с поляками, применялся в более позднее время, а именно в интересующий нас период — во время Зимней войны и войны Продолжения. На польских военнослужащих был впервые опробован метод деления на разные группы в соответствии с их воинским званием. В дальнейшем мы увидим, какое было деление уже непосредственно финских военнопленных на группы во время Зимней войны и войны Продолжения. Также впервые были созданы и отдельные лагеря для содержания пленных в соответствии с их воинским званием.

Структура УПВ менялась несколько раз за все время существования этой организации, но цели и задачи этого подразделения НКВД оставались практически без изменений. Незначительным отличием было лишь упразднение, а затем воссоздание Политического отдела УПВ, отвечавшего за агитационно-пропагандистскую и культурно-просветительскую работу среди военнопленных.

Кроме того, в середине войны Продолжения после принятия в августе 1942 года «Положения об управлении НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных» был создан Организационно-производственный отдел, На этот узкоспециализированный отдел возлагалась вся ответственность за трудовое использование пленных. Основной его задачей являлась «организация трудового использования военнопленных, интернированных и спецконтингентов в промышленности, на транспорте и в сельском хозяйстве», руководство производственной деятельностью лагерей, проверка выполнения договоров, заключенных между лагерями и государственными хозяйственными органами, учет и отчетность по трудовому использованию контингентов, проверка порядка использования пленных на производстве,

Система УПВ НКВД СССР в преддверии Зимней войны

Пакт Молотова — Риббентропа и Секретный протокол, включивший Финляндию в сферу территориальных интересов Советского Союза, практически не оставлял Финляндии шансов избежать войны с СССР хотя, как мне кажется, вплоть до последнего момента Сталин надеялся на то, что в сложившейся геополитической обстановке в Европе финское правительство будет более сговорчивым, следуя примеру Эстонии, Латвии и Литвы, и тем самым вооруженного противостояния с Финляндией удастся избежать, Тем не менее руководство УПВ НКВД СССР получило приказ Берии и в спешном порядке начало создавать новые лагеря и приемные пункты уже непосредственно для военнопленных финской армии, Именно в период советско-финляндской войны 1939–1940 годов происходит становление и отработка системы передачи военнопленных от передовых частей Рабоче-крестьянской Красной Армии в тыловые стационарные лагеря для пленных,

Система передачи военнопленных в лагеря НКВД СССР

В этот период действовали восемь приемных пунктов и шесть лагерей для финских пленных. Во время Великой Отечественной войны эта схема несколько изменилась за счет включения в нее сборных пунктов для военнопленных и фронтовых приемно-пересыльных лагерей (лагерей-распределителей).

Впрочем, Зимняя война практически не отразилась на численности контингента лагерей НКВД, так как количество финских военнопленных было незначительным.

Развитие системы УПВИ НКВД СССР в 1941–1953 годах

В межвоенный период, с марта 1940-го по июнь 1941 года в лагеря системы УПВИ НКВД СССР поступало лишь незначительное количество военнопленных бывшего Польского государства, интернированных в прибалтийских государствах.

К моменту начала Великой Отечественной войны система УПВИ располагала восемью лагерями для приема и содержания военнопленных: Грязовецкий (Вологодская обл.), Суздальский, Юхновский и Козельский (Смоленская обл.), Львовский (Львовская обл.), Старобельский (Сумская обл.), Козельшанский (Полтавская обл.) и Путивльский (Сумская обл.). Общая вместимость лагерей составляла 40 тысяч человек. Причем, как следует из «Отчетного доклада о работе УПВИ НКВД СССР с июня 1941 по март 1944 г.», эти лагеря были мало приспособлены по санитарно-бытовым условиям для содержания военнопленных.

Начальный период войны складывался неудачно для Красной Армии и в результате советские войска были вынуждены отступать. Часть территории СССР была оккупирована немецкой армией. В связи с этим некоторые лагеря были расформированы или переведены в другие области Советского Союза. Эвакуация проходила в спешке и с большими потерями контингента лагерей. Только от бомбардировки немцами эшелонов с военнопленными, эвакуировавшимися из Львовского лагеря, погибли 1082 человека. Кроме того, быстрое продвижение частей вермахта значительно затрудняло открытие пунктов для приема пленных. УПВ НКВД развернуло лишь 19 приемных пунктов для военнопленных из 30 предполагавшихся ранее. Дислокация этих приемных пунктов не удовлетворяла нужду фронтов по эвакуации пленных.

К 1 августа 1941 года в распоряжении УПВИ оставалось только три лагеря: Старобельский, Суздальский и Грязовецкий емкостью на 8000–9000 человек УПВИ НКВД, обеспокоенное таким положением дел, к концу 1941 года создало еще три лагеря для содержания военнопленных.

Осенью 1942 года ситуация меняется коренным образом. Красная Армия переходит в наступление. В результате удачных войсковых операций частей Воронежского, Юго-Западного и Донского фронтов количество пленных увеличивается, что в свою очередь приводит к увеличению количества лагерей военнопленных с шести (в начале 1942 г.) до 31 (к 1 января 1943 г.). По состоянию на 1 марта в составе УПВИ НКВД СССР было 35 лагерей: шесть офицерских, 20 для военнопленных рядового состава и 10 приемно-пересыльных лагерей.

В 1943 году количество лагерей, готовых к приему военнопленных армий противника, увеличивается еще на 10 единиц. Они были построены силами самих военнопленных. Вновь созданные лагеря способны были принять 45 тысяч пленных. Помимо этого, вместимость семи ранее существовавших мест для содержания военнопленных увеличил ось с 24 тысяч до 35 800. Более того, в освобожденных районах СССР были восстановлены 18 городков, предназначенных для создания фронтовых приемно-пересыльных лагерей вместимостью более 42 тысяч мест. Таким образом, в результате строительства новых пунктов размещения пленных и приспособления старого жилого фонда для этой цели вместимость лагерей увеличилась на 156 400 мест (или на 247 % к 1941 году) и составила 201 400 мест. К 1944 году лагеря располагались уже в 35 областях и районах Советского Союза.

В июне 1942 года начальник УПВИ майор государственной безопасности Сопруненко подписал «Временное положение о лагерях-распределителях НКВД» и «Временное положение о пунктах НКВД по приему военнопленных». Стоит отметить тот факт, что во время Зимней войны лагерей-распределителей не существовало. Объясняется это небольшим количеством военнопленных. А в лагерях-распределителях во время войны Продолжения предполагалось содержать до 3,5 тысячи пленных. Срок пребывания пленных здесь ограничивался трехдневным карантином, после чего военнопленных направляли в производственные лагеря. Распределители создавались во фронтовом тылу и меняли свою дислокацию в зависимости от обстановки на фронте. Для приема военнопленных каждый лагерь-распределитель имел в своем подчинении приемный пункт. В задачи приемного пункта входило:

— прием военнопленных от воинских частей;

— первичный учет пленных;

— временное содержание пленных и доставка их в лагеря — распределители.

«Временное положение о лагерях-распределителях НКВД» и «Временное положение о пунктах НКВД по приему военнопленных» регламентировали содержание пленных в лагерях и распределителях для военнопленных перед их отправкой в производственные лагеря. Этими же положениями были установлены и нормы продовольственного снабжения военнопленных для различных категорий пленных (больных, находящихся в оздоровительных командах лагерей и т. п.).

В июле 1942 года НКВД СССР издало приказ № 001156 «Об изменении организационной структуры лагерей и приемных пунктов НКВД СССР для военнопленных». В соответствии с этим приказом начальнику УПВИ предписывал ось создать на базе ранее существовавших лагерей шесть лагерей-распределителей для карантина и временного содержания пленных. Для удовлетворения нужд Карельского и Волховского фронтов предназначался Череповецкий лагерь (г. Череповец Вологодской обл.), для Северо-Западного и Ленинградского фронтов — Боровичский лагерь (г. Боровичи Ленинградской обл.).

Одновременно с этим продолжала развиваться сеть приемных пунктов для военнопленных. Если в 1941 году их было 19, то в 1942 году количество приемных пунктов увеличивается до 33. На 1 января 1943 года их было уже 44, а к 1944 году, в соответствии с обстановкой на фронтах, количество приемных пунктов, расположенных в тыловых районах действующей армии, возрастает до 68 единиц. Причем УПВИ НКВД СССР на достигнутом не останавливается — дальнейшее продвижение на запад частей Красной Армии вело к расширению сети мест сбора и временного содержания военнопленных. Увеличение их количества позволило УПВИ удовлетворить потребности фронтов и более или менее успешно решать задачи, связанные с приемом пленных от передовых подразделений армии, распределением их по различным лагерям в соответствии с их воинскими званиями и национальностью.

Схема приема и передачи военнопленных в приемные пункты и лагеря для военнопленных была такова: сначала пленных передавали на приемные пункты военнопленных (ППВ), находившиеся в 20–30 км от линии фронта. Далее их передавали на сборные пункты военнопленных (СПВ), располагавшиеся в 50–70 км от переднего края. После первичной санитарной обработки пленных транспортировали во фронтовые nриемно-пересыльные лагеря (ФППЛ), дислоцированные в 100–150 км от фронта. Затем после непродолжительного нахождения в ФППЛ и оформления соответствующей документации военнопленных направляли уже непосредственно в тыловые стационарные лагеря, где их распределяли по различным лагерным отделениям.

Несмотря на то что УПВИ НКВД СССР не претерпело серьезных структурных изменений вплоть до конца 1944 года, кадровых перестановок избежать не удалось. В июле 1941 года происходят первые кадровые изменения в руководстве Управления. В результате слияния народных комиссариатов внутренних дел и государственной безопасности в один наркомат обязанности по наблюдению за деятельностью УПВИ были возложены на И. А. Серова. 12 февраля 1943 года начальником УПВИ НКВД СССР был назначен генерал-майор И. А. Петров, ранее возглавлявший войска НКВД Западного фронта. Полковник государственной безопасности П. К. Сопруненко с 12.02.1943 становится заместителем начальника УПВИ НКВД СССР. В том же 1943 году вновь происходит замена куратора УПВИ — на место Серова назначается заместитель народного комиссара внутренних дел СССР С. Н. Круглов.

Произведенные перестановки должны были улучшить координацию действий Красной Армии, УПВИ и НКВД по доставке пленных из приемных пунктов в тыловые лагеря и улучшить положение с военнопленными в самих лагерях НКВД, которое в это время было катастрофическим из-за высокого процента заболеваемости и смертности контингента.

Следующим этапом изменений в структуре УПВИ было переименование 11 января 1945 года данной организации в Главное Управление по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ). В связи с этим произошли очередные кадровые перестановки. Начальником ГУПВИ был назначен генерал-лейтенант И. А. Петров. 2 февраля 1945 его сменил генерал-лейтенант М. С. Кривенко, бывший до этого заместителем начальника Главного управления пограничных войск НКВД СССР Первым заместителем и начальником оперативно-чекистского отдела был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга Б. З. Кобулов. Заместителями стали: комиссар госбезопасности Н. Т. Ратушный, комиссар госбезопасности С. И. Шемен, полковник И. П. Воронов (начальник фронтового отдела ГУПВИ). Было создано еще восемь отделов: общий, охраны и режима, трудового использования, санитарный, квартирно-эксплуатационный, материально-технического обеспечения и отдел по вопросам интернированных. Создание последнего отдела было продиктовано необходимостью — в сентябре 1944 года Финляндия выходит из войны, а в октябре 1944 года советские войска выходят на границу Восточной Пруссии. В октябре 1944 года принимается решение о создании дополнительных, фронтовых сборно-пересыльных пунктов уже не только для приема бывших военнопленных, но и репатриируемого гражданского населения. В их задачу входила, помимо медико-санитарной, политико-воспитательной и просветительской работы с поступающим контингентом, фильтрация, то есть отделение бывших военнопленных РККА от гражданского населения с последующей передачей первых в распоряжение действующей армии.

20 февраля 1945 года в ГУПВИ происходят очередные структурные изменения. В соответствии с приказом НКВД СССР № 00 100 в составе ГУПВИ были организованы три новых управления:

— Управление по делам военнопленных. Начальником назначен комиссар госбезопасности Ратушный;

— Управление по делам интернированных и мобилизованных — начальник — комиссар госбезопасности Шемен;

— Оперативное управление. Его начальником был назначен по совместительству комиссар госбезопасности 3-го ранга Кобулов. Вновь созданное Управление ранее было Оперативным отделом ГУПВИ.

Помимо этого, Отдел спецлагерей НКВД СССР был переименован в Отдел проверочно-фильтрационных лагерей НКВД СССР. Соответственным образом изменили названия и лагерям.

В результате этих организационных изменений было утверждено «Временное положение об Управлении (Отделе, Отделении) НКВД союзных и автономных республик и УНКВД краев и областей по делам военнопленных и интернированных».

В соответствии с «Временным положением» на НКВД-УНКВД возлагались следующие задачи:

— организация новых лагерей, лагерных отделений и спецгоспиталей для военнопленных и интернированных;

— организация режима и охраны в лагерях и спецroспиталях, обеспечение строгой дисциплины среди военнопленных и интернированных;

— размещение и материальное обеспечение военнопленных в спецгоспиталях и лагерях;

— организация в лагерях подсобных хозяйств и подсобных производств;

— организация и правильное трудовое использование военнопленных и интернированных;

— организация санитарных, профилактических и противоэпидемических мероприятий для обеспечения нормального физического состояния контингента лагерей;

— организация персоналыюго и статистического учета военнопленных и интернированных;

— организация, постановка и про ведение оперативно-чекистской и антифашистской работы среди контингента лагерей и спецгоспиталей;

— организация железнодорожных перевозок военнопленных и интернированных.

Как видно, данный документ во многом схож с предыдущими «Положениями о военнопленных» и другими нормативными актами НКВД СССР Отличительной чертой является уделение существенного внимания интернированным гражданским лицам, которых передавали в лагеря НКВД после перехода частями Красной Армии государственной границы СССР в 1944 году. В декабре 1944 года Постановлением ГКО № 7161сс предписывалось интернировать и направлять в Советский Союз всех трудоспособных немцев — мужчин и женщин, находящихся на территории Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии и Румынии. В феврале 1945 года аналогичное постановление было издано в отношении всех трудоспособных немцев-мужчин, находящихся в тылу Красной Армии в Верхней Силезии и Восточной Пруссии. Во исполнение данных приказов интернировали и перевезли в СССР свыше 208 тысяч мужчин и женщин. И хотя это положение практически не коснулось финнов, оно во многом определило политику в отношении военнопленных и интернированных на дальнейший послевоенный период.

Последние месяцы Великой Отечественной войны значительно увеличили количество пленных. Для удовлетворения нужд фронтов в системе ГУПВИ действовало 174 места для приема военнопленных: 72 ППВ, 56 СПВ, 34 ФППЛ и 12 спецгоспиталей. Одновременно с этим после окончания войны фронтовая сеть по приему пленных постепенно сворачивается, однако же количество производственных лагерей для иностранных пленных на территории СССР постоянно растет. Разворачивается и сеть лагерей на территории европейских стран — в Германии (2 лагеря) и в Румынии. Цель этих лагерей — сбор иностранных военнопленных перед отправкой их на территорию СССР.

Заключительный этап Второй мировой войны — война с Японией. После ее окончания в системе ГУПВИ действовало 267 лагерей для военнопленных.

По мере репатриации пленных происходит и сокращение аппарата Управления. В июне 1951 года в связи с уменьшением количества лагерей и содержащегося в них контингента ГУПВИ реорганизуют в Управление МВД СССР по делам военнопленных и интернированных. Начальником назначается генерал-лейтенант Кобулов. В составе УПВИ оставляют всего три отдела: учетно-справочный, организационно-хозяйственный и оперативный, штат Управления сокращают до 39 человек.

В октябре 1950 года в составе Управления создаются девять специальных лагерей МВД для осужденных военнопленных и интернированных. К августу 1951 года завершается основной этап репатриации пленных и интернированных. В СССР остается около 22 тысяч бывших пленных и гражданских лиц, в отношении которых решается вопрос об их репатриации.

20 апреля 1953 года в связи с завершением репатриации военнопленных и гражданских лиц Управление по делам военнопленных и интернированных МВД СССР было ликвидировано, а его функции передали Тюремному управлению МВД СССР.

Итак, УПВИ НКВД с момента своего образования являлось главной организацией, от которой зависели судьбы миллионов людей. Организацией, отвечающей за прием и содержание всех пленных, захваченных Красной Армией и находящихся как на территории Советского Союза, так и за его пределами. Более того, УПВИ отвечало и за фильтрационные проверки граждан СССР — бывших советских пленных, вышедших из окружения бойцов и командиров РККА, а также репатриируемых гражданских лиц. Несмотря на то что Управление несколько раз меняло название и менялись его руководители, его задачи и функции практически не изменялись. За время существования УПВИ НКВД через его лагеря прошли свыше 5 млн человек, представителей 37 национальностей.