Любой вооруженный конфликт отражается не только на людях, призванных по своему статусу защищать родину, то есть на кадровой армии, но и на тех, кто составляет резерв вооруженных сил, а также обеспечивает поддержку фронта в тылу — на гражданском населении. Впрочем, по моему мнению, было бы неверно проводить резкую грань между военными и гражданскими людьми во время войны. Все взаимосвязано. Как военные не могут успешно сражаться без поддержки тыла, так и тыл не может уверенно себя чувствовать без веры в свою армию. И первые и вторые черпают силу друг в друге. Эта тема интересная и заслуживает отдельного исследования. Однако я хочу хотя бы коротко осветить вопрос отношения гражданского населения к войнам. Важно выяснить, влияли ли настроения родственников и друзей в тылу на отношение военнослужащих к военнопленным, на сдачу в плен и поведение в плену?

Любая война обостряет старые и создает много новых проблем и сложностей во взаимоотношениях государства и населения. Вынужденное переселение с обжитых мест, адаптация экономики к условиям военного времени и, как следствие этого, ухудшение снабжения товарами первой необходимости и продуктами питания, снижение уровня жизни и т. п. сказывается больше всего на тех, кто не принимает непосредственного участия в сражениях. Как результат этого появляется так называемый «неустойчивый элемент» — то есть люди, которые в мирное время проявляют лояльность к правительству, государству, его политическому и экономическому устройству, а с началом войны занимают выжидательную позицию. Вынужденное изменение привычного уклада жизни нередко вызывает у населения. всякого рода недовольство, порождает слухи и неуверенность.

Пропаганда и агитация на территории и в армии противника рассчитана в первую очередь на таких людей, количество которых значительно увеличивается в связи с войной. Противоборствующая сторона старается воспользоваться сложившейся ситуацией и, используя пропагандистский аппарат, изменить мировоззрение людей, склонить их на свою сторону. Государство, в свою очередь, по мере сил и возможностей старается пресечь эти неблагоприятные тенденции в обществе. Для предотвращения вражеской пропаганды и агитации вводятся различные ограничения в свободе слова и действия, в том числе и цензура. Не были исключением и Советский Союз и Финляндия в период их вооруженного противостояния 1939–1944 годов.

Я уже отмечал, что исследователи проблемы отношения гражданского населения СССР и Финляндии к событиям советско-финских кампаний 1939–1944 годов располагают достаточно обширными материалами.

Если говорить о Советском Союзе, то по этому вопросу наибольший интерес представляют следующие источники. Во-первых, документы партийных и комсомольских органов СССР и политических органов Красной Армии. Это политдонесения о настроениях населения в тылу и на оккупированной территории, отчеты районных комитетов партии, комсомольских организаций в вышестоящие органы и т. п., донесения о морально-политическом состоянии в частях РККА и РККФ. Документы партийных и комсомольских органов позволяют наиболее полно осветить изменения настроений членов ВКП (б) и ВЛКСМ.

Во-вторых, сведения органов НКВД СССР: информационные и докладные записки органов НКВД о настроениях населения и т. п., а также письма в партийные органы и органы НКВД. В отличие от партийных документов, здесь наиболее широко представлены материалы, отражающие негативные настроения населения СССР. Политорганы СССР интересовались откликами граждан на про исходящее в стране и настоятельно требовали от низовых органов НКВД предоставлять им информацию о политико-моральных настроениях населения.

В-третьих, письма в красную Армию и из нее, дневниковые записи военнослужащих и гражданских лиц и основанные на них материалы военной цензуры. В них, как и в документах органов госбезопасности, находили свое отражение не только положительные, но и отрицательные высказывания о войне и ситуации в Советском Союзе.

Не менее разнообразную картину об отношении гражданского населения Финляндии к событиям Зимней войны и войны Продолжения дают документы и материалы, находящиеся в финских архивах и частных коллекциях. В первую очередь, это материалы официальных средств массовой информации — газет и радио. Как и в Советском Союзе, они подчеркивают лояльные настроения населения Финляндии в этот период, то есть дают представления об общих тенденциях в финском обществе.

Материалы государственной полиции Финляндии (Valpo) и цензурных комитетов отражают не только положительные, но и негативные настроения населения страны. Следовательно, иногда рисуют более полную картину того времени.

Не меньший интерес представляет переписка военнослужащих финской армии со своими родственниками, друзьями и знакомыми, дневниковые записи солдат и офицеров. Такого рода документы восполняют пробелы и помогают восстановить такие стороны социальной жизни общества, которые не могут найти отражения ни в каких других материалах.

Кроме того, агентурная и разведывательная информация финской армии о настроениях в частях Красной Армии и в ее тылу дает иную картину ситуации в СССР, чем отражено в официальных советских источниках и в документах НКВД. Следовательно, это позволяет в некоторой степени понять, какими видели финны русских солдат и гражданское население.

С документами разведывательных органов Финляндии перекликается и другой вид — материалы Отдела пропаганды Ставки. Укрепить уверенность населения в победе, противостоять вражеской агитации и стараться изменить мировоззрение армии противника и гражданского населения — все эти задачи были в арсенале пропагандистских органов и Финляндии, и Советского Союза во время Зимней войны и войны Продолжения.

Все указанные документы о внутреннем положении в СССР и в Финляндии в этот период интересны как дополнительные источники информации.

Зимняя война. Советский Союз

Зимняя война вызвала неоднозначную реакцию в советском обществе. С одной стороны, большинство населения страны целиком и полностью поддерживало позицию Сталина и советского правительства в отношении северного соседа. С другой — были и недовольные. Физическое истребление национальной интеллектуальной, военной и хозяйственной элиты по социальному признаку, расказачивание и раскулачивание, насильственная коллективизация и последовавший за ней искусственный голод 1932–1933 годов, многолетнее терроризирование населения, бытовая нищета и создание системы принудительного труда в государственном масштабе привели к известной деградации традиционной для России системы ценностей. В сознании части общества укоренилось резкое неприятие советской действительности во всем ее многообразии — быта, условий труда, постоянного страха перед возможными репрессиями, всевластия партийно-административной номенклатуры и органов НКВД. Во многих случаях подобное инстинктивное неприятие системы усиливалось чувством личной мести за пережитые страдания, потерянных близких, разрушение привычного уклада жизни, тотальную ложь пропаганды и крушение иллюзий.

Первые признаки недовольства системой проявились уже в самом начале советско-финляндской войны 1939–1940 годов. Именно в период «зимнего противостояния» произошел ряд событий, предвосхитивший в известной степени масштабное сотрудничество с врагом в 1941–1945 годах. В некотором смысле боевые действия в Финляндии стали своеобразным индикатором, выявившим наличие в обществе и в Красной Армии безусловных протестных настроений по отношению к советской действительности. Интересно, что их катализатором служили поражения на фронте и быстро выявившийся диссонанс между уверениями пропаганды о «непобедимости Красной Армии» и реальным положением, особенно в декабре 1939-го — первой половине января 1940 года.

Одновременно с этим большинство населения страны целиком и полностью поддерживало позицию Сталина и советского правительства в отношении Финляндии. Еще до начала боевых действий в советской официальной прессе развернулась пропагандистская кампания с целью дискредитации Финляндии. Финское правительство обвинялось в нежелании идти на уступки Советскому Союзу. Политика Финляндии называлась «провокационной И агрессивной». Объявлялось, что финское правительство идет на поводу у «мировой буржуазию в лице Великобритании, Франции, США и других капиталистических стран.

Инцидент в Майнила вызвал бурю негодования в советской прессе. По всей стране прошли митинги, осуждающие Финляндию и призывающие советское правительство и Красную Армию дать отпор финской военщине. С началом боевых действий ситуация в стране накалилась еще больше. Пресса, а также выступающие на митингах ораторы уже не стеснялись в выражениях в адрес Финляндии.

В стране шла разъяснительная работа о политике правительства в отношении Финляндии, о целях и задачах, стоящих перед Красной Армией и советским народом. Наиболее распространенными были высказывания о том, что Советский Союз «чужой земли не хочет ни пяди, но и своей земли не отдаст ни вершка», что СССР «не покушается на национальную и политическую независимость финского народа», что «Красная Армия оказывает братскую помощь финским рабочим и крестьянам в их борьбе с теми, кто вверг страну в войну с Советским Союзом» [176]Д. Фролов . «И для чего только война…» // Новые Рубежи, 2001, № 12. С. 43.
.

На предприятия, заводы, фабрики, в деревни и в части Красной Армии направлялись опытные пропагандисты, политработники и агитаторы. Известные писатели, поэты, композиторы активно выступали в печати и на радио, объясняли гражданам страны причины войны.

Начало боевых действий вызвало небывалый энтузиазм масс, особенно среди молодежи. Только в Ленинграде на войну добровольцами ушли около 4000 человек Из них были сформированы лыжные отряды. Такие же добровольческие отряды формировались по всей стране.

Между тем еще перед началом боевых действий у некоторой части населения, проживавшей в Карелии, Ленинграде и Ленинградской области, то есть в районах, прилегающих к линии фронта, появилось недовольство сложившейся ситуацией в снабжении товарами первой необходимости. В докладных записках районных отделов НКВД СССР отмечалось, что «распространившиеся слухи о войне у населения вызвали опасения срыва снабжения, в связи с чем наиболее отсталая часть населения занялась скупкой продуктов, создавая себе запасы» [177]Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики 1921–1940 гг. Составители: А. Климова, В. Макуров, А. Филатова; Петрозаводск, 1997. С. 306.
. Но если в ноябре — декабре 1939 года в Ленинграде продукты еще имелись, то с февраля 1940 года в письмах в действующую армию появились многочисленные жалобы на их нехватку и дороговизну.

Отсутствие у людей достоверной информации и развернутая советской прессой кампания против Финляндии порождали у населения массу слухов и «антисоветских» высказываний. Антисоветские настроения, по мнению сотрудников органов НКВД, проявлялись и в призывах некоторых граждан к свержению колхозного строя. Родные репрессированных и трудпоселенцы выражали надежду на то, что начало войны поможет их близким остаться в живых.

Начавшаяся война, в общем и целом, не изменила сложившейся ситуации. Недовольство, вызванное перебоями со снабжением, не исчезло, а недостаток информации порождал самые разнообразные слухи. Например, ходили слухи о нападениях в Медвежьегорске финских диверсантов на бойцов и командиров РККА, появлениях финских подводных лодок в Онежском озере, передачи территорий Карелии вместе с населением Финляндии и т. п. Районные отделы НКВД отмечали, что среди населения наблюдаются настроения панического и пораженческого характера, «неуверенности в мощи Красной Армии и успешном окончании этой войны». Часть жителей Медвежьегорска даже в спешном порядке продавали свои дома и уезжали из города. Эти факты, по мнению сотрудников спецорганов, были связаны с отсутствием должной политико-массовой и воспитательной работы среди населения. Одновременно с этим работники НКВД отмечали усиление «антисоветских» высказываний, особенно среди той части населения, которая имела связи с Финляндией или родственников среди репрессированных.

Целесообразно отметить, что не менее тревожная обстановка складывалась и в Ленинграде. Еще перед самым началом войны в городе была введена светомаскировка. Это было связано как с близостью фронта, так и с нехваткой электроэнергии. И как следствие этого — с началом войны был отмечен значительный рост уголовных преступлений, прежде всего случаев злостного хулиганства. Во многих письмах, приходящих в Красную Армию, писалось об этом факте. В беседе с сотрудником «Ленинградской правды» прокурор города Н. Ф. Попов заявил, что «всякое посягательство на спокойствие ленинградцев, на их достоинство, жизнь и имущество, всякое проявление хулиганства в настоящих условиях являются тягчайшими преступлениями. Эти преступления должны немедленно пресекаться и караться по всей строгости советского закона».

14-17 декабря 1939 года состоялось несколько показательных судебных процессов. Коллегией Областного суда был рассмотрен ряд дел по обвинению группы лиц в совершении хулиганских действий, повлекших за собой нанесение тяжких телесных повреждений. В народном суде Выборгского района состоялось слушание по делу некоего В. Зудилина, который из хулиганских побуждений не затемнил окно своей квартиры и всячески препятствовал представителям общественности в его затемнении. Областной суд приговорил трех человек к высшей мере наказания — расстрелу, а остальные преступники получили от 6 до 10 лет лишения свободы. Что касается злостного нарушителя светомаскировки, то он был осужден на 6 лет «Ленинградская правда», 14, 15, 16, 17 декабря 1939 г.).

В конце декабря в горкоме партии было рассмотрено спецсообщение начальника ленинградского управления НКВД С. А. Гоглидзе, где отмечалось, что «увеличение преступности и хулиганства в городе принимает политический характер». В сообщении приводилась и статистика роста правонарушений по сравнению с 1938 годом. Если в 1938 году было отмечено всего четыре вооруженных грабежа с убийствами, то в 1939 году уже шесть случаев, невооруженных грабежей соответственно — 16 и 57, краж со взломом — 70 и 94. Общее количество уголовных проявлений всех видов составило в 1938 году 8571, а в 1939 –13 740.

30 декабря 1939 года в горкоме партии состоялось совещание «по укреплению общественного порядка в Ленинграде». Горком признал целесообразным дальнейшее проведение показательных процессов, предложил органам суда и прокуратуры принимать самые суровые меры к нарушителям общественного порядка, а также «во время затемнений ежедневно выделять 600–700 комсомольцев для поддержания общественного порядка; организовать патрулирование на вокзалах и сопровождение товарных железнодорожных поездов; предусматривать привлечение родителей к ответственности за хулиганское поведение детей; запретить подросткам до 16 лет появляться на улицах после 21 часа без сопровождения взрослых; ввести для всех школьников ученические билеты». Необходимо отметить, что принятые меры сыграли положительную роль в укреплении правопорядка в Ленинграде.

В самих войсках также наметились тревожные тенденции. Особенно явно недовольство стало проявляться с января — февраля 1940 года, когда война стала приобретать затяжной характер, а части Красной Армии понесли большие потери. Беспокойство и паника отражались в письмах из тыла на фронт, что, несомненно, оказывало негативное влияние на морально-психологическое состояние бойцов и командиров РККА. Многие не до конца понимали официальные цели и задачи данной кампании и считали, что «противоречий с Финляндией можно было избежать». В войсках наблюдались случаи отказа воевать, дезертирства, бойцы и командиры нередко самовольно оставляли поле боя и уходили в тыл.

Первые критические высказывания в адрес советского режима провоцировались сравнением бытовых условий колхозной жизни и хуторских сельских хозяйств и проявились еще во время «освободительного похода» РККА в Западную Украину и Западную Белоруссию в сентябре 1939 года. Аналогичная реакция возникала при виде деревень, оставленных финским населением при эвакуации из сопредельной полосы в глубь страны в октябре — ноябре 1939 года. Традиционные утверждения советской пропаганды о «невыносимой эксплуатации трудящихся» и «крестьянской нищете» в Финляндии оказались несостоятельными при первом же знакомстве красноармейцев с бытом и условиями труда на многочисленных хуторах Карельского перешейка.

Одновременно с протестными настроениями «экономического характера» в войсках участились случаи и политического протеста. В основном они проявлялись в призывах убивать коммунистов, политработников и командиров. Взятые особыми отделами НКВД армий и дивизий в оперативно-агентурную разработку, такие выявленные красноармейцы по мере накопления компрометирующего материала арестовывались за высказывание «контрреволюционно-повстанческих и террористических настроений» и в подавляющем большинстве случаев приговаривались к расстрелу. Все дела обвиняемых по подпунктам знаменитой ст. 58 УК РСФСР слушались на закрытых заседаниях. Публичному расстрелу, например в 9-й армии, подверглись 16 бойцов и командиров, из них девять — осужденных за «контрреволюционные преступления».

Всего за время боевых действий только военной прокуратурой 9-й армии было рассмотрено 700 уголовных дел. Вместе с тем официально опубликованные сведения сообщают о 843 бойцах и командирах, осужденных только по ст. 58–10 УК РСФСР по всем войскам действующей армии за период боевых действий. Однако российский исследователь К. Александров на основании имеющихся в его распоряжении статистических данных считает, что эта цифра явно занижена. Всего за 105 суток боевых действий за политические преступления были осуждены до 1100 военнослужащих РККА, а с учетом бывших советских военнопленных, возвращенных из Финляндии, — около 1500 человек

Целесообразно отметить еще один парадокс Зимней войны. Активно внедрявшийся в сознание населения советского народа лозунг о помощи рабочим и крестьянам Финляндии сыграл свою роль в отношении к финским военнопленным. В отличие от войны Продолжения, в Зимнюю войну серьезных нарушений прав пленных зафиксировано не было. В ходе подготовки данного исследования мною, например, не было обнаружено ни одного случая расстрела финнов при пленении, как это было в 1941–1944 годах. Советская пропаганда преподносила военнослужащих финской армии как насильственно мобилизованных, обманутых правителями «рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели финской белой армии». Советская пресса всячески поддерживала этот пропагандистский штамп, описывая военнопленных как плохо одетых, голодных и испуганных людей, с радостью принимающих хлеб и табак от красноармейцев. Соответственно у населения к пленным было больше сочувственное, нежели враждебное отношение.

Впрочем, во время Зимней войны гражданское население практически не имело возможности общаться с финскими военнопленными. В соответствии с советскими нормативными документами любое общение с пленными было категорически запрещено. Соответственно круг лиц, контактировавших с финнами во время Зимней войны, был весьма ограничен и сводился лишь к гражданским служащим лагерей НКВД — медперсоналу, техническим работникам и т. п. Как отмечает российский исследователь В. Конасов, во время работы смешанной советско-финляндской комиссии по обмену военнопленными взаимоотношения между военнопленными, содержавшимися в Грязовецком лагере, и его сотрудниками значительно улучшились. От былой вражды не осталось и следа.

Вместе с этим пошатнулась и дисциплина. Подъем пленных стал производиться в 7.30 вместо 6 часов утра. Один финский военнопленный был арестован и отправлен на гауптвахту за хулиганские действия в отношении сотрудницы лагеря. Служащие появлялись на территории в нетрезвом виде. Вернувшийся из служебной командировки начальник Грязовецкого лагеря старший лейтенант госбезопасности Волков, проработавший несколько дней в Смешанной комиссии, принял крутые меры. Некоторые сотрудники были привлечены к административной ответственности, а других пришлось уволить и даже привлечь к уголовной ответственности.

Итак, картина морально-политического состояния советского общества и его армии во время Зимней войны была далека от идиллической. Рассмотренные выше факты не позволяют согласиться с выводами наркома обороны маршала К. Е. Ворошилова, заявившего вскоре после окончания боевых действий о повышавшемся «с каждым днем в войсках» советском патриотизме, который «не ослабевал в самые трудные моменты боевой страды». Ворошилов предложил ЦК ВКП (б), Совнаркому и Сталину «гордиться высокой политической и моральной стойкостью» РККА.

В обществе сохранялся внутренний конфликт, порожденный многолетней репрессивной политикой государства по отношению к собственному народу. Кратковременная, но кровопролитная Зимняя война выявила такое специфическое явление советской действительности, как стихийный антисталинский протест. Он принял характерные очертания в условиях непопулярных боевых действий, сопряженных с военными поражениями, и имел различный характер: от жалоб и выражения частичного недовольства до открытой агитации, высказываний террористических намерений, случаев перехода на сторону противника и вступления в вооруженные антисоветские формирования. Однако факты недовольства войной так и не переросли в открытый протест, как на это рассчитывали представители русских эмигрантских организаций. В этом заключался парадокс времени. Публично заявлять о своем несогласии с «мудрой сталинской политикой» было чревато суровыми последствиями. Информация о недовольных постоянно стекалась в органы государственной безопасности со всех уголков СССР.

У людей выработалось чувство «внутренней» цензуры. Это касалось самых разнообразных сфер жизнедеятельности человека — от простых разговоров до похоронных обрядов, как это было, например в Карелии. Известный карельский фольклорист А. Степанова отмечает, что, «полностью отсутствуют зафиксированные материалы о погребальных обычаях в 1930-1940-е гг. Можно только догадываться, что в состоянии всеобщего страха, когда все старые обряды и религия отрицались, считались идеологически вредными, реакционными, упростились и похороны. В отношении причитаний не было таких жестких и прямых запретов, но люди сами могли осуществлять «внутреннюю» цензуру и на всякий случай не рисковать».

И все же большинство советских граждан верили в необходимость войны с Финляндией. Люди были убеждены в том, что победа в ней отодвинет границу от Ленинграда и тем самым обеспечит его безопасность. Многие верили в правильность позиции, занятой СССР по территориальному вопросу. Да и официальная пропаганда говорила о войне как об освободительной миссии: Красная Армия шла в Финляндию не как захватчик, а как друг, способный оказать помощь трудящимся Финляндии в их борьбе против ига помещиков и капиталистов.

Одновременно с этим у населения СССР не был создан единый образ финна как врага. Объяснить это обстоятельство можно, как мне кажется, не только прямолинейностью и неповоротливостью пропагандистских органов страны, но в том числе и тем, что в советской прессе усиленно рисовался облик финского солдата как запуганного и обманутого, то есть вызывавшего больше сочувствия, чем ненависти и вражды. Кроме того, часть населения осознавала, что фактически Советский Союз выступает в роли захватчика, так как боевые действия велись только на территории Финляндии. Во время войны Продолжения, в отличие от кампании 1939–1940 годов, ситуация некоторым образом изменилась. Советский народ чувствовал себя жертвой агрессии со стороны Финляндии, вступившей в коалицию с Германией.

Зимняя война. Финляндия

Население Финляндии, в отличие от жителей Советского Союза, заняло практически единодушную позицию в отношении к войне с СССР. Однако было бы наивно предполагать, что единение общества перед лицом угрозы со стороны восточного соседа произошло быстро и сразу. Здесь для более полного раскрытия темы необходимо сделать историческое отступление. Как мы знаем, Финляндия, став независимой, практически сразу же вступила в период Гражданской войны. Страна разделилась на белых и красных. Германия, на которую Финляндия тогда ориентировалась в своей внешней политике, поддерживала законное правительство страны, поставляла вооружение и способствовала подготовке национальных военных кадров. Советская Россия, со своей стороны, поддерживала социал-демократов и Красную Гвардию. В боевых действиях на стороне красных принимали участие до 10 тысяч русских. Гражданская война носила чрезвычайно жестокий характер. Как мы помним, в 1918 году около 80 тысяч красных финнов содержались в лагерях и тюрьмах страны.

После окончания Гражданской войны и в 1920-е годы тысячи финнов бежали в РСФСР. По оценкам российского исследователя Эйлы Лахти-Аргутиной (Eila Lahti-Argutina), в это время в Советскую Россию перешло свыше 10 тысяч финнов. Одновременно с этим продолжался отток некоторой части населения в более благополучные в экономическом отношении страны, в том числе в США. Впрочем, существовало и обратное движение населения. После экономического кризиса в Соединенных Штатах некоторые финны вернулись на родину.

В декабре 1918 года в Москве была создана Финская Коммунистическая партия, которая изначально действовала нелегально на территории Финляндии, стремясь распространить свое влияние на все социальные круги общества страны. В 20-е партия вышла из подполья и участвовала в парламентских выборах вплоть до запрета в 1930 году. В противовес этому финская социал-демократическая партия оказалась более дееспособной и на протяжении предвоенного десятилетия оказывала серьезное влияние на политическую жизнь страны, в том числе формировала и участвовала в работе правительства Финляндии.

Таким образом, политическая обстановка в стране в преддверии Зимней войны была достаточно стабильной. Однако ухудшение взаимоотношений между СССР и Финляндией несомненно отразилось на внутриполитической ситуации в стране. Угроза войны сказалась и на жизненном уровне населения. Уже осенью 1939 года было введено частичное нормирование отдельных продуктов питания, например сахара и кофе. Из продажи исчезла пшеничная мука. По мере того как становилось понятно, что переговоры между двумя странами могут зайти в тупик по вине обоих участников (из-за жестких требований территориальных уступок со стороны СССР и несговорчивости Финляндии), в стране были проведены превентивные меры подготовки к войне. провели мобилизацию, и около 300 тысяч человек были поставлены под ружье. Кроме того, Финляндия приступила к эвакуации гражданского населения, в связи с чем почти треть миллиона гражданских лиц сменили постоянное место жительства. Только из Хельсинки в октябре 1939 года уехали около 100 тысяч человек.

Как уже отмечал ось выше, подобные вынужденные изменения привычного уклада жизни могли отрицательно сказаться на настроениях в обществе. Как отмечает финский исследователь М. Йокипии, в рамках подготовки к войне «6 октября 1939 с был принят второй, так называемый закон о защите республики, который предоставил президенту полномочия издавать в случае необходимости указы, ограничивающие свободу личности и свободу слова». Кроме того, для предотвращения негативных тенденций, в том числе и для борьбы со слухами, в Финляндии была создана добровольческая организация «Защита страны» (Мааn Turva — Hembygdsfronten). В конце октября 1939 года ее членами были около тысячи человек. Профессор Хельсинкского университета Тимо Вихавайнен отмечает, что донесения этой организации свидетельствовали о поддержке подавляющим большинством населения чрезвычайных мер правительства. Но в отношении переговоров в Москве общество занимало не столь жесткую позицию, как руководство Финляндии.

Однако было бы неправильно утверждать, что единодушие в обществе было стопроцентным. В любой стране и в любое время существует определенная группа людей, выступающая против действий государства или занимающая нейтральную позицию. Не была исключением и Финляндия. В стране существовала коммунистическая партия, которая пользовалась определенной поддержкой в обществе. И хотя влияние коммунистов на политическую обстановку и жизнь в стране было незначительным, министр внутренних дел Урхо Кекконен (Urho Kekkonen) провел превентивные меры — 272 активиста были арестованы. Позже под давлением социал-демократов их большая часть была освобождена. Лишь 13 человек остались под стражей.

Начало Зимней войны объединило практически все слои общества и политические партии под единым лозунгом защиты независимости страны. Советская пропаганда периода 1939–1940 годов не оказала должного воздействия на гражданское население Финляндии. Ее неповоротливость и оторванность от жизни, а также способ распространения листовок, которые сбрасывали на города вместе с бомбами, по свидетельству маршала Маннергейма, «не могли вызвать ничего, кроме смеха». По сути, эта пропаганда только укрепляла внутренний фронт финнов.

Финляндия также вела пропаганду на войска РККА и территорию Советского Союза. Радиовещание велось на русском, татарском, украинском языках эмигрантами, проживающими в Финляндии. В связи с тем что во время Зимней войны радиоприемники у населения СССР не изымались, как это было в период Великой Отечественной войны, эти передачи можно было слушать, не только в Ленинграде, но даже в Азербайджане. Как отмечает в своей работе профессор Тимо Вихавайнен, подобная «радиоинтервенция» вызывала беспокойство председателя Ленинградского радиокомитета Нахимовича, поэтому все радиоприемники в Ленинграде старались мобилизовать для глушения финских передач.

Целесообразно отметить, что и в Финляндии, и в Советском Союзе под влиянием пропаганды господствовало далекое от реальности мнение о силе своих армий. Поэтому неудачи на фронте негативно влияли на моральные настроения некоторой части общества. И наоборот, успехи на фронтах расценивались как переломные моменты, способные приблизить победу и окончание войны. В целом можно отметить, что во время боевых действий у большей части финнов было сформировано мнение о русских как о врагах и агрессорах.

Наиболее ярко и открыто недовольство политикой СССР высказывалось населением на оккупированной Советским Союзом территории Финляндии. Здесь остались свыше 2000 человек, в основном на территории Суоярвского района, островах Финского залива, Салми, Суомуссалми и Петсамо. В своих донесениях органы внутренних дел и НКВД сообщали, что «большинство финнов крайне враждебно настроено к СССР… высказывают националистические чувства и ненависть к русскому населению».

Условия мирного договора 1940 года шокировали большую часть населения страны. Недовольство проявилось не только по поводу утраты значительной части финской территории, которая не была оккупирована частями РККА в ходе боевых действий, но и бездействием Англии и Франции, готовивших высадку экспедиционного корпуса, но так и не осуществивших ее. Разочарование вызвала и позиция Швеции. Несмотря на то что она оказала значительную гуманитарную помощь Финляндии во время войны, то обстоятельство, что правительство этой страны не разрешило транзит англо-французского корпуса через свою территорию, вызывало у финнов чувство горечи и недоумения. Претензии были и к Германии. Считалось, что ее войска активно участвуют в боях на стороне русских. В связи с этим, как отмечает профессор Тимо Вихавайнен, лиц, говоривших на немецком языке, подвергали оскорблениям, флаги Германии были объектом надругательств, а товары немецкого производства игнорировались.

Впрочем, сейчас, почти через 70 лет после окончания Зимней войны, сложно подсчитать в процентном соотношении, население чьей страны было более единодушно. Сколько людей поддерживало политику правительства, а сколько нет. На основании имеющихся в моем распоряжении источников считаю правомерным заявить, что и в СССР, и в Финляндии были группы людей, которых не устраивал государственный строй и политика, проводимая правительством.

Более явное недовольство войной проявлялось в СССР. Поводом к этому послужила репрессивная политика советского государства в отношении своего народа. В свою очередь, в Финляндии можно говорить о достижении почти полного единства финской нации во время Зимней войны, подтверждением чего могут служить следующие обстоятельства. Финны осознавали справедливый характер кампании — нация объединилась для сохранения своей независимости, несмотря на свои политические симпатии и антипатии. Например, во время Гражданской войны в Испании на стороне республиканских войск воевали и финны. После окончания боевых действий некоторая часть из них вернулась на родину. Во время Зимней войны они пошли в финскую армию добровольцами.

Более того, «внутренний фронт» В Финляндии был настолько силен, что ни о каком массовом переходе на сторону Красной Армии финских военнослужащих под влиянием настроений родственников, оставшихся в тылу, говорить не корректно. Влияние советской пропаганды было незначительным, мировоззрение финнов изменить не удалось. Настрой общества был такой, что даже среди населения на территории Финляндии, попавшего под оккупацию СССР, нельзя говорить о массовых случаях коллаборационизма. Естественно, были и исключения. Например, перебежчики и финны, изъявившие желание служить в Финской Народной Армии (ФНА). Но их количество во время Зимней войны было незначительным.

Межвоенный период 1940–1941 годов. Советский Союз

После Зимней войны Советский Союз начал обживать «новые территории» Карельского перешейка и Карелии. 16 марта в Выборг прибыл первый поезд из Ленинграда с представителями новой власти. В первое время в новых районах действовали городские и районные временные управления, которые выполняли функции органов советской власти. В их задачу входило тщательное обследование территорий, восстановление промышленных предприятий и учет оставшихся ценностей. Временные управления были упразднены после выборов в местные Советы.

Надо отметить, что после окончания войны в «освобожденных» районах началась «эпидемия» мародерства, причем в кражах и расхищении трофейного имущества были замечены не только красноармейцы, но и командиры. Случаи мародерства были настолько массовыми, что просто закрывать на это глаза уже не было никакой возможности. Военный трибунал Краснознаменного Балтийского флота приговорил нескольких человек к тюремному заключению на срок от одного до четырех лет. Более того, когда начался вывод войск с «новых территорий», то «всех обыскивали, чтобы не вывозили трофеи. На станции Рауту висел большой плакат, а на нем написано: «Ты воин-освободитель, а не грабитель!»

Одновременно с выводом войск и личным досмотром военнослужащих РККА началась выдача денежного вознаграждения участникам боевых действий. Рядовой состав получал по 300 рублей, младший командирский — 500 рублей, офицерский — месячный оклад. Добровольцам выплачивали до 500 рублей плюс стипендия или заработная плата за период нахождения на фронте и, кроме этого, талоны на водку и талоны на пошив верхней одежды или обуви. Но последнее, как отмечает российский исследователь В. Степаков, всецело зависело от щедрот местных властей того города, где формировался батальон.

До вывода войск необходимо было решить одну первоочередную задачу, невыполнение которой грозило возникновением эпидемий. В марте на всем протяжении бывшей линии фронта стали находить тела погибших солдат. Как уже отмечалось, во время Зимней войны, впрочем как и во время войны Продолжения, в финской армии действовали «эвакуационные центры погибших» (kaatuneiden evakuoimiskeskus — КЕК), задачей которых был сбор, идентификация и погребение погибших солдат и офицеров. Уникальной особенностью боевых действий 1939–1944 годов являлось то обстоятельство, что финская армия по мере возможностей старалась эвакуировать тела своих погибших военнослужащих и захоронить их в Финляндии.

Красноармеец А. Клименко из 43-й стрелковой дивизии описывал виденное так: «В конце марта в нескольких местах из снега вытаяли трупы убитых финнов и еще один труп находился в сарае. В эту деревню приехала, в сопровождении пограничников, машина с двумя финнами и двумя финками. Спросили, есть ли где трупы? Им показали. Они подобрали и уехали».

В отличие от финской армии, в ходе Зимней войны командование РККА не уделяло должного внимания вопросам погребения павших, поэтому советских военнослужащих либо не хоронили вообще, либо их похороны проходили крайне поспешно, непосредственно на месте гибели. В результате этого советской стороне пришлось пожинать скорбные плоды боевых действий вплоть до лета 1940 года. Специальные команды занимались похоронами останков до начала августа. При этом из-за сильного смрада красноармейцам приходилось работать в противоипритных защитных костюмах и противогазах.

Одновременно с выводом войск в СССР стала набирать силу кампания по вербовке в «новые районы» рабочих, инженеров, техников, врачей, учителей и других специалистов. Данное мероприятие проходило под руководством обкомов и горкомов ВКП (б). В апреле временные управления были буквально завалены потоком писем и телеграмм от добровольцев, желающих переселиться на бывшие финские территории. В связи с этим СНК Карельской АССР дал разъяснение, что «направление на работу в новые районы производится только путем отбора необходимых квалификаций».

13 апреля 1940 года делегаты III внеочередной сессии Верховного Совета Карельской АССР, руководствуясь решением IV сессии Верховного Совета СССР (ВС СССР), приняли закон о преобразовании КАССР в Карело-Финскую ССР Двумя днями позже, 15 апреля появился Указ ВС СССР «О дне выборов депутатов в Верховный Совет от Карело-Финской ССР». Одновременно с этим был обнародован Указ о выборах в Верховный Совет Карело-Финской ССР Данный указ был направлен на включение в активную политическую жизнь новых районов.

16 июня 1940 года состоялись выборы в ВС КФССР Согласно официальным данным, в них приняли участие 99,6 % от общего количества избирателей, причем за кандидатов блока коммунистов и беспартийных проголосовало 98,5 % населения. Впрочем, такие цифры были характерны для того времени и определялись без альтернативностью голосования и жестким контролем над избирателями. В результате выборов в новых районах было создано семь районных, семь городских, 81 сельский и шесть поселковых Советов депутатов трудящихся.

Впрочем, освоение новых территорий проходило не всегда гладко. 28 мая 1940 года появилось Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О мероприятиях по восстановлению хозяйства в новых районах Карело-Финской ССР и Ленинградской области». В Постановлении предусматривалось оказание новым территориям дополнительной помощи строительными материалами, техникой и сельскохозяйственными машинами. Кроме того, было намечено переселение на новые земли 40 тысяч семей колхозников из Белорусской и Украинской ССР, Мордовской, Татарской, Чувашской автономных республик, Вологодской, Калининской, Кировской, Пензенской, Рязанской, Смоленской и Тульской областей РСФСР Первые колхозники (60 семей) появились на бывшей финской территории в начале июня 1940 года. Впрочем, фактически на этом процесс приостановился. Крестьяне не хотели бросать обжитые места и переезжать в новое место. Однако с этой проблемой Советский Союз столкнулся уже во время Зимней войны и сразу же после ее окончания. В докладных записках РО НКВД Карельской АССР отмечалось, что среди вопросов о послевоенном устройстве территорий, отошедших к СССР по итогам войны, наиболее часто задавался вопрос о переселении и создании колхозов на новых землях. При этом колхозники явно не выражали желания переселяться. 9 июля 1940 года коллегия Наркомата земледелия СССР признала, что «важнейшее решение партии и правительства выполняется неудовлетворительно». Решение коллегии было направлено на исправление сложившейся ситуации. Результат, как отмечает петербургский исследователь В. Степаков, последовал достаточно быстро. Первым колхозом, в полном составе при бывшим на Карельский перешеек, стал колхоз «Дудино» Череповецкого района Вологодской области. Однако переселение шло с большими трудностями: не хватало транспорта, снабжение людей товарами первой необходимости и продуктами было неудовлетворительным, не хватало жилья.

Несмотря на трудности, к концу 1940 года переселение рабочих, колхозников и технических специалистов в новые районы было практически завершено. На восстановлении промышленных объектов работали 15 тысяч человек, а в созданных колхозах — 32 тысячи. К концу 1940-го — началу 1941 года население этих территорий составило 188 тысяч человек.

Таким образом, можно отметить, что переселенческая политика Советского Союза не была достаточно успешной. И хотя в межвоенный период промышленность «новых районов» была практически полностью восстановлена, оставалось немало неясных моментов именно в отношении людей к этим территориям. В городе процветало мародерство, грабили могилы на городском кладбище в поисках золота. Да и само создание новой республики вызывало у людей немало вопросов. Советские пропагандистские органы так и не смогли вразумительно объяснить населению, что стало с правительством Куусинена. В спецсообщении Ребольского РО НКВД от 14.04.1940 года отмечалось, что «больше всего неправильных и враждебных высказываний встречается при обсуждении последних международных событий». Об окончании войны говорили: «Испугались иностранной армии и заключили договор. Теперь иностранные государства будут смеяться над трусостью Советского Союза. Насколько будет соблюдать этот договор Финляндия, это еще неизвестно. Может быть, с помощью Англии и Франции снова пойдет войной и выберет для этого удобный момент. Тогда будет хуже».

«Valirauha». Финляндия

Московский мирный договор положил конец длившейся 105 дней Зимней войне. В отличие от Советского Союза, в Финляндии межвоенный период 1940–1941 годов рассматривался и рассматривается лишь как временное перемирие между двумя военными кампаниями 1939–1940 и 1941–1944 годов. Отсюда и термин Valirauha (перемирие).

Финское правительство, осознавая, что продолжение боевых действий может катастрофически сказаться на суверенитете страны, было вынуждено подписать тяжелые условия мирного договора. Финляндия лишилась почти 15 % посевных площадей, до трети водных ресурсов, пятой части торговых путей и значительной доли промышленности страны. Кроме того, несколько крупных городов — Выборг, Кякисалми, Сортавала — отошли к Советскому Союзу. Важный в стратегическом и экономическом отношении портовый город Ханко был также передан в аренду СССР. Помимо территориальных уступок, свыше 420 тысяч человек потеряли жилье и рабочие места. К маю 1940 года еще около 350 тысяч переселенцев жили на пособие по бедности. Впрочем, как отмечает профессор Тимо Вихавайнен, парламент и правительство страны приняли необходимые меры, чтобы смягчить в обществе последствия социального напряжения, вызванного вынужденным переселением. Были приняты законы о наделении этой категории населения земельными участками и о компенсации ущерба, причиненного войной.

Существовала еще одна немаловажная проблема — демобилизация армии могла вызвать массовую безработицу. Однако и этот вопрос был благополучно разрешен путем привлечения бывших военнослужащих к послевоенному восстановлению страны, а также к строительству новых укрепленных районов. В том числе и так называемой линии Salpa (Замок). Для ее строительства было создано Фортификационное бюро. Бюджет организации составил 716 млн марок. Кроме того, с сокращением армии до норм мирного времени в Финляндии не спешили. Это было вызвано в первую очередь тем, что новая советско-финская граница была менее защищена, чем старая. Как отмечает финский исследователь Мауно Йокипии, в конце 1940 года в армии находилось около 109 тысяч военнослужащих, что в три раза превышало штаты мирного времени.

Параллельно с сокращением численности вооруженных сил прошла реформа территориальной военной организации. Маршал Маннергейм разделил страну на 16 военных округов, которые подразделялись на 34 шюцкоровских района. Каждый военный округ формировал одну дивизию, количество которых теперь равнялось 16 против прежних девяти. Одновременно с этим происходило и перевооружение страны. В результате военных поставок из-за рубежа, в том числе из Великобритании, Франции и Германии, Финляндия смогла значительно улучшить свою обороноспособность. Впрочем, принятые меры имели и оборотную, негативную сторону. Страна нуждалась в иностранных займах. Кроме того, правительство и парламент были вынуждены пойти на чрезвычайную меру — начать эмиссию денег. Подобные шаги привели к инфляции и падению жизненного уровня населения на 25 % по сравнению с довоенным уровнем.

Руководство страны предприняло шаги по выводу Финляндии из кризиса, вызванного Зимней войной. Восстанавливались старые и налаживались новые экономические связи. Постепенно, в силу различных причин и обстоятельств, основным торговым партнером страны становится Германия. Одновременно с торговыми отношениями происходит сближение двух стран в военно-политических вопросах. Одной из форм данного сотрудничества можно считать создание в структуре Waffen SS финского подразделения. Финский батальон принимал участие в боевых действиях против Красной Армии во время Великой Отечественной войны. Кроме того, перед началом войны Продолжения на территории Финляндии были размещены немецкие войска, а военно-воздушные силы Третьего рейха получили возможность базироваться на аэродромах страны.

Как бы то ни было, несмотря на все сложности, связанные с Зимней войной, — падением жизненного уровня населения, проблемами с трудоустройством и обеспечением жильем вынужденных переселенцев, инфляцией — экономика и общество страны сумели избежать социального потрясения и подготовиться к боевым действиям войны Продолжения.

Война Продолжение. Финляндия

Как уже отмечалось, ни в Советском Союзе, ни в современной России не принято выделять войну, получившую название в Финляндии «война Продолжение», в самостоятельную кампанию. Ее принято рассматривать лишь в контексте Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

Обе страны еще до официального вступления в войну проводили разведывательные полеты над территориями друг друга, а финские военнослужащие даже совершили диверсионный рейд на Беломорский канал. Кроме того, подводные лодки ВМФ Финляндии проводили минирование вод Финского залива. Профессор Мауно Йокипии считает совершенно невероятным, чтобы высшее руководство страны, включая маршала Маннергейма, не было бы в курсе подобных действий вооруженных сил страны.

22 июня 1941 года войска Германии вторглись на территорию Советского Союза. Однако фактически вплоть до 25 июня 1941 года Финляндия оставалась нейтральной. Боевые действия в месте ближайшего соприкосновения советских и финских войск — в районе военно-морской базы (ВМБ) Ханко — не велись. (Оборона Ханко продолжалась с 25 июня по 4 декабря 1941 года. После чего оставшиеся защитники были эвакуированы в Ленинград.) Утром 25 июня 1941 года советские военно-воздушные силы нанесли авиаудар по финским аэродромам и гражданским объектам. Данное обстоятельство послужило формальным поводом для вступления страны в войну на стороне Германии — вечером этого дня парламент признал Финляндию находящейся в состоянии войны с СССР

В отличие от Зимней войны, когда симпатии Запада были на стороне Финляндии, во время войны Продолжения ситуация коренным образом изменилась. Союз с Германией и оккупация территорий Советского Союза, а также стремление немецких войск соединиться с финскими и замкнуть кольцо блокады Ленинграда существенно осложняли международное положение страны. Великобритания вступила в войну против Финляндии И даже, как я уже отмечал выше, была готова в случае необходимости применить, химическое оружие против финнов.

На первом этапе войны Продолжения (июнь 1941-го — зима 1942 года) успех был на стороне финской армии, преодолев сопротивление частей Красной Армии, финны освободили территории, отошедшие к СССР после Зимней войны, а затем, перейдя линию старой государственной границы, захватили часть Восточной Карелии, включая города Петрозаводск и Медвежьегорск. В результате наступательных операций финские войска помимо военных трофеев захватили также большое количество военнопленных.

Вполне естественно, что чувство разочарования, вызванное потерей территорий по условиям мирного договора 1940 года, а также бомбардировки финских городов советской авиацией в июне 1941 года не могли не вызвать жажду отмщения у значительной части населения Финляндии. Не вызывало сомнения и то, что вернуть утраченную часть страны можно лишь военным путем. Более того, приобретение такого мощного в военном плане союзника, как Германия, а также быстрое продвижение войск на восток вызвало чувство эйфории. В общественном мнении страны сложил ось убеждение, что война быстро закончится и, солдаты вернутся домой к уборке урожая. Неслучайно вначале эта кампания называлась «летняя война». Название «война Продолжение» появилось несколько позже, и у большинства населения Финляндии она должна была ассоциироваться с продолжением борьбы, начатой во время Зимней войны.

Уже в самом начале кампании в финской армии наметились некоторые тревожные тенденции, Во-первых, это отказ некоторых военнослужащих переходить старую линию границы, во-вторых, массовый переход на сторону Красной Армии военнослужащих батальона Пярми ("Parmin osasto"). Кроме того, и в самой Финляндии не было полного единства по поводу расширения территории страны. С одной стороны, знаменитый приказ маршала Маннергейма по армии, в котором он заявил о том, что не вложит саблю в ножны, пока не освободит Восточную Карелию, а с другой — предостережения Таннера от увлечения планами расширения территорий.

В ходе продвижения в глубь территории Советского Союза на захваченной территории Карело-Финской ССР была образована военная администрация Восточной Карелии. Первым командиром военной администрации стал полковник (горный советник) В. А. Котилайнен (V. А. Kotilainen), бывший директор-распорядитель предприятия Энсо Гутзейт Оу (Enso Gutzeit Оу). В планах оккупационных властей было воспитание карелов добропорядочными гражданами Финляндии. С осени 1941 года в Карелии были созданы школы по финской модели образования, преподавание в которых велось на финском языке.

Однако война стала принимать затяжной характер и вступила в фазу так называемой позиционной войны (Asema sota) — с весны 1942 года по весну 1944 года. Этот этап характеризовался вялыми позиционными боями на советско-финляндском участке фронта и активизацией партизанского движения на территории Карелии, а с 1943 года переноса партизанских операций на территорию Финляндии. Проводившиеся советскими войсками в рамках общего весеннего наступления Кестеньгская и Мурманская операции весной 1942 года не увенчались успехом из-за плохой материально-технической подготовки. Финским и немецким войскам, подтянув подкрепления, удалось остановить продвижение частей Красной Армии. С этого момента на фронте наступило относительное затишье.

Зимой 1941/42 года начинает ухудшаться ситуация с продовольственным обеспечением в стране. Об этом свидетельствуют письма, получаемые солдатами от своих родственников. Как уже отмечалось выше, в Финляндии было введено нормирование практически на все виды продовольственных товаров, более того, постепенно эти нормы снижались. В письмах финских женщин своим родственникам на фронт этот факт нашел свое отражение.

Письмо солдату Партанен Юно от жены из Лаурицала от 7.11.41 ППС 2/2965:

«Я купила 38 кг. брюквы по 2 марки и пеку из нее пирожки, так как хлеба не хватает. Масла получаем 100 грамм на человека и маргарина 100 грамм /в 10 дней/. Взрослые получают молока по 0,2 литра».

Письмо солдату Нюнянен Лаури от дочери Нюнянен Эльзы из Гельсинки от 30.10.41. ППК 2.1450:

«Теперь выдают меньше масла и к тому же половину его заменяют маргарином. Белую муку выдают только по детским карточкам. Даже в пекарнях не дают белого хлеба».

Письмо солдату Ялмари Селениус от жены Майи из г. Торнео от 17.11–41 r ППС 2.1991:

«Норма продажи молока уменьшена, уменьшена также выдача масла и жиров. Посмотрим, как мы проживем зиму. Войне пора бы уже закончиться. Да, и, наверное скоро кончится. Придет голод, который заставит плясать под свою дудку, чтобы эта карусель скорее закончилась. Становится страшно, когда подумаешь об этой войне. Лучше, конечно, когда не думаешь, а живешь так, по одному дню».

Причем снабжение продуктами питания ухудшилось не только в тылу, но и на фронте. В своих воспоминаниях маршал Маннергейм отмечает, что «мы вынуждены были сокращать даже пайки наших солдат, а состояние с продуктами питания гражданского населения вообще было тревожным».

Об ухудшении питания в финской армии свидетельствуют показания военнопленных финских солдат и офицеров.

«Финский солдат, пленный Ренко Юхо (фамилия искажена, вероятнее всего, Rento Urho. — Д. Ф.) рассказывает: «Пища в армии за последнее время еще более ухудшилась. Жиров и сахару дают мало. Хлеб сухой и затхлый. Наблюдаются частые случаи, когда по несколько дней сидим без горячей пищи. Это особенно болезненно сказывается на старших возрастах, которые слабы здоровьем».

Пленный финский солдат из 1-го егерского батальона Виртанен Эркки (Virtanen Erkki, попал в плен 20.12.1941, умер в 6.07.1942 г. — Д. Ф.) на допросе от 22 декабря 1941 г. сообщил: «Питание в армии неважное. На 2 дня дают 1,5 плитки сухого хлеба, 15 кусочков сахару, около 50 гр. масла. Иногда кусочек колбасы. Когда взвод находится на отдыхе, дают два раза в день горячую пищу».

По мере того как становилось ясно, что война принимает затяжной характер, а соответственно увеличивается и количество убитых, раненых, пропавших без вести и попавших в плен, у некоторой части гражданского населения страны стало проявляться недовольство политикой правительства. Однако хотя подобные высказывания были нередки в письмах на фронт, открытых массовых выступлений протеста не было. Государство старалось пресечь эти неблагоприятные тенденции в обществе. Служба пропаганды финского государственного радио YLE вела мощную пропагандистскую работу в этом направлении. Во всех проблемах и трудностях военного времени обвинялись русские (ryssat) и Советский Союз.

В связи с этим целесообразно отметить, что русскоязычное население Финляндии оказалось между двух огней. С одной стороны — слежка, недоверие со стороны финнов, перлюстрация корреспонденции. И, кроме того, усложнилась работа благотворительных и культурно-просветительских обществ. И это несмотря на то, что финские русские служили в финской армии. С другой стороны, СССР не рассматривал эту категорию населения Финляндии как возможный плацдарм для агентурной работы в стране. Русскоязычные военнопленные представляли лишь интерес для НКВД при выяснении деятельности белоэмигрантских организаций в Финляндии РОВС, НТСНП, Младороссы и т. п. Более того, практически все эмигранты расценивались как «враги народа», со всеми вытекающими отсюда последствиями. После окончания войны Продолжения Финляндия была вынуждена выдать СССР нескольких представителей эмигрантских организаций. Среди них — руководителя финляндского отделения РОВС генерала С. Ц. Добровольского.

Однако у русскоязычной диаспоры Финляндии сложились достаточно хорошие отношения с советскими военнопленными, несмотря на все бывшие и настоящие противоречия с СССР. Русские по мере своих сил и возможностей помогали своим соотечественникам в лагерях для пленных передавали продукты, табак, одежду.

Необходимо отметить, что моральное состояние финского общества во время войны продолжения несколько отличалось от Зимней войны. С середины 1943 года становится очевидным, что союзник Финляндии Германия рано или поздно потерпит поражение в войне. В связи с этим лозунг «Великая Финляндия» у финского населения не вызывал такого воодушевления, как это было в начале войны. В Финляндии теперь понимали, что это будет стоить бесконечных жертв. Большие потери на фронте, а также ухудшение питания вызвали случаи дезертирства из финской армии. Несмотря на строгую цензуру, о фактах дезертирства сообщается во многих письмах. Кроме того, участились случаи совершения уголовных преступлений с целью уклонения от воинской службы.

Вместо того чтобы сдаваться в плен под влиянием трудностей в тылу и на фронте, как на это рассчитывал СССР, некоторые военнослужащие финской армии предпочитали дезертировать из армии и уходить в «лесную гвардию». Некоторые партизанские отряды даже получали специальные задания разыскивать и устанавливать контакты с лесогвардейцами с целью привлечения их на свою сторону. Впрочем, деятельность партизан в тылу, а точнее, их методы ведения боевых операций не вызывали у финнов ничего, кроме гнева.

Третий этап войны Продолжения начался весной — летом 1944 года. Ему предшествовали переговоры финской делегации в Москве по вопросу о выходе Финляндии из войны, а также жесткое давление со стороны Германии, стремившейся предотвратить сепаратный мир между СССР и Финляндией. Поражение немецких войск под Ленинградом изменило военную обстановку на северо-западном участке советско-германского фронта. В июне 1944 года советские войска перешли в наступление по всей линии советско-финляндского участка фронта. Операцию начинали и наносили основной удар войска Ленинградского фронта на Карельском перешейке при поддержке Балтийского флота и Ладожской военной флотилии.

Наступление Красной Армии обострило внутриполитическую обстановку в Финляндии. 1 августа президент Рюти ушел в отставку. Его сменил маршал Маннергейм. Новое правительство начало переговоры с СССР о выходе страны из войны. 4 сентября Финляндия объявила о прекращении боевых действий на советско-финляндском участке фронта и о разрыве отношений с Германией.

19 сентября 1944 года в Москве было подписано соглашение о перемирии между СССР, Великобританией и Финляндией. Его условия были несколько мягче, чем мирный договор 1940 года. Однако некоторые требования были очень жесткими. Это в первую очередь относится к требованию осудить военных преступников и виновников войны с СССР. По мнению профессора Вихавайнена, цель подобного шага была ясна: расколоть финское общество и привести к власти новые просоветские силы. Впрочем, не менее тяжелым был вопрос о послевоенных репарациях Финляндии Советскому Союзу, которые легли тяжким бременем на финскую экономику. Кроме того, СССР, в нарушение международного права, выставил Финляндии счет за репатриацию финских военнопленных и интернированных.

В целом, можно сделать вывод, что моральное состояние финского общества во время войны Продолжения несколько отличалось от периода Зимней войны. Это было вызвано в первую очередь тем, что изменился сам характер боевых действий. С переходом старой государственной границы изменилось отношение к стране со стороны западных держав. Финляндия становится агрессором по отношению к Советскому Союзу, что не могло не сказаться на тематике, например, английской пропаганды на страну. Затяжной характер боевых действий тяжелым бременем лег на экономику Финляндии. Уровень жизни населения снизился, в стране было введено нормирование продуктов питания и одновременно с этим выросли цены. Однако пропаганда внутри страны успешно справилась с трудностями, и моральный дух населения продолжал оставаться на достаточно высоком уровне.

Более того, на основании всех имевшихся в моем распоряжении документов из российских и финских архивов, а также из частных коллекций считаю, что настроения гражданского населения и его отношение к событиям войны Продолжения никак не влияли на сдачу военнослужащих финской армии в плен. Дезертирство — да, уклонение от службы в армии — да, но сдача в плен — нет. В этом, пожалуй, заключалось существенное различие между отношением к войне в СССР и Финляндии.

Война Продолжение. Советский Союз

Начавшаяся 22 июня 1941 года война была для советских солдат и гражданского населения войной против агрессоров независимо от того, на каком фронте и против какого противника велись боевые действия. Однако, несмотря на то что большинство советского народа полностью поддерживали и осознавали справедливый характер войны, нельзя сбрасывать со счетов и сотрудничество граждан СССР с оккупантами, а также участие граждан Советского Союза в боевых действиях на стороне противника. Масштабность этого явления опровергает распространенные представления о «морально-политическом единстве советского общества» в 1939–1945 годах. Но если во время Зимней войны создание вооруженных воинских формирований из бывших военнослужащих Красной Армии ограничилось лишь РНА Б. Бажанова, то во время Великой Отечественной войны сотрудничество с противником было на несколько порядков выше. По нашим оценкам, граждане СССР, находившиеся в разнообразных частях и формированиях германских вооружённых сил в 1941–1945 годах, составили не менее 15 % от всех людских ресурсов Германии, мобилизованных для военной службы. В свою очередь, сотрудничество с Финляндией не отличалось таким размахом. Хотя только за июнь — сентябрь 1942 года войска V и VI армейских корпусов зафиксировали 86 случаев перехода на финскую сторону военнослужащих Красной Армии. Впрочем, в составе финской армии действовало лишь несколько воинских формирований, набранных по национальному признаку.

В отличие от европейского коллаборационизма, разносторонняя поддержка, оказанная противнику гражданами Советского Союза, обусловливалась внутренними пороками сталинского общества. Поэтому, изучая различные аспекты поддержки, оказанной советскими гражданами противнику в годы войны, мне кажется, необходимо рассматривать этот процесс в качестве стихийного протеста части общества против внутренней террористической политики советского государства, усугубленной режимом личной власти И. В. Сталина. При этом стоит отметить, что в сознании участников антисталинского протеста личность Сталина нередко олицетворяла собой все общественное зло даже в большей степени, чем аббревиатура НКВД.

Начало войны вынудило руководство вышеупомянутого ведомства пойти на превентивные меры обеспечения безопасности во многих регионах Советского Союза. Так, например, из Ленинграда в 1941–1942 годах были эвакуированы лица немецкой, финской, прибалтийских национальностей, судимые в прошлом по ст. 58 УК РСФСР, часть была физически уничтожена. Аналогичные действия были предприняты и в Карелии. Бывших финских военнопленных периода Зимней войны, находившихся в Петрозаводске, «ввиду того, что часть из них ведет подозрительный образ жизни и может быть использована финразведкой», предполагалось интернировать.

Критическая ситуация, сложившаяся в первые месяцы на фронтах Великой Отечественной войны, и отсутствие достоверной информации привело к тому, что среди населения стремительно распространялись различные слухи и домыслы, причем нередко они исходили от противника. Таким образом, нейтрализация пропаганды противника и борьба с разного рода негативными настроениями среди населения были важнейшими задачами того времени. К тому же, как отмечает петербургский исследователь Н. Ломагин, «чрезмерный оптимизм, характерный для выступлений советских средств массовой информации в первые два месяца войны, резко контрастировал с тяжелейшими боями, отступлением советских войск, вызвал определенное недоверие к сообщениям газет и радио».

В такой обстановке возникла особая нужда всеми доступными способами отслеживать общественные настроения. Впрочем, необходимо отметить, что для этого, уже начиная с первых лет советской власти, была создана развернутая система контроля за настроениями в стране. Наиболее подробные материалы, отражавшие общественные настроения, готовили органы госбезопасности. В ГПУ подготовкой таких материалов занимался созданный в 1921 году Информационный отдел; впрочем, материалы для него предоставляли и другие отделы, например Особый, Секретный, Контрразведывательный, Восточный и др. В 1931 году Информационный отдел вошел в состав Секретно-политического отдела. В годы войны его функции выполняло 3-е управление НКВД СССР, а с апреля 1943 года, когда был создан Народный комиссариат государственной безопасности, 1-5-й отделы 2-го управления НКГБ (возглавлял управление комиссар ГБ 3-го ранга П. В. Федотов).

В годы войны отчеты сводились в спецсводки или спецсообщения. Их обычно составляли по откликам на ситуацию на фронте, международные события, выступления И. В. Сталина. Сводки, как отмечает российский исследователь В. Голубев, составлялись по традиционной схеме: вначале делался почти обязательный вывод о массовой поддержке того или иного решения, выступления и т. п., затем приводились примеры, это подтверждающие. Далее приводились примеры «негативных», «враждебных», «фашистских» или «пораженческих» высказываний, причем часто в этот разряд попадали достаточно осторожные и вполне обоснованные сомнения в результативности тех или иных международных соглашений или в справедливости отдельных сообщений советской пропаганды, тем более — в исходе войны.

В годы Великой Отечественной войны повысилась роль военной цензуры. Возросло количество перлюстрированных писем. Например, в 1941 году военная цензура Москвы и Московской области проверила 5 132 374 письма (то есть 100 % всех писем, отправленных на фронт и с фронта), причем было конфисковано 6912 писем (0,13 %), частично вычеркнут текст в 56 808 письмах (1,1 %). При этом нередко в раздел «антисоветских высказываний» попадали жалобы на высокие цены, плохое снабжение или питание, не сопровождавшиеся никакими комментариями политического характера и полностью соответствовавшие действительности. На основе материалов перлюстрации составлялись обзоры о морально-психологическом состоянии и настроении войск и населения, которые направлялись в контрразведку и по особым запросам в политотделы.

Впрочем, рисовать картину войны только в черных красках, естественно, нельзя. Нельзя говорить и о тотальном сотрудничестве населения СССР с противником. Не стоит забывать о сопротивлении оккупантам во всех его формах: от активного (саботаж, создание партизанских отрядов и т. п.), до пассивного (нежелание работать на врага и заблаговременная эвакуация). В связи с этим, например в Карелии, многие деревни были захвачены пустыми, без жителей. Всего из республики эвакуировались свыше 500 тысяч человек Например, в Ребольском районе практически не осталось гражданского населения. Всего на оккупированной территории Восточной Карелии остались примерно 85 тысяч человек, половину которых составляли русские, а другую половину — карелы и вепсы.

Взаимоотношения гражданского населения с финнами складывались по-разному. Перед началом генерального наступления 8 июля 1941 года вышел приказ, в котором было определено обращение с населением, остававшимся на занятой территории. Финский исследователь доктор Антти Лайне отмечает в своем докладе, что согласно этому приказу русские должны были быть арестованы и переправлены в концентрационный лагерь. Всего в лагерях содержались примерно 24 тысячи человек Смертность среди заключенных была достаточно высока — от 4000 до 7000 человек Пик пришелся на весну-осень 1942 года и был вызван проблемами с продовольственным снабжением не только на оккупированных территориях, но и в самой Финляндии. Когда союзники по антигитлеровской коалиции стали готовиться к встрече в Тегеране, Советский Союз начал активную пропагандистскую кампанию против захватнической политики финнов. Как следствие, концентрационные лагеря были переименованы в лагеря для перемещенных лиц. Кроме того, были устранены различия в заработной плате и продовольственных пайках, установленные по национальному признаку осенью 1943 года.

В отношении родственного финнам населения проводилась более мягкая политика. Впрочем, так же как и в Финляндии, в оккупированной Карелии была введена трудовая повинность для всех в возрасте от 16 до 65 лет. Однако уровень пайка и заработной платы зависел от национальности. Самые маленькие пайки выдавались русскоязычному населению республики и заключенным концентрационных лагерей. На начальном этапе меньшие заработки русских обосновывали тем, что они не нуждаются в большем, поскольку вскоре будут высланы.

В 1943 году в Карелии ввели систему деревенских старост. В их задачи входили наблюдение за населением, осведомление, контроль над порядком и безопасностью. Впрочем, случаи доносов со стороны карел, связанных с партизанами, были крайне редки. Равно как и помощь партизанам не получила того размаха, как на оккупированной территории Украины, Белоруссии и России. Подпольные организации также не отличались большим количеством членов. Всего на подпольную работу с начала войны и до конца 1943 года были направлены около 120 человек.

Таким образом, гражданское население коренных национальностей Карелии было настроено в отношении к финнам нейтрально. Помощь партизанам оказывалась больше спонтанно, на основе сильно развитых родственных отношений, нежели чем по идейным соображениям. Кроме того, когда в 1944 году начался отход финских войск из республики, вместе с ними эвакуировались в Финляндию на добровольной основе 2799 человек. В отличие от этого, русскоязычное население Карелии из-за проводимой финнами национальной политики не питало к ним никаких добрых чувств.

В связи с вопросом об отношении гражданского населения к финнам целесообразно отметить еще один момент. Речь идет о военнопленных. Уже отмечалось, что пленные работали на стройках народного хозяйства, в портах и на лесозаготовках. В отличие от Зимней войны, во время войны продолжения контактов у советских граждан с военнопленными было гораздо больше и органы НКВД, ввиду экономической необходимости, не могли их пресечь. Жители Вологодской области, где находился Череповецкий лагерь НКВД, отзывались о финнах как о дружелюбных и работящих людях. Иногда пленные, в обход существующих правил, помогали местным жителям по хозяйству, получая за свою работу еду. Впрочем, известны и другие случаи, когда пленные делились своим скудным хлебным пайком с гражданским населением.

Кроме того, финские военнопленные находились на излечении в госпиталях и больницах. Соответственно контактов с гражданским персоналом и охраной, состоявшей, как правило, из военнослужащих старших возрастов из запасных частей (то есть фактически мало чем отличавшихся от вооруженной гражданской охраны), и там невозможно было избежать. В госпиталях, как отмечает бывший военнопленный Теуво Алава, к финнам относились гораздо лучше, чем к немцам.

В советской пропаганде на все население Советского Союза не был создан образ финна как главного врага. Да — враг, но враг второстепенный, ничем не отличающийся от итальянцев, румын или венгров и других союзников Германии. Только в Карелии и Ленинграде, то есть в оккупированных районах и близких к линии фронта, где действовали финские войска, у населения такое представление о финнах было сформировано. Отсюда и известные нам случаи проявления жестокости к пленным. В тылу отношение к ним было более лояльное.

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Картина морально-политического состояния советского общества и его армии во время Зимней войны и войны продолжения была далека от идиллической, как это представлялось в советской пропаганде. Однако, несмотря на недовольство политикой государства, оно так и не переросло в открытый протест. В этом заключался парадокс времени. Публично заявлять о своем несогласии с «мудрой сталинской политикой» было чревато последствиями. У людей выработалось чувство «внутренней» самоцензуры. Впрочем, нередко настроения родственников и друзей в тылу влияли на сдачу в плен и поведение в плену. Это более отчетливо проявилось во время Великой Отечественной войны в РККА, когда на сторону немцев и их союзников переходили целые подразделения Красной Армии.

В Финляндии и во время Зимней войны и войны Продолжения моральный дух населения страны продолжал оставаться на достаточно высоком уровне. Пропаганда внутри страны успешно справил ась с трудностями военного времени. Был сформирован образ русского как врага, покусившегося на территориальную целостность и независимость страны и которому надо дать решительный отпор.

Настроения гражданского населения и его отношение к событиям войны Продолжения никак не влияли на сдачу военнослужащих финской армии в плен. Ни в одном из имеющихся в моем распоряжении протоколов допросов финских военнопленных нет даже намека на то, что он сдался в плен под влиянием этих обстоятельств. Дезертирство — да, уклонение от службы в армии — да, но сдача в плен — нет. В этом, пожалуй, заключалось существенное различие между отношением к войне в СССР и Финляндии.

Таким образом, я считаю правомерным заявить следующее. Сдача в плен — это сиюминутное, сиюсекундное решение каждого военнослужащего, которое он принимает под влиянием различных обстоятельств. Часто солдату приходилось выбирать: умереть сейчас или пытаться сохранить себе жизнь, сдавшись в плен врагу. Причем пленение, вызванное чрезвычайными обстоятельствами, с моей точки зрения, это не преступление и не позор. Естественно, в любой ситуации могут быть исключения, например перебежчики. Люди, которые имеют цель, желание и иногда достаточно долго вынашивают планы перехода на сторону противника. Однако, в общем и целом, таких людей в Финляндии было не так много, как на это рассчитывал Советский Союз. Большая часть финских солдат принимала решение сдаться в плен именно под угрозой неминуемой смерти.