В окружающем особняк мире раскручивалось новое непривычное бытие. Под стукоток пишущей машинки наступили смутные 90-е. Мы не будем впускать в наш двухэтажный мирок все, что бурлило на улицах, разбивалось и теряло силу у подворотни — арки между поликлиникой и гостиницей, — докатываясь до крыльца нашего особняка мелким прибоем. Но кое-что из этой мелочи до сих пор позвякивает в кармане памяти…
Был август 1991 года. А точнее — то самое его число, когда в телевизоре стучали пуантами маленькие лебеди. Почти каждый из нас помнит этот день, поэтому о его сути мы рассказывать не будем, а просто напишем на голой стене сзади эту дату — и символическая декорация готова. Хотел я рассказать, как наш герой, услышав по радио призыв сдать оружие и боеприпасы, закопал коробочку с патронами от ПМ, — и про то, как эти патроны к нему попали, — но передумал. Лучше сразу перейти к послеобеденному времени
Обсуждая методы народного сопротивления, оба сторожа, забравшись на крышу своего особняка, шарили по листам кровельного железа, ища щель, через которую недавний дождь залил один из кабинетов. Они сидели на теплой крыше, прихлебывая пиво. Наступал вечер, краснели облака, ветерок шевелил кроны дерев у их ног.
— Хорошо! — вздохнул сторож У. — Но что теперь со свободой-то будет? Заставят на работу устраиваться, опять эти комскомитеты, месткомы, овощные базы…
— Ну! — поддержал Х. — А главное, нахрена я все это писал? Теперь точно не напечатают! А с другой стороны — сами виноваты, сидим тут, вместо того, чтобы под танки бросаться с привязанными гранатами…
— С криками: "За родину!"…
За смехом они не услышали, как заскрипела лестница, но когда по крыше загремели шаги, замолчали и переглянулись:
— Уже идут…
Это и в самом деле был гэбэшник. Но бывший — да еще из той категории, что любима народом, — тянул службу на Амуре пограничником. Он был миниатюрен, красив, шутлив, доверчив и добр, — сейчас бы я сравнил его с капитаном Воробьем, — и, как это часто наблюдается в природе с мелкими самцами, любил общаться с большими самками. Вдобавок, он был напичкан самой разнообразной информацией — где, что и почем можно достать, — даже вертолет (понижая голос: несколько машин в Сумгаит прошли через наши руки). А еще он любил рассказывать о своих предпринимательских планах — скоро мы развернемся, я построю дом для своих сотрудников, там будет подземный гараж, бассейн на крыше, на первом этаже — весь бытовой сервис — люди должны работать и жить в кайф… Дело пока было в самом начале, и фирма не имела даже своего офиса. Вот по этому делу Камиль (назовем его так) и вскарабкался на крышу в столь суровый день.
— Привет, еле вас нашел, — начал он, выползая из-за печной трубы на четвереньках (крыша была крутой и скользкой). — Ну как, Шамиль, говорил с мамой? Дает она мне в аренду комнату под офис?
— Камиль, глотни пива, хватит метаться, — сказал сторож Х. — Какая аренда, забудь это слово уже!
— Не разрешили? — приуныл Камиль.
— Да при чем тут… Не видишь, что в стране творится? Усе пропало, гипс снимают, клиент уезжает…
— Ничего не понимаю — что случилось-то?
Сторожа переглянулись.
— Ты откуда упал на нашу крышу? Танки в Москве! Максим Соколов сейчас кричал — танки, танки, прощайте, господа! Комендантский час, Горбачев арестован, — реакционный переворот, Вандея, блин!
И глядя на недоверчиво улыбающееся лицо товарища, они рассказали о событиях. Сторож Х. добавил:
— Странно, что ты ничего не знаешь при твоих связях с конторой. А, может, ты нас вербовать пришел? Так мы согласные! А если и правда ты в неведении, то строй легенду для своих — мол, внедрялся в бизнес, чтобы развалить изнутри…
— Ну ни хрена себе, если, конечно, не шутите, — сказал Камиль. Он сел на конек верхом, глотнул полбутылки пива и закурил. — И ведь что, сука, обидно — целый день с народом, — с самым разным! — и хоть бы одна сволочь сказала! Всем все похуй! Вот и борись тут за их счастье…
Вечерело. Трое сидели на крыше и смотрели, как заходит солнце свободы…