Уравнение Шекспира, или "Гамлет", которого мы не читали

Фролов Игорь Александрович

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ЗА КУЛИСАМИ

 

 

I. МОГИЛЬЩИК: ПЕРВОЕ ПРИБЛИЖЕНИЕ

Могильщик — если не ключевая, то очень значимая фигура. Мы чувствуем, что этот персонаж, не участвующий в основной интриге, все же говорит о многом. Но его сообщение можно понять, только определив, кем был могильщик в реальной жизни. В нашей примерочной есть два костюма — пусть читатель сам решит, какой из них придется впору нашему шуту.

Возможно, Уолтер Рэли появляется в «Гамлете» два раза. Первый раз его можно угадать в самом начале, в роли Марцелло, судя по его полномочиям, начальника охраны, судя по имени — поэта, к тому же друга или напарника Горацио-Сэсила. Крик сокольничьего, которым Марцелло приветствует Гамлета, отсылает нас к одному из символов Рэли — соколу (так назывался корабль, капитаном которого Рэли впервые участвовал в походе в Америку).

Второй раз мы встречаемся с Рэли-Марцелло на кладбище. В каком месте, и в каком обличье? — спросите вы. Отвечу, но вначале повторю — эта сцена кроме всего прочего интересна и тем, что в ней смешиваются прошлое и будущее, рассказывается о событиях, которые произошли уже после смерти Гамлета. Но такова логика необходимой преемственности поэзии и прозы в одном тексте. Если у Горацио заявлена смерть Офелии, то в прозе под видом похорон Офелии (которая лишь подразумевается читателем) рассказывается о похоронах королевы Елизаветы, умершей спустя два года после смерти Гамлета-Эссекса. Это не столько художественно-необходимая вставка, сколько политический памфлет автора на событие, случившееся перед публикацией, и видимо вписанное в текст, который при его регистрации в 1602 году выглядел иначе.

Есть еще одно более позднее событие, которое автор также включил в текст. А именно — Уолтер Рэли был по приказу Джеймса арестован 16 или 19 июля 1603 года, а 19 ноября того же года осужден на смерть и посажен в Тауэр. И когда шут-могильщик на вопрос Гамлета, давно ли он здесь, отвечает, что из всех дней в этом году он начал в день рождения молодого Гамлета, то появляется повод соотнести события и текст. Нам на руку играет и тот факт, что в редакции 1603 года фраза о дне рождения Гамлета отсутствует — автор еще не знал, чем кончится дело Рэли, а, возможно, оно еще и не началось, хотя признаки скорого падения появились сразу после смерти Елизаветы — Джеймс хотел сместить Рэли с его поста еще до похорон королевы.

Итак, мы считаем, что у Эссекса было два дня рождения — один настоящий, тот самый, когда Мария Стюарт родила близнецов — между 16 и 24 июля (точной даты пока не установлено), и второй официальный — 19 ноября. Именно полное совпадение обеих дат в случае с Рэли позволяет если не утверждать, то обоснованно предположить, что шут-могильщик и Уолтер Рэли — одно и то же лицо.

Шут постоянно играет словом to lie — лежать/лгать — а имя Rawleigh звучит как грубая, сырая ложь, и у Рэли есть стихотворение под названием «The Lie» (Ложь). Шут находится в могиле и ведет с Гамлетом хитрый разговор о том, что это его могила — Рэли же, как мы помним, после смертного приговора был объявлен умершим для мира. А если вернуться к самому началу сцены, к разговору двух шутов, там есть примечательное рассуждение о том, кто прочнее строит — the Mason, the Shypwright, or the Carpenter (каменщик, корабельный мастер, или плотник). Сохранился документ, составленный по заказу Уолтера Рэли, в котором есть перечень профессий, нужных для колонизации Америки. В числе других там указаны Shipwrights, Masons, Carpinters… Вполне возможно, что и верный ответ — прочнее всего строит могильщик — относится к тонкому издевательству над колонизатором Рэли. Просто нужно вспомнить, что английская колония, которую он организовал на американском континенте в Роаноке, через год была найдена пустой — колонисты словно растворились, и считалось, что все были убиты индейцами. Дома, построенные колонистами, остались нетронутыми…

Возвращаясь к вероятной причине ареста Рэли: вспомним, что королева в дни своей расположенности к сэру Уолтеру называла его Water (производное от Walter)… А «утопила» королеву, по словам могильщика, некая Вода. Можно совместить обе версии и предположить, что Рэли (Капитан королевской охраны, близкое к телу королевы лицо!) действовал по указке короля Джеймса, и потом был изолирован под предлогом участия в испанском заговоре — хотя с испанцами более тесно был связан Роберт Сэсил (его даже обвиняли в получении испанских денег). Может быть, в ложном обвинении Уолтера Рэли сыграл свою роль давний эпизод его биографии — он побывал в плену у испанцев и, по одной легенде, чтобы получить свободу предлагал свои услуги в качестве испанского шпиона…

При всем при этом никаких доказательств версии отравления королевы Уолтером Рэли в моем распоряжении нет. Да и сам Рэли как прототип шута-могильщика выглядит не очень убедительно. К тому же у Истории, как мы уже сказали, есть еще один кандидат в шуты.

 

II. САМЫЙ УЧЕНЫЙ ДУРАК

В качестве главного аргумента в идентификации могильщика как Уолтера Рэли мы приняли сообщение, что из всех дней в году он начал в день рождения принца Гамлета. Возможность двусмысленного прочтения in the year — в году или в этом году позволила нам сделать те спекулятивные выводы, которые мы сделали. И этой спекуляции способствовало совпадение дат ареста и приговора Рэли с двумя датами рождения Роберта Эссекса. Но фраза из всех дней в году — обычная для английского языка, и, скорее всего, искать в ней подвоха не следует. Тем более что есть и другое решение, которое кажется лишенным подобных натяжек. Церемонии знакомства не потребуется — мы уже встречались с этим историческим лицом, но теперь посмотрим на него под иным углом зрения. Начнем все с той же ключевой фразы:

3334-5 Clow. Of the dayes i'th yere I came too't that day that our last king Hamlet ouercame Fortenbrasse.

(Из всех дней в году я пришел к этому в тот самый день, когда наш последний король Гамлет победил Фортинбрасса)

(…)

3337-9 …it was that very day that young Hamlet was borne…

(…это было в тот самый день, когда родился молодой Гамлет…)

Если мы считаем, что Гамлет — один из близнецов, рожденных Марией Стюарт на острове озера Лохлевен, то день его рождения — в 20-х числах июля 1567 года — однозначно выводит нас на известное историческое событие и на известного участника этого события. Правда, его участие было чисто формальным — за субъекта в силу его малолетства приняли решение другие люди. Как вы уже поняли, мы говорим о том дне, когда обессиленная родами Мария Стюарт отреклась от шотландского престола в пользу своего тринадцатимесячного сына Джеймса Чарльза Стюарта. А это значит, что Джеймс VI Стюарт начал свое царствование со дня рождения близнецов. Таково наше начальное условие для второго решения.

Возникает закономерный вопрос: при чем тут могильщик или дьячок, если речь идет о короле? Но мы уже отмечали странность слова Sexten, которое почему-то не угодило редакторам большого Фолио 1623 года — они превратили его в Sixeteene (шестнадцать). Вряд ли это обычная опечатка — одна буква заменена и три буквы добавлены! Резонность такой замены становится понятной, если учесть, что со сцены эти слова звучат почти одинаково. Но Фолио (шекспировский канон!) — это вам не первое («плохое») Кварто, которое, по словам исследователей, пираты записывали по памяти, заучивая пьесы на слух. Редакторы Фолио, конечно же, работали с текстами, и слуховая ошибка исключена. Наоборот, «опечатка» сделана как раз в расчете на «слуховую» ошибку зрителя, который не должен заметить подмены. Тогда можно предположить, что метаморфоза слова не случайна, и в ней повинен некий цензор. Напомню, что Фолио вышло, когда Шекспира уже не было в живых, но королю Джеймсу оставалось жить и править еще два года. Наверное, этому цензору не хотелось, чтобы в веках (а шекспировский проект задумывался на века, в этом нет сомнения) остались намеки, уравнивающие короля Джеймса и шута-могильщика. Можно даже попытаться угадать имя этого цензора — если вспомнить, что в Фолио была сделана вставка об амбициях, такой маленький кусочек философии, облагораживающий Розенкранца с Гильденстерном. Психология вряд ли принимается в расчет при строгих расследованиях, но в нашей игре и она может быть полноправной участницей. И вполне возможно, что эти правки при подготовке Фолио сделала одна рука — рука Фрэнсиса Бэкона. Однако это не повод для радости бэконианцев — будь Фрэнсис, как они полагают, автором, он бы не замазывал компромат после смерти Шекспира, а сразу избежал бы его. Во всяком случае, не вывел бы себя и своего брата Розенкранцем и Гильденстерном. Впрочем, если посмотреть на эту вставку под другим углом, то она могла быть сделана и для того, чтобы братья были точнее определены. Тогда Фрэнсис вряд ли был цензором или редактором Фолио. Такие вот кульбиты заставляет делать нашу логику г-н Шекспир…

Но чем же не угодило цензору, кто бы он ни был, слово Sexten (дьячок, пономарь, церковный сторож, и, в последнюю очередь, могильщик)? Видимо, тем, что в этом английском слове можно усмотреть составное латинское: Sex + teneo = Шестой + владеть и Sex + tener = Шестой + юный/с младых ногтей (для пущей важности можно добавить и Sextilis — Август, но это уже не принципиально). Само слово и для английского уха имеет ассоциации с шестеркой — Sextain — шестистишие, Sextan — шестидневная лихорадка. Но каким великолепным многоголосьем, теперь звучит фраза «могильщика», каким чудесным языковым ребусом она становится:

I haue been Sexten heere man and boy thirty yeeres.

(Я Шестым владетелем/Шестым с младенчества здесь с младых ногтей тридцать лет.)

А если слово heere прочесть как heir (наследник), то фраза вообще становится латино-английским дублем, заявлением этого Clowne о том, что он с младых ногтей является королем Джеймсом VI (Шестым!) Шотландским!

Пока «клюет», выловим из реки времени дополнительные факты. В 1598 году король написал небольшую книжку для своего сына, принца Генри — наставления будущему монарху о моральных основах королевской власти. Книжка была опубликована всего в нескольких экземплярах, но, как только Джеймс в 1603 году стал королем Англии, она тут же была переиздана большим тиражом и переведена на латинский, французский, немецкий, шведский языки. Слово Sexten появилось только в редакции « Гамлета» 1604 года — и мы можем предположить, что оно было отчасти связано с публикацией этой книги. Ведь книга называлась Basilikon Doron, что означает Царские дары. А слово Basilikarius означает церковный сторож, то есть Sexten!

Латинский язык, по собственным словам Джеймса, он освоил прежде своего родного. Он даже издал несколько книг на латинском. Отсюда и речь могильщика, в которую саркастичный автор ввел пародийные латинизмы типа argall (вместо ergo).

Религия была коньком Джеймса. Апофеозом этой любви стала знаменитая Библия короля Джеймса (King James the Bible). Для перевода Библии на английский король уже в 1604 году собрал 47 переводчиков. Библия Джеймса вышла в 1611 году и до сих пор является основной версией в англоязычном мире.

(Существует мнение, что в переводе Библии принимал участие и Шекспир. Это мнение основано на переводе 46-го псалма, в котором 46-е слово от начала — shake, а 46-е от конца — speare. В 1610 году, когда перевод Библии был завершен, Шекспиру исполнилось 46 лет. К этому наблюдению мы добавим, что перевод этого псалма выполнен довольно хитро. Взять хотя бы 10-ю строку: Be still and know that I am God: I will be exalted among the heathen, I will be exalted in the earth (Будьте спокойны и знайте, что Я — Бог: Я буду возвышен среди язычников/варваров/атеистов, Я буду возвышен на земле). Дело в том, что в латинской Вульгате (как и в греческом варианте) не было этого будущего времени — там стоит прилагательное в сравнительной степени exaltabor (более возвышенный) — «Освободитесь и увидите что Я — Бог, более возвышенный в племени/народе, более возвышенный на земле». У переводчика не было необходимости вводить will (вспомогательный глагол, образующий будущее время), если, конечно, он не хотел назвать свое имя (Will — воля, желание, похоть, что Шекспир и обыгрывает в одном из сонетов).

Так же совершенно необязательно — и даже противопоказано! — слово heathen (язычник, варвар, не верящий в Бога), поскольку в греческом, латинском и русских переводах Библии на этом месте стоит в племени, в народе! (Латинский — in gentibus, русский (елизаветинский) — во языцех). Таким образом, эта строка 46-го псалма Библии Джеймса выглядит так: «Успокойтесь/замрите и знайте, что Я — Бог: Я, Уилл, возвышен среди безбожников, Я, Уилл, возвышен на земле».)

Но вернемся к нашему могильщику. Король Джеймс славился своей любовью к религиозной поэзии. Он писал стихи, делал переводы, издал The Essayes of a Prentise in the Divine Art of Poesie (1584) (Опыты подмастерья в божественном искусстве поэзии) и His Maiesties Poeticall Exercises at Vacant Houres (1591) (Его величества поэтические упражнения в свободные часы), «Демонологию» в трех частях и др. Это Джеймс настоял, чтобы поэт-конкурент Джон Донн стал настоятелем собора св. Павла — дескать, он был больше предрасположен к религии, чем к поэзии! Джеймс считал, что король должен быть образцом в поэзии для своих подданных. Недаром могильщик поет песни, копая могилу, чему иронично удивляется Гамлет — мол, несовместимые занятия… Слова Джеймса: it best becommeth a King to purifie and make famous his owne tongue; wherein he may goe before all his subjects (наиболее приличествует королю очищать и делать известным его собственный язык, чтобы он мог идти впереди всех его подданных) перекликаются со словами Гамлета: That skull had a tongue in it, and could sing once (Этот череп имел язык и мог петь когда-то). А вторая часть фразы вообще звучит как обвинение в братоубийстве: how the knaue iowles it to the ground, as if twere Caines iawbone, that did the first murder (этот негодяй бросает его на землю так, словно это каинова челюсть, которой было совершено первое убийство). Имеется в виду ослиная челюсть, которой (в апокрифических вариантах Библии) Каин убил брата Авеля.

Теперь по-иному звучат многие изречения могильщика. Например: there is no auncient gentlemen but Gardners, Ditchers, and Grauemakers (здесь нет древнее джентльменов, чем садовники, землекопы и могильщики). Страсть Джеймса к садоводству была известна всем. А воцарение Джеймса в Англии было отмечено свирепой эпидемией бубонной чумы — почему бы не дать новому королю кличку «могильщик»?

Или знаменитый вопрос: What is he that builds stronger then eyther the Mason, the Shypwright, or the Carpenter (Кто прочнее строит, чем каменщик, корабельщик или плотник?). Ответ знали придворные нового английского короля, называвшие его British Solomon — Британский Соломон, который поставил целью возвести, наконец, храм Соломона — храм объединенной Англии и Шотландии (отец Соломона Давид не имел права строить храм из-за пролитой им крови). Так кто же этот чудотворный строитель, как не наш gravemaker (мастер темных дел)? Это потом наступит очередь каменщиков-масонов, когда в своей «Новой Атлантиде» Бэкон подведет философско-теоретическую базу под соломонову мудрость короля.

А вот один из череды черепов, которые выбрасывает лопата могильщика:

3289-90 Ham . …why may not that be the skull of a Lawyer,

3290-1 where be his quiddities now, his quillites, his cases, his tenurs, and his

3291-2 tricks? why dooes he suffer this madde knaue now to knocke him a-

3292-4 bout the sconce with a durtie shouell, and will not tell him of his acti-

3294-5 on of battery

Почему бы ему не быть черепом какого-нибудь законоведа?
(Пер. М. Лозинского)

Где теперь его крючки и каверзы, его казусы, его кляузы

и тонкости? Почему теперь он позволяет этому грубому мужику хлопать его

грязной лопатой по затылку и не грозится привлечь его за оскорбление

действием?

Судьба Lawyer (того, кто делает законы, парламентария) при Джеймсе была далеко не радужной. В своем политическом труде A Trew Law of Free Monarchies (1597) (Истинный закон для свободных монархий) король четко обосновал свое понимание закона вообще. Он заявил, что короли существовали до всяких Парламентов, и они творили законы и распределяли земли по своему усмотрению. Король получает право творить законы непосредственно от Творца, и никакой Парламент не может создавать законы и придавать этим законам силу без королевского скипетра. Именно эту позицию Джеймса имеет в виду автор, говоря о том, что безумный подлец/мужлан (madde knaue) хлопает парламентария по затылку. Теперь и пергамент из sheepe-skinnes (бараньей шкуры), который использовался в первую очередь для государственных документов, уже не будет источником дохода, замечает Гамлет.

Все рассуждения Гамлета о черепах придворных, по которым стучит лопата этого asse (осла) сводятся к следующему печальному резюме:

…heere's fine reuolution and we had the tricke to see't…

…Вот чудесная революция и мы сподобились видеть ее…

Речь идет о смене власти, которая уже случилась, — а, может быть, только грядет, если учесть, что клоун Джеймс говорит, что он царствует тридцать лет. Тогда сцена на кладбище происходит в 1597 году. Это не отменяет наших предыдущих выводов — Джеймс всегда жаждал смерти Елизаветы и уже с начала 90-х завел секретную переписку как с Робертом Эссексом, так и с Робертом Сэсилом — выбирал, на кого ему сделать ставку. В письме от 6 октября 1595 года Джеймс пишет своему кузену Эссексу:

I am also glad that he who rules all there, is begun to be loathed at by the best and greatest sort there, since he is my enemy (though undeserved, as God knows) (Я также доволен, что он, тот, кто управляет там всеми, стал ненавидимым лучшим и величайшим классом там, так как он — мой враг (хотя я не заслужил, видит Бог).

«Он» здесь — королева Елизавета, и эта цитата показывает, какой откровенной была переписка Джеймса и Эссекса, и как давно Эссекс и Джеймс строили планы смены власти. Вот только у Эссекса оказались королевские амбиции. Но в сцене на кладбище могильщик-Джеймс все еще роет (и будет рыть вечно!) могилу для великой женщины, которая когда-то была христианкой — для королевы Елизаветы.

Продвижению Джеймса к английскому трону в основном способствовали Роберт Сэсил и Генри Говард, младший брат герцога Норфолка, казненного Елизаветой в 1572 году за его попытку жениться на Марии Стюарт. Известно участие в переписке и графа Нортамберленда (муж сестры Эссекса Дороти, «граф Волшебник», друг Рэли и участник Школы Ночи) — его графство было расположено ближе всех к Эдинбургу. Кстати, в этой переписке ее участники обозначали себя только числами — сам Джеймс был числом 30 (возможно, «тридцать лет» означают именно эту тридцатку), Роберт Сэсил — 10, Нортамберленд — 3. После прихода Джеймса к власти, Роберт Сэсил и Генри Говард исключили из борьбы за близость к королю Уолтера Рэли, Капитана королевской гвардии и Генри Брука (муж нашей Офелии), начальника «Пяти портов», который контролировал морские (а, значит, все) границы Англии. Эти двое были обвинены в заговоре и приговорены к казни, последовавшей, впрочем, через 15 лет. Сразу после того, как Рэли был заключен в Тауэр, Джеймс выпускает в свет эссе A Counterblast to Tobacco (Против табака) — первое печатное заявление о вреде курения. Напомним, что Рэли был тем человеком, что привил Англии американскую любовь к курению. Несмотря на это, Рэли, сидя в Тауэре, был учителем сына Джеймса, принца Генри — папа доверял пирату и чернокнижнику, другу атеиста Марло. И это странно — хотя бы потому, что Джеймс выступал против магии, и в 1589 году казнил группу «ведьм», якобы покушавшихся на его королевскую жизнь. В своем труде Daemonologie (1597) на основе Святого писания он доказывает, что именно женщина в первую очередь подвержена служению дьяволу, и ведьм нужно предавать любым видам казни. К мужчинам Джеймс, как известно, был более милостив — даже к таким как Рэли.

Возвращаясь к Демонологии, отметим, что этот труд интересен для нашего исследования еще несколькими моментами. Взять хотя бы форму — в этой книге Джеймс построил изложение как диалог, который ведут Epistemon (учитель, наставник) и Philomathes (любитель знания). Любитель задает вопросы, учитель отвечает и поучает — прямо как два клоуна на кладбище. Разве что учитель в конце не посылает ученика за водкой в лавку Йогена. Но наш автор Шекспир так шутит. Однако он не шутит, влагая в уста могильщику следующее:

O a pit of Clay for to be made

(О, яма/ловушка из глины уже готова)

for such a guest is meet

(такому/подобному гостю подобающая)

А в Демонологии Эпистемон рассказывает Филомату, как изощряются слуги дьявола в колдовстве, наведении порчи — для этого дьявол учит их создавать изображения человека из воска или глины — to make Pictures of waxe or clay. Мы вполне можем принять a pit of Clay (ловушку/западню из глины) за то самое колдовское изображение человека, через которое на беднягу наводится порча, и о котором со знанием дела разглагольствует клоун Джеймс. Он роет могилу, или, что одно и то же, готовит для Елизаветы западню — восковую, глиняную или политическую.

Он знает еще немало интересного о темных силах и о методах борьбы с ними. В Демонологии появляется и так давно интересующая нас вода. Оказывается, эта вода есть элемент действительно одушевленный! С ее помощью очень просто вывести на чистую воду (!) поклонников дьявола. Для этого нужно всего-навсего бросить подозреваемого в воду — пусть попробует поплыть по лону вод. И Джеймс-Эпистемон уверяет любознательного Филомета, что the water shal refuse to receive them in her bosom, that have shaken off them the sacred Water of Baptisme, and wilfullie refused the benefite thereof (эта вода откажется принять их в свое лоно, вытолкнет их священная Вода Крещения и умышленно откажется помогать им). Именно так, а не иначе! Но верен этот способ, или нет, высказывание короля-демонолога может сыграть важную роль в нашем расследовании. Теперь мы можем, пусть и с осторожностью, отнести рассуждения о воде, утопившей великую женщину, к самому королю Джеймсу, мастеру темных дел (gravemaker). Это вовсе не наше предвзятое мнение об уважаемом короле — так его выставляет автор, г-н Шекспир — видимо на то были свои причины. Не зря же клоун-могильщик изрекает следующую мысль: 3215-7 …great folke should haue countnaunce in this world to drowne or hang tho(-,e) selues (…великие люди имеют разрешение в этом мире топить или вешать себя). «Себя» здесь можно прочитать как «друг друга». Раз королю, как великому человеку дано божественное право устанавливать законы, то он имеет право и утопить великую женщину, не так ли?

Что касается мнения о короле шотландском и английском, то в нашем распоряжении есть высказывание другого короля, известного нам Генри IV Французского. Это он сказал о Джеймсе: «Самый ученый дурак в христианском мире». Наверное, Шекспир обозначил Джеймса как clowne, следуя этому определению. Нужно учесть также сходство слов clowne и crowne (корона). Но есть еще одна причина. Clowne помимо шута, клоуна означает и неотесанный парень, деревенщина, простолюдин. В связи с этим можно упомянуть слухи о рождении короля Джеймса. (Мы имеем право опираться на слухи, поскольку ведем не историческое расследование, и выясняем не то, как случилось на самом деле, но как случилось по версии Шекспира — а он имел право использовать слухи и сплетни в качестве материала для своего творчества). Лоуренс Джеральд (Lawrence Gerald for the at the Beverly Hills Library on December 7, 1996) предполагает, что Джеймс вовсе не был сыном Марии Стюарт. Настоящий ее сын якобы умер при родах, но Марии нужен был наследник для укрепления своей позиции перед Елизаветой, и умершего младенца подменили только что рожденным сыном лорда Мара (Mar). В 1830 году рабочие, разбирая стену в палате королевы Шотландии в Эдинбургском замке, обнаружили маленький дубовый гроб, в котором был мумифицированный труп мальчика, обернутый в шелковые и золотые одежды с инициалом J (London Sunday Dispatch Oct 23, 1938). Сообщается, что Джеймс не имел сходства со Стюартами, но был очень похож на лорда Мара. Некоторые близкие королю люди знали о его тайне. В частности, один из его фаворитов, Роберт Карр граф Сомерсет, когда его привлекли к суду за убийство Томаса Овербери, якобы пригрозил раскрыть эту тайну, и Фрэнсису Бэкону пришлось уговаривать его не делать этого в обмен на прощение. Сомерсет был помилован, но провел в тюрьме шесть лет. В качестве доказательства подмены приводят и мнение о странном поведении Джеймса в случае с казнью Марии Стюарт — он не предъявил Елизавете никаких претензий, более того, якобы выторговал преемственность трона в обмен на обещание закрыть глаза на казнь матери. Добавим, что в 1586 году Мария лишила сына наследства за то, что он отказался от союза с папой римским и перешел на сторону Елизаветы.

Однако с преемственностью Елизавета обманула своего племянника. Несмотря на то, что заинтересованный Роберт Сэсил подтвердил жест умирающей Елизаветы в пользу Джеймса, есть обратные свидетельства. Елизавета Говард, леди Соутвелл, присутствовавшая на этой церемонии, сообщает, что при имени Джеймса королева не подала никакого знака. А лорд Beauchamp передает более ранние слова Елизаветы: I will have no rascal's son in my seat (Я не желаю видеть на моем месте сына мошенницы). Слухи о незаконнорожденности Джеймса пересекли границы Англии. Наш знакомый юморист Генрих IV, называл Джеймса Соломоном, сыном Давида, имея в виду Дэвида Риччо, убитого ревнивым Генри Дарнли, официальным отцом Джеймса.

В заключение вернемся к Воде — ее роль в сцене на кладбище не ограничивается утоплением королевы. (Кстати, с точки зрения демонолога Джеймса, если человек, к которому пришла вода, утонул, то он чист перед Богом, поскольку Вода крещения не отвергла, не оттолкнула его!) Давайте перейдем к еще одному персонажу, который неявно присутствует в пьесе, и который, в отличие от утонувшей великой женщины, находится с водой в довольно напряженных отношениях. Этот персонаж — последний в нашем расследовании, но, возможно, самый важный.

 

III. ПОЭТ С ВОДОУПОРНОЙ ШКУРОЙ

Во второй части, исследуя сцену на кладбище, мы пропустили очень интересный эпизод. Гамлет задает шуту вопрос: сколько времени человек пролежит в земле, пока не сгниет? И могильщик отвечает: дольше всех пролежит кожевник (Tanner) — лет девять. На вопрос Гамлета, почему именно кожевник, шут-могильщик отвечает:

3359-61 Why sir, his hide is so tand with his trade, that a will keepe out water a great while; & your water is a sore decayer of your whorson dead body…

(Оттого, сэр, что его шкура так продублена его ремеслом, что будет сохранять от воды длительное время; а ваша вода есть сильный разрушитель вашего незаконнорожденного мертвого тела…)

Вторая часть фразы с этим your может означать отвлеченную воду и отвлеченное мертвое тело, но может относиться и к Гамлету, с которым разговаривает могильщик. Во втором случае — это предупреждение незаконнорожденному Гамлету, что его тело, в отличие от тела кожевника, вода разрушит быстро. Если могильщик — Джеймс, то незаконнорожденность Гамлета-Эссекса в его устах более чем понятна.

Чтобы лучше понять отношения воды и кожевника, нам следует выяснить, кто этот кожевник. Альфред Барков абсолютно естественно предположил, что речь здесь идет о поэте и драматурге Кристофере Марло (Christopher Marlowe). Простой расчет показывает — со времени смерти Марло (1593 год) до момента регистрации «Гамлета» (1602 год) прошло ровно девять лет, и эта фраза могильщика является лишним подтверждением тому, что Марло (сын сапожника-дубильщика) не умер.

В «Гамлете», как мы помним, есть неоднократные упоминания текстов и переводов Марло. Овидий, «Фарсалия» Лукана, «Дидона — царица Карфагена», и другие аллюзии, отсылают нас к погибшему в 1593 году поэту, ровеснику «страдфордского» Шекспира. Марло незримо присутствует в «Гамлете». Но в сцене на кладбище он появляется «лично». И хотя представляет его череп кожевника, зато примечание о том, что тело его не подвергается тлению вот уже девять лет, заставляет нас обратиться к биографии Кристофера Марло.

На Западе существует обширная литература о Марло — о его жизни и творчестве, о его смерти — настоящей или мнимой, — и о его вероятном авторстве шекспировского канона. Наше изложение будет ориентироваться на сведения из работ двух, наиболее объективных на наш взгляд исследователей — Питера Фарея (Peter Farey) и Джона Бэйкера (John Baker). После краткого биографического обзора мы вернемся на кладбище, чтобы добыть из его могил еще один интересный факт, который многое скажет нам об истинном авторе этой загадочной пьесы.

Итак, историкам известно о Марло следующее. Он родился в городке Canterbury (графство Кент) в 1564 году. Известна дата его крещения — 26 февраля, а рождение помещается в промежуток между 15 января и 25 февраля. Его отец, Джон Марло был мастером цеха сапожников и дубильщиков, имел от своей жены Кэтрин Артур шестерых детей, среди которых Кристофер был старшим (первый ребенок Джона и Кэтрин, девочка, умерла в младенчестве).

14 января 1579 года Кристофер был принят в King's School (Школа Короля). Особенность приема была в том, что кандидат в школяры должен был не только читать и писать, но и владеть латынью! Это значит, что Кристофер к моменту поступления уже получил необходимое начальное образование. В школе юный Марло проявил немалые способности к пению, языкам, стихосложению, и был отобран для обучения в Кембридже. Отбор мальчиков производил Джонатан Паркер, сын Архиепископа Кентерберийского Мэтью Паркера. Уже в конце 1580 года Марло покинул Кентербери и отправился в Кембридж. Он был зачислен в кембриджский Колледж Тела Христова (Corpus Christi College) 17 марта 1581 года. Одновременно с ним начал свое обучение в Кембридже и Роберт Сэсил. Марло и Сэсил были старше своих 14-15-летних сокурсников, и это могло сблизить их. В исторических источниках не зафиксировано их дружбы, но вот сотрудничество не подлежит сомнению. Дело в том, что отец Роберта Уильям Сэсил, лорд Берли уже в то время обладал широкой шпионской сетью, которая вела свою информационно-подрывную деятельность в стане католической Контрреформации. В Сети была хорошо налажена работа по воспитанию квалифицированных кадров. Особое внимание уделялось талантливым мальчикам из семей ремесленников. Обычный путь в разведчики: посыльный — Школа Короля — Кембридж. Так что Марло поступил в Кембридж именно «по направлению» разведки лорда Берли. Об этом говорит и вся скупая на факты история его обучения.

В каждом учебном году студент Марло подолгу отсутствовал на занятиях. В 1584 он стал Бакалавром Искусств, но когда подошло время получать степень Магистра, кембриджское начальство вдруг заартачилось. Ссылались на большие пропуски, и на слухи о том, что Марло собирается поступить в Католический колледж в Реймсе, откуда выходили католические священники, работающие потом для подрыва протестантизма в Англии. И тут случилось совсем не рядовое событие. В университет пришло письмо из Тайного совета. В нем говорилось, что Марло вовсе не имел намерений уйти в Реймс, но во всех своих действиях руководствовался благородной целью служения Ее величеству. Поэтому следует развеять негативные слухи и способствовать Марло в получении степени. Ее величество будет недовольна, если те, кто не осведомлен об этих государственных делах, попытаются опорочить ее верного слугу. Письмо было подписано Архиепископом Витгифтом, Лорд-Канцлером Хаттоном, Лордом Казначеем Берли и другими высокопоставленными лицами государства. После такого окрика степень Магистра была присвоена Марло.

Для нас же это письмо является важнейшим свидетельством того, что уже с первого года обучения в университете Марло выполнял секретные поручения государственной важности. Есть некоторые сведения, проливающие свет на первые годы жизни Марло после университета. Бесс Талбот, графиня Шрусбери (Bess Talbot, C. Shrewsbury), в 1592 году пишет лорду Берли, что Марло, «сопровождающий и читатель» (attendant and reader) ее внучки, очень много претерпел за те три с половиной года, как он покинул университет, и его нужно достойно вознаградить. Графиня жалуется, что теперь ей будет трудно подыскать достойную замену «этому Марло».

Чтобы стал понятен характер задания, которое Берли поручил молодому Марло, достаточно сказать, что внучкой графини Шрусбери была Арбелла Стюарт, двоюродная сестра короля Джеймса и первая по крови наследница английского престола! Вот с кем проводил свои первые годы после университета Марло, вот кого обучал он стихосложению и языкам. Конечно, он не был просто домашним учителем — главный опекун страны Берли приставил его, чтобы охранять сироту Арбеллу от ненужных контактов, попросту присматривать за ней.

Конечно, он не проводил свое время только с Арбеллой. В 1589 следы Марло обнаруживаются в Лондоне, рядом с театрами «The Theather» и «The Curtain». Он уже известен как автор первой части «Тамерлана» (сегодня считается, что эта пьеса основана на дипломатических сведениях о русском царе Иване Грозном). Однако в печати его работы еще не появились (во всяком случае, История таких сведений не сохранила). Они не будут опубликованы при его жизни.

В сентябре 1589 Марло арестован за участие в драке, в которой был убит некий Уильям Брэдли, уличный хулиган. Правда, убил его «в самозащите» драматург Томас Уотсон, друг Марло и Томаса Уолсингема. Оба «самозащитника» были отпущены.

Январь 1592 — Марло арестован во Фландрии, во Флэшинге, по обвинению в чеканке золотых монет (каралось смертью). Губернатор этого английского гарнизонного города Роберт Сидней высылает Марло в Англию с сопроводительным письмом к Берли.

Май 92 — арест за «угрожающее поведение».

Сентябрь 92 — арест за нападение на некоего Уильяма Коркина.

Все эти «приводы» остались для Марло без последствий — его всегда вызволял могущественный шеф лорд Берли. Но вот наступил переломный 1593 год. На стенах лондонских зданий появились плакаты, протестующие против присутствия в городе фламандских беженцев-протестантов. На одном из плакатов была особенно подстрекательская поэма в 53 строки белого стиха за подписью «Тамерлан». Тайный совет начал действовать. Похоже, что дознаватели знали, кого искать. 12 мая был арестован и подвергнут пыткам Томас Кид, в комнате которого нашли еретическую рукопись. Она представляла собой конспект декларации взглядов священника Джона Ассшетона, который в 1549 году заявил, что Христос был не Богом, но всего лишь человеком. Под пытками Кид признался, что рукопись принадлежит Марло, с которым он жил два года в одной комнате. Кид рассказал, что Марло всегда в разговорах надсмехался над божественными писаниями, опровергал то, что говорили пророки и святые, заявлял, что способен привести более веские доводы в пользу атеизма, чем любой из священников в защиту своей религии. Он говорил также, что Иоанн и Христос были любовниками.

18 мая Тайный совет выпустил приказ об аресте Марло. 20 мая он был арестован в доме его начальника и друга Томаса Уолсингема. Но… Человек, арестованный по столь страшным обвинениям, как атеизм, гомосексуализм, фальшивомонетничество, был почти сразу же отпущен под залог с «подпиской о невыезде». Через несколько дней в Тайный совет поступил донос от некоего Ричарда Бэйнса. Это сочинение интересует нас в первую очередь не как донос, но как информация об отношении Марло к религии и его знаниях. Приведем его с некоторыми сокращениями:

«Примечание, содержащее мнение относительно некоего Кристофера Марли, относительно его мерзких суждений о религии и презрения к слову Божьему, о том, что индусы и многие древние авторы писали уже около 16 тысяч лет назад, тогда как Адам жил всего лишь шесть тысяч лет назад. Он заявил, что Моисей был всего лишь фокусником, и что один Хэриот, человек сэра У. Рэли, может сделать больше, чем он… Что религия была создана, чтобы держать человека в страхе. Что Моисей принес все свои знания из Египта, чтобы злоупотреблять ими среди евреев, грубых и невежественных. Что Христос был ублюдком, а его мать — шлюхой. Он был сын плотника, и евреи, среди которых он родился, распяли его потому, что знали, кто он и откуда произошел. Что Христос более заслужил смерть, чем Варрава, и евреи сделали хороший выбор, хотя Варрава был вор и убийца. Если и есть другой бог или другая религия, то это — папизм (католицизм — И. Ф.), в котором божественные службы выполняются с большим количеством церемоний, пением и так далее. Все протестанты — унылые ослы. Если бы он писал новую религию, он бы справился, применив много превосходных методов, — а Новый Завет очень грязно исполнен… Иоанн — любовник Христа (bedfellow), и они были грешниками Содома… Также он (Марло) имеет право чеканить свою монету как королева Англии…«

Последнее, скорее всего, Марло высказал шутя, процитировав Горация, который говорил, что поэт имеет право чеканить свою монету. Хотя, как мы помним, это право Марло воплощал в жизнь. Упоминание о Рэли и его человеке Хэриоте (Thomas Harriot) очень важно. Марло был членом узкого круга людей, подобия клуба под названием School of Night (Школа Ночи). В него входили Генри Перси (граф Нортамберленд), Уолтер Рэли, ученый Томас Хэрриот, Марло, Чапмэн, некоторые другие известные люди. Сведения об этом кружке очень скудны, известно лишь, что всех его членов объединял интерес к научному познанию мира. Томас Хэрриот переписывался с Кеплером, строил телескопы (которые в своем завещании он передал Генри Перси), вел астрономические наблюдения независимо от Галилея, и сегодня считается крупнейшим ученым того времени. Нортамберленд имел прозвище «Граф Волшебник» за свои таинственные занятия химией. Даже в Тауэре, куда он попал в 1606 году по подозрению в участии в «Пороховом заговоре» против Джеймса, граф продолжал заниматься наукой вместе с «сидельцем» Рэли.

Ссылки в доносах на Рэли были очень опасны для всего этого круга. В случае ареста Марло мог дать показания, и тогда всем грозило обвинение в атеизме. Это дает повод некоторым исследователям подозревать, что преследование Марло организовал граф Эссекс, противник Рэли, чтобы получить на своего врага компромат. Мы же воздержимся от скорых выводов.

Итак, обвинения были очень серьезны, и Марло должны были арестовать вновь. Но через три дня, после того, как донос Бэйнса поступил в Совет, произошло событие, закрывшее дело Марло. Согласно следственному протоколу и показаниям свидетелей, 30 мая 1593 года в доме Элеоноры Булл в Дептфорде (портовый город в графстве Кент) встретились Кристофер Марло, Инграм Фризер (Ingram Frizer), Николас Скерес (Nicholas Skerec) и Роберт Поли (Robert Poley). Они погуляли в саду, потом пообедали вместе. Ближе к вечеру между ними вспыхнула ссора — Кристофер Марло выхватил из-за пояса Фризера кинжал и нанес Фризеру режущую рану головы. Фризер, обороняясь, отобрал кинжал и воткнул его чуть выше правого глаза Марло, отчего последний мгновенно скончался.

Особенности ситуации следующие. Так как все это произошло в радиусе менее двадцати миль от королевского двора, который в это время располагался в Nonsuch Palace в 13-ти милях от Дептфорда, то убийство попадало в ведение королевского следователя (coroner). Им был друг лорда Берли Уильям Данби. По закону он должен был вести следствие вместе со следователем графства Кент, но провел его один. Тело убитого было похоронено на кладбище св. Николая уже на следующий день в безымянной могиле. Фризер был арестован, но через четыре недели отпущен.

Инграм Фризер был коллегой Марло, и работал на Томаса Уолсингема. Николас Скерес служил графу Эссексу, вернее, руководителю его разведки Энтони Бэкону. Роберт Поли был самым опытным шпионом, участвовавшим еще в раскрытии «заговора Бабингтона» (и даже «дружил» с Бабингтоном) — он состоял на службе у Роберта Сэсила (по другим источникам — у Эссекса — и думаю, он реально мог быть слугой двух господ). Таким образом, участниками и свидетелями убийства стали представители главных разведок Англии, принадлежащих при этом разным политическим фракциям! И ни одной из этих фракций не было выгодно отдавать Марло на суд Тайного совета. Как, впрочем, и убивать. Незадолго до «убийства» Берли планировал отправить Марло к шотландскому королю Джеймсу, который любил красивых поэтов-мужчин.

«Дело» на Марло завела третья сила — религиозная фракция Тайного совета под началом Архиепископа Витгифта, которому Марло, популярный драматург, имевший право как провокатор Берли вести католическую и атеистическую пропаганду (пользуясь такой «крышей», вел он ее, видимо, искренне) давно стал мешать. В то время церковь еще не оставила полностью свои инквизиторские замашки и Марло грозила смерть — его однокашник по Кембриджу, священник Джон Пенри был повешен менее чем за сутки до убийства Марло в двух милях от Дептфорда. Место его захоронения не зарегистрировано, и вообще, казнь была так обставлена, что дает возможность подозревать подготовку подмены. Смерть Пенри также была в ведении Уильяма Данби. Сторонники мнимой смерти Марло считают, что тело Пенри было доставлено в Дептфорд и предъявлено с раной на лице в качестве трупа Марло.

Известно также, что в день убийства рядом с Дептфордом находился Николас Фаунт, земляк и старший товарищ Марло, секретарь Берли — он готовил к отправке на материк группу английских шпионов (иными словами, корабль был готов).

Нелишне упомянуть, что Элеонора Булл, в доме которой произошло убийство, была кузиной лорда Берли, и ее дом был своего рода явочной квартирой. Сын Элеоноры Натаниэль учился вместе с Марло в Школе Короля.

Так таинственно закончилась первая жизнь Кристофера Марло — шпиона и драматурга. О второй его жизни сведения, конечно, намного беднее, но они есть.

 

IV. ЧЕЛОВЕК С ГОЛОВОЙ БАБУИНА

В середине 1595 года Энтони Бэкон устраивает safe house (безопасный дом) для агента, возвращающегося в Англию. Бэкон находит этому человеку место наставника для сына Джона Харрингтона. На следующий год этот агент вернется за границу, чтобы обеспечивать информацией графа Эссекса. В архиве Энтони Бэкона сохранились бумаги этого господина, который проходит под фамилией Le Doux. Имеется список книг из так называемого «сундука Ле Дукса» — в нем 56 книг на латинском, французском, итальянском, испанском, письма, кодовая книга. Здесь словари, книги по медицине, истории, философии, поэзии — достаточно сказать, что в сундуке Ле Дукса были источники 2/3 всех пьес Шекспира! Там же находилась рукопись первых десяти «Эссе» Бэкона, которые еще не были изданы.

Питер Фарей провел тщательное изучение этого следа, и, нашел некоторые доказательства, что господина Ле Дукса можно с большой уверенностью идентифицировать как Марло. Кроме писем и книг, одно из оснований — само необычное имя, и восковая печать с именем Lois Le Doux и изображением человека с головой бабуина. Голова бабуина может означать Тота, египетского бога мудрости, изобретателя письма. С другой стороны, французские гугеноты изображались с головами бабуинов. Исследуя Международный Генеалогический Индекс, Фарей обнаружил в Англии того времени только одного человека по имени Луи Ле Дукс — из семьи бежавших из Франции гугенотов, он был ровесником Марло и жил в Кентербери! В пьесе Томаса Деккера The Pleasant Comedy of Old Fortunatus, поставленной в 1599 году труппой Лорда-Адмирала, есть упоминание этого имени вместе со ссылками на «Тамерлана» и «Дидону» Марло

Следующее свидетельство — появление человека по имени Кристофер Марло в Вальядолиде (в то время испанской столицы) зафиксировано 30 мая 1599 года.

В агентурном донесении Роберту Сэсилу в июле 1602 года сообщается, что в Вальядолиде замечен священник, назвавший себя бывшим магистром искусств Тринити колледжа в Кембридже Кристофером Марлором (Kristopher Marlor). Однако, проверка показала, что этот однофамилец умер в 1596 году, существует завещание с собственноручной подписью Kristopher Morley. Самое интересное, что это завещание засвидетельствовал Hughe Holland — тот самый Хуго Холланд, который потом напишет одно из посвящений в шекспировском Фолио!

А в 1603 году этот священник засветился уже в Англии — Роберту Сэсилу был представлен счет из тюрьмы Gatehouse за содержание в течении 7 недель и 2 дней priest Kristopher Marlow alias John Mathews (священника Кристофера Марло по кличке Джон Мэтью). «Джон Мэтью» напоминает об отце и сыне Мэтью и Джонатане Паркерах из Кентербери.

Теперь коротко о том, что касается «жизни после смерти» Марло в творчестве. Как мы уже говорили, до 1593 года произведения Марло не публиковались. Вот список известных нам публикаций:

1594 The Tragedie of Dido — by Christopher Marlowe

1594 Troublesome Reign and Lamentable Death of Edward II — By Chris. Marlow Gent.

1600 Lucans First Book Translated Line for Line — by Chr Marlowe

1598 Hero and Leander — Begun by Christopher Marloe, finished by George Chapman

1604 The Tragical History of D.Faustus — by Ch. Marl.

Undated The Massacre at Paris — by Christopher Marlow

1633-The Famous Tragedy of The Rich Jew of Malta — by Christopher Marlo

В этом списке отсутствуют вышедшие в 1599 году переводы «Элегий» Овидия. Сразу же после выхода они были осуждены церковью и публично сожжены.

Как видим, книги Марло начали выходить с 1594 года. А вот имя Шекспира (Shake-speare — Потрясающий копьем) появилось в печати спустя десять дней после смерти Марло. Поэма Venus and Adonis (Венера и Адонис) Шекспира, «первенец его фантазии», была посвящена графу Саутгемптону. Особенность этого издания в том, что имя автора напечатано на листе, который был вставлен уже после набора. Об этом говорит то, что оборотная страница, и страница второй половины вложенного листа были чисты. Такое могло произойти только в случае скоропалительной замены. Этот же прием был повторен и с вышедшей годом позже Rape of Lucrec (Изнасилование Лукреции).

Поэма Марло «Геро и Леандр» вышла спустя пять лет после смерти автора, но в этой поэме уже в первых строках содержится информация о поэме Шекспира:

Her wide sleeves green, and bordered with a grove,

(Ее (Геро — И. Ф.) широкие рукава зелены и окаймлены рощей,)

Where Venus in her naked glory strove

(Где Венера в ее обнаженном тщеславии старалась)

To please the careless and disdainful eyes

(Угодить небрежным и презрительным глазам)

Of proud Adonis, that before her lies.

(Гордого Адониса, перед ней лежащего/лгущего.)

Здесь сказано, что пейзаж, в котором протекает действие «Венеры и Адониса» — всего лишь вышивка на рукавах одежды Геро.

В связи с первым печатным упоминанием Шекспира вернемся к первому косвенному упоминанию имени Шекспира в 1592 году. Роберт Грин писал:

There is an upstart crow, beautified with our feathers, that with his Tygers heart wrapt in a Players hide supposes he is as well able to bombast out a blank verse as the best of you; and, being an absolute Johannes Factotum, is in his own conceit the only Shake-scene in a country.

(Здесь есть выскочка ворона, украшенная нашими перьями, которая с его тигриным сердцем, обернутым в шкуру актера/игрока, полагает, что он также способен к возвышенности белого стиха, как лучшие из вас; и, будучи абсолютным Джоном Мастером на все руки, есть в его собственном тщеславии единственным Потрясателем сцены в стране).

Fac+totum по-латыни имеет много значений — делающий все, породивший все, пишущий все, заработавший все — получаюший все, наконец. Джон Получающий все. Пьеса Марло «Трагическая история Доктора Фауста» была написана в 1589 году, исполнялась Людьми Лорда-Адмирала, была переработана в 1592 году. Faustus (однокоренное с faveo) означает счастливый, желающий, стремящийся. Имеют ли сходство Джон Счастливый и Джон Получающий все? Вероятно, нет. Но, с учетом других фактов — вероятно, да.

Что касается «Венеры и Адониса», то в посвящении Саутгемптону Шекспир так назвал свое первое сочинение: the first heir of my invention. Не знаю, как это понимают англичане, но в переводе на русский эта фраза всегда звучит как первенец моей фантазии. На самом деле точный перевод следующий: первый наследник моего изобретения/выдумки/вымысла/измышления.

Мы не будем здесь приводить все доводы в пользу уравнения Марло = Шекспир — западными исследователями накоплено достаточно много параллелей и прямых повторов между творчеством Марло и Шекспира. Но стоит упомянуть работу американского физика T. Mendenhall, считавшего, что стиль каждого автора так же неповторим, как и отпечатки его пальцев. В основу своего метода Менденхалл положил количество букв в словах, которые использовал писатель — оказалось, что у каждого писателя выстраивается особенная кривая на частотном графике использования одно, двух, трех и n-буквенных слов. Интересно то, что бэконианцы попытались этим методом доказать авторство Фрэнсиса Бэкона, но расхождение оказалось очень велико. В то же время кривые Марло и Шекспира полностью совпали. Более того, выяснилось, что графики трагедий и комедий Шекспира не совпадают — иными словами, их писали разные люди! (график Марло идентичен графику Шекспира-трагика). Как тут не вспомнить постоянно повторяемое восклицание о великом словаре Шекспира — 21000-22000 слов — тогда как у самых известных поэтов того времени потолок был 7500 слов. После стилометрических исследований Менденхалла становится ясным (если верить этим исследованиям), что авторство пьес тоже делят между собой несколько человек. (

 

V. СТРАСТНЫЙ ПАСТУХ И УНЫЛЫЙ ПОЭТ

В добавление к чужим находкам и выводам относительно «жизни после смерти» Марло, хочется сделать и свои небольшие наблюдения. Вспомним Грустного (или унылого) пастуха-поэта из пьесы Бена Джонсона. Кто же он, этот Eglamour, тоскующий по своей древесной нимфе Earine? Может быть, есть убедительные, документально подтвержденные свидетельства о реальном прототипе нашего плачущего пастуха — я ими не обладаю. Имя Eglamour нам не помощник — его можно прочитать как E (ex)-glamour — бывшее очарование; можно с натяжкой как Eagle amour — любовь орла — и последнее отправляет нас к мифу о Юпитере, который, приняв облик орла, украл своего любимца, мальчика Ганимеда, ставшего виночерпием при царе богов. У Марло есть поэмка «Юпитер и Ганимед», но это похоже на обыкновенное совпадение. Зайдем с другой стороны.

Пересмешник Джонсон, откровенно конкурировавший с «Шекспиром», выставил Игламура в довольно идиотском виде. Унылый пастух, зовущий свою возлюбленную — откуда мог взяться этот образ? Вполне возможно, что Джонсон оттолкнулся от известного стихотворения Марло, которое называлось The Passionate Shepherd to His Love (Страстный пастух к его возлюбленной). На это указывает и строка из пролога джонсоновской пьесы: «…in one Man As much of sadnesse showne, as Passion can» (…в одном человеке показано так много уныния, как это может страсть). Нельзя не заметить, что Джонсон довольно искусственно соединил в одной строке слова-антиподы — уныние и страсть.

Приведем это стихотворение Марло:

COME live with me and be my love,

And we will all the pleasures prove

That valleys, groves, hills, and fields,

Woods or steepy mountain yields.

And we will sit upon the rocks,

Seeing the shepherds feed their flocks,

By shallow rivers to whose falls

Melodious birds sing madrigals.

And I will make thee beds of roses

And a thousand fragrant posies,

A cap of flowers, and a kirtle

Embroidered all with leaves of myrtle;

A gown made of the finest wool

Which from our pretty lambs we pull;

Fair lined slippers for the cold,

With buckles of the purest gold;

A belt of straw and ivy buds,

With coral clasps and amber studs:

And if these pleasures may thee move,

Come live with me and be my love.

The shepherds' swains shall dance and sing

For thy delight each May morning:

If these delights thy mind may move,

Then live with me and be my love,

Вот подстрочный перевод (напомню — наши задачи далеко не поэтические):

Живи со мной и будь моей любовью,

И мы все удовольствия испытаем,

Которые долины, рощи, холмы, и поля,

Леса или крутые горы приносят.

И мы будем сидеть на камнях,

Наблюдая, как пастухи питают/пасут их стада,

Возле мелких рек, к которым спускаются

Мелодичные птицы петь мадригалы.

И я буду делать тебе постели из роз

И тысяч ароматных букетов,

Шляпку из цветов, и платье

Все расшитое листьями мирта;

Платье, сделанное из самой прекрасной шерсти,

Которую от наших симпатичных ягнят мы получим;

Прекрасные на подкладке туфли для холода,

С застежками самого чистого золота;

Пояс из соломы и цветков плюща,

С коралловыми пряжками и янтарными запонками:

И если эти удовольствия могут тебя подвигнуть,

Живи со мной и будь моей любовью.

Пастухи-обожатели будут танцевать и петь

Для твоего развлечения каждое майское/весеннее утро:

Если эти удовольствия твой разум могут подвигнуть,

Тогда живи со мной и будь моей любовью.

Честно говоря, я привел это стихотворение не в доказательство того, что Унылый пастух Игламур есть Страстный поэт Марло. Этого доказать невозможно — остается лишь гадать на сравнениях. Хочется вспомнить о «переписке» двух поэтов — Марло и Рэли. Одно послание — от Марло — мы только что прочитали. Второе послание — от Рэли своему «мертвому» другу Марло — появилось спустя 7 лет после смерти Марло, в 1600 году. Это стихотворение называлось The Nymph's Reply to the Shepherd (Ответ нимфы Пастуху). Его современный вариант, подчищенный и подправленный редакторами-доброхотами приводить нет смысла, потому что после исправлений, в этом послании не осталось того смысла, который хотел передать его автор. Приведем текст Уолтера Рэли без поздних правок, но с небольшими сокращениями:

IF all the world and love were young,

And truth in every shepherd's tongue,

These pretty pleasures might me move

To live with thee and be thy love.

(…)

A honey tongue, a heart of gall,

Is fancy's spring, but sorrow's fall,

Thy gowns, thy shoes, thy beds of roses,

Thy cap, thy kirtle, and thy posies

Soon break, soon wither, soon forgotten —

In folly ripe, in reason rotten.

Thy belt of straw and ivy buds,

Thy coral claps and somber studs,

All these in me no means can move

To come to thee and be thy love.

But could youth last and love still breed,

Had joys no date nor age no need,

Then these delights my mind might move

To live with thee and be thy love.

Вот как приблизительно звучит ответ нимфы пастуху по-русски:

Если бы весь мир и любовь были молоды,

И правда в языке каждого пастуха/поэта,

Эти симпатичные удовольствия могли бы меня подвигнуть

Жить с тобой и быть твоей любовью.

(…)

Медовый язык, желчное сердце,

Есть воображение весны, но страдание осени,

Твое платье, твои ботинки, твои постели роз,

Твоя шляпа, твой сюртук, и твои букеты

Скоро разорвутся, скоро обветшают, скоро забудутся —

В грешной зрелости, в причине гниения.

Твой пояс из соломы и цветов плюща,

Твой коралловый триппер и мрачная/темная сыпь,

Все это не способствует тому, чтобы

Прийти к тебе и быть твоей любовью.

Но может молодость кончится, и любовь еще возродится,

Радуясь тому, что не нуждается ни во времени, ни в возрасте,

Тогда эти удовольствия мой разум могли бы подвигнуть

Жить с тобой и быть твоей любовью.

В этих строках (выделены мною курсивом) Рэли не скрывает раздражения и язвительно переиначивает слова Марло — clasps (пряжки) на claps (хлопать, триппер), amber (янтарный) на somber (темный, мрачный) — именно эти слова современные редакторы, не решившись трактовать их в тех значениях, которые имел в виду Рэли, вернули к написанию Марло. В данном исследовании такой пуританизм явно лишний: выносить моральные оценки не является нашей целью. В те бедные на медикаменты времена болезни Венеры были непременными спутниками не только поэтов и художников, но и королей. Перекличка двух стихотворений показывает также, что дружеские отношения Рэли и Марло явно испортились к 1600-му году. Вероятно, они были уже в разных лагерях. Рэли был еще близок к Сэсилу, Марло же работал у Бэконов, в разведке Эссекса (что не исключает его сотрудничества и с прежним хозяином).

В том же 1600 году издатель Томас Торп (тот, кто в 1609 году представит читателю Сонеты Шекспира) выпускает перевод Марло первой книги «Фарсалия» Лукана. В посвящении Торп обращается к издателю Эдварду Блаунту:

Blount: I purpose to be blunt with you, and out of my dulnesse to encounter you with a Dedication in the memory of that pure Elementall wit Christopher Marlow; whose ghoast or Genius is to be seene walke the Churchyard in (at the least) three or foure sheets.

(Блаунт: я намерен быть тупым/прямолинейным с Вами, и с этой моей тупостью/прямолинейностью сталкиваю Вас с Посвящением памяти того чистого природного ума Кристофера Марло, чей призрак или Гений/дух виден прогуливающимся на Кладбище в (по-меньшей мере) трех или четырех саванах).

Конечно, здесь нет прямого указания на то, что Марло жив. Речь идет о том, что произведения Марло (похороненного на кладбище св. Николая) продаются на кладбище св. Павла, где тогда собирались книготорговцы (sheet означает помимо савана еще и лист, страница). Однако, книга, это не ежедневная газета, в которой нужно печатать подобные сообщения о продажах на сегодняшний день. А слово sheet может использоваться и в значении репутация, натура — и тогда посвящение выглядит как сообщение о живом Марло, который имеет, по меньшей мере, три или четыре биографии. Кстати, выделенные курсивом слова образуют связное предложение: Посвящение Кристоферу Марло, Гению Кладбища. Что бы это значило?

 

VI. ПРОДАВШИЙ ДУШУ

Но вернемся на то кладбище, где могильщик-Джеймс роет могилу королеве Елизавете. Его слова о воде, от воздействия которой Таннер защищен своим ремеслом, продубившим его шкуру, подтверждают репутацию Марло — безбожника и чернокнижника. Однако этим информация Джеймса о Таннере не исчерпывается. Самое интересное следует в этом же предложении. Через запятую могильщик продолжает:

…heer's a scull now hath lyen you i'th earth 23 yeeres.

Если поддаться традиционному взгляду, то и перевод будет традиционным — «здесь череп, пролежавший в земле 23 года». Но вот слово lyen (lien в современной транскрипции) выглядит подозрительно — особенно в сочетании с наречием now (теперь, сейчас). Дело в том, что глагол to lie (лежать) имеет формы lay, lain, lying — если же взять его в значении лгать, то добавляется форма lied.

Слово lyen (lien) — это юридический термин, означающий залог, заклад (слово, однокоренное со словом лежать). И тогда фраза выглядит совсем по-иному: «…Здесь череп, сейчас имеющий залог тебе в этой земле/стране 23 года». Кстати, неизвестный редактор Фолио 1623 года благоразумно исправил непонятный залог на has laine (уже лежит, пролежал).

Но можно интерпретировать слово heer's как созвучное heir (англ) или heres (лат) — наследник, владелец. Чтобы это не выглядело необоснованным допущением, сверимся с редакциями 1603 и 1623 годов — а там оно и дано в виде heres! Тогда фраза о кожевеннике обретает законченный вид:

«…Вода есть сильный разрушитель незаконнорожденного мертвого тела, владельца черепа, имеющего залог (тебе) в этой земле/стране 23 года».

Как вы уже догадались, речь идет о самом известном черепе в мире — черепе бедного Йорика. Могильщик называет его Kings Jester, что обычно переводят как королевский шут — но есть и другая интерпретация, основанная на устаревшем значении слова Jest — подвиг, сказание о подвигах. Значит, Йорик мог быть и сказителем о королевских подвигах, проще — поэтом, пишущим о великих деяниях королей. Классическое шекспироведение имеет своего кандидата — актера Тарлтона, коллегу шута Кемпа. Тарлтон умер в 1588 году, а в издании 1603 года сказано, что череп Йорика пролежал в земле дюжину лет. Но мы должны опираться на 23 года, а этот срок сразу опровергает «классические» догадки.

Итак, кожевник и эпический поэт Йорик, объединенные в одном предложении, оказались одним и тем же лицом, с которым были знакомы и шут (которому Йорик когда-то вылил на голову бутылку рейнского) и Гамлет (которого Йорик когда-то много раз катал на спине), и за которым даже после смерти числится некий залог. И этот загадочный срок — 23 года…

Как видим, шут не только раскрыл тайну мнимой смерти Марло, но и рассказал о том, что череп знаменитого Йорика, сказителя о королевских подвигах (можно вспомнить такие поэмы Марло как «Тамерлан Великий», «Эдуард II», «Парижская резня») — этот череп принадлежит все тому же Марло. Судя по пьесе «Эдуард II», Марло был хорошо знаком и с Джеймсом, и с нравами шотландского двора. Речь в пьесе идет о смене королевской власти только из-за того, что Эдуард II был гомосексуалистом и без памяти влюбился во француза Гевестона. Все требования лордов соблюдать приличия король оставлял без внимания, возвышая фаворита и обвиняя свою жену, королеву Изабеллу в измене. В связи с этим можно вспомнить многочисленных фаворитов короля Джеймса, которые, очевидно, влияли на государственную политику в Шотландии. Особенно показательна история с Георгом Вильерсом, графом Букингемским. Королю Джеймсу даже пришлось выступить в 1617 году перед Тайным советом, где он заявил с потрясающей откровенностью:

I, James, am neither a god nor an angel, but a man like any other. Therefore I act like a man and confess to loving those dear to me more than other men. You may be sure that I love the Earl of Buckingham more than anyone else, and more than you who are here assembled. I wish to speak in my own behalf and not to have it thought to be a defect, for Jesus Christ did the same, and therefore I cannot be blamed. Christ had John, and I have George.

(Я, Джеймс, не являюсь ни богом, ни ангелом, но человеком, подобным любому другому. Поэтому я действую подобно человеку и признаю, что люблю дорогих мне людей больше, чем иные. Вы можете убедиться, что я люблю графа Букингемского больше, чем кто-либо еще, и больше, чем вы, здесь собравшиеся. Я желаю говорить в собственную защиту и не считаю это испорченностью, поскольку Иисус Христос делал то же самое, и поэтому я не могу быть обвинен. Христос имел Иоанна, а я имею Георга).

Последние фразы — дословная выдержка из обвинений, выдвинутых против Марло. Вот вам и благочестивый король! Делать — делай, но зачем же декларировать свои убеждения, зная, что они попадут в Историю? Известно, что король Джеймс обвинял свою жену в изменах (что неудивительно при таком муже) и считал, что принц Генри (кареглазый, в отличие от голубоглазых короля и королевы) — не его сын. Когда Генри умер, королева Анна даже высказывала подозрение, что его отравил Джеймс, боявшийся растущей популярности юного принца. «Он похоронит меня живым» — говорил Джеймс о сыне.

Марло хорошо знал Джеймса — может быть, очень хорошо. Могильщик жалуется Гамлету на Йорика — мол, этот сукин сын «a pourd a flagon of Renish on my head once» (вылил кувшин рейнского на мою голову однажды). Действительно, шут мог проделать с королем такое. Однако вторые значения ключевых слов — pourd (щедро одарить, осыпать) и Renish (жарг. венерические язвы) — наводят на размышления о том, что Йорик-кожевник оставил у могильщика недобрые воспоминания вовсе не от вылитого на голову вина. Вот и Гамлета этот Йорик «катал на спине» и они целовались в губы. Прошу простить за непристойные предположения — ведь это всего лишь предположения — ни в коем случае не хочу разрушить привычное мнение о том, что Гамлет катался на спине Йорика, будучи маленьким целомудренным мальчиком.

Вернемся к теме таинственного залога.

Саму фамилию нашего драматурга — MARLOWE — можно прочесть как MARL (известковая глина, поэт. земля) и OWE — быть должным, иметь моральный долг, быть обязанным. Сравним:

Marl-owe = земля-быть в долгу

hath lyen you i'th earth — имеет долг тебе в этой земле.

Вряд ли это случайное совпадение. Ведь далее в сцене на кладбище обыгрывается глина, в которую после смерти превращаются и Александр и Цезарь, и которой «платают щели против зимних вьюг», точнее, «защищают страну от водного шквала/лжи». Автор настойчиво пытается сообщить читателю фамилию кожевника-эпического поэта, и уделяет этому так много места, что читатель просто вынужден обратить на это свое внимание.

Кроме слова залог указан и срок этого залога — 23 года. Значит, нам хотят сообщить еще что-то кроме имени.

В том же 1604 году была опубликована пьеса Марло The Tragical History of D. Faustus (Трагическая история доктора Фауста). Для исследователей «посмертной» жизни Марло она интересна тем, что в пьесе присутствуют отсылки к тем историческим событиям, которые случились после 1593 года. Нам же сейчас интереснее сделка, которую Фауст заключил с дьяволом. Вот окончание их договора (II, 2):

I, John Faustus, of Wittenberg, Doctor, by these presents do give both body and soul to Lucifer, Prince of the East, and his minister, Mephistophilis; and furthermore grant unto them, that twenty-four years being expired, the articles above written inviolate, full power to fetch or carry the said John Faustus, body and soul, flesh, blood, or goods, into their habitation wheresoever. By me, John Faustus.

(Я, Джон Фауст из Виттенберга, Доктор, на этих условиях отдаю тело и душу Люциферу, Князю Востока и его слуге Мефистофелю; и, кроме того, присовокупляю, что по истечении двадцати четырех лет при соблюдении вышеуказанных условий, предоставляю полную власть забрать или перенести упомянутого Джона Фауста тело и душу, плоть, кровь, а также имущество, в их обиталище, где бы оно ни было. Удостоверяю, Джон Фауст).

Итак, Фауст продает душу дьяволу — он оставляет ее в залог на 24 года, по истечении которых должен отправиться в ад, поскольку в таких делах выкупа не существует. Этот срок на год разнится с тем, что определен в «Гамлете». Единственный довод — если в двух книгах разных авторов, выпущенных в одном году, будет указан одинаковый срок в 23 или 24 года, для знающих людей это станет поводом для сравнений и далеко идущих выводов, чего авторы проекта стремились избежать. Но в любом случае, эти 23 или 24 года должны иметь свое объяснение.

Самая простая расшифровка: шпион Марло был завербован еще юношей — в Школе Короля или сразу после поступления в Кембридж — таковы были традиции Сети Берли-Уолсингема. С 1579 — 81 гг. до 1604 года минуло как раз 23 — 24 года, и мы определяем срок залога Йорика как время работы Марло в секретной службе, которой он продал душу и тело.

Кроме подтверждения (и то задним числом), что Марло и Йорик-кожевник — одно лицо, ничего интересного такая расшифровка нам не принесла. Рассмотрим второй, совсем неправдоподобный, но увлекательный вариант.

 

VII. ПОТРЯСАЮЩИЙ КОПЬЕМ

Имя «Шекспир» впервые появилось в печати в 1593 году. Актер и ростовщик Шакспер умер в 1616 году, после того, как его посетил поэт Бен Джонсон, и они вместе выпили вина. В свое время после попойки с Беном Джонсоном также скоропостижно скончался драматург Роберт Грин, посмевший обвинить «потрясателя сцены» Шекспира в плагиате. Арифметика проста: 1616 — 1593 = 23 года. Тогда получается, что в результате некоего таинственного договора срок жизни несчастного Шакспера был определен задолго до его смерти, и его фамилия была позаимствована у него для того, кто уже не мог публиковаться под своей собственной.

Конечно, такое предположение вызывает усмешку не только у строгих профессионалов. Но в нашей игре подобные ходы не бывают лишними. Принося в жертву доверие читателей, мы выигрываем не столько в увлекательности, сколько в инициативе. Такой ход конем позволяет нам прыгнуть из Англии в Испанию. Там мы обнаруживаем еще одно удивительное свидетельство в пользу авторства Кристофера Марло. Но специфика этого свидетельства в том, что оно никогда не будет признано официальным литературоведением, поскольку задевает национальный престиж Испании (как и престиж официального литературоведения вообще).

Первая часть этой книги вышла в Испании в 1605 году. Вторая — в 1615. В Англии перевод первой части был опубликован в 1612 году. Издатели — Эдвард Блаунт (Ed. Blounte) и Уильям Хаггард (William Haggard) — те самые, что в 1623 году издадут шекспировское Фолио. В предисловии переводчик Томас Шелтон написал, что перевел эту книгу пять или шесть лет назад с испанского языка на английский в течении сорока дней. Автор книги сам честно признается, что, хотя есть видимость, что он отец книги, на самом деле он всего лишь ее отчим. Настоящим же автором он называет некоего Cide Hamete Benengeli, арабского историографа. Если перевести это имя с учетом того, что Англия по-арабски — anglia или ingelterra, то оно может звучать как Лорд (Cide) Хамет, сын (ben) Англии.

В тексте изложена история того, как рассказчик (назовем его так) обнаружил подлинник на арабском и как некий мориск менее чем за полтора месяца (40 дней?) перевел ее на испанский. Запутанность истории с авторством книги и с ее переводом на английский усугубляется еще и тем, что переводчик Томас Шелтон не замечен в литературной деятельности ни до ни после своего перевода. Скорее всего, это был псевдоним, и у историков-энтузиастов есть догадки о его происхождении. Испанский автор этой книги поселился в Вальядолиде летом 1604 года. В конце 1604 года книга отпечатана в Вальядолиде небольшим тиражом и с указанием даты «1605». Только весной появился второй, основной тираж, отпечатанный в Мадриде. Как мы помним, в 1599 и 1602 годах в Вальядолиде был замечен Кристофер Марло (если, конечно, это наш Марло!). Учитывая, что псевдоним Томас Шелтон мог быть образован из имени друга и шефа Марло Томаса Уолсингема и фамилии его жены Одри Шелтон, можно предположить, что Томас Шелтон и Кристофер Марло — одно и то же лицо, тот, кто, по меньшей мере, перевел на английский язык первую часть книги, о которой мы говорим. Считают, что Шелтон перевел и вторую часть, изданную Блаунтом в 1620 году (а зарегистрирована она была в 1615, через месяц после регистрации испанской версии!), но имени переводчика в том издании нет. (А вот на титуле перевода первой части не было имени автора!).

Для тех, кто еще не догадался, о какой книге идет речь, приведем один отрывок из этой книги — рассказ Пленника о том, как он попал в плен к пиратам:

«…And doing what was requisite in such an occasion, I leapt into the enemy's vessel, the which falling off from that which had assaulted her, hindered my soldiers from following me; by which means I saw myself alone amidst mine enemies, against whom I could make no long resistance, they were so many. In fine, I was taken, full of wounds». (пер. Томаса Шелтона, Четвертая книга, глава XII).

«И, как это в подобных случаях полагается, я прыгнул на неприятельскую галеру, но в эту самую минуту она отделилась от нашей, в силу чего мои солдаты не могли за мною последовать, и вышло так, что я очутился один среди врагов, коим я не мог оказать сопротивление по причине их многочисленности, — словом, весь израненный, я попал к ним в плен» (пер. Любимова).

Конечно, вы сразу вспомнили письмо Гамлета — про то, как он очутился на пиратском корабле. Но, конечно, узнали и «Дон Кихота» Мигеля де Сервантеса Сааведры. Саша Саакадзе, которой я очень благодарен за сотрудничество и помощь в работе над исследованием «Гамлета», указала мне, что следует обратить внимание на «Дон Кихота» — очень уж стиль этого произведения напоминает стиль Шекспира — как схожи и тайны обоих авторов. И, действительно, сравнение оказалось необычайно захватывающим, и заставило по-новому вчитаться в текст о приключениях Рыцаря Печального Образа и его оруженосца Санчо Пансы. Открылось множество цитат из Шекспира, в частности, из «Гамлета» (одну мы привели выше), биографических подробностей героев, уже известных нам по той работе, которую мы вели. Потом оказалось, что подобная мысль об авторстве «Дон Кихота» не нова, и даже существует книга, и сайт американского автора Петера Зеннера — Peter Zenner «Philip Sidney and Christopher Marlowe were Don Quixote & Sancho Panca», — но я не могу разделить даже этого короткого утверждения. Как не могу сам утверждать что-либо так же определенно. Например, то, что пара Дон Кихот — Санчо Панса соответствует паре Роберт Деверо, граф Эссекс — Кристофер Марло. Прежде чем исследование всей книги (а это вовсе не «Гамлет» по объему!) не будет завершено, нельзя сказать, кто есть кто в творении «великого испанца» (имя которого, скорее всего, было «взято в залог» так же, как и у ростовщика Шакспера). Книга требует самого внимательного чтения, — конечно в подлиннике. Вот только нужно решить для себя, чей подлинник подлиннее — Мигеля Сервантеса на испанском, или Томаса Шелтона на английском. В любом случае, даже на русском это будет увлекательнейшее путешествие, уверяю вас — нужно лишь набраться терпения и усидчивости. Но это уже, как говорится, совсем другая история. Мы же, пользуясь такой неожиданной встречей с Сервантесом, обратимся к одной знаменательной дате, которая связывает всеми признанного автора «Гамлета» и всеми признанного автора «Дон Кихота».

23 апреля 1616 года прекратили свое существование и Уильям Шекспир и Мигель де Сервантес. А это усиливает наше подозрение, что уравнение 1616 — 1593 = 23 имеет какой-то смысл. По воспоминанию стратфордского пастора, Дж. Уорда, господа Шекспир, Дрейтон и Бен Джонсон, встретившись, выпили слишком много, отчего Шекспир заболел и умер. Этот слух невозможно проверить. Более того, существующее завещание Шекспира написано за 4 недели до дня его смерти, а это значит, что он скончался не скоропостижно, но медленно угасал (после свадьбы его дочери, состоявшейся 20 февраля). И вряд ли можно было заранее рассчитать день его смерти, так, чтобы он пришелся на 23 апреля, на его день рождения. Зато обе даты — как рождения, так и смерти — можно было записать в регистры задним числом.

Но если предполагать (а мы предполагаем!), что за всем этим скрывается чей-то умысел или промысел, то этот замысел, конечно же, должен проявить себя даже в такой, на первый взгляд, скупой надписи:

William Shakespeare, born 23 April 1564, died 23 April 1616.

И он, кажется, проявляется. Фамилия драматурга потрясает копьем, и мы привыкли, что по этому признаку проверяют каждого кандидата — то королева Елизавета претендует, поскольку ее сравнивали с Афиной, известной копьедержательницей, то граф Оксфорд со своим гербовым львом, держащим сломанное копье… Но мы (исключительно из лени) не станем далеко ходить — тем более что копий на гербах того времени хватает — есть оно и на гербе актера Шакспера. Сузить зону поиска нам поможет дата рождения и смерти — 23 апреля.

Это день святого Георгия — того самого, что известен нам как Георгий Победоносец, поражающий змея копьем (петровская копейка получила свое имя от его копья). Георгий был римским военачальником, любимцем императора Диоклетиана. Когда император приказал преследовать христиан, верующий в Христа Георгий отказался. Диоклетиан велел подвергнуть Георгия пыткам. Несколько раз во время пыток Георгий умирал, но воскресал вновь. Он продемонстрировал императору силу веры, сам воскресив мертвого. В конце концов в Христа уверовала императрица Александра, и Диоклетиан в ярости приговорил ее к смерти. Георгий и Александра были казнены 23 апреля 303 года (по другим источникам — в 287 г.).

Из всех подвигов Георгия один является его «визитной карточкой». На родине героя, возле Бейрута, в озере жил дракон, не дававший жителям брать воду. Жители по жребию отдавали дракону своих детей. Выпал жребий и дочери короля. Принцессу отвели к дракону, но тут на белом коне появился Георгий, пронзил дракона копьем, обвязал его за шею поясом принцессы (откуда и Орден Подвязки), и принцесса привела дракона как ягненка в город, где Георгий отрубил ему голову в обмен на крещение жителей города. В этой легенде заключена вся последующая идеология рыцарства. Принцесса — Церковь Христова, которую рыцарь Георгий, воин Христов спасает от Дракона-Сатаны.

Св. Георгий явился Ричарду Львиное сердце во время его крестового похода против сарацинов, чтобы поддержать христоугодное дело короля. В 1222 году Совет Оксфорда назначил 23 апреля национальным праздником, не менее значимым, чем Рождество. В 1348 году в Англии был учрежден Орден Подвязки. Король Эдуард III на одном из дворцовых балов поднял упавшую подвязку графини Солсбери, пресекая смех окружающих словами «Позор тому, кто подумает об этом плохо», и повязал ленту над собственным коленом. Так было учреждено братство рыцарей Подвязки, в которое входил сам король и 24 рыцаря (по примеру престола небесного, описанного в Откровении Иоанна: «…И на престоле был Сидящий… И вокруг престола двадцать четыре престола». Днем посвящения в Рыцари Подвязки стало 23 апреля, день св. Георгия. Этот святой с XIV века — покровитель Англии.

Итак, Шекспир и Сервантес умерли, как и святой Георгий, 23 апреля. Шекспир еще и родился в этот день — вернее, кто-то назначил этот день его днем рождения! Можно добавить, что герб Шекспиру в 1596 году делал Уильям Детик, геральдмейстер ордена Подвязки. Сохранился черновик герба, на котором внизу написано: Shakespear player by Garter (Шекспиру актеру от Подвязки). Правда, эту надпись сделал йорскский герольд, готовясь к обвинению Детика в выдаче гербов лицам низкого происхождения («Шекспир — актер»). Несмотря на тот геральдический скандал, герб Шекспира существует — с полагающимся копьем на щите, со вторым копьем в лапе у сокола с распростертыми крыльями, стояшим над гербовым щитом, и с девизом Non sanz droict, который не имеет однозначного перевода — либо НЕ БЕЗ ПРАВА, либо НЕТ, БЕЗ ПРАВА. Смысл этого девиза до сих пор непонятен, однако спор по его поводу кажется лишним. Шекспироведы должны знать, что в европейской геральдике с XV века существовало такое понятие как «розыск прав на герб» (droit de recherche), и геральдмейстер Подвязки Детик искал эти права на герб в биографии уважаемого горожанина Джона Шакспера. Некоторые эпизоды этой биографии (в 1568 году Джон был помощником шерифа) позволили коррумпированному геральдмейстеру написать на эскизе герба те самые загадочные слова — мол, этот Шакспер не без права, что означало, что пусть небольшие, но права на герб у него есть. А вот кто сделал эти слова девизом герба? Конечно тот, кто платил геральдмейстеру. Человек был не без чувства юмора и склонный к мистификациям — увидев надпись, пожелал, чтобы она и стала гербовым девизом, тем более что в ней случайно отобразилась главная загадка фамилии новоявленного «гербоносца». Ведь и первый и второй варианты прочтения этого девиза означают, что Шекспир не имел ПОЛНОГО ПРАВА. И не только на герб, но и на свою будущую репутацию великого драматурга. Кто же этим правом обладал? Вновь обратимся к Марло. Если он имел отношение к смерти Шекспира (неизвестно, случилась ли она 23 апреля на самом деле или только на бумаге) и к его жизни, то он должен иметь отношение и к святому Георгию. И он его имеет, — а насколько близкое, судите сами.

26 февраля 1564 года сын Джона Марло был крещен Кристофером в церкви святого Георгия. Дом, в котором родился Марло, находился рядом с этой церковью. (Во время Второй Мировой войны рядом с церковью упала бомба. Дом Марло был разрушен полностью, церковь сильно пострадала). Родители Кристофера Джон Марло и Кэтрин Артур похоронены на кладбище св. Георгия в Кентербери. Таким образом, святой Георгий был покровителем не только всей Англии, но и персонально — Кристофера Марло, который, как мы предполагаем, по примеру своего патрона воскрес после смерти. И который в 1593 году слегка подправил фамилию Shackspere — так, чтобы в ней появился намек на воина и мученика Георгия.

Напомню, что Марло, как вероятный кандидат в Шекспиры, очень интересовал Альфреда Баркова. Исследователь пришел к выводу, что у Марло была тайна рождения. Он пишет: «…В депеше от 11 апреля 1564 года Гонзалес, посол Испании при английском дворе, доложил своему монарху, что королева Елизавета выезжает в Уорвик (замок Дадли), чтобы «… разрешиться от последствия неблагопристойного поведения». По современному календарю это — 21 апреля. Так что само событие имело место в конце апреля — начале мая 1564 года. То есть, в рамках гипотезы о королевском происхождении Марло, он родился не 26 февраля, а примерно на два месяца позже.

Но это еще не самое главное… …А главное, пожалуй, в том, что замок, в котором королева рожала в 1564 году, расположен в графстве Уорвикшир, на берегу реки Эйвон — той самой, на которой расположен и Стрэтфорд, родина Уильяма Шакспера. И, если автор шекспировского канона действительно был рожден в этом замке, то он с полным правом мог быть назван «Эйвонским Лебедем», даже если никогда потом не бывал в Уорвикшире».

Выяснять, был или не был Марло сыном королевы Елизаветы — или какой-нибудь иной королевы — это не является нашей задачей. Мы и без того накопили достаточно информации к размышлению — во всяком случае, ее хватает, чтобы сделать самые противоречивые выводы. Но в заключение хочется вспомнить о жизни и деятельности другого святого — «соседа» св. Георгия по Золотым легендам.

 

VIII. ТРАГИК, НЕСУЩИЙ НА СЕБЕ МИР

Legenda Sanctorum (Священные легенды) были написаны около 1260 года Jacobus de Voragine, архиепископом Генуи и переведены на английский William Caxton, 1483, под названием The Golden Legend (Золотые легенды). В те времена это была вторая по популярности книга после Библии. В ней описывались деяния христианских святых — там можно было найти жизнеописания тех же св. Георгия, св. Валентина, и еще около 180-ти святых. В их числе был человек, история которого просто не могла остаться незамеченной Кристофером Марло. Но именно этот святой имеет отношение к Шекспиру — вернее, к театру Globe.

Театр был построен в 1598 году на правом берегу Темзы возле The Bear Garden (Медвежий сад). Его главными владельцами были James и Richard Burbage (Джеймс и Ричард Бербеджы). Еще пять компаньонов имели свою долю прибыли (Шекспир — 10 %). Театр открыл свой первый сезон пьесой Шекспира «Юлий Цезарь». На флаге театра и над его главным входом был изображен Геркулес, несущий на плечах земной шар. (Вспомним «Геркулеса с его ношей» из «Гамлета»). Девиз гласил: Totus mundus agit histrionem, — что сами англичане (с отметкой «грубо») переводят как the whole world is a playhouse (Весь мир — театр), ссылаясь на слова шекспировского Жака-меланхолика из «Как вам это понравится» — All the world's a stage (Вся мировая сцена).

К этой внешней атрибутике театра Globe у внимательного читателя должны возникнуть вопросы. Первый: из мифов о Геракле мы знаем, что на плечах он держал небо, пока Атлас добывал ему яблоки Гесперид. Почему же считается, что театральный Геркулес держал именно земной шар? Противоречие между мифом и реальностью заключено в слове Globe. Конечно, оно означает глобус, сферу, но в значении земной шар оно используется в разговорной речи. На самом деле земной шар — terrestrial globe/sphere, тогда как небесная сфера — celestial globe/sphere. А значит, мы можем предполагать, что Геркулес с театрального флага нес на себе, как ему и подобает, сферу небесную. Sphere используется и в значении небо, а Globe - в значении «держава» (эмблема власти).

Каким же смыслом был нагружен театральный Геркулес? Может быть, нужно читать фамилию «Шекспир» как Shake-spere, где spere есть устаревшее sphere? Тогда получается не Потрясающий копьем, а Потрясающий/волнующий/качающий небо/мир. Или Shack-spere — Бродящий по миру… Но зачем нам портить нами же недавно выведенное родство Шекспира и св. Георгия? Стоило трудиться, чтобы сейчас превратить Георгия в Геркулеса. Обратимся лучше ко второму неясному моменту в театральной атрибутике — к девизу театра. Может быть, он нам поможет объяснить геркулесовы странности.

Отвлечемся от всем известного перевода, и попробуем составить подстрочник сами. Учитывая, что Histrio — трагик; nem - окончание, задающее винительный падеж (кого, что, куда), прочтем Totus mundus agit histrionem так: Все мироздание/изящное/подлинное движет/устремляет /побуждает/волнует/мучает/преследует трагика. Согласитесь, это выглядит довольно логично, но не совпадает с привычным переводом.

Можно, конечно, иносказательно представить девиз так, что настоящий трагик несет на своих плечах всю тяжесть мира — и Геркулес с его ношей становится понятен. Хотя в девизе все наоборот — мир несет/движет трагика. Если предположить, что nem — это не падежное окончание, а сокращенное nemo (никто) а трагик дан в именительном падеже, — реверс смысла все равно не получится, потому что Totus mundus изначально дано также в именительном падеже и относится к категории «содеявший». Иными словами, правила латинского языка не позволяют нам прочесть девиз как Весь мир несет трагик-никто.

Давайте все же обратимся к безымянному пока святому, с которого мы начали разговор о театре. В Золотых легендах рассказывается, что ханаанетянин по имени Reprobus (отверженный, дурной, фальшивый — лат.) был очень высок и силен, поэтому решил найти самого сильного правителя в мире, которому стал бы служить. Бродя по земле, он, наконец, встретил такого короля и поступил к нему на службу. Однажды он увидел, что при упоминании дьявола король осеняет себя крестом. Репробус спросил его, что означает этот жест. Король объяснил ему, что он боится дьявола. Тогда невежественный Репробус отправился на поиски этого дьявола, который был сильнее самого сильного короля. И он нашел дьявола и поступил к нему на службу. Однако и с дьяволом ему не повезло — оказалось, что его повелитель боится креста, вернее того, кто был на нем распят. Дьявол рассказал ему о Христе, и Репробус вновь пустился в путь — на поиски этого самого могущественного правителя. Один отшельник сказал ему, что, если он хочет найти Христа, нужно помогать людям, и указал место служения — большую реку, через которую Репробус должен переносить путников. Репробус приступил к выполнению обязанности и честно работал, перенося людей через реку. Однажды ночью он услышал голос ребенка, который просил перенести его через реку. Он вышел из хижины, поднял ребенка на плечи и пошел через реку. Чем дальше он шел, тем тяжелее становился ребенок. Репробус едва не утонул от тяжести своей ноши, но все же выбрался на другой берег. Там он сказал ребенку: «Дитя, ты был так тяжел, словно у меня на плечах лежал весь мир, я никогда не переносил ничего тяжелее». И ребенок ответил: «Ты не только перенес на плечах весь мир, но и Того, кто этот мир создал. Я — Иисус Христос, король, которому ты служишь».

И Христос нарек Репробуса другим именем — Несущий Христа, Служащий/жертвующий Христу — CHRISTOFFERO, CHRISTOPHER.

Днями св. Кристофера считаются 25 июля и 9 марта. Кристофера Марло крестили 26 февраля — видимо день св. Кристофера 9 марта был ближайшим в церковном календаре. (Его деда по матери тоже звали Кристофером). «Гамлет» был зарегистрирован в Палате книготорговцев в понедельник 26 июля 1602 года — день Кристофера просто пришелся на выходной. (Не к этому ли относятся невнятные слова Гамлета «Действительно, это было в понедельник утром» в сцене с актерами?). А Мария Стюарт родила своих близнецов между 16 и 24 июля 1567 года — и ближайшим святым для крещения был Кристофер. В этом совпадении просвечивает возможная загадка, которую мы даже не будем пытаться разгадывать.

(Впрочем, можно сочинить литературную версию о том, что Марло мог быть сыном королевы Марии Стюарт, а значит, и братом Эссекса. Это совсем уже невероятное предположение, о котором даже мы, с нашим несерьезным подходом к истории и литературе, не можем говорить как о версии исторически оправданной. Но для сочинителей, которые захотят развить это предположение в своих сочинениях, приведем лишь одно «доказательство». Тот факт, что Марло родился в 1564 году, легко подвергнуть сомнению, сославшись на его запоздалое окончание Кембриджа — в 1588 году, т.е., в нарушение правил, студенту было 24 года, а не 21. На самом же деле студент был рожден на три года позже, чем это было записано, и вполне укладывался в университетские возрастные рамки. Автор смеется вместе с читателем, — он всего лишь привел пример того, как легко в подобных исследованиях соскользнуть в фантастику.)

Не лишним будет добавить, что св. Кристофер по некоторым источникам был известен, как человек с песьей головой. Древние предания называют его уроженцем страны кинокефалов, которая отождествлялась с Ханааном. Этот факт заставляет нас вспомнить Ле Дукса — человека с головой бабуина (а у этого животного морда очень похожа на собачью). А то, что в XVI веке чеканились монеты (дукат и талер) с изображением св. Кристофера, проясняет и слова Марло о его праве чеканить свою монету.

Жизненный путь Шекспира завершился в 1616 году. Перед выходом Фолио, в 1622 году в Страдфорде, в церкви Св. Троицы у северной ее стены, прямо перед могилой Шакспера был сооружен памятник. Надпись на нем гласит:

IUDICIO PYLIUM GENIO SOCRATEM, ARTE MARONEM,

(Рассудок Нестора, дух/гений Сократа, искусство Вергилия,)

TERRA TEGIT, POPVLVS MAERET, OLYMPVS HABET

(Земля укрывает/хранит в тайне, народ скорбит, Олимп приемлет/владеет)

Stay Passenger, why goest thov by so fast,

(Стой, прохожий, зачем идешь ты так быстро,)

read if thov ganst(canst) whom enviovs Death hath plast

(Прочти если ты рядом (можешь), кого завистливая/злобная смерть замуровала)

with in this monvment Shakspeare: with whome

(в этот монумент Шекспира: от которого)

qvick natvre dide: whose name, doth deck ys(this) Tombe,

(Быстрая природа избавилась: чье имя украшает этот надгробный памятник,)

Far more, then cost: Sieh all, yt He hath writt

(Много больше, чем стоит/оценено: Смотри (нем.) все, что Он написал)

Leaves living art, bvt page, to serve his witt

(Завещает/оставляет живущему искусству, всего лишь пажу, слуге его ума).

Начиная с латыни, сразу можно отметить, что Сократ сам не написал ни строчки — за него это сделал Платон (считается, что количество произведений в шекспировском Фолио соответствует платоновскому канону); Вергилий Марон — автор «Энеиды», в которой Эней рассказывает о крушении Трои (помните «Дидону, царицу Карфагена» Марло?) — и Эней в 6-й книге спускается в царство мертвых, что потом дало повод Данте использовать Вергилия как проводника. Нестор, царь Пилоса был самым старым участником Троянской войны, любимцем Агамемнона, славился мудростью и красноречием.

Английский текст, следующий ниже, сам по себе парадоксален для эпитафии. В нем при определенном «угле зрения» можно увидеть презрение к тому, чье имя «украшает» памятник — и оттого выглядит «много больше», чем стоит на самом деле. А слово dide, звучащее в данном контексте как избавилась, используется еще и в значении обманывать, проводить.

Но мог ли человек, скрывающийся за псевдонимом, оставить на могильном камне своей «маски» только псевдоним и пренебречь своим настоящим именем? Вряд ли. Посмотрим на могилу Шакспера, находящуюся перед памятником. Отметив, что она безымянна, прочтем коротенький стишок, выбитый на могильной плите:

GOOD FREND FOR IESVS SAKE FORBEARE,

(Дорогой друг, ради Иисуса, воздержись)

TO DIGG THE DVST ENCLOASED HEARE:

(Раскапывать прах, скрытый здесь)

BLESTE BE YE MAN YT SPARES THES STONES,

(Благословен будет тот человек, который пощадит эти камни,)

AND CVRST BE HE YT MOVES MY BONES.

(И проклят будет тот, кто потревожит мои кости.)

В первой же строке мы видим слово Jesus (он же Christ), и слово forbear (воздерживаться, выносить, терпеть), где for — приставка, означающая абсолютную превосходную степень, а bear — переносить. Вот и получается, что в первой строке на безымянной могиле Шакспера указано имя Несущего Христа — Кристофера.

И все-таки, это он, трагик, служивший и богу и дьяволу, несет на своих плечах мироздание вместе с его создателем. Конечно, подобная самореклама выглядит нескромной, но разве Марло, крещеный Кристофером в церкви Потрясающего копьем Георгия, не достоин этого? Тем более, скромность свою он доказал — в Истории остался таинственный, но безликий Shake-speare, маска, похожая на множество лиц и ни на одно конкретно…