Продолжаю учиться в школе. Теория закончилась. Начались практические полеты. Наша учебная эскадрилья находилась на аэродроме Михайловское, недалеко от Таганрога. Ранним утром 22 июня 1941 года мы спали в землянках на нарах. Донесся до слуха звук работающих моторов неизвестных самолетов. Затем вой со свистом и разрывы. Мы выскочили наружу и увидели рядом с нашей землянкой огромную воронку от взрыва бомбы. Что это? Но когда увидели, что из соседней землянки, которая была расположена в 40 метрах от нашей, выносят изуродованные тела курсантов второго звена, все стало ясно началась ВОЙНА…

Нападение фашистской Германии на нашу Родину потрясло. Злоба и ненависть к коварному врагу распирали душу. Думал, закончу школу — и в бой. Но в бой пришлось вступить только в 1943 году.

Примерно через 30–40 минут после налета немецких самолетов на школьный аэродром нас собрали на опушке леса и официально объявили о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Лил проливной дождь, но мы с огромным вниманием, затаив дыхание, слушали сообщение заместителя начальника школы о начавшейся войне.

Обстановка на фронте с первых дней войны складывалась крайне неблагоприятно для нашего государства. Враг победным маршем шел на восток. Наши летчики, которые были подготовлены очень хорошо в мирное время, почти все погибли в первые дни войны. Нужны были новые кадры. В связи с этим вместо трехлетнего обучения в школе учебный курс вместе с летной практикой закончили за один год. Присваивают нам воинское звание не среднего командира, а сержантов и в соответствии с приказом министра обороны маршала Тимошенко направляют на дальнейшее обучение в Краснодарское военно-авиационное училище…

Идет второй год войны. Враг захватил Крым, угрожает Кубани и в целом Кавказу. Училище из Краснодара эвакуируют в город Агдам Азербайджанской ССР. Проходим учебный курс, правда очень и очень незначительными темпами. Полеты на среднем бомбардировщике от случая к случаю. Ходим повесив головы. Ведь страна в опасности. Мы начинаем волноваться. Однажды на беседу вызвал замполит эскадрильи. Пытается убедить, что война кончится нескоро, потому спешить на фронт не следует, а лучше продолжать учиться. Но я не успокаиваюсь. Стою на своем. На фронт! И как можно быстрее!

И что же? Добились… Нас в составе 26 человек направляют не на фронт, а в Вазиани, что в 18 километрах от Тбилиси, на курсы по переучиванию на самолетах-штурмовиках Ил-2. Бомбардировщиков — на штурмовики. Этого требовала, по-видимому, обстановка на фронте.

Шестимесячные курсы прошли быстро. Вернее, четырехмесячные, так как первые два месяца мы фактически ничего не делали. Никаких занятий, никаких полетов. Никто ничего не знает. Кормят плохо. У всех отвратительное настроение. И вдруг началась паника. Руководство курсов бегает. Стою дневальным по казарме. Вижу, приближается к казарме группа военных. В середине идет симпатичный мужчина невысокого роста в кожаном реглане. Подбегает ко мне старшина и говорит, что в казарму идет командующий 4-й воздушной армией генерал-полковник авиации Вершинин.

Я, естественно, пилотку поправил, на обмотки свои посмотрел, на ботинки и громким голосом докладываю: — Товарищ командующий, слушатели курсов находятся в учебном классе. Дневальный по казарме сержант Фролов.

— Как проходит дежурство? — Нормально.

Затем командарм поинтересовался, как идет учеба. Отвечаю, что учеба-то идет, а вот о полетах нам ничего не известно. Побыстрее бы на фронт.

К. А. Вершинин улыбнулся и говорит: — На фронт, говоришь? Ну что ж, это понятно. Немного осталось ждать. Скоро придется встретиться с немецкими летчиками в бою.

Хорошее настроение от общения с большим начальником остается редко. На этот раз было не как всегда. Особенно после слов генерала Вершинина: Хороший резерв готовится к грядущим боям по освобождению Кавказа и нашей Родины.

Пожал мне руку, улыбнулся и, удаляясь, добавил: — Скоро на фронт.

За четыре месяца я успел налетать 5 часов 45 минут — и прямиком на фронт.

Сейчас я работаю в гражданской авиации и встречаю летчиков, у которых налет имеется в количестве 25 тысяч часов. Но тогда была такая обстановка. Продолжать учебу, как я понял из разговора с Вершининым, не было никакой возможности, так как Закавказскому фронту для проведения наступательной операции нужны были свежие силы.

На фронт я прибыл в 210-й штурмовой авиационный полк 230-й штурмовой авиационной дивизии, входившей в 4-ю воздушную армию. Полк базировался на аэродром в станице Днепровская на Кубани.

На попутных машинах добрались до станицы. Оттуда пешком на аэродром. На окраине в землянке располагался штаб полка. У входа несколько человек. Спросили, где найти командира полка. Нам показали на высокого, стройного подполковника в брезентовых сапогах цвета хаки. Это был известный в армии летчик Николай Антонович Зуб. Рядом с ним стоял командир первой 1 авиаэскадрильи майор Иван Иванович Панин. По очереди доложили о своем прибытии в полк. Подполковник Зуб и майор Панин запомнились мне в тот момент на всю жизнь. Командир полка, действительно, красавец-мужчина с густой шевелюрой и небольшими, но ласковым глазами, подтянутый, в полевой форме боевого летчика, спросил майора Панина: — Которого возьмешь в свою эскадрилью?

— Вот этого, — и показал на меня.

Прибывших в полк было трое. Симу Лесняка и Сашу Бессонова распределили в другие эскадрильи.

После небольшой паузы Панин отозвал меня в сторону и стал экзаменовать. Огромное впечатление произвела на меня манера его разговора. Сразу почувствовал в его характере отцовскую нежность. Когда я сказал, что налетал на курсах на самолете УИл-2 и Ил-2 всего 5 часов 45 минут, он меня успокоил и тут же заверил, что даст еще несколько провозных учебных полетов перед вылетом на боевой задание. Так оно впоследствии и было.

Буквально на другой день майор лично решил проверить мою технику пилотирования на самолете УИл-2. Я в передней кабине, командир авиаэскадрильи в качестве инструктора во второй.

Произвели несколько полетов по кругу над аэродромом, затем один полет в пилотажную зону. На этом моя тренировка в полетах перед включением меня на боевое задание закончилась.

Майор Панин после окончания тренировочных полетов подозвал меня к себе, снял шлемофон, оголив лысую голову. А ведь ему было чуть больше 30 лет. Прищурив глаза, улыбаясь, сказал: — А ты, младший лейтенант, волновался, что у тебя малый налет на Ил-2. Не дрейфь. Ты управляешь самолетом достаточно уверенно. Конечно, можно было бы дать хотя бы один полет по маршруту с бомбометанием на полигоне. Но в нашем тылу часто появляются истребители противника, а это небезопасно. Поэтому провозной на бомбометание мы дадим тебе послезавтра в составе дивизионной колонны при выполнении боевого задания.

После этого он опять же по-отцовски обнял меня, пожал крепко руку и добавил: — Доложу командиру полка, что младший лейтенант Фролов готов выполнять боевые задания в составе групп на бомбометание и штурмовку вражеских позиций.

Но недолго пришлось летать в составе первой эскадрильи под командованием майора Панина. Его назначили штурманом полка, и 11 апреля 1944 года он погиб в районе населенного пункта Семь Колодезей. Звания Героя Советского Союза майор И. И. Панин удостоен посмертно.