Глава 10

Беседы и Боги.

Лечу на светлое тепло

И снова мордой о стекло.

(Юмор)

С минуту я просто пялилась на дверь. В голове пространно, медленно и толком неоформленно блуждали обрывки мыслей.

«Мой дед, фактически, убил своего брата!»

«Брат моего деда был: то ли жертвой судьбы, то ли страшным примером сошедшего с ума мага!»

«Мой род, честь которого я так боялась уронить, грыз друг друга. И я могу только догадываться, из общих намеков мастера Дэиваара, сколько артефакторов пали жертвами этой грызни!»

И все в таком духе…

Почему-то вспомнилось, что в детстве, Даремор, да и дед тоже, говорил, что я не похожа на своих родителей. Мой характер имеет несколько странных, для нашей ветви черт. Целители, лекари, а позже и близкие пришли к выводу, что это последствия проклятья. Тогда-то мне и рассказали, что, скорее всего, магия уничтожила изначальный вариант натуры Веселины Ратри, а вот то, что сейчас сидит у камина и внимает рассказу горячо обожаемого деда, уже новый вариант Веселины Ратри. Позже, когда я подросла и сама стала об этом рассуждать, то согласилась с выводами и версией более умудренных жизненным путем разумных.

Сейчас же, после всего сказанного, я как-то особенно ярко вспомнила все беседы на эту тему. Все мои многочисленные вопросы о родителях. Слезы в глазах деда, когда в галерее поместья я не узнала матери и отца. Все это вспомнилось и по-новому осозналось, если так можно выразиться.

Я может и из рода Ратри, и да – честь родового имени играет для меня далеко не последнюю роль, но все же я – не совсем Ратри. Должно быть, девочка Веселина умерла, когда неизвестный чародей навел на нее взор и активировал проклятье. Я - ее теска, и я в ее теле, но все же не она. А потому, какого… меня должно волновать, что за грязь скрывается в моем роду?!

Я прикрыла глаза и постаралась понять в сумбуре собственной головы, что же все-таки для меня важно и кто я?

Ответы нашлись практически молниеносно, стоило только правильно сформулировать вопрос.

Я артефактор.

Что бы кто не говорил, и какой бы бездарностью я не была, но наличие у меня Дэса – гарант моей расы. Да, я не лучший ее представитель и передо мной никогда не склонит голову, в приветствии, император, но это мало что меняет в сути вопроса.

Я некромант.

Пока сложно сказать насколько плохой, но прохладные потоки магии под кожей – лучше любых слов доказывают наличие дара. Вполне вероятно, что я так же бездарна в вопросах посмертий, как и в артах. Не удивлюсь, если на ближайшем кладбище меня прикопает по кусочкам, вылезшее умертвие, потому что я не смогу его упокоить, но и это уже ничего не значит.

Я из рода Ратри.

Ратри уже последние пять тысяч лет признанный род. У него были и взлеты и падения, но уже долгие века мой род признан аристократией, а из этого вытекает и кое-что еще…

Я никогда не относила себя к тем молодым разумным, которым хотелось скинуть с себя ярмо крови и позабыть об ответственности перед родом. Я никогда не вставала на дыбы перед дедом и не кричала, что мне плевать на долг. Что я хочу жить, любить, погулять, делать то, что вздумается и прочий бред, который несут многие из аристократического молодняка любой страны Аарды. Я всегда четко понимала, что не просто должна, а обязана сделать то, что требует кровь. Долг крови, в первую – служение короне. И я принесла клятву верности императорской династии, и конкретно Нолану II, как нынешнему императору.

А главное: я безмерно люблю своего деда. Даже сейчас, мне сложно хотя бы вообразить то, ради чего я могла бы убить в себе эту привязанность. Синий Дракон вызывает во мне не только любовь ребенка, у которого отняли родителей, и память о них, но и полное уважение. Этот маг мог делать все, что посчитает нужным, ибо победителей не судят, а то, что он всегда действует только во благо Империи и повелению чести, я не сомневалась. Мой дед был где-то груб, где-то надменен, возможно, жесток и даже беспощаден, но верен своему слову.

Для других, он мог бы быть врагом и убийцей, он мог бы быть кем угодно, но для меня он раз и навсегда останется великим магом, сильнейшим артефактором, мудрецом и лучшим из живущих. Если он посчитал сделать то, что сделал – кто я такая, чтобы его судить? И уж тем более, кто я такая, чтобы от него отворачиваться?

А из этого всего вытекает простой вывод: беседа с мастером Дэивааром ровным счетом ничего не изменила и не как не повлияла на мои цели. Синий Дракон отправил меня сюда с определенной задачей – и я ее выполню, даже если для этого придется умереть и стать призраком!

Отойдя от приступа иррационального страха, я взглянула на поступок мастера несколько иначе, чем в первый момент. Его рассказ, как и демонстрация невиданной ранее магии преследовали определенную цель. И было бы глупо, с моей стороны, этого не понимать.

Он хотел наглядно показать, что я ничего не умею, ничего не знаю и не могу. Должно быть, маг был уверен, что я отношусь к типичным представителям древней аристократии, которые искренне уверены, что могут всю жизнь просто почивать на лаврах своих предков, когда как сами ничего делать не станут. Вполне реальное предположение, учитывая его должность, и я не могу его за это винить. Но, маг не учел, что я не помню своих древних корней. Меня растили, скрывая ото всех, поэтому и яд лености проник в меня не в таких количествах. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться. Мне глубоко чихать, что там сотворили мои великие предки, чтобы я могла, от одного осознания принадлежности к уважаемой крови, задрать нос. Меня из-за этой крови разбитым носом в песок арены тыкали, ибо я должна была уметь все, что умеют аристократы.

А в трактовке моего деда, аристократ – это в первую очередь разумный, который должен прикрывать своих подчиненных. Это тот, кто должен уметь выполнять приказы, а главное: победить на войне или же заставить врага умереть на своей могиле.

Но, в одном своем предположении маг оказался прав – я слабая, слабая настолько, что испугалась новой магии, только потому, что она несла явную угрозу моей жизни. А это промах, полный и сокрушительный провал! Если меня убьют, потому что я не смогла защитить себя – это полбеды. Мне будет обидно, страшно и больно, но мир от моей потери не оскудеет. А вот, если, в решающий момент, я не смогу остановить чьи-то далеко идущие планы и моя смерть станет не последней в череде преступлений, а лишь одной из многих – это уже проблема! И не просто проблема, а проблема, которую нужно срочно решать…

Я поднялась и отправилась вымыться. Смыла с себя грязь и кровь. Горячая вода разморила, и когда я вернулась в комнату, то меня уже пошатывало от усталости. Выпила тонизирующий фиал – и с интересом и наслаждением пронаблюдала, как из тела стремительно уходит усталость и напряжение, а взамен приходит бодрость и свежесть. Быстро переоделась в новые чулки, юбку и рубашку, на этот раз зеленую с гномьей вышивкой. Высушила волосы, отчистила корсет и вернула его на тело. Спине было уже как-то непривычно без жесткой спинки. Натянула на ноги другую пару сапог, а на руки – браслеты с заготовками под арты. Потом прибрала и разложила все порошки и склянки по сундукам, на прежние места.

Триана утверждала, что я измотала свое тело, но сон сегодня в мои планы не входил совершенно. Слишком много нужно было сделать до рассвета. Сначала я скрупулезно проверила все магические потоки в своем теле – убедилась, что с магией все прекрасно. Потом проверила, уже как умела, состояние темной субстанции в глубинах собственного разума. Именно так мое воображение изображало перед внутренним взором печать проклятья. Я не целитель – и это все, что могла сделать. Сгусток чужой магии не показывал полной картины, но по его цвету, своим ощущениям и его размеру можно было хотя бы определить, в общих чертах, как все плохо. Сгусток был таким же, как и месяц назад, что не могло не радовать.

И лишь после всего этого я преступила к осуществлению своего коварного плана. Для моей задумки требовалось создать артефакт, а для него, в свою очередь, требовался алтарь. Келлем, неугомонный звереныш, все время крутился под ногами и откровенно мешал, намекая на «поиграть». Я фыркнула, когда в десятый раз едва не упала, врезавшись в его цветущие рожки, и запустила по комнате россыпь маленьких, напитанных магией сфер. Олень, цокая копытцами, бросился их с азартом ловить и с хрустом раскусывать, а я продолжила заниматься подготовкой к обряду.

Через час пыхтений и три неудачные попытки, которые жалкими кучками пепла были распиханы по мешочкам, мне все-таки удалось создать нужный артефакт, с приличествующими случаю характеристиками. Вертя плод своих трудов перед магическим взором, я все пыталась высмотреть прорехи в плетении нитей магопотоков, но упорно ничего не находила. Келлем ткнулся в колени носом и всхрапнул.

- Что? – поинтересовалась, начесывая морду питомца.

Зверек любопытно потянулся к арту в руке, смешно поигрывая губами.

- Интересно? – рассмеялась я.

Протянула артефакт ему на раскрытой ладони, готовая в любой момент отдернуть руку, если Келлем захочет проглотить мою работу. Но, зверек только обнюхал артефакт, глянул на меня черным глазом и издал странный звук, отдаленно похожий на тихое лошадиное ржание.

- Нравится? – уточнила я.

Келлем чихнул.

- Тогда будем считать это добрым знаком! – согласилась я. – Раз мастер Келлем решил, что эта штука удалась – проверки излишни.

Зверь глянул на меня еще раз, потом запрыгнул на кровать, потоптался на ней, как большой кот и улегся спать.

А я уложила артефакт на специальную подставку для новых заготовок из заговоренной ткани, дерева и металла. Дед лично изготовил ее для меня, когда решил, что мне пора творить свои артефакты. Постаментик легко убирал лишнюю магию, отшлифовывал или иначе «успокаивал» новорожденный артефакт.

И недолго думая, снова углубилась в чтение, принесенной дворецким, папки. Сегодня моя встреча с подопечными, а я еще не про всех всю знаю. Пришлось использовать одно зелье из запасов дела и одно заклятье на быстрое запоминание. В мире подобных средств: для усовершенствования памяти, было несколько, но все они имели побочный эффект – жуткую головную боль. Как бы не развивалась магия в мире, а средства для мгновенного запоминания целых фолиантов, так и не придумали. Любая крупица знания, которая запоминалась посредством магии - дорого стоила. Я не хотела обращаться к заклятью «Цветение Памяти», но информации на пергаментах было так много, что я еще в первое прочтение начала путаться в семействах, ветвях и перипетиях родов собратьев, так что скрепя сердце, и, готовясь к пытке, все-таки выпила слабо светящийся раствор и активировала печать заклятья.

Буря бушевала до рассвета, а после него плавно перешла в простой ливень. Когда небо стало уже совсем светлым, живот напомнил о себе. Идти в столовую, пока новый артефакт не «успокоится» и не «остынет» было глупо. Я планировала встретить сегодня Марка во все оружии. Но, есть все-таки хотелось.

- Хранительница Мора, - негромко позвала я, не слишком надеясь, что это сработает.

Дух дроу появилась в комнате через пару секунд. Придирчиво оглядела все мое убранство и только потом посмотрела на меня.

- Чем могу? – спросила она.

Я открыла рот, чтобы объяснить проблему, но громкое урчание сказало все за меня. Я почувствовала, как стремительно наливаюсь краской.

- Завтрак? Обед? Ужин? – уточнила дух меню.

- Завтрак, если можно, - поспешно сказала я, даже слишком поспешно, потому что дроу скривилась от моего, не совсем, аристократического поведения и растворилась в воздухе.

Вот, Прах и Тлен…! Если так дальше пойдет - я никогда не завоюю уважение этой темной эльфийки.

Я снова погрузилась в чтение. Примерно через четверть часа дроу появилась в комнате с большим подносом в когтистых руках. Водрузила его на стол около кушетки, на которой я расположилась и молча пропала.

Завтрак оказался таким же обильным, как и вчера. На этот раз меня удостоили кувшином с водой, кубком с отваром из ягод и кореньев, кашей на молоке, тремя тонкими лепешками с приличным слоем сладкого крема внутри и тремя грушами. После быстрой и сытной трапезы захотелось, если не спать, то подложить под голову мягкую подушку и устроиться на кушетке с большим удобством. Пришлось стиснуть зубы, сходить умыться ледяной от толики магии водой и вернуться к папке. Когда, наконец, последняя страница осталась позади, а в голове чуть шумело от укладывающихся по полочкам знаний, я испустила удовлетворенный стон:

- Ух! Слава Астарте, кажется, пока что, все!

Утро было еще достаточно ранним, и до первой встречи с подопечными у меня оставалось еще четыре часа. У себя в мыслях, после некоторых неутешительных выводов, я, артефакторов первого года обучения, кроме как «подопечными» и не называла. Но, до этого события у меня было еще море дел. Требовалось забрать книги из библиотеки. Причем, если книги мэтра Велизара и мастера Доминики можно было получить в корпусе Первого Потока, то книги из записки мастера Дэиваара нужно было забрать в обычной библиотеке Второго Потока.

Но, сначала… Я встала и еще раз осмотрела готовый арт для волка Марка. Он был идеален по всем характеристикам, хоть сейчас снимай магослепок для пособия Второго Потока и выставляй в аудитории, но с моей везучестью и знанием, что еще ни разу мои арты не срабатывали так, как о том написано в мудрых книгах, я сомневалась в успехе задуманного. Если что-то пойдет не так – мне только в чертоги Пантеона на суд…

Я застыла, озаренная прекрасной идеей. Сунула артефакт в пространственный карман на корсете, быстро чмокнула оленя в морду и бросилась из комнаты. Моя идея была, мягко говоря, не совсем умной, но хоть каким-то, возможным, гарантом, что все пройдет хорошо. Подозреваю, что если бы я спросила совета у деда или своей тени, то оба покрутили бы пальцами у висков, а дед еще и вызвал бы лекарей, усомнившись в здравии внучки.

Я собиралась спросить разрешения, а точнее просто рассказать о задуманном самому Праху. Богу-Творцу расы волков-оборотней. Самая отличительная черта, которого состояла в его мстительности. Разумом я понимала, что если небожитель и снизойдет до внимания моим мольбам, то жестоко отомстит за мою наглость. Шутка ли: я собиралась навредить одному из его детей, собиралась не только навредить, но и вмешаться в его судьбу, главное: охамела настолько, что собираюсь спросить у Бога дозволение на свои действия! Мой план выглядел зубодробительным только с одной стороны, а с другой: я была уверена, что задуманное - не вред оборотню, а необходимая помощь.

Даремор часто вещал, в свете камина, когда я, сидя на его коленях, вырисовывала свои первые пробы заклятий, что в древности Боги были куда сговорчивее, чем сейчас. Они часто говорили не только со жрицами и отшельниками, но и простыми смертными. Среди простых смертных нередко оказывались и артефакторы. В памяти хорошо отложилось несколько историй о том, что своевременное обращение сильного артефактора к Богу-Творцу или Покровителю расы спасало поселения, города, правителей и тому подобное. Вампир намекнул, что чем сильнее разумный в глазах Богов, тем выше шанс, что те ответят на молитву, подадут знак или совет, а в свете этого обстоятельства, понятно: почему именно на мольбы артефакторов Пантеон отвечал охотнее, чем на подношения жрецов.

Артефакторы – бесцветны. Мы – нейтральная и весьма могущественная сила мира, а потому просто необходимы Богам.

Другое дело, что я себя не считала достаточно сильной. Мой дух слаб, честь замарана по самую маковку, значения для расы я не имею, но за спрос монеты не кидают, как известно. Мне ничего не мешает вспомнить заветы древних прародителей.

Храм поклонения на территории Северной Видьят имелся свой. На Аарде не было места, где не знали бы весь Пантеон Богов. В каждой расе, стране, городе или даже семье имелся свой Бог из Пантеона, которому поклонялись больше, чем остальным, считали покровителем и заступником, но с почтением относились ко всему Пантеону. Сложно представить, чтобы, например: темные эльфы не поклонялись Ллос и ее отпрыскам, но при этом, не знали и не проявляли бы минимальное уважение и к прочим божествам.

Причина всеобщего поклонения сразу всем проста: Боги живут в мире. Они управляют разумными, часто участвуют в судьбе родов, кланов и рас. Боги не отворачиваются от своих детей, не оставляют, ибо связи душ, их судеб и Богов крепко переплетены. Если у разумного есть Бог-Творец, ответственный за появление его расы в этом мире, то это не значит, что прочие небожители не могут оказать влияние на его судьбу. Было бы странно, если бы воины всех рас не просили совета у Тлена, смешно представить, чтобы овдовевшая женщина не взмолилась бы Праху о заступничестве за ее детей.

Любой разумный мог обратиться к любому Богу Пантеона и так же мог поклоняться любому. Независимо от того, кто из них Бог-Творец.

Помимо Пантеона, то есть самых сильных и властных создателей мира, имелась и когорта Младших Богов. Их было много, так много, что большинство жителей мира не знали и десятка имен Младших. Обычно Младшие исполняли роли посланников, гласов, вершителей воли Пантеона, но об точных взаимоотношениях Младших и Пантеона не знал никто. В каждой отдельной стайке разумных, будь то: обучающиеся, купцы, ученые умы, властители и прочие, имелись свои представления и верования о Младших, их способностях и обязанностях.

Учитывая, что к Пантеону обращались все, без исключения, даже те, кто не верил, что Богам есть дело до ничтожных тварей (простых разумных). В любом поселении устраивали не просто храм отдельному Богу, а общий для всех обитателей иных граней этой реальности. И поэтому же, мне не нужно было искать храм Праха, достаточно было просто найти общий храм.

К счастью, в Видьят имелся только один храм, и для Первого и для Второго Потока. Вспомнилось, что храм был построен чуть ли не в самую последнюю очередь, уже после того, как были построены все основные корпуса Школы. Как это обычно и бывает: храм стоял рядом с основным зданием факультета целительства, в противоположенной стороне от факультета некромантии, уже знакомого мне выхода с территории и далеко от Главного Замка Школы. Пока я добиралась до него, по карте Видьят, отпечатавшейся в памяти, закралось нехорошее подозрение, что храм, как и корпуса лечебницы, хотели спрятать. Это было логично, в случаи штурма города и Школы, храм, как и раненные падут последними и первыми будут иметь возможность уйти.

Такой подход недвусмысленно говорил, что, несмотря на многовековую нетронутость Школ, никто из современных руководителей и танаров не верит в вечный мир. Как не странно, но мне почти никто не встретился. Вокруг чувствовались разумные. Адепты уже бегали от корпуса к корпусу, уже кое-где переговаривались, я даже почувствовала всплеск драки. Школа оживала, но меня не замечали, и это не могло не радовать.

Храм оказался в имперском стиле. В Киране храмы строились из оникса. Почти черная одноэтажная громадина храма сверкала в лучах утреннего солнца, сильно напоминая черную жемчужину на морском берегу. Храм был величественен, как и полагается храму. Монолитные, отполированные стены с покатыми боками возвышались на десять-пятнадцать метров в высоту. Три длинные низкие ступени отделяли меня до небольшой площадки и больших дверей.

На стенах, как и на крыше, по традиции, никогда не изображали ничего. Считалось, что общение с Богами дело личное, индивидуальное, а их воля и выбранный путь не нуждается в трактовке смертных. Только на воротах, на забытых языках писались основные заповеди каждого из божеств. Их учили дети, еще до того, как начать учить грамоту, поэтому вряд ли бы нашелся разумный, не способный сказать, что именно было выгравировано на дверях.

Я прошла к створкам и остановилась. Выровняла дыхание, успокаивая мысли и настраиваясь на духовный лад. Тронула одну из дверей. От прикосновения запустилось заклятье – и створка бесшумно отъехала в сторону, впуская внутрь. Внутри приятно пахло травами и благовониями. Приглушенный теплый свет от встроенных кристаллов успокаивал и умиротворял.

В стенах первого зала было вырублено множество небольших ниш, размером с локоть, с небольшой безликой статуэткой Младшего из Богов. От пола до потока были вырублены бесчисленные окошки с фигурками Богов.

Я машинально посмотрела вверх. Традиционно, на самом верху, были пустые ниши, для тех, из разумных, которые после ухода за грань, станут Младшими Богами. Лестницу в небо никто не отменял и в этом мире. Оглядела безликие фигурки, которые из-за теней от приглушенного света казались не безликими и одинаковыми, а разными, особенными, уникальными. Только, пожалуй, Жрицы и их ученики знают имена всех этих фигурок. Часто бывало и так, что умерший, получал новое имя, в знак вечной жизни, без материального тела. Теперь можно было только догадываться, кто из них был при жизни великим воином или магом.

Видимо, я все-таки не так цинична, как казалось раньше, потому что при взгляде на это море фигурок, мне захотелось поверить, что среди них есть и Януар. Но, еще больше мне хотелось верить, что в верхнем ряду появится новая фигурка, а за ней будет стоять Синий Дракон, когда завершиться его путь в слабой плоти. Боги милостивы, и видят куда больше, чем обычные разумные. Они не только карают, но и позволяют по-настоящему сильным стать подобным себе.

Я прошла через холл. Удивительно, но ни в одном из храмов никогда не бывает эхо. Шаги, да и все звуки приглушены до предела. В центре зала, как бы между первым холлом и частью со Старшими Богами располагалась большая курильница с постоянно тлеющими углями. В этой большой чаше легко мог бы поместиться орк. В основании курильницы, на небольших полочках стояли чаши поменьше с цилиндриками благовоний, размером с мизинец.

Каждый, пришедший в храм, мог взять благовония, размять цилиндрик в руках и добавив часть себя, бросить в курильню. Часть себя могла быть любой. Обычно разумные брали часть своей ауры и помещали ее в структуру благовоний, но можно было вырвать волос, пустить каплю крови, плюнуть или пустить слезу. Не важно, каким образом, но вместе с благовониями должна была упасть на курильню и часть разумного.

Я взяла в пальцы цилиндрик. Почему-то сейчас показалось, что делиться аурой с Богами – низко. Я вырвала из челки волосок, намотала его на цилиндрик и бросила в угольки. Волос вспыхнул перламутром, а благовоние занялось и пустило к купольному потолку тонкую струйку дыма. Пришлось обойти курильню и пройти дальше. Второй зал был не в пример больше размером первого, и здесь уже все было несколько иначе.

Зал был разделен на несколько отдельных маленьких клитушек. В глубинах стен стояли большие, красивые своей скрупулезностью деталей, четырехметровые статуи Богов-Творцов. Таким Богом мог стать только тот из Богов, который накопил достаточно сил для сотворения души, а потом и вместилища (тела) для этой души. Все Боги начинают свой путь с сотворения мертвой материи, а потом и живой, а позже и духа-сознания. Если статуи, как и размеры храмов, могли варьироваться, то расположения отдельных святилищ для Старших было всегда одинаковым. Когда наш мир чуть не уничтожили порождения Инферно, лики Богов явились на небосводе - и каждой расе было хорошо видно, как они располагались. Совпадение или нет, но после этого сгорали все храмы, где порядок расположения отдельных святилищ меняли местами. Богам не нравилось неуважение к собственным намекам.

Тело автоматически повернулось влево, чтобы дойти до Астарты, но сейчас мне была нужна не она. Я пошла по кругу вправо, чувствуя вину за то, что сегодня мне не нужно к прародительнице. Стыд быстро вырос в полный рост - и я мысленно решила, что нужно подойти с молитвой и к ней.

Святилище Праха отличалось от прочих антуражем курильницы. Она была небольшой, на камне постамента были вырезаны мечи. Казалось, что чаша с углями лежит на остриях клинков. На полочке располагались ярко красные от семян транка кругляши благовоний. Транк – известный яд. Небольшой кустарник с острыми цветами и красными семенами считался сильным ядом, но в небольших количествах - прекрасное успокаивающие. Его часто использовали в военное время для того, чтобы вогнать раненного в такой глубокий сон, чтобы даже отнятие ноги не разбудило несчастного. Из-за этой особенности растения его причислили к Праху, ибо и мстительный Бог мог усмирить, а мог и убить.

Я остановилась и долго рассматривала мощную фигуру в латах. Бог был увешан кинжалами. Они были на наручах, на предплечьях, на бедрах и поясе. Но, несмотря на любовь Бога к клинкам у него не было меча, лука или арбалета, только короткие кинжалы. Прах любил метать кинжалы во врагов во всех легендах, поэтому и в статуях, и в барельефах, и на картинах он изображался с короткими кинжалами. Лицо фигуры всегда укрывала ткань, ибо никому неизвестно лицо этого Бога. Он не был единственным в Пантеоне, кого изображали с прикрытой головой, но единственным кого изображали просто с тряпкой на голове, не с капюшоном или шлемом, а просто с куском ткани.

Я долго рассматривала большую статую. В странном оцепенении я всматривалась в эту ткань. Мне казалось, что еще миг – и я рассмотрю лицо Бога, увижу пронзающие глаза, услышу голос…

Вздрогнула и сбросила с себя оцепенение. Я не слишком религиозна, а потому мысль, что Бог может ответить на молитву обычной речью, а не намеком, была смешной, нелепой. Решительно взяла кругляш в ладонь и задумалась. С минуту собиралась с мыслями. Все что я знала об этом Боге буквально кричало, что простой аурой тут не отделаться. Если мне нужен знак от божества, то нужно что-то намного существеннее, чем просто аура. Решение пришло само, как и дальнейшие действия.

Положила кругляш на бортик курильни. Достала нож и решительным быстрым движением резанула палец левой руки, как не удивительно, но острейшее лезвие разрезало кожу без боли. Просто кожа разошлась в стороны, выпуская наружу густую каплю крови. Я обмазала кругляш несколькими каплями. Убрала нож в крепление, а палец засунула в рот. Риск был, но что-то внутри говорило, что поступаю правильно. Кругляш полетел в курильню, а я машинально зажмурилась, готовясь к большому БУМ!

Прошло несколько долгих мгновений, но все оставалось неизменным, только в нос ударил сладковатый запах семян, а к потолку зазмеилась струйка дыма. Я неуверенно посмотрела на статую и зашептала. Пару минут ушло на то, чтобы объяснить ситуацию и рассказать, что хочу сделать.

Тишина. Статуя осталась безмолвной, как и должна была.

Я нервно хихикнула. Как я могла подумать, что Бог обратит на меня внимание?! Смех один, от моей наивности…

- Пожалуйста, - прошептала я, чуть громче, чем следовало. – Один знак, чтобы я понимала. Один знак! Я не хочу ему навредить! Пожалуйста!

Тишина.

Я вздохнула. Что ж, стоило хотя бы попытаться. Поклонилась и начала поворот корпуса, чтобы отойти от святилища.

Позвоночник резко обожгло таким жалом, что из глаз брызнули слезы, а грудь скрутило спазмом, воздух застрял в горле. В первый миг показалось, что кости горят изнутри. С трудом собравшись и пробившись сквозь жуткие ощущения, я просмотрела взором пространство, но вокруг не было никого. На меня не воздействовали. Это не было нападением, заклятьем или проклятьем. Вокруг не было никого! Я была одна! Но, тогда кто…?

- Покажи… - медленно прошуршало в голове.

Сложно было сказать, чего в тот момент во мне было больше: ужаса или удивления. Ближе всего голос походил на шелест металла, когда длинный клинок вынимают из ножен. От этого голоса исходила аура страха. Несмотря на жар в позвоночнике по лопаткам заструился ледяной пот.

Я скосила глаза на статую, не веря в происходящее.

- Покажи… - прошуршало снова, только теперь в голосе была усталость, как у гувернера, чьих просьб не слышит маленький ребенок.

Мне не хотелось проверять, что будет, если обладатель голоса разозлиться. Похолодевшие от страха, пальцы нащупали пространственный карман и выудили артефакт. Мне показалось, что ушла целая вечность, чтобы протянуть руку и раскрыть ладонь с артефактом над курильницей.

Еще через целую вечность пожарища внутри тела, в голове раздалось спокойное:

- Хорошо…

С последним звуком жуткие ощущения пропали вместе с окутавшей аурой страха. Пальцы автоматически сжали в кулак артефакт, а ноги подогнулись. Я рухнула на колени и судорожно вздохнула. Несколько минут я пыталась отойти от общения с божеством. Когда одеревеневшее мышцы снова начали слушаться меня, я клялась себе, что больше никогда, НИКОГДА не буду обращаться к этому Богу!

Из храма я выбежала с умопомрачительной скоростью, даже заподозрила в себе примесь вампирской крови. Пробегая мимо святилища Астарты, решила, что сегодня с меня хватит божественных откровений. Предполагаю, что если еще одному Творцу захочется поболтать - я этого не переживу!

Как только створка приоткрылась, я вылетела на свет, в простой мир обычных смертных. Солнечный свет на миг ослепил. А в следующий миг свет заслонила темная фигура. Не успела ничего подумать или сделать, как со всего размаху лбом врезалась в широкую, костлявую, мужскую грудь.