Его звали Адриан. Установив с ним связь два дня назад, я выяснила, где он жил. Одним из недостатков поиска людей в настоящем было присутствие в их голове. Люди не делали татуировку с адресом на своем предплечье, чтобы можно было легко определить их местонахождение. Адриан не помог мне в этом в тот первый день. Поскольку в основном он спал.

На следующее утро он пошел в местный Старбакс, заказал двойной экспрессо, а затем читал новости на своем iPhone. Двадцать минут спустя Максим и я отправились в Чикаго.

Он был за рулем. Может все из-за его гребанного рыцарства или желания все контролировать, уж не знаю, но через несколько часов это перестало меня заботить. Я не спала в большинство предыдущих ночей, пытаясь определить местоположение Адриана. Мне было плевать на недостаток сна, я все равно с легкостью связывалась с кем-либо и на долгое время, хотя это и осушало меня. Я все равно предпочитала бодрствовать на тот случай, если Максим решит изменить свое мнение о приоритетах, но в какой-то момент между Атлантой и Чикаго я все же задремала.

Я плыла по белому коридору. В обоих его концах были двери – одна широкая, рядом с компьютером, за которым сидела женщина, другая такая невзрачная, практически серая. Эта вторая дверь открылась, и через нее вышел Влад. Его пальто было распахнуто, развеваясь по сторонам как черные крылья. Я задохнулась, пытаясь спрятаться под потолком, но он, казалось, не замечал меня. Он продолжал идти по коридору, за ним спешил врач, стараясь не отставать.

Кудрявая охранница встала.

– Кто вы?

– Заткнись и открой эту дверь, – зарычал Влад.

Он уже прошел мимо меня, так что я не могла видеть, загорелись ли его глаза. Даже если этого не было, едва сдерживаемой агрессии в его голосе для женщины-охранника, наверняка, было достаточно. Она набрала несколько цифр на клавиатуре, и широкая дверь распахнулась.

Как только его догнал врач, Влад схватил того за шиворот и поднял в воздух.

– Теперь покажи мне ее тело.

Еще одно рычание вырвалось, как обещание отправить доктора в могилу. Врач кивнул, когда рука Влада разомкнулась на его шее. Влад отбросил его, и тот, как только выпрямился, поспешил внутрь комнаты, а Влад прямо за ним.

Я знала, что должна уйти, но не могла удержаться от притяжения к открытой двери. Еще не достигнув ее, я услышала металлический скрип, и затем Влад бросил сурово:

– А теперь убирайся!

Врач выбежал из комнаты, его тело задело мое, и голова прошла сквозь мои ноги. Такое бесформенное состояние должно было обеспокоить меня, но мне было до странности все равно. Если я мертва, не было уже ничего, что я могла бы сделать, чтобы изменить это. Плюс, пока у меня не было реального тела, Влад не мог узнать, что я здесь. Я проплыла мимо охранницы, которая согнулась на своем стуле, бормоча что-то похожее на молитву.

Хотя никто не мог меня видеть, я все равно лишь заглянула в комнату. Там было несколько металлических табличек, длинные раковины с несколькими ванночками, и стена, полностью закрытая тем, что казалось квадратным стальным шкафом.

Влад стоял рядом с открытой в этой стене дверцей. Плита с черным полиэтиленовым мешком на ней была выдвинута наружу. Его голова наклонилась, темные волосы скрыли от меня выражение его лица, пока он расстегивал пакет. Когда он посмотрел на содержимое, огонь охватил его руки до плеч. Потом очень медленно, словно это стоило ему больших усилий, пламя погасло.

Теперь я поняла, где нахожусь. В морге, и, хоть я прекрасно себе представляла, что лежит в пакете, я все же должна была убедиться. Я поплыла вперед, держась ближе к потолку, и взглянула вниз.

Первым сюрпризом оказалось то, как мало в нем было. Череп, две бедренные кости и позвоночник были единственным частям тела, которые там лежали. После увиденного, я могла лишь догадываться, что осталось от тех, кто был менее обугленным. Следующим сюрпризом было видеть, как Влад касается костей. Он проследил рукой по кривому позвоночнику, длинной бедренной кости, а затем по черепу, и делал все это с такой нежностью, что, казалось, он едва их касался. Я до сих пор не могла видеть его лица, но свет пробивался сквозь его волосы настолько сильно, что я была почти уверена, что он обжигал кости с двойной силой изумруда в глазах.

Самым большим шоком для меня было услышать его вздох, – «Лейла», – пока он гладил кости. Он думал, что они мои? Но Влад ведь был в Румынии, а меня, как бы, разорвало на куски в Джорджии. Погодите-ка… Влад говорил с охранницей и тем врачом на английском. Я огляделась вокруг. Указатели тоже были на английском. Влад отправился в Джорджию, услышав о моей предполагаемой смерти?

Если это так, я хотела знать, что он чувствовал в этот момент! Удовлетворение, если он действительно стоял за подрывом газопровода? Или горе, если это был кто-то другой, и он думал, что содержимое пакта было всем, что от меня осталось?

Его голова оставалась склоненной, скрывая выражение лица. Посмотри наверх, Влад! Я тихо зарычала. Если он улыбается, поглаживая мои останки, это подтвердило бы мои самые худшие подозрения, но что делать, если на его лице горе?

Вдруг он действительно посмотрел наверх – и, казалось, он посмотрел прямо на меня. Но это по-прежнему не дало ответа на мой вопрос.

Его взгляд был настолько ярким, что выражение лица было слишком размытым.

– Лейла.

Я дернулась, но не Влад назвал мое имя. Это был голос другого мужчины, сопровождающийся жесткими толчками. Я перешла в боевую готовность, возвращаясь из морга на переднее сиденье автомобиля. Максим отпустил мое плечо, нахмурившись, прежде чем снова обратить внимание на дорогу.

– Должно быть, тебе снился какой-то сон. Ты начала дрожать.

Я в этом не сомневалась. Руки все еще тряслись, и я посмотрела вокруг автомобиля, словно ожидая, что тут волшебным образом объявится Влад. У меня бывали яркие сны и раньше, но ни один еще никогда не ощущался настолько реальным.

Я посмотрела на свои руки, радуясь, что на мне все еще перчатки. Они не только сдерживали ток, они также удерживали меня от случайного контакта с кем-либо. Не то чтобы я раньше связывалась с кем-нибудь во сне. Для связи требовалась концентрация, а сон был антитезисом концентрации.

– Ты все еще дрожишь. С тобой все в порядке?

– Да, – ответила я. – Ничего. Я даже не помню, о чем был сон.

Его приподнятые брови ясно говорили, – ерунда, – и красноречивее любых слов, но он не стал настаивать, и я сделала вид, что не лгала.

– Теперь, когда ты готова, свяжись с изготовителем бомбы. Мы всего лишь в часе езды от Чикаго. Если его нет дома, я хочу знать, куда он направился.

Хорошая мысль. Я вытащила мешочек, заткнутый в держатель для напитков, и сняла правую перчатку. Мы вернули офицеру пластиковый пакет с уликами, кроме одного кусочка проволоки.

Я потерла провод, минуя первые образы и сосредотачиваясь на воспроизведении свиста Адриана, пока тот делал бомбу. Его отпечаток был таким же сильным, как и прежде, но когда я попыталась последовать по нему к его источнику, я наткнулась на кирпичную стену… небытие.

Я попробовала еще раз, концентрируясь, пока звуки движений не отошли на уровень мягкого белого шума. Хотя я собрала все свои силы, я не смогла ничего найти по ту сторону его следа.

– Он все еще дома? – поднажал Максим.

Разочарование смешалось со странным предчувствием.

– Не знаю. Я не могу его увидеть. Либо я временно вне зоны действия связи, либо…

Мне не нужно было заканчивать фразу. Губы Максима сжались в жесткую линию. Затем он надавил на педаль газа.

Мигающие огни, лента, ограждающая место преступления, и запах дыма становились мне все более знакомыми. Мы были на парковке за квартал от оцепленной улицы, на которой жил Адриан. Хотя я и не могла разглядеть номера домов с такого расстояния, я была уверена что тот, который тушили пожарные, был домом Адриана.

– Сукин сын, – выплюнул Максим.

– Тот, кто за этим стоит, заметает следы, – ответила я, выругавшись про себя. Я сомневалась, что бомба детонировала случайно, пока Адриан с ней возился. Но я была уверена, что выглядеть все будет именно так.

Мы по-прежнему могли увидеть то, что произошло на самом деле, но нам нужно было спешить. Даже если убийца был все еще в этом районе, он не задержится здесь надолго.

– Максим, иди туда и принеси мне кость от тела.

Замешательство промелькнуло на его лице. Потом он улыбнулся. Это было последнее, что я увидела, прежде чем он умчался, напоминая мне большого энергичного льва. Меньше чем через минуту я услышала выстрел и вопль полицейской сирены. Он вернулся с обугленным куском чего-то в своей руке.

– Идем, – сказал он сразу же.

Я поморщилась от запаха горелого мяса. Если я переживу все это, я могу стать вегетарианцем. Запах, похоже, не беспокоил Максима. Когда раздалось еще больше сирен, он сунул кусок в карман и повел меня обратно в машину. Полицейские, вероятно, не видели того, что только что произошло, но судя по звукам, они знали достаточно, чтобы встревожиться.

Я села в машину, заставляя себя не дышать в закрытом пространстве, быстро заполнившемся вонью. Максим быстро набрал скорость. Через несколько минут он вытащил почерневший кусок из своего пальто и кинул его мне на колени, пробормотав:

– Вот.

Я ничего не могла с собой поделать, я закричала. Он нажал на тормоза, в результате чего эта штука врезалась в лобовое стекло в виде восклицательного знака. Я снова вскрикнула, когда она упала назад мне на колени, размазывая по штанам сажу и рассыпая плотные грубые кусочки.

Он огляделся вокруг, одна рука на руле, в другой – большой серебряный нож.

– Что случилось?

– Что случилось? – повторила я. Дни отложенного горя и стресса сделали мой голос пронзительным. – Ты кинул на меня тлеющую часть тела, даже не предупредив, вот, что случилось!

Его бровь приподнялась.

– Но ты же попросила меня добыть ее.

– Знаю!

Расстроенная, я откинула волосы со своего лица. Лишь для того, чтобы почувствовать нечто слизкое. Взгляд на мою руку в перчатке был последний каплей. Я лишь размазала почерневшую слизь взрывателя по своей щеке.

Я отбросила часть тела в направлении Максима и вышла из машины. Когда я подбежала к ближайшему тротуару, прочь полетели мои слизкие перчатки. Затем пришел черед куртки, но, прежде чем выбросить, я скомкала ее и яростно вытерла щеку. Рубашка также была в отвратительных мазках, поэтому она тоже была сброшена, оставляя меня без ничего, кроме лифчика, джинсов и кроссовок. Я бросилась вниз по тротуару, не имея реального представления, что собираюсь делать или куда направляюсь. Все, что я знала – я не могла больше ни секунды стоять покрытой вонючей слизью пытавшегося меня убить, человека.

– Лейла!

Я проигнорировала крик, но это не имело значения. Со следующим ударом сердца Максим поймал меня, развернув к себе лицом.

– Не трогай меня, – огрызнулась я, рациональные мысли сменили инстинкты раненного животного. – Ты весь в нем!

Его пальто и рубашка оказались на земле прежде, чем я успела моргнуть. В этот час магазины вокруг были закрыты, но уличные фонари освещали каждый дюйм верхней части его тела, создавая яркий контраст. Как и у Влада, у Максима было много следов от старых шрамов, но, в отличие от Влада, грудь была гладкой. Никаких выделяющихся темных волос, лишь бледная, упругая кожа натянутая мышцами, сжавшимися, когда он окружил меня своим объятием. Он не вздрогнул, когда ток стрельнул в него от прикосновения к моей оголенной плоти. Вместо этого он привлек меня ближе.

– Все в порядке, – сказал он тихо. – Теперь ты в безопасности.

Я не понимала, как мне нужно было это услышать, пока он не сказал этих слов. Вся боль, одиночество и горе, накопившиеся за последние две недели, вырвались, ища утешения, которое они никогда не смогут найти. Я не знала, он ли это наклонил свою голову или я подняла свою. Все, что я знала – это то, что он поцеловал меня, и в первый раз с тех пор, как началось это ужасное испытание, я не чувствовала себя одинокой и отверженной.

Когда его язык проскользнул мне в рот, я приветствовала его. Он целовал меня и раньше, месяц назад, и тогда я ощущала мягкое удовольствие, но никаких реальных эмоций. Но на этот раз я была так переполнена болью одиночества, что изучала его рот также тщательно, как и он мой. Не имело значения, что он был не тем человеком, которого я любила. Все, что было важно – это то, что он здесь.

Через несколько секунд Максим отстранился.

– Мне жаль, что я плохо о тебе позаботился.

– Что? – спросила я, задыхаясь. Вампиры, возможно, и не нуждались в кислороде, но я не могла целоваться с ними без определенной платы.

Его глаза стали зелеными и напоминали светофор.

– Ты переоценила себя, сейчас ты переутомлена и эмоционально уязвима. Я не воспользуюсь этим, но если мы продолжим, Лейла, – его голос углубился, – мы прямо сейчас окажемся в ближайшем переулке, с твоими ногами, обернутыми вокруг моей талии.

Тепло должно было увеличиться от столь яркого образа. Вместо этого, меня окатило ледяным ведром стыда. Что я наделала? Несмотря на мои действия, я не хотела начинать всего этого с Максимом. Я хотела найти убийцу Марти, – который, надеюсь, не окажется Владом, – убить этого человека, а затем горевать о лучшем друге, отложив личную жизнь в сторону. Интимной связи с правой рукой моего бывшего парня в моем списке не было.

Максим, должно быть, почувствовал изменение во мне, поскольку отпустил меня, а его взгляд изменился от светящегося изумрудного к дымчато-серому.

– Я был прав, – сказал он, и сухость отравляла каждое его слово.

Я скрестила руки на груди, жалея, что выбросила куртку и рубашку.

– Извини. Это не значит, ээ…

– Прибереги слова, – перебил он решительно. Затем его голос смягчился. – Я понимаю. Тебе нужно было почувствовать что-нибудь хорошее посреди всей разрухи вокруг тебя, даже если это было всего лишь на мгновение. Это свойственно не только людям, Лейла. Вампирам тоже иногда нужно это.

Он взял свою рубашку и пальто, одарив меня единственным жестким взглядом, прежде чем отвернуться.

– Но сейчас нам нужно вернуться в машину, а затем выяснить, кто убил изготовителя бомбы.